Аннотация: конкурс "бес сознательного"-1. тема: разбитое зеркало. опубликован в "фантасте", номер 8 (2003).
Руна Аруна
Лера
Когда Сергей возвращался домой, Лера встречала его в прихожей. Он раздевался, отыскивал тапки. Она терпеливо ждала. Он отправлялся в ванную, мыл лицо, руки. Лера нехотя следовала за ним. Наконец, ей удавалось поймать его взгляд. Сергей нежно касался ее гладкой щеки кончиками влажных пальцев.
Так было всегда. До недавнего времени. В последние дни что-то неуловимо изменилось. Все чаще Сергей приходил домой поздно. Все дольше сидел около телефона, улыбаясь в матовую трубку. Он и Лере стал уделять больше внимания. Но по-другому. Она чувствовала, что, даже подолгу глядя ей в самые зрачки, Сергей думает вовсе не о ней. И не о себе.
Губы его подрагивали, а глаза замирали. Постепенно разглаживался лоб. Сергей трогал свои волосы, лицо, задумчиво потирал щетину. И бриться он начал гораздо реже. Хотя Лера не любила ванную, где мёртвый блеск кафеля слепил ей глаза, она никогда не пропускала ритуал. Разбивалась о раковину утренняя вода. Хмурый металл равномерно слизывал липкую пену. С тихим шуршанием обнажались морщинки и родинки. Сергей крутил головой, щурился, раздувал щёки. Форма его лица менялась. Он наклонялся, и Лере иногда хотелось тронуть его мокрую руку. Тогда на коже Сергея появились бы яркие ртутные капельки. Кровь. Она жила внутри людей и вечно двигалась в поисках выхода.
Лера часто задумывалась о том, что будет, если кровь остановится. Однажды, когда Семья ещё была большой, а Сергей маленьким, дед осел на пол в прихожей и течение начало замедляться. Но Лере не удалось посмотреть, что будет дальше. Не видела она больше и деда. Невелика потеря. Раньше в доме было слишком много людей. Они постоянно ходили туда-сюда, и Лера уставала за ними бегать. Особенно не любила Лера детей. Дети кричали, строили перед зеркалом рожи и тыкали в него грязными руками. Даже Сергей не вызывал тогда у Леры особой приязни. Пока они не остались одни. И Лера была так счастлива... До недавнего времени.
О чем ты думаешь? - хотелось закричать ей. - О ком?
Но она молчала и притворялась, что ничего не замечает. Лера умела ждать и знала, что однажды всё прояснится. Нужно только быть терпеливой. И осторожно носить в себе боль. Чтобы не расплескалась, не обожгла его. Чтобы не разбиться. Чтобы потом всё стало по-прежнему. Как было всегда. Как непременно будет снова.
И всё прояснилось. Летним вечером, когда в усталом луче заходящего солнца бездумно кружилась мягкая ласковая пыль. Лера услышала смех, щёлкнул замок, привычно сдвинулась дверь. Тёплый квадрат на стене в прихожей испуганно погас. Торопливо разлетелись пылинки, стремясь прижаться к скользкой поверхности зеркала. В дом вошли двое.
У нее были короткие светлые волосы и кокетливое белое платье. Белая сумочка. Белая кожа. Белые зубы. Сергей проводил её в комнату и, обернувшись на пороге, задорно подмигнул Лере. Воздух остыл, пыль стала тяжёлой и душной. Лера бесшумно перешла в ванную и прислонилась лбом к холодному стеклу.
В ту ночь она долго ходила по дому, трогая вещи, всматриваясь в спящее лицо Сергея. В темноте и форма, и цвет становились другими. Люди останавливались. Кровь двигалась медленнее, а окружающие их коконы бледнели. Лера, вообще, предпочитала неподвижных людей. Тогда можно было увидеть, какие они на самом деле.
Неслышно перебирая его волосы, Лера вспоминала проведенные без Сергея годы. Тишину в доме. Тишину, которую не будило шарканье старушечьих ног, не пугали рвущиеся с экрана стрельба и крики. Тишину, в которой увязал шёпот воды и слепли настенные зеркала. И невозможность увидеть себя. Невозможность узнать, какой ты стала. Близнецам не нужны глупые серые стекла.
