Аннотация: Сказка ложь, да в ней намек... Дополнено 9.01.15. Стилистические правки. Вольный пересказ А. Гайдара
ВРЕМЯ МАЛЬЧИШЕЙ.
Стефании от деда на двухлетие.
О чем эта сказка? О Луганске и Донецке? Чечне? Афганистане? Или о совсем давнем - Великой Отечественной? Читающий, легко сменит прилагательное.
В реальности рычат вонючим чадным выхлопом рвущиеся вперед вражеские танки.
Последний рубеж - "Мальчиши Кибальчиши".
Немец с фаустпатроном.
Пуштун или чеченец с поясом шахида.
Русский или украинец с гранатометом.
Танк. Мальчиш. Гранатомет...
Парусом надув штору, порыв несильного сентябрьского ветра потащил её из окна и, наигравшись, опустил вновь на обгоревший подоконник.
Сквозь разбитые оконные стекла виднелось низкое пасмурное небо, по которому неслись серые тучи, перемешавшись с дымом. Горело где-то рядом, за углом, в районе исполкома. Вдалеке, пока ещё вдалеке, трещали пулеметные очереди и хлопали частые выстрелы АКМов, прерываемые буханьем артиллерийских и танковых пушек.
По противоположному тротуару быстрыми шагами, почти срываясь на бег, спешили две женщины. У той, что помоложе, на одной руке сидел малыш, обеими ручками вцепившийся в куртку матери. Тяжелые полосатые сумки оттягивали беглянкам руки. Пропитанные потом волосы спутались и сбились в неряшливые пряди, одежда топорщилась в разные стороны, но они не смели потратить несколько драгоценных мгновений на свой облик, торопясь к какому-то убежищу.
Ветерок снова взялся играть со шторой: то надувая её пузырем и почти выдергивая наружу, то бросал почти горизонтально через всю комнату. Сквозняк приносил запах осени, всё больше пропитывающей землю влаги и мокрых листьев. Там, за разбитыми окнами, начиналась ранняя осень. Сквозь эти мирные ароматы слоями пробивался стойкий пропитавший всю округу аромат гари, сгоревшего пороха и выворачивающая наизнанку вонь тлена неубранных трупов.
Воздух в комнате добавлял в букет свои нотки: оружейной смазки, ароматизаторов сухпаев, нестиранной одежды и кожи новых берцев.
Непонятно на каких крохах питания работающий приемник, доносил ровный бубнёж очередного "эксперта". В шелухе слов не было информации, но было много берущих за душу слов о величии нации, скором окончании войны и необходимости отпора ордам российских наемников, рвущимся поработить свободолюбивый "козацкий род".
Это про них, "поработителей", "ватников" и "колорадов" вещает бархатный баритон из Киева. Вот только извращенная логика бандерлога не замечает, что это они пришли на чужую для них землю шахтерского края, это орды укропов привели в выгоревшую зелень степных городов и поселков горняков своры буржуйских наемников со всего мира.
- Кибальчишшш...! - ожила висящая на левом плече обвески рация.
- На приеме.
- Как у вас?
- Тихо.
- У нас жарко. Могут смять. Если что - ты за старшего. Береги ребят и себя. И да поможет нам Бог!
Последние слова звучали уже на фоне стакатто длинной очереди "Утеса".
Когда-то давно бывший Андрюхой Рубцовым, школьником-восьмикласником, а теперь старший группы ПТО "Кибальчиш" сжал скулы, вцепившись побелевшими пальцами в рукоять "Шершня".
Брат, любимый брат Мишка, нашел секунды в бою, чтобы подбодрить "мелкого".
И словно подтверждая братнино "жарко", где-то там, на основных позициях ополченцев, встали огромными, достающими до небес безумно хохочущими джинами султаны разрывов залпа.
От далекой, ослабленной расстоянием ударной волны дом, где на первом этаже укрывались противотанкисты, покачнулся. Из рам выпали слабо державшиеся осколки стекла, из стыков плит посыпалась штукатурка.
- Ничего себе! "Смерчи", наверно, пакета три высыпали! - в дверях за спиной возник Серега-"Ватник".
Кибальчиш хотел ругнуться на приятеля, оставившего пост наблюдателя на третьем этаже, но его внимание перехватил свист пары "сушек", заходящих над крышами развалин некогда тихого и сонного городка горняков.
