Рулёв Юрий Борисович : другие произведения.

Дискета с того света

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начальные главы второго романа из цикла "Дух без тела - Смерть без дела". Встреча с героями романа "Бог знает что, а чёрт знает как" по прошествии нескольких лет в нашей фантастической реальности.
  
  Ю. Рулёв (RUMIR)
  
  
  
   ДИСКЕТА С ТОГО СВЕТА
  
  
  
  (ИЗ ЦИКЛА "ДУХ БЕЗ ТЕЛА - СМЕРТЬ БЕЗ ДЕЛА")
  
  (О Т Р Ы В О К)
  
   РОМАН В ФАНТАСТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
  
  Г Л А В А - 1
  
  
  
  Г Ы - Г Ы, Г Ы - Г Ы, Г Ы - Г Ы.
  Когда я перекладывал бутылки с пивом и упаковки с кусочками вяленой осетрины из холодильника в корзину, со второго этажа послышался шум и скрежет. Барсик мгновенно выгнулся дугой и выпустил когти, которые впились в мою кожу - я же, чуть не взвыв от неожиданности и боли, сбил его рукой со своего плеча. Обидевшись, кот фыркнул на меня и скрылся под столом. Я уже хотел пред ним извиниться, но отвернув лацкан халата и увидев на коже следы его когтей, передумал. Закрыв холодильник, пошёл на второй этаж и только на ступеньках понял, что слух режут не звуки работающей пилорамы, невесть как попавшей в дом, а музыка в стиле хэви метл. Эдик, наверное, в эфире нашарил и врубил погромче - он любит, чтоб в ушах звенело, а в почках отдавалось.
  Так и есть: гитарный скрежет - из телека (какой-то спутниковый канал). Михаил Ильич вжался в кресло в самом дальнем углу, а Эдик развалился, балдея, на диване напротив экрана, на котором скакали и тряслись волосатые, разноцветные и костлявые. Я махнул Эдику рукой, чтобы выключил эту фигню, но он, наоборот, добавил пультом звук.
  - Да выруби ты его! - проорал я, расставляя на журнальном столике бутылки и пивные бокалы.
  Телек заткнулся, экран потемнел, а Эдик выпустил струю дыма изо рта и сказал небрежным тоном:
  - Нравится мне иногда жёсткий рок. Особенно - трэш.
  Михаил Ильич вскинул на него брови, как это раньше бывало и у меня, пока не привык, но ничего не спросил. И правильно сделал, потому что этим спровоцировал бы Эдика на очередное словоблудие, от которого обычно все присутствующие дуреют и превращаются на время в непонимашек с различными видами комплекса неполноценности. Я открыл пиво и упаковки с рыбой, шуганул Барсика, заглянувшего на запах осетрины, потом подвинул гостям бокалы. Молча налили, каждый себе, и сосредоточились на процессе всасывания. Михаил Ильич даже глаза на миг прикрыл от полноты наслаждения.
  - Кайф! - с чувством произнёс он, выцедив первый бокал до дна.
  - Разве это кайф? - тут же откликнулся Эдик. - Вот когда после десятка бутылок в туалет зайдёшь, тогда будет настоящий кайф.
  Мы согласно промолчали, но потом я всё-таки заметил:
  - На такое количество халявы не надейся.
  Они оба хмыкнули, но с разными интонациями. Потом кто-то из нас что-то сказал, а кто-то ответил. Болтовня от нечего делать и ни о чём. Так, в паузах между глотками лениво перекидываясь словами и фразами, убили минут пятнадцать. А затем Михаил Ильич стал расспрашивать о собранных мною так называемых "вещдоках", заполонивших шкафы, полки, стены и углы. Пришлось вылезти из кресла и выступить в роли экскурсовода. Особенно его заинтересовали фотографии черепа циклопа в натуральную величину, а также два чучела: гигантская крыса и двухголовая собака. Я, вообще-то, не любитель коллекционировать всяких мутантов и уродов, но когда-то эту крысу убил из винтовки лично, а двухголовое чучело выкупил за ящик водки по той простой причине, что помнил эту собачку ещё живой, жизнерадостной и с уважением относящейся к гостям своего хозяина, в числе которых бывал и я.
  - И что, обе головы гавкали? - спросил Михаил Ильич, кивнув на безразличную теперь ко всему дворнягу.
  - Гавкали, конечно, но только на чужих, - ответил я. - Из-за этого и застрелил псину один недоумок, а молчала бы, глядишь, и пожила бы ещё. Сейчас, вообще, гавкать - вредно для здоровья, а на придурков с ружьями - в особенности.
  Пока я показывал гостю свои "вещдоки", заскучавший Эдик, которому они давно были до лампочки, снял со стены гитару и начал завывать что-то фальцетом из ранней "Алисы". Со слухом у него, вроде, всё в порядке, но пение его почему-то всем действует на психику, особенно когда он начинает подражать голосам известных певцов. А ещё он постоянно закатывает в экстазе глаза, наслаждаясь издаваемыми звуками, и не может ни одной песни исполнить до конца, перескакивая обычно после первого же или второго куплета на следующую, которая неожиданно выплыла из его памяти.
  Михаил Ильич занервничал, обеспокоенно поглядывая в сторону Эдика, который самозабвенно выводил малопривычные для чужих ушей рулады. Я же старался не обращать внимания и просто повысил голос, чтобы перекрыть воющий фон. Но во время моего пояснения, что вся эта коллекция состоит из так называемых вещественных доказательств, подтверждающих реальность какой-либо необычности, Эдик неожиданно взвизгнул, сорвавшись на высокой ноте. И я не выдержал. Подойдя к нему вплотную, грубо прижал ладонью струны на грифе и сказал:
  - Хорош на сегодня, дай с человеком поговорить.
  Эдик оторопел от такого беспардонного вмешательства и, кажется, обиделся.
  - А, может быть, человеку интересней моё пение послушать.
  Так и заявил, засранец этакий.
  - Ты что же, специально сегодня ко мне приехал, чтобы с концертом выступить? - спросил я его. - И с чего ты, вообще, решил, что хорошо поёшь?
  Он смешался лишь на мгновение, а потом ответил возмущённо:
  - Да у меня, если хочешь знать, в школе по пению одни пятёрки были!
  Михаил Ильич фыркнул, а я посоветовал:
  - Найди того учителя, который тебе эти пятёрки ставил, и убей его.
  - Это за что же? - в пылу полемики сразу не врубился он.
  - За то, что он совершил преступление перед человечеством.
  Эдик ухмыльнулся.
  - Ну, ты - это ещё не всё человечество.
  - Зато в данный момент самая измученная его часть, - пожаловался я, плюхнулся в кресло и открыл ещё одну бутылку с пивом.
  - А может, чего покрепче? - с плохо скрываемой надеждой закинул удочку Эдик.
  - В другой раз - мы сегодня не для гулянки с Михаилом Ильичом встретились. Тебя, кстати, Валера спрашивал - звонил недавно.
  - Намёк понял, - сказал он и повесил гитару на стену. - Мавр сделал своё дело - мавр удаляется. Поеду к Валерке, в преферанс перекинемся.
  - Вдвоём что ли?
  - Почему вдвоём? Васька приедет, а там, может, и Ромка заявится - у него сейчас с женой сезон напрягов. Да, кстати, о жене... Если моя вдруг позвонит тебе, скажи ей, что я всего минуту назад от тебя уехал. Домой. И Валерке тогда звякни, чтоб я знал, ладно?
  - Мне надоело обманывать твою супругу.
  - Борисыч, я же не к любовнице иду, а просто с друзьями немного посидеть. Хоть иногда надо мне отдыхать и от жены, и от работы?
  - Ладно, уговорил. Но больше с такой просьбой не обращайся.
  - Угу. Я тогда погнал. А перенесённый мною стресс разрешите компенсировать вот этим божественным напитком, в просторечье именуемом пивом.
  - Какой ещё стресс?
  - Интересно, а как ещё назвать состояние психики человека, когда его склоняют к убийству любимого учителя?
  - Убедил. Компенсируй пивом свой стресс. Забирай половину.
  Эдик прихватил со стола две нераспечатанные бутылки, с сожалением посмотрел на две оставшиеся и направился к двери. Потом, внезапно остановившись, повернулся к нам и, взмахнув рукой с зажатой в ней бутылкой, возмущённо сказал:
  - Э-э! А собаки? Кто их держать будет? Особенно эту, которая,как ведмедь, лохматая.
  Я дотянулся до пульта и соединился с флигелем. На одном из экранов возникло лицо Юрки.
  - Юрок, Эдик уезжает, проводи его, - сказал я.
  - Будет сделано, - ответило лицо на экране, и я его выключил.
  - Бывайте, - попрощался Эдик и исчез за дверью.
  Михаил Ильич с интересом разглядывал пульт.
  - Ты подумал, что он от телевизора? - спросил я.
  - Угу. А я ещё не понял сначала: на фига столько телевизоров в одном месте собрано. А это, значит...
  - А это значит, что каждый из мониторов принимает изображение с одной из видеокамер, которые установлены в разных местах. А то, что внизу, - обычный домофон.
  - Понятно. А парень, который Эдика пошёл провожать, он что...
  - Охранник. И ещё один есть. Присядь, Михаил Ильич, давай бутылочки эти прикончим. Ничего, что я на "ты"?
  - Мне чем проще, тем привычней. Они, значит, к тебе на работу сюда ходят, эти охранники?
  - Они здесь живут. Юрка, парень этот, вместе с женой, а второй сам по себе. На всех у них четыре комнаты во флигеле, кухня, ванная, туалет - их это устраивает.
  - За жильё, значит, сторожат?
  - В принципе, да. Ещё, правда, по пятьсот баксов в месяц приплачиваю каждому.
  - Ни фига себе! Большие бабки по тульским меркам.
  - Нормальные. А как они там между собой разбираются, кому дежурить, а кому отдыхать, мне всё равно. Главное, чтобы всё о кей было. Перестанут справляться со своими обязанностями - уволю, других возьму. Всё это мы с ними давно уже обговорили. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, друг друга устраиваем.
  - А вот этот парень, с которым ты говорил... - Михаил Ильич замялся. - Парень этот, Юрка... Он мне каким-то странным показался.
  Я ухмыльнулся.
  - А-а-а, вон ты о чём. Наблюдательный ты, Ильич, оказывается. Некоторые уже по много раз с ним общались и то не догадываются. А ты... хм... Слепой он.
  - Как слепой? Я и не думал. Ну, странность есть какая-то... Но чтоб слепой... Совсем?
  - Совсем. От рождения.
  - Ни фига себе! Да как же он тогда охраняет-то?
  - Ещё как охраняет, не чета многим зрячим. А видел бы ты, как дерётся! Киношные каратэки ему в подмётки не годятся.
  Лицо напротив меня сделалось скептическим.
  - Это слепой-то?
  - Его Спортсмен по своей особой методике обучал. Не ты первый, Ильич, сомневаешься. Но я тебе по секрету скажу: в жизни ещё таких бойцов, как мои охранники, не видел. А видел я, поверь, очень много всяких крутых и драчливых.
  Михаил Ильич с сомнением пожал плечами и вылил в бокал остаток пива из своей бутылки. Я скопировал его действия и стал всасывать влагу сквозь зубы малюсенькими глоточками, чтобы растянуть ощущение блаженства вкуса. Мой собутыльник с наслаждением почмокал полупрозрачной долькой осетрины, запил её и заговорил снова:
  - Эдуард мне рассказывал, что вы с ним когда-то крупные коммерческие операции проворачивали.
  - Ты его больше слушай, - откликнулся я, оторвавшись от бокала. - И, вообще, имей в виду на будущее, что он суперпрофессионал по развешиванию на уши лапши, спагетти и прочих макаронных изделий. А самые крупные наши с ним операции были вроде тех, что в одном месте что-нибудь покупали, перевозили в другое место и там с наценкой продавали. Иногда покупали у коммерсантов в соседнем офисе и, в отличие от них, продавали быстро и оптом. Сначала торговали всем подряд: носками, трусами, тушёнкой, сгущёнкой, парфюмерией и только когда появились свободные деньги, перешли на более-менее крупную коммерцию.
  - Ну, трусами торговать тоже надо уметь, а то ведь купишь и не продашь.
  - Уметь можно всё, если мозгами шевелить и всё время просчитывать возможные результаты действий. И рисковать, конечно, надо не бояться, когда необходимо.
  - Так-то оно так, - покачал головой Михаил Ильич, - а всё равно не каждому дано коммерсантом быть. У меня, например, не получится.
  - Если ты уже заранее себя запрограммировал на неудачу, значит так оно и будет: не получится. Ты такими мыслями свои же возможности клинишь, понял?
  Одним большим глотком я отправил оставшееся пиво внутрь своего тела и достал из пачки сигарету.
  - А теперь, Михаил Ильич, я тебя поспрашиваю, ладно?
  - Не возражаю, валяй, - согласился он, тоже прикуривая свою сигарету.
  Дым от болгарского "Опала" сразу перебил никотин "Винстона" и вонюче ударил мне в нос.
  - Может, мои покурим? - предложил я, морщась.
  - Не, я к этим привык, - ответил он, делая вид, что не заметил моей гримасы.
  Вот змей! Не так-то он прост, как прикидывается. Что ж, это его дело, только бы ещё и сквозь пальцы сморкаться не надумал для большей убедительности своей простоты.
  - Как хочешь, - говорю, - если уж привык к "Мужскому горю", то травись им на здоровье. А заодно ответь на мой первый вопрос: как к тебе эта дискета попала, которую ты Эдику отдал?
  Михаил Ильич затянулся, выпустил струйкой дым и повернулся всем телом в мою сторону.
  - Не знаю, - сказал он.
  Я посмотрел на его безрадостное лицо, встретился взглядом и - поверил, что он и вправду не знает. Вот, блин, ситуация: специально пригласил человека, чтобы прояснить все обстоятельства, связанные с появлением этой дискеты, и сразу облом. Мне не нравятся обломы, как и любому нормальному человеку, хотя из них строится опыт.
  - А кто твою внешность скопировал и записал в игрушку на этой дискете, тоже не знаешь? - спросил я.
  Михаил Ильич поперхнулся дымом и закашлял. Восстановив дыхание, он тупо уставился на меня, как пьяный на фонарный столб, и переспросил:
  - Мою внешность скопировал?
  - Вот именно. А ты и не знал об этом?
  - Не-е. А как это "скопировал"?
  - Н-да. Ты на компьютере когда-нибудь играл?
  - Ага, у нас в офисе. В "Хай лайф", потом в эту, как её, где суперлазер...
  - В стрелялки, значит. А в интеллектуальные какие-нибудь? Или РПГ?
  - Чего?
  - Понятно. Ну, ладно. Ты в стрелялках этих кроме чудовищ всяких, наверняка и видеовставки встречал. Маленькие видеофильмы. Часто бывают перед началом игры или при переходе на новый уровень.
  - Ну... Конечно, видел.
  - А теперь представь, что внутри этой компьютерной игры бродит человечек с твоей внешностью один к одному. Прямо как живой ты. Представил?
  - Ну...
  - Баранки гну! - я всё же начинал злиться. - Понимаешь, твоя внешность там! Кто-то ведь её скопировал? И как этот "кто-то" ещё умудрился видео в дискету загнать? Такой программы на свете не существует, чтобы так видео сжать. Вспомни: может, знакомый программист есть? Или был? Или...
  - Да ты, Георгий Борисович, не горячись, успокойся. Не было у меня отродясь таких знакомых и нету. Если только вот Эдуард...
  - Услыхав имя Эдика, я понял, что среди его знакомых, действительно, программистов нет. На мгновение задумавшись, выключился из разговора, но, чуть не пропустив вопрос Михаила Ильича мимо сознания, встряхнулся и переспросил:
  - А?
  - Я говорю: что там моя копия-то делала? В смысле, чем занималась? Я про хреновину эту, про дискету...
  - Что делала? То есть хочешь спросить, что ты делал? Вену себе на руке саблей резал.
  - Чего-о?
  Он машинально посмотрел на оба свои запястья. Мне стало смешно - я ведь при встрече тоже непроизвольно окинул взглядом его руки. Михаил Ильич, заметив мою улыбку, начал каменеть лицом, и, чтобы не дать ему обидеться, я пояснил:
  - Стишок один смешной вспомнил по аналогии.
  - Какой стишок?
  - Такой же долбанутый как и эта дискета:
  
  
  Купыла мама коныка,
  
  А конык без ногы.
  
  Какой це гарный конык!
  
  Гы-гы, гы-гы, гы-гы.
  
  Михаил Ильич фыркнул смешливо.
  - Точно, долбанутый. Я его раньше слышал, только немного по-другому. А может, ну её, эту дискету с моей копией, если она такая же, как стишок этот? А, Георгий Борисович?
  Я отрицательно покрутил головой.
  - Нет. Это очень непростая штучка, если мой комп ничего с ней поделать не может. Придётся Николаше с ней повозиться - думаю, что хакеру-то она поддастся.
  - Хакеру?
  - Виртуальный бродяга, как он сам себя называет. Короче, компьютерщик, только чересчур любознательный и иногда бессовестный при этом.
  - Думаю, что понял. Ну и что теперь?
  Я закурил новую сигарету.
  - А теперь, Михаил Ильич, расскажи-ка всё, что помнишь, по порядку.
  - С самого детства? - невинно поинтересовался он.
  - Не, не с самого, а с того времени, когда на горшок ходить научился.
  Он хмыкнул и тоже потянулся за сигаретой. На этот раз к моей пачке. Прикурив, вдохнул глубоко и, выпустив струю дыма, сказал:
  - Слабоваты, но ничего, приятные. В общем, до девяносто третьего года у меня всё нормально было, как у людей. Работал шоферюгой на грузовике. Жил с женой. Квартира была, дача, тачка, гараж - в общем, нормально жил. А весной девяносто третьего, как сейчас помню, - с супругой... - он сделал подряд несколько нервных затяжек, раздавил окурок в пепельнице и, откинувшись в кресле, продолжил, уставясь отрешённо перед собой. - С супругой чего-то на кухне разругались и я в спальню пошёл. Думал подремать немного, а то вечный недосып. Ну вот... Открываю дверь, а там в кровати мужик незнакомый и... жена моя. Я от такой картины так завёлся, что мозги набекрень. Чуток до смертоубийства дело не дошло. Это потом только мне все втолковывать стали, что я уже шесть лет как без вести пропавший, незнамо где всё это время был, а Ольга - жена моя - с другим, с мужиком этим, уже четыре года как вместе живут. И, как оказалось, так всё и было. А я ни хрена не помнил. И до сих пор не помню, где меня носило. Представляешь, Борисыч, ни хре-на! Помню, что с кухни в спальню иду, а когда дошёл, уже шесть лет миновало. Вот так, представляешь?
  - Не особо, - откликнулся я, поёжившись.
  - Вот и я до сих пор ещё никак представить не могу, хотя факт налицо. И на лицо именно на моё этот факт упал, чёрт бы его побрал! В общем, полный провал в памяти. Из-за этого провала на обследование в психушку отправили. Да я, дурак, и сам согласный был - думал, что вернут память-то. Только там чуть и впрямь не свихнулся, еле выбрался на волю. И оказался без кола и двора, родственников ноль (я же детдомовский), а бывшим друзьям-приятелям не до меня - сейчас у всех свои проблемы. Хорошо, что Эдик помог: на работу взял, в общагу пристроил. Такие вот дела...
  - А дискета как к тебе попала?
  - Да я и сам толком не понимаю.
  - Ну, нашёл ты её или дал кто?
  - В общем, когда я дома появился после шести лет отсутствия, так меня жёнушка бывшая на улицу выгнала на ночь глядя. И вот стою я, выгнанный, под уличным фонарём, из карманов деньги выгребаю - мне их мужик её теперешний тайком от неё сунул - а вместе с деньгами и эта хреновина попалась. Выходит, что уже присутствовала она у меня в кармане-то. Но я ведь не помню ничего, что до этого было, так что... фиг её знает, как она ко мне попала. Эдику отдал: мне-то она без надобности, а ему, может, пригодилась бы - у него много таких. Непростая, говоришь, штучка оказалась?
  Но я уже думал о другом, хотя, ощутив наступившее молчание, спохватился почти сразу.
  - Слушай, Ильич, - с неуверенностью в мыслях, но с уверенной интонацией, сказал я, - а ведь я могу помочь тебе вспомнить, где тебя носило эти шесть лет.
  Он покосился недоверчиво.
  - Не я сам, конечно, - пришлось мне поправиться, - а хороший мой знакомый. Он учёный, профессор, но ещё и прекрасный психолог, что самое главное.
  - Навидался я этих психологов на всю жизнь! Моя бы воля - всех бы их к ядрёне фене!..
  Видимо, здорово его врачи в психушке достали, если аж зубами скрипнул при воспоминании о них.
  - Ты, Ильич, не горячись и не путай божий дар с яичницей. Чем психолог от психиатра отличается, понятие имеешь?
  Он посмотрел на меня с недоумением. Для него все они были на "псих", то есть белохалатниками. Я не стал терять время на ликбез, а спросил в лоб:
  - Так ты хочешь восстановить память или нет?
  Обоюдная пауза. Потом тихое и неуверенное:
  - Не знаю... теперь не знаю... А вдруг что страшное откроется? Может, чего натворил нехорошего за это время?
  Н-да. Про это я почему-то и не подумал. Но из меня уже попёр наглый прагматик, нащупавший средство достижения своей цели. Михаила Ильича необходимо было теперь заинтересовать, заинтриговать, убедить в достижимости положительного результата, привести кучу доводов в подтверждение своей правоты и при этом ещё и не врать, говорить правду. То есть ту правду, которая в этот момент соответствует моей цели.
  - Михаил Ильич, я тебя, конечно, понимаю. Но ведь эта неизвестность ещё хуже, она так и будет угнетать тебя всю жизнь. Не лучше ли разом с ней покончить? Неужели самому не интересно, где и как ты эти годы провёл? Гарантии, кстати, стопроцентной, что всё вспомнишь, нет, но попробовать всё равно стоит. Никаких отрицательных последствий - обещаю. Обычный гипноз: заснул, во сне ответил на вопросы, проснулся - всё. Главное, что после гипноза всё будет как и прежде. Если что во сне и вспомнишь из этих шести лет, то, проснувшись, опять всё это забудешь. Всё на магнитофоне останется. Послушаешь и решишь, стирать запись или оставить. Можно и вообще без магнитофона - профессор, который гипнотизировать будет, просто перескажет тебе, что ты там навспоминал. В общем...
  Меня прервал звонок и мигание красной лампочки. Когда включил переговорное устройство, на одном из экранов уже видел нескольких парней-качков около ворот, а ещё на одном застывшее лицо Миронова. Он что, забыл, что для таких меня нет дома?
  - В чём дело, Саша? - спрашиваю.
  - Там Турок со своими приехал, хочет с вами встретиться. Я уже говорил, что вас нет дома, но не верят, в ворота долбят.
  - Не знаешь, что делать? - обозлился я. - Если сам стесняешься с ними общаться, Юрку пошли.
  Его лицо чуть дрогнуло как бы в смущении, а голос потерял обычную уверенность.
  - Юрка с женой на рынок только что уехал. Извините, Георгий Борисович, что-то нашло на меня.
  Миронов пропал с экрана и вскоре появился на другом, где галечная дорожка, а потом и у ворот, но теперь с собаками на поводках. Я уже хотел вырубить видеонаблюдение, но резанула какая-то необычность во внешности Александра. Сейчас он находился спиной к камере, но всё равно что-то в нём было не так. Многозарядный помповик, свисающий на ремне с плеча - это ладно, а вот... Ага, спецназовская маска на голове. Зачем он маску-то надел? Я подрегулировал камеру над воротами, направив в сторону входа и включил звук. Когда Миронов открыл дверь и появился в проёме с собаками, которые сразу с хрипами рванулись к непрошеным гостям, те невольно попятились. Заметно было, что широкоплечий охранник с трудом удерживает псов. Шира, конечно, готова была загрызть чужаков, но Рэкс обычно рвался на радостях целоваться с гостями, которые, естественно, думали о его помыслах совсем наоборот.
  - Ну? По-хорошему отчалите или помочь? - послышался басовитый голос Миронова, и я поразился, насколько он был непохож на его привычный.
  Совсем в другом тембре говорил мой охранник, специально искажал. Зачем? Непохоже на него. Один из четверых, явно самый старший, горбоносый и черноусый, сунул ладонь за борт своего белого летнего пиджака. Миронов моментально схватил свободной рукой висящий на уровне пояса помповик и направил ствол на черноусого. Тот замер. Остальные трое переглянулись между собой, и по одной руке у каждого отправилось в медленное путешествие под полы пиджаков. Ничего себе...
  - Попробуйте, - пробасил Миронов из-под маски и провёл дулом по их фигурам.
  Черноусый осторожно вытащил наружу пустую ладонь, опустил руку и, отступив на шаг, сказал:
  - Борзой, да?
  Миронов ничего не ответил, по-прежнему одной рукой сдерживая хрипящих псов, а другой направляя помповик на незваных гостей.
  - Ладно, шестёрка, ты ещё своё получишь. Думаешь, если карточку спрятал, в рифму не возьмём? Ноги ещё целовать будешь. А Жоре своему передай, что Турок стрелку ему на завтра забивает в восемь вечера у "Баварии". Не появится - ему дороже станет.
  Усатый повернулся спиной к охраннику и пошёл мимо расступившихся амбалов к стоящему неподалёку джипу "Чероке". Миронов по-прежнему молча стоял, не шевелясь, до тех пор, пока и остальные, то и дело оглядываясь, не скрылись в утробе джипа.
  Я выключил звук, мониторы и, наконец, повернулся к Михаилу Ильичу. Он, видимо, тоже с интересом наблюдал за происходящим на экранах, потому что спросил, кивнув на них:
  - Эти наглые, бандиты какие-нибудь?
  Я кивнул и потёр заболевшие виски.
  - Угу, бандюки. Михаил Ильич, напомни, на чём наш с тобой разговор прервался.
  - Я согласный.
  - На что согласный? - не понял я.
  - На гипноз. Ты говорил, что под гипнозом вспомнить могу. У профессора какого-то. Так вот: я согласный.
  
  Всего пятнадцать минут ушло, чтобы созвониться с Николаевым и уговорить его на эксперимент с Михаилом Ильичом. Ещё полчаса потребовалось, чтобы отвезти моего нового знакомого к общежитию, в котором у него была своя комнатёнка. После этого заехал к Волосатову, застал его на месте, рассказал про забитую Турком стрелку и без пятнадцати десять подъехал к дому. Встретили меня оба: и Миронов, и Юрка, не считая облизавшего мне щёку Рэкса и ткнувшуюся в ладонь Ширу. Пока Юрка проверял запоры, Александр загнал "Ауди" в гараж и, выскочив оттуда, перехватил меня у самого входа в дом.
  - Борисыч, поговорить надо, - тронул он меня за плечо.
  - Пошли, поговорим, - согласился я и, открыв дверь, шагнул на терраску.
  Пять минут спустя мы сидели в кабинете и я, прикуривая сигарету, гадал про себя о возможных причинах нервозности Миронова, которого за полтора года совместного общения и проживания знал как человека невозмутимого и презирающего опасности. Сейчас же по едва заметным признакам я догадывался, что психика его в некотором дисбалансе и мысленно он подбирает нужные слова для вступления в разговор. Продуманные фразы всегда скрывают объективную правду, подводя слушателей в итоге к той истине, которую хочет показать хозяин прозвучавших слов. Поэтому я решил взять инициативу на себя, ломая готовящийся им вариант подачи информации.
  - Откуда Турка знаешь? - как можно равнодушней спросил его, нарушая молчание.
  Он дрогнул бровью и после короткой паузы ответил:
  - Он же сам себя назвал.
  - Не крути, Александр, иначе разговора не получится. Ты его раньше знал, поэтому и маску надел, и голос изменил. Так или нет?
  Миронов потупился, помолчал, потом согласился:
  - Так.
  Я продолжил давление.
  - С этим всё ясно, но неясно другое: чем же он так напугал, что боишься, как бы не узнал он тебя?
  Александр молчал, играя желваками и всё так же не поднимая глаз. Прямо партизан на допросе, чёрт бы его побрал.
  - Ладно, не хочешь - не отвечай. Это твоё личное дело. Просто я думал, что ты именно об этом поговорить со мной хотел. Значит, ошибся... О чём же ты хотел поговорить?
  Его пронзительно-колючие глаза скрестились взглядом с моими, а загорелое лицо побледнело, сливаясь по цвету со шрамом, обычно, наоборот, всегда выделяющимся на смуглоте кожи. Когда он заговорил, то голос почему-то стал с хрипотцой, будто подсел за несколько минут молчания.
  - Сбил ты меня, Борисыч, своими вопросами. Не хотел я всего рассказывать, а теперь, вот, решился. Но после этого мне уйти от тебя надо будет. Совсем.
  - Обожди, Саша, - встревожился я. - Может, тогда лучше не начинать откровений твоих? Мне лично по барабану твои взаимоотношения с Турком. Сделаем вид, что и не начинали этого разговора, и пусть всё по-прежнему будет. Ты же сам говорил, что негде тебе жить и родных никого.
  - Не в Турке дело, Борисыч, и родственников у меня полно. А знать ты всё равно, наверное, должен, потому что рано или поздно могу под монастырь подвести. Ты ко мне по-человечески относился - я тебе тоже всё по-честному... Не думаю, что заложишь. Хотя не знаю, может, просто по-тихому уйти надо было. Но ты мужик умный, может, советом поможешь, а то сам опять влипнуть боюсь.
  Вот блин горелый, кажется, ещё одна чужая проблема на меня громоздится... Что ж, деваться некуда - сам напросился.
  - Саш, а поконкретней нельзя? Почему ты уходить собираешься и во что влипнуть боишься?
  - Понимаешь, в бегах я, Борисыч. Шесть лет уже в розыске. С той поры, как из-под стражи сбежал. Если менты поймают, загремлю на всю катушку. И авторитеты некоторые тульские при встрече мне многое припомнят. Так что с двух сторон я обложенный и рано или поздно кто-нибудь да опознает. Зря, конечно, надеялся у тебя отсидеться, не высовываясь. Сегодня понял, что зря. Турок - это первый предупреждающий звонок, другие тоже могут на меня наткнуться. А он, если бы меня узнал, то хана бы мне пришла. Да и тебе бы не поздоровилось. Они меня все как Афганца знали, когда-то я тут многим хвосты прищемил.
  Интересные сегодня вечерние новости: один на шесть лет память потерял, другой шесть лет в бегах... Я ощутил одновременно и некоторый сумбур в голове, и дискомфорт в работе внутренних органов, а поэтому предложил продолжить разговор на кухне. Водку я обычно выдерживаю именно на кухне в холодильнике. Миронов, то есть Афганец, был не против, а даже наоборот, и мы направились вниз. По мере приближения к холодильнику росла в геометрической прогрессии и уверенность, что моя психика устоит против последующих новостей Афганца, а значит всё будет о кей. Обязательно что-нибудь придумаем. Просто надо вовремя и правильно использовать закон единства и борьбы противоположностей. Небольшая доза алкоголя против небольшой дозы адреналина, а в результате победит рассудок и здравый смысл. Когда дерутся два волка, два тигра или два дурака, в выигрыше тот, кто наблюдает за ними с дерева или из танка.
  
