В то время, как сильные мира сего вершили судьбы королевств, не переводились заботы и у их слуг. Теперь же, когда в Дурокортер съехались столько людей со всей страны и из дальних краев, забот, естественно, лишь прибавилось. Попробуй-ка всех размести, накорми, обогрей, позаботься, чтобы знатные господа и все, что им принадлежит, ни в чем не испытывали недостатка!
У конюшенного мальчика Оттона, того самого, которому Фредегонда поручила кормление ласточки, тоже забот был полон рот. Едва выкроил время, чтобы ловить сачком мух и комаров для раненой птицы. На конюшню, что ни день, приводили новых скакунов, и всех полагалось обихаживать по-королевски. Конечно, с лошадьми работали много людей старше, сильнее и опытнее него, но и мальчику полагалось выполнять посильную службу, учиться у конюхов. Конечно, Оттон любил лошадей и умел с ними ладить, но все же, приходилось нелегко.
В тот день, как он принес корм для ласточки и получил от Фредегонды первую серебряную монету, на его рабочем месте, когда он вернулся, жизнь уже кипела ключом. В манеже старший конюх Бруно и двое его помощников водили по кругу самого красивого коня, какого мальчику доводилось когда-либо видеть. Это был рысак, светло-серой масти, с чуть более темными пятнами по крупу и ремнем на спине, с черными хвостом и гривой, не особенно рослый, но необыкновенно стройный, изящный и благородно сложенный. Он так легко двигался, будто танцевал, и по временам вскидывал тонкую, как у оленя, голову, поводя острыми ушами, словно ждал кого-то.
Не сводя глаз с прекрасного коня, мальчик услышал, как Бруно с важностью произнес: "Это конь королевы Кримхильды! Ее величество поедет на нем на прогулку". Но Оттону было все равно, кому принадлежит конь, словно соткавшийся из речных туманов. Главное - что на него хотелось любоваться сколько угодно. При дворе герцога Шварцвальского не знали такой породы, происходящей из далеких полуденных стран.
Заглядевшись на красавца-коня, Оттон не сразу заметил, как со стороны замка подошел юноша, скорее - мальчик-подросток, парой лет старше него. А, когда повернул голову, первое, что бросилось ему в глаза, было: незнакомый мальчик хромал. Его правая нога была сильно вывернута в сторону, и он припадал на нее при каждом шаге. Таково было первое неизгладимое впечатление, какое суждено было ему производить на каждого, кто его встречал.
Уже потом Оттон разглядел, что незнакомец явно из благородных. Он был одет в цвета королевы Кримхильды и носил на плече бант пажа, на что, как известно, имели право лишь мальчики из знатных семейств. Волосы у хромоножки были темно-рыжие, медного отлива. Его бледное лицо было довольно правильным, если бы не постоянно напряженное выражение, делавшее его неприятным. Взгляд больших серо-зеленых глаз мальчика был колючим, брови все время нахмурены. Похоже, что хромой паж привык ото всех ждать подвоха, и сам напоминал ежа, свернувшегося в клубок, выставив иголки.
Подойдя своей ковыляющей походкой к конюхам, он произнес:
- Ее величество Кримхильда отменяет поездку по причине нездоровья.
Тогда Бруно взял чудесного коня на короткий повод и повел в конюшню. Оттон, все еще любовавшийся рысаком, с сожалением проводил его взглядом. И не заметил, как рядом оказался хромой паж.
Тот тоже до поры не обращал внимания на помощника конюха. Выполнив поручение, он собирался вернуться в замок. Но в это время мимо манежа прошли несколько юношей старше годами, оживленно беседуя и смеясь. Оруженосцы, следующая за пажами ступень воспитания молодых людей... Они несли деревянные мечи, указывающие, что собирались заняться фехтованием. Один из них, высокий и статный, с такими же темно-рыжими волосами, заметил хромоножку через ограду манежа. Улыбнулся - как тому показалось, с оскорбительным снисхождением, - и помахал рукой: "Привет, братец!"
Хромоножка заскрипел зубами, глаза его от злости стали совсем черными. Но, прежде чем он мог что-то сказать или сделать, оруженосцы ушли прочь, беззаботно переговариваясь. И на глаза ему попался только Оттон, провожавший взглядом сказочного коня.
- А ты что стоишь столбом?! - прикрикнул хромоножка. - Заняться нечем? Все дела переделал?!
Оттону было обидно, но он постарался это скрыть. Так устроена жизнь, и паж королевы - все равно господин, даже если это хромой мальчишка. И как только его взяли в пажи - калеку, да еще, видать, озлобленного на всех? Но Оттон не собирался лезть не в свое дело, и лишь показал на коня, медленно уходившего прочь от них:
- Извини, господин, я просто загляделся. Ведь конь такой, что прямо глаз не отвести!