- Сссуки! Тт-вари! Пи-да-ра-сы! - мальчишки в едином порыве кричали самые сильные и злые ругательства, которые только знали, словно этим могли помочь старшим братьям, обороняющим позиции на окраине Ириновки.
- Эх! Им бы сейчас пару ПЗРК! Совсем оборзели фашисты! На сверхмалых по-наглому заходят!
- ПЗРК! Размечтался. После сбитого "Боинга" их нет больше.
За несколько секунд, понадобившимся бойцам, чтобы подбежать к окну и выглянуть, штурмовики сбросили свой смертоносный груз и с набором высоты уходили в хмурое небо.
В районе позиций набухло белесое облако, вдруг, как в американском кино, всё внезапно вспыхнувшее нестерпимым даже на взгляд багрово-желтым с черными прожилками пламенем.
- Это что за хрень! - в широко открытых от изумления глазах Серёги ещё бился вопрос, когда новая ударная волна, словно океанская зыбь, прошла сквозь стены дома, заставив стены подниматься и опускаться вразнобой. Воздух заволокло мутью мела, штукатурки, пыли. Затрещали стены и перекрытия, по ним зазмеились трещины. Правая стена целым блоком осыпалась на улицу....
- Оружие!!! Ё!!! Ходу! Сча всё рухнет!!.. - Кибальчиш сцепил "шмеля", автомат и в бешеном ритме выскочил на лестничный пролет и скачками понесся за Ватником на спасительную улицу.
В это мгновение по уютно бурчащему приемнику ударил кусок кирпича, что-то закоротил, и треск рушащегося дома перекрыло:
- "Слава Украине!".
Вместе с ними в облаке строительной пыли из соседних подъездов, окон первого этажа горохом сыпались силуэты в камуфляже и без, в касках и бейсболках, но все с автоматами и карабинами.
Спустя несколько секунд, добавив ещё мути в воздух и грохота в общий шум, угол пятиэтажки обрушился.
Сбитое диким бегом и прыжками дыхание не позволяло обмениваться рвущимися наружу эмоциями, но чувства переполняли пацанов. Они отплёвывались, перхали, кашляли, умудряясь при этом обмениваться жестами и отдельными звуками.
Прошла минута. Витька с Моховой, взявший себе позывным "Колорад", всё ещё сгибаясь, пользуясь больше руками, чем словами, пытался рассказать, как испугался, как бежал из рушащегося дома. Как смешно заячьими прыжками скачет Серёга-Ватник - его лучший школьный приятель, живущий на Малой Бронной.
Ещё через минуту недавняя опасность стала веселым приключением:
- Я ему кричу "Тикай!", а Стас замер и ухом не ведет! Я ему пинка на, он ожил и несется впереди меня!!! Хаа-хаа-хаа!!!
- Бб-лин горелый! Я только в окно, а там балка ба-бах! Секунда! Во бэлин!
Кибальчиш, как и все остальные, радостно улыбался. Хлопал себя по плечам и коленям, пытаясь избавиться от пыли. Внезапно он на мгновение замер, а потом, рывком выхватив из кармашка обвески рацию, начал вызывать брата-командира.
- Седьмой! Я Кибальчиш! Ответь!
Рация исправно шипела, но молчала.
- Седьмой! Седьмой! Мишка, отвечай!
Не было ответа. От плохих предчувствий в груди возникла сосущая пустота. В голове метрономом билось: "Всё. В том адском огне уцелеть не мог никто. Мишка! Мишка! Не может быть. Только не ты. Как же я теперь! Один.... Один....".
Ошалевшие от приключения бойцы поправляли амуницию, каски, оружие. Снова и снова били друг друга по спинам и плечам. От хлопка поднималось облачко пыли, чем вызывало новый приступ веселья.
Из подвалов и подъездов с опаской выглядывали женские лица.
Глухая ватная тишина, после грохота канонады и взрывов, опустившаяся на улицы городка, и громкий, чуть нервный смех стайки мальчишек с оружием пугали не меньше, чем свист летящей мины.
Треск мотоцикла, несущегося по усеянному воронками снарядов и бомб асфальту улицы, идущей от окраины, ножом обрезал беззаботно-радостный настрой бывших школьников.
Они выскочили на городскую площадь и застыли неровным полукругом, с тревогой вглядываясь в увеличивающийся силуэт.
Мотоциклист ехал неровно, порой едва не влетая в ямы. То выпрямляясь, то чуть не ложась на руль.
