Аннотация: Флэшмобное на фразу: "Меч - инструмент создания и разрушения империй. Мечом совершают преступления - и мечом же останавливают зло".
- Я меч твой, - говорит ребёнок, едва открыв стеклянные, по-змеиному неподвижные глаза. Наёмник натянуто улыбается и медленно пятится назад, не в силах отвести взгляда от неподвижного мелового, словно мёртвого лица.
- Я меч твой, - повторяет дитя, легко спрыгивая наземь из клетки, и мужчина с трудом сглатывает, понимая, что это существо не человек.
И что от него уже не отделаться.
Он судорожно кивает, суетливо шарит взглядом по сторонам, ища пути к отступлению, но удирать вглубь леса - глупо, а к товарищам по оружию, занятым дележом награбленного, - стыдно. Засмеют же - мол, наш великий и непобедимый ребёночка испугался!
Холодная ладошка девочки сжимает его пальцы, и парня передёргивает от отвращения.
- Я меч твой, - спокойно говорит девочка, с ног до головы покрытая чужой кровью.
Как это всегда бывает, разбойники не поделили добычу, схватились за оружие и погибли прежде, чем осознали, что происходит. И теперь ломкая, белесая девочка-тень стоит среди их распростёртых выпотрошенных тел и безмятежно улыбается. Её "хозяин" остался невредим. Значит, она сделала всё правильно.
Молодой мужчина обводит ошалелым, почти безумным взглядом залитую кровью и ярким солнечным светом поляну, стараясь не замечать изломанных, перекрученных тел своих бывших товарищей, но взгляд сам останавливается на тёмных, почти чёрных лужах крови, на костях, белеющих в рваных ранах, на разбросанных по земле внутренностях.
Он едва успевает отбежать за куст, когда его выворачивает наизнанку.
- Я меч твой, - У девушки один ответ на любые слова хозяина. Тонкая и хрупкая, незаметная и послушная - она с каждым днём всё меньше и меньше походит на человека.
У неё стеклянный взгляд куклы - и хозяин приказывает ей носить плащ с капюшоном, скрывающим неподвижное лицо. У неё матовая белая кожа, с которой кровь оттирается с большим трудом - и хозяин дарит ей меч, огромный двуручник, почти с неё ростом. Она недоумевает - оружие? Зачем ей оружие? Разве я не меч тебе? Разве я не щит тебе?
Но она не говорит и слова, покорно таскает за собой нелепое человеческое оружие, даже не понимая, до чего же смешно с ним выглядит.
Только вот никто не осмеливается над ней смеяться.
- Я меч твой.
Воин слышит эти слова всё чаще и чаще, и они оставляют в его душе след, горчащий упущенными возможностями, невыполненными желаниями, тайными, скрываемыми даже от себя, страхами. Он убеждает себя - ему нечего бояться. Он говорит себе - с таким оружием ему дозволено всё. Он верит - их встреча была подарком судьбы.
Глупо отказываться от подарков, не так ли?
- Я меч твой, - кивает вечный ребёнок и спокойно идёт по залитым светом коридорам дворца. Пушистый ковёр глушит её шаги, тяжёлый двуручник покачивается в опущенной руке, словно она не чувствует его веса.
Она не понимает желаний своего хозяина. Она не задумывается, зачем ему всё это - богатство, много-много золота и драгоценных камней, запертых в сундуках и никому не приносящих счастья; уважение ярко и безвкусно разряженных людей, говорящих странные вещи с подлыми улыбками и опущенными глазами; доверие усталого седого человека с зубчатым обручем на голове, а теперь - и его убийство...
Она не понимает своего хозяина. Она просто делает то, что он просит.
- Я меч твой, - улыбается девушка, отрубая голову последнему из ренегатов. Она оборачивается, ловит довольный взгляд хозяина, лениво развалившегося на троне, и салютует ему.
Хорошая девочка, щурится узурпатор, любуясь поверженными врагами. Они так и не смогли понять, что отныне власть принадлежит сильнейшему, они не смирились с безродным наёмником на троне, они сочли ниже своего достоинства встать под его руку... за что и поплатились.
Узурпатор не глуп, он понимает, что не умеет управлять королевством - и у него есть дрожащие от страха, лебезящие перед ним советники, умные генералы, увы, слишком привязанные к своим семьям, не смеющие и слова поперёк сказать придворные. Но главное - у него есть она, его Меч, его абсолютно оружие.
И значит, у него есть власть. Полная, абсолютная, замешанная на страхе и чужой крови.
Правильно - убивать врагов. Тех, кто желают зла и смерти хозяину, кто осмеливаются покуситься на него, решают отобрать его! Правильно - защищать хозяина от боли, страха, горя, от всего мира. Правильно - служить ему, выполнять приказы и ловить поощрительную улыбку.
Убивать же рыдающих женщин, своим телом закрывающих большеглазых, испуганных, ничего не понимающих детей, - неправильно. Заливать кровью мостовые, вырезая беспомощных горожан - неправильно. Пытать больного старика, лишь заподозренного в укрывательстве "врагов короны" - неправильно
Но это приказ хозяина, и он твердит, что все эти люди желают его смерти, что они несут зло, что из-за них в королевстве вот-вот вспыхнет гражданская война...
И он улыбается - довольно, поощрительно, тепло, когда она разрубает очередную жертву. Он почти нежно проводит по её волосам, говорит "хорошая девочка", и указывает очередную цель.
Она покорно обнажает клинок.
- Я меч твой, - она через силу выталкивает слова из горла, словно запёкшуюся кровь, вкуса которой никогда не знала. Неуязвимое для огня ли, стали существо, идеальное оружие, созданное только для убийства, умирает.
Узурпатор, обезумевший от вкуса абсолютной, ничем не ограниченной власти, старый параноик, трус и садист, смотрит тускнеющими глазами на Меч свой, пытается сказать что-то, упрекнуть или проклясть, но из горла вырывается только едва слышный хрип.
Девочка устало закрывает глаза.
Она знает, что поступила неправильно, подняв руку на хозяина, знает, что предала его доверие, предала саму себя. Такое не прощается.
- Я меч твой, - она почти кричит, не ощущая разрывающей боли в груди, отбрасывает бесполезный уже двуручник. Хозяин не отвечает, он больше не улыбается и не хвалит. И она в последний раз шепчет деревенеющими губами: