Родители начали ремонт в твоей комнате и в спальне. Трубу заварили. Девятого погода была холодной и дождливой, но фейерверк был. Сейчас вновь тепло и солнечно. Надеюсь, что мои предыдущие письма ты получил. Поэтому продолжу рассказ о нашем деде.
Ещё на войне и много-много лет после неё мучил его вопрос, как он выжил? Ведь не верил он ни в бога, ни в чёрта, а уцелел. Сам он в конце концов, решил, что это во многом зависело от дисциплины и от следования примеру более бывалых солдат. На войне многие гибнут, как это ни странно, по своей вине. Лень было окопаться: обстрел, танки, бомбёжка - нет человека. Конечно, и страх делал своё чёрное дело. Не видел человек никогда танка вблизи, и вот во время атаки испугался бронированных чудовищ, выскочил из окопа, побежал, а его фашисты из пулемёта и срезали. Играло роль и то, как и где откапывался окоп. И личное умение играло большую роль. Метнул один гранату, да сил не хватило, упала рядом, и покалечился человек. Или переправа, а плавать не умеет. Вот и нет его. Даже в лобовой атаке на укреплённые позиции немцев можно было выжить. Тут вначале нужно было хорошенько оглядеться, прикинуть свой путь к их траншее, заприметить все бугры и кочки, воронки, чтобы в случае чего было за что залечь. Если расстояние до немцев было с полкилометра, то первые сотни метров можно было бежать в сравнительной безопасности. Немецкие автоматы на таком расстоянии бессильны. А пулемётный огонь на таких дистанциях малоэффективен. Бежать нужно обязательно цепью, и чем больше расстояния между бойцами, тем лучше (больше шансов уцелеть при миномётном обстреле). Увидал взрывы - заляг; лучше всего в воронке - второй раз в одно место попадают исключительно редко. В атаку нужно всегда подниматься до окончания нашей артподготовки. Тогда есть шанс добежать до немцев вообще без обстрела с их стороны, а наша артиллерия обычно бьёт без больших недолётов, и риск получить "свой" осколок весьма мал. Но это всё хорошо, когда немцы только-только заняли оборону, не успев натыкать мин и растянуть спираль Бруно. При бомбёжке старайся не высовываться из окопа. Он так мал, что попасть в него с "Юнкерса" невозможно. Если видишь, что немец бросает бомбы над твоей головой - не бойся, на тебя они не упадут. С бойцами не будь злым, держись ровно, в острых ситуациях не нервничай, не суетись, не ори, помни, что по тебе люди судят о степени грозящей им опасности. Зря не рискуй людьми. В атаку поднимай людей сам и не пинками и тыканьем пистолета в лицо, а словом. Тогда никогда не получишь пулю в затылок. Бывали в первый период войны у нас командиры "шапкозакидатели", карьеристы, славоискатели, которые, пользуясь властью, гоняли людей по делу и без дела на смерть. Позже в ротах и батальонах их не стало (в атаках порасстреляли), но в полковых и дивизионных штабах такие продержались всю войну. Каким бы ни был на фронте наш дед, но ни разу бойцы в него не стреляли. Хотя бывали и перебежчики с нашей стороны. А самое главное, как считал дед: "Война - это огромная работа. Труд миллионов и вырастает в Победу. И если бы каждый солдат в тот горький июль понимал, что вот он - враг идёт - убей его, не пропусти, тогда бы и Победа пришла значительно раньше. Не зря же Сталин сказал однажды с иронией, что если бы каждый убил хотя бы одного немца, то война уже бы кончилась".
А ведь на фронте бои идут не каждый день. Куда больше времени занимают переходы, обустройство обороны, быт, снабжение и т.п. Большую роль играют и таланты командования. Увы, как считал дед, в первые годы (!) войны оно было далеко не на высоте. Типичный пример - устав, коей предусматривал только фронтальные атаки, т.н. "выталкивание" противника. Слепое следование ему принесло тысячные жертвы нашей армии. Война всегда рвёт устоявшиеся концепции. И кто поймёт это раньше, тот и имеет больше шансов на военный успех. Мы сумели за годы войны полностью или частично пересмотреть свои доктрины, поэтому победили. Огромную роль сыграло и то, что в основе нашей политической системы был социализм, что подавляющее большинство наших бойцов и командиров были политически более развиты, чем противник. Наш солдат знал, что он воюет за Родину, за свой народ, свою советскую власть. И тот кусочек окопа, что он защищал, был для него частицей Родины. "Иной раз отступаем", - вспоминал дед, - "степь да степь кругом, жилья не видно, а люди идут грустные, переживают, что отдаём эту, хоть и голую, да родную землю". Да, многое сыграло роль в нашей Победе. И многое, видимо, случайное сыграло роль в том, что дед дожил до неё. А тогда, в том трагическом июле, он вообще не надеялся ни на что. Позже в сентябре он писал домой: "... меня не ждите. Сотни гибнут ежедневно, ежечасно. Эта вселенская бойня пожрёт всех нас рано или поздно. Не убивайтесь по мне, знайте, что мы выполнили свой долг, насколько могли это сделать. Немцы всё равно будут разбиты, а это сейчас главное. Вспоминайте меня иногда, мои дорогие..."
Новая линия нашей обороны проходила теперь прямо среди леса. Лес был довольно густой и тянулся на многие километры вдоль Днепра. Прямо поперёк просёлка был выкопан большой ров. Сразу же по сторонам рва прямо в лесу спешно отрывались окопы. Нас было 107 человек, два командира, 6 пулемётов разных систем, винтовки, гранаты. Патронов и гранат было много. Их привезли с переправы на трёх повозках. Майор приказал нам занять оборону на самом конце правого фланга. Продираясь через кусты, вдруг вылезли на чудесную лесную поляну. Росла земляника, какие-то цветы. Решили не портить эту красоту, а отрыть окопы по окраинам полянки. Окопчики в лесу располагались на расстоянии в 20-30 метров один от другого. Это было очень далеко, как потом оказалось. Лес был смешанный. Дед выкопал окопчик под большой елью, ободрал нижние ветви, расчистил сектор обстрела. У него было 30 обойм для винтовки, шесть лимонок, наган с запасной обоймой. Успел получить две банки рыбных консервов, сухари, махорку, да ещё - сапёрная лопатка, противогаз, фляжка с водой - еле-еле дотащил всё это до полянки. И началось ожидание. Над лесом гудели немцы, где-то у дороги началась стрельба, рявкнула пушка, и вновь воцарилась тишина. Прошёл час, другой, третий. Решили поесть. Собрались человек шесть-семь возле дедова окопа, открыли консервы. Уже кончали трапезу, как услышали в лесу какой-то шум. Сразу же поразбежались по своим окопчикам. Где-то слева началась стрельба и постепенно стала приближаться к ним. Дед понял, что немцы решили обойти нашу оборону лесом, и нарвались на наши окопы. Теперь они тащатся вдоль линии и хотят установить её протяжённость. До этого пограничники говаривали, что самое большое ходят немцы в разведку - это взводом. Взвода у них больше наших (человек 50-60), а в ротах у них более 200 человек. Сейчас они растянулись на полкилометра, не меньше, сил наших не знают, но линию обороны обнаруживают. И если сейчас по ним не ударить, они скоро зайдут за наш фланг. Решение пришло. Крикнул бойцов. Решили вчетвером выдвинуться вперёд в лес и ударить по немцам. С MG двинулись между кустов и деревьев. Стрельба приближалась. Слышались шорохи ног, отдельные слова у немцев. Вот средь деревьев показались первые фигуры. Шли в полный рост, удара не ждали. Временами немцы стреляли в сторону нашей обороны, но ближе чем на 300 метров к ней не приближались. А в лесу - это значит палить в белый свет.
