Приехала мама, и мы узнали, как твои дела. Погода сейчас стоит без больших морозов, правда, ветрено. Малышку начали водить в ясли, и опять она сопливит. Мама ей привезла кубики, скакалку, книжки - вот было радостей. У меня в жизни хорошего мало. А сейчас я продолжу свой рассказ о нашем деде...
Выдали маскхалаты белого цвета. Скинули шинели, остались в телогрейках. Облачились и поползли. В группе было пятеро. Ракеты взлетали редко, до развалин совхоза было далеко, и решились двигаться перебежками. Вскоре стали появляться полузанесённые снегом воронки. Наткнулись на наш битый танк. Т-34 стоял без башни (та лежала в стороне). Вдруг наткнулись на трупы. Убитые красноармейцы лежали по степи, скованные вечным холодом. Немцы часто так делали после боя. Свою падаль убирали, а останки наших воинов оставляли, видимо, в целях устрашения. Наткнулись на небольшую ложбину, сползли туда. Враг был рядом. Опять завели пластинку с аргентинским танго. Совсем рядом взметнулась ракета. Лежали - пережидали. И вновь поползли. В черноте ночи на белом снегу что-то темнело. Вот вновь взвилась в стороне ракета, и в её бледном свете узрели танк: T-III стоял прямо в степи. Подобрались к нему. Из танка доносились голоса. Верхний люк был открыт. Вот из него высунулась рука, хлопок - и всё озарилось мертвенно-бледным сиянием ракеты. А в развалинах теперь пел Утёсов. Что-то весёлое, дед слышал эту песню до войны. В немецком танке сидело их охранение. Лень им было копать окопы, мёрзнуть в снегу, да и уверены они были тогда, что через день-два прорвут нашу линию танками и деблокируют Сталинград. Вот и не оборудовали своих позиций. Да и то верно, в степи фронт, в основном, очаговый бывает.
Тут со стороны совхоза взлетела большая ракета-люстра, и стало очень светло. Сразу стали видны танки, сбившиеся в кучу у развалин. Много их было. Чуть в стороне чернели какие-то машины. Люстра стала гаснуть, и один из бойцов вскочил на броню. Сунул руку с гранатой в люк, тут же сорвался и растянулся на снегу. Ухнул взрыв. Всплеснулось пламя из люка и тут же угасло. Опять вскочил на броню, подвинул крышку. Слез. Лежали за танком с мёртвым экипажем, чутко прислушивались к чуть занимавшемуся зловещему скрежету в нём. Гадали: слышали ли взрыв в развалинах? Но ветер был в нашу сторону, до них почти с километр, да и музыка у них по-прежнему была слышна. Опять поднялась над степью люстра, потянуло из танка дымком. "Давай сразу ракету, как ихняя погаснет", - прошептал кто-то рядом.
Один остался возле танка, остальные поползли к стоявшим у развалин танкам. Сзади взметнулся в небо сигнальный огонёк. И ожила степь. Полыхнули наши пушки. Облака разрывов возникли у самых развалин. "Вперёд!" - заорал кто-то, и все бросились к танкам. От самих танков откуда-то возник немец, истошно завопил: "Алярм!" и тут же исчез во вспышке взрыва от брошенной противотанковой гранаты. Противно пропели осколки над головой, тугая волна швырнула в снег. Но вскочили и побежали. Танки были уже рядом. К ним из развалин выбегали немцы. Дед ударил по этим мечущимся фигурам из автомата. Рядом ухнуло, и вдруг стало светло, как днём. Огромное пламя поднялось над развалинами, озарив всё вокруг. Наш снаряд попал в группу немецких бензовозов. Ошалевшие немцы бросились в панике в развалины. А из степи нарастало могучее "Ура!" Фашисты, бросив танки, стали уходить куда-то в степь в юго-западном направлении. Ворвались на развалины, выскочили в степь на другом краю совхоза. Везде бежали наши бойцы, слышались выстрелы. Напор наших войск был так силён, что немцы и не пытались где-либо закрепиться. Бросали раненых, оружие и бежали. Это была победа! Преследуя противника, отклонились изрядно в степь от совхоза. Тут скачет конный, созывает всех обратно. Зарево видно было далеко вокруг. Пошли на него. Ночевали прямо в развалинах.
Когда рассвело, командиры растолкали спящих. Поели и двинулись в путь прямо по степи. То там, то здесь валялись трупы немцев, валялось брошенное оружие и амуниция. Но за целый день противника так и не встретили. Колонну обгоняли наши танки и самоходные орудия (СУ-76?). Стало темнеть. Сделали привал. Затем вновь двинулись в путь. Шли в направлении Котельникова. Ночью на белом снегу вдоль дороги что-то темнело. Мела позёмка, на горизонте виднелось большое зарево. К утру сильно устали и двигались медленно. Некоторые засыпали прямо на ходу. Рассвело, и глазам открылась удивительная картина. Рядом с дорогой стояли в степи машины, тягачи, прицепы, пушки: их было огромное множество. Все побежали смотреть. Дверцы у машин были открыты, у некоторых тягачей ещё работали моторы. В кузовах и на прицепах грудились ящики. Чего там только не было. Снаряды, шнапс, крупа, патроны, мороженые туши, всевозможные консервы из многих стран Европы, шоколад, ватные куртки и штаны, утеплённые полусапожки. А в одной машине нашли даже ящики с наградными крестами. С большим трудом смогли командиры собрать бойцов в строй. Шли дальше, а вокруг всё стояли и стояли машины. Такого количества машин дед не видел никогда за всю свою довоенную жизнь, хотя и бывал в Москве и в других крупных городах. Стылая позёмка выдувала слёзы, но шли бодро. Радовались, понимая, что скрутили такую силу, которую сразу не могло восполнить ни одно государство, в том числе и Германия. "Тогда сразу зримо предстала перед глазами наша Победа", - вспоминал дед. Было ещё очень долго до конца войны, но теперь уже никто не сомневался в крахе гитлеровцев.
А затем было Котельниково. Железнодорожные пути в степи, забитые эшелонами, огромные бараки-склады. Одни горели, другие не успели, видать, поджечь. И был аэродром в степи, на огромном поле которого то там, то тут бесформенными смердящими глыбами чадили разбитые танками фашистские самолёты. Враг бежал на запад. А деда командировали на ст. Фролово (?): вести группу пленных. Вид у покорителей мира был жалкий. Закутанные в какие-то попоны, с обмотанными соломой ногами - такой предстала его взору пёстрая толпа пленных-румын. Немцы остались верны себе: бросили в степи множество румынских частей прикрывать своё бегство. Тех быстро разбила Красная Армия. И вот тянутся по снегу колонны пленных. В дороге румыны заживо замерзали, вспоминал дед. Народ южный, к зиме не привыкший. Присядут в снегу отдохнуть, там и остаются. Всё-таки добрели уже в январе нового 1943 года до станции назначения. Сдали их в эшелон команде НКВД, а сами остались при станционном коменданте. Жили там с неделю, а потом увидели эшелоны, идущие к фронту, прибились к ним и поехали вместе. Так дед попал в одну из частей 47-й армии, связавши с ней судьбу до самого конца войны.
На этом я пока кончаю. В будущем продолжу тебе свой рассказ о деде. Могу только добавить, что дома на деда тогда вновь пришла похоронка. Видать, из той части, что встретила врага у речушки Мышковы, никто в живых не остался. И ещё через много-много лет прочитав книгу Юрия Бондарева "Горячий снег", дед считал, что тот молоденький лейтенант артиллерист и был Бондаревым. Всё хотел написать ему, "поправить" книгу, что, мол, всё было совсем не так, да не успел.
Письмо твоё получил и вырезки о Брэдбери прочёл. Интересно. Отдал их маме, чтобы положила тебе в стол. Здесь вновь похолодало, и ночами бывает до двадцати градусов мороза. Но уж больно гололёд сильный на улицах. Малышку водим в ясли, и она опять сопливит. На долго ли её хватит на этот раз? Папа ездил на днях в Горький. У меня всё более или менее. Вот сижу на работе, прочитал занятную статью, которую тебе и посылаю. В котельной холодно, ручка пишет плохо, так что извини за писанину. А теперь хочу продолжить тебе свой рассказ о деде.
О том периоде он рассказывал мало. Ехали они к фронту недолго, но доехали только до какой-то станции под Воронежем. Затем шли пешком. А фронт-то и ушёл! В январе 1943 года Красная Армия начала большое наступление на Верхнем Дону и разбила фашистские войска под Воронежем. Немцы остались и здесь верны себе: сами бежали, а прикрывать своё бегство оставили венгров. Толпы мадьяр тащились навстречу, понуро бредя в плен. Десятки трупов валялись вдоль дорог. У бойцов было приподнятое настроение. Радовали сводки: немцы капитулировали в Сталинграде, идут бои за Краснодар, Ростов, и Ворошиловград, взят Курск. Разорвано кольцо под Ленинградом, освобождены Великие Луки. Шли в направлении Курска. Курская земля была сильно разорена, а сам Курск разрушен. Немцы были там полтора года, и на привалах жители много рассказывали об их зверствах. Но немецкое командование успело опомниться от поражения своих войск и, перебросив свежие части из Западной Европы и с других участков фронта, начало контрнаступление. Сильные бои разгорелись за Харьков и Белгород. А на других участках фронт стабилизировался. Часть, где служил дед, попала на юго-западный фас курского выступа, на территорию нынешней Сумской области. Это была уже Украина. Началась в той местности весна, и всё утонуло в грязи. Оборону стало строить очень трудно. Все окопы залило водой. А тут ещё немцы пытались контратаковать, занять господствующие высоты. Начались затяжные бои. Об этом периоде дед вспоминал мало, но рассказал такой страшный случай.
Прибыло к ним пополнение. Молодые солдаты 1924-1925 годов рождения. Было их человек триста (батальон?). Командовал ими ст. лейтенант, видать, из тыловиков. Командование хотело сделать нашу оборону глубокой. Разместили пополнение в тылу, в нескольких километрах от передовой. Место было на холмах, рядом деревушка, где располагались тылы: санбат, баня, почта, военторг. Там служило много женщин. Командиры у пополнения запили, загуляли. На позициях почти и не ночевали. А молодежь строила оборону, как легче. Вместо траншеи с эскарпами (зигзагами) вырыли какой-то длинный ров без ячеек. Целыми днями глушили рыбу в небольших озёрах у деревни, пили. Распродали с себя вещи. И толклись толпами в деревне. Комбат у деда в минуты затишья ходил, ругался с их командирами, но ничего не мог изменить. Бывалые солдаты пробовали поговорить с молодняком, но те их изматерили и стали грозить оружием. Пришлось уйти. Комбат с замполитом написали в штаб бумагу, но меры принять не успели - их приняла война.
Немцы атаковали наши части с танками. Вот тогда-то дед и увидел впервые "Пантеры". Пехоту сумели отсечь, но три танка прорвались в ближние тылы и вышли на позицию пополнения. А те заметались без командиров. Кто-то побежал, и тех танкисты побили из пулемётов и пушек. Кто-то спрятался в рву. Один танк стал ходить по рву, давить людей, а два других зашли по краям и секли встававших из пулемётов. Положили почти всех. Танки потом пожгла наша артиллерия, когда они вновь хотели прорваться через фронт. А молодых довелось хоронить деду. Командиров у них позже судил трибунал и приговорил к расстрелу и к штрафбату. Это было единственное упоминание дедом о недисциплинированности на войне. Фронт в конце марта полностью стабилизировался до лета. Приближалась Курская битва. В следующий раз я продолжу свой рассказ. Всего доброго.