Итак, с небольшим опозданием вывешиваю присланные работы на голосование.
Оценивать могут все желающие.
Оцениваем по 10-бальной шкале - 10-максимальный бал. Желательно голосовать за все работы, но не обязательно.
Голосуем в комментариях вот ЗДЕСЬ (регистрация не обязательная) - пишем - "Миниатюра N Х - У баллов" или "Описание NХ - У баллов".
Голосовать можно до 25 апреля.
Напоминаю, заданием был вот этот рисунок:
Условия конкурса можно перечитать ЗДЕСЬ.
А еще на этот рисунок была сочинена вот такая миниатюра, которую к сожалению уже нельзя включить в список, потому что многие уже проголосовали. Прочитать ее можно ЗДЕСЬ.
Участник N1
Когда-то на месте этого дикого непроходимого леса бушевало море. Хозяйкой его была юная морская царевна Волем, неугомонная и озорная, играющая камушками и солнечными бликами, бросающаяся пеной волн.
Но бывало, в ночи с полной луной, становилось ей невыносимо грустно. В такую ночь и угораздило заглянуть в тихую зеркальную гладь моря странствующего рыцаря Исме.
Волем влюбилась и захотела, чтобы рыцарь остался возле ее вод.. За одну ночь выстроила она замок с благоухающими садами, наполненными чарующим пением птиц..
..но с восходом солнца, ничего не заметивший, Исме ушел своим путем..
Многие дни бушевала в неистовой и беспомощной ярости Волем, круша и замок, и деревья, и скалы.. и обессиленная уснула
..надолго.. так надолго, что море стало совсем недвижно, ни всплеска малой волны.. так надолго, что вода иссякла и высохла, а местность превратилась в пустыню..
Прошли дожди.. и выросла трава, и лес.. а Волем все спала..
Молодой правитель Иссве который день читал древние летописи своих предков в поисках того, что могло подсказать и помочь ему найти спасение для своего гибнущего народа.
И вот в описаниях одного из Древних нашел он предание о чудесной земле на берегу прекрасного моря.. "вот где живет благость"
С небольшим отрядом воинов отправился Иссве на поиски этой земли.. но среди исполинов деревьев нашли они лишь спящую девушку, прекрасную в жемчужном мягком свечении своей наготы
Замер Иссве.. замерли войны.. вода наполняла их изнутри, вырываясь криком чаек и рокотом падающих камней.. шум ветра в кронах деревьев бушевал беснующимися волнами
Волем просыпалась
Бежать было поздно
Участник N2
Сэр Седрик - король небольшого европейского королевства, обладатель рыцарского титула. Ему около сорока лет. В юности он много странствовал, совершив немало подвигов. Он в одиночку бился с тысячными войсками, выручал из беды слабых и несчастных, а однажды даже убил огромного дракона и спас принцессу, предназначенную этому дракону на съедение. По обычаю, ему пришлось жениться на спасённой. Простой рыцарь, он стал королём и некоторое время жил во дворце, наслаждаясь роскошью. Но, чем дольше он там жил, тем сильнее надоедали ему пышные церемонии и безбедная жизнь.
Он не мог не замечать, что придворные втайне ненавидят друг друга и строят козни, хотя и улыбаются друг другу на пирах. Жена тоже надоедала ему. Она была капризной женщиной и частенько пилила сэра Седрика, напоминая, что раз он когда-то спас её от дракона, то теперь несёт за неё ответственность, обязан приобретать для неё многочисленные заморские одежды и украшения. Наконец чаша королевского терпения переполнилась, и он, невзирая на просьбы народа и протесты придворных, отправился с кучкой соратников в огромный лес на окраине своего королевства. В лесу они обнаружили маленькую заброшенную избушку. Там они и обосновались.
В лесу происходили странные события. Деревья часто скрипели и шумели ветвями, даже при безветренной погоде. Король вспоминал, что в народе этот лес пользовался дурной славой. Люди говорили, будто там обитают призраки. По ночам в чаще загорались странные огни. Однажды, в особенно тёмную и дождливую ночь, соратники Седрика были разбужены странными громкими хлопками. Хлопки раздавались из чащи и напоминали звук разрывающейся бомбы или выстрела. Вскоре проснулся и король. Он захотел узнать, что означают эти странные хлопки. Соратники протестовали против того, чтобы выходить наружу в такую страшную непогоду. Сэр Седрик настоял на своём.
Пробираясь сквозь чащу, они заметили, как совсем невдалеке вспыхнуло огнём дупло дерева, и тотчас же раздался хлопок. Соратники схватились за оружие. Король пошёл вперёд и вдруг увидел лежащую на мокрой земле обнажённую рыжеволосую девушку. Кожа девушки светились странным блеском. На картине как раз изображён момент, когда он находит эту девушку и подаёт соратникам знак, что не нужно доставать мечи.
Эта девушка принадлежит к необычному племени древесных людей. В сущности, их сложно даже назвать людьми: кроме внешнего сходства, у них нет с людьми ничего общего. Они рождаются в стволах деревьев, и с рождения похожи на двадцатилетних людей. Странный свет в дуплах - символ зарождающейся жизни. Прежде чем родиться, они некоторое время развиваются внутри ствола. По ночам каждый древесный человек уходит спать в дупло своего дерева. Они говорят на своём особом языке, более певучем, чем наш, и слегка гортанном. Человеческий язык эти создания не понимают, зато они умеют читать мысли, как свои, так и всех живых существ. Поэтому от них трудно что-либо утаить. Людей они боятся, поскольку считают их слишком воинственными и жестокими. Сами же живут общинами и добры ко всем соплеменникам.
Девушка из древесного племени лежала без сознания, так как неудачно выпала из дупла. Сэр Седрик приказал своим людям завернуть её в плащ и отнести в избушку. Девушка была очень красива. Король чувствовал, что начинает влюбляться в неё, но не хотел причинять ей зла. Он не знал, кто она. Он помнил, что женат и должен хранить верность супруге, какой бы у той ни был сварливый характер.
Дальше должно случится много интересных событий. Девушка, которую соратники короля придумывают называть Изабеллой, очнётся и испугается, увидев себя в такой непривычной обстановке. Она с самого начала поймёт, что один из людей сэра Седрика только притворяется добрым, а сам ждёт удобного случая, чтобы убить его. Но она не может сказать об этом, так как знает лишь свой собственный язык. Понемногу она начинает запоминать какие-то слова из человеческой речи. Король также пытается понять что-то из её языка. Однажды Изабелла ведёт его в лес и показывает своих соплеменников. На его глазах из дупла дерева выпадает человек. Потом король видит, как два юноши ведут под руки дряхлого старика и помогают ему залезть в дупло. Седрик понимает, что старик пошёл в дерево умирать. Он ошеломлён, поражён увиденным. Изабелла просит у старейшин разрешения посетить королевство Седрика, ведь ей интересно, как живут люди там. Её отговаривают, но безуспешно. Седрик с людьми и Изабеллой возвращается в своё королевство: он интуитивно чувствует, что девушке интересно посмотреть, как там живут. Изабелла одета в мужское платье, потому что женского у них с собой не было :) И вот все возвращаются в королевство.