- "Терапевт"! - самый зоркий признал в размытых расстоянием очертаниях лучшего местного байкера, обладателя бешеной стоимости японского аппарата.
Дима-"Терапевт" дружил с Мишкой, братом Кибальчиша, и тот, закусив губу, прямой как стрела, замер в ожидании вестей.
Не доехав несколько метров до парней, мотоцикл неуклюже завалился на бок. Колеса, перестав встречать сопротивление дороги, закрутились с бешеной скоростью.
Крепкие руки подхватили упавшего ездока, и с осторожностью положили на землю.
Обгорелое лицо и кисти рук, рваные отверстия бронника, мокрые пятна крови кричали о жарком бое.
- Дима! Терапевт! - Кибальчиш несильными нажимами на вроде целое плечо тормошил мотоциклиста.
Глаза, налитые болью, открылись. Увидев, склоненные над ним встревоженные лица мальчишек, парень стал приподниматься. Его с готовностью поддержали под спину.
- Мы стояли до конца. Отряда больше нет. Нужен резерв. Собирайте всех, кого сможете. Занимайте оборону во второй линии.
- А мой брат, где Мишка, ваш командир? - Кибальчиш вцепился в плечи Терапевта.
- Всё, пацаны. Наш бой окончен. Укропы шарахнули бомбами объёмного взрыва и фосфором. Вчерашний бой и сожженные танки они нам не простили.
Он замолк на мгновение и продолжил голосом предельно уставшего человека:
- Собирайте всех. Всех, кто остался. За нами единственная дорога к границе, там раненые и беженцы. Там "дорога жизни", только по ней ещё можно подвезти оружие и боеприпасы защитникам Новороссии.
Дима закрыл глаза и замычал, пересиливая боль. Услышав неподъёмной тяжести вести, мальчишки в напряженной тишине ловили каждый звук раненого.
Вот снова открылись глаза, и вновь зазвучал тревожный голос.
- Держитесь, изо всех сил держитесь. Уже готова к бою могучая Российская армия. Заправлены танки, и подвешены ракеты. Президент уже отправил запрос в Федеральное Собрание на ввод войск.
- Нам бы день простоять да ночь продержаться!
И с последними словами ушла жизнь из хулиганистого гонщика, любимца детворы городка Ириновки, что в степном горняцком краю.
Закаменели лица отличников и хулиганов, будущих великих футболистов и хакеров. Выпрямившись во весь свой большой и малый рост, расправив неширокие, но и не хилые спины, смотрели они друг другу в глаза - вчера школьники, сегодня единственные защитники многих и многих незнакомых им людей.
- Восемнадцать. Нас всего восемнадцать.... Мы не обучены, не умеем многого из того, что положено знать солдату и командиру. Но мы последние кто может встать на пути врага, бешеных фашистов - бандерлогов.
Наши отцы пали в боях под Славинском и Попасной, Луганском и Донецком. Сегодня в боях с превосходящим противником пали старшие братья.
- Но остались мы, мальчишки Свободного Края! Вы знаете, что будет с матерями и сестрами, младшими братьями и стариками, когда бандеровцы ворвутся в городок? Интернет все смотрели, пока было электричество. Видели.
- Слушай мою команду! "Рыжий" и Витек, в головной дозор. Держитесь на расстоянии метров триста. "Ватник", бери девчонок, кого найдешь, пусть оповещают оставшихся: надо уходить. Бандерлоги будут мстить. И мстить страшно!
- Остальные - за мной, бегом марш!
Где-то там, за сотни километров, в Донецке и Луганске бились насмерть легендарные Стрелков и Болотов, Моторола и Бес.
А здесь предстояло принять бой и держаться день да ночь им - бойцам-школьникам. Как когда-то в Великую Войну воевали сверстники: Володя Дубинин, Валя Котик, Леня Голиков, Марат Казей и многие другие безымянные защитники Родины - России.
- Эх, оружия маловато, гранатометов всего ничего, патронов на всех пять цинков да к пулеметам лишь по паре лент!
- Не ной, "Колорад", без тебя знаю. Разведка пошла на склады ополчения. Может, там что найдется. Я с ними "Плохиша" послал. Это ещё тот прохиндей! Когда ему надо, сквозь стены и заборы нужное видит. Может, добудут чего.
