Аннотация: Полная версия рассказки изложена в "Неодолимой броне".
Ртищев Пётр
Мастер чистоты
Рассказ
У открытого окна сидел, благодушествуя, некто Сергей Сергеевич Сухоруков. Он с чувством вдыхал слегка сыроватый весенний воздух, попивая чаёк. Будучи в состоянии душевного размягчения Сергей Сергеевич жмурился, вяло дул в чашку, и обжигался кипятком. В некотором отдалении в креслах важно восседал здешний дворник и хрустел сушкой так, что казалось, вот-вот на пол посыплются осколки зубов. Но дворник грыз, сопел, прихлёбывая чай, молчал и пребывал во здравии, с целёхонькими зубами. Кроме Сухорукова и дворника в комнате были мухи, ожившие под солнцем, и теперь лениво ползающие по грязным окнам.
Сергей Сергеевич имел вид человека пожившего, что подчёркивалось, пребывающей в запустении, квартирой. В обстановке её чувствовалась этакая рапсодия. Не сведущему могло показаться, что хозяин ведёт подлый образ жизни, но это было не так. Мысли его текли в правильном направлении, сообразуюсь уже с законами симфонии, что немало способствовало его благополучию.
- Ты, Сергеич, погодь чуток, не гоношись. Чего удумал! Красота у него во-вторых. На кой ляд она мне... - и действительно, дворник выглядел так себе: изрытая оспинами красная физиономия мало у кого вызвала бы прилив приязни к этому субъекту. К тому же недельная щетина пиками торчала со щёк и подбородка, придавая законченность неприглядному виду "мастера чистоты" (так он значился в штате домоуправления).
- Именно! Здоровье, красота, а уж после нажитое добро, - отозвался Сухоруков. На минуту его вниманием овладел жилец сверху, вечно пьяненький Гаврилыч. Тщедушный тип, неопределённого возраста, привязался в поисках правды к ветхой старушонке, тащившейся по своим делам неведомо куда. "Захламили, намусорили, а убирать некому, - сокрушался он. - Это же в пьяном виде и по двору не пройти!".
- Впрочем, не ясно каким способом нажитое. Гм... Вопрос! А что же первично? Без богатства, как известно, здоровья не обретёшь.
Не беседа с недотёпой завлекала его, но игра ума. В эту минуту требовалась живая душа, что приняла бы на себя накопившейся сарказм. Казалось, ещё вчера соседи да и те, с кем волей-неволей приходилось общаться по житейским пустякам - сплошь милые люди. Даже Гаврилыч, регулярно затапливающий ему кухню, был человеком не вредным, иногда даже полезным. Теперь же запросто не решить вопроса из тех, что усложняют быт. Скуксившиеся в фальшивом участии физиономии вершителей делами препятствовали тому. И только худеющий кошелёк ещё как-то улаживал обывательские беды. Дух людской достиг черты, у которым человеческое начало меркло. Поняв это раньше многих других, он терзал себя думами о страшном грядущем.
Послышались бульканья - что-то развеселило дворника. Затем он рёк, в несвойственной манере:
- Мысли твои знаю. Не тревожься. Как говаривали в старину, мол, не стреляйся глупый, там кто-то, лето, один хрен, возвратится, а посему следует тебе оставить дурость свою и заняться хозяйством. Русскому человеку предписано картошку растить и прочий овощ, а того, кто шибко задумывается, поправим. Это у каких-нибудь немцев заведено так, чтоб каждый занимался своим делом. У нас все должны делать всё. Оттого-то ничего путного и не получается. Усёк? - свирепое лицо дворника разогнало остатки благодушия Сергея Сергеевича. Он по-новому взглянул на визави, силясь вспомнить его имя.
- Кузьмич, - тут же подсказал дворник, впиваясь в сушку.
- Ты... ты кто? - выдавил из себя Сергей Сергеевич.
- Пришелец.
- А дворник кто? - поглупевшее лицо хозяина выглядело уморительно: вытаращенные глаза, открытый рот, выражение испуга сменялось выражением растерянности и снова испуг каменной маской наползал на застывшую физиономию.
