Ранним утром молодая королева Кримхильда проснулась в своей постели, укрытой от ночных сквозняков широким балдахином, вышитым изображениями цветущих ветвей, могучих грифонов, белоснежных единорогов и златогривых львов.
Как только королева тихонько вздохнула и открыла глаза, тут же чьи-то руки отдернули балдахин. Над ней склонилась ее статс-дама Ротруда в сопровождении нескольких фрейлин.
Кримхильда опять прикрыла глаза - не потому что ей еще хотелось спать, а потому что ее всегда утомляли бесконечные церемонии арвернского двора, хоть она и пыталась к ним привыкнуть за два года.
Как только она поднялась с постели, две фрейлины подали ей чашу с фиалковой водой для умывания и полотенце из тончайшего льна. Пока королева умывалась, Ротруда, украдкой виновато взглянув на нее, тщательно осматривала мягкую постель. Это была ее обязанность - проверять: вдруг в отсутствие своего супруга королева ночевала не одна?.. Кто-кто, а благородная фрейлина понимала, как сильно унижает ее госпожу подобное подозрение, но отменить проверку было не в их власти.
"И кому нужна эта проверка? И без того, наверное, каждая собака в Дурокортере знает, как живет королевская семья... Насколько же дома, в Нибелунгии, все было проще!" - с тоской думала Кримхильда. Мысленно она все еще называла страну, где родилась и выросла, своей родиной, своим домом.
Затем две фрейлины перестелили постель, а две других сняли с королевы ночную сорочку. Она давно привыкла, что сама во время одевания не имеет права ничего делать, не должна даже касаться своих вещей. Это был настоящий церемониал, тщательно отработанный всеми участниками и прямо-таки поработивший арвернских придворных. Двигаясь слаженно, как в танце, фрейлины надели на королеву ее нижнее платье, обули ее в домашние туфли. Так совершалась церемония пробуждения.
После этого Ротруда отворила украшенные замысловатой резьбой двери, ведущие в смежные с опочивальней покои, и звучно проговорила:
- Объявляется церемония одевания Ее Величества королевы Кримхильды при Малом Королевском Дворе!
Облачать королеву в ее верхние, выходные одеяния имели право лишь самые знатные дамы Арвернии и вассальных земель, лишь принцессы крови. Когда Кримхильда в сопровождении своих фрейлин переступила порог роскошно обставленных покоев, там уже собрались знатные дамы, составлявшие Малый Двор.
Первой, кто приветствовал молодую королеву, была герцогиня Ираида Моравская, жена герцога Земли Всадников - Гворемора Ярость Бури. Она ободряюще улыбнулась Кримхильде, и они обменялись выразительными взглядами.
Ида, по происхождению наполовину моравка, наполовину агайянка, жена одного из самых могущественных и независимых вассалов Арвернии, тоже вряд ли столь уж ценила придворные церемонии, усложняющие жизнь. В ее пышном наряде сочетались мотивы земли Бро-Виромандуи и далекой отсюда Моравии. Верхнее платье герцогини, без рукавов, было окрашено в нарядную красно-черно-зеленую клетку, а нижнее открывало рукава, ворот и часть груди. Оно было вышито знаками чужой земли: тут красовались золотые колосья, солнце и луна, серп, чаша, дуб, и многие другие символы-обереги. В своем самобытном наряде герцогиня Ираида выглядела бодрой и свежей, щеки ее украшал здоровый румянец. Несмотря на тридцать четыре года и двоих детей-подростков, она казалась моложе своих лет.
- Государыня, ты сегодня прекрасно выглядишь! - ободряюще проговорила она (Кримхильда при этих словах грустно улыбнулась). - Какое платье тебе будет желательно выбрать сегодня?
Молодая королева оглядела великолепные наряды, разложенные на столиках и развешанные на деревянных болванках. Подумала про себя, что даже в такой малости ей вряд ли позволят выбирать самой.
- Они все так хороши, - отвечала она, - что выбрать трудно.
