Аннотация: Цикл "Арнвальдирглэ" Даже смерть отступает пред любовью... Черновой Вариант
Начато: 21.02.2011.
Закончено: 09.04.2011.
Название: КОЛЫБЕЛЬНАЯ.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ.
"Трижды по три и ещё дважды по шесть
Год и полгода без двух и ещё трое дней и ночей
Жить тебе Великий, во славе своих дней!
В грёзах тебе обрести покой долгожданный
Под чары сна, под песнь возлюбленной твоей!
И золотом, солнце восставшее из под дождей
Осветит последний миг, жизни великой твоей!"
"Тайное откровение" - "Седой девы" к Эльдариэльнесэ,
Принцу Арнвальдирглэ. (Элгарфаэльгэ-5).
(Июль 474 года).
Часть Первая.
13 Августа, 542 года, от разделения Теральельфа, на Северный и Южный.
Северный Теральельф, Земли Арнвальдирглэ, Цитадель Арнвальдирглэ.
Покои Его Высочества, Принца Арнвальдирглэ.
Оглушительный раскат грома, который пробудил бы и "обретшего покой", снова вырвал Эльдариэльнесэ из-под власти мира грёз. Он медленно открыл глаза, и первое, что он увидел, был герб Арнвальдирглэ, который был искусно вышит серебряными нитями на тёмно-синем бархате старинного балдахина, натянутого над его просторным ложем. Несколько секунд ему понадобилось на то, что бы осознать, что он лежит в кровати, в своей спальне. В покоях было на редкость светло, несколько десятков свечей стоящих в серебряных канделябрах, освещали просторную спальню. И на редкость многолюдно. Похоже, было на то что, почти все его родные, собрались ныне у его смертного одра. Но лишь, некоторые из них, самые что ни на есть, близкие ему, полукругом окружили его кровать. И они, довольно изредка, шёпотом, так что он нечего не мог разобрать, как бы и не старался, о чём-то приговаривались меж собой. Лишь, одиноко сидящая в деревянном, ажурном кресле, почти у самого его изголовья, величественная старица с длинными серебристыми власами которые держал костяной гребень, за всё это время не проронила, не единого слова. Она молча, неподвижно сидела, откинувшись на спинку кресла, сложив на коленях замком руки, и потупив свой остекленевший взгляд, невидящи, смотрела, куда то в пустоту. Казалось, что она просто окаменела от скорбного ожидания, конца предсмертных мук своего любимого супруга, и медленно надвигающегося неизбежного горя, которое настигнет всех и её в первую очередь, как только он - Эльдариэльнесэ, "обретёт покой". Остальные же, стояли в некотором отдалении и подавлено молчали, не смея нарушить, пускай даже невольно, напряжённую тишину, что вот уже много дней и ночей царила не только в спальне, но и в остальных покоях, Его Высочества. Тишину, которая только и бывает, что у постели умирающего, да разве что ещё и в Некрополе. И эта, гнетущая, почти осязаемая тишина, которую изредка, разрушает сильный оглушающий раскат грома, не понравилась ему. Очень не понравилась. И Эльдариэльнесэ закрыл глаза, и, под звуки усиливавшегося ливня, что шёл почти беспрерывно, вот уже несколько суток, задумался о сложившемся положении вещей.
"Дождь. Дождь - это хорошо. Хорошо! Нет, это не просто хорошо. Это очень хорошо! Очень хорошо! Нет, опять что-то не то... Дождь это... Да, конечно же... Дождь - это, прекрасно. Да, просто прекрасно. Просто прекрасно. Прекрасно! Значит, у меня есть ещё не много, совсем не много времени. Пускай и не много, пускай всего, несколько каких то жалких часов, но всё же есть. Значит, есть. Есть... Мне всегда, сколько я себя помню, нравился "Плачь небес". Теперь же, "Плачь небес", идёт по мне. Идёт по мне. По мне. О, как это трудно осознать, что я скоро навсегда покину дорогих мне людей, причинив им боль. Ещё одну невольную боль, хоть весьма и кратковременную. Ведь не даром говорят, что всемогущему времени, подвластно почти всё, и человеческая память, и раны, будь то телесные раны иль раны души. Да, это трудно осознать, а тем более принять, что я скоро предстану перед "Спасителем"... Я уже принял это. Уже принял. Принял. И уже готов. Готов. Ибо, завершены здесь мои дела, и срок жизни моей, долгой, подошёл уже к неизбежному окончанию... И они это примут. Пускай и через силу, но примут. И со временем, свыкнутся, что нет уже ныне меня средь них... О, как же я люблю такую погоду. До чего же приятно, провести последние часы своей жизни, под любимый "Плачь небес". Ибо, "Плачь небес" дарит, какой то совсем не обыкновенный покой, который полностью, полностью, отвлекает от многочисленных забот и насущных проблем. Проблем... Как же я от всего этого устал. Устал! Устал все эти бесчисленные годы, бороться за свою жизнь... Смешно. Просто смешно. Сколько всего пережить, и умереть от каково то кровоизлияния, в тёплой постели, в окружении большой семьи, которая много дней и ночей будет потом оплакивать твой "уход"... Но, такова судьба Героев, легенд времён былых... Свершить много подвигов, и славой великой, на все времена, покрыть себя и древний род свой. Пережить несколько встреч с самой смертью, возвратится, откуда просто невозможно возвратится, и "уйти" на равных с ней, разлучившись с родными и друзьями на краткий срок, в дни старости лет своих. Вот путь некоторых из Героев. Ибо, старость Их, это "Благословение Спасителя"... Но, и те из Героев, кто пал в молодости лет своих, стяжают не менее, великую славу. И воспеты в веках деяния Их, и навечно в памяти народной сохранены Их имена... Как же я от всего этого устал. Устал! Устал от этих, многочисленных и вездесущих приступов головной боли. Нет сил, более терпеть, а тем более бороться. Нет сил! Бороться! Порой кажется мне, что легче, просто сдаться, и отдаться головной боли... Ибо, нельзя всё время плыть против сильного течения. Однажды надо просто лишь, наконец то, остановиться, полностью расслабится и всего на всего податься течению. Податься, и оно само тебя приведёт к твоей цели... Усталость. Почти нестерпимая усталость. И я ощущаю её в атмосфере моей спальни, вот уже бесчисленное количество дней и ночей. И порою кажется, что ею пропитано буквально всё, и не только здесь, но и в остальных моих покоях... Они устали. Они очень устали. И устали не менее моего. Не менее моего... И я не должен об этом забывать. Не должен... Даже смешно. Смешно. Смешно всё это замечать. Замечать. Замечать, как они все, тщательно скрывают, точнее, пытаются тщательно скрывать, свою усталость... И если бы только от меня! От меня, от медленно умирающего старика, но они скрывают это, ещё и друг от друга. Но и друг от друга! Друг от друга... Они устали. Они очень устали. И устали не менее моего. Не менее моего... Но, в своей усталости, они даже сами себе, боятся признаться. Признаться. Даже сами себе. Сами себе. Боятся... Они устали. Они очень устали... Они устали, страдая наблюдать, какие я муки испытываю, перед тем как "обрести покой". "Обрести покой". Они почти, беспомощны мне хоть как-то и хоть чем-то, помочь, и облегчить мои предсмертные муки. Почти беспомощны, помочь. Помочь. И они это хоть с трудом, но осознают. С трудом. Осознают. И также знают, что мне прекрасно это известно. Известно... Для меня давно уже не тайна, не тайна, что я должен полагаться ныне только на самого себя. На самого себя. Но, они просто не могут, не могут, в отличие от меня, смирится, с таким положением вещей. Не могут, смирится! Просто, не могут! Не могут! А, я то... Я то, почему-то смог. Смог смирится, что и это страшное испытание я должен пройти в полном одиночестве, без чей либо помощи. Смог! Смог... И в них живёт ненависть. Ненависть! Но, отнюдь не друг к другу. Отнюдь, не друг к другу. Отнюдь... Они ненавидят. О, как они ненавидят! Ненавидят! И кого? Себя! Ненавидят себя! Ненавидят себя, за своё невольное бессилье по отношению ко мне, ко мне. Невольное бессилье! Бессилье! И, конечно же, знают, знают, как мне тяжело и больно, видеть и ведать, что я своими предсмертными муками, пускай и невольно, но всё же причиняю им почти невыносимые страданья... Линтавуиннэ! Линтавуиннэ, возлюбленная моя! О, Линтавуиннэ! Ты словно окаменела, любовь моя, от ожидания, того, что неизбежно, вскоре должно со мной произойти. И тебе, о, любовь всей жизни моей, воистину, тяжелей всех. Воистину, тяжелее всех! Ведь, пока я живу, а точнее проживаю остатки отпущенного "Спасителем" мне срока, тебе, о, Линтавуиннэ, есть для чего жить дальше... Ибо, давно ведаю, что как только я "обрету покой", ты потеряешь смысл своей дальнейшей жизни. Ведь, зачем тебе дальше жить, если любимый твой, поневоле оставил тебя в вечном одиночестве, уснув непробудным сном? И нет уж надежды на то, что он когда ни будь очнётся от долгого сна... Как ты вообще можешь продолжать спокойно жить дальше, если возлюбленного твоего, нет рядом с тобой, и уж некогда его не будет? И нет уж надежды на то, что он когда ни будь вернётся и снова будет рядом с тобой... Почему, ты смеешь придаваться суетным делам, когда должна неотрывно оплакивать супруга своего, и до скончания времён скорбеть по нему?.. И нет уж надежды на то, что скорбь твоя когда ни будь завершится... Ибо, за целые года пойдут для тебя минуты когда наконец то я "обрету покой"... Ведаю я, что именно эти вопросы будут тебя преследовать в первые дни, скорби твоей по мне... Но, также ведаю я, что ты сильней чем кажешься... И потому уверен я, что с величайшей честью ты, о, возлюбленная моя, выйдешь из такого страшнейшего из всевозможный испытаний, которое ниспослал тебе "Спаситель"... О, как же это тяжело Линтавуиннэ, почти не выносимо, не просто знать, но ещё и осознавать, что твоя жизнь, о, любимая моя, зависит полностью от моей жизни. Зависит от моей. Зависит. Зависит!.. Ибо, чувствую я, что оставляю тебя всего лишь на малый срок. На малый срок. И вскоре после меня, и ты "обретёшь покой". И ты, о, Линтавуиннэ. И ты! О, как же это тяжело Линтавуиннэ, любимая моя, принять...