Аннотация: То, что прежде именовалось "О с Г", переработалось в "Критический сбой Лэйндмэра".
ГИМЕР
Фигура Войндэна дано исчезла, а Гимер все стоял, и смотрел в опустевший модуль внепространственной связи, напряжённо думая, как теперь быть? Попутно надеясь хоть как-то уяснить для себя, что же произошло на самом деле?
"На самом деле произошло то, что произойти не могло ни при каких обстоятельствах! - всё ещё отпихивал он от сознания непреложный факт. - Лэйндмэр исчез. Это невозможно. Это просто невозможно. Мы давно работаем на этой планете. Мы много работаем на этой планете...
Но дело даже не в этом. Дело в том, что ни один из нас не может вот просто так исчезнуть. Так не бывает. Так просто не бывает. Даже в кошмарном сне. Хотя бы уже потому, что личный генератор - штука не разрушаемая. Внешним воздействием - не разрушаемая. Воздействием внутренним...
Ну, тогда это точно будет - не без следа. След останется такой, что и искать не придётся - последствия бы устранить без серьёзных потерь, уже большая удача. А тут... нет, это просто невозможно! Однако Войндэн утверждает, что ошибки нет, и Лэйндмэр, в самом деле - исчез. Без следа. Откуда он точно знает это с расстояния в несколько тысяч световых лет? Из данных, которые поступают отсюда. От кого поступают данные? От меня, и от Лэйндмэра... а ещё, и это основной поток, с Сэрвлеров, ориентированных на Лэйндмэра. Могут они ошибаться? Как всякий, очень сложный механизм - да. Иногда. Но не все же одновременно. Это исключено даже обычной теорией вероятности. Однако Сэрвлеры, ориентированные на Лэйндмэра, подтверждают невозможный факт его исчезновения.
А ещё они подтверждают совершенно невозможный факт работы его генератора. Самостоятельного. Отдельно от самого Лэйндмэра. Но ведь так тоже не бывает, чтобы - отдельно. Значит, Войндэн либо чего-то не знает, либо владеет неполной информацией... либо сам Лэйндмэр намерено водит его за нос. Почему? У всякого действия есть подоплёка, и предыстория. Как и я, Лэйндмэр работает в автономном режиме, и поэтому о подоплёке судить пока никто не может. Особенно Войндэн, получающий лишь сухие отчёты, по которым невозможно судить об эмоциональном состоянии исследователя.
Если свести всё это воедино, то получается не очень приглядная картина какого-то дурацкого розыгрыша. Тоже в принципе невозможного в нашей ситуации, ибо мы не в игрушки играем. Значит теперь надо бросать всё, и отправляться в другое полушарие, как и требует Войндэн. Но как же не вовремя всё это случилось... ах, как не вовремя!".
Он постоял ещё немного, осознавая необходимость срочного перемещения, совершать которое очень не хотелось. И подумал что если Лэйндмэр, в самом деле, устроил там что-то сознательно, то выскажет ему возмущение в очень резких тонах. Даже, пожалуй, накричит, выплёскивая накопившееся раздражение. А ещё подумал, что так оно, скорее всего и будет, потому что генератор всё-таки работает, а это говорит о многом.
Посмотрел на собственный генератор, охвативший запястье, представил, каким должен сейчас быть кокон-мимикр, позволяющий выйти наружу, "подышать свежим воздухом", и направился к шлюзу. Там была обзорная площадка, специально устроенная Гимером для тех случаев, когда хотелось уйти от рутины обыденной работы, и насладиться видом исполинских вершин, почти всегда дымящих снегом под свирепыми ветрами этой планеты.
Само зрелище доставляло ему огромное удовольствие, поэтому, кроме всех остальных соображений, он и выбрал одну из этих вершин для своего контрольного центра.
"Лэйндмэру повезло меньше! - давя спонтанно копящееся раздражение, примиряюще подумал Гимер. - У него таких условий нет, и он вынужден проявлять большую осторожность, чтобы аборигены, всё-таки навещающие глухой лес, где его центр, не доставляли ему лишних неудобств".
Когда шлюз открылся, и зрительные мембраны скомпенсировали яркий поток отражённого света, он неторопливо, хотя и понимал, что время поджимает, вышел на маленький пятачок скальной породы, нависающей над пропастью. Он на самом деле любил это место, потому что именно здесь ему всегда думалось легко и просторно.
"Да! Именно так - легко, просторно, и без оглядки на научные авторитеты, которых вполне заменяют эти вот молчаливые исполины. Надёжные, простые, и незыблемые. В отличие от существ, населяющих планету. Тех, с кем нам приходится работать... плотно работать, чтобы дать им возможность и дальше выживать в своём непростом мире.
Эти существа тоже - непростые, и очень странные в своей нелогичности. Иногда наивные, и непосредственные. Но чаще - жестокие, и беспощадные. Настолько, что порой хочется удавить их собственными руками. И это, в нашем деле, сложнейшая из всех задач: общаться, и прощать, втолковывать, и видеть абсолютное непонимание простейших истин, в глазах, прищуренных хитростью. Хитростью, даже не граничащей, а именно замешанной на глупости короткого мышления о выгоде насущной, важной именно в этот момент. Попробовать хотя бы задуматься, чем всё обернётся дальше? Да кого ж это здесь интересует! Интересует. Некоторых. И если б их не было этих некоторых, я б давно бросил напрасное топтание в болоте жадности, помноженной на жестокую корысть, и улетел домой. Но они всё-таки есть, и это придаёт работе неповторимый азарт погони за удачей.
Не часто она бывает, и когда становится совсем уж тошно от полной безнадёжности, прихожу я сюда, чтобы посмотреть на них. И великаны, уходящие за горизонт, спасают меня от раздражения, накапливающегося после непростого общения, с непростыми существами, которых мы должны спасать. Лэйндмэру, видимо, повезло меньше. Может быть, отсюда и растут корни неожиданно возникшей с ним проблемы?
Хорошо! - попробовал он глянуть на неё с иного ракурса. - Что мне известно? Сэрвлеры, если верить Войндэну, выдают несуразную информацию о том, что генератор Лэйндмэра находится в ближайшем поселении аборигенов. Из этого следует, что и сам он находится там же. Но Сэрвлеры докладывают, что на самом деле это не так. А как, если на самом деле такое в принципе невозможно потому, что без генератора он может просуществовать в агрессивной атмосфере не более минуты. В лучшем случае.
Значит, Сэрвлеры выдают некорректную информацию, и он всё-таки в поселении. Мало того, он явно причастен к выдаче некорректной информации, ибо других вариантов я не вижу, потому, что их - нет. По данным Войндэна, в районе контрольного центра, был зафиксирован мощный выброс энергии. Сильно, кстати, его обеспокоивший, потому, что такое событие - событие чрезвычайное, с далеко идущими последствиями. В обычном варианте.
Но кто сказал, что вариант был обычный, а не специально кем-то созданный, чтобы оправдать сбой, граничащий с сумасшествием целой группировки Сэрвлеров. Лэйндмэр специалист, мягко говоря, достаточно квалифицированный, чтобы выдать нужный результат. Зачем? Ну, если называть вещи своими именами, у любого из нас есть масса причин, делать что-то, или чего-то не делать. Порой таких, что потом диву даёшься, узнав с чего всё началось, и куда укатилось".
Гимер подошёл к самому краю площадки, заглянул в разверстую пропасть.
"А укатиться оно может вот в такую же бездну. С теми же последствиями. Лэйндмэр уже там? Или висит на самом краешке, откуда его можно ещё спасти? И зачем прячется среди аборигенов? Не от меня же он там прячется. А, собственно, почему не от меня, если больше не от кого: для всех остальных он просто недостижим, пока работает генератор. Нет, что-то я упускаю... нет у него такой необходимости, ибо не нашкодивший же он мальчишка, пытающийся от ответственности уйти. Что-то я упускаю... и не только я - Войндэн тоже что-то упускает... а я просто теряю драгоценное время. Надо отправляться на место. Прямо сейчас. Ах, как же всё это не вовремя произошло!".
ОЛДРИЧ
Джек пил кофе в небольшой забегаловке, когда бармен, взявший телефонную трубку, флегматично сказал:
- Вас, Джек.