В это время к ним медленно подошла важная дама, значительно старше годами, лет под пятьдесят, высокая, худощавая, в строгом темно-багряном платье. При виде нее Кримхильда насторожилась, чувствуя, как внутри у нее все леденеет. Это была графиня Кродоар де Кампани, родственница королевской семьи: ее дочь была прежде женой покойного короля Хлодоберта VII, старшего брата ныне правящего Хильдеберта IV. Помимо того, ее муж, граф Кампанийский, и ныне оставался одним из самых влиятельных вельмож в Королевском Совете, а сама графиня Кродоар была близка к королеве-матери, могла, пожалуй, даже считаться ее подругой. Кримхильде эта женщина всегда напоминала змею, готовую к стремительному броску.
- Королева Арвернии должна носить платье, достойное ее высокого положения! - проговорила она высоким холодным голосом, который Кримхильда ненавидела. - Вот это, синее, вышитое золотом по рукавам и лифу, выглядит достаточно серьезно.
Кримхильда не стала возражать этой женщине, которую, будь ее воля, не пустила бы и на порог. Что ж, в конце концов, синее с золотом платье ей тоже нравится, и совсем не уродливо...
Две благородных дамы принесли синее платье и собирались уже приступить к одеванию. Как вдруг отворилась боковая дверь, и в покои вошла дочь графини де Кампани - вдовствующая королева, ныне вышедшая вторым браком за герцога Окситанского. Она приветствовала Кримхильду, лишь немного склонив голову, ибо сама некогда была на ее месте. И, увидев синее платье, решительно отвергла его.
- Нет-нет, матушка: это платье старит государыню Кримхильду и делает ее бледнее! Лучше надеть вот это - травянисто-зеленое, с вышивкой, - произнесла Матильда Окситанская. - Зеленый - цвет произрастания, цвет жизни и плодородия. Как ты находишь, государыня?
- Но мне не нравится это платье! - возразила Кримхильда. - К моим волосам совсем не идет зеленый цвет, и я в нем буду похожа на привидение,
На устах ее собеседницы зазмеилась злорадная усмешка, и она, наклонившись к сидевшей в кресле королеве, шепнула на ухо:
- Ты не захочешь расстроить матушку, которая...
Кримхильда вспыхнула гневом так, что ей стало жарко. Ей хотелось напомнить всем, что она королева Арвернии. Резкие, злые слова жгли ей язык. Но она знала, что ей лишь повредит любая ссора с приверженцами королевы-матери. И лишь чинно кивнула головой, сохраняя достоинство.
Во время церемонии одевания, Матильда ловкими пальцами поправляла каждую складку на платье, лично завязывала ленты, при этом заставляя свою подопечную поворачиваться то одним боком, то другим.
И вот она проговорила голосом сладким, будто мед:
- Что-то поясок никак не сходится... Кажется, ты пополнела, государыня-сестра? Уже не значит ли?.. Ах нет, прости! Мне показалось...
Кримхильда в упор встретила взгляд Матильды, исполненный ехидства. Она напомнила себе, что нынешняя герцогиня Окситанская некогда занимала ее трон, и, если бы не безвременная смерть ее мужа, от которого она успела родить только одну дочь, Матильда и сейчас оставалась бы королевой. А так, ей пришлось стать женой вассала, и говорили, что она не ладит со вторым мужем. Почему же ей не злиться на ту, что заняла ее место?
Если бы Матильда Окситанская знала, как мало в действительности у нее причин для зависти... Кримхильда и сейчас бы охотно отказалась от утомительных церемоний и от бесконечного надзора Паучихи, чтобы вернуться домой, промчаться стрелой по зеленым лугам Нибелунгии, как в юности.
Но нет возврата назад. Ее судьбой король Торисмунд, лишившийся старшего сына и невестки в войне с арвернами, выкупил мир. Теперь она обязана вытерпеть все.
"Я - королева, и мне неприлично пререкаться с подданными", - мысленно твердила она, в то время как знатные дамы одевали ее, кружили, передавали из рук в руки, чтобы каждая могла принять участие в церемонии, надевая на королеву какую-либо часть ее наряда.
Порой Кримхильде казалось, что они в детстве не наигрались в куклы, и сейчас продолжают, наряжая и крутя на разные лады говорящую и дышащую игрушку, именуя ее королевой. Она смогла приноровиться к сложным церемониям арвернского двора, но так и не нашла в них какого-либо смысла. С тоской вспоминалась родная Нибелунгия, где слуги помогали господам лишь по мере необходимого, а девушек из благородных семей вовсе не ограничивали так строго, как принято здесь.