просто, принять, то что, мой "уход", невольно ускорит и твой. И твой, Линтавуиннэ! И твой... Почему, из нас двоих, именно ты, о, Линтавуиннэ, должна испытать ту страшнейшую боль, которая наступает, когда вездесущая смерть безжалостно разбивает союз любви, двух сердец? Почему, именно ты, Линтавуиннэ? Почему ты?.. И я виновен перед тобой тем, что осмелюсь первым из нас двоих предстать пред "Спасителем", оставив тебя, снова одну... И велика моя вина перед тобой, любимая моя, и неискупима не чем... И тебе, супруга моя, воистину тяжелее всех... И словно неподвижная статуя ты. Статуя. Но, я то ещё продолжаю чувствовать, душу твою...не смотря на то, что почти "обрёл покой". И прекрасно вижу я, великую скорбь твоей измученной души. Мы слишком долго прожили вместе. Слишком долго. Так долго, что мы уже прекрасно понимаем друг друга и без слов. И без слов. Слова нам теперь, только излишне. Излишне. И я прекрасно понимаю, отчего ты, о, супруга моя, словно в статую, вдруг обратилась. Ведь, и ты конечно, до сих пор продолжаешь чувствовать мою душу. Мою душу... И разумеется ты ведаешь, как мне сейчас тяжело. Тяжело! Тяжело, во всех, абсолютно во всех, отношениях... Тяжело!.. Тяжело в который раз оставлять тебя, о, Линтавуиннэ совсем одну... Безумно тяжело, ибо знаю я, что на этот раз "оставляю" тебя, навсегда, и не вернусь к тебе уж, более никогда... И знаю я, что скорбь твоя будет велика, и что испытание это ты должна будешь пройти в одиночестве... Разве, что брат мой, Эльмафдэльгэ, как только сможет, заменит меня, и не оставит тебя одну, и поможет пережить это страшное лихо, которое скоро постигнет всех... И как только сможет, попытается утешить, хоть совсем на немного, горе твоё, о, Линтавуиннэ, в первые дни, великой скорби твоей, по мне... Тяжело!.. Тяжело знать что причиняю всем, и тебе в первую очередь, страшнейшую боль... Как бы тщательно, ты и другие, не старались, скрыть от меня свою боль, я всё равно замечаю её... Замечаю её во всём, и в потускневших взглядах, и даже в скованных движениях... Во всём. Абсолютно, во всём, Линтавуиннэ... Тяжело!.. Тяжело снова бороться за свою жизнь... В которой раз я нахожусь на грани жизни и смерти?.. В который раз, по мне проводят "Ночные бдения"?.. В который раз... Тяжело!.. Тяжело, очень тяжело переносить все эти многочисленные приступы... Тяжело, искупать "дела жизни" своей... Тяжело!.. Тяжело, во всех, абсолютно во всех, отношениях... Тяжело... Но также, от меня не могло укрыться, и то, что тебе больно, очень больно видеть, как я мучаюсь, проживая последние свои часы. И тебя, которую неделю, терзают весьма противоречивые чувства... О, Линтавуиннэ! О, возлюбленная моя!.. Ты ведь, медленно умираешь вместе со мной... И я чувствую как изнывает от страшнейшей боли твоя душа... Ты желаешь что бы я пробыл с тобой как можно дольше, но и хочешь также что бы мои бесконечные муки наконец то закончились... И тебе, о, Линтавуиннэ, любовь моя, тяжелее всех... Воистину, тяжелее всех!.. Эфгардефельнэ! Эфгардефельнэ, сын мой! О, Эфгардефельнэ! Нет. Конечно же, нет. Ведь, теперь твоё имя Элгарфаэльгэ, точнее, Его Величество, Король Северного Теральельфа, Элгарфаэльгэ-6 по заслуженному прозванию - "Старший"... И предчувствую я, что скоро твоё прозвание, будет наконец то действительно соответствовать реальному положению вещей... Ведь, в тот час, в ту минуту, и в то мгновение, когда я наконец "обрету покой", покой которого я так долго жду, ты станешь наконец то истинным и неоспоримым, "Главой Королевской Семьи", и разумеется "Старшим" средь родов своих многочисленных... И всё тогда встанет наконец на свои места, как и изначально должно было бы быть... И ты, о, Элгарфаэльгэ, как законный и неоспоримый наследник мой, облечён огромной властью над всем. Точнее почти над всем. И нет в королевстве твоём обширном, ни кого, ну практически ни кого кто бы смог бы сравнится с тобой в могуществе своём. Разве что, только я - Принц Арнвальдирглэ мог бы, всё же осмелиться оспорить, о, сын мой венценосный, превосходство твоё, в могуществе твоём. Но вот, злая ирония, злая ирония! Не в твоей власти, о, могущественный сын мой, Элгарфаэльгэ, помочь мне... И не в твоей власти жизнь моя... И не тебе уж, решать Эфгардефельнэ, когда истечёт срок жизни моей долгой, отпущенный мне "Спасителем"... О, как же ты, сын мой, посидел за всё это время. И ныне благородное серебро умудрённых летами старцев украшает твою главу... И теперь, всё больше вижу я в тебе, отца моего, Короля Элгарфаэльгэ-4... Ты всегда был очень схож, и внешностью, и некоторыми чертами характера, с венценосным дедом своим, который так рано "обрёл покой"... Вот и сейчас, ты посидел совсем, перед расставанием нашим, долгим... Мой отец, тоже был весь сед, когда он простился со мной навсегда, перед тем как "обрести покой"... Теперь же, пришло время, и мне простится с тобой навсегда, о, сын мой, Эфгардефельнэ, и "обрести покой", покой который я по праву заслужил... Тебе трудно, мой первенец, очень трудно, но ты уже почти смирился, что порой даже сам Король, который казалось так могуч, бессилен что-либо, сделать, и власть его в такие, поистине тяжкие моменты жизни, словно призрачные грёзы сна... И ведаю я, что, рано или поздно, всё же смирившись с таким страшным положением вещей, как бы это для тебя трудно и не было сделать это, ты, о, наследник мой, Элгарфаэльгэ, станешь истинным правителем... Правителем, подобным моему венценосному деду, Королю Франдариэльгэ-3, который, с величайшей честью выдержал подобное испытание... Ему тоже было очень тяжело по началу, но он всё же смог преодолеть все трудности, и обратить своё бессилье на пользу себе... Правителем, подобным мне... Ибо, всегда, всю свою жизнь, я ведал и никогда не придавал забвению, что жизнь моя находится отнюдь не в моей власти... И уверен я, что и ты, с великой честью выдержишь, это воистину страшнейшее из всевозможных испытаний, которые должны пройти правители... Абсолютно уверен, сын мой, Эфгардефельнэ... Нет. Теперь уж нет... Ведь, теперь твоё имя Элгарфаэльгэ...Его Величество, Элгарфаэльгэ-6... И знаю я, признаться всегда это знал, что ты достоин того, что бы быть моим наследником...как был достоин мой отец, быть Королём Северного Теральельфа... И зная, что ты - о, сын мой венценосный, продолжишь, не смотря не на что, моё великое дело, я безмятежно спокоен проживая свои последние часы жизни... Эльдариэльнесэ! Эльдариэльнесэ, сын мой! О, Эльдариэльнесэ! Что же, случилось с голосом твоим прекрасным? Какое же, страшное лихо могло постичь тебя, сын мой, что словно онемел ты ныне? Разве, не глубок, словно морская бездна, он был? Разве, не звонок, словно горный хрусталь, он был? Твой обыкновенно тихий голос Эльдариэльнесэ, всегда великим эхом раздавался в чертогах моих просторных. И бывало, так завораживал он меня, что обо всех моих делах и заботах, в один лишь миг забывал я. В один лишь миг. О, как же красив и могуч, тогда твой голос был. Именно был. Ибо, ныне, холоден и безжизнен глас твой, Эльдариэльнесэ! Холоден и безжизнен... От чего же, всё более тих и задумчив ты, сидя долгими часами, почти непрерывно, подле меня? О, чём же, ты так сильно задумался, о, мой мудрый сын, что просто не замечаешь, даже того, что происходит прямо пред тобой? Не совет ли, обдумываешь, ты? Ни раз и ни два, ты всегда незамедлительно приходил ко мне на помощь, когда я уж было подавался отчаянию, своим мудрыми и весьма своевременными советами... И в великой славе, моего былого правления, есть и твоя заслуга, сын мой, хоть ты это и отрицаешь из-за скромности своей. И твоя заслуга, мой скромный сын. И твоя, Эльдариэльнесэ. Но, ныне... Тщетна мудрость советов твоих, о, сын мой! Тщетна! И не один из них не сможет помочь мне ныне. Не один совет, Эльдариэльнесэ... И знаю я, что ты поймёшь, что в жизни есть такие вещи, при которых мудрость лишь мешает... Менариэллэ! Менариэллэ, дочь моя! О, Менариэллэ! Ныне "Вещий дар", которым по воле "Спасителя", ты обладаешь с самого рождения, для тебя, о, дочь моя, обернулся настоящим проклятьем. Проклятьем! Проклятьем... А, ведь этот дар за великое благо, ты, о, дочь моя, ранее считала. За великое благо... О, сколько раз твой дар, спасал меня - правителя огромной страны, от свершения фатальных ошибок, и, конечно же, если бы не твой дар, всё бы могло обернуться совсем по-другому... Но, теперь, ты, люто казнишь себя за свой, редчайший из даров "Спасителя" и неустанно оплакиваешь меня, хотя я ещё и не "обрёл покой". Казнишь себя, о, моя вещая дочь, Менариэллэ. Люто казнишь. Тебе ведомы грядущие времена, и ты знаешь, что скоро, очень скоро, моим страшным мучениям, которые я испытываю пред тем как "обрести покой" придёт долгожданный и неотвратимый конец. И когда он, наконец, прейдёт я, твой отец, наконец-то "обрету покой". Покой, который я по праву заслужил. По праву заслужил. Заслужил... Но ты ведь, Менариэллэ, так же ведаешь, через что я прохожу, медленно умирая, и ты обречена, просто наблюдать, не в силах что либо для меня сделать. Обречена, просто наблюдать. Обречена... О, как это страшно, дочь моя!.. И лишь, спасительная надежда, что скоро, очень скоро, для меня всё это наконец закончится, придаёт тебе не малые силы, весь этот кошмар на яви, хоть как-то переживать, не сходя при этом с ума. Лишь надежда, даёт тебе силы, Менариэллэ. Лишь она... Эльмафдэльгэ! Эльмафдэльгэ, брат мой! О, Эльмафдэльгэ! О, как же ты, любимый брат мой, постарел за всё это время. Постарел так, что теперь выгладишь намного, старше меня. На очень много, Эльмафдэльгэ... Подумать только, ты - мой младший брат, и при этом выглядишь старше меня... Хотя всё должно было быть наоборот... И как такое вообще может быть?.. Но, мы то оба с тобой знаем ответ на этот страшный вопрос... И ответ этот, очень прост. Так прост, что просто поражает своей простотой... Ибо, и в этом есть, моя вина. И в этом. Пускай и невольная вина, Эльмафдэльгэ, но, всё же, вина... Мы с тобой всегда были близки... Так близки, что мы, практически не когда серьёзно и не ссорились... Ты всегда, при любых обстоятельствах, был мне верным соратником в делах моих, но в тоже время ты мог без особой боязни, но с большим почтением ко мне, указать, порой даже очень жёстко, на мои просчёты и ошибки... Ты ведь конечно знаешь, Эльмафдэльгэ, как я ценил и продолжаю ценить тебя за это... Вот и сейчас ты, почти неотрывно сидишь долгими часами подле меня... И твоё молчание, красноречивее всяких слов... Вижу, ты устал...устал уже надеется на лучшее, когда моё состояние стало так стремительно всё ухудшаться и ухудшаться... Ты, уже давно оставил надежду, предав её незаслуженному забвению. И теперь, брат мой, ты в отчаянии, в глубоком отчаянии, от безысходности всего происходящего ныне со мной... Ведь, всегда когда оставляют надежду, на смену ей незамедлительно приходит отчаяние... Увы, все мы - смертны. И все мы рано или поздно, всё же - "обретём покой"... И этот последний бой мой, уже заведомо проигран... Ведь, даже моя жизнь - подвластна смерти... Ибо, по воли "Спасителя", смерть уравнивает в положении своём, и могущественного правителя, и бесправного раба... Твоё отчаяние, всё больше, выливается в гнев... Поэтому, ты, брат мой, Эльмафдэльгэ, и стал, излишне гневен. И всё чаще и чаще, стал ослеплять тебя неистовый гнев. И ныне, я останавливаю тебя, хоть каждый раз мне и приходится прикладывать для этого всё больше и больше усилий, но всё же я ещё тебя останавливаю, Эльмафдэльгэ, когда ты не выдерживаешь напряжения, и полностью отдаешься своим бушующим эмоциям. Я останавливаю! Не ты меня, а я тебя! Я тебя... Не когда не предполагал, что такое вообще возможно... И тут мы с тобой поменялись своими местами. И тут, брат мой... О, Эльмафдэльгэ! Вот, уже бесчисленные недели, ты задаёшься вопросом: почему я, находясь на смертном одре так спокоен. Тебя удивляет, нет, даже поражает, то, что я продолжаю сохранять почти безмятежное спокойствие, переживая воистину страшный муки, в свои последние часы, перед тем как...как "обрести покой"... Покой, которого я так устал ждать... Покой, который я по праву заслужил... Тебя, моё самообладание, о, брат мой, одновременно восхищает и пугает. Ты ведь, до конца не понимаешь, или просто не хочешь понять всё целиком... И в отчаянии своём глубоком, ты ошибочно воспринимаешь моё спокойствие как сильнейшую апатию... Но, ведь спокойствие и апатия, всё же немного разные вещи... О, Эльмафдэльгэ! Ты ведь, не как не можешь постичь, почему я - твой старший брат, которого ты любишь даже сильнее собственной жизни, должен, так мучатся, перед тем как "обрести покой"... А, ведь, постичь это так легко, Эльмафдэльгэ... И ведаю я, что скоро придёт час и ты брат мой, всё поймёшь и постигнешь... Мильесалин! Мильесалин, сестра моя! О, Мильесалин! От чего, ты так сильно поникла? И словно тень себя самой ты ныне. От чего, светлый взгляд твой вдруг угас и уже не греет теплом своим он меня? И лишь непроглядная тьма, ныне мне видится в нём. Лишь она. От чего, ты так печальна и подавлена стала? Ведь, радость твоя была всегда так заразительна! И бывало, едва за видя твою лучезарную улыбку, и мы с Эльмафдэльгэ, широко улыбались в ответ тебе и тот час же, забвению предавали свою грусть. И, не раз и не два, ты всегда с необыкновенной лёгкостью развеивала мою печаль, печаль уставшего от власти правителя, и отвлекала меня от мрачных мыслей, которые в последние годы моего долгого правления всё больше стали, занимать меня. О, любимая сестра! Ведь, всегда же, крепкой опорой, в тяжкие моменты жизни нашей, была ты мне и брату нашему, Эльмафдэльгэ. И казалось мне, что никакое такое лихо, каким бы оно страшным и не было, неспособно сломить тебя, Мильесалин. Всегда сильна была ты волей своей, переживая поистине страшнейшие беды. И в великой стойкости своей, ты всегда была нам с Эльмафдэльгэ, достойным примером. И всегда мы равнялись на тебя, когда на нас облущивались беды. Что же, случилось такого, что теперь, тебе самой нужна крепкая опора, и поддержка родных и близких тебе людей? Какое страшное лихо, смогло всё же сломить тебя, Мильесалин? Какое? Не уж то, и тут есть моя невольная вина? Воистину, страшны мои предсмертные мучения, раз они смогли с такой лёгкостью сломить тебя, сестра моя. Воистину, страшны, о, Мильесалин! Воистину, страшны... Они устали. И устали не менее моего. Не менее... Они очень устали. Устали... Но, не смотря на свою усталость, они не желают, и очень сильно не желают, что бы это довольно таки долгое и воистину мучительное для всех ожидание, которое всем им причиняет одну лишь нестерпимую боль и бесконечные страданья, когда ни будь, закончилось. Ведь, все они, так ослеплены любовью ко мне, что им просто не выносима мысль о моей... Не выносима!.. Мне же просто невыносима мысль о том, какую же я боль всем причиню своей... Но, с другой стороны им всем также, очень, больно видеть мои предсмертные мучения. Больно!.. И потому они испытывают весьма противоречивые чувства, поэтому поводу... И потому, замечая неистовое противоборство чувств, моих родных и близких, я несколько раз, имел слабость, возвращаться к своим, "запретным" размышлениям, которые я так давно оставил... И я имел слабость?... Нет, не слабость... Я почти никогда не врал себе... Вот, и сейчас не стану... Ибо, имел я не слабость, а великое малодушие... И не только по отношению к моей семье... Как, только осмеливался я снова возвратится к размышлениям об этой "загадке" жизни... О, эта вечная дилемма! Любовь и состраданье! Состраданье и любовь!.. И лишь, только сам "Спаситель" ведает ответ на эту "загадку" жизни... Лишь, "Спаситель"... Только Он... Ибо, премудрость "Спасителя", просто несопоставима с нашей... Как-то очень странно и совсем непонятно сложилась эта страшная ситуация, в которой мы невольно все ныне оказались... Мои родные и близкие, бессильны мне помочь, и хоть как-то облегчить мои предсмертные муки... И очень страдают из-за этого... Я же, бессилен, что-либо сделать для них... И мучаюсь от осознания этого... Мы все одинаково бессильны в этой ситуации, и видно такова была воля "Спасителя"... Воля, которая мне до сих пор не до конца ясна... Воистину, неисповедимы Его пути для нас, и лишь только после того как мы предстанем пред Ним, то сразу же всё поймём... А, пока... А, пока что, мы "слепы", и не ведаем для чего всё это для нас послано... Да, как-то всё странно получилось... Моя семья бессильна мне помочь... Я же, бессилен, что-либо сделать для них... Бессилен, прекратить свои предсмертные муки... И этот вариант для меня абсолютно неприемлем. Неприемлем!.. Ибо, ведаю я, что даны мне не малые силы "Спасителем", с великой честью выдержать и это поистине страшнейшее из всех моих многочисленных испытаний, которые мне довелось пережить за свою довольно долгою и трудную жизнь... Выдержать, последние испытание, пред тем как наконец то "Обрести покой". Последние... Я же, бессилен, что-либо сделать... Бессилен, прекратить их страданья. Страданья которое я им невольно причиняю... Пускай и невольно, но всё же причиняю... Из великой любви ко мне, они сильно, очень сильно, тревожатся за меня... И поэтому, им так больно бессильно наблюдать, как я в страшных муках проживаю свои последние часы средь них... Но, ведь, не могу же я и впрямь запретить всем им, любить меня и поэтому, так сильно тревожиться за меня. И ведь, даже, если я и запрещу, конечно, строжайше, то запрет мой будет всё время нарушаться, ибо просто невозможно запретить, то над чем ты не властен. Просто невозможно... Ведь, не властен человек над чувствами другого... Не властен... И великая слава на то "Спасителю"... Слава... Ведь, знаю же я к тому же, что, им всем будет только ещё больнее, если я скрою, точнее попытаюсь снова скрыть, от всех них, истинное состояния моего здоровья... Ведь, знаю я, что, почти сразу же вся моя семья всё поймёт... Она поймёт, что именно, я пытаюсь скрыть от неё, а также поймёт истинное положение вещей... И от этого понимания, моей семье будет ещё больнее, чем сейчас... Ибо, она - моя семья, конечно же знает, что я скрываю от неё, только с тем, что бы защитить её, от страшной вести, точнее от страшного вердикта... И хотя, всё же один раз, мне удалось достаточно долго скрывать, правду о моём здоровье, я знаю, что, во второй раз мне это было бы сделать уже явно не под силу... Ибо, как только я попытаюсь, скрыть правду, буду практически сразу же разоблачён... Линтавуиннэ, сразу же, почувствует, что я что-то скрываю, точнее пытаюсь скрыть... Эфгардефельнэ...нет, конечно Элгарфаэльгэ, почти сразу же заметить, что я что-то не договариваю... Эльдариэльнесэ, будет достаточно одного проницательного взгляда, чтобы всё понять... Менариэллэ, и без всякого взгляда на меня, постигнет истинную суть вещей... Эльмафдэльгэ, приметит, почти не уловимое изменение моей интонации... Мильесалин, приметит, почти не уловимое изменение выражения моего лица... Я же бессилен, что-либо сделать. Бессилен... И моё время среди них, уже почти истекло. Истекло... И я, чувствую, что мне осталось всего несколько часов, пробыть с ними...со своей горячо любимой семьёй, прежде чем... Чувствую... Но, они, мои родные и близкие, не вольны мне помешать, совсем, совсем скоро, предстать, наконец-то пред "Спасителем", который верно уж заждался меня... Как бы они этого яростно и не хотели. Хотели... И нет у меня власти, и тем более права, отсрочить, хотя бы, на одну минуту, всего лишь, на каких то жалких шестьдесят секунд, свой "уход" от них... Как бы я этого неистово и не желал. Желал..."