- Кто там ещё?.. - недовольно пробурчал Олдрич, поднимаясь из-за столика.
- Насколько я понимаю, кто-то из сотрудников. - Невозмутимо проговорил бармен.
- Вот так всегда, Эд! - пожаловался Олдрич. - Сидишь на работе, ничего интересного не происходит. Стоит на минутку удрать, как тут же у начальства срабатывает инстинкт, и оно немедленно требует отыскать тебя: "Хоть из-под земли!".
- Плюньте, Джек! - посоветовал бармен. - Начальству угодить невозможно, а кофе бросать не стоит.
- Пожалуй, так и сделаю! - кивнул Олдрич, и уже трубке сказал: - Слушаю!
Бармен не мог знать, что говорилось на том конце провода, но хорошо видел, что происходило на конце этом. Пухлое лицо Олдрича менялось как в калейдоскопе, быстро и непредсказуемо. И - не в лучшую сторону.
- Похоже, Джек, кофе вы сегодня не допьёте! - сочувственно покачал головой бармен, когда Олдрич положил трубку.
- Да! - окинув его невидящим взглядом, согласился Олдрич. - Похоже... Опять линия накрылась. А резервный генератор оборудование не тянет. И чего только яйцеголовые счетоводы с ним делают?
Он задумчиво похлопал себя по карманам клетчатого пиджачка, словно надеясь найти ответ именно в них.
- В общем, Эд, - продолжил, не добившись результата, - кофе бесподобен, как всегда, но всё-таки придётся срочно бежать. Если не восстановлю чёртову линию, меня самого поджарят, не спрашивая у вас рецепта. И вряд ли я получусь таким же вкусным, как ваш кофе!
- Удачи! - хмыкнул бармен, иронично оглядев приземистую, чуть распухшую фигуру клиента, и в самом деле слегка напоминавшую округлое зерно. - Надеюсь, до такого ужаса вы всё-таки не доживёте.
- Я - тоже! - машинально ответил Олдрич, на самом деле думая о чём-то другом.
На самом деле, всё и было не совсем так, как изображал Олдрич. И контора его лабораторией не была, хотя яйцеголовых там имелось много больше, чем немало. Только кроме них в отделе работало ещё очень много иного люда. А всеми делами заправлял именно он, Джек Олдрич. Но об этом знали лишь сотрудники центра, о которых, в заштатном городишке, никто не знал хоть что-нибудь, относящееся к истинной реальности.
Чтобы не терять время, Олдрич бросил машину напротив входа, миновал вестибюль, кивнул охраннику, прошёл рамку детектора и двинулся вглубь здания. Правая часть длинного коридора была одним сплошным окном, левая - строем прозрачных дверей, за которыми белые воротнички неустанно просчитывали какие-то данные.
Время от времени Контора устраивала для жителей городка экскурсии именно в эти кабинеты. Связи с общественностью всегда почитались хорошим тоном, а слухи о таинственности и секретности напротив - тоном дурным. Поэтому с самого основания центра, тут делалось всё возможное, чтобы лаборатория не значилась в коротком листе здешних достопримечательностей.
Да и зачем кому-то много знать о подразделении агентства, связанного с национальной безопасностью страны? В особенности то, что вот прямо здесь, на окраине городка, действительно находится аналитический центр, в котором денно и нощно обрабатывается информация о противоположной части планеты.
Олдрич заглянул в свой офис, кивком поинтересовался у секретарши, есть ли что-нибудь новое, получил отрицательный ответ, и отправился дальше. Туда, где в конце коридора, у неприметной двери, сидел одинокий посетитель. Он давно там сидел. Так давно, что от скуки изучил, наверное, все изъяны невысокого потолка. Олдрич усмешливо оглядел унылую фигуру, получил в ответ едва заметный кивок, и вставил карточку в неприметную щель на противоположной от замка стороне двери.
Лифт опустил его на следующий уровень, где у начала длинного тоннеля стоял маленький гольф кар. В конце тоннеля бодрый охранник вежливо козырнул, а створка двери, весом где-то в пару десятков тонн, величаво уплыла в сторону. Олдрич вкатился на внутреннюю стоянку, и, минуя кабинет, в котором обычно проводил большую часть рабочего времени, направился в операционный зал.
- Сэр! - вместо приветствия сообщил оператор. - Мы зафиксировали на территории русских выброс энергии непонятной природы.
- Точка выброса? - поинтересовался Олдрич.
- Вот здесь. - Лазерная указка очертила небольшой круг на экране, занимавшем всю противоположную стену огромного зала. - Должен сказать, сэр, координаты для нас более чем непривычны. В этом месте нет военных объектов такого уровня.
- А именно?
- С очень большой натяжкой выброс можно сравнить со стартом мощной ракеты.
- Что?! - чувствуя, как покрывается белизной, едва сдержался Олдрич. - Вы понимаете, что говорите?! Старт ракеты! Это не шутки! Почему действовали не в соответствии с установленной процедурой?
- За отсутствием необходимости, сэр. - Спокойно ответил оператор. - Реального старта не было.
- Юджин, когда это вы научились говорить загадками? - зловеще поинтересовался Олдрич.
- Это не загадка, сэр! - по-прежнему невозмутимо ответил тот. - Точнее, загадка в некоторой степени. А именно в той, что непонятно, что именно это было. Но это был точно не старт ракеты.
- Да? - переспросил Олдрич задумчиво. - И что же, по-вашему, это было на самом деле?
- До сих пор мы с таким не сталкивались! - пожал оператор плечами.
- Юджин! - теперь уже наливаясь гневом, проговорил Олдрич с расстановкой. - Я вас уволю к чёртовой матери! Вы классный специалист. Сидите здесь много лет. Знаете о русских едва ли не больше, чем они знают о себе. А сейчас вы как школьник мнётесь, и стыдливо жмёте плечами! Послушайте, вам действительно не стыдно нести эту чушь?
- Стыдно, сэр! - легко согласился тот. - Но ничего не могу поделать - я на самом деле никогда не сталкивался с такими характеристиками. И могу лишь сказать, что в нашей базе данных есть тепловые портреты всех типов их двигателей. Всех, сэр. Этого - нет. Кроме того, это вообще был не двигатель. По крайней мере, не реактивный двигатель.
- А, Эванс! - проговорил Олдрич, не оборачиваясь. - И вы здесь! Готов поклясться, вы опять в своём репертуаре! - потом всё-таки обернулся, оценивая ситуацию. - Да, именно так: опять за своё! Сколько раз можно говорить: стол - не подставка для ваших грязных ботинок. Там иногда бывают не только виски из салуна, но и вполне приличные вещи.
- Бросьте, босс! - поднимаясь из кресла, миролюбиво пробасил грузный Эванс. - Чем вам не нравится добрая старая американская традиция? Это в вас говорят корни предков. Знаете, я недавно специально интересовался: оказывается в России стол, это не просто место, где стоит выпивка. Это ещё и - престол. Чувствуете глубину звука? Пре-стол! Место почти священное. Похоже, предки умудрились передать это чувство даже по той маленькой частичке крови, что носится по вашим жилам.
- Да? - удивился Олдрич. - Не знал! Так вот почему я терпеть не могу вашу дурацкую привычку. А теперь - шутки в сторону. Что вы думаете обо всём этом?
- Думаю, что мы опять прохлопали какую-то чудесную разработку сумасшедших гениев. Вы же знаете этот странный народ: сидят в дерьме, ничего толком не имеют, со жратвой проблемы, с выпивкой - тоже. И, тем не менее, выделывают такие коленца, что попробуй, угонись за их воображением, или - мозгами, не знаю, что уж у них там первично, а что вторично.
- Да! - согласился Олдрич. - Те ещё выдумщики, чёрт бы их побрал.
- Хотите знать моё мнение насчёт всего этого, босс?
- Нет! - мотнул головой Олдрич.
- Значит, хотите! - не поверил Эванс. - Так вот я думаю, босс, это большое счастье для нас, что их мозги нынче легко покупаются. Стоят, кстати, недорого, потому что железный занавес рухнул, и народ валит оттуда, словно пассажиры с "Титаника". Однако проблема в том, что если так пойдёт дальше, может рухнуть не только занавес, но и наша контора.