Подождали, залёгши под деревьями. Немцы были рядом, их было человек 20. Один - офицер, что-то всё им говорил. Первые немцы вломились в соседние кусты, и тут ударил MG. Истошные крики, беспорядочная стрельба. Не ожидали они нас. Офицерик упал, переломившись. Дед заорал: "Вперёд!", и бросились с гранатами на начавшего отходить противника. Метнули каждый по две гранаты. Перетащили MG прямо на немецкие трупы и стали бить в глубину леса. Немцы отвечали, потом выстрелы смолкли. Страшно было, но заставили себя пройти ещё метров двести. Опять били из пулемёта. У немцев было много крови на деревьях и кустах, видать, раненых было изрядно. А трупов было всего восемь. У фрицев (так их тогда ещё не звали) забрали оружие, документы, карты и бинокль у офицера. Вернулись назад. А у окопов уже бегает разъярённый майор - решил, что немцы наших пленили и увели. Увидел трофеи - подобрел. "Правильно сделали", - сказал он. - "Теперь здесь они не сунутся". Тут началась стрельба на левом фланге, и он убежал туда.
Дед оставил себе из трофеев автомат с 5 обоймами и две гранаты. Остальное унесли к дороге. У нас на всём фланге никто не пострадал. Зато к вечеру фашисты стали бить по лесу из орудий. Стоял страшный грохот, снаряды валили деревья. Но опять всё обошлось без потерь. Смеркалось, когда у дороги вновь началась стрельба. По цепи кричали, чтобы каждый второй бежал на помощь. Ушли с пулемётом пограничники. Дед залез в их окоп и стал самым правофланговым. До соседа ему теперь было почти сто метров. Но немцы так и не сунулись через лес. А к ночи утих и бой у дороги. Над лесом стали взлетать ракеты, получалось, что передний край у немцев довольно далеко (километрах в двух). Тут из темноты окликнули деда - наши уходили. Потащились в кромешной тьме к дороге. Плутали по кустам, свалились в окоп. Дед был нагружен оружием, как мул. Шёл, проклиная всё и вся. На дорогу выползли заполночь. В темноте ходил, мигал фонариком лейтенант сапёр. Устроили перекличку. С правого фланга ушли все. Остальные ушли ещё раньше. На дороге стояли повозки. Погрузились на них и поехали к переправе.
Брезжил рассвет, все клевали носами, по шаткому наплавному мостику переправились на левый берег Днепра. Тут были какие-то кусты. Упали в них и проспали до утра. Проснулись от взрывов - немцы садили по переправе из орудий. Но наши уже все ушли с того берега, и обстрел был впустую. Появился майор. Приказал сдать трофейное оружие на повозку, а самим следовать в тыл. Двинулись в путь. Дед отдал автомат, а гранаты оставил. Шли бодро и к обеду отошли от Днепра на 25 км. Зашли в какую-то деревню, стали на постой по домам. Тут топили бани. Все помылись и постирались. Приехала машина с обмундированием. С востока подошла маршевая часть. С ней прибыли командиры. Майор построил всех, попрощался. Теперь вливались в свежую часть. Разбились по взводам. Дед попал в роту к лейтенанту Горловому. Тот был только-только из училища. Лейтенант назначил деда отделённым. В отделении было 11 человек. Никто ещё в боях не был. Народ был пожилой (всем за 40). Дед оказался самым молодым. В тот же день двинулись на юго-восток. Шли два дня, прошли километров 90. Все очень устали. Немцы где-то на юге форсировали Днепр и хотели окружить наши части. Вот затыкать прорыв и бросили нас. По дороге попали под бомбёжку. Люди были сильно напуганы, начали бегать под бомбами - у деда в отделении погибло два, а шесть человек было ранено. Отправили раненых в тыл. Всё же успели занять оборону до подхода немцев. Там уже были выкопаны окопы, траншеи, сделаны блиндажи, оборудованы дзоты. Появилась наша батарея 76-мм пушек. Рота заняла оборону, правда, очень растянула свои порядки. Взвод, где служил дед, по фронту занимал позицию в добрых три четверти километра. А людей было очень мало. У деда всё отделение состояло из четырёх человек.
