Он поднял голову, и снежинки пушистыми цепкими лапками защекотали ему глаза.
- Холодно...
Невпопад. Уже весь вечер она отвечала невпопад. Мокрый снег таял на льду, ноги невыносимо разъезжались, и ему пришлось снова опустить голову.
Гляди под ноги. Все время - гляди под ноги.
- Сегодня открывается новый кинотеатр - "Кашалот" или что-то такое. Там будет..."Подземка", по-моему, пойдем?
- Новый кинотеатр, старый фильм...
- Пойдем?
Она пожала плечами и отвернулась.
- Пошли.
Мимо прошел священник в рясе и с крестом. Чуть задержавшись около них, поскользнулся и едва не упал. Бросил неуместное "Бог в помощь", заспешил дальше. Она остановилась и зачем-то проводила его взглядом.
- И не холодно ему... в рясе...
- Видимо, нет!
Он покосился на нее. Подумал. И все-таки констатировал:
- Ты сегодня не в духе.
- Только сейчас заметил?
- Нет, не только!
Он снова отвернулся и, стараясь быть терпеливым, замолчал.
Некоторое время они шли молча. Потом она, поддев носком ботинка льдинку, уронила:
- Я думаю о тебе.
Очень мило.
- Очень мило! И это повод, чтобы...
- Чтобы что?
- Ничего.
Он стряхнул с волос снег и стал дышать на руки.
- Я ведь ничего о тебе не знаю, Сергей, кто ты, что ты...
- Что я?
Она покачала головой.
- Мы знакомы уже два месяца, а я не знаю ни одного твоего друга, твоих родителей...даже просто знакомых твоих не знаю. И мои друзья тебя не видели...
- Что ты имеешь в виду?
Теперь он смотрел прямо на нее, начиная осознавать серьезность ее тона.
- Я не знаю...не знаю, кто ты...где живешь...
- Я говорил тебе, - он все еще не был уверен, не шутка ли это.
- Говорил. Но я ведь у тебя не была. Да и не в этом дело.
Она снова замолчала.
Потом он вздохнул и притянул ее к себе.
- Не надо, слышишь? Я расскажу тебе. Хочешь, я расскажу тебе все, что попросишь? Что тебе рассказать?
Но она оттолкнула его, не резко, но довольно сильно.
- Не надо. Не хочу. Твои слова, они...неправда.
- Что?
Он остановился, на лице его проступила обида и растерянность. Она смотрела под ноги.
- Прости. Я нервная сегодня. Просто по ТВ передавали про какого-то маньяка в нашем городе...
- Ты что, думаешь, я маньяк?
Он уже тяжело дышал от обиды и непонимания.
- Ты что?
Она закусила губу
- Да не маньяк, а просто...
И, резко вскинув голову, решилась:
- Просто я боюсь тебя.
Опп-па.
Руки у него опустились, и в голове холодно и гулко зазвонило. Какая-то парочка с любопытством покосилась на них, и снег пошел гуще.
Вот так. Вот так вот.
Он снова запрокинул голову, посмотрел на снежинки, затем шагнул в ее сторону и взял ее под руку.
- Пошли.
Она повиновалась, и они снова пошли, скользя и оступаясь, по направлению к кинотеатру.
- Почему? Почему ты...или давай забудем об этом? - нерешительно роняя слова, он старался поглубже вдыхать влажный воздух.
- Нет, не давай.
- Тогда - почему?
Ее лицо теперь было обращено к нему, и глаза ее в свете фонарей казались темными.
- Ты странный. Ты не такой, как все. Не перебивай, - она, видимо, решилась на что-то и заговорила быстрее, но слова ее падали вяло,- Тебя не любят. Тебя не любят люди. Люди. Ты неприятен им, ты замечал? Тебя испугался священник.
- Какой священник? - горло его пересохло, и голос прозвучал безжизненно.
- Только что. Я заметила - он испугался. Тебя не любят и боятся. Ты все время прячешь глаза. Тебя ненавидят животные...
- Твоя кошка?
Ему было больно и хотелось пить. Снежинки теплыми каплями катились с ресниц в глаза и на щеки.
- Не только. Все животные. И ты холодный.
- Я?
- Я не о том, - она напряглась и снова посмотрела ему в глаза, - ты физически холодный. Как тр...лед.
Трлед.
- Трлед?
- Скажешь, не знал? Ведь именно поэтому ты так редко берешь меня за руку? Холодные пальцы, холодные губы...все!
Он остановился и стиснул зубы
- Все?
Теперь он стоял вполоборота. Пытаясь быть столь же безучастным с виду, как она, подстегивая свою обиду, медленно процедил:
- Ты-то откуда знаешь, что все? Ты ведь ни разу не осталась со мной на ночь. Хотя мы встречаемся уже два месяца...нагородила какой-то чепухи - бред, хлам... зачем? - он давился словами, через силу выплевывая их изо рта, - Скажи просто - у тебя есть кто-то, какой-то мачо, обожающий кошек. Все было понятно с самого начала...
- Ничего такого нет! - она покачала головой, - ничего такого.
- Тогда что?