- Не расскажите, - ядовито поинтересовался Олдрич - какими тропинками вы пришли к такому выводу?
- Как всегда - очень даже прямыми: страна, потерявшая мозги, долго протянуть не может, и, в конце концов, неизбежно исчезает с политической карты. А следом, из реестра министерства финансов исчезнем и мы. За полной ненадобностью. Изучать станет некого, босс!
- Типун вам! - с чувством проговорил Олдрич.
- Ну что вы тут же санкции выкатываете? - тяжело вздохнул Эванс. - На самом деле, не всё так страшно. Эта ёмкость вряд ли когда-нибудь оскудеет. К тому же у них в запасе осталось ещё много чего интересного. Обратите внимание на место, где эти ребята запалили свой факелок! Юджин, дайте, пожалуйста, крупный план.
Карта на мониторе стремительно разрослась, и остановилась, когда всю площадь заполнил относительно небольшой кусок осеннего леса.
- Нет! - поправил Эванс. - Не так крупно. Чуть-чуть назад. Ещё чуть... ещё... Стоп! Посмотрите, босс! Вам не кажется странным место, которое они выбрали для своих испытаний?
- Насколько знаю географию, - снова не удержался от ехидной интонации Олдрич, - это так называемый столичный регион. Самый густонаселённый, и самый густо военизированный. Испытание здесь нормально укладывается в банальную логику. По-моему, всё как раз так, как и должно было быть.
- Да! - согласился Эванс. - Всё. Кроме того, что это самая окраина региона, и совершенно глухой лес, без каких либо подъездных коммуникаций. То есть, необходимое оборудование они подвозили, видимо, прямо на телегах?
- Почему на телегах? - не понял Олдрич.
- Юджин! - попросил Эванс. - Дайте, пожалуйста, максимальное увеличение в несколько этапов. Я хочу посмотреть, на каком этапе вы, босс, сможете отыскать хоть какие-то признаки любой дороги. О железной, и говорить не будем, найдите хотя бы нормальный просёлок.
Картинка менялась, задерживаясь в каждом ракурсе на несколько секунд. Олдрич внимательно исследовал, кивал, и ракурс менялся снова. Так продолжалось до тех пор, пока всю площадь монитора не закрыли ветви деревьев, с ещё не полностью опавшей листвой.
- Н-да! - согласился Олдрич, изумлённо потирая намечающуюся щетину. - Как им это удалось, ума не приложу. Слушайте, не тоннель же они откопали в такую глухомань?
- Эти люди могут ещё и не такое, босс! - с усмешкой посмотрел Эванс. - Но, во-первых: с какой целью, а во-вторых: как, в нынешнее-то время, они могли скрыть от нас проект подобного уровня?
- Никак не могли! - согласился Олдрич. - Сейчас мы знаем даже сорт бумаги, используемой их лидерами в туалете, ещё до того, как она там появится. Мы же сидим у них в правительстве...
- Ну, босс, тут вы явно хватили!
- Не будьте крючкотвором, Эванс, наши люди проходят у них как экономические советники. По-вашему, это не быть в правительстве?
- Беру свои слова назад! - согласился Эванс. - Однако, по-моему, от вас укрылось главное. Вы хорошо рассмотрели тот чудесный вид, который демонстрирует наш друг Юджин?
- Да! - подтвердил Олдрич. - И мне это не нравится. Я не нахожу там ни одной головешки, ни одной опалины, ни одного обгоревшего ствола. Джек, не объясните, как такое возможно при выбросе энергии, способной превратить в жаркое половину городишка средней величины.
- А как я хотел вас поддеть, босс! - сокрушённо проговорил Эванс. - Жаль, не получилось.
- Не надо меня поддевать! - огрызнулся Олдрич. - Лучше расскажите, как это могло произойти?
- Эх, босс! Если б знал, не сидел бы здесь, был бы уже на пути в Вашингтон, для получения заслуженной награды.
- Ещё успеете! - сердито проворчал Олдрич. - А сейчас лучше подумайте, что нам делать с этой загадкой?
- Первое, что приходит на ум, - пожал плечами Эванс, - контора Гаррисона. У его ребят есть хороший архив... И знаете, босс, в нём собрано много всякого барахла по интересующей нас проблеме. Вы не против, если я переговорю с ними?
- Я-то не против... - задумчиво посмотрел Олдрич. - Но мне не хотелось бы раздувать пожар раньше времени. Очень уж необычное событие, чтобы не глядя кидаться в рекламную компанию. А вдруг нашему спутнику что-то банально залетело в непотребное место?... На орбите, на орбите! - уточнил он, перехватив ироничный взгляд. - И тот принял, ну скажем, разряд молнии за деятельность чокнутых русских? Может такое быть? Я вас спрашиваю!
- Это к нему, босс! - указал на Юджина Эванс.
- Ну, так как? - повернулся Олдрич. - Может?
Юджин помедлил немного, зачем-то поковырял в ухе, огляделся по сторонам, и только после этого выдал свой вердикт.
- Вряд ли, сэр! На природное явление вспышка как-то не очень похожа. Да только на всё остальное она похожа ещё меньше.
- Вот! - подытожил Олдрич. - Значит, молния не исключается. Даже посреди безоблачного неба. Нет, я понимаю - бред! Но ведь не исключается? А мы шум поднимем. Посмешищем станем. Вряд ли Директор нас за это поблагодарит.
- Понял, босс! - кивнул Эванс. - Тогда, если не возражаете, я выпаду из поля зрения на пару дней? Лично переговорю с парнями Гаррисона?
- Только не слишком распространяйтесь по теме! - напомнил Олдрич. - Да, и не забывайте меня информировать. Хотя бы время от времени.
- Разумеется, босс! - преувеличенно вежливо подтвердил Эванс. - Как иначе? Ну, так я пошел?
- Валяйте!
Эванс покинул зал вразвалку, словно у него и дел-то серьёзных никогда не было. А Олдрич, проводив его задумчивым взглядом, вернулся к монитору. Он был хорошо осведомлён о положении в наблюдаемом государстве. Наперечёт знал все, сколько-нибудь значимые, исследовательские центры. Поштучно - пусковые шахты, и мобильные установки. Многое об этих чёртовых рефрижераторах, невидимо снующих по огромной сети железных дорог, и не менее хорошо понимал, какого ужаса от них следует ждать. Внезапный пуск мог состояться из любой точки страны. Любой. При условии, что там есть колея из пары крепких рельс. Но никак не просёлочная, от крестьянской телеги.
- Видимо, в нашей информации пробел всё-таки есть! - задумчиво проговорил он. - Не верю я в чудеса! Как не верю в сказки о русском мужике, с самогонным аппаратом подмышкой, занимающемся ядерными исследованиями под самым боком у столицы. Можно предположить, что импульс был лучевой, а Юджин?
- Эксперты только что подбросили пару версий! - кивнул тот. - И вроде бы действительно склоняются к лучевой природе явления. Но, положив руку на сердце, не дают больше десяти процентов.
- А как выглядят остальные девяносто?
- Как вздёрнутые вверх плечи! - невесело усмехнулся Юджин. - Все дружно теряются в догадках, и чуть ли не наперегонки хотят знать, что же это было на самом деле?
- На самом деле там сверхсекретная база, о которой хвалёные информаторы ничего нам не сообщили. - Мрачно проговорил Олдрич. - И она действует. Или - действовала... Скорее - действовала. А теперь у них подземное крошево, нафаршированное горой трупов. И мы обо всём этом - ни сном, ни духом. А были обязаны знать! И сном, и духом. Мы, Юджин, жалование за это получаем. Очень неплохое, смею заметить! А нам утёрли нос! Грязной тряпкой! Вот скажите, как это могло произойти? С нашими возможностями, и нашей информированностью? И где? В глухой сибирской тайге? В необъятной тундре, под покровом полугодовой ночи? Нет, Юджин. Нет! В подвале у Кремля! Едва ли не буквально.
- Сэр! - слегка напуганный состоянием шефа, осторожно проговорил Юджин. - Но мы же не волшебники. Мы же не можем следить за каждым медведем в этой дикой стране!
