Рид Лоусон был измотан, страдал от боли и беспокойства.
Но прежде всего он был сбит с толку.
Менее чем за сутки ему удалось спасти двух своих дочерей-подростков из рук словацких торговцев людьми. При этом он остановил два грузовых поезда, непреднамеренно уничтожил прототип очень дорогого вертолета, убил восемнадцать человек и серьезно ранил более десятка человек.
Было восемнадцать? Он сбился со счета.
Теперь он оказался прикованным наручниками к стальному столу в маленькой камере без окон, ожидая известий о своей судьбе.
ЦРУ предупредило его. Заместители директора рассказали ему, что произойдет, если он нарушит их приказы и уйдет сам. Они отчаянно пытались избежать новой ярости, подобной той, что произошла двумя годами ранее. Вот как они это называли - "буйство". Жестокая, кровавая слеза по Европе и Ближнему Востоку. На этот раз это была Восточная Европа, через Хорватию, Словакию и Польшу.
Они предупреждали его, угрожали ему тем, что произойдет. Но Рид не видел другого выхода. Это были его дочери, его маленькие девочки. Теперь они были в безопасности, и Рид смирился с тем, что его ждет конец.
Вдобавок к активности последних нескольких дней и серьезному недосыпанию, после лечения травм ему дали обезболивающие. Он получил неглубокое колото-резаное ранение в живот в результате драки с Раисом, а также глубокие синяки, несколько поверхностных порезов и царапин, рану на одном бицепсе, где его задела пуля, и легкое сотрясение мозга. Ничего достаточно серьезного, чтобы его не арестовали.
Ему не сказали, куда он направляется. Ему вообще ничего не сказали, поскольку трое агентов ЦРУ, ни одного из которых он не узнал, молча проводили его из больницы в Польше на аэродром и в самолет. Однако он был несколько удивлен, когда прибыл в международный аэропорт имени Даллеса в Вирджинии, а не на черный сайт ЦРУ "Адская шестерка" в Марокко.
Полицейский автомобиль доставил его из аэропорта в штаб-квартиру агентства, Центр разведки Джорджа Буша в некорпоративном районе Лэнгли, штат Вирджиния. Оттуда его доставили в камеру содержания под стражей со стальными стенами на нижнем уровне и приковали наручниками к привинченному к полу столу - и все это без каких-либо объяснений со стороны кого бы то ни было.
Риду не нравилось, как он себя чувствовал после обезболивающих; его разум не был полностью бдителен. Но он не мог спать, пока. Особенно в неудобной позе за стальным столом, когда цепь наручников продета через металлическую петлю и туго обхватывает оба его запястья.
Он просидел в комнате сорок пять минут, недоумевая, что, черт возьми, происходит и почему его еще не швырнули в дыру в земле, когда дверь наконец распахнулась.
Рид немедленно встал, или столько, сколько мог, будучи прикованным наручниками к столу. - Как мои девочки? - быстро спросил он.
"Они в порядке, - сказал заместитель директора Шон Картрайт. "Сидеть." Картрайт был боссом Рида, или, точнее, он был боссом агента Зеро, вплоть до того момента, когда Рид был дезавуирован за то, что бросился искать своих девушек. В свои сорок пять Картрайт был относительно молод для должности директора ЦРУ, хотя его густые темные волосы уже начали слегка седеть. Наверняка совпадение, что все началось примерно в то же время, когда Кент Стил воскрес из мертвых.
Рид медленно опустился обратно на сиденье, а Картрайт сел напротив него и откашлялся. "Агент Стрикленд оставался с вашими дочерьми, пока Сару не выписали из больницы, - объяснил директор. "Они в самолете, все трое, едут домой, пока мы разговариваем".
Рид вздохнул с облегчением - очень недолго, поскольку знал, что пресловутый молот вот-вот упадет.
Дверь снова открылась, и в груди Рида спонтанно вспыхнул гнев, когда в маленькую комнату вошла заместитель директора Эшли Райкер, одетая в серую юбку-карандаш и такой же блейзер. Райкер был главой группы специальных операций, фракции отдела специальных операций Картрайта, которая занималась тайными международными операциями.
- Что она здесь делает? - многозначительно спросил Рид. Его тон не был дружелюбным. Райкеру в его книге нельзя было доверять.
Она села рядом с Картрайтом и тепло улыбнулась. - Я, мистер Стил, имею особое удовольствие сообщить вам, куда вы сейчас направляетесь.
У него в животе образовался комок ужаса. Конечно, Райкер получит удовольствие от наказания; ее пренебрежение к агенту Зеро и его тактикам было трудно скрыть. Рид напомнил себе, что он доставил своих девочек в безопасное место, и он знал, что это произойдет.
Легче все равно не стало. - Хорошо, - сказал он спокойно. "Тогда скажите мне. Куда я пойду?"
- Домой, - просто сказал Райкер.
Взгляд Рида метался от Райкера к Картрайту и обратно, неуверенный в том, что он правильно ее расслышал. "Мне жаль?"
"Дом. Ты идешь домой, Кент. Она толкнула что-то через стол. Маленький серебряный ключ скользнул по полированной поверхности прямо в его руку.
Это был ключ от наручников. Но он не взял. "Почему?"
- Боюсь, я не могу сказать, - пожал плечами Райкер. "Решение было принято выше уровня нашей заработной платы".
Рид усмехнулся. Он, по меньшей мере, испытал облегчение, услышав, что его не бросят в жалкую яму, как H-6, но это казалось ему неправильным. Они угрожали ему, отрекались от него и даже послали за ним двух других полевых агентов... только для того, чтобы снова отпустить его? Почему?
Обезболивающие, которые ему дали, притупляли его мыслительный процесс; его мозг не мог разобраться в том, что они ему говорили. "Я не понимаю..."