Что будет дальше, я ещё плохо придумала :) Скорее всего, королева будет ревновать и заставит одного из придворных убить Изабеллу, которая тоже будет жить во дворце. Она будет пытаться подлить яду ей в вино. Но, так как Изабелла умела читать мысли, ей удавалось избежать смерти.
Участник N3
Ехала дивчина, доченька богатого купца к жениху. Ехала и думала: "Когда же кончится лес?". А ведь сама выбрала дорогу через чащи, чтоб интереснее было, чтоб твари диковинные шастали и герои-охраннички размялись. Но теперь была одна скука. Одни деревья.
Дивчина уже расстроилась, как вдруг поняла, что позади нее уже ни охранников, ни служанок нет. Одна она была в лесу, не считая коня.
Тут бы ей испугаться, но доченька купца вообразила себя этакой лесной мавкой. По дурости своей стала кликать охранников и служанок, да еще угрожая им. Разумеется, никто на зов не явился. Лес молчал.
Тишина. Но дочка купца вдали увидела озеро. В нем она и раньше хотела искупаться. А теперь, когда никого нет рядом... в общем, бросилась в воду и давай мыться. Разумеется, голышом.
А в воде видит вдруг свое отражение. Будто это и не она вовсе, а кикимора какая-то.
Завизжала дочка купца - хлясь по отражению своему, но только себя же забрызгала. А старуха-кикимора никуда не ушла.
Тогда дивчина сия выскочила из озера, но споткнулась и упала, ударившись головой об камень. Так лишилась сознания.
А в это время к озеру подъехал другой придурок - некромант собственной персоной.
Он, оказывается, должен был по договору с дьяволом, который и дал ему силу некромантскую, весь лес превратить в вампира, чьи деревья и звери будут пить не воду, а кровь. Вот и читал некромант заклятье. Да только кусанул его комар, некромант и отвлекся на это нехорошее насекомое. Все заклинание ушло в иную область - перенесло охранников и слуг дивчины за тридевять земель. А саму дивчину в ту кикимориху превратило.
Ну, некромант, значит, терпеть не мог накладок в своей работе. Чтоб над ним не смеялись, надо было выбирать:
- убить дивчину, пока никто не узнал
- вернуть ей прежнее лицо (на что уйдет куча сил и времени, поскольку как вернуть и сам некромант еще не знает).
Вопрос: что выберет некромант?))))
Участник N4
Артемис стояла на краю парапета спиной к раскрывшей свою ненасытную пасть темной бездне. Внизу клубились черные, как ночь, грозовые тучи. Вспышки молний то тут, то там озаряли их ярким режущим глаза светом. Пронизывающий холодный ветер хлестнул ее по щекам, донося до слуха обрывки чужого договора. Пара золотистых глаз вперила в нее свой холодный оценивающий взор. Казалось, он разгадал ее намерения, но было уже слишком поздно.
Артемис набрала в легкие побольше воздуха и сделала последний шаг через край. Резкое падение выбило из нее дух. Непроглядная чернильная темень заволокла взор. Электрические разряды проходили сквозь тело. Каждая ее клеточка содрогалась от боли, но пути назад уже не было. Она почувствовала, как пламя объяло ее одежду, как болезненная судорога свела желудок. А потом сознание покинуло ее.
Принц Хельдамар и его спутники окончательно заблудились. Казалось, будто все тропинки заплелись в один сложный узел, уводя их все дальше в дремучую чащобу враждебного древнего леса. Птицы стихли, даже ветер не смел шелохнуть ветки высоких стройных сосен.
Солнце скрылось за высокими кронами вековых деревьев. Темнело. Начинал накрапывать легкий дождь, грозивший перерасти в полномасштабную грозу. Вдалеке раздались первые раскаты грома. Яркие вспышки расчертили темное ночное небо на части.
Всадники спешились и натянули на головы капюшоны плащей. Надо было искать укрытие. Они уже в сотый раз проходили мимо одних и тех же поваленных деревьев, когда гром грянул прямо у них над головами. Лошади испуганно встрепенулись. Полыхнуло где-то совсем рядом. Неизвестно откуда пришло решение. Туда, скорее найти место, где ударила молния. Между деревьев показалась небольшая поляна. Посреди нее будто полная луна на звездном небосводе лежала прекрасная нагая девушка. Бледная кожа искрилась в темноте. Длинные волосы из чистого золота шелковыми волнами разметались по земле.
Завороженный дивным зрелищем Хельдамар склонился над ней и легонько, будто боясь нарушить ее покой, коснулся белоснежного плеча.
Артемис очнулась от чуждого, неведомого ей доселе прикосновения. Сознание возвращалось в тело, дикой болью отдаваясь в каждом члене, в каждом суставе. Она оперлась на руки и подняла голову. Над ней склонился незнакомец. Черты его лица, лишенные божественного совершенства, показались ей невероятно теплыми в сравнении с теми, к которым она привыкла.
- Ты в порядке? - спросил мужчина.
Артемис глубоко вдохнула человеческий запах, впитывая в себя, как губка, его речь и манеру держаться. Девушка потянулась с кошачьей грацией и встала на ноги. Голодные взгляды мужчин пожирали идеальное женское тело. Хельдамар быстрым движением сорвал с себя теплый дорожный плащ и накинул на плечи девушке. Только сейчас Артемис заметила, что вся ее одежда сгорела во время перехода. Что ж, пожалуй, так оно даже и лучше.
- Может, это нимфа? - предположил один из проводников. - Нимфы не знают человеческого языка.
- Не говори глупостей. Нимф не существует, как и лесных духов и богов с Перолина, - холодно возразил ему принц.
Артемис вздрогнула и повернулась к своей родной горе. Та разгневанно полыхала зарницами, грозя спалить все живое за то, что любимая дочь громовержца нарушила наказ отца. Но Перолин был уже далеко, а ее тело все больше походило на человеческое. Вскоре даже запаха не останется. И тогда она сможет с легкостью затеряться среди людей.
- Ты ведь не нимфа? - как-то не слишком уверенно спросил принц.
Артемис недовольно поморщилась, вспоминая вульгарных ветреных созданий, с коими так любил проводить время ее брат.
- Я человек, - решительно ответила девушка.
- Ну, вот видите, - кивнул своим спутникам Хельдамар. - Как ты очутилась совсем одна посреди леса?
- Я убежала из дома, - замялась богиня.
- Бедняжка. Небось, насильно замуж выдать хотели? - снисходительным тоном спросил принц.
- А откуда ты знаешь? - несказанно удивилась Артемис.
- Догадался. И куда ты собиралась убежать? Уж точно не в Бартольский лес.
- Туда... где много людей, - подумав, ответила девушка.
- В город что ли? Мы бы взяли тебя с собой, но боюсь, мы и сами заблудились, - сокрушенно признался ей принц.
- Может, вместе мы быстрее найдем дорогу? - тихим вкрадчивым голосом предложила девушка. Ей просто нельзя было отказать.
Принц скептически хмыкнул, но все-таки взял ее с собой.