  
  
  Г Л А В К А - А
  
  
  ИНОЙ МИР (Михаил Ильич)
  
  Ветерок был нежен и стеснителен, как влюблённая девушка. Он робко дышал в лицо предвечерней свежестью и ароматом трав, ласково теребил волосы, расслабленно-успокаивающе скользил по коже. Где-то далеко-далеко изредка хлопал кнутом пастух. В голубой небесной бездне пел свою переливчатую, по-азиатски путаную и нескончаемую песню восторженный солнцепоклонник жаворонок. От стрекотания постоянно сексуально озабоченных кузнечиков, казалось, звенел сам воздух. Вот кто-то тоненько и отрывисто, неуловимо знакомо, начал посвистывать совсем рядом.
  "Наверное, свиристель какой-нибудь", - лениво подумал Михаил Ильич и, преодолевая сонную истому, приподнял голову, чтобы поискать птичку взглядом. В этот момент свистнуло чуть ли не у самого уха, а прямо около правой ступни на мгновение взъерошился маленький фонтанчик из пыли и тут же пропал. Михаил Ильич изумлённо приподнялся, потом стал на колени и начал расковыривать то место, где от исчезнувшего фонтанчика осталась на поверхности земли небольшая вмятинка. В вырытой пальцами ямке он нащупал что-то маленькое твёрдое и тёплое и поднёс к глазам. Мгновение спустя, испуганный до почти полной отстранённости от тела, он уже полз по-пластунски к ближайшим кустам. Даже не полз, а мчался животом по траве, стараясь побыстрее стать невидимым для стрелков, чьи пули так весело посвистывали вокруг, прикидываясь якобы каким-то свиристелями. "Выследили, гады, - судорожно пульсировала в голове единственная мысль, - теперь, кажется, мне кобздец".
  Щёлканье вдалеке стало беспрерывным и многоголосым, а верхушки кустов задёргались от пронзающих их пуль. Михаил Ильич замер, припав к земле. Потом, чуть приподняв голову, стал затравленно озираться. Площадь обзора была невелика и невозможно было за какие-то секунды определить, откуда стреляют. И тогда пробудившийся в этот миг опасности древний инстинкт самосохранения моментально выключил сознание, заставляя мышцы работать с невероятной скоростью ради единственной цели - спастись. Михаил Ильич не успел даже понять, как он очутился в овраге, а уже нёсся по его вязкому дну под уклон, едва успевая перескакивать через коряги, сучья и неизвестно какой глубины лужи. Но метров через триста этого слалома глубина одной из них была им измерена, когда он, споткнувшись, плюхнулся в неё всей массой и проскользил по инерции вперёд в положении тела 'лёжа на животе'. Вода, вернее, грязь, как раз полностью накрыла это тело за исключением вскинувшейся в испуге головы. Михаил Ильич тут же в горячке вскочил, рванулся бежать дальше и, поскользнувшись, вторично обмакнулся, как пельмень в сметану, в ту же лужу. На этот раз он полежал несколько секунд, остывая, и поднялся по частям, стараясь ногами найти опору под собой понадёжнее, а не мокрую глину. В то же время он напряжённо ловил звуки вокруг и вдалеке, а глаза обшаривали склоны оврага. Ни шума погони, ни её самой не было ни слышно, ни видно, хотя инстинкт не унимался, не давая расслабиться. Хотелось верить, что преследования нет, но необходимо было всё же убедиться в этом. И Михаил Ильич, выбрав место покустистей, цепляясь за ветки, полез вверх по склону, противоположному тому, откуда он ранее спрыгнул в овраг. Добравшись до самого верха, он осторожно высунул голову, но увидел лишь заросли молодого орешника. Прислушался. Обычное звучание живой природы: шелест, писк, щебетанье, шорохи, жужжание, стрекотание - в общем, слабенький и мирный звуковой фон. Он выбрался из оврага полностью и, крадучись, двинулся между деревцами вдоль края зарослей. Метров через сто орешник закончился - тогда беглец выглянул из листвы и едва не бросился обратно. Вдалеке по лугу с обеих сторон оврага в его сторону медленно двигалась цепь солдат, позади которой виднелись конные. Михаил Ильич осторожно втянулся назад в листву и быстрым шагом направился в противоположную от них сторону. Миновал то место, где он перед этим выбирался наверх, уже увидел впереди просветы в листве, указывающие, что заросли заканчиваются, как вдруг услышал позади себя мужской голос:
  - Смурызишь, мэн?
  Вздрогнув от неожиданности, он резко обернулся и застыл от изумления, увидев перед собой странное существо, похожее на гигантскую летучую мышь, но с головой и ногами человека. Ноги, кстати, были в чём-то типа спортивного трико, но босые. Голова существа была совершенно лысая и отдающая желтизной. Она (голова) склонилась чуть набок, с любопытством оглядывая оцепеневшего Михаила Ильича, а потом, видимо, удовлетворённая осмотром, сказала своим ртом:
  - Я сказываю, смурызишь, Михаил Ильич?
  Услыхав собственное имя от этой твари, тот обалдел окончательно и зачем-то отрицательно закрутил своей головой, выдавливая из внезапно пересохшего горла:
  - Не-е, я не-е, это... не смурыгаю... не смурыжу...
  - Разве? А-а-а, да ты испугался что ли?
  Существо сделало непроизвольное движение крылом так, что если бы это была рука, то получился бы хлопок ладонью по лбу - так делают иногда, вдруг догадавшись о чём-то важном для себя. Но крыло лишь непроизвольно дёрнулось, взвихрив воздух вокруг себя, и замерло на полпути. Одна из босых ступней почесала другую, а существо сказало:
  - Не убоись. По-вашему, я должен быть похожим на обычного птеродактиля, но без когтей. Представь, что я говорящий птеродактиль и...
  Незаконченная фраза недоуменно повисла в воздухе, потому что Михаил Ильич, крутанувшись на пятках, ломанулся сквозь орешник в чистое поле со скоростью, близкой к сверхзвуковой. Живой ракетой пролетел он сквозь плотную цепь солдат, подошедших к зарослям с этой стороны, как оказалось, почти вплотную, и находился уже чуть ли не в пятидесяти метрах позади них, когда они сообразили, что произошло. Конных в этом отряде не было, и старший из нескольких офицеров, понимая, что добыча ускользает, завопил, чтобы стреляли. Сразу несколько пуль пробило широкую спину Михаила Ильича, заставив его споткнуться и упасть лицом на родную землю, плоская поверхность которой встретила его страшным ударом. "Из-за какого-то лысого птеродактиля помираю - обидно, блин", - мелькнуло в угасающем сознании. Но боль резко сомкнула свои тиски и Михаил Ильич полетел в чёрную бездну без дна.
  
  
  
  Г Л А В А - 2
  
  
  СУЕТА ВОКРУГ ДИСКЕТЫ
  
  Что это не дискета, а непонятно что, Николаю стало ясно лишь на второй вечер возни с ней. До этого комп бесстрастно констатировал, что дискета не читается, хотя Жора утверждал, что у него она запускалась. Жора иногда мог приврать, подшутить, но никогда не обманывал. Николай уже утвердился во мнении, что содержимое дискеты или Жора сам нечаянно стёр, или, не дай Бог, сожрал какой-нибудь затаившийся в ней до поры вирус, когда совсем неожиданно она "пошла" на включённом мониторе сама по себе. Ни с того, ни с сего. Может, для её запуска паролём служило определённое количество времени, которое она должна была нетронутая просуществовать после загрузки? Да ну, чушь мышачья! Казалось, вместе с Николаем обалдел и его пентюх, издавший кратковременный гул удивления. А потом пошло изображение, поражавшее высочайшим качеством реалистичности. Он никогда ещё не видел, чтобы простой плоский монитор создавал такой правдивый эффект трёхмерности и вызывал ощущение сопричастности к происходящему. Чёрт побери, как такое видео могли загнать в дискету?! Что за прога её читает? Самоустановилась что ли к нему на комп? Но это всё потом... Экран, казалось, затягивал в себя. Будто совсем рядом при неярком свете свечей стоял перед старинным большим трюмо мужчина в тёмных рейтузах и белой сорочке и вглядывался в своё отражение. В правой руке он держал то ли короткий меч, то ли длинный кинжал. Мужчина неторопливо, даже как бы небрежно, сдвинул на левой руке к локтю рукав сорочки и неожиданно, но плавно провёл лезвием клинка по оголённому запястью. Из молчащих до этого звуковых колонок послышался короткий всхлип, а из раны хлынула потоком кровь. Вдруг что-то белесовато-светящееся небольшим облачком пролетело откуда-то сверху к застывшему в оцепенении самоубийце и вошло, втянулось в его затылок, исчезнув в нём без следа. Мужчина дёрнулся, выронил меч и пережал пальцами освободившейся руки вену чуть выше разреза, затем повернулся и пошёл... Куда он пошёл и что с ним было потом, осталось неизвестным, потому что, как и у Жоры ранее, на этом месте изображение стало дёргано зависать, а через десяток секунд, частично смазавшись, замерло совсем. Вспомнив содержание разговора с Жорой, Николай нажал клавишу табуляции и через некоторое время с любопытством читал текст, появившийся поверх застывшего изображения. Похоже было на бред пьяного идиота. И к тому же иностранца, знающего русские буквы. Но это бы чёрт с ним - покоя не давала мысль, каким образом кто-то сумел впихнуть на обычную дискетку столько видеозаписи и как всё это распаковалось? Тогда впервые и мелькнуло в голове, что эта штучка ему ещё аукнется.
  В ту ночь Николаю снились кошмары. А вечером следующего дня он набросился на дискету с энергией дорвавшегося до жертвы маньяка, насилуя её всеми известными ему способами, от использования архиваторов и утилит до наборов антивирусов. Диск "А" показывал, что в нём ничего нет, не то что ни одной новой проги, даже ни одного нового файла не находилось. Затраханный за компанию с дискетой пентюх иногда возмущённо гудел, но не сопротивлялся своему хозяину-садисту. Хотя и толка всё равно не было: по-прежнему изображение шло само по себе и зависало на том же самом моменте, а тарабарский текст шёл поверх него точно с теми же паузами для прочтения на каждой странице, которые сменялись сами по себе. И тогда, следуя высказыванию, что "отрицательный результат - тоже результат", он пригляделся повнимательнее к самой дискете, то есть к её корпусу. И ахнул. Потому что только полный лопух вроде него мог так её называть. Лишь на первый взгляд всё было нормально. Обманчивая внешняя похожесть на обычную дискету и вроде бы подходящие для неё размеры. Наклеена чистая этикетка, есть и металлическая пластинка, на которой (о, Господи!) русскими буквами было написано "Вставить в компьютер!". А куда же ещё, в задницу что ли? Николаем в тот момент, когда прочитал надпись, овладело желание вставить по первое число тем умникам, которые изготовили это непонятно что. Но это желание быстро сменилось растерянностью, когда он убедился, что пластинка является обманной: она не только не сдвигалась и не снималась, а была как бы впаяна в пластик. А тот, в свою очередь, не состоял из двух скреплённых между собой частей, как обычно, а был литым, бесшовным. Естественно, возникал вопрос: почему дисковод ЭТО принимает и даже как-то умудряется считывать информацию? Но, как оказалось, это были ещё цветочки. По-настоящему Николай начал бояться за свой рассудок, когда, задумавшись, по рассеянности сунул дьявольское изделие в прорезь для сидюка , а дисковод мало того, что заглотил её, но на мониторе, как и раньше, появилось то же самое изображение с текстом. Ошарашенный Николай вытащил дискету и сравнил с обычным диском. Тот, естественно, оказался намного тоньше. Это что ж она, в толщине что ли уменьшается, когда в компьютер лезет? И как это возможно считывать информацию с её гладкой поверхности? Чувствуя себя полным идиотом, он ещё раз положил дискету на высунувшийся поддон сидюка, нажал кнопку и...вновь эта пластиковая тварь исчезла в чужой утробе, а потом возникли текст и картинка. Николай почувствовал себя маленьким и несчастным, выхлестал полбутылки водки из горлышка, закусил куском холодной пиццы и лёг спать.
  На следующий день он позвонил в Тулу и попросил Жору приехать. Желательно, с расшифровкой того дурацкого текста, что забивал картинку на экране. Его самого, конечно, больше интересовала именно картинка, вернее, то, что происходило до её зависания. Уж больно впечатляющим был эффект присутствия: аж до замирания сердца, когда мужчина перед зеркалом полосовал своё запястье. Но текст мог хоть что-то прояснить. В этот день Николай не поехал в фирму, где подрабатывал в последнее время, а направился к одному знакомому физику. Тот, по его словам, давно уже вместо работы занимался целыми днями валянием дурака из-за недостаточного финансирования их отдела, а по выходным левачил, изготавливая "корейские" игровые приставки. С пропусками в этом НИИ было строже, чем в Кремле, поэтому пришлось по внутреннему телефону вызывать приятеля вниз. Когда тот спустился в холл, Николай после обмена приветствиями без лишних слов сунул ему дискету и попросил с ней немного повозиться, чтобы в общих чертах определить, из чего она сделана и по какому принципу работает.
  - Минут тридцать-сорок подождёшь? - поинтересовался приятель, отличительной чертой которого являлась полная невозмутимость в любых обстоятельствах.
  Ожидание затянулось на два с половиной часа и на полпачки выкуренных сигарет, пока приятель не появился вновь. Он был без дискеты и невозмутимости: нервничал, взгляд помутневший, а слова невпопад. Вразумительного ничего сказать не мог, кроме чуть ли не мольбы оставить эту вещицу хотя бы до конца рабочего дня. Николай рассвирепел и потребовал немедленно вернуть дискету. Приятель ушёл расстроенный, на звонки по внутренней связи отвечал односложное "иду", но вернулся только часа через полтора. Протягивая совсем озверевшему от ожидания и никотина Николаю дискету, он сказал:
  - Если сейчас же не пообещаешь дать мне попозже эту штуку для исследования, то я буду вынужден тебя заложить в ФСБ.
  - Охренел совсем? - только и сказал обалдевший Николай.
  - Охренеешь тут. Откуда ты её спёр?
  - Хватит ерунду городить, - обозлился Николай, пряча дискету в задний карман джинсов. - Рассказывай, что выяснил. Из чего она сделана?
  - Из всего, - как-то тоскливо произнёс физик. - Понимаешь, и органика, и неорганика от металлов до кремния - всё вместе. Все элементы почти, какие нам известны, в основе этой штуки. И, боюсь, какие нам неизвестны тоже, тут химики нужны. А ещё она создаёт вокруг себя различные энергетические поля, которые не дают проникнуть внутрь.
  - Ничего не понимаю...
  - Вот и я тоже... В общем, на любое механическое или энергетическое воздействие эта хреновина автоматически и мгновенно создаёт защиту. Попробуй сам отломить от неё кусочек - уверяю: не получится - только пассатижи испортишь.
  - Ты что, бамбук? Ломал её? Пассатижами?
  - Да не волнуйся ты, всё равно не получилось. Это я уже под конец... от бессилия, наверное. Я даже кислотой на неё капал - так та ещё над поверхностью испарялась.
  - Ну ты совсем охренел! Ещё динамитом бы попробовал, чайник, блин.
  - И огонь затухал, - флегматично продолжал приятель. - Но это всё, конечно, пацанство. А вот отражение и искривление лазерного луча на девяносто градусов - это да! Или искривление электромагнитного поля так, что оно огибает эту штуку со всех сторон. А когда...
  - Я что-то не пойму, - перебил его Николай. - Если, по твоим словам, ты к ней подлезть ни с чем не смог, то откуда знаешь, из чего она сделана?
  - Микроскопы. У нас очень мощные микроскопы есть, и электронные в том числе. Один из двух эта твоя штука вывела из строя и, боюсь, придётся писать объяснительную. А что писать, ума не приложу.
  - Приложишь. Напиши, что уронил, - посоветовал Николай. - В общем, ничего определённого ты сказать не можешь?
  Физик блеснул глазами.
  - Почему не могу? Кое-что на ум пришло. Правда, это уже из области научной фантастики. Или, если хочешь, вариант технологии, которая будет лет так...через пятьсот.
  - Не пугай - лучше поделись, что там у тебя на уме. Я уже ничему не удивляюсь.
  - Хорошо. Ты вот программер...
  - Ну.
  - Естественно, имеешь понимание, что такое микросхемы. Чипы, по-вашему.
  - Понимание имею. Дальше что?
  - Так вот. Представь, что самые маленькие чипы можно уменьшить... даже не знаю во сколько... в общем, до размеров атома, если даже не меньше. Так вот, у меня сложилось такое впечатление, что все четыре уголка твоей так называемой "дискеты" в размерах сантиметр на сантиметр состоят из неисчислимого количества таких вот чипов. А вся эта штука представляет собой объединение неимоверного множества комбинаций очень сложных структур молекулярного или даже атомного уровня. Тут уже нужны и химики с микробиологами. Когда я пытался воздействовать чем-либо на поверхность, моментально происходило выделение химических веществ или какого-либо вида энергии, которые создавали вокруг неё как бы защитное поле. Нет, ты прикидываешь, о чём я говорю?
  - Что-то очень сложное, работающее в замкнутом цикле по определённой программе и с идеальной системой защиты от взлома, - попробовал сформулировать Николай.
  - Это если примитивно, - вздохнул приятель. - А какие источники энергии используются? Загадка. Почему выбрана именно такая форма, в виде дискеты? Почему... да что там - одни вопросы без ответов. Нужен для начала хотя бы многомодовый сканирующий зондовый микроскоп, чтоб со структурой разобраться. И специалисты. Обещай, что дашь её мне хоть на несколько дней.
  Он схватил Николая за отворот сорочки.
  - Я приборы подготовлю и обязательно выясню, что это такое.
  - Да отцепись ты! - смахнул его руку Николай. - Дам, дам тебе эту хреновину. Я её сам на время выпросил, - соврал он, уже понимая, что не даст.
  - Ладно, спасибо хоть за такую информацию, - сказал он, протягивая руку, и добавил, приблизив лицо к лицу. - А насчёт ФСБ это ты зря. Они ведь и в психушку тебя могут...
  - А!.. - вяло махнул ладошкой физик. - Не бери в голову - это я от расстройства ляпнул. Как сказал когда-то Сенека "неизвестные беды больше всего тревожат". Я вполне понимаю, что могу её больше не увидеть никогда. Поэтому у меня сейчас смешанные чувства, как у студента после стипендии: и, вроде, получал, а уже и нету.
  Николай хмыкнул.
  - Принесу как-нибудь, готовь приборы, - сказал он. - Пока.
  "Может, действительно, пусть как следует её поизучает"? - подумалось ему. Когда выбрасывал пустую сигаретную пачку в урну у входа в НИИ, пришло в голову, что теперь не только самого себя покоя лишил этой "дискетой", но и почти что постороннего человека, жившего до этого размеренно и без особых волнений. "Быстрей бы Жора приехал - интересно послушать, откуда он этот сюрприз выкопал на наши головы. А сюда всё-таки надо бы ещё заглянуть с этой... с этим непонятно чем".
  Из НИИ он поехал не домой, а в Росгидромет к другому своему приятелю, за компанию с которым когда-то влил в себя не один десяток литров алкоголя. Именно совместные загулы когда-то их сблизили, а общий интерес к электронике не давал угаснуть приятельским отношениям. Дружескими они так и не стали по причине противоречивости взглядов и характеров. С недавних пор Артур работал в Росгидромете, где появился почти одновременно с американским суперкомпьютером "Крэй", аналогичным тем, которые стоят в Пентагоне. Для работы этого компьютера были созданы исключительные условия вплоть до отдельного водопровода и собственной подстанции. Обслуживали его несколько операторов, среди которых был и Артур. Николай позвонил ему из телефона около бюро пропусков и незнакомый бас сообщил, что Артур второй день на больничном. "Опять, наверное, в запой ушёл", - подумал Николай и отправился в ближайшую кафешку перекусить.
  Спустя два часа он входил в свою квартиру, а ещё через час тупо смотрел на монитор, вернее, на зависшую там в очередной раз картинку. Наконец, после долгой паузы, он ткнул пальцем в кнопку дисковода и тот с явным облегчением выплюнул надоевшее ему непонятно что, которое все почему-то принимали за дискету. "Ишь ты, сноб какой"! - озлился на ни в чём не повинную железяку Николай, вытащил "дискету" и, перевернув её лицевой стороной вниз, с отвращением вновь пихнул её в прорезь для дискет. И пентюх неожиданно всосал её в себя, от чего у Николая отпала нижняя челюсть. Он потянулся к кнопочке, которая не оказала никакого сопротивления проникновению чужеродного предмета, хотя только для этой цели и была сконструирована. А дискета в перевёрнутом положении и есть чужеродный предмет. Николай не успел дотронуться до кнопки, потому что боковым зрением уловил какое-то движение на мониторе. Он повернулся в ту сторону и, ещё не веря своим глазам, прочитал вслух первые слова появившегося текста:
  "Здравствуй, человек! Это послание с планеты-близнеца составлено из двенадцати возможных электронных вариантов Вашего языка общения".
  Рассудок не воспринимал смысл текста, но Николаю уже было на это наплевать, потому что сам по себе заработал принтер, давясь бумагой. Да что же это, чёрт побери, за шуточки? Так ведь и крыша съехать может. Когда закончилась бумага, Николай взял первый лист из целой стопки вылезших из принтера и, не вдумываясь в содержание, сверил отпечатанный на нём текст с тем, который всё ещё чернел мелкими буквами на экране. Текст на листке был на русском языке, а на мониторе русские буквы, но язык незнакомый. Пальцы Николая привычно заплясали по клавишам, провоцируя хоть какое-нибудь продолжение приоткрытой тайны. Ничего не менялось. В конце концов уставший до чёртиков в глазах и онемения в суставах Николай вынул "дискету", перевернул её в нормальное положение лицевой стороной вверх, вставил опять в дисковод и, когда пошло уже привычное, но ещё не надоевшее изображение с мужчиной у зеркала, уставился в монитор. Он надеялся на возможное продолжение видеофильма, но всё зависло на старом месте. Позеленевший от переутомления Николай оторвался от пентюха, дружески щёлкнул его по макушке и вырубил из сети. Сам же отправился на кухню и приготовил омлет из семи яиц. Поел, попил крепкого чая и с наслаждением закурил. В голове и в желудке стало более-менее нормально, но всё равно чего-то не хватало. А-а-а, не хватало чувства удовлетворения, которое всегда бывает после качественно выполненной работы. Во-первых, она ещё далеко не выполнена, а во-вторых, какое может быть качество, если используется лишь единственно возможный пока метод - метод русского тыка. И чем дальше в лес, тем больше дров - всё больше путаницы и меньше понимания. Даже появившийся на русском языке текст не внёс никакой ясности, а наоборот, будто шизик какой-то печатал. О чём там говорится-то? Про какого-то Владимира Ильича что ли? Уж не про Ленина ли, вождя мирового пролетариата?
  Он затушил окурок, прошёл в комнату, взял со стола знакомый бумажный лист и, улёгшись на диван, стал неторопливо читать напечатанное.
  
  "Здравствуй, человек! Это послание с планеты-близнеца составлено в двенадцати возможных электронных вариантах Вашего языка общения, так как мы не знаем точно, каким именно пользуетесь Вы. Михаил Ильич имеет очень поверхностную информацию о принципах работы изобретённых Вами компьютеров. Если Вы уже читаете данный текст, значит Ваш компьютер получает и выдаёт информацию на основе использования двоичного цифрового варианта "0 - 1". Мы не ставим перед собой задачу пополнения Ваших знаний и дальнейшего общения между нами, чтобы не вмешиваться в Вашу жизнь. Но если Вы будете следовать инструкциям в данном послании, то сможете побывать в качестве наблюдателя в своеобразном виртуальном мире, существующем по совсем другим общественным законам. Предупреждаем, что во время Вашего пребывания в нём категорически противопоказаны любые эксперименты с возможным воздействием на Вас или данный объект в форме дискеты любых веществ, направленных энергий или информационных систем. При игнорировании этого предупреждения результатом будет являться самоуничтожение дискеты и смерть Вашего тела. Надеемся, что Вы постоянно будете помнить об этом.
  Итак, Вы читаете наше послание на основе цифрового варианта "0 - 1". Не тратьте время на попытки понять остальные одиннадцать: многие из них основаны на других принципах, а результатом будет эта же самая информация, которая у Вас перед глазами. Теперь Вам необходимо изготовить простейший восприниматель для проникновения в данный виртуальный мир. Для этого нужны четыре алмаза любой формы, но с диаметром в какой-либо из плоскостей не менее 0,4сантиметра; также нужна проволока из золота как можно более высокой пробы толщиной 0,1сантиметра и четыре зажима, которые можете сделать из обычных прищепок. Но к одной из внутренних поверхностей каждого зажима должна быть приклеена графитовая пластинка толщиной 0,3 сантиметра и размером 1х1сантиметр. В алмазах необходимо просверлить отверстия под диаметр проволоки, в которые надо всунуть четыре её отрезка длиной в 50-52сантиметра каждый, закрепив их на выходах из отверстий сплющиванием концов. После этого незакреплённые концы подсоедините к графитовым пластинкам на зажимах, то есть четыре алмаза должны быть соединены равными отрезками золотой проволоки с четырьмя графитовыми пластинами. Теперь необходимо сделать наголовник, который мог бы прижимать алмазы. По информации Михаила Ильича, для этого могут послужить пластины из упругого металла, используемые для прижатия наушников. Наголовник должен иметь крестообразную форму, а одна из двух пластин быть длиннее другой, чтобы её концы прижимались к вискам, в то время как концы второй находились бы один на лбу, а другой на затылке. Теперь восприниматель готов. Прижмите концами пластин все четыре алмаза (можно для удобства и надёжности подложить под металл матерчатые прокладки), а зажимы подсоедините к углам дискеты, которую для удобства положите на какое-либо возвышение перед собой, например, стол. Всё, подготовительные работы закончены. Остальное будет зависеть от Ваших чувств и разума.
  А теперь самое главное, что Вам предстоит ещё сделать, чтобы попасть в данный виртуальный мир: необходимо найти владельца дискеты (в случае, если она попала к Вам в руки не от него) и дать ему опробовать восприниматель первому. Проникновение владельца дискеты в этот виртуальный мир - как бы пароль, который открывает вход в него и для остальных людей. Дискета закодирована на излучение именно его мозга и только после контакта с ним её содержание становится доступным для других. Имя владельца Михаил Ильич Евдокимов. Как он выглядит Вы можете увидеть на дискете, в которой находится его виртуальный двойник. Основная специальность Михаила Ильича - водитель грузовых автомобилей. По существующему у Вас национальному признаку он является русским. В девяностых годах двадцатого столетия после рождения Иисуса Христа он проживал в городе Туле. Возможной зацепкой для поисков может являться то, что у него должен быть провал в памяти о периоде, примерно, с 1991-93 года по 1999-ый или 2000-ый.
  Дальнейшие тексты - это отрывки из различных летописей нашего мира для ознакомления с его историей. Они написаны на нашем общемировом языке, но закомыми для вас символами поэтому переводить Вам придётся самостоятельно. Прощай, человек, и да пребудет душа в твоём теле до его кончины".
  Николай с силой, до жара в коже, потёр ладонями лицо и начал перечитывать всё с самого начала. Закончив, он хмыкнул и отбросил лист в сторону. Ну надо же! Несколько дней потерял, чтобы пойматься на чей-то розыгрыш: ищи теперь какого-то неизвестного Михаила Ильича и тогда, может быть, тебе дадут возможность поиграть в виртуальной реальности. Правда, для этого ещё надо чёрт знает сколько денег угрохать на непонятно для чего нужные алмазы и золотую проволоку. Этот шутник не мелочится за чужой счёт, прикалывается от души. Хотя в таланте ему не откажешь: вон что с "дискетой" сотворил - все мозги заморочила своей необычностью. Тоже мне потомок тульского Левши нашёлся. Стоп! Про этого Михаила Ильича написано, что он жил в Туле... Может, какая-то связь всё же есть?
  Он поднялся с дивана и подошёл к телефону. В Туле, судя по голосу, трубку поднял один из охранников, который сообщил, что в данный момент Георгий Борисович очень занят, и спросил, что передать. "Когда освободится, пусть позвонит в Москву Николаю Кузнецову", - сказал Николай, бросил трубку на аппарат и направился на своё привычное лежбище.
  Через полчаса ему уже снились сменяющие друг друга кошмарики, в которых он то защищал свой пентюх от компьютерных вирусов, вооружённых огромными кинжалами, то спасался от каких-то мутантов, и как раз падал на дно офигенно глубокой пропасти, когда откуда-то из выси раздался пронзительный душераздирающий визг. Николай вскочил, открыл глаза, которые сразу забегали встревоженным взглядом по комнате и вытер ладонью намокший от пота лоб. Опять истошно завизжал телефон, перед этим прервавший падение в пропасть. Спасённый от сна подошёл к нему и снял трубку.
  - Привет, Николаша! - раздался из неё знакомый голос.
  - Здравствуй, Жора! Слушай, я уточнить хотел: когда тебя в Москву ждать? Ты конкретно так и не сказал.
  - Коль, не могу я сейчас конкретно: проблемы у меня тут неожиданно возникли. Но они все решаемые, так что в течение ближайших трёх-четырёх дней постараюсь приехать, но точно сказать пока не могу. Да ты не беспокойся: я тебе предварительно позвоню и время тогда поточнее обговорим.
  - Хорошо. Слушай, а ты не мог бы мне сейчас по телефону на несколько вопросов ответить?
  - Спрашивай.
  - Каким образом к тебе эта дискета попала?
  - Я разве не говорил? Эдик принёс. Да ты его должен знать. Помнишь, франтоватый такой, с косичкой?
  - Как же, помню, помню. А он где её взял?
  - Ну-у, у мужика одного, ты его всё равно не знаешь.
  Николай потёр лоб.
  - Поня-атно. Н-да. Хм-м. Слушай, а тебе, случаем, ничего не известно о таком человеке: Евдокимов Михаил Ильич?
  В динамике телефонной трубки что-то крякнуло, а потом наступила тишина. Николай решил прервать паузу.
  - Повспоминай как следует: может, слышал где это имя. Он шофёром на грузовике работал. А возможно, и сейчас работает.
  - Откуда ты про него знаешь? - послышалось, наконец, из динамика.
  - Из дискеты этой.
  - Понятно. Значит распаковал её всё-таки?
  - Не то чтобы распаковал... - Николай замялся. - И, вообще, это не дискета, а неизвестно что. Имитация, в общем. Ну да ладно, при встрече всё объясню. Так как насчёт Михаила Ильича?
  Жора опять немного помолчал, потом сообщил:
  - Это тот самый мужик, который Эдику дискету и отдал. Но говорит, что не помнит, как она лично у него оказалась. У него, вообще, частичная потеря памяти.
  У Николая пересохло в горле.
  - Ты... кхм, кхм... ты его видел в лицо?
  - Он был у меня дома. Поговорили. Мужик нормальный и не дурак. Действительно, у него провал в памяти. Но меня, знаешь, что поразило, когда его увидел?
  - Он похож на того, с кинжалом, из дискеты?
  Этого, конечно, Жора не ожидал.
  - Точно. Один в один. Как ты догадался?
  - Жор, ты можешь вместе с ним сюда приехать? Уговори его, а! Это очень важно.
  - О кей! Уговорю. Ох, чувствую, сюрприз нам готовишь какой-нибудь, да?
  Николай прервал его:
  - Слушай, Жор, не знаешь, сколько может стоить алмаз? Примерно в полсантиметра диаметром.
  В динамике опять изумлённо крякнуло. Потом послышалось:
  - Полегче ничего спросить не мог? Я ж не ювелир всё-таки.
  - Хоть примерно.
  - Достал ты меня! Говорю же, что понятия не имею. Единственное, что сказать могу: недёшево стоит. Ладно, я у Жанки спрошу, послезавтра всё равно с ней встречаюсь. Она к бриллиантам неравнодушна и, даже если не скажет точно, то узнает - у неё почти все тульские ювелиры в приятелях.
  - А не мог бы ты на свои деньги четыре таких алмаза купить и захватить с собой, когда с Михаилом Ильичом ко мне поедете? Жор, ты меня знаешь, я с тобой обязательно рассчитаюсь попозже. Алмазы, кстати, можно необработанные.
  Выразительная пауза, а потом возмущённое:
  - Ты, Николаша, совсем охренел! Не в деньгах даже дело, а во времени. Я ж тебе сказал: у меня проблем тут куча - дай Бог расхлебать, - а ты ещё с какими-то алмазами наседаешь. Деньгами, если нужны, выручу, а по ювелирам сам бегай, мне некогда. И вообще, на фига они тебе? Компьютер хочешь разукрасить?
  - Долго объяснять. Ладно, это уже, действительно, моя проблема. Слушай, а не знаешь, чем в алмазе можно дырку просверлить? Из школы помню, что это, вроде, самый твёрдый на свете минерал, даже на свёрла наконечники алмазные делают. А его-то чем тогда сверлить?
  - Ну, ты, блин, вообще... Заклинило на этих алмазах? Не знаю. Может, лазером?
  - Ладно, Жор, не злись. Не забудь звякнуть, как дела свои закончишь.
  - Я же сказал тебе... Думаешь, мне не интересно увидеть, чего ты там наоткрывал? Я, кстати, тоже время зря не терял, пока оно было: часть текста того перевёл всё-таки.
  - Так выходит, это не абракадабра?
  - Выходит, нет. Правда, много непонятного, а в целом получилась как бы летопись вымышленной цивилизации. Короче, нечто в жанре фэнтэзи с псевдоисторической достоверностью.
  - А обращения никакого не было что ли?
  - Какого обращениея? Никакого обращения.
  - Интересно. Очень интересно. У меня, кстати, тоже есть для тебя кое-что почитать. Послание из этой имитации дискеты. С "планеты-близнеца", кхе-кхе.
  - Откуда?
  - С планеты-близнеца...
  - Ты не обкурился, случайно?
  - Не, я травой давно уже не балуюсь. А послание и впрямь прибабахнутое какое-то, но из него я про Михаила Ильича и узнал. Что, мол, без него дискета в работу не запустится. Он как бы пароль к её распаковке.
  - Да ну? Так и написано?
  - Именно так Ладно, давай лучше всё обсудим при встрече. Постарайся побыстрее с делами разделаться.
  - Постараюсь, хотя тут многое не от меня зависит. Ха, дурачат нас, чувствую, как детей. Ну да ладно, хоть интерес какой-то появился.
  - Всё тогда. Жду тебя вместе с Михаилом Ильичом и с переведённым текстом. Жор, у меня такое предчувствие, что мы с тобой на пороге чего-то грандиозного.
  - Да? Лишь бы это "что-то" не оказалось дерьмом, а то ведь прямо с порога - и в него. Вот похохочем тогда! Ну, всё. Позвоню. До встречи, Николаша!
  - Пока!
  Николай ещё некоторое время послушал короткие гудки, потом положил трубку и ненадолго замер, собираясь с мыслями. Когда они, недоразвитые и сумбурные, собрались в одну конкретную, он подошёл к письменному столу, выдвинул один из ящиков и достал из него несколько перетянутых резинками денежных пачек. Пересчитал. Всего оказалось шестьдесят тысяч рублей и две тысячи двести долларов. На чёрный день должно хватить, а вот на алмазы... кто его знает. Включив компьютер и модем, он привычно понёсся по клавишам и, спустя несколько минут после вхождения в Интернет, уже изучал цены на мировых рынках алмазов. Цены были в валюте, а вес в каратах. Ценам не хотелось верить, а караты были непонятны. Пришлось вновь побегать по порталам и сайтам, чтобы найти сравнительную таблицу измерений. Карат оказался равен 0,2 грамма. Но, кроме веса, на стоимость, оказывается, влияли цвет, огранка и многие другие факторы. На фига ему это всё нужно? Тем более ехать в Антверпен или Лондон на алмазную биржу Николай пока не собирался. Он вышел из Интернета и по памяти подключился к серверу городской телефонной сети. Вскоре принтер натужно запыхтел, усердно перепечатывая телефонные номера ювелирных магазинов и мастерских. Интересно, а искусственные алмазы не подойдут? Кажется где-то под Москвой их производят: то ли в Александрове, то ли в Александровске - надо бы узнать. Нет, ну надо же, чем приходится заниматься?! Не зря, видно, папаня в детстве говаривал: "Любопытство, Николаша, тебя когда-нибудь погубит". Едва только жизнь успокоилась и устаканилась, и тут будто нечистая сила в образе друга Жоры подкинула эту грёбаную "дискету". Может, вернуть её, к чёрту, да и всё? Нет. Тайнам - нет! Тайна должна быть раскрыта!
  
  
  
  Г Л А В К А - Б
  
  
  ИНОЙ МИР (Михаил Ильич)
  
  Незнакомец приблизил своё лицо почти вплотную, и два взгляда столкнулись глаза в глаза. Зрачки Михаила Ильича стали расширяться, затем тускнеть, будто их обволакивало дымкой, а потом его внезапно отяжелевшие веки расслабленно сомкнулись. И он услышал откуда-то извне повелительное:
  - Вспоминай! Вспоминай, свою жизнь, как перед смертью.
  Кажется, такое уже было. Также пролетали когда-то мысленные картинки его жизни, спрессованные в одно мгновение, растянувшееся на вечность. Биллионы фрагментов мчались друг за другом, обдавая то стыдом и отчаянием, то восторгом и любовью, то целой гаммой чувств, нанизываясь на невидимую нить его жизни. Но вдруг... эта нить оборвалась... Ведь он же умер когда-то! Был убит. Вот, как наяву, широкая спина Спортсмена. Шустряк, бросившийся к ней с хищным узким клинком в руке, и попытка Михаила Ильича перехватить удар. Взрыв всепроникающей резкой боли - удар светом - падение во мрак. И точно, как сейчас: вся жизнь будто со стороны в тот крохотный миг между болью и мраком. Ведь это уже было: он умер тогда и тоже был убит, как и сейчас. Ведь сейчас он мёртв?
  - Что потом? Ты вдруг оказался в другом времени...
  Да, он оказался в Туле, но явно не в своём времени (как потом выяснилось, это был 1920 год). На каком-то пустыре, одетый в свой старый спортивный костюм и в тапочках на босу ногу. Ошарашенность, страх из-за непонимания и ещё ощущение голода. Голод и появившееся потом любопытство пересилили всё остальное, поэтому он и направился в сторону города, а не в противоположную. На мощёных булыжником улицах стали попадаться худые полуоборванные люди, почему-то старавшиеся держаться подальше друг от друга, а особенно от него, потом встреча с красноармейским патрулём и финиш среди человеческого скопища в полусыром подвале. Только тогда среди запуганных людей, представляющих почти все социальные слои: от крестьян, дезертиров и бандитов до бывших купцов и четверых дворян, тоже уже бывших, - он понял, где очутился, вернее, в каком времени. Ещё не закончилась гражданская война, но она бушевала далеко на юге. Здесь же вовсю шла охота "на недобитую контру и иностранных шпиёнов". Михаил Ильич по всем своим данным был явно немецкий шпион и подлежал расстрелу. Его спасло то, что, отчаявшись в своих попытках объяснить себя и своё появление здесь, он полностью согласился с обвинениями. Да, он шпион. Но не простой, а супершпион, знающий такие немецкие секреты, от которых взорвётся весь мир, который о них ещё и не подозревает. Вскоре после его признания появился странный начальник, похожий на интеллигента, но разговаривающий исключительно матом - видимо, высокий чин. Михаил Ильич описал устройство и нарисовал по памяти схему скорострельного карабина Симонова, а через неделю уже размалёвывал целую тетрадь чертежами деталей АКМ и своими комментариями (спасибо прапору Серёгину, когда-то задолбавшему в учебке разборкой-сборкой по десятку и больше раз в день). Однажды ночью его перевезли в дом на окраине, огороженный высоким глухим забором. Охрана внутри, охрана во дворе. День за днём появлялись, разговаривали и уходили всё новые и новые люди, большинство с инженерным уклоном, несколько с военной выправкой, а двое, по всему видно, какие-то учёные. В один из дней, когда в очередной раз он начал путаться и мямлить, доказывая, что он немецкий шпион, один из дознавателей грохнул кулаком по столу и рявкнул:
  - Хватит херню нести! Чихать я хотел, шо ты за гусь и откель, но ежели оружие с чертежей твоих - придумка бестолковая и не стрельнет ни разу, к стенке поставим. Вот так, ядрёна феня!
  Видимо, какое-то оружие всё-таки стрельнуло, потому что к стенке не ставили, суровые мужики-дознаватели перестали появляться, а зачастили, наоборот, умельцы-слесарюги, расспрашивающие про такие тонкости, что Михаил Ильич только руками разводил в ответ. Не знал он ни нужных марок стали, ни какой должен быть по составу порох - на многие вопросы не мог точно ответить. Зато отыгрывался на всех сразу, ошарашивая их время от времени раскрытием новых тайн. Он перестал рассказывать о вещах, которые явно были недоступны их пониманию и принцип работы которых сам не мог подробно объяснить. Но уж автомобили-то от "Жигулей" до КАМАЗа он знал как свой собственный член и только посмеивался в ответ на недоверчивые взгляды, когда сообщал, что нарисованный им жигулёнок должен развивать скорость по хорошей дороге не менее ста тридцати вёрст в час и более, а грузовик может за один раз взять десять - пятнадцать тонн. Но, если про сплавы, бензин, про назначение каждой детали в механизме он ещё мог как-то растолковать, то вот как правильно изготавливать колёса на КАМАЗ, каков состав тормозной жидкости или про точные размеры какой-нибудь хреновины Михаил Ильич и сам имел смутное представление, а то и не имел вовсе. Технари пообразованней и оба учёных чуть ли не молились на него после нескольких сделанных им "фундаментальных открытий", как восторженно проговорился один из них, а вот мастера-работяги частенько злились, десятками раз, бывало, переделывая свою работу из-за его неточностей. Если скорострельный карабин, например, получился что надо, то автоматы выходили и по размерам, и по весу больше похожими на ручные пулемёты. Над бензиновыми двигателями возились почти три года - больше всего неудач было с генератором и вообще с электрикой (никак не могли изготовить даже обычный изолированный медный провод с нужными параметрами, а катушки поначалу мотали вручную). Хотя дизельные в принципе почти не отличались от существующих в его время. Михаилу Ильичу не раз давали понять, что от него требуются именно те изобретения, которые можно быстро и с наименьшими затратами реализовать на практике. Стране было тяжело и многое откладывалось на потом, хотя кое-что вызывало явный интерес. Этот интерес частенько пропадал, как только выяснялось, что нужно разрабатывать новые технологии, использовать непривычные материалы и станки, а то просто требовалось длительное время для воплощения. Некоторые станки, кстати, Михаил Ильич помог усовершенствовать, после чего и почувствовал изменившееся к себе отношение в лучшую сторону: почти перестали досаждать военные, полувоенные и партийные, зато зауважали мастера-работяги, не говоря уже о технарях. Видимо, кто-то из высшего руководства был в курсе происходящего и посчитал необходимым придать новое качество работе по воплощению в жизнь изобретений Михаила Ильича. До этого уже четыре года находился Михаил Ильич в чужой эпохе на положении почётного пленника и понемногу начинал стервенеть, когда неожиданно был перевезён на новое место жительства и работы.
  В раскинувшемся на многие километры лесном массиве был обустроен целый полигон с проложенными радиальными дорогами из бетона, с небольшой электростанцией, несколькими цехами и мастерскими, двумя улицами бревенчатых домов и обширным стрельбищем неподалёку от посёлка. Михаилу Ильичу выделили огромный бревенчатый двухэтажный домище, в котором кроме него поселились два инженера, комендант полигона, повар, три женщины из обслуги и постоянно дежурило несколько охранников. Вообще-то, охранники присутствовали всюду, а когда он выходил на прогулку, то на небольшом расстоянии от него с разных сторон обычно вышагивало как минимум ещё от двух до четырёх человек. И это несмотря на то, что вокруг посёлка по периметру колючего забора через каждые пятьсот метров торчали вышки с пулемётчиками на них. Поначалу такое постоянное сопровождение Михаилу Ильичу даже нравилось и приятно щекотало самолюбие, так как телохранители вели себя по отношению к нему уважительно и старались угодить в различных мелочах, а что повсюду с ним, так это вынужденно - время такое неспокойное. Жизнь на новом месте тоже нравилась новизной впечатлений, большей степенью свободы и непосредственным участием в руководстве всей работой над практическим воплощением его "открытий и изобретений". Еда была простая, но сытная и лицо у него заметно покруглело, частенько наведывались и старые, и новые "гости", судя по всему, в высоких должностях, но простые в общении с ним. Вдобавок ко всему закрутилась у него любовь с врачихой Оленькой. Хороша была Оленька: с упругим белым телом под сарафаном до пят, с ямочками на розовых щёчках, с большими коровьими глазами и сладка как конфетка. Особенно чарующей она была в те моменты, когда сливалась своей наготой с белизной простыни и ощущалась в темноте лишь волшебно-нежной размывчатостью силуэта или во время прикосновений к её упругому трепещущему телу. Всё чаще он оставался ночевать в её комнате при медпункте, не обращая внимания на изредка доносившиеся со двора шорохи и шёпоты сменявшихся караульных. Уже давно, по всему было видно, никто не верил, что он немецкий шпион, а за кого его принимали теперь, было до лампочки, хотя иногда во время застолий он, закосев, сообщал по огромному секрету всем вокруг, что явился к ним из будущего. Поначалу присутствующие терялись и лишь переглядывались, не зная, как реагировать на его такие слова, а потом привыкли и не обращали внимания на пьяное признание, принимая, видимо, его за немного долбанутого гения, которому простительны некоторые бзики и закидоны по пьяной лавочке. Единственное, что угнетало Михаила Ильича, - почти полное отсутствие информации о жизни вне полигона. Даже высокие гости, видимо, проинструктированные кем-то ещё более высоким, отвечали односложно и неохотно, отделываясь минимумом новостей. Разруха. Много контры. Ленин, как сообщают врачи, скоро будет здоров на погибель мировому империализму. Лишь однажды Михаил Ильич наговорился вволю, когда приехали три кавказца: двое маленьких, а один высокий, но все весёлые и общительные. Явно не технари или учёные, и было даже непонятно, зачем они сюда приехали. На третий, кажется, вечер, поднимая одной рукой фужер с вином, а другой шампур, Михаил Ильич, вспомнив застолья во время своего отпуска в Грузии, начал буровить какой-то длиннющий тост типа "с помощью технической революции догоним светлое будущее, из которого я прибыл к вам с приветом"... В отличие от прежних собутыльников кавказцы не стали прятать глаза и переглядываться, а проявили интерес: вперемежку с тостами пошли расспросы, восторженные восклицания и изумлённые аханья. А Михаил Ильич, распалённый вином и вниманием, разглагольствовал о Великой отечественной и кукурузнике Хрущёве, о телевидении и о ядерном оружии, о грёбаной горбачёвской перестройке с водкой и сахаром по карточкам, о Ельцине с его компанией, профукавшем страну и отдавшим её на разграбление, а заодно и о нескладной собственной семейной жизни. Ещё, конечно же, о специфике работы водителя КАМАЗа. О многом рассказывал, мешая в кучу всё, что лезло из памяти. В тот раз гуляли с кавказцами чуть ли не до утра, а проспавшись, продолжили с опохмелки. Кавказцы, кстати, пили мало и только сухое, но никто и не принуждал - это их проблемы. И вновь гости внимательно слушали воспоминания Михаила Ильича, удивлённо округляя глаза и цокая языками. А когда уезжали, один из двоих маленьких доверительно отвёл его в сторонку от остальных и сказал:
  - Дарагой Михал Илич. Ат имени Академия наук ми паручаем тебе написать книга. Аба всём, что ты гаварил и что нэ успел. Ат рэволюция да вэрэмя, кагда ты жил. Вайна, палитика, наука - аба всём и падэробна, па каждому году. Сэможешь?
  Михаил Ильич почесал затылок и культурно ответил:
  - А фиг ли не смочь? Запросто.
  - Эта будет вэликий книга, - сказал кавказец, прощаясь.
  "Оказывается, тоже из учёных грузины-то, - подумал потом Михаил Ильич. - Аж из академии. Наконец-то дошло до тех, кто наверху, что я собой представляю".
  Этим же вечером он уселся за письменный стол и положил перед собой лист бумаги, такой же белый, как округлые груди Оленьки. Но "вэликий книга" с самого начала становилась похожей на школьное сочинение закоренелого троечника, который чем больше тужился, тем сильнее запутывался в предложениях. Ну, а плохое знание истории родной страны, вернее, как оказалось, её почти полное незнание, приводило восходящую звезду науки и литературы в полное отчаяние. Период с ноября 1917 года и до Великой Отечественной войны уместился на трёх листах, включая и проигранную войну с финнами. Но зато на Великой Отечественной Михаил Ильич разошёлся не на шутку, записывая всё, что помнил из художественной литературы, кинофильмов, газет и прочих источников, которые, вообще-то, часто противоречили друг другу. Если бы эти записи прочитал кто-то из современных ему учёных-историков, то наверняка, от возмущения и в знак протеста придушил бы Михаила Ильича. Но того уже мало заботила достоверность описываемых событий и фактов (на какое-то время даже Оленька выпала из его жизни), а всё потому, что им овладело Вдохновение и насиловало его ночи напролёт - только крякали ломавшиеся стальные перья и летели во все стороны чернильные брызги. По инерции после войны Михаил Ильич промчался по бумаге аж до полёта в космос Юрия Гагарина и лишь тогда почувствовал себя задрюканным до такой степени, что пошёл к механикам и устроил себе алкогольное отравление самогоном.
  После кратковременной болезни, в просторечье именуемой отходняком, стало ясно, что Вдохновение тоже траванулось, выдохлось и уползло из последних сил в неизвестность. Но тут как раз начались горячие деньки на другом, техническом направлении, и стало не до литературного творчества: один за другим появлялись недоделанные металлические монстры, которых надо было собирать и доводить до ума в здешних мастерских. Это были настоящие чудовища, рождённые на основе эскизов, чертежей, описаний Михаила Ильича, но допридуманные и изготовленные неизвестными изобретателями и умельцами. Хотя со стрелковым оружием проблем давно уже не было: заготовки привозили с Тульского оружейного завода, а сборку и испытания производили здесь на месте, на полигоне. Производство автоматов и скорострельных карабинов наконец-то поставили на поток, для миномётов пока не могли сделать приличную систему наведения, а с "Катюшами" вообще пока ничего не выходило, потому что все объяснения Михаила Ильича сводились к показу своих рисунков и невнятных комментариев типа "Ну вот, значит, эти ракеты по этим полозьям разгоняются и - ффиу, ффиу - одна за другой на несколько вёрст летят, а потом - жжах, жжах - и пары гектар как не бывало. Устройство? А хрен его знает, в точности-то. Снаружи на ракету похожа, с крылышками небольшими. Ну и внутри, наверно, топливо ракетное, а в головке заряд. Из чего топливо? Ну, это вам самим надо кумекать, но, что не бензин, это точно".
  В принципе, дела шли нормально. На дизельные двигатели Михаил Ильич нарадоваться не мог. Очень выручала и газосварка, после того как научились делать толстостенные баллоны. Но вот с электросваркой не заладилось. Вернее, она, как бы и была в наличии, но нужные электроды - такие, чтоб хорошую сталь варили - не получались. А вот когда стали по частям подвозить и потом собирать на месте монстров, он только ёжился, глядя на них - так сильно они отличались от прототипов. Танков изготовили аж четыре варианта, все устрашающе-дикобразного вида, но до Т-34 им было как курам до орла. Правда, какими бы уродами механизмы не казались, всё равно Михаил Ильич как главный конструктор влез с головой в их испытания, доделку, переделку, целыми днями пропадая в цехах и на полигоне, лишь затемно отрубаясь в обволакивающе-нежных объятиях Оленьки.
  Напряжённая, но ставшая привычной жизнь полетела кубарем внезапно и вроде бы из-за ерунды. Так бывает, например, когда от небрежно брошенного каким-нибудь придурком окурка начинает тлеть, а потом загорается кусок старой ветоши на складе с боеприпасами, в результате чего на десяток километров вокруг образуется фарш из земли и металла. В случае с Михаилом Ильичом окурка не было, а было в тот момент всего-навсего желание сходить ночью в туалет, который находился во дворе. Не увидав спросонья рядом с собой Оленьки, естественно, подумал, что она отправилась по тому же маршруту чуть раньше. Но сил терпеть не было, и, решив облегчить мочевой пузырь за углом дома, он слез с кровати и засеменил к двери. Около неё он и застыл, услыхав шёпот из сенцев. Подойдя вплотную, затаил дыхание.
  - И сколько же тебе времени ещё надо?
  Это спрашивал кто-то незнакомый.
  - Да не разговаривает он со мной на такие темы.
  А вот это Оленька ответила.
  - Ты думаешь, что здесь находишься для того, чтоб только ляжки раздвигать? Не пора ли и делом заняться?
  Так-так-так, интересно, кто же это такой всё-таки с ней шепчется? Михаил Ильич толкнул дверь, отодвинул плечом испуганно пискнувшую Оленьку в белой рубашке до пят и кинулся вслед за уже стартовавшим на улицу мужчиной. Догнать не составило труда, сбить с ног тоже, а вот прорваться сквозь десяток набежавших охранников к вторично давшему дёру незнакомцу уже не удалось. Только под утро, лёжа на кровати без сна в своей комнате, он пришёл к выводу, что Оленька-то, небось, чекистка, а он сам дундук-дундуком. И на фига ей про Хиросиму с Нагасаки, про межконтинентальные ракеты и водородные бомбы рассказывал? Одно дело, когда спьяну про бомбу при всех помянул (никто и не понял, а понял бы - не поверил), а другое, когда Оленьке чуть не в подробностях про ядерное противостояние рассказывал, про Карибский кризис и как все ядерной войны боялись. Интересно, Курчатову сколько лет сейчас? А ведь Сталин полстраны в тридцатые годы просто так угробил и о мировом господстве думал. Где-то читал, что если бы Гитлер не опередил, то Сталин первым бы на Германию напал. А может, и хрен с ним, пусть нападает? Нет, про атомную бомбу лучше ничего не рассказывать, а то ведь он всех подряд шарахать ею начнёт, от радиации все загнёмся. И вообще, в гнилое дело ты, Миша, сам себя загнал, аж противно. Жалко, Спортсмена нет рядом, с ним вдвоём сподручней было бы выкарабкиваться. Да ещё из-за Ольки этой засланной будто кусок души оторвался...
  Очень затосковал Михаил Ильич, а потом сел за стол и начал писать. Ещё до общего подъёма он разбудил коменданта и отдал ему своё длинное заявление-объяснение, в котором доводил до сведения коменданта и всех его главных и наиглавнейших начальников, что он передал в собственность большевистской России все свои технические знания до самого донышка и знать не знает больше ничего, а ещё он очень умственно обессилел, поэтому просит отпустить его на вольное поселение куда-нибудь в город, где он мог бы обзавестись семьёй и честно вкалывать на каком-нибудь заводе всю оставшуюся жизнь. Ну, а книгу для академии наук "Воспоминания о будущем" он обязательно допишет в свободное от работы время.
  На следующий вечер за ним приехали на двух довольно сносных лимузинах, обыскали, не заметив зажатого между указательным и средним пальцами кусочка опасной бритвы, на всякий случай связали руки и втолкнули на заднее сиденье одного из автомобилей между двумя угрюмыми в кожанках. Примерно через полчаса верёвка уже не мешала, а ещё минут через десять, когда конвоир в ответ на его просьбу выпустить пописать, рявкнул: "Ссы в портки"! - он резко ударил грубияна, как учил Спортсмен, кулаком в открытое горло и тут же широко полоснул бритвой намскось по брови с щекой и второго. Прыснувшая у того кровь моментально залила ему глаза и лицо. Когда перепуганный от раздавшегося вопля шофёр резко тормознул, Михаил Ильич уже катился по обочине, а секунды спустя мчался сквозь лесную чащу, виляя то в одну, то в другую сторону и не обращая внимания на частые хлопки выстрелов где-то позади.
  Утром его словно толкнуло что-то, и он, высунувшись наружу из пещерки в стогу, увидел появляющихся из тумана солдат с карабинами наизготовку. Михаил Ильич рванулся к опушке леса, чуть не выскочив из собственной одежды. Он нёсся к спасительным зарослям на одном дыхании, с ужасом ожидая выстрелов в спину, а глупая и услужливая память непонятно зачем напоминала, что так уже однажды было - точно так же он мчался с остановившимся на время сердцем от вооружённой толпы зомби в громадном подземелье. Но на этот раз выстрелы почему-то не прозвучали и он благополучно затерялся в лесных дебрях. А вот на следующий день...
  - Ты встретил меня, и потом тебя убили.
  Он напрягся, не понимая, кто это говорит ему прямо в мозг.
  - Очнись и открой глаза. Достаточно воспоминаний.
  Михаил Ильич стряхнул обволакивающую сонную вуаль и открыл глаза. На траве перед ним, скрестив по-азиатски ноги, сидел незнакомый мужчина довольно яркой и необычной наружности и отстранённо, будто сквозь, смотрел ему в лицо. Кто такой?
  - Что, не похож на птеродактиля? - спросил незнакомец, не шевеля губами.
  Михаил Ильич вздрогнул и память его открылась, будто внезапно разлетелись вдребезги мощные преграды, которые до этого не давали возможности даже подступиться к ней.
  
