Приятно было получить от тебя письмо в праздники. Спасибо за поздравления и за информацию по горьковскому вторсырью. Может быть, съездим туда. Здесь тепло и днём и ночью. Ходят уже в пиджаках. Завтра должна приехать мама. От Ольги получил письмо. Миланку водили в баню. Сначала она там всего боялась, а потом её не могли из таза вытащить: так ей понравилось плескаться. Ну, а об остальных новостях я тебе написал в предыдущем письме.
Теперь о деде. Оба твоих деда участвовали в Великой Отечественной войне 1941-1945г.г. Один из них пропал без вести в 1942 году где-то на Юго-Западном или на Южном фронте. Извини, но о нём и сам я знаю не много. О нём могла бы рассказать твоя бабушка Марья Ивановна или папа. А другой дед - Михаил Иванович Кугушев, умер в 1972 году, когда ты был ещё маленьким. О своей жизни он рассказывал очень мало, но из его рассказов, рассказов бабушки, дяди Шуры, мамы, дяди Алика, кое-каких документов тех лет у меня составилось определённое представление об его участии в "этой вселенской бойне", как он называл войну. Когда-нибудь я напишу об этом для последующих поколений нашей семьи, а сейчас попробую описать отдельные моменты его и бабушкиной жизни для тебя. Пойми правильно, то, что ты узнаешь, будет не совсем бравурной картиной нашей недавней истории, да и сам я вряд ли смогу полностью передать всю ту атмосферу тех трагических и героических дней нашего народа. Но всё же попробую. Наш дед родился в 1903 году по новому стилю 8 ноября. В 1928 году он вступил в партию. В 1937 году был из партии исключён. Но в апреле 1941 года он был восстановлен в партии и назначен на довольно крупный пост "Ответственным по заготовкам яиц и шерсти по Чувашской АССР" в системе тогдашнего Наркомата заготовок (теперь бы это был зам. министра).
Войну никто не ждал. 22 июня дед с дядей Шурой и Колей Губановым поехали на Волгу на рыбалку. Бабушка затеяла стирку. Дядя Сеня был на аэродроме - были полёты. Где-то в обед снизу от города пришла лодка, и сообщили о войне. Это местный военком собирал призывников и запасников. Вернулись в город, дед пошел в обком. У него была бронь. В обкоме провели заседание, приняли решение по мобилизации и т.п. Дед на следующий день поехал по районам интенсифицировать заготовки. 26 июня он приехал домой. В наркомате шло заседание. Во время его тогдашний председатель "Чувашпотребсоюза", который в 1937 году был председателем комиссии, исключившей деда из партии, выступил с речью, в которой обвинил деда в трусости, желании отсидеться в тылу и т.п. Дед с ним поругался, ушёл домой, а 27-го утром, сказав бабушке: "На смерть послать хочет мерзавец", пошёл в военкомат. Военком сказал деду, что бронь с него уже сняли и ехать нужно уже 28-го.
28 июня из Чебоксар на платформах с лесом для Донбасса уехало больше 60 человек. По дороге до Канаша садились ещё, и в Канаш приехало почти 200 человек. Многие были пьяны, приходилось привязывать людей к брёвнам, чтобы не сорвались. По деревням вдоль дороги стоял вой, орали песни и толпы выходили провожать поезд. В Канаше стоял эшелон - теплушки и несколько вагонов (типа, как сейчас общие). За три-четыре часа прошли медкомиссию, погрузились и ночью поехали к Москве. 29-го вечером прибыли в Москву-Товарную. Выгрузились, сходили в баню, впервые поели в столовой (до этого ели кто что взял с собой). Разбились по ротам.
Дед служил срочную лет за 15 до этого. Был в артиллерии. Назначили его в стрелковый взвод, старшим отделения. Неделю пробыли под Москвой на формировании. Ходили строем, обучались ползать по-пластунски, метали гранаты, рыли окопы, стреляли, обучались штыковому бою. 7 июля ночью подняли по тревоге, выдали каждому по трёхлинейке, противогаз, каску, сапёрную лопатку, по 15 обойм, две гранаты лимонки, одну противотанковую, три банки консервов и две буханки хлеба, пачку махорки на двоих. Прибыли офицеры (командиры) рот и батальона, и погрузились в эшелон. 8-го проехали Смоленск. Утром 9-го проехали Оршу. В пути выдали каждому по фляге (для воды). Одеты были в старое х/б, на ногах обмотки. После Орши поезд шёл очень медленно. Видели разбомбленный эшелон (паровоз и вагоны валялись вдоль полотна, и всё было обгоревшее). Километрах в сорока от Орши прямо в перелеске стали выгружаться. Дальше дорога была разбита. Тут четыре "Юнкерса" (одномоторные, наверное, Ю-87) со включёнными сиренами начали бомбить. Все разбежались кто-куда, была паника. Но в поезд не попали, хотя человек 20 и было ранено осколками. Собрались после бомбёжки в нескольких километрах от железной дороги. Слышалась канонада. К ним подъехали конные командиры. Батальон разделился. Одна рота ушла на северо-запад (туда попал дед). Командовал ими старший лейтенант Пономарёв. Старшина был сверхсрочник из Орла Карпеев. Шли через поле, пересекли какое-то шоссе (Москва-Минск или Орша-Витебск?) Впереди стали рваться снаряды и слышалась сильная стрельба. Откуда-то подъехала наша бронемашина с 45 мм орудием (БА?), из неё вылез батальонный комиссар и отдал приказ ст.лейтенанту. Рота разделилась. Один взвод с Карпеевым (дед был в нём) двинулся вдоль поля по кустам. Остальные стали готовиться к атаке.
Шли несколько км по пойме какой-то реки. Вокруг росли кусты. Карпеев приказал примкнуть штыки, достать ручные гранаты. Крались вдоль кустов. Слышалась стрельба. Палили из миномётов. Вдруг кусты расступились - открылась поляна, а вдоль неё просёлок. На поляне стояли 5-6 грузовиков и легковая автомашина. Возле кустов был натянут тент, а под ним в трусах пьянствовали немецкие офицеры. На поляне стояли 81мм миномёты (из них немцы вели огонь). Немцев было человек 100-120, но они были раздеты (по пояс или до трусов), оружие лежало в стороне, а часовой закричал слишком поздно. Его тут же закололи, и взвод (28 человек) вырвался на поляну. Стали метать гранаты, стрелять. У немцев началась паника. Они бросились к машинам. Дед побежал к грузовику. Впереди бежал немец. Дед выстрелил, но не попал. Передёрнуть затвор не было времени, и он погнался за ним с винтовкой наперевес. Немец был в трусах, заскочил в кабину, пробовал завести мотор, понял, что не успеет, и выскочил через другую дверь. Дед бухнулся в кабину, перезарядил винтовку и выстрелил вслед. Тот упал, вскочил, шатаясь, ушёл в кусты. Дед не стал смотреть его. Немцы бежали, бросив 43 трупа, грузовики, миномёты. Карпеев приказал грузовики сжечь, миномёты взорвать. Забрали четыре пулемёта MG-34, более 70 винтовок, какие-то бумаги, форму офицеров (4 убили). Потащили и 6 раненых немцев. Разбили рацию, взорвали больше 20 ящиков с минами. У нас один был легко ранен осколком в плечо и в щёку. Все были рады, шли смеялись. Вернулись к исходному месту, а там никого не было. Тут умер один раненый немец, и Карпеев приказал остальных заколоть. Впереди по-прежнему сильно стреляли. Карпеев велел деду записать трофеи. Скоро прискакал связной. Двинулись вперёд.
Пока громили батарею, оставшиеся взвода атакой выбили немцев из какой-то полуразрушенной деревни. Здесь потери были. Ночевали в этой деревне. Утром отошли к железной дороге. Копали окопы, ждали атаки. Тут по дороге ехала дрезина. Ст.лейтенант приказал деду и 5 бойцам ехать на ней с сапёрами (их было трое - мл.лейтенант, старшина и рядовой). На дрезине лежали ящики с толом. Проехали небольшой мостик. Там остался мл.