Нет, не летит - падает. Откуда-то с неимоверной высоты. Из бескрайней звездной тьмы. Сначала глядя, как надвигается снизу округлый бок планеты. Потом пролетая сквозь разряженные верхние слои атмосферы, чувствуя как увеличивается сопротивление, как нагревается воздух, становится плотным, стесняя грудь и врываясь в легкие упругой раскаленной волной... И, наконец, прошибая телом мокрые облака, выныривая в безбрежный голубой океан земного неба.

А внизу ширятся, растут большие желто-зеленые пятна материков, изогнутые дуги архипелагов, россыпи мелких островов... И все почему-то не знакомые, чужие... И вот он уже знает, на какой континент упадет - тот надвигается, заполняет собой все до горизонта. Вот уже уходят вправо острые пики какого-то гигантского горного хребта, разрезающего материк надвое, приближается темно-зеленая подушка леса, заполнившего весь север. Вот из леса выныривает еще один кряж, сверкнув белоснежными снежными шапками. Приближается, заполняя землю черно-белыми неподвижными волнами. Выдвигает вперед еще одну скалу - ту, к которой ближе всего подступила серая тяжелая равнина северного моря. Ее вершину... Нет, все-таки правую сторону, чуть ниже, изрезанную черными блестящими скальными выступами...

Мгновение мелькает снег. Несущиеся навстречу темные камни. Удар...

Женька вздрогнул и открыл глаза. Было тихо и темно, лишь где-то далеко, едва слышно, размеренно капала вода. Царило спокойствие. Он вдохнул, задержал дыхание, чуть судорожно выдохнул. "Сон... Всего лишь сон...". Медленно сел, потер глаза ладонями, привычно нашарил очки в кармане рубашки. "Но до чего ж реалистично. Словно и вправду падал. Даже дух перехватило...". Женька раскрыл глаза пошире и поморгал, давая привыкнуть к темноте, пережидая цветные пятна. "И с чего вдруг такое? Раньше вроде никогда во сне не летал...". Глаза что-то все никак не могли привыкнуть. Даже рук видно не было. Да и мрак вокруг казался каким-то чересчур уж плотным, густым, почти осязаемым - такой бывает только в наглухо закрытых помещениях.

- Эй! - позвал Хольберг.

- Эй-эй-эй... - гулко ответило эхо и стихло вдали.

- Пещера?.. - удивленно-вопросительно пробормотал Женька.

- Щера-щера-щера... - согласно зашептало, уносясь во тьму.

Женьке, наверное, полагалось бы растеряться - засыпал он у костра, глядя в прозрачное южное небо, на россыпь звезд, а проснулся неизвестно где, в темноте, в одиночестве... Но теряться и беспокоится он не привык. Он привык думать логически: раз засыпал в одном месте, а проснулся в другом, значит, пока он спал, кто-то его перенес. Раз кругом никого кроме ребят не было, значит это скорее всего они. Вернее Мишка со своими дурацкими шуточками...

- Ребят, заканчивайте давайте эти игры! Знаете же, что не люблю! - громко и холодно произнес Хольберг. - Слышишь, Дежнев?!

В ответ лишь опять забилось под невидимыми сводами долгое эхо. И ничего больше. Тьма, да капающая где-то вдалеке вода.

- Черт, - досадливо мотнул головой Женька. - Шутники...

Он был Флегматик. Именно так и только так - с большой буквы. И, конечно же, к этому, щедрой горстью, примешивались: спокойствие, рассудительность, бесконечное упрямство и безграничная же дотошность. Желание докопаться до мелочей в самых, казалось бы, пустяковых вопросах... Именно из-за этого ему пришлось оставить аспирантуру в родном альма-матер и несколько лет скитаться по различным небольшим лабораторийкам. Отцы основатели которых всегда очень удивлялись - поначалу, - как молодого человека с его-то данными не отрывают с руками себе в ученики какие-нибудь маститые профессора и академики... Впрочем, пообщавшись с Евгением некоторое, весьма непродолжительное время, они быстро начинали их понимать...

Евгений вздохнул, устроился поудобнее, нащупав рядом с собой стену и привалившись к ней спиной, и принялся обдумывать ситуацию - так как он любил, спокойно, неторопливо и обстоятельно.

Прежде всего, непонятно было ни где он находится, ни как сюда попал. И что бы это выяснить, нужно было попытаться шаг за шагом восстановить события вчерашнего дня...

"Вчера..." - сознание ухватилось за это слово и начало неторопливо распутывать вереницу образов, цепляясь за ассоциации. - "Пляж. Статья, которую так и не успел дописать. Спровоцированная Дежневым драка. Вечер с девушками. Остров. Разговор у костра... Разговор... У костра..."