- Вас не было последние пять дней, - прервал его Картрайт. "Ведешь интервью, изучаешь учебник истории, который редактируешь. У нас есть имена и контактная информация нескольких человек, которые могут подтвердить эту историю".
"Человеку, совершившему злодеяния в Восточной Европе, противостоял агент Стрикленд в Гродкове, - сказал Райкер. "Выяснилось, что он был русским эмигрантом, маскирующимся под американца, в попытке вызвать международную рознь между нами и странами Восточного блока. Он напал на агента ЦРУ и был застрелен".
Рид моргнул от потока ложной информации. Он знал, что это было; они давали ему легенду для прикрытия, ту же, что и для правительств и правоохранительных органов по всему миру.
Но это не могло быть так просто. Что-то определенно было не так - начиная со странной улыбки Райкера. "Меня дезавуировали", - сказал он. "Мне угрожали. Меня проигнорировали. Думаю, здесь я должен немного объясниться.
- Агент Зеро... - начал Райкер. Затем она слегка усмехнулась. "Извини, старая привычка. Вы не агент; уже нет. Кент, это не было нашим решением. Как я уже сказал, это приходит сверху. Но правда в том, если мы посмотрим на сумму, а не на части, что вы ликвидировали международную сеть торговли людьми, которая преследует ЦРУ и Интерпол вот уже шесть лет".
"Вы убили Раиса и, предположительно, последнего из Амона вместе с ним", - добавил Картрайт.
- Да, ты убивал людей, - сказал Райкер. "Но было подтверждено, что каждый из них был преступником - одним из худших из худших. Убийцы, насильники, педофилы. Как бы мне не хотелось это признавать, я должен согласиться с решением, что ты принесла больше пользы, чем вреда.
Рид медленно кивнул - не потому, что он был согласен с логикой, а потому, что понял, что в данный момент лучше всего ему прекратить спорить, принять прощение и разобраться позже.
Но у него остались вопросы. "Что значит, я больше не агент?"
Райкер и Картрайт переглянулись. - Вас переводят, - сказал ему Картрайт. - То есть, если вы согласитесь на эту работу.
- Отдел национальных ресурсов, - вмешался Райкер, - это внутреннее крыло ЦРУ. Он все еще находится в агентстве, но не требует никаких полевых работ. Тебе никогда не придется покидать страну или своих девочек. Вы будете набирать активы. Обрабатывать отчеты. Встретьтесь с дипломатами".
"Почему?" - спросил Рид.
"Проще говоря, мы не хотим вас терять, - сказал ему Картрайт. "Мы бы предпочли, чтобы вы были на борту в другой функции, чем вообще не были с нами".
- А как насчет агента Ватсона? - спросил Рид. Ватсон помог ему найти своих девочек; он собирал для него оборудование и вывозил Рида из страны, когда это было необходимо. В результате Уотсон был пойман и задержан за это.
"Уотсон находится в восьминедельном отпуске по болезни плеча", - сказал Райкер. - Я думаю, он вернется, как только поправится.
Рид поднял бровь. - А Мария? Она тоже помогала ему - даже когда ей было приказано из ЦРУ задержать агента Зеро.
"Йоханссон находится в США, - сказал Картрайт. - Она взяла передышку на несколько дней перед переводом. Но она вернется в поле.
Риду пришлось сдержаться, чтобы заметно не покачать головой. Что -то в этом определенно было не так - не только его помиловали. Это были все, кто был связан с его последним буйством. Но у него также был инстинкт, который подсказывал ему, что сейчас не время и не место спорить о возвращении домой.
На это будет время позже, когда его мозг не будет завален недосыпанием и болеутоляющими.
- Так... значит, все? он спросил. - Я свободен?
"Свободно идти". Райкер снова улыбнулся. Ему совсем не понравилось выражение ее лица.
Картрайт посмотрел на часы. - Ваши дочери должны прибыть в Даллеса примерно... через два часа или около того. Там тебя ждет машина, если хочешь. Ты можешь привести себя в порядок, переодеться и поприветствовать их".
Два заместителя директора встали со своих мест и направились к двери.
- Хорошо, что ты вернулся, Зеро. Картрайт подмигнул ему, прежде чем он ушел.
Оставшись один в комнате, Рид посмотрел на лежащий перед ним серебряный ключ от наручников. Он взглянул на камеры, установленные в углах комнаты.
Он собирался домой, но что-то в этом было очень, очень неправильным.
*
Рид поспешил к гаражу в Лэнгли, свободный от наручников и комнаты для задержанных - без того, чтобы быть полевым агентом. Свободный от страха перед последствиями против тех, кого он любил. Без грязной ямы в земле на H-6.
Поразительная мысль пришла ему в голову, когда он прошел через ворота и вышел на улицу. Они могли просто бросить его в Ад-Шесть. Они могли бы хотя бы пригрозить ему этим, напустить над его головой эту черную тучу от того, что он больше никогда не увидит свою семью. Но они этого не сделали.
Потому что, если бы они это сделали, у меня были бы все основания говорить , рассудил Рид. Ничто не помешало бы мне все вылить, если бы я думал, что проведу остаток своей жизни в норе.
Хотя казалось, что это было несколько недель назад, всего четыре дня назад к нему вернулась обрывочная память; до подавителя памяти Кент Стил собрал информацию о заранее спланированной войне, которую готовило правительство США. Он никому не сказал об этом, хотя рассказал Марии, что вспомнил что-то, что может принести много неприятностей многим людям.
Ее совет был простым и понятным: никому нельзя доверять, кроме себя .
Он не видел этого раньше, в камере задержания, где его судьба была под вопросом, а обезболивающие затуманивали его мозг. Но он увидел это сейчас. В агентстве знали, что он что-то знал, но они не знали, сколько он знал или сколько мог вспомнить. Он даже не был уверен, сколько на самом деле знает.