- Нет! - теперь уже по-настоящему взбеленился Олдрич. - На самом деле, не можем, а - обязаны! Чувствуете разницу? Обязаны следить! И знать о них всё! Иначе, оглянуться не успеем, как эти ребята спляшут "Калинку" у нас на Капитолийском холме!
- Да, сэр! - подтянулся Юджин. - Конечно! Я понимаю всю серьёзность нашей миссии.
- Ладно, не пугайтесь. - Немного успокаиваясь, остудил его Олдрич. - Это не более чем нервный срыв. Я сам испугался больше вас. А теперь вот что... - Олдрич на мгновение задумался. - Поставьте на этот сектор флажок. Приоритет наивысший. Я должен знать о нём всё! Вплоть до количества бешеных лис, обитающих под местными корягами. И пауков, плетущих там свои антенны. Вы поняли, Юджин?
- Да, сэр! - расплылся тот в облегчённой улыбке.
- Действуйте! - проговорил Олдрич устало. - Я к себе. Успокою мозги, и подумаю, как нам удачнее вылезти из сложившейся ситуации.
В своём основном кабинете, находившемся здесь же, недалеко от оперативного зала, он присел за стол, с тоской посмотрел на цветастую картину, за которой прятался крохотный бар, и тяжело вздохнул.
"А может чёрт с ним, с рабочим днём? - подумал устало. - Чуть-чуть виски, и много льда, вреда не принесут, а мозги немного прочистят... Давно у нас таких эксцессов не было. Да если быть точным, таких эксцессов у нас никогда не было. Вообще - никогда. Мы всегда были более-менее в курсе, чего откуда ожидать. А сейчас даже представить не могу, чего можно ожидать, и к чему надо готовиться! А и в самом деле - чёрт с ним: глоток лишним не будет, а помочь выйти на нетривиальное решение может вполне".
Успокоив таким образом совесть, возмущавшуюся, надо признать, не очень сильно, Олдрич плеснул на самое донышко широкого стакана приемлемую дозу, засыпал её кучей льда, и принялся наблюдать, как медленно слабеет янтарный цвет напитка.
ПАВЕЛ
Павел задумчиво рассматривал явление, раскинувшееся перед ним. Оно не было таким уж странным: трава, примятая абсолютно геометрическим кругом, ровно лежащая стебелёк к стебельку. Чего тут странного.
"А ничего! - прищурившись, посмотрел он в осеннее небо. - Чёткий круг в густом травостое, на глухой поляне. Нормально. Бывает. Припёрлась сюда шальная такая кухарка. С огромной кастрюлей, или - тарелкой, плюхнула её на нетронутую травку, и крутанула. По часовой? Ну да, по часовой стрелке. С лева, блин, на право. И сделала блин. На траве. А потом ещё прожарила его ярким сполохом, от которого я чуть в штаны не наложил.
Всё разом вспомнил, и горную пыль, и зелёнку оскаленную. Даже за ствол, которого уже нет, ухватился, аж маклак чуть не отбил в азарте. А когда очухался, подумал что и ей башку отшибу, если догоню. Даже сквозь кусты рванул, пока зараза удрать не успела. Недалеко бежать-то было, а её след всё равно простыл. Настолько, что и нет его. То есть, вообще - нет: пятно аж посредине немаленькой поляны, а никаких следов, кроме моих, в траве точно нет. И что получается? А то и получается, что голова качается. Не шастали здесь людишки последнюю неделю, минимум. Ну, тогда остаются лишь инопланетяне, со своими летающими кастрюлями. Прилетели, посидели, улетели, напоследок полыхнув так, что я чуть не ослеп. Но - тихо. То есть они - тихо полыхнули, без звука. Я-то звуки издавал. Взвинченные, фольклорные, и довольно громкие... по началу. Пока в себя не пришёл. А когда сюда нёсся, так уже и молча, как те инопланетяне, чтоб козлы, шутки огненные устраивающие, с лекции о вреде лесных пожаров разбежаться не успели. А они, сволочи, всё-таки успели. И следа не оставили. Вообще никакого, кроме этой плешины. И вот именно это странно. Ничего в этом мире не проходит бесследно. А они - прошли. На ходулях, скорее всего. Если поискать, пятачки на сырой земле отыщутся. Да только надо ли время на это терять? Ничего не спалили, и то - слава богу. Ладно, пусть живут, гадёныши".
Но сколько он не хорохорился, всё равно понимал, что есть во всём этом деле какая-то несуразная странность. И школьной физики вполне достаточно, чтобы знать - если полыхает так, что меркнет белый свет, выделяется энергия, которую в карман не спрячешь. Следы всё равно остаются, даже если всё не сгорело к чёртовой матери.
А тут была девственно нетронутая поляна, о существовании которой он раньше и не подозревал. В лесу, который знал практически вдоль и поперёк. С детства здесь ошивался. И после детства, когда из-за речки вернулся, ошивался тоже. После разреженного воздуха пыльных гор, тут дышалось особенно хорошо. Да и сейчас, когда ещё одна непростая командировка осталась позади, и зелёнка если и не вызывала отвращение, то непроизвольно настораживала, всё равно здесь дышалось по-особенному. Спокойно и ровно.
"И вдруг такое вот! - снова осмотрел он странную поляну. - Вот почему я этот круглый пятак, с ухоженной травкой, так ровно примятой ровно же посередине, никогда раньше не видел? Да и какая-то она уж очень правильная, эта поляна. Так в природе не бывает, чтобы не кошеная поляна, кустарником не зарастала. Так не бывает. Значит, вывод прост до безобразия: точно - инопланетяне повеселились. Знаки очередные оставили. Послание, твою поперечину, убогим землянам заслали. Козлы. На ходулях. Когда ж придуркам, наконец, хернёй с верёвками заниматься надоест? Двадцатый век вот-вот кончится, всё уже давно ясно с инопланетянами несуществующими, а эти идиоты пишут и пишут, по всему миру. А остальные бегают, и восхищаются: ах, братья по разуму! Ах, они нас заметили! Какое счастье! Смотреть противно".
Вопрос был чисто риторический, ибо он понимал, природу человеческую изменить невозможно, и уж если кому-то втемяшилась дурацкая идея, выбить её уже ничем не получится. Но вот чего Павел на самом деле понять не мог, так это - почему именно здесь, в глухой чащобе, где и народ-то практически не бывает. На кого всё это было рассчитано? Не на него же персонально. Да и не случись дурацкого фейерверка, он бы тоже благополучно мимо прочесал, и не крякнул.
"Вот что здесь не так? - снова осмотрелся он. - А ведь, в самом деле, что-то не связывается. Я эти места знаю, как свои пять пальцев, а остальные сюда стараются вообще не ходить, говорят - края нехорошие. И - правильно делают. Особенно в грибной сезон. Никакой конкуренции - грибы косой коси, собирать одно удовольствие. Ну, и кому тогда, нахрен, понадобилось устраивать розыгрыш, без шансов на благодарных зрителей? Нет, чего-то я не улавливаю, хотя подставу чувствую, словно она прямо в воздухе, собака, повисла".
Павел ещё раз огляделся, фиксируя в памяти общую картину, обрамлённую хмурым лесом, снова отметил, что он всё-таки не ошибся, и следов на поляне действительно нет. Подумал, и решил, что ну их всех... на подорожники. И пора уже дальше идти своим путём, с которого его какие-то придурки нагло сорвали.
Уже разворачиваясь, чтобы выйти по своим же следам, он вдруг почувствовал, как непроизвольно напряглись мышцы, а тело заколенело на полуобороте потому, что газ уловил лёгкий зайчик, блеснувшего сбоку металла.
То, что это не растяжка, он был уверен, но в том, что это могла быть ещё какая-нибудь сильно взрывающаяся хрень, уверен не был вообще. И так и стоял с поднятой ногой, вспоминая, не было ли там характерного щелчка?
Память говорила - нет. Чутьё с ней соглашалось, вроде бы как, не улавливая нормальной подлянки. А глаз косил по направлению лучика, выясняя, чего там припряталось на самом деле?
Когда первый напряг спал, осторожно поставил ногу на землю, медленно раздвинул высокую траву, и присмотрелся к находке.
