Рыжий не знал, что означают слова: "Дом продают". Только понял, что ему зачем-то нужно лезть вон в тот страшный, вонючий, громыхающий ящик на колесах.
И убежал.
Спрятался, скрылся, залез под сарай. Попытался зарыться под жухлые - уже не желтые, а коричневые листья. Они всегда такие - перед тем, как их покроет белая колючая корка. И завалит мокрыми, холодными хлопьями, от которых зябнут лапы.
Рыжего не нашли. И хозяйка уехала без него. В страшном ревущем ящике.
Ждал пес до самого позднего вечера. Чтобы жуткая ревущая коробка уж точно убралась.
Замерзнуть Рыжий успел до костей.
А потом вылез, вернулся во двор и забрался в будку. Ждать возвращения хозяйки.
Согреться ему не удалось. Потому что будка - это летний дом. Осенью здесь уже холодно. Но входная дверь в тепло всё еще закрыта. И лучше хоть какая-то крыша над головой, чем ничего.
Только в миске не оказалось еды. И даже воды. Это всё - в доме. А оттуда слышатся чужие голоса. И люди туда въехали - тоже чужие.
Они кричали, ворчали. Неодобрительно косились. Говорили, что честно заплатили деньги, а тут...
- Была б хоть собака, как собака, а то - не пойми что! Мелкое, остромордое... Не псина, а лисица!
Ну да, Рыжий - помесь. Слишком низкорослый для охраны, слишком крупный для комнатной собачонки. Мама его была мелкой дворнягой, а папу никто, кроме нее, не видел.
- Зато добрый, - говорила хозяйка.... прежняя.
Но соглашалась, что толку-то от этого в хозяйстве? Но хозяйка была тоже добрая. Когда она уже вернется?
Новые жильцы посадили Рыжего на цепь. Огромную, тяжелую. Она везде тащилась за ним, страшно грохотала - совсем как тот ящик, что увез хозяйку.
А еще - теперь больше не побегаешь. Даже чтобы согреться.
Конец осени прошел под промозглыми дождями. Кажется, хуже быть уже не может. Рыжий при жизни угодил в собачий ад.
Но пришла зима.
Так не мерз он никогда в жизни. Пытался выть, проситься домой. После первых побоев - присмирел. На морозе и так - паршиво, а уж когда еще и всё болит... Не выжить.
Всё чаще Рыжий слышал в свой адрес: "Бесполезный". И еще - странное, почему-то внушающее тревогу слово: "усыпить". Нет, оно-то как раз понятно - кто не любит вдоволь выспаться? Особенно в тепле и после сытной еды!
Но почему тогда так страшно? И так хочется забраться поглубже в будку и жалобно скулить. Только ведь тогда еще сильнее разозлятся...
Она вошла в калитку в середине весны - смутно знакомый запах. Дочь прежней хозяйки. Раньше приезжала летом. Но лета еще нет, а хозяйки здесь - уже нет. И не будет - он это уже понял. Уже смирился.
У дочери есть какое-то имя, а еще ее называли уж точно непонятным словом: "студентка".
- Увозят тебя от нас, - с фальшивым сожалением протянула новая хозяйка... уже тоже бывшая.
- Вы же его усыпить хотели, - без улыбки ответила дочь прежней.
- Мы тут его кормили...
- Да, вот деньги.
А потом отвязала Рыжего, пристегнула на поводок (насколько он удобнее цепи!) и повела с собой. Неважно - куда. Хуже быть уже не может.
И потом - он так давно не мог двинуться дальше, чем на длину цепи!
Пес радостно бежал рядом с новой хозяйкой, повизгивая как совсем мелкий щенок. Теперь-то у него всё будет хорошо! Иначе и быть не может. Собачий ад кончился!
Вонючий ящик ждал их впереди, но теперь Рыжий готов был стерпеть даже это. Всё лучше жуткого "усыпить"! Или новой зимы в насквозь промерзшей будке. И той гадости, которой его "кормили". И которая стоила "дорого". Если так - зачем ее тогда вообще покупали?
