Ах, мой рыжий Димка перестал мне писать. Совсем. Да он и не Димка уже наверное, а взрослый мужчина, заматерел. И дружба наша неизвестно будет ли жить дальше, и бывает ли дружба между мальчиками и девочками? Слишком далеко я уехала, слишком он оказался переменчивый, слишком много оказалось замешано, и слишком сильно мы оба запутались в своей вечной свободе.
"Ах, Надя, неужели мы никогда не будем вместе", - написал он мне в одном из последних писем.
Мой милый мальчик, ты задал мне очень сложный вопрос.
Только одно я знаю совершенно, на 100% - для меня он навсегда останется Димкой, моим рыжим, вечно увлекающимся и озорным Димкой. Это единственный мальчик, мужчина, которому я уже простила все, что было, и все, что не случилось с нами... И за все, что не случилось, простила особенно.
Вот и почту я проверять стала регулярно, все так хотелось вернуть? Поверить? Смочь? Вот и вчера зашла в Интернет - но, к сожалению, там не было ни строчки. Как говорят на Украине "на жаль". На чей жаль? На мой скорее, чем на его.
Вечер был томен и очень жарк, и еще душен. Посидев значительное время в интернете под шумно лабающий в гостиной кондиционер и не найдя ничего интересного, я расстелила на полу матрас (летом в Нью-Гемпшире царила небывалая жара, от которой раскалялись стены и плавился мозг) и отключилась.
И приснился мне дивный сон:
Я была в какой-то глуши, и глушь очень напоминала парк Fort Foster в штате Maine. Я была за рулем своей маленькой красной машины. На какой-то маленькой, овальной, не заасфальтированной парковке среди леса, по которой я почему-то ездила кругами, как будто пытаясь найти свободное место. Кроме меня на парковке никого не было. Вокруг - стройными рядами поднимались сосны, воздух был легок и пах сосновым лесом и приближающейся грозой.
Главной деталью был дождь, который создавал определенный монотонный шум (подозрительно похожий на шум моего старого кондиционера), капли дождя звонко ударялись о листья и так же звонко и размашисто падали на песчаную площадку и на лобовое стекло моей машины.
Я настойчиво продолжала искать свое место. Круг за кругом, медленно. И монотонность дождя звучала в унисон с шелестом моих шин... Я тихонечко продолжала искать, все как будто ждала чего-то...
И вот, делая очередной круг, я увидела эту странную пару. Невдалеке от парковки стоял Иван, который был одет нарядно, и даже строго, как собственно и подобает пресвитеру, спешащему на служение, и Мой Димка. Было такое странное чувство, как будто эти двое просто материализовались из ничего, как будто это была точка, где на мгновение пересеклись наши три дороги, три судьбы, или три энергии.
Они разговаривали и не видели меня, что было странно, поскольку я была совсем рядом, и до меня доносились обрывки их разговора. Но они не обращали на меня внимания.
Иван, судя по всему, спешил на важное церковное мероприятие, и я знала что вся его паства, т.е я хотела сказать, община, находится где-то неподалеку, где-то за поворотом дороги, где белел кусочек церкви. И я точно знала что он направлялся туда. Но странным было, что церковь представлялась непременно с белыми стенами и золотыми куполами, православная.... родная... такая типичная для Украинских сел.
Цель моего появления была непонятна, то ли я спешила к Диме, то ли в церковь, а может я просто рвалась домой, но я зачем-то была там, в этом странном сне.
А Димка, как провинившийся гимназист, стоял на краешке парковки, под проливным дождем и, наклонив рыжую непослушную голову, слушал, как Иван по-отечески расстроено выговаривал: "Ну как же, ты оказывается не читал то, что я тебе дал прочитать?"
"Не читал", "читал", "тал".... отдавалось эхом в каплях... И как-то было ясно, что речь шла о Библии.
"Ты не читал?", - повторял Иван и смотрел грустно и с укоризной, и заправлял выбившуюся седую прядь.
"Ну как ж ты так..."
Что отвечал Дима, я не слышала совсем. Мешал шум дождя и шелест шин. Он как будто был застигнут врасплох этим вопросом и все больше молчал, засунув руки в карманы, по мальчишески-воровски нахмурив лоб и ссутулив тонкие плечи.
А дождь все усиливался, и уже это был не дождь даже, а водная стена. Казалось, что капли замедляются в воздухе, доходят до точки пересечения карм двух фигур, и ускоряются с шумом.
"Не читал...", - отдавалось рефреном в лесу, и тихим шепотом в шинах и каплях.... "Не читал"...
А я думала -ну как же эти двое оказались знакомы, и как Дима получил эту Книгу, которую он, О, Боги!, так и не прочитал.
Ну как же это вышло, что он не читал-то! И отчего-то мне делалось ужасно стыдно и неловко за него. И так захотелось обнять и предложить прочитать все непрочтенное вместе.
Реальные воспоминания перемежались с больным воображением, я вспоминала про Библию, которую мне всунули в руки на одном из моих пасхальных походов в баптистскую церковь и шепотом думала, что надо обязательно, непременно, пойти вернуть ее, чтобы она кому-то пригодилось, раз я не пользуюсь. Но выходить из машины не хотелось. И я, как в замедленной съемке продолжала тихонечко наматывать круг за кругом, не очень умело делая вид, что до этих двоих мне нет никакого дела.
А они так и стояли, вопрошающий Иван и опустивший голову Димка. Оба как высеченные на фресках итальянских сборов фигуры. Как учитель и нерадивый ученик.
А я все пыталась понять причину своего стыда за Димку. И мне на какое-то мгновение показалось, что это я их познакомила в прошлой жизни. Возможно, даже в позапрошлой! И вот самое грустное и стыдное было то, что за все эти несколько жизней Димка так и не смог прочитать что-то неуловимо важное, что-то, что резко бы изменило наши с ним жизни.
И я думала, что пока он не прочтет, я не смогу, я просто не смогу их представить друг другу снова.
И пока он не прочтет - я не смогу сказать ему то, что уже было давно пора сказать, даже прокричать! Но я все придуривалась и прикидывалась, что это не важно...
А потом они оба исчезли, так же внезапно, как и появились. Остался только едва слышный звон - как будто оборвавшаяся струна жалобно застонала в эхе. И грустно вздрогнувшие сосны зашептали сквозь дождь.... "не читал, не читал, не читал..."
Спала я недолго, и тяжело, и проснулась, как пишут в известных книжках - среди мятых простыней, в холодном поту, с ноющей поясницей и шумом в голове. Послевкусие ночи и сна было чудовищным. А Библия до сих пор лежит у меня в столе, и я не могу ее никому отдать. Потому что, при одном взгляде на нее, я вспоминаю это укоризненное. "не читал".....
Примечание: все персонажи вымышлены, равно как и сон, а автор придерживается традиций православной церкви, в то время как пресвитер это явление баптизма и прочих протестантский течений.