Я лично так считаю: настоящий мужик никогда не влюбляется.
Разве что на время, до первой койки. Иначе он и не мужик, а так, пацан или поэтишка какой, для стишат себя распаляющий.
Был у нас в институте такой Вовка Спиридонов. Ничего парнишка. Тихий и толковый. Школу с золотой медалью окончил и учился хорошо. Даже статейки писал в институтскую малотиражку.
Ещё на первом курсе влюбился он в Людку Джунову из параллельной группы и, как говорится, поехала у него крыша.
Ходил за ней повсюду, как тень. И в кино, и на танцы по субботам в городской парк. Она танцевать любила, а больше того мужиков красивых да наглых. Таких на танцах пруд пруди и цену они себе знают, а бабы-дуры, как бабочки на огонь на них летят.
Там же, на танцах и морду ему не единожды били по Людкиному наущению, чтоб не шатался за ней и не мешал ей веселиться. Только не помогало это. Оклемается Володька и опять за ней. Одно время даже "хвосты" у него появились, ну, да он парнишка, я говорю, толковый был, сессию всегда на "отлично" сдавал.
Как там у них продолжалось, не знаю, а только допёк он таки её. На последнем курсе сыграли свадьбу, и распределение получили на один завод. Комнату дали в "мало семейке", на втором этаже,
Работала она технологом в механическом, а он сменным мастером в сборочном. Смены у них бывали разные, и Володька всегда встречал её после работы. Купил себе мотоцикл и домой её возил. То ли ножки её красивые берёг, то ли от знакомств нежелательных увозил.
И утихомирилась Людмила. А может оттого, что и плащ уже не сходился на животе. Как говорится, на сносях была.
Бабы из её цеха страсть как ей завидовали. Такой муж! Всегда встречает и только что на руках не носит.
А она на это внимания мало обращала. Бывало, крикнет на него при всех, а уж это мужику горше всего. Но он терпел и всё: - Людаша, Людаша. - Глаза б мои не глядели!
Мы с ним не то, чтоб приятели были, но разговаривали, бывало. Да и комнаты в общежитии no-соседству, так что на праздники и по рюмашке случалось. А тема у него всегда одна была - Людаша.
* * *
Весна уже вовсю гуляла, бабы от черёмухи дурели и я, считай, дома совсем не ночевал, всё по лавочкам да по подъездам с кралями местными.
И вот иду я в первую смену после такой ночки, глаза слипаются, а напротив проходной, как всегда, Володька стоит, глаза на солнышке зажмурил, шлем на руль повесил, Людашу свою дожидается.
Я ведь тоже всего этого не видел, слышал только крик бабий да удар, как по туше коровьей. Под колёсами КАМАЗа Людашин плащ окровавленный, а саму её и не видно было вовсе.
Народу после ночной много выходило, так все замерли сразу, а потом бабы как заорут, чуть водителя не убили, а он и не виноват вовсе, сама Людаша под колёса полезла. Хотела дорогу перебежать, споткнулась и упала. Дорога у нас возле проходной та ещё. Одни ямы.
Володька, как окаменел. Стоит и ни с места. Я хотел к нему подойти, а он вдруг садится на мотоцикл, чуть ли не на одном заднем колесе крутанулся и рванул.
Я ещё подумал тогда: - Убьется сдуру.
А он всё разгонялся и разгонялся и на повороте, где въезд запасной на завод и ворота железные, не стал сворачивать с дороги, а прямо на эти ворота и направился. Скорость у него была приличная, я думаю, километров восемьдесят, не меньше, мотоцикл-то двухцилиндровый, "Ява". На этой скорости и врезался он в ворота.
Их потом в наш цех привезли ремонтировать. Никогда бы не подумал, что человеческое тело может так металл изуродовать.
А ворота, мы так и не исправили. Их потом на металлолом порезали.
То, что от него осталось, можно было бы в один гроб с Людашей положить, ещё и место осталось бы. Но на похоронах два несли. Народу и цветов было, как на Первое Мая. Бабы рыдали, да и мужики кое-кто. Всё же жалко парнишку. Хороший он был, да и не стоила она того, чтобы так себя угробить.
Нет, не понимаю я этого. Ну, скажем, там, за Родину или ещё где, на пожаре или детишек из воды ледяной, а то из-за юбки какой-то.