И всё же уже внутри, когда "ящик" зарычал и затрясся, Рыжий не выдержал - полез к хозяйке (да, теперь его хозяйка - именно она!) на колени. Увы, поместились там лишь его голова да передние лапы. Зато эту голову ему непрестанно гладят...
Потом был странный дом на воде. Люди называли его "теплоход". Хозяйка нацепила Рыжему намордник. Жутко неудобный. И - явно большой.
- Я же не знала размер твоей мордочки, - успокоила она. - А слишком маленький - опасно. Задохнешься.
Ну и хорошо, что большой! Можно сделать вид, что это и не намордник вовсе. Так, болтается что-то... Оно - само по себе, Рыжий - сам по себе.
Зато в "дом" ведет жутко шатучая лесенка - над темной кромкой волн. Узкая-преузкая. Жуть!
Рыжий прижался к ногам хозяйки и жалобно заскулил. Сейчас его отправят назад! К будке, цепи и "усыпить".
Но перейти по этому кошмару - всё равно выше его сил.
Скулил - и вдруг оказался на руках. Как давно его не поднимали - с самого ранне-щенячьего детства. Потом он стал "слишком тяжелый".
- Тяжелый, зараза! - и сейчас фыркнула хозяйка. - А вроде - мелкий и тощий.
И перенесла его по лесенке - быстро и ловко. Рыжий даже испугаться толком не успел.
На корабле он потоптался у хозяйкиных ног. Если бы не куча незнакомых людей - здесь даже можно жить. Дом как дом. И тепло. И сверху ничего не льет и не сыплет. И ветер не дует. А главное - хозяйка рядом.
Пес и сам не заметил, как задремал. Провалился в смутные образы теплого собачьего бока, шершавого языка, необыкновенно вкусного молока...
- Приехали, Рыжий! Поднимайся.
Из этого дома тоже пора выбираться. Ну и что? Зато вместе с хозяйкой!
Вынесла его она тем же манером. В охапку. А на плече ее вдобавок болталась еще и сумка - больше Рыжего. Небось, и тяжелее.
Уже на берегу новая... нет, просто хозяйка рассмеялась:
- Рыжий, ты знаешь, что ты - героический пес? Ну уж теперь-то я тебя точно дотащу. Даже если в троллейбус не пустят. Пешком дойдем!
"Троллейбус" - это еще один ящик. Его трясет больше, чем "теплоход", но меньше, чем "машину". Терпеть можно. После машины уже ничего не страшно. Машины - и зимы. И будки с "усыпить".
Тем более, хозяйка его опять внесла. Не надоело бы ей только! Он ведь и в самом деле - "тяжелый"
Рыжий вновь привычно улегся у ее ног. И когда услышал очередное: "приехали!" - даже сам спрыгнул со ступеньки. Не маленький, в конце концов. "Тяжелый, зараза!"
Новый дом - теперь-то точно дом! - оказался совсем не похож на старый. Серый и потертый, неуютный, но надменный - как новый хозяин старого дома.
И целых пять этажей! Это ж сколько лапам бежать? И ступеньки такие высокие!
Хорошо хоть им с хозяйкой - только на второй. Там она живет вместе с матерью. Да, именно так - "матерью хозяйки".
И там их наконец покормят!
- Ты его правда дотащила?! - поразилась мать хозяйки в дверях. - Вот уж не ожидала!
- Его же усыпить собирались, - упрекнула дочь.
Значит, он не ошибся. Это действительно что-то плохое.
- Кстати, намордник ему великоват. Надо бы купить новый... вдруг нас еще куда понесет?
2
Он любил их обеих, но ее - больше. Свою спасительницу - да, теперь он это понимал. Иначе его снова ждала бы пустая миска, холодная будка, а то и неведомое "усыпить".
Спал он обычно у ее кровати. Чтобы уж точно никто не смог ее обидеть! Уж Рыжий-то сумеет защитить свою хозяйку!
