Серегу, в армию не брали. Было очень обидно. Он готовился, посещал спортивный зал, утром, когда еще только пастух с опухшим лицом, щелкал кнутом, гоня стадо флегматичных коров на пастбище, Серега бегал. Все лето и осень, а иногда даже зимой. А его не брали. Он выписал журнал по единоборствам, и занимался каратэ. Нещадно колотя мешок с песком, он научился садиться на шпагат и мастерски махать ногами. Его боялись в соседних районах, хотя он был и не драчун по натуре, но всегда вставал на защиту слабых. Он был хорошим парнем. Но повестку никто слать и не думал. У военкомата, были на то веские причины. Во-первых, в армии погиб старший брат Сереги, Костя. Говорили, что его, из-за безалаберности начальства, убило током, хотя это были лишь версии деревенских сплетников. Поэтому, Сергей, оставался единственным кормильцем престарелой матери. Во-вторых, он имел очень плохое зрение, и с его минусом, врач офтальмолог, гнал его с призывной, чуть ли не матом, когда он все же пытался, минуя начальство, под шумок пройти военно-врачебную комиссию.
Его сверстники, уходили и приходили. Из Чечни, привезли друга Сашу Коростылева. В "цинке". Сережа, стоя над могилой друга, горько плакал. Ему было очень обидно. Он чувствовал себя предателем, Родины, друзей... Он часто приходил на могилу к другу и пил. Он забросил спорт, перестал ходить на работу, и все чаще, его мрачного и злого можно было встретить среди белого дня на деревенской улице. Пить горькую в двадцать один год, не лучшая перспектива. Мать, уже преставшая ругаться и таскать пьяного сына домой, махнула рукой.
Даже в состоянии опьянения или похмелья, он всегда, делал тяжелую физическую работу по дому, помогая матери. А потом пил, пил назло. Назло себе и окружающим...
-Нюрка, у Ваньки Коростелева дом горит - крикнула среди ночи соседка, стуча в окно - главное чтоб на наш ряд не перекинулось. В окне, полыхали отблески пожара.
Ванька, считался безнадежным. Вечно пьяный и растрепанный, он славился лишь тем, что каждый год, его жена Любка, рожала ему очередного ребенка. Ее в шутку, называли в роддоме" хронически" беременной.
Серега, в спортивных штанах и тапочках, выскочил на улицу. Дом Ваньки, действительно начинал гореть. Это зрелище, собрало толпу соседей зевак. Кто-то боялся, чтоб огонь не перекинулся на их дома, кто-то просто поохать и посочувствовать. Растрепанная Любка, в ночнушке, отдав грудного ребенка на руки, рвалась в дом. Муж, с обожженным лицом, в пьяном угаре валялся на сырой траве.
-Пожарники, где их черти носят -зло произнес кто-то.
-Деткииииииии, Оляяяя- истошно выла Любка.
Дом охватывало огнем все быстрее.
-Михалыч чего там? - растолкав старух, Сергей ухватил за рукав, деда с клюкой.
-Любкины двое, Ольга да Колюшка - прошамкал дед - внутри остались.
Из тех, кто наблюдал за пожаром, были в основном женщины и старухи.
Не раздумывая, Серега бросился внутрь, слыша истошные крики детей. В лицо, пахнуло нестерпимым жаром. Он чувствовал, как затрещали, плавясь, волосы и обжигали ноги, начавшие корчиться, синтетические спортивки. Заскочив в комнату, окно, которого, было охвачено пламенем, он увидел двоих ребятишек, жавшихся в углу, до которого еще не добрался пожар.
Коридор сзади с треском проваливался, отрезая путь к спасению. Мгновенно, он оценил ситуацию и укутал девочку в одеяло, полив его грязной водой из бутылки.
-Тише тише - успокаивал он двухлетнюю девочку.
Вариантов было немного.
-Ловите - и сквозь треснувшее окно, ребенок в одеяле полетел на рыхлую землю огорода.
Оставался четырех летний мальчуган, языки пламени, обожгли ему руки, и он истошно выл, зажимаясь в угол.
-Коля - задыхаясь, прохрипел Сергей, - беги ко мне,- но ребенок, как запуганный щенок все больше сжимался в углу.
Еще одно, грязное и заштопанное одеяло, было найти довольно непросто. Дым жег глаза и легкие.
-Ловите - и сквозь оконный проем, как тигр в цирке, полетел ребенок.
Сам, Сергей, тут же прыгнул следом, но поскользнулся на горящей доске и упал на бок, разодрав чем - то плечо.
На улице завыли пожарные машины, и в окно ударил напор воды...
Он очнулся в больнице. Сильнейшие ожоги. Пальцы правой руки обгорели совершенно, прямо до кости. Сгорели волосы, и почернела кожа на лице.
Он три месяца провалялся в больнице. Когда вышел, ему вручили почетный орден за спасение на пожаре и грамоту, да еще и денежное вознаграждение. Он снова хотел в армию, но уже не пил. Снова был хмур и неулыбчив.