Рубинчик Вадим Ильич : другие произведения.

Вы мне рассказываете...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  ...и снова о смысле бессмысленной жизни
  О силе влюблённых на ложь обречённых
  Иллюзьях нетленных,надеждах извечных
  Наш разговор...
  
  О тайнах души ,что сокрыты глубоко
  О боге несчастном ,что жив в человеке
  Которого мы убиваем нещадно
  Наш разговор...
  
  О том как прожить и душой не сломаться
  Как верить, когда все давно отступили
  Как счастье найдя -поделиться с другими
  Об этом не краткий наш разговор...
  
   Автор
  
  Степочкин дожил до сорока двух лет и дошел до такого состояния,
  что не ждал уже от жизни ничего хорошего, кроме выходных и праздни-
  ков. Причем праздникам он был рад только по одной причине - можно
  было не идти на работу. И не потому, что страдал от нее или не справ-
  лялся, напротив, Степочкин считался хорошим специалистом и толко-
  вым работником, но... надоело. Одно и то же, одни и те же. Все вокруг
  жили так же, и он сумел уговорить себя, что все хорошо. Или, по край-
  ней мере, нормально. И жил себе спокойно до тех пор, пока... пока не
  прошел слух о сокращении в фирме. Он вздрогнул, по телу прошел
  странный холодок, оставив после себя какое-то неприятное чувство во
  всем организме. Движения Степы, так звали его коллеги, замедлились,
  он стал отвечать невпопад, и, случалось, даже не слышал телефонные
  звонки. Обычно добросовестный и грамотный работник превратился в
  какого-то недотепу. Через пару дней к нему подошел старый друг Ми-
  халыч, заместитель заведующего отделом, и спросил:
  - Что ты, как пыльным мешком из-за угла хлопнутый? Еще не умер,
  а уже на поминки приглашаешь!
  - Боюсь... - честно признался Степочкин.
  Михалыч посмотрел на него и уверенно заявил:
  - Да чего ты боишься? Ты же работяга, тебя уволь - твой кусок ра-
  боты придется кому-то делать! А все загружены под завязку. Не уволят
  тебя! Вот я - другое дело. Меня уволить - чистая экономия, - откровен-
  но признался Михалыч.
  Приятель, однако, маленько привирал. Дело в том, что он, будучи ли-
  дером по жизни, организовывал работу играючи, люди любили работать
  с ним и подчинялись без внутреннего сопротивления. Делал Михалыч
  это совершенно без усилий, и поэтому ему казалось, что он даже и не
  работает. Но за его спиной босс жил, как за каменной стеной. Михалыч
  считался в коллективе молодым и энергичным. А Степочкин серьезным
  человеком среднего возраста. И все бы очень удивились, если бы узна-
  ли, что они одногодки...
  - Сплюнь, дурак, - беззлобно сказал Степочкин.
  Он бы и рад не бояться, да только это совершенно от него не зависе-
  ло. Ожидание и неизвестность давили тяжелыми могильными камнями.
  Временами это напряжение усиливалось, и тогда он не мог ни спать, ни
  есть, ни даже работать. Хотя говорят, что работа отвлекает. А иногда,
  устав переживать, измученная психика отключалась, и он начинал ду-
  мать об отпуске: съездить бы в родной Конотоп, что ли? Тут он вспоми-
  нал о сокращении. "Да, - рассуждал он, - вернусь, зайду в офис, а там
  на моем месте сидит новый работник и любезно так спрашивает: - Чем
  могу быть полезен?" Надо сказать, что воображение у Степочкина было
  богатое, тем более у страха глаза велики, короче, рисовал он себе эти
  кошмарные картины настолько живо и натуралистично, что Рембрандт
  бы позавидовал, а Пикассо - тот бы просто застрелился. В конце кон-
  цов, Степа так измучился в ожидании этого злополучного сокращения,
  что, когда его уволили, он почти что обрадовался. Он знал - будет еще
  одна волна увольнений, и был убежден - второй раз этих страданий не-
  известности ему просто не вынести.
  Михалыча, кстати, тоже уволили. Но, в отличие от Степочкина, он не
  расстроился, а сказал:
  - Ну, что же... пожалуй, это к лучшему...
  - Что делать, Михалыч? - спросил его Степочкин голосом, каким
  спрашивает жена мужа, стоя на пепелище родного дома. В нем звучали
  нотки трагедии и надежды.
  - Посижу маленько на безработице, отдохну, а там посмотрим.
  - А мне... мне что делать? - не отставал Степа.
  Михалыч внимательно посмотрел на него, как будто только что уви-
  дел. Так бывает: смотришь каждый день и не замечаешь. Перед ним
  было измученное бесконечными сомнениями, бледное лицо, на кото-
  ром ясно отражалась обессиленная надежда, бившаяся в предсмертных
  судорогах. Степа всю жизнь надеялся на Михалыча. И не потому, что
  тот помогал ему, а скорее, наоборот, подкалывал и тормошил его. Но с
  ним было легко. Он всегда был весел и доволен собой и, следовательно,
  жизнью. Даже если он злился или грустил, то делал это так по-детски
  искренне, что было даже забавно наблюдать за ним. Так же быстро,
  по-детски, он забывал свои проблемы. Да-да не решал, а именно за-
  бывал, и они чудесным образом рассасывались сами собой. Бывали у
  него, конечно, и крупные промахи, но и о них он умудрялся не думать
  и, следовательно, не страдать. В общем, рядом с ним Степе казалось,
  что счастье все-таки возможно. "Не бери в голову! - решительно сказал
  беспечный товарищ. - Хата у тебя без долгов, чего спешить - займись
  личной жизнью, поправь здоровье и вперед - на поиски нового рабов-
  ладельца". Степочкин даже не улыбнулся. Видно было, что ответ ему
  совершенно не понравился. Михалыч заметил это и сказал: "Ну, если
  совсем невтерпеж, иди прямо завтра рассылай биографии. А еще лучше
  - сегодня".
  
  II
  Степа сидел и читал справочник психиатра, раздел фобии или, по-
  просту говоря, ничем логически не обоснованные страхи. За месяц, про-
  шедший со дня его увольнения, он пристрастился к чтению такого рода
  литературы и легко диагностировал у себя целый букет разнообразных
  навязчивых состояний. Причем были даже такие взаимоисключающие,
  как клаустрофобия - боязнь замкнутого пространства и агорафобия -
  страх перед открытым пространством. Степочкин с приятным удивле-
  нием заметил, что некоторых страхов у него не было. Так, например,
  напрочь отсутствовала синофобия*, фасмофобия** и туннелефобия***. Но,
  поразмыслив более тщательно, он понял: все симптомы налицо, просто
  об этих вещах он никогда достаточно глубоко не задумывался. Нако-
  нец, дойдя до описания симптомов панофобии****, он понял, что это един-
  ственно верный диагноз: Степочкин боялся всего. Но тут ему попалась
  на глаза статья про фобофобию*****.
  "Так жить нельзя! - в отчаянии подумал он. - Надо позвонить Миха-
  лычу". Ватными пальцами он набрал номер и замер, прислушиваясь к
  гудкам. За окном темнело. "Не к добру", - зачем-то подумалось Степоч-
  кину. Наконец Михалыч поднял трубку.
  - Ну? - буркнул приятель, не поздоровавшись.
  - Поговорить бы надо, - просительно начал Степа.
  - Ну, говори...
  - Да нет, ты лучше приезжай, если можешь, конечно.
  - Хорошо, - сказал Михалыч и положил трубку.
  Ожидая друга, Степочкин поставил поллитровочку в морозильник
  и начал освобождать небольшой стол на кухне. Выпивохой он не был,
  но иногда за компанию любил, так сказать, расслабиться. В дверь резко
  позвонили. Степа привычно вздрогнул, потом вспомнил, что это, долж-
  но быть, Михалыч и, подойдя к двери, посмотрел в глазок. "Открывай,
  свои!" - донесся нетерпеливый голос. Михалыч ворвался в квартиру,
  как тайфун средней силы. Первым делом распахнул окна и поднял жа-
  люзи в салоне, потом прошел в кухню и проделал то же самое. По до-
  
  *-- боязнь всего китайского.
  **-- боязнь привидений.
  ***-- боязнь следования на транспорте или пешком через туннель.
  ****-- боязнь всего на свете.
  *****-- боязнь фобий (страхов), появления симптомов страха.
  
  роге выключил постоянно работающий телевизор, одним движением
  сгреб с дивана газеты и со словами: "Береги мозги, Степа, они тебе
  еще пригодятся", - выбросил их в мусорное ведро. Степочкин вздохнул,
  но спорить не стал. Михалыч тем временем без приглашения уселся за
  стол и с удовольствием заметил на нем запотевшую бутылку.
  - Ноль пять, однако, - разочарованно протянул он.
  - Еще пиво есть, - извиняющимся голосом сказал Степа.
  - Ладно, - снисходительно бросил Михалыч и откупорил бутылку.
  - И как люди пьют на сытый желудок, - произнес он, с удовольствием
  пропуская вторую сотку.
  Привычно выдохнув, закусил зеленым луком, слегка ткнув его в
  соль. Стол, собранный на скорую руку, был незатейлив. Но приятели
  были слишком голодны и нетерпеливы. Черный хлеб, лук, селедка и
  помидоры. Все. Комплект. "Водки маловато", - с сожалением подумал
  Степочкин. Он знал, что у Михалыча синдром опережения: тот нали-
  вал, как только выпивал. За ним не угнаться. Поэтому он сразу отлил
  для себя в кружку грамм двести - больше постеснялся - и потом на-
  ливал себе не торопясь. Но оказалось, это тоже было ошибкой. Когда
  Михалыч допил свою часть, пить одному стало неудобно, и Степа по-
  товарищески поделил остаток. В общем, Михалычу было нормально, а
  Степе, что называется, как лекарство. Наконец с водкой было поконче-
  но, и друзья перешли к пиву.
  - Ну, что там у тебя? - спросил, наконец, Михалыч.
  Степа жалобно вздохнул и сказал:
  - Боюсь я...
  - Чего боишься?
  - Да... всего боюсь.
  Степочкин резво вскочил и побежал в спальню за книжкой по пси-
  хиатрии.
  - Вот, смотри.
  Михалыч взял книгу и открыл на заложенной странице.
  - Фобии, - вслух произнес он. - Все ясно - ты идиот! Не можешь ду-
  мать позитивно - не думай вовсе! Ты же сам себя заводишь. Вот скажи,
  зачем ты это читаешь?
  - Так интересно же, - неуверенно промямлил Степа.
  Михалыч полистал книгу, отделил страниц двадцать, вырвал и про-
  тянул их Степочкину, а остальную книгу отправил в мусорное ведро,
  набросав поверх, для верности, остатки селедки. Степа смотрел на этот
  вандализм широко открытыми от ужаса глазами. Возражать он побоялся. Уж очень решительно выглядел его друг.
  - Значит так! - рявкнул Михалыч. - Чтоб эти листы выучил наи-
  зусть!
  Степа, наконец, посмотрел на листы. Вырванная с корнем глава на-
  зывалась Mania grandiose - "Мания величия".
  - И чтоб нашел у себя все симптомы! Понял?
  - Что ж тут не понять, только не моя это болезнь. Я этим не страдаю,
  - вздохнул Степочкин.
  - А ты страдай: все лучше, чем фобия.
  Помолчали.
  - Странно, - сказал Степа, - вот ты накричал на меня, обругал, а мне
  легче. Почему это, а?
  - Все очень просто. Ты же знаешь, что я дело говорю, а кричу, потому
  что не равнодушен к твоему положению. И тебе греет душу, что кому-то
  на этой огромной планете важно, чтоб ты не мучился.
  - Греет душу, - эхом повторил Степа. - Это ты верно заметил.
  - А все от недостатка любви. Семьи у тебя нет, собаки нет, никто тебя
  не любит. А самое главное, - он снова повысил голос, - самое главное,
  ты сам себя не любишь!
  - Да что ты, - заволновался Степочкин, - я себя ненавижу!
  Оба засмеялись.
  - Жениться тебе надо! - убежденно сказал Михалыч. - На хороше-е-й
  стерве. Чтобы она на тебя такого страху нагнала! Тогда все твои фобии
  покажутся детской игрой в жмурки.
  Степа вздохнул.
  - Жениться тоже боюсь.
  - Ладно, - сказал Михалыч и встал. - Я вижу здесь тяжелый клиниче-
  ский случай. Подумаю на досуге, что тут можно сделать.
  - Подумай, обязательно подумай, - искательно произнес Степа и
  тоже встал.
  Попрощались, и Михалыч бодро побежал вниз по ступенькам, а Сте-
  почкин остался стоять на лестничной клетке и держать кнопку, чтобы
  Михалычу было светло. Вдруг Михалыч резко остановился и спросил:
  - Так что, жениться точно не хочешь?
  И тут Степу то ли бес попутал, то ли водка, то ли натиск Михалыча
  сделал свое дело, но помимо своей воли он неожиданно произнес:
  - Хочу.
  Михалыч тут же птицей взлетел наверх. Посмотрел строго в глаза и
  сказал:
  - Завтра вечером жди гостей.
  - Как, уже завтра? - растерялся Степочкин.
  - Можно было бы сегодня, но у тебя холодильник пустой, - пошутил
  Михалыч. - Да и моя благоверная уже, небось, беспокоится.
  Честно говоря, Степочкин не верил, что завтра его заводной друг
  приведет какую-то женщину для "серьезного знакомства". "Серьезное
  знакомство" - так про себя он называл эту авантюру. Он не верил в ре-
  альность ее осуществления, одновременно боялся, но вдруг осознал,
  что всей душой желает этой встречи.
  III
  В пять часов зазвонил телефон. Степа встал по стойке смирно, от-
  кашлялся и быстро взял трубку. "Через полчаса будь готов", - сказал
  Михалыч и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Сначала Степе по-
  казалось, что сердце остановилось, потом - что оно выскочит из груди,
  а потом и вовсе он почувствовал, как нервные пульсы бьются в висках.
  "Надо купить аппарат для измерения давления, давно хотел же", - раз-
  драженно подумал он. Но вдруг вспомнил, что гости уже в дороге,
  хлопнул себя по бедрам и помчался на кухню. Но тут же остановился:
  "Прав Михалыч, я - идиот! У меня же все готово: и сыры, и конфеты и
  фрукты. Шампанское и вино - на выбор. А для Михалыча специально
  купил коньячку и лимон. Это ж надо так разволноваться. Это все Миха-
  лыч. Кричит, как ненормальный, "будь готов, будь готов!"
  Степа вытер углом скатерти мелкий пот со лба и стал ходить из ком-
  наты в комнату, постоянно подбегая к окну глянуть: не идут ли? "Ну,
  чего ты боишься? Не понравишься ты ей и все. И больше она не при-
  дет", - утешал он себя, как сумел бы утешить только профессиональный
  пессимист со стажем. Раздался звонок, и Степочкин пошел открывать
  дверь.
  - Степа, - представился Степочкин.
  - Роза, - сказала женщина и протянула руку.
  Степа схватил ее тонкую белую ладошку обеими пухлыми руками
  и от волнения забыл отпустить. Она осторожно высвободилась и ска-
  зала:
  - Редкое у вас имя.
  Степа замялся.
  - Вообще-то меня зовут Володя. А фамилия Степочкин.
  - А, все понятно, - тихо засмеялась Роза. - Но можно я буду звать вас
  Володя?
  Степа посмотрел на Михалыча и, получив утвердительный кивок,
  уверенно сказал:
  - Да, конечно.
  - Вы, я вижу, во всем советуетесь со своим другом? - сказала Роза и
  снова тихо засмеялась.
  Степа покраснел, как мальчишка, и обиженно ответил:
  - Нет, не всегда, - чем рассмешил ее еще больше.
  - А у вас имя красивое, - неожиданно нашелся Степочкин. - Вам под-
  ходит... Вы - как цветок, - сказал он и снова покраснел.
  Он хотел сказать, что Роза нежная и женственная, но не осмелился.
  В это время раздался хлопок открываемого шампанского, и они поспе-
  шили на кухню. В двери столкнулись, так как Степочкин, опять же ис-
  ключительно от волнения, забыл уступить женщине дорогу и сконфу-
  зился. Но она только улыбнулась и ничего не сказала. Степочкин вдруг
  с ужасом подумал, что он ей не понравится. Он старательно отогнал
  эту кошмарную мысль и, когда все уселись, стал ухаживать за гостьей.
  За Михалыча он не беспокоился. Тот был у него как дома: мог съесть,
  например, без остатка огромный кусок копченого мяса, который Степа
  бережно хранил для новогоднего вечера. И когда Степа деликатно по-
  интересовался, почему ему не осталось ни кусочка, хотя бы попробо-
  вать, бесцеремонный друг без запинки ответил: "Там много холестери-
  на". Степочкин безропотно соглашался: и верно - много. Ему в голову
  не могло прийти, что холестерин вреден Михалычу тоже. Он наливал
  гостье шампанского, она говорила: "Спасибо, Володя", - и Степа был
  счастлив. Потом пили чай с дорогим горьким шоколадом... Потом Роза
  ушла, попросив не провожать ее, а Михалыч остался, и они со Степой
  допили коньяк, хотя Степочкин был пьян и без алкоголя. Глаза его бле-
  стели, движения стали порывистыми. Однако, немного выпив, он рас-
  слабился и, не выдержав напряжения дня, уснул прямо за столом. Он не
  помнил, как Михалыч осторожно довел его до дивана, накрыл пледом и
  ушел, защелкнув замок.
  На следующее утро Степочкин проснулся в хорошем расположении
  духа, не совсем понимая, почему он спал на диване, а не в спальне на
  кровати. Сильно хотелось пить. Он встал и поковылял на кухню. Уви-
  дев неубранный стол, сразу все вспомнил и испуганно взглянул на часы.
  Большой будильник с разбитым стеклом показывал без четверти девять.
  А они договорились встретиться в одиннадцать около фонтанов. "Хо-
  рошо - время есть", - подумал Степа. Быстро побрился, принял душ,
  выпил чаю с конфетами. И посмотрел на часы - прошло двадцать пять
  минут. "Плохо, - мелькнула мысль. - Очень долго ждать. Я не выдер-
  жу". Заварил кофе и механически выпил, тоже с конфетами. Минутная
  стрелка, как умирающая черепаха, проползла еще семь делений. Степа
  грубо выругался и, втянув голову в плечи, оглянулся: не слышал ли кто?
  "Совсем с ума сошел, - подумал он и вышел на улицу. - Погуляю - все
  лучше, чем в квартире топтаться". И зашагал в сторону фонтанов.
  Он шел нарочно медленно, чтобы потянуть время, успел купить цве-
  ты, и все равно на свидание пришел на двадцать минут раньше. К его
  удивлению, Роза уже была там. Женщина сидела на скамейке с какой-
  то книжкой, та была раскрыта, а Роза задумчиво смотрела на фонтан, на
  взлетающую и падающую воду. Сердце Степочкина выбило барабан-
  ную дробь, и он пошел быстрым шагом, огромным усилием воли удер-
  живая себя, чтобы не перейти на галоп. День обещал быть счастливым
  и полностью оправдал ожидания Степы. Когда стали договариваться о
  новой встрече, Роза предложила: "Давайте на этом же месте, в то же
  время, послезавтра?" Но Степочкин так жалобно посмотрел на нее и
  выглядел таким несчастным, что она тут же поправилась: "Завтра..."
  Они встречались каждый день. Степочкин по-прежнему не работал.
  Времени было навалом, и они ходили в кафе, в кино, но, в основном,
  гуляли. Роза про себя рассказывала мало, да и то больше про свое дале-
  кое прошлое. Степочкин так и не знал: замужем она, разведена, есть ли
  у нее дети? Спросить, понятное дело, он не решался. Зато про него Роза
  хотела узнать все, начиная от биографии и кончая мелкими бытовыми
  привычками. Как любому нормальному человеку, Степе было прият-
  но говорить о себе, и он охотно рассказывал, ничего не привирая и не
  приукрашивая. Это Михалыч его приучил: "Никогда не ври ни себе, ни
  людям, особенно себе..." Он не старался казаться лучше, чем он есть,
  и эта искренность нравилась ей. Степа даже поделился с нею своими
  сомнениями и страхами. Она смеялась, но не обидно, а по-доброму, не
  над ним, а над беспочвенностью переживаний. А ведь это, согласитесь,
  совсем не одно и то же. Он не помнил, чтобы она что-то советовала
  ему сделать. Но как-то незаметно они пришли в спортивный магазин
  и вместе выбрали ему большие блестящие гантели с множеством до-
  полнительных блинов. "На вырост", - оптимистично пошутила Роза.
  И вспоминая, как они делали эту покупку, Степочкин доставал эти, уже
  дорогие ему, куски железа и принимался тягать их, как заправский спор-
  тсмен. Она сказала, что ночью есть очень вредно, и рассказала почему, а
  Степа, восприимчивый к ее словам, как губка впитывал все, и, главное,
  каким-то чудесным образом начинал претворять это в жизнь. Он, конеч-
  но, не превратился моментально в Аполлона, но стал более подтянут и
  энергичен. Походка приобрела упругость, а самое главное, он привык
  заниматься и начал чувствовать потребность в тренировках. То, что не
  удалось Фалееву за долгие годы упорного труда, Роза сделала смеясь
  и без напряжения. "Любовь - страшная сила!" - скажете вы и будете
  правы. А однажды, однажды, когда они гуляли по парку, начался дождь.
  Они, прячась под ее маленьким зонтиком, стояли очень близко друг к
  другу, и Степочкин неожиданно для себя поцеловал ее. Получилось у
  него неловко, неумело, но Роза не отстранилась и поцеловала его тоже.
