Аннотация: Рецензия на роман Патрика Модиано: "Улица темных лавок"
Покупая маленькую уцененную книжку в магазине Building 19, я не подозревала, что ее автор станет одним их моих самых любимых. "Ruedesboutiquesobscures"("Улица темных лавок") - так назывался роман. Автор - Патрик Модиано. Год написания 1978.
Маленький силуэт, как будто заблудившегося человека, на обложке.
Я открыла первую страницу:"Я никто", говорит главный герой "Просто светлый силуэт в этот вечер, на террасе кафе"
Я как будто встретила старого знакомого. И мне не захотелось его отпускать.
Я прочитала эту книгу на одном дыхании. Она чем-то напомнила мне "Три товарища" Эрих Марии Ремарк и "По ком звонит колокол" старика Э. Хемингуэя.
Название в английском переводе звучало как "Missing person". Слишком буквально, но это не портило впечатление, да и сам перевод был неплохим.
"Улица темных лавок" - это роман о человеке, который, во времена фашистской оккупации Франции потерял память, и теперь, 10 лет спустя, пытается восстановить ее.
Еще в начале всей этой истории с амнезией, он обратился в частное сыскное агенство к г-ну Хютте с просьбой помочь восстановить события прошлого. Хютте принимает участие, предлагает работу и делает комплект документов на условное имя "Ги Ролан", но все же советует не оглядываться назад и начинать все сначала.
Теперь, 8 лет спустя, когда Хюгге уходит на пенсию, Ролан решается: "- А вы-то что будете делать, Ги?"- спрашивает уходящий на пенсию Хютте. ... "Я? Пойду по следу. - По следу? - Ну да. По следу своего прошлого".
Написанный от первого лица, в виде псевдо-воспоминаний, роман производил впечатление черно-белого фильма. Такие фильмы обычно просматривают под фортепианный проигрыш. Ей Богу, я иногда слышала эту музыку. Это был странный опыт. Казалось, что вот-вот фильм закончится, и тогда на экране останутся только дрожащие тени оборванной кинопленки.
Типичный представитель литературного экспрессионизма, автор оказался настоящим мастером "эмоциональной литературной фотографии". Я думала, что это я изобрела этот термин много месяцев назад. Но теперь я понимаю, что он существовал до меня.
Широкие уверенные мазки, контрастность визуально-слуховых определений, богатство красок, свет и движение, в котором находятся образы, придают фотографиям дивную реалистичность, почти выпуклость. Каждая фотография - как результат фаустовской попытки остановить мгновение, зафиксировать его. Мы как будто попадаем "внутрь" каждого из них.
"Я отчетливо вижу медные перила, стены песочного цвета, двойные, темного дерева, двери квартир. Свет лампочки на этажах, его лицо и грустные мягкие бульдожьи глаза, выплывающие из темноты..."
"Скуффи сидел на ступеньке, он опирался подбородком на руки, обхватившие набалдашник трости. Он весь как-то обмяк, в бульдожьем взгляде сквозило отчаяние... он был неподвижен, как восковая кукла. Лампочка погасла, выделялось только белое фосфоресцирующее пятно его костюма"
Или вот это:
"Этот ресторан находился на углу двух тихих, спокойных улиц, перед ним была терраса под красно-зеленым холщовым навесом, огражденная растениями в кадках. На террасе полно народу. Я слышу гул голосов, позвякивание бокалов, вижу внутри ресторана стойку из красного дерева и над ней - длинную фреску с пейзажем Серебряного берега"
Поиск прошлого оказывается трудной задачей. Чтобы восстановить нить событий, "Ролан" вынужден обращаться к архивным записям, к людям, которые возможно его знали и конечно же, к своим несвязным воспоминаниям. Ему удается установить не так уж много: Его подлинное имя Джимми Педро Стерн, он еврей греческого происхождения из Салоник. В Париже жил под вымышленным именем Педро MакЕвой и, скорее всего, работал на дипломатический корпус Доминиканской Республики.
Возлюбленная Педро - французская модель Дениз Кудрёз, друзья - Фредди Говард де Люц, американская танцовщица русского происхождения Гей Орлова, и английский жокей Андре Вильдмер.
Противопоставляя прошлое настоящему, молодость старости, светлое темному, умело играя тонами и полутонами, автор добивается эффекта наслоения реальностей. Это впечатление усиливается благодаря некоторой оборванности повествования и фрагментарности воспоминаний. "Сегодня", пропущенное через призму эмоционального я, наслаивается на затуманенное "вчера". В результате, "жестокая действительность" обретает размытость сна. Становится трудно определить границы прошлого и настоящего. Все кажется размытым.
"Но у меня в памяти сохранились лишь смутные образы. Санки, скользящие по снегу. Каюта на теплоходе, куда входит мужчина в смокинге, силуэты танцующих за стеклянной дверью.."
"Теперь достаточно просто закрыть глаза...Большие освещенные окна бывшего особняка Захарова на проспекте Гош, отдельные фразы Вильдмера, имена - то пурпурное и сверкающее "Рубироза", то тусклое "Олег де Вреде" - и совсем неуловимые подробности, даже голос Вильдмера, хриплый и почти неслышный,- все это сплетается в мою нить Ариадны".
В страхе быть арестованным, Педро, вместе с возлюбленной и друзьями, по поддельным паспортам, бежит из Парижа в маленький городок в горах Франции, Межев. Там вся компания знакомится с несколькими сомнительными людьми. Один из них, русский, Олег де Вреде объявляет "понизив голос, что знает способ нелегально перейти швейцарскую границу".