Надев на королеву платье и туфли в тон, придворные дамы взялись за ее прическу.
- К этому платью пойдет высокая прическа в виде морской раковины! - непререкаемым тоном изрекла графиня Кродоар Кампанийская, не спрашивая у самой королевы. Той оставалось лишь покорно кивнуть.
- Я доверяюсь искусству ваших рук, - проговорила она с легкой улыбкой, меж тем как фрейлины осторожно расчесывали гребнями из индрикова бивня ее пышные пепельные локоны.
Она знала, что сооружение прически займет не меньше часа. Женщины аккуратно, завиток к завитку, укладывали ее волосы, повторяя изгибы морской раковины. Тем временем Ротруда зачитывала составленный накануне распорядок дня королевы. Это делалось затем, чтобы все, у кого есть дело к ее величеству, знали, на какой час можно просить аудиенции.
- На девять часов утра - молитва и приношение в домашнем святилище. Десять часов - завтрак в обществе короля и избранной свиты. Затем короткий отдых. Половина двенадцатого - верховая прогулка...
Кримхильда сделала одобрительный жест. Когда-то, до замужества, она каждый день ездила кататься. Здесь же в последнее время для этого не оставалось ни времени, ни сил. Ее любимый конь, Дух Серебряных Туманов, совсем застоялся в своем стойле, верно, обижен на хозяйку. Надо хоть сегодня отправиться на прогулку, это поможет ей взбодриться и отвлечет от неприятностей...
Но бывшая королева, Матильда Окситанская, все испортила новым вмешательством. Она перебила Ротруду, указав на королевское расписание:
- Я считаю, что ее величеству лучше отказаться от верховой прогулки! Это бессмысленное занятие и вредит здоровью. Гораздо полезнее будет пообщаться со своими юными племянницами - принцессой Регелиндой и принцессой Адельгейдой. Они жаждут повидать свою царственную тетушку! Да и тебе, государыня-сестра, как будущей матери, будет гораздо полезнее поучиться обращаться с детьми, нежели носиться верхом, точно мальчишка.
Молодая королева устало закрыла глаза. Теперь голос Матильды доносился как будто издалека, но все равно было слышно каждое слово. Ее племянницы - дочери покойного короля Хлодоберта VII: старшая, Регелинда, от покойной первой жены, тоже Регелинды, племянницы королевы-матери, а вторая, Адельгейда - дочь Матильды... Что же она может сказать этим девочкам-подросткам, которые еще не знают, как скоро наступит взрослая жизнь?
Не поворачивая головы, над которой трудились фрейлины, Кримхильда сумелв встретить взор собеседницы невозмутимо.
- Ты права, дорогая Матильда. Я навещу их!
На лице Матильды отразилось затаенное разочарование, и молодая королева почувствовала гордость: она права, что смогла выдержать, не сорваться, и не доставить торжества ни королеве-матери, ни тем, кто сейчас рядом...
***
После завершения церемонии одевания, молодая королева в сопровождении одной лишь Ротруды направилась в маленькое домашнее святилище. Там, в неширокой стенной нише, стояло мраморное изваяние Фригг - покровительницы женщин и семьи, супруги верховного бога Вотана. Арверны давно отошли от образцовой простоты: не довольствуясь старинными резными изображениями из дерева, изваяли богиню из драгоценного бело-розового агайского мрамора. Фригг была изображена в облике спокойной величавой жены, увенчанной ниспадающим покрывалом, прядущей пряжу, - как покровительница женских ремесел и как провидица, знающая судьбу каждого...
Молодая королева обвила мраморные руки богини настоящей пряжей, какую Ротруда принесла в корзине. Затем положила на каменный алтарь новое тканое покрывало, флакон благовонного масла, золотое кольцо и белые лилии - приношение богине. Постояла немного перед изваянием - и уловила момент, когда мраморная Фригг словно бы кивнула головой, прислушиваясь. Тогда Кримхильда протянула к ней руки ладонями вверх и тихо проговорила, прося о самом сокровенном:
- Помоги же мне, о мудрая супруга Отца Богов, собеседница знающих норн, добиться благоволения от моего супруга! Только одного на свете я желаю - быть настоящей женщиной, женой и матерью... Поверни же ко мне сердце моего супруга, королева небес!