Он стряхнул эту мысль с головы. Теперь, когда сомнительный исход его будущего был решен, все напряжение схлынуло с его плеч, и он почувствовал усталость и боль, под которыми кипело бурлящее возбуждение при мысли о том, что он снова увидит своих девочек.
У него было два часа до приземления самолета девочек. Двух часов было более чем достаточно, чтобы пойти домой, принять душ, переодеться и встретиться с ними. Но он решил отказаться от всего этого и вместо этого отправился прямо в аэропорт.
Ему совсем не хотелось возвращаться в пустой дом одному.
Вместо этого он припарковался на краткосрочной стоянке у Даллеса и вошел через зону прибытия. Он купил кофе в газетном киоске и сел на пластиковый стул, медленно потягивая его, пока тысячи мыслей крутились в его голове, ни одна из которых не задерживалась достаточно долго, чтобы считаться сознательным впечатлением, но каждая мимолетно проносилась, прежде чем вернуться назад, как вихрь.
Ему нужно позвонить Марии, решил он. Ему нужно было услышать ее голос. Она знала бы, что сказать, а даже если бы и не знала, в разговоре с ней было что-то такое, что, казалось, всегда исцеляло его больной разум. У Рида не было мобильного телефона, но, к счастью, в аэропорту были телефоны-автоматы, что становится все большей редкостью в двадцать первом веке. Тогда у него не было сдачи, чтобы опустить в автомат, поэтому он сначала набрал ноль, а затем номер сотового телефона, который знал наизусть.
Ответа не было. Линия звонила четыре раза, прежде чем перейти на голосовую почту. Он не оставил ни одного. Он не знал, что сказать.
Наконец самолет прибыл, и процессия быстро идущих пассажиров прошла по длинному коридору, мимо ворот и контрольно-пропускного пункта и либо в ожидающие объятия близких, либо спешащих к выдаче багажа.
Стрикленд увидел его первым. Агент Тодд Стрикленд был молод, ему было двадцать семь, у него была короткая стрижка в стиле милитари и толстая шея. Он держался с нежным чванством, каким-то доступным, но в то же время авторитарным. Самое главное, Стрикленд ничуть не удивился, увидев Рида; ЦРУ, несомненно, сообщило бы ему, что Кента Стила освободили. Он лишь один раз кивнул Риду, ведя двух девочек-подростков по длинной дорожке.
Похоже, Стрикленд не сказал ни одной из своих дочерей, что будет там, когда они приедут, и Рид был благодарен за это. Следующей его заметила Майя, и, хотя ее ноги продолжали двигаться, ее челюсть от удивления отвисла. Сара дважды моргнула, а затем широко раскрыла губы в искренне ликующей улыбке. Несмотря на то, что ее рука была в гипсе и перевязке - она сломала руку, выпав из движущегося поезда, - она побежала к нему. "Папочка!"
Рид опустился на одно колено и крепко обнял ее. Майя поспешила сразу за своей младшей сестрой, и они втроем долго держались друг за друга.
"Как?" Майя хрипло прошептала ему на ухо. У обеих девочек было достаточно причин полагать, что они больше не увидят своего отца в течение долгого времени.
- Поговорим позже, - пообещал Рид. Он отпустил их и встал лицом к Стрикленду. "Спасибо, что доставили их домой в целости и сохранности".
Стрикленд кивнул и пожал Риду руку. - Просто держу слово. В Восточной Европе Стрикленд и Рид достигли странного взаимопонимания, и молодой агент пообещал оберегать двух девушек, независимо от того, был ли рядом Рид или нет. - Думаю, я пойду, - сказал он им. - Вы двое, будьте хорошими. Он ухмыльнулся девочкам и зашагал прочь от маленькой семьи.
Дорога домой была короткой, всего полчаса, и Сара сделала ее еще короче своей нехарактерной болтовней. Она рассказала ему, как хорошо к ним относился агент Стрикленд, и как врачи в Польше разрешили ей выбрать цвет гипса для руки, но она все же выбрала обычный бежевый цвет, чтобы сама раскрасить его маркерами. Майя сидела на пассажирском сиденье странно тихо, время от времени поглядывая через плечо на младшую сестру и коротко улыбаясь.
Затем они прибыли в свой дом в Александрии, и входная дверь была словно вакуумом для любых веселых или радостных мыслей. Настроение резко изменилось; в последний раз, когда кто-либо из них ступал ногой в фойе, прямо перед кухней лежал мертвец. Дэйв Томпсон, их сосед, был отставным агентом ЦРУ, убитым убийцей, похитившим Майю и Сару.
Никто не произнес ни слова, когда Рид закрыл дверь и набрал код, чтобы активировать систему сигнализации. Девушки, казалось, не решались даже шагнуть дальше в дом.
- Все в порядке, - тихо сказал он им и, хотя сам с трудом верил в это, направился на кухню, чтобы доказать, что бояться нечего. Бригада по очистке места преступления проделала тщательную работу, но по сильному запаху аммиака и безупречной затирке между плитками было ясно видно, что здесь кто-то был, вытирая кровь и уничтожая любые следы убийства. .
- Кто-нибудь голоден? - спросил Рид, стараясь говорить невозмутимо, но очень громко и театрально.
- Нет, - тихо сказала Майя. Сара покачала головой.
"Хорошо." Последовавшая многозначительная пауза была осязаема, как невидимый воздушный шар, надувающийся до невероятных размеров в промежутке между ними. - Ну, - наконец сказал Рид, надеясь вырваться, - не знаю, как вы двое, но я устал. Думаю, нам всем следует немного отдохнуть".
Девочки снова кивнули. Рид поцеловал Сару в макушку, и она побрела назад по фойе - он заметил, что она приближается к одной стене, хотя ничто не преграждало ей путь - и вверх по лестнице.