Хромоножка тоже глядел на коня, пока тот не скрылся в темноте своего стойла. Когда повернулся к маленькому конюху, лицо его смягчилось, и голос был уже не таким злым:
- Конь, конечно, красавец! Даже в королевских конюшнях таких мало. Они не годятся носить рыцарей в броне, но зато их очень ценят самые знатные вельможи и дамы. Лучшей верховой породы не найти. Очень быстрые, выносливые, и понятливы, как собаки. А у этого еще и масть замечательно редкая!
Оттон с удивлением взглянул на хромого пажа. Говоря о лошадях, тот совершенно преобразился: лицо его светилось радостью, в голосе послышалась нежность.
- Видно, что ты любишь животных, господин, - осторожно проговорил он, надеясь, что тот не обидится вновь.
В глазах пажа, обведенных темными ресницами, мелькнуло нечто хрупкое, незащищенное.
- Люблю... Им-то, животным, плевать вот на это... - он похлопал себя по вывернутой, искривленной ноге.
Оттон покосился на его больную ногу. Ему захотелось спросить, где это он так покалечился, но, понятно, не стал. Вместо этого поинтересовался:
- Прости, молодой господин, но я не знаю твоего имени...
- Мундеррих, сын герцога земли Бро-Виромандуи, - произнес хромой паж, но тут же сник: - Побочный сын. Моя мать - старшая фрейлина королевы Кримхильды. Мой единокровный старший брат только что прошел мимо нас. А меня обычно так и зовут - Мундеррих Хромоножка.
Он нарочно бросал эти слова грубо, резко, как вызов, будто хотел заявить: "Да, вот я каков! Я точно не стану лучше, чем ты думаешь! Давай, презирай меня! Лучше отвернись от меня сразу, пока я еще не успел тебе довериться!"
Всего этого Оттон не мог вполне понять - он был только ребенком, к тому же слугой. Но он учился понимать животных, которые ведь не могут словами объяснить, какого рода помощь им требуется. И он постарался перевести разговор на другое:
- А каких ты еще животных любишь, кроме коней?
- Всяких, особенно собак. Они тоже принимают человека таким, каков он есть. Но кони все-таки лучше всего. Самые сильные, благородные... - вдруг какая-то мысль омрачила мысль Мундерриха, и он опять сник: - Вот только не знаю, посветят ли меня в рыцари, когда вырасту. Руки у меня сильные, но нога... Кому нужен хромой рыцарь, которому и в стремени-то удержаться трудно? Первый же противник выбьет из седла...
Оттон помолчал, не зная даже, что сказать.
- Думаю, ты зря беспокоишься, господин Мундеррих. Если конь тебя знает и любит, он ни за что не позволит тебе упасть.
Хромоножка саркастически усмехнулся.
- Если бы жеребенок родился с такой ногой, как у меня, его бы сразу прирезали, правда? Кому нужен хромой скакун!
- Не всегда так бывает, - живо возразил Оттон. - В конюшнях у герцога Шварцвальского есть один жеребец, у которого одна нога чуть короче остальных. Когда он родился, его сперва хотели выбраковать, но он рос здоровым и крепким, и старался не отставать от табуна. Ему дали шанс, и из него вырос отличный боевой конь. Для него сделали особую подкову, так что он почти не хромает.
На лице Мундерриха мелькнула слабая надежда, смешанная с сомнением.
- Если бы так... А тебе и лечить животных приходится?
- С лошадьми я пока только учусь, на подхвате у старших... А так - знаю уже, какие травы помогают от разных болезней, как лечить раны. Дома, у родителей, возился с собаками, овцами... А сейчас молодая госпожа Фредегонда велела мне помочь ей заботиться о ласточке, которую она спасла от сокола.
Темно-рыжие брови Мундерриха высоко взметнулись.
- О ласточке?
- Ага. У нее повреждено крыло, она пока не может летать. Так что молодая госпожа Фредегонда наняла меня ловить мух и комаров. Не самой же ей этим заниматься! Хоть она и немногим старше тебя, но ведь благородная дева!
Мундеррих поинтересовался с любопытством:
- А кто эта Фредегонда? Она из Шварцвальда?
- Да, она кузина высокородной Бертрады. Она и раньше иногда меня просила помочь в обращении с животными. И знаешь... - маленький конюх доверительно понизил голос: - По-моему, она умеет что-то такое... Ну, в смысле, ворожить. Ласточка у нее на руках сидит, как ручная.
Хромой паж заинтересованно поднял голову:
- Вот это да! Хотелось бы мне познакомиться с этой Фредегондой! - но тут же сник, помотал головой: - Только вот она, наверное, не захочет со мной видеться. Фрейлины при дворе надо мной смеются...
