Холодный ветер дул со всех сторон, поднимая клубы пыли на пустующем перекрестке. В небе то там, то тут раскрывалась завеса из облаков, обнажая сияющие звезды. Скрип тормозов ночного такси пронесся по улице, быстро заглушаемый ревом новых порывов ветра. Выйдя из машины Вета посмотрела на Лешу одним из тех своих взглядов, которые ни к чему не обязывают, но многое обещают. На прощание он поцеловал ее в губы и поспешил сесть назад, в теплую машину. Ветер утих, в наступившей тишине растаяли звуки двигателя и цоканья каблуков по асфальту. Все вокруг оставалось прежним, только внезапно затихший ветер мог свидетельствовать о смене времени и пространства.
Все, что было в этом мире, ее не устраивало. Только сейчас Вета поняла всю нелепость сложившейся ситуации. Неприятный человек рядом, с которым не о чем поговорить, любовник в Питере, тоже только для физического контакта, неразрывная связь с прошлым - компанией, тянущей на дно, находящей счастье в распивании спирита и покуривании гашика. И только он, душой к которому она тянулась, но понимала, что и эта связь ни к чему не приведет.
Что было в нем? Он жил жизнью, о которой она всегда мечтала. Он там, очень высоко, так высоко, что света этой звезды даже не видно. Его мир был знанием, возможностью добиться желаемого, возможностью изобретать и творить. Ее же мир был только рутиной, бесконечными мужчинами, растворением себя в этом потоке, безвременной остановкой на месте, потерей пути. И все равно она боялась: боялась что-либо менять и боялась стремиться к нему - снизу совсем не видно того, что там, наверху.
Ветер пронизывал плащ, о котором он сказал, что это почти зимняя одежда. Оглушенная стояла Вета перед его порывами. Как на ладони перед ней лежала ее жизнь и ее возможные пути. Она стояла на месте.
В тот вечер он ждал равнодушия. Она ответила ему страстью. Он хотел игры, а она хотела реальности. Он не хотел обидеть ее, а она знала, что теперь будет помнить только его. Ей было все равно, что будет потом, сейчас она хотела правды. Путь этой правдой будет то, что он видит только красоту ее тела, пусть ей будет то, что больше никогда она не встретиться с ним. Пусть вся эта прокуренная кухня с холодным полом останется правдой. Еще долго будет хранить она прикосновения его рук и запах его тела.
Сидя на заднем сиденье такси, она боялась его целовать. Потому, что не умела, потому, что всегда целовала первая, просто потому, что не могла делать все так, как он хочет. Она ждала только правды, он требовал только игры.
После расставания она поняла, что теперь находиться в другом мире, в котором необходимо сейчас сделать выбор, сейчас, потому, что потом уже будет поздно.
Решение пришло само. Нужно было покончить со своим прошлым, со всеми друзьями, которые были не нужны. Прекратить общение, стать одинокой, понять, что есть в тебе настоящего и жить только по своим желаниям. Теперь это было целью. Рубить на корню выросшее корявое дерево, рубить под корень, чтобы стать свободной. Те поступки, которые она совершала, только ради своей популярности, ради дурной, но все же славы, теперь стали ей не нужны. Больше не было нужды в показном бунте. Больше не было желание доказывать кому-то свою свободу от морали и общественных приличий кроме себя самой. Теперь стало совсем безразлично, чтобы другие вообще что-то говорили, чтобы вообще знали о твоем существовании. Этот мир стирал все ненастоящее, теперь следовало жить только для себя. Теперь жилось только для себя.
Когда она предпочла одиночество всему возможному общению - она стала сама распоряжаться своим временем. Гулять Вета полюбила одна - прислушиваясь ко всему вокруг - своим шагам, шуму деревьев, звукам города - она слушала, смотрела и ощущала, запоминала - и была одинока, счастливо одинока. От нее зависел и маршрут каждого вечера, и каждый новый шаг - все было ее выбором и ее волей. Места, в которых она часто бывала, были местами, напоминающими о нем. Встречая там компании гуляющих, она старалась избегать их - пряталась. Редко сталкивалась она с одинокими прохожими. Однажды, задумавшись, она не расслышала шагов у себя за спиной - оглянулась, только почувствовав, что кто-то схватил ее за руку. Женщина. Цыганка. Просила денег. Глаза ее хитро сверкали.
- Счастье тебе будет, красавица.
- Да, счастье есть и будет, а денег нет, для вас, уходите, я тороплюсь, - Вета достойно встретила ее взгляд.
Цыганка еще немного прошла за ней следом, пытаясь пророчеством всех благ хоть как-то сбить Вету с толку и выпросить деньги, а потом, поняв безнадежность затеи, исчезла в вечерних сумерках.
С тех пор прошло время осенних дождей, первых заморозков, январских морозов - в хорошую погоду Вета старалась гулять. По прежнему - одна. Ее настоящая жизнь не составляли только воспоминания о прошлом - слишком велика была радость свободы от прежней компании. Ее одиночество ничем не нарушалось, ничем, кроме тех воспоминаний, которые были дороги и стали составляющей ее жизни - это были воспоминания о Леше. Они стали настоящим. Всего месяц его молчания ничего не значил - занят, работа, забыл, забыл, с другой. Карты давали неопределенный ответ о будущем - возможное все, а что, зависит от тебя. Карты перебирала Вета каждый вечер, вспоминая, как несколько месяцев назад также гадала ему о будущем. То, что она не помнила всей правильной последовательности гадания было не важно, она говорила ему то, как лежала карта, а он шутил "что ты делаешь с моей судьбой", а дам он менял местами, чтобы было похоже на правду, чтобы было так, как ему хочется. Теперь менять карты местами не было смысла, они точно говорили настоящее, молчали о будущем, выражали свое недовольство частотой гаданий, отталкивались от ладони и сообщали о полной зависимости ситуации от гадающей. Всего месяц он не пишет - и она звонила с чужого телефона проверить - есть ли вызов, не отключен ли телефон. Тогда она ждала и писала о нем.
И вновь перед глазами вставали картины прошлого: теплый морской ветер обдает все тело свежестью, колючие камни почти не ощутимы под ногами, вокруг нет ничего, кроме шума морских волн. В синеве ты растворяешься и вновь обретаешь себя, только теперь иной, невесомой...остаются физические ощущения его рук, его губ. Все это тоже пропадает с новой волной, и уноситься в безбрежное пространство. Говорят, у моря нет границы, оно между небом и землей, оно свободно. Но и оно ограничено берегом.
Писала о том, что навсегда осталась в памяти о тех немногих встречах. Она всегда знала, что чувства всегда останутся жить, что они представляют собой некую концентрацию энергии, которая при определенных обстоятельствах может храниться вечно. Уходит время, и чувства уходят, но фактически не умирают, а остаются там, в прошлом, как единственная его составляющая. События не могут повториться, одно событие не равнозначно другому, не бывает одинаковых случаев. Чувство же хранит столь сильную память, что может переходить из одного временного измерения в другое.
Перечитывала смски, и снова писала о том, как посчастливилось поверить в эту любовь. Теперь прошло три месяца, и гадать стало можно по небу и солнцу, по ветру и звездам, по линиям своей руки, четыре месяца, и вот его день рождения - теперь стало понятно - просто он молчит. С днем рождения - и февральская вьюга закружила эти слова, рассеивая каждую букву, по крупинкам. И как всегда радостно было оттого, что знаешь, кто победит. Весна зиму.
В теплые дни мая Вета села перед зеркалом и сказала, что требует знания будущего. Оно ответило - неохотно просыпались и вставали все картины раннего детства, юности, первой любви, настоящей любви. Мир зазеркалья смотрел насмешливо, ему были ведомы и сны и реальность, в нем ничего не было, кроме черной бездны и долго испытующего блеска в зеркальной оправе. Исчезли образы, теперь Вета четко могла различить лицо, человеческое лицо, теперь слышала она голос той цыганки, которая однажды прорицала Вете счастье. Губы женщины шевелились. Но не было звучащих слов, то, что она говорила, Вета понимала и без них.
- Первый шаг на пути уже сделан, скоро тебе предстоит выбор, - прошелестела первая беззвучная фраза: - Долго же ты питалась той любовью, высасывая все ее соки. Ты называла себя слабой и оттого такой и становилась. Много опыта почерпнула ты теперь из своего несчастья. Намеренно искала ты его сейчас. В слабости своей ты обрела силу - в подражании ему и его жизни начала вспоминать...
- Что, что вспоминать? - Вета вскочила со стула и прилегла вплотную к зеркалу - свеча догорала, облик зеркальной гостьи таял на глазах, очертания теряли свою отчетливость, только глаза ее все еще горели неестественным светом.
Первый летний месяц Вета провела на своей родной земле - в дорогом сердцу месте. Там она чувствовала себя защищенной. И свободной. Свободной от общества людей, от ими придуманного мира с нелепыми условностями. И, несмотря на то, что Вета всегда знала, что любовь к одному месту - это качество человеческой натуры, так легко привыкающей к тому, где он живет, и с такой неохотой расстающейся с удобным и теплым уголком, Вета очень ценила это место. Больше чем родное, больше, чем любимое. Ведь оно всегда волновало, ведь оно всегда давало новое, всегда радовало. Оно говорило. Еще в детстве, когда Вета ездила на летних каникулах в эти места к сестре и оставалась в глухой деревушке на неделю, она чувствовала его природу, она слышала его голос. Она слышала голос того, что есть настоящая жизнь всего этого края - она понимала говорящую реку. Возможно, она так воспринимала эту новую природу потому, что в крае, где родилась и выросла, такой реки не было. Такой приветливой, такой мягкой. Горные реки величественны, они же и одиноки, к ним невозможно приблизиться - они таят опасность. В горных реках нельзя купаться маленьким детям. И Вета не купалась. А здесь было можно, здесь было не страшно, хотя вода и была темная, а дно глубокое, она не могла увлечь течением. Эта река стала для Веты олицетворением жизни.
Давно она полюбила те места. И теперь с радостью ехала туда, "где вечно поют птицы и цветет жасмин". Нет, не скрашивала природа ее одиночества, и не умаляла переживаний о несостоявшейся любви, но была столь великолепно равнодушна, так бесчувственно красива, что острота ощущений блекла перед лицом этой прекрасной богини. И они постепенно теряли свою значимость.
Вета решила все рассказать реке. Она слушала и уносила вдаль ее слова, иногда Вета срывала желтые цветки и по лепестку отпускала их в воду. Каждая река куда-то течет, думала Вета, может быть, моя течет к нему.
Белые ночи начала июня были необыкновенно теплыми. Просидев день с книгой на берегу реки Вета не ушла вечером домой, прочитав интересную книгу она решила еще немного поразмыслить над прочитанным, и почему-то уснула.
Это был ее первый сон на природе, это был ее первый настоящий сон. Она увидела себя со стороны - во сне она часто переворачивалась, тщетно пытаясь найти удобную позу - так мало жесткие камни берега напоминали мягкую постель. Она осмотрелась по сторонам. Все было так же, только теперь казалось, что все, что ее окружает, слабо мерцает. Она подумала, что это оттого, что ночь белая, и все вокруг серовато-белое. Но вот река, река, которую ей много раз приходилось видеть ночью, всегда черной, чуть блестящей, теперь мерцала, как зеркальная поверхность. Она подошла ближе. Это была серебренная черная поверхность, и она говорила. Говорила своим, новым, настоящим голосом, а Вета отвечала ей, и их голоса слились.
- Вера твоя в реку черную ќ- единственный возможный путь. Цель твоя - почувствовать ее силу. Звук ее в тебе.
Ночное журчание реки, белый свет луны, холодная роса, светлая тропа. Ничто не нарушало музыки природы. Отражение в воде заставило Вету вздрогнуть - так красиво было чувствовать себя частью этой черной воды, ни холодной, ни теплой, а просто живой. Поток этот струился и окутывал дымкой, не прикасаясь к телу. Речная гладь блестела, вода держала, внутри и снаружи, плотная и одновременно неощутимая, бесформенная и энергетически связанная. Все вокруг черное, с белым свечением где-то в стороне - место, где становиться понятным, что есть только два абсолютных цвета. Порыву ветра отвечает Великая река, луна идет по небу, качаясь из стороны в сторону, чтобы лучше видеть Землю. Ночь растворяет призраки, тени движутся в темноте.