  
  
  Г Л А В А - 3
  
  
  ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ
  
  - А где Михаил Ильич? - спросил я у Эдика.
  - Товар по магазинам развозит.
  - Если я его сегодня не увижу, то передай, что завтра к двенадцати за ним заеду - он знает по какому делу. Надеюсь, отпустишь завтра его на полдня?
  Эдик почесал макушку над косичкой.
  - Конечно, если надо...
  - И ещё. Ты нам сейчас офис не освободишь? Мы недолго.
  - Без проблем - хоть на весь день. Если понадоблюсь, я в торговом зале.
  Он гостеприимно распахнул дверь, церемонно вручил мне ключ и исчез. Мы с Русланом вошли в кабинет и уселись за огромный офисный стол с противоположных сторон, лицо к лицу. Я закурил, не предлагая Руслану. Он мне не нравился давно и навсегда. Очень не нравился. Он об этом если и не знал, то уж догадывался, точно. Но так как он являлся человеком без комплексов, моральным людоедом, то моя антипатия, не выраженная публично, была ему по барабану.
  - Откровенно тебе скажу, Борисыч, возможности у меня сейчас огромные, - начал он. Не стану всего открывать, но перспективы обалденные.
  - Я рад за тебя, - произнёс я совсем не радостно, а даже наоборот.
  Руслан смешался лишь на долю мгновения.
  - У меня есть к тебе конкретное деловое предложение.
  - Денег не дам, - автоматически откликнулся я.
  - Ха! Да ты только послушай, что я предлагаю. Твоих денег почти и не понадобится.
  - Послушать могу. В пять минут уложишься?
  - Минуты хватит. В общем, в двух словах. За бесценок можно полностью выкупить фирму "Интерпродукт" со всеми потрохами: зданиями, складами, а главное - имуществом и товаром плюс постоянные поставщики и реализаторы. Говорю: за бесценок! Мало того, что обогатишься, так, считай, и монополистом в Туле по оптовой торговле продуктами питания станешь.
  - "Интерпродукт"?
  Я искренне удивился, так как хорошо знал генерального директора этой фирмы и был с ним в приятельских отношениях. Моя продуктовая фирма по сравнению с его могла считаться карликовой. Но он мне нравился своими чисто человеческими качествами, а не достигнутым положением.
  - Тебе, Руслан, кто-то неверную информацию дал - "Интерпродукт" сейчас на подъёме.
  Он довольно ухмыльнулся и, бесцеремонно вытащив сигарету из моей пачки на столе, прикурил её от моей же зажигалки.
  - Информация верная, Борисыч. "Интерпродукту" конец. Сегодня с утра счёт у них заморожен, а в офисе и налоговая полиция, и ОБЭП . Если не веришь, позвони туда.
  Я уже начал кое-что понимать.
  - А с чего ты решил, что обязательно конц? Может, у них всё нормально окажется?
  Руслан заржал как сытый мерин.
  - Наивный же ты, Борисыч! Всё уже давно запрограммировано. В банке их счёт заморожен, а у них кредитов полно - теперь по ним хрен расплатятся. На таможне у них две фуры со сливочным маслом затормозили из-за неправильных документов и будут держать до тех пор, пока у него срок годности не истечёт. В бухгалтерии несколько папок с накладными исчезли без следа, а это уже криминал. Ну, и как минимум месяц теперь фирма работать не будет. У гендиректора, кстати, две недели назад загородный дом, где он живёт, полностью сгорел со всем имуществом. Вроде не глупый мужик, а дом не застраховал. Как думаешь, разве это не каюк фирме? Я уж не говорю, что там ещё по ходу проверок может вскрыться.
  Если всё соответствовало тому, что он сказал, "Интерпродукт" и на самом деле был обречён. Про сгоревший дом я, кстати, знал.
  - Ладно, пусть так: на "Интерпродукт" наехали и его прикроют. Но ты тут причём?
  А я уполномочен предложить эту фирму со всеми потрохами тебе, - вдруг очень серьёзно и чуть ли не официально произнёс Руслан.
  Я даже растерялся, а где-то в самой глубине мозга запульсировал сигнал опасности.
  - Что за чушь? Кем уполномочен? Продаёшь шкуру неубитого медведя... По закону проверка должна...
  - Уполномочен большими людьми, будь спокоен, - перебил он . - А медведь, считай, уже убит. По закону. Всё будет по закону. Имущество приобретёшь по тендеру, в котором кроме тебя будут участвовать всего лишь две подставные фирмы. На весь товар будет такая уценка, что, считай, почти бесплатно достанется. Всё официально и по закону, комар носа не подточит. Ну, как, не против озолотиться?
  Он подмигнул и рассмеялся.
  - Очень смешно, - сказал я. - Не пойму только, за что мне такая честь, если я даже и деньги на эту покупочку найду?
  Руслан посерьёзнел.
  - Деньгами тебе помогут. А на твоей кандидатуре остановились, потому что не одну фирму с нуля раскрутил и все они в горе. За деловые качества, в общем. С крышей твоей договорятся - ну, отступного, там, дадут или ещё как...
  - Так-так. И неужели добрый Дедушка Мороз за такой подарочек ничего не хочет взамен?
  Он хохотнул.
  - Хочет. Вернее, хотят. Их несколько Дедов Морозов. Они хотят соучредительствовать вместе с тобой. Кто-то лично, а кто-то через подставок. Кстати, потом ещё планируют фроловцевский торговый центр таким же макаром забрать и холдинг организовать под твоим руководством. Чуешь, какие бабки на горизонте и возможности?
  Вот теперь всё понятно. Сильные мира сего местного разлива с помощью банка и карательных органов ликвидируют крупную торговую фирму, пускают по миру её владельцев, а сами становятся фактическими её хозяевами. Я нужен для временного прикрытия и организации работы под новым названием. А позже... Когда механизм работы будет отлажен, пойдут большие деньги, от меня избавятся. Скорее всего, убьют или подставят под срок. Всё просто. В воровской среде это называется "откормить и заколоть кабанчика".
  - Руслан, а твой-то какой интерес во всём этом?
  Он хмыкнул на мою непонятливость.
  Меня уполномочили, а я тебе всё передал. Если получится как спланировано, я тоже при деле буду. Может, замом каким-нибудь у тебя. Надеюсь, ты не против? Ты ж в курсе, что я бизнесом давно занимаюсь и в этом деле волоку.
  Н-да...если бизнесом называть перепродажу ворованного цветмета и палёной водки...
  - Руслан, а кем это спланировано, я могу узнать?
   Если ты согласен, то встретишься, познакомишься и конкретику уже с ними обсуждать будешь. Люди влиятельные. Ну так как, согласный?
  - Обожди. Последний вопрос. Ничего, если я потом Серёгина к себе тоже заместителем возьму? Директора "Интерпродукта"?
  - Борисыч, ты обалдел что ли? Даже и не думай! Хотя, по идее, я и не уполномочен, но заранее могу ответить резко отрицательно, потому что в курсе. С ним же пытались по-хорошему договориться. Он дебил. Против силы попёр, придурок. Не-е, даже и не думай.
  Ну, конечно же, перешёл он им дорогу. Н-да, влип Серёгин.
  - Знаешь, Руслан, мне что-то не хочется в это дело лезть - лучше при своих останусь.
  Он посмотрел на меня как на ушибленного экскаватором.
  - Тебе такие возможности предлагают...
  - Передай от меня "спасибо" и что не созрел ещё для такого подарка.
  - Ты даёшь! Ломаешься как тульский пряник...подумай от чего отказываешься...подумай хорошенько.
  - Не ломаюсь я, в этом ты ошибаешься. А думать мне сейчас вредно, я утром головой о спинку кровати стукнулся.
  - Оно и чувствуется. Ладно, объясни мне тогда причину своего отказа - может, пойму. Мы ж с тобой всё-таки оба бизнесмены, одним и тем же делом занимаемся: капитал сколачиваем.
  Я вздохнул, понимая, что он, действительно, ничего не понимает и так просто от меня не отлипнет. Вот привязался, засранец!
  - О кей, Руслан, попробую объяснить. Делом-то мы с тобой, может, и одним занимаемся, только по-разному. Как бы тебе попроще... Можно тебя об интимном спросить? Пока мы вдвоём, тет а тет?
  Руслан недоумённо выкатил на меня свои и без того выпуклые глаза, потом сказал:
  - Это смотря о чём. А вообще, давай, спрашивай, если так уж необходимо.
  - Думаю, всё-таки необходимо. А вопрос вот какой... Ты после того, как в туалете покакаешь, задницу обычно какой рукой подтираешь: правой или левой?
  Он хохотнул.
  - А что, есть разница, какой?
  Потом на мгновение озадаченно задумался.
  - Вообще-то, правой - я же правша.
  Я кивнул удовлетворённо.
  - Я так и думал. Разница есть. Ты, вот, правой рукой подтираешь, а я бумажкой.
  Подкол-то старый - даже странно, что он его не знал. Ну что, Руслан, схлестнёмся? Молчание. Сжатие и уплотнение тишины. Слышно, как муха бьётся в окно. Ну, не дура ли - ведь форточка открыта.
  - Па-анятно, - после паузы, наконец, протянул он с трудом, кривя губы на закаменевшем вдруг лице. - Теперь мне всё понятно.
  Я стиснул в кулаке тяжёлую металлическую зажигалку. Он резко встал и молча направился к двери. Около неё обернулся и сказал угрожающе:
  - Слишком нежная твоя задница. Ты береги её.
  - Обязательно. У меня хорошая туалетная бумага.
  Дверь хлопнула за ним, будто ружьё выстрелило. Я достал из приоткрытого сейфа упаковку с малиновым соком и бокал. Наполнив его до краёв, мысленно произнёс: "За нового врага", - и с удовольствием выпил.
  Все мои фирмы находились в одном здании и все четыре я когда-то организовывал и раскручивал с нуля на свой страх и риск. Это не считая тех, которые уже перепродал другим коммерсантам. Эти четыре моими считались не потому, что я был их полновластным хозяином (кроме меня было ещё трое учредителей), а потому, что в них я имел наибольшее долевое участие и взвалил на себя ответственность за их финансовое благополучие. Директорами поставил наиболее сообразительных и инициативных, прошедших когда-то со мной огонь и воду. Теперь им пели медные трубы, а я уже не обучал и воспитывал, а направлял и контролировал. Фирма, где директорствовал Эдик, занималась поставками бытовой химии и рентабельность имела неплохую. Но с недавних пор меня стали настораживать некоторые шероховатости в бухгалтерских проводках и отчётности, причём именно в данных, проходящих к главбуху от Эдика. Сегодня он должен был кое-что объяснить. Я уже хотел пройти в торговый зал, но открыв дверь, чуть не столкнулся с тем, к кому направлялся.
  - Чего это Руслан отсюда как ошпаренный выскочил? - спросил Эдик с любопытством.
  - Утюг дома забыл выключить. Зайди - поговорим.
  Он посмотрел недоверчиво, но промолчал. Мы уселись за его богатырский по размерам стол и я протянул руку.
  - Давай увартальный отчёт и объяснительную по пропавшим накладным.
  Он аж привстал из кресла.
  - Борисыч, я не успел! До двух ночи фуру из Москвы ждали, потом на разгрузке присутствовал - не спал почти.
  - Мы с тобой срок обговорили ещё неделю назад. Почему до последнего тянул?
  - Закрутился я, не успел.
  - Это оправдание для жены, а не для начальника.
  - У меня и с женой сейчас напряги. Ну, можешь ты войти в моё положение?
  - Могу. Но не хочу.
  - Почему?
  - Боюсь, что войдя в твоё, могу потерять своё.
  Эдик поскрёб макушку над косичкой и, судя по всему, мысленно обложил меня как минимум пятиэтажным матом.
  - Хорошо, даю ещё сутки, - сказал я.
  - Трое.
  - О кей, двое. Но если опять будут отговорки, а не отчёт с объяснительной, штрафую на оклад и делаю комплексную проверку.
  - Всё подготовлю, Георгий Борисович, не сомневайся, - затараторил он. - У меня тут ещё парочка текущих проблемок - окажи содействие.
  - В чём суть?
  - Во-первых, должники из Щёкино - да ты помнишь.
  - Ещё с Нового года которые не расплатились?
  - Ага, они.
  - Ты чего затянул так? Я тебе когда сказал, чтоб к "крыше" обратился?
  - Борисыч, может, ты сам поговоришь? Я их чего-то боюсь.
  - Ты директор или красна девица? Боишься собственной "крыши", обращайся в официальные органы, но все последующие убытки и издержки оплачивай из своего кармана. А вообще, зря боишься: наши бандюки, наверное, самые воспитанные в Туле. Гм, если можно так выразиться...
  - Ты же выразился.
  - Н-да...я это сделал... Что ещё за проблема?
  - У Сашки опять водительское удостоверение отобрали.
  - Это его проблема. Наверное, поддатый был?
  - Ага. Некому теперь ездить - Михаил Ильич и так разрывается. У меня есть один знакомый гаишник в райотделе, где сейчас права сашкины. Он обещал похлопотать, чтобы вернули, но нужна положительная характеристика с места работы. Сделай, а?
  - А ты сам что? Почему сам не напишешь?
  - Да я уж половину букв забыл. Не умею я, у тебя лучше получится, срочно надо, - заканючил он.
  - Не умеешь - учись, а я ему вместо характеристики с удовольствием по тыкве бы лучше настучал, чтоб больше пьяным за руль не садился.
  - Да бесполезно, Борисыч. Ты же знаешь: он и так недавно с сотрясением мозга лежал после того как на мотоцикле автобус протаранил. А через несколько дней его из больницы выгнали. Сейчас вот обещает завязать с пьянками, но мало верится.
  - Мне тоже. Во всяком случае до тех пор, пока ты сам вместе с ним в коллективных пьянках участвуешь.
  - Ну было, гм, кха-кха, пару раз - дни рождения, блин... Больше не будет, клянусь женой и тёщей!
  - Дней рождения не будет? А зачем нам, вообще, такой водила? Ищи другого. А Сашку - на склад или в экспедиторы: не ворует, а в рабочее время не пьёт.
  - Согласен и уже ищу. Но пока найду такого, который бы Москву как пять пальцев знал, время уйдёт. А Сашке уже завтра в ГАИ на комиссию. Если права вернут, хоть немного ещё на Жучке своей поездит, а я его трезвость проконтролирую. Напишешь, а? Прям сейчас накатай черновичок, а я потом перепечатаю по-быстрому.
  - Ладно, исчезни минут на десять - сосредоточиться надо.
  Я, кажется, даже не моргнул, а он, действительно, исчез без единого звука. Так умел делать только он, и в нервное средневековье его вполне могли за это сжечь. Я же к его призрачному поведению привык, поэтому включил компьютер и занялся сочинением характеристики, излагая своё сегодняшнее мнение о сотруднике фирмы "Блеск" Александре Краснове, который, кроме всего прочего, являлся сыном моего давнего друга и которого я знал как облупленного с самого его безоблачного пацанства. После армии он ударился в пьянки-гулянки и жил ни о чём не задумываясь, вечно попадая в какие-то глупые истории. В то же время парень был беззлобный, работящий и исполнительный. Ну да ладно, приступим.
  
  
  "В ГИБДД УВД по Тульской области
  
  
  Х А Р А К Т Е Р И С Т И К А
  Краснова Александра Тимофеевича, работающего в должности водителя легкового автомобиля в фирме "Блеск" с мая 1996 года и по настоящее время.
  
  За данный период Краснов Александр Тимофеевич зарекомендовал себя в основном с положительной стороны, хотя выявились и некоторые отрицательные моменты, оставившие в наших душах и памяти неизгладимые впечатления. По служебной необходимости ему приходится обслуживать автомобиль ГАЗ-3110 Волга, который он за рекордно короткий срок довёл до такого состояния, что автомобиль уже не раз просили в аренду для использования в съёмках фильма "Чудовища на автострадах". Несмотря на неоднократные ремонтно-восстановительные работы Краснов делает всё возможное (и невозможное тоже), чтобы автомобиль не мог передвигаться вообще. Но, как бы ни старался Александр Тимофеевич, новый автомобиль он всё равно не получит, потому что этот, вообще-то, тоже считается новым.
  Характер у Краснова спокойный, уравновешенный. Иногда спокойный и уравновешенный до такой степени, что ему наплевать на всё и на всех, особенно на тех, кто поближе. Кроме того он является законченным пьяницей, то есть хроническим алкоголиком, пьёт везде и со всеми: дома и вне дома, до работы и после работы, в больнице, в лесу, у водоёмов и в водоёмах, в автомобиле и под автомобилем и т.д., и т.п. Особенно ему нравится быть пьяным за рулём, так как есть за что ухватиться на случай потери вертикального положения. Из-за постоянной борьбы с трезвостью появились в его психике некоторые отклонения, например, симптомы мании величия. Да и как не появиться этой мании, если, приняв на грудь, он на самом деле вырастает в своих глазах, а на грудь приходится принимать постоянно. Выпивать он старается не просто так, а с определённой целью. То есть сначала у него цель - долбануть стаканчик или сколько получится, а когда всё же долбанёт, то становится великим и ставит перед собой наиболее сложную и опасную цель - попасть в аварию. В идеале - попасть в неё на служебном автомобиле, так как свой он давно превратил в неопознанный раздолбанный объект. Если же служебного авто под рукой не оказывается, он хватает первый попавшийся под руку транспорт кого-нибудь из своих знакомых вплоть до мотоцикла или детского велосипеда под лозунгом "Пьянство - норма жизни, а жизнь без движения невозможна". Недавно Краснов поставил двойной рекорд. Во-первых, на простом российском мотоцикле пошёл на таран огромного автобуса "Мерседес" с немецкими туристами (наверное, из чувства протеста против расширения НАТО на восток) и, так как мотоцикл в последний момент испугался, очень сильно изувечил автобус собственной головой. Во-вторых, практически сразу после выхода из коматозного состояния умудрился в больнице напиться до состояния нестояния на ногах да ещё с зашитым хирургами ртом (естественно, пил без закуски), после чего на четвереньках направился в гости к девчатам из венерического отделения и уже на следующий день был вышиблен из больницы на год раньше срока лечения.
  В тех случаях, когда у Краснова А.Т. не получается попасть в аварию или не хватает физических сил спровоцировать её, он старается хотя бы нарваться на дорожный патруль (естественно, в своём обычном нетрезвом состоянии), чтобы пообщаться по-простому с людьми, для которых он, в основном, и зарабатывает деньги.
  Пить, курить и прочее, необходимое настоящему мужчине, он научился в армии, в том числе и отдавать честь, которую почему-то в школе его учили "беречь смолоду". В личной жизни Краснов А.Т. не замечен, так как на неё, наверное, не хватает времени. Радио он не слушает, телевизор не смотрит, книги любит платонически, поэтому боится даже трогать, про физкультуру и спорт знает, о реформах слышал, отца уважает, потому что боится, мать-перемать вспоминает постоянно. Кстати у руководства фирмы существует подозрение, что он не только алкоголик, но и наркоман, а также зоофил, потому что постоянно находится в весёлом настроении даже если ещё не успел проспиртоваться: острит матом, заигрывает с сотрудницами и посторонними женщинами непонятно с какой целью, а также пристаёт к собакам (даже автомобиль, на котором работает называет Жучкой).Есть у него, правда, и одна необычная, непонятно откуда взявшаяся черта: иногда исполнителен до безобразия, отчего ещё и не уволен по пяти статьям КЗОТ России и восьми Уголовного кодекса. Просим по возможности не возвращать ему водительское удостоверение и посадить в колонию усиленного режима лет на восемь, закодировав его под зомби или вшить в попу торпеду, спираль или другой какой-нибудь агрегат потолще.
  
  
  Директор:____________ Оплатов Эдуард Петрович"
  
  Так, готово. Сложив вдвое распечатанный на принтере лист, я вышел из комнаты, закрыл дверь на ключ и прошёл в торговый зал. Эдик увлечённо втюхивал какому-то клиенту из глубинки партию нового французского средства против колорадского жука, которой, наверное, хватило бы на опрыскивание половины Европы. Я передал ему ключи, характеристику и, взяв за локоток, отвёл в сторону.
  - Ты сам-то хоть отличаешь колорадских жуков от божьих коровок? - спрашиваю его.
  - Ну-у, жуки здоровее и жрут больше. Картошку сырую любят, идиоты. А к чему ты это?
  - Я боюсь, что через некоторое время этот мужик опять приедет сюда и тебя вместо жуков этой дрянью опрыскает. На фига ты ему все остатки спихиваешь? Он же не продаст столько в своём райцентре.
  - Думаешь?
  - Знаю. Этим количеством половину Франции опрыскать можно.Ты лучше ему немного дай, уверяю: он тогда ещё не раз затовариваться у нас будет - маленькую партию у него вмомент раскупят.
  - Как скажешь, босс.
  Эдик вернулся к мужчине и, уже уходя, я услышал: "Оказывается, почти всё уже раньше оплачено - вот-вот заберут, а осталось только две упаковки. Две возьмёте? Да вы не волнуйтесь: дня через три-четыре мы ещё подвезём".
  Я направился в парфюмерно-косметическую фирму. У зеркальных выставочных витрин как обычно толпились женщины всех возрастов, среди которых сущими инопланетянами выглядели несколько милиционеров. Олесю я застал в её кабинете и после обмена приветствиями спросил, откуда здесь столько людей в погонах, ведь День милиции вроде бы ещё далеко.
  - Это те, которые тогда после кражи приезжали разбираться, - устало вздохнув, сказала она. - Опять с нас со всех показания брали - полдня фирма не работала. Теперь вот по дешёвке отовариться хотят.
  - Ты, конечно, пошла им навстречу? И какую же цену для них сделала?
  - А куда деваться? Естественно, по цене ниже закупочной, почти бесплатно. Набрали на весь свой отдел. Такое впечатление, что у них у каждого по несколько жён.
  - Ладно, раз уж обещала. Но предупреди, что больше такого не будет, пока преступников не найдут, и сошлись на меня.
  - Тут с ними был один из ОБЭПа. Просил вполне официально спонсировать их: купить и безвозмездно передать им в отдел мебель для пары кабинетов. Намекнул, что иначе устроят у нас проверку.
  - Обнаглели. Фирму обокрали месяц назад, до сих пор постоянного следователя по делу не назначили, а менты как вороны на кормушку слетаются. Вот что: никакой им мебели.
  - Я знала, что вы так скажете, поэтому с Леной уже делаем сверку по документам на случай проверки.
  - Не будет проверки. Но всё равно сверку доводите до конца и все огрехи подчистьте. Возьми у Эдика диктофон - у него тихий и чувствительный - положи в стол... Ты сегодня с этим обэповцем в кабинете разговаривала?
  - Да. Я его кофе угостила на свою беду - таким навязчивым сделался, ужас.
  - В смысле, клеиться к тебе начал?
  - Ну да. Но как-то уж нагло... А у самого носки воняют.
  - Прекрасно. Я, конечно, не носки имею в виду. Ещё угости его кофе и перед разговором диктофон включи. Передай ему мои слова: если найдут воров, то тридцать процентов от украденной суммы отдаём милиции, не найдут - ни мебели, ни другого спонсорства с нашей стороны не будет. Начнёт давить - спровоцируй на откровенный разговор, пусть поугрожает вволю или в постель предлагает, потерпи немного. А после всего твоё дело - сторона, уже я этим займусь. О кей?
  - Поняла. Георгий Борисович, нам надо компьютер ещё один купить и хорошую бухгалтерскую программу.
  - Надо - купите. Прибыль у вас за прошлый квартал есть даже с учётом кражи, так что я не против.
  Заиграл сотовый в кармане. Поднёс его к уху, не шлядя на дисплей.
  - Алло.
  Послышался голос Миронова:
  - Борисыч, у нас опять Турок со своей братвой был. Рэкса застрелили. Мы их с Юркой немного того... помяли, в общем, немного. Будь начеку, потому что, возможно, что они в офис к тебе направились. Хотя могут и сюда с подкреплением вернуться.
  - Ты в маске был?
  - Так точно, в маске.
  - И чего они хотели?
  - Вообще-то, с тобой поговорить. Турок орал, что ты на стрелку не явился, поэтому теперь должен ему. Но я с него спесь сбил, когда они через забор полезли - ему первому обломилось.
  - Понятно. Разгром большой получился?
  - Не очень. Они камеру над воротами разбили, а Рэкса... один гад из ствола с глушаком. В нас, конечно, не стреляли и тех, кто внутрь перелезть успел, мы быстро сделали - кровищи только много.
  - Значит так: ничего не трогайте и закройтесь в доме. Если опять появятся, звоните в милицию. Стрелять, если только в дом полезут. В случае появления ментов назовёшься моим братом из Алексина, как договаривались. Приехал погостить на несколько дней. Всё понял?
  - Так точно, Георгий Борисович. Сам-то как?
  - В норме. Скоро приеду.
  Олеся и подошедшая бухгалтер Лена смотрели на меня во все четыре широко распахнутых глаза.
  - Неприятности, Георгий Борисович? - сочувственно спросила Лена.
  - Как говорил незнакомый мне парень Билл Пресс, "всё не так плохо, как кажется. Всё гораздо хуже". Шучу, девчонки, всё нормалёк. Олесь, если меня будут требовать какие-нибудь крутые из чужих, свяжись со мной по сотовому. Пока, красавицы!
  - До свидания, босс! - хором ответили они.
  С Владимиром Сергеевичем, директором фирмы, занимающейся поставками стеклянной посуды и изделий из пластмассы, мы обо всём переговорили по телефону вчера, а в продуктовую фирму к Валере заходить не стал, чтобы в горячке не наломать дров - лучше завтра-послезавтра заеду. Как раз к Валере у меня и было больше всего претензий и вопросов: от проверки некоторой доходившей до меня информации (факты пьянок в офисе, случаи воровства) до выяснения обстоятельств выдачи Валерой на реализацию крупной партии товара одному из клиентов, который исчез потом вместе с этой партией. Я подозревал, что именно из-за этого "коммерсанта", местонахождение которого мне недавно помогли вычислить, и искал меня Турок. Сейчас поджимало время, поэтому я спустился вниз, вышел на улицу, сел в свою тачку, отъехал за угол и начал названивать. Первое, что необходимо было выяснить, почему Волосатый не приехал на стрелку с Турком, хотя обещал мне. Пронажимал его офисный номер и почти сразу услышал отрывистое:
  - Кто?
  - Георгий Борисович.
  - Больше не звони сюда: у нас залёт.
  Всё, короткие гудки. Голос принадлежал Пете, правой руке Волосатого. Та-ак, всё осложняется. Набрал номер одного из своих соучредителей, имеющего большие связи в определённых кругах - как бандитских, так и милицейских - и с удивлением узнал, что он уже вторую неделю осваивает подводное плавание в Красном море. Надо же, вроде бы недавно из Японии вернулся... К просто знакомым из крутых или друзьям нет смысла обращаться, пока неизвестны конкретные претензии Турка. В то же время тот может, пользуясь отсутствием у меня должного прикрытия, пойти на что угодно, а потом обвинить во всём меня же: спровоцировал, мол, его или оскорбил - да мало ли что ещё придумает? Может, к братьям обратиться, собрать их? Нет, все люди семейные, своих проблем достаточно - моих им ещё сейчас не хватало. Это раньше иногда собирались по первому зову и у кого угодно могли отбить желание связываться с нами, но тогда ещё не обросли жирком, семьями и имуществом. А вот кто не оброс, так это... Спортсмен. Хотя он и сам по себе, но с Волосатым они вроде как друзья, а в наиболее крутых разборках Волосатый к нему за помощью обращается. В открытую ни один авторитет против Спортсмена не выступит, в том числе и Турок. Правда, когда-то у меня самого чуть с ним конфликт не вышел: Жанна ко мне именно от него ушла, а он, оказывается, любил её, стервозу такую. Потом со временем это сгладилось как-то, нормально общаемся, но всё равно осадок остался. А Жанка и от меня потом слиняла, уже пару лет как просто дружеские отношения. В неё, наверное, на генном уровне заложено, что не может долго с одним мужчиной - и сама она, и все её знакомые давно уже с этим смирились.
   Нашёл в записной книжке его номер, набрал. Когда пришёл к выводу, что его нет дома, в трубке, наконец, послышался голос Спортсмена. Коротко объясняю ему ситуацию.
  - Волосатый с Черепом попали в какую-то историю и арестованы, - сообщил он в ответ. - Адвокаты уже работают, а неофициально Петя этим занимается, пытается до причин докопаться. Но это их дела, о которых я понятия не имею, так что пусть сами и разбираются. И насчёт стрелки с Турком я только сейчас от тебя слышу, не в курсе я этих дел. Говоришь, лезли в дом к тебе и собаку застрелили?
  - Так и было.
  - И ты без понятия, чего он от тебя хочет?
  - Только догадываюсь, но могу и ошибаться. Может, его специально кто из конкурентов натравил, а он же, знаешь, заполошный, особо разбираться не любит, сразу наезжает.
  - Это да. Ты один сейчас?
  - Один.
  - А Юрка как? С ним всё в порядке?
  Волнуется за своего бывшего ученика. Когда-то сам мне его порекомендовал в охранники.
  - Нормально Юрка. Я им велел пока в доме закрыться на случай повторного нападения.
  - Где ты находишься?
  - Около офиса.
  - Далековато от меня. Может, я сразу к твоему дому подъеду? И ты дуй туда, а ?
  - О кей, еду.
  
  Пока добирался до окраины, а потом ещё восемь километров по шоссе, телефон молчал, а, значит, ничего непредвиденного за это время ещё не произошло. Спортсмен дожидался меня у ворот внутри своей бээмвэшки. Поздоровались. Поглядели на разбитую видеокамеру, на развороченное переговорное устройство и вмятины на металлической двери. "С кувалдами что ли приезжали"? - удивился Спортсмен. Я набрал по сотовому номер домашнего телефона и попросил Миронова открыть ворота. Через минуту тот уже спустился к нам и стал разводить металлические створки. Я заехал первым и, выйдя из гаража, увидел немую сцену, от которой нехорошо сжалось внутри: Миронов и Спортсмен стояли, напряжённо замерев, лицом к лицу и складывалось такое впечатление, что они сейчас кинутся друг на друга как два хищника.
  - Эй-эй, вы чего это? - крикнул я им, и в этот момент они, действительно, кинулись друг на друга и... обнялись как два родных брата после долгой разлуки.
  Потом начались обоюдные похлопывания по плечам, восклицания "живой, Сашка!", "уж не думал, что встретимся, тёзка!" и прочие телячьи нежности, которых я никак не ожидал от этих грубоватых и жёстких парней. Подошли Юрка с женой и Широй, и только тогда двое детинушек успокоились. Оказалось, что они старые друзья, надолго потерявшие друг друга из вида. Вскоре всей гурьбой мы направились в дом, где меня и застал звонок Турка. Пришлось ответить, что с нетерпением жду его приезда. А потом мы пошли хоронить Рэкса, около тела которого беспрерывно поскуливала Шира. Рэксик, дружище мой преданный, прощай, малыш. Хотелось заплакать и, прижав его к себе, лечь рядом, как когда-то уже лежал с ним на полу в спальне, выхаживая после того, как он получил удар ломом по голове от одного придурка. Щенком-любознашкой с огромными бархатными глазами появился когда-то он у меня и таким же игрулей-любознашкой, несмотря на грозный вид, и оставался, ни разу не куснув ни одной сволочи в человеческом обличье. Настолько был доверчив к людям, что даже ради самозащиты не пустил в ход свои мощные челюсти, только рычал предупреждающе. Моя вина, что не объяснил, не втолковал ему, какие бывают люди страшные - намного хуже зверей.
  Пока Юрка отвлекал поскуливающую Ширу, уведя её в дальний угол сада, его жена, глотая слёзы, обмыла водой окровавленное тело погибшего друга, а мы в другом конце участка вырыли глубокую яму. Афганец со Спортсменом притащили конуру и диванное покрывало. Завернули в него Рэкса, положили в конуру, а рядом его любимые игрушки: мячик, пластиковую летающую тарелку, резиновую палочку, пищавшую при сжимании, и заодно сахарную косточку. Я забил фанерой отверстие и на верёвках мы опустили конуру вместе с её хозяином в могилу. После того, как обложили дёрном утрамбованный земляной холмик, выпили за упокой души Рэкса (я уверен, что у него была настоящая прекрасная душа), вспомнили его насыщенную собачьими приключениями жизнь, прошедшую на наших глазах, и покинули это место, чтоб не расслабиться раньше времени. На небе, время от времени выглядывая из-за частых облаков, шпионило за нами солнце, а на заборе у ворот в предвкушении развлечений уселись две вороны. Чуют что ли, сволочи, чужие неприятности? Где-то у меня в старом барахле валялась рогатка - реликвия детских лет... Не успела в моей голове промелькнуть эта мысль, как обе чернопёрые тут же уставились клювами на меня, потом каркнули дружно и перелетели на липу в тридцати метрах от забора. Вот и не верь после этого в сверхъестественное...
  