Вдруг, совершено внезапно до Эльдариэльнесэ донёся, чей то приглушенный голос, который, тем не менее, хрустальным звоном, разнёсся в просторной спальне, в один лишь миг, разрушив скорбную тишину покоев. И он почти сразу же, узнаёт завораживающий глас, своего младшего сына. Но, Князя Эльмафдэльгэ по заслуженному прозванию - "Тихий совет", резко прерывают. Кто-то, яростно, едва слышно, быстро говорит, так тихо, что Эльдариэльнесэ, не может разобрать ни единого слова, как он и ни старается. Слышатся, несколько тяжёлых вздохов. Потом, кто-то, очень медленно, с явным трудом, громким шёпотом отрывисто произносит несколько коротких фраз. Но вот прогремел новый раскат грома, и голоса исчезают, также внезапно, как и появились. По прошествии, каково то времени, в спальне почувствовалось, какое то движение. Всего миг, и Эльдариэльнесэ стали слышны быстро приближающиеся шаги и скрип половицы. Кто-то, тихонько сел на кровать подле его ног, и осторожно прикасается тёплыми пальцами к его левой руке. Рядом слышится, чей то шёпот, и тяжёлый вздох. Сидящий на кровати, что-то приглушенно отвечает, и он узнаёт голос своего личного врача, Его Милости, Маркиза Менельдэ, Кельнамириэна. Но вот, новый скрип половицы, и снова чей-то неразборчивый шёпот. Маркиз, резко обрывает собеседника. Потом, нежно взяв его за запястье, мягко нажимает на вену и очень долго прощупывает пульс. И снова наступает гнетущая тишина. Так, проходит несколько бесконечных минут, которые показались Эльдариэльнесэ, чуть ли не целой вечностью. Наконец, Маркиз Кельнамириэн, судорожно сглотнув, медленно озвучивает свой вердикт, приглушенным голосом: Пульс, Его Высочества, очень...очень слабый... Я едва смог его прощупать...- Глубокий вдох,- По всей видимости, Его Высочество, уже более не очнётся от своих грёз...и "обретёт покой", едва ли почувствовав при этом хоть какую ни будь боль... Спешу вас всех заверить, что если, даже, Его Высочество, и почувствует боль, то едва ли это осознает... Скорее всего, Его Высочество, просто не сможет, в свои последние минуты жизни, уже различить, что из всего этого явь, а что грезы.- Кельнамириэн на мгновение замолк, и осторожно отпустив запястье Эльдариэльнесэ, быстро продолжил: Пульс, Его Высочества, слишком, слишком, слабый, что заставляет меня предполагать, о том, что...что, нас ждёт ещё одна очень долгая и бессонная ночь. Но, на этот раз...последняя бессонная ночь для всех. Последняя. Ибо, Его Высочеству, осталось пробыть с нами, от силы...всего лишь, ещё несколько часов...и то, если, на то будет воля "Спасителя"... И воистину...- Маркиз резко осёкся. Под конец предложения, его голос предательски задрожал, но, собравшись с силами, он сумел закончить, твёрдым как кремень голосом,- И, воистину...воистину, будет настоящее чудо, если, Его Высочество, всё же сможет застать сегодняшний рассвет...и "обрести покой", вовремя или вскоре после его наступления...
В ответ Его Милости, было лишь, напряженное молчание. Молчание. И оно было словно немым ответом... Так, проходит минута, потом две, три, но не кто из находящихся в покоях людей, не спешит что-либо более произносить. И так сейчас было сказано слишком много. Много. И только оглушительные раскаты грома разрушают вновь наступившую гнетущую тишину.
-Значит скоро... Значит, совсем скоро... Совсем скоро, о, супруг мой... - Слышится ему, от чего то странно спокойный, голос любимой супруги. Линтавуиннэ так обречённо это произнесла, что его сердце пронзила острейшая боль, и он судорожно сглотнул. В этот самый момент, Эльдариэльнесэ готов был пожертвовать буквально всем, но лишь бы никогда более вольно иль не вольно, но не причинять ни кому из своей многочисленной семьи почти нестерпимые страданья. Никому и никогда.- Скоро всё наконец то закончится... Совсем скоро Эльдариэльнесэ... Совсем скоро... Скоро...
Послышались тихие шаги, а через миг Эльдариэльнесэ услышал, глубокий голос своей единственной дочери: Матушка, знай... Знай что, вы успеете проститься друг с другом, прежде чем...- Менариэллэ осекается, но пересиливает себя, и на выдохе продолжает, но уже, дрожащим голосом,-...прежде чем, смерть, всего лишь на краткий срок...разлучит вас...
-Благодарю, тебя "Вещая". - Донёся до него чуть дрогнувший голос, Линтавуиннэ.- Ты вернула мне надежду.
И снова в его просторных покоях воцарилась молчание. И наступившую тишину разрушал только лишь, почти не прерывный "Глас небес". Раскаты грома были такие сильные, что умирающему Эльдариэльнесэ порой начинало казаться, что благие небеса должны вот-вот обрушатся на многострадальную землю.
Лёжа в широкой кровати с закрытыми глазами, полностью расслабившись и слыша лишь многочисленные раскаты грома, он наслаждался редкими и потому такими ценными минутами покоя. Сейчас ему абсолютно ничего не хотелось. Ни показывать родным и близким, что он снова очнулся. Ни витать в сладких грёзах. Им словно овладела апатия. Его Высочество, просто лежал, и практически ни на что, не обращая своего внимания.
Новый раскат грома, был такой силы, что просто оглушил Эльдариэльнесэ. Тишина, внезапной волной нахлынула на него, и он мог лишь ощущать усиливающиеся биение своего сердца. Несколько долгих секунд прошло, прежде чем Эрц-принц вдруг осознал, что он уже ничего не слышит. Ни чьих то приглушённых голосов, ни даже раскатов грома, как бы он и не старался, хоть что ни будь услышать. Всего через пару мгновений, Эльдариэльнесэ почувствовалась едва заметная, пульсирующая боль в районе висков. Против воли, глубоко задышав, он приготовился к очередному приступу, который грозил стать для него последним в его долгой жизни. Сидящий подле него Маркиз Кельнамириэн, видно заметил резкое изменение дыхания своего венценосного пациента, раз, снова взяв его за левое запястье, принялся прощупывать пульс.
Прошло всего несколько очень коротких минут, прежде чем острая боль, ледяным клинком пронзила его сознание. Постепенно безжалостная боль овладела всем телом Эльдариэльнесэ. Она чувствовалась им, буквально везде. Ему даже показалось, что это сама кровь разносит с быстротой молнии по всему его телу всепоглощающую боль. Когда сил, уже терпеть не осталось, он громко застонал. Эльдариэльнесэ не чего не мог услышать, а пред глазами, которые он с большим трудом открыл, всё расплывалось цветными пятнами. Но, несмотря на всё это, Его Высочество, почему-то не спешил терять сознание. Умирающий старец, вновь оказался один на один, со своим недугом. Сильнейшие судороги непрерывным маршем начали, проходить сквозь всё его тело. Он мог лишь слабо ощущать, чьи-то осторожные, но достаточно сильные прикосновения. Судя по всему, несколько человек держали его за плечи, руки и ноги, таким образом, стараясь, хоть как-то "гасить" всё новые и новые, волны болезненных судорог. А кто-то, немного приподняв ему голову, осторожно поддерживал её, дабы он во время очередных судорог в исступлении от острейшей боли, нечаянно не сломал себе шею. Промежутки, между судорогами, становились всё меньше и меньше. Переносицу, сковала какая то, непонятная тяжесть. Во рту стала отчётливо, чувствоваться чуть солёная на вкус, кровь. Лёгкие будто бы парализовало, и он буквально через силу, заставлял себя вдыхать и выдыхать, ртом жадно хватая какие то крохи, воздуха, который для него стал так ценен. Но, не смотря на все его непомерные усилия, воздуха ему всё равно не хватало, и он стал, очень медленно задыхался. И Эльдариэльнесэ зажмурился, что было мочи. Боль была такая сильная, что у него выступили своевольные слёзы, которые быстрыми струйками потекли по щекам. Тяжесть на переносице, постепенно стала перерастать в давящую боль, которая по прошествии, каково то времени внезапно отступила, и Эльдариэльнесэ, практически сразу же почувствовал, что у него вдруг заложило нос. Между тем, дышать становилось, всё труднее и труднее. Несколько раз он от нестерпимой боли и большой нехватки воздуха терял сознание, на какие то мгновения, проваливаясь в беспокойный бред, но именно вездесущая боль, вновь и вновь возвращала его в страшную реальность.
Всё это время, его родные, и близкие ему люди, были подле него. И они, как только могли, старались облегчить, его предсмертные мученья. Он, всё это прекрасно чувствовал, но нечем не мог им помочь. Нечем. И находясь где-то на призрачной границе между явью и грёзами, жизнью и смертью, он неистово и неустанно, проклинал себя за своё невольное бессилие и за то, что так страшно заставляет страдать всю свою семью. Проклинал, люто возненавидев в те минуты, не только себя, но и всю свою жизнь...
Судороги прекратились, только тогда, когда Эльдариэльнесэ уже не только перестал от нестерпимой боли, чувствовать своё бренное тело, но и перестал чувствовать, и саму боль, которая причиняла ему жуткие мучения. Через не продолжительный промежуток времени, он смог снова к своему необычайному удивлению, и к своей великой радости, почувствовать свое немощное тело, которое по первым его ощущениям было словно наполнено тяжёлым свинцом. И в самые первые мгновения, оно ему было словно чужим.
Эльдариэльнесэ точно не мог определить, сколько уже по времени продолжался очередной приступ, прежде чем заложенность в носу вдруг исчезла, а через всего один миг из его носа буквально хлынул, сильнейший поток, крови. И не малая часть этого потока, сразу же стала быстро стекать в его чуть приоткрытый рот. Почувствовав, что постепенно начинает, захлебывается собственной кровью, Эльдариэльнесэ сделав немалое усилие над собой, сильно закашлял, и это возымело определенный эффект, правда на очень короткое время. Меж тем носовое кровотечение всё не прекращалось и не прекращалось, и он всё чаще стал задаваться сильнейшим кашлем, который несколько раз чуть было, не переходил в сильную рвоту, хотя всё же вскоре поток тёплой крови изрядно ослабел. Так он неподвижно лежал в луже собственной крови, и прикладывая непомерные усилия для подавления всё новых и новых, позывов тошноты, ни слыша и практически, ни видя, нечего, и только лишь слабо ощущая, чьи то слабые прикосновения. Кто-то, осторожно придерживая ему голову, влажной тканью нежно протирал ему лицо и шею, стирая кровь, которая уже успела засохнуть. Эльдариэльнесэ медленно отрыл глаза, и, не смотря на то, что практически всё плыло перед глазами, он смог всё же разглядеть, чей то расплывающийся силуэт, который время от времени, то быстро приближался, тенью нависая над ним, то вдруг удалялся, исчезая в слепящем свете.