Она осталась единицей во множестве, частью великого целого.
Положив руку на воду, вспомнив всю ту воду, которую удалось видеть в этом обличии и которую помнила раньше, она забрала навсегда ее запах своему телу и ее силу своей душе. Вета летела над замерзающей травой. Тело, казалось, теперь горит, от него идет пар.
Стать на секунду единой составляющей частью этой необъятной реки и объединить в себе всю силу воды. Почувствовать эту силу, запомнить ее прикосновение, чтобы в любой момент гладить рукой блестящую поверхность, запоминая ее вкус и запах. Чтобы в любой момент под рукой была та ощутимая сила, которая может действовать совместно и способствовать исполнению желаний.
Желание. Ведь и правда, сбылось ее желание - она провела свою первую ночь на природе. Вета вспомнила, как давно мечтала это сделать, и не решалась. И вот удалось само собой. И усталости она не чувствовала, и бок не отлежала, что, казалось бы непременно должно было случится на прибрежных камнях. Да и выспалась она на удивление хорошо, а ведь только шесть утра по солнцу. Жаль, без снов - подумала Вета - на таком необычном месте и без снов. Быть может, чтобы сны появились, нужно попробовать еще раз здесь заночевать? И она пошла домой отметиться и рассказать о своем необычном приключении. А вечером вернулась снова.
- Теперь, когда ты смотришь на воду, тебе уже никогда не будет страшно: вновь заговорила река.
- В далеком прошлом ты уступила законам жизни человечества. Ты испугалась бесконечной тьмы, в которой страшно сделать шаг. Ты зашла в ту комнату, знание которой не смогла принять. Испугалась оступиться и сделала свою самую большую ошибку, убив себя, прервав ту многовековую нить. Ты поступилась знанием через любовь. Сын человека, которого ты полюбила, сделал тебя обычной смертной. Не дойдя до черты всего несколько земных столетий. После тебя ждала свобода. Теперь тебе необходимо снова повторить Путь. С самого начала. Все, что осталось - это смутные воспоминания о прошлых жизнях.
- Какого человека я любила? Кто тот, сына которого я хотела видеть свободным Богом, и не смогла?
Образы сами вставали перед глазами. Поверхность воды чертила все новые и новые картины.
- Мой любимый, тот, которого не смогла забыть, тот, чей путь перепутала со своим, и в чем ошиблась?
- Твой любимый смертен. Только теперь он был в образе Бога, и во многом тебя превосходил. Нет, он не ушел, он погиб. Его пустое тело было для тебя тогда проверкой. Его душа скрылась в теле, и им владел тот, кто сильнее тебя. Он проверял. Он ждал, способна ли такая женщина, как ты, распознать обман. Ты оказалась неспособна. Твоя земная любовь разрушила опыт прошлых жизней. А он, твой истинный любимый, ждет тебя там, и сейчас ждет, только теперь с самого начала.
- Кто ребенок? Кто мой сын?
- Твой сын был без души, он тоже был твоим миражем. Твоя любовь к несуществующему образу дала ему подобие материи. Из-за его несуществующей жизни ты теперь тут. Ты испугалась слова, и бездны. Этим словом было - "мне страшно". Это всего лишь человеческое слово. Его нет.
- Тот, с кем истинно моя душа, пришел узнать, готова ли я к союзу с ним? Человек этот завладел плотью другого, вытеснив его душу, чтобы предстать для меня в самом благоприятном образе. Но это ведь Он. Это его силу я чувствовала, и за ним шла, почему меня наказали, вернее, почему я сама себя наказала?
- Да, его сила, но сила обманула тебя. Вы должны быть равными, тогда только сможете быть вместе. Тогда падет завеса иллюзий, и ты не забудешь ни своей смерти, ни жизни.
- Что я сделала ради иллюзии? ребенка? Ребенка?
- Свою жизнь иллюзией....
Утренняя роса не обошла и того места, где Вета заснула. В голове крутились несколько слов...ребенок, сила, иллюзия. Чувствовала она себя уже не столь хорошо, как в первую ночь. Только потому, что она понимала: сон был, и что-то говорило ей, что это был очень важный сон, что это был сон о Леше...но, она ничего не могла вспомнить. Как ни старалась. Она подошла к реке умываться. И увидела его отражение. Его. Она не испугалась. Только дотронулась до воды. Видение исчезло, но появился причудливый рисунок речной пены "здесь". Что этого не могло быть? И что значит "здесь"? Здесь. И тут прибрежная рябина выдохнула "спать". Как, теперь еще и слуховые галлюцинации? Она размышляла над этим день. Она ушла в поля, она ушла за гремящий ручей. И когда стало смеркаться, вновь вернулась к реке.
- Так ты зашла в бездну знания, которого не смогла вынести. Ты развернулась к свету. Человеческое победило. Впервые ты почувствовала страх. Не за свою жизнь, а за жизнь своего ребенка. Вошла в свет, избрала путь Христа. Огонь жег тебя, ты страдала, но ты думала, что это ради сына. Которого нет! Ты помнишь то распятье, сияющее убийственным огнем, ты помнишь тот свет, который сжег твою душу. Ты помнишь те взгляды ненависти в притихшей толпе. Так знай же - не сила господня сожгла твою душу, а ненависть тех людей, которым ты показала свою слабость!
- И этот огонь был не божественный?
- Знай, что нет божественного огня, есть та сила, которую дают ему люди. И только благодаря ей он горит. Нет Бога, есть то, что создано людьми. И твоя слабость только дала им силы... Если раньше ты владела их волей, то теперь, объединившись, они поработили твою.
- Я обещаю, что пройду, ради своей вечной любви к нему.
- Нет, только ради себя. Только ради себя. Та сущность, что на языке людей зовется женщиной, должна быть равной своему мужчине.
