Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Девушка дрожит под дулом пистолета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
   Джефф Рикман смотрел, как из него сочится кровь, и его накрыла волна тошноты. Слюна наполнила его рот, и он заставил себя отвести взгляд от ровного, тошнотворного пульса вверх к высокому своду церкви с молотообразными балками. В здании пахло старым деревом, свечным воском и ладаном: запах святости, который не могли вытеснить годы забвения и даже осквернения.
   Из-под готической арки западного окна ему улыбался воскресший Христос, приветственно раскинув руки и воздев ладони. Октябрьское солнце ослепляло витражи, и из ран Христа лился красный свет.
   Рикман начал чувствовать отстраненность, легкомысленную ясность. Каждая пыльная пылинка в лучах вечернего солнца превращалась в частицу танцующего света, движение и оседание бревен, казалось, следовали за солнечными лучами, и он мог различить медленные движения солнца по натертому воском полу. Он закрыл глаза, и ему показалось, что он почти слышит вздохи и шепот поколений кающихся.
   Пульс сильно забивался в горле, и Рикман открыл глаза, не в силах игнорировать постоянную потерю крови. С трудом сглотнув, он боролся с болезнью, вместо этого сосредоточившись на розовом гранитном столбе в трех футах от него. На его полированной поверхности среди розовых кристаллов он обнаружил вкрапления белого, золотого и серого цветов. Он посмотрел вниз на резные мраморные листья виноградной лозы у основания и вверх на серые грозди винограда у вершины колонны, бледные на фоне яркого тепла гранита. Постепенно тошнота прошла.
   Все дело в крови, подумал он; давать и брать его. Религия была основана на нем и пропитана им. С церковью все было очень хорошо, но кровные узы были самые крепкие, говорили они: узы семьи и народа. Но не для Рикмана. Для него семья была не более чем именем, и на него нельзя было положиться: Рикман, Райхманн или Рихтер - одна теория даже утверждала, что изначально фамилия была Лихтманн - сочетание шепелявости предков и иммиграционного происхождения. праздность чиновника привела к нынешнему искажению правописания - по крайней мере, так гласила история.
   Дружба всегда значила для Рикмана гораздо больше, чем церковь, семья или нация. Он немного повернул голову. Рядом с ним, достаточно близко, чтобы можно было дотронуться, была Ли Фостер. Он лежал, вытянув левую руку, а правую прикрыв глаза. Рикман давно знал Фостера и тесно сотрудничал с ним последние два года. Он знал, что это испытание было гораздо хуже для Фостера, чем для него. Фостер никогда бы не ступил в это здание, если бы Рикман не запугал его. Ни один мужчина не смотрел на другого и не говорил. Они молча истекали кровью, каждый был занят своими мыслями.
   Легкое похлопывание по плечу. Над ним стояла темноволосая женщина в белом лабораторном халате. - Готово, - сказала она, зажимая и отсоединяя трубку, прикрепленную к руке Рикмана, и ловко удаляя из нее шунт.
   - Я виню в этом тебя, Джефф, - сказал Фостер.
   Рикман повернулся к нему. Галстук ослаб, туфли спрятаны под тележку, Фостер все равно умудрялся выглядеть нарядно.
   - Ты вызвался на это добровольно, Ли, - помнишь?
   - Ну да, если я когда-нибудь снова стану добровольцем, - сказал Фостер, его голос был слегка приглушен из-за рукава рубашки, - заприте меня, пока не пропадет желание, ладно?
   "Мы думаем о том, чтобы провести следующее заседание в полицейском управлении", - сказала женщина. "Если инспектор Рикман поможет нам использовать камеры, вы сможете убить двух зайцев одним выстрелом".
   Она улыбнулась Рикману, и он почувствовал, как на мгновение участился его пульс. Она была бледна - нездоровая бледность, как будто все лето провела в помещении, - но кожа ее светилась, а глаза, большие и с длинными ресницами, были цвета полированного дуба на солнце. Она закончила заклеивать руку Рикмана и перешла к Фостеру.
   Рикман заметил, что Фостер сложил правую руку так, чтобы она не приглаживала ему волосы. Волосы Фостера были тщательно взлохмачены, как всегда; он склеивал и лепил его, пока он не заблестел темно-коричневыми шипами. Ли Фостер был склонен к тщеславию - характеристика, которая одновременно забавляла и приводила женщин в бешенство.
   "Будь помягче, - сказал он, - я ненавижу иголки. Он грозился рассказать всему участку, если я этого не сделаю, -- продолжал он, выглядывая из-под руки. - Это подло, правда? Использование фобии человека для его шантажа".
   - Вы не поверите, что он когда-то был морским пехотинцем, не так ли? - сказал Рикман.
   - Иди, втирай, - сказал Фостер. "Выставь на посмешище все мои маленькие слабости".
   В глазах женщины мелькнуло веселье, но она ничего не ответила, позволив им спорить взад и вперед, пока она перекрывала кровоток и отсоединяла трубку.
   - Лучше тебе не смотреть этот отрывок, - сказала она, когда закончила. - Я собираюсь вытащить шунт.
   "Никто не снимет шунт с Ли Фостера, - сказал он, убирая руку от лица и превращая свою улыбку в широкую улыбку. - Кстати, это мое имя.
   Она наклонилась ближе и прошептала: "Ты не в моем вкусе".
   Он с трудом удержался на одном локте. - Это не было предложение руки и сердца, - ответил он. Затем: "Какой у вас тип?"
   И она, и Рикман услышали жалобную нотку в голосе Фостера и обменялись быстрым веселым взглядом. Фостер неправильно понял.
   'Его?' - воскликнул он. "Грубый римский профиль был очень хорош в " Гладиаторе ", но мы сейчас в двадцать первом веке, дорогая".
   "Забавно, - парировала она, - от меня все время пахнет пещерным человеком. Просто чтобы вы знали - шунт - это бит с прикрепленной иглой. Но если вы хотите смотреть, это зависит от вас. . .'
   "Я думал, что вы, медсестры, должны успокаивать своих пациентов", - сказал он, все еще примеряя его, но Рикман заметил, что он немного побледнел.
   "Я не медсестра, я флеботомист, а вы не пациент, вы донор", - сказала она. - А теперь - ты собираешься закрыть глаза?
   - Я лучше посмотрю на твою.
   Эти глаза . . . Они сморщились по углам, и Рикману на мгновение кто-то напомнил, но сходство исчезло прежде, чем он успел его зафиксировать в уме, оставив лишь смутно тревожный остаточный образ.
   - Хочешь посмотреть мне в глаза? она спросила.
   Широко распахнутые невинные темно-синие глаза Фостера делали его моложе своих тридцати лет. Он улыбнулся ей своей больной щенячьей улыбкой и с обожанием посмотрел на нее. Она посмотрела на него в ответ, ее губы изогнулись в намеке на улыбку, затем она слегка дернула его, и Фостер закричала.
   - Было совсем не больно, не так ли? Она подняла его руку и положила первые два пальца на ватный шарик на изгибе его руки. - Нажимай сильнее, - сказала она.
   - Сильно нажать? Фостер нахмурился. - Я мог бы просто выдвинуть обвинения.
   Она усмехнулась, приклеивая повязку на место.
   - Не поднимай ничего тяжелее пинты в течение следующего часа или около того, хорошо?
   Фостер с сомнением покачал головой. "Думаю, за мной нужно присмотреть", - сказал он. "Профессионал". Он сделал паузу на секунду. - Когда ты выходишь?
   Зимняя бледность кожи женщины на мгновение наполнилась раздражением. " Где ты?" она спросила.
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   В воздухе витал холодок. Грейс Чендлер помедлила на пороге, раздумывая, не вернуться ли внутрь за курткой.
   Солнце было видно только как молочный диск за тонким слоем облаков. Грейс решила рискнуть, прорвавшись. Она спустилась по ступенькам, чувствуя волнение от свежести утра и обещания хорошей погоды. Она бросила портфель в багажник машины, а сумочку спрятала за сиденье, чтобы до нее можно было дотянуться.
   Моссли-Хилл до центра Ливерпуля находился в двадцати минутах езды, но она опоздала, и начался час пик, что могло удвоить ее время в пути.
   Она повернула машину в сторону Сефтон-парка и обогнула вершину озера, следуя контурам парка в форме почки вместе с непрерывным потоком бегунов-крыс, которые также пытались избежать светофоров и ограблений на главных дорогах. .
   Пока она ехала, она приятно мечтала, думая о Джеффе, сидящем в кресле в спальне, когда она вытиралась полотенцем после душа, о любви и похоти в его карих глазах.
   Несколько минут она делала вид, что не замечает; он уже был вымыт и выбрит, нарядно одет, готов к работе. Коллега описал Джеффа как хулигана в костюме: его нос когда-то был сломан и сильно вправлен, и у него накопилось несколько шрамов, один из которых пересекал правую бровь пополам. У него были короткие каштановые волосы, как и у большинства полицейских, которых она встречала, и она предполагала, что любой, кто увидит его впервые, может принять его за крепкий орешек. Если он и был жестким, Грейс никогда не видела в нем этого, но она находила уверенность в силе его характера, а также в его физической силе.
   - Видишь что-нибудь, что тебе нравится? - спросила она, бросив на него косой взгляд.
   Он улыбнулся. 'Ах, да.'
   Он поймал ее руку, когда она подошла к туалетному столику, потянув ее к себе на колени, чтобы поцеловать ее губы, ее горло, ее груди. Затем он поднял ее и отнес к кровати. Ее пальцы нашли пряжку его ремня, и она вздохнула, поднявшись, чтобы встретить его, когда он шел на юг.
   * * *
   Солнце было уже сильнее. За пять минут, которые ей понадобились, чтобы добраться до Сефтон-парка, он сжег туманный слой облаков и теперь просачивался сквозь платаны и конские каштаны по периметру, окрашивая тротуары в пятна медового цвета и согревая фасады домов. Викторианские особняки, которые сформировали корку внутренней жемчужины: жеода травы, деревьев и воды, которую Грейс считала легкими и сердцем города.
   Движение на главной дороге было остановлено, и она щелкнула указателем поворота вправо, прыгая через брешь в потоке машин и выезжая из пробки на один из проспектов. Он был узким, и автомобили, припаркованные вдоль обоих бордюров, еще больше сужали его. Она протиснулась в брешь, чтобы пропустить встречную машину. В тридцати ярдах от конца дороги на холостом ходу стоял грузовик-мусоровоз, наклоненный к бордюру. Немного тесновато, но есть место для прохода. Внезапно грузовик вырулил, преграждая путь. Водитель посмотрел на нее в зеркало; она почти могла видеть блеск в его глазах.
   - Черт, - пробормотала она, наклоняясь вперед, чтобы включить радио. Зазвучала крутая рэп-версия "Summertime", и она откинулась на спинку сиденья, готовая к долгому пути.
   Всадники перетащили два бака и прицепили их к аппарату. Накопившаяся вонь разложившейся пищи, сладкая и тошнотворная, вырывалась из задней части грузовика. Мешки и мусор свалились в грязную полость, подняв такой густой пузырь зловонного воздуха, что она почти могла его видеть.
   - Спасибо, ребята, - пробормотала Грейс, выключая вентилятор.
   Грузовик рванулся вперед на три ярда и остановился.
   'Блин!' Она нажала на ручной тормоз с большей силой, чем это было необходимо, и уставилась на водителя; он смотрел на нее в свое крыло-зеркало.
   Принесли еще два бака, и пустые покатились к обочине. Гидравлический подъемник скулил и ворчал, поднимая два контейнера. Внезапно бессмысленный лепет ведущего стал невыносим; Грейс нащупала в дверном кармане компакт-диск и нашла Пегги Ли. Она посмотрела вниз, чтобы вставить компакт-диск в проигрыватель, а затем откинулась на спинку кресла, наслаждаясь тем, как содержимое мусорных баков высыпается в кузов грузовика. Мешки, газеты, пустые коробки, картофельные очистки. Содержимое мусорного ведра слева упорно оставалось на месте, затем выпал квадрат ковра.
   После этого-
   Тело.
   Женщина. Голый. Головой вперед. Ее волосы насыщенного каштанового цвета с прожилками слизи. Зеленые глаза. Яркий, сияющий зеленый. Ее рука упала на лицо, словно в защитном жесте. Обертка от масла прилипла к ее левой ягодице. Ее внутренние бедра блестели красным. Грейс почувствовала ужас, жалость и возмущение. Тело с глухим стуком скользнуло в пасть грузовика. Потом из-под корзины студенистое красно-черное пятно. Кровь.
   * * *
   Констебли Аллен и Танстолл прибыли на место первыми. Они спорили, когда столкнулись лицом к лицу с мусоровозом. Танстолл был более опытным офицером. Крупный мужчина с широкими плечами и еще более выраженным ланкаширским акцентом не собирался, чтобы его переговаривали.
   - Я уже говорил тебе однажды - нет, - сказал он. "К телу подходит только один из нас - "держи сцену в чистоте". Вы знаете правило.
   - Да ладно, приятель, это моя первая подозрительная смерть, - сказал Аллен.
   Они вышли из машины, Аллен все еще спорил, но Танстолл прервал их: "Заткнись, ладно, и достань из багажника набор для осмотра места преступления".
   Аллен поворчал, но повеселел, когда Танстолл сказал ему, что может заклеить это место скотчем. 'Что ты собираешься делать?' - спросил он.
   - Подтверди, что у нас есть место преступления...
   - Ты имеешь в виду, взгляни на тело?
   Танстолл проигнорировал прерывание. "Тогда я вызову полицейского хирурга, SIO и CSI".
   "CSI?" - повторил Аллен.
   "Криминалисты".
   - Разве янки не так их называют?
   - Так мы их теперь называем. Вы еще не закончили курс криминалистики?
   - Базовая подготовка, да.
   "Ну, - сказал Танстолл, - когда вы вырастете, вас отпустят на надлежащий курс со старшими мальчиками и скажут, что SOCO ушли со старым актерским составом Билла ".
   Танстолл осмотрел тело, прежде чем назвать имена свидетелей, а затем доложил об этом дежурному сержанту на станции Токстет. "Мне понадобится полицейский хирург и SOC - CSI", - быстро поправился он. - А как насчет SIO?
   - Это зависит от группы по расследованию серьезных инцидентов. Тебе не о чем беспокоиться, Танстолл.
   - Нет, я имею в виду, он выйдет, типа?
   'Зачем?' - спросил сержант.
   Танстолл не знал, что на это ответить. Старшие следователи вышли, потому что это была их работа, не так ли?
   - Ребята, вы не готовы к работе? - спросил сержант.
   "Ну, да, но ведь мы же не CID, не так ли? Я имею в виду, что не хочу показаться глупым, сержант, но разве они не захотят - ну, знаешь - провести расследование?
   - Они ничего не могут сделать, пока криминалисты не внесут свою лепту. Это твоя сцена, Танстолл. Вы не пускаете на него никого, кто не должен быть там. Если старший офицер действительно появится, можете поспорить, это просто для того, чтобы полюбоваться телом. Заставьте его подождать, пока криминалисты не закончатся.
   - Верно. . .' Танстолл все еще не был уверен, стоит ли держать SIO в тылу, но если сержант скажет, что все в порядке. . .
   - Расскажите мне об этой сцене, - сказал сержант.
   Танстолл взглянул на констебля Аллена. "Мы записали от грузовика обратно к дому, откуда были собраны мусорные баки".
   - Дом - тоже сцена, - сказал сержант. - Вы установили общий путь подхода?
   Танстолл не подумал об этом. - Аллен должен иметь дело с доступом, сержант.
   - Аллен не так давно работает, чтобы уметь завязывать шнурки на ботинках, - сказал сержант. - Разберись. Если можете, остановите любого, кто пользуется парадной дверью.
   Танстолл решил проблему, заставив Аллена стучать в двери и просить людей использовать пожарную лестницу, чтобы выходить и выходить из помещения. У квартир на первом этаже не было другого выбора, кроме как выйти через переднюю часть дома.
   - Вы сказали им оставаться дома, если только это не срочно? - спросил Танстолл, когда Аллен вернулся.
   Аллен ухмыльнулся. - Не беспокойся об этом, приятель, - сказал он. - Большинство из них работают по ночам, если вы понимаете, о чем я.
   - О, - сказал Танстолл. Колеса и шестерни немного заскрипели, затем он повторил: "О!", на этот раз с большим пониманием. - Если это работающие девушки, нам лучше пригласить кого-нибудь за спину, взять имена на случай, если они отвернутся.
   - Ну, не смотри на меня, - сказал Аллен, готовый бороться за право оставаться снаружи.
   Подъехали две полицейские машины, по одной на каждом конце дороги, и Танстолл и Аллен ухмыльнулись друг другу. - Упорядочено, - хором сказали они.
   В течение десяти минут дорога была оцеплена, а у подножия пожарной лестницы выставили офицера.
   * * *
   Полицейскому хирургу разрешили пройти пешком. Он залез в свой белый комбинезон рядом с одной из полицейских машин. Он прикрепил свою идентификационную бирку к костюму и надел галоши, прежде чем идти дальше. Проходя мимо патрульной машины, он заметил женщину, сидевшую на заднем сиденье. Маленькая женщина лет тридцати пяти; Волосы у нее были до плеч, мягко уложенные, клубнично-светлые, и она носила красную тунику поверх узких брюк.
   'Милость?'
   Дверца машины была открыта, так что она, должно быть, услышала, но сначала не ответила.
   - Грейс, ты?.. Он посмотрел на безмолвный мусоровоз и мусорщиков, сбившихся в тошнотворную группу возле кабины. - Это вы нашли ее?
   Грейс медленно подняла на него взгляд. Ее лицо было бледным, а волосы взлохмачены, как будто она навязчиво провела по ним пальцами.
   - Она всего лишь ребенок, - сказала Грейс почти вопросом. Ее голубые глаза были обеспокоенными, непонимающими. - Ей не больше семнадцати лет.
   - Ты прикасался к телу?
   Грейс покачала головой и тут же сглотнула, словно от этого движения ее затошнило.
   Полицейский хирург натянул перчатки и надел маску на рот и нос, прежде чем натянуть капюшон своего костюма. Казалось, в этом мало смысла, учитывая возможность перекрестного заражения на этом, но это была процедура, а ему нравилась процедура: она упорядочивала хаотический мир.
   Он подошел к мусоровозу, кивая одному из дежурных офицеров. Это не заняло много времени. Он вернулся, когда большой фургон с грохотом промчался по улице, пробираясь сквозь толпу, собравшуюся у кассеты.
   - CSI возьмут это отсюда, - сказал он.
  
   В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
   Офис Токстетского уголовного розыска был занят. Вооруженное ограбление, взлом начальной школы, угнанная машина, найденная сгоревшей на Грэнби-стрит, и ряд краж студенческих мобильных телефонов.
   - Если бы у них не было таких чертовых вещей, как модные аксессуары, их бы не украли, - проворчал сержант Фостер. - Разве они еще не говорили о "Безопасности на улицах"?
   Ли Фостер делил офис с инспектором Джеффом Рикманом за перегородкой из стекла и твердого картона в дальнем конце комнаты.
   "Я думал, вам понравится болтать со всеми этими широко раскрытыми глазами первокурсников", - сказал Рикман, оторвавшись от отчета по бюджету, над которым он бился несколько дней. Фостер был поджарым и загорелым после праздничного рафтинга в канадских Скалистых горах, его кобальтово-голубые глаза поражали на фоне загара. Рикман мимоходом задумался, сколько завоеваний он совершил в поездке и не помешало ли отсутствие фена и геля для замораживания его стилю.
   Фостер улыбнулся. "Я предпочитаю женщину с небольшим опытом".
   'Вы шутите, не так ли? Любая опытная женщина знает, что нужно держаться подальше", - сказал Рикман.
   Фостер хорошо принял насмешку. "Это моя личная трагедия, обреченная на непонимание".
   "Ваша личная трагедия, - сказал Рикман, - это отсутствие тонкости".
   Фостер задумчиво кивнул. Достав из кармана листок бумаги, он развернул его и зажал между указательным и средним пальцами. 'Возможно Вы правы.'
   'Это что?'
   Фостер улыбнулся. В этой улыбке было что-то ненасытное, что заставило Рикмана сказать: "Не флеботомист?"
   'Домашний телефон. Знаешь, Джефф, не каждая девушка выбирает сильный молчаливый тип.
   Рикман не мог не улыбнуться. - К счастью для тебя, нет, а, Ли? Во всяком случае, вы знаете, что они говорят.
   'О чем?'
   "Тихая вода", - сказал Рикман, постукивая себя по носу. "Они уходят глубоко".
   Фостер рассмеялся. - В вашем случае больше похоже на мутную воду.
   Зазвонил телефон, и Рикман взял трубку.
   - Не знаю, почему мы не можем просто дать им номер преступления для страховки и запихнуть эту кучу хлама в мусорное ведро, - пробормотал Фостер, листая бланки отчетов. "Не похоже, что мы найдем что-то столь же портативное, как мобильный телефон. И даже если бы мы это сделали, как ты собираешься их опознать? "Потому что это не похоже..."
   Рикман прикрыл ладонью мундштук. - Заткнись, ладно?
   Фостер молча просматривал отчеты о преступлениях, вполуха слушая телефонный разговор Рикмана и чувствуя нарастающее возбуждение.
   "Оставьте это", - сказал Рикман, повесив трубку.
   Фостер, не задумываясь, отбросил отчеты о преступлениях. - Куда мы направляемся, Босс? Это был бизнес, и требовалась определенная степень формальности.
   "Похоже, у нас есть убийство", - сказал Рикман.
   "О, молодец. Место убийства. Фостер вытащил солнцезащитные очки из-под ручки кофейной кружки. Набросок острова и логотип: "Подарок от Центра болезней животных острова Плам" гарантировали, что кружка Фостера редко сбивается с пути.
   Рикман едва заметно покачал головой.
   Плечи Фостера поникли. - Нет места убийства?
   "Мы будем только мешать", - сказал Рикман, словно разговаривая с разочарованным подростком. "Как только сцена будет обработана, мы переедем с командой".
   - К тому времени все самое интересное исчезнет, - вздохнул Фостер. Но Рикман никогда не шелохнулся, когда дело касалось сохранения криминалистической достоверности сцены. Он пожал плечами. - Итак, как я уже сказал: куда мы направляемся?
   "Совещание руководства".
   Этого было достаточно, чтобы Фостер почувствовал задумчивость по поводу розовых плюшек, сложенных на его столе, каждая из которых была свидетельством кражи мобильного телефона.
   Они прошли в конференц-зал, который по названию был величественнее, чем на самом деле. Это было продолговатое помещение с серым ковром и гипсокартонными стенами. Стены были выкрашены в белый цвет, на задней стене рядом стояла белая доска и обтянутая войлоком доска объявлений. Окна были маленькими и неэффективными, поэтому постоянно гудели люминесцентные лампы, придавая комнате кричащий оттенок, а собравшиеся мужчины окрашивались в нездоровый серый цвет.
   Старший детектив-инспектор Хинчклифф прибыл на встречу из штаб-квартиры; это был высокий, довольно аскетичного вида мужчина с седыми волосами и глубокими морщинками между бровями. Рикман знал его только по репутации. Хинчклифф представился и кивнул Фостеру.
   - Я думаю, ты знаешь Тони Мэйла, - сказал Хинчклифф.
   Мэйл была координатором места преступления. Ему едва исполнилось сорок пять, он был бывшим копом: шесть лет в военной форме, десять в качестве сержанта-детектива в УУР. Он прошел обучение в качестве SOCO, и, поскольку подразделение научной поддержки все чаще состояло из гражданских лиц, он получил полицейскую пенсию и получил степень в области криминалистики, прежде чем вернуться в качестве распорядителя места преступления. У него был пристальный взгляд и невозмутимое хладнокровие опытного офицера. Эти качества в сочетании с его научной отстраненностью и наблюдательностью сделали его лучшим криминалистом, которого знал Рикман.
   Познакомившись, они сели за стол переговоров, а Мэйл пробежалась по деталям.
   - Молодая белая женщина, - сказал он. "Тело было спрятано в мусорном баке на одной из авеню рядом с Уллет-роуд; это было обнаружено, когда мусорные баки были опорожнены этим утром. Было массивное кровотечение из паховой области в верхней части левой голени. Похоже, она истекла кровью в мусорном ведре.
   Тишина, каждый думает, сколько крови это повлечет за собой.
   - Патологоанатом министерства внутренних дел сможет приехать сюда, чтобы провести вскрытие сегодня днем, если он сможет перенести свои встречи.
   - Какие-нибудь признаки сдерживания? - спросил Рикман.
   "Ничего очевидного, но они могли быть удалены после ее смерти".
   - Или она была под действием наркотиков, - предположил Хинчклифф.
   'Фото?' - спросил Рикман.
   - Я отправлю вам копии, как только отдел визуализации их обработает, - сказал Мейл. - Должно быть в течение часа. В техподдержке говорят, что копии видео будут готовы к 16:00.
   - Сколько мест преступления? - спросил Рикман.
   - Мусоровоз - мы привезем его для тщательного осмотра. Мусорное ведро, очевидно же. Похоже, она жила в доме, где был собран мусорный бак, так что мы рассматриваем это как сцену".
   Риск перекрестного загрязнения означал, что для каждой сцены требовался свой набор CSI. Это уже выглядело дорого.
   Пока Рикман делал записи, Хинчклифф сказал: "Одна из девушек сообщила, что обитатель соседней квартиры не вернулся домой со вчерашнего вечера".
   - Почему бы не заставить ее взглянуть на тело? - спросил Фостер.
   - Заражение, - сказала Мэйл. "Я не хочу, чтобы кто-либо приближался к жертве, пока мы не получим все мазки ДНК, которые нам могут понадобиться".
   - Когда закончишь, позвони Фостеру, - сказал ему Хинчклифф. - Он может привести соседа, чтобы тот опознал тело.
   - У нас есть имя? - спросил Рикман.
   Хинчклифф покачал головой. - Другие девушки говорят, что знали ее только в лицо.
   "В доме много секс-работников", - добавила Мейл. - У нас есть и другие доказательства, - продолжил он. "Брызги крови в коридоре. Хотя, может быть, старый. И кровь на одежде, которую мы нашли в ее квартире.
   "Стоит ли вызвать судмедэксперта, чтобы он посмотрел на брызги крови?" - спросил Рикман.
   - Нет, пока мы не узнаем, принадлежит ли она ей. Насколько нам известно, это могло быть следствием субботней ночной драки.
   - А кровь на одежде - как сейчас обстоят дела с ДНК? Оно все время менялось.
   - За крупное преступление - семь дней, - сказал Мейл. - Но лаборатория может сделать это за двадцать четыре часа, если вы заплатите по повышенной ставке.
   'Джефф?' - подсказал Хинчклифф.
   "Это не мое решение, сэр, - сказал Рикман, - но я бы сказал, давайте посмотрим, что у нас есть, прежде чем мы начнем тратить большие деньги". До сих пор он прорабатывал факты в уме. - Если мы сможем получить визуальную идентификацию, это сэкономит время. Предлагаю опросить свидетелей и всех, кто живет в доме, - посмотрим, к чему это приведет.