  Степа стоял и не знал, что делать дальше. Наконец он сказал хриплым,
  незнакомым ему голосом: "Я тебя очень люблю, Роза..."
  Прошло почти два месяца. Степочкин стал замечать: она часто во
  время их прогулок просила посидеть, немного отдохнуть. Но он не при-
  дал этому значения. Счастье ослепляет человека. А Степа был очень
  счастлив. Однажды после прогулки, когда они сидели в кафе и пили
  кофе с корицей, Роза сообщила, что должна поехать навестить мать и
  вернется через месяц или два. Степе стало плохо. Роза говорила что-
  то еще, он кивал, говорил "да-да", но не слышал ничего. Потом снова
  гуляли, а когда поцеловались и разошлись в разные стороны, он вдруг
  закричал: "Роза! Ты вернешься?" Она закивала, помахала ему рукой и
  пошла. Ему показалась, что в глазах у нее стояли слезы, но Роза уже
  была довольно далеко, и уверенности в этом не было. Степа медленно
  шел и думал. Он, конечно, верил Розе. Действительно, почему бы ей
  не навестить мать? Но что-то мешало ему, что-то настораживало... На-
  конец он понял, что именно. Ведь он ничего не знал о ней, даже адреса.
  А она уже вошла в его жизнь, проросла корнями в его душу, скрепив ее,
  как рыхлую почву. И если вырвать эти корни, то душа его рассыплется,
  как сухой песок.
  IV
  Началось томительное ожидание. Степочкин попытался смотреть
  телевизор, но все передачи показались такими надуманными и бес-
  смысленными, что он даже удивился, как раньше находил в них что-то.
  С газетами - то же самое. Потом он решил, что, когда она вернется, а она
  обязательно вернется, он спросит... нет, нет... он не спросит, а просто
  скажет: "Выходи за меня замуж". И, возможно, Роза согласится. Тогда
  она должна переехать к нему. Он оглядел комнату, сидя на диване, и
  постарался взглянуть на нее глазами постороннего. Холостяцкая квар-
  тира была не то чтобы запущенная - Степа был человеком аккуратным,
  - но захламленная. Масса ненужных вещей, одежды, книг, которые не
  стоило бы читать и в первый раз, не говоря уже о втором. Куча всяких
  мелочей, рассованных по всем мыслимым и немыслимым углам. А ведь
  у Розы должны быть и свои вещи. "Нужно приготовиться", - решил он
  и начал перебирать книги, стараясь отобрать те, которые ему не нравят-
  ся. Он раскрывал каждую, смотрел оценивающим взглядом и колебал-
  ся. Неожиданно он поймал себя на мысли, что ему жалко с ними рас-
  статься. От его решительности не осталось и следа. Так бы он и стоял
  посреди комнаты с книжкой в руке неизвестно сколько времени, но, на
  его счастье, пришел Михалыч с пивом и копченым палтусом. У Степы,
  несмотря на все его переживания, сладко заныло сердце. Он обожал
  копченый палтус. Забыв о своих грандиозных планах, Степочкин по-
  спешил на кухню. Там уже вовсю хозяйничал Михалыч. Поставив пиво
  в морозильник, он убрал посуду со стола. Потом открыл холодильник и
  начал, не задумываясь, выбрасывать старые упаковки продуктов, какие-
  то недоеденные кусочки, аккуратно обтянутые целлофаном. Делал он
  это так легко и без колебаний, что Степа позавидовал белой завистью.
  - Слушай, Михалыч, а ты бы не мог мне книги так перебрать?
  - Без проблем! - ответил тот. - Неси мешки.
  Он всегда ненавидел лишние вещи и говорил, что они отвлекают от
  жизни. После беглого просмотра корешков книг он отложил рассказы
  Шукшина, Джека Лондона и "Собачье сердце" Булгакова. Остальные
  книги начал бросать, как мусор, в мешки. Степа сначала даже пожалел,
  что попросил друга помочь ему, но потом вспомнил Розу и уверенно
  произнес: "Еще надо перебрать шкаф в спальне и на кухне". Мгновенье
  поколебавшись, добавил: "Все перебрать..." Хотел сказать: "Вот Роза
  вернется, переедет ко мне", - но побоялся сглазить.
  Решили сделать так: выпить по паре бутылочек и начать выбрасы-
  вать. А когда все закончат - допить остальное. Сказано - сделано. Два
  раза звонила жена Михалыча, Ольга. Наконец не выдержала, пришла
  и сразу включилась в работу. Выбрасывать, как ее муж, она не люби-
  ла, зато вымыла все шкафы на кухне, холодильник и навела порядок в
  квартире. Теперь, правда, это было не сложно. Треть вещей - не меньше
  - была безжалостно выброшена. Квартира приобрела спартанский вид.
  Большие блестящие гантели были ее единственным украшением. Когда
  вынесли последний мешок, было уже за полночь. Но расходиться не
  хотелось, и они еще долго сидели и пили пиво. Говорили, что теперь не
  грех бы и побелить потолки, покрасить стены, а может быть, когда Сте-
  па найдет работу, вообще сделать капитальный ремонт. Потом, несмо-
  тря на бурные протесты Ольги, Степа выкатил бутылочку беленькой, и
  только закончив ее, наконец, разошлись.
  Следующие две недели пролетели незаметно. Степа двигал мебель,
  белил, красил, выбрасывал еще какие-то вещи. От помощи он категори-
  чески отказался, сказав, что ему так легче ожидать возвращения Розы.