Вета проснулась. Беспокойно огляделась. Она опять не помнила сна. Но она чувствовала, что не спала. Она вгляделась в воду и увидела в ней только темную бездну. Ни дна, ни водорослей - казалось, река стала бездонной за ночь. Она протянула руки к воде и тут же одернула. На встречу ей тянулись тысячи разных рук. В ужасе она отпрянула, и хотела бежать, но мерцание света заставило ее остановиться. Шум деревьев отчетливо доносил слова "уже не выйдешь" и она замерла среди этого кошмара. Нет, она не лишилась чувств. Она повернулась к реке и сказала ей то, что говорила каждый раз при встрече: моя лучшая, люблю. И река ответила. Вета провела рукой по воздуху и движение отразилось на водной глади. Она знала, что в этом месте ей нечего боятся. Что оно хранит и любит ее.
Больше на берегу она не ночевала. Но приходила днем и подолгу просиживала у реки. Теперь все чаще видела она сияние воды, все дальше звала ее мгла у речки, все больше могла видеть она в этой сияющей черноте. Сквозь журчание воды слышала она ритм и мелодию иного. Слышала ту свою жизнь, где была свободной. Все сильнее влекло ее желание разгадать и объединить свои сны с реальностью. Теперь это стало целью. Объединить сны и реальность означало вспомнить, и понять то, что происходит здесь. Ключ к реальности можно было найти только там, теперь она осознавала это, как никогда. Проведение параллелей стало ее любимым занятием. Однако и это не давало результата. Она слышала только обрывки фраз и никак не могла их истолковать. Или же все время возникало ощущение, что что-то она понимает не так, что-то идет неправильно.
Настала пора расставаний - на это студенческое лето было многое запланировано. Вета с семьей уехала в город, в котором родилась. Там не была она одиннадцать лет, и теперь, она представляла - было необычным вновь увидеть знакомые места, среди которых выросла. Было место, в котором непременно Вета планировала побывать снова. Церковь. Церковь на улице Мира, в которой в возрасте семи лет Вету крестили. Тогда она пошла в Божий Храм впервые из любопытства.
Елизавета запомнила только мягкую, холодную воду. Все, что было вокруг - тусклый свет, сияние свечей, великолепие украшенных иконами стен, огромная люстра - все это было чужым и искусственным. Крест, который повесили на шею после крещения, тоже был искусственным, с неприятным тусклым свечением. Через день он исчез. Просто потерялся где-то дома. Нашли во время уборки. Снова потерялся, теперь навсегда, цепочка разорвалась. Третий крест пропал через неделю. Цепочка осталась неразорванной на шее. Никто из домашних уже не поверил, что Вета сама не прячет крестики. С тех пор она не пыталась носить крест.
И вот улица Мира, по прошествии нескольких лет. Та же улица, и вот он, небольшой аккуратный храм по правую сторону от перекрестка. Несомненно, красивый. Как обычно на проходе стояли несколько бабулек прискорбного вида, выпрашивая копейку во славу Христову. Начиналась служба. Вета сразу вспомнила ту обстановку, которая была в церкви в те времена. По-прежнему, она была такой же, как и все те церкви, которые Вете приходилось видеть в своей жизни. Отличие было лишь в том, что это был первый божий храм, в который она ступила ребенком. Теперь все тут казалось намного меньше. Память хранила представления о высоких колоннах, огромных рамках, иконостасе - а теперь все казалось столь же привычным глазу, как и везде. Она подошла ближе. Поп читал молитву, за ширмой подпевал хор. Дьякон стоял рядом с попом и кадил, придавая ему величественный образ. В дымке поп смотрелся не таким маленьким и полным. С черной бородой, на этот раз в нормальных черных ботинках поп читал что-то типа "Да избави нас ото зла". И кому-то нужно было радоваться. Не пришлось никому. Прихожане стояли с подобающими месту скорбными лицами, боясь взглянуть в глаза друг другу, неумело крестились и иногда даже вздыхали. В такие моменты можно подумать, что все они смертные грешники. Были и серьезные, уверенные в себе, пришедшие почувствовать себя верующими граждане. Был один мужчина со свечкой, весьма напоминающий бомжа. Он сразу опустился на колени и так и простоял всю службу.
Вета с интересом разглядывала людей. Когда это надоело, прошлась по храму. Остановилась на расстоянии двух метров от попа и стала вслушиваться. Читал красиво. Два раза сбился. Значит, боковое зрение не подвело, и Вету он заметил.
Недолго пришлось ждать и взглядов с укором. От служителей церкви, разумеется. Одна монашка, косясь, уже нашептывала что-то другой, а та исступленно крестилась. Поп встал на колени, его примеру последовали все присутствующие. На секунду Вете стало страшно, и она даже сделала пару шагов назад, но потом остановилась и огляделась. На нее никто не смотрел. Людям стыдно. Они боятся чужих грехов. Вета им улыбнулась. Ведь у нее то их нет. Они есть у тех, кто их себе придумывает.
Стоять без дела надоело и Вета подошла к книжной полке. Старушка недружелюбно отвернулась. Из всего собранного там бреда удалось найти только "Христианский Египет".
Служба заканчивалась. Поп закончил и ушел. Читать псалмы продолжил хор. Дьякон кадил вокруг людей. Одна из служительниц церкви подозвала Вету. Уверенный взгляд карих глаз. Ни грамма гнева. Настоящая невеста христова. Попросила не мешать дьякону кадить, и подойти к людям. Вета вернулась к книжному прилавку, подальше от икон и от людей.
Все расходились. Платок она засунула в сумку - не хотелось теперь хоть что-то оставлять после себя в церкви.
Радостно встретила она вечернее солнце и запыленный воздух города. Во дворике рядом с церковью Вета выбрала одну скамейку. Сравнительно чистую - стая голубей, которая постоянно не покидала этот дворик оставила свои следы на всем вокруг. Рядом молодые девушки кормили птиц с руки. Вета почитала приобретенную книгу, и ушла от церкви, когда солнце стало клониться к закату.