Гроза прекратилась так же неожиданно, как началась. Найдя большую удобную поляну, путники решили остановиться на ночь. Распалили костер, нагрели воду, достали из седельных сумок нехитрые припасы, утолили голод и завели неспешный разговор.
Артемис жадно изучала сидевших перед ней людей. Тот, что пробудил ее, поразил ее сердце чистотой и благородством своей души. Но вот вое других... Ни их волчьи взгляды, ни чернота помыслов не ускользнули от ее проницательного взгляда, но говорить об этом оказавшего ей доброту принцу пока не стоило.
Наутро, когда они собирали вещи, Артемис видела, как проводники долго возились с упряжью лошади Хельдамара, пока он усаживал ее в седло впереди себя. Когда все было готово, они выдвинулись в путь.
Лесовики потрудились на славу. Артемис с трудом развязывала причудливым образом запутанные узлы дорог. Они двигались в правильном направлении, хотя и не так быстро, как хотелось. Впереди лежало глубокое ущелье. Чтобы выйти из леса, нужно было пройти по самому его краю. Всадники натянули поводья, заставляя лошадей двигаться как можно более аккуратно по сыпучему грунту, чтобы не соскользнуть вниз на острые камни.
Краем глаза Артемис заметила, как один из проводников подал другому знак. Тот незаметно вытащил из кармана рогатину и выстрелили камнем в лошадь Хельдамара. От неожиданности бедное животное вскрикнуло и сорвалось в дикий машистый карьер, не обращая внимание на то, что земля уходила у него из-под ног. Только чудо держало лошадь на узкой горной тропе. Послышался треск кожаных ремней. Это начала расходиться надрезанная злоумышленниками подпруга.
Артемис недовольно поджала губы. Она тоже умела играть без правил.
Лошади проводников подскочили, как ужаленные, и понеслись вслед за конем принца. Ноги их опасливо разъезжались на мелкой гальке, пока одна из лошадей не оступилась и не потянула за собой вторую.
После десяти минут бешеной скачки Хельдамару удалось успокоить свое перепуганное животное. Оставив Артемис сторожить вещи, он вернулся к ущелью в поисках своих людей, но нашел лишь алые пятна крови на пыльных серых камнях на самом дне ущелья. Спуститься вниз по отвесному склону без веревки не представлялось возможным. Пришлось оставить тела проводников здесь. Но может, если он успеет съездить за подмогой до темноты, то их тела не достанутся мерзким падальщикам. Погоревав немного, Хельдамар вернулся к девушке.
- Не понимаю, почему они понесли? - сокрушался он всю оставшуюся дорогу до города. - Это были самые лучшие лошади с королевской конюшни. Я сам их выезжал. Не должно было такого случиться.
Артемис лишь невинно улыбалась ему в ответ. Из-за деревьев выглядывали косматые мордочки лесовиков. Они недовольно сверкали глазами на ускользающую из их лап жертву. Заметившая их присутствие богиня незаметно пригрозила им кулаком и те живо убрались восвояси.
Впереди вырисовалась городская стена из серого гранита. Хельдамар воспрянул духом и пришпорил коня, радуясь, что, наконец, выбрался из лесного лабиринта. Стражники у ворот почтительно склонили перед ним головы, подозрительно заглядываясь на золотоволосую девушку, которую он вез перед собой на седле.
- Ну, вот, кажется, мы и приехали.
Хельдамар остановил лошадь у трактира. Артемис райской птичкой вспорхнула на землю, махнула ему на прощание рукой и полетела к двери со старой выцветшей вывеской.
- Погоди, у тебя же в кармане ни гроша нет! - спохватился принц, когда красавицы уже и след простыл.
- Что за странное создание? - восхищенно воскликнул он и поворотил лошадь к дворцовой площади.
Участник N5
Ветки нещадно били по телу. Скользкие мокрые холодные стволы поваленных деревьев и спутанная трава мешала бежать. Но страх гнал вперед. Зверь гнал вперед. Вперед. Не разбирая пути. Дальше. Еще дальше от этого шума. От этих резких криков загонщиков. От лая злых голодных собак. Еще дальше. Еще глубже в лес. Разум кричал: остановись, замри, спрячься, пережди. Но зверь был напуган и гнал вперед, не слушая разум. Зверь паниковал. Зверь метался. Зверь бежал. Бежал вперед. Дальше. Быстрее. В ночь. В лес. В темноту. Подальше от людей. Туда.
Сколько уже длится этот ужас? Час? Два? Пять? Шесть? Вечность? Сердце нещадно колотилось, давно сбившись с ритма. Лапы разъехались на очередном бревне, и какой-то острый сук больно ударил в живот или брюхо. Не важно. Сейчас все не важно. Все потом. Потом. Сейчас только бежать. Вперед. Не останавливаться. Опять эти крики. Опять лай. Куда бежать? Разум кричал, молил остановиться, но тело неслось дальше. Через кусты, траву, скатываясь по оврагам. Только не останавливаться. Только вперед. Быстрей. Еще быстрей. Уши закладывало от стука собственного сердца. Нос без конца улавливал удушливую волну грязной мужской вони, и мокрой псины. От этого шерсть вставала дыбом. Но надо бежать. Все время бежать. Вперед. Не останавливаться. Бежать.
Вода?! Откуда вода? Почему вода? Много воды! Разум кричал - река. Да. Река. Зверь испугался и развернулся под спасительный покров леса. Но разум орал - спасение. Остановись. Зверь внутри скулил, царапался, но он устал. Устал бежать. Устал бояться. Зверь поддался.
Вода. Холодная осенняя вода. Шерсть прилипла. Но разум кричал, что это правильно. Вперед. Вперед - было понятно. Зверь согласился и снова побежал. Вперед. Через воду. Туда. Вперед. Еще быстрей. Быстрей.
Снова лай собак. Но он там - за рекой. Разум ликовал, а зверь бежал. Еще дальше от шума. Дальше. Вперед.
Шум удаляется и остается позади. Там. Далеко. Лапы все чаще спотыкаются. Становится тяжело дышать. Уже темно. Но глаза хорошо видят. Все видят. Но тело устало. Тело просит пощады. Разум успокаивает. Разум обещает. Тело верит. Хочет верить. Мокрые капли. Дождь. Разум ликует. Дождь - это хорошо. Это очень хорошо. Холодно. Мокрая шерсть не греет. Она мешает. Тело очень устало. Чуть-чуть покоя и можно будет опять бежать. Да. Совсем чуть-чуть. Вот тут на мягком мху. Да. Чуть-чуть. Совсем немного.
Мох. Такой холодны. Такой мокрый. Такой мягкий. Хорошо.
Да. Совсем чуть-чуть. Немножко полежать и все. Совсем немножко.
Разум отрешенно констатировал, что тело снова приняло человеческий облик. Ну и пусть. Это ненадолго. Только чуть отдохнуть и все. Зачем я вообще решила побегать в такую непогодь? Глупая гусыня. Но все могла закончиться намного хуже. Могли словить. Убить. Но все хорошо. По телу пробежалась волна тепла. Все уже хорошо. Хорошо.
