Сегодня получил твоё письмо. Рад, что ты исправно получаешь мои послания. Здесь уже несколько дней, как потеплело. Днём 1-2 градуса тепла, ночью ноль. Всё течёт и тает. А карантин у вас, видимо, из-за гриппа. Здесь тоже многие болеют. О домашних новостях тебе пишут родители. На днях и я тебе писал уже, поэтому попробую продолжить свой рассказ о нашем деде.
Про зиму 1944-го дед вообще рассказывал очень мало. Воевал он в ту пору в южных областях Полесья. Места там были гиблые: лесистые и болотистые. Зима была довольно сырой, и многие болота не замерзали толком: вроде лёд, а наступишь - проваливаешься. Народ тамошний ему не понравился. Жители были бывалые, не одну смену власти пережили на своём веку и с объятиями наше войско не встречали. Плохо было то, что в лесах таились банды всякого сброда из бывших фашистских полицаев, уголовников, дезертиров и т.п. За зиму фронт продвинулся от Днепра далеко на Запад. Взяли Мозырь, Ровно, Луцк и подошли почти к самой границе 1941 года. Местность по-старинному называли Галицией. К весне фронт более или менее стабилизировался в районе Ковеля. Из воспоминаний деда о том периоде могу привести лишь одно (о других уже писал тебе).
Как-то пятеро наших бойцов ехали на подводе через лес. На них напали, видимо, бандеровцы и зверски их убили. Отрезали головы, выкололи глаза, вспороли животы. Эти бойцы были из дедовой части. Дед в составе взвода был послан в какую-то деревню. Около деревни увидели несколько подвод, задержали их. На подводах какие-то беженцы. Стали разбираться, а это семьи фашистских прихвостней бегут с Ровенщины. Взяли, обыскали подводы, нашли оружие. Тут же всех мужчин-беглецов взяли и расстреляли. Жестоко, конечно, это было, но, по словам деда, в той местности на наших солдат после этого никто не нападал.
Летом фронт вновь перешёл в наступление. Вошли в Польшу. Так попал дед впервые в жизни за границу. Вначале двигались почти без потерь. Сильные бои начались лишь в конце августа на дальних подступах к Варшаве. Про тот период опять он мало рассказывал. Упомянул, что довелось воевать вместе с Войском Польским. Про поляков говорил уважительно: "Натерпелись они от немцев. Воевали отважно и пленных не брали". Осенью начались бои за предместье Варшавы Прагу ( http://www.warszawa.ru/okolice.html ). Взвод стал штурмовой группой, поддерживал наши 85-мм самоходки. Про один бой (а может, это было несколько боёв) дед рассказывал так.
"Наступали на какой-то мыловаренный завод. Нас было семь человек, поддерживали две СУ - одна с 76-мм пушкой, другая с 85-мм. Двигались по широкой улице. Одна группа с самоходкой по левой стороне, другая чуть сзади по правой. Я был в первой группе. Нас четверо. Все с автоматами. Самоходка имела броню только спереди и по бокам. Мы шли за ней и вдоль домов, следили, чтобы сверху ей гранатами не забросали. Очень страшно было. Бьют немцы из окон, из подъездов из винтовок и автоматов. Мы по ним стреляем. Если начинают бить из пулемётов, то по ним бьёт пушка. А рота следом за нами метрах в трёхстах наступает и все дома подряд прочёсывает. За день продвигались вперёд на два-три квартала. Попали в район высотных домов этажей 5-6-8. Тут бой с улицы ушёл в подъезды и квартиры. Мы заняли первый этаж и через него вышли во двор дома. Залезли по пожарной лестнице на крышу и спустились на чердак. С улицы наши бьют по окнам, не дают немцам высунуться. Самоходки стреляют вдоль улицы, чтобы немцы не прислали подмогу. Люки с чердака в подъезды были закрыты, пришлось подрывать их гранатами. У меня была противотанковая граната, швырнул её вниз на лестницу. Сразу за разрывом вдвоём спрыгнули на этаж. Проверили восемь квартир - немцев нет. Нашли чёрный ход, спустились на этаж ниже. Взорвали дверь и вышли в подъезд. Опять проверили квартиры - опять никого. Полезли через квартиру в другой подъезд, там был пролом в стене. Здесь были немцы. Слышим, бегают они внизу, орут что-то. Стали метать по лестнице вниз ручные гранаты, а следом за разрывами спускаемся. Фашисты удрали через чёрный ход ещё ниже. Тут наши с первого этажа начали подниматься на второй этаж. Немцы не выдержали и сдались. Вернулись к самоходкам".
Когда Красная Армия освободила пражский район Варшавы, фронт вновь стабилизировался до самого 1945 года. Дед находился в Праге до января 1945 года, когда наши вновь перешли в наступление.
"Висла в Варшаве как наша Сура у моста на Горьковской дороге. Немцы взорвали через неё все мосты. Наступали прямо по льду. Когда началась артподготовка, поднял свой взвод чуть раньше ракеты. Успели добежать до самой середины, когда остальные наши части только стали выходить на лёд. Немцы открыли огонь из орудий и миномётов прямо по льду. Бежишь, пули свистят в вышине, лёд трещит, и вода под ногами начинает хлюпать. Но успели добежать до левого берега без потерь. А вот кто следом бежал, многие погибли. И не от артогня, а утонули в полыньях. Вылезли мы на берег, а Варшавы-то и нет. Одни развалины. Немцы в развалинах дрались не шибко, уже через день мы были за Варшавой и догоняли уходивший на Запад фронт. Нас посадили на машины американские - "студебеккеры", и мы мчались на них несколько дней в погоне за немцами. Но впереди прошли уже наши танки, и фашисты с дороги были ими сбиты.
Едем по отличнейшему автобану - дорога прелесть. Вдруг впереди маячат наши танки. Тут городок какой-то был, и они его взять не могут без пехоты - немцы из фаустов наши танки в городе жгут. Мы с машин сели на танки и через поле по грязи въехали в городок. Попрыгали на землю, и давай прочёсывать дома. В одном доме нашли целый склад фаустпатронов. Стали из них, балуясь, стрелять по каменной стене, пока её не разбили. Тут подошли "студебеккеры". Погрузили на них фаустпатроны, сели сами и поехали дальше. Ехали вечером через какой-то лес. Остановились на заправку. Тут меня вызывает командир. К нему пришли две наших женщины из угнанных с Украины, говорят, что на фольварке, где они работали, стоят немцы. Командир приказал мне со взводом поехать с теми женщинами туда и всё разведать. А если немцев там нет, то двигаться дальше по этой же дороге до пересечения с автобаном, где соединиться с нашими. Как только заправились, поели, так сразу и поехали. От автобана вела тоже неплохая дорога. Проехали лесом, пересекли поле и въехали в рощицу. Женщины - одну звали Лидой - говорят, что фольварк рядом. Слезли с машины, идём за ними. Чуть сереть уже стало, утро скоро. Вышли из рощи и увидели на взгорке добротный каменный дом. Рядом какие-то постройки, тоже каменные. А прямо перед домом стоят какие-то машины. Мы стали подкрадываться к дому. Брезжил рассвет, стало видно, что стоят два танка: "тигр" и T-IV, а рядом транспортёр (немцы его "ханомаг" звали - у него сзади гусеницы, а впереди колёса). У дома бродил немец, видимо, часовой. Тихо было. Я взял у одного из бойцов фаустпатрон и пополз к "тигру". А на "четвёрку" пополз другой боец, тоже с фаустом. Часовой нас не видел: танки закрывали. Доползли до танков и как стрельнули. Вот это мощь, фауст! Пробил "тигр" насквозь! Наши тут вскочили, убили часового и в дом. Там выстрелы, гвалт. Подбегаю с автоматом к дому, а оттуда уже выгоняют в одном белье фрицев. Тут ударила позади меня очередь, обернулся, а из "ханомага" немец через люк повис. Видать, спал он там, что ли, а увидев нас, хотел удрать. Но его Ваня Зайцев, тот что "четвёрку" сжёг, снял.
Построили мы немцев, а их человек тридцать - больше, чем нас. Глядят они на нас по-волчьи. Тут ребята из дома орут. Побежал к ним и обмер: в подвале среди бочек и ящиков лежит женщина молодая, нагая, а вниз живота у неё бутылка засунута. Изнасиловали, видать, её и бросили, она и умерла. Как раз подошли наши проводницы. Увидели труп, плачут. Это была тоже наша из угнанных. Чего-то у меня помутилось, что ли - вышел из подвала и стал в немцев стрелять. Всех их и убили. Затем стали трофеи смотреть. Танки горят, подойти к ним нельзя, а вот транспортёр мы завели и от танков отогнали. Немцев набили 27 человек, причем два явно офицерами были.
Приехал наш "студебеккер". Погрузились мы на него. Решил я назад не ехать, а выполнять приказ командира. Оставили женщин в фольварке командовать, а сами на машине и транспортёре поехали по дороге. Ехал я на "ханомаге". В нём пулемёт стоял на специальной турели. Скоро въехали в какое-то польское село. Народ вначале прятался, а потом видит, что мы не немцы, и повысыпал отовсюду. Стихийно возник митинг. Как раз поляки притащили своего старосту и орут, требуют его казнить. Казнили мерзавца. Уже после обеда поехали дальше.
Поляки нам сказали, что рядом старая немецкая граница 1939 года. Проезжаем через поле и видим на пригорке старый пограничный знак. Так мы въехали в Германию. Все обнимались, радовались: дошли, наконец, до логова зверя. Из фаустов стреляли по знаку, покорёжили его. Немного мы проехали и въехали в первую немецкую деревню. Живут они добротно. Всё каменное, дороги мощёные. Но немцев никого не было - сбежали от нашей расплаты. В этой деревне решили заночевать. Заняли два дома, машины поставили рядом. Расставили посты. Ночью меня будят - шум мотора: едет кто-то. По тревоге выбежали на улицу. А мимо нас промчалась легковушка. Стреляли, но, видимо, не попали. Тут завели "ханемаг", прыгнули в него и следом. Выехали из деревни, но машина уже далеко. Тогда из пулемёта открыл по ней огонь. Попал - легковушка съехала в кювет, из неё выскочил немец и тут же застрелился. Подъехали, осмотрели её. В ней было две женщины, эсэсовец майор и штатский - все были мертвы. По документам узнали, кто это: бежали гестаповцы из Торуни. Туда им и дорога.
Днём поехали дальше и скоро попали под обстрел. Били из Шнайдемюля. Мы спешились. Скоро увидели наши танки. Оказалось, что город мы окружили. Разыскали нашу часть. С частью двинулись дальше на Запад к Одеру. Там были сильные бои за город Бан. Затем немцы нанесли по нам удар с севера из Померании, и были тяжёлые бои. Но наши начали наступление на Померанию, а нашу часть вновь бросили под Шнайдемюль добивать окружённую группировку".
На этом пока кончаю свой рассказ о нашем деде. Всего доброго.