***
Покрытые старческими веснушками руки теребят поблекшую ткань халатов. Вздыхают протёртые до блеска деревянные лавочки. Из подъезда тянет по-летнему прогретой сыростью.
- Да ну, чего там рассказывать. Калерия, бедняга, совсем свихнулась. Увезли её... Еще когда Лерочка утонула, я ей говорила: "Брось, Михална. Бог дал, бог взял. У тебя вон, сын, Ирка, Серёженька. Все при тебе остались". А она мне всё: "Когда дети некрещёнными тонут, не берёт их боженька. Девочки русалками становятся, мавками. Или зеркальницами. Как Лерочка наша"... Зря они, конечно, в честь бабки её назвали... Ирка, бывало, зайдет за чем, по-соседски, и всё жалуется: "Анна Петровна, не могу, ей-богу. Свекровь от зеркала в прихожей не отходит, все с Лерой разговаривает. Из спальни трельяж пришлось к ней в комнату перетаскивать. Так на нас кричала: "Вы там непотребством всяким занимаетесь, без штанов бегаете, а ребёнок смотреть будет!" А я ей, значит, говорю: "Ириш, да уберите вы зеркало это. Все равно в нем не разберешь ничего. Вон и Андреич покойный тоже... Ведь в аккурат возле него и помер". "Да что вы, Анна Петровна! Разве свекровь позволит!" Так они с ней маялись... А как развелись, да Ирка замуж за немца того выскочила и Серёжку увезла, Денис хотел было квартиру разменять. Ну, Калерия уперлась: не поеду никуда, и всё тут. Дескать, зеркало разобьётся, оно движения не любит. А куда тогда Лерочке деваться? Зеркальницы ведь живы, пока зеркало цело. Ох, и мороки было! А потом авария эта... А уж после похорон у Калерии Михалны вовсе крыша съехала. Привиделось ей, что будто бы Серёжка вернулся. По сестричке заскучал... И вот они оба с Калерией, значит, живут. Все вместе. А когда Антонина начала к ней ходить уколы делать, у Калерии, видать, еще какой винтик в голове повернулся. Сижу я как-то вот тут, на нашей лавочке, а она из продуктового идет. И говорит мне: "Петровна, Серёжка-то мой влюбился. Девку приводит какую-то. Лерочка сердится. Не знаю, что и делать". Какую, спрашиваю, девку? "Да вот такую, всю в белом, и юбка короткая". Антонина, то есть. Ну, думаю, всё! Это, значит, он влюбился, а сестра обижается! И то, лет пятнадцать как... Царствие ей небесное. Ох, думаю, надо врачиху-то предупредить. Мало ли чего. И точно. В прошлую среду сижу тут, значит, опять, на нашей лавочке. Вдруг в первой квартире - крик, шум, и что-то бьется. Антонина вылетает, весь халатик кровищей заляпан, визжит чего-то непонятное. Ну, мужики с гаражей набежали. Настька со второго подъезда. Кстати, опять с новым хахалем... Я тоже туда, значит. Дверь нараспашку, зеркало в прихожей на полу валяется, разбитое. В ванной - разбитое. Трельяж, вообще, в кусочки. Кругом, значит, кровь, а Калерия Михална сидит в кухне на табуреточке, плачет: "Лерочка с Серёжей поругались, он ее ударил, зеркало разбилось". И, главное, везде кровь, а на ней - ну ни капельки.
- А я вот сегодня утром в поликлинике слышала... Тонька в прихожей была, и ей чего-то в зеркале привиделось. И зеркало прям на нее упало, а Калерия осколок хватанула, да как набросится! Хорошо, порезать не успела, дура старая.
- А откуда же кровь-то взялась?
- Да мало ли. Калерия Михална, небось, сама все зеркала и перебила. Мудрено ли изрезаться... А чего теперь с квартирой будет?
- А чего будет? Опечатали пока. Я и в понятых была. Ирка после развода выписалась и сына выписала. Да и чего там, первый этаж... Может, родственники какие объявятся.
- Слышь, Петровна, а моя Наталья твоих сегодня в мебельном встретила.
- Да они трюмо новое купить хотят. В коридоре зеркало совсем потемнело, не разберешь ничего. Ему уж лет пятнадцать, почитай... А вы Настькиного нового хахаля-то видели?