   Хинчклифф одобрительно кивнул. - На самом деле, это твой выбор - по крайней мере, на данный момент. Я буду занят несколько дней - вопросы о раскрытии информации о стрельбе на Мэтью-стрит. Шесть месяцев назад разразилась война за территорию между соперничающими бандами наркоторговцев, снабжающими клубы в центре города; кульминацией этого стало убийство одного из главарей банды в пабе в центре города.
   - Вы назначаете меня старшим следователем? Ресурсы были натянуты после стрельбы, и в результате запросов Хинчклиффа был проведен ряд дополнительных расследований, но Рикман не ожидал этого.
   - Вы сдали экзамены на должность старшего инспектора пару месяцев назад, не так ли? - спросил Хинчклифф.
   'Да сэр.' Рикман взглянул на Фостера, который поднял брови.
   'Хорошо. Вы будете исполняющим обязанности DCI. Вы будете отчитываться непосредственно передо мной, а когда я буду недоступен, перед детективом-суперинтендантом. Это временно, - предупредил Хинчклифф, - только до тех пор, пока я не проясню ситуацию с CPS по другому поводу.
   "Я согласен", - сказал Рикман, мысленно потирая руки, готовый к вызову. - Когда вы позволите нам войти в дом? - спросил он Мэйл.
   - Мы уйдем с вашего пути в течение часа.
   - Названы свидетели?
   - Пока вы смотрите на мусорщиков и водителя, а также на женщину, которая застряла позади грузовика. Должен быть хорошим свидетелем - она врач.
   Рикмана охватила тревога. 'Доктор? У тебя есть имя?
   - Это будет в журнале событий, - сказала Мейл.
   - Кто-нибудь, кого вы знаете? - спросил Хинчклифф.
   Рикман ответил не сразу. Он знал, что Грейс иногда прокладывала пути, чтобы добраться до работы, но он не хотел упускать эту возможность. Он, возможно, прошел через совет DCI, но он все еще был инспектором, а инспекторы обычно не назначались ответственными за крупные расследования. Но если Хинчклифф сочтет, что его объективность каким-либо образом скомпрометирована, он отстранит его от этого дела. - Не думаю, сэр, - сказал он.
   Хинчклифф какое-то время подозрительно смотрел на него, а затем сказал: - В таком случае вам лучше отправиться на станцию Эдж-Хилл - я распорядился, чтобы для вас устроили комнату для серьезных инцидентов.
   В итоге переезд задержали более чем на час: Рикману пришлось перепоручить некоторые из своих более неотложных задач младшим офицерам и отменить пару встреч. В более срочном порядке ему нужно было связаться с Грейс, и он мог сделать это в большей конфиденциальности в своем собственном кабинете.
   * * *
   Пока Фостер собирал следственную группу, Рикман позвонил в больницу.
   'Что-либо?' - спросил Фостер между звонками.
   - Она вышла из больницы. Днем она работает в клинике, - объяснил Рикман. Грейс работала неполный рабочий день консультантом по неотложной помощи и неполный рабочий день в практике врача общей практики, возглавляя группу поддержки беженцев. "Ее мобильный выключен, а телефон клиники постоянно занят".
   "Она занята - наверное, это лучше всего для нее".
   'Возможно Вы правы . . .'
   Фостер вздохнул. - Вам лучше спуститься туда.
   Рикман колебался. Уклоняться от вопроса главного инспектора Хинчклиффа было уже достаточно плохо, но на самом деле он испытал удачу, уйдя в самоволку в начале крупного расследования. Он должен организовывать команду, заказывать оборудование, разрабатывать стратегию расследования, а не прятаться, чтобы проверить свою девушку.
   - Ты ни на что не годишься, пока будешь переживать из-за Грейс, - настаивал Фостер. - Я могу дозвониться до твоего мобильного. Если босс спросит, вы уже на пути к месту происшествия. Он улыбнулся одной из своих волчьих улыбок. - Я встречу тебя там, если хочешь. Казалось, Фостер был полон решимости взглянуть на это.
   "Спасибо, Ли", - сказал Рикман, хватая куртку со стула.
   - Ты в порядке, приятель? - спросил Фостер. - Только трудно сказать. Это был один из постоянных источников взаимной травли: открытость Фостера против непроницаемости Рикмана.
   "Она не должна иметь дело с этим дерьмом", - наконец сказал Рикман.
   - Никто из нас не должен, приятель, - сказал Фостер.
   * * *
   Практика общей практики представляла собой невысокое специально построенное здание недалеко от Принсес-роуд. Скатная крыша и ярко-красные оконные рамы делали его больше похожим на детский сад, чем на муниципальное здание, а кизильник и пираканта, падающие на кирпичную стену высотой в один фут у входа, смягчали жесткие архитектурные грани. Кусты были полны оранжевых и красных ягод - вместе с набором оберток от конфет и странной сумкой из супермаркета. Асфальт был в некоторых местах перерыт для размещения стальных столбов после тарана год назад, а окна были защищены такими же красными ставнями, которые опускались каждый вечер.
   Инспектор Рикман предъявил свое удостоверение личности на стойке регистрации - в восьмиугольной кабине с коммутатором и записями, которая возвышалась над центром здания. Женщина направила его налево, мимо ряда людей разных национальностей, ожидающих встречи с доктором Чандлер.
   Он слонялся, пока дверь не открылась, и подошел к Грейс, чтобы позвать своего следующего пациента.
   Ее выражение профессионального приветствия несколько испортилось, когда она увидела его. - Я в клинике , Джефф, - тихо сказала она.
   - Я так понимаю. Она выглядела бледной, ее кожа была молочно-белой на фоне медно-светлых волос, а ее голубые глаза сияли почти сверхъестественным светом. Рикман узнал в этом взгляде человека, который был слишком близок к смерти. На мгновение он подумал, что она отошлет его. Затем она отошла в сторону и провела его в свою операционную.
   В комнате были безошибочные признаки гуманизирующего влияния Грейс: настенная диаграмма "Джек и бобовый стебель" для измерения роста детей; картина, которую Рикман признал одной из собственных акварелей Грейс. За ее столом пробковая доска была увешана сотнями фотографий: детские, взрослые, семейные группы - дни рождения, крестины, пикники.
   На стуле сбоку от стола Грейс его изучала стройная женщина с желтоватым оттенком кожи. У нее было вытянутое лицо с высокими скулами и темными настороженными глазами. Ее темные, почти черные волосы были убраны с лица и собраны в простой хвост.
   - Мне очень жаль, - сказал он. - Я не знал, что у вас есть пациент.
   - Это Наталья Сремач, - сказала Грейс. "Мой переводчик".
   Рикман протянул руку.
   Наталья встала одним плавным движением. Она была высокой - пять футов десять дюймов, может быть, и длинноногая. Она едва коснулась его руки; она была липкой.
   - Грейс много говорила о вас, - сказал он.
   - Вам понадобится уединение. Голос у нее был низкий, с сильным акцентом - среднеевропейский.
   Грейс улыбнулась ей. - Он просто суетится, - сказала она.
   Наталья вернула улыбку. У нее был широкий рот с полными губами, но улыбка казалась резкой. Он запнулся и потерпел неудачу, и она заволновалась. - Мне нужна сигарета, - сказала она. - Я буду снаружи.
   Она мягко закрыла за собой дверь, и Грейс скрестила руки на груди. - Ты ее напугал.
   'Что я сказал?' Он развел руками в жесте уязвленной невинности.
   - Тебе не нужно было ничего говорить , - сказала Грейс.
   - Она твоя подруга. Вы знали ее, что? Шесть-семь лет?
   'Семь.'
   - И все же я никогда не встречал ее.
   "Она застенчивая".
   - И мне любопытно.
   - Вы оценивали ее.
   Рикман втянул воздух между губ. 'Что я могу сказать? Я полицейский.
   'Первый. И последнее.
   Он заметил искорку юмора в ее глазах и воспринял это как знак того, что можно безопасно вернуться к причине своего визита. 'Я беспокоился за тебя.'
   Грейс сплотилась с неожиданной атакой. "Ты пришел сюда, разрушил мою клинику, напугал моего переводчика, выглядишь как полицейский..."
   'Ага? Как выглядит полицейский?
   Призрак улыбки играл на ее губах. - Ты, - сказала она.
   "Я думал, вы сказали, что я похож на боксера", - парировал Рикман.
   " Боксер -неудачник ". Теперь она улыбалась по-настоящему. "Слишком много ран, чтобы быть успешным скребком". Она исследовала шрам на его подбородке и белую линию, разделяющую его бровь кончиками пальцев.
   Он поймал ее руку и посмотрел ей в лицо. 'Ты в порядке?'
   - Я в порядке, - сказала она твердо, но не взглянула на него.
   Он всмотрелся в ее лицо, и она вздохнула. - Я и раньше видел тела, Джефф. Я оперировал их. Разрежьте их. Я даже препарировал их, когда был студентом.
   - Однако вы никогда раньше не находили его, не так ли? он сказал.
   Он увидел мерцание слез в ее глазах. Она выглядела такой бледной, а морщинка между бровями казалась более выраженной, чем обычно. Она откашлялась и снова сказала: "Я в порядке".
   - Ну, ты должен знать... - Он вздохнул. - Я возглавляю расследование. Рикман еще некоторое время держал ее за руку.
   Она кивнула, ее хмурый взгляд стал еще глубже, как будто она никак не могла понять это. вдруг оживленно и деловито. - В таком случае мы можем поговорить об этом позже.
   Он посмотрел на ее руку в своей, такую маленькую, такую умелую. "Я должен был послушать Ли Фостера, - сказал он. - Он сказал мне, что с тобой все будет в порядке.
   - Он мудрый и замечательный детектив-сержант, - сказала она, улыбаясь.
   - Теперь я знаю , что ты не всерьез. Рикман наклонился, чтобы поцеловать ее. Ее губы были холодными.
   * * *
   'Он ушел.'
   Наталья сидела у низкой стены, окаймлявшей автостоянку позади клиники. Воздух был неподвижным и тяжелым после холодного утра, и туманные солнечные лучи отражались от крыш автомобилей.
   'Извините меня?'
   Наталья выглядела сгорбленной и обеспокоенной, ее лицо было изможденным и желтоватым. Грейс стало стыдно за то, что она легкомысленно отнеслась к своему страху перед полицией, и она прибегла к отвлекающей тактике. "Дайте мне одну из них", - сказала она.
   - Хочешь сигарету? сказала Наталья. - Я не знал, что ты куришь.
   Грейс села рядом с ней на стене. - Вы не знали меня в моей распутной юности. Прошло пятнадцать лет, а я все еще испытываю тягу".
   Наталья передала Грейс пачку вместе с зажигалкой и с любопытством наблюдала, как Грейс закурила.
   'Ты в порядке?' она спросила.
   Грейс нахмурилась. - Джефф только что спросил об этом.
   Наталья ждала ответа. Не получив ничего, она подсказала: "Ну?"
   - Я не уверена, - ответила Грейс. С Натальей было проще быть честным, чем с Джеффом. - В основном я чувствую онемение. Она взглянула на обеспокоенное лицо Натальи, понимая, что в Хорватии ей было бы гораздо хуже. 'Это было . . .' Что это было за слово? " Неуважение , которое досталось мне. Как они могли так мало уважать другого человека?
   - Не видя в ней человека. Весь свет погас в глазах Натлаи, и она отвела взгляд, потирая сигарету пяткой, стоя. - Следующей миссис Дюбуассон, - сказала она.
   Грейс подняла лицо к теплому осеннему солнцу. В платане за автостоянкой монотонно чирикал воробей. - Миссис Дюбуассон, - повторила она и вздохнула. Они знали друг друга семь лет - вместе работали, ходили по магазинам и обедали, вместе проводили девичьи вечера, и все же Наталья все еще уклонялась от разговоров о своем прошлом. Грейс уже видела это раньше у жертв травм: неуместный стыд за пережитую ими деградацию. Вина выжившего. Она считала своей личной неудачей то, что ей так и не удалось убедить Наталью, что она не виновата.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   Сержант Фостер открыл несколько дверей от дома. Часть улицы все еще была оклеена, и найти свободное место было еще труднее, чем обычно. Тони Мейл позвонил ему из СБУ: у них были все необходимые образцы; тело девушки было доступно для опознания.
   Он предъявил свой ордерный талон, и ему показали записи с места преступления. Возле дома дежурил крупный краснолицый констебль. Фостер упер руки в бока и, прищурившись, посмотрел на здание. На верхних окнах не было ни занавесок, ни жалюзи. Дыры были залатаны картоном и изолентой, а грязный кусок пленки был натянут на одно из окон первого этажа и прибит на место. Невозможно было определить первоначальный цвет лакокрасочного покрытия, так как большая его часть отслоилась. Передняя ступенька была шероховатой и треснувшей, и ни одна из оригинальных красных плиток не была цела. Сад состоял из одинокой разросшейся буддлеи, пробившейся сквозь плохо уложенный бетон. Несколько поздних бабочек ощупывали цветы в поисках нектара.
   - Мило, не так ли? - сказал Танстол.
   У него акцент, подумал Фостер. Шерстяная спина.
   - Это первоклассная разработка, приятель, - сказал Фостер.
   Танстолл оглянулся через плечо с сомнением на лице. 'Вы думаете?'
   "Если бы у меня были деньги, я бы сам предложил цену". Он бросил критический взгляд на массивную буддлию и ржавый мотоцикл, из-под лобового стекла которого вытекало масло. "Конечно, вам придется провести фумигацию еще до того, как вы начнете снос".
   - Нет, - сказал Танстолл. - Паразитам нужен очиститель.
   Внутри дома больше всего пахло сыростью: сырой штукатуркой и гниющим деревом. В холле было темно, и ему приходилось идти осторожно, чтобы не споткнуться о прорехи и дыры в линолеуме. Он нашел выключатель - грубый таймер - и поднялся на первый этаж. Свет выключился, когда он достиг верхней ступеньки, и ему пришлось снова нажать на таймер.
   Полицейская лента была приколота к двери слева от лестничной площадки. Фостер постучал в соседнюю дверь и подождал. Он услышал приглушенные шаги, почувствовал, как они вибрируют на хрупких балках.
   'Ага?' Высокий голос, немного огрубевший от сигаретного дыма и слишком многих ночей, проведенных на улице.
   - Полиция, мисс Карр.
   Пауза. Затем: "И что?"
   Отличный - кооперативного типа. 'Можешь открыть? Я хотел бы поговорить.
   Цепь тянулась, а затем дверь приоткрылась на несколько дюймов, обнажив глаз и нос. Глаз был серо-голубым и блеклым, рот тонкой розовой полоской. Фостер показал свой ордер и представился.
   'Ага?' - сказала она снова.
   'Могу ли я войти?' он сказал. - Только я чувствую себя немного придурком, говорящим через твою щель.
   Глаз потемнел. - Это все, что мне нужно, чертовски хитрый полицейский.
   "Либо мы поговорим сейчас, либо я вернусь в рабочее время, и мы поговорим на станции", - сказал он, добавив: "Это ваше рабочее время, а не мое".
   Она что-то пробормотала себе под нос, затем дверь ненадолго закрылась, и он услышал, как цепь со звоном слетела с защелки. Нос и рот были прикреплены к усталому лицу, почти такому же размытому, как джинсовая синева ее глаз. Ее кожа была покрыта морщинами от слишком большого количества курения, слишком больших лишений, но ей не могло быть больше тридцати. На ней был розовый пушистый махровый халат, а ее волосы, только что вымытые шампунем, свисали темными капающими локонами.
   Дверь открылась недалеко от края одной из стен. Кровать размера "queen-size" занимала большую часть площади. Раковина и двухконфорочная плита занимали дальний угол, справа от окна.
   - Вы Трина Карр?
   Она ответила легким поднятием головы. - Можешь сесть вон там. Она указала на ярко-розовое надувное кресло у окна. В комнате было много розового: розовая краска, розовый ковер - только что пропылесосил - чистые розовые простыни на кровати. Даже гирлянды вокруг изголовья были розовыми.
   Мысль о том, чтобы втиснуться в пузырь из скрипящего, пукающего пластика, не привлекала его, и Фостер отказался. "Почему бы мне не . . .' Он подошел к дальнему краю кровати и осторожно передвинул зверинец мягких игрушек с ее прикроватного кресла.
   Она смотрела, как он сидит, словно уверенная, что стул не выдержит его веса.
   - Хорошее место, - сказал он. 'Очень . . . розовый.'
   "Что не так с розовым?" - спросила она.
   - Ничего, - сказал Фостер. - Это женский цвет, не так ли?
   Это, казалось, смягчило ее, и она села на кровать, немного наклонившись к нему, обнажая декольте больше, чем было необходимо. - Мне нравится, - сказала она.
   Фостер решил воспользоваться своим преимуществом и пошел на лесть. - Держи дом в чистоте.
   Трина села, обиженная, сразу в атаку. 'Что вы ожидали? Грязная каша со слизью на простынях и использованными туалетными принадлежностями в пепельницах?
   Фостер поднял руки, слегка откинувшись на спинку стула, успокаивающе, защищаясь. - Все, что я хочу сказать, это то, что в этом месте не может быть легко.
   Она осталась стоять прямо, но на ее лице отразилось настороженное согласие.
   - Все, что я говорю. . .' - повторил он успокаивающим тоном.
   - Ага, ну попробуй-ка расскажи это домовладельцу.
   "Вы хотите поговорить с жилищными ассоциациями", - предложил он. - У них есть несколько хороших домов в центре города.
   Она фыркнула. "Однажды у меня была квартира товарищества собственников жилья. Они не слишком хорошо относятся к работающим девушкам.
   "Вы всегда можете сменить работу".
   - Как будто у меня есть выбор.
   - Всегда есть выбор, - сказал Фостер. Он увидел, что она снова злится на него, поэтому продолжил свой следующий вопрос. - Многие девушки приносят сюда свои трюки?
   - Вам придется спросить их, - сказала она.
   Фостер подавил искушение закатить глаза и сказал: - А ты?
   Она пожала плечами. "Я приношу несколько домой - если они чистые и хорошо платят".
   - Тонкие стены, - сказал Фостер. - Вы должны слышать, как они приходят и уходят - простите за каламбур.
   - Это не бордель, если ты об этом. Он подумал, что снова обидел ее, но она продолжала: - Я работала в борделе. Требуется организация: персонал для телефона, ресепшн, дежурство для девушек, комиссия для владельца. Старый Престон, домовладелец, не мог устроить хуйню в - ну, в борделе - простите за каламбур.
   Фостер улыбнулся. Ему нравился ее стиль, но если она пыталась увести его от темы, сбить с толку своей очаровательной болтовней о логистических проблемах работы ночлежного магазина, она льстила не тому парню.
   'Во сколько ты добрался до дома?' он спросил.
   'Когда?'
   'Вчера вечером.'
   Она пожала плечами. 'Зависит от. Я то входил, то выходил всю ночь.
   Фостер воздерживалась от шуток с участием актрис и епископов - просто так. - С некоторыми из ваших чистых игроков?
   Она нахмурилась, не понимая.
   - Ты привел их сюда.
   - О, - сказала она. 'Ага.'
   - Вы что-нибудь слышали?
   Она выглядела неловко. 'Как что?'
   - О, я не знаю, - сказал Фостер, окончательно потеряв терпение. - Как ты думаешь, какие звуки издает девушка, когда ее истекает кровью?
   Трина вздрогнула. Она встала с кровати и подошла к каминной полке за сигаретами и зажигалкой. Она не сразу загорелась, а возилась с пакетом, открывая и закрывая его.
   "Она была новенькой".
   'Ага?'
   - Когда ты новичок, иногда... . .'
   'Иногда?' он поощрял.
   Она сделала вдох, который прозвучал почти как всхлип. - Я мог слышать, как она плачет. Она посмотрела на него, как бы умоляя о понимании.
   'Когда?'
   - Сразу после половины второго, когда я прихожу домой на перерыв.
   'Один?'
   Она уставилась на него. - Один, хорошо? Слушай, мне надоело стоять там и морозить сиськи, так что я пришел домой, чтобы согреться и выпить чашечку кофе".
   - Я не твой сутенер, девочка, - сказал Фостер. - Я не обвиняю вас в расхлябанности - мне просто нужно знать, есть ли у нас другие свидетели для допроса.
   - Никаких игроков, - твердо сказала она. "Я был один".
   'А как насчет вашего соседа? Кто-нибудь был с ней?
   - Откуда мне знать?
   Он сильно постучал в стену за ее кроватью. "Этот кусок дерьма должен обеспечивать такую же шумоизоляцию, как занавеска для душа". Он повторил вопрос, разделяя каждое слово: "Вы слышали кого-нибудь с ней?"
   Трина посмотрела на чистый розовый ковер. - Возможно, я слышал мужской голос, но он просто говорил. Он не... это не звучало так... как будто он причинял ей боль.
   'Хорошо. Итак, что ты сделал?'
   Трина достала сигарету и зажгла. "Она всегда плакала. Это то, через что ты проходишь". Она избегала его взгляда. - Через некоторое время все не так уж и плохо.
   - Что, - снова спросил Фостер, - ты сделал?
   Она повернулась к окну и открыла его, выпустив сигаретный дым в ледяной воздух. "Я поставил компакт-диск, накрутил звук".
   Фостер уставился ей в спину. Через несколько секунд она повернулась к нему, сверкая глазами. - Не судите меня! - крикнула она. Слеза тронула ее нижнее веко. - Если бы я знала, что... что она... Слеза пролилась на ее щеку. Она вытерла его трясущейся рукой.
   - Вы думали, что этот человек - игрок, - сказал Фостер.
   'Что я должен был думать?'
   - И она вернула мужчин?
   - Она была здесь всего несколько дней.
   - И вы не знали ее имени?
   - Я говорил тебе, не так ли? Боже ! Она выбросила сигарету в окно и взяла салфетку с тумбочки.
   - Откуда она?
   Она вытерла нос. - Откуда мне знать? Я не ее мать, не так ли?
   - Прямо сейчас, Трина, ты самая близкая ее родственница, - сказал Фостер, приподняв брови и ожидая, пока она поймет суть.
   Когда она, наконец, это сделала, все агрессивное напряжение покинуло ее, и ее плечи поникли. "Ах, да ладно, парень, я уже дал описание тачкам".
   Фостер сморщил нос. - Прости, любовь. Недостаточно, - сказал он. "Нам нужно положительное удостоверение личности".
   - Нет, - ее голос стал высоким, паническим. - Вы не можете меня заставить. Я даже не знаю ее.
   - Но ты же знаешь, как она выглядит. Вы можете сказать нам, если это девушка из соседнего дома.
   "Я работаю сегодня вечером. . .' - сказала она в последней отчаянной попытке избежать похода в морг.
   - Не проблема, - сказал Фостер. - Я закончу здесь примерно через час. Я отвезу тебя - отвезу, где бы ты ни работал. Как это?
   Она обиженно посмотрела на него. - У меня есть выбор?
   Он улыбнулся в ответ. 'Никак нет.'
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   К моменту прибытия Рикмана комната происшествий в полицейском участке Эдж-Хилл уже работала. Он проехал мимо двухэтажного здания из сырцового кирпича. Магазины напротив были в основном заброшены. В середине ряда выцветший желтый фасад "Вейвертри Байкс", в соседнем углу - белые буквы на черном фоне - гордый логотип еще одного неудавшегося оптимиста: "Специалисты по мебели и роскошным интерьерам". Весь ряд был закрыт ставнями, а верхние окна заложены кирпичом.
   Парковка была сзади. Школьный микроавтобус в целях безопасности прижался к полицейским машинам. Рикман открутил радиоантенну и закинул ее в багажник своей машины - высокая стена и камеры видеонаблюдения защищали машины от краж и вандализма, но в такой местности нельзя было рисковать. Он подошел к фасаду здания. Посадочные площадки, отмеченные низкими кирпичными стенами, были засыпаны асфальтом и теперь поросли сорняками. Он показал свой ордерный талон, и его пропустили в кабинеты слева от стойки регистрации.
   Несколько дополнительных столов были перемещены в приемную, и каждый дюйм пространства был заполнен компьютерным оборудованием, шкафами для документов и телами. Он сделал паузу на мгновение, наслаждаясь тихим гулом комнаты серьезных инцидентов, разогревающейся перед началом расследования.
   Высокая блондинка прошла мимо него и начала обсуждение с другой женщиной-офицером результатов обхода. Несколько человек вели телефонные разговоры, задавали вопросы, делали записи. Мужчина, в котором Рикман смутно узнал полицейского с юга города, пролистывал экран с отчетами о пропавших без вести. У него зазвонил телефон, и он взял трубку, продолжая поиск в компьютере.
   Рикман увидел Фостера в дальнем конце комнаты, записывающего подробности о мертвой женщине на доске под фотографией места преступления, которую он прикрепил с помощью Blu-tack. Он пробрался через шикану из столов и стульев туда, где стоял Фостер. Рикман ростом шесть футов четыре дюйма был внушительной фигурой, и потребовалось всего несколько мгновений, чтобы наступила тишина, когда пальцы перестали стучать по клавиатуре, а телефонные разговоры прекратились.
   Рикман прочитал рвение и волнение на одних лицах, необузданные амбиции на других. Когда он привлек всеобщее внимание, он начал.
   - У всех вас был предварительный инструктаж: жертва женского пола, вероятно, подросток. Пока нет имени... - Он взглянул на Фостера в поисках подтверждения, тот слегка покачал головой.
   "Служба криминалистики собрала улики с места происшествия, - сказал он, - но может пройти некоторое время, прежде чем будут получены результаты, поэтому нам нужно расставить приоритеты". Приоритет номер один - свидетели. Это временная популяция - если мы не поймаем их быстро, мы их потеряем.
   "Далее жертва: ее имя, ее друзья - если они у нее были - контакты, привычки и, в особенности, ее передвижения за несколько часов до убийства".
   "Есть только одна вещь, из-за которой многие открывают свои глотки, и они ждут за это плату", - сказал Фостер.
   Рикман привык к менее чем тактичному подходу Фостера. Он поднял на него бровь и сказал: "Успокойтесь, но будьте настойчивы. Одна девушка убита, другим может угрожать опасность; посмотрим, дойдет ли это до них. Нам нужно удостоверение личности девушки.
   Он нашел офицера, которого видел просматривающим список пропавших без вести, и попросил у него обновленную информацию.
   - Пока ничего, Босс, - сказал он. - Но я успел вернуться только на пару недель. Как далеко ты хочешь, чтобы я зашел?
   Рикман подумал об этом. У жертвы в доме не было друзей - по крайней мере, тех, кто признался бы ей другом. Это было необычно: девушки обычно присматривали друг за другом.
   - Кто-нибудь говорил с хозяином?
   Заговорила высокая блондинка, которую Рикман заметил ранее. - Наоми Харт, сэр. Хозяина зовут Престон. Волосы она закрутила, подчеркнув длину и изгиб шеи. Рикман заметил, что мужчины в команде заметили ее.
   - Как ты и сказал, - продолжил Харт. - Это временное население. Девушка из арендной книжки исчезла. Он говорит, что арендаторы нередко передают арендную книжку другу - это избавляет от хлопот с поиском места. Ему все равно, лишь бы платили вовремя.
   'Она делала?' - спросил Рикман.
   - У него не было возможности узнать. Ее не было целую неделю.
   - Это подтверждает ее сосед, - вмешался Фостер.