  Когда ремонт был закончен, и вся мебель встала на свои места, он,
  довольный собой и квартирой, решил сходить в магазин. В дверях Сте-
  па столкнулся с Михалычем.
  - Поехали, по дороге все объясню, - сказал тот, как обычно, без пре-
  дисловий.
  - Куда? - удивился Степа и уже хотел сказать, что ремонт окончен и
  надо бы обмыть это дело, но вдруг заметил, что его друг, обычно такой
  энергичный и жизнерадостный, сегодня хмурый, если не сказать боль-
  ше, - подавленный.
  Степа не понимал, что происходит, и сердце его сжалось от нехоро-
  ших предчувствий.
  - Садись быстрее, - сказал Михалыч, - ехать далеко.
  И резко нажал на газ, едва Степа успел захлопнуть дверь.
  
  V
  - Я, когда вышел от тебя... Ну, помнишь, ты попросил познакомить
  тебя с кем-нибудь?
  - Я попросил, как же, - Степа хотел съязвить, но, посмотрев на лицо
  друга, осекся.
  - Не важно, - продолжал Михалыч, - короче, я вышел и решил пойти
  не прямо домой, а окружной дорогой, прогуляться по парку, потом че-
  рез железнодорожный мост и зайти, обогнув свой дом, уже с противо-
  положной стороны. Пройдя, не спеша, парк, я немного замерз и, когда
  подошел к мосту, постепенно ускорил шаг. Было ветрено, я почти бе-
  жал. И вдруг боковым зрением я заметил что-то странное. Сразу не осо-
  знав, по инерции сделал несколько шагов и только потом остановился
  и обернулся. Я не ошибся: за перилами на узенькой кромке стояла жен-
  щина. Глаза заплаканы, лицо полно боли. Она смотрела вниз на шоссе,
  на сырой асфальт и отводила взгляд. Я сразу понял, что она хочет убить
  себя, но не решается. Тут она заметила, что я смотрю на нее, и закри-
  чала: "Не подходите, никто не сможет мне помешать!" Ее надо было
  остановить любой ценой. И тут у меня мелькнула невероятная идея.
  "Где ты была! - кричу, - я тебя столько лет искал, вся жизнь ушла на этот
  бесконечный бег за тобой, и теперь, когда мы, наконец, встретились, ты
  снова хочешь уйти? Если ты прыгнешь, то и я тоже!" И перелез за пери-
  ла там, где стоял, далеко, метрах в семи от нее, чтобы не напугать, что-
  бы не подумала, что я хочу силой вернуть ее. Вижу: женщина в шоке и
  про свое самоубийство напрочь забыла. "Кто вы?" - спрашивает. А я не
  могу ответить - ведь тогда она сразу поймет, что я ее не знаю. Тогда я
  кричу: "Я так люблю тебя, а ты даже не узнала меня..." Ей стало нелов-
  ко, и она замолчала. Я сказал с чувством: "Никогда, слышишь, никогда
  я тебя ни о чем не просил. А сейчас сделай это для меня. Нам нужно о
  многом поговорить. Дай мне полчаса, пожалуйста". Она ничего не от-
  ветила и начала неуклюже перелезать через перила, и я с удовольствием
  отметил, что она изо всех сил старается не упасть. Вот пойми после
  этого женскую душу: знает наверняка, что я не из ее жизни, уже одной
  ногой на небе, а не может устоять перед искушением узнать, кто же я.
  Погуляли мы по тому парку минут сорок, прежде чем я признался, что
  просто прохожий, и выведал у нее, почему же она решилась на этот
  отчаянный шаг. Оказалась, что у нее рак в очень запущенной форме.
  Что она неоперабельная, а химия и изотопы только продлят агонию. Ни
  мужа, ни семьи, ни родных, ни близких... "Зачем мне эта жизнь?" - она
  посмотрела на небо и заплакала.
  - Она точно как я, у меня тоже никого нет, - задумчиво сказал Степа.
  - А я? - возмутился самонадеянный Михалыч.
  - Конечно, конечно... Может, я потому и не прыгаю с моста, - он го-
  ворил, как всегда, серьезно.
  - Привел я ее к себе домой, - продолжил Михалыч. - Ну, ты ж мою
  бабу знаешь: она зверем посмотрела, но приличия соблюла. "Добрый
  вечер, - говорит, - проходите". А потом, когда Роза рассказала свою
  историю, Ольгу как подменили. Сидят они на кухне, разговаривают и
  обе плачут, а я пошел в салон, ведь все уже слышал. А слушать второй
  раз тяжело. Хожу из угла в угол, не сидится мне. Стал про тебя думать:
  где ж я тебе жену найду? По пьяной лавочке ляпнул, даже не знаю, на
  что я тогда рассчитывал. И тут с кухни донеслось: "Ну, для чего мне
  жить, для чего мучится..." - и тут у меня весь пазель и сложился. Она
  хочет умереть, потому что неизлечимо больна, и ей сказали, что она
  безнадежна. Это понятно. Но жалуется на то, что нет смысла в жизни.
  И возможно, вся ее болезнь от этой мысли. "Так, - думаю, - сейчас я
  тебя загружу - мало не покажется". Захожу в кухню и говорю: "Хочу,
  с вашего позволения, анекдот рассказать". Ольга напряглась, но ничего
  не сказала. Она знает, что я просто так анекдоты не рассказываю. А
  Роза кивнула, не придав этому значения, очевидно решив, что я просто
  хочу отвлечь ее от грустных мыслей. "Однажды, - начал я, - один палач
  говорит осужденному на смерть: - Завтра, когда вас спросят про по-
  следнее желание, попросите, пожалуйста, чтоб мне зарплату добавили,
  и доброе дело заодно сделаете". На кухне стало тихо. Роза задумалась.