Знакомые переулки своего родного, давно забытого города теперь были по настоящему реальны. Ничем не изменились, только теперь все казалось намного меньше. То здесь, то там, мелькали призраки детства, такие далекие и сегодня реальные. Казалось, везде следом идут тени прошлого, сгущаются, становятся видимыми и ощутимыми. Каждое знакомое дерево приветствовало своим шорохом. Ветер дает деревьям голос. Они рассказывали о жизни города и о том, как равнодушны они ко всем людским страстям и несчастьям, как безразлично проживают они свою жизнь, в которой могут только смотреть на то, что происходит вокруг. Каждое деревце теперь улыбалось и приветствовало Вету, каждым своим листком отзываясь на ее взгляд. Теперь, в этом царстве своей прошлой детской жизни, в каждом ее мгновении, которые теперь так по-новому звучали она видела отголоски жизни теперешней, настоящей и благодарила каждую прекрасную частичку земли, которая еще тогда, первая помогла Вете увидеть эту красоту. Теперь не воспоминания, но жажда свободы, возможность лететь так же быстро, как этот ветер, видеть все с такой же высоты, как солнце и быть такой же равнодушной, как деревья, завладели всем ее существом. Так она оказалась на заброшенном пустыре недалеко от своего старого дома. Поздоровалась с одиноким деревом, в листве которого спал шмель, он указывал, что выбрано правильное место. Еще два шага и она нашла кость. Чью, определить не смогла, но это уже было неважно. Важен был правильный выбор места. Набрав вокруг маленьких щепочек от дерева, очертив костью круг, она щелкнула зажигалкой, и бумага из блокнота задымилась. Сухие щепки вспыхнули мгновенно, скоро пламя засветилось зеленоватым огнем - загорелся церковный платок. Ярко горел маленький костер, пламя все целиком наклонялось то в одну, то в другую сторону, следую за рукой, в огне сгорало все прошлое, насильно привитое пребыванием в церкви. Этот огонь был огнем защиты. В его свете, в звуке, который из него исходил, слышен был шелест воды. Стихии объединялись, чтобы помочь уничтожить прошлое. Светящийся крест стоял перед глазами, пламя было ярким, но уже не так жгло. Толпа, окружившая Вету со всех сторон, медленно покрывалась мраком. Она уже чувствовала защиту. Видения проносились дальше сквозь время. Одиноко шла по небу луна. Она качалась на тучах, она хохотала, кривилась безумною маской. Запрокинув голову, сквозь мглу летела Вета по своему знакомому кладбищу, среди замшелых каменных плит. Старинному кладбищу. А где-то далеко горели свечи, которые тогда она могла потушить одним своим желанием, потому, что все верили в ее силу и все ее боялись. Колдунью, ведьму, далекую от людей.
Ветер разносил последние искры костра. Сгорело прошлое, исчезло крещение, снова была проклята служба, только теперь - одна служба и только те люди, которые были на ней сегодня. А ведь завтра придут новые. И не поймут, что они делают в темном храме, ради чего принесли сюда свои тяжелые грехи, которые от пребывания в "доме бога" ничуть не станут легче. И не поймут, что за все они отвечают сами. И станут перекладывать ответственность на Бога, говоря, что "все зло от лукавого", и "слаба человеческая природа и не может греху противиться". Снова и снова будут кланяться в пол своей придуманной химере. Как никогда Вета чувствовала, что утратила силу, что не может разрушить веру людей, как в прежние времена. Теперь, после того, как она поддалась их вере и потеряла свою силу, она была наделена мучительной способностью это чувствовать. Вета зарыла кость и скрыла следы костра, перемешав пепел с землей, сверху набросала камней и вышла из круга.
С удивлением оглядываясь по сторонам, Вета наконец узнала место, где часто любила бывать маленькой. Но как она там очутилась, при всем желании вспомнить не смогла. Помнила только, что в церкви купила книгу "Христианский Египет", а что было после, и как она могла в абсолютном беспамятстве пройти через всю центральную часть города, она просто не понимала.
Теперь оставалось только идти домой.
Закат в тот вечер был красным. Вета шла по улице, и тут она поняла, что вечернее, красное солнце смотрит в эти минуты на нее, что ей сейчас оно говорит свое слово. Вета остановилась. Солнце смотрело сквозь облака своими золотыми лучами. Оно менялось. Оно говорило приветливо, звало к себе и обещало иную жизнь. Оно было другой природы, неведомой Вете, но она чувствовала, что это ее солнце. Ее союзник.
Еще долго Вета пыталась приблизиться к своей единственной цели: объединить сны и реальность. Сейчас она видела солнце, чувствовала его всем своим существом, и, казалось, что до разгадки тайны остался всего один шаг. "Помоги мне помнить сны! Помоги мне помнить!" это было ее желание. После каждой ночи оставалось чувство, что она видит что-то важное, но не может запомнить что именно.
Сон той ночи она запомнила.
На этот раз она увидела море: морской шторм, в один из тех незабываемых дней, которые она провела с Алексеем. Высокие волны, порывистый ветер, редкие капли дождя - несмотря на такую погоду они пошли купаться, качаться на волнах. Тогда Леша уплыл далеко, а Вета осталась у берега, она испугалась, что подводное течение унесет ее слишком далеко от пирса.
Тогда, в реальности, он вернулся, и выплыл благополучно, но во сне Вета видела, как стали накрывать его волны, и поняла, что он устал и больше не может плыть. Она бросилась на помощь - причем сейчас, во сне, Вета была уверена, что сможет спасти его, что ей поможет и само море. Как только она доплыла до него, совсем выбившегося из сил, с отяжелевшим телом, частым дыханием - течение подхватило их тела и вытолкнуло прямо к берегу.
- Я кажется воды наглотался, Лиза...
- Я Вета, ты опять забыл, что мне "Лиза" не нравиться.
- Вета...ты же меня вытащила, еще бы немного и! ай..., - он вскрикнул от боли в руке. Там была большая царапина - видимо, он поцарапался о камни, когда они уже были на мели. Вета положила свою руку на руку Леши, и он почувствовал тепло во всем теле.. Кровь перестала сочиться из ранки, и прямо на глазах покрылась корочкой.
- Мне не больно, Вета, спасибо...он приподнялся и поцеловал ее.