-Лин-та-ву-ин-нэ... - Собрав последние остатки всех своих сил, которые у него ещё, каким то чудом, несомненно по воли "Спасителя", остались, не слыша ни чего, даже своего собственного голоса, на резком выдохе, быстро произнёс Эльдариэльнесэ, боясь быть не услышанным, тем кому он обращался, имя своей возлюбленной, которая как он чувствовал, всё это время была подле него, прежде чем, ощущая непомерную слабость быстро закрыть глаза. И буквально через одно мгновение, Эльдариэльнесэ, внезапно почувствовал, как кто-то крепко, очень крепко, сжал кисть его левой руки. Поняв, кто именно это может быть, и, успокоившись, что его всё же услышали, он, беззвучно, одними губами, снова произносит имя своей супруги, которую всегда любил, и продолжает любить, даже больше своей жизни.- Лин-та-ву-ин-нэ...
Биение сердца стало понемногу успокаиваться, а спустя некоторое время, совсем выравнивалось. Носовое кровотечение, наконец-то прекратилось, а через какое то время, и позывы тошноты, сдерживание которых отнимало слишком много сил. От пережитого только что, сильнейшего напряжения его стал прошибать холодный пот. От чего-то, дышать становилось всё легче и легче. Эльдариэльнесэ, не удержался и широко улыбнулся, ощущая чуть ли не блаженство. Воздух в его спальне стал вдруг прохладен и свеж. И это значило, что, кто-то из его родных и близких, всё же догадался, открыть настежь несколько окон его просторной спальни. Постепенно к нему стал возвращаться слух. Раскаты грома, становились всё громче и громче. И под звуки ливня, незаметно для самого себя, Эльдариэльнесэ постепенно, стал проваливаться в призрачные грёзы.
Часть Вторая.
14 Августа, 542 года, от разделения Теральельфа, на Северный и Южный.
Северный Теральельф, Земли Арнвальдирглэ, Цитадель Арнвальдирглэ.
Покои Его Высочества, Принца Арнвальдирглэ.
Первое что он ощутил, когда снова очнулся, это было чувство сильнейшей жажды. Именно она вырвала его из мира сладких грёз, и вернула его сознанию былую ясность.
Приглушенные голоса, его родных раздаются в тиши просторных покоев. Кто-то, сидя в его ногах, нежно держит его запястье и пощупывает пульс.
Проходит некоторое время, прежде чем Эльдариэльнесэ с трудом открывает веки, которые были словно наполненные тяжёлым свинцом. Ему потребовалось больше минуты, чтобы осознать, где именно он сейчас находится, и различить тех, кто находился в его спальне.
-Воды... Пожалуйста... - Слабым, очень слабым, голосом взывает Эльдариэльнесэ, смотря на сидящего в ногах, в миг застывшего от поражения, Маркиза Менельдэ, который посмотрел на него так, будто бы только что, увидел приведение. - Воды... Прошу...- И голоса его родных, резко замолкают. Его Высочество, медленно закрывает глаза, и на выдохе, едва ли не шёпотом повторяет свою просьбу: Воды...
Ему слышится, чей то неразборчивый шепот, тихий дверной скрип, быстрые шаги, сюда по всему, нескольких человек, какая то возня и, наконец, хрустальный звон, переливающийся воды. Когда кто-то, осторожно приподнял ему голову, он снова открыл глаза. Этим кем-то, оказался, его старший внук Элгарельнерэль, который, судя по выражению лица, был поражён произошедшим, не меньше чем Кельнамириэн. Пару секунд спустя, он увидел и свою дочь Менариэллэ, которая, держа в руке наполненный почти до самых краёв кубок, быстро нагнувшись, потянула его к отцовским губам. Она широко улыбалась, не скрывая своей радости, хотя её глаза, предательски блестели. В ответ дочери Эльдариэльнесэ, слабо улыбнулся, и уже через миг, он жадно, чуть ли не захлёбываясь, пил едва теплую воду, из серебреного кубка.
-Воды...ещё... Пожалуйста... - Почти залпом выпив вместительный кубок, просит он, по-прежнему чувствуя сильную жажду.- Воды...- И Менариэллэ, услышав просьбу, сразу же кидается к прикроватной тумбочке, что бы как можно быстрее наполнить до краёв кубок, и преподнести его своему отцу.
Эльдариэльнесэ понадобилось осушить целых пять кубков и ещё добрую половину шестого, прежде чем понять, что он, наконец, напился. Опустившись головой на мягкою подушку, он блажено заулыбался. Сейчас ему было хорошо. Очень хорошо. Жажда его уже не мучает, и голова в районе висков не болит. И ни что, не предвещает приближение нового приступа, который как он предчувствовал, действительно будет уже последним в его долгой жизни.
Двери резко открываются, и в спальню, внезапным вихрем врывается, сильно взволнованная, мертвенно-бледная Линтавуиннэ. На какой то миг она статуей замирает на самом пороге спальни, устремив свой пристальный взгляд на своего супруга, а потом молнией бросается к нему.
Маркиз Кельнамириэн, в одно мгновение, поняв ситуацию, опустил запястье своего венценосного пациента, и поспешил уступить ей, своё место.
-Эльдариэльнесэ! О, Эльдариэльнесэ! - Широко улыбаясь, и будто бы не замечая внезапно выступивших своевольных слёз, которые блестящими струйками тот час же быстро потекли по щекам, радостно восклицала Линтавуиннэ, нежно сжимая своими, чуть дрожащими руками, просто, ледяную кисть Его Высочества.- О, как же сильно ты, о, супруг мой, нас всех, вчера напугал. Мы уж подумали, что... - Её Высочество, вдруг резко осекается, и крепко зажмуривается. Линтавуиннэ стоит больших усилий, что бы сдержатся и не расплакаться на взрыв. Немного успокоившись, она с болью смотрит на своего возлюбленного, и силится что-то сказать, но потом, тяжело вздохнув, лишь тихо произносит: Эльдариэльнесэ... О, Эльдариэльнесэ...
В наступившей тиши, слышаться, чьи то быстрые шаги. А через миг, в открытых настежь дверях появляется, Его Величество, Король Элгарфаэльгэ-6 "Старший", который сюда по всему был чем-то встревожен. Не обращая не на кого и малейшего внимания, он подходит к ложу умирающего Эрц-принца, и резко остановился прямо за спиной Её Высочества. Вслед за Королём в покои почти одновременно входят Великий князь Элгарфэульнэ - "Рыжий" и бледный как полотно, Князь Мергальвэльнэ. И они оба, резко останавливаются практически в самых дверях, спальни. Почти сразу же заметив супруга, Княгиня Элоренисиэль - "Вещая", быстро подходит к нему и встает подле, оставив Милорда Элгарфаэльгэ, стоять у изголовья, Его Высочества, в полном одиночестве. Князь Мергальвэльнэ, обеспокоено взглянув на супругу, нежно берёт её под руку. Он знает как сейчас тяжело ей, и хочет, хоть как ни будь поддержать её.
-Спасибо, Менруэфнаирэ... - Почти беззвучно быстро произносит, Менариэллэ, с благодарностью посмотрев на супруга. Присутствия рядом любимого, придаёт так нужные ей ныне силы, и она тяжело вздохнув, быстро устремляет свой взгляд, полный боли и сострадания, на лежащего в широкой постели, под старинным балдахином, своего бледнолицего отца, который сейчас больше походил на покойника, чем на живого человека.
И в правду, разве у живого человека может быть белоснежное лицо, посиневшие губы и глубоко впавшие щёки? Разве у живого, могут быть под глазами заметные синяки, пепельного цвета? Разве когда ты прикасаешься к живому, он холоден как лёд?
-Чудо... - Благоговейно шепчет Король Элгарфаэльгэ-6, почтительно сделав глубокий, едва ли не поясной поклон, и посмотрев прямо в упор, на Его Высочество.- Чудо...
-Чудо? Быть может и чудо... - Слабым, едва слышным голосом произносит Эльдариэльнесэ, с необыкновенной теплотой посмотрев на своего старшего сына.- Хотя...порой мне кажется, что... - Но, не договорив мысли, он вдруг замолкает, закрыв глаза.
Менариэллэ не выдерживает, и резко отводит свой взгляд. Сейчас, когда её отец вдруг замолк, закрыв глаза, он на какие то доли секунды, показался ей "обретшим покой". Менруэфнаирэ, это замечает, и кладёт свободную руку, на плечё супруги. Почувствовав прикосновение, Менариэллэ, смотрит на мужа, и слабо кивает, выражая свою признательность.
-Воистину, это так, отец. - Не до конца ещё осознав, что Эрц-принц, не только смог очнутся после "такого" приступа, но ещё и, сохранить ясное сознание, дрогнувшим голосом, тихо говорит Король, не в силах оторвать своего взгляда от Его Высочества.- Воистину...
-Воистину... - Быстро повторяет Эльдариэльнесэ за своим первенцем, и чему-то, усмехнувшись, задумчиво продолжает свою мысль,- Порой мне кажется, что вся жизнь моя, одно долгое и непрерывное чудо...которое не как не закончится. - Он замолкает, но потом, открыв глаза и снова посмотрев на своего старшего сына, вдруг спрашивает: Элгарфаэльгэ, какое сегодня число?
-Тринадцатое... Нет... Уже, четырнадцатое августа, отец.- Быстро отвечает, Король, чуть нахмурившись.- Точнее сейчас идёт ночь с тринадцатого на четырнадцатое...
-Ночь на четырнадцатое...- Как-то отрешённо, повторяет Эльдариэльнесэ за сыном, и слабо улыбнувшись, снова неожиданно спрашивает: А, "Плачь небес", должно быть уже прекратился?
-Да, прекратился, отец. - Быстро отвечает, Элгарфаэльгэ, пристально посмотрев прямо в глаза отца, которые были черны, как сама ночь.- Ещё днём...
-Ещё днём...- Повторяет Эльдариэльнесэ, и странно усмехнувшись, снова задаёт вопрос.- Значит ли это, что к рассвету тучи могут расступиться и можно будет, наконец то увидеть солнце?
-Вполне возможно отец, что утром солнце выйдет из-за туч,- Быстро отвечает, Элгарфаэльгэ, и большая тревога слышится в его голосе,- наконец то...
-Наконец то... - Повторяет вновь, Эльдариэльнесэ, медленно закрывая глаза. И огромное облегчение слышится в его голосе. - Наконец то...всё скоро...закончится...наконец то...