Он устал, и ему хотелось пить.
- Что? Кто я? Маньяк? Джек-Потрошитель?
- Не знаю...знаешь, я вот сейчас подумала...подумала...может быть ты - вампир?
- Ага! - он засмеялся пересохшим горлом, закашлялся, - Ну да, час от часу не легче! И что это значит?
И, глядя в ее бледное лицо с плотно сомкнутыми губами, ошеломленно замолчал.
- Ты что... серьезно?
- Не знаю.
В глазах ее блеснули слезы. Или снежинки, нападавшие с ресниц. Подул ветер, и в небе между тучами появился просвет, оттуда на него посмотрели звезды, холодные и чистые. Он помахал им и, поймав в ладонь горсть снежинок, растер их в пыль. Отряхнул ладонь и ровным голосом осведомился:
- Так идем в кино?
Она помолчала, потом кивнула.
- Идем.
Всю дорогу до кинотеатра они шли молча. Потом, у входа, он остановился и снова прочистил горло. Чуть скосил глаза, чтобы видеть часть ее профиля, и, зачем-то стараясь улыбаться, заметил:
- Вампиры не отбрасывают тени. Так что это очень легко проверить.
Но она покачала головой.
- Я никогда не приглядывалась, никогда не обращала внимания.
- Тогда..., - он отбросил волосы с лица, - тогда сейчас проверишь. Внутри. Прямо сейчас, - и отвернулся, отстранившись, - Идем.
- Нет.
- Что?
- Нет.
Она вызывающе пристально посмотрела ему в глаза.
- Ты не пойдешь? В кино? Мы же...
- А вдруг ты, и правда, вампир? Я не хочу в этом убедиться.
Он вздрогнул и быстро шагнул к ней, замахиваясь.
- Ты - сумасшедшая!
И, уже потеряв вдруг все чувства, с невыразимой усталостью повторил:
- Ты - сумасшедшая.
Она улыбнулась.
Надо же - улыбнулась.
Снег престал, и, отряхивая воротник от снега, она сказала:
- Едем домой. Ты никогда не был у меня дома.
Он прикрыл глаза и кивнул. Внутри него возникла вдруг какая-то пустота, и всю дорогу до ее дома он старался прислушаться к ней, к этой пустоте - звонит она или нет? Почему-то это казалось ему важным.
...
- Вот мой подъезд.
- Очень приятно.
- Вызови лифт. Этаж третий.
Она сняла шапку и снова улыбнулась ему.
- Тебе очень идет бородка, я говорила?
- Не раз.
- Да?
Он посмотрел на нее, и ему вдруг почудилось, что зубы ее длиннее, чем обычно. Длинные и какие-то заостренные, чуть ли не клыки. И, в первый раз за эти два месяца, он подумал, что она, в общем-то, не красива.
Она открыла дверь и остановилась на пороге. Потом вдруг замерла.
- Знаешь, - голос ее прозвучал безжизненно, - вампир не может войти в дом, если его не пригласили. Я приглашать тебя не стану, если можешь, входи, если нет - вали.
Это было неожиданно. Он вздрогнул. Резко вздохнул, отпрянул.
Она не пошевелилась все так же стояла спиной к нему. Стиснув зубы, он выдержал долгую паузу, потом вдруг как-то разом сломавшись, взорвавшись - катись все к чертям! - отчеканил:
- Все. Хватит. Мне надоели эти шутки. Ты - ненормальная. Или ты просто сволочь.
И, испугавшись собственной грубости, бросился вниз по лестнице. Пробежав несколько лестничных пролетов, услышал, как дверь захлопнулась.
Внизу он остановился. Задумчиво посмотрел на небо, потом на ее окно.
Окно было пустым, а небо почти ясным. Между клочками туч скользили луна. Ему стало грустно, и пустота внутри начала заполняться. Уйти или вернуться? Вернуться, но что он скажет? Какая глупость. Глупость. Смех.
- Сергей?
Он поднял голову и с удивлением посмотрел на пожилую женщину с сумкой.
- Сергей, я Вас узнала. А я мама Тани - помните, мы встречались?.. Что-нибудь случилось?
- Так, - он все еще не помнил ее и отстраненно улыбнулся, - забыл номер квартиры.
- Ну что же Вы? Cорок первая квартира. Заходите! Заходите же!
Это не было смешно.
Но он все-таки улыбнулся.
...
Она сидела в своей комнате спиной к нему, голова ее лежала на скрещенных руках. Она не слышала его шагов.
А он остановился в дверях и долго смотрел на тень от ее стула.
Долго-долго.
Потом, покачал головой и, повернувшись, пошел к двери. Мать ее была на кухне, говорить с ней не хотелось. Тихо прикрыв дверь, он вышел.
Встал у окна на лестничной площадке, посмотрел на луну. Она была такая огромная, яркая. Пронзительная. Ему было грустно, и нестерпимо, теперь уже просто нестерпимо хотелось пить. Он вышел из подъезда и, не оглядываясь, пошел прочь.
Ноги его скользили, и снежинки, таявшие в глазах, катились по щекам горячими капельками.