Порыв морского ветра смешал ощущения, сначала Вета увидела, что она летит, оглушенная страшным ревом со всех сторон - вокруг шумел ветер, внизу бушевало море. Леша остался на берегу - она знала это. Первое, что она почувствовала - это был запах сырости, оглядевшись, она поняла, что находиться в каком-то необъятном пространстве. Глаза стали привыкать к тьме, и вот она стала различать очертания вокруг - действительно гигантская зала, со множеством ходов и выходов - причем сама зала была темной, а все коридоры - освещенными, но то, к чему ведет каждый, невозможно было разглядеть. Она решила войти в тот, что напротив - а предварительно пересечь залу, чтобы получше изучить то место, в которое попала. На стенах она видела множество рисунков, напоминающих рунические формулы, которые встречала в книгах - но не узнавала ничего действительно похожего на руны, или на какие либо другие символы, ей известные. Стены коридора были гладкими, без каких-либо рисунков, но со множеством ответвлений - ходов в стороны. Вета решила идти прямо, по основной дороге. Коридор привел в еще одну большую залу, только теперь не пустую, как предыдущая, а всю сплошь уставленную полками со множеством книг. Похоже, что это была библиотека. И количество пыли на полках свидетельствовало о том, что это непосещаемая библиотека. Вета прошла между молчаливыми рядами книг, и взяла первую попавшуюся. Язык был незнакомым - но смысл, смысл написанного она понимала, слышала, казалось, что его отражали стены...
"Магия немыслима без желания к действию, к действию, направленному на изменения мира согласно созданной своим сознанием модели. Магия немыслима без воли. Невозможна без желания. Она исходит из эгоистических целей, как и каждый живой организм эгоистичен, ибо только это поддерживает его способность жить" - прочитала Вета, и страница вспыхнула зеленым огнем. Уже через секунду она слышала другие слова.
Не зная и не отдавая себе отчета в этом, ты продолжала пользоваться различными магическими приемами. Ты всегда могла добиваться победы над физическим телом, и преуспела в этом. В детстве ты с легкостью превозмогала свою боль, после ты поняла, что можешь помогать другим. Ты научилась управлять волей людей. Сперва ты действовала украдкой, и помогала больному, а он и не знал об этом, потом, поняв, насколько более действенна магия, если в нее верит сам пациент, ты начала говорить, все пройдет, глядя в глаза больному. Редко кто после такого не верил, если взгляд человека пойман и понят, то после он в твоей власти, и в течении недолгого времени, на него можно воздействовать. Нельзя определить, легче помочь избавиться от боли себе или же другому человеку - скорее это одинаково. Одинаков процесс - просвечивания органов, целостное восприятие организма, установка его вибраций, связь этих вибрации с космической вселенной, с биоритмом космоса, с биоритмом данного места пребывания больного, - после установления этой полной связи нужно определиться в дальнейших действиях, и творить, творить эту новую здоровую, без изъянов реальность. Невозможно описать, что необходимо делать и в какой ситуации, потому, что каждый случай уникален".
После этих строк вся книга загорелась - раздался грохот и треск, Вета поняла, что это от падающих книг, вокруг стало светло - не успев выпасть со своих мест, книги загорались, и исчезали, не достигнув пола. И снова, на этот раз огненный ураган понес Вету куда-то, после чего она проснулась.
В то утро Вета проснулась усталая. Она впервые помнила сон. Что же теперь? Она помнила его, помнила даже строчки из старинного текста, но теперь не могла никак истолковать его. Она понимала, что происходившее во сне очень близко к реальности, потому, что все физические ощущения, что она пережила, казалось, были доступны восприятию только тогда, когда это происходит на самом деле. Более того, ее волосы были мокрыми, мокрыми и липкими! Ну конечно, от соли! От морской соли! Значит, не сон? Значит, она действительно видела Лешу? И была с ним? Значит, она может видеть его, когда пожелает? - от волнения Вета зажмурилась - а вдруг сейчас тоже можно? Но видение не повторялось.
Не повторялось оно и потом, как ни старалась Вета воспроизвести его образ - четко она не смогла его видеть. Только нечто расплывчатое и аморфное, она смотрела часами на его фотографию - но как только закрывала глаза - все покрывалась пеленой и она не видела его. Кажется, она нашла единственный выход - решила ехать туда, где он живет, в его город. Не искать его там, но побывать в тех местах, которые она знала, он любил. Вета не рассчитывала на встречу - она всего лишь хотела помнить свои сны о нем. То, что видела она с той давней поры, когда впервые оказалась в библиотеке - оставалось для нее загадкой. В островном, каждый сон был теперь переходом между светом и тенью. Она так четко ощущала, что стоит на границе, хотя сама знала, что границы между добром и злом не существует. Потом она взлетала и неслась через какие-то неведомые ранее пространства. Пространство это было столь огромно, что она не могла даже представит его величия. Иногда она ощущала чье-то присутствие в этой бездне, но чаще все же летела одна. Часто она видела во снах храмы. Они были разные, с разными куполами, крестами, разной архитектуры. После Вета пыталась найти их в учебниках по архитектуре, в хрестоматиях, в Интернете, - и встречала лишь небольшие совпадения, ничего действительно похожего не приходилось увидеть.
Видела она какие-то маленькие поселения, и лица не живущих теперь на земле народов, видела их захоронения, их праздники и обряды.
Но ее мечты по-прежнему были полны желанием видеть его. Затем она и отправилась в его город.
Весна того года была на редкость ранней - в начале апреля уже стало очень тепло. Три дня в одиночестве она провела в прогулках по городу - на этот раз она решила поступить не так, как обычно, а наоборот. Она встречала рассвет и провожала закат. Она решила не спать. Потому, что все происходящее - реально, и, значит, независимо оттого, будет она ложиться или нет, это произойдет. Она проводила ночи за книжкой, а дни в парке. Нельзя сказать, чтобы она ничего не чувствовала или же не видела. Все тот же поток начал кружить ее, поток ветра. Уже на второй день свет стал слабо мерцать, а все живые предметы обрели сияние. Причем теперь она не различала разницы между сном и тем, что окружало ее. Первое время возникали мысли, что уже начались галлюцинации от недосыпания - но вскоре все стало настолько четким, что Вета не сомневалась в реальности происходящего. Казалось, что сна, как состояния не существует вообще, бывает только состояние просто бессознательное. Дух не спит, он всегда воспринимает, и то, что люди спят и не видят снов, или же видят хаотичную картину событий прошедшего дня - это лишь победа тела физического над сущностью духовной.
Вета больше не спала, и теперь она помнила.
