 |
![[]](/img/r/rusowa_marina/ne/ilse1.jpg) Ilse Weber Die Hungernden Sie gehen ihres Wegs mit müdem Schritt, der Hunger, der Hunger, der Hunger geht mit. Er wühlt im Leib und zehrt am Gebein und gräbt sich tief in das Antlitz hinein. Und was den Menschen adelt und ehrt der Hunger, der Hunger, der Hunger zerstört. Man bricht die Treu, verletzt das Gebot und verkauft sein Gewissen für trockenes Brot. Und was nicht Willkür noch Macht vollbringt, der Hunger, der Hunger, der Hunger erzwingt. Unbeugsamer Stolz, hochfahrender Sinn, sie schmelzen wie Schnee in der Sonne dahin. Es wuchert die Mißgunst, es wächst der Neid, blind wird man und hart für des anderen Leid. Was gilt es noch, was der Nächste fühlt, wenn der Hunger im eigenen Leibe wühlt? Schwer ist es, an ihnen vorüberzugehn, wenn bettelnd sie am Wege stehn. Doch Schmach über den, der die Ärmsten verfemt und sich der eigenen Sattheit nicht schämt. |
Илзе Вебер Голодные Они идут вперёд усталым шагом, И голод, голод, голод с ними рядом. Он разъедает кости и мясцо. И глубоко вгрызается в лицо И благородство врёт и умолкает Где голод, голод, голод подступает. И человек и веру, и покой, И совесть продаёт за хлеб сухой. Где деспотизм и власть не достигают, Там голод, голод, голод принуждает. И гордое понятье человек , Растает, как на солнце тает снег. Произрастает зависть как основа, Один жесток к страданиям другого. И разница какая стар ты, молод? Когда всю плоть твою терзает голод? И мимо тех ты не пройдёшь в итоге, Кто милостыню просят у дороги. Позор тому, кто минув тех людей, не постыдится сытости своей. |
|
Ilse Weber Die Kartoffelschälerin Ich schäle Kartoffeln den ganzen Tag mit hundert anderen Frauen. Ich sitze in dem dumpfen Verschlag vom frühen Morgengrauen. Ich sitze da und höre kein Wort von dem, was die Frauen erzählen. Meine Gedanken sind so weit fort, wenn meine Hände schälen. Meine Gedanken sind voller Pein bei der Tochter, verschollen in Polen. Die anderen können noch fröhlich sein und scherzen und lachen verstohlen. Die braunen Knollen rollen davon und häufen sich in den Körben. Nach Dachau brachte man meinen Sohn. Warum ließ Gott ihn sterben? Und Stunde um Stunde langsam verrinnt, wund sind und hart meine Hände. Im Typhusspital starb mein Enkelkind. Wann nimmt mein Leben ein Ende? Kartoffeln, Kartoffeln, tagaus, tagein, nur schälen, immerzu schälen. Sie schleichen in meine Träume sich ein, um nachts mich noch zu quälen. Die Schalen beleben und ringeln sich und werden zu zischenden Schlangen. Sie verfolgen und umwinden mich, bis gnadenlos sie mich gefangen. Und wieder kommt ein neuer Tag und ich sitze im Morgengrauen kartoffelschälend im dumpfen Verschlag mit hundert anderen Frauen - |
Илзе Вебер Чистильщица картофеля Я целый день картошку чищу С другими женщинами рядом. Но будет день и будет пища, Хоть мне и пища не отрада. Сижу, не слушая ни слова, Сижу не думая ни крошки. И руки машинально снова Всё чистят грязную картошку. И мысль устала повторяться О дочери, что в Польше где-то. Другим позволено смеяться- Смеяться добрая примета. Из клубней -чёрная картина, Корзины в ветхом этом доме. В Дахау умертвлённым сыном. Я брежу, Господи, за что мне? Часы плетутся в дни раздумий, И руки красны и растёрты. Мой внук в больнице нынче умер Я и сама мертвее мёртвой. Так день за днем одна картошка, И кожура прочнее стали. Да мне и хочется немножко Чтоб в сны мои не залезали. Чтоб кожура не оживала Змеёй, и в это же мгновенье Меня собой не обвивала Ночами в сонном заточенье. Я зажилась на этом свете. Вот снова солнце сверлит взглядом, Картошку чищу на рассвете С другими женщинами рядом. |
|
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"