-Эльдариэльнесэ... - Тихо произносит, дрогнувшим голосом Линтавуиннэ, имя супруга, и слёзы, быстрыми и блестящими струйками, снова потекли по её щекам. Ей очень трудно сдерживать их. И в этот момент Эрц-принцесса чувствует, что находится на грани, что бы не расплакаться на взрыв, но она крепко зажмурившись, собирает всю свою волю в кулак. Сейчас она должна быть сильной, очень сильной, и держатся, чего бы этого ей этого и не стоило. Ведь, она знает, прекрасно знает, что сейчас её минутная слабость, причинит пускай и не вольно, ещё одни страшные мучения, Его Высочеству. - О, Эльдариэльнесэ...
-Нет, Линтавуиннэ, я не должен был "обрести покой", вчера... - Дрогнувшим голосом, обращается Эрц-принц, к своей супруге.- И я сожалею, глубоко сожалею, что так сильно испугал...пусть, и не вольно...вас всех...и в особенности тебя Линтавуиннэ... - Едва слышно, медленно произносит Эльдариэльнесэ, продолжая неподвижно лежать с закрытыми глазами.- Я был вчера в сознании, и поэтому смог услышать как Его Милость, озвучил всем вам, свой страшный вердикт...который касался продолжительности моей довольно таки долгой и тяжёлой жизни...которая не как не хочет завершаться... - На мгновение он замолкает, и, сделав пару глубоких вдохов, быстро продолжает.- Маркиз Кельнамириэн, несколько ошибся в своих предположениях...но, всего лишь частично...и его ошибка, по сути дела, не чего не меняет... - Эльдариэльнесэ снова замолкает, и, внезапно открыв глаза, обводит всех своих родных, очень внимательным взглядом. Потом, собравшись с силами, на выдохе, очень медленно, с расстановкой, чётко произносит: То, чего вы так боитесь... в особенности ты Эфгардефельнэ...и чего я, не могу уж, ни как дождаться...если я всё же не ошибся и правильно понял слова "Седой девы"...произойдёт...- Его Высочество, и сейчас не изменяет себе, и выдерживает очень долгую, интригующую паузу,-...произойдёт сегодня...- И закрыв глаза, быстро, прямо таки скороговоркой,-...сегодня на рассвете...
Великий князь Элгарфэульнэ - "Рыжий", вдруг срывается с места, и быстро подходит к ложу Эрц-принца. Милорд Элгарфаэльгэ, стоявший всё это время у изголовья ложа, едва успевает отступить в сторону, что бы дать проход, Его Высокородию. Почувствовав нависшую над собой тень, Эльдариэльнесэ открывает глаза, и встречается взглядом с младшим братом, который не произносит ни одного слова, а лишь слегка качает головой. И почувствовав в этом сильный укор себе, Эрц-принц, зажмуривается.
-Так ты всё это время ведал... - Не спрашивал, утверждал Эльмафдэльгэ. И судорожно сглотнув, поражённо произнёс глухим голосом: Значит, "Седая дева", всё же, открыла тебе, твоё грядущее...
-Нет ни чего страшнее, чем ведать свою дальнейшую судьбу, а тем более знать, когда наступит твой смертный час... - Едва ли не с ужасом смотря на супруга, дрожащим голосом, повторяет Линтавуиннэ его слова, сказанные им много лет назад. И глубоко вдохнув, она с сомнением в голосе, произносит: Не уж то "Седая дева", ослушалась твоего слова, и всё же поведала тебе...
Эльдариэльнесэ, не чего не отвечал на эти слова. Он просто неподвижно лежал, закрыв глаза и глубоко дыша. Так прошло несколько долгих минут.
-За всё надо платить.- Наконец, чуть ли не шёпотом, произносит Эльдариэльнесэ, пронзительно посмотрев сначала на младшего брата, а потом и на супругу. И Линтавуиннэ вдруг вздрагивает, настолько был уставший голос у её супруга.- За всё...
-Так вот почему ты сейчас так спокоен... - Внезапно всё, осознав, тихо произносит Эльмафдэльгэ.- Так вот она твоё "искупление" за "дела жизни" твоей... - Он резко замолкает, не в силах более озвучивать дальше своё страшное открытие.
Эльдариэльнесэ, глубоко вдохнул, и быстро закрыл глаза. Его прошиб холодный пот. И снова, как обычно, острая боль в висках, едва только появившись, сразу же пропала. Но, это не обмануло его. Он знал, что через несколько минут, боль появится с новой силой. И тогда, всё для него наконец-то закончится...
-Опять, Эльдариэльнесэ? - С сильным беспокойством за супруга, спросила Линтавуиннэ, почувствовав, что его рука внезапно напряглась. - Опять приступ?
Услышав вопрос Эрц-принцессы, Маркиз Кельнамириэн, стоявший всё это время у окна, в пол оборота к ложу Эрц-принца, вдруг вздрогнул, и с нескрываемым ужасом посмотрел на белёсое лицо Его Высочества. Всё грозило развернуться по самому страшному из всевозможных развитий событий...
-Нет, сейчас была только прелюдия.- Продолжая лежать с закрытыми глазами, спокойно произносит Эльдариэльнесэ, очень уставшим голосом,- А вот минут через пять...если не меньше...начнётся сам приступ, - Он не удерживается и в предвкушении долгожданного "покоя", блажено улыбается,- и всё, наконец-то для меня завершится...
-Эльдариэльнесэ...- Севшим голосом произносит имя брата, Эльмафдэльгэ, внезапно ощутив лёгкое головокружение. И резко обернувшись, он подходит к креслу, что стояло возле прикроватной тумбочки. Глубоко вздохнув, Великий князь, тяжело опускается в него, и быстро закрывает лицо руками.
Король, пронзительно посмотрев на застывшего статуей Маркиза, сдержано кивнул ему. Потом, быстро подойдя к самому изголовью Его высочества, и резко нагнувшись, что-то шепотом произнёс. В ответ, Эрц-принц, лишь отрицательно покачал головой.
-Но, отец!- Тихо воскликнул, Элгарфаэльгэ, предчувствуя, что ни какими аргументами, не сможет переубедить своего великого родителя.- Позволь нам хоть так помочь тебе...
-Эфгардефельнэ, я хочу быть в ясном сознании на сколько, - Отчётливо прошептал Эльдариэльнесэ, не открывая глаз,- это возможно при таких болях, перед тем как "обрести покой"...
-Но, отец!- Яростно восклицает, Элгарфаэльгэ, чувствуя, что ему стало не хватать воздуха. Замолчав, он разгибается и, переведя дух, умоляюще произносит: Прошу, пожалуйста...позволь хоть так...
-Элгарфаэльгэ! Не перечь! - Жёстко перебил сына, Эльдариэльнесэ, открыв глаза, и так грозно посмотрев на него, что тот попятился назад. Эрц-принц глубоко вдохнув, тихо произнёс на выдохе, властным голосом, чеканя каждое слово: Такова моя воля, Элгарфаэльгэ, последняя воля. Ты обязан её уважать, какое бы плохое отношение у тебя к ней, и не было. Не забывай об этом. - Он замолчал и, немного отдышавшись, продолжил.- Я не потерплю более ни каких твоих возражений. Я хочу быть в ясном сознании...
Его Величество, виновато посмотрев на Эрц-принца, не проронив ни единого слова, делает сдержанный полупоклон. В знак полной покорности последней воли Его Высочества.
Видя всё это, Маркиз Кельнамириэн, тяжело вздохнув, лишь неодобрительно качает головой. Будь его воля, он бы просто силой заставил умеряющего Эрц-принца, выпить специально приготовленный для такого случая, сильный наркотик, который бы, облегчил бы его агонию...
Проходят несколько минут напряженного молчания, прежде чем Эльдариэльнесэ глубоко вдохнув, очень слабым голосом, вдруг спрашивает: Элгарфаэльгэ, через сколько, наступит рассвет?
-До рассвета осталось, насколько я могу судить, примерно полчаса... - С явным трудом, сдавленно произнёс Элгарфаэльгэ, быстро отведя свой взгляд, и оглядываясь в сторону ближайшего к нему окна.- Если не меньше, отец...
-Если не меньше...- Повторяет Эльдариэльнесэ за сыном, и глубоко вдохнув, на выдохе, медленно, с расстановкой, произносит слабым голосом, глядя в блестящие от слёз глаза Линтавуиннэ.- Отпущенный мне "Спасителем" срок средь вас, увы, подходит к своему завершению...и примерно, через полчаса, я, наконец "обрету покой", но прежде...я бы хотел завершить одно недоконченное мной дело, которое ныне очень важно для меня...- Но внезапно у него срывается голос, и он не договаривает. Едва ли не впервые в жизни, верный голос, подвел его. Судорожно сглотнув, Эльдариэльнесэ собирает остатки всех своих сил, и шепчет, так громко на сколько ему, это было возможно: Прошу, оставить нас с Её Высочеством, Эрц-принцессой Элоренисиэль, наедине...
-Как вам будет угодно, Ваше Высочество.- Сделав глубокий, поясной поклон, буквально через силу произнёс Король. И бросив прощальный взгляд на Эрц-принца, он вдруг понимает, что если, сейчас же, не медля, не покинет покои, то останется тут до самого рассвета... Призрев тем самым просьбу умирающего отца... И сжав до бела кулаки, Элгарфаэльгэ, резко развернувшись спешит к дверям. Не чего, не видя, пред собой он буквально вылетает из спальни. Князь Мергальвэльнэ, едва успевает отступить немного назад, давая проход Его Величеству. Обеспокоено посмотрев в след, быстро удаляющемуся Королю, Его Высокородие почти незаметно, качает головой. Видя состояние Его Величества, внезапно побледневший Милорд Элгарфаэльгэ делает почтительный полупоклон, и устремляется вслед за Королём. Элгарельнерэль, чувствует как сейчас тяжело отцу, и понимает, что в эти минуты он должен быть рядом с ним. Княгиня Элоренисиэль - "Вещая", пристально посмотрев на Его Высочество, и что-то неразборчиво прошептав, начинает вдруг медленно оседать на пол. Великий князь Элгарфэульнэ - "Рыжий", отчего-то медлит. Он не спешит, исполнит просьбу Эрц-принца. Наоборот, он продолжает сидеть в кресле у изголовья Его Высочества. Побледнев, Маркиз Кельнамириэн быстро подходит к Её Высокородию, и берёт Княгиню под руку. Она благодарно кивает, Его Милости, и закрывает глаза. Ей едва достаёт сил, выйти при поддержке мужчин из отцовской спальни...
-Эльмафдэльгэ...прошу... - Очень тихо шепчет Эльдариэльнесэ, пронзительно посмотрев на брата. Его Высокородие, положив руки на подлокотники и посмотрев на Эрц-принца, в ответ лишь сдержано кивает, и медленно встав, идёт к дверям. Но, дойдя до самого порога, Великий князь, неожиданно разворачивается, и кидается обратно к изголовью Его Высочества. Резко нагнувшись прямо к уху старшего брата, Элгарфэульнэ - "Рыжий", что-то яростно, шёпотом произносит.