Серые полуметровой толщины блоки, составленные в небольшой квадрат. Перекрытие из плит. Маленький "пряничный домик" взрослых. С амбразурами, обложенными мешками с песком, с выведенными наружу кроличьими норами, ведущими в стрелковые ячейки. Почти дот. Взводный опорный пункт чуть сбоку за обратным скатом небольшой высоты позволял держать под фланкирующим обстрелом большой участок дороги, упирающейся в первые дома Садовой улицы. Покрытый маскировочной сетью, он практически сливался с местностью.
В мирное время мальчишки любят забираться в такие "домики". Вооружившись пластиковым оружием, дают волю юной фантазии: бьются со злыми трансформерами и инопланетными захватчиками.
Только время сегодня военное и захватчики настоящие, вооруженные совсем не игрушечными танками и ракетами, а главное НЕНАВИСТЬЮ к тем, кто хочет жить, как русский, быть русским, любить Россию, а не забывшую Бога Гейропу. - Кибальчиш!!! Командир! Давай сюда!!! Тут такое! Та-а-кое!!! Х-А-А-А-ЛЯВА! ЙЕ!- сквозь шипение нечеткого приема рации рвалось Счастье нашедшего долгожданный клад, радость желанного подарка родителей на день рождения после залета. Сквозь вечное ледяное спокойствие радиоволн прорвалась солнечная радость рыжего непоседы Колорада....
Усилием воли, загнав внутрь эмоции, сохранив бесстрастность на лице, как и положено командиру, Кибальчиш смотрел на богатство и сокровище сегодняшнего дня: оружие и боеприпасы.
Прибежавшие с ним бойцы отделения "Ермака" - Жорки могли прыгать и орать, танцевать, взявшись за плечи, а он суровый и неприступный должен быть выше мальчишеских эмоций.
- Вы будете командиром? - старик лет сорока в видавшем виды комбезе с лямками, замасленной футболке дышал густым перегаром. Глаза в красных прожилках. Сквозь усталость во взгляде пробивается требовательность и суровость.
- Командир отделения ПТО ополчения поселка Ириновка Кибальчиш.
- Постарше?
У Андрюхи защипало глаза, скулы стянулись, легкие стиснуло каменным кулаком, лишая возможности вдохнуть. Отвернувшись к борту фуры, он постоял несколько секунд, справляясь с нахлынувшим чувством потери: отца-офицера, брата командира ополченцев...
Старик-водитель глубоко вздохнул, сочувствующе похлопал парня по плечу:
- Принимай оружие, КОМАНДИР!
- Вот собрали, что смогли. Сам понимаешь: дороги простреливаются, везде бои, транспортов остались единицы - нацгады охотятся за ними.
Открыв кабину, водитель выдернул откуда-то каску, кое-как нахлобучил её на голову. Сорвав с дверцы бронник, накинул на себя, не фиксируя креплений.
Достал из кузова сварные аппарели и, закрепив их, сообщил:
- Забирайте всё. Этот привоз последний. Военторг закрыт. Склады пустые.
Из кузова мальчишки аккуратно доставали гранатометы и заряды к ним, цинки с патронами, три пулемета, маленькие рации. Много там было всего сверх и ультра нужного. Кто-то, наплевав на общественное мнение Европы, прислал бесценную редкость - пять ПЗРК.
На позиции "сокровище" таскали бегом. Транспорт, загрузившись беженцами, должен был срочно убыть.
Где-то в вышине поднялся ветер и разогнал мрачные, сулящие дождь тучи. Выглянуло солнце, и по поселку разлилось ровное тепло погожего сентябрьского денька.
За клубами пыли, перемешанных с вонючим черным выхлопом, стояли трое. Точнее двое стояли, а один сидел в инвалидной коляске.
- Дядя Леша зачем вы здесь? С таким ранением надо лежать! - Пятнадцатилетнего командира охватило волнение. Ватник, вместе с круглой отличницей из шестой школы Анькой Поламарчук, привезли легендарного Алексея Леонидовича Титаренко. Старшего лейтенанта - беркутовца. Из тех, самых первых, легендарных. Выстоявших до конца под шквалом безумных огненных атак бандерлогов на киевском майдане.
- Тихо, тихо, командир. Не переживай так. Я никогда не думал жить вечно. Последний приказ был: собирайте всех. А значит и меня.
- Дядя Леша, вам же очень больно! С таким ранением нужно лежать, а вы сюда - в бой.
- Боль? Её можно и перетерпеть. Место моё нынче здесь. Да и на край есть у меня в заначке укольчик. На сутки хватит. А больше и не понадобится.