Майя ждала, ничего не говоря, но внимательно прислушиваясь к шагам на лестнице, достигающим коврового покрытия. Она стянула туфли, используя пальцы каждой противоположной ноги, а затем очень внезапно спросила: "Он умер?"
Рид дважды моргнул. - Кто умер?
Майя не подняла головы. "Человек, который нас забрал. Тот, кто убил мистера Томпсона. Раис.
- Да, - тихо сказал Рид.
- Ты убил его? Ее взгляд был жестким, но не сердитым. Она хотела правды, а не очередной прикрытия или очередной лжи.
- Да, - признал он после долгой паузы.
- Хорошо, - сказала она почти шепотом.
- Он сказал тебе свое имя? - спросил Рид.
Майя кивнула, а затем непоколебимо посмотрела на него. "Было еще одно имя, которое он хотел, чтобы я знал. Кент Стил".
Рид закрыл глаза и вздохнул. Каким-то образом Раис продолжал мучить его даже из могилы. - Я покончил с этим сейчас.
"Ты обещаешь?" Она подняла обе брови, надеясь, что он искренен.
"Да. Обещаю."
Майя кивнула. Рид слишком хорошо знал, что это не конец; она была слишком умна и любознательна, чтобы позволить вещам лгать. Но на данный момент его ответы, казалось, удовлетворили ее, и она направилась вверх по лестнице.
Он ненавидел врать своим дочерям. Еще больше он ненавидел лгать самому себе. Он не закончил полевые работы - возможно, оплачиваемые полевые работы, но ему еще предстояло многое сделать, если он собирался добраться до сути заговора, который он только начал раскапывать. У него не было выбора; пока он что-нибудь знал, он все еще был в опасности. Его девушки все еще могут быть в опасности.
На мгновение ему захотелось, чтобы он ничего не знал, чтобы он мог забыть все, что знал об агентстве, о заговорах, и просто быть профессором колледжа и отцом своих дочерей.
Но ты не можешь. Значит нужно сделать наоборот.
Ему не нужно было меньше воспоминаний; он пробовал это раньше, и это не сработало так хорошо. Ему нужно больше воспоминаний. Чем больше он сможет вспомнить о том, что знал два года назад, тем меньше работы ему придется проделать, чтобы раскрыть правду. И, возможно, ему не придется долго беспокоиться.
Стоя на кухне всего в нескольких шагах от того места, где был убит Томпсон, Рид принял решение. Он найдет старое письмо от Алана Рейдиггера и имя швейцарского невролога, который вживил ему в голову подавитель памяти.
ГЛАВА ОДИН
Абдаллах бин Мохаммед был мертв.
Тело старика лежало на гранитной плите во дворе комплекса, обнесенного стеной скопления квадратных бежевых строений, расположенных примерно в пятидесяти милях к западу от Альбагдади в пустыне Ирака. Именно там Братство пережило изгнание из ХАМАСа, а также пристальное внимание американских сил во время оккупации и последующей демократизации страны. Для всех, кто не принадлежал к Братству, комплекс был просто коммуной ортодоксальных шиитов; облавы и принудительные проверки имущества ничего не дали. Их тайники были хорошо спрятаны.
Старик лично позаботился об их выживании, потратив свое состояние на увековечение их идеологии. Но теперь бин Мохаммед был мертв.
Авад стоически стоял рядом с плитой, на которой лежал пепельный труп старика. Четыре жены бин Мохаммеда уже совершили полное омовение, трижды омыв его тело, прежде чем окутать его белым саваном. Его глаза были мирно закрыты, руки скрещены на груди, правая над левой. На нем не было ни следа, ни царапины; последние шесть лет он жил и умер на территории комплекса, а не за его стенами. Он не был убит минометным огнем или ударами беспилотников, как многие другие моджахеды .
"Как?" - спросил Авад по-арабски. "Как он умер?"
"Ночью у него случился припадок, - сказал Тарек. Низкорослый мужчина стоял на противоположной стороне каменной плиты, лицом к Аваду. Многие в Братстве считали Тарека заместителем бин Мухаммеда, но Авад знал, что его способности были не более чем посыльным и смотрителем, поскольку здоровье старика ухудшалось. "Приступ привел к сердечному приступу. Это было мгновенно; он не страдал".
Авад положил руку на неподвижную грудь старика. Бин Мухаммед научил его многому, не только вере, но и миру, его многочисленным бедствиям и тому, что значит руководить.
И он, Авад, видел перед собой не просто труп, а возможность. Тремя ночами раньше Аллах подарил ему сон, хотя сейчас это трудно было назвать просто так. Это было прогностически. В нем он увидел смерть бин Мохаммеда, и голос сказал ему, что он поднимется и возглавит Братство. Он был уверен, что голос принадлежал Пророку, говорящему от имени Единого Истинного Бога.
- Хасан на рейде за боеприпасами, - тихо сказал Тарек. "Он еще не знает, что его отец умер. Он возвращается сегодня; скоро он узнает, что мантия лидера Братства достается ему...
- Хасан слаб, - внезапно сказал Авад резче, чем собирался. "Поскольку здоровье бин Мохаммеда ухудшалось, Хасан не сделал ничего, чтобы удержать нас от соразмерного ослабления".
"Но..." Тарек заколебался; он хорошо знал о вспыльчивом характере Авада. "Обязанности лидера ложатся на старшего сына..."
"Это не династия, - возразил Авад.
"Тогда кто...?" Тарек замолчал, когда понял, что предлагает Авад.
Молодой человек сузил глаза, но ничего не сказал. Ему это было не нужно; взгляда было более чем достаточно для угрозы. Авад был молод, ему еще не было и тридцати, но он был высоким и сильным, его челюсть была такой же жесткой и неподатливой, как и его вера. Мало кто будет говорить против него.