   "Возвращайтесь к домовладельцу, - сказал Рикман DC Hart. - Напомните ему о его юридических обязанностях. Посмотрим, сможешь ли ты найти предыдущего жильца - может быть, она знала жертву.
   Рикман снова повернулся к офицеру, который просматривал базу данных пропавших без вести. "Попробуйте последние три месяца на MisPer - вам просто нужно будет указать физическое описание и приблизительный возраст. Нам срочно нужно опознание.
   "Если она Том , скорее всего, она будет в базе данных ДНК", - сказал Фостер.
   Рикман задумался. - Я попрошу предоставить премиальные услуги по ДНК-профилю жертвы и крови, найденной на одежде в ее квартире. Если нам повезет, убийца мог просто оставить кровь на месте происшествия.
   Раздавались одобрительные кивки, новички делали усердные записи, резюмируя ключевые моменты брифинга, о чем напомнил Рикман. "Карманные записные книжки очень хороши в полевых условиях, но любые записи являются частью улики; вы захотите вести довольно подробный список своих запросов, обновляемых изо дня в день", - посоветовал он. "Поскольку ваши царапины могут быть использованы ученым адвокатом в качестве экспоната, возможно, лучше не использовать ваш блокнот для списка покупок на неделю". . .' Он с удивлением наблюдал, как младшие офицеры послушно отмечали потребность в блокноте.
   "Сегодня вечером я хочу, чтобы группа офицеров опросила девушек на Хоуп-стрит, Маунт-стрит, Фолкнер-сквер - в любом из возможных мест: если она была в игре, кто-то должен ее знать. Она была новенькой на улице? Она была фрилансером? Если нет, то кто был ее сутенер? Он может быть нашим главным подозреваемым.
   - Если она новенькая, - сказал Фостер, - ее может никто не знать.
   - Вот почему мы продолжаем проверять пропавших без вести. Возможно, к завтрашнему дню у нас будет имя, если результаты анализа ДНК подтвердятся, но нам нужно как можно больше сведений о жертве. Если хочешь найти своего убийцу, узнай свою жертву.
   Кое-кто из старших офицеров одобрительно закивал в ответ на мудрость этой полицейской пословицы.
   - Кто ходит по домам?
   Ответственный DC встал. "Мы начали с самого дома, - сказал он. "Большинство девушек работали прошлой ночью и вернулись только рано утром".
   - Мне нужно точное время - когда они ушли, когда вернулись в дом - так мы сможем немного сузить время смерти. А сосед? он спросил.
   - Она слышала плач ночью, - ответил Фостер. "Пол второго утра. Она, конечно, не подумала сообщить об этом.
   'Что она сделала?'
   "Включил стереосистему, подождал, пока стихнет, и вернулся к работе".
   Несколько человек обменялись взглядами, недоверчиво качая головами.
   - Она заметила что-нибудь необычное? Посетители - странные машины на дороге? - спросил Рикман.
   - Босс, у дома днём и ночью стоят странные машины, - сказал Фостер. - Но она сказала, что было странно, что мусорные баки уже были вынуты, когда она вернулась около половины пятого утра. Очевидно, ей обычно приходится это делать.
   - Итак, убийца выставил мусорные ведра. Есть отпечатки пальцев?
   - Много, - сказал Фостер. - Ничего полезного, вроде. В основном у девочек. Пара из мусорщиков, которые, кстати, произвели неплохое впечатление на трех мудрых обезьян.
   Рикман ухватился за это. - Они что-то скрывают?
   Фостер пожал плечами. - Нет, просто чертовски бесполезен.
   'Хорошо.' Рикман думал, что у него есть довольно хорошее общее представление о расследовании в его нынешнем виде. Пришло время сообщить некоторую информацию о себе. "Предварительные выводы о премьер-министре неубедительны". Раздались один или два вздоха удивления. Все они знали, как была найдена девушка, и Танстолл в ужасающих подробностях описал массу частично застывшей крови, которая вылилась из мусорного бака в грузовик.
   Танстолл был прикомандирован к команде. Он поднял руку, как школьник. - Не хочу показаться глупым, сэр, но вам не нужен доктор, чтобы сказать вам, что она истекла кровью. Этот мусоровоз был чем-то вроде Кэрри .
   Несколько человек засмеялись, но Рикман, нахмурившись, заставил их замолчать. "В этой команде есть недавно обученные офицеры, которые хотят оставить свой след, - сказал он, - и опытные офицеры, которые, без сомнения, думают, что уже все это видели". Он пронесся по комнате, всматриваясь в каждую из них. "Я хочу, чтобы это было ясно с самого начала: мы играем по правилам. Мы работаем на фактах, а не на предположениях, интуитивных чувствах или внешности".
   - Сэр, - сказал Танстолл, съеживаясь в кресле.
   "Патологоанатом не готов говорить о причине смерти, пока не получит токсикологический отчет", - сказал Рикман. "Наркотики, возможно, были фактором. К счастью, - добавил он, - Танстолл и Аллен содержали территорию в чистоте, так что криминалистам удалось как можно лучше профилировать естественно грязную сцену. Он хотел подчеркнуть это, а не раздавить констебля во время его первого визита в Комнату происшествий.
   Офицер в форме из комнаты связи подошел к двери и изобразил "Телефон".
   Рикман говорил над головами собравшихся. - Скажи им, что я перезвоню.
   Констебль схватил его за шею. - Это госпиталь, босс. Говорят, это срочно.
   Грейс . Он испытал внезапное ощущение падения.
   Люди крутились на стульях. Рикман подавил импульс броситься к двери и вместо этого обратился к группе, возвращая внимание к цели их встречи. "Любые вопросы или комментарии следует направлять сержанту Фостеру, - сказал он. "Помните, каждый может внести свой вклад в это расследование. И единственный глупый вопрос - это тот, который ты не задаешь.
   Он выбрался наружу.
   - Простите, сэр, - сказал констебль, - я думал, вы захотите взять его.
   "Ты поступил правильно", - сказал Рикман, чувствуя, как напряглись мышцы его челюсти и шеи. - Вы можете соединить их с моим офисом? Он не хотел, чтобы кто-нибудь подслушивал. Грейс казалась в порядке, когда он ее увидел, но что, если она впала в шок? Многие из этих офицеров его не знали: им нужно было думать, что их начальник хладнокровен, что его мысли твердо сосредоточены на расследовании. Он мог доверить Фостеру вести вопросы и ответы, как шоумену, которым он был, все, что Рикману нужно было делать, это поддерживать иллюзию безмятежности.
   Он направился в кабинет, который был отведен для него, и дождался звонка телефона, сразу же схватив трубку.
   - Инспектор Рикман? Акцент был иностранным, возможно, азиатским.
   'В чем проблема?'
   - Вы Джеффри Рикман?
   Его полное имя. Господи , так разговаривали полицейские, когда шли арестовывать. Или сообщить плохие новости.
   "Я - детектив-инспектор Джефф Рикман, - сказал он напряженным от беспокойства голосом. - Что вам нужно? Она была так бледна, когда я оставил ее , подумал он, и, вспоминая их последний поцелуй, ее губы были такими холодными .
   - Это ваш брат, инспектор Рикман.
   На мгновение заявление потеряло всякий смысл. Брат ? Он уставился на трубку. Затем, словно цифровой сигнал набрал силу, цветные блоки встали на свои места, он увидел картинку, четкую и бескомпромиссную.
   'Инспектор?'
   Рикман понял, что нужен ответ, и, приложив трубку к уху, сказал: "Кто это?"
   - Меня зовут доктор Пратеш, - сказал голос. - Вашего брата доставили в госпиталь Королевского университета.
   'Мой брат . . .' Это не казалось более реальным, даже когда он говорил это вслух.
   - Мистер Саймон Рикман?
   - Это его имя.
   - Его приняли...
   "Почему вы связались со мной?" - прервал Рикман. Тревога уступила место подозрению, подозрение - раздражению.
   'Почему?' - повторил потрясенный Пратеш. - Потому что ты его брат.
   'Это то, что он сказал? Что ты должен связаться со мной, потому что я его брат?
   - Да, более или менее так, - сказал Пратеш. Его недоумение было очевидным.
   - Извините, доктор Пратеш. Это не лезет в лед. Он стал было вешать трубку, но взволнованный голос доктора заставил его передумать.
   - Сэр, - сказал он, - вы не спросили, что с Саймоном.
   Рикман отметил, что термины имен. Это должно было быть серьезно, если они могли называть вас по имени. Либо вы были неизлечимо больны, либо слишком не в себе, чтобы протестовать против неформальности.
   - Я не спрашивал, доктор Пратеш, потому что не хочу знать. Рикман положил трубку.
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   Грейс бросила портфель, скинула туфли и бросила ключи в вазу на стойке в прихожей. Из кухни доносился запах имбиря и жареных овощей. Этот дом достался ей в наследство от родителей, и иногда, особенно в это время года, когда вечерами было холодно и она ступала с мощеной дорожки в тепло и запахи готовки, она чувствовала предвкушение волнения ребенка, возвращающегося из школы. Эйдетическое воспоминание: к ней нахлынули эмоции и образы; хорошие воспоминания, незапятнанные двусмысленностью, которая пришла со взрослой жизнью и более реалистичным взглядом на мир.
   'Джефф?'
   Она прошлепала на кухню. Ее сердце все еще забивалось, когда она видела его, даже после трех лет, когда она видела его почти каждый день. Ей стоило только мельком увидеть этот слегка изуродованный римский профиль или услышать, как он напевает себе под нос, слушая радио, и она чувствовала дрожь от восторга. Смотреть, как он готовит, всегда было особым удовольствием. Она установила вытяжку вместе с новой кухней за год до их знакомства; он был рассчитан на человека среднего роста, поэтому Джеффу пришлось немного наклониться, чтобы увидеть, что он делает.
   Обычно он был сдержан, даже сдержан, но когда готовил, рубил, жарил и приправлял, как будто это было выразительное искусство, стуча по залу с щегольством профессионала. Это пробуждало в нем артиста, как ничто другое, и она любила его за это.
   Его темно-каштановые волосы были слегка взлохмачены, как будто он в спешке натянул футболку, которую носил, через голову, а плечи сгибались, когда он бросал еду в сотейник. Казалось, он почувствовал, что она наблюдает за ним, и повернулся, все еще трясясь и подбрасывая еду в кастрюлю.
   - Ты упустил свою настоящую профессию, - сказала Грейс.
   Он улыбнулся. Она не могла оценить его: горький, может быть? Может быть, даже немного сердится? Теплый карий цвет его глаз искрился в такие моменты, как заряженный янтарь; она посмотрела ему в глаза и подумала, что поймала вспышку электрической энергии.
   Джефф часто готовил, когда злился. По его словам, весь этот шум и ярость вывели его из организма. Он снова повернулся к плите, и она подумала, Или волновалась . Иногда он тоже готовил, когда беспокоился.
   'Добрый день?' он спросил.
   'О вы знаете. То же самое старое. Вот только я видел мертвую девушку, которую по дороге на работу опрокинули в мусоровоз.
   "Это уберет блеск".
   Он знал, что лучше не душить ее беспокойством; особенно, поняла она с угрызениями совести, после прохладного приема в клинике.
   - Ты рано, - сказала Грейс.
   Он сказал: "Хм", и она знала, что они вернутся к этому позже.
   Кухня была слишком велика для них двоих; это было соразмерно старым временам, когда такие дома были заселены большими семьями, с прислугой, чтобы наполнять их и заботиться о них. Грейс любила его, несмотря на это. Она выложила пол розовой каменной плиткой. Шкафы из старой сосны светились теплом на фоне холодной полезности стальной кухонной плиты и вытяжки. Центр площади занимал старый дубовый стол. Он стоял там, когда въехали ее родители, в тысяча девятьсот пятьдесят, и, без сомнения, простоял на кухне еще семьдесят лет до этого. Теперь она была белой, как кость, и немного поникла посередине после более чем ста лет использования. Когда она вспомнила, Грейс втерла в него масло, но оно впиталось и исчезло, как ливень в потрескавшейся глине.
   Они сидели за этим столом, чтобы поесть, как она делала каждый день с детства, за исключением нескольких лет после выпуска, когда сначала она провела год в Кении, работая в VSO, а затем купила квартиру в городе. центр, чтобы быть рядом с больницей и ночной жизни. Она вернулась домой в возрасте двадцати девяти лет, после того как ее отец заболел раком, который унес его жизнь за восемь коротких месяцев. Ее мать умерла четыре года спустя, оставив дом Грейс, и ей и в голову не пришло продать: это был дом - он всегда был и всегда будет. Она надеялась, что в этом доме будут дети, и хотя они обсуждали это лишь мимоходом, она знала, что Джефф тоже этого хочет.
   Она смотрела, как он высыпал последние ингредиенты в сковороду, и та демонстративно зашипела: королевские креветки и спаржа - никакого красного мяса, заметила Грейс. Хотя он все еще не принял ее рассказ об утренних событиях, тем не менее, он был чувствителен к ее чувствам.
   Бокал вина, потом еще один, и она была готова к разговору. Она не могла заставить себя заняться этим в полную силу, поэтому снова спросила его: "Почему ты так рано?"
   - Не мог оторваться от тебя.
   Ее очередь сказать: "Хм. . .'
   - Извини, что спугнул Наталью.
   Грейс пожала плечами. - Она не ушла далеко.
   Последовала комфортная пауза. Они оба знали, что в конце концов она перейдет к делу, и Джефф, похоже, был готов подождать до того момента, когда она почувствует себя готовой.
   "Наталья через многое прошла".
   - Думаю, да.
   Они посмотрели друг на друга поверх пустых тарелок. Он не подталкивал ее, он просто ждал, давая ей возможность сказать то, что она должна была сказать - то, что ей нужно было сказать - и, наконец, она заговорила.
   - Я продолжаю видеться с ней.
   Она сделала глоток вина слишком быстро, чувствуя, как соскальзывает от приятного тепла легкого опьянения к чему-то гораздо менее приятному.
   "Она падает. Я хочу поймать ее, остановить ее... Она вздрогнула, снова услышав скольжение и глухой удар, когда тело упало в грязное углубление грузовика.
   Джефф протянул руку и взял ее за руку. Она посмотрела на него, почти пораженная, обнаружив его там.
   "Полицейский хирург - он клиницист в больнице - он спросил меня, трогал ли я ее. Была обертка от масла. . . Я хотела... - Она посмотрела ему в лицо, пытаясь заставить его понять. Рикман гладил ее по руке и слушал, ожидая продолжения. - Они оставили ее ни с чем, Джефф. Даже ее достоинства.
   Потом она плакала, не в силах остановиться.
   Он обнял ее, и они стояли на кухне, окруженные остатками трапезы, а Грейс плакала, прижавшись лицом к его груди, и он гладил ее по волосам. Жар ее страдания обжег ее кожу, и она была почти удивлена, что он не отстранился. Они стояли некоторое время, обняв друг друга, пока ее слезы не утихли, а вместе с ними и боль. Она чувствовала себя опустошенной, но опустошенность была хороша, потому что она была переполнена возмущением, болью и гневом, которые были невыносимы.
   Они мыли посуду, передавали тарелки из рук в руки, не разговаривая до тех пор, пока постепенно Грейс не почувствовала, как на нее снизошло спокойствие. Когда Джефф поставил последнюю тарелку в буфет, она протянула руку, поцеловала пушистую мочку уха и спросила: "Ты когда- нибудь собираешься сказать мне, почему ты пришел домой так рано?"
   Он вздохнул, зная, что она не успокоится, пока не узнает. - За бокалом вина, - сказал он и поцеловал ее в губы. 'М-м-м . . . тепло.'
   - Надеюсь, что да. Она уже забыла, как ей было холодно весь день, как она проклинала свою порывистость, оставив куртку дома. Это был озноб, как лихорадка; у нее стучали зубы и дрожали руки. Она винила в этом осенний холод или кондиционер, но не признавалась, что была в шоке. Теперь, дома, холод прошел, и она почувствовала тепло, защищенное его присутствием.
   * * *
   Джефф пронес очки, а Грейс вставила в проигрыватель компакт-диск Норы Джонс, зажгла несколько свечей и свернулась калачиком на диване. Он сидел рядом с ней, слушая музыку, его бокал с вином в одной руке болтался над подлокотником дивана, его глаза были закрыты. Его длинные ноги были раскинуты по ковру, ступни были босые.
   Грейс некоторое время наблюдала за ним; время от времени он делал глоток вина, но напряжение не покидало его плеч, а мускул на его челюсти непроизвольно дергался. Через некоторое время она ткнула его пальцем ноги. - Пошли, - сказала она. Теперь она действительно ощущала действие вина. "Признайся".
   Он взглянул на нее, его веки опустились. - Мне звонили из королевской семьи.
   Грейс нахмурилась. 'Коллега?' она спросила.
   'Мой брат.'
   Тишина. Когда Грейс наконец заговорила, он услышал шок и боль в ее голосе. - Ты сказал, что у тебя нет семьи.
   Мышца на его челюсти снова дернулась. 'Я не.'
   'Но-'
   - Он ушел, когда мне было десять лет, Грейс. Я не видел его двадцать пять лет.
   Сложные семейные истории. Грейс знала об этом все. Но двадцати пяти лет было недостаточно, чтобы развязать узлы семейных уз, не так ли? Она отбросила свое беспокойство по поводу того, что он солгал ей, и спросила: "Чего он хотел?"
   'Я не знаю. Мне позвонил врач. Сказал, что Саймон назвал меня ближайшим родственником.
   Грейс моргнула. У Джеффа был брат, и у брата было имя. Саймон. Она попробовала это в своей голове. Саймон Рикман.
   - Он хочет меня видеть.
   - Вы имеете в виду, что еще не были дома?
   " Двадцать пять лет , Грейс, - повторил он, его глаза были темными и бездонными. - Какого черта он мог хотеть?
   Она смотрела на пламя свечи, пробивающееся сквозь красное вино в ее бокале, думая, как мало она знала о происхождении его семьи. Отец отсутствует, мать умерла от сердечного приступа в возрасте сорока пяти лет. Она сделала глоток вина, глядя на него поверх края бокала. - Есть только один способ узнать, - сказала она.
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   Грейс заставила это звучать так просто. Но Рикман просидел в машине целый час, все еще не определившийся. Больничная автостоянка была пуста; время посещения давно закончилось, остались только ночной персонал и охрана. Ночью отделение неотложной помощи работало как автономное подразделение. Конечно, Грейс хотела пойти с ним. "Моральная поддержка, - сказала она.
   Но он хотел сделать это один. Минимальный контакт, ясное сообщение о том, что любые семейные связи между ним и Саймоном давно разорваны. Грейс этого не поймет, а Рикман не хотел, чтобы она стала свидетельницей каких-то безобразных сцен; она была измучена и натерпелась за один день - за целый месяц дней.
   Двадцать пять лет. Саймон исчез на две трети своей жизни, и теперь он хотел вернуться, как будто только что заскочил за угол за пачкой сигарет.
   Рикман взвесил все возможности: он пришел извиниться? Рикман знал, что мужчины долго - даже двадцать пять лет - ждут денег или мести; он видел, как они боролись за справедливость, за удовлетворение от оправдания. Но ждать двадцать пять лет, чтобы принести извинения? Нет.
   Он проверил свои собственные чувства: беспокойство? Как он мог беспокоиться о человеке, которого не знал? Он пришел только для того, чтобы сказать Саймону, что он о нем думает? Это был не его стиль. Гнев был там; он отрицал ее присутствие, хотя и ощущал ее как горячую массу, увеличивающуюся в размерах, нарастающую давление под его грудной клеткой. Наконец любопытство заставило его выбраться из машины.
   Его дыхание дымилось, и его шаги звенели по холодной земле. Одинокая дворняга, поедавшая остатки выброшенной пачки чипсов, подняла голову. Его глаза сияли, как желтое стекло в искусственном свете. Какое-то время оно пристально смотрело на него, а затем затаилось, опустив хвост и опустив голову.
   Охрана пропустила его, когда он показал свой ордер. Он поднялся на лифте на четвертый этаж и вышел на пустую площадку; серая полированная плитка и жемчужно-серые стены, запах дезинфицирующего средства и медицинского спирта и абсолютная тишина. Пол под ним казался неустойчивым, и он подошел к окну, больше чтобы успокоить нервы, чем сориентироваться.
   Внизу парковочные площадки были вышиты на бетоне, словно мультяшные шрамы. За территорией госпиталя башня Радио-сити, увенчанная радио- и телефонными антеннами, была освещена прожекторами, синими, пурпурными и зелеными, постоянно меняющимися и расплывающимися, словно в такт неслышимому музыкальному ритму. Набережной с этого ракурса не было видно, но белоснежный бетон католического собора, фонарная башня которого была зажжена по какому-то особому случаю, сияла вдали, приземистое отражение здания Радио-сити. Внезапно потеряв терпение, Рикман оттолкнулся от ограждения и направился к двойным дверям в отделение травм головы.
   Тишину коридора сменил едва уловимый шум: шипение и всхлип респиратора; слабый щелчок и жужжание насосов, подающих пациентам отмеренные дозы лекарств и плазмы. Слева от него приглушенные голоса двух медсестер. Сам пост медсестер был пуст. Пока он просматривал список комнат и имен, дверь открылась, и он услышал приближающиеся к нему быстрые шаги.
   Женщина: европейского вида, высокая и элегантная, одетая в коричневое замшевое пальто до икры и сапоги до колен, темные волосы с золотыми и медными бликами. Она держала себя с легкой грацией, и от нее пахло деньгами.
   Она выглядела расстроенной. Увидев Рикмана, она остановилась и подвергла его тщательному и критическому рассмотрению. - Вы, должно быть, Джефф. Голос у нее культурный, английский, с некоторым удивлением заметил Рикман. В приветствии не было тепла.
   "Я Джефф Рикман, - сказал он. 'Кто ты?'
   Она не ответила, только смотрела на него глазами, полными слез. Это были красивые глаза, большие и карие, но они были полны горечи.
   - Он будет рад вас видеть, - сказала она. - Ты - все, о чем он говорил с тех пор, как пришел в себя.
   "Послушайте, - сказал Рикман, - я не знаю, о чем идет речь. . .'
   'Почему ты должен? Я не знаю, а я замужем за ним уже двадцать лет. Иди и поговори со своим старшим братом. Скажи ему, как сильно ты скучал по нему. Она протиснулась мимо него, спеша к дверям.
   - Миссис Рикман? Одна из медсестер пришла узнать, из-за чего весь этот переполох. - О, - сказала она, колеблясь. Потом она, казалось, пришла в себя и пошла к нему. - Он во второй двери справа, - сказала она, мотнув головой в сторону комнаты, из которой вышла миссис Рикман.
   'Кто?'
   'Твой брат.'
   Казалось, что в этот вечер Рикман не нуждался в представлении. И все же он и Саймон никогда не были похожи. Грейс , подумал он, расчищая ему путь телефонным звонком. Он мысленно пожал плечами.
   Дверь в отдельную комнату была слегка приоткрыта. Он толкнул ее шире, все еще не решившись. Внутри с взволнованной решимостью расхаживал мужчина. Он был высоким - почти таким же высоким, как Рикман, но стройнее и стройнее. У него были высокие плоские германские скулы и густые брови, которые с годами поблекли от лимонно-желтого до более изысканного серебряного. Его походка была навязчивой, яростной, раздражительной, и Рикман почувствовал внезапный приступ эмоций. Это было все равно, что наблюдать за своим отцом. В семидесятых их отец носил длинные и вьющиеся волосы, а волосы Саймона теперь были короткими и седыми, как соль с перцем, но напряжение в плечах, постоянная нервная потребность быть в движении, даже легкая дрожь в шаг дал жуткое сходство.
   Время от времени голова Саймона слегка покачивалась, как будто он был вовлечен в внутренний спор и нашел какую-то грань аргумента, которую не мог принять.
   * * *
   Саймон ходил взад-вперед, потому что иначе он бы сошел с ума. Макушка его головы рассыплется, как яичная скорлупа, а мозги забрызгают стены. Весь мир взорвется. Вот каково это - слышать сумасшедшие вещи от людей, которые выглядят серьезными, заботливыми и ответственными, людей в больничной форме. За исключением того, что они говорили вам сумасшедшие вещи и ожидали, что вы примете то, что они говорили, а затем не давали вам уйти, когда вы этого хотели.
   Это была не тюрьма - по крайней мере, он так не думал, - поскольку на окнах не было решеток, а дверь была открыта, так как же это могла быть тюрьма, если они не запирали двери камер? С другой стороны, это мог быть и сумасшедший дом: он знал, что есть другое слово - слово получше, но слова были неуловимы: они дразнили его просто за пределами его понимания. Он продолжал представлять себе, как пытается добраться до верхней полки кухонного шкафа дома, зная, что именно там папа держит табак и бумаги, и иногда они были так близко, что он чувствовал, как они касаются кончиков его пальцев, но он мог никогда не достигают их. В любом случае, если это был сумасшедший дом, они не всегда запирали двери, не так ли? Разве что ночью; но снаружи было темно, значит, сейчас ночь, и дверь была открыта, - а может быть, это оттого, что женщина была дома и присматривала за ним.
   Эта женщина. Иисус! Он провел рукой по волосам, но они были неправильными - слишком короткими. У него были длинные и кучерявые, только сказали, что это было давно, и когда он сказал: "Неужели я так долго спал - вроде как спал, только плохо спал?" Сказали нет, прошла всего неделя. Что было глупо, потому что, очевидно, этого не могло быть.
   Он массировал виски, пытаясь заставить мозг работать, но это было как думать через вату, как пробираться через патоку, как когда ты простужен, и ты весь забит и не можешь дышать, только это твой разум , и он не будет работать должным образом, и если ваш ум не работает, то кто вы? Псих? Кого-то запереть для всеобщей безопасности?
   Он снова ушел - ушел по касательной, повторяла она. Она? Все было немного не так, как во сне, но если бы это был сон, он бы уже проснулся, не так ли? Он попытался сосредоточиться. Женщина - вот и все - он думал о женщине. Она оставила фотографию их двоих на - этой штуке - у кровати. Как называлась вещь? Коробка вещь, с дверцей. Так или иначе, она сказала, что на фотографии были она и он, когда они поженились. Он действительно был немного похож на него - больше на папу, но по-современному. Женщина - она сказала, что ее зовут Таня - Таня была красавицей. Старый, да еще хитрый, но неужели нельзя было забыть собственную свадьбу? И в любом случае, парень на фотографии - парень, который, как они сказали, был им - был таким старым . Если он действительно был таким старым, он пропустил половину своей жизни.
   Потом его подвели к зеркалу, и он испугался, потому что это был папа, смотрящий на него, только немного постарше и без бороды.
   - Нет, Саймон, - ответили они своим рассудительным профессиональным голосом. - Это твое отражение. Это ты в зеркале.
   Он был в коме. Кома! Это было слово. Был в коме, и у него была какая-то амнезия. В фильмах люди всегда впадали в кому. Только когда они проснулись, у них немного болела голова, и им нужно было быть осторожными, чтобы не садиться слишком быстро, и тогда они были в порядке. Но он не был в порядке. Прошло несколько дней, а он все еще был не в порядке. Поэтому он попросил Джеффа. Ну, вообще-то, сначала он попросил маму, но они сказали, что она давно умерла, и это было шоком, потому что казалось, что она должна быть рядом, особенно сейчас, когда она ему очень нужна. Он тогда плакал. Страх охватил его, сковал ему руки и давил на грудь, пока он не мог двигаться, не мог думать, пока он не стал умолять, чтобы его оставили в покое.