Когда Кримхильда закончила молиться, из небольшого покоя за алтарем вышла женщина в белом покрывале жрицы, с золотой цепью на груди. Это была старшая сестра короля, Теодолинда, выросшая в святилище Фригг. Она родилась очень слабой, роды были тяжелыми, и царственные родители пообещали, если все обойдется благополучно, отдать девочку в служение. Так Теодолинда была посвящена и сделалась жрицей, не зная никакой иной судьбы для себя лично; но что происходит у других, она знала.
Кримхильда стерла слезы с лица и попыталась улыбнуться золовке. Теодолинда была одной из немногих при арвернском дворе, кому она могла доверять вполне. Знала она все и об отношениях своего царственного брата с женой. Услышав, о чем та просит богиню, жрица печально покачала головой:
- Значит, между тобой и Хильдебертом все по-прежнему?
У Кримхильды вырвался красноречивый вздох.
- У моего мужа есть две любви: во-первых, его матушка, во-вторых - война и охота. Они поглощают его целиком. А обо мне он и не вспоминает.
Теодолинду, казалось, осенила некая мысль, и она перевела взор на изваяние Фригг, как будто спрашивала совета. Наконец, приобняв невестку за плечо, прошептала ей на ухо:
- Ну ладно, матушку нашу я хорошо знаю, но Хильдеберт!.. Послушай: а может быть, приготовить для него любовное зелье? Я могла бы взять из храмовых запасов... Всего каплю, и всем пойдет на пользу. Арверния получит наследника, ты - полноценную семью, да и он обрадуется, когда откроет, наконец, глаза на красавицу-жену...
Кримхильда надолго задумалась, лицо ее выразило внутреннюю борьбу. Ей бы куда более лестно было завоевать своего мужа самой, не пользуясь приворотом или принуждением, даже волшебным. Но, с другой стороны, она уже почти отчаялась добиться его внимания. И порой готова была на все, лишь бы стать настоящей женой и матерью. Сейчас ее буквально разрывало пополам между "да" и "нет". Никогда еще ей не приходилось делать такого тяжкого выбора.
Но Кримхильда не успела определиться, и ничего не ответила Теодолинде. Потому что в этот миг, открыв дверь святилища, заглянула Матильда и сладким голосом проговорила:
- Госпожа королева, время, отведенное для жертвоприношения, истекло!
***
После святилища молодая королева в сопровождении свиты из знатных дам направилась в трапезную. К завтраку явился и король, но, к огорчению Кримхильды, ей не удалось сказать и двух слов своему супругу. Привыкший обедать на войне из походного котла, Хильдеберт насыщался быстро, торопливо, и, казалось, он не очень-то замечает вкус блюд, приготовленных искусными поварами. Закончив завтракать, он разговорился со своими свитскими о предстоящем турнире, и видно было, что этот вопрос волнует его гораздо больше, чем присутствие жены, сидевшей, по обычаю, справа от него. Глядя на своего супруга тоскующим взором, Кримхильда попыталась заглянуть ему в глаза. Но Хильдеберт сразу же после завтрака вышел со своими свитскими из-за стола и покинул трапезную, ни разу не оглянувшись. Он не любил терять времени даром.
Кримхильда едва удержала в своей груди тяжкий вздох, вовремя заметив, что Матильда и ее мать внимательно наблюдают за ней. Затем, в сопровождении всего Малого Двора - свиты из знатных дам и фрейлин, - направилась, как обещала, в покои принцесс, дочерей покойного короля Хлодоберта VII. Обязательный распорядок дня продолжался.
***
Лишенная конной прогулки, своей последней радости, Кримхильда с трудом одолевала подступающую тоску. Вся ее жизнь, как никогда, казалась ей постылой и беспросветной, окружающие люди раздражали, никого не хотелось видеть... Однако же она воссела в кресло посреди покоев, как на трон, готовясь встречать своих племянниц по мужу. А придворные дамы и фрейлины окружили ее, стоя на почтительном отдалении и обратив взоры к королеве. И уже не в первый раз ей подумалось, что она похожа на сидящую в золотой клетке птицу, на которую глазеют любопытствующие.