-Я знаю, Эльмафдэльгэ... Признаться, всегда знал... - Громко шепчет Эльдариэльнесэ, слабо улыбнувшись брату. И на одно мгновение, взглянув на супругу, он едва слышно, быстро добавляет.- Не забудь же, что...ты обещал...исполни...в точности... - Глубокий вдох, и вновь громким шёпотом.- А теперь, Эльмафдэльгэ...прошу тебя...
Великий князь Элгарфэульнэ - "Рыжий", сделав глубокий поклон, спешит исполнить просьбу Его Высочества. Выйдя за порог, он оборачивается, и бросает полный боли, прощальный взгляд на Эрц-принца. Потом, тяжело вздохнув, Его Высокородие, дрожащими руками быстро затворяет за собой двери, дабы не кто не мог, и ни что не могло, помешать венценосным супругам, побыть наедине. Быстро пройдя через всю комнату, он резко останавливается у приоткрытых дверей, из-за которых доносился дрожащий голос Милорда Элгарфаэльгэ, и снова оборачивается. Так Великий князь долго неподвижно стоял, неотрывно смотря на массивные двери спальни, прежде чем, услышав пронзительный, женский вопль, молнией бросится в покои Его Высочества, что бы, незамедлительно начинать выполнять обещание, данное не так давно старшему брату...
Всё это время Княгиня Элоренисиэль - "Вещая", неподвижно сидит в кресле, что стояло возле небольшого комода, откинувшись на его спинку, закрыв глаза и что-то неразборчиво шепча, едва двигая губами. Услышав пронзительный, женский вопль, она вздрагивает, и чуть наклонив вперёд голову, закрывает лицо дрожащими руками. Через мгновение, в тишине комнаты раздаётся сдавленный плач...
Князь Мергальвэльнэ стоит сбоку, оперевшись рукой о спинку кресла в котором сидит его супруга, и неотрывно смотрит в незатейливый узор, что был на комоде. Ему тоже сейчас очень тяжело, ибо он любит и чтит своего великого тестя, даже больше чем своего покойного отца, но он всё это время держится и не подаёт вида. Услышав пронзительный, женский вопль, он резко оборачивается и с испугом смотрит на массивные двери спальни...
Маркиз Кельнамириэн стоит спиной ко всем, у самого окна, и, опёршись руками о мраморный подоконник, пристально вглядывается в небесную даль, которая у линии горизонта уже изрядно порозовела. Проходит некоторое время и, услышав пронзительный, женский вопль, он вздрагивает, и резко развернувшись, быстро идёт к открытым настежь дверям спальни Его Высочества, что бы на миг, остановившись на пороге, переступить его...
Двери медленно закрываются, и супруги, наконец, остаются в покоях одни. И время как будто специально для них замедляет свой ход, что бы они смогли проститься друг с другом, прежде чем один из них, заснёт непробудным сном...
-Линтавуиннэ... - Зовёт Эльдариэльнесэ, свою возлюбленную, закрыв глаза. И глубоко вдохнув, на выдохе, едва уловимо шепчет: Не уж то, прошло столь много времени...и очень-очень, скоро, на рассвете, нас с тобой, о, моя любимая, ждёт новое расставание... Нет, это не возможно... Ведь кажется, совсем не давно, мы вновь встретились с тобой, о, Линтавуиннэ... И за этот краткий срок, что мы снова вместе, просто не могло пройти столько времени...
-Эльдариэльнесэ... - Быстро произносит Линтавуиннэ, имя возлюбленного, не замечая, что слёзы текут по щекам. И пристально смотря на обескровленное лицо супруга, тихо ему вторит: Не ужель время отпущенное нам так стремительно прошло...и вот-вот, на рассвете, мы на долгое время опять расстанемся, о, мой любимый... Нет, быть этого не может... Ведь, лишь миг назад мы с тобой вновь воссоединились, о, Эльдариэльнесэ... И за это краткое мгновение просто не могло пройти так много времени...
-Меж тем восток уж горит, - Почти беззвучно шепчет, Эльдариэльнесэ, прикладывая для этого невероятные усилия,- и близится расставание наше...
-Эльдариэльнесэ... - Сдавлено произносит Линтавуиннэ, крепко зажмурившись. И не выдержав внезапно накативших эмоций, она тихо, едва слышно всхлипывает. Её начинают душить своенравные слёзы, но она из последних сил продолжает держаться, что бы не расплакаться на взрыв. - О, Эльдариэльнесэ...
-Линтавуиннэ... Любимая моя... Прошу... Не надо... Мне и так сейчас очень тяжело... Не надо... Прошу... Любимая моя... Линтавуиннэ... - Открыв глаза и пронзительно посмотрев на супругу, умоляющи шепчет Эльдариэльнесэ, боясь быть не услышанным ей. Но, несмотря на его опасения, Линтавуиннэ всё же услышала его едва уловимый шепот, и, быстро осушив слезы, внимательно посмотрела на него. Он слабо улыбнулся, и, смотря прямо в её пепельно-серые глаза, протяжно, на распев, едва слышно произносит: Спой любимая мне чары грёз...
И в этот момент, голос Эльдариэльнесэ, был величественным и глубоким. Он зачаровывал и подчинял. И не было сил у Линтавуиннэ, противостоять, всего лишь на один миг, окрепшему, волевому голосу, бывшего Короля Северного Теральельфа Элгарфаэльгэ-5, которого ещё при жизни, по заслугам прозвали - "Великим". И казалась ей в те минуты, что, былая сила и мощь, вернулись к умирающему Эрц-принцу Северного Теральельфа и Принцу Арнвальдирглэ.
И покорившись предсмертной просьбе супруга, Линтавуиннэ, судорожно сглотнув, делает глубокий вдох, и уже через мгновение по просторной спальне, стала разноситься старинная и повсюду прославленная - "Колыбельная Земель Арнвальдирглэ":
Рать была жестока,
Много пало молодцов!
Но один вернулся, чуть живой
И на луге клеверном, просил он
Свою невесту юную, о грёзах вечных, спеть ему.
Эльдариэльнесэ продолжая слабо улыбаться, медленно закрывает глаза, и практически сразу же, внезапно для себя, проваливается в сладкие дрёмы. Глубокий голос возлюбленной, слышится ему как будто бы издалека. Потребность глубоко дышать отпадает сама собой, и Его Высочество, полностью расслабляется. Ему становится так хорошо, что он позабыв о надвигающимся приступе, ощущает чуть ли не блаженство. Постепенно голос супруги приглушается и вскоре вообще замолкает. Эльдариэльнесэ слышит лишь завораживающую мелодию своёй любимой колыбельной, которую пела ему в тёмные ночи, так рано "обретшая покой" мудрая матушка. Внезапно, он ощущает необычную лёгкость по всему телу. А затем внезапный яркий свет, который казалось, переливался всеми цветами, которые только существуют, ослепляет его, и он, не отдавая себе отчёта, крепко сжимает руку супруги. Линтавуиннэ чувствуя это, закрывает глаза и, не смея прерываться хоть и на одно мгновение, начинает петь второй куплет, колыбельной:
Спой любимая мне чары грёз
Хочу я сладко спать
И видеть нас с тобою,
Как вместе кружимся
Мы в танце, вечно!
Яркий свет, пропадает также внезапно, как и появился, и Эльдариэльнесэ вдруг понимает, что стоит босиком, на скалистом берегу огромного озера, высокие берега которого покрывал плотный туман. Подойдя к самому краю крутого берега, он, чуть нагнувшись вперёд, внимательно смотрит в зеркальную гладь, и видит там своё отражение: высокого юношу с бледным ликом, в развевающихся белоснежных одеждах. Эльдариэльнесэ от неожиданности, вздрагивает, но через мгновение осознаёт, что этот рослый юноша есть он сам в далёкой молодости. Левой рукой, медленно проведя по щекам, он с удивлением обнаруживает, что кожа лица, каким то не обыкновенным образом, стала вновь гладкой, а старческие морщины, куда то исчезли. Широко улыбнувшись своему отражению и, почувствовав слабое дуновение тёплого ветерка, он резко выпрямился и посмотрел вперёд... И сперва он не поверил своим глазам, решив что видит обманчивый морок... Перед его взором предстал длинный мост, который казалось просто парил над зеркальной гладью, спокойного озера. Своим красочным переливанием света, горный хрусталь из которого был создан ажурный мост, словно маняще звал его за собой, туда, на тот призрачный берег, на котором виднелся просторный луг, усыпанный какими то цветами... Судорожно сглотнув, он без промедления вступает на мост, уже не различая, что из всего этого явь, а что грёзы. Почувствовав ступнями холодную гладь хрусталя, Эльдариэльнесэ глубоко вздыхает, и левой рукой осторожно прикасается к перилам. Так он недолго стоит, восхищаясь великой искусностью мастеров создавших такой необыкновенный мост. Меж тем Линтавуиннэ, продолжает петь скорбным голосом:
Много лиха, принёс раздор
Меж братьями родными
И много вдов, невест без женихов, отныне!
Но одна ждала, и выходила на луг, что клеверным зовётся
И не могла она ему не спеть, прощаясь с ним надолго.
Медленно ступая по хрустальной глади, продолжая слабо держаться за гладкие перила, он ощущает как завораживающая мелодия любимой колыбельной постепенно становится всё тише и тише... Дойдя до середины моста, Эльдариэльнесэ, неожиданно слышит пронзительный звон, и резко остановившись, быстро оборачивается назад, и его прошибает холодный пот... Та половина моста по которой он только что прошёл, была покрыта паутиной многочисленных трещин... И в один линь миг, ужас накатывает на него и безжалостно сковывает всё его тело... Внезапные судороги непрерывным маршам начинают проходить по всему телу Эльдариэльнесэ, и Линтавуиннэ, чувствуя сильные вибрации крепко зажмуривается, и буквально через силу, продолжает надрывно петь:
Любимый тише, засыпай
Пусть песнь моя тебе
Покой подарит долгожданный
Пусть сладок сон твой будет
И вечен будет танец наш!
Так Эльдариэльнесэ был вынужден стоять не в силах сделать хоть и малейшее движение, и беспомощно наблюдать, как хрустальный мост по частям, распадается на миллиарды блестящих осколков и со звоном падает в тёмную воду озера. Сильные всплески потревоженной озёрной воды, оглушают его, и он сильно зажмуривается. Яркий свет, снова внезапно появившись, вновь ослепляет Эльдариэльнесэ. Услышав полный боли стон, Линтавуиннэ вздрагивает, и, быстро открыв глаза, сквозь выступившие слёзы, пристально смотрит на оцепеневшего от сильнейшего напряжения супруга. Ей начинает не хватать воздуха, но она задыхаясь, всё равно продолжает петь колыбельную:
И голос был её глубок, и скорбен
На коленях засыпал её жених, сном непробудным,
И гладя власы золотые, покой дарила она ему
И в тумане грёз, остался он, танцуя с ней,
Теперь он ждёт её, седую деву, невесту скорбную свою!