В тот лунный вечер Виолетта отправилась к реке за крапивой, за любимым растением, которое она могла рвать голыми руками, спросив разрешение растения и получив согласие. Согласие она получала всегда. Крапива жалит только тех, кто не понимает ее силы. На берегу было безлюдно. Вода отражала растущую луну, и слегка колыхалась от слабого ветра. Тогда она увидела его. На берегу сидел светловолосый, стройный юноша. Никогда еще она не встречала в этом месте людей - хотя и недалеко оно было от села, но чтобы попасть к этому месту реки непременно нужно было идти через кладбище - а зная местные рассказы о ведьмах, только смельчак мог решиться на это. Уверенной походкой Виолетта подошла, парень, казалось, не испугался, скорее удивился пребыванию здесь в ночное время молодой девушки. Они долго смотрели друг на друга не произнося ни слова. Она поняла, что он не местный - светлые волосы, яркие голубые глаза, овальной формы лицо говорили, что этот человек из далеких краев.
- Кто ты?
- Не знаю: по его ответу Виолетта поняла, что люди так не говорят, они то уж все про себя знают.
- Откуда здесь?
- Я не помню, я..., - парень испуганно оглянулся - не знаю этого места, я не знаю, как сюда попал.
- Не волнуйся, ты пока на земле.
- Это не имеет для меня большого значения.
Виолетта насторожилась. Мало ли врагов могло вот так обманывать ее. Но от этого чувствовалось тепло. Тело его было настоящим, человеческим, и слабо светилось при смешении, как и у всех людей, только вот тень была острой, что не предвещало хорошего. Но опять же, запах заводил в тупик - запах настоящего человеческого тела.
- Разденься и зайди в воду.
- Зачем?
- Делай, что я говорю, может быть, так ты сможешь вспомнить, как попал сюда.
Виолетта удивилась, что он так спокойно выполнял ее приказ. Когда он заходил в воду, пар шел от тела, а значит - перед ней человек.
- Зайди по шею.
Он послушался, похоже, бедняга сильно растерялся, попав в такое положение.
- Я ничего не помню, не знаю я этих мест, - обиженно буркнул он.
- Выходи, пойдем греться.
Теперь она не сомневалась, что перед ней человек, и он не сможет причинить ей зло, даже если захочет - река хранит ее, и еще прежде, чем он бы сделал шаг, воды убили бы его, если бы было задумано что-то против хранимой ими ведьмы.
- А кто вы?, - кажется начал приходить в себя молодой человек.
- Я дочь лесника. Этой зимой мой отец умер, и теперь я живу одна, идем. Он последовал за ней. Увидев черный силуэт церкви, он, кажется, испугался, теперь он понял, что рядом кладбище.
- Ты живешь среди мертвых? Одна?
- Они для меня что мертвые, что живые, - она ответила откровенно.
- И не страшно?
В ответ она засмеялась
- Что?, - Казалось, он вздрогнул от ее смеха - еще бы, ничего не помня, и оказавшись неизвестно где идти по кладбищу с черноволосой красавицей.
- Да я живая, вот, такая же как ты, и она дотронулась до его руки. Он с испугом отстранил руку, но потом сам взял ее руки в свои.
- И правда что-то я совсем, конечно, ты живая, теплая.
- Мертвые тоже бывают теплыми... Ну, прости, прости, не стану больше тебя пугать.
Ей было даже немного жаль его, и смешно было на него смотреть. Теперь она понимала, что может сделать с ним что угодно. Она заглядывала в его глаза и видела там только страх перед неведомым будущим, а также непонимание всего, что происходит.
В землянке она собрала ему постель, добавив с солому немного сонной травки. Когда он, казалось, заснул, она вышла на улицу. Луна качалась на тучи, совершая свой танец. Скоро она готовилась к полной силе и набирала скорость. Ветер затих, и только кое-где перешептывались ветви деревьев. Что делать со своим гостем Виолетта не представляла, но одно она поняла точно - он послан для нее, и он человек. Но вот только какими силами попал он сюда? И с какой целью. Кому нужно говорить с ней, возможно, таким способом? Ее знания не давали ей ответа на эти вопросы.
По прошествии нескольких дней Виолетта поняла цель его пребывания на новой земле. То чувство, неведомое ей раннее, но столь часто наблюдаемое во всех его проявлениях среди смертных людей, оказалось не чуждым молодой ведьме. Виолетта не противилась. Она ощущала человеческую кровь, она чувствовала теперь ее в себе и чувствовала себя частицей этой крови. Тогда появилось желание стать с ним вечной частицей, всегда единой.
Она знала. С самого начала знала, каким будет ее ребенок. Ожидание его прихода изменило жизнь. Теперь все выглядело иначе, теперь мир стал другим. Появилась ответственность? Скорее нет, она по-прежнему оставалась собой. Реальный мир стал ближе, она чувствовала его теперь не одна, с ней был он. Он воспринимал все вокруг, он видел больше, чем видим мы. Из своего тайного убежища в женщине он мог читать и нашу жизнь, и мир внутренний, и внешний. Уже видел он тонкие миры. Теперь их виденье стало более точным и для самой Виолетты. Свечение вокруг людей, энергия деревьев, река теперь всегда сияла своим блеском - теперь чувствовала не она одна, теперь их жизней было две. В одном организме. И она думала о нем. Он, видящий, способный, не человек. Он, только теперь - мужчина. Который сможет идти в мир, который создаст свой мир, который сможет творить миры, и будет несравненно велик только для своего удовольствия. Она еще в какой-то степени зависела от случайностей. Он не будет зависеть. Все он определит своей волей. Она встретила А., теперь она поняла, что не ждала, и не звала его, а значит, их встреча не запрограммирована ей. Но в ее необходимости теперь она была уверена. То, что А. утонул и река унесла его течением, теперь не имело особого смысла, она видела только его - свое будущее, своего ребенка, способного творить. А. утонул. Она вспоминала, как потеряли силу его руки и обмякло его тело. Как стал он погружаться на дно, медленно покачиваясь в воде. Она знала, что забрала его теперь река - она знала, что это теперь необходимо, чтобы родился ее ребенок. И еще она знала, что А. смертный. Что силы великой реки так просто не справились бы с магом. Пусть они захватили бы тело, но душа в любом случае смогла бы бороться, а значит - она слышала бы ответ на свой призыв. Она же не слышала ничего. Такую пустоту может оставить после себя только душа человека.
Она не грустила, она не вспоминала, она не думала о смертном - если он пришел в мир дать силу ее вечному ребенку, значит - для этого потребовалось его плоть и дух, значит, достаточно ее силы и всего его существа. Она не вспоминала о нем. Ребенок стал ее будущим. Он, заново воплощенный, теперь обладающий новой силой.
Он закричал, и затих. Она лежала на спине и уже не чувствовала боли, но все еще не могла пошевелится. Свечение которое она увидела рассеяло последние сомнения. Он улетал. Ребенок умер, а теперь улетал. Светящийся сгусток поднимался вверх. Виолетта замерла в одной позе, она знала, что теперь рядом лежит мертвая плоть. А этот светящийся комочек и есть сотворенная ей мечта - мечта ее памяти, создатель миров. Он поднимался все выше и выше и свет становился блеклым, растворялся во тьме. Тьма была невыносимой. Тьма одиночества. Тьма, где не помогут ни одни силы. Тьма, где нет природы, тьмы, где нет реки, тьма, где нет материального мира. Она одна, она одна в бездне. Она возникла из этой бездны. Бездна породила ее и может поглотить. В ней нет творца, в ней нет законной жизни высшего мира. Она совершенна. В ней нет высшего мира. Она одинока.
Одна, одна, все, что могла теперь она, это поддаться своему ощущению ужаса. Ужаса безразличия окружающего к ее судьбе. Помощи, помощи. Но черная река молчала, но ветер молчал, но земля не ощущалась. "Мама, мне страшно, мне страшно" - звенело в ушах эхо. Растворилась в бездне ее мечта. "Ты же одна такая ведьма, и думаешь, нужна ты своему дьяволу и черту, думаешь, умирать будешь, защитит он твою душу?" - вспомнила она слова одной женщины, встреченной недавно у церковной оградки. Да, она верила, что нужна, да, она знала, что ее жизнь вечна, да, она верила в защиту. "А наш-то Бог дает хоть надежду". Надежду Виолетты охватила тьма, она знала, как она одинока, как еще тысячелетия будет здесь в этой черной дыре, и ничто уже не сможет ей помочь.
Она увидела свет, это был яркий свет человеческих душ. Она и раньше видела его, но никогда не была так одинока, никогда так не боялась. Он мог спасти ее, этот свет, он сиял жизнью, заслоняя собой черную бездну. Он сконцентрировался в центре черной дыры. Там она увидела их - их растворенные души, частицы этого света, они не существовали больше отдельно, они были связаны едиными нитями, они питали свет. Они мерцали то сильнее, то тускнее, но жизнь их единая, казалось, могла победить бездну. "Мне страшно, мне страшно". Только теперь не одна - хоть среди этих частиц, но не одна, только не погаснуть в этой бездне, только иметь свое сияние.
Теперь она встала, тело ребенка она отнесла к реке, еще теплого опустила ее в холодную утреннюю воду. Уверенным шагом шла она к церкви. Каждый крест на могиле приветливо сиял, каждый крест на могила был не одинок. Она вошла, первая темная дверь налево. Вот она: черная комната, черная бездна, еще секунду и она услышала "мне страшно". Ее кружил черный ураган вселенной, как никогда, чувствовала она, что сейчас исчезнет, если будет одна в этой безмолвной пустоте. А рядом она чувствовала его - исчезнувшего. Он звал ее к свету. Виолетта вылетела из черной комнаты, распахнула дверь и уверенным шагом пошла к распятью.
С того дня, когда сон стал реальностью и Вета вспомнила свое прошлое, напоминаемое каждым событием настоящей жизни, но не осознаваемое - она понимала какой долгий Путь предстоит ей пройти с самого начала. Хотя и был сделан первый шаг - но как достичь того уровня, на котором была она тогда. Теперь она начала путь сначала, теперь она знала, как важно жить одной и общаться с духами природы, теперь она смогла перемещаться в пространстве по собственному желанию, не разделять сна и яви, и делать то, что ей доступно в любом месте на земле. Что она знала теперь - она не могла знать тогда, одинокой ведьмой, живущей у кладбища. Сейчас Вета осознанно изучала ранее доступные ей, но не так воспринимаемые пространства. Теперь она хотела знать правду о своей любви.
Переходы в новом мире совершаются в долю секунды. Но при этом ее живая, покинутая на земле плоть была непременной составляющей таких путешествий. Телесные ощущения в такие моменты ограничены, но все равно, ощущается непрерывная связь с телом.
Теперь для перехода из одного состояния в другое не было былых преград. Стоило только заставить воздух слабо мерцать и вот уже в этом новом состоянии могла она перемещаться через эту реальность, покидать ее и творить другую.
Вета огляделась. Она была в небольшой, темной комнате. Леша спал. В четыре часа утра земного времени. Значит, больше не мучает бессонница.
Подойдя ближе к кровати она смотрела на его темные волосы и знакомые черты лица, на такое знакомое тело, просто немного другое - прошло время. Она помнила и его голубую подушку - кажется, тогда, так же смотрела она на своего мертвого ребенка - на голубой подстилке. Те же слова и иллюзии вспыхнули в ее сознании. В этой жизни он, Алексей, тот, кого звала мечтой, тот, кто стал творцом ее мира. Просто он был памятью - неизбежной в этой жизни, но его не существовало, не было истинного Леши, как и не было истинной любви к нему. Теперь возможно просто подчинить себе волю его тела и души. Теперь возможно желаемое выдавать за явное. Теперь возможно творить свой мир, не покидая границ этого. Вета понимала, что нужно делать, но главное - она помнила. Просто тогда она не вынесла знания, пожелав смерти.
Не страх перед той неведомой тьмой, в которую она не смогла найти еще в том обличии, не страх перед растворением в этой черноте больше ее не тревожили сейчас - она знала, что если выберет путь с ним, то повторится все сначала. Теперь это было знакомо, а другой путь неведом. Она ушла. Она приняла решение, никогда больше Не Видеть Его.