   Сначала он все забывал и просил ее, но теперь у него все получилось. Мама была мертва. Были только он и Джефф. Джефф мог бы заполнить пробелы. Кроме того, если бы Джефф был стар, он бы в это поверил - что он тоже стар - и, должно быть, забыл об остальном. Джефф будет рядом, чтобы рассказать ему о том, что он забыл, и все будет хорошо, потому что они с Джеффом всегда были близки. "Тяжело, как клещи", - всегда говорила мама. Хотя он никогда не понимал, что это значит. Он спросит Джеффа, когда тот придет.
   Внезапно он остановился и обернулся. Джефф!
   * * *
   Физическое впечатление об их отце на мгновение разрушилось, и Рикман увидел Саймона таким, каким он был двадцать пять лет назад, летом тысяча девятьсот семьдесят девятого. Худощавый юноша с длинными взлохмаченными светлыми волосами и любовью к рваным джинсам, немного развязный в крашеной черной армейской шинели, которую он купил в магазине излишков армии и флота через дорогу от магазина Льюиса. Рикман смотрел в голубые, как зимородок, глаза своего семнадцатилетнего брата - человека, которого он любил и которому доверял больше всего на свете. Была старая тревога, но также были и странное неповиновение, почти маниакальный энтузиазм и энергия.
   - Мужик, я рад тебя видеть! Саймон бросился вперед, ухмыляясь так, будто его челюсть вот-вот сломается.
   Рикман остановил его взглядом. Потребовалось тринадцать лет напряженной полицейской работы, чтобы довести этот образ до совершенства, пройдя через самые суровые районы Токстета, патрулируя пустоши Спика и Бутла, а затем в качестве офицера уголовного розыска, расследующего торговцев и сутенеров, бандитские убийства и организованную преступность, с упорным трудом глядя в глаза. случаи и психопаты.
   Ухмылка потускнела и умерла, а Саймон стоял, безвольно опустив руки по бокам, с потрясенным выражением лица. И вот снова он, их отец - более загорелый и подтянутый, конечно, менее мягкий посередине. Но обиженный взгляд, озадаченное выражение, говорящее: " Что я сделал? Этим манерам Саймон научился у их отца.
   'Джефф?' он сказал.
   Рикман почувствовал жалость к нему, а затем пришел в ярость от того, что он вообще что-то чувствует. - Что тебе нужно, Саймон?
   - Ничего, я...
   Ярко-голубые глаза Саймона затуманились, и Рикман вздохнул. Все будет не так просто, как он ожидал.
   - Ваш доктор сказал, что вы просили о встрече со мной.
   'Да.' Он нахмурился, словно пытаясь вспомнить разговор.
   'Почему?'
   - Ты мой брат, Джефф. Я просто... я хотел увидеть своего брата.
   - Это заняло у вас некоторое время. Опять же, хмурый взгляд, пауза, как будто мысли, далеко не автоматический процесс, требующий напряженной концентрации и абсолютной неподвижности.
   - Как только я проснулся, - наконец сказал Саймон. 'Я был в . . .' Его губы сжались, когда он пытался вспомнить слово, и Рикман получил еще одну вспышку: его сорокалетний отец смотрел в пространство, словно мог выхватить из воздуха слово, за которое боролся.
   - Я спал, - сказал Саймон, явно смущенный тем, что не смог подобрать нужное слово. Рикман заметил легкое качание головой, которое он заметил ранее. "Слова. . . Как рыбы. Скользко. . . Глубокий сон? Он просил подсказку.
   - Кома, - сказал Рикман.
   Саймон кивнул. - Кома, - повторил он, пытаясь запечатлеть это в памяти. "Это была автомобильная авария". Его рука блуждала по макушке головы. - Не помню. Он нахмурился от попытки. Затем он посмотрел на Рикмана, и его лицо прояснилось; он даже немного улыбнулся. - Но помни тебя.
   "Отлично, - сказал Рикман. " Теперь ты меня помнишь".
   Саймон упустил иронию. - Я помню... - Он нетерпеливо покачал головой. - Я все помню , Джефф, - поправился он.
   'Все?'
   Рикман посмотрел в лицо брату. Он увидел вспышку чего-то: вины? признание? а затем Рикман сказал: "Если ты все вспомнишь, ты поймешь, почему я ухожу отсюда".
   * * *
   Потом Джефф ушел, и он не знал, как это произошло. Он забыл спросить его обо всем, что хотел спросить, например, помнит ли Джефф, как он женился, и действительно ли женщина на фотографии была его женой, и почему он не мог подобрать подходящие слова для таких вещей, как... кома. Видишь ли, он знал это. Но что хорошего в том, чтобы вспомнить слово на пять минут позже?
   Джефф злился на него, это было точно, и он тоже не знал, почему. Может быть, он поссорился с Джеффом и поэтому разбил свою машину. Они всегда дрались. Он слегка покачал головой: в детстве они всегда дрались . Они больше не были детьми, потому что Джефф уже был стар.
   Несмотря на то, что они сказали ему - несмотря на то, что его собственное отражение смотрело на него из зеркала, - Саймон почти ожидал, что его Джефф войдет в дверь. Десятилетний Джефф с карманами, полными секретных сокровищ: резинки, карманный фонарик, серебряный перочинный нож, который Саймон купил ему на девятый день рождения и спрятал от мамы, чтобы она не конфисковала его. Джефф с струпьями на коленях и большими идеями. Не этот старый Джефф, этот большой, пугающий Джефф, который казался таким злым и звучал так похоже на папу.
   Джефф, приехавший к нему, был совершенно взрослым. Это означало, что то, что сказали врачи, было правдой: ему, Саймону, действительно был сорок один год. Он взглянул в зеркало над умывальником и с новым ужасом увидел лицо отца, смотревшее на него, глаза отца, тревожные, сердитые, испуганные. Он услышал шум в ушах и не узнал рев собственной крови, бешено пульсирующей. Но он чувствовал страх; он прекрасно это знал.
   Ему хотелось побежать за Джеффом, извиниться - просто чтобы они снова стали друзьями - чтобы он не был один. Но мир казался больше, враждебнее, ужасно изменился за потерянные годы между его юностью и этой гротескной зрелостью, и он не находил в себе мужества переступить порог.
   * * *
   Рикман увидел жену Саймона у входа в фойе. Она курила сигарету, а охранник делал вид, что не замечает, что было трудно, так как он едва мог отвести от нее взгляд. Рикман понял почему: ее природная красота была подчеркнута уравновешенностью, которая заставила его задуматься, не была ли она моделью. Возможно, именно так она и Саймон познакомились.
   Увидев его, она бросила сигарету за дверь и поспешила к нему. Она была слегка загорелой, и ее темно-карие глаза блестели умом.
   - Смотри, - сказала она. 'Я сожалею о . . .' Она махнула рукой, приглашая его дополнить остальное. - Просто с тех пор, как он вышел из комы, он стал одержим, постоянно твердил о тебе.
   - Он сказал, что не помнит крушения.
   Взволнованное, отчаянное выражение скользнуло по ее лицу. 'Он ничего не помнит . Между детством и пробуждением в больнице - все пусто".
   Потрясенный, Рикман спросил: "Это навсегда?"
   Она подняла плечи в жесте беспомощности. "Они называют это посттравматической амнезией. Обычно это проходит, но некоторые люди... . .' Ее глаза снова наполнились слезами, и она нахмурилась, глядя через его плечо, пытаясь восстановить контроль. "Он обращается со мной как с незнакомцем - клянусь, он больше привязан к медицинскому персоналу. У нас есть два мальчика. Он их не увидит. Он не увидит собственных детей - о Боже! Она поднесла руку ко рту и зарыдала.
   Рикман взял ее за руку и подвел к сиденью. Она порылась в своей сумочке, ее руки дрожали, когда она достала салфетку и промокнула глаза и нос.
   - Прости, - сказала она, - просто так...
   "У вас был ужасный шок", - сказал Рикман, желая сказать больше, но чувствуя себя еще более чужим, чем когда-либо.
   Она взяла себя в руки, решив объяснить. - Видишь ли, мне не к кому обратиться.
   "Сколько лет мальчикам?" Ему было неловко называть этих незнакомцев "моими племянниками".
   "Джеффу семнадцать, а Фергусу двенадцать".
   - О, - сказал Рикман. Он назвал своего сына Джеффом . - Но они, должно быть, пропускают школу.
   "Да, я должен отправить их обратно - они учатся в Британской международной школе в Милане, - но они хотят увидеть своего отца перед отъездом, а он по-прежнему отказывается их видеть".
   "Я хотел бы встретиться с ними", - сказал Рикман.
   Она казалась удивленной и обрадованной. - Это было бы... я знаю, мальчикам это понравилось бы. Свежие слезы наполнили ее глаза, и она достала из сумочки салфетку. "Боже, - сказала она, - чудо, что я не сморщилась, как чернослив, от всех этих слез.
   "В течение недели мы не знали, выживет ли он, а потом оказалось, что он не знает меня. . . Это было бы не так уж плохо, но мои родители старые и нездоровые - они не могут проделать весь путь из Корнуолла. Она остановилась, и слеза медленно скатилась по ее щеке.
   - Вы живете в Корнуолле?
   Она покачала головой. "Милан - вот где базируется бизнес Саймона. Но мои родители живут в Корнуолле - там я вырос".
   - Так почему ты был в Ливерпуле? Она казалась немного напуганной вопросом, и Рикман понял, что его голос прозвучал резко, и виновато улыбнулся. "Мой напарник говорит, что я не разговариваю, я провожу допросы".
   Она вернула улыбку, явно успокоенная этим личным признанием. - Мы приехали по делу, - сказала она. Саймон сказал, что это будет шанс для мальчиков увидеть дом его детства на деловые расходы. У него экспортная компания - в основном одежда и изделия из кожи.
   'Я знаю.' Рикман увидел вопрос в ее глазах и пожал плечами. - В одном из воскресных приложений была статья.
   Она кивнула, серьезно наблюдая за ним, ее глаза увеличились из-за стоявших в них слез. - Я знаю, что вы двое были в разлуке, - сказала она, внимательно наблюдая за его реакцией.
   - Он сказал тебе это?
   Она кивнула. "До аварии. Теперь все, что он помнит, это хорошие времена.
   Удобно , подумал Рикман. - Он сказал тебе, почему мы... разошлись? Это было бесстрастное слово, не обремененное эмоциями, которые, как он был удивлен, он все еще испытывал.
   Ее глаза искали его. - Он сказал мне, что это его вина. Между ними повисла тишина. Она возилась с ремешком своей сумочки, наконец вытащив еще одну сигарету. 'Ты вернешься?' она спросила.
   'Я не знаю.' Это был правдивый ответ, но жестокий. Рикман увидел, как она напряглась, и пожалел о своей прямоте. - Если вам что-нибудь понадобится... - Он взял визитную карточку и написал на обратной стороне свой домашний адрес и номер телефона. - Что угодно - ночлег, - импульсивно добавил он.
   Она улыбнулась. - Я бы и не подумал о вашем гостеприимстве. Мы остановились в отеле Marriott на данный момент. Это центр, и это удобно. Если мы пробудем здесь дольше, я подумаю об аренде дома.
   - Послушайте... - Он понял, что до сих пор не знает ее имени.
   - Таня, - сказала она.
   - Таня, - повторил Рикман. - Мой аргумент не с тобой.
   Она протянула ему тонкую холодную руку. 'Я знаю. И я надеюсь, что ты вернешься. Он может этого и не заслужил, но. . .' Она мягко улыбнулась. - Я думаю, он был одинок из-за тебя. Я думаю... -- она запнулась. ' - что бы это ни было. . . Думаю, он сожалеет о том, что произошло между вами.
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   Грейс проснулась, когда Рикман на цыпочках прокрался в их спальню. Лампа для чтения была включена, и книга в мягкой обложке, которую она читала, с глухим стуком упала на пол.
   "Тссс. . .' - сказал Рикман, целуя ее в лоб и кладя книгу на стопку на прикроватной тумбочке.
   Она провела рукой по лицу. "Боже, Джефф, прости. Я хотел дождаться тебя. Что случилось?' - спросила она сонным голосом. 'Как он?'
   "Он в порядке, - сказал Рикман. - Мы поговорим об этом завтра. Она выглядела больной от истощения, и Рикман подумал, не был ли это отсроченный шок.
   - Но Джефф...
   - Завтра, - сказал он, поглаживая ее волосы.
   Она пробормотала что-то бессвязное и снова заснула.
   Рикман не спал всю ночь. Грейс была беспокойной, боролась и дергалась, иногда тяжело дыша, и он проводил большую часть времени, успокаивая ее и мягко разговаривая с ней. Наконец она, казалось, погрузилась в сон без сновидений, и он лег рядом с ней, прислушиваясь к ее дыханию. Около четырех утра он отказался от сна и сел на стул в утренней комнате, ожидая первых проблесков рассвета, чтобы приготовить завтрак.
   Он принес Грейс тосты и кофе в постель. Они избегали спорных тем о его брате и ее переживаниях предыдущего дня, но он заметил ее украдкой взгляды на него, когда она думала, что он не смотрит.
   Пока она принимала душ, он смотрел из окна спальни на сад. Когда он въехал почти три года назад, они посадили саженец березы. Теперь, дрожа на грани листопада, каждый лист был интенсивного, маслянисто-желтого цвета, он сиял, как пятно солнечного света на траве.
   'Ты уже готов?' - спросила Грейс.
   Он повернулся к ней лицом. Она была закутана в банную простыню, с розовой от горячего душа кожей, готовая нести на своих узких плечах бремя его семейных проблем, и он дивился тому, что он с ней, что это милое создание выбрало его.
   'Готов для чего?' он спросил.
   "Поговорить".
   Он вздохнул, готовый отложить обсуждение, но Грейс подняла руку. - Я терпеливый человек, - сказала она. - А быть одновременно и пациентом, и врачом - редкость. Однако у меня есть пределы. Она слегка улыбнулась, чтобы показать ему, что готова дать ему время, но он прочитал в ее выражении, что и это имеет свои пределы.
   - У Саймона посттравматическая амнезия, - сказал он.
   'Насколько плохо?'
   "Катаклизм".
   Она высматривала любые признаки эмоций и, не увидев их, сказала: - Это делает все это немного бессмысленным, не так ли - ты злишься на него?
   "Мы этого не сделали. . .' Это были чувства, которые он скрывал годами. Это был защитный механизм, и возвращение его брата разорвало открытые шрамы, которые, как он думал, давно зажили. Он сделал еще один глоток воздуха.
   - Это не семейная ссора, - сказал он наконец. "Дело не в соперничестве между братьями и сестрами или мелкой ревности".
   Она ждала, не сводя с него глаз, ее глаза были такими голубыми и ясными, такими доверчивыми, что он чувствовал себя почти недееспособным из-за своей любви к ней.
   - Я хочу сказать тебе, Грейс. . .'
   - Но ты держал это при себе двадцать пять лет и боишься выпустить джина из бутылки.
   Он помолчал, потом кивнул.
   Она обвила его руками, ее волосы были все еще мокрыми, ее тело было теплым и ароматным после душа. - Ты знаешь, где я, если понадоблюсь.
   Он посмотрел на нее сверху вниз. - Но вы будете в клинике, доктор, - сказал он.
   Она улыбнулась. Грейс никогда не возражала против того, чтобы ее дразнили. "При условии, что вы воздержитесь от допроса моих пациентов и запугивания моего переводчика".
   - С тобой все будет в порядке? он спросил. Прошел всего лишь день с тех пор, как она обнаружила убийство, и все же она думала о его проблемах, беспокоилась о его чувствах.
   - Я хорошо выгляжу ? Она отступила, чтобы он мог рассмотреть его получше, и, по правде говоря, она выглядела более чем хорошо: ее кожа, казалось, была залита мягким светом, ее глаза были чистыми небесно-голубыми, несмотря на ее беспокойный сон, и ее волосы, неподвижные. влажное после душа, казалось, приобрело красноватое осеннее сияние, глянцевое и насыщенное.
   'Милость-'
   Она приложила палец к его губам. "Перестань волноваться ".
   Он не мог этого сделать, но видел, что нужно перестать спрашивать, так что она оделась и закончила сушить волосы, и они выехали из дома на своих машинах в дружелюбной, хотя и настороженной тишине.
   * * *
   Инцидентная комната была заполнена до отказа. Многие столы были загромождены чашками, от которых пахло пластиком и кофе, характерным для торговых автоматов. Было ровно семь тридцать, и ели импровизированные завтраки из фаст-фуда, бутербродов и шоколадных батончиков. Одна или две женщины предпочли здоровый вариант фруктов. Рикман чувствовал себя взволнованным: недосып, чашка за чашкой кофе и адреналин от первого важного вопроса.
   Уровень шума был выше, чем накануне вечером, что Рикман воспринял как хороший знак: это указывало на приподнятое настроение, уровень ожидания результата. Это также означало, что команда начала налаживаться; им нужно было больше поговорить о том, из какой дивизии они были призваны, и о первых поверхностных фактах дела. Сегодня они были товарищами по команде.
   В одной части комнаты Рикман заметил мрачную группу: группу интервьюеров, которые под руководством Фостера совершили набег на восьмой район Ливерпуля, чтобы взять интервью у работающих девушек. Они работали далеко за полночь и сегодня утром вернулись с красными глазами и немного подавленным видом.
   Тогда начните с партии Фостера - подтолкните их к осознанию того, что их работа, какой бы бесплодной она ни была, важна, и избавьтесь от негативных моментов в самом начале брифинга. Он позвонил Фостеру.
   - Ничего страшного, босс, - сказал Фостер. Несмотря на то, что он спал менее пяти часов, он был гладко выбрит, а его волосы были уложены и вылеплены до своего обычного совершенства. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, тщательно выстиранную и выбранную для того, чтобы показать свой загар и хорошо накачанные мышцы рук. "Она была на блоке всего несколько дней. Чертовски мало торговала - слишком робкая, говорили другие девушки.
   - Никто не видел ее в ночь, когда она была убита. Никто толком ее не знал. Они никогда не видели ее с сутенером. Они никогда не спрашивали ее, откуда она. . .'
   - Значит, вы бились головой о кирпичную стену.
   - Я не думаю, что это злонамеренно, Босс. Что ты думаешь, Наоми?
   Ли Фостер не нуждалась в чьей-либо поддержке, и Рикман видел в этом то, чем это было: сержант заигрывал с Ди-Си Харт, позволяя ей высказаться в знак дружбы, в надежде на нечто большее, чем дружба.
   - Она ни с кем не разговаривала, сэр, - сказал Харт. - Я имею в виду никогда. Она ни разу не открыла рта.
   - Во всяком случае, не говорить. Фостер просто не мог сопротивляться инсинуациям. Это вызвало несколько смешков, но Рикман понял, что потерял все достижения, достигнутые накануне вечером с Наоми Харт.
   Она взглянула на него с отвращением и сказала: "Я подумала - может быть, она глухая или что-то в этом роде".
   Рикман кивнул. "Стоит проверить в Школе для глухих, в любом из социальных клубов. Посмотрим, узнают ли они ее. В задней части комнаты есть фотографии для коллекции".
   Ближайший к куче офицер поднял руку, указывая вертикально вниз, когда люди повернулись, чтобы проверить.
   - Что-нибудь из крови Кэрри, Босс? Молодой DC задал вопрос.
   Рикман повернулся к нему. 'Что вы сказали?'
   Офицер встревоженно взглянул на своих приятелей. - Я думал о ДНК, босс.
   - Как ты ее назвал? - сказал Рикман, и в комнате наступила тишина, словно пауза перед ударом грома.
   Молодой офицер поерзал на своем месте. - Кэрри, босс.
   Рикман некоторое время смотрел на него, прежде чем заговорить. 'Как вас зовут?'
   - Констебль Рейд, босс. Он облизал губы.
   "Ну, констебль Рейд, у нас нет имени для этой молодой женщины, - сказал он. "Мы знаем, что она, вероятно, была еще подростком. Мы знаем, что она была преднамеренно и клинически обескровлена и выброшена как мусор". Он думал о слезах Грейс по девушке накануне вечером. Команда пристыженно замолчала - казалось, что молодой констебль был не единственным, кто называл жертву "Кэрри".
   'Нравиться . . . мусор, - повторил он с нарочитой выразительностью. "Теперь мы ничего не можем с этим поделать, но мы можем оказать ей уважение, в котором ее убийцы отказали ей".
   Молодой офицер извинился, и после шаркания стульев, общего кашля и откашливания команда снова уселась.
   "Отвечая на ваш вопрос, - продолжил Рикман, - профиля жертвы нет в базе данных ДНК. Результаты остальных пятен крови еще не получены из лаборатории. Хорошая новость в том, что HOLMES2 будет онлайн с девяти утра сегодня".
   Поднялись приглушенные аплодисменты - даже команда Фостера немного оживилась. Команда Холмса состояла из специалистов-оперативников: индексаторов, исследователей, клерков, машинисток. Они сняли часть хлопот с крупного расследования для следователей, сопоставив и введя тысячи завершенных строк расследования в компьютерную программу HOLMES2, и как только она была подшита, она могла сопоставить информацию, отсортировав десятки тысяч перекрестных данных. ссылок за секунды. Младшим чинам это нравилось, потому что оно расставляло приоритеты в действиях и просеивало массу данных, которые могли превратить человеческий мозг в кашу. Вдобавок к этому, по общему мнению, если ХОЛМС был задействован, это означало, что вы занимаетесь важным делом, а важные дела делают карьеру.
   "Все отчеты, написанные на правильных бланках, - он поднял копию четырехкратного бланка сообщения, - должны быть доставлены непосредственно получателю. Второй этаж, комната 208.
   - Кто сегодня распределяет рабочие места, босс? - спросил кто-то.
   - На сегодня это сержант Фостер. У команды ХОЛМСА уже есть дневное отставание для сортировки и индексации, поэтому, если есть что-то, что, по вашему мнению, требует немедленного внимания, поговорите с ним и также отметьте это получателю. С завтрашнего дня ответственность за действия возьмет на себя менеджер по действиям ХОЛМСА.
   Он подождал немного и, поскольку вопросов больше не было, предоставил слово сер. С. Фостеру. Сержант отбарабанил первые три задания еще до того, как Рикман вышел из комнаты.
   Фостер подождал, пока инспектор Рикман не окажется вне пределов слышимости, а затем повернулся к молодому инспектору полиции. - Рид, - сказал он. - Вы можете составить список всех социальных клубов глухих. Мог бы преподать тебе урок, как не говорить зла.
   - Все зовут ее Кэрри, - пожаловался констебль Рид, вся уязвленная гордость. - С тех пор, как Танстолл сказал...
   - А, - Фостер поманил его пальцем. - Но ведь не все называют ее Кэрри перед боссом , не так ли?
   - Нет, сержант, - пробормотал Рид.
   Фостер ухмыльнулся. "Если бы вы действительно смотрели фильм, вы бы знали лучше. В самом конце какой-то придурок думает, что пойдет на кладбище, загладит свою вину, но Кэрри вытягивается прямо из могилы, хватает его за лодыжки и дергает в ад.
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   Грейс прижала кончики пальцев к векам и на мгновение отдохнула. Это был долгий, тяжелый день, его преследовали остаточные образы ее снов, в которых она видела падающую девушку. Во сне Грейс стояла рядом с грузовиком; она бросилась вперед, пытаясь спасти девочку от падения. Каждый раз она опаздывала.
   Наталья протянула руку и сжала ее плечо. - Это пройдет, - сказала она.
   Грейс открыла глаза, но Наталья уже отвернулась и собирала вещи, готовясь уйти. Это была Наталья во всем: движущаяся мишень, поймай меня, если сможешь. Она никогда не рассказывала о своем пребывании в Хорватии во время войны и не общалась с другими югославами.
   Зазвонил внутренний телефон, и Грейс взяла трубку.
   - Извините, доктор Чендлер. Это был один из регистраторов. - В приемной женщина. Она пришла из больницы. Говорит, что ей нужно поговорить с доктором Грейс.
   - Я видел своего последнего пациента.
   - Она в шокирующем состоянии, доктор. . .'
   Грейс посмотрела на Наталью. Наталья пожала плечами: она не возражала. - О чем это, Хелен?
   "Я не могу понять ни головы, ни хвоста". Голос Хелен стал приглушенным, и Грейс представила, как она поворачивается спиной к женщине и кладет ладонь на телефон. "Она не очень хорошо говорит по-английски - все время спрашивает доктора Грейс".
   Грейс вздохнула. - Пропустите ее.
   Через несколько мгновений женщина ворвалась в дверь, быстро говоря, явно расстроенная. По выпуклости под тонкой курткой на ней было видно, что она на четвертом или пятом месяце беременности.
   - Ей нужно успокоиться, - сказала Грейс, взяв женщину за руку и подведя к стулу.
   "Иракский?" сказала Наталья. "Ирани? Фарси?'
   Женщина что-то пробормотала в ответ, и Наталья повернулась к Грейс. - Она иранка.
   - Она говорит на фарси?
   Наталья кивнула.
   Способность Натальи к языкам была феноменальной: она бегло говорила по-французски и по-английски, сербско-хорватски, конечно, немного по-албански, по-русски. Она получила практические знания фарси от бывшего парня и практиковала их, разговаривая с другими переводчиками из книг совета. Женщина говорила быстро, ее глаза были широко раскрыты, а слова звучали с придыханием.
   - Вы должны быть спокойны, - сказала Наталья на фарси твердо и четко. - Вы должны быть спокойны ради ребенка.
   Женщина сделала несколько судорожных вдохов и прижала руку к животу.
   Благодаря переводу Натальи Грейс узнала, что ее зовут Ануше Табризи. Она была в Великобритании две недели. Грейс принесла ей стакан воды и отнесла свой стул со своей стороны стола, чтобы сесть рядом с пациенткой.
   - А теперь скажи мне, в чем проблема?
   Пока Наталья переводила, Грейс ждала, все время держа миссис Табризи за руку. Она не сводила глаз с лица женщины, давая понять, что говорит с ней, а не о ней. Она долгое время работала с Натальей, и обычные переводческие формальности были восприняты как прочитанные: паузы и инструкции "сказать ей" были излишними, обременением, от которого они давно избавились, поэтому вопросы Грейс и ответы миссис Табризи говорил легко, почти так же естественно, как если бы они разговаривали на одном языке.
   Они жили в аварийном жилье, пока рассматривалось их заявление о предоставлении убежища. Миссис Табризи начала чувствовать себя плохо. Сначала она подумала, что это что-то съела, но потом у нее пошла кровь. Наталья внимательно выслушала, а потом перевела: "Мужа не было дома - он был на занятиях по английскому языку. Она не могла связаться с ним, поэтому поехала в больницу".
   Миссис Табризи казалась такой молодой. Маленькое личико ее, туго обтянутое платком, скрывавшим волосы, было бледным и встревоженным.
   Она снова заговорила, остановившись на полуслове, задыхаясь от рыданий. Закончив говорить, она снова заплакала.