Яркий свет, прямо таки материнским теплом, нежно окутывает Эльдариэльнесэ, и он начинает постепенно ощущать блаженство, о котором и помыслить не мог. Сковавший всё тело ужас, и накопившиеся усталость за все эти бесконечные годы, внезапно, куда то пропадают, и он почти сразу же ощущает, как его начинает переполнять чувство всеобъемлющей любви. Широко улыбаясь, от переполнявших его радостных эмоций, Эльдариэльнесэ быстро открывает глаза, и видит, что стоит на не большом островке посреди огромного озера, высокие берега которого покрывает плотный туман. Там, на противоположном берегу, ему виднеется, чей то смутно знакомый, слабо светящийся силуэт. Глубоко вздохнув, воздух, который почему-то пах сладкой корицей, Эльдариэльнесэ делает несколько шагов по мягкой траве, усыпанной разноцветным клевером, и ему слышится хрустальный звон колоколов, и приглушённые фанфары...
Допев последний куплет любимой колыбельной умирающего супруга, Линтавуиннэ замолкает, и начинает неотрывно смотреть на его мёртвенно-бледное лицо. Проходит меньше минуты, как стремительно восходящее на высокий небосклон, слепящее солнце, ярким золотом освещает просторные покои Эрц-принца Северного Теральельфа и Принца Арнвальдирглэ. В этот же миг Линтавуиннэ замечает, как из правой ноздри крепко спящего Эльдариэльнесэ начинает быстро стекать едва заметная струйка алой крови.
Проходит минута, затем две, три, пять, и, наконец, Линтавуиннэ, слышится глубокий вздох Эльдариэльнесэ, а буквально через одно мгновение, она вдруг неожиданно ощущает, как его рука внезапно ослабла. Ещё не до конца осознав, что её возлюбленный уснул "непробудным сном", она осторожно касается дрожащей рукой сонной артерии супруга... И в тот же миг, острейшая боль, ледяным клинком, безжалостно пронизывает её и так измученное сердце... Горестные чувства в один миг переполняют ее, и она не выдерживает напряжения, расплакивается на взрыв, и падает настежь, на грудь любимого супруга, но прежде этого Линтавуиннэ от так внезапно вдруг накатившей боли, издаёт пронзительный вопль, который громким эхом стал разноситься по просторным покоям, которые опустели уже навсегда...
-Эльдариэльнесэ... - Сдавлено шепчет она, сквозь слёзы, уткнувшись в грудь супруга и продолжая крепко сжимать его заметно похолодевшую руку.- О, Эльдариэльнесэ...
Двери спальни, внезапно отворяются, и в покои влетает Великий князь Элгарфэульнэ - "Рыжий". Он спешит к безутешно плачущей Эрц-принцессе, что бы подойдя к ней, осторожно положить ей на плечи свои сильно дрожащие руки.
-Элоренисиэль... - Только и смог, выдавить из себя Элгарфэульнэ - "Рыжий", стараясь как можно спокойнее смотреть на вздрагивающие плечи Эрц-принцессы.- Сестра...
-Эльдариэльнесэ... Любимый мой... - Снова сдавлено шепчет Элоренисиэль - "Арндуинфэурнэ", судорожно сжимая свободной рукой шёлковую сорочку на левом предплечье своего великого супруга.- О, Эльдариэльнесэ... О, любимый мой...
В открытых настежь дверях появляется бледный Маркиз Кельнамириэн, всего лишь на один миг, остановившись на пороге спальни, он переступает его и быстро идет к изголовью кровати Его Высочества. Нагнувшись, Его Милость, осторожно прикасается и немного надавливает на сонную артерию Эрц-принца, дабы точно убедится, что страшные муки его венценосного пациента, наконец-то, завершились...
-Эль-да-ри-эль-не-сэ... - Задыхаясь в слезах, едва уловимо шепчет, только что, овдовевшая, Эрц-принцесса Северного Теральельфа.- Эль-да-ри-эль-не-сэ...
-Сестра... - Севшим голосом, только и произносит Элгарфэульнэ - "Рыжий", крепко сжимая плечи безутешно плачущей старицы.- Линтавуиннэ...
Слышится тяжёлая поступь шагов, потом несколько неразборчивых фраз, и вскоре в спальню медленно вступает, мрачный как грозовая туча, Его Величество, Король Элгарфаэльгэ-6, сзади которого шел, не отставая ни на шаг, сильно встревоженный Милорд Элгарфаэльгэ. Остановившись у самого ложа, почившего Эрц-принца, Король с неприкрытым ужасом смотрит в окаменевшее лицо Его Высочества, и едва сдерживает горестный стон.
Резко выпрямившись Маркиз Кельнамириэн, собравшись с силами, пристально смотрит на застывшего статуей, Короля Элгарфаэльгэ-6, и судорожно вдохнув воздух, торжественно восклицает, дрогнувшим голосом: Король - умер! Да, здравствует Король!
Будто бы в ответ на это восклицание, Король закусил свою нижнюю губу, а через миг сильно пошатнулся. Стоявший всё это время сзади, Милорд Элгарфаэльгэ, подхватывает своего венценосного отца, под руку, и обеспокоено смотрит прямо в его потускневшие глаза. Посмотрев с теплотой на своего старшего сына, и с благодарностью кивнув ему, Его Величество, не отдавая себе отчёта, едва слышно, безжизненным голосом, повторяет за Его Милостью: Король - умер... Да, здравствует Король...
Наступает скорбная тишина, которую разрушает лишь сдавленные всхлипы Эрц-принцессы Элоренисиэль - "Арндуинфэурнэ", у которой от накатившего бессилья пропали слёзы...
Проходит, ещё какое то время, и внезапно утренею тишь безжалостно разрушает набатный звон старинных колоколов, который тот час же, оповестил Цитадель Арнвальдирглэ о страшнейшем лихе, которое постигло Северный Теральельф, и в первую очередь - Королевскую семью...
Эпилог.
Яркий свет, теплом любящей матери, с необычайной нежностью, окутывает Линтавуиннэ, и она начинает постепенно чувствовать непостижимое другим, блаженство, о котором она не смела, и мечтать. Парализовавший всё тело страх, и накопившиеся тоска и печаль за все эти нескончаемые годы её долгой жизни, вдруг, куда то исчезают, и она почти сразу же после этого, ощущает, как её начинает переполнять всеобъемлющая любовь. Широко улыбаясь, от переполнявших её радостных эмоций, Линтавуиннэ быстро открывает глаза, и неожиданно осознаёт, что стоит на не большом островке, что был посреди спокойной глади озёра, крутые брега которого покрывает непроглядная дымка тумана. Там, на другом конце островка, ей виднеется, чей то, высокий силуэт, который, слабо светясь, медленно к ней приближался. Глубоко вздохнув, воздух, который от чего-то пах сладкой ванилью, Линтавуиннэ делает несколько плавных шагов, по мягкой траве, усыпанной разноцветным клевером, на встречу силуэту, и ей слышится тихая мелодия любимой колыбельной своего великого супруга...
Высокий, черноволосый юноша с широкими плечами, в развивающихся на едва уловимом ветерке, белоснежных, прямо таки воздушных одеждах и с бледным ликом предстал пред девой, которая как раз была ему под стать, и у которой были распущенные, густые власы света созревшего ореха, которые могучим водопадом стекали по её плечам и торсу.
-Линтавуиннэ... - Сделав с большим почтением, глубокий, едва ли не поясной поклон, быстро произносит юноша, не скрывая своей великой радости от новой встречи с девой.- О, как же долго я тебя ждал, возлюбленная моя! - И не выдержав накативших чувств, он кидается к своей любимой, которая застыла словно каменная статуя, и крепко, но с большой нежностью, обнимает её, продолжая тихо говорить: Но, теперь и ты здесь, Линтавуиннэ... Здесь, в просторном краю покоя и безмятежности... И теперь навсегда уж, мы с тобою, любимая моя, воссоединились... Навсегда! Слышишь, Линтавуиннэ? Навсегда... И теперь никогда уж, мы с тобою, возлюбленная моя, не расстанемся... Никогда! Слышишь, Линтавуиннэ? Никогда... И, здесь, в этом краю спокойствия, мы, с тобою навечно... Навечно вместе, о, Линтавуиннэ...
-Эльдариэльнесэ... - Едва не задыхаясь в железных объятьях юноши, радостно отвечает ему дева, не замечая, что своевольные слёзы, быстрыми струйками стекают по её щекам.- О, возлюбленный мой! О, Эльдариэльнесэ! О, как же долго я ожидала, о, мой любимый, вновь новой встречи с тобою! - И она сквозь слёзы, пронзительно смотрит в его перламутровые очи.
Мелодия колыбельной становится всё громче и громче, и юноша с девой, неотрывно смотря в глаза, друг друга, постепенно подаются великой силе любви, которая переполняет их, и, наконец, они страстно целуются. И казалось двум влюблённым, что прошла целая вечность, прежде чем они снова посмотрели друг на друга.
-О, Элоренисиэль!.. О, любовь всей жизни моей!.. О, возлюбленная моя!.. - Пристально смотря на свою помолодевшую супругу, очень резким, низким, с металлическими оттенками голосом, медленно произнёс Эльдариэльнесэ, так же известный как один из семи людей удостоенных входить в сонм - "Посвященных Спасителем".- О, Линтавуиннэ!.. О, как же, тяжко, я виноват пред тобою... И вина моя тяжела и не искупима, ибо обрёк я тебя на долгое ожидание в печали и в тоске, когда сам был здесь - в краю безвременья...
-Нет, о, Элгарфаэльгэ, ты ничем предо мной не виноват, и тебе нечего искупать, ибо так "судил" нам с тобою "Спаситель". И в заслугу, того, что мы с тобою, с величайшей честью выдержали последние из испытаний, мы с тобою вновь вместе... - Глубоким голосом, очень медленно, растягивая каждое слово, произнесла на распев, Линтавуиннэ, его верная супруга, так же известная как Элоренисиэль - "Арндуинфэурнэ", суженная любовь, которая была предназначена Эльдариэльнесэ - Принцу Арнвальдирглэ, самим "Спасителем".- И вечен будет танец наш...
И под чарующую мелодию всюду прославленной колыбельной, что ещё издавна зародилась в обширных землях Арнвальдирглэ, юноша и дева, закружились в танце, который как им казалось, длился целую вечность...