Это мой дом
От матери моего отца, умершей в сентябре 1974 года, нам в числе прочего старья ("старые люди старые вещи") остался шкаф. Из тех ещё, сборно-разборный, одышливо округлый, на низких толстых ножках, с пузырящейся фанерой на месте зеркала, выпавшего где-то на ухабах истории, рваными ранами бывших замочных скважин и тенётами паука-долгоножки у правой передней ноги, скрипучий и неколебимо надёжный. Разобрали это одоробло, привезли домой, отчистили, отдраили, вытравили клопов, собрали. Через пару дней невидимый паучок восстановил ловчие сети меж днищем шкафа и полом там же, подле правой передней ножки. Как он выжил после травли, и последующих регулярных тараканьих геноцидов, кого он там, под шкафом, ловил и с кем заводил потомство непонятно. Ни веник, ни пылесос, ни мокрая тряпка его не брали: чуть помешкаешь с уборкой здрасьте, под шкафом выросла рощица нитей.
Через два года мы сменили квартиру. Шкаф разобрали, отдраили, перевезли, собрали. Три дня спустя паутина была на том же месте.
Шкаф ещё дважды таскали с квартиры на квартиру, разбирали-собирали, подновляли, покрывали лаком, обрабатывали инсектицидами от моли и от ос пелопеев, повадившихся лепить глиняные гнёзда на верхней полке. Но вот опять у меня почти неделю пол не мыт, не метён и у правой передней ножки шкафа пра-пра-пра-пра... потомок того, первого, паука натянул свою богемно небрежную паутинку.
И я ему рада.
Сорок лет. В череде катастроф. Поколение за поколением. Семья пауков держит свой дом.
Пожалуй, больше не буду сметать её сети.