Тут память давала сбой. Смутно припоминалась какая-то гроза, молнии... И все. На этом вчерашний день будто отрезало.

"Та-ак" - протянул про себя Евгений. - "Этого только не хватало... Рассказать - не поверят. Анекдот какой-то: "Доктор, у меня провалы...""

К слову сказать, с юмором у Евгения также всегда складывались немного... эээ... напряженные отношения. То есть нельзя сказать, что он его не понимал совсем. Скорее это было математическое осмысление основ и первопричин шутки. Некое, выведенное для себя, необходимое ее восприятие. Хольберг не смеялся над удачной шуткой сразу, как это делает обычный, или, если угодно, нормальный человек. Он сначала обдумывал ее. Исследовал. Принимал как факт, что это смешно и что над этим надо смеяться...

Вот и сейчас анекдот он вспомнил только потому, что в такой ситуации шутить в их компании было принято. Так как ситуация была довольно дурацкая и требовала дать какого-то выхода эмоциям... О которых он, кстати, тоже вспомнил только что...

Однако время шло, а ничего так и не происходило. Безуспешные попытки припомнить, как он тут оказался, ни к чему так и не приводили. Тьма тоже не желала рассеиваться. И просидев, вслушиваясь во мрак, с четверть часа и наконец уяснив, что ничего этим бездействием не добьется, Евгений осторожно поднялся на ноги, отчаянно надеясь не врезаться головой в потолок. Медленно, раскинув руки, обошел крошечный тупичок, в котором очнулся, и зашагал куда-то во тьму вслед за недавно отгремевшим эхом.

Идти в кромешной темноте было не слишком приятно, но и совсем не так сложно, как он предполагал. Пол оказался на редкость ровным, а тоннель довольно широким и высоким.

К тому же, ведя рукой по стене, чтобы не потеряться, Евгений то и дело нащупывал какие-то плиты с вырезанными на них символами, но, сколько не бился, так и не смог уяснить, что же там изображено - очертаниями эти символы больше всего походили на какие-то скандинавские руны, которые Хольберг читать, увы, не умел. Зато это дало ему некоторую пищу для размышлений - откуда на маленьком южном островке могли взяться такие обширные подземелья, и с какой стати в них развешаны эти скандинавские надписи?.. Как бы там ни было, за этими раздумьями время летело для него незаметно и, прежде чем его ладонь провалилась в пустоту - указывая на поворот или окончание коридора, - минуло никак не меньше получаса. Хольберг прошелся по кругу, установив, что вышел в довольно большой зал, из которого в разные стороны вело еще три точно таких же тоннеля, остановился и задумался.

То есть на самом деле ему было все равно куда идти - все направления казались одинаковыми и установить, какая дорога может вывести наружу, не представлялось возможным. Однако Евгений не привык полагаться на слепую удачу и упрямо взвешивал все "за" и "против", выбирая дальнейший путь.

Вдруг, послышался какой-то шум и где-то вдалеке, в левом коридоре, мелькнул свет. Мелькнул и погас. Мелькнул опять. Разгорелся, приближаясь.

Наверное, любой другой человек, пробыв почти час в абсолютной темноте, в какой-то непонятной пещере, в полном одиночестве, тут же закричал бы от радости и бросился навстречу идущим... Но не Евгений. Поскольку свет все равно двигался к нему, он просто решил подождать и молча замер, прислонившись к холодной стене плечом.

Постепенно неясный шум превратился в ритмичный металлический лязг, заполнивший все пространство тоннеля звонким эхом. И в нестойком свете десятка факелов, стали видны низкорослые, кряжистые и чрезвычайно широкоплечие фигуры идущих...

У Евгения никогда еще не случалось галлюцинаций, да и сомневался он, что это, при его образе жизни, вообще возможно. Однако сейчас Хольберг уже не был в этом так уверен.

Те кто шел навстречу, конечно могли быть кем угодно: диггерами, любителями старины, статистами в каком-нибудь снимающемся рядом фильме... Могли бы. Если бы не стойкое ощущение чужеродности, которое сквозило в каждом их движении. В каждом шаге, взмахе рук, повороте головы... Да, средневековые доспехи, которые были на них надеты, могли быть бутафорией. И громадные секиры в их руках так же, вполне возможно были сделаны из жести... Но выглядело это все более чем впечатляюще. Более чем!

Евгений так и не решился окликнуть этих странных типов и лишь тихонько отшагнул назад, в тень "своего" коридора, во все глаза их разглядывая.