"Вот! - кивнул довольно, радуясь неизвестно чему. - Есть бог на небе. Часики-то серьёзные, с камушком на крышечке. Кто-то будет долго плакать, вспоминая о потере. А не копай яму другому, боженька всё равно накажет за подлянку!".
Но сразу трогать валяющиеся в траве часы не стал. Опыт говорил, что запихать в такой объём что-то серьёзное не получится, да и используются часы обычно только как спусковой механизм в минах-подлянках, но... кто ж его знает. Лучше всё-таки осмотреться, прежде чем ручонки распускать.
Осмотр его успокоил: часы, как часы. Почти. Потому что циферблат был закрыт ненормальной какой-то крышечкой, выглядевшей как хорошо драгоценный камень. Наручные, между прочим, часы.
"Ну, а чего ты удивляешься! - одёрнул он разыгравшееся воображение. - У нестандартных людей, побывавших здесь, нестандартные представления о нормальном и ненормальном. Но камушек действительно сделан как настоящий... ох, и плачет сейчас о нём хозяин, ох и убивается. А ведь это неплохо, что - убивается. Есть шанс посмотреть в его незамутнённую разумом морду. Он же вернётся. Вот сейчас, вгорячах, отбежит подальше, очухается, и вспомнит, что руку-то ничего не отягощает. И назад двинет. А куда ж он денется? А никуда он не денется".
Павел взял часы, осмотрел со всех сторон. Потом осмотрелся во все стороны, не бежит ли уже назад запыхавшийся хозяин, и решил, что ждать его вот прямо здесь, как муха на стекле, вряд ли стоит.
Устроившись на краю поляны, рядом с рубчатым стволом, серьёзной такой берёзы, он принялся ждать хозяина необычных часов, понимая, что ждать, наверное, придётся долго. В самом деле, неясно же, насколько резво тот нёсся вдаль, устроив в лесу этот катаклизм.
Присматривая вполглаза за периметром, чтобы не прохлопать его чудесное явление, Павел от скуки занялся изучением часов, и только сейчас заметил, что у затейливого браслета начисто отсутствует застёжка.
"Не удивительно, что он их потерял! - сделал очевидный вывод. - Нет застёжки, невозможно удержаться на руке. Это ясно. Но как она могла отскочить без следа? Не приклеена же была. А и приклеена, след бы всё равно остался. Здесь же стыки блестят, как надраенные".
Он приложил часы к руке, выясняя, насколько большой должна была быть гипотетическая застёжка, и поперхнулся, чтобы не заорать от испуга, потому что браслет ловко охватил запястье, и с лёгким щелчком соединился. Намертво. Это Павел понял, когда попытался содрать его с руки.
"Тваю... - с испугом смотрел он на часы, прочно усевшиеся на руке. - Магнит? Да ладно! Я ж не настолько ослаб, что б такую хрень не растянуть. Но там же не было крючков! Плоская же поверхность. Что за нахрен? - он снова огляделся, в поисках сволочи, всё это подстроившей. - Ловушка это, нахрен, ясно ж, как пень дырявый! Для кого? Не для меня - точно. И что теперь? Избавиться, любой ценой избавиться. Так она ж, зараза, избавляться не хочет, сидит, как влитая. Стой! Не мельтеши. Сейчас этот гадёныш явится за добычей, и вот уже тогда будем посмотреть, какого, и - за каким? Сейчас - морду поникшую, испуг во всю харю, чтобы, гад, не настораживался раньше времени, чтобы ему времени на испуг не оставлять. А потом он мне, скотина, всё расскажет. Сколько там сейчас натикало?".
Это было чисто машинальное - отметить время начала, чтобы потом знать, сколько ж его ушло, на всё про всё. Но узнать это не удалось, потому что крышка по-прежнему делала вид, что она драгоценна аж до тошноты. Павел сначала подцепил её с одной стороны, потом с другой, поискал, где у этой заразы кнопка, или что там ещё, но так и остался при своих.
"Ну, паскуда! -непроизвольно прикусил губу. - За это я с тебя тоже спрошу. Давай, являйся уже: заяц в капкане, шкурка не попорчена, давай - подбирай!".
Он машинально накрыл часы ладонью, словно не желая их больше видеть, и услышал лёгкий треск вроде бы щёлкнувшего механизма. Странный такой звук, потому что крышка, на самом деле не открылась, это он ладонью чувствовал.
"Н вот, понеслась душа в рай!". - Подумал, убирая руку, чтобы глянуть, как оно там, на самом деле.
Камня на месте не было, и циферблата не было тоже, а в следующее мгновение не стало и его самого, потому что по глазам тут же рванулось что-то непередаваемое, глубокое, и совсем не страшное. Наверное...
Что и как было дальше, он так не смог ни определить, ни даже вспомнить, потому что в первое же мгновенье пространство крутанулось, мир сжался, разъехался, и - потух. Совсем.
Когда сознание, наконец, вернулось в домик, с которого так стремительно съехало, Павел усвоил единственную, но очень страшную, вещь: зрение тоже съехало, и так и не вернулось. Он ощущал пряный запах листвы осеннего леса, слышал его звуки, и абсолютно ничего не видел. Яркий день, вот только что горевший полуденным солнцем, давал о себе знать лишь этими звуками, и ничем больше.
"Что это было? - вяло соображал Павел. - Руку мне всё-таки оторвало? А почему не больно? Первый шок? Да ладно - тупая боль всё равно должна быть. Это потом начнёт резать и рвать по нервам, а сначала оно всегда вот так. Почему сейчас - нет? Как же я так прокололся? Знал же про мины-ловушки, не внове ж они. И - прокололся. Ну и как я теперь без глаз жить буду? И без руки - тоже. Почему всё-таки нет боли? Там ведь из культи кровь хлещет, а у меня с собой ничего, чтобы перетянуть её. Я ж не на боевые действия выходил, я ж по лесу своему гулял. Доброму, мирному, глухому. Догулялся. Семь, или восемь километров до дома, и никто меня отсюда не вытащит: народ здесь просто не ходит, а зверьё меня никуда, кроме своего брюха, не потащит.
Скоро я ослабну так, что и пошевелиться не смогу... - он попробовал сдвинуться с места, - вот, уже не могу. Ну, тогда и беспокоиться не о чем: ещё минут десять, и станет совсем хорошо - кровь сольётся, сознание выключится, и я отплыву по реченьке, в мир иной. Обидно, что вот здесь, и вот так. Но почему нет боли?".
Это действительно было непонятно, потому что, как оно бывает в нормальной жизни, он знал хорошо, и ощущения, заготовленные ею для таких случаев, тоже знал. Хорошо. А вот сейчас всё было как-то неправильно, как-то нелогично, и Павел даже собрался поразмышлять над всем этим, ибо времени теперь было навалом, а шансов выбраться из всего этого не было, наверное, вообще.
Ему не дали это сделать контуры еловых вершин, медленно проявившиеся где-то вот там, повыше, в поле зрения. А над ними вдруг проплыл реальный крест огненных вспышек. Павел тупо смотрел на него, всё ещё не полностью придя в себя, и не понимая, что происходит на самом деле. А потом на уши свалился сильно приглушённый звук, странно взвывающих двигателей.
"Тваю! - затуманено поморгал, оказывается существующими ещё глазами, Павел. - Это ж самолёт. А чего так низко? Ну, может...не, подожди, не может, там же, всего-то сотня вёрст, большущий муравейник, аэропортом кажется называющийся. Ну, так чего, со зрением, кажется, более-менее неплохо. Или мне так кажется? А как с остальным? - он попытался встать, но из этого ничего не получилось, только руки немного пришли в чувство, а туловище так и осталось лежать ватно-непослушным бревном. - Ну, и ладно, хоть что-то налаживается, а всё остальное может и очухается со временем. В крайнем случае, хотя бы на руках можно уползти, если перевернуться удастся. Когда удастся".
Он машинально глянул на часы, зафиксировал время: двадцать три, сорок пять... и начал очень туго соображать, что здесь опять что-то не так. Часы были часами. Не какой-то там финтифлюшкой, с ложным камушком. Нормальными командирскими часами. Стрелки, цифры, подсвечены, всё как положено.