- Вот наблюдаю я вас аборигенов... Может уже с месяц, а может и того больше. И что же? А ничего! Пустое вы природное явление. И это очень правильно! Не хватало, чтоб бодливой корове Бог ещё и рога бы дал. Оттого-то и расселюсь я тут. Заведу отечество своё помаленьку.
- Ты, Кузьмич, случаем не пьян? - надеялся обмануться Сергей Сергеевич.
Между тем дворник махнул рукой и в комнате образовалась куча хлама. Появившаяся дрянь не была статична. Куча беспрестанно шевелилась, из неё на поверхность выныривали отслужившие свой срок баллончики из-под аэрозолей, куски штукатурки, обрывки газет... В общем всё то, что является содержанием обычного мусорного контейнера теперь чудесным образом было вывалено в квартире. Но мусор не касался пола. Он как бы расположился на невидимой магнитной подушке и плавал в воздухе, не нуждаясь в опоре.
- Вот она, сама квинтэссенция жизни существ думающих, - сказав, дворник пружинисто поднялся с кресел и возлёг на хлам. Кузьмич в блаженстве закатил глаза и заухал, закряхтел от удовольствия. - Везде теперь будет так. По всей планете... Кстати, всю эту дрянь породил в течение месяца ты. Вот и в башках ваших так же - мусор один...
Сергей Сергеевич встряхнул головой и всё вернулось на прежние места. Дворник молча пил чай, а мусора не было и в помине. "Привидится же такое", - мелькнуло в его голове.
- Гм, Кузьмич, а ты ... это... когда собственно утроился на работу. Что-то раньше я тебя не замечал.
- Так с месяц уже будет. Раньше-то я в другом месте мёл, а теперь вот перевели. Говорят, на повышение...
Охая и покряхтывая, он поднялся с кресел. Поставил чашку на подоконник. Чашку Кузьмич пристроил как-то неловко, на самом краю. Казалось, что одно неосторожное движение и она рухнет вниз, на пол, чтоб вдребезги разлететься фарфоровыми частичками. Сергей Сергеевичу стало жаль чашки и он уже было сделал движение, чтоб обезопасить её от случайности, но в это самое время на край её села жирная муха. Она была из тех, что ползали по окну, разминая лапки. Теперь одной из них потребовалось проверить работу крыльев, она вспорхнула, но с непривычки пролетела совсем немного. Утомившись, муха примостилась на краю чашки. Центр тяжести сосуда изменился и...
Стон вырвался из груди Сухорукова. Развязка была близка. Но, не долетая до пола, чашка застыла в воздухе.
- Встречный гравитационный поток, - донёсся до него мрачный голос. - Локальная зона турбулентного завихрения. Стоит приложить небольшое усилие и предметом можно управлять как заблагорассудится, - дворник с видимым напряжением смотрел на чашку, - но контроль теряется, если отвлечёшься.
И действительно, когда Кузьмич перевел взгляд на ошарашенного Сухорукова, чашка продолжила свой недолгий полёт. Один из осколков довольно сильно саданул под колено оторопевшего хозяина.
- Значит ты, Кузьмич, пришелец тайный... - прошептали побелевшие губы Сергея Сергеевича. - Выходит ты поработить решил всех нас...
- А как же! Человеку не рабом быть никак нельзя. Душа у него сконструирована так, что не подчиняться он не может. Иначе заболеет он - человек, то бишь. Принять решение какое-нибудь, а то и вообще думать самостоятельно, для человека крайне вредно, ибо не свойственно его сути. Непосильное это для него бремя. Встречаются отдельные особи из тех, что пытаются мыслить, понять саму первопричину, истину бытия. Но я таких отслеживаю и нейтрализую. Зачем нарушать гармонию мира раба? Не надо её нарушать. Вот я к тебе, Сергеич, давно присматриваюсь. С одной стороны ни то ни сё, а с другой, мыслишками глупыми балуешься. Вред от того. А мне жить здесь... Так что пойми меня правильно. Человек ты симпатичный, но шибко вредный, жить мешающий. Обязательно, понимаешь, надо присматривать за тобой, чтоб не сотворили чего, - при этих словах Кузьмич извлёк из кармана небольшую блестящую раковинку, похожую на морскую ракушку рапаны. - Полезная вещица. Погляди, как она действует.
Приладив её к подоконнику он отошёл в сторону. И тут же фарфоровые осколки исчезли. Можно было угадать, по едва уловимому упругому ветру, что они, расщеплённые на атомы, скрылись внутри ракушки.
- Мечта дворника! - прокомментировал Кузьмич.
- Значит, всех свободы воли лишишь, а меня так и вовсе...
- Нет её, свободы воли-то. Оттого и ответственности людишки за свои действия не чувствуют. Какая на человеке вина, коли он не волен в своих действиях? Вот у растения воля имеется, она во влечении по возбуждению проявляется. У животного - в реализации желания. Существо мыслящее выбирает в соответствии с идеей. А человек выбрать-то ничего как раз и не в состоянии. От того всякая особь людская, коя способна выбирать решение, опасна. Впрочем, пустое. Чаи гонять приятственно, но пора и честь знать. Теперь за тебя, Сергеич, примемся...
Сухоруков словно пробудился. Повинуясь инстинкту самосохранения, он кинулся к ракушке. Теперь он был проворнее. Машинка, уничтожившая осколки чашки, была зажата в его руке. Он без колебаний направил её на Кузьмича, на лице которого, впервые за время их знакомства, появилось выражение удивления. Не страха, а именно удивления. Пришелец-дворник, видимо, никак не мог предположить такого вероломства со стороны Сергеича-раба. Через мгновение всё было кончено. Холодный упругий ионизированный поток устремился внутрь блестящей "рапаны".
- Особенной милости Николая Чудотворца удостоился я, - прошептал Сергей Сергеевич.
Он обессилел. Прижавшись спиною к стене Сухоруков сидел на полу и бессмысленно смотрел на опустевшее кресло. "А что если Кузьмичом дело не ограничивается? Что если этих дворников по земле шастает неизвестно сколько?". Рука машинально потянулась к ракушке.
За окном разгорался день, самый чёрный день в его жизни, а может и в жизни всего человечества. Но человечество не ведало о приближающейся катастрофе и безмятежно существовало, по однажды заведённому порядку. Дух Сухорукова иссякал. В какой-то момент он уловил шёпот, истекающий отовсюду. Его звуки наполнили голову, как ящик заводного органчика. Обрывки фраз: "Тщета их жизни очевидна, ибо весь смысл её сводится к поиску смысла...", "Вся команда в сборе? И шкипер здесь? Хорошо...", "Какая наивность, полагать будто бы человек есть нечто большее слагаемых его органов, членов, чувств. Мирочувствие его приземлено и сводится к удовлетворению животных начал...", "А ведь штурман-то наш того, аннигилировал...". Голоса эти теснили все прочие мысли Сухорукова. Он вскочил, заметался по комнате и ринулся вон из неё. Ворвавшись на кухню он обнаружил толпившихся там людей. Их было пятеро и все они походили своими красными, изрытыми оспинами физиономиями, на исчезнувшего Кузьмича. Двое из них посасывали вонючие сигарки, источающие кислый дымок. Сатанинские голоса прекратили ему досаждать. Пятеро свирепых лиц Кузьмичей слились в единое пятно, умножив поток ненависти каждого в отдельности.
- Полагаю, этому субчику следует создать условия гипоксии, дабы помучился напоследок, - злодеи-пришельцы напялили на свои мерзкие физиономии кислородные маски.
Сухорукову показалось, что слова эти были сказаны хором, всеми Кузьмичами одновременно. Впрочем, на детали отвлекаться не досуг. Он вдруг почувствовал удушье. Лёгкая судорога пробежала по всему его телу. Перед глазами поплыло, кругом всё завертелось, ещё мгновение и обморок овладел бы им. Но последним усилием воли он поднял руку с зажатой в ладони ракушкой, и в тут же минуту повеяло очистительным озоновым ветерком...