А годы шли. Собачий век недолог. Подступала старость. И нездоровье. В будке он отправился бы в собачий рай уже давно, но в доме - тепло и сухо. И не кормят всякой "дорогой" гадостью - вроде обглоданных костей и вареной картофельной шелухи.
Только всё равно чем дольше, тем сильнее - и лапы ломит, и хвост отваливается...
Рыжий мало что понимал из разговоров хозяек.
- Представляешь, в Москве двое ищут специальную собачью еду. И наивно вопрошают у продавца, можно ли собаке, в крайнем случае, то, что люди едят? А то еще отравится?
Хозяйки заливались смехом, а Рыжий был счастлив. Он - нормальная собака. Ест то же, что и люди. И не привередничает. Вот только старость...
Плохо ему становилось всё чаще, но он не собирался ныть и скулить. Рыжий выдержит, сколько сможет. И лишь тогда уйдет умирать. Один. Как и положено достойной собаке. Тринадцатый год - столько не всякому выпадает.
И ушел. Но в тот день полил сплошной ледяной ливень. Умирать в таком кошмаре Рыжий не смог. Лучше уж тогда дома, на подстилке! Только хозяйка плакать станет...
И вдруг отчаянно захотелось жить. Сквозь стену промозглого дождя пес увидел ее лицо. Ведь так уже было. Он уже погибал! Но пришла она - и всё изменилось. Хозяйка вытащит его и сейчас - на руках вынесет. Нужно только дойти! Доползти...
Стена ледяного ливня казалась бесконечной. Но потом Рыжий ткнулся носом в камень крыльца. А через бесконечно долгую, промозглую вечность его подняли на руки.
Оказывается, его искали. Волновались.
Простите, хозяйки. Рыжий так не хотел никому мешать. Он пытался быть достойной собакой - так пытался...
Хозяйка сидела возле него допоздна. И ночью. Пока не забрезжил серый рассвет. Такой же промозглый.
- Только дотерпи до утра, Рыжий. Только выдержи! Придет ветеринар. Всё будет хорошо...
Ночь была бесконечной, рассвет потерялся в пути, и каждый миг тянулся и тянулся. Отдаваясь болью. Но Рыжий держался. Просто сейчас дом был дальше. Просто нужно доехать, дойти, доползти. Всего лишь дожить до утра - а там его вытащат. Крыльцо уже близко.
Потом пришел ветеринар, и было больно - очень. Это называется "обследование". И Рыжий плохо понимал слова того, кто пришел его спасти. Кого он так долго ждал.
- Не спасти. Запущенная кишечная инфекция. Анализ с кровью, видите... Если б еще хоть месяц назад. Только промучается...
Ветеринар говорил долго. Старшая хозяйка согласилась сразу. Младшую уговаривали долго: "Ты - садистка, что ли?" Пока она не кивнула.
Они наконец договорились. Они придумали, как его вылечить.
Потом ему что-то вкололи - наверное, чтобы быстрее выздоровел. И стало больно - но это ничего. Лекарство всегда горькое. Рыжему уже как-то его давали - очень давно...
И хозяйка опять подняла его на руки - как когда-то. И как совсем недавно.
Отнесла обратно на подстилку. Уложила.
Теперь он выздоровеет. Нужно только потерпеть. Теперь-то всё будет хорошо...
- Идем, - позвала старшая. - Это недолго.
- Я останусь до конца, - ее голос дрожит.
Почему? Потому что ему больно?
Рыжий из последних сил лизнул ей руку. Держись, хозяйка! Прорвемся!
- Нет, ты - еще и мазохистка. Зачем?
- Я не хочу, чтобы он еще и умирал один. Иди. Я скоро приду.
Она плачет. Плачет - и гладит его по голове. Как тогда - в грохочущем ящике.
Рыжий смотрел ей в глаза до последнего. И не понимал, почему у нее текут слезы. Это, наверное, от волнения - она же тоже всю ночь не спала. И еще не верит, что теперь всё будет хорошо. Он же дошел, дополз, дотянул до рассвета...