Дождь тихо шумит, шуршит по листве, и тяжелые капли скатываются по стволам, по веткам. Убаюкивают. Хорошо. Спокойно. Лес он всегда защитит, укроет, сбережет. Вот только укрыться уже нет сил. Но и так хорошо. Спокойно.
Четыре часа! Четыре часа сумасшедшей погони и впустую! Как такое может быть?! Как? Это всего лишь тупое животное. Напуганное, тупое животное! Тупой зверек! И где он, а? Где?! Где эта лиса?!
Я полдня гоняюсь как ненормальный по этому непроходимому бурелому, по этой сырости и что? Где результат? Где трофей? Где эта маленькая рыжая тушка? Где?
От собственного бессилия я рыкнул и ударил кулаком по трухлявому стволу. Мокрые щепки разлетелись в стороны. Мужичье стоявшее рядом отпрянуло и начало украдкой креститься. Дурачье. Убогая чернь. Я внутренне рыкнул снова. Волку захотелось завыть в голос, но я удержал зверя внутри. Не время. Где же этот зверек? Волку внутри меня тоже был сбит с толку. Мы оба хотели эту добычу. Найти. Поймать. Убить. Разодрать на клочья! Зубами, когтями, выпустить внутренности, поваляться в теплой крови... Нет. Стоп. Нельзя. Не тут. Где же этот маленький тупой зверек? Где он?
Какой смысл во всех этих загонщиках, во всей этой толпе, во всех этих собаках? Если они не могут загнать одну маленькую перепуганную лисицу? Полдня одну лисицу по лесу гоняем. Полдня! Зачем? Нет бы это был крупный боров, а так какая-то жалкая лисица. Маленький рыжий комок плоти и шерсти. И из-за этого я тут мокну и рву одежду? Мой волк был со мной солидарен.
Где же эта лиса?! Куда ты спряталась, глупая? Не уйдешь.
Река. Водой она не пошла. Значит пропустили. Где-то схоронилась. Хитрый маленький зверек, но я умнее.
Так. Все. Мне надоело. Чего эти тупые жалкие шавки тут топчутся? Дождь мешает? Ненавижу! Всех ненавижу. Что это за охота такая? Куча бесполезного народа! Да они сами все следы затоптали! Поубиваю всех! Да! Будут знать! Где этот зверь?! Все я зол. Я очень зол. И мой волк тоже требует добычу! Где эта лиса?!
Что? Ушла? Как ушла? Куда ушла? Рекой? Странный зверь. Очень странный. Я принюхался, позволяя волку почувствовать добычу. Странный запах. Такой приятный, манящий. Хочу! Да. Мы оба хотим эту добычу! И она будет нашей!
К чертям темноту! Это вы в ней ни черта не видите! К чертям дождь! Плевать на воду, на мокрую одежду, на все плевать! Где моя добыча?! Где? Я чувствую, что она рядом. Где-то близко. Очень близко. Я снова втянул этот сладковатый аромат, выбираясь из реки. Она тут. Я чувствую. Где-то рядом. Близко. Очень близко.
Рядом матерится лесник с помощниками. Проклинают глупого зверя и погоду. Дурачье. Зверь близко. Я знаю.
Снова этот непролазный лес. Мокрые кусты. Ветки по лицу. Тяжелые капли дождя. Куда ж ты забралась глупая? Спряталась? От меня еще никто не уходил. И ты не уйдешь. Мой зверь одобряюще рыкнул.
Мы шли по следу. Он и я. Вместе. Мы охотились и догоняли. Уже близко. Уже совсем близко.
Что это? Тело? Человек? Здесь? Так поздно?
Нет. Это не человек. Это добыча. Да. Мой зверь определил ее как добычу. Нашу добычу. Выследили. Нашли. Настигли.
Я остановил лесника, что бы не мешал и не вспугнул мою добычу, и тихо убрал в ножны оружие, которое все это время сжимал в руке. Теперь это лишнее. Я нашел ее. И она моя. Только моя. Наша. Моя и моего зверя. Не дам.
Хм. Это конечно не та добыча, на которую я рассчитывал, но тоже интересный вариант. Очень редкий трофей. Всегда мечтал поиметь оборотня не своего вида. А тут еще и такая рыженькая и молоденькая, совсем еще юная. Зверь одобрительно рыкнул. Я был с ним солидарен.
Охота удалась.
Участник N6
Стоя на крепостной стене Жадан Глоба смотрел на темный перелесок, в котором пряталась дорога и на тусклые огоньки, видневшиеся на той стороне.
Уже три года он служил сотником в Синей крепости. По правде здесь едва набиралась полусотня, однако управитель и распорядитель приграничной крепости не может быть рангом ниже сотника.
Сотник коснулся рукой стены. Странного оттенка синий камень был еще теплым от недавно зашедшего солнца. Всего несколько мгновений назад ясный осенний вечер превратился в дождливые мерзкие сумерки.
Он раздумывал над странными словами деревенской ведьмы, по обычаю гадавшей сегодня на торжище. Жадан верил предсказаниям, потому что не раз на его глазах они сбывались. Старуха, кажется и сама не поняла до конца, что сказали ее устами духи. И Глоба тоже не знал. "Если хватит силы - лесные слезы станут самоцветами" - так сказала старуха.
Очнувшись от раздумий, он услышал со стороны селища шум, потом крики, невнятный гомон. Сначала ему показалось, что это нападение. Но нападать с той стороны было попросту некому. Да и не было слышно в доносившихся голосах ни страха, ни гнева.
Однако нужно был проверить.
Быстро спустившись во двор, он крикнул одному из десятников и, спустя несколько минут, небольшой отряд уже выезжал из ворот.
Застоявшиеся кони быстро донесли всадников до селища. В селище было светло - везде горели костры, но людей не было. Ключ, буланый жеребец сотника, косил глазами на огонь, но слушался всадника.
Объехав улицу, Жадан увидел, что люди идут от леса.
Остановив жеребца перед старостой, он спросил:
- Отчего было столько шума? Разве сегодня праздник?
Староста, помявшись, ответил:
- Не праздник. У нас в лесу несколько человек уже пропало. Вот, решили Злого лешего задобрить.
Краем уха, Жадан уловил, как кто-то, стоявший за чертой света, произнес:
- Не будет счастья, я это видел.
Выслушав неохотные пояснения старосты, сотник приказал возвращаться. Разворачивая жеребца, он пытался рассмотреть говорившего, но было слишком темно.
Дождь, едва они выехали за околицу, полил, словно из ведра, солдаты торопили лошадей, потому что неожиданно холодный ветер мгновенно насквозь продул промокшую одежду. Когда отряд, подъезжая к лесу, уже почти свернув на дорогу к крепости, сотник внезапно подал знак остановиться.
- Вы слышали? - он оглянулся на отряд.
Но никто ничего не слышал, кроме завывания ветра. Несмотя на заметное недовольство солдат, Жадан повернул к Черному лесу, а не на дорогу.
- Я что-то слышал, будто крик и шум, как когда через кусты продираются.
Солдаты суетливо творили охранительные знаки. Десятник подал голос:
- Господин, в такую ночь, да еще после плясок в честь Злого лешего и не такое услышится!