В половине двенадцатого дня, точно по расписанию, перед королевой предстали юные принцессы, Регелинда и Адельгейда, дочь и падчерица герцогини Матильды, в сопровождении своей воспитательницы, графини Ингунды де Шароле. Девочки приветствовали свою царственную тетушку изящным поклоном и приседанием, по обычаю арвернского двора. Кримхильда учтиво приветствовала их. Это было очень благонравные и благовоспитанные девочки, еще не имевшие, как правило, своего мнения в важных вопросах, но зато с младенчества усвоившие сложный придворный церемониал. Обе были почти одинаково одеты и причесаны.
- Ваши высочества: сообщите Ее Величеству королеве, - велела своим подопечным их наставница, - в чем вы видите главный долг принцессы крови!
Старшая девочка, темноволосая Регелинда, начала говорить без запинки, прижав руки к груди и не сводя глаз с королевы:
- Наш высший долг - это принести своей стране благополучие и мир, а после родить наследника своему мужу и поддерживать его во всем...
Кримхильда невольно нахмурилась, слушая эти слова. В который уже раз подумала, как сильно отличается арвернское воспитание от того, что помнила она у себя дома. Она уловила тревожные взоры Иды Моравской и верной Ротруды. Но нахмурилась не только королева. На лице Матильды Окситанской лишь минуту спустя появилась улыбка, в первый же миг при словах своей падчерицы она сильно побледнела, как видно, думая о собственном втором несчастливом браке.
А графиня де Шароле, не подозревая о чувствах высоких особ, кивнула, останавливая старшую воспитанницу.
- Довольно! Теперь пусть принцесса Адельгейда продолжит!
- Мы... должны быть преданными дочерями и верными женами, - звонким голосом проговорила белокурая Адельгейда, одиннадцати лет отроду.
Эти слова, высказанные так простодушно, еще сильнее поразили Кримхильду своим полным несоответствием с ее судьбой. Молодая королева погрузилась в размышления, столь глубоко, что даже не слышала, о чем еще говорили вокруг.
"Преданными дочерями и верными женами..."
Ну что ж, если так, то она, Кримхильда Нибелунгская - вернейшая из дочерей своей страны. Ради нее она пожертвовала жизнь на брачный алтарь Фрейи. И не ее вина, что эта жертва остается не отвергнутой, но и не принятой.
Ей пришлось стать женой человека, чьи братья были виновны в развязывании войны с Нибелунгией, гибели ее родителей и множества людей. И она терпит все: пренебрежение со стороны мужа, угрозы королевы-матери, насмешки ее приверженцев, - ради сохранения мира между Нибелунгией и Арвернией. Пусть матери не хоронят своих сыновей, а нибелунгские женщины не будут осквернены пришлыми воинами, - за эту цену она согласна заплатить своим счастьем.
И еще, слушая заученные ответы юных принцесс, она вновь подумала тоскливо, что на ее родине девушек воспитывали по-другому. Благородных девиц в Нибелунгии обучали наукам наравне с мальчиками, ведению хозяйства, а у кого было желание - и телесным упражнениям, и не только танцам. Многие знатные нибелунгские дамы прекрасно ездили верхом и участвовали в охотах, а иные и на войну ходили вместе с мужьями. Ее родная мать, Кунигунда Шварцвальдская, до конца была вместе с супругом и погибла с ним... Нибелунги уважали женщину, которая могла вести беседу, дать совет своему супругу. А здесь, кажется, признается, что у женщины есть ум, лишь когда ей исполнится столько лет, сколько королеве-матери...
Погруженная в свои мысли, Кримхильда даже не заметила, как принцессы вышли вместе с Матильдой Окситанской и со своей наставницей. Вернулась в настоящее, лишь когда Ротруда, стоявшая за ее креслом, шепнула на ухо:
- Очнись, государыня! На тебя смотрят...