Вовремя сказанная фраза и всепоглощающий страх быть арестованным определяют дальнейшее развитие событий. Педро принимает предложение. Понимание того, что это умело подстроенная ловушка, приходит слишком поздно. По иронии судьбы, опасность приходит от знакомых людей, вовсе не с той стороны, с которой ее ждали.
Все заполняет символичный белый цвет: "По-прежнему валил снег. Я продолжал идти, тщетно пытаясь отыскать хоть какие-нибудь ориентиры. Я шел очень долго. А потом лег на снег. Вокруг меня все было белым-бело".
Нам можем показаться странным, что "Ролан" не делал попыток отыскать Дениз. Но разве не должен он восстановить себя, прежде чем отправляться на поиски кого-либо еще. Да и, как бы парадоксально это не звучало, поиски Дениз практически равносильны признанию ее гибели.
В отчаянной попытке найти хотя бы Фредди, который после войны уехал в Полинезию, "Ролан" едет на остров Бора-Бора. Но все, что он находит - это опустевшая комната с выбитыми стеклами, по которой гуляет ветер, да дрейфующая в море шхуна с поломанной мачтой. Мы так и не узнаем, был ли это несчастный случай или его старый друг сознательно "обрубил швартовы" и скрылся.
И здесь автор использует нехитрую символику. Кадр заполняют птицы: "Птицы с коричневым оперением залетали в приоткрытое окно и садились тесными рядами на кровать, на стол, на книжные полки у двери. Их становилось все больше и больше. ...это Молюкские дрозды, которые пожирают все - бумагу, дерево, даже стены домов".
Как снег стирает память "Ролана", так теперь дрозды уничтожают последние доказательства существования Фредди.
Сам автор скажет позже о другом своем романе: Я понял, что бессилен "воскресить" прошлое. От него остаются лишь фрагменты, разрозненные эпизоды".
Кажется, что все, что осталось от жизни Педро, заключено в одной маленькой коробке из-под печенья: "Облупившийся оловянный солдатик с барабаном. Клевер с четырьмя листиками, наклеенный на белый конверт. Фотографии"
Эти фотографии да разрозненные обрывки воспоминаний - вот и все доказательства наличия прошлого.
Все люди, способные пролить свет на давние события, ушли из настоящего. Исчезла Дениз, покончила собой Гей Орлова, умер старик Скуфи, исчез Фредди. Уничтожены огнем архивы. Даже старый ресторанчик, в котором Ролан привык коротать вечера в ожидании Дениз, стерт с лица города.
Единственной надеждой остается та самая призрачная "Улица темных лавок":
"И потом, мне ведь еще надо предпринять последнюю попытку - поехать в Рим, на улицу Темных Лавок, дом два,- туда, где я когда-то жил", говорит Ролан.
Так мало найдено ответов. Стоит ли продолжать поиски?
"Наши жизни, не рассеиваются ли они в вечерних сумерках так же стремительно, как детская обида?" говорит автор, завершая свой роман.
Патрик Модиано заставляет нас задуматься над сложными вещами: что такое жизнь и настоящее, от чего они зависят, есть ли настоящее вне нашего сознания, а также что такое любовь и дружба. Вы обратили внимание, что Дениз была единственной в компании друзей коренной француженкой. Единственной, кто имел 100% шанс выжить в оккупированном Париже. Но именно она и погибает. И в этом заключается парадокс войны. Сколько мошенников и авантюристов вынесла она наверх.
Это роман был глотком свежего воздуха. Он напомнил мне детство, улыбающихся родителей и первую любовь.
Я подвержена ностальгии, и поэтому "Улица темных лавок" заставляет меня ностальгировать бесконечно.
Что такое прошлое? Разве это не только горстка фотографий, ветер, и заснеженная, местами затертая память? Есть ли настоящее без прошлого? Патрик Модиано мягко подводит нас к ответу. Нет, каким бы быстротечным не было настоящее, оно есть. И без настоящего и прошлого нет будущего.
Еще на ум приходит старая крылатая фраза: "мы за то, чтобы не было войны". Разве война не есть отрицание своего прошлого? Такое себе двойное отрицание, которое приводит к отрицанию настоящего, а значит и будушего.
И совершенно очевидно, что для героя Патрика Модиано нет будушего, пока он не восстановит свое прошлое.
А что мы можем сделать, чтобы избежать судьбы "Ги Ролана"?
Пусть каждый ответит на этот вопрос самостоятельно....Для одного - - выход в старых фотографиях, для другого - в архивных записях; а для кого-то еше - помнить - это значит иступленно жить только сегодняшним днем, до капли и последнего хрипа выжимая из жизни все.
Мы ведь все такие разные. Я бережно поставила эту книгу на полку моих любимых.
* * *
Оказалось, что роман "Улицы темных лавок" - лауреат Гонкуровской премии. Он был написан в 1978, когда Патрику Модиано было всего лишь 33 года. Парадоксально, хотя автор родился в 1945 году, т.е. уже после войны, все его романы посвящены оккупированной Франции. "Моя память старше меня" говорил он в одном из интервью журналу Le Monde.
Русский читатель знает Патрика Модиано по роману "Дора Брюдер", который был переведен на русский язык Ниной Хотинской (изд-во Текст, в 1999), а зрители - по фильмам: Аромат Ивонны (роман Печальная Вилла 1975) и "Лакомб Люсьен" (экранизация киносценария).
* * *
Мне иногда кажется, что Патрик Модиано похож на этого своего героя, Ги Ролана. Я представляю как он, ссутулившись, сидит в своем маленьком кабинете, заставленном книгами, и перебирает старые фотографии. Подолгу смотрит на каждую из них и мучительно ищет... себя?