Но сотник не спешил слушаться подчиненных, и не остановил коня. Он уже почти скрылся под пологом леса, когда десяток солдаты все же последовали за ним. Скорее почувствовав, чем услышав рядом десятника, Жадан объяснил:
- Жунь, это не леший. Я человека чувствую. Живого.
Десятник привык доверять командиру, однако, когда, наконец, все услышали плач, стало еще более жутко. На небольшой полянке, за стеной елей, что-то белело. Звук доносился оттуда.
Солдаты, не боящиеся ни сражений, ни поединков, пугались всего неестественного. А что может быть более неправильно, чем плач посреди ночного леса?
Досадливо оглянувшись на них, Жадан приказал им оставаться нам месте, а сам, спешившись, шагнул под ветки. В отличие от солдат, боявшихся маары, или еще какой нечисти, сотник немного мог ворожить прекрасно чувствовал, что никакой нечисти и близко нет в лесу. Только на закате, далеко-далеко что-то просыпалось.
На поляне лежала девушка. Нагая, с длинными спутанными волосами, разметавшимися по земле.
Быстро набросив на свою находку плащ, он вынес ее к отряду.
Десятник высек небольшой огонек, и каким-то чудом он не погас под дождем. Разглядев лицо, Жунь присвистнул.
- Да я ее знаю - это девка из селища.
Жадан, со злобой посмотрел в сторону селища:
- Так вот, что они за жертву приносили! - подойдя ближе к жеребцу, он передал девушку десятнику, - Подай потом как я сяду.
Десятник, едва не уронил девку:
- Но господин, это же... она же в жертву! Нельзя у Злого лешего отобрать добычу! Леший накажет!
В темноте, Жунь не видел лица сотника, однако хорошо слышал гнев в его голосе:
- Он опоздал за своей жертвой. Долго спит. Ваши боги мне не указ.
И, подобрав поводья, приказал:
- Подавай.
В теплой хате домоправительница быстро привела девку в чувство. Жадан сидел неподалеку, разглядывая свою добычу. Высокая, с красивым лицом и станом, длинными светло-русыми волосами, она понравилась ему. Правда холод и страх до сих пор не отпускали ее - девушка не произнесла еще ни слова.
- Это Квета, старшая дочка кузнеца, - произнесла домоправительница.
Теперь сотник вспомнил голос, сказавший, что видел несчастье. Это был Здерад Годовик, кузнец.
Весь следующий день шумела сильная буря. На лес даже смотреть было страшно. Жадан то и дело слышал шепотки за спиной. Злой леший гневался, пугал людей, посмевших забрать его добычу.
Сотник, видя что буря за день даже на нитку не ослабла, поздно вечером, отдав старшему помощнику приказы, одел доспех и один пешком ушел в лес. Через несколько часов буря утихла. Сотник пришел утром, с почерневшим от усталости оцарапанным лицом и глубокой раной на руке.
Выбежавшим навстречу солдатам он коротко сказал:
- Злой леший решил, что ему не нужна такая жертва. Девка моя.
С тех пор Черный лес стал другим - Злой леший ушел оттуда. Люди больше не пропадали, в лесу стали расти грибы и ягоды, он даже стал светлее.
Сотник не простил селянам запрещенной жертвы. Службу он вел по-прежнему как положено, не покушаясь на права жителе, но и выше своих данных князем и богами права они получить ничего более не могли.
На осенний свадебник они сыграли свадьбу с Кветой.
Участник N7
Гирен откинул со лба мокрые, слипшиеся волосы и очумело оглянулся. Лес озаряли сине-зеленые вспышки небесного огня, неясные тени в темноте над ними мелькали, неся смерть в изящных ладонях. Дико ржала какая-то лошадь, кричали люди.
- Сильфы! Гирен, это сильфы! Они напали! - из пелены дождя тяжело выбежал Ганс, - стрелки на утесе разбиты, мы отходим к лесу!
- Чертовы маги! - Гирен выпрямился в тяжелых доспехах, громыхнув ножнами по валуну. - Что летуны?
- Задерживаются, - Ганс повернулся, грузный, огромный, и сквозь забрало посмотрел на темное, сочащееся влагой небо, - их видели у северного края леса в бою с драконом.
- Стрелки должны бить из-под крон, - как предводитель, Гирен должен быть спокоен, - лошадей ведите к пещерам, пешим скрыться в лесу и ждать.
Ганс побежал в кричащую тьму. Дождь, мерцая голубым при вспышках, лил все сильнее, холодом заползая под кольчугу. Потемнело.
Визг раздался неожиданно, сразу со всех сторон, из-за крон деревьев, слева, справа, даже откуда-то из леса. Огромная тень медленно ползла по небу, оставляя черный шлейф дыма. Вокруг, металлически поблескивая, роились серебристые даже в темноте фигуры.
"Летуны", - Гирен успокоился. Под кронами деревьев собирались люди отряда, вспышки стали редкими. Лошадь хрипло заржала и затихла. Сине-зеленый свет расцвел вокруг дирижабля, раз, другой, загорелись яркими вспышками бока огромной машины. Визг усиливался. Гирен оглянулся - все смотрели на небо.
- Всем назад! - он поднял руку и хрипло крикнул, - всем назад, дети ящериц, под деревья!
Что-то мелькнуло над головой, белизной в темной ночи. Гирен откинул плащ и предупреждающе поднял руку. Нагая, рыжеволосая сильфа упала, рассыпая остатки радужных крыльев, на мокрый, пружинящий мох поляны и замерла, закрывая уши от визга.
Вспышки наверху почти прекратились. Дирижабль медленно проплывал над лесом, пахло мокрыми листьями и гарью. Гирен замер, не отрывая взгляда от лежащей девушки...
Участник N8
Уже отцветал серебристый вереск, напоминая о скором приходе зимы. Тихо отлетела душа старого лорда Гаррета и отправилась в долгое странствие по небесным дорогам - догонять душу своей супруги, давно почившей леди Деирдре. Долго горевал над могилами родителей единственный сын их, молодой лорд Риманн.
В надежде развеять его печаль и заставить хоть на малое время забыть о постигшей утрате, друзья Риманна затеяли шумную охоту. Быстрые кони мчали их сквозь светлый лес Эйнсли, и добычи не пришлось долго ждать - летела впереди, едва касаясь копытами земли, тонконогая красавица-лань. Спасаясь от жалящих стрел, посланных вдогонку, загоняемая дичь кинулась напролом через густые заросли орешника, явно из последних сил. За нею, почти не отставая - лорд Риманн на добром скакуне, далеко оторвавшийся от своих товарищей. Неприятным же было удивление молодого лорда, когда вместо беззащитной лани, которую он считал уже своей законной добычей, на него с яростью кинулся гигантский старый секач, потревоженный треском веток и шумом охоты, свистом и улюлюканьем. С испуганным ржанием жеребец сбросил всадника и скрылся в чаще. А Риманн, удачно перекатившись по земле и тут же поднявшись на ноги, оказался один на один против лесного чудища, вооружённый только лишь ножом. Вздыбив щетину на загривке, роняя из пасти белую пену, кабан бросился на охотника.