   - Она говорит, что в больнице ей отказали в помощи, - озадаченно сказала Наталья. "Говорят, она должна уйти в другое место. Грейс, она говорит, что ей сказали, что она не может родить ребенка.
   В голове Грейс начали звенеть тревожные звоночки. - Куда они велели ей идти вместо этого? Наталья задала вопрос, и женщина вырвалась из рук Грейс, пока она говорила, копаясь в своей сумочке.
   "Они сказали ей найти кого-нибудь для перевода. Вас порекомендовала подруга, - сказала Наталья.
   После некоторых поисков миссис Табризи вытащила сложенный лист бумаги и дрожащей рукой протянула его Грейс.
   "Вот куда, по словам госпиталя, она должна пойти, - объяснила Наталья.
   Грейс развернула бумагу и несколько мгновений смотрела на нее, сначала потрясенная, потом заболевшая от горя за миссис Табризи и разъяренная доктором, который отослал ее с таким неадекватным объяснением.
   - У них некому было переводить? она спросила.
   Наталья кратко сказала и выслушала ответ госпожи Табризи. "Это была чрезвычайная ситуация, - сказала она. "Никто не был доступен".
   "Разве вы не обращались к врачу до того, как приехали в Великобританию?"
   У нее не было. Больничные услуги в ее стране были в лучшем случае неоднородными, и в любом случае акушерки принимали большую часть родов. Женщины просто не шли в больницу, чтобы родить ребенка, если только что-то не случилось.
   Грейс снова взяла женщину за руку. - Миссис Табризи, у меня очень плохие новости.
   Наталья рассказала женщине, что сказала Грейс, а миссис Табризи свободной рукой взялась за живот и заговорила.
   Два слова. Перевод не понадобился - жест и ее беспокойство были ясны: она знала, что с ее ребенком что-то ужасно не так.
   Грейс кивнула. 'Мне жаль.'
   Миссис Табризи заговорила. Наталья посмотрела на Грейс. - Она хочет знать, что случилось с ее ребенком, - сказала она.
   Грейс несколько секунд беспомощно смотрела на нее. Как она собиралась сказать этой женщине, что ребенок, которого она баюкала в своем чреве, которого она пела и любила, на самом деле был чудовищным наростом, который убьет ее, если его не удалить? Что ребенка не было - никогда не было; что место, куда ее направляли, было онкогинекологическим отделением?
   - Это письмо, - начала она. - пишет врач, который вас осматривал. Они показывали вам фотографии, которые сделали?
   Миссис Табризи посмотрела на Наталью, чтобы она перевела. Когда она поняла, она кивнула, а затем снова заговорила, ее замешательство было видно по ее обеспокоенному хмурому взгляду и пожиманию плечами, когда она закончила то, что должна была сказать.
   - Она не понимала, что ей показывали, Грейс, - перевела Наталья.
   Грейс снова взяла руки молодой женщины в свои. - У тебя опухоль в матке, - начала она. Она объясняла маленькими шажками, стараясь сохранять самообладание ради женщины, которая смотрела на нее снизу вверх, такая встревоженная, но с робкой надеждой в глазах.
   Миссис Табризи казалась оцепенелой. Долгое время она не разговаривала.
   - Им нужно удалить опухоль, - сказала Грейс. Голос Натальи, мягкий и ненавязчивый, звучал рядом с ней как бормотанная молитва.
   Миссис Табризи кивнула двумя отрывистыми движениями, ее рука, защищая ее, потянулась к животу.
   Грейс посмотрела на подругу. "О, Боже, Наталья. . .'
   Наталья нахмурилась. 'Какая?'
   - Скажи ей... - Грейс на мгновение закрыла глаза. "Скажи ей, что, когда они удалят нарост, детей больше не будет".
   Наталья испуганно посмотрела на нее. - Я не могу ей этого сказать.
   'Вы должны.'
   - Грейс, это должен был быть ее первый ребенок. Вы не можете ожидать, что я скажу ей, что у нее никогда не будет детей.
   - Я ожидаю, что ты скажешь ей правду.
   Миссис Табризи переводила взгляд с одной женщины на другую, наблюдая за битвой воли и предчувствуя, что дальше будет хуже.
   - Наталья, если она не узнает здесь, то узнает, когда ее срочно доставят в больницу с сильным кровотечением. Она сделала паузу, глядя Наталье в лицо, пытаясь дать ей понять, что другого выхода нет. - Скажи ей, Наталья. Пожалуйста.'
   * * *
   В том, что Наталья все рассказала госпоже Тебризи, не было никаких сомнений: на то, чтобы ее успокоить, ушло почти полчаса. Грейс вызвала такси, чтобы отвезти ее обратно в ее аварийное жилье, после того как Наталья позвонила, чтобы убедиться, что ее муж вернулся домой. Он хотел выйти встретить жену, но Наталья уверила его, что ему будет быстрее дождаться ее. Миссис Табризи провела большую часть прошедших десяти минут, разговаривая по мобильному с мужем. Наталья, уже опоздав на свидание, предоставила Грейс проводить ее за пределы помещения.
   Грейс помогла ей сесть в такси, с удивлением увидев мужчину, полусидящего на одном из стальных столбов, защищавших вход в клинику. Она расплатилась с шофером и повернулась, решив спросить мужчину, чем он занимается. Он встал, когда она подошла. Торговый представитель, подумала она, оценивая его по элегантному черному пальто и рукам в перчатках.
   - Доктор Грейс?
   Ее оценка изменилась: пациенты ее клиники называли ее доктором Грейс, как и члены сообщества беженцев: она восприняла использование своего имени как комплимент, как знак привязанности. Использование имени выдавало в этом человеке беженца так же решительно, как и его акцент. Она узнала в нем сербско-хорватского, но была уверена, что никогда раньше его не встречала, так что, ласковое имя или нет, она относилась к нему настороженно.
   "Я доктор Грейс", - сказала она, думая, что я забыла свою чертову сигнализацию нападения в консультационной комнате . Он был высокого роста, крепкого телосложения, гладкокожий и темноглазый. Его волосы были черными и блестели в искусственном свете.
   "Меня зовут Мирко Андрич". Он был молод - от двадцати до тридцати пяти, как она предположила, но обладал уверенностью и спокойной властностью человека гораздо старше себя. Его рукопожатие было теплым и крепким.
   - Вы больны, мистер Андрич?
   Он улыбнулся. 'Я в порядке, спасибо.' В ответ он слегка поклонился, и его старомодная вежливость обезоружила Грейс. - Я искал вашего коллегу.
   - Доктор Коркоран? Боюсь, его здесь нет.
   'Мне жаль.' Он казался немного смущенным. "Я думаю, может быть, я использовал неправильное слово. Я имел в виду вашу помощницу - Наталью Сремач.
   - Нет, ты правильно подобрала слова - это была моя ошибка, - сказала Грейс, внимательнее присмотревшись к нему. Был ли это кто-то, кого Наталья знала в Хорватии? Она достаточно долго работала с беженцами, чтобы знать, что не каждый дружеский запрос был таким безобидным, как кажется. - Вы знаете Наталью?
   - Мы старые друзья. Он снова улыбнулся. Зубы у него были слегка кривые, а волосы были не по моде длинными, спадающими в вихр на лбу. На лице его были те же следы усталости, которые она иногда читала в выражении Натальи; усталость, восходящая к боли и лишениям войны.
   - Боюсь, она уже ушла, - сказала Грейс. - Вы, должно быть, только что упустили ее.
   Он выглядел разочарованным. - У вас нет ее номера?
   Грейс виновато опустила голову. - Боюсь, я не могу. . .'
   Он поднял обе руки. - Конечно, - сказал он. - Глупо было с моей стороны спрашивать. Извините меня.' Он опустил голову, и вихрик упал ему на глаза, придав ему вид мальчишеской уязвимости, от которого ей захотелось доверять ему.
   - Послушайте, - сказала Грейс, не желая мешать Наталье встретиться со старым другом. - Почему бы тебе не дать мне свой номер - может, она тебе позвонит.
   Он распахнул пальто и плавно засунул руку в карман пиджака, вынул маленький серебряный футляр и с размашистым движением достал визитную карточку.
   Грейс взяла его, тронутая и немного позабавленная чванливым жестом. " Воодушевление ", - прочитала она.
   "Решения для бизнеса", - добавил он, указывая на слоган под названием фирмы.
   'Ой.' Грейс сказала, не мудрее. - Я позабочусь, чтобы она его получила, мистер Андрич.
   Он нахмурился. - Мирко, - сказал он. 'Пожалуйста.'
   Грейс улыбнулась. - Мирко. Она протянула руку. Под теплотой его рукопожатия скрывалась энергия, подумала она. Энергия и страсть.
   Г-н Андрич ушел к тому времени, когда она собрала свои вещи и заперла свою консультационную комнату. Она пожелала Хелен спокойной ночи и оставила ее, чтобы закрыть ставни и активировать сигнализацию. Она подошла к автостоянке за клиникой. Ночь была темная, безлунная и очень холодная. Когда она свернула за угол здания, зажглись огни безопасности. Осталась только ее машина, потрёпанная и с заброшенным носом, прижатая к низкой задней стене. Она бросила портфель в багажник и села за руль.
   Внезапное беспокойство охватило ее, и она взглянула в зеркало заднего вида. Ничего, только стальные ставни, дрожащие и скрежещущие над окнами.
   Она попятилась и направила машину по бульвару Принсес, направляясь домой. На светофоре на Уллет-роуд у нее снова появилось это странное чувство. Волосы у нее на затылке встали дыбом, и она нервно посмотрела в зеркало. Ничего не было видно. Тем не менее, Грейс полезла в сумочку и, обнаружив на ощупь тревогу по поводу нападения, успокоилась, когда накинула плетеный шнурок на запястье.
   Она двинулась вперед, но застряла в следующем цикле на светофоре. Мгновение спустя она скорее почувствовала, чем увидела, что что-то шевельнулось за ее сиденьем, и обернулась, широко раскрыв глаза. С ней в машине кто-то был.
   Грейс закричала, выдергивая штифт из сигнализации, вызывая волну болезненных звуков, отражающихся от окон, крыши и дверей машины.
   - Не надо, Грейс! Все в порядке. Это я!'
   Она снова закричала, потянулась, чтобы расстегнуть пряжку ремня и выбежать из машины, прежде чем она узнала фигуру, вырывающуюся из-под пола за ее сиденьем.
   Наталья.
   - Что, черт возьми , ты делаешь? - кричала Грейс.
   - Выключи эту чертову штуку! - крикнула Наталья.
   Грейс потянулась к будильнику, который завизжал и высветил предупреждение на сиденье рядом с ней, но она швырнула его на пол, и ей потребовались мучительные секунды, чтобы вернуть его. Они привлекали внимание; водитель машины рядом с ней что-то прошептал Грейс с явным беспокойством. Грейс покачала головой, поморщившись от силы звука, бьющего по ее барабанным перепонкам, пытаясь успокоить его, пока возилась со булавкой и пыталась снова вставить ее. Внезапно это было сделано, и тишина в машине стала напряженной.
   - К черту, Наталья! - крикнула Грейс, перекрывая эхо грохота тревоги, все еще звенящего в ее ушах.
   "Мне очень жаль ". Наталья откинулась назад, убрав волосы с лица и снова завязав хвост.
   - Ты чуть не довел меня до сердечного приступа.
   - Грейс, я...
   'Я думал ты был-'
   Завыли рога, и Грейс чуть не подпрыгнула со своего места. Свет изменился. Она включила первую передачу, но слишком быстро убрала ногу со сцепления, и машина заглохла.
   'Дерьмо!' Возясь с зажиганием, Наталья попыталась объяснить.
   - Был кто-то...
   Двигатель заработал, и Грейс с визгом пронеслась сквозь фары, когда они стали красными, оставив за собой очередь разгневанных водителей.
   - Что значит "кто-то был"? - требовательно спросила Грейс, полуобернувшись, чтобы оглянуться через плечо. - Ты имеешь в виду того человека?
   Наталья кивнула.
   - Какого черта ты мне просто не сказал?
   - Я не мог ! Я увидел его у входа и . . . Я просто не хотел его видеть.
   - Значит, ты взломал мою машину. Ее захлестнула новая волна возмущения. - Как, черт возьми , ты взломал мою машину?
   - Эта куча олова? - снисходительно сказала Наталья.
   - Кажется, вы считаете его средством для побега, - сказала Грейс.
   - Тебе не нужно было делать из этого такое большое дело, ладно? - крикнула Наталья.
   - Я делаю из этого большое дело? Грейс продолжила, свернув на Смитдаун-роуд, недоумевая, как вдруг она оказалась неправа. 'А ты? Я имею в виду, что ты выползаешь с черного хода, вламываешься в мою машину и прячешься на полу, чтобы не заговорить с человеком, который явно тебя знает. Она вздохнула и выдохнула долгим порывом. - Ты боишься его?
   'Нет.' Наталья замолчала, но Грейс не собиралась останавливаться на достигнутом.
   - Если ты его не боишься, почему бы просто не сказать ему в лицо: "Мирко, я не хочу тебя видеть?"
   После еще одного короткого молчания Наталья вздохнула. - Потому что это сложнее. Я знал Мирко в Хорватии. Когда люди знают тебя из дома, они думают, что есть что-то особенное - я не знаю этого слова - вроде узла.
   'Связь.'
   - Бонд, - повторила Наталья. Грейс никогда не видела, чтобы она записывала новое слово, но Наталья накапливала новый словарный запас с поразительной легкостью.
   Они проехали мимо паба "Брук Хаус" и неряшливого ряда кафе-баров и пиццерий, и Грейс спросила: - Он был из Книна?
   Наталья сбежала из Книна, когда началась война на Балканах. Теперь он находился под контролем Хорватии, и, будучи сербкой, Наталья была вынуждена отказаться от всякой надежды на благополучное возвращение. - Да, - неохотно ответила Наталья. "Книн. По крайней мере, там мы встретились.
   Грейс снова взглянула в зеркало. На лице Натальи было такое замкнутое выражение, какое всегда было у нее, когда упоминали Хорватию или югославский конфликт. - Ты не хочешь об этом говорить, - сказала она.
   'Нет никакого смысла.'
   Грейс проехала под железнодорожным мостом и свернула налево. 'Хорошо.'
   Наталья наклонилась вперед, ее лицо было близко к лицу Грейс. - Пожалуйста, постарайся понять, - сказала она. "Это было плохое время для меня, но теперь это в прошлом. Лучше забыть.
   - Иногда прошлое настигает нас, - сказала Грейс, думая о Джеффе и его брате. По обеим сторонам улицы стояли припаркованные машины, но она нашла место в пятидесяти ярдах от дома Натальи и остановилась у тротуара.
   Наталья смотрела мимо нее. - Я думала, он в Лондоне, - сказала она.
   - Мирко? - спросила Грейс. - Но вы уже много лет не живете в Лондоне.
   - С тех пор, как я приехал в Ливерпуль.
   - Так как же он узнал, где вас найти?
   Наталье даже не пришлось об этом думать. - У него есть друзья среди беженцев. Она приподняла одно плечо. "Меня знают, потому что я переводчик".
   - Как вы думаете, почему он здесь?
   'Я не знаю. Бизнес?'
   Грейс вспомнила визитку и протянула ее Наталье, ища на ее лице признаки беспокойства. Она не нашла ни одного.
   " Воодушевление ?" сказала Наталья.
   - Это означает дух или творческую энергию, - сказала Грейс.
   Она была удивлена, увидев, как щедрый рот Натальи расплылся в улыбке. - Воодушевление, - сказала она. "Кроме того, это рифмуется с нервом".
  
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   Прозвенел дверной звонок. Было поздно, и Рикман никого не ждал. Он посмотрел в глазок на фигуру, переминавшуюся с ноги на ногу в свете фонаря на крыльце, и с нарастающим раздражением открыл дверь.
   - Чего ты хочешь, Ли?
   Фостер проигнорировал вопрос и сказал: "Только у вас может быть система связи, основанная на молчании".
   Рикман был не в настроении встречаться с кем-либо с работы; точно не Фостер. "Если вы хотите обсудить какой-либо вопрос, относящийся к делу, вам следует поговорить с инспектором полиции Хинчклиффом", - сказал он.
   Фостер проигнорировал совет. - Почему ты мне не сказал?
   - Почему я тебе ничего не сказал ? Рикман привнес в свой тон предостерегающие нотки.
   "То, что DCI отправила вас в мусорное ведро грехов - я согласен, что это не лучший выбор слов, учитывая обстоятельства. . .' Фостер намеренно провоцировал его.
   - Вы меня впустите, Босс? - спросил Фостер. - Здесь чертовски холодно.
   - Если бы я сказал "нет", ты бы ушел?
   - Нет, пока ты не скажешь мне, что происходит.
   Рикман вздохнул. - Полагаю, вы могли бы войти - мы как раз подходили к самому интересному.
   - О, молодец, - Фостер потер руки. - Я могу смотреть?
   Рикман сурово посмотрел на него, и Фостер вздрогнул. - Я только что переступил черту, не так ли? Он не стал ждать ответа, а продолжил без пауз. - Что ж, если я это сделал - а я почти уверен, что так и было - прошу прощения. Сэр.'
   Рикман вздохнул. Он не знал, то ли ударить Фостера, то ли рассмеяться. В конце концов он удовлетворил себя, сказав: "Такое отношение, как твое, Фостер, будет чудом, если ты когда-нибудь поднимешься выше звания сержанта".
   Фостер ухмыльнулся. "Возможно, но держу пари, что у меня на пути будет больше смеха, чем у большинства".
   Рикман знал, что принадлежит к жалкому большинству Фостера. Он повернулся, предоставив Фостеру закрыть входную дверь. Сержант протопал за ним по коридору.
   "Мы как раз собираемся есть", - сказал Рикман, проводя его в столовую.
   - Привет, док! - сказал Фостер, заключая Грейс в медвежьи объятия.
   Грейс рассмеялась, держа сервировочную ложку подальше от себя, чтобы не капнуть томатным соусом на одежду сержанта. - Я тоже рада тебя видеть, Ли, - сказала она, отстраняясь от него, запыхавшись.
   Он держал ее на расстоянии вытянутой руки и торжественно смотрел ей в лицо. - Как дела, типа, после... . .' Он наклонил голову. 'Тебе известно.'
   Изящество соответствовало его торжественности. - Как и следовало ожидать, - призналась она.
   Она увидела, как его взгляд скользнул от нее к еде, разложенной на столе.
   - Это мило, - сказал он. Стол, дубовый комод и вощеный деревянный пол мерцали в мягком свете свечей, а прохладный джаз играл приглушенно. Он жадно разглядывал их тарелки. - А не предполагаешь, что что-нибудь из этого останется? Только я пропустил ланч, а ужин, похоже, будет сытным.
   "Ты не останешься надолго, чтобы поесть", - сказал Рикман.
   Грейс подошла к комоду и взяла тарелку и столовые приборы. - Вам придется извинить его, - сказала она. - У нас нет собаки, которую можно было бы пинать.
   - Все в порядке, док, - сказал он. - Я все равно никогда не обращаю на него внимания.
   Грейс приготовила порцию лазаньи. "Налейте сержанту вина", - сказала она, протягивая Рикману стакан из комода и устремив на него взгляд, говорящий, что она не потерпит никаких возражений. "Пожалуйста, угощайтесь салатом", - добавила она более любезно для Фостера.
   "Никогда не прикасайтесь к этой дряни", - сказал Фостер с легкой тревогой на лице. Он ткнул вилкой в еду. - Но это отличный скан.
   - Спасибо повару, - сказала Грейс.
   "Я никогда не верил ему, когда он сказал, что умеет готовить". Фостер мотнул головой в сторону Рикмана. "Теперь ты скажешь мне, что он умеет петь".
   Грейс усмехнулась. Рикман, однако, не находил это забавным. Он уставился на Фостера, но сержант был полностью поглощен едой, которую Рикман тщательно приготовил, чтобы деликатно сообщить новости Грейс. В конце концов он признал поражение, наполнил свой стакан до краев и сел за еду.
   Несколько минут они ели молча, лишь прося хлеба или салата, чтобы их передали с одной стороны стола на другую.
   Именно Фостер, никогда не смущающийся в таких обстоятельствах, в конце концов затронул каверзную тему своего визита. - Итак, - сказал он с набитым ртом, - к чему интересному вы только что подобрались?
   Рикман взглянул на Грейс.
   - Насколько я помню, вы как раз собирались рассказать мне, почему вас отстранили, - сказала Грейс, делая паузу между глотками.
   - Не отстранен, док, - поправил ее Фостер с набитым ртом. - Сострадательный отпуск.
   "Вы не видели лица Хинчклиффа", - прорычал Рикман. - В нем не было сострадания.
   * * *
   Рикман отправился прямо с вечернего отчета в офис главного инспектора полиции Хинчклиффа. Он попросил показать Книгу политик: записи о принятии решений Рикманом с момента начала расследования. Хинчклифф сидел за своим столом с бледным и усталым видом.
   Хинчклифф был опрятным, привередливым человеком, которому никогда не удавалось выглядеть опрятно. Он был высоким и широконогим, слегка неуклюжим, слегка смущенным своей неуклюжестью. Несмотря на это, у него была скорость раскрываемости, которой могли позавидовать силы Мерсисайда. Его документация, от открытия дела до суда, была безупречной; непрерывность каждого доказательства, каждое записанное интервью полностью учтено; обоснование каждого серьезного решения прозрачно и тщательно аргументировано.
   То, что ему не хватало в физической грации, он с лихвой компенсировал остротой ума, и он ожидал таких же высоких стандартов от своих офицеров. Рикман знал, чего ожидать: обсуждения сегодняшнего утреннего отчета, объяснения своих решений и подведения итогов расследования.
   - Присаживайтесь, Джефф, - сказал Хинчклифф.
   Когда Рикман вошел в комнату и закрыл дверь, он увидел Мэйл, координатора места преступления, которая была скрыта от глаз. Рикман кивнул, и Мейл вздернул подбородок, не устанавливая зрительного контакта. Рикман опустился в кресло. Странно , подумал он. Решительно странно.
   "Мы только что получили результаты анализа крови, обнаруженной на одежде жертвы, и результаты перекрестного анализа", - сказал Хинчклифф.
   'Ага?' Рикман посмотрел на Мейл, но промолчал: очевидно, говорить собирался Хинчклифф.
   - Нет совпадений с жертвой и ничего в базе данных ДНК.
   'Ад.' Рикман провел рукой по лицу. "Мы преследуем неизвестного нападавшего на неизвестную жертву", - сказал он. "Это не пойдет на пользу моральному духу".
   - О, становится еще хуже. Голос Хинчклиффа был мягок, но Рикман услышал в нем жар гнева и удивленно поднял голову.
   Хинчклифф кивнул Мэйл. - Как вы знаете, - сказала Мейл, - мы регулярно проверяем образцы ДНК через базу данных полиции о ликвидации на случай заражения.
   Рикман уставился на него. 'А также?' Он почувствовал взгляд Хинчклиффа на своем лице и повернулся к нему. Выражение его лица было непроницаемым.
   - У них точное совпадение, инспектор.
   Имена и титулы, подумал Рикман: так важно, что вы выберете, сообщая плохие новости.
   - Это соответствует твоему профилю, Джефф, - сказала Мэйл. В его голосе было сожаление, но глаза Рикмана не отрывались от DCI.
   - Идеальное совпадение, - сказал Хинчклифф.
   - Должно быть, это ошибка. Рикман прокручивал в голове события и действия последних двадцати четырех часов, отчаянно пытаясь понять, где он накосячил.
   'Без ошибок.'
   Мэйл заговорила. - Мы подумали, может быть, вы побывали на месте происшествия - непреднамеренно испортили улики.
   - Я сам проверил журналы событий, - сказал Хинчклифф, постукивая по переплетенному блокноту формата А4 на своем столе. - Нет никаких записей о том, что вы были где-то поблизости. У вас есть такая репутация, не так ли, инспектор? Вы позволяете CSI выполнять свою работу без помех.
   "Правильно", - сказал Рикман ровным голосом, хотя его тошнило. "Меня там не было. Вчера или в любой день.
   - Тогда как ваша кровь попала на одежду жертвы?
   "Я не знаю..." - пронеслось в голове Рикмана, - что, черт возьми, происходит? Внезапное воспоминание: старая церковь, ладан, кровавая жертва. - Несколько дней назад я сдал кровь, - сказал он, стараясь не звучать слишком отчаянно. 'Может быть-'
   - Думаешь, тебя подставили? Недоверие Хинчклиффа было очевидным.
   Рикман посмотрел на него в ответ. 'Я знаю это.'
   'Почему?' - спросил Хинчклифф. "Какое возможное объяснение может быть? Вы работали над кампанией "Безопасность улиц" в течение последних шести месяцев - вы предполагаете, что один из ваших грабителей-подростков подставил вас?
   Каждое объяснение, которое он придумывал, только еще больше уличало его, поэтому Рикман ничего не сказал.
   - Иди домой, Джефф, - сказал Хинчклифф.
   - Вы отстраняете меня? - спросил Рикман.
   - Мы можем обойтись без плохой рекламы, - ответил Хинчклифф. - Ваш брат серьезно болен.
   "Новости распространяются быстро", - прокомментировал Рикман, не в силах сдержать горечь в голосе.
   Хинчклифф поднял бровь. - Это полицейский участок, - сказал он.
   Позвоните лично в полицейский участок, и вы могли бы также отправить содержимое в виде глобального электронного письма, потому что через несколько часов все узнают об этом и будут иметь твердое мнение об этом.
   - Что касается прессы, тебе нужно проводить время со своим больным братом, - продолжил Хинчклифф. "Я буду руководить шоу во время вашего "отпуска".
   - Вы хотя бы проверите донорскую кровь - посмотрите, не пропало ли что-нибудь? - спросил Рикман.
   Хинчклифф встал, его терпение истощилось. "Я расследую это. . . так же тщательно, как я проверяю каждую строчку запроса, - сказал он. - А пока тебе следует идти домой.
   Рикман вскочил со стула, внезапно почувствовав каждый напряженный мускул, каждую минуту потерянного сна.
   * * *
   Грейс наблюдала за ним, ее брови поднялись в жесте, ясно говорящем: " Я жду".
   "Моя ДНК обнаружена на одежде жертвы, - сказал Рикман.
   Грейс моргнула, кладя в тарелку вилку с едой. - На ней не было никакой одежды.
   "Одежда была в ее квартире".
   'Как-?'
   - Не знаю, Грейс. Он хотел сказать больше, но не знал, с чего начать.
   Грейс выдержала его взгляд. "Если вы не знаете, как это сделать, то у вас должна быть хотя бы какая-то теория, почему". Грейс всегда прорезала все дерьмо.
   Он рассказал ей о сеансе донорства крови, и Грейс молча слушала. Когда он закончил, она сказала: "Я должна еще раз спросить - почему?"
   Рикман и Фостер переглянулись. "У меня есть одна или две идеи, - ответил Рикман.
   'Ой? Вы рассказали своему боссу об этих "идеях"?
   "Есть вещи, о которых DI с амбициями сделать DCI просто не говорит своему старшему офицеру".
   'Например . . .' Ее голос был сдержанным, но он почувствовал ее раздражение и увидел прохладу в ее голубых глазах.
   Он не ответил.
   'Что ты будешь делать?' - настаивала Грейс.