Спохватившись, Кримхильда в самом деле почувствовала на себе очень разные взгляды двух женщин: понимающий, сочувственный - герцогини Ираиды Моравской, и ледяной, исполненный яда - графини Кродоар Кампанийской. Ираида послала ей ободряющую улыбку, и рядом с ней молодой королеве стало чуть-чуть теплее на душе. Она не сомневалась, что Иде так же неприятны утомительные арвернские церемонии, но на нее при здешнем дворе и так глядели с обидным снисхождением: мол, что поделать - чужестранка, почти дикарка. Но Кримхильда никогда ее такой не считала.
Зато графиня Кродоар насмешливо цокнула языком, глядя на молодую королеву, точно хотела ей сказать: "Чем витать в облаках, лучше бы позаботилась о получении наследника". Кримхильда готова была поклясться, что графиня так и подумала, но все же ей хватило такта не высказываться вслух.
Тем временем вернулась Матильда, проводив принцесс. Теперь королева в сопровождении Малого Двора снова вернулась к себе в покои. Согласно расписанию, настало время прочесть адресованные Ее Величеству письма. Теперь Ротруда осторожно разворачивала каждый свиток и зачитывала его королеве вслух. Та прислушивалась, стараясь одолеть мрачное равнодушие, изредка роняла какое-либо замечание.
- Жители Деревни Золотых Колосьев, сильно пострадавшей от пожара, благодарят тебя, госпожа королева, - прочла ее статс-дама, - за то что дала им средства на восстановление.
Губ Кримхильды коснулась слабая улыбка. Хоть одно доброе дело ей удалось сотворить на арвернской земле. Между прочим, ее конные прогулки оказались не бесполезны - ведь именно во время одной из них ей довелось встретить погорельцев на пепелище выгоревшей дотла деревни. Помочь людям, лишившимся самого необходимого, было для нее естественно.
- Я просто раньше всех узнала об их нужде, - она старалась быть справедливой. - И без меня распорядились бы выделить им средства,
- В городе Алезия просят дозволения возвести в священной роще храм в честь Фригг, - зачитала Ротруда следующее послание, - Госпожи Неба.
Молодая королева устало прикрыла глаза. Разве такими вещами распоряжается она? Это послание следовало бы адресовать королеве-матери. Как бы она не решила, что невестка покушается на ее привилегии!
Она сделала чуть заметный жест, и Ротруда свернула этот свиток, взяв следующий. Кримхильда опять перестала слушать. Очередной список прошений, благодарностей неведомо за что, просьб, удовлетворить которые было не в ее власти...
Вдруг имена, произнесенные звучным голосом Ротруды, привлекли ее внимание.
- "Благородная девица Вальдрада, дочь военачальника Одиллона, слезно молит Ее Величество о помощи! Сообщаю тебе, государыня, что отец мой, многократно бившийся против врагов Арвернии, ныне тяжело болен, и ему, увы, недолго осталось жить. Его сыновья погибли в битвах за короля и Арвернию, и наследников мужского пола у него не осталось. Государыня, я прошу тебя принять меня, Вальдраду, во фрейлины к своему двору и способствовать в будущем моему замужеству с человеком достойного рода, который поможет мне сохранить наследство моего отца."
При этих словах Кримхильда побледнела так сильно, что все увидели, до чего она бледна. Она знала даже слишком хорошо имя Одиллона Каменного, одного из самых жестоких военачальников в Арвернии! Все нибелунги знали его по безжалостным расправам. Одиллон никогда не щадил население завоеванных городов, бывало, что приказывал истреблять всех поголовно, если ее соотечественники сопротивлялись уж очень упорно. Одиллон - убийца ее родителей!
Но уже рядом раздался голос Матильды - как ножом резанул:
- Конечно, девицу следует принять во фрейлины! Дочь героя, у которого большие заслуги перед королевством...
Этого Кримхильда уже не могла выдержать. Натянутое, как струна, терпение лопнуло, словно голос герцогини Окситанской в самом деле рассек его, как лезвие. Молодая королева вскочила на ноги, воскликнула, пылая гневом:
- Не героя, а палача! Ее отец никого не жалел: ни женщин, ни детей, ни стариков!.. И поделом ему, что умирает от тяжкой болезни. Теперь душа его не поднимется в светлые чертоги Вотана, и не только потому что он не падет в бою, но и потому что он не заслужил вечной награды! И его дочь, которая, видно по письму, им гордится, я не пущу и на порог!