Подоспевшим на звуки отчаянной борьбы приятелям осталось лишь вызволить залитого своей и звериной кровью друга из-под неподъёмной туши. В левой глазнице вепря торчала рукоять ножа, в левом, остекленевшем, ещё не успела погаснуть дикая злоба. Издыхая, кабан успел изрядно порвать клыками бок своему убийце. И товарищи Риманна, перевязав другу раны, опасались, что не довезут его до дома живым. Но, к счастью, наиболее зоркий из них заметил над макушками деревьев изящные шпили и полощущиеся на фоне ясного неба вымпела. Нетрудно было догадаться, что в горячке погони охотники покинули пределы владений, принадлежащих семье Риманна, и теперь находятся на земле его соседей. Вскоре удалось разглядеть и флаг над башней - раскинувший для полёта крылья золотой сокол на лазурном поле. По этому символу легко узнали, что замком, представшим их глазам, владеет лорд Кевин, прозвище которому дала птица на его родовом гербе, - Сокол.
Ни для кого из окрестных жителей не являлось секретом, что лорд Сокол не отличается гостеприимством. Но, узнав о случившемся с его соседом несчастье, хозяин замка довольно радушно принял молодых людей под свой кров. И тут же приказал слугам позвать свою дочь, юную леди Абигэйл, пояснив свой поступок тем, что девица весьма умела в искусстве врачевания. Совсем немного времени потребовалось нечаянным гостям, чтоб доподлинно убедиться в правдивости слов гордого отца.
И первой, кого увидел Риманн, очнувшись от беспамятства, была незнакомая девушка, стройная, как молодая берёзка, с длинными распущенными волосами, перехваченными надо лбом изящным обручем и струящимися по спине подобно солнечным лучам. И такой прекрасной показалась ему его спасительница, что, глядя в её кроткие глаза цвета молодой листвы, лорд с трудом вымолвил слова благодарности. В следующий миг девушка исчезла, словно бесплотный лесной дух, заставив усомниться, была ли она здесь в самом деле или же оказалась всего лишь чудесным видением.
Благодаря заботе прекрасной целительницы раненый довольно скоро встал на ноги и с каждым днём силы всё быстрей возвращались к нему. Обременять лорда Сокола своим присутствием и далее становилось неприличным. Пришла пора прощаться с нелюдимым хозяином. Напрасно Риманн оглядывался назад - Абигэйл так и не вышла проводить шумных гостей.
Уже расцветал пурпурный вереск, наполняя воздух густым медовым ароматом. Жизнь текла своим чередом. Вот только отмалчивался Риманн в ответ на вопросы друзей, отчего он так печален и задумчив.
Долго и безуспешно пытался молодой лорд измыслить причину, которая открыла бы перед ним ворота замка соседа, живущего затворником в своих владениях. Наконец, махнул на всё рукой. Только бы вновь заглянуть в зелёные очи соседской дочки!
Если лорд Кевин и был удивлён или раздосадован визитом Риманна, то виду не подал, учтиво пригласив разделить вечернюю трапезу. С замиранием сердца Риманн ждал, спустится ли к столу леди Абигэйл, и превосходное выдержанное вино казалось ему не слаще уксуса. Но вот она появилась, в шелестящем изумрудном с золотым шитьём платье, скромно поприветствовала гостя и более не проронила ни слова. Но в душе Риманн ликовал - леди Абигэйл всё ещё живёт в отцовском замке. Хоть и удивительно было то это, ведь девушке уже исполнилось семнадцать, но никто даже не слышал, была ли она кому-нибудь просватана. В высшей мере странно, что у такой добродетельной красавицы, дочери достойных родителей и наследницы немалого богатства до сих пор нет жениха.
На замок опустилась ночь, бесшумными тенями сновали слуги, зажигая факелы и свечи. Леди Абигэйл всё с той же безукоризненной вежливостью попрощалась с Риманном, поцеловала отца и поднялась в свои покои. Оставшись вдвоём, хозяин и гость одновременно заговорили, и оказалось, что мысли их занимает одно и то же.
- Вижу, лорд, что и впрямь приглянулась тебе моя дочь, - промолвил Кевин, выслушав своего собеседника. - Признаться, я и сам не мечтал о лучшем муже для моей Абигэйл и счастлив был бы назвать тебя своим сыном. Однако я вынужден отказать тебе в руке своей дочери.
- Но отчего же? - вскричал Риманн, потрясённый словами лорда Сокола. - Неужели я противен леди Абигэйл? Она обещалась другому?
- Напротив, она призналась мне в том, что испытывает к тебе ответное чувство. И не имела до тебя никакой сердечной привязанности.
Риманн не смел и мечтать услышать подобное признание, пускай и не из уст девушки, а переданное её отцом, но теперь ему стало только горше от подобного известия.
- Тогда в чём же дело? Или я недостаточно знатен? Или мало у меня земель, золота и слуг?
- Дело не в тебе, сынок, - вздохнул старый лорд, и потаённая тоска и боль отразились на его суровом лице. - Знаю, ты честен, говоря о своей любви к моей дочери. Но, желая тебе счастья, я могу дать лишь один совет - забудь о ней! Выбрось из памяти даже дорогу к этому замку...
- Но как я могу?... - прошептал молодой человек. Он не понимал причин такого решения отца любимой, но поклялся себе во что бы то ни стало дознаться до правды. Лорд Кевин, вероятно, понял это по глазам гостя.
- Хорошо же, будь по-твоему! - Ещё ниже склонилась седая гордая голова, словно под гнётом некой вины. - Ты желаешь понять, отчего я отказываю тебе в родстве, да при этом сам себе противореча, - изволь. Вот только, полагаю, ты сам после этого не захочешь видеть моей дочери.
- Лорд Кевин, - возразил Риманн, - вы мудрей и старше меня, и я почитаю вас как родного отца. Но отчего Вы так низко цените Вашу дочь и силу моей сердечной привязанности к ней? Я не в состоянии представить себе, насколько ужасна должна быть открывшаяся истина, для того, чтобы заставить меня отказаться от леди Абигэйл.
Судя по едва приметной улыбке, лорду Кевину пришёлся по душе такой ответ. Однако он тотчас же сделался вновь печальным.
- Так знай же, лорд Риманн, что дочь моя проклята, и проклятье лежит на ней с самого момента её рождения. А произошло это вот как. Мы с покойной моей супругой долгое время не имели детей, и бедняжка Кейтлин ужасно страдала от этого. Но вот наконец наши горячие молитвы были услышаны, Кейтлин почувствовала, что вскоре обретёт долгожданное счастье материнства. Однако мечтам её не суждено было воплотиться в жизнь... С утра до поздней ночи слышал я её крики, доносившиеся из-за закрытых дверей, - то был самый страшный день в моей жизни. Когда забрезжил рассвет нового дня, я потерял уже всякую надежду на счастливый исход. Повивальные бабки разводили руками, лучший лекарь, которого только можно было найти, оказался бессилен облегчить муки Кейтлин. Осталось только позвать священника. Ещё вечером я был молодым мужчиной, утром же превратился в старика. И тогда ко мне, почти ничего не соображавшему от горя, подошла верная служанка и шепнула, что, возможно, ещё не всё потеряно. Если будет угодно моей милости, то она быстренько сбегает за местной ведьмой, Алви. Будет ли мне угодно! Да что там какая-то ведьма, я и Сатану готов был позвать, лишь бы только помог моей жене! Мысль о цене тогда и в голову мне не пришла.