  "Я могу что-то для вас сделать?" - "Да, - говорю твердо, уверенно, а
  сам чувствую большие сомнения по этому вопросу. - Да, нужна ваша
  помощь". И рассказываю про тебя. Мол, не живешь, а мучаешься, по-
  лон сомнений и страхов, без любви и ненависти, одинокий, как саксаул.
  И, похоже, прыгнул бы давно с моста, но ждешь, пока у тебя будет рак
  в запущенной форме. Она слабо улыбнулась. Очень хорошо, думаю.
  Ольга сразу поняла, к чему я клоню. Не глядя на меня, вышла из кухни,
  однако уйти далеко не смогла и сейчас стояла за косяком, внимательно
  слушая. Она явно считала кощунством просить у смертельно больного
  человека помощи, да еще такой. С одной стороны, ей было стыдно за
  меня, с другой стороны, имея многолетний опыт, жена догадалась, что
  я кое-что придумал, и решила не мешать. И все-таки не выдержала - вы-
  шла из засады. "Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы Роза вышла замуж за
  Степочкина?" - "Нет, план у меня такой..." Ну, а дальше ты знаешь...
  Степа был в шоке и уже ничего не спрашивал, а молча ждал, ког-
  да они, наконец, приедут и он сможет увидеть свою Розу. Вскоре они
  подъехали к огромному зданию, на котором было написано неизвестное
  ему слово: ХОСПИС.
  VI
  Михалыч и Степа быстро шли, почти бежали по коридорам, и Сте-
  почкин понял: его друг был здесь и не один раз. Наконец они зашли в
  комнату Розы. Михалыч поздоровался и вышел, оставив Степу наедине
  с ней. Она сидела в кресле на колесах. "Ей трудно ходить", - догадался
  Степа. Он опустился на колени, чтобы заглянуть ей в глаза. Роза и пре-
  жде была худенькая, а теперь и вовсе... Кожа пожелтела и стала какой-
  то неживой, но глаза, глаза не изменились.
  - Здравствуй, Володя... Я очень... - она запнулась, - страшная?
  - Нет, что ты... не очень, - сказал он и смутился.
  Она ответила ему слабой улыбкой очень усталого человека.
  - Почему ты ничего мне не сказала? - спросил Степа с надрывом в
  голосе.
  - Я не хотела, чтобы ты запомнил меня такой... понимаешь...- она по-
  молчала. - А потом я не выдержала... вдруг поняла, что мне очень важно
  увидеть тебя... что по-настоящему люблю тебя...
  Маленькая слезинка выкатилась и докатилась до середины щеки,
  зато вторая добежала до уголка губ, а потом слезы потекли ручьем. Роза
  молча плакала, не стесняясь и не вытирая их. Степа крепился из всех
  сил и уже готов был разреветься, как вошел Михалыч и сказал:
  - Степа, на минутку...
  Они вышли.
  - Понимаешь, ей сейчас очень тяжело... Ей было тяжело и тогда, ког-
  да вы встречались. Она принимала очень сильные обезболивающие, но
  старалась до последнего. А сейчас постарайся ты. Не надо говорить с
  ней, как с покойником.
  Он взял друга за руку и, как ребенка, подвел к плакату, на котором
  были написаны простые, но важные в этот момент вещи:
  Плакать нормально, когда кто-то умирает.
  Также нормально смеяться.
  Иногда лучшее лечение боли - это не лечение.
  Хоспис - это не только спокойная смерть,
  это жизнь, пока не умрешь.
  -Я знаю, ты справишься.
  Степа утвердительно кивнул. Помолчали.
  - Я хочу остаться здесь, пока она... - он запнулся, не желая произ-
  нести это слово.
  Но Михалыч перебил его:
  - Не беспокойся, можешь спать в комнате, я узнавал. А сейчас идем,
  возьмешь одежду в машине. Переодеться на первый случай, а дня через
  два мы с Ольгой подъедем.
  Степа удивленно спросил:
  - Одежду?
  Михалыч вздохнул и улыбнулся:
  - Неужели я мог подумать, что ты уедешь?
  Степа молча подошел и благодарно обнял друга. Говорить он не
  мог. Когда Фалеев уехал, Степа пошел в туалет, умылся и привел себя в
  порядок. По дороге в комнату он остановился у плаката и несколько
  раз, как мантру, повторил: "Хоспис - это не только спокойная смерть,
  это жизнь, пока не умрешь". Это придало ему сил, и, полный желания
  хоть чем-то помочь Розе, он поспешил к ней.
  К своему удивлению, Степа быстро прижился на новом месте. Все
  время, когда Роза не спала, он выкатывал ее в больничный парк, и они
  гуляли, говорили без конца и даже смеялись. Как-то он заметил ей, что
  ему не хватает гантелей, которые они купили вместе. И тогда она пред-
  ложила ему во время прогулок отжиматься и приседать. Он посмотрел
  по сторонам: кругом гуляли больные в сопровождении своих родных и
  близких. Видно было, что ему неловко.
  - Ты стесняешься? - спросила Роза.
  Он неуверенно пожал плечами.
  - Володя, - мягко сказала она, - я хочу видеть тебя подтянутым. Ну,
  пожалуйста.
  И тогда он, краснея от неловкости и напряжения, с большим трудом
  отжался семь раз. Не лучше было и с приседаниями. Но Роза сумела
  разжечь в нем огонек соревнования, и уже через две недели он легко
  отжимался раз двадцать. Роза смеялась и хлопала в ладоши. И ему уже
  было непонятно, почему он, собственно, не хотел отжиматься при лю-
  дях. Во время послеобеденного отдыха Степа не спал, а читал всякие
  брошюрки, написанные специально для тех, кто хочет помочь обречен-
  ным, но живым людям. Тут были и инструкции по уходу за больными,
  и рекомендации, как разговаривать с ними, как при этом держаться и са-
  мому не сойти с ума. Все советы сводились к тому, что Михалыч сфор-
  мулировал и сказал ему с самого начала: "Говори, как со здоровой, без
  всяких сюсюканий, а чтобы у самого крыша не поехала - думай о том,
  каково ей, а не тебе". Он смотрел, как Роза медленно уходит, угасая,
  словно свеча под утро. Ему было больно, грустно... однако паники и
  отчаяния не было. Однажды ночью Степочкин не мог заснуть и осознал
  это, но почему-то не удивился. Возможно, он стал потихоньку забывать
  то время, когда переживал из-за каждой мелочи. На следующий день он
  сообщил Розе, что хочет заменить санитарку, хочет сам купать ее и пе-
  рестилать постель, мыть пол и вообще делать все, что потребуется. Она
  сначала заупрямилась, но тогда Степа сказал, что все уже решил, и если
  она откажется, будет ухаживать за кем-то другим, а стесняться здесь не-
  чего. Роза вздохнула и... согласилась. В хосписе трудно удивить кого-то
  преданностью и самопожертвованием. Здесь все проникнуто атмосфе-
  рой любви и сочувствия. Но все-таки, наверно, было что-то особенное
  в отношениях Степочкина и Розы, что заставляло людей остановиться
  и вспомнить о любви. Раз в неделю приезжал Михалыч с Ольгой, и
  тогда они гуляли парами: Ольга катила коляску с Розой, а Михалыч со
  Степой неторопливо шли сзади и пили пиво прямо из бутылок. Все они
  мучительно пытались забыть о том, что жизнь Розы висит на тонень-
  ком волоске, который может оборваться каждое мгновенье. И это почти
  удавалось...
  Наступила поздняя осень. Дни становились короче и короче, а глав-
  ное, холоднее. К тому же в любой момент мог пойти дождь, а Розе про-
  стуживаться было просто опасно. Поэтому Ромео и Джульетта, как их
  теперь называли, стали меньше гулять. Степочкин подкатывал коляску
  к окну, и они молча наблюдали, как природа погружается в свой обыч-
  ный летаргический сон. "Если бы человек так мог, - задумчиво сказала
  Роза, - умереть на зиму, а весной возродиться вновь".
  В ту же ночь она умерла. Странно, но Степочкин ничего не почув-
  ствовал и не проснулся. Только утром он, взяв ее ледяную руку, понял,
  что она не спит, а умерла. Он поцеловал ее в лоб и пошел в комнату
  дежурного врача. Сказав что-то невнятное, вернулся к Розе. Но старый
  врач сразу понял, в чем дело, и поспешил за ним. Осмотрев ее, он сооб-
  щил, что она, скорее всего, умерла во сне и не мучилась. Потом, почти
  ничего не соображая, Степочкин помог обмыть и переодеть Розу. Вдруг
  он вспомнил, что нужно позвонить Михалычу. Пошел к медсестрам на
  пост, но, к его удивлению, старшая медсестра уже позвонила. До по-
  хорон оставалось еще несколько часов, и он пошел в парк. Там было
  холодно и сухо. Степочкин гулял, не замечая времени. Он вспоминал,
  как они познакомились, ему казалось, что это было сто лет назад. Вдруг
  он понял, что должен будет сегодня уехать отсюда. "Куда? - спросил он
  сам себя. - И зачем?" Там, на "большой земле", никто не нуждается в
  его помощи. А он, как ни странно, привык быть нужным. Оказалось,
  что он добрый, и, если потребуется, может быть полезным. Мысль ро-
  дилась и тут же превратилась в решение. Он останется на этом острове
  "любви без надежды". Будет работать санитаром. Это ему привычно.
  Только бы место было. Если же не будет - ничего, он подождет. И с эти-
  ми мыслями он направился к главврачу.
  - У Валерия Борисовича посетитель, - сказала секретарша, - при-
  сядьте.
  Спешить было некуда, и Степочкин сел. Вдруг дверь открылась, и
  вышел Михалыч. Они молча обнялись. Потом Степа сказал: "Подожди,
  я сейчас..." И вошел в кабинет. Поздоровался, представился. Главврач
  понимающе кивнул, указал на стул и сказал:
  - Примите мои соболезнования.
  Степочкин понял, что тот знает о смерти Розы и, очевидно, слышал
  и о нем.
  - Я хотел бы остаться и работать у вас, - просто сказал Степа.
  - Да, конечно, я уже говорил вашему другу, что Пал Палыч из группы
  психологической поддержки - вы, наверно, знакомы - уходит на заслу-
  женный отдых. Вы человек сильный, волевой, на вас можно опереться.
  Вы сможете заменить его.
  И Степа не испугался - ни внешне, ни даже внутренне: все страхи
  умерли вместе со страхом потерять Розу. Да, ему есть, что сказать лю-
  дям, и на него можно опереться.
  - Спасибо большое.
  Он встал и направился к выходу. Он уже открыл дверь, когда глав-
  врач окликнул его и сказал:
  - У вас замечательный друг. - Вы мне рассказываете... - ответил Степочкин и улыбнулся
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"