"Что за нахрен! - попытался обозлиться на очередной подвох. - Какая сволочь, вместо приличного изумруда, их подсунула? Ну что за страна! Даже в глухом лесу обворовывают! Ну что за жизнь? Нет, подожди, что-то здесь опять не так. Что-то опять не сходится. Время! Время не сходится. Мне ж вот только что по харе накатили. А командирские часы яму показывают, аж в двенадцать кусков. И ночь вокруг... вот откуда она здесь взялась? И что получается? Я что, реально всё это время бревном на земле провалялся? Ой, как хреново! Хорошо, если почки к чёрту не отвалятся, с лёгкими это точно не пролезет - и к бабке не ходи, придётся в больничке на уколах валяться. Что ж это было-то? И как с этим быть-то?".
Он долго ещё пытался разобраться, что и как, и кого и куда. Но выходило совсем плохо, потому что голова напрочь отказывалась соображать хотя бы как-то, не говоря уже о просто нормально. В ушах звенело, картинка в глазах всё время как-то странно съезжала с резкости, постоянно норовя закрутиться во что-то непотребное. А туловище так и просто работало невпопад, как в компьютерном симуляторе со сбитым управлением. И сил всё это отнимало ну просто неимоверное количество.
Прошло какое-то время, Павел устал как последняя собака, и решил что, ну его к свиньям, и раз уж ничего пока не получается, стоит немного отдохнуть, а там, глядишь, оно само как-нибудь рассосётся.
Но, как с башкой ни было плохо, остатков разума всё-таки хватало на элементарное понимание, что ни черта там не рассосётся, и что дело хреново так, что дальше и некуда.
"Ну, надо ж было так неудачно прогуляться! - вяло думал он. - А ведь не первый раз здесь болтаюсь - вторую неделю к ряду. Каждый день. И ничего, проносило. А сейчас пронесло, так пронесло... как стаю напильников над Парижем. Во, ещё один самолёт на снижение пошёл. А там кресла... тёплые, сухие, комфортные. Сюда бы такое, окоченею же к чертям, а оно же там...".
Додумать он не успел, потому что вдруг ощутил, как его немного приподнимает, и сгибает так, словно и в самом деле усаживает на что-то мягкое, и комфортабельное.
"О-о-о, как всё, на самом деле, хреново! - подумал как-то уж совсем равнодушно. - Глюки начались, значит, уже замерзаю: кровь загустела, кислород не подкачивает, тепло становится, потому что мозг отключается. Отпрыгался ты, Паша, по землице бренной. Ещё чуть-чуть, и в тоннель полетишь. Кресло уже вот оно - приятное, собака. Прямо как в самолёте. Ещё немного, и сам самолёт увидишь. Истребитель, как с детства мечтал. Чтобы пилотаж высший, и ни от кого не зависеть. А военком, зараза, мне всю малину обломал... по веточке, по кустику... зараза!".
Он и в самом деле мечтал о небе, и в самом деле просил направление в лётное училище. И ему бы, возможно даже его и дали, но он сам отказался после разговора с военкомом, хорошо поседевшим таким дядькой, явно побывавшим, и явно повидавшим.
Тот, оглядев его, лишь поинтересовался, а сколько в нём сантиметров от пола, и, услышав: "сто девяносто", устало покачал головой, сказав что, в крайнем случае, можно рассчитывать на ВТА, а об истребителях забыть придётся вот прямо сразу.
Павел всё осознал, и забыл и о том, и о другом, потому что хорошо представлял, какие пируэты в небе реально может выписывать "ИЛ", или "АН". Ни-ка-ких. Этого было достаточно, чтобы наступить своей песне на горло, не отказываясь однако от хриплого пения в монитор примитивных симуляторов. Там была свобода, там были пируэты высшего пилотажа, о которых и мечтать не приходилось. Но там не было ощущения полёта, испытанного позже, когда вываливаясь с рампы самолёта, понимаешь, что уже летишь... но очень надеешься, что - недолго, и парашют всё-таки раскроется. Потому, что долго лететь без него, не хочется совсем.
"А много позже, летишь долго, считая, когда надо рвать кольцо, и чувствуешь себя не истребителем, и не птицей, хотя и с раскинутыми руками. Мешком себя чувствуешь, вниз несущимся. Эх! Сейчас бы и в самом деле самолётик. Да чёрт с ним, пусть и примитивный, как в симуляторе. Мне много и не надо - чтоб кабина, крылышки, хвост... главное - хвост! Мне б до дома добраться, чтобы не окоченеть здесь, к чертям собачьим, а остальное - мелочи несерьёзные".
Он так живо представил себе этот крохотный истребитель, так захотел его вот прямо сейчас, что в голове опять помутнело, глаза снова отъехали в нереальность, а мир закрутился в радужном мареве, из которого, мгновенье спустя, выехала кабина нормального симулятора. С джойстиком под рукой, и РУДом под рукой другой.
"О как меня бабахнуло! - почти развеселился Павел. - Глюки крепчают, и за них даже можно уверенно держаться. Дожил... или - прожил, всё прожил, и тоннель вот он уже? Ну и хрен с ним! Раз так, меня ничего тут не держит, надо кончать со всем этим безобразием. Сейчас вот подниму это чудо, и рвану, в этот чёртов тоннель прямиком, хоть гляну, что там, на другом конце, на самом деле Рай, или всё-таки Ад?".
Он поводил реально ощутимым джойстиком, ещё раз недобро усмехнулся, понимая реальность ситуации, поводил снова, устанавливая нос воображаемого самолётика много выше горизонта. И резко двинул вперёд левую руку, тоже чётко ощущавшую не существующий РУД. Знал, это ничем ему не грозит, потому что...
Что произошло дальше, он не понял, а если и понял, то совершенно точно - понял неправильно. Тоннеля не было, зато вдруг обретшая дневную видимость поляна, вместе с окружавшим её лесом, рванула назад с такой скоростью, словно пришла в ужас от раскрывшегося перед ней мира. А сам мир жадно распахнулся до невероятных размеров, и широт, накрывая удирающую землю бесконечным куполом, в котором происходили невероятные вещи.
Одна из этих вещей проревела прямо у макушки Павла четырьмя турбинами с таким грохотом сбесившегося паровоза, что от испуга он вжал голову в плечи. Не сразу осознав, что это безобразие надо заканчивать. Немедленно. Потому что вот же оно - всё дальше и дальше вниз проваливается.
Правую руку рванул назад так, что едва с корнем не вырвал чёртов РУД. Левую сбросил тоже. Не совсем удачно перепутав направление, и тут же повиснув, в страшно обхватившем его кресле, мордой вниз, мозгами в сторону.
"Это чё за?.. - не поверил картинке, упёршейся в поле зрения. - Это куда я?.. Это чего, земля что ли внизу? А я как здесь оказался? Да ладно, глюки всё это... сейчас вот Гавриил придёт, врата откроет, и всё устаканится. Правда, правда!".
Какое-то время он даже верил в это. Недолго, впрочем. Пока в ошарашенном сознании не вплыло воспоминание, только что едва жестоко не пригладившее макушку. А за ним явился испуг, сразу же прочистивший мозги до приемлемого состояния.
"А ведь это был тот самый "ИЛ", о четырёх турбинах! - осознал Павел. - И вряд ли он шастал по лесной травке. Он же там хрен поместится, он тут... ё! Он ведь тут не один шастает".
Картина, раскинувшаяся перед ним была грандиозная. Он без труда разглядел и город свой, и города соседние, кажется даже аэропорт, куда уходил тот борт увидел. А может просто представил его в воображении. Но разбираться в том, что видел на самом деле, а что придумал, Павел не стал. Осознание всего ужаса происходящего именно сейчас, вернуло мозги на место, быстро приведя их в состояние полной осмысленности. Он понимал: уже не важно, воображаемо это всё, или нет, важно лишь то, сколько жизней он может положить в землю, если по-прежнему будет здесь болтаться, как в проруби.
Выведя нос самолётика на горизонт, он прокрутил его на триста шестьдесят градусов, чтобы понять, откуда ждать опасность прямо сейчас. Пока горизонт был чист, но вот прямо там, откуда и можно было ожидать, вдалеке вроде бы уже виднелась подозрительная точка.