Ведьма не заставила себя долго ждать. Алви*... Да она была темна, как ночь! Мерзкая старуха. Впрочем, мне было плевать на то, как она выглядит, будь у неё хоть рога и копыта. Я кинулся ей в ноги и со слезами целовал её запылённые с дороги башмаки и грязный подол. Без лишних слов она вошла в покои к умирающей. Спустя совсем недолгое время раздался первый крик дочери.
Ведьма сама вынесла мне малютку. Едва взглянув на неё, я понял, что назову её Абигэйл и никак иначе. Ведь она и в самом деле стала моей радостью. Моей единственной радостью...
Ворвавшись в спальню, я увидел, что Кейтлин уже не дышит. Тогда я с гневными упрёками накинулся на невозмутимо молчащую ведьму. Я обвинял её в смерти жены, хоть в душе и понимал, что она уже была обречена, кричал, что ведьма нарушила своё обещание спасти Кейтлин, пусть она вовсе не клялась ни в чём подобном. Старуха справедливо заметила мне это. Но, находясь рядом с телом жены, ощущая разлитое в воздухе страдание, я не в силах был рассуждать трезво. Я грозил ведьме жуткими карами, звал слуг, сам был готов накинуться на ту, кого искренне почитал убийцей Кейтлин, с кулаками. Тогда ведьма не на шутку разозлилась. "Так вот как ты ценишь мои услуги, лорд Сокол! - воскликнула она своим каркающим голосом. - Так-то ты благодаришь меня за спасение своей дочери! Знай же, глупец, что девочке суждено было умереть вместе с матерью, так и не появившись на свет, если б я вовремя не вмешалась!" Гневные слова её достигли наконец моего рассудка, и я принялся слёзно молить у неё о прощении за незаслуженную обиду, благодарил за рождение дочери. Но старуха с королевским презрением отвергла мои извинения. "Поздно, лорд, слова прозвучали!" Тут мне стало жутко. Я сулил ей золотые горы и всевозможные почести, но в ответ слышал лишь издевательский смех. "На что мне всё это? Если я захочу, я и так заберу у тебя твоё богатство. Но оно мне не нужно теперь и вряд ли понадобиться впредь. А вот за твоё неуважение я тебя накажу. Да только не золото я отниму у тебя. Ведь теперь у тебя есть нечто, куда более ценное". Тогда-то я понял, безумец, что злобная карга говорит о моей дочери. Ни перед кем я так не унижался, но обиженная ведьма была непреклонна. Тогда я вновь прибёг к угрозам. Старуху это только развеселило пуще прежнего. "Прощай, несчастный! И внимательнее следи за своей дочерью! Как бы однажды она не упорхнула из дому!" В тот-то миг она и исчезла. Только эхо от её хохота ещё металось по замку.
Я навсегда запомнил прощальные слова проклятой старухи. С самого рождения Абигэйл живёт под охраной. Три няньки проводили ночи у её колыбели, засыпая по очереди. Верная стража несла караул за дверями её покоев. Минуло семь лет, и я готов был уже вздохнуть с облегчением. Ведьма грозилась попусту, бросала слова на ветер! Но в тот день, когда Абигэйл исполнилось семь, случилось то, чего я так боялся все эти годы. Няньки заснули и проспали мёртвым сном всю ночь. Стража вповалку лежала у порога. Легко представить их ужас при пробуждении! А какова была их радость, когда они обнаружили Абигэйл лежит в своей постели! Но в каком виде! Растрёпанная, чумазая, измученная, в заплаканных глазах застыл ужас... Так с той ночи и повелось. Те, кто остаётся охранять сон моей дочери, засыпают сами, словно под воздействием дурмана. Двери надёжно закрыты, окна зарешёчены - мышь не проскочит! А Абигэйл каждое утро усталая, словно не спала, а работала в поле ночь напролёт. Теперь день в нашем замке поменялся местами с ночью. И всё равно, кто бы ни оставался караулить покои дочери, утром обнаруживает, что крепко проспал всё время и ничего не видел и не слышал. Только некоторые клянутся, что им чудились сквозь сон звуки странного пения. И больше ничего. Теперь я страшусь только одного - что однажды утром моя дочь исчезнет... Ну так что, лорд Риманн, ты всё ещё хочешь взять мою дочь себе в жены? Если откажешься, я пойму твоё решение и не затаю обиды.
- Слушая Вас, можно подумать, что Вы вовсе не желаете видеть меня своим зятем! - усмехнулся Риманн. - Полно, лорд, я не боюсь колдовства старой ведьмы. Позвольте мне самому этой ночью нести стражу у покоев Вашей дочери. И дайте слово, что, если мне удастся избавить леди Абигэйл от проклятья, то уже в Белтейн* я назову её своей женой.
Дверь в покои Абигэйл могла соперничать разве только с замковыми воротами. Прислонившись к исполинским створкам, Риманн вспоминал обещание старого лорда. Неужели его мечта исполнится? Он был бодр и полон сил и был в состоянии провести несколько суток на ногах, без сна и отдыха. Однако около полуночи послышался некий неясный шум, и Риманн с удивлением наблюдал за тем, как его товарищи по ночной страже начинают всё громче зевать, всё отчаяннее протирать кулаками глаза. Сон неумолимо настигал их, они засыпали, кто стоя, навалившись о стену, кто сидя, положив голову на подогнутые колени, кто-то рухнул, будто подкошенный сноп, и не пробудился от удара о каменный пол. На Риманна также навалилась ужасная усталость, но мысль об Абигэйл не давала ему сомкнуть веки. Шум усилился и превратился в пение на непонятном языке. Пели на два голоса - скрипучий, старушечий и серебристый, юный. И если в первом проскальзывали нотки торжества, то мелодия, которую выводил второй голос, казалась печальной. Стряхивая с себя остатки колдовского дурмана, Риманн торопливо разбудил товарищей, те приподнимались, ошеломлённые, не понимающие, когда успели заснуть. Мужчины толкнули тяжёлые створки, те, на хорошо смазанных петлях, ни разу не скрипнули. Риманну предстало удивительное зрелище. Абигэйл кружилась по своей светлице и пела ту самую песню, но глаза девушки были закрыты, а на бледном лице застыла тоска. Наконец она закончила последний куплет и плавно взмахнула руками. Силуэт её озарился ярким золотистым светом, истончился... и вот уже белая рубашка упала на цветастый арабский ковёр, а из широкого ворота вылетела соколица. Окна в покоях леди Абигэйл были забраны частой решёткой, как в темнице, но небольшая птица, которую гнала из замка чья-то злая воля, пометавшись, всё-таки сумела протиснуться между прутьев.