Как доложили разведчики, противник собирался в колонну. Желто-голубым красилось все: вплоть до туалетов и помоек. На броне и машинах висели гроздьями большие и малые флаги. С фото и видеокамерами наперевес стаями носились журналисты и репортеры, запечатлевая торжественность момента. Снималось всё подряд, брались интервью, делались репортажи.
Важный буржуин решил въехать в город с помпой. На танке. И оттуда, под прицелом теле и видеокамер, весь такой упакованный в новенькую иностранную амуницию, с навороченным оружием горделиво отрапортовать пану Главному Буржуину о Великой Перемоге над ополчением небольшого городка в Новороссии.
Они собрались на обратном скате высотки немного отдохнуть.
Такие разные: тонкие, вытянувшиеся за последний год "жердяи" и коренастые, уже достигшие "среднего роста".
Хулиганистые и тихони, "ботаны"-отличники и записные троечники.
Такие одинаковые: сосредоточенностью лиц, запыленным обмундированием, крепко держащими оружие руками.
Мальчиши-кибальчиши русского мира....
Усталые безусые лица осеняет тень от вьющегося на легком ветерке стяга "Спаса Нерукотворного".
Стрекочут цикады, шелестят ветвями кусты акаций и бузины.
- Ребята! - рубленый "командирский" голос дяди Лёши звучит твердо и уверенно. Сидящий в инвалидном кресле беркутовец смотрит на них снизу вверх. Но в глазах парней он высокий и сильный, как русский витязь из былин, пришедший на помощь в битве с ордой поганых.
- Вы должны знать, что нам противостоит батальон боевых пидарасов "Голубые гиены". Сегодня, уверенный в отсутствии у Ириновки защитников, сюда прибыл их хозяин. Депутат-буржуин Бляшко. Мы должны устроить ему сюрприз.
Их главная сила - превосходство в бронетехнике и артиллерии.
Слабость - в неготовности биться до конца. "Мертвым деньги не нужны" - об этом помнит каждая "гиена".
- Главное в предстоящем бою - выжечь у них танки. Заставить наступать по открытой местности.
За нами внезапность и хорошо подготовленные позиции.
Не за горами - за долами, а за тихими речками и невысокими холмами, совсем рядом жила-была страна Россия. Буйным желтым цветом покрылись её поля, где налились тугие колосья пшеницы. Стройными шеренгами стоят комбайны. Колоннами вытянулись транспорта с высокими бортами и тентованными кузовами. Разноцветными пятнистыми чудищами замерли на краях полей большие и маленькие трактора. Всё готово там к битве. К ежегодной битве за урожай.
...Здесь в ковыльном краю, чадят поля черным дымом. Стройными шеренгами построились легкие танки. Колоннами вытянулись грузовики с бронированными бортами и кузовами полными пехотой. Грязносерыми пятнистыми монстрами замерли на краях полей в лесопосадках боевые танки.
...Здесь: в окопах и блиндажах, ощетинившись "Мухами" и "Шершнями", "Утесами" и "Фаготами" готовятся к своей уборке.
Уборке укропа.
...Взвились сигнальные ракеты, взревели десятки дизелей, и по неширокому асфальту шоссе "Е75", гремя из многочисленных динамиков "Ще не вмерла...", двинулась колонна броне и просто техники. "Голубые гиены", уверенные в том, что Ириновка потеряла последних защитников, двигались, как на парад: без разведки и дозоров, боевого охранения и воздушного прикрытия.
И грянул бой. Не ради славы. Ради права жить русскими на Русской Земле.
Гремел слаженный ансамбль ударных боевых инструментов. Тяжелым басом гудит "Фагот". Ударил фонтан огня. Барабанной дробью сыпят короткие очереди автоматов. Сольную партию ведут стаккато "Утесов". Альтами визжат восемьдесят два миллиметра минометов. Победное крещендо выдают злыми укусами рвущие броню огненные "Шершни" и надоедливые "Мухи". Горели "БМП" и "БРДМ". Расползались в разные стороны "Т-64".
Горохом рассыпалась по полю пехота, ища укрытие от губительного огня пулеметов.
Важный Буржуин-депутат в натовском необмятом камуфляже, с щегольски повязанным желто-голубым шейном платочком, по-бабьи отклячив зад, на четвереньках удирал в ближайшие кусты. "Тактическое отступление" начальства прикрывали три громилы в черном.
Валяется на обочине навороченный "Heckler-Koch HK417". Воткнутая в ствол крупная желтая роза, бантики национальных цветов Укропии, повязанные на боевом оружии, испачканы в грязи и растоптаны грубым солдатским берцем.
Не выдержав внезапного удара, позорно бежали с поля боя элитные боевые пидорасы.
- "Ур-р-ра! Победа! Наша взяла!" - гремит в окопах и блиндажах маленького отряда Кибальчиша. Бойцы обнимаютсяю. Бьют друг другу в ладони поднятых рук. Потрясают автоматами. Детская радость взрослой беды.
Дядя Леша, наблюдая шквал победных эмоций юных солдат, лишь слегка расслабил напряженные складки на лице в подобии улыбки.
Он знал - это только начало. Главный бой впереди.
Небо. Голубое небо, несущее легкие белые башни облаков. Облаков так похожих на огромные комки сахарной ваты, которую продавали когда-то давно, ещё до войны, на праздновании Дня Города.
Черно-серые колонны чадного дыма поднимаются ввысь, где-то там, в бездонной голубизне, исчезая без следа. Это догорают остовы боевых машин, ещё совсем недавно стремительно-изящных в своих хищных обводах. Теперь это бесформенные куски ржаво-багрового железа.
Чадные струи черного на нежно-голубом фоне неба. Неба войны.
Ломкие стебельки пожелтевшей травы. Тут и там в ней застряли желтые палые листья из близкой лесопосадки. Пахнет сухой пылью, сгоревшей соляркой и табачным дымом.
Здесь, за несколькими рядами акаций, лип и непонятных кустов укрылся поредевший после внезапного удара батальон "Голубых гиен".
Суетятся младшие офицеры. Солдаты, поминутно оглядываясь в поиске желающих их припахать, собираются кучками в тени боевых и транспортных машин, обсуждая перипетии боя и перекуривая. Где-то бранятся технари, обслуживая и ремонтируя вышедшие из боя танки и автомобили.
В этой кабине связи полумрак. На грани слышимости шелестят лопасти вентиляторов. Вполголоса переговариваются операторы. Перемигиваются цветные светодиоды, сообщая о состоянии прямого видеоканала.
Буржуин-депутату придется доложить о своем поражении Буржуин-Президенту в столицу. Бляшко испуган. Маленькие глазки перебегают то на лица, то на мерцающие огоньки аппаратуры, то на темный, во всю переднюю стену панель экрана. Или от страха, или от духоты, но заметную плешь с редкими ломкими волосами, ладони, бледное худощавое лицо заливает пот. Скомканными бумажными салфетками усеян и столик с тарелочками закуски, и пол вокруг вращающегося кресла. Красивая бутылка импортного самогона на треть пуста: приходится "поправлять нервы".
- Его высокопревосходительство Главный Буржуин-Президент едыной и недэлимой Укропии!
При первых звуках голоса офицера-связиста Бляшко подскочил и вытянулся перед экраном в "настоящей строевой стойке". Это он так считал.
Всклокоченные мокрые волосы, растопорщенная одежда, мнущие края брюк руки, стянутые вперед плечи - подобная строевая стойка изрядно бы повеселила любого настоящего офицера или прапорщика. В "Голубых гиенах" профессиональных военных сроду не водилось, а потому смеяться было некому.
- Ну что, буржуин-депутат, захвачен ли Свободный Край? Перерезана ли единственная дорога? Настала ли наша победа?!
- Господин Главный Буржуин! Мы разбили отцов в боях на Саур-Могиле и Донецке с Луганском. Ударами авиации и страшными бомбами сломили сопротивление братьев в горняцких поселках. И совсем уже была наша победа. Да появился отряд Кибальчиша и нанес нам подлый удар по праздничной колонне.
До сих пор дымят сгоревшие танки, стонут раненые, многих пидорасов пришлось закопать в овраге.
Нахмурилось на экране широкое лицо с обвисшими щеками, злые кабаньи глазки сверлили ещё больше ссутулившегося депутата-пидораса. Черную пакость придумывал Главный Буржуин Укропии.
- Если крепость нельзя взять силой, её всегда возьмет осел с золотом. Ищите предателя. Дайте ему денег - сколько попросит. Идите и без победы не возвращайтесь!
Денис Пушков по прозвищу "Плохиш" в среде пацанов Ириновки в детстве славу имел специфическую: подлизы и стукача. За что был бит не раз. С возрастом он научился хитрить и прикидываться "своим". В отличие от большинства он не стремился научиться "зарабатывать". Его мечтой было "работать" с деньгами. Желательно с "чужими", которые со временем станут "своими".
Широколицый светловолосый голубоглазый крепыш уже сейчас обожал не драные майки и убитые кроссовки, а пиджаки с галстуком и лаковые туфли.
Почему он пошел вместе с отрядом Кибальчиша, Денис и сам не мог понять. Где здесь и как заработать денег? Интуиция же твердила: здесь можно заработать! Главное не упустить шанс!
В бою не все стреляют. Кому-то нужно и подносить боеприпасы. Этим и занялся Плохиш.
После первого, победного боя, он облазил весь склад и осмотрел всё, что там было.
" Ну, и как здесь заработать? Оружие на сторону продать? Я бы продал. Вот только кому?" - почесав в задумчивости щеку, вздохнул и, выйдя из бетонного короба, начал осматривать окрестности в бинокль.
Перед позициями достойного внимания объекта не нашлось. Что интересного в убитых или в сгоревшей технике. За последние месяцы насмотрелись и того, и другого.
В тылу, в пустынных развалинах поселка, тоже любопытного вначале не находилось, пока в поле зрения не попал некий субъект в натовском камуфляже, перебежавший пригнувшись от одного полуразрушенного дома к другому. Незнакомец направлялся в сторону блокпоста.
"Интересненько! А ведь это шпион! - сообразил Плохиш. - Если его задержать, то за пленного могут и заплатить .... Буржуин Дерьмойский обещал за ополченцев по десять тысяч зеленых. За своих шпионов он пару тысяч всяко выложит. Так, так, так, так..."
Схватив автомат, Плохиш рванул на перехват. Ни с кем делиться премией он не собирался.
"Камуфлированный" нашелся во дворе третьего с конца улицы дома.
Крупногабаритный детина, присел на корточки и, достав из нарукавного кармана зеркальце, принялся осматривать дальнейший путь.
Плохиш набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул, что есть мочи:
- Кто не скаче, тот москаль! Кто не скаче тот москаль!
Незнакомец подскочил и по привычке раза три подпрыгнул на одной ножке.
Денис хохотал так, что чуть не выронил оружие.
Ражий детина - скачущий словно первоклассница - это было Зрелище!
Буржуин-лейтенант Тарас Дуболоменко: рост сто девяносто пять, вес сто восемь, мастер боевого гопака побагровел, когда осознал весь идиотизм ситуации.
Его опытного шпиона - лучшего в отряде СБУ "Аз" застали врасплох!
Мгновенный вход в танцевально-боевой режим: расслабленные кисти и руки разводятся в стороны и чуть вверх, ноги в третью позицию, музыкальный темп два на четыре. Фуэте на носочках и маховая нога со всей дури бьет круговым движением в противника!
Ага! Два раза!
Это в спортзале на ровном и чистом полу красивые выверенные удары крушат грушу в труху. Там битая кирпичина не попадается вам под опорную ногу в самый неподходящий момент.
Плохиш потряс головой, "подбирая челюсть": "скачущий козликом" вдруг начал изображать из себя балерину. Закружившись в танце, поскользнулся и с размаху грохнулся на спину.
- Э-э-э, ты там живой? - Денис потыкал стволом в распластанное тело.
Детина признаков жизни не подавал. Зафиксировав на всякий случай тело наручниками, Плохиш принялся ждать.
Первым делом, едва открыв мутные от потери сознания глаза, Дуболоменко попытался подняться. Прикованная к водопроводной трубе рука и смотрящее в лицо дуло заставили его от этой мысли отказаться.
Ситуация складывалась непростая: один с трудом представлял себе как он будет конвоировать этого "бугая" к "выкупу". Другой пытался сообразить, как ему остаться живым в этой передряге.
- Что со мной будет? - первым озвучил свои надежды резидент первой категории.
- А какие будут предложения? - юного дельца одолевали сомнения.
- Деньги, какие же ещё? - пожал здоровенными плечами первый.
- Сколько тех бабок за тебя дадут? - заколебался второй.
- За меня крохи, но есть способ получить много. И даже не платить с этого налоги! - вкрадчивыми намеками соблазнял искуситель.
- Налоги? Да кто их платит? Нет таких дураков в Укропии! - жеманилась алчность.
- Миллион! - Дуболоменко не оставлял сопротивлению шансов.