"Бин Мохаммед хотел, чтобы я был лидером", - сказал Авад Тареку. - Он сам так сказал. Это было не совсем так; старик несколько раз говорил, что видит в Аваде потенциал для величия и что он прирожденный лидер людей. Авад истолковал эти заявления как декларацию намерений старика.
- Он ничего подобного мне не говорил, - осмелился сказать Тарек, как бы тихо он ни произносил это. Его взгляд был брошен вниз, не встречаясь с темными глазами Авада.
- Потому что он знал, что ты тоже слаб, - бросил вызов Авад. "Скажи мне, Тарек, как давно ты выходил за пределы этих стен? Как долго вы жили за счет благотворительности и безопасности бин Мохаммеда, не заботясь о пулях и бомбах?" Авад наклонился вперед, над телом старика, и тихо добавил: "Как ты думаешь, как долго ты протянешь с одной одеждой на спине, когда я возьму власть и изгоню тебя?"
Нижняя губа Тарека шевельнулась, но из горла не вырвалось ни звука. Авад ухмыльнулся; маленький, с подбородком Тарек испугался.
- Продолжай, - сказал Авад. "Говорить откровенно."
- Как долго... - сглотнул Тарек. "Как вы думаете, долго вы продержитесь в этих стенах без финансирования Хасана бин Абдаллаха? Мы будем в том же положении. Просто в разных местах".
Авад ухмыльнулся. "Да. Ты проницателен, Тарек. Но у меня есть решение". Он склонился над плитой и понизил голос. "Подтвердите мое утверждение".
Тарек резко поднял голову, удивленный словами Авада.
- Скажи им, что слышал то же, что и я, - продолжил он. "Скажи им, что Абдаллах бин Мохаммед назначил меня лидером после своей кончины, и я клянусь, что у тебя всегда будет место в Братстве. Мы восстановим наши силы. Мы сделаем наше имя известным. И воля Аллаха, мир Ему, будет исполнена".
Прежде чем Тарек успел ответить, через двор прокричал часовой. Двое мужчин открыли тяжелые железные ворота как раз вовремя, чтобы два грузовика с грохотом въехали в них, протекторы их шин были покрыты мокрым песком и грязью после недавнего дождя.
Вышло восемь человек - все, что осталось, вернулись, - но даже со своего наблюдательного пункта Авад мог сказать, что рейд прошел плохо. Боеприпасов не было.
Один из восьми шагнул вперед, его глаза расширились от шока, когда он уставился на каменную плиту между Авадом и Тареком. Хасану бин Абдаллаху бин Мохаммеду было тридцать четыре года, но он все еще имел изможденный вид подростка, с впалыми щеками и пятнистой бородой.
Тихий стон сорвался с губ Хассана, когда он узнал фигуру, неподвижно лежащую на плите. Он подбежал к нему, его ботинки взметали песок позади него. Авад и Тарек отступили назад, давая ему пространство, пока Хасан бросился на тело своего отца и громко зарыдал.
Слабый. Авад усмехнулся, глядя на сцену перед ним. Захватить Братство будет легко.
В тот вечер во дворе Братство совершило Салат-аль-Джаназа , поминальную молитву по Абдаллаху ибн Мухаммеду. Каждый присутствующий преклонил колени в три ряда лицом к Мекке, его сын Хасан был ближе всех к его телу, а его жены шли в конце третьего ряда.
Авад знал, что сразу после обряда тело будет предано земле; Мусульманская традиция требовала, чтобы тело было погребено как можно скорее после смерти. Он первый поднялся с молитвы и, говоря, призывал свой самый горячий голос. - Мои братья, - начал он. "С великой скорбью мы предаем землю Абдаллаха бин Мохаммеда".
Все взоры обратились в его сторону, некоторые были в замешательстве из-за его внезапного нарушения, но никто не поднялся и не высказался против него.
"Прошло шесть лет с тех пор, как из-за лицемерия ХАМАС нас изгнали из Газы, - продолжил Авад. "Шесть лет мы были изгнаны в пустыню, живя за счет милостыни бин Мохаммеда, собирая мусор и совершая набеги на все, что можем. Шесть лет мы жили во лжи и пребывали в тени Хамаса. Аль-Каиды. ИГИЛ. Амона".
Он сделал паузу, встречаясь с каждой парой глаз по очереди. "Больше не надо. Братство больше не будет прятаться. Я разработал план и перед смертью Абдаллы подробно рассказал ему о своем плане и получил его благословение. Мы, братья, реализуем этот план и утвердим нашу веру. Мы уничтожим еретиков, и весь мир узнает о Братстве. Я обещаю тебе."
Многие, даже большинство голов закивали во дворе. Встал один человек, жесткий и несколько циничный брат по имени Усама. - И что это за план, Авад? - спросил он с вызовом. "Какой великий сюжет вы имеете в виду?"
Авад улыбнулся. "Мы собираемся организовать самый священный джихад , когда- либо совершенный на американской земле. Тот, который сделает атаку "Аль-Каиды" на Нью-Йорк бесплодной".
"Как?" - спросил Усама. "Как мы этого добьемся?"
- Все откроется, - терпеливо сказал Авад. - Но не этой ночью. Это вечер благоговения".
У Авада был план. Это было то, что строилось в его уме в течение некоторого времени. Он знал, что это возможно; он разговаривал с ливийцем и узнал об израильских журналистах и об атташе конгресса из Нью-Йорка, который вскоре должен был быть в Багдаде. По счастливой случайности все встало на свои места, включая смерть Абдаллы. Авад даже зашел так далеко, что заключил предварительное соглашение с торговцем оружием, у которого был доступ к необходимому оборудованию для нападения на город США, но он солгал о том, что поделился им с Абдаллой. Старик был лидером, другом и благотворителем Братства - и за это Авад был ему благодарен, - но он никогда бы не согласился на это. Это требовало значительного финансирования, ресурсов, которые могли угрожать банкротством их ресурсов, если что-то пойдет не так.