- Госпожа Фредегонда не такая, она не станет смеяться, - убежденно отвечал Оттон, про себя думая, что Фредегонда всегда сочувствовала несчастным. А что Мундеррих Хромоножка ощущает себя несчастным, было видно сразу, стоило с ним пообщаться хотя бы четверть часа.
После этой беседы Мундеррих стал приходить на конюшню к новому знакомому каждый день, как только у него находилось свободное от обязанностей пажа время. Несмотря на сословные различия, он искренне подружился с Оттоном, в котором нашел участие. Хромоножка был рад найти хоть одного друга, все равно, кем бы он ни был. Они беседовали о животных, заглядывали в стойла к облюбованным ими лошадям. Или Мундеррих приказывал Оттону, когда у того не было работы, оседлать ему коня и ездил с ним кататься. Так прошла пара дней.
***
Два дня спустя.
В тот день оба мальчика снова встретились на конюшне. Оттон быстренько постарался закончить работу, а новых дел ему пока никто не поручал. Однако сегодня оба были печальны и думали каждый о своем. Сидя на длинной деревянной лестнице, ведущей на сеновал, пытались поддерживать беседу, но та никак не клеилась.
- Как ты думаешь, господин Мундеррих: вороной шестилетка из королевской конюшни резвее красного нибелунгского жеребца? - спрашивал Оттон, как бы считая нужным развлекать знатного гостя.
- Что? А, да, да, конечно, - равнодушно отвечал Хромоножка, точно внезапно проснувшийся.
- Господин Мундеррих, у тебя что-то случилось? - участливо поинтересовался мальчик.
Тот некоторое время молчал, сурово нахмурившись. Гордость боролась в нем с отчаянным желанием внимания. Наконец, тихо проговорил, словно признаваясь в самом для него постыдном:
- Поскользнулся сейчас в покоях у королевы... И другие пажи надо мной смеялись, как над ярмарочным медведем! Говорили, что из меня получится самый неуклюжий рыцарь на свете, стыдили, что мой отец - один из самых доблестных рыцарей, а я недостоин его имени... - он закусил себе нижнюю губу с такой силой, что на ней выступили капельки крови. - О, зачем только я живу на свете!
Сбитый с толку, Оттон не знал, что тут посоветовать.
- Послушай, господин Мундеррих, - осторожно начал он. - Но ведь, если твой отец выиграет предстоящий турнир, то и на тебя перейдет большая честь! Никто уже не посмеет тебя упрекнуть. Герцог Гворемор Ярость Бури - знаменитый во всех землях бывшей Империи боец. Я слышал, как давеча рыцари говорили: даже хваленому виконту Гизельхеру еще не помешает подрасти, чтобы выходить против герцога Земли Всадников.
На лице Мундерриха промелькнула надежда, и он поднял голову, гордясь своим отцом. Правда, уже в следующий миг грустно усмехнулся, возможно, припомнив, что отцовскую славу по праву наследует вовсе не он, а старший и законный сын, Гарбориан. Но все же у него стало легче на душе. И он обернулся к собеседнику, желая в свою очередь чем-то помочь.
- А ты сегодня почему будто в воду опущенный?
- Да все из-за госпожи Фредегонды - помнишь, господин, я тебе рассказывал о ней? Она уже поставила на крыло свою ласточку, та может летать и кормиться сама. Я больше не нужен, и значит, не получу новых монет.
- А разве тебе не приятно, что ласточка выздоровела? Разве не этого ты хотел? Ведь в ее спасении есть и твоя заслуга. Матушка мне говорит, что за любое доброе дело награда - в нем самом, - заметил Мундеррих.
"Конечно - для богатых и знатных, у которых все остальное и так есть", - хотелось возразить Оттону. Но, поразмыслив, он понял: его, конечно, радует, что ласточка смогла летать. Хотя, если бы удалось привезти домой, отцу и матери, побольше монет, было бы еще лучше...
Но все же, обоим стало легче на душе.Мундеррих был рад, что рядом с маленьким конюхом ему становится не так одиноко. А Оттону было лестно внимание пажа королевы, пусть и хромого.
***
В день событий "Двух королев".
Между тем, Фредегонда, погруженная в свои размышления после услышанного разговора двух королев, не заметила, как ноги принесли ее к конюшням. Решила навестить свою лошадь и зашла во внутренний двор. Там ее встретил Оттон. Сейчас он как раз отдыхал после работы, и вышел встретить молодую госпожу. Кружившаяся в воздухе ласточка узнала мальчика и, щебеча, полетела к нему.
- Значит, ты совсем ее приручила, госпожа? А я думал, она все равно улетит, как выздоровеет.
Занятая своими мыслями, девушка покачала головой.
- Я ее не держу... Если ей хочется быть при мне - пусть остается.
Покружившись немного, ласточка присела на перекладину калитки и защебетала, глядя прямо на Фредегонду своими живыми темными глазками.