Командовал взводом кадровый старшина Иванов. Он, будучи рядовым, воевал на озере Хасан в 1938 году и имел за это медаль. Потом служил на Северном Сахалине, был ранен в стычке с японцами, лечился в госпитале, а затем служил в Москве, там и стал старшиной. А было ему 22-24 года, вряд ли больше. Это был толковый командир. Помог деду расставить бойцов. Не успели обжиться в окопах, а уже запылили у горизонта немцы. Ехали на машинах, мотоциклах. Развернулись, обрушили миномётно-пулемётный огонь, пошли толпой в атаку. Орали: "Рус, сдавайс!" Но наша оборона была крепкой. Атаку отбили. В тот день было ещё две или три атаки, но немцы не прошли. Тогда они стали окапываться в километре от наших позиций. Начались артобстрелы по несколько раз на дню. Наша артиллерия молчала. Видать, снаряды берегли. Немцы ещё через несколько дней попробовали атаковать, но вновь были отбиты. После этого наступило относительное затишье. Больше всего в те дни дед боялся, что будут танковые атаки. Народ был во взводе необстрелянный и от танков побежал бы, а это был бы разгром, ибо сразу же за нашей линией начиналась луговая местность, а до леса было километра три. Тут бы немцы всех бегущих и положили бы. Но они танков в бой не бросали, и оборона устояла. Появился в роте и комиссар - мл.политрук Багиров - откуда-то с Кавказа. От него узнали про оборону Одессы, Киева и Ленинграда. Стало ясно, что везде фашисты встретили отпор. И хотя они захватили уже большую территорию, но все понимали, что силы врага не бесконечны, и он не может наступать на всех направлениях, как в первые дни войны.
В августе прибыло в роту пополнение, и скоро сократилось занимаемое по фронту расстояние. Теперь взвод оборонял всего 500 м. По фронту. Правда, оборона у нас была ещё очень жидкой, и в тылу не было второго эшелона. Но остановив немцев, все вздохнули с облегчением, хотя сильные бои продолжались на севере и на юге. Тут можно было и написать домой письмо. Дед впервые написал с фронта (до этого он писал из Москвы). Его письмо пришло домой в сентябре, и все вздохнули с облегчением, ибо получили в августе извещение, что он пропал без вести. Бойцы недавнего заслона, кто был пограничником, были отозваны с фронта куда-то в тыл. Простились с дедом, а скоро пришёл приказ, и дед стал ефрейтором. Звание было новое, его ввели перед самой войной, и вызывало удивление: уж больно на немецкий лад звучало. Но дед скоро к нему привык. Наша оборона постоянно совершенствовалась и, несмотря на огонь немцев, постепенно обрастала минными полями, ямами-ловушками для танков и даже колючей проволокой. Наступала осень. Бои шли под Ленинградом, Мурманском, Киевом и Одессой, а здесь в центре России наступило затишье. Немцы, видимо, готовились к удару на Москву. Тут наши сами начали наступать и здорово потеснили немцев под Ельней.
В конце сентября дед впервые получил письмо из дома! В Чебоксары стали прибывать эвакуированные. Жили они у нас тоже. Дядя Сеня улетел на Западный фронт и там осваивал штурмовик Ил-2. Дедовых братьев тоже призвали на фронт. Бабушка жила на казарменном положении: обслуживала линии правительственной связи. Дядя Шура на фронт не попал и тоже жил на казарменном положении, ремонтируя линии связи. Мама пошла 1 сентября 1941 года в 4-й класс. Дядя Алик в 7-й класс. С маленьким Володей возились дома по очереди. Убрали огород. В школе начался и продолжался до конца войны непрерывный сбор металлолома, макулатуры, тряпья, бутылок, тёплых вещей, лопат, обуви для фронта. Отдали на фронт даже кавказскую овчарку, жившую в семье. Дядя Шура урывками, но сумел наловить на Волге брёвен на дрова. Война стала обыденностью.
На этом я закончу свой рассказ о первом военном лете нашего деда. Если у тебя есть желание ещё что-то узнать о нём, напиши. Попробую выполнить твою просьбу. Всего доброго.