   Рикман посмотрел на Фостера. - Разберись.
   "Ну, мальчики, я ненавижу вмешиваться в ваши игры". Грейс встала из-за стола и подошла к двери. Рикман видел, что она рассержена и обижена, и почувствовал ответную боль в груди и животе. Как, черт возьми, он попал в эту передрягу? Он подождал, пока не услышал, как закрылась кухонная дверь, затем сделал глоток вина.
   - Она не знает? - спросил Фостер.
   'Нет.'
   Фостер провел рукой по его волосам. "Боже, мужик! Ты должен был сказать ей.
   - Как я мог, Ли? Как я мог объяснить ей, почему я... . .' Он не мог закончить. Они оба знали, что он сделал - разве Фостер не помог ему потом убрать беспорядок?
   "Я не убивал эту девушку, - сказал Рикман.
   - Я знаю это, не так ли?
   Рикман почувствовал медленное жжение стыда за оскорбление интеллекта Фостера.
   - Послушай, Ли, мне очень жаль.
   - Я так и думал, приятель. Я знаю вас с момента моего первого крупного расследования - что это было - пять лет назад? Мы делили офис два года. Вы помогли мне пройти сержантскую доску. Напился со мной, когда умерла моя мама. Уладил кровавые похороны, когда не мог прийти в себя. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя, приятель. Ты соблюдаешь правила, ты не любишь беспорядок и ты чертовски крут в криминалистике. Ты ведь не оставишь на месте происшествия жирную улику?
   Рикман рассмеялся.
   'Какая?'
   Он почесал бровь. - Я подумал, может быть, вы решили, что я слишком моральный, чтобы ложиться в постель, а потом убили проститутку.
   Брови Фостера дернулись. - Как вы сами сказали, Босс. Тихие воды..."
   Рикман стиснул зубы. Он просил об этом. - Что говорят о команде? он спросил.
   "DCI предоставил нам всю официальную версию - ваш брат болен и все такое, но люди начали задаваться вопросом, почему тесты не показали ДНК". Фостер смущенно хлопнул себя по затылку. "Потом кто-то, кто знает кого-то из лаборатории, позвонил, и сегодня вечером в пабе было много сплетен".
   "Дерьмо. . .' Рикман провел рукой по глазам. Он налил еще вина в бокал Фостера. - Мне понадобится помощь с этим, Ли.
   Фостер криво улыбнулся ему. - Как ты думаешь, почему я здесь?
  
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Люди не любят смотреть на трупы.
   Отдел обработки изображений изменил фотографии в цифровом виде, чтобы казалось, будто глаза девушки открыты, но даже тогда она выглядела мертвой. Полдюжины раз, когда округ Колумбия Харт показывала фотографию, она видела, как выражение испуга сменилось ужасом. - Боже мой, она?..
   Мертвый? Да, она хотела сказать. Как еще вы собираетесь получить фотографию неизвестной жертвы убийства? Почему-то люди все еще ожидали увидеть размытую праздничную фотографию или слегка шаткий снимок слегка худенькой девушки на вечеринке. Когда она объяснила, что им неизвестна личность жертвы, они разволновались и разозлились на себя за то, что были такими глупыми.
   После пяти часов работы на ногах она поговорила с четырьмя членами комитета Ассоциации глухих, директорами всех общеобразовательных школ Ливерпуля, в которых есть средства для глухих детей, и, конечно же, с директором самой школы для глухих. Председатель Ассоциации глухих согласился отсканировать изображение в свою систему, чтобы посмотреть, смогут ли они найти совпадение.
   Харт не питал особых надежд. Девушка незамеченной вошла в городской пейзаж и была поглощена им целиком, исчезнув так же тихо, как и появилась.
   В комнату инцидентов вернулись несколько офицеров, чтобы составить отчеты, некоторые звонили по телефону, некоторые тихо болтали за чашками кофе. Доска по-прежнему выглядела скудной: фотография места преступления рядом с фотографией жертвы, обработанная в цифровом виде для всеобщего обозрения, и когда ее видели в последний раз - это было все, что у них было, кроме ее адреса. Кэрри - все звали ее Кэрри, теперь Рикмана не было поблизости, чтобы жаловаться - была бесформенна, как тень. Рикман мог не одобрять прозвище, которое они ей дали, но для команды это имя делало ее более реальной - более существенной , более человечной.
   На полпути к составлению отчета почтовый ящик Харт запищал. У нее была новая почта. Пригладив прядь светлых волос за ухом, она схватила мышку и открыла почтовый ящик.
  
   От кого: Джей МакКормак Кому: Наоми Харт, детектив полиции
   Тема: Поиск по базе
  
   Я проверял по разным полям: цвет глаз, прибл. возраст, цвет волос и т.д., потом сделал виз. соответствовать фотографиям участников.
   Извините, ее нет в наших файлах.
  
   Дайте мне знать, если есть что-нибудь еще, что я могу сделать.
   Джейсон
  
   - Черт возьми, - пробормотала констебль Харт, а затем вернулась к своему отчету.
   - Нет радости?
   Она повернулась на стуле, чтобы посмотреть на сержанта Фостера. Он был в нескольких шагах от нее, и она подозревала, что он некоторое время наблюдал за ней.
   - Нет, сержант, - сказала она, намеренно повернувшись к нему спиной.
   - Это может тебя взбодрить. Он подошел к ее столу и просмотрел лист факса поверх ее отчета. - Лабораторные результаты, - сказал он.
   DC Харт взял лист. По большей части это были технические вещи, которых она не понимала, но итог был ясен: они указали, что Кэрри принадлежит к ближневосточной национальности, возможно, смешанной расы. - Это помогает, - сказала она.
   - Объясняет, почему она мало говорила.
   Она сурово посмотрела на него, и он сказал: "Что?"
   - Это предложение мира, сержант? Она сдерживала свой гнев, но не позволяла ему отделаться так легко.
   Брови Фостера немного приподнялись, а затем он сказал: - Ты все еще не злишься на меня за ту маленькую трещинку, которую я сделал?
   Она не ответила, и он сказал: "Да ладно, Наоми - это просто немного юмора - сплотить войска и все такое".
   - Ты имеешь в виду "сплотить ребят". Он выглядел удивленным, и она почти ожидала, что он вернется с каким-нибудь замечанием о том, что она феминистка.
   Фостер открыл рот, но тут же закрыл его. Потом он вздохнул. "Возможно, я был немного не в порядке", - сказал он.
   - То, как она умерла, - сказал Харт. Несколько секунд она смотрела мимо него. "Это было уродливо".
   - Это никогда не бывает красиво, - сказал Фостер.
   - Нет, - согласилась она. "Но это не становится намного уродливее". Она перевела взгляд на его лицо. "Мы не можем сделать это правильно. Но, как сказал босс, мы можем проявить к ней некоторое уважение, не так ли?
   Он медленно кивнул. - Да, - сказал он. - Да, можем.
   Ни один из них не говорил, и нарастала неловкая тишина. - Один из нас должен уйти, - сказал Харт. - А это мой стол.
   Фостер встрепенулся. 'Верно.'
   Он хотел было поднять клочок бумаги, но Харт остановил его. Она никогда не видела его наказанным; она думала, что это подходит ему гораздо больше, чем его обычный мачо-акт.
   - У меня есть контакты, - сказала она. - Благотворительные организации для беженцев и тому подобное. Оставь это мне, я посмотрю, что я могу сделать.
   - Брилл, - сказал Фостер. - Когда закончишь, отнеси его в комнату ХОЛМСОВ вместе со своим отчетом. Скажите менеджеру действий то, что вы только что сказали мне. Вы также можете связаться с NASS и иммиграционной службой". Национальная служба поддержки убежища отвечала за оказание финансовой поддержки, а также предоставление жилья просителям убежища во время рассмотрения их заявлений.
   "Попросите его перевести одного из новичков на телефонную работу - вы не хотите тратить время на прослушивание мусака, пока они держат вас в ожидании вечно".
   Харт не мог не улыбнуться.
   - Чему ты ухмыляешься? - спросил он.
   - Ничего, сержант. Я просто вижу тебя с новой стороны. Этот Ли Фостер, как она думала, сможет научиться любить.
  
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   Когда приехал Рикман, больничная автостоянка была переполнена: дневные амбулатории и посетители отделений боролись за ограниченное пространство. Если бы его нос к хвосту не заблокировали два других водителя, стремящихся добраться до киоска, он бы повернул назад. Потом пришла его очередь платить, и он подумал: "Какого черта? Не похоже, чтобы ему было чем заняться.
   Время бесконечно тянулось за его вынужденным бездельем. Он был занят работой на выходных, сгребая листья с лужайки за домом, чиня калитку в саду и к обеду мыл машину. Через все это, пытаясь придумать способ сказать Грейс то, что он не мог сказать DCI, но преуспел только в том, чтобы найти оправдания, чтобы не сказать ей. В то утро они расстались лишь вежливо попрощавшись. Он видел недоумение и боль в ее глазах, но не мог найти слов, чтобы успокоить ее - чтобы все исправить.
   Он слушал "Мир в час ночи" по "Радио-4", жевал бутерброд с ветчиной, не ощущая его вкуса, и смотрел, как листья снова медленно покрывают газон. Деревья сохраняли свою летнюю зелень, но две ночи мороза зажгли осенние костры. Листья тлели оранжевым, золотым и кроваво-красным, фальшивая жара в этот унылый октябрьский полдень. Они плавали промокшие от клена и бука у пограничного забора, уже гнили там, где падали.
   Грейс не вернется домой раньше половины седьмого, расследование выходит за рамки допустимого, а у него не хватило терпения читать. Он прошел в гостиную и сердито щелкнул каналами. В каждом из них, казалось, были несчастливые семьи: ток-шоу, мыльные оперы, дневной фильм - все казалось пропитанным семейными страданиями.
   Между поездкой в больницу и походом в паб и напиваться в стельку было что-то близкое. Но такой выбор никогда не был так близок, как думал Рикман: он всегда испытывал отвращение к пьяницам и пьянству, находя, что первое слишком легко вызывает ярость, а потеря контроля, вызванная последним, слишком тревожит.
   Низко сгущались облака, окутывая город ложными сумерками, и он ехал в центр города в мрачном настроении. Под шлагбаумом он повернул налево и нашел свободное место в середине ряда, зажатое между полноприводным автомобилем и старым "рено", припаркованным под неудобным углом.
   Он спустился по бетонным ступеням к боковому входу и по коридору, выложенному серой плиткой, к лифтам в центре здания. Он считал, что все семейные узы были разорваны, когда умерла его мать. Тогда ему было всего двадцать, и до финала оставалось несколько месяцев. Он присоединился к Силе как выпускник, и с этого момента полиция стала его семьей, его общественной жизнью, центром его мира. Действительно ли он хотел завести новую семью, в которой были все сложности из-за чувства вины и неурегулированных счетов?
   Он не знал, и пока он колебался в нерешительности, он поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел через двери палаты. Другие посетители последовали за ним из лифта, неся цветы и еду в подарок. Дальше по коридору гремел телевизор, медсестры собрались на стеклянной площади, служившей кабинетом, подальше от пациентов и требований родственников.
   В одной из комнат двое мужчин в халатах сидели, сгорбившись, за игрой в шашки. Они взглянули на него, и Рикман увидел в тревоге и разочаровании на их лицах, что они не знали, как сделать следующий шаг. Правила этой простой игры, как и сложные правила жизни, теперь были им неподвластны. Самое обидное, что они это знали.
   Он отвел глаза, немного ускорив шаг. Он услышал взволнованный голос брата. В этом была навязчивость и волнение, как будто ему нужно было поговорить, как будто от этого зависела его жизнь или его рассудок. Рикман иногда наблюдал это у жертв нападений и чаще у свидетелей насильственных преступлений. Они переживали этот ужас снова и снова, обвиняя себя в том, что не вмешались, оправдывая свое отсутствие, ходили по кругу, пока он не прервал их, чтобы успокоить: они ничего не могли сделать; это была не их вина, в большинстве случаев это было правдой. Этого никогда не было достаточно, но это давало небольшое утешение.
   Он стоял в нескольких шагах от двери, пытаясь прислушаться к тому, что говорил Саймон. Он просил успокоения? Было ли бремя его вины не давало ему покоя? Он повернулся, когда Рикман подошел к двери, напряженный и сосредоточенный. Увидев Рикмана, Саймон замолчал и замер. Несколько мгновений он смотрел, словно пытаясь сосредоточиться на своем лице.
   * * *
   Он продолжал говорить им, но они не слушали. Он сказал им, что они ошиблись, но они казались такими уверенными в своей правоте, а женщина - Таня - продолжала входить, словно ей здесь место. Все часы бодрствования ужас перед тем, чего он не помнил, - огромная черная дыра в его памяти - грозил захлестнуть его.
   Таня пугала его: ее ожидания, ее эмоциональные требования были слишком велики, чтобы справиться с ними. Он повторял им снова и снова, что в этом кресле должен сидеть Джефф, а не какой-то незнакомец. Маленький Джефф с кучей комиксов о Супермене , потому что Супермен был его любимым. Саймон всегда предпочитал Бэтмена за его гаджеты и вещицы, а Брюс Уэйн казался более взрослым - более реальным , чем Супермен. Бэтмен был силен, конечно, но он был человеком, и он использовал свои мозги больше всего на свете, чтобы побеждать плохих парней, и это нравилось Саймону. Когда он был маленьким, он называл Джеффа "Робин", и Джефф злился, потому что хотел быть большим и сильным, как Супермен, а не тощим ребенком, как Робин. Которым он, конечно же, был - тощим ребенком. Он был маленьким и слабым, и он ненавидел это - ненавидел быть слабым - но он был храбрым, вспомнил Саймон; Джефф всегда был смелым.
   Он остановился. Пытался сосредоточиться. Что-то пыталось всплыть на поверхность, какое-то воспоминание. Но он не знал, на чем сосредоточиться . Это было просто ощущение. . . как будто забыл что-то важное.
   Потом он увидел Джеффа - Джеффа постарше - Джеффа как мужчину. Ему сказали, что он забыл вещи - годы и годы, - чему он не поверил. Но теперь, увидев этого старого Джеффа, он должен был поверить. И хотя было грустно, что Джефф так постарел, а он этого не заметил, он был рад его видеть. Джефф пришел, как будто знал, что придет. Он почувствовал, как его лицо расплылось в ухмылке, и сделал шаг вперед.
   'Джефф!'
   * * *
   Рикман удержал брата рукопожатием. Он посмотрел на Таню в поисках объяснений.
   - Он не помнит, - сказала она. - Он забыл, что вы были здесь прежде.
   'Я не забыл!' - завопил Саймон, внезапно задрожав от ярости. - Я помню то, чего ты даже не знал.
   Таня откинулась на спинку стула, потрясенная и испуганная.
   Рикман говорил тихо, зная, что его голос дойдет до Саймона. - Что ты помнишь, Саймон?
   Саймон повернулся. Он казался потрясенным, но также и дезориентированным, как будто не знал причины своего волнения. Неужели его память была настолько ошибочной, что он уже забыл, почему накричал на Таню?
   Он начал рассказывать об их детских играх, о берлоге, которую они построили в лесу в парке Крокстет; плотина, которую они построили на реке; их ночные прогулки по темным улицам, пока другие спят, и Рикман почувствовал, как участился его пульс. Эти воспоминания имели над ним власть; он поймал себя на том, что отвечает вопреки себе, обнаружил, что смягчился по отношению к своему брату.
   Саймон рассказывал истории в мельчайших подробностях, вспоминая жемчужный туман, который клубился вокруг их лодыжек ранними летними днями в парке; как однажды они легли на мокрую траву и попытались сосчитать мерцающие драгоценные камни росы, отягощающие кончики каждой согнутой травинки, желая, чтобы они были бриллиантами, чтобы набить карманы и отнести их домой. Его брат успокоился, рассказывая об их детских фантазиях, и, наконец, замолчал, легкая улыбка играла на его губах, а свет тех солнечных дней сиял в его голубых глазах. Рикман с удивлением понял, что Саймон не просто успокоился, он не только забыл, почему он злился на Таню; он совсем забыл злиться на нее.
   * * *
   - Я попал в аварию, - сказал Саймон. " Нет. Это неправильно . Не крах.
   "Нет, Саймон, - сказал Рикман. 'Ты прав. Вы попали в аварию.
   'Я знаю это. Я знаю, что был. Джефф смотрел на него как на сумасшедшего. Бог . . . почему он не мог объяснить? Не было ничего плохого в том, что он попал в аварию, потому что, очевидно, он был - неправильно было то, что он хотел сказать, что был в коме , но "авария" просто вырвалось, как будто он не контролировал себя. над его ртом. Слова так и делали: то ли их не было вовсе, то ли вылезали не те. Было достаточно плохо не иметь контроля над материальным миром - над врачами и людьми, которые приходили к нему. Но это наполняло его ужасом при мысли о том, что его мысли таковы. . .
   Наконец до него дошло слово "невменяемый".
   Он внимательно следил за ртом Джеффа, потому что было трудно услышать, что говорят люди, если не следить за их губами. Джефф объяснил, что знал о случившемся, т.к. был у него накануне. Саймон поверил Джеффу, но просто не мог вспомнить.
   - Кома, - сказал он, когда наконец разобрался в голове со словами и порядком. "Не крушение". Что было неправильно говорить, потому что Джефф снова посмотрел на него, как на сумасшедшего.
   Он хотел узнать о вещах, которые забыл, но у Джеффа тоже должно быть что-то не так с памятью, потому что он все твердил, что не знает. Он сказал: "Спроси свою жену". Но Таня не чувствовала себя его женой. Что он мог у нее спросить?
   - Ты злишься на меня, Джефф? он спросил.
   - Нет, Саймон, я на тебя не сержусь.
   Он задавал Джеффу вопросы о себе, потому что ему нужно было знать о жизни Джеффа - что он с ней сделал. Он спросил о работе Джеффа, женат ли он и сколько у него детей. Он не мог вспомнить, что Джефф сказал о последних двух вещах, но женщина достала несколько фотографий и сказала, что это были снимки его детей во время отпуска. Сначала он подумал, что она имеет в виду детей Джеффа, потому что один из мальчиков на картинке выглядел точно так же, как Джефф. Но это были цветные снимки, а их отец никогда не делал ничего, кроме черно-белого, так что это определенно был не Джефф. Тем не менее, мальчик действительно был похож на Джеффа, когда был маленьким, только цветом. Его волосы - клубок каштаново-каштановых кудрей, карие глаза - настороженные, возможно, даже затравленные, тощие локти и колени - все это было Джеффом. Молодой Джефф. Не суровый взрослый Джефф. Таня сказала, что его зовут Фергус, и Фергус был их ребенком - ее и Саймона. Он не мог думать об этом сейчас, и ему пришлось сказать ей, чтобы она замолчала, потому что ему казалось, что его голова отрывается.
   Джефф остался на некоторое время, несмотря на то, что он был полицейским, и было убийство, которое он должен был.... . . Пошло слово - когда полиция разговаривает с людьми, задает вопросы и выясняет, кто совершил преступление. Джефф делал это. Боже, это было так унизительно , эта потеря языка.
   - Итак, - сказал Саймон. - Ты биззи. Это было то, что они называли копами в детстве.
   - Я предпочитаю "полицейский", - сказал Джефф, но слегка улыбнулся, как будто на самом деле не возражал.
   - Я имею в виду... - Саймон пожал плечами, внезапно смутившись. "В конце концов, ты должен быть Суперменом - бороться со злом, спасать невинных".
   "Хотел бы я, чтобы все было так просто". Джефф мало говорил, но когда он говорил что-то, казалось, что это что-то значит. Только трудно было понять, что.
   Джефф всегда лучше слушал, чем говорил. Он слушал так, будто ожидал , что твои слова тоже что-то значат - нечто большее, чем просто слова, - и иногда Саймон видел что-то за мужским лицом своего брата: остаточный образ молодого Джеффа, всегда серьезного и тихого. Он запишет, что Джефф приезжал, чтобы напомнить себе, чтобы знать в следующий раз.
   "Раньше я называл его "мой маленький зануда", - сказал он Тане больше для того, чтобы доказать, что он что-то помнит, чем потому, что хотел, чтобы Таня знала. " Он сказал, что это сделало меня его большой проблемой". Он улыбнулся, и почему-то на его глаза навернулись слезы. В ужасе он отвернулся от них и подошел к окну; он так легко плакал после аварии, что это было неловко.
   Когда Джефф наконец сказал, что ему нужно идти, Саймон смотрел, как он выходит из комнаты, и почувствовал легкую дрожь, как будто небольшое землетрясение подтолкнуло фундамент здания, на мгновение превратив бетонный пол в желе. Джефф больше не выглядел слабым. Он не выглядел так, будто ему нужен Бэтмен, чтобы прикрывать его спину.
  
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   Это был день триумфов и разочарований. Результаты ДНК жертвы убийства приблизили их на несколько шагов к установлению ее истинной личности, но иметь дело с иммиграционной службой и Национальной службой поддержки убежища оказалось сложнее, чем любой из них ожидал. Проблемы с программным обеспечением, невыполненные работы, переутомление, нехватка персонала - все это приводилось в качестве оправдания того, почему они не могли помочь отследить имя девушки.
   После позднего брифинга с вспыльчивым и измученным старшим инспектором полиции Хинчклиффом Фостер предложил дневной команде отправиться на Пиктон-роуд за пинтой пива. К десяти часам собралось человек двенадцать. Хозяин послал к чиппи за едой, чтобы сэкономить время на выпивку, и они поселились в уютном уголке после того, как один или два местных скейли решили, что не хотят делиться едой с биззи.
   Округ Колумбия Харт выбрала Рида своим новичком, и она поручила ему связаться с НАСС за помощью в опознании жертвы. Его дважды прерывали в течение сорока пяти минут, и оба раза было "невозможно" снова соединить его с человеком, с которым он ранее разговаривал.
   Рид продолжал, пока Харт наливал выпивку. - Я говорю: "Дайте мне отдел жалоб". Она говорит: "У нас нет отдела жалоб". Поэтому я говорю ...
   "Ну, черт возьми, ты должен был это сделать!" все хором запели.
   'Полтора часа.' Он покачал головой. "Они даже не включают для вас музыку, чтобы вы знали, если вас отключили".
   - Я думаю, она бросила трубку, как только ты открыл рот, - сказал Харт, ставя перед собой пинту пива. "Услышав вас, она, вероятно, подумала: "Этот клоун даже не говорит по-английски". У Рида был широкий акцент с катаральным "к" и без "д" вообще.
   - О да, спасибо, Ней, - сказал он.
   Наоми выхватила пинту из его руки, когда он поджал губы, готовясь сделать первый глоток. - На-о-ми, - сказала она. "Три слога. Ты можешь это сделать, Энди? Не могли бы вы?' Она улыбалась, но в том, как она держала пинту, была скрытая угроза, что Энди может просто найти свой напиток у себя на коленях, если он не подчинится.
   Джирс подскочил, когда он повторил ее имя и выиграл свой приз в виде пинты пива.
   Она взъерошила ему волосы и села за свой напиток. "В конце концов мне пришлось установить на них DCI", - сказала она.
   Фостер вышел из бара с подносом напитков и поставил их на стол. "Он не был счастлив, - сказал он.
   - Так когда же мы узнаем? - спросил кто-то.
   Фостер пожал плечами. - У них есть ее возраст, описание и раса. Вы думали, что они просто вставят это в свою базу данных и начнут поиск, не так ли?
   'Но . . .' - сказал Харт.
   "Но... они сказали, что это может занять несколько дней, потому что часть документации еще не введена в компьютеры".
   "Ты что ?" Энди Рид снова. - А что, если бы мы заявили: "В ту ночь мы действительно арестовали нескольких негодяев возле Кенсингтона, ваша честь, но мы не можем предъявить их в суде, например, потому что у нас нет времени на бумажную волокиту". Я имею в виду - сделай мне одолжение. . .'
   - Он прав, - сказал Фостер, допивая половину своей пинты. Было достигнуто общее согласие, и Фостер надеялся, что завершит вечерние дела без особых хлопот; но разговор перешел от расследования к футболу, телевидению и вернулся к работе только тогда, когда кто-то упомянул о удручающем отсутствии сверхурочной работы, предусмотренной в бюджете расследования.
   До этого момента уважение к чувствам сержанта Фостера удерживало их от темы отстранения Рикмана, но час выпивки размыл границы. Вдобавок к этому стало очевидно, что Фостер не собирался тактично ложиться спать пораньше. Итак, сначала запинаясь, разговор перешел к сплетням дня.
   Фостер молчал, давая им немного согреться. Не было никакой пользы в том, чтобы он вставлял свои два пенн'орта, если это останавливало их насмерть. После того, как еда была съедена и убрана, люди могли полностью сосредоточиться на этом вопросе, и многие из них добавляли свои собственные идеи и предположения. Постепенно их смущение при выступлении перед другом Рикмана исчезло, и люди стали более откровенными.
   Фостер воздерживался, когда кто-то говорил: "Нет дыма без огня". Он прикусил язык, когда другой член команды назвал Рикмана "темной лошадкой". Рикман часто критиковал его за то, что он говорил раньше, чем думал, но Фостер знал, что привычка Рикмана тщательно размышлять иногда делала его бесстрастным, даже манипулятивным, что было забавно, учитывая нынешние обстоятельства. Он медленно отхлебнул свою пинту после первой половины, ожидая подходящего момента, чтобы намекнуть на два, которые повернут стаю в том направлении, которое он запланировал.
   - Как думаешь , Ли? Наоми Харт выпила больше своего обычного лимита и, по-видимому, воодушевилась предыдущей встречей с Фостером.
   Фостер вопросительно поднял брови, не желая, чтобы неодобрение прозвучало в его голосе и испортило ее голос.
   - Вы работали с Рикманом сколько - два года? Что вы думаете об этой блузке с его кровью на ней?
   Фостер знал, что, если он промедлит достаточно долго, за него ответит кто-то другой, он коротал время, любуясь почти седой блондинкой Харта.
   "Мой источник в отделе криминалистики сказал, что их чертовски много", - вмешался кто-то.
   - Да, - сказал Рид. - Но он полицейский . Он не собирается оставлять на месте происшествия что-то настолько очевидное, не так ли?
   - Я так и думал, - мягко сказал Фостер, подумав: " Отлично, Новичок".
   - Кто-нибудь заметил, есть ли у него порезы? - спросила Наоми, слегка повернув голову на шее, когда она оглядела своих товарищей по работе. - Я имею в виду, если было так много крови, то откуда она взялась?
   Произошло общее качание головами.
   'Носовое кровотечение?' - предложил Рид. - Во всяком случае, это не должно быть видно, не так ли? Она могла порезать его где угодно - он мог прятать это под одеждой.
   Черная метка против новичка , подумал Фостер. - Я слышал, что это было около половины пинты. Это было диким преувеличением, но если он подбросит эту мысль кому-то другому, он надеется, что ему не придется говорить об этом самому.
   Новичок тихонько присвистнул. "Это половина донорского сеанса".
   Наступила пауза, пока пьяные умы пережевывали это. Фостер едва осмеливается дышать.
   "Если кто-то завладеет одним из этих пакетов для переливания крови с прошлой недели, будет легко подделать улики", - заметила Наоми.