"Прыгать надо! - осознал Павел. - Быстро. Это пока она маленькая, а зазеваешься, и охнуть не успеешь. Спокойнее уходить спиралью: меньше шансов нос расквасить, но больше шансов кого-нибудь завалить. Придётся идти вертикально, по-быстрому... только без фанатизма. И без испачканных штанов... желательно".
РУД он взял, как раскалённую кочергу - едва-едва, и совсем без нажима. От джойстика вреда ожидалось меньше, и поэтому его Павел взял уже почти уверенно. Чуть пошевелил, калибруя руку на взаимодействие, глубоко вздохнул, и двинул левую руку вперёд. Совсем немного. Огляделся, понимая, что тут что-то не так, двинул немного ещё, снова пригляделся, и только после этого сообразил, что и в самом деле запрыгнул на высоту, слезать с которой придётся долго.
Тогда левая рука двинулась вперёд решительнее, но - напряжённее. Земля стала приближаться всё заметнее, а когда до неё осталось совсем немного, Павел вывел самолётик в горизонт, и только после этого смог выпихнуть из лёгких застрявший там воздух. Потом медленно, по спирали, очень осторожно, добрался до макушек деревьев, и повис в кроне огромной сосны. Ну, чтоб, если всё это посыплется вниз, хотя б на ветвях зависнуть. С них-то спуститься, это ж вообще не проблема.
"Ну, и что это было?" - бросая управление, вслух поинтересовался у небес. - "Вы куда меня засунули?".
Он не ждал, что ему ответят, так ему и не ответили.
"Ладно, зайдём с другой стороны... - уже без выкриков, подумал он. - Зададимся вопросом: ну и что? А ещё - ну и где, и - какого... Насчёт - где, всё понятно - здесь. Какого, оставим пока за скобками. Что? Вот что это такое?".
Он с опаской посмотрел на часы, с которых всё и началось. То, что под задницей были крепкие ветви, делало его немного смелее, потому что если вся эта фантасмагория вдруг исчезнет, как и появилась, то хотя бы материться не придётся, пока до земли летишь - когда по веткам спускаешься, не до того будет.
Но как он ни ждал, ничего так и не произошло, а часы, исправно прикидываясь ветошью, нагло гоняли секундную стрелку по циферблату.
"Хорошо! - с сомнением глядел он на это безобразие. - Зайдём с третьей стороны. Какого? Вот об этом точно не меня надо спрашивать, а того, кто здесь эксперимент ставит. Если мне всё это не снится в горячечном бреду, что кто-то всё-таки его ставит, только объявлять об этом не хочет. И что дальше? Сидеть, дурак дураком, и хлопать глазами, давя сомнения, и ища смыслы. Найду? Нет. Пусть лучше они меня ищут. Их эксперимент, вот пусть и суетятся, а я домой хочу".
Он внимательно осмотрелся, проверяя, не висит ли поблизости кто-то, в такой же, как и у него, посудине. Секунду подумал, и решил, что вот прямо сейчас не хочет ни с кем разговаривать... в полный контакт. Устал даже не физически, хотя и физически - тоже.
"А ну их всех, с их психованной техникой. Всё - завтра. А сейчас выдвигаюсь к дому. Скрытно. Если я хоть что-то правильно понимаю, то этой штуке без разницы, где летать. А под деревьями меня чёрта с два кто разглядеть сможет, а пешком домой я чёрта с два попрусь, если мне такой комфорт предоставили. Ну что, продолжаем дурдом, и верим, что он реальный? Так, а кого там интересует, во что я верю, а во что - нет. Реальность - вот она, вот на ней и погнали. Домой".
Но резко браться за дело не стал, ибо, гонор гонором, а кости от переломов беречь надо. Работая очень аккуратно, привсплыл из хвойной роскоши, и на стыке двух крон медленно ушёл к земле. Там, достаточно осмелев, используя с детства знакомые ориентиры, пошёл увереннее.
Уже перед окраиной города снова вышел на уровень крон, и к своей улице, одним концом упирающейся прямо в лес, подошёл сверху. Снова завис в кроне сосны, и долго изучал обстановку.
Видимость была изумительной, и Павел даже ловил себя на мысли, что часы бессовестно врут, показывая второй час ночи, если вокруг день же белый, даже не зелёный.
"Да ладно! - успокоил себя. - Это старые ночники зелёный спектр любят. А на такой хреновине чего бы ни быть продвинутой аппаратуре, когда она сама продвинута на такие расстояния, аж страшно делается. Похоже, на улице все спят. Интересно, дядя Петя тоже спит, или всё ещё полуночничает? Да разве тут разберёшь, горит у кого свет в окошке. Эй, ребята, а можно ночник отключить, хотя бы на время?".
Вопрос был чисто риторический, но вдруг свалившаяся темнота Павла всё-таки огорошила. Он ведь только подумал, и ничего ж больше не делал.
"Ого! - не сразу пришёл в себя. - Продвинутость начинает пугать - задумаешься не о том, и схлопочешь от души... да по всей роже. Аккуратнее надо быть с мыслями, тщательнее, а то больно будет вспоминать. Так, свет нигде не горит, у дяди Пети - тоже. Значит, прямо над домами, впритирку к крышам, на огород. В сарае есть брезент. Накрыть горбунка, мать его, чтобы соседи не засветили, и завтра ждать гостей. Может, и послезавтра, но это вряд ли - такие вещи, как и большие деньги, бесхозными не бывают. И за тем, и за другим хозяева придут всё равно, и от этого никуда не денешься".
ОЛДРИЧ
Только несведущие люди считают, что участь любого начальства завидна, и что состоит она лишь в раздаче указаний. Когда-то, давно-давно, Олдрич и сам думал примерно так же, ну может лишь чуть менее категорично, нежели другие. Однако времена изменились, он-таки стал начальником, и вот уже тогда полностью убедился в искренности своего глубокого заблуждения.
Кроме странной истории, произошедшей сегодня, в его ведении было ещё много разных историй. Может и не столь необычных, но тоже требовавших не менее пристального внимания. А кроме них было ещё немалое количество совершенно рутинных, и столь же необходимых дел, очень настоятельно требовавших немалого куска рабочего времени.
Поэтому, когда селектор, голосом Юджина, сообщил: "Сэр, у нас новости на объекте!", он не сразу понял, о чём вообще идёт речь.
- Надеюсь, достойных моего внимания? - недовольно проговорил Олдрич, устало потирая виски, уже готовые передать начинающуюся боль затылку.
- Думаю - да, сэр! - уверено проговорил Юджин. - Мы только что зафиксировали странный летательный аппарат.
- И что в нём не так? - Олдрич всё ещё был где-то далеко от темы разговора.
- Не так, чтобы очень уж многое, - позволил себе усмехнуться Юджин, - но, совершенно неожиданно, он появился в интересующей вас местности.
- Юджин, перестаньте говорить загадками, ибо я сейчас не очень расположен к шуткам.
- Поверьте, сэр, - перешёл на серьёзный тон Юджин, - я к ним расположен ещё меньше! А местность именно та, где сегодня была зафиксирована известная вам вспышка. И думаю, сэр, вам лучше самому на всё это взглянуть.
- Вы сказали летательный аппарат?! - Олдрич распрямился так, словно вдруг получил хороший импульс на седалищный нерв. - Я не ошибся?
- Именно, сэр! - сразу уловил перемену Юджин.
- Вы уверены, что это был не самый обыкновенный вертолёт? - уточнил Олдрич.
- Именно, сэр, совершенно точно - не вертолёт, и я даже не знаю, как это... - Юджин замялся, не в силах дать точное определение. - В общем, вам действительно лучше бы взглянуть на это собственными глазами.
- Сейчас буду!- быстро переложил документы в ящик стола Олдрич.
Когда он появился в зале, там, в покадровом режиме, просматривали какую-то запись. На ней чётко виднелся кусок ночного леса, в центре которого читалась большая поляна, ненатурально правильной формы. А на её краю стояло нечто треугольное, одновременно похожее, как на невероятно разбухшую семечку подсолнуха, так и на хорошо раздутый дельтаплан, не совсем обычной формы.