И из-за этого требования Авад знал, что ему придется заискивать перед Хасаном бин Абдаллахом. Обязанность погребения обычно возлагалась на ближайших родственников мужского пола, но Авад с трудом мог себе представить, как тонкие, долговязые руки Хасана смогут выкопать достаточно глубокую яму. Кроме того, помощь Хасану даст им возможность сблизиться и обсудить планы Авада.
- Брат Хасан, - сказал Авад. "Я надеюсь, что вы окажете мне честь, позволив помочь вам похоронить Абдаллаха".
Анемичный Хассан посмотрел на него и кивнул. Авад видел в глазах молодого человека, что он оцепенел от мысли возглавить Братство. Они вдвоем вырвались из трех молитвенных рядов, чтобы подобрать лопаты.
Как только они оказались вне пределов слышимости других, купаясь в лунном свете открытого двора, Хасан откашлялся и спросил: "Что это за твой план, Авад?"
Авад бин Саддам сдержал улыбку. - Все начинается, - сказал он, - с похищения троих мужчин завтра недалеко отсюда. Это заканчивается прямым нападением на город Нью-Йорк". Он остановился и положил тяжелую руку на плечо Хасана. "Но я не могу организовать это в одиночку. Мне нужна твоя помощь, Хасан.
Горло Хасана сжалось, и он кивнул.
"Я обещаю вам, - сказал Авад, - что испорченная грехом нация жадных отступников понесет неисчислимые потери. Наконец-то Братство будет признано силой Ислама".
И , сдержал он про себя, имя Авад бин Саддам найдет свое место в истории.
ГЛАВА ВТОРАЯ
"Помните, помните, пятое ноября", - сказал профессор Лоусон, расхаживая перед классом из сорока семи студентов в Хили-холле Джорджтаунского университета. "Что это значит?"
- Что ты не понимаешь, что сейчас только апрель? - пошутил шатен в первом ряду.
Несколько студентов засмеялись. Рид ухмыльнулся; это была его стихия, классная комната, и было очень приятно вернуться. Вроде как все пришло в норму. "Не совсем. На самом деле это первая строка стихотворения, посвященная важному событию - или близкому к нему, если хотите - в английской истории. Пятого ноября, есть кто?
Молодая брюнетка несколькими рядами позади вежливо подняла руку и спросила: "День Гая Фокса?"
"Да спасибо." Рид быстро взглянул на часы. В последнее время стало привычкой, почти идиосинкразическим тиком, проверять наличие обновлений на цифровом дисплее. "Хм, хотя это и не празднуется так широко, как когда-то, пятое ноября знаменует собой день неудавшегося заговора с целью убийства. Уверен, вы все слышали имя Гая Фокса.
Головы закивали, и в классе послышался одобрительный ропот.
"Хороший. Итак, в 1605 году Фоукс и двенадцать других сообщников разработали план взрыва Палаты лордов, верхней палаты парламента, во время собрания. Но члены Палаты лордов не были их настоящей целью; их целью было убить короля Якова I, который был протестантом. Фоукс и его приятели хотели восстановить на престоле католического монарха.
Он снова взглянул на часы. Он даже не собирался; это было рефлексивно.
- Эм... - Рид прочистил горло. "Их план был довольно прост. В течение нескольких месяцев они спрятали тридцать шесть бочек с порохом в подвале - это, по сути, винный погреб - прямо под парламентом. Фоукс был инициатором; он должен был зажечь длинный фитиль, а затем бежать со всех ног к Темзе".
"Как в мультфильме о Хитром Койоте", - сказал комик впереди.
- Довольно много, - согласился Рид. - Именно поэтому их покушение сегодня известно как "Пороховой заговор". Но им так и не удалось зажечь фитиль. Кто-то анонимно сообщил члену Палаты лордов, и в подвалах был проведен обыск. Порох и Фоукс были обнаружены..."
Он взглянул на часы. Он не показывал ничего, кроме времени.
"И, э-э..." Рид тихо усмехнулся над собой. "Извините, ребята, я просто немного отвлекся сегодня. Фоукса разоблачили, но он сначала отказался выдать своих сообщников. Его отправили в лондонский Тауэр и три дня пытали..."
Внезапно в его голове промелькнуло видение; не столько видение, сколько воспоминание, назойливо толкающее и толкающее его в голову при упоминании о пытках.
Черный сайт ЦРУ в Марокко. Кодовое название Н-6. Известен большинству под псевдонимом "Адская Шесть".
Плененный иранец привязан к столу на небольшом наклоне. На голове у него капюшон. Ты прижимаешь полотенце к его лицу.
Рид вздрогнул, когда по его спине пробежал холодок. Воспоминание было тем, что у него было раньше. В другой своей жизни в качестве агента ЦРУ Кента Стила он применял "методы допроса" к захваченным террористам для получения информации. Агентство назвало их так - методами. Такие вещи, как погружение в воду, завинчивание и отрывание ногтей.
Но это были не техники. Это была пытка, обычная и простая. Мало чем отличается от Гая Фокса в лондонском Тауэре.
Больше так не делай , напомнил он себе. Это не то, кто вы есть.
Он снова прочистил горло. "Три дня его, э-э, допрашивали. В конце концов он назвал имена еще шести человек, и все они были приговорены к смертной казни. Заговор с целью взорвать из-под земли парламент и короля Якова I был сорван, и пятое ноября стало днем празднования неудавшегося покушения..."
Капюшон на голове. Полотенце на лице.
Вода, заливка. Не останавливаясь. Пленник бьется так сильно, что ломает себе руку.
" Скажи мне правду! "
- Профессор Лоусон? Это был шатен в первом ряду. Он смотрел на Рида - все они смотрели. Я только что сказал это вслух? Он так не думал, но воспоминание проникло в его мозг и, возможно, даже в рот. Все взгляды были устремлены на него, некоторые ученики перешептывались друг с другом, пока он неловко стоял там, и его лицо покраснело.
Он взглянул на часы в четвертый раз менее чем за столько минут.
- Э-э, извини, - нервно усмехнулся он. "Похоже, это почти все время, которое у нас есть сегодня. Я хочу, чтобы вы все почитали о Фоуксе и мотивах Порохового заговора, а в понедельник мы продолжим разговор с остальными представителями протестантской Реформации и приступим к Тридцатилетней войне.
Лекционный зал наполнился звуками шаркания и шороха, когда студенты собрали свои книги и сумки и начали выходить из класса. Рид потер лоб; он почувствовал приближение головной боли, которая в эти дни становилась все чаще и чаще.
Память о замученном диссиденте тянулась густым туманом. Это тоже случалось чаще в последнее время; к нему вернулось немного новых воспоминаний, но те, что были восстановлены ранее, вернулись более сильными, более интуитивными. Как дежавю, за исключением того, что он знал, что был там. Это было не просто чувство; он сделал все эти вещи, а затем некоторые.
"Профессор Лоусон". Рид резко поднял взгляд, вырвавшись из своих мыслей, когда к нему подошла молодая блондинка с сумкой на плече. - У тебя сегодня свидание или что?
"Извиняюсь?" Рид нахмурился, пораженный вопросом.
Молодая женщина улыбнулась. - Я заметил, что ты смотришь на часы каждые тридцать секунд. Подумал, у тебя должно быть жаркое свидание сегодня вечером.
Рид заставил себя улыбнуться. "Нет, ничего подобного. Просто, э-э, с нетерпением жду выходных.
Она заметно кивнула. "Я тоже. Приятного просмотра, профессор. Она повернулась, чтобы выйти из класса, но остановилась, бросила взгляд через плечо и спросила: "Хотели бы вы когда-нибудь?"
"Извиняюсь?" - тускло спросил он.
"Назначить свидание. Со мной."
Рид моргнул, ошеломленный и замолкший. "Я, э..."
"Подумай об этом." Она снова улыбнулась и ушла.
Он долго стоял там, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Любые воспоминания о пытках или черных сайтах, которые могли остаться, были отброшены неожиданным запросом. Он довольно хорошо знал студента; она встречалась с ним несколько раз в рабочее время, чтобы просмотреть курсовую работу. Ее звали Карен; ей было двадцать три года, и она была одной из самых способных в своем классе. Она взяла пару лет отпуска после школы, прежде чем поступить в колледж, и путешествовала, в основном по Европе.
Он чуть не ударил себя по лбу, внезапно осознав, что знает о молодой женщине больше, чем следовало бы. Эти визиты в офис были не для помощи с назначением; она была влюблена в профессора. И она была бесспорно красива, если Рид позволил себе хотя бы на мгновение подумать об этом - чего обычно он не делал, давно уже привык разделять физические и умственные качества своих учеников и сосредотачиваться на образовании.
Но девушка, Карен, была очень привлекательна, светловолосая и зеленоглазая, стройная, но спортивная, и...
- О, - сказал он вслух пустому классу.
Она напомнила ему Марию.
Прошло четыре недели с тех пор, как Рейд и его девочки вернулись из Восточной Европы. Два дня спустя Марию отправили на другую операцию, и, несмотря на его сообщения и звонки на ее личный мобильный, с тех пор он ничего о ней не слышал. Он задавался вопросом, где она, в порядке ли она... и чувствует ли она все еще то же самое по отношению к нему. Их отношения стали настолько сложными, что трудно было сказать, в каком они положении. Дружба, которая почти превратилась в романтику, была временно испорчена недоверием и, в конце концов, отчужденными союзниками, находившимися не по ту сторону правительственного прикрытия.
Но сейчас было не время останавливаться на том, как Мария относилась к нему. Он поклялся вернуться к заговору, попытаться узнать больше из того, что знал тогда, но с возвращением к преподаванию, новой должностью в агентстве и заботой о своих девочках у него едва ли было время думать об этом.
Рид вздохнул и снова посмотрел на часы. Недавно он раскошелился и купил смарт-часы, которые подключались к его мобильному телефону через Bluetooth. Даже когда его телефон находился на столе или в другой комнате, он все равно получал уведомления о текстовых сообщениях или звонках. И смотреть на него часто стало так же инстинктивно, как моргать. Так же навязчиво, как почесать зуд.
Он отправил Майе сообщение прямо перед началом лекции. Обычно его сообщения представляли собой, казалось бы, безобидные вопросы, вроде "Что ты хочешь на ужин?" или "Вам нужно, чтобы я забрал что-нибудь по дороге домой?" Но Майя не была глупой; она знала, что он проверяет их, как бы он ни пытался это представить. Тем более, что он обычно отправлял сообщения или звонил каждый час или около того.
Он был достаточно умен, чтобы понять, что это было. Невроз из-за безопасности своих девочек, его принуждение регистрироваться и последующее беспокойство в ожидании ответа; даже сила и влияние воспоминаний, которые он пережил. Хотел он признать это или нет, но все признаки указывали на некоторую степень посттравматического стрессового расстройства, вызванного испытаниями, через которые он прошел.
Тем не менее, его задача преодолеть травму, его путь к возвращению к жизни, которая напоминала нормальную жизнь, и попытки победить тревогу и ужас от того, что произошло, были ничем по сравнению с тем, через что прошли его две дочери-подростки.