- Кажется, будто она что-то говорит, - улыбнулся мальчик. - Наверное, благодарит за то, что ей возвратили небо.
Фредегонда повела плечом - не знаю, мол. В действительности же она поняла речь ласточки. Ее предупреждения как раз совпадали с тем, о чем и сама девушка думала после всего, что довелось услышать и увидеть.
"Ты только что избежала большой опасности! Черная женщина очень опасна, ее надо остерегаться. А другая, молодая королева, живет как птица в золотой клетке."
То, о чем говорила ласточка, подтверждало выводы самой Фредегонды. Однако перед Оттоном она приняла самый безмятежный вид.
- Хотела повидать свою Звездочку, да вот не прихватила никакого лакомства для нее, - объяснила она мальчику.
Тот побежал за сушеным виноградом, а Фредегонда осталась ждать возле конюшни.
В это время как раз появился Мундеррих. Он сперва обратился к старшему конюшему Бруно, сообщил, что сегодня не надо готовить коня для королевы Кримхильды, потому что она не поедет кататься. Фредегонду это не удивило, она видела, как расстроена молодая королева.
И в это время хромой паж заметил стоявшую поодаль девушку. Замер, не сводя с нее взгляда. И, сильно хромая, сделал несколько шагов ей навстречу. Когда он неуклюже поклонился, лицо его приняло обиженное и замкнутое выражение, он взглянул на нее почти враждебно. Фредегонда заметила это, но не стала подавать виду.
- Добрый вечер тебе! Я - Фредегонда, дочь графа Эрмингола из Шварцвальда, - представилась она первой, как полагалось.
Рыжеволосый подросток, стоявший перед ней, покраснел в один тон со своими волосами, опустил голову от мучительного стыда. Казалось, он сейчас вспыхнет и сгорит, и это будет для него лучшей участью, чем то, что он испытывал сейчас. Еще никогда Мундеррих так сильно не смущался своей неуклюжести, как сейчас, перед этой красивой девушкой, которая двигалась как изящная гибкая кошка.
- А я - Мундеррих, сын... бастард герцога Земли Всадников... - казалось, что язык его охромел так же, как и нога.
Фредегонда почувствовала, что за его запинкой кроется нить еще какой-то, быть может, имеющей значение истории. Но постаралась тщательно скрыть свое любопытство и дружески протянула мальчику руку, которую тот поцеловал горячими, как в лихорадке, губами.
- Значит, будем знакомы! - произнесла девушка серебристым голосом.
Хромой паж вдруг спохватился, достал из-за пояса свиток с печатью королевы Кримхильды.
- Если ты из свиты высокородной Бертрады, госпожа, то передай для нее послание от ее величества Кримхильды!
Фредегонда осмотрела свиток, перевязанный шелковой лентой, и положила в свою сумочку.
- Я передам его невесте принца Хильперика, - пообещала она.
Ласточка продолжала порхать над самыми головами Мундерриха и Фредегонды. Хромоножка проводил птицу взглядом и вдруг улыбнулся.
- А ведь Оттон мне говорил о тебе, госпожа Фредегонда! Как ты спасла свою ласточку от сокола...
- Это правда, - скромно промолвила девушка.
Взглянув на искривленную ногу нового знакомого, она подумала, кто это его так искалечил. Но спрашивать было бы неуместно. Вместо этого вновь прислушалась, о чем щебечет ее ласточка, летая вокруг них.
"Сегодня тебе угрожала большая опасность! К счастью, лишь одна молодая королева узнала о твоем убежище. Помни, что она спасла тебя! Помогай тем, кто страдает. Мальчик, что стоит перед тобой, так же несчастен, как и молодая королева".
Фредегонда кивнула в ответ. Ей все чаще казалось, что ласточка послана ей некими высшими силами, как благожелательная советчица и путеводительница.
- Сегодня она меня привела сюда, чтобы познакомить с тобой, - сообщила она Мундерриху.
Тот перевел благодарный взгляд с птицы на ее хозяйку.
- А можно погладить ее? - спросил он, протянув руку.
Даже Фредегонда удивилась, когда ее ласточка слетела на руку Мундерриху и спокойно сидела, покачивая вильчатым хвостиком. Проговорила, не веря своим глазам:
- Она тебя признала! До сих пор только мне и Оттону шла в руки. У тебя дар обращения с животными.
Хромому пажу приятна была ее похвала. Он проговорил с гордостью, желая показать, что и ему есть чем похвалиться:
- Ага! Я приучил своего коня ложиться по команде, чтобы мне удобнее было влезать в седло, - при этих словах он с привычной ненавистью взглянул на свою увечную ногу. - Если захочешь, давай поедем кататься? Я тебе покажу, какие красивые места есть за оградой замка!