   - Нимпы, - согласился Фостер мастерски сдержанно. Он отхлебнул пинту и посмотрел через край на задумчивые лица мужчин и женщин вокруг него.
   - Боже, - сказала Наоми, когда до нее дошел полный смысл того, что она сказала. - Любого из нас могли подставить.
   Фостеру это нравилось: паранойя отлично помогала распространителям слухов. "Кто-то с обидой. . .' - добавил он, сохраняя неконкретность, создавая впечатление, будто он просто соглашается с общим принципом ее аргумента. Последовала еще одна пауза, пока люди заполняли пробелы, вспоминая всех, кого они разозлили за последний месяц. Угрозы уже не казались такими пустыми.
   "Если кто-то из этой команды доноров прогадает, они могут продавать кровь полицейских по всему городу". У этого новичка есть воображение , подумал Фостер. Он выпил еще одну порцию выпивки, чтобы побудить их остаться и развивать свои теории заговора.
   Ожидая выпивки у барной стойки, праздно болтая с хозяином, он одним ухом прислушивался к гулу разговора, продолжавшегося в уютной комнате: возгласы возгласов, энергичные утверждения, и ощутил прилив удовлетворения. К утру это будет пройдено всей командой, и, как констатируется фактом, а не просто возможным объяснением того, как кровь Рикмана попала в квартиру девушки. Случайность этого, естественное беспокойство по поводу того, что это могла быть их кровь, которую использовал убийца, пугали людей и заставляли оправдывать Рикмана. Если бы они считали, что это мог быть любой из них, меньше людей, вероятно, предположили бы, что Рикмана подставили в результате личной неприязни. Когда он вернулся с напитками, они едва подняли глаза, настолько напряжённым был их разговор.
   Он мог предположить, что Наоми Харт явится в кабинет босса при первом удобном случае и потребует знать, что Хинчклифф делал в отношении возможной кражи крови.
   Он посмотрел на часы. "Надо идти".
   - Вы слабеете, сержант? - спросила Наоми. "Я просто собирался получить еще один раунд".
   - Ты невнятно говоришь, девочка, - сказал он. - Было бы разумнее лечь пораньше.
   "Он не выдерживает темпа. . .' - усмехнулся Рид.
   'Это еще предстоит выяснить.' Фостер улыбнулся про себя. - У меня свидание, не так ли?
   'В этот час?' - сказала Наоми. Домовладелец заблокировал их, и время звонка уже давно истекло.
   - Скоро полночь, - Рид покосился на часы.
   - Значит, тебе уже пора спать, да, Новичок? - сказал Фостер. "В любом случае, я никогда не говорил, что это был вечер " .
  
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
   Они шли, куда хотели, брали, что хотели, когда хотели, и никто не мог их остановить. Они двигались быстро, всегда высматривая желтые полицейские фургоны видеонаблюдения, закрывая головы и лица, как современные ниндзя.
   Они разнообразили действие, так что владельцы магазинов и охранники никогда не получали от них меру: однажды воровали в кондитерской на углу, время от времени обчищали спортивные магазины в центре города в поисках нового снаряжения. Когда вы попадали в руки толпы, продавцы не знали, кого схватить первым.
   Они называли себя Крысами Рокби в честь своей младшей школы. Им придется найти что-нибудь еще в следующем году, когда они переедут в старшую школу Долины Надежды. Даз предложил Valley Vermin, потому что Даз всегда любил думать наперед, а Бифи сказал, что решит, когда будет хорошо и готов, до тех пор, пока они не будут звучать как один из глупых сборников рассказов его сестры. Дело в том, что он не знал, что крысы были паразитами, а Долинные паразиты были бы умным способом сделать шаг в Большую школу. Но Бифи не нравилось, что Даз умен; это показало его.
   Даз должен был быть лидером банды - только у Бифи был удар, как у Холифилда, и характер, как у Тайсона, в то время как Даз был не таким сильным и дрянным бойцом, так что на самом деле это не было соревнованием. Парни чувствовали себя в безопасности, когда Бифи был боссом, если только он не сходил с ума по одному из них. Как бы то ни было, до следующего года, казалось, осталась целая жизнь, а сейчас они были Крысами - героями собственного боевика, воинами закоулков, питающимися адреналином и фаст-фудом.
   Двумя другими членами банды были Джез и Минки. Джез был быстр - он мог схватить мобильный и оказаться за милю за пять минут. В основном они продавали моби старшему брату Бифи по жалко низкой установленной цене. Он сказал, что это произошло из-за того, что многие из них были списаны, поскольку операторы мобильной связи ввели услугу деактивации. Брат Бифи был шести футов ростом и сложен как кирпичный хлев, что давало ему преимущество в большинстве споров. Кроме того, у него были контакты, чтобы ограждать телефоны, чего не было у Крыс. Это почти держало их в сигаретах и видеоиграх, что было нормально, но было лучше, когда Джез хватал кошелек или бумажник, потому что не было посредника, который мог бы расплатиться.
   Минки был младшим братом Джеза, и он был занозой в заднице. Ему было всего десять - все еще в пятом классе - и он был маленьким и худеньким, а это означало, что Бифи не признает в нем полноправного члена банды. Они назвали его Минки из-за того, что у него все еще были молочные зубы. Он пришел, потому что Джез не любила оставлять его дома с тем, что там происходит, и он мог быть полезен, когда возникали проблемы, потому что он выглядел таким невинным, и он бы плакал, если бы кто-нибудь хотя бы косо посмотрел на него. .
   Они были в городе весь день и всю ночь, ныряли в магазины в районе Сент-Джонс и выходили из них, воровали несколько драгоценностей, просто чтобы держать руки при себе, стаскивали шарф и футболку с одного из магазинов. рыночные прилавки на Черч-стрит, чтобы они могли завести парня. Даз нашел пару мусорных мешков, полных бумаги и прочего, в задней части одного из офисов на Лорд-стрит, и они одели их в одежду.
   Они простояли у паба "Виндзор" на Пембрук-плейс два часа, пока моросящий дождь превратился в туман, а туман сгустился в клочья тумана.
   - Чья это была идея приехать в Пембрук? - спросил Бифи.
   - Скорее всего, сломался, - сказал Даз. Никто не осмелился напомнить Бифи, что это была его идея. Они собрали всего два фунта двадцать три пенса, большую часть которых Минки забрал, поскольку он был единственным из них, кто выглядел чисто выскобленным и невинным.
   Минки встряла: "Неудивительно, не так ли? Дерьмо нашего Гая.
   Бифи сказал ему заткнуться, но Минки никогда не знала, когда оставить это в покое. Он немного надулся и сказал: "Посмотрите на него - у него даже нет головы".
   - Мы могли бы использовать твою. Бифи схватил его за голову и немного повернул. - Знаешь, почему у тебя все еще есть молочные зубы? - сказал Бифи. - Из-за того, что слишком долго оставался на груди твоей матери .
   Джез поднял обе руки: "Оставь это, Бифи". . . Он просто...
   Минки сильно ударил левым кулаком и попал в яйца Бифи. Джез схватила его, потянув назад на бегу.
   - Иди сюда, маленький ублюдок! - взревел Бифи. Но Джез и Минки выбежали из зоны досягаемости, а Бифи не был создан для погони. Вместо этого он напал на Гая, пиная и топая его, разрывая на куски в ярости.
   - Что ты делаешь? - сказал Даз. "Теперь это полный пиздец".
   Бифи пнул Гая еще пару раз. - Это бесполезный кусок дерьма! он закричал. - А ты... - он указал на Минки, - мертв.
   Минки чувствовал себя храбрым, полускрытый за своим братом, поэтому он закричал в ответ: "Сначала ты должен поймать меня, сумоист!"
   Глаза Бифи расширились, и он бросился на них двоих. На секунду Минки замер, затем Джез дернул его за капюшон куртки, и они рванулись вниз, мимо Ти-Джея, метнувшись по переулку, который вывел на пустой участок.
   Мощный БАХ! над головой Джеза. Он взревел так, будто его ударили, и Минки закричала, после чего Джез пошел в атаку. Он был быстрым. В следующую секунду у него в руке была фейерверк, зажженный и брошенный одним плавным движением, прежде чем Бифи успел укрыться. Красивый . _
   'Война!' - закричал Бифи.
   Туман был густой в карманах; это придало реализм бою. Он клубился вокруг них, как дым, дольше удерживая запах пороха в их ноздрях, вызывая испуганные крики людей, когда один из них взрывался рядом с ними. Они петляли от машины к машине по улицам, ныряя и кружась, устраивая засадные атаки и контратаки, пока их припасы почти не истощились и бой не превратился в игру. Вокруг них другие взрывы и приглушенные вспышки от далеких перестрелок по городу. Они смеялись, когда не кричали. Они чувствовали себя живыми и сильными. В такую ночь возможно все.
   Джез объявил перемирие после того, как у него закончились сосиски. Бифи и Даз бомбили его позицию за рядом стальных баков в переулке за новым домом на Шоу-стрит, пока он не стал умолять о пощаде, крича от смеха.
   Бифи согласился, если Джез и Минки объявили о своей вечной верности и поклонились великому Бифи Билу.
   Они уже возвращались домой, снова друзья, когда увидели мужчину, идущего чуть дальше от них. Голова его сгорбилась между плеч, и он торопливо шел мелкими шажками.
   "Похоже, ему не терпится поссать", - сказал Джез, и все расхохотались.
   - Эй, парень? Это был Даз. Он начал новую игру, теперь он оставит остальное Бифи.
   - Эй, Паки ! Он выглядел азиатом, может быть, арабом, но имя "Паки" было не хуже любого другого.
   Мужчина оглянулся через плечо. Они могли видеть белки его глаз.
   - Пенни за парня, приятель? - сказал Бифи.
   Он отвернулся и поспешил дальше, что очень разозлило Бифи. - Эй, парень? он крикнул. - У тебя уже есть Джиро? Дать пенни для Гая?
   Они почти догнали его, но он то появлялся, то терялся в фокусе, пока туман падал с полосы террасных садов справа от них. Бифи зажег сосиску и держал ее так долго, что все кричали, чтобы он бросил ее. В последний момент он бросил его высоко и далеко. Он взорвался прямо над головой мужчины.
   "Чувак, это было мило. . .' - пробормотал Джез, полный благоговения.
   Мужчина издал испуганный крик. Мальчики смотрели друг на друга, немного беспокойно, как он кричал. Мясистые складки. Он смеялся и задыхался, опираясь на Джеза для поддержки. - Он думает, что находится в и - раке, - сказал он. "Эй, Саддам! Хотите еще одну ракету в задницу?
   Справа от мужчины взорвался еще один фейерверк, и он бросился бежать. Они последовали за ним, Джез - самый быстрый - действовал как разведчик. - Он срезал Конвей-стрит! - крикнул он остальным. - Он идет к десяткам.
   Все они знали, что в старых многоквартирных домах жили иммигранты.
   Они понеслись за ним, воя и лая, как собаки. Мужчина пробежал мимо лифта и распахнул пожарную дверь. Он взбежал по бетонным ступеням, а мальчики хватались за его пятки. Вторая дверь вела на площадку. Четыре входные двери по всей длине здания. Он добрался до входной двери и, бросив последний безумный взгляд через плечо, вставил ключ в засов и упал внутрь.
   * * *
   Жена мужчины ждала его возвращения из круглосуточной аптеки на Лондон-роуд с лекарством для их ребенка. Она увидела ужас в его глазах и посмотрела на него, прижимая младенца к себе. 'Что это?' - выдохнула она.
   Он сунул ей в руку сумку с лекарством. - Иди в заднюю комнату, - сказал он. 'Закрыть дверь.'
   Мальчишки улюлюкали и выли, прижавшись лицами к стеклу входной двери.
   - Пожалуйста, уходите, - сказал он. "Мой ребенок болен".
   "Мой ребенок болен!" - повторил Бифи, имитируя свой акцент. "Боже мой, мой ребенок болен!"
   Они стучали в дверь, открывали почтовый ящик и визжали, как упыри. У Даза была идея. 'Кошелек или жизнь!' он крикнул. У Даза всегда были лучшие идеи. Он сунул свой последний фейерверк в руку Бифи и снова закричал: "Кошелёк или жизнь!"
   Бифи свирепо ухмыльнулся и полез в карман за зажигалкой.
   Он засунул зажженный фейерверк в почтовый ящик и закричал: "Огонь в дыру!" Все они присели, как вьетнамские ветераны, заткнув уши руками, и прислушивались к радостному гулу! когда взрыв прогремел в коридоре квартиры.
   Женщина закричала, а ребенок поднял вопль. Они повернулись, чтобы бежать, и обнаружили, что путь к отступлению отрезан. Путь, по которому они пришли, преградили двое рослых мужчин злобного вида. Еще один человек, который больше походил на бизнесмена, чем на жесткого человека, стоял на пути их бегства по лестничной площадке в дальний конец здания. Над балконом был трехэтажный обрыв, так что единственный возможный маршрут лежал мимо высокого, элегантно одетого мужчины, который смотрел на них довольно кротко, как банковский менеджер, созерцающий клиента, у которого несанкционированный овердрафт.
   "Отойди от меня, придурок". Бифи был бравадой. Остальные нервно смотрели. Он блефовал, выпутавшись из худшего, и у них не было другого выбора, кроме как поверить в то, что он снова справится.
   "Во-первых, вы должны пойти в дом и извиниться", - сказал мужчина.
   Бифи вставил два слова, чтобы изобразить свой акцент. Рука мужчины метнулась резко, как хлыст, и нанесла ему жалящий удар по голове.
   Потрясенный и разъяренный, Бифи подошел к нему. "Вы не можете ударить меня!"
   'Это правильно?' - сказал мужчина, как будто эта информация действительно его интересовала. "Ну, я просто тупой иммигрант, откуда мне знать?"
   'НАХУЙ ВСЕХ!' - крикнул Бифи, пытаясь прорваться мимо.
   Мужчина улыбнулся, толкая его одной рукой. Бифи упал с неожиданной силой, сильно ударившись основанием позвоночника о бетон. Слезы ярости и унижения наполнили его глаза, когда он пытался отдышаться. Остальные мальчики молчали, надеясь, что их не заметят.
   - Ты, - сказал мужчина.
   Даз сделал шаг назад.
   - Вы передали ему взрывчатку.
   'Я никогда!' Даз был в ужасе: когда он посмотрел на тихого человека, он увидел, каким человеком он мог бы стать сам: кем-то, кто все контролирует и знает, как контролировать других. Хуже того, Даз знал, что он будет делать дальше, если у него будет такая сила.
   "Не лги". Мужчина говорил медленно, тихо, но в этом была опасность. Мяч сжимающий ужас.
   Даз пожал плечами, но его плечи не реагировали должным образом, и другим показалось, что он вздрогнул. - Мы просто посмеялись.
   Мужчина наклонил голову. В квартире продолжался плач ребенка и рыдания женщины. - Я не слышу смеха.
   Минки начала тихонько плакать.
   - Иди сюда, - сказал мужчина, и Даз неохотно двинулся вперед. "Ближе".
   Он двигался быстрее змеи, схватил Даза за шкирку и штаны и сбросил с балкона.
   Минки издала пронзительный крик.
   На одно душераздирающее мгновение он, казалось, ослабил хватку, а затем мужчина схватил Даза за лодыжки, удерживая его над заросшим асфальтом привокзальной площади. Далекая земля исчезала и появлялась снова, когда туман завихрялся и поднимался. Даз попытался закричать, но все, что они услышали, были задыхающимися вздохами.
   - Прекрати! - умоляла Минки. - Пожалуйста, мистер!
   Мужчина улыбнулся, взглянув сначала на двоих мужчин, а затем на мальчиков. Бифи сидел на полу с открытым ртом, боясь, что он будет следующим.
   Мужчины двинулись вперед, а он отшатнулся. Они смеялись. Это было похоже на низкий грохот шаров для боулинга, катящихся по дереву.
   - Просто "посмеялся", - сказал мужчина.
   Он поднял парализованного Даза через перила и бросил его на землю. - Отнесите их домой, - сказал он двум другим мужчинам. Он не смотрел на Даза, который лежал перед ним на полу, задыхаясь и блюя.
   - Убедитесь, что это правильный адрес.
   Он наклонился, глядя в лица мальчиков. - Ты знаешь, что произойдет, если ты кому-нибудь расскажешь об этом?
   Все кивнули.
   Он выбрал Минки. - Объясни своим друзьям, что произойдет.
   Минки сказала: "Я. . . я . . .' и сломался, всхлипывая безудержно.
   - Хорошо, - сказал мужчина. 'Я вам скажу. Если вы об этом говорите - кому угодно. - Он подчеркнул последнее слово - "ты умрешь". Он остался на корточках, ожидая, пока каждый из них не посмотрит на него. 'Ты понимаешь?'
   Они кивнули.
   Он вытянулся вперед, словно пытаясь прислушаться. - Я вас не слышу.
   Все ответили, даже Минки, которая не могла перестать плакать.
   Он выпрямился, глядя на них еще несколько мгновений, затем отошел в сторону.
   - До свидания, мальчики, - сказал он. "Скоро увидимся".
  
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   Туман держался весь следующий день, проникая в пустые подвалы Фолкнер-сквер и Хоуп-стрит, прощупывая трещины и щели в ржавых железных и промокших фанерных баррикадах над окнами заброшенных домов на Уэвертри-роуд и Кенсингтоне. На Мерси паромы вслепую пыхтели взад-вперед во время своего двадцатиминутного путешествия от Пирс-Хед до Сикома, распевая в тумане песни "Битлз", пока даже туристам не надоело это повторение. Далее вниз по устью к Ирландскому морю туман был густой молочно-белой полосой, и только скорбный рев туманных горнов удерживал паромы с острова Мэн на почтительном расстоянии от дублинских морских котов.
   Рикман провел день на чердаке, стряхивая пыль с воспоминаний, которые он предпочел бы забыть. Когда, наконец, он нашел альбом из кожзаменителя, спрятанный в картонной коробке без этикетки, он вытер его одной рукой и несколько минут смотрел на него; но он не мог заставить себя открыть его. И когда он закрыл за собой дверь чердака, его руки были пусты.
   Он услышал отдаленный звонок и понял, что телефон в холле разрывается. Он бросился вниз по лестнице, борясь со смутной тревогой за Грейс.
   Это был Хинчклифф. - Вы можете войти немедленно? он спросил.
   "Я в отпуске по семейным обстоятельствам", - напомнил ему Рикман.
   - Жду вас в течение часа, - ответил Хинчклифф. "Остерегайтесь ледяных участков". Затем он повесил трубку.
   Рикман размышлял над этим загадочным советом, когда принимал душ и переодевался. Хинчклифф не был дураком. Подозревал ли он причастность Ли Фостера? Но когда он открыл дверь, чтобы уйти, его ударил ледяной порыв ветра, и он увидел, забавляясь собственной паранойей, что забота Хинчклиффа была искренней: земля была покрыта инеем. Деревья в палисаднике были обрамлены ею. Иней вырос ослепительно белыми иголками на каждой голой ветке и покрыл края немногих оставшихся листьев. Над всем лежал туман.
   Рикман натянул перчатки, но не удосужился застегнуть пальто, вместо этого наслаждаясь морозом и коварным зондированием насыщенного воздуха. Туман рассеялся, клубясь, как дым, пока он бежал вниз по ступеням, закручиваясь и завихряясь в вихре, созданном фалдами его пальто, а затем снова опускаясь в пустую белую тишину.
   * * *
   Он прошел мимо Фостера в коридоре, лишь коротко сказав: "Добрый день". Другие смотрели, недоумевая, почему он здесь, и быстро отводили взгляд, когда он ловил их взгляд. Он пошел прямо в офис DCI.
   Хинчклифф сидел за своим столом, Тони Мэйл - справа от двери.
   "Это похоже на дежа вю снова и снова", - пробормотал Рикман.
   Хинчклифф, похоже, не оценил иронии. Он пристально посмотрел на Рикмана и сказал: "Входите, инспектор". Рикман не услышал извинений ни в его тоне, ни в поведении, и он подавил легкую нервозность.
   Когда он сел, Хинчклифф кивнул Мэйл.
   - Мы обнаружили аномалию в пятнах крови на блузке жертвы, - сказал Мейл.
   "Аномалия. . .'
   Выражение лица Хинчклиффа было непроницаемым, но Рикман подумал, что Мэйл выглядит смущенной, что он воспринял как хороший знак.
   "Это не было обычным кровотечением, - сказала Мейл.
   'Который . . . аномально", - сказал Рикман. Дело было не в том, что он был обижен на Мэйла, CSC, выполнявшего свою работу беспристрастно, как всегда, - он просто хотел перейти к делу.
   "В образце присутствует химическое вещество, - сказал Хинчклифф.
   - ЭДТА, - добавила Мэйл.
   "Используется в образцах крови, чтобы предотвратить их свертывание", - сказал Рикман. Любой, у кого есть более чем элементарная криминалистическая осведомленность, знает это. - О - и в крови, сданной для переливания. Это означает, что кровь на одежде жертвы убийства была получена в результате сеанса донорства, как я уже сказал.
   - Что возвращает меня к моему первоначальному вопросу, - сказал Хинчклифф, внимательно наблюдая за ним. 'Почему?'
   - Может быть, мне просто не повезло. Он повернулся к Мэйл. - Вы проверяли донорскую кровь? Кто-нибудь пропал?
   Прежде чем ответить, Мэйл взглянула на Хинчклиффа. - У вас было меньше на пятьдесят мил, - сказал он. "Вы можете сделать много беспорядка с пятьюдесятью милями крови".
   - Разве я не знаю, - горько сказал он. "Были ли какие-либо другие пакеты с кровью подделаны?"
   - Сейчас мы проверяем, - сказал Мэйл. "Некоторые уже использованы".
   Рикман посмотрел на Хинчклиффа. - Восстановите меня, - сказал он.
   - Полицейский участок на Хай-Парк-стрит, завтра первым делом.
   Рикман покачал головой. 'Нет.'
   Хинчклифф моргнул. Прежде чем он успел возмутиться тем, что ему возражают, Рикман продолжил: "Послушайте, сэр, я должен быть восстановлен в этом деле".
   - Исключено, - сказал Хинчклифф.
   Мэйл начала вставать. - Я должен... - Он указал на дверь.
   - Садись, Тони, - сказал Хинчклифф. Мэйл бросил на Рикмана извиняющийся взгляд и снова занял свое место.
   - Сэр, - сказал Рикман. - Если вы отстраните меня от этого расследования, это послужит сигналом, что в этом, - он пренебрежительно махнул рукой, - что-то есть, улика; что мне каким-то образом удалось выпутаться из этого". Он посмотрел Хинчклиффу в глаза. - Они подумают, что ты мне не доверяешь.
   Он плыл по ветру, озвучивая те самые опасения, которые, должно быть, были у Хинчклиффа, но если он прозвучал сейчас, это означало, что у Хинчклиффа возникнут проблемы с возвращением к ним позже. Вдобавок к этому было получено психологическое преимущество, если столкнуться лицом к лицу с DCI и сказать ему, что он был неправ.
   - Восстановите меня, - снова сказал он. И ждал ответа мучительные тридцать секунд.
   * * *
   Он остановился у своего кабинета. Хинчклифф скрупулезно перенаправлял свою работу: его лоток для входящих был пуст, за исключением листа формата А4 с сообщением, напечатанным шрифтом в тридцать шесть пунктов: "Все документы для инспектора Рикмана должны быть перенаправлены в офис главного инспектора Хинчклиффа".
   Фостер оторвался от позднего обеда с бутербродами с солониной и чипсами. 'Хорошо?' он спросил. Обычно это было универсальное приветствие, но сегодня это был вопрос.
   Рикман ухмыльнулся: "Более чем хорошо". Он повесил свое пальто за дверью, затем достал из корзины записку, скрутил ее в клубок и бросил в мусорное ведро. - Я хотел бы провести экстренный брифинг. Соберите как можно больше - я не хочу, чтобы это выглядело так, как будто я прокрадываюсь через заднюю калитку.
   * * *
   Фостер сначала поговорил с офицерами, работающими в комнате инцидентов. Он послал кого-то на кухню, чтобы найти праздношатающихся. Затем он организовал телефонный обход офицеров по подъездным и другим направлениям расследования.
   Брифинг был назначен на четыре часа дня, и реакция была исключительной. Заходили почти все в те дни, не желая пропустить исход этой маленькой драмы.
   Рикман подождал, пока пройдет несколько минут: он знал, что Фостер не назвал причину раннего брифинга, так что слухи будут широко распространены. Равные ставки и на его отстранение, и на его реабилитацию, если Рикман знаком с копами. Он просто надеялся, что они предложили лучшие шансы на его реабилитацию.
   Он вошел, и когда он прошел, повисла тишина. Он видел, как одна или две брови приподнялись, обменялись взглядами. Рикман знал, что ему придется найти способ объединить команду; заставлять их спорить о том, виновен он или нет, просто не вариант. Ему нужно, чтобы они были в согласии. Быстрый осмотр комнаты дал ему предмет исследования: пакет с уликами, засунутый под один из столов, отчеты, лежащие на столах, когда они должны были быть подшиты несколько часов назад. Повсюду пластиковые стаканчики, обертки от конфет и чипсов, мусорные баки, переполненные коробками для сэндвичей и макулатурой. Если согласие означало, что они согласны с тем фактом, что он был придирчивым ублюдком, пусть будет так.
   "Эта комната, - сказал он, - в полном дерьме".
   На лицах некоторых офицеров отразилось возмущение. Он предположил, что это были те, кто поставил против него.
   - Мы проводим серьезное расследование в помещении, похожем на спальню подростка.
   Люди переглянулись. Он даже заметил, как закатились глаза. Даже те, кто был в его пользу, были ужалены. Хороший. Это значит, что они не пойдут кричать на своих товарищей и делить команду.
   "Доказательства будут упакованы, промаркированы и зарегистрированы сотрудником отдела экспонатов по прибытии - никаких отклонений и задержек. Отчеты будут написаны сразу же, как вы вернетесь в этот офис, и по завершении доставлены к приемнику в комнате ХОЛМСА. Все ясно?
   Они были.
   Он попросил дать устный отзыв о действиях дня: NASS была непреклонна, они не могли работать быстрее над идентификацией девочки, поэтому офицер по связям с общественностью был приглашен, чтобы поговорить с организациями беженцев и посмотреть, можно ли добиться какого-либо прогресса таким образом.
   - Хорошо, - сказал он. - Я созову пресс-конференцию - получу представление художника о девушке из региональных сводок новостей. Может быть, это пробудит некоторые воспоминания.
   'Сэр?'
   Рикман узнал слегка хриплый уиднесский акцент Танстолла. "Не хочу показаться глупым, сэр, но почему бы вам просто не использовать фотографию?"
   "Потому что я не хочу расстраивать всех мам и пап, смотрящих телевизор с детьми во время чаепития изображением мертвой женщины".
   Танстолл пропустил сарказм в голосе Рикмана. - О, - самодовольно сказал он. 'Я понимаю.'
   Рикман колебался. Он не знал, как затронуть тему своего возвращения к расследованию. Он не хотел защищаться, но и не хотел оставлять эту тему открытой для дальнейших спекуляций.
   'Сэр?' Это снова был Танстолл. - Вы вернулись навсегда, сэр?