- Долларов?! - Плохиш замер, ловя свой шанс, нет ШАНСИЩЕ!
- Гривен конечно! - подсек рыбку шпион.
Они договорились.
В неприметном домике нашелся рюкзак диверсанта, хранивший небольшую, но тяжелую мину. Там же Плохишу вручили кусачки. По книжке с картинками показали, где и что испортить в умных боевых устройствах.
Перед глазами возвращающегося в отряд Дениса вихрился весёлый пестрый хоровод цветных бумажек. Он был в плену грёз. Доллары и рубли, гривны и евро в сумасшедшей круговерти танца заслоняли действительность, заставляя, словно пьяного, пошатываться, пританцовывать и оступаться.
"Я - миллионер! МИЛЛИОНЕР! Я - миллионер!".
Задание выполнено.
С лёгкой душой буржуин-лейтенант Тарас Дуболоменко пробирается через развалины окраинных улиц безымянного поселка. Названия населенных пунктов уже давно перестали его волновать. Зачем их помнить?
Это когда-то тихие и пыльные улицы, с порослями сиреней и барбариса, яблонь и абрикосов были Авдеевками, Торезами и прочими Кожевнями.
Сейчас - после обстрела тяжёлой артиллерией - все они одинаковые кучи строительного мусора.
Обугленные наполовину рамы, двери, валяющиеся в десятке метров от входа. Три, а где и две стены, вырастающие из груды битого кирпича. Дома, хаты, многоэтажки: надежды и поколения. Мечты и годы ожидания волшебной жизни своим домом.
Однажды прилетала ракета или снаряд: бу-бух... - и нет ничего. Совсем ничего. Ни дворца, ни лачуги. Пыль, дым, горечь и пустота будущего.
Тарас помотал головой, сплюнул и выбросил эту философскую муть из головы. Печальные переживания портят настроение и мешают жить полной жизнью настоящего укра: победами над клятыми москалями и их приспешниками, змаганьями за чистоту мовы и грезить о самом главном, общенациональном:
Голубой мечтеистинного укропа: беленькой хатке в парочку этажей со ставочком-бассейном где-нибудь на средиземноморской Лазурщине.
Короткой оказалась мирная передышка.
Вновь рвут иссушенную землю снаряды и мины. Землю - такую твердую и такую ненадежную.
Следующие один за другим они создают сплошную непроглядную стену из пыли, огненных шаров, стальных осколков, комочков земли и каменного крошева.
Словно магическое заклинание раз за разом шепчут потрескавшиеся сухие губы Кибальчиша:
- Нам только день простоять да ночь продержаться!
Эти несколько слов гонят прочь неуверенность и сомнение в силах мальчишеского отряда.
Усиленный батальон против взвода. Они сильны подготовленной позицией. На стороне врага численное преимущество, подавляющий перевес в огневой мощи, бронетехника.
Силу отряда Мальчишей множитвера в правоту своего дела.
Сидящий в инвалидном кресле дядя Леша в качестве инструктора. "Колорад" и "Гарик" стоящие чуть в стороне. На плече пусковая труба. Первый стреляет "на встречном курсе", второй "вдогон".
Не попали. Но испугали, и пилоты вывалили свой смертоносный груз чуть в стороне: по уже разрушенным улицам окраины.
Старики. Там оставались немногочисленные дедушки и бабушки глубокого пенсионного возраста. Те, кто всю свою длинную трудовую жизнь строил "свои дома". Те, кто без этих "домиков на самой окраине" не мог существовать. Пенсионеры бывшего Советского Союза гибли от оружия, созданного их руками и лишениями.
Пусковые трубы на плечо, с двух сторон подхватить кресло с ругающимся матом от собственного бессилия дядей Лёшей и бежать...
Бежать из последних сил, задыхаясь и спотыкаясь, обливаясь потом и замирая сердцем от боязни не успеть. Пятьдесят метров вбок и вверх к укрытию.
У "Сушки" есть, чем ответить, не входя в зону поражения ПЗРК. Для стрелков есть секунды покинуть позицию.
В ответ на пуск зенитных ракет укропы ответили из минометных и орудийных стволов.
Рассерженный бог войны размахнулся и что есть мочи ударил дубиной взрывов по беззащитной высоте.
Содрогается земля как шкура гигантского разумного существа. От близкого подрыва, кажется, что стена окопа пробуждается к самостоятельной жизни и двигается, дышит....