Он привык мыслить научными категориями. Факты должны были оставаться фактами и требовали строгого научного же объяснения. А любая гипотеза требовала своего доказательства, чтобы стать теорией. Да, ответ на вопрос: "кто же эти люди?" - люди ли? - напрашивался сам собой. И был он донельзя простой и все объясняющий... Но Евгений был просто не готов к нему. Морально не готов.

И он вновь и вновь строил предположения, догадки и раз за разом отвергал их как несостоятельные.

Один из идущих, вдруг оступился и задел стену шипом наплечника. Взвизгнуло, мелькнуло несколько искр. Он выпрямился, легко оттолкнувшись рукой с оружием - топор при этом негромко, но отчетливо, металлически звякнул о камень - и спокойно зашагал дальше.

А Евгений отбросил мысль о бутафории. Доспехи оказались вполне настоящими.

Тип, шагающий впереди, и облаченный в более богатую на вид броню, неожиданно повернулся, и, тоном приказа, что-то сказал своим приятелям. Рокочущий низкий бас раскатился под сводами, словно грохот каменного обвала. Его подчиненные согласно пророкотали что-то в ответ.

А Хольберг с ужасом понял, что и язык, незнакомый и трудный для человеческих связок, соответствует атрибутике...

Если ты находишься под землей и встретил отряд кряжистых, ужасно широкоплечих, бородатых карликов, облаченных к тому же в стальную броню и вооруженных здоровенными секирами - это конечно еще ничего не значит... Может быть ты болен и тебя еще вылечат. Однако если эти типы выглядят как гномы, одеты как гномы, говорят как гномы и встречены там, где обычно и бывают гномы... То кем же, черт побери, они еще могут быть!!!

Бритва Оккама не оставляла шансов на другой ответ. И Хольберг принял его, чувствуя, как дрогнул и зашатался мир перед глазами.

Гномы прогрохотали по залу и скрылись в правом тоннеле. С ними вместе уплыл и свет факелов. А Евгений остался стоять, тщетно борясь с накатившим ступором. Мысли метались в голове, словно испуганные птицы, все время натыкаясь на жесткое: "этого не может быть!". Вся жизнь, весь его опыт говорили об этом. Гномов не бывает! Равно как не может быть драконов, демонов, чертей и ангелов!.. Никакой магии, никаких параллельных пространств! Ни для чего этого не было места в выстроенной Хольбергом для себя картине мира...

Но гномы - вот они! - были!!! И уже одно это рвало на части, смешивало и путало еще недавно такое упорядоченное и отточенное сознание молодого ученого. Евгений был в шоке.

Неожиданно почти затихшее вдали грохотание появилось опять, приближаясь и рассыпаясь по тоннелям дробным эхом. Гномы почему-то возвращались. И возвращались они явно бегом.

Очнувшийся Хольберг на всякий случай отодвинулся еще дальше по коридору и даже втиснулся в кстати случившуюся здесь узкую нишу в стене, стараясь сделаться как можно незаметнее.

Гурьбой вкатившись обратно в зал, гномы мгновенно потушили факелы и рассредоточились, скрывшись в арках тоннелей. Оглушительное громыхание их сапог, медленно растаяло в воздухе. Стало тихо.

Затаив дыхание, Евгений ждал развития событий. В голове мелькали обрывки прочитанных некогда книг. Кого там могли подкарауливать подгорные жители? Орков каких-нибудь, троллей, барлогов, эльфов... - нет, с эльфами они, кажется, союзники. Может быть людей? Почему-то люди теперь приходили на ум в последнюю очередь...

Прошла минута, другая. У Евгения затекли ноги, но он не решался пошевелиться. Несколько гномов притаились всего в двух шагах от него. Едва потухли факелы, как всем подземельем вновь завладела непроглядная тьма, и если бы Хольберг сам не видел, как они завернули в его тоннель, он бы ни за что не поверил, что рядом кто-то есть. Ни вздоха, ни шороха, ни легкого звона плохо пригнанных лат. Мертвая тишина.

Однако время шло, а ничего так и не происходило. И тьма, казалось, наваливалась все плотнее, тая в себе отчетливую угрозу. Звенящая тишина билась в сознании, будто приливная волна. Мерещились какие-то стоны и шорохи. От напряжения перед глазами плыли разноцветные круги.

- Кланк-кланк... - клацающий металлический звук был отчетливый и четкий, словно где-то рядом, рывком, передернули затвор. Евгений вздрогнул.

- Кланк... ззз... - звук повторился, удаляясь и сливаясь с чем-то похожим на зудение сервомоторов. Все опять затихло.

В полной тишине прошла еще минута. Потом где-то далеко, на самом пределе слышимости, что-то зашелестело, застучало, заскребло ритмично и размеренно. Приближаясь, наполняя собой тоннель...

Это настолько не походило на все привычные звуки, что Евгению стало жутко. Где-то совсем рядом, в темноте, медленно подбираясь к нему, ползло что-то страшное. Многоногое, многорукое. Клацающее челюстями и скребущее панцирем о стены...

От проникшего вдруг в сознание образа он едва не закричал, сдержав себя лишь в последний миг. И невольно вжался в свою нишу еще глубже, зашуршав материей рубашки о камень. Впереди, всего в нескольких шагах, тут же вспыхнул свет, выхватив из мрака обращенное к Евгению лицо гнома и рассыпавшись бликами на коротком клинке в его руке.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Свет, какой-то мертвенный, синеватый, исходящий от небольшого кристалла, который гном держал перед собой, придавал молчанию особенно угрожающий оттенок. Наконец подземный житель медленно поднял руку и, прижав указательный палец к губам, тихонько выдохнул:

- Шшш...

И осторожно прикрыл светящийся кристалл. В тоннеле опять стало темно.

А близящийся звук тем временем усиливался, становился все громче. Дрожащее шелестящее эхо волной катилось по тоннелям, забираясь в самые отдаленные их уголки.

Вот, то что двигалось достигло зала, остановилось на мгновенье, и снова зашевелилось вытягиваясь из узкой горловины...

- Ра-аахррр-рн! - грохнуло и заходило под каменными сводами. Взвизгнули, рассыпались искрами огнива. Запылали факелы, расталкивая пор углам густеющий мрак. Разбились топотом железные башмаки.

Гномы выскочили все разом, хлынули из тоннелей ревущей, гремящей доспехами волной. С того места, где стоял Хольберг, был виден только самый краешек зала. Да и мгновенный переход из тьмы к свету сделал свое дело - он так и не сумел рассмотреть, с кем же там столкнулись в бою подгорные жители. Заметил лишь, какие-то неясные тени, еще более приземистые, чем гномы... Дальше все загородила яростно размахивающая оружием толпа.

Евгений сделал было несколько шагов в сторону зала, но остановился, постоял и потерянно осел на пол.

Слишком много событий свалилось на него за эти несколько часов. Слишком много и сразу. Заснув вчера среди друзей, на курортном Юге, где ничто не предвещало неприятностей, сегодня он умудрился разом: очнуться в каком-то непонятном тоннеле, в темноте, в одиночестве. После долгих блужданий по этим пещерам наткнуться на странных субъектов, которые уже сами по себе могли привести в замешательство. И вот теперь, ко всему, еще и оказаться в центре настоящего сражения... Даже для Хольберга это было уже чересчур.

Он сидел, рассеянно разглядывая беспорядочное мелькание теней на противоположной стене, и медленно протирал очки носовым платком. Ему вдруг стало все равно: гномы там впереди или не гномы, с кем они сражаются, за что... Абсолютно все равно. Хотелось лишь, чтобы это поскорее закончилось. Все это. Весь этот кошмарный сон...

****

Сколько длилось сражение в зале, сказать сложно - Хольберг совершенно потерял ощущение времени. Но, постепенно, тени на стенах перестали прыгать, шум и крики отдалились, расходясь в стороны по тоннелям и лишь негромкие шаги да рокочущие голоса за поворотом, говорили, что там еще остался кто-то живой.

В коридоре вдруг стало темнее - кто-то встал в арке, закрывая собой свет факелов.

- Хей, варрег!

Евгений вздрогнул и поднял голову. Перед ним, уперев руки в бока, стоял гном - кажется тот самый, с которым он уже успел познакомиться. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом гном, все также молча, поманил Евгения за собой и вышел; Хольберг, послушно взгромоздившись на затекшие ноги, заковылял следом.

Он постарался заранее приготовить себя к тому, что сейчас увидит в зале изрубленные тела, лужи крови... Но, к его удивлению, пол был чист. Лишь валялись кое-где какие-то покореженные куски железа - части доспехов или обломки оружия? - да один из гномов, сидя у стены, бинтовал себе ногу. Больше ничего о только что отгремевшем сражении не говорило.

- Кхад, - гулко разнесся под сводами властный голос, тронув в душе Евгения какие-то скрытые струны - он невольно выпрямился, расправив плечи и едва не встав по стойке "смирно".