В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
Рид открыл дверь их дома в пригороде Александрии, штат Вирджиния, балансируя коробкой из-под пиццы на ладони, и набрал шестизначный код тревоги на панели возле входной двери. Он обновил систему всего за несколько недель до этого. Этот новый пошлет экстренное оповещение как в службу 911, так и в ЦРУ, если код не будет правильно введен в течение тридцати секунд после открытия любой точки выхода.
Это была одна из нескольких мер предосторожности, которые Рид принял после инцидента. Теперь там были камеры, всего их три; один установлен над гаражом и направлен к подъездной дорожке и входной двери, другой спрятан в свете прожектора над задней дверью, а третий за дверью комнаты паники в подвале, и все они находились в круглосуточном цикле записи. Он также сменил все замки в доме; у их бывшего соседа, ныне покойного мистера Томпсона, был ключ от входной и задней дверей, и его ключи были отобраны, когда убийца Раис угнал его грузовик.
Наконец, и, возможно, самое главное, устройство слежения было имплантировано в каждую из его дочерей. Ни один из них не знал об этом, но обоим сделали инъекцию под видом прививки от гриппа, которая имплантировала подкожный GPS-трекер размером с рисовое зерно в их предплечья. Где бы они ни находились, спутник будет знать это. Это была идея агента Стрикленда, и Рид без вопросов согласился. Самым странным было то, что, несмотря на высокую стоимость оснащения двух гражданских лиц технологиями ЦРУ, заместитель директора Картрайт согласился на это, казалось бы, не задумываясь.
Рид вошел на кухню и обнаружил Майю лежащей в соседней гостиной и смотрящей фильм по телевизору. Она развалилась на боку на диване, все еще в пижаме, свесив обе ноги с дальнего конца.
"Привет." Рид поставил коробку с пиццей на прилавок и стянул твидовый пиджак. "Я написал тебе. Ты не ответил.
- Телефон наверху заряжается, - лениво сказала Майя.
- Он не может заряжаться здесь? - многозначительно спросил он.
Она лишь пожала плечами в ответ.
- Где твоя сестра?
- Наверху, - зевнула она. "Я думаю."
Рид вздохнул. "Майя-"
- Она наверху, папа. Боже".
Как бы ему ни хотелось отругать ее за ее раздражительность в последнее время, Рид придержал язык. Он до сих пор не знал в полной мере, через что им пришлось пройти во время инцидента. Именно так он называл это в своем уме - как "происшествие". Психолог Сары предложил дать ему имя, чтобы они могли сослаться на события в разговоре, хотя на самом деле он никогда не произносил это вслух.
Правда заключалась в том, что они почти не говорили об этом.
Из больничных отчетов как в Польше, так и из вторичной оценки в США он знал, что, хотя обе его дочери получили легкие травмы, ни одна из них не подвергалась изнасилованию. Тем не менее, он своими глазами видел, что случилось с некоторыми другими жертвами торговли людьми. Он не был уверен, что готов узнать подробности того ужасного испытания, которое они пережили из-за него.
Рид поднялся наверх и на мгновение остановился перед спальней Сары. Дверь была приоткрыта на несколько дюймов; он заглянул внутрь и увидел, что она лежит поверх своих одеял, лицом к стене. Ее правая рука покоилась на бедре, все еще обернутом бежевой повязкой ниже локтя. Завтра у нее назначена встреча с доктором, чтобы узнать, готова ли она к снятию гипса.
Рид осторожно толкнул дверь, но она все еще скрипела на петлях. Сара, однако, не шевелилась.
- Ты спишь? - мягко спросил он.
- Нет, - пробормотала она.
"Я, эм... я принесла домой пиццу".
- Не голоден, - решительно сказала она.
После инцидента она мало ела; на самом деле Риду приходилось постоянно напоминать ей пить воду, иначе она почти ничего не пила. Он понимал трудности выживания после травмы лучше, чем большинство, но это казалось другим. Более суровый.
Психолог, которого наблюдала Сара, доктор Брэнсон, была терпеливой и сочувствующей женщиной, которая была очень рекомендована и сертифицирована ЦРУ. Тем не менее, согласно ее отчетам, Сара мало говорила во время сеансов терапии и отвечала на вопросы как можно меньше слов.
Он сел на край ее кровати и убрал волосы с ее лба. Она слегка вздрогнула от его прикосновения.
- Я могу что-нибудь сделать? - тихо спросил он.
- Я просто хочу побыть одна, - пробормотала она.
Он вздохнул и поднялся с кровати. - Я понимаю, - сказал он с сочувствием. - Тем не менее, мне бы очень хотелось, чтобы вы пришли и посидели с нами всей семьей. Может быть, попробовать съесть несколько кусочков.
Она ничего не сказала в ответ.
Рид снова вздохнул и направился вниз. Сара была явно травмирована; Дозвониться до нее было гораздо труднее, чем даже раньше, в феврале, когда у девушек произошла стычка с двумя членами террористической организации "Амон" на променаде в Нью-Джерси. Он думал, что тогда это было плохо, но теперь его младшая дочь была совершенно безрадостна, часто спала или лежала в постели и смотрела в никуда. Даже когда она была там физически, казалось, что она едва ли была там на самом деле.
В Хорватии, Словакии и Польше все, чего он хотел, это вернуть своих девушек. Теперь, когда он благополучно вернул их домой, все, чего он хотел, это вернуть своих девочек, хотя и в совершенно другом качестве. Он хотел, чтобы все было так, как было до всего этого.
В столовой Майя расставляла вокруг стола три бумажные тарелки и чашки. Он смотрел, как она налила себе газировки, достала из коробки ломтик пепперони и откусила кончик.
Пока она жевала, он спросил: "Итак. Вы больше не думали о том, чтобы вернуться в школу?