Миллиард лет назад, когда я уже умел говорить, но ещё не научился пить и ненавидеть, я жил у своей бабушки в маленьком городе на побережье. Летом там всегда было жарко, в море плавали огромных размеров медузы, а многие люди после утреннего купания зачёрпывали из него воду и чистили зубы. Это святая правда, хотя сейчас мало кто может поверить в подобное. Однажды я увидел, как какие-то мальчишки заплыли далеко за буйки на больших резиновых шинах. Я позавидовал им, ведь в моей тогдашней жизни не было ни друзей, ни даже случайных товарищей по играм. Я никогда не выходил во двор один, общался только с бабушкой и её подругами. Иногда она отвозила меня в дедушкин дом (к тому времени они уже многие годы состояли в разводе). Не сомневаюсь, что всегда радовался приезду родителей и привезённым подаркам, но помню это очень плохо. У меня вообще сохранилось немного воспоминаний, относящихся к дошкольному периоду, скорее всего из-за отсутствия ярких событий, которые бы выделялись на фоне однообразности будней. Вот я с больным горлом (вечный кошмар детства) лежу на кровати в нашей квартире на восьмом этаже и смотрю в потолок. В одном месте на нём облупилась извёстка, и получилось нечто, напоминающее полярного медведя. На противоположной стене висит хрустальное бра. Иногда мне кажется, что кто-то смотрит на меня из него злобным взглядом, и тогда я натягиваю одеяло на голову. Несколько раз мне снились кошмары, но память не сохранила ни их содержания, ни того, рассказывал ли я об этом бабушке. Хорошо помню названия процедур, которым меня регулярно подвергали в одном из местных санаториев, помню даже вкус пластмассовой трубки аппарата для ингаляций. Я почти не ходил в детский сад - постоянные болезни вынудили родителей отправить меня к бабушке. Та продала что-то из своих драгоценностей, и на долгие месяцы я погрузился в волшебный мир электрофореза, кварца и контрастного душа. Как-то я взял из стоявшей на серванте шкатулки пять рублей и носил их с собой в носке. Бабушка быстро обнаружила пропажу, я признался, но так и не смог объяснить ей, зачем это сделал. Возможно, таким образом, я бессознательно пытался хоть как-то разнообразить свою жизнь.
По нашему советскому телевизору с огромным кинескопом и блёклыми красками я смотрел "Детей капитана Гранта" и "Через тернии к звёздам". Эти фильмы вдохновляли мои многочисленные игры в одиночестве, они были понятнее окружающего мира, где ездили на дачу, считали деньги и ходили на рынок. Туда мы обычно отправлялись вместе, но несколько раз, когда я болел, бабушка шла за продуктами без меня. Оставшись дома, я залезал под стол и сидел там до самого её возвращения. Один раз на рынке я услышал название "ананасные абрикосы". Оно будто пришло из другого мира, и каково же было моё разочарование, когда, попробовав таинственный фрукт, я не нашёл в нём ничего особенного. Ещё помню, как, уже будучи школьником, я под впечатлением от "Волшебника изумрудного города" в течение всей дороги на базар усиленно хмурил брови. Мне казалось, что так я был похож на Урфина Джюса.
У дедушки была машина, но меня она интересовала мало. В моих глазах значительно более привлекательным выглядел гараж, а особенно батарея стеклянных бутылок, выстроившихся вдоль его стен. Письма дедушка обычно клал под скатерть. Это безумно мне нравилось, и всякий раз, когда бабушка обнаруживала в почтовом ящике конверт, я немедля хватал его и торжественно помещал под покрывавшую стол клеёнку. В дедушкином дворе дети не старше меня часто играли в мяч, но патологическая застенчивость не позволяла мне присоединиться к ним. Не стоит думать, что я был обделён заботой и вниманием. Мне, единственному ребёнку в семье, доставалась вся любовь родных, но они вряд ли представляли себе то, что творилось в моём маленьком мире. Я никогда не делился со взрослыми своими переживаниями, о чём сейчас, наверное, жалею.
Пройдут годы, я пойду в школу и стану ездить в маленький городок на побережье только на каникулах. Я прекрасно помню радость от утреннего купания, фигурки роботов, которые покупал в киосках, видеосалоны, переводные картинки ниндзя на футболках, книжки, черешню и виноград. Ещё я помню мысли о неизбежности смерти, неожиданно пришедшие в голову десятилетнего ребёнка и отравившие каждый час его летних каникул. Помню страх того, что что-то может случиться с моими близкими, когда меня не будет рядом, помню, как прижимался к двери и вслушивался в издаваемые лифтом звуки, если бабушка задерживалась хоть на минуту. Примерно в то же время я полюбил дождь, ведь он тоже вносил разнообразие в череду залитых солнцем дней. По утрам после дождя на улицу часто опускался туман. С тех пор прошёл миллиард лет, я научился пить и ненавидеть, но по-прежнему люблю дождь и туман. Он напоминает мне саму жизнь. Ты что-то теряешь в ней, что-то находишь, но так и не можешь понять, куда и зачем тебе идти. Этой ночью дождило, и сегодня на рассвете всё за окном подёрнула белая вуаль. Меня ждут сотни дел, и всё же я спущусь вниз, сяду на парапет возле своих ворот и утону во мгле, что скроет от глаз декорации этого странного мира.