Опомнившись, Риманн кинулся прочь из спящего беспробудным сном замка, вдогонку за леди-птицей. Ночное небо глухо рычало и ворочалось, как зверь в берлоге. Темноту кое-где прорезывали молнии. Вот при свете одной из таких вспышек Риманн и различил крылатый силуэт.
Риманн и его товарищи долго плутали по лесной чаще. Молнии рвали небо, и из распоротых туч на землю хлестали тугие потоки воды. Раскат грома, и на траву с большой высоты упал маленький мокрый комочек. На несколько мгновений небо потемнело до такой степени, что невозможно было различить пальцев на вытянутой руке. Когда Риманн и его спутники вновь обрели способность видеть в неясном свете зарниц, на щедро политой дождём траве лежала обнажённая девушка, и её белая кожа и золотистые волосы почти светились во мраке. Риманн услышал глухие рыдания, хрупкие плечи Абигэйл сотрясались от плача.
- Почему я не разбилась! - сетовала бедняжка. - На что мне такая жизнь?
Риманн повесил на ветку свой плащ, и вместе со спутниками они вернулись в ещё находящийся под действием колдовства замок.
На следующую ночь Риманн не стал ждать, когда сон сморит его товарищей и Абигэйл обернётся птицей. Он вызывал в сознании образ несчастной девушки, и колдовство разбивалось о него, как волны о прибрежные скалы. Распахнув дверь, он ворвался в покои Абигэйл и едва успел поймать соколицу. Птица рвалась из его рук, клекоча и тщетно хлопая крыльями. Риманн быстро успел пожалеть о том, что не догадался одеть плотных перчаток - в первые же минуты его кисти оказались сплошь оцарапаны и исклёваны. Но ему не в новинку было усмирять хищных птиц, и боялся он только повредить хрупкие крылья. Ослабев, соколица затихла, но лорд не терял бдительности и по-прежнему крепко держал её, думая о том, что если хоть немного даст ей воли, заколдованная леди разобьётся о голые стены или напорется грудью о края решётки. До рассвета было ещё далеко...
Следующим утром замок непривычно рано и легко пробудился от сна. Слуги взволнованно перешёптывались по углам, дверь в покои леди Абигэйл впервые оказалась незапертой. Старый лорд со смесью страха и надежды заглянул в дочерину светлицу, да так и застыл на пороге.
- А ведь Белтейн не за горами, лорд Кевин! - весело поприветствовал старика Риманн. Абигэйл со счастливой улыбкой взглянула на отца и вновь спрятала заплаканное лицо на груди у будущего мужа. В камине быстро догорали соколиные перья.
*Алви - женское ирландское имя. От латинского albus - "белый"
*Абигэйл - женское ирландское имя. "Отцовская радость"
*Белтейн - кельтский праздник начала лета.
Описание N1
Встреча Хельдамара и богини Артемис в Бартольском лесу.
Герои:
Хельдамар. 25 лет. Единственный сын вдовствующей правительницы Вестготского королевства. За этот день его трижды пытались убить: отравить, зарезать и задушить. После этого его на спор уговорили отправиться на охоту в Бартольский лес, где по слухам обитали самые жуткие чудовища во всей Вестготии. Проводниками вместе с ним отправились братья-близнецы Карий и Вульс, чьей задачей было проследить, чтобы принц не вернулся из леса живым.
Артемис. Златокудрая богиня с горы Перолин, отделенной от внешнего мира завесой из черных грозовых туч. Младшая внебрачная дочь повелителя богов громовержца Перо. Когда ее отец согласился на предложение мачехи выдать ее замуж за сводного брата Мнемониса, Артемис решила бежать из Перолина, но на преодоление грозового рубежа ушли все ее силы. Прежде чем тучи низвергли ее на землю посреди Бартольского леса, она потеряла сознание. Вся ее одежда сгорела во время перехода.
Ситуация:
Разгневанные тем, что смертные посмели нарушить своим присутствием покой священной земли, лесные духи запутывают дороги и заводят Хельдамара и его людей в тенистую чащу Бартольского леса. Принц слишком поздно понимает, что они заблудились. Темнеет. При свете луны под проливным дождем охотники бредут по дремучему лесу. От раскатов грома содрогается земля. Темный горизонт рассекает ярчайшая вспышка молнии. Она ударяет где-то совсем рядом. Хельдамар со всех ног бежит за вспышкой и находит обнаженное тело прекрасной девушки посреди лесной поляны. Артемис приходит в сознание от человеческого прикосновения. Поначалу Хельдамар принимает ее за лесную нимфу, но девушка уверяет его в том, что она обычный человек. Хельдамар отдает ей свой плащ и забирает с собой. На стоянке Артемис понимает, сто спутники принца задумали неладное. Наутро проводники незаметно подрезают подпругу на седле Хельдамара, но Артемис скрепляет ее своими чарами. Богиня распутывает тропы и выводит путников к глубокому ущелью. Один из проводников выстреливает камнем в лошадь Хельдамара. От испуга животное поднимается в карьер. Кони проводников снимаются с места вместе с лошадью принца, падают в ущелье и разбиваются вместе со всадниками. Благодаря чарам богини только лошадь Хельдамара безопасно преодолевает гиблое место. В городе Артемис расстается с принцем, так и не назвав своего имени. Но в назначенный час им суждено встретиться вновь.
Описание N2
Лесные слезы
Герои:
Жадан Глоба княжеский сотник. Глава гарнизона Синей крепости. Примерно 26-27 лет. Он с дальнего севера княжества, там сохранились остатки когда-то многочисленного народа со своей верой. Обладаем способностью к ворожбе. Известен в столице, быстро сделал военную карьеру, был в чести у князя, но уехал оттуда, разочаровавшись в придворной жизни.
Квета, старшая дочь кузнеца из селища - примерно 19 лет, высокая, сильная, с красивым лицом и длинными светло-русыми волосами.
Здерад Годовик - отец Кветы, кузнец
Ситуация:
Стоя на крепостной стене Жадан услышал со стороны селища шум, потом крки, невнятный гомон.
Он вместе с небольшим отрядом выехал посмотреть, что случилось. Когда они ехали через небольшой лес, то сотник услышал шум, но когда отряд остановилсЯ, то ничего не услышал. Не поддавшись на уговоры, Жадан поехал в лес, туда, где услышал звук, несмотря на ночь и дождь.
Они нашли нагую девушку. Сначала солдаты, суеверно крестясь, уговаривали его уйти скорее, потому что это может быть или маара или другая какая нежить. Но Жадан не поддался, подошел ближе. Он немного умел ворожить и чувствовал, что девушка - не морок и живая.
Тогда один из солдат вспомнил, что сегодня в селище собирались приносить жертву Злому лешему - и как раз девушку. Не слушая увещеваний, Жадан, не побоявшись отобрать у Злого лешего его добычу, забрал девушку с собой.
Поначалу ее сторонились, однако сотник ушел на следующую ночь в лес и, вернувшись раненым и оцарапанным, сказал что Злой леший уступил ему.
А вот с селянами он после этого обращался плохо. Не нарушая их права, но и не превышая его.
На осенний свадебник они сыграли свадьбу с Кветой.
|