лейтенант с 2 бойцами - взрывать. Через несколько километров ещё мостик - там остались ещё трое. Втроём (дед, рядовой и старшина) проехали до железнодорожной станции. Станция была маленькой. На ней была водокачка (очень старая), зданьице вокзала, какой-то склад и дом. На станции было два пути. Старшина велел целый ящик тола нести к водокачке. Было солнечно, тихо. По перрону ходил начальник станции с кобурой. Был он русским. Старшину звали Семёном - был с Украины. А красноармейца звали Егором - был из Чурачикского района, чуваш. Фамилий их дед не помнил или не знал. По нескольку толовых шашек закрепили на стрелках. Начальник вокзала поджёг склад и стал поливать керосином зданьице вокзала. Старшина объявил, что сейчас будут взрывать пути и водокачку. Тут послышался крик: "Дяденьки, тикайте, германцы пришли!" На путях бегал мальчишка. Оказывается, в трёх километрах от станции был мостик через ручей над овражком, а потом ещё километрах в двух большое село. Из села станция была видна через просеку, по которой проходила дорога к станции. Железная дорога здесь делала крюк, и из села её было видно примерно километрах в 12-15 от станции. Мальчик сбивчиво рассказал, что немцы приехали на танках и машинах в село. Стали стрелять кур и гусей, собак, мыться у колодца. Тут подбежал начальник станции и стал просить не взрывать путь. Позвонили с какого-то разъезда - идёт эшелон с беженцами, эвакуируют детский дом. Поезд уже на дистанции и через полчаса - сорок минут будет здесь. Отправили мальчика в село. Старшина стал объяснять, как нужно подрывать тол. Затем взял несколько толовых шашек, шнур, позвал начальника станции, сказал: "Пошли в цепь" На четверых было две винтовки, два нагана, одна противотанковая граната (у деда), одна "лимонка" у Егора. Спустились к мостику. Старшина взял у деда гранату и с шашками привязал под мостиком. Из села послышалась стрельба и шум моторов. Немцы увидели поезд. Старшина привязал к чеке шнур и протянул его в кусты. Залегли по кустам. Тут на дороге появились немцы. Впереди ехала танкетка с пулемётом (Т-1?), затем бронетранспортёр - тоже с пулемётом и грузовик с солдатами. Немцы высовывались из люков танкетки и бронетранспортёра и чего-то кричали. Не то пьяные были, не то радовались, что захватят поезд. Но перед самым мостиком с танкетки стали бить из пулемёта по ближайшим кустам. Дед лежал метрах в десяти от старшины и видел, как того ранило. Он вскрикнул, но провод не отпустил. Танкетка, стреляя, въехала на мостик, и старшина с перекошенным лицом крикнул что-то вроде: "Мои гады!" и дёрнул шнур. Раздался взрыв. Танкетка завалилась и перевернулась в овраг. Бронетранспортёр пытался тормозить, но стал сползать на обломки моста. Тут вскочил Егор (он был с другой стороны дороги вместе с начальником станции), побежал к овражку. Немцы с грузовика стали по нему стрелять, но не попали. Из транспортёра высунулось пять или больше немцев, орали, стреляли в него тоже. Но он добежал до края овражка и кинул гранату прямо в транспортёр. Взрыв. Через борта висят немцы, валит дым. Стал стрелять по машине дед. Немцы из грузовика выскочили, стреляют из винтовок и автоматов по кустам и по Егору. Дед попал в одного немца у грузовика. Остальные бросились за грузовик. Он стал разворачиваться, фашисты попрыгали в него и, стреляя, уехали в село. Транспортёр загорелся сильнее, в нём стало что-то рваться. Дед вылез из кустов и подбежал к Егору. Тот лежал в крови прямо на дороге. Успел сказать по-чувашски: "Мишши..." (Миша) и умер. Начальник станции лежал в кустах мёртвый, в руке был наган - барабан был пуст. Он расстрелял все патроны, и тут пуля попала ему в голову. Старшина лежал мёртвый, в него попало несколько пуль и осколки от взрыва. У деда не было времени их хоронить. Он побежал на станцию. Поезд уже прошёл. Раскурил самокрутку и поджёг шнур у водокачки. Залёг. Рвануло так, что приподняло деда в воздух. Пошёл поджёг станцию. Затем подорвал обе стрелки и на дрезине уехал.
Орша горела. Прямо на путях валялись разбитые вагоны и паровозы. Вокруг - воронки от бомб, трупы. Горели пристанционные постройки. По путям бродили люди - военные и гражданские. Ночью от пожаров было светло, как днём. Никто ничего не тушил. Прямо на путях к Смоленску стоял эшелон. Туда набилось много людей. Вдоль эшелона ходили пограничники - никого из военных не подпускали, проверяли документы. К деду подошёл лейтенант-пограничник. Проверил документы, узнал про часть. Увидел партбилет - приказал деду остаться с ними. Так дед оказался в заградотряде. Там было много пограничников с разных застав, работников НКВД (милиционеров). На путях стали рваться снаряды и мины. Немцы были близко. Эшелон ушёл. Оставшаяся толпа по шпалам повалила в сторону Смоленска. Последними со станции уходили пограничники. Так дед оказался в другой части. А из прежней в августе пришло домой извещение, что пропал без вести 11 июля 1941 года.
Алёша, в следующих письмах я напишу тебе о нашем дедушке ещё. А пока до свиданья.