  Взрыв боли, разметавший сознание Рэкса, был настолько неожиданным и чудовищным, что пёс какое-то время ещё не мог прийти в себя и даже не чувствовал своего тела. Но вот, наконец, он поднялся с травы на ещё слабые лапы и в растерянности стал озираться. Куда он попал? Где ревущая на чужих Шира и друг Борисыча Юрка, удерживающий её за ошейник? Куда подевались ещё один друг Борисыча суровый Александр и ЧУЖИЕ, прыгавшие к нему с забора? Рэкс как раз тогда зарычал на них предупреждающе, даже и не думая кого-то трогать: с самого щенячьего детства Борисыч строжайше внушил, что любой человек - это старший друг, который всегда прав, даже если и не нравится Рэксу. Но таких в его жизни почти не было, а когда попадались, на них достаточно было порычать чуть-чуть и они больше не ругались злобно. Но эти вот череззаборные почему-то ему не понравились, а когда на них рыкнул, то почувствовал нахлынувшую волну чужого страха вперемешку со злобой. Самый ближний из испугавшихся протянул к нему какую-то металлическую палку, а Александр что-то закричал и прыгнул к этому чужому. Рэкс хоть и не хотел играть с этим плохим ЧУЖИМ, но выработанный за годы рефлекс заставил потянуться к палке, чтобы схватить её зубами. И тут в мозгу что-то взорвалось белым ослепительным пламенем...
  Рэкс заскулил от одиночества и растерянности. Он не привык быть один, он не мог быть один, а долго без Борисыча тем более. А тут вообще никого... И вдруг совсем неожиданно мощным ударом по обонянию вернулся нюх. Пёс даже вздрогнул от этой внезапности, но почти сразу успокоился и часто зашмыгал пимпочкой носа, втягивая воздух. С готовностью налетевшие с разных сторон сотни новых запахов моментально вскружили голову. Он прочихался от ароматов и огляделся. Вокруг были заросли густой травы и... всё. Рэкс подпрыгнул на месте не хуже какого-нибудь сайгака и успел до приземления ещё и крутануть башкой туда-сюда. Вот это да!..
  Почти до самого горизонта, где темнело лесом, расстилалась степь, по которой частыми маленькими фигурками двигались в различных направлениях какие-то существа. Так же внезапно как и запахи вдруг со всех сторон возникли звуки. Их было много, но сильнее всего привлек шум недалёкой собачьей схватки, судя по многоголосому рычанию, взвизгам и истеричному лаю. Рэкс напрягся и, не задумываясь, рванул с места в ту сторону. Живой торпедой пробивая травяные заросли, он ощущал, как мощная энергия вливается в его мышцы, нетерпеливо посылая вперёд переполненное силой тело. На лысую прогалину он выскочил словно чёртик из шкатулки и увидел невероятную картину: огромная (раза в три больше него самого) пятнистая кошка, оскалив клыки, крутилась на месте, пытаясь хватануть то одной, то другой передней лапой с выпущенными когтями какую-либо из собак, кидающихся на неё с разных сторон. В сторонке одна псинка из породы гладкошерстных, судя по вывалившимся кишкам и едва слышному скулежу, уже находилась при смерти. Остальные пять или шесть собак почти все были тоже в крови, а у кошки (ну надо же, какая здоровенная и свирепая!) кровоточил бок и задняя лапа. Рэкс врубил самую последнюю скорость, а в метре от котяры резко оттолкнулся задними лапами и, словно ядро из пушки, влепился в грудь леопарду, который как раз в этот момент имел несчастье отмахнуться передней лапой от назойливой лайки. От мощного удара в грудь и от неожиданности леопард на долю секунды потерял равновесие, но этого хватило, чтобы он был сбит набок с уже вцепившимся ему в горло мощным боксёром. Тут же вся собачья свора ринулась со всех сторон на врага из семейства кошачьих.. Рассвирепевший леопард, облепленный рычащими псами, с рёвом стал кататься по траве, пустив в ход все свои когти и не имея возможности воспользоваться клыками, потому что Рэкс, несмотря на забитую густым мехом пасть, поудобней перехватился челюстями за горло и сжал их с силой гидравлического пресса. Его тело моментально было глубоко располосовано когтями и представляло собой кровавое месиво, но он только, утробно рыча, всё глубже вгрызался во вражескую плоть и всё сильнее сжимал свои челюсти. Леопард стал задыхаться, слабеть, а вскоре, захлёбываясь кровью, начал агонизировать, раздирая когтями всё, что под них попадало.
  Когда наступил конец сражению, в живых осталось лишь две израненные собаки и умирающий Рэкс, превратившийся в окровавленный комок мяса. Он ещё хрипло дышал, но глаза уже затягивались поволокой. И вот последняя дрожь пробежала по его телу, оно вытянулось, дыхание прервалось, а стиснутые челюсти, казалось сжались ещё сильнее, намертво. Неподалёку от места битвы на засохшем дереве сидел огромный старый ворон и, казалось, с интересом наблюдал за происходящим. Когда клыки Рэкса сжались в последнем смертельном усилии, а обе уцелевшие собаки отползли в сторону, зализывая раны, ворон одобрительно каркнул, что означало "Класс!". Израненные псы задрали морды в его сторону и кому-то могло бы показаться, что они довольно ухмыльнулись. Но все люди прекрасно знают, что животные улыбаться не умеют.
  Лёгкое дуновение ветерка в воздухе вдруг как бы уплотнилось, превращаясь в несильное завихрение, которое почему-то стало кружить вокруг дерева, раскачивая его ветки. Затем оно уплотнилось, приобретая видимую форму, и, в конце концов, оказалось голубем сизарём, который приветвился рядышком с вороном. Тот покосился на неожиданного соседа и подумал:
  - Хорош новенький, да?
  - Угу. Боец без страха и упрёка, - подумал в ответ сизарь. - А ведь и понятия ещё не имеет, что смерти здесь нет.
  - Постепенно избалуется. Как многие.
  - Такой навряд ли. Слишком любознателен и бесстрашен.
  Ворон хрипло кхмыкнул.
  - Летали... и видали всяких. Когда часто бывает больно, любому бесстрашному это может надоесть. А сюда-то он как попал в расцвете сил? Хоть кого-нибудь загрыз или просто под танк какой-нибудь попал?
  - Человек его убил. А хозяин воспитал так, что любой человек для него - существо высшего порядка. Хозяин же для него - Борисыч, что папа родной.
  - Летали... и видали мы этих человеков! Хозяин, видать, идеалист. Или дурак, хоть и "папа".
  В это время на луговой залысинке произошли изменения: трупы леопарда и всех собак, в том числе и Рэкса, исчезли - остались только два пса, которые теперь зализывали раны друг другу поочерёдно.
  - Интересно, где ж теперь новенький объявится? - подумал вопросом ворон. - Наверно, хозяина своего искать начнёт? А тот, небось, уж и забыл его.
  - Не забыл. И навряд ли забудет. Переживает. А пёс будет искать.
  - Значит, возможно, встретятся?
  - Возможно. Но, естественно, не в нашем мире. И если этот человек к моменту Перехода душу сохранит. И если ещё будет помнить о своём верном друге. И если... Много всяких если.
  - Может, в Мире Снов, пока его хозяин жив?
  - Если в Мире Снов, то, думаю, часто будут вместе.
  Ворон с шумом вдохнул и выдохнул воздух - вздохнул, наверное.
  - А меня за всё время в Мир Снов только раз вызвал один гад, которого я когда-то при жизни обосрал сверху, до того он был сволочной. Так он во сне в дракона, сволочь, превратился и гонялся за мной, пока я ему в пасть канистру спирта не швырнул.
  - И что тогда? - заинтересовался голубь.
  - Окосел сразу и на военный самолёт кинулся. А тот в него ракетами. Разлетелся на куски. Да хрррен с ним. Что-то мне любопытно насчёт этого пёсика. Где хоть примерно его сейчас искать?
  - В долине Встреч.
  - Как же я сразу не догадался-то? И кто там у него?
  - Подруга детства. Тоже из боксёров и такая же игрунья. Её в годовалом возрасте, когда она у хозяев потерялась, бродяги подманили и корейцам продали на мясо. А те палками забили. И ещё здесь его друг Брэк, с которым они на одной подстилке спали, немецкая овчарка. Этот от чумки умер в мучениях. Теперь иногда с хозяином в Мире Снов встречается, тот его ещё помнит. Вот ведь судьба: оба пса у одного хозяина были, который их любил, и оба до старости не дожили.
  - Что ж, прошвырнусь в долину Встреч. Давненько я там не был - из моих знакомых на том свете, где все смертны, уже никого нет. Н-да, не с кем мне уже встречаться-то.
  А Рэкс, совсем обалдев от радости, то кидался в борьбу-игру с Брэком и Майкой, то лизал их в родные морды и никак не мог угомониться. Ближе к вечеру они загнали толстого кролика, съели его втроём, а потом напившись прозрачной воды из ручья, улеглись боками друг к другу в траву у корней раскидистого дерева. Рэкс долго не мог заснуть, то и дело открывая глаза и озираясь по сторонам, но усталость взяла своё - веки закрылись сами собой. И увидел он снова знакомую фигурку Брэка, который мчался вдогонку за каким-то человеком, но никак не мог его догнать, хотя тот шёл спокойно. "Странно", - подумал Рэкс и понёсся за овчаркой. Когда он поравнялся с Брэком, тот остановился и они лизнули друг друга в морды. А потом Брэк заскулил и вновь побежал за человеком, который уходил всё дальше и как бы растворялся в мерцающем воздухе. Рэкс, не отставая от друга детства, вдруг понял, кого напоминал уходивший от них человек. Борисыча. Это Борисыч! Рэкс рванулся изо всех сил, взвизгивая от полноты чувств. И вдруг понял, что может и не догнать. Тогда он резко остановился, кувырнувшись на скорости через голову, вскочил и завыл тоскливо и безысходно. И человек услышал, обернулся и... вдруг оказался совсем рядом. Рэкс прыгнул к нему, вскинул передние лапы на грудь своему хозяину и облизал всё его лицо, не пропуская ни кусочка знакомо пахнущей кожи, ни одной выпуклости и складочки. Папа смеялся, обнимал своего воспитанника и друга, говорил ласковые слова и тоже целовал в курносую морду. А потом они пошли в сторону далёкой горы, но тут Рэкс вспомнил про Брэка и оглянулся. Тот почему-то был далеко позади, хотя по-прежнему бежал за ними. Рэкс приостановился и заскулил. Борисыч обернулся, посмотрел на него, потом назад, задумался на мгновение и вдруг хлопнул ладошкой себя по лбу.
  - Брэк! Как же я не понял? Иди к нам, дружище!
  И Брэк внезапно оказался рядом с ними и тоже полез к Борисычу лизаться. А потом они шли уже втроём: посредине мужчина, а по бокам два грозно поглядывающих по сторонам пса. Затаившиеся в тёмных каменистых расщелинах чудовища и страхи лишь провожали их взглядами, даже не пытаясь связываться с этой троицей. Когда-нибудь позже, когда те будут по отдельности... В Мире Снов тоже есть свои законы.
  
  
  
  Г Л А В К А - В
  
  
  ИНОЙ МИР (Михаил Ильич)
  
  - Значит, не веришь, что я тебе умереть не дал окончательно? А ты сними гимнастёрку и посмотри на неё.
  - При чём тут...
  - Снимай, снимай.
  Михаил Ильич, недовольно скривив губы, стянул через голову гимнастёрку и сразу увидел, что со спины в закорузлой и потемневшей от крови ткани зияют дыры. "Не наваждение, оказывается, - на самом деле стреляли"...
  - Ещё как стреляли, - сказал незнакомец. - И семь попаданий, кстати. Одно смертельное - остальные не очень. Да, правое ухо тебе пришлось новое нарастить - от прежнего только кусочек оставался.
  Ухо, будто среагировав, тут же зачесалось. Михаил Ильич осторожно потрогал его и легонько поскрёб пальцем. Незнакомец, шагнув в его сторону, посмотрел на него сбоку и, видимо, удовлетворённый увиденным, сказал:
  - Нормальное ухо получилось. Загара только не хватает, но пигментации я сейчас добавлю.
  Ладонь Михаила Ильича дёрнулась, прижалась к уху и замерла, полностью спрятав его под собой.
  - Не надо, пусть как есть. Само загорит.
  Незнакомец пожал плечами.
  - Как хочешь.
  Словно потеряв интерес к своему недоверчивому собеседнику, он двинулся прочь, раздвигая густую траву ногами в кожаных сапогах кофейного цвета, и остановился всего лишь в нескольких метрах от края обрыва. На мгновение застыл, потом приложил открытую ладонь левой руки ко лбу и - рядом с ним прямо из ничего в воздухе появилось огромное и, судя по всему, мягкое кресло. Незнакомец резво отскочил, когда оно плюхнулось почти на то место, где он до этого стоял, а потом приблизился к нему, поворочал в разные стороны, проверяя на устойчивость и надёжность, и повернулся к Михаилу Ильичу.
  - На этой Земле все мои тела почему-то быстро устают, - сказал он, как бы извиняясь непонятно за что.
  Михаил Ильич почему-то глупо хихикнул и, услыхав сам себя, будто пробудился от спячки: отнял, наконец, руку от уха, отбросил в сторону окровавленную продырявленную гимнастёрку и поднялся с травы. Ощупав своё обнажённое до пояса тело, особенно спину, в какие места мог достать пальцами, он удовлетворённо хмыкнул и сделал несколько наклонов вперёд. Выпрямившись, подошёл к незнакомцу и без стеснения оглядел его с ног до головы.
  Кроме кожаных сапожков до колен, узорно прошитых золотыми нитями, на нём были зеленовато-жёлтые переливчатые рейтузы и длинный и шикарный камзол, разукрашенный и увешанный разными золотистыми феньками и прибамбасами, красиво блестевшими на оранжевом. Из-под камзола выглядывало что-то кипенно-белое, более всего похожее на жабо, а на голове сидело нечто вроде кепи ярко-зелёного цвета с блестящей кокардой над козырьком. Всё. И перстни на пальцах. На каждом из десяти пальцев по одному перстню. Незнакомец демонстративно поднял руки перед собой и перстни засверкали на солнце бриллиантами, драгоценными камнями и вычурными оправами, маня и притягивая к себе взгляд Михаила Ильича. Он с трудом отвёл от них глаза и посмотрел в лицо незнакомцу. Можно сказать, некрасивое лицо - из-за толстого мясистого носа, похожего на маленькую грушку. И оно больше подходило бы какому-нибудь забулдыге, если бы не глаза, глубокие карие глаза, всепонимающие и всезнающие, глаза ума. Взгляд их путал мысли, завораживал и, казалось, проникал в человека до самых потаённых уголков его души. Незнакомец, видимо, прекрасно понимая причину внезапной одеревенелости Михаила Ильича, прикрыл веки, а тот, очнувшись, отпрянул в сторону и, избавляясь от наваждения, потёр ладонями лицо. "Гипнотизёр, блин! Теперь-то всё становится понятно: он мне внушал, что хотел, а я, блин, верил как последний дурак. Какой он, на хрен, птеродактиль?! Из цирка какого-нибудь"...
  - Прячешься за самое примитивное объяснение, - послышался сбоку привычный уже голос. - А ты посмотри перед собой: знакома тебе эта местность?
  Михаил Ильич невольно опустил руки и огляделся. Аж дух захватило: такая красота открылась ему с высоты холма, на вершине которого он стоял всего в нескольких шагах от обрыва. Широкая река неспешно изгибала своё ленивое тело, местами скрывая его за поворотами и возвышенностями, а местами показывая в новых красках и нарядах: от ярко-синего насыщенного цвета до сотен его оттенков и от изумрудного одеяния луговых трав до золотистого песчаных прибрежий и высоких круч, чуть ли не фиолетового дальних дремучих лесов и искристо-блестящего на перекатах. Необычайно прозрачный воздух давал возможность видеть на десятки километров вокруг эту волшебную палитру со множеством оттенков, а также красоту холмистого рельефа, плавно переходящего в ровность лугов. Всё это в самой дали как бы расплывалось, смазывалось, создавая космический фон для видимой глазами картины, не имеющей названия, но живой и бередящей душу. Невозможно было от неё оторваться, так как каждое мгновение в ней что-то менялось, хотя вся целиком она казалась вечной. Вот солнце выглянуло из-за облачка и сразу краски в разных местах поменяли свои оттенки, а вдалеке заблестели золотом маковки незаметных до этого церквушек.
  - Что это там за поселение вдали? - заставил себя заговорить Михаил Ильич.
  - Лихвином сей таун зовётся, - откликнулся незнакомец. - А река эта, как ты уже понял, знакомая тебе Ока.
  "Лихвин, Лихвин, - вспомнил Михаил Ильич, - после войны его в Чекалин переименовали, это рядом с курортом "Краинка". Так, а в западню меня загнали совсем в другой стороне, где-то под Дубной. Неужто и впрямь... Да что я, блин... Гипноз, гипноз это всё".
  - Хорошо, раз гипноз, то давай, кидайся вниз с обрыва - всё равно, по твоему мнению, ненастоящее всё, - послышалось сбоку язвительное. - А я уж так и быть, ещё раз тебя оживлю. Можешь умирать сколько влезет, ни во что не веря, в конце концов когда-нибудь надоест.
  "Не, ну на хрена ж ещё и издеваться-то? Ведь знает, что не кинусь и что умирать никакого желания нет".
  - А я и не издеваюсь. Просто надоело: ты даже и не пытаешься понять. Заладил: "Гипноз, гипноз". Боишься реальности, прячешься от неё.
  - Да какая ж это, блин, реальность? - возмутился, наконец, вслух Михаил Ильич. - Наоборот, бред сивой кобылы, а не реальность: то ты птеродактилем представляешься и якобы за сотню километров меня в зубах переносишь да ещё и оживляешь мёртвого, а теперь ты человек и фокусы всякие с креслом показываешь. Это что ль реальность?
  - А когда ты от зомби бегал или со Спортсменом Катю шёл выручать, тогда реальность была для тебя лично или нет?
  Михаил Ильич вздрогнул и растерянно посмотрел на мужчину, выговорившего слова о сокровенном, запрятанном в самый дальний и недоступный никому тайник памяти. А незнакомец, заложив руки за спину и прожигая взглядом взгляд собеседника, продолжал говорить с бесстрастной интонацией:
  - Тогда ты тоже хотел жить, но был убит, заслоняя друга. Что ж, ты умер достойно. И когда попал на семьдесят с лишним лет назад в прошлое, тоже сначала не верил в эту реальность. Но твой рассудок выдержал испытание и ты вошёл в эту жизнь, в эту действительность.
  "Он обо всём этом у меня тоже под гипнозом выведал. Зачем он про всё это? Чего он от меня хочет"?
  - В данный момент я хочу, чтобы ты выслушал и попробовал понять. А я отвечу на любые твои вопросы.
  Михаил Ильич отвернулся от незнакомца, с тоской обвёл взглядом волшебный пейзаж вокруг себя, вновь неуловимо изменившийся, потом с силой ударил кулаком правой руки о ладонь левой и сказал:
  - Ладно, циркач, рассказывай. У тебя, кстати, взамен моей расстрелянной гимнастёрочки ничего не найдётся?
  - Проще простого.
  Михаил Ильич поднял упавшую на траву из воздуха совсем новую гимнастёрку, оглядел её и натянул на себя. Немного длинновата, но ничего, сойдёт. Не успел застегнуть пуговицы, как в метре от него плюхнулось на землю кресло, точно такое же как и первое, только голубого цвета. Незнакомец установил его напротив своего и жестом пригласил Михаила Ильича садиться. Тот с видимым спокойствием уселся, устроился поудобней, расслабился и только потом спросил:
  - А как обращаться к тебе? По имени-то как?
  - Зови меня просто Фёдором, - беззаботно откликнулся мужчина, располагаясь в своём кресле.
  "Как же, "Фёдор", блин... Вид как у царедворца какого-нибудь. "Ваше сиятельство Фёдор", ха-ха-ха"...
  - Что ж мне теперь, телогрейку и кирзовые сапоги на себя напяливать? - сварливо поинтересовался незнакомец и, вытащив из внутреннего кармана камзола сигарету, прикурил её от указательного пальца. - Вообще, на моём родном языке имя звучит как Фиоретто де Гриз о Генри Слайденштамм, но Фёдор для твоего слуха попривычней будет.
  В любой из прошлых жизней Михаил Ильич удивился бы такому фокусу с прикуриванием, но теперь его трудно было пронять чем-нибудь необычным - только вот внутри аж заныло всё от нестерпимого желания вдохнуть табачного дыма. Но он переборол себя и спросил:
  - А когда ты этим, как его, птеродактилем был, ты тогда тоже на своём языке говорил? Помню, сказал мне что-то непонятное.
  Мужчина едва заметно усмехнулся.
  - Точно. Я тогда спросил: "Убегаешь, парень"? Глупо, конечно, получилось: напугал тебя...
  Он вытащил из камзола ещё одну сигарету и протянул её Михаилу Ильичу. Тот, чуть помешкав, привстал, взял её, вставил в губы, сказал:
  - Спасибо. Огоньку бы ещё.
  На конце указательного пальца протянутой к нему руки кожа мгновенно раскалилась до красно-белого мерцания. "Прям, как автомобильный прикуриватель", - подумал Михаил Ильич, наклоняясь к пальцу. Пыхнув несколько раз появившимся дымком, он откинулся на спинку кресла и с наслаждением затянулся по-настоящему. И ещё не выдохнув, удивлённо-обиженно посмотрел на мужчину, невозмутимо-сосредоточенно пускающего колечки изо рта. Вокруг лежала ленивая тишина, едва подрагивающая от дребезжащего стрекотания кузнечиков и чириканья всякой птичьей мелочи. Михаил Ильич выпустил, наконец, из себя дым и сделал ещё несколько глубоких жадных затяжек, уже прекрасно понимая, что сигарета оказалась ненастоящей. Ну, Федя-Фиоретто...
  - В принципе, ты прав, - согласился "Федя". - Табак ненастоящий, с минимумом ядовитости. Зато аромат хорош, согласен?
  "Чтоб тебе подавиться этим ароматом", - мысленно пожелал Михаил Ильич.
  Фёдор только хмыкнул в ответ, но промолчал. "Вот, зараза, все мысли читает - пожалуй он похлеще любого гипнотизёра будет. И никак ведь не удержишь мысли-то, сами так и лезут, проклятые". Молчание. "Но на кой хрен именно я ему понадобился"?
  - Чтобы... как бы поточнее выразиться, взять тебя ненадолго с собой, на мою планету.
  - Это ещё куда? На Марс что ли?
  - Дался тебе этот Марс. На точно такую же Землю как эта, но на другой ветви эволюции.
  Михаил Ильич выплюнул окурок и нервно заёрзал.
  - Лихо ты объяснил. У вас там что, шоферов не хватает?
  В первый раз за всё время лицо человека, назвавшегося Фёдором, изменилось, изобразив неподдельное удивление.
  - Почему ты так решил? Там шофёры совсем не нужны.
  - А-а-а, ясно, - сказал Михаил Ильич, поднимаясь из кресла. - Если по специальности я не нужен, значит надо вам помочь оружие поубойней изготовить. Правильно?
  Лицо Фёдора опять стало бесстрасным.
  - Ты ничего не понял, - сказал он. - Успокойся и попробуй осмыслить то, что...
  - Я уже несколько раз пробовал, - перебил его Михаил Ильич, - и ни хрена не получилось. Наверно, я тупой.
  Неожиданно он шагнул вперёд, резко нагнулся и рывком опрокинул кресло вместе с человеком в нём. Незнакомец невольно кувыркнулся через голову назад и упал плашмя на землю лицом вниз. Подскочивший Михаил Ильич прервал его попытку подняться, с силой толкнув полусогнутое тело к краю холма. Мужчина упал с обрыва даже не вскрикнув.
  Михаил Ильич развернулся и направился к противоположному, пологому склону, по дороге пнув опрокинутое кресло. "Вот гады, а? - негромко, но зло бормотал он на ходу. - Используют как хотят. Я им что, проститутка? А этот шизик вообще, блин, офигел: чтоб я с ним попёрся на какую-то не такую Землю неизвестно за каким хреном! А меня спросил, хочу я туда? Если мысли читать умеет, давно должен был понять"...
  Он запнулся на полуслове и полушаге, услыхав за спиной негромкое хлопанье, как если бы кто-то встряхивал в воздухе пыльную одежду. Он крутанулся на сто восемьдесят градусов и замер, уставясь на опускающегося в траву огромного птеродактиля. Крылатое чудище приземлилось на вполне человеческие ноги и взгляд Михаила Ильича остановился на улыбающемся лице недавнего собеседника. После минутной паузы птеродактиль Фёдор посерьёзнел и сказал доверительно:
  - Я ведь понимаю, Михаил Ильич, что ты уже устал от всяческих испытаний и неизвестности. Против твоей воли заставлять что-либо делать не буду. Но поверь: я могу помочь тебе осознать, что происходит вокруг, и объяснить всё, приключившееся с тобой. Не веришь? Так давай поговорим: я откровенно отвечу на любые твои вопросы, а потом уж сам будешь решать, что тебе дальше делать. Ну так как?
  Михаил Ильич молча вглядывался в необычные глаза Фёдора, теперь казавшиеся почему-то грустными. А тот, спрятав тело в кожу крыльев, терпеливо ждал ответа. Наконец, Михаил Ильич решительно мотнул головой.
  - Лады, как говорил Спортсмен. Всё равно же не отвяжешься. Давай поговорим. И это... извини, что я тебя того... с обрыва... Нашло чего-то на меня.
  - Хорошо, извиняю, - кивнул птеродактиль головой Фёдора.
  Успокоившийся Михаил Ильич дружески-примирительно хлопнул слегонца его по крылу и первым направился на старое место. Поставив как надо опрокинутое кресло, он уселся в него и стал поджидать своего нового знакомца, заканчивающего перевоплощение в человека.
  - Слышь, Федь, - заговорил он первым, не чувствуя никакой приятности от картины выворачивающихся суставов, обнажающихся мышц и костей, а также шевелящейся кожи, - а как ты меня нашёл, если ты совсем с другой планеты? Или тебе всё равно кого?
  - Понимаешь, Михаил Ильич, нужен, конечно, именно ты, - ответил тот чужим дребезжаще-каркающим голосом, вероятно по причине временного провала грудной клетки куда-то внутрь тела. - А найти тебя было нетрудно, ведь ты не простой человек, а ОШИБКА.
  - Кто, кто я?
  - Ошибка Времени.
  Михаил Ильич криво улыбнулся.
  - А-а-а, ну, теперь всё понятно: я ошибка. Правда, так и не понял, чья всё-таки. А ты тогда кто? Клоун инопланетный? Или супермен недокормленный? Или...
  - Нет, нет. Я информсгусток, как принято называть на вашей Земле, - послышался бодрый и теперь уже знакомый голос, и стало видно и понятно, что трансформация из птеродактиля закончена. - Но ты зови меня просто Фёдором.
  Михаил Ильич плюнул в сердцах, почесал затылок и махнул рукой.
  - Хрен с тобой, сгусток так сгусток... Что я, сгустков что ли не видел? Да у нас там, где я раньше жил, от них продыхнуть невозможно, толпами шастают эти сгустки. Валяй, Федя, рассказывай дальше, чего хотел. Зачем я вам нужен-то, если аж с другой планеты ради меня сюда заявился?
  Представительный мужчина аккуратно и неторопливо уселся в кресло, внимательно посмотрел в лицо собеседнику, потом сказал:
  - Ты нам нужен, как потенциальный передатчик информации и, возможно, как спаситель нашего мира.
  Михаил Ильич похлопал на него глазами, затем сделал глубокомысленный вид и констатировал:
  - Ошибка, то бишь я, будет теперь передатчиком, который опять-таки я. Да ещё и возможный спаситель. Это очень интересно. Хотелось бы ещё знать, а кто же будет приёмником? Неужели такой же горемыка? Мир спасти - это раз плюнуть, только если не получится, мне, случайно, задницу на рожу не натянут?
  - Михаил Ильич, успокойся. От тебя никаких подвигов и не требуется.
  - Ни фига себе не требуется! Сам только что сказал, что, возможно, мир придётся спасать. Спасали бы без меня, а "передатчиков" с "ошибками" могли бы, небось, и других найти, если б поискали.
  - На этой планете ты один такой. И, ещё раз повторяю, тебя никто не просит никаких подвигов совершать, а всего-то и требуется оставаться самим собой и просто-напросто жить.
  - Так-так, жить, значит? А условия жизни какие? Ну, то есть, в каком месте, работа какая, питание, горячая вода, тачку бы неплохо...
  - Есть несколько вариантов. Самый подходящий, наверное, тот, где тебе предстоит якобы вернуться в своё родовое имение.
  - Ого, помещиком что ли стать? - удивился Михаил Ильич.
  - Хм, весьма похоже. Да, будешь как бы помещиком, потому что земельный надел тебе будет принадлежать вполне приличный по размерам. Немного запущенный, конечно, ну вот и займёшься восстановлением хозяйства, если захочешь.
  - А чего это ты так уже рассуждаешь, как будто я уже согласился? - возмутился Михаил Ильич. - Думаешь, если поместье предложил, так я уже и намылился, да? Ты сначала покажи мне, где жить буду, а то, может, ещё и откажусь. Крестьянки, горничные там есть?
  - Да я бы не против, только времени у нас нет торговаться: в любой момент эта планета, где мы сейчас находимся, исчезнуть может и ты вместе с ней.
  - Ну да? А ты?
  - И я. Только я и так нематериален.
  - Ага. Значит, как я понимаю, тебе по фигу, что ты исчезнешь? - задумчиво сказал Михаил Ильич, почесав затылок. - А мне, Федь, что-то пожить опять захотелось. Чего ж ты сразу-то не предупредил про катастрофу? Порядочные информсгустки так не поступают.
  Он поднялся из кресла.
  - Ладно, я согласный. На чём летим-то? Что-то я космодрома поблизости не вижу. А баня в моём поместье есть? Ой, мамочки! Ты что со мной делаешь, гад? - заорал он благим матом, увидав, как вдруг исчезла с его тела кожа, обнажив красные мышцы с голубыми переплетениями кровеносных сосудов.
  - Закрой глаза и не ори, птичек напугаешь, - посоветовал информсгусток.
  Через несколько мгновений оба они растворились в воздухе, а на макушке холма остались только два изящных мягких кресла, развёрнутых друг к другу, и две вороны на ветке берёзы, обалдело озирающияся по сторонам.
  
  
  
  Г Л А В А - 4
  
  
  РАЗБОРКА
  
  Джип и две бээмвэшки появились, примерно, через полчаса после захоронения. Мы со Спортсменом вышли за ворота, рассматривая непрошенных гостей. Я насчитал одиннадцать человек, вылезших из автомобилей, и почти все были в куртках или в пиджаках. Спортсмен присвистнул.
  - А мальчики-то всерьёз настроены, - тихо сказал он. - Жора, не отходи от двери далеко, а ты, Юрок, будь готов изнутри резко её открыть, когда я свистну, а потом сразу за нами захлопни после того, как забежим внутрь. Всё понял?
  - Да, сенсэй! - откликнулся Юрка.
  - Саш, а ты готов?
  - Всегда готов, - послышалось над головами.
  Это Миронов уже подставил со двора стремянку и сидел теперь в обнимку с помповиком под козырьком над воротами, невидимый с нашей стороны.
  Приехавшая братва тем временем сгруппировалась и угрожающей кучкой двинулась к нам. Спортсмен велел мне оставаться на месте и быстро направился им навстречу. Я видел, как постепенно вытягивалось лицо Турка с разбитыми опухшими губами и как оно стало совсем кислым, когда Спортсмен подошёл к браткам вплотную. Не было ни рукопожатий, ни объятий, ни мордобоя, ни стрельбы - просто после короткого обмена фразами, не слышимыми мною из-за расстояния, Турок отделился от своей могучей кучки и они со Спортсменом отошли в сторонку. Один из них, в соответствии со своим южным темпераментом, сразу же начал что-то горячо доказывать, при этом энергично жестикулируя и показывая рукой в мою сторону, - другой оставался абсолютно бесстрастным, говорил изредка и коротко. Крепкие парни в это время привычно переминались с ноги на ногу на одном месте, оценивающе и воинственно поглядывая то на меня, то на представителей переговорного процесса, готовые в любой момент приступить к карательной операции. Но вот, кажется, конфликтующие стороны в лице Спортсмена и в роже Турка пришли к какому-то общему решению и Спортсмен крикнул мне, чтобы я к ним подошёл. Иду, хотя не хочется. Хочется совсем противоположного. Но всё-таки иду к ним, дурак несчастный. От могучей кучки сразу же отделился детина квадратного телосложения и тоже направился к беседующей парочке. Финишировали мы с ним почти одновременно, но рукоплесканий, судя по мрачным физиономиям встречающих, не предвиделось.
  - Что ж ты, сука драная, ментов на моих людей натравливаешь? - сразу же грубо и устрашающе наехал на меня Турок.
  Я даже опешил от такой неинтеллигентной манеры разговора.
  - Каких ментов? На каких твоих людей?
  - Ты под Незнайку-то не коси. Коммерсанта моего менты повязали по твоей наводке, скажешь, нет?
   Вот теперь всё и ясненько стало.
  - Это бывшие менты, во-первых. А во-вторых, они никого не вязали, а просто искали и нашли аферюгу, который меня почти на двадцать штук баксов кинул. Кстати, тот уже был готов со мной расплатиться, когда твои братки у меня в фирме появились, пригрозили стволами и увезли его.
  Шкаф рядом со мной довольно оскаблился, показав вдобавок к килограммовой золотой цепи на бычьей шее ещё и золотой забор во рту.
  - А тебе тот коммерсант сказал, что он ещё со мной не рассчитался? - зло процедил Турок. - Он мне сто штук зелени должен.
  - Он заявил, что под твоей крышей. Но это же не значит, что под твоей крышей всех кидать можно.
  - Слушай сюда, Жора и запомни, - всё с тем же нажимом заявил криминальный авторитет, сверля меня глазами. - Этот козёл, который тебя обул, мне должен сто штук зелёных. Где и как он их будет срубать, меня не колышет, но пока со мной не рассчитается, я его никому не отдам, просекаешь? Он умеет только кидать и он кидает. Всяких лохов вроде тебя, и нехера под него было подставляться. Так что ты, Жора, как был лох - лохом и помрёшь. С этим делом тебе всё ясно?
  - Да уж... - пробурчал я, бросив взгляд на Спортсмена, который очень заинтересовался своими белыми штиблетами, будто кроме них больше ничего на свете не существовало.
  - Значит усёк, - обрадовался Турок. - А ведь я тебе это ещё раньше хотел объяснить, а ты прятался, дурачок.
  - Никуда я не прятался...
  - Потом базарить будешь, - вновь зло перебил Турок. - А вот за то, что на стрелку не нарисовался, ты мне теперь должен две штуки баксов. За моральный и материальный ущерб, так сказать.
  - Какой такой материальный ущерб? - изумился я.
  - Как какой? - Турок даже всплеснул руками от моей непроходимой тупости. - За это время, что мы тебя ждали и другие дела отложили, мы знаешь, скоко бабок упустили? А горючее для тачек, на которых приехали? Девяносто пятый бензин, кстати. А зарплата браткам? Не, две штуки за это мало. Три штуки зелёных гони. А если щас не отдашь, завтра больше будешь должен. Счётчик затикает, сам понимаешь.
  Спортсмен отвлёкся на мгновение от своих штиблет, зыркнул на него и вновь, склонив голову набок, с интересом уставился вниз.
  - И ещё... Насчёт твоих охранников борзых, особо насчёт гоблина этого, что в маске. Скажи ему, чтоб подвалил сюда: перетереть кое-что надо. Без пушки своей.
  Спортсмен, наконец, поднял глаза и усмехнулся.
  - Вы уже с ним перетирали. Мало что ли показалось?
  - Этот сучара-гоблин Стрелка в реанимацию уложил. Тот теперь может уродом на всю жизнь остаться.
  "Тот и так моральным уродом был, - подумал я, - а теперь с помощью Миронова красота внутренняя и внешняя будут соответствовать друг другу".
  - Если не выдашь его, Жора, за Стрелка ты будешь в ответе, понял? И ствол его верните.
  - Интересно, а что было делать охранникам, если на них первыми напали? - попытался было запротестовать я, но тут вмешался Спортсмен.
  - В общем так, Рамиз, - обратился он к Турку, знаком ладони давая мне понять, чтобы пока помолчал.
  Надо же, оказывается, у Турка имя есть.
  - Претензии твои к Георгию Борисовичу теперь понятны и я предлагаю всё полюбовно решить.
  - Ну-ну, предлагай, - заинтересованно откликнулся Рамиз Турок.
  - Во-первых, насчёт коммерсанта ты нам объяснил, что подпряг его, чтоб тот лохов кидал. Так вот, по понятиям, если он кого-то кинул и попался, то сам за себя отвечать должен, а не ты за него впрягаться. За Георгия Борисовича, кстати, тоже есть кому заступиться - надеюсь, ты в курсе, кто. Сам знаешь, что тогда может начаться... Тебе это очень надо? Но раз уж так получилось, что тот кидала опять у вас, то ладно. Про него теперь вся Тула знает - думаю, что его в другой регион отправишь, правильно? А если снова здесь объявится и попадётся, то не взыщи - здесь кинутых им много и у всех свои крыши, в тои числе и ментовские.
  Турок заиграл желваками, но промолчал, хотя чувствовалось, что высказаться ему очень хотелось бы.
  - Насчёт того, что Георгий Борисович на стрелку не явился... - продолжил Александр, удостоверившись, что пока возражений нет. - Должен был Волосатый вместо него приехать, но того менты внезапно повязали. Так что, сам понимаешь, форс - мажорные обстоятельства...
  - Я Жоре стрелку забивал, а не Волосатому, - наконец не выдержал Турок, вновь нагнетая обстановку.
  - Ладно, я отдам две штуки баксов, - сказал я, - хотя считаю, что...
  - Мне насрать, что ты считаешь, бухгальер хренов - рявкнул Турок. - Не две, а три штуки. Это если прям щас притащишь. И охранника сюда на разбор давай - он нам тоже много должен.
  Ненависть, настоящая и без пределов, начала подниматься во мне из самых потаённых уголков.
  - Сколько? - спросил я как можно спокойней.
  Турок усмехнулся одной стороной смуглого лица.
  - У тебя, Жора, бабок не хватит.
  - Всё, - негромко сказал Спортсмен.
  - Что всё? - автоматически спросил я, не понимая, о чём это он.
  Турок со шкафом тоже посмотрели на него удивлённо.
  - Всё. Надоело, - ответил он.
  - И что теперь? - задал я глупый вопрос, хотя уже начал понимать, что теперь будет.
  - А ничего. Ни Турку от тебя ни копейки, ни тебе от Турка. Сегодня футбол хороший по телеку, советую посмотреть.
  Он говорил эти слова спокойным тоном мне в лицо, а я косил уголком глаза на шкафа рядом с собой и лихорадочно перебирал варианты выживания. Реальный вариант, вообще-то, вырисовывался лишь один и то при благоприятных обстоятельствах: стартовать так мощно, чтобы этот бугай, который рядом, не успел бы меня за что-нибудь ухватить.
  Спортсмен ещё не закончил фразу, а Турок тоже всё понял, мгновенно изменился в лице и рука его нырнула за борт пиджака. Я едва уловил этот его нырок руки, а Сашка уже что-то успел с ним проделать и склонился над согнувшимся пополам бандитом. Всё произошло так неожиданно, что я не только не успел стартовать, но и чуть не проворонил момент, когда громила сделал резкое движение, хотя и не ко мне, а в сторону Спортсмена. Но всё же не проворонил. И ударил ему ногой по яйцам. Во всяком случае по тому месту, где они обычно у всех мужиков находятся. Но у этого их или там не было вообще, или вместо них висели какие-то протезы из резины или пластмассы, потому что о железные я бы точно ногу отбил. Но я не отбил, а он ничего не почувствовал. А ведь помню, как в юности на футболе один костолом по моим врезал. Я тогда от боли чуть сознание не потерял, а потом две недели шевелиться не мог на кровати - два опухших чуть не до колен шара отзывались адской болью от малейшего сотрясения. А этому супермену хоть бы хны, он даже внимания не обратил. Но Спортсмен услышал вопль, которым я, оказывается, сопроводил свой мощный удар в чужую яично-паховую область. Он ткнул пальцами свободной руки подлетевшему бугаю сбоку в могучую шею и тот упал. Плашмя и молча, если не считать стона отозвавшейся земли. А я застыл, как дурак, открыв рот и уставившись на вырубившегося супермена.
  - Беги, Жора, - сказал мне Спортсмен, и заметив, что я не трогаюсь с места, уже крикнул. - Беги, придурок, застрелят!
  Только тогда я ожил и обратил внимание, что к нам уже несётся весь табун бандюков и у некоторых в руках пистолеты. В каком-то помутнении моё тело нагнулось и подобрало с земли булыжник. Вот теперь-то я был уже не как, а точно дурак, настоящий, без единого просвета в мозгах и с булыжником в руке против огнестрельного оружия. Спортсмен даже простонал: "Ох, ну и дебил же ты". Но этим он только констатировал то единственное, что я уже и так знал. Хорошо хотя бы, что он не стал открывать дискуссию на тему "Стрессовая ситуация как фактор мгновенного изменения умственного состояния человека". Он просто выпрямился во весь рост вместе с согнувшимся Турком, выставив его перед собой как щит от набегающих на нас громил. Одной рукой Спортсмен по-прежнему заламывал руку бандита, а в другой у него уже находился отобранный ствол, который он и приставил к виску бывшего его владельца. Турок хрипел нецензурными словами, то и дело вставляя что-то про чью-то мать и про собак женского пола. Упавший ранее человек-шкаф лежал всё также неподвижно рожей вниз и непонятно было, дышит он или уже стал трупом, чего мне очень не хотелось бы.
  - Ребята, вам, наверное, что-то надо? - поинтересовался Александр у подбежавшей и остановившейся перед нами толпы.
  - Отпусти Рамиза! - заорал на него передний, весь в белом, но самый смуглый, почти чёрный.
  - Брось ствол! Дёргай отсюда, пока ещё целый! Отпусти его, а то хуже будет! - загалдели остальные.
  - О себе подумайте, - вдруг раздалось позади меня и тут же рядом появился никем в горячке не замеченный Афганец в маске с неразлучным помповиком, направленным на толпу.
  Он тут же, не глядя, сунул мне в руку увесистый пистолет с глушителем.
  - Держи, Борисыч. От него толку больше, чем от твоего камешка.
  Машинально я бросил под ноги булыжник, схватив пистолет двумя руками и нацелив его на переднего бандита.
  Наступило обоюдное молчание, нарушаемое лишь невнятными ругательствами хрипевшего Турка и чьим-то рычанием неподалёку. Я скосил глаза в ту сторону и увидел неподвижного Юрку, который держал за ошейник напрягшуюся перед рывком Ширу. Растерявшиеся бандиты, видимо, не ожидавшие отпора, топтались на месте, переглядываясь и не зная, что делать. Пауза явно затянулась и могла, взорвавшись, перейти в грандиозную бойню. Стало страшно до онемения чувств, будто заморозку в сердце вкололи и оно стало чужим.
  И тут зашевелился выключенный Спортсменом громила. Он опёрся ослабленными руками о землю, повёл мутным взглядом вокруг и спросил осипшим голосом:
  - Где это я?
  - В раю, блин! - зло отозвался смуглолицый в белом костюме.
  Я не выдержал и прыснул. А потом просто закатился от хохота. В первый момент все дикими взглядами уставились на меня, а затем началась такая всеобщая ржачка, что даже Шира с недоумевающим видом присела на юркин башмак.
  Ржал Спортсмен, сотрясаясь всем телом вместе с дёргающимся Турком, ржали до слёз в глазах бандюки, а я, так вообще, ослабев от смеха чуть не прилёг рядом со шкафом, который уже сидел на земле и очумело озирался вокруг. Нервы оказались не железными не только у меня. Просто чудо, что в этом всеобщем бзике никто случайно не нажал на спусковой крючок пистолета в трясущихся от хохота руках.
  - Милиция! Георгий Борисович, милиция едет! - вдруг раздался звонкий женский крик со стороны дома.
  Все посмотрели в ту сторону и увидели Настю, юркину жену, которая высунулась из-за козырька над воротами - забралась по лестнице, оставленной Мироновым. Ржачка моментально прекратилась, только смуглолицый, оказавшийся самым смешливым, ещё едва слышно похрюкивал.
  - Положите стволы на землю, мальчики, и я вашего бугра отпущу, - громко сказал Спортсмен. - Ну! Быстро!
  - А вы? - встрепенулся смуглолицый, прекратив хрюкать.
  - Мы же не дебилы, чтоб при ментах палить.
  Шкаф тем временем стал делать попытки подняться, но никто из братвы не решался подойти к нему, чтобы помочь.
  - Жора, уводи наших. Быстрей давайте, а то менты вот-вот нагрянут, - рявкнул Спортсмен на меня, видя нашу нерешительность.
  Мы с Мироновым, то и дело оглядываясь, направились к воротам, прихватив с собой по дороге Юрку с Широй. Братки неохотно положили оружие перед собой и немного отступили от него.
  - К тачкам! - прикрикнул на них Спортсмен.
  Шкаф уже, видимо, пришёл в себя и, прорычав "встретимся ещё, сука", пошатываясь, двинулся вслед за озирающимися братками.
  Спортсмен дождался, когда вся толпа оказалась у тачек и отпустил Турка. Тот выпрямился и начал кричать Александру что-то неразборчивое для нас. Спортсмен резко ответил и ткнул рукой с пистолетом в сторону топтавшихся у тачек братков. Турок двинулся к ним, на ходу массируя плечо, то и дело оглядываясь и что-то выкрикивая, наверное, пожелания здоровья и счастья. В том месте, где валялось оружие его боевиков, он на мгновение остановился, но тут же пошёл дальше. Когда он был уже около своих, Спортсмен бросил его ствол в кучу к остальным и быстрым шагом направился к нам. Несколько бандитов тут же кинулось к оружию и Миронов, который уже стоял рядом со мной у ворот, обеспокоенно сказал:
  - Как бы пальбу не открыли...
  - Думаю, не станут - не полные же придурки, - откликнулся я, на всякий случай всё-таки вновь снимая пистолет с предохранителя.
  - Кстати, Настя, где менты сейчас?
  - Уже в посёлок въехали, - ответила она сверху, - через две-три минуты здесь будут.
  Наши непрошенные гости и в самом деле оказались не полными придурками - повели себя адекватно обстановке: скрылись в своих тачках, которые резко рванули с места друг за другом, едва разминувшись с двумя милицейскими автомобилями. Обе ментовозки с мигалками тормознули неподалёку от нас и оттуда высыпали гоблины в камуфляже, в масках и с автоматами.
  - Всем на землю! Морды вниз, руки за голову! - заорал выскочивший самым первым.
  Но мы все уже скрылись за металлической дверью и захлопнули её изнутри. Потом я открыл окошечко в ней и спросил застывшего в недоумении крикуна:
  - Это вы не нам случайно кричали сейчас эти грубые слова?
  Нет ничего проще, чем вывести из себя любого мента: надо просто разговаривать с ним вежливо и на нормальном человеческом языке. От этого он теряется и психует всё больше и больше.
  - А ну, все, нахер, выходите оттуда, а то, блядь, всех, нахер, замочим! - ещё страшнее заорал он и, подскочив к двери, ткнул коротким стволом автомата в окошко, наверное, пытаясь выбить мне глаз или хотя бы зубы.
  Но я ожидал чего-то подобного, поэтому вовремя отскочил, захлопнув окошко. Миронов, уже сменивший Настю под козырьком над воротами, сообщил бойкому гоблину:
  - Эй, крутой! Если будешь тут тишину нарушать и цирк устраивать, мы ведь можем и рассердиться. Ты учти: у нас тут оружия выше крыши - и всё зарегистрированное.
  Для наглядности он высунул ствол помповика наружу. Тут же, не давая опомниться кинувшимся под прикрытие машин новым незваным гостям, я стал кричать, придержав Юрку за рукав, чтоб он и впрямь не побежал выполнять поручение:
  - Юра, звони в ФСБ, а затем прокурору! Тут ещё одна банда в масках на захваченных милицейских машинах на нас напала. Сообщи, что все с оружием.
  - Эй, ты что, дурак? Мы из ОМОНа! - послышалось от тачек.
  - Юр, сообщи, что косят под омоновцев, но похоже, что это банда Кривого, - продолжал орать я.
  Банду Кривого уже третий день пытались повязать за то, что ей приписывали убийство гаишников на Симферопольской трассе, но бандиты как сквозь землю провалились.
  - Эй, ты, хорош хернёй заниматься! - забеспокоился всё тот же гоблин. - Я тебе щас удостоверение покажу.
  - Юр, скажи, у них удостоверения убитых гаишников,- завопил я ещё громче.
  Старший над омоновцами не выдержал, сдёрнул маску с головы и, оставив автомат на капоте, направился к нам. Был он коротко острижен, с усами и наглым выражением вокруг них. Афганец надо мной вполголоса заковыристо выругался.
  - Слышь, бандит, руки за голову! - сказал он сверху, когда омоновец подошёл вплотную.
  Тот дёрнулся на месте от неожиданности, задрал голову, всматриваясь, но никого не разглядев, огрызнулся:
  - А чем я удостоверение, мудями что ли доставать буду?
  Расстегнув пуговичку кармана на камуфляже, он достал свою красную книжечку и ткнул ею в амбразуру. Я вновь высветился в дверном окошке, сделав вид, что тщательно рассматриваю раскрытое удостоверение, показанное на таком расстоянии, чтоб я, не дай Бог, не дотянулся. Но мне достаточно было взгляда, чтобы запомнить, что передо мной майор милиции Горшков Андрей Петрович. Который в данный момент, по моим предположениям, работает на Турка.
  - А чего это вы приехали? - поинтересовался я.
  - Был сигнал о бандитской разборке, - строго сообщил тот. - Нам необходимо осмотреть ваш дом и прилегающую территорию на предмет незарегистрированного оружия.
  Я твёрдо знал, что в соседних коттеджах, расположенных от моего метрах в пятистах, сейчас никого нет, а из других лужайка перед моим домом не видна, поэтому спросил:
  - А можно поинтересоваться, от кого поступил сигнал и у какого дежурного он зарегистрирован? И покажите, пожалуйста, санкцию на обыск.
  - Мы имеем право в чрезвычайных ситуациях, основываясь на постановлении... - суровым тоном начал омоновец, но тут Спортсмен отстранил меня, распахнул дверь и вышел за ворота.
  - А вот меня интересует, с какого времени ты, проститутка, под Турка лёг? - сказал он, становясь лицом к лицу с майором.
  Гоблины, увидев вышедшего Спортсмена, направились от тачек на подмогу к своему начальнику. Но тот повернулся к ним и скомандовал громко:
  - Отставить! Ждите меня на местах.
  Когда его лицо вернулось на исходную позицию, то есть усами к нам, оно было бледным до синевы. Но слова хоть и выталкивались наружу с трудом, произносились твёрдо:
  - Здравствуйте, Александр Петрович. Я не понимаю, о чём вы...
  - Дурачком не прикидывайся, Андрюша, - рявкнул на него Спортсмен. - Знал бы Миронов, что ты теперь чёрным продался, он тебя собственными руками удавил бы. Что тебе Турок велел? Арестовать всех, кто в доме и, небось, какой-нибудь наркотик или взрывчатку подбросить?
  Майор сглотнул, потом отрицательно крутанул головой.
  - Я на самом деле не в курсе, Александр Петрович. Мне, действительно, начальник приказал выехать сюда со своей группой и...
  - И арестовать Георгия Борисовича, а Турка с его бандой не трогать, правильно?
  Тот молча кивнул.
  - И, конечно, никакого сигнала о разборке официально в дежурку не поступало?
  - Нет. Был от кого-то звонок подполковнику, а тот отправил меня на захват и сказал, что потом всё оформим как положено.
  Спортсмен усмехнулся недобро.
  - Значит, чистый ты, Андрюша? Приказ начальника не обсуждается, даже если он вынуждает арестовывать честных людей, а бандитов ни в коем случае не трогать. Что ж, такая уж у нас ментовка. А всё-таки скажи по-честному, просто для интереса, что именно подкинуть собирался?
  Омоновец опустил глаза и промолчал.
  Спортсмен почесал затылок.
  - Ну, ладно, захват-то будешь делать или как? А то мы тут после Турка уже заскучали что-то.
  Майор стиснул зубы, потом поднял глаза на него, но продолжал молчать. После паузы сказал:
  - Извините, Александр Петрович. Я не знал, что вы здесь... что вы вместе...
  И вдруг его как прорвало.
  - Да мне самому тошно в этой системе. Я и в охране работал, а потом оказалось, что на бандитов. У меня детей трое, а, кроме как воевать, ничего не умею. За Афганцем готов был хоть в на смерть идти, а как пропал он...
  Омоновец в сердцах махнул рукой. Моментально из-за тачек выскочили гоблины и помчались к нам.
  - Э-э-эй...- экнул я и ткнул рукой в их сторону.
  Майор обернулся и заорал на своих по-дурному:
  - А-атставить, блин!
  Потом сказал нам: "Извиняйте, что так вышло", - и направился к своим подчинённым.
  - Не дрейфь, шурави! - донеслось из-под козырька ворот.
  Омоновец споткнулся на ровном месте и, обернувшись, стал вглядываться в щель между воротами и козырьком.
  - Кто там всё-таки? - спросил он у Спортсмена.
  - Юрка Слепой, - ответил тот. -Помнишь такого?
  - Ещё бы не помнить - в спарринге чуть не убил меня однажды. Так он что, тоже здесь?
  - Здесь, здесь, - пробурчал Спортсмен. - Ты двигай давай, а то вон, слышу рация у тебя в машине орёт - начальник твой, небось, никак нас дождаться не может.
  - Хер с ним! Придумаю что-нибудь. Во, блин, чуть на своих не наехал...
  Ругаясь, он пошёл к тачкам. Через несколько минут пустырь перед въездом стал соответствовать своему значению. Афганец спустился по стремянке и сел на траву рядом с нами.
  - Видал, как люди меняются? - спросил он у Спортсмена.
  - Ага. Усы отрастил и морду наел, - ответил тот.
  - При чём тут усы? - поморщился Миронов.
  - Зачем ты его провоцировал? По-моему, он голос твой узнал. И "шурави" это. На кой хрен ты попрощался? Ведь в твоём разведбате так прощались перед выходом на задание?
  - Так, - хмуро согласился тот. - Зря, конечно. Удержаться не мог.
  - А ведь Андрюха теперь в таком же звании, в каком ты войну закончил, - усмехнулся Спортсмен. - У тебя он кем тогда был?
  - Лейтенантом, - пробурчал Миронов. - Сваливать мне надо. С этими разборками не сегодня-завтра кто-нибудь признает и заложит.
  Я бросил недокуренную сигарету в урну, попал точно и, удовлетворённый, поднялся с травы.
  - А вот насчёт того, что делать дальше, предлагаю устроить коллективное обсуждение.
  Они переглянулись, потом Спортсмен спросил тоном эсэсовца на допросе партизана:
  - Пиво и таранка есть?
  Я вопросительно посмотрел на Настю. Она заулыбалась и сообщила, что пива они вчера привезли трёх сортов по две упаковки каждого, копчёная осетрина должна ещё оставаться, а в саду второй день толстолобики и подлещики вялятся.
  - О, полусырых толстолобиков я обожаю - надо обязательно всё обсудить как можно подробнее, - с серьёзным видом сказал Спортсмен.
  Я попросил Настю посидеть у мониторов, Юрка отпустил Ширу гулять, а мы вчетвером отправились вначале в погреб и на кухню, а потом в садовую беседку.
  После первых кружек, причмокиваний от таранки и анекдотов начался серьёзный разговор. Сначала говорили обо мне, то есть о положении, в какое я попал. Что Турок не простит своего унижения, было понятно всем, так как в данный момент он входил в число самых влиятельных тульских авторитетов. Остановить его мог разве что Пугач, смотрящий по нашему региону, но ни у кого и в мыслях не было обращаться к нему. Это мог сделать разве что Волосатый, но он влип в какую-то историю и на время выбыл из общественной и антиобщественной жизни. Тем более что и Волосатый со своими спортсменами не был в фаворе у Пугача, которому ближе и роднее были уголовные авторитеты. Всё-таки мы приняли решение поставить в известность Петю, одного из подручных Волосатого, о наездах на меня Турка - пусть помогает. Потом Спортсмен вспомнил, что у Жанны родной дядька в ФСБ работает и она о нём отзывалась как о порядочном человеке.
  - Неплохо бы с ним посоветоваться. А, в принципе, если Жанка его попросит, может, и вмешается. Если он на Турка наедет, тот навсегда от тебя отстанет.
  - Навряд ли офицер ФСБ на это пойдёт - слишком серьёзная структура, чтобы рисковать своим положением, - возразил Миронов.
  - Да брось ты, - отмахнулся я. - Ты просто отстал от жизни. Они своим положением пользуются ещё похлеще всех остальных.
  - В каком он звании?
  - Подполковник, кажется, - сказал Спортсмен. - А может уже и полковник.
  - Навряд ли, если в таком звании. Ни в какие разборки с бандитами он влезать не будет.
  - Ладно, может быть, - не стал спорить Спортсмен. - Но посоветовать-то что-нибудь может? Или кого-то из УВД подключит неофициально - наверняка с начальством из УВД у него тесные контакты. Я считаю, что если кто-то из ментовского начальства будет в курсе наездов на тебя, то это будет хоть какой-то страховкой на случай вроде сегодняшнего. А то ведь загребут в СИЗО и навесят каких-нибудь дел уголовных задним числом.
  - Ага, кое-какое ментовское начальство уже в курсе. Ты что, забыл, кто только что по мою душу приезжал?
  - Н-да... Всё-таки позвони Жанке. Прямо сейчас. Что она скажет?
  - Саш, я, конечно, согласен с тобой, но между мной и Жанкой уже несколько лет как никаких отношений кроме приятельских, - сообщил я ему.
  - Правда что ли? - удивился он. - И тебя кинула?
  - Ладно, не придуривайся, будто не в курсе. Я, кстати, ещё раз тебе говорю: понятия не имел, что она ко мне от тебя тогда ушла.
  - Да перестань ты! Какая разница, к кому она ушла. Надоел ей, вот и ушла. Меня тогда прям убило то, что вроде как без всяких причин: оп-па - и уже с другим. Вроде как измена с её стороны, понимаешь?
  - Со мной так же... Потом уже, когда просто как друзья стали встречаться, объяснила, что всегда боится последнего разговора.
  - Эй, брошенные и несчастные, может, о бабах ближе к вечеру, а? - влез в наш диалог Миронов. - Давайте о нас, родимых, сначала поговорим.
  - Шурик, заткнись, - сказал Спортсмен. - Мы сейчас решаем, кому из нас звонить Жанне, чтоб она договорилась о нашей встрече с её дядей из ФСБ. Я считаю, что Жоре, потому что он до сих пор с ней в хороших отношениях.
  - Естественно, - согласился Миронов.
  Спелись. Пришлось звонить прямо при них. Сначала я ей. Потом она связывалась с дядей. Потом позвонила мне и сообщила, что он готов встретиться со мной одним послезавтра в обед на загородной даче - она приедет за мной сама.
  - Может, мне всё-таки тоже подскочить на всякий случай? - равнодушным тоном спросил Спортсмен.
  - Не, Петрович, ты же слышал, что она сказала: дядька МЕНЯ будет ждать, а не НАС. Спугнёшь ещё его ненароком своей непосредственностью.
  Не буду же я ему говорить, что не хочу его встречи с Жанной.
  - Что мы о какой-то ерунде толкуем? - не выдержал Миронов. - Эти вопросы мелкие все можно потом решить. Вот мы здесь пиво дуем, а вдруг возникнут опять какие-нибудь гоблины?
  - Ствол, - вспомнил Спортсмен. - Жора, куда ты ствол с глушаком дел? И вообще, откуда он у вас?
  - У того худого отобрал, который Рэкса убил, - сообщил Афганец.
  - Я его в холодильник положил, - признался я.
  - Зачем в холодильник? - удивились они хором.
  - Не знаю, так получилось.
  - Чтоб не испортился, - захохотал Спортсмен.
  Потом сказал, что заберёт его с собой и по дороге где-нибудь выбросит.
  - Лучше мне его дайте, - попросил Афганец. - Я всё равно сваливать собираюсь, а он мне пригодится.
  - И куда ж ты свалить решил? - заинтересовались мы.
  - Ещё не знаю. Наверное, в Сербию рвану братьям-сербам помогать, а то там навалились на них всей кучей.
  - Ага, без документов, с такой рожей разбойной и с киллерским стволом за пазухой - это ты круто придумал, - восхитился Спортсмен. - Как раз до первого ментовского патруля. Естественно, отбиваться начнёшь и прорву русских пацанов положишь, а кто-нибудь и тебя. Можно я тебя с видеокамерой сопровождать буду? Потом кучу бабок заработаю, когда в какие-нибудь "Криминальные новости" плёнку продам.
  - А ты что предлагаешь? Идти с бомжами на свалке жить? Я воин в пятом поколении, профессионал разведки и спецопераций. В киллеры идти или в подпольщики? Георгий Борисович, наймите меня киллером, я у всех ваших врагов дырок в черепах понаделаю. А вы мне за это денюшку...
  - Я тебе другое, Александр, хочу предложить, - перебил его я. - Я тоже отсюда смотаться хочу на неопределённое время. Попытаюсь в столице бизнесом заняться.
  - А с этими фирмами своими как? - спросил Спортсмен.
  - Продам. Один из соучредителей уже давно спит и видит, как ему в них свою долю увеличить. Сегодня обрадую, за пару дней всё оформим как надо.
  - Рисковый ты всё-таки, Жора, - покрутил головой Спортсмен. - А Юрка как? Здесь с женой останется? И Сашке-то, я не понял, с собой что ли хочешь предложить? Так у него документов нет.
  - Насчёт Юрки ещё обсудим. А тебе, Александр, я действительно предлагаю со мной в Москву ехать, а там решим. Думаю, что найдём тебе занятие по душе. Паспорт есть. Данные в нём по возрасту соответствуют, только фотографию заменить надо.
  - Фотография - не проблема, - задумчиво сказал Миронов. - Паспорт потерянный или левый?
  - Нормальный, действительный. Алкаш один свой собственный продал. А сам потом на юг на подработки подался и сгинул. Скорей всего в рабстве у какого-нибудь чеченца. Так что на первое время паспорт пойдёт, а потом что-нибудь придумаем.
  Я понимал, о чём он задумался и объяснил, что пока я всё подготовлю для поездки, он может, никем не видимый, пожить в соседнем от моего коттедже. Тот находился на охранной сигнализации, так как хозяин с женой отправились на два года работать за границу.
   - Сигнализация - не проблема, - сказал Миронов и согласился с моим предложением.
  
  Потом был разговор с Юркой. Затем позвали и Настю. Я посоветовал Спортсмену начать издалека, чтобы морально подготовить её к нелёгкому решению уехать отсюда. Он ничего мне не ответил, а когда появилась жена Юрки, первое, что спросил у неё, было:
  - Настюха, ты с Юркой разводиться ещё не собираешься?
  Юрка аж привстал, Миронов выразительно покрутил у виска пальцем, а у Насти округлились глаза.
  - Ннне-ет...
  - Прекрасно, просто прекрасно. А то Георгий Борисович утверждает, что ты скорее разведёшься, чем неизвестно куда за мужем попрёшься.
  Вот зараза, меня-то зачем приплёл?
  - А куда надо попереться? - неожиданно для нас спросила Настя с лукавинкой и, обняв Юрку, прижалась к нему.
  - В Магадан.
  - Если с мужем, то согласна.
  По юркиному лицу разъехалась к ушам улыбка.
  - Шучу, шучу, - усмехнулся Спортсмен. - В Москву поедете жить. У меня там двухкомнатная квартирка есть - пока в ней поживёте, а я на даче до зимы перекантуюсь.
  - А как же...
  - Что "как же"? Спрашивай, Настюх, не стесняйся.
  - Как же там без прописки? Там же вроде вид на жительство надо или ещё что-то. И без работы...
  Мы поняли, что она имеет в виду Юрку. Он не смог бы долго выдержать, ощущая себя ненужным, нахлебником жены.
  - Хо! Да всё уже просчитано. Временная прописка у вас будет - есть кому помочь, а потом и квартиру эту у меня выкупите или другую приобретёте.
  Спортсмен приобнял их обоих.
  - Да не волнуйся ты, Настюха, всё продумано. Муж твой большие бабки получать будет. Я уже давно насчёт него в своей федерации всё обговорил. Будет на всяких семинарах с показательными выступлениями выходить - всего и дел-то.
  У неё вдруг задрожала нижняя губа и заблестели глаза.
  - Эй-эй, ты чего это? - заволновался Спортсмен, отстраняясь, но она уже орошала слезами его белоснежную сорочку.
  - Дядя Саа-аша-а!.. Мы для тебя всё, что хочешь... Я для тебя... я тебя... вот!
  И она, оторвав мокрое личико от его груди, встала на цыпочки и чмокнула спортсменову щёку. Он смущённо зачесал затылок, а Настя уже вновь прижалась к Юрке и, поблёскивая мокрыми глазами из-под его руки, торопливо говорила в нашу сторону:
  - И вам большое спасибо, Георгий Борисович, за всё -всё-всё, что вы для нас сделали... И тебе, дядь Саш, тоже спасибо. Я не знаю, как бы мы без вас...
  - Вот бабы, а? - удивлённо произнёс Спортсмен. - Чуть что - так сразу в слёзы.
  - А ну хватит тут сырость разводить, а то дождь притянешь, - сказал я Насте. - Забирай мужа и брысь отсюда. Кстати, ты сегодня грозилась какое-то необыкновенное блюдо сварганить, не забыла?
  - Ага, забудешь тут, - послышалось уже смешливое, - вы тогда меня вместо него слопаете.
  И они с Юркой ушли во флигель. Я тоже смотался из беседки, пообещав через полчаса вернуться. Пусть тёзки вдвоём побудут, им есть о чём поговорить без посторонних.
  На веранде перед дверью лежала мёртвая серая ласка, которые иногда появлялись на моей территории из ближнего леса. Неподалёку от неё с гордым видом крутого охотника сидел Барсик, отвернув морду в сторону. Будто не заметив ни крысы, ни кота, я прошёл к двери и взялся за ручку. Позади послышалось негодующее мяуканье. Я с недоумевающим видом обернулся на Барсика, который тут же подошёл к трупу и сел около него, с вызовом уставясь на меня ярко-жёлтыми глазами.
  - Ах, ах, ах! Что это? Неужели это ужасное чудовище умертвил наш храбрый охотник по имени Барс? - восторженно запричитал я.
  Кот небрежно повернулся, чтобы я увидел тигриный профиль его мужественной морды.
  - Но кого-то она мне напоминает... - задумчиво продолжил я. - Где-то я уже её видел...
  Барсик заволновался и направился к двери в дом, приглашая меня за собой: нечего, мол, тут особо рассматривать - ласка она и есть ласка.
  - А-а, ну конечно же, я её ещё утром видел около забора. Ну да, вот и горло у неё взрезано, как это Шира обычно делает. Так, урод, ты зачем чужую дичь сюда приволок? А ну убирай эту дохлятину!
  Но мои возмущённые возгласы сотрясали воздух впустую - разоблачённый горе-охотник уже смылся, на прощание махнув хвостом из форточки веранды. Пришлось выбрасывать труп нарушительницы границ в мусоросборник самому.
  Сначала я позвонил в город брату Виктору и попросил его на время забрать к себе в пустующий гараж мою коллекцию необычностей. Он пообещал вечером приехать. Потом договорился с представителем охранной фирмы, чтобы поставили мой дом на сигнализацию с ежедневным его патрулированием и осмотром. Он сообщил, что будет у меня через пару часов с прайс-листом и договором. И лишь после этого, собравшись с духом и мыслями, я позвонил Пал Палычу с сообщением, что хочу продать свою долю во всех фирмах. Он, конечно, обалдел, но пришёл в себя быстро.
  - Какая, примерно, оценка на сегодняшний день твоего долевого участия? - спросил он.
  Я назвал приблизительную сумму.
  - Блин, у меня сейчас не хватит... Может, по частям? - начал он, но пришлось прервать.
  - Палыч, без вариантов. Половина суммы перечислением на меня в Сбербанк, вторая половина наличными в баксах. Имей в виду такую ситуацию: два дня в фирмах уйдёт на пересчёт денег, имущества и товара. Пусть три. Вот за эти три дня надо подготовить все официальные бумаги, а самое главное - протоколы собраний учредителей. Из вас троих двое в отъезде, кумекаешь?
  - Это ерунда, свяжусь. Тем более, предварительный разговор о твоём возможном уходе был... С бумагами я всё сделаю, не беспокойся. Меня, Борисыч, волнует сумма...
  - После подсчёта моего долевого участия я продаю его с минусом в двадцать процентов. Контрольный пакет будет твоим во всех фирмах. Если не сможешь ты, у меня есть ещё желающие.
  - Да согласен я, согласен. Завтра возьму кредит в своём банке. Так что? Я завтра подъезжаю в офис после обеда?
  - Подъезжай. Я позвоню директорам, чтобы сверку начинали делать, пришлю аудиторов и сам завтра часам к трём подскочу. А ты организуй собрание учредителей и с отсутствующими всё заранее обговори, хорошо?
  - Всё сделаю, Борисыч, не сомневайся. Через два дня собрание будет. Я тебе тогда звякну о времени, на какое договоримся. Всё-таки в Москву решил?
  - Да, хочу попробовать там раскрутиться.
  - Ох и рисковый ты, Борисыч. Ну, желаю удачи! Если что, позвоню.
  - Пока, Палыч.
  Вот так. Переживаешь, дёргаешься, мозги ломаешь целый год, а потом три минуты разговора и...без всякого торможения круто поворачиваешь на другую трассу. Другая дорога, другая жизнь. Как бы на обочину не спихнули. Или, вообще, в кювет бы не улететь. Основное, кажется, всё. Осталось только поставить на уши директоров насчёт завтрашнего дня, а те своих бухгалтеров "обрадуют". Надо будет потом попрощаться с ними по-человечески. В кабак что ли их сводить или на шашлыки вывезти?
  Когда, закончив деловые разговоры, я вернулся в беседку, Спортсмен рассказывал об организованных им школах единоборств для слепых детей в Австрии. Я знал его эпопею с этими школами и через что ему пришлось пройти, пока его под свою крышу не взяла федерация боевых единоборств. Теперь же, по его скупой информации, Спортсмена просто-напросто потихоньку оттёрли от непосредственного руководства и преподавания, оставив функции свадебного генерала - деньги австрийцы давали только под его имя.
  - Достали уже эти жлобы из федерации, только о бабках думают. Всю методику мою извратили, изуродовали, чтоб попроще... тьфу, блин! - выругался Спортсмен. - Брошу всё, куплю где-нибудь в Карелии дом у озера, буду как восточный монах в одиночестве жить на природе.
  - С твоим-то характером? - засомневался я.
  Миронов тоже усмехнулся.
  - Нормальный у меня характер, миролюбивый, кстати, - огрызнулся Спортсмен. - Слушай, Борисыч, что-то мне уже надоело посредником быть между пивом и унитазом: то в себя вливать, то из себя выливать. Может, баньку сделаешь, попаримся?
  - В этом деле у нас Александр специалист, - ответил я, соглашаясь насчёт баньки.
  Действительно, неплохо бы снять стресс методом пропаривания.
  - Саш, а веники есть ещё?
  - Берёзовые уже все исхлестали, дубовые только остались, - ответил Миронов, поднимаясь со скамейки. - Так я пошёл тогда, позову, когда разогрею.
  Уже в предбаннике, когда я находился в состоянии мазохиста перед визитом к садисту, новая проблема схватила меня информационной жилистой рукой из наушника телефонной трубки. Лучше бы я её не трогал, эту проклятую трубку.
  - Георгий Борисович? - спросил из неё рокочущий, но вкрадчивый мужской голос.
  - Слушаю, - пришлось мне ответить, хотя слушать уже ничего, кроме как церковный или детский хор, не хотелось и не желалось.
  - Георгий Борисович, не кладите, пожалуйста, трубочку - с вами сейчас будет разговаривать Геннадий Дмитриевич.
  - Кто? - не понял я. - Какой Геннадий Дмитриевич?
  - Пугач с тобой будет говорить, придурок! - взревела вдруг трубка так, что я едва её не бросил от неожиданности в стену.
  Оба Александра изумлённо посмотрели на меня, а у Юрки лицо приняло настороженное выражение.
  - От Пугача, - сообщил я им почему-то чуть ли не шёпотом, но тут же замолчал, потому что по телефону заговорил сиплым голосом уже этот самый Пугач.
  - Вы уж извините моего... кхм... секретаря, Георгий Борисович, - сказал голос. - Он почему-то уверен, что вы меня должны знать по имени - отчеству, такой вот он наивный. И необтёсанный к тому же. Откуда же вам знать, кто я такой, если мы даже не встречались, правильно?
  - Да нет, почему же, - промямлил я, - наслышан много... кхе - кхе... всякого... кхе-кхе...
  - Не верьте, Георгий Борисович, не верьте! - возмущённо прервал меня голос. - Всё, что обо мне слышали или читали в продажной прессе, это клевета. Политика, понимаете ли, всё политика сплошная. Зависть тоже. А так я добрый и справедливый, просто порядок люблю. Вы меня понимаете? Неужели вы не хотите, чтобы торжествовали порядок и справедливость?
  Совсем обалдевший, я почесал затылок свободной рукой.
  - Не, почему же...
  - Вот-вот, нам обязательно надо поговорить на эту тему, познакомиться поближе, так сказать, - продолжал напористо сипеть невидимый Геннадий Дмитриевич, знакомый всем под кличкой Пугач.
  Вообще, неправильно. Мне ещё в самом начале предпринимательской деятельности один бандит популярно и зло объяснил, когда я спросил, какая у него кличка, что клички у собак, а у него погоняло. И человек с погонялом Пугач теперь мне сообщал, что ждёт нас со Спортсменом завтра в семь часов вечера в ресторане при казино. Он в курсе наших проблем и ему не хочется верить таким неинтеллигентным людям как Турок и Бизон, которые обвиняют нас в... кхм, непорядочности. Он же хочет нам помочь решить всё по-справедливости, так что приехать - в наших же интересах. Тем более, что как интеллигентный, а значит и ранимый человек, он будет очень огорчён отказом.
  - Рад буду с вами познакомиться, Георгий Борисович и с нетерпением завтра буду ждать, - закончил Геннадий Дмитриевич и отключился от телефонной линии.
  В ответ на вопросительные взгляды я передал содержание разговора и о забитой на завтра стрелке, не преминув высказать своё мнение, что лично мне на эту встречу появляться никакого желания нет. Это примерно то же самое, что засунуть голову крокодилу в пасть с целью выяснения, есть ли у него гланды. Пугач был смотрящим по нашей области и когда-то тянул срок за мокрые дела - по слухам и теперь людей находили мёртвыми после его приговоров, но, естественно, своими руками ему теперь делать ничего не приходилось, кроме как вилку держать.
  - А я думаю, что надо в этом деле точку ставить, - сказал Спортсмен, - иначе дальше только хуже будет. Я имею в виду тебя, Жора, потому что мне опять отсюда уезжать, а потом могу и не возвращаться. У тебя же пока не всё ещё готово и неизвестно как быстро на самом деле с продажей сложится. Да и дом ещё...
  Пришлось с ним согласиться, хотя не хотелось.
  - Не дрейфь, шурави, - ободряюще ухмыльнулся Спортсмен и хлопнул меня по плечу, - мы ещё повоюем.
  Миронов воспринял его слова как приглашение высказать своё мнение спецназовца.
  - Я могу их устранить: и Пугача, и Турка. Один. Вы себе подготовите алиби, а я скроюсь.
  - Там ещё Бизон будет, - напомнил я, - а также наверняка толпа всяких братков и мордоворотов.
  - Бизон тоже не проблема, если вместе с ними будет, - сообщил Афганец, проигнорировав мои слова про толпу. - Вы только объясните мне обстановку, которая в этом месте, схемку нарисуйте...
  - Обойдёмся без всяких устранений и прочих глупостей, - решительно прервал его Спортсмен. - Сделаем всё проще.
  Он достал из кармана висевшего пиджака мобильник, набрал номер и после недолгого молчания заговорил в трубку:
  - Это Вершинин звонит. Соедини с шефом. Ну и что, что в Риме? Соединяй с Римом и пошустрее - приеду, душу вытрясу за то, что время тянул.
  После недолгой паузы он продолжил:
  - Шеф, впервые обращаюсь по этому вопросу, но дело в том, что мне нужна помощь. Да нет, не финансовая. На меня наехали. Да, очень серьёзно. Блатные. В Туле. Самые крутые из местных. Завтра стрелка в девятнадцать часов. Угу, хорошо, буду ждать. Мой тульский адрес у твоего секретаря есть.
  Он закрыл крышку мобилы и посмотрел на нас.
  - Всё будет нормально: завтра приедет для поддержки мэн круче варёного яйца. Но потом всё равно отсюда сваливать придётся, иначе какую-нибудь гадость рано или поздно нам устроят.
  - Вы париться пойдёте или как? - напомнил Миронов.
  - Действительно, пошли, - поддержал я его. - Глядишь, часть проблем смоем, да и голове полегче думаться будет.
  Все дружно встали, скинули с себя простыни и направились туда, куда обычно посылают людей, которые сильно надоели. А всё для того, чтобы оттуда они вернулись совсем другими. Мы послали себя сами. И выползли оттуда на улицу только через два часа, но уже заново родившимися. А на улице нас ждала обрадовавшаяся Шира и улыбающаяся Настя, а также заставленный аппетитнейшей едой стол под яблоней с запотевшим графинчиком посредине. И исчезла из головы, пропала всякая нечисть вроде пугачей, турков и бизонов. Потом мы провожали Спортсмена. А вечером позвонил Николай из Москвы и опять настаивал, чтобы я поскорее приехал по поводу дискеты. А потом я лёг спать в который раз один и мне приснилось, что иду по тёмной равнине навстречу чему-то пугающему. И не могу свернуть или убежать. А затем услышал знакомое поскуливание, обернулся и увидел Рэкса. А потом Брэка. И мы пошли теперь втроём, но меня уже ничто не страшило. Даже мир вокруг мгновенно изменился: вместо серой пыли под ногами пружинила трава, вдалеке разноцветилась радуга, а высоко над головами в синем небе летали добродушные оранжево-голубые драконы.
  А утром позвонил Михаил Ильич и сказал, что его комнату в общежитии кто-то в его отсутствие тщательно обыскивал. Настолько тщательно, что вспороты подушки, матрац и даже обои кое-где ободраны. Он вызвал милицию, а менты приехали, посмотрели и посоветовали ему поменьше пить с дружками и драки устраивать. В отличие от них я посоветовать Михаилу Ильичу ничего не мог и только руками развёл, чуть не выронив телефонную трубку. А в обед позвонил Эдик и попросил у меня дискету. "Ну, ту саму, на которой видео"...
  - Зачем она тебе? - спросил я.
  - Да так...- замялся он.
  И тут у меня в сером веществе мозга будто щёлкнуло что-то.
  - Эдик, сейчас от твоего от ответа будет очень многое зависеть. Скажи честно: кто у тебя просит дискету?
  После паузы он сказал коротко:
  - Руслан.
  И я понял, что скучно мне теперь не будет, это точно на сто процентов.
  
  
  
  Г Л А В К А - Г
  
  
  ИНОЙ МИР (Михаил Ильич)
  
  Михаил Ильич ойкнул и, согнувшись, прикрыл обеими руками свой пенис, съёжившийся до размеров обычной пиписки.
  - Ах, извини, извини, - бархатным голосом произнесла дама в парче и исчезла.
  И почти сразу на её месте ощерился клыками какой-то монстр величиной с бегемота, но в колючках, словно кактус.
  - Брысь, урод! - заорал Михаил Ильич, пятясь всё в том же полусогнутом положении и почему-то по-прежнему не отрывая ладоней от срамного места.
  "Урод" буркнул что-то нечленораздельное, исчез, а вместо него появился мужчина, одетый во что-то средневековое: частично обтягивающее, частично пышное, в блёстках и различных фенечках.
  - Фёдор, совсем что ли охренел, пугаешь меня? - узнал его по лицу Михаил Ильич.
  - Извини, пожалуйста, - уже мужским голосом сказал Фёдор и внимательно оглядел съёжившуюся фигуру. - Как себя чувствуешь?
  - Спрашиваешь ещё! Сам одетый, а меня голышом оставил, да ещё в такой холодрыге.
  - Сейчас оденешься, потерпи чуть-чуть. А физическое самочувствие какое?
  - Замёрз только, а так отлично - хоть пахать готов.
  - Здесь не пашут, не умеют. А здоровье у тебя должно даже улучшиться: некоторых вирусов, которых на этой планете нет, пришлось уничтожить, а от других, которых не было на вашей, тебе привили иммунитет. Иди за мной.
  Михаил Ильич зашлёпал босыми ногами по мраморным плитам вслед за Фёдором, озираясь на мрачные каменные стены с мерцающими на них газовыми лампами, на неподвижные фигуры в металлических латах с копьями в руках и прочие атрибуты средневековых замков, известные по картинам и кинофильмам. Пройдя несколько витков вверх по закрученной спиралью каменной лестнице, они, наконец вошли в зал раза в три поменьше нижнего. Стены этого были завешены огромными гобеленами и картинами. Прошли его насквозь, проскользнули в какой-то разрез меж складок тяжёлого плотного занавеса в золотой вышивке и шагнули в одну из нескольких дубовых с золотыми вензелями дверей, за которой оказалась небольшая, в половину школьного спортзала, комната с высоким потолком, теряющимся в полумраке. Пол был закрыт четырьмя огромными толстыми коврами (Михаил Ильич с удовольствием крутанулся на грубом толстом ворсе голыми пятками), на стенах опять гобелены, но уже с какими-то эротическими изображениями, огромные зеркала, шкафы, тумбочки, столики, стулья с резными деревянными спинками, а посредине... а посредине под атласным балдахином, как под шатром, стояла... нет, высилась огромная, усеянная атласными подушками кровать. "Ни хрена себе, сексодром"! - обалдел Михаил Ильич.
  - Это спаленка твоя будет, - едва заметно усмехнулся Фёдор (хотя это могло только показаться).
  - Офонарел что ли? Я тут заблужусь ночью. Не-е, ты это, ты фигнёй не занимайся - мне попроще чего-нибудь и поменьше по размерам.
  - Михаил Ильич, ты же будешь считаться хозяином этого замка, а эта спальня...
  - Да не смогу я тут, хоть убей! Или ищи чего-нибудь помалогабаритней, или на фиг мне этот замок не нужен, я лучше на каком-нибудь сеновале пристроюсь.
  Волшебник-информсгусток чуть дёрнул носом ("Неужто злиться умеет"? - удивился Михаил Ильич) и сказал:
  - Хорошо, есть комнаты и поменьше - сам решишь, какая тебе подойдёт. Ближайший сеновал, кстати, в десяти километрах отсюда. Но пока давай-ка одежду тебе подберём.
  Он подошёл к огромному дубовому шкафу, украшенному сверху донизу резьбой, открыл одну из многочисленных его дверец и скрылся за ней. Михаил Ильич с любопытством сунул голову вслед за ним и не увидел ничего, кроме темноты. Вдруг из неё послышался шорох, потом женский голос крикнул: "Принимай", - и ему на голову упала какая-то тряпка. Он шарахнулся назад, одной рукой прикрывая пах, а другой сдирая с лица тряпку, которая оказалась бело-голубой сорочкой в кружевах и рюшках. А из раскрытой дверцы уже летела белая и разноцветная, льняная и шёлковая, атласная и кожаная, и ещё чёрт-те знает какая-то непонятная одежда. Когда её набралась целая гора высотой с небольшую Фудзияму, на её склоны полетела различная обувь от пушистых тапочек с загнутыми носами до кожаных высоких сапожищ. Михаил Ильич быстренько напялил на себя какой-то длиннополый кафтан и отошёл в сторонку. Но вот, наконец, полёт вещей из шкафа прекратился, дверца сама собой закрылась и сбоку послышалось:
  - Это твоя одежда, сейчас её рассортируем.
  Михаил Ильич повернул голову, увидел неизвестно как оказавшегося там волшебника, потом вновь посмотрел на "Фудзияму" и хмыкнул:
  - Да этим целую роту одеть можно.
  - Просто к определённым случаям подбирается соответствующий ансамбль...
  - Понял, понял. Только вот нельзя ли подобрать так, чтобы на все случаи подходило. Ну, не на все, а, допустим, на большинство.
  - Можно.
  "Фудзияма" сама собой разлетелась на разноцветные стаи, которые быстренько собрались во множество небольших кучек на полу, выровненных невидимой рукой в несколько рядов. А на её месте у шкафа осталась лежать какая-то одинокая розовая тряпка. Михаил Ильич, оказавшийся вновь, за неимением фигового листика, более голым, чем Адам, схватил эту тряпку с намерением напялить на себя, но замер, уставившись на неё. Затем медленно повернулся к волшебнику, показывая предмет в своей вытянутой руке.
  - Федя, а это... ЭТО... я тоже носить должен?
  Тот зыркнул ближайшим к протянутому предмету глазом на огромные панталоны с оборочками понизу, кхмыкнул на них недоумевающе, и панталоны растворились без следа.
  - Извини, бывают и накладки, - сказал он.
  - Угу, конечно, как же без этого. А если б я не спросил и сдуру надел, а?
  Фёдор вместо ответа подошёл к самой крайней кучке в первом от них ряду и показал на неё.
  - Вот это вот надевается перед сном. Кстати, можешь ничего не примерять - абсолютно все вещи здесь под твой размер.
  Михаил Ильич поднял с ковра длиннющую ночную рубашку, тут же отбросил её и взревел возмущённо:
  - Я тебе что, гомосек? Не буду я БАБСКОЕ напяливать! Сам носи, если нравится.
  Фёдор пожал плечами:
  - Хочешь, ходи голышом или в набедренной повязке, но учти: если людей со странностями здесь много, то сумасшедших не бывает - их сразу разлагают. А так как с тобой этого сделать не смогут, как и убить тоже, то тебя человеком считать не будут.
  - А кем же тогда, крокодилом что ли?
  - Ужасом в человеческом облике.
  - Кхе, кхе. У нас тоже в армии был один... Все поначалу боялись, что у него желтуха, а он просто китайцем оказался. Слышь, а как это "разлагают"?
  - На составляющие химические элементы.
  - Короче, на кучу дерьма. Круто. И что, все тут так умеют?
  - Нет, только некоторые. Если у кого увидишь в руках металлический сосуд или на пальце перстень с крупным рубином, то знай: этот человек может разлагать. Если перстень не поддельный, конечно.
  - Н-да. Ладно, фиг с ними. А под штаны тут мужики что-нибудь надевают? Трусы какие-нибудь есть?
  Михаил Ильич, сердито сопя, шагал вверх по каменным ступеням вслед за волшебником (или фиг его знает, кем он тут был на самом деле). Наконец тот остановился на небольшой площадке перед дубовой дверью, обитой металлическими полосами и украшенной посредине гербом, на котором был изображён стоящий на задних лапах медведь, сжимающий передними меч. Волшебник постучал три раза в дверь лбом и, спустя несколько секунд, она на удивление легко открылась в их сторону. За ней оказались двое: миловидная в тусклом свете настенного фонаря девушка и такого же, как и она, небольшого роста старичок, который сжимал в левой руке то ли длиннющий кинжал, то ли короткий меч. Правую он почему-то завёл за голову, будто затылок чесал. Девушка держала в руках свисавший с плеча на ремешке металлический цилиндрик с крышкой, смахивающий на термос. Блин, неужели эта симпатяга разлагать умеет? Оба были в странной одежде, чем-то похожей на гибрид горнолыжного костюма и одеяния скифского воина, которая была выдержана в малиновом и золотом цветах, как и одежда Михаила Ильича.
  - Почтение херру Михдрыну!- неожиданно выкрикнул сипловатым голосом старичок, салютуя мечом и опуская вторую руку с зажатыми в ней какими-то блестящими шестерёнками.
  Михаил Ильич скрипнул зубами, но открытые ладони, как его научили, дедуле показал.
  - Привет, э-э...
  - Охранитель Вашего тела витязь Крутояр Дрынов, - сипло представился тот, резко дёрнув головой к груди, но каблуками не щёлкая, наверное, из-за отсутствия таковых на кожаных полусапожках.
  "Тоже мне, витязь"... - не успел подумать Михаил Ильич, как в мозгу возникло: "Ты зря это. Он даже сейчас один из лучших оставшихся в этом мире бойцов, а в этих краях точно лучший". "Извиняюсь, если так. А по виду соплёй перешибить можно".
  - Привет, витязь Крутояр, - сказал он.
  - Почтение херру Михдрыну!- послышалось вновь неблагозвучное, но произнесённое мелодичным голосом, и теперь девушка склонилась в коротком полупоклоне. - Я охранительница Вашей души Милла Дрынова.
  - Очень приятно, рад познакомиться. А я Михаил... тьфу, извините, Михдрын. Обычный Михдрын, чтоб его... то есть меня... В общем, приятно мне, кхм.
  Михаил Ильич в смущении повертел перед охранительницей его души открытыми ладонями туда-сюда. "Не пойму, как она её охраняет-то? В термосе этом моя душа что ли? Как в сейфе. А я, значит, пустой хожу что ли? А ничего девочка. И почему это мне русоволосые нравятся да еще с такими большими карими глазами? Интересно, а как бы её звали, если б она мне сест... женой была? Херрша Милдрынша? Херриня"? "Я же говорил тебе: родовитая женщина - это ледди. Твою супругу будут называть ледди Милдрын. Но, пока эта молодая особа твоя служанка (хоть и не простая, а охранительница), она дева. Дева Милла Дрынова. Ты ей можешь приказать всё, что угодно, хоть в постель к тебе лечь и она сделает всё, что ты скажешь. Но, вообще, лучше бы её привлекать по специализации, для Изменений". "Ты что, дурак? Да у меня и в мыслях не было... то есть, конечно, было, но я не виноват - само как-то подумалось. Конечно, пусть она лучше по специализации"... "Я не дурак. Ладошки свои можешь опустить - женщинам их показывать не обязательно. И ничего зазорного в твоих мыслях нет, но лучше, если бы всё получилось естественным путём, а не по принуждению". "Да разве я против? Ты лучше мне вот что объясни"... "Пойдём, всё объясню попозже".
  Витязь Крутояр и дева Милла, оба Дрыновы, уже разошлись по противоположным стенам, освобождая проход. Девушка убрала руки от термоса, оставив его свободно висеть на ремешке, а старичок лихо вбросил меч в ножны и теперь засовывал шипастые тонкие диски, которые Михаил Ильич принял было за шестерёнки, под кожаный нагрудник. Михаил Ильич пригляделся.
  - Сюрикены что ль? - спросил он, кивая на диски.
  Охранитель чуть заметно дрогнул седой бровью, но ответил невозмутимо:
  - Металки.
  - Понятно,- сказал Михаил Ильич. - Ну ладно, продолжайте нести службу, кхм... витязь. Милла, приятно было познакомиться, кхм, в общем, я не прощаюсь.
  И он зашагал вслед за Фёдором, но не удержался и метра через три оглянулся. Старичок уже закрывал на второй засов огромную дверь, оказавшуюся изнутри металлической, а девушка смотрела на Михаила Ильича. Он смущённо махнул ей рукой и заспешил за удаляющейся спиной Фёдора.
  - Слышь, волшебник, - сказал он, входя вслед за спиной в какую-то комнату, - а нельзя как-нибудь сделать, чтобы меня не хером называли, а по-другому... ну, витязем, например, как этого дедулю, или, на худой конец, лордом или сиятельством? И имя бы это дурацкое сменить. Ну что это за "дрын"? А подданные все Дрыновы. Во, блин, ты подобрал нам кликухи, обхохочешься.
  - Это не я подобрал. Это родовое поместье графа Дрын, а ты единственный его законный потомок и наследник, поэтому имя сменить невозможно. И, тем более, обращение "херр". С двумя "рр", заметь. Оно употребляется во всех без исключения случаях применительно ко всем мужчинам, имеющим родословную и ничем себя публично не опозорившим.
  - А витязь?
  - Он воин, а у воинов своя определённая система званий. Кстати, у тебя ещё есть тайное имя, которое ты не должен называть никому. Никому, кроме самого близкого человека, которому можешь доверить собственную жизнь.
  - Угу, конечно. Ещё одно имя, небось дерьмовей этого, да? Если дерьмовей, то не волнуйся, я не то что самому близкому его не скажу, а и сам забыть постараюсь.
  - Это остатки твоего настоящего, но о нём никто не знает. Твоё тайное имя Аил Ич.
  - Класс! Лично я его теперь не забуду, это точно. Ладно, считай, что имена проехали. А вот объясни-ка ты мне...
  - Конечно, объясню, что успею, на все вопросы отвечу и ещё от себя добавлю, но не всё сразу. Мы сейчас с тобой находимся в оружейной и кое-что тебе подберём.
  - Ни фига себе! Ты же говорил, что здесь сейчас почти не воюют, так зачем же мне оружие?
  - Дело в том, что, как ни тяжело мне тебе это говорить, но скорее всего, именно твоё существование будет этим ПОЧТИ.
  - Нет, ну что ты за человек, а? Из оперы "Бабы жнут, а мы на лыжах". Ах да, чуть не забыл: ты же и не человек вовсе, а информсгусток какой-то. Достал ты меня своими сюрпризами. Ну ладно, информсгусток, хрен с тобой, вооружай. Но имей в виду: в этом смысле кликуха мне как раз подходит, если у вас, конечно, огнестрельного ничего нет - я ведь окромя дрына больше никаким холодным оружием драться не умею. Нет у тебя оглобли поприличней, но чтоб в ногах не путалась?
  
  
  
  Г Л А В А - 5
  
  
  СТРАННАЯ ПТИЦА ЖАННА
  
  Наверное, было утро. А мне было плохо. Так плохо, что, казалось, что, если ад существует на самом деле, то в данное время он находится во мне. Пусть он маленький, в размер меня, но ооо-очень ужжжасный, горячий и мучительный. Мне кажется, настоящий ад не может быть общим для всех - у каждого он свой, если, конечно, ты его сумел заслужить. Микроскопическим чертям в моём адике наверняка было жарко и неуютно, ещё хуже душе, которая корчилась в мучениях, а ещё хуже, хужее некуда, приходилось мне лично как материальному телу: и грешнику, и страдальцу одновременно. А и правильно, так мне и надо: незачем было вчера заливать в свою глотку один коктейль за другим, балдея от их вкусового разнообразия и степени жгучести. В итоге все они, несмотря на красивый внешний вид и разнообразный вкус, оказались не чем иным, как обычными русскими ершами. Мудёр народ, придумавший такое название алкогольным смесям, от которых европейцы ловят лёгкий кайф. Но лёгкий - это когда немного выпьешь, а у нас немного не любят, да и не получается, чтобы чуть-чуть на донышке, а получается совсем наоборот - то есть ёрш. Внутрь проходит хорошо и даже с удовольствием, но зато потом... Я вчера заглотал целый косяк ершей разной степени колючести, а сегодня они устроили внутри меня ад. Кажется, если сделаю мощный выдох от самого желудка, то полыхну огнём как Змей Горыныч и спалю, к чертям собачьим, всю комнату, дом и полгорода впридачу. Залить, срочно надо залить полыхающий внутри пожар.
  Пытаюсь встать и на мгновение будто попадаю в другое измерение, в котором мне с неимоверной скоростью и силой начали бить чем-то тяжёлым и шумным по всему телу, но, в основном, по башке и глубже, то есть по мозгам. Моментально потеряв все силы, которые до этого с трудом собрал, с ужасом и стоном падаю на исходную позицию, на кровать. Подушка, обычно такая ласковая, на этот раз показалась сделанной из бетона - так неприветливо встретила грохнувшуюся на неё голову. Хотелось пить и умереть одновременно. Господи, ну зачем ты сотворил меня таким материальным да ещё столько органов чувств напихал?
  И в этот момент будто из ниоткуда появилась она, фея. Вообще-то, это была Жанна, Жаннет, Жанночка, Жаннулечка, но в тот миг, когда мои заплывшие глаза увидели её с подносом в руках, на котором стоял графин с водой, рядом с ним стакан, сахарница и золотились два лимона, она показалась мне феей.
  - Ой, чьё-то тело на жоркиной кровати... - удивилась она. - Неужели труп? Наверное, жертва зверского изнасилования - надо в милицию позвонить.
  Я с усилием шевельнул мышцами лица и сфокусировал взгляд на гостье.
  - Ах, неужели это сам Георгий Борисович? Прошу прощения, что сразу не узнала. Привет, алкаш! - ласково произнесла фея, присаживаясь ко мне на кровать.
  Я хотел бодро и интеллигентно что-то ответить, типа "доброе утро, сударыня", но сумел только невнятно, хотя и с чувством, простонать: "Аааооыыыы"...
  - Дать воды, говоришь? - переспросила она, склонив прелестную головку чуть набок, как бы сомневаясь в правильности услышанного, а потом неожиданно поставила поднос на кровать за границей моих торчащих из-под одеяла ступней, то есть бесконечно далеко от моего рта.
  - Дать! - почти закричал, а на самом деле простонал я и частичкой пульсирующего сознания радостно отметил, что внятно произнёс с момента пробуждения первое человеческое слово.
  - А может, лучше холодненького пивка купить? - сочувственно поинтересовалась она. - На машине минут пятнадцать-двадцать обернусь. Твою последнюю банку, что в холодильнике была, я нечаянно выпила - не знала, что у тебя сегодня с утра такая жажда будет.
  На мгновение в её красивом лице промелькнула злорадствующая ведьма и тут же исчезла, уступив место милейшему созданию.
  - Да-ать! - вновь прохрипел я знакомое до боли заветное слово и усилием воли выдавил второе. - Воды!
  Фея-ведьма вновь с сомнением склонила голову набок, и тогда я рванулся изо всех вновь собранных сил, пытаясь достать руками до графина. Всех сил хватило лишь на то, чтобы оторвать голову от подушки, после чего они предательски покинули меня и бедная головушка, вибрируя мозгами, рухнула на старое место.
  - Всё ясно: тебе необходимо опохмелиться, - сказала Жанна, но заметив, как мгновенно изменилось моё лицо (наверняка исказилось и, вероятнее всего, позеленело), тут же ускоренно добавила. - Но можно попробовать обойтись и без алкоголя.
  Она перенесла поднос с кровати на свои колени и наполнила стакан водой из графина, затем разрезала ножичком лимон пополам и выдавила поочерёдно из каждой половинки сок в этот же стакан. Насыпав две ложечки сахара, быстро размешала его, с усмешкой поглядывая на несчастного меня. Но вот, наконец, она помогла мне приподнять голову и, пока та не рухнула назад в третий раз, успела подсунуть под неё ещё одну подушку. Глоб-гбуль, глоб-гбуль, глоб-гбуль... У-у-ух! Кисло-сладкое снадобье, но такое, пожалуй, и надо.
  - Ещё. Ещё так же сделай, пожалуйста, - попросил у неё чей-то незнакомый голос, но, вероятнее всего, мой.
  - О-о! Ожил несчастненький. Пей, пей, алкашечка, мне не жалко.
  Два лимона, несколько ложек сахара, полграфина воды и воркующая рядом прекрасная фея - всего-то, оказывается, и надо, чтобы наконец-то расслабиться, забыть про ад и почувствовать умиротворённость, ласковость существования...
  - Э-э, нет! Хватит спать! - возмутилась ведьма Жанка и ущипнула меня за бок, вырывая из дремотного состояния.
  - Перестань, пожалуйста, издеваться, Жанка, - плаксиво забормотал я, ещё на что-то надеясь, - хочешь - рядом ложись, поспи...
  - Ну у ж нет! Если я ложусь рядом с мужчиной, то никак не для сна. Или ты не мужчина?
  Я попытался задуматься, а потом честно признался, что вчера точно мужчиной был, но насчёт теперешнего себя уверенности нет.
  - Ладно, с этим пока отложим. Но встать с кровати ты обязан.
  - Конечно, обязан, - проворчал я и попытался пошутить. - Как говорится, настоящий джентльмен при виде дамы должен вставать весь.
  - Перестань пошлить. Ты хоть знаешь, сколько времени сейчас, пьяница несчастный?
  Вопрос почему-то сопровождался ещё одним щипком, заставившим меня дёрнуться.
  - Что за садистские замашки?! - возмутился я, заворачиваясь в одеяло. - А на вид вроде бы интеллигентная тётенька... И вообще, счастливые часов не наблюдают, а я в данный момент почти счастливый.
  - Жор, ты что, и вправду забыл, где тебе в двенадцать часов надо быть? Ты думаешь, я зачем к тебе приехала, от похмелья спасать?
  - Конечно. Тебя Бог послал. А где я должен быть в двенадцать часов?
  - Я тебя убью сейчас. Столько усилий приложила, чтобы Юф с тобой встретиться согласился, а ты...
  - Ох, блин!- вспомнил я о договорённости с её родственником из ФСБ. - Который час?
  - Слава Богу, хоть память вернулась. Ещё бы и остальные признаки разумного существа... Хотя время ещё есть - только девять часов.
  - Разу-умного? - переспросил я, притягивая её за руку к себе на кровать. - Может, с разумностью немного подождём, а? Может, лучше сначала побезумствуем вдвоём немного, раз уж время есть?
  Жанна загадочно улыбнулась и присела рядышком.
  - Что ж, можно немного и побезумствовать. Ты со своей половой принадлежностью уже определился?
  С той же улыбкой, не отрывая чёрно-бархатных глаз от моего лица, начала медленно одной рукой стаскивать с меня одеяло, другой поглаживая открывающееся из-под него тело. Но когда наружу показался уже почти весь торс, а я в предвкушении нарастания кайфа непроизвольно напряг мышцы живота и того, что находилось ниже, она неожиданно убрала руки и сказала с задумчивым видом:
  - Всё-таки ты какой-то вяловатый.
  И я, как последний дурак, вместо того, чтобы вспомнить, что означает эта её загадочная улыбка в совокупности с задумчивостью, просто- напросто возмутился:
  - Почему это вяловатый? Я наоборот...
  И задохнулся от ледяной воды из графина, выплеснутой на мою оголённую кожу. Тело самопроизвольно выскочило из кровати (хорошо, что не из кожи), но Жанка, давясь смехом, уже бросила графин на кресло, увернулась от протянутых к ней рук и отпрыгнула к двери. Оттуда она послала мне воздушный поцелуй, затем скинула с себя сарафанчик, под которым оказались очень симпатичные грудки с торчащими вверх-в стороны сосками, и заявила:
  - А теперь переходим к водным процедурам. Приглашаю всех желающих следовать за мной.
  Подмигнула призывно и повернулась ко мне попкой, не ведающей, что такое целлюлит, и разделённой пополам тоненькой полосочкой ткани.
  - Зачем же всех, достаточно и одного желающего, - проворчал я, направляясь к ней, но Жанка-хулиганка уже выскочила за дверь.
  
  - И как же ты теперь себя чувствуешь? - прошептала Жанна мне на ухо, прижимаясь всем своим скользким телом к моему.
  - Возрождаюсь, - выдохнул я, балдея от плавных колебаний гладкой спины под моими ладонями, а ещё больше от предвкушения продолжения.
 
  Острые соски её упругих небольших грудей пытались продырявить мою кожу, а горячий чуть выпуклый животик ласково тёрся о мой половой орган, который в данный момент был всего лишь органчиком. Но вот очередное игривосладострастное соприкосновение с чужой нежной плотью заставило его дрогнуть, а затем и удивлённо приподняться. Животик среагировал моментально, прекратив вращательные движения, и обрадованно пополз по органчику сначала вверх, а затем так же неторопливо вниз. И ОН пробудился. И выпрямился во весь свой среднестатистический рост, требуя внимания и наслаждений.
  - "Ооо"? - изумлённо-шутливо произнесла Жанна и, сползая сосками по мне вниз, присела, будто бы желая поближе увидеть, что же там такое живое и твёрдоё упёрлось в её кожу.
  Увидела. На этот раз сказала "Ооо!" и, внезапно нагнувшись, взяла в рот головку моего органа целиком, а потом начала её обсасывать как какое-нибудь эскимо. Теперь "Ооо!!!" невольно вырвалось у меня - я даже зажмурился от наслаждения. И тут же жаркие объятия влажных губ разомкнулись, её соски вновь поползли по моему телу, но на этот раз вверх, глаза мои открылись и увидели перед собой лукаво улыбающееся лицо.
  - Так что, готов меня любить, пьяница несчастный? - дразнящим голосом спросило лицо.
  Я открыл рот, чтобы бодро ответить "всегда готов!", но не успел произнести ни звука, потому что его сразу же наглухо и накрепко (не хуже клея "Жидкие гвозди") залепили жанкины губы. От неожиданности и от нехватки воздуха, последние молекулы которого из меня резко и жадно стали высасывать, я протестующе замычал и попытался оторваться от засоса, отпрянув назад. Но, судя по всему, мой ангел-хранитель как психанул вчера из-за этой дурацкой пьянки, так до сих пор ещё не простил. Потому что, откидываясь назад, я не учёл, во-первых, что сижу на краю ванны, а во-вторых, что Жанна в этот момент ещё и страстно меня обнимет, а, значит, сообщит дополнительное усилие и ускорение моему непроизвольному рывку назад. Короче, опрокинулся я очень резко, а от удара затылком о стену в голове пошёл такой звон, что он показался мне погребальным. А тут ещё вода в нос и эта визжащая дурёха, которая всё-таки отлепилась от моих губ, но барахталась сверху, не давая мне хотя бы приподняться, то есть вынырнуть. В общем, я был уже без пяти секунд утопленник, но, наконец, эта сумасшедшая всё-таки смогла выскочить из ванной, оттолкнувшись от моего тела и притопив его ещё поглубже. Лишь тогда только моя измученная голова показалась из воды и начала откашливаться, отплёвываться и рычать. Наверное, она выглядела в этот момент очень своеобразно, потому что на несколько секунд замолчавшая было Жанка теперь закатилась смехом, переходящим в какой-то писк и при этом стала тыкать пальцем в мою сторону. Я отдышался, протёр глаза и уже хотел было разозлиться, но увидав перед собой это странное нагое существо, скрючившееся в приступе смеха, в хлопьях пены и с похожими на мочало намокшими волосами от испуга едва не нырнул обратно. Господи, кто это? Неужели красавица Жаннет, от мимолетного взгляда которой мужики теряли головы, гордость, жён, имущество и готовы были на любое безумство? Это казалось нелепостью, но оказалось реальностью и, наверное, поэтому я не выдержал и заржал не хуже какого-нибудь дебила, помирающего от хохота перед кривым зеркалом. Она даже растерялась от такого внезапного ржания и уставилась на меня широко раскрытыми глазами, видимо, подумав, что после удара затылком у меня пошёл сдвиг по фазе. Я хотел её разуверить, но почти обессиленный от предыдущих испытаний и приступа никак не прекращающегося хохота, только и сумел что выставить указательный палец в её сторону, как она перед этим в мою, и выдавить с промежутками: "На...на... насс...нассебя посмотри...ха-ха-ха...взер...в зеркало"!
  Она посмотрела. Хихикнула. Засмеялась. И закатилась не хуже меня, пока через какое-то время, обессиленная, не прислонилась лицом к собственному отражению. Я тоже, наконец, затих и успокоился. Вылез из ванны и встал под душ. Врубил холодную и, стиснув зубы, удержал вопль у самых голосовых связок. А потом зафыркал, закряхтел, поворачиваясь под струями и растирая себя ладонями. Кайф, вот это кайф!
  И вдруг чуть ли не по всей спине ко мне пришлёпнулось что-то горячее и живое, а из-под моих подмышек выскочили две гибкие тонкие руки, крепко обняв меня под грудью. Я осторожно разжал их и медленно повернулся вокруг своей оси, почувствовав, как пальцы вновь с силой сомкнулись теперь уже на моей пояснице. Она была бы похожа на прекрасную фантазию из коричневато-золотистого мрамора, если бы не чёрный блеск намокшего шатра волос и густой мех сомкнувшихся ресниц. По напрягшемуся лицу и крепко сжатым губам, обычно чуть припухлым, было заметно, что она сейчас изо всех сил старается выдержать удар холода и не закричать, как перед этим удалось мне. Но несмотря на то, что тело её сейчас казалось сплошной застывшей судорогой, скользкая блестящая кожа обдавала жаром, а соски, живущие своей собственной стремительной жизнью, пытались пробуравить меня насквозь. И я поцеловал её сначала в каждое из беззащитно обнажившихся верхних век, мягким неотрывным поцелуем проскользил по лебединой шее сверху вниз, языком и краешками зубов продегустировал каждый из сосочков, а потом снова поднялся выше, к уже разомкнувшимся в истоме губам. И когда они отдались моим, а нежные женские руки нервно заблуждали по моей спине, я чуть присел, подхватил её за ноги чуть ниже упругих маленьких ягодиц и выпрямился во весь рост, совсем не ощущая жанкиного веса. Она тут же вновь впилась мне в губы, а ногами оплела мою спину. Я переместил ладони непосредственно под её затвердевшую попку и стал медленно расслаблять руки, опуская едва заметно скользящее по мне тело к самой чувственной точке своего естества. Но вот, наконец, произошло соприкосновение маленького горячего лона и готового разорваться от напряжения и желания уже не органа, а настоящего члена общества сексуальных маньяков. Обезумев от полученных ощущений, он готов был ворваться словно зверь в раскрывшиеся навстречу нежные лепестки, но, сдерживаемый жалкими остатками моего сознания, лишь немного проскользил чувствительной головкой внутрь и замер там в сексуальном экстазе.
  - Ну-у же!..- всхлипнула Жанна, прервав поцелуй.
  И я плавно нанизал её на свой член до самого основания, а затем так же медленно начал приподнимать вверх. Она протяжно застонала и с силой сжала свои пальцы на моей спине, впившись в кожу острыми ногтями. В другой ситуации было бы, наверное, очень больно, но сейчас только чаще застучало сердце и что-то дикое, не подчиняющееся рассудку, проснулось внутри. Ещё какое-то время, едва сдерживаясь, я неторопливо опускал и поднимал постанывающую Жанну, то и дело замирая на доли секунд от наслаждения, но в конце - концов не выдержал: зарычав, ухватил крепче мячики ягодиц и быстро задвигал вверх-вниз скользящим по мне невесомым, но страстным женским телом, то вонзаясь в него навстречу членом до основания, то чуть ли не расставаясь с его жаркой сердцевиной, когда оно взлетало вверх. Стрррасть! Умопомрачение! Прерывистые от бешеной скачки вскрики обнажённой всадницы и моё чуть ли не звериное рычание в такт всё ускоряющейся гонки к границе ощущений. Если бы сейчас нас попытались убить, то мы бы сразу этого не почувствовали. Ещё, ещё! Ещё! Вдруг моя амазонка, содрогаясь и вибрируя всем телом, с невероятной силой стискивает меня руками и ногами, а потом впивается зубами мне в плечо. Ах, чёрт побери! Не успеваю! Темп уже за пределами - кажется, что умру. Нащупываю средними пальцами обеих рук ямку между её ягодицами и ввожу один из них в эту дырочку. Мой член, ощутив соперника через тонкую живую перегородку, с силой прижавшуюся к нему, совсем обезумел и, содрогаясь, несколькими залпами выстрелил из себя всю скопившуюся жизненную энергию. О-о-оооох!..
  Ещё какие-то секунды стою неподвижно, прижимая к себе трясущуюся не то от последствий оргазма, не то от холода Жанну, а потом, обессиленный, выхожу из-под душа и вместе с ней опускаюсь на холодный кафель. Господи, неужели я ещё не умер?
  Съёжившееся на мне тельце наконец-то перестаёт дрожать и упруго расправляется во весь рост, превратившись в красивую женскую фигурку. Знакомое до бессонницы лицо лучисто улыбается мне сверху и ехидно говорит:
  - Вставай, лежебока несчастный, нас ждут великие дела!
  -Все силы куда-то подевались, - пожаловался я снизу.
  - Не куда-то, а мне отдал. Не плачь, сейчас новых наберёшься.
  Она с таким усердием стала тянуть меня за руку вверх, что, не желая расставаться с конечностью, я вынужден был по частям и поэтапно подняться с мокрого холодного пола. И сразу же начался садистский эксперимент с ненаучно-познавательной целью: возможно ли за несколько минут протереть человеческую кожу до самой жировой клетчатки обыкновенным банным полотенцем? Подопытный, то есть я, загубил эксперимент своими животными криками и брыканием, вследствие чего последовала недолгая, но яростная борьба, в результате которой мне пришлось позорно бежать, уворачиваясь от пинков и щипков. В итоге меня всё-таки ждала награда за мученичество: тёплая спальня, кофе с коньяком и Жаннет рядом - прелестная женщина с умными глазами. К изумлению своему, вновь почувствовал кое-какие признаки возрождающегося желания обладать ею. Но эта проницательная бестия моментально что-то уловила и, едва заметно улыбнувшись краешками губ, постучала ноготком по своим часикам в бриллиантах. Да, действительно, пора торопиться. Я согласно кивнул, всё-таки, не удержавшись, чмокнул её в припухлые губки и соскочил с кровати. Даже не верится, но никаких последствий вчерашней пьянки не ощущаю: бодр, свеж и полон сил. А ещё час назад был полудохлым червяком - надо же... Два лимона с водой, ледяной душ и секс на грани помешательства поменяли отрицательный заряд во мне на положительный. А всё Жанна, бестия в бриллиантах, любознательная элегантная кошка, гуляющая сама по себе. Хвала моей спасительнице! И хвала моему организму! Но позор мне ... Стоп, стоп, стоп! Перейдём от тела к делу.
  - Сударыня, вы не могли бы, пока будем одеваться, поделиться со мной кое-какой информацией?
  - С удовольствием, сударь, но не знаю, что вас интересует.
  - Нас по-прежнему интересует тот тип, на встречу с которым сейчас поедем.
  Соскочив с кровати на пол, она развязала пояс на своём халате, который, вообще-то был моим, передёрнула плечами и халат послушно соскользнул к её ногам.
  - Опять ты за своё. Ведь всё, что я о нём скажу, будет очень субъективно. Не лучше ли попробовать самому разобраться? Ты же всё-таки психологией увлекался, должен людей насквозь видеть.
  - Жан, во-первых, я иногда слишком доверчив, во-вторых, не помешало бы и чьё-то субъективное мнение для сопоставления, а в-третьих, меня поджимает время.
  - Да не о чем мне рассказывать - обычные близкородственные взаимоотношения. Должность его ты знаешь лучше меня - я в таких вещах не разбираюсь, а как о человеке судить не берусь - с этой стороны я его плохо знаю. Правда, с отцом они когда-то были большими друзьями и ребёнком я была от него без ума.
  - Это уже о многом говорит: по твоим рассказам батя у тебя непорядочности в людях не терпел.
  - Это ни о чём не говорит, - сказала она, надевая сарафан. - За такой срок и в такое время он мог измениться не в лучшую сторону. Ты, ведь, всё-таки хочешь от меня услышать только одно: стоит ли, по моему мнению, ему доверять или нет, так?
  - Если точнее, то стоит ли его опасаться или нет? - ответил я, подходя вплотную.
  - Ну, когда я рядом, тебе надо опасаться любого мужчины, - улыбнулась Жанна и тут же упёрлась ладошками в мою грудь. - Эй, эй! Не шали!
  Но я всё-таки обхватил её, прижал к себе и прошептал на ушко:
  - Ещё есть немного времени...
  Она выскользнула из объятий.
  - Во-первых, у нас времени нет, а во-вторых, побереги силы - у тебя ещё много дел впереди.
  Потом добавила чуть ли не просяще:
  - Жор, я бы хотела сегодня у тебя переночевать, можно?
  Сдуру чуть не ляпнул "а почему не у Спортсмена?", но вовремя прикусил язык.
  - Насчёт "во-первых" и "во-вторых" не полностью, но согласен, а вот насчёт "переночевать" категорически...
  Глаза её стали расширяться и едва заметно дрогнула прикушенная нижняя губа.
  - ... не только согласен, но и настаиваю, чтобы переночевание началось немедленно, - закончил я, для убедительности стукнув кулаком по дверце шкафа.
  - И едва увернулся от летящей в голову подушки.
  
  Моя аудюшка тормознула перед самыми воротами и Жанна сверкнула улыбкой.
  - И как я за рулём? - спросила она, явно набиваясь на комплимент.
  Я и не собирался её разочаровывать.
  - Хорошо.
  И ничуточки не соврал, потому что она, действительно, на месте водителя смотрелась хорошо, и ей было хорошо, и мне было хорошо в качестве пассажира после похмелья - в общем, всё было хорошо... хоро...
  - Да перестань ты дремать! - она ткнула мне под ребро своим острым локотком. - Приехали уже.
  - Обижаете, сударыня! - возмутился я. - Просто я на миг сомкнул веки, ослеплённый блеском ваших глаз. И зубов. А вы сразу под дых...
  - Сударь, под какой дых? Это обычный точечный массаж, - ответила она в тон и нажала на сигнал.
  Створки ворот раздвинулись в стороны и мы въехали на территорию дачи. Спортивного вида парень в хэбешной курточке, поздоровавшись, попросил нас выйти из автомобиля, а сам сел за руль и поехал к видневшемуся за кронами деревьев зданию. Непонятно откуда нарисовался ещё один в такой же курточке, также вежливо поздоровался и сообщил, что Юрий Фёдорович ожидает нас у пруда и идти надо вот по этой аллейке никуда не сворачивая.
  - Ни фига себе дачка! Это его собственная или служебная? - спросил я у Жанны после пятисот - шестисот метров молчания.
  - Собственная у него под Ясногорском с шестью сотками. А здесь я сама впервые.
  Аллея оборвалась неожиданно и красиво, открывая изумрудный ковёр огромной поляны, в центре которой, окольцованное золотой полоской песка, синело почти идеально круглое озеро диаметром как минимум метров в триста. Приятное такое на вид озерцо явно искусственного происхождения. С нашей стороны под несколькими зонтами стояли шезлонги, в одном из которых расположился мужчина с газетой, а на противоположном берегу около рощицы виднелось нечто вроде небольшого открытого павильона, стилизованного под китайскую пагоду.
  - Класс! - не удержалась от восклицания Жанка.
  Мужчина повернулся в нашу сторону, поднялся из шезлонга, оказавшись одетым в одни лишь шорты, и двинулся навстречу. Мощный мужик: с центнер, наверное весом, но не жирный, брюшко едва наметилось.
  - Привет, племяшка! - сказал он, приблизившись, и, внезапно подхватив Жанну, с хохотом закружился с ней на одном месте.
  Жанна завизжала, а когда, наконец, приземлилась на твёрдую почву, то растопырила руки самолётиком и со смехом затопталась на месте, пытаясь сохранить равновесие. Обретя, наконец, устойчивость, с улыбкой посмотрела в лицо дядюшке.
  - Привет, Юф! Я рада, что ты почти не изменился.
  - Почти? - сдвинув брови, спросил он сурово и, вобрав живот, напряг мышцы, сделавшись похожим на бугристую глыбу.
  Впечатляющее зрелище. Даже страшноватое.
  - Здравствуйте, Георгий Борисович, - расслабившись, повернулся он ко мне. - Извините, но я давненько с этим утёнком не встречался.
  Он подмигнул в сторону Жанны.
  - Добрый день, - с опаской в душе я пожал его толстую и жёсткую ладонь, но, слава Богу, силу он не применил.
  - Ну, Юф!.. - она обиженно шлёпнула его по мощному бицепсу. - Я давно уже не утёнок, а ты всё дразнишься, будто я ещё маленькая.
  Губы её надулись совсем по-детски.
  - Как скажете, о несравненная царевна Лебедь! - подобострастно согнулся перед ней полуголый родственничек, скрывая ухмылку.
  Жанна, склонив головку набок, задумалась на мгновение.
  - Нет, не хочу быть лебедью. И утёнком почему-то тоже не хочется... Какой же мне птицей лучше?..
  - Может, выпью? - подал я голос.
  Она посмотрела на меня как на внезапно ожившее ископаемое.
  - Так сильно хочется?
  - Совсем не хочется, - соврал я. - Я имел в виду не себя, а тебя. То есть не совсем тебя, а птицу выпь. На болотах любит жить и по ночам орёт страшно.
  Юф хохотнул.
  - И ты, Брут?! - вскипела наша пока что неизвестная птица Жанна. - Не хочу я быть этой выпью и ещё какой-нибудь...
  - Стоп! Знаю! - перебил я. - Ты будешь просто Птицей. Неизвестной разновидности. Птица и всё. Как?
  Она задумчиво ушла в себя для дегустации предложенного варианта, помогая мыслям едва заметным и беззвучным шевелением губ. Потом в затуманившемся бархате её глаз вновь появился блеск, а взгляд сфокусировался на монолитном лице дяди в немом вопросе. Тот кивнул утвердительно почти сразу.
  - Нормально. Ты действительно Птица. Я просто не заметил, что ты уже почти взрослая.
  - Почти? Консерватор несчастный. А вообще-то тебе можно. Ты даже можешь называть меня Птичкой, если хочешь. Только чур, я так и буду птицей неизвестной разновидности, а не какой-нибудь там выпью или уткой.
  - О кей, - согласился я.
  - Что ж, будь неизвестной разновидностью, Птица, - добродушно махнул рукой Юф. - Но это дело, мне кажется, надо обмыть. Вы как, не против?
  - Кому-то из нас потом за руль садиться, - напомнил я.
  - Не придётся. У меня водитель всё-равно сегодня бездельничает, как и я, отвезёт.
  - Ну-у, прямо-таки не знаю...
  - Ладно уж, не прикидывайся, алкоголик несчастный, - изобразила сердитость Жанка-Птица. - Травись на здоровье в честь моей новой дразнилки, только с условием, что не переберёшь.
  - Как ты только можешь такое обо мне подумать!? - воскликнул я на сильном вдохе, чтобы возмущение показалось натуральным и впечатляющим.
  - В общем, как я понял, никто не против, - не дал Жанне высказаться от всей души её дяденька. - Тогда, может быть, продолжим наше общение в более уютной обстановке? Как предпочитаете, пешочком пройтись или на лодочке?
  Он кивнул в сторону пруда, и только теперь, повнимательнее посмотрев на берег, я заметил плоскодонку голубого цвета, уткнувшуюся носом в песок.
  - Конечно, на лодочке, - сказала Жанка.
  - Тогда прошу вас, Птица, на судно.
  Юф отвесил шутливый полупоклон и даже грациозно шаркнул ножищей как минимум сорок пятого размера.
  - И вас, Георгий Борисович, прошу на корабль, - разбил он стекло моей несколькосекундной отрешённости.
  - Благодарю вас, уважаемый Юрий Фёдорович, - отозвался я, и тоже шаркнул ножкой, чуть не споткнувшись при этом, - я, если позволите, конечно, самостоятельно попробую.
  Жанна удивлённо посмотрела на меня. Юрий Фёдорович усмехнулся и пожал плечами:
  - Никаких возражений с моей стороны. Если, разумеется, ваша самостоятельность позволит вам добраться до того берега.
  - Спасибо, моя самостоятельность мне многое позволяет.
  Я быстро скинул с себя всё за исключением плавок и, на бегу зашвырнув кучу тряпок вместе с обувью в лодку, бросился в воду. Глубина началась уже метра через три-четыре. Кайф, хотя вода могла бы быть и похолоднее. Ну что ж, Юрий Фёдорович, Юф, шишка фээсбэшная, супермен ты наш ненаглядный, послушаем, что ж ты скажешь на том берегу. Уж не заблужусь - не волнуйся, а вот что с тобой ухо надо держать востро, интуиция моя прямо-таки орёт.
  - Осторожнее, не утоните, Георгий Борисович! - весело прокричал наяву тот, который ещё жил в моих мыслях, проплывая мимо на лодке.
  Я хотел ответить, что и рад бы, да не смогу, потому что алкоголь, разбавивший мою кровь, намного легче воды, но в этот момент хилая волнишка от лодки попала в открытый рот и получился вместо отзыва громкий бульк, услышанный разве что местным водяным или чеканашкой. Да, явно сегодня не мой день. Может, вправду попробовать утонуть назло законам природы? И в это время услышал удаляющееся, но ещё близкое:
  - Жорка, не спеши, я буду тебя ждать!
  Ого! Меня будут ждать. Значит жизнь ещё может чем-нибудь порадовать. Да и от воды гибнуть как-то глупо - лучше уж от водки. Брр, опять про эту гадость... нет, лучше всего умереть от оргазма, вернее, во время него. Блин, надо побыстрее переговорить с этим фээсбэшником и сматываться вместе с Жанной - рядом с ней почему-то очень хочется жить. И чувствовать эту жизнь тоже становится интересно. Что-то уж слишком медленно я плыву - так и заснуть в воде недолго...
  И я перешёл на энергичный кроль, ускоряя свою встречу с новыми впечатлениями.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"