- Это что? - поинтересовался Олдрич.
Это оно и есть, сэр! - проговорил Юджин. - Но это ещё не самое интересное. Смотрите, что будет дальше.
Десять секунд картинка была полностью статичной, а на одиннадцатой разжиревшую семечку сдуло так, словно её там никогда раньше и не было. С невероятным ускорением она взмыла над лесом, и через несколько мгновений исчезла под брюхом вдруг откуда-то взявшегося лайнера.
Олдрич наблюдал картину с чувством человека, впервые столкнувшегося с иллюзионистом. То есть, умом он понимал, что такое невозможно в принципе, но глазами же видел результат, и результат этот его на самом деле поразил. Не сказать, чтобы очень уж приятно.
- Ну, как вам? - поинтересовался Юджин, довольный произведённым эффектом.
- Как они умудрились разогнаться на такой полосе? - оторопело проговорил Олдрич.
- Извините, сэр, - качнул головой Юджин, - но вам, видимо, стоит взглянуть на это ещё раз.
- Я пропустил что-то важное? - проигнорировал колкость Олдрич.
- Вспомните, в каком режиме идёт съёмка. - Сочувственно кивнул Юджин.
- Инфракрасном, разумеется... - проговорил Олдрич, и тут же схватился за голову. - Инфракрасном, чёрт бы его побрал!
- Вот именно! - подтвердил Юджин. - У него нет теплового следа. А это значит, что аппарат шёл на принципиально новом двигателе.
- Чёртовы русские! - промахиваясь мимо кресла, с чувством проговорил Олдрич. - Как они умудряются это делать? Страна развалилась, промышленности нет как таковой, кругом драка на выживание... и - вот! Принципиально новый аппарат, на принципиально новом двигателе. Где? В занюханном лесу! Там же нет ничего, кроме поганых грибов. Они что, галлюциногенов обожрались, и на этой волне технический прорыв осуществили?
- А может, всё гораздо проще? - игнорируя состояние Олдрича, проговорил в пространство оператор. - Мы просто не знаем, а на самом деле у них там, где-то под сосной, закопана секретная база, с новейшим оборудованием?
- Юджин! - свирепо пообещал Олдрич. - Будете так шутить, уволю к чёртовой матери! Вы ещё молоды, чтобы как следует понимать, с кем мы имеем дело. Когда начинается драка, эти ребята не останавливаются ни перед чем! Их нельзя допускать до таких технологий, иначе, оглянуться не успеем, как они поставят нас в строй. На каменоломне. Да ещё заставят распевать революционные песни.
- Сэр, - растеряно проговорил Юджин, слегка напуганный отповедью начальства, - может не всё так страшно? Нормальные, вроде, ребята.
- Это вы Европе скажите! - серьёзно посоветовал Олдрич. - Там, при упоминании о России, до сих пор мелкой дрожью трясутся. Надеюсь, вы отследили маршрут этой штуки?
- Она исчезла под гражданским, на наш взгляд, лайнером. Из чего можно сделать вывод, что на самом деле там проходила секретная операция по перегону аппарата в ближайший аэропорт.
- Зачем? - недобро поглядел Олдрич.
- А я знаю? - дёрнул плечом Юджин. - Может они хотят перевезти её куда-нибудь вглубь страны. В Иркутск, например.
- Извините, Юджин! - сбавил тон Олдрич. - Это нервы. Может вы и правы. Возьмите этот порт под особый контроль. Просмотрите все стоянки, всё подходы к ангарам, проверьте, всё что можно, но отыщите эту штуку! Делайте что хотите, используйте любые ресурсы. Мы должны знать все её передвижения, куда бы они её не потащили. Понимаете, Юджин?
- Боюсь огорчить вас, сэр. - Немного виновато ответил тот. - Мы это уже сделали. В смысле - прочесали всё.
- И ничего не нашли. - Скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Олдрич. - Ясно. Они опять нас переиграли. Но это совсем не значит, что мы имеем право расслабляться. Отслеживайте передвижения на всех стоянках, выкатки из всех ангаров. Я хочу знать все о грузовых бортах, которые покинут эту гавань в течение ближайшего времени. Мы должны знать, куда именно они перегонят эту штуку. Понимаете, Юджин? Мы обязаны это знать!
- Разумеется, сэр! - кивнул тот. - Я сделаю всё, что в моих силах.
- Нет, Юджин. - Нарочито спокойно проговорил Олдрич. - Боюсь, вы не совсем хорошо поняли, о чём идёт речь. Ситуация такова, что мне сейчас не интересно, что там в ваших силах. Понимаете? Вы сделаете больше, чем в ваших силах. Вы сделаете даже то, что не в ваших силах, и выясните куда эта штука направляется! Я ясно выражаюсь?
Вместо ответа Юджин подскочил, вытянулся струной, и лихо козырнул.
- Вот теперь действительно поняли! - кивнул Олдрич. - Тем не менее, добавлю: сейчас вы держите в руках судьбы очень многих людей. Не подведите их.
Юджин занялся делом, а Олдрич, рассматривая проклятущее место, отчётливо представлял, насколько далеко идущие последствия имеет это событие. В развалившейся стране невозможен серьёзный контроль над технологиями. И лучшие из них неизбежно попадут в самые небедные руки. А куда те руки потянутся в первую очередь, представить нетрудно - это в древности все дороги вели в Рим. Теперь они идут в Вашингтон. И несут кучу всяких угроз.
- Сэр! - доложил Юджин. - Я задействовал дополнительные ресурсы. Аэропорт будет находиться под контролем двадцать четыре часа в сутки. Но мне пришлось ослабить наблюдение на других участках. Место, откуда эта штука стартовала, будет просматриваться только эпизодически.
- Снявши голову, по волосам не плачут! - процитировал Олдрич. - Так говорят у русских, а у нас говорят, что бессмысленно запирать ворота конюшни, после того, как оттуда сбежала лошадь. Сейчас важнее сама эта штука, не знаю уж, чем она там является на самом деле. Кстати, давайте-ка ещё раз посмотрим запись. Возможно, мы что-то упустили? Я хочу знать, что это был за борт? Грузовой, или пассажирский? Если пассажирский, мы должны найти ответ на непростой вопрос: действительно ли они прицепились к лайнеру? Ибо тогда аппарат неизбежно должен был где-то отделиться. И не рассказывайте, что оба, сэндвичем, приземлились на одну полосу. А если грузовой, я хочу знать его маршрут. У нас ведь есть доступ к полётным листам?
- Да, сэр! - подтвердил Юджин. - Правда - не ко всем. Если рейс международный - узнаем. По внутренним, боюсь, дело обстоит не столь радужно. Не только мы, они и сами не всегда теперь знают, кто и куда там летает.
- Но попробовать-то можно?
- Разумеется, мы сделаем всё, что в наших силах... простите, сэр мы сделаем!
- Хорошо! Теперь давайте запись.
Они долго изучали, отсматривали и так, и эдак, меняли диапазоны, пробовали всё, что можно было придумать. Но так и не смогли определить момент отделения аппарата от лайнера.
Олдрич был готов поверить во что угодно, даже в то, что спецборт принял её в своё чрево прямо на лету. И где-то в порту, среди кучи вражеских чемоданов, припрятан секретный авиазавод, замаскированный под грузовой терминал. Но развить тему до полного абсурда ему не дал Юджин.
- Посмотрите, сэр! - вдруг остановил он запись, примерно на середине. - Нижняя часть картинки!
- И что? - готов был вспылить Олдрич.
- Вглядитесь!
Олдрич вгляделся, забрал лицо в пятерню, размял что есть силы, вгляделся снова. И только после этого понял, насколько крупно они проиграли. Аппаратура прочно вела объект до встречи с лайнером. А в момент пересечения определила обе цели как одну. И пошла за ней, потому, что сам маленький самолётик к тому моменту просто остановился в воздухе. Будь это обычный вертолёт, и вопроса б не возникло, но треугольничек, уплывший из кадра, не был вертолётом.
- Юджин! - прошипел взбешённый Олдрич. - Наблюдение за точкой взлёта сейчас идёт?