В центре зала стоял очень высокий - столпившиеся за его спиной соплеменники были ниже на целую голову - массивный гном. На его голове красовался открытый шлем больше похожий на корону. Большие пальцы рук были засунуты за широкий пояс, на котором висел огромный испещренный рунами молот. Совершенно седая, вьющаяся борода почти сливалась с серебряными, чуть светящимися в полумраке, кольцами кольчуги.

Уже вживаясь в ситуацию и отведенную ему в этом фарсе роль, Хольберг мгновенно догадался, что перед ним наверняка какой-нибудь знатный местный деятель. Возможно король.

- Кхад, варрег! - гулко повторил знатный товарищ, и давешний гном замахал из-за его плеча, приказывая Евгению подойти. Хольберг подчинился, пересек зал и встал перед Королем. Его, совершенно не образованного в плане дворцового этикета, хватило только на легкий поклон, каким он обычно здоровался с малознакомыми коллегами по работе.

Воцарилось напряженное молчание. Гном-король буравил Евгения своими антрацитово-черными, практически без зрачков, глазами; густые брови были сурово сдвинуты. Хольберг же, получив возможность изучить типичного представителя неизвестной науке расы, с интересом разглядывал грубые черты гномьего лица и руны, выбитые по краю короны. Он почему-то не ощущал ни малейшего беспокойства из-за мечущих молнии глаз этого подземного монарха. Одно лишь спокойное любопытство - должно быть он так до конца и не проникся реальностью происходящего.

И Король-под-горой поначалу было рассердившийся и даже потянувшийся к рукояти молота, вдруг расслабился, выдохнул шумно и что-то сказал своим подданым, с одобрительной усмешкой кивая в сторону Евгения. Те согласно закивали, весело глядя на юношу. Кто-то даже бросил короткую и, видимо, остроумную реплику - все засмеялись.

Король опять повернулся к Хольбергу, помолчал разглядывая его более внимательно, улыбнулся... И, неожиданно, стянув с левой руки массивный серебрянный перстень с большим черным камнем, сунул Евгению и хлопнул его по плечу - у Хольберга едва не подкосились ноги. Дружелюбно кивнув на прощанье, Король зашагал к выходу из зала, увлекая за собой всю свою свиту.

Евгений, не очень понявший, что произошло, недоуменно смотрел гномам вслед, пока те не скрылись в тоннеле, потом перевел взгляд на подарок

Это был большой - он легко наделся на указательный палец и сидел там довольно свободно, - но очень легкий перстень из какого-то серебристого металла. Сначала Хольбергу показалось, что это серебро, но, приглядевшись, он понял, что оно светиться в темноте так же, как и кольчуга что была на Короле. Да и по весу на серебро не очень походило, скорее на алюминий - хотя познаний Евгения в металловедении вполне хватало, чтобы понять, что алюминием, даже с добавками, здесь и не пахнет. Но что металл - так, вполне обычная оправа, хотя и выполненная чрезвычайно искусно... Камень - вот что было интересно!

Черный, странной шестиугольной огранки - так, что скругленные грани оставляли свободной и ровной центральную поверхность, в которой, если повернуть к свету, то и дело вспыхивали яркие золотые искорки - он невольно притягивал взгляд. Хотелось смотреть и смотреть на него, не переставая. Будто можно было приникнуть взглядом куда-то дальше. В темноту, где вспыхивали эти искры, и мерещился какой-то скрытый свет. В глубину, которая раскрывалась, затягивала...

Кто-то осторожно тронул Евгения за локоть. Он, с усилием, оторвал взгляд от перстня и обернулся. Рядом стояли два вооруженных гнома, с сурово-непреклонными лицами, жестами показывающие Хольбергу, что ему пора уходить.

Евгения провели по длинной чреде коридоров, арок и залов. Поднялись вместе с ним по гигантской винтовой лестнице - каждая ступень была шириной в десяток метров. Опять прошагали по тоннелям - здесь уже были узкие бойницы, из которых лился приглушенный темными стеклами дневной свет. И подвели к большим каменным вратам - по арке над ними шла какая-то длинная рунная надпись, украшенная затейливым узором.

Тихонько зашуршал камень, полумрак подземелья расколола яркая белая трещина, из которой потоком хлынул солнечный свет, и повеяло холодом. Евгению что-то сказали, непонятно, но явно доброжелательно, сунули в руку какой-то мешок, легонько подтолкнули... И подземелье неожиданно кончилось, оборвавшись куда-то вниз бездонной пропастью, где торчали черные, чуть припорошенные снегом базальтовые клыки скал.

Дверь за спиной глухо бухнула и закрылась.

Он опять остался один...