   - Да, Танстолл, - сказал Рикман.
   - Только мы слышали, что ваш брат совсем болен, сэр.
   Рикман не мог сказать, был ли этот человек непревзойденным актером или крайне тупым: в его голосе не было ни намека на иронию, ни тени ухмылки на лице. Но остальная часть команды прекрасно поняла шутку.
   У него был выбор: стоять на своем достоинстве и выглядеть как пидор - или относиться к этому с юмором. Рикман ответил так, будто вопрос был ироничным. "Допустим, он замечательно поправляется, - сказал он.
   Некоторые улыбнулись. Смех был замаскирован под кашель.
   Только Танстолл не понял шутки. - А как насчет донорской крови, сэр? он спросил.
   Рикман не мог поверить в желчь этого человека. Он увидел, как несколько человек неловко шаркают ногами - они думали, что он зашел слишком далеко. Но когда он посмотрел на лицо Танстолла, то увидел легкое недоумение, как будто знал, что сделал оплошность, но не знал, как и почему. По крайней мере, это дало Рикману шанс прояснить ситуацию.
   - Кровь украли с донорского сеанса, - начал он, тщательно подбирая слова. Из-за возмущенного гула команды ему пришлось повысить голос, чтобы продолжить. "ФСБ и Служба доноров крови NHS проводят расследование, но я хотел бы создать команду, которая поговорит со всеми сотрудниками, которые были там в тот день, - я имею в виду со всеми - от администратора до водителей фургонов". Это было встречено всеобщим одобрением, и Рикман почувствовал, что вышел победителем. "Где DC Харт?"
   - Вот, Босс. Рикман нашел Наоми Харт в конце комнаты. Она называла его "Босс", косвенно соглашаясь с его восстановлением в должности старшего специалиста по расследованию и давая понять другим членам команды свою позицию.
   - Я бы хотел, чтобы вы возглавили расследование этой мерзкой аферы.
   'Конечно.' Она казалась довольной.
   Это было меньшее, что он мог сделать, поскольку, по словам Фостер, она придала теории заговора достаточно доверия, чтобы снять его с крючка.
  
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
   - Тебя не беспокоит, что ты выпьешь так много кофе? - спросила Грейс. У Натальи был пятый час дня, а до работы оставалось еще несколько часов.
   "Я выкуриваю слишком много сигарет, чтобы беспокоиться о чашке кофе". Она откинула волосы с плеч и искоса посмотрела на Грейс. - В любом случае, ты выглядишь так, будто тебе не помешает немного кофеина.
   Грейс взяла записи следующего пациента. 'Возможно Вы правы.' Джефф плохо спал, вставая в три часа ночи и не возвращаясь в постель. За завтраком он казался взволнованным, как будто ожидал, что что-то произойдет в любой момент. Он по-прежнему не говорил - по крайней мере, о важных вещах.
   Она вздохнула и потянулась к телефону, чтобы сообщить администратору, что их короткий перерыв на кофе закончился.
   Следующим пациентом был чех Рома. В медицинских записях указано, что ей двадцать семь лет, но она выглядела намного старше, усталой и изможденной, с морщинами на лице. Ее волосы насыщенного черного цвета были сухими и вьющимися, и она собирала их от лица в хвост. Пока она говорила, а Наталья, как всегда, плавно и ненавязчиво переводила, Грейс заметила, что женщина избегает смотреть на нее. Вместо этого она обратилась прямо к Наталье, немного отвернувшись от самой Грейс. "Она пытается заблокировать меня" , - подумала Грейс.
   "Их восемь человек в доме с двумя спальнями", - сказала Наталья, переводя с чешского. 'В номере нет горячей воды. Ее девочка больна.
   - Ребенок здесь? - спросила Грейс. Чехи часто приезжали всей семьей. - Я должен увидеть ее.
   Наталья перевела, и женщина сложила ладони, скользя одна по другой, как бы стирая с них пыль. ' Нейсем тады на то, абыч выкладала о свем миминку. '
   - Она говорит, что пришла не из-за ребенка.
   Она подождала, и женщина снова заговорила.
   - Она здесь из-за своего дома. Для восьми человек это не годится, - сказала Наталья.
   Грейс подняла брови. "Если ваш ребенок болен, я могу помочь вам оказать давление на поставщика жилья", - сказала Грейс. - Но, извините, жилье - это не моя работа.
   Женщина слушала перевод Натальи с возрастающим раздражением. Наталья, похоже, не хотела переводить свой ответ.
   - Продолжайте, - сказала Грейс. - Я толстокожий.
   - Это было просто оскорбление.
   Грейс сказала: "Группа поддержки убежища будет здесь завтра. Вы должны поговорить с ними. Она сделала паузу, пока Наталья переводила. "Если вы больны, я буду лечить вас. Это моя работа.
   Впервые женщина посмотрела прямо на Грейс, как перевела Наталья, ее черные глаза блестели от горькой обиды.
   Потом она что-то сказала, и Наталья сердито ответила. Женщина встала и быстрым шагом направилась к двери.
   'Ждать.' Грейс поняла, что ее беспокоило. Она знала эту женщину.
   Женщина остановилась и повернулась с выражением открытого презрения на лице.
   - Спроси ее, есть ли у нее мальчик - шестилетний? - сказала Грейс.
   Пока Наталья говорила, выражение лица женщины изменилось на выражение ужаса. Она отступила назад, качая головой.
   - Как Томас? - спросила Грейс, адресовав свой вопрос непосредственно женщине.
   Она побледнела при этом имени еще до того, как Наталья заговорила.
   - Извините, - сказала она по-английски. - Нет, Томас. Вы делаете ошибку. Она быстро подошла к двери и поспешила наружу.
   Грейс встала, готовая последовать за ней, но Наталья остановила ее.
   - Оставь ее, Грейс, - сказала она.
   - Разве ты не помнишь ее, Наталья? Грейс взволнованно схватила мышь и просмотрела компьютерный файл женщины, поочередно получая доступ к каждой медицинской карте ее детей. - Она была здесь в прошлом году - или, может быть, восемнадцать месяцев назад. Но это было под другим именем. Их ходатайство о предоставлении убежища было отклонено - их отправили домой".
   Наталья выхватила у нее мышку. - Какая разница, если она была здесь раньше? Она понизила голос. "Рома просто хотят несколько месяцев поработать на ферме. Что в этом плохого? Никто больше этого не хочет.
   В прошлом чешские цыгане приезжали в Англию между летом и осенью, несколько месяцев работали на фермах с зарплатой ниже минимальной и возвращались домой с достаточным количеством денег, чтобы прокормить свои семьи на всю зиму. Но теперь просителям убежища было запрещено работать, и чешских цыган обычно отправляли домой после обработки.
   - Я знаю, зачем они приходят, Наталья.
   Гнев вспыхнул в темных глазах ее подруги, и Грейс добавила: "Я ничего не имею против нее".
   - Тогда почему ты преследуешь ее?
   Грейс была потрясена. " Преследование ?" - повторила она. - Боже мой, ты же не думаешь, что я донесу на нее в иммиграционную службу?
   Наталья, казалось, на мгновение смутилась, но расправила плечи и спросила: - Тогда к чему все эти вопросы?
   - Потому что, - сказала Грейс, чувствуя ответный прилив жара, - у ее сына, Томаса, диабет. Она завершила поиск в семейном деле. "Ни у одного из этих детей нет диабета". она сказала. "Если Томас не получит лечения, он может умереть".
   Пораженная, Наталья приложила руку к груди. - Прости меня, - сказала она. 'Это просто . . .' Грейс почувствовала, что дрожит на пороге какого-то откровения. - Девушка, которую убили?
   С глухим стуком Грейс увидела лицо женщины-ребенка, потрясающие зеленые глаза, тошнотворную массу крови, вытекающую за ней в грузовик. 'Что насчет нее?' - спросила Грейс, подавляя приступ тошноты в животе.
   Наталья опустила голову. - Думаю, это заставляет меня нервничать.
   Грейс почувствовала, что ее отвлекают от более деликатной темы. - Почему это заставляет вас нервничать?
   "Всегда надо знать все!" - взорвалась Наталья.
   Грейс была ошеломлена обвинением. - Наталья, ты же знаешь, что это неправда.
   "Мне нужна сигарета". Наталья схватила куртку и сумочку.
   Грейс обходилась пантомимой и элементарными навыками английского языка своих следующих двух пациентов. Она никогда не видела Наталью такой взволнованной. Она сделала несколько звонков на свой мобильный, пока была на морозе; Грейс услышала приглушенные обрывки на сербско-хорватском языке.
   Грейс поручила патронажной сестре посетить семью рома и проверить детей. Им понадобится переводчик с чешского, но, возможно, Наталья не подойдет для этой работы.
   Она думала о людях, которых видела каждый день в своей клинике, о том, чем они были готовы рискнуть, чтобы сохранить семью, через что пришлось пройти Наталье, когда убили ее родителей, и о Джеффе. Отдалился от своего брата, не желая помогать ему даже в крайней нужде.
   * * *
   Перед отъездом домой Джефф Рикман позвонил на горячую линию экстренной помощи. Было девять тридцать вечера, и он был измотан недосыпанием и нервным напряжением, но было здорово вернуться к работе. У него были какие-то дела с Грейс, он знал это - не в последнюю очередь потому, что в то утро он все еще был в отпуске по семейным обстоятельствам, и когда Хинчклифф вызвал его, он не оставил ни записки, ни сообщения.
   - Что у тебя есть? Он разговаривал с невероятно молодым констеблей с румяным лицом на открытом воздухе и двухдневной бородой, которая была всего лишь персиковым пушком на подбородке и над верхней губой.
   - Много звонков, босс. Но все они говорят одно и то же. Он протянул Рикману пачку бумаг. На каждом дата, время звонка, пол и в некоторых случаях имя и номер телефона звонящего.
   Рикман пробежал глазами полдюжины лучших. Водители такси, другие работающие девушки, жители квартир и домов вокруг Хоуп-стрит - все они говорили, что жертва рекламировала обычай. - Оно все время возвращается на улицу, - сказал он, возвращая бланки.
   Он продолжает возвращаться на улицу , думал он по дороге домой. Уличная жизнь, уличные ценности, девушки, зарабатывающие на жизнь на улице. Мужчины, которые охотятся на уличных девушек. Так что, в некотором смысле, это продолжало возвращаться к нему; к ночи двумя месяцами ранее, когда он потерял контроль над собой и почти потерял понимание того, кто он такой. Или, возможно, злобное бездумное существо, которым он стал в ту ночь, было его истинной сущностью. Это представление преследовало его в последующие дни и недели, потому что все годы, прошедшие с детства, он твердил себе, что может измениться, что им не нужно руководствоваться гневом, что споры не всегда должны расправились с кулаками.
   * * *
   Он швырнул ключи в вазу на полке в прихожей и накинул пальто на кушетку. В доме было тихо.
   Он позвонил наверх. 'Милость?'
   Он нашел ее лежащей на диване в гостиной. На коленях у нее лежал медицинский журнал. Она выглядела взлохмаченной, бледной и болезненно уязвимой. Время от времени она хмурилась, когда какой-то мимолетный сон нарушал ее сон.
   Огонь потух. Он добавил бревно и сел на пол рядом с ней, некоторое время наблюдая, как свет играет на ее лице, придавая ему тепло. Он чувствовал к ней жгучую любовь, наблюдая за ней врасплох, и яростное желание защитить ее, хотя и не знал от чего.
   Через некоторое время она зашевелилась и застонала.
   - Ш-ш, - прошептал он, убирая выбившуюся прядь волос с ее лба. 'Все нормально.'
   Она открыла глаза, и свет огня заплясал в них, когда она улыбнулась. - Эй, - сонно пробормотала она.
   "Эй, ты сам". Он поцеловал ее, и она сначала ответила, но потом как будто пришла в себя и оттолкнула его, сгорбившись и нахмурившись.
   "Не бери это со мной, Рикман".
   'Какая?' - спросил он, расширив глаза.
   'Знаешь что.' Она приподнялась на одном локте. - Мне нужны ответы, Джефф.
   "Меня восстановили. . .' Он надеялся отвлечь ее от более сложных тем.
   Она хмыкнула. - Итак, ваш небольшой заговор с Ли Фостером сорвался?
   Он смотрел в огонь.
   'Видеть?' - воскликнула она, полностью проснувшись. - Почему ты не можешь быть со мной откровенен?
   - Потому что, - сказал он, все еще не в силах смотреть на нее. - Я не могу быть с тобой откровенен.
   - Я сдаюсь, - сказала она. "Я всего лишь любитель. У вас были годы обучения с профессиональными обманщиками и лжецами.
   Он вздрогнул. - Я никогда не лгал тебе, Грейс.
   - Но вы тоже не были полностью правдивы.
   Он не мог с этим поспорить. Он не был правдив. Были причины, но ни одну, которую он мог бы обсудить с Грейс. - Я пытаюсь защитить тебя, Грейс, - сказал он наконец.
   - От чего?
   Что он мог сказать? От того, что его втянули в то, чего он стыдился? От грязной стороны его работы? Может быть, в конечном счете, от себя.
   Она прекрасно его прочитала. - Работа, - сказала она. - Вы, мальчики, и ваши тайные общества.
   Он не ответил. Если это было самое худшее, что она о нем думала, он чувствовал, что легко отделался. Они долго не разговаривали. Огонь потрескивал и танцевал в очаге, и он ломал голову, чтобы сказать что-нибудь такое, что не увеличило бы расстояние между ними.
   Грейс села, свесив ноги на пол. Она сидела, спрятав руки под бедра, глядя на его профиль, словно желая, чтобы он заговорил с ней.
   - Ты действительно не собираешься мне больше ничего рассказывать, не так ли? она спросила.
   - Это рабочие дела, - неохотно сказал он. - Я не могу это обсуждать.
   - Ну, решай сам - либо это конфиденциально, либо ты пытаешься меня защитить. Ее бледно-голубые глаза темнели, когда она злилась, и теперь они были аспидно-голубыми.
   - Прости, Грейс, я не хотел...
   'Лги мне?' она предложила.
   - Я собирался сказать "держать вас в неведении".
   Наконец Грейс вздохнула. - Ваш брат звонил сегодня вечером.
   - О, - сказал он вдруг очень тихо.
   Она смотрела на него, ожидая большего. Он не мог смотреть на нее.
   - Он расстроен и дезориентирован, Джефф. Он не понимает, почему его брат не хочет его видеть.
   - Да, - сказал Рикман сквозь стиснутые зубы. 'Дважды.'
   - Но ты не хотел.
   Он горько улыбнулся. - Это совсем другое дело.
   - У нас есть все время мира, - сказала она таким тихим голосом, что у него чуть не разбилось сердце, когда он это услышал.
   Он покачал головой. "Это слишком сложно. . . Я не знаю, как я ко всему этому отношусь. Я не знаю, как много я хочу сказать.
   - Ты чувствуешь, что должен соизмерять свои слова со мной?
   - Грейс, я этого не говорил . Он потянулся, чтобы коснуться ее лица, но она встала и ушла.
   - Проблема в том, Джефф, что ты вообще ничего не говоришь.
   - Я всю свою жизнь скрывал это, Грейс.
   Она остановилась в дверях, спиной к нему, но он чувствовал, что она слушает всеми фибрами своего существа.
   "Я не хочу даже думать о своем детстве, - сказал Рикман. "Я сам с этим справился, оставил это позади - и вот мой брат, который, кстати, уехал двадцать пять лет назад, вдруг хочет поговорить об этом. Что ж, чертовски поздно.
   Грейс повернулась к нему. - Я не твой брат, Джефф. На ее скулах выделялись два пятна яркого цвета.
   Он чувствовал себя неловко, не в силах смотреть ей в глаза.
   - Думаешь, я буду шокирован? она спросила. "Джефф, я каждый день работаю с несчастливыми семьями и их несчастными детьми. Моя работа - помогать людям".
   - Я не из ваших пациентов, Грейс. Он закрыл глаза Боже, почему я такой неуклюжий? - Я не имел в виду то, как это звучало, - сказал он. - Я имел в виду, что я твой партнер - я хочу твоей любви, а не... - Он почти сказал "не твоя профессиональная забота", но это тоже прозвучало бы резко, и он действительно не хотел причинять Грейс боль.
   - Для протокола, - сказала она, и ее красивое лицо скривилось от боли. - Я люблю тебя. И люди, которые любят друг друга, помогают друг другу".
   Рикман почувствовал кислотный привкус в горле. Он начал было отвечать, но она уже ушла, закрыв за собой дверь.
  
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
   Грейс присела рядом с плачущим подростком и попыталась ее успокоить. Вокруг нее не ослабевала тихая настойчивость отдела аварийно-спасательных служб. Низкий ропот ободрения и утешения, резкие указания врачей и медсестер, телефонные звонки, случайный крик боли, всхлип облегчения или страдания.
   Кирсти Брукс упала с велосипеда по дороге в школу и выбила передние зубы. Ей было шестнадцать, и ее увлечениями, если бы ее попросили перечислить, были бы макияж, одежда, мальчики, поп-музыка. . . и мальчики. В этой последовательности. Энди Картер в двенадцатом классе проявлял интерес - шестиклассник висит у школьных ворот, чтобы проводить ее до дома! Спросив, может ли он посидеть с ней в школьной столовой. Ее замечали . Энди владела мотоциклом и теперь, на пороге настоящего признания, на пороге крутости, ее жизнь рухнула.
   "Я выгляжу как чертов урод!" - закричала она, и ее голос повысился до визга. В основном были потеряны согласные, ее губы и язык так распухли, что было больно даже произносить взрывные звуки. Она застонала и прижала руку к лицу.
   Мать Кирсти начала извиняться, но Грейс покачала головой. Она взяла Кирсти за руку и заговорила тихо, но настойчиво, объясняя, что произойдет, когда приедет скорая помощь, чтобы отвезти ее в стоматологическую больницу. "У нас выбиты все зубы, - сказала она. - Они могут положить их обратно.
   'Да правильно.' Слеза боли и жалости к себе покатилась по ее щеке.
   "Когда опухоль спадет, они наденут скобу, чтобы держать их прямо".
   "Подтяжка! О, Боже . . .'
   Свежие слезы выступили у нее на глазах, и Грейс, стремясь успокоить ее, сказала: "Да ладно, держу пари, что половина детей в вашем классе носят брекеты".
   Кирсти пожала плечами, не желая уступать. Энди Картер ходил с девушками, которые носили брекеты на зубах? Без шансов. - Вы не поняли бы, - сказала она.
   В залив въехала машина скорой помощи. Грейс подняла глаза, но регистратор, казалось, скрыл это, похлопав ее по плечу, чтобы сказать, чтобы она продолжала.
   "Том Круз носит брекеты на зубах", - сказала она.
   'Ни за что!'
   - Хорошо, - сказала Грейс. - Когда он получит новые короны.
   Глаза Кирсти округлились от удивления. " Короны ?"
   "Как ты думаешь, голливудские звезды выглядят так идеально?"
   Она задумалась на мгновение, вытирая глаза и рот салфеткой. "Я думал, что они, типа... родились великолепными".
   Грейс подняла брови, и Кирсти спросила: - Что?
   'Бен Аффлек?' Тон Грейс был заговорщицким, и Кирсти наклонилась вперед, жаждущая сплетен. Грейс постучала по своим верхним резцам. "Ограничено".
   Кирсти скользнула по ней взглядом, показывая полный бред. - Тогда они закроют мне зубы?
   - Сколотые - точно. Прекрасные белые фарфоровые коронки.
   Кирсти почти успокоилась, когда приехала скорая помощь, чтобы отвезти ее за угол в стоматологическую больницу. Грейс смотрела, как носильщик катит ее пациента к машине скорой помощи, и заметила мужчину, стоящего у двери с выражением восхищения и веселья на лице. Внешне он выглядел отчетливо европейским: высокий, довольно элегантный, в длинном шерстяном пальто. Он шагнул вперед, стянув перчатки, и протянул руку.
   "Это было впечатляюще".
   Она сразу узнала голос. "Мистер Андрич! Ты выглядишь иначе.'
   - Мирко, - напомнил он ей.
   'Ты подстригся!' Он был коротким и прерывистым с тех пор, как она видела его в последний раз. Оно сияло насыщенным и черным, дополняя оливковый цвет его кожи.
   "Я думаю, что пришло время двигаться в двадцать первый век". Он застенчиво провел пальцами по волосам и улыбнулся с обезоруживающей застенчивостью, обнажая слегка кривые зубы.
   - Тебе идет, - сказал Грейс, и он с любопытством наклонил голову, намекая на формальность поклона.
   - Прости меня, - сказал он. - Я вижу, что вы заняты, но я хотел бы поговорить с вами минутку.
   Тревога на его лице и застенчивая манера, с которой он обратился с просьбой, заставили ее немедленно подумать о Наталье: ее беспокойство за последние несколько дней и ее вспышки во время клиники преследовали разум Грейс почти так же, как и продолжающееся молчание Джеффа.
   Она провела г-на Андрича в комнату родственников. Он был устроен для людей в кризисе: удобные кресла, салфетки, телефон с выходом на улицу, даже кофеварка. Где-нибудь тихо, чтобы услышать плохие новости. Грейс отогнала эти нездоровые мысли и пригласила мистера Андрича сесть. Он так и сделал, взгромоздившись на краешек своего сиденья, ему явно было неудобно - возможно, подумала она, он даже немного нервничал.
   Он положил перчатки на стол, давая себе время собраться с мыслями и решить, с чего начать.
   - Доктор Грейс, - сказал он. - Вы меня не знаете, и я не виню вас, если вы подозреваете меня. Но, пожалуйста, поверьте, когда я говорю, что дружу с Натальей со времен Хорватии".
   - Конечно, я тебе верю, - сказала Грейс. - Наталья сказала мне.
   На его лице отразилось какое-то сложное чувство: облегчение, может быть, даже удовольствие от того, что Наталья говорила о нем. Он сцепил руки, наклонившись вперед, уперев предплечья в бедра. "Семью Натальи убили". Он поднял голову, и Грейс признала, что знает эту часть истории Натальи.
   "Она пережила очень плохие времена". Его пальцы сильно впились в тыльную сторону ладоней, побелев костяшками пальцев.
   - Она сказала, что вы знали друг друга в Книне.
   - После того, как ее родители умерли.
   - Ты позаботился о ней?
   Морщина пробежала по его лицу, как судорога. - Я сделал все, что мог.
   Грейс почувствовала, что он винит себя в каком-то реальном или воображаемом провале защиты. "Наталья очень хорошо себя чувствует с тех пор, как приехала сюда", - сказала она, желая облегчить его боль.
   Призрак улыбки мелькнул на его лице, и он сказал: "Это хорошо". Он колебался, неуверенный. - Думаю, ты был ей другом.
   Грейс пожала плечами. 'Я надеюсь, что это так.'
   Он снова посмотрел на свои руки. - Я разговаривал с ней вчера. Она была... как я могу сказать? Он яростно нахмурился, пытаясь подобрать нужное слово.
   - Взволнован? - предложила Грейс. Это было справедливое пари, учитывая то, какой была Наталья в последнее время.
   - Это значит нервничать... кричать?
   Грейс грустно улыбнулась ему. - Значит, это не только я?
   Он оставался серьезным. - Я думаю, она хранит плохие секреты. Что она должна сказать другу. Кто-то, как ты.'
   Грейс была тронута. Она думала, что он здесь, чтобы защищать свое дело или, может быть, чтобы заставить ее выступить от его имени, но на самом деле Мирко Андрич пришел, чтобы найти помощь для Натальи.
   - Возможно, вы правы, - сказала она. - Но я не думаю, что она мне доверится.
   - Но ты ее друг, - сказал он. - Вы врач - она должна вам доверять.
   Грейс вздрогнула. - Насколько я понимаю, вы никогда не слышали о докторе Шипмане?
   'Извините меня?'
   Многие беженцы питали к врачам уважение, граничащее с благоговением, и она чувствовала себя немного подло из-за своего легкомыслия. - Это не имеет значения, - сказала она. "Но Наталья очень закрытый человек. Она не любит говорить о своем прошлом. Я даже не знаю, как она сюда попала.
   'Ой.' Он откинулся на спинку кресла, высвободив руки и положив их на подлокотники кресла, повторяя: "О. Какая жалость.'
   При всей его элегантности и уверенности в себе она увидела, что Мирко Андрич еще молодой человек, желающий помочь другу, но не знающий, как это сделать.
   - Все, что мы можем сделать, - это быть здесь, если ей нужно к кому-то обратиться, - сказала Грейс.
   Он нахмурился, не совсем убежденный, но стремящийся поступить правильно. - Вы мудры, доктор Грейс, - сказал он.
   Грейс улыбнулась, смущенная лестью. - Неразумно, - сказала она. "Ушел в отставку".
   Он казался озадаченным, и она продолжила: "Я имею в виду, что мы должны принять это. Если Наталья не хочет говорить, мы не можем ее заставить.
   - Нет, - сказал он, нахмурившись. 'Я полагаю.' На мгновение он замолчал, и Грейс ждала, чувствуя, что он к чему-то готовится. - Я думаю... - Он казался смущенным. "Наталья, она плохо себя чувствует из-за того, что делала в прошлом. Но это было выживание. Я думаю, может быть, она видит меня, и это заставляет ее вспомнить те плохие вещи. Так что... Казалось, следующая часть показалась ему трудной. - Думаю, мне лучше ее больше не видеть, пока она не спросит.
   Грейс потянулась и сжала его руку; он казался удивленным этим контактом. "Дайте ей время", - сказала она, и Андрич улыбнулась самой грустной, самой милой улыбкой, которую она видела за долгое время.
   Вскоре после этого он ушел, получив от Грейс обещание, что она свяжется с ним, если он сможет что-то сделать, и сунул ей в руку еще одну визитную карточку.
   * * *
   Обычно Грейс ехала прямо в Принсес-парк на дневную клинику, чтобы пообедать в современной светлой учительской. Однако сегодня она чувствовала себя не в состоянии совершить двадцатиминутную поездку на автомобиле без перерыва, поэтому взяла бутерброд в чайном баре WVS и отнесла его в комнату персонала скорой помощи.
   Кто-то заварил кофе, и она налила себе чашку. Оно было запаренным и имело привкус пепельниц, но она была слишком устала, чтобы заваривать свежую кастрюлю, поэтому она села на залитый чаем диван перед переносным телевизором и сквозь метель помех смотрела обновление региональных новостей.
   Ей хотелось бы знать "плохие секреты", которые хранила Наталья. Мистер Андрич знал, что это такое, она была уверена. Возможно, если бы она поговорила с ним немного дольше, попросила бы его довериться ей. . .
   Грейс остановилась. Наталья права , увещевала она себя. Вы действительно должны знать все . Она откусила от бутерброда и громко сказала: - Занимайся своими чертовыми делами, Грейс Чандлер.
   Она просидела еще минут десять, вполуха слушая новости за шипением помех в телевизоре. Она уже начала засыпать, когда программа чтения новостей сообщила, что полиция опознала жертву убийства, найденную в мусорном баке в районе Токстет в Ливерпуле. Грейс вскочила на ноги, лая голенями на журнальный столик и проливая кофе на диван, добавляя к его патине пятен и капель; безмолвный свидетель всех младших врачей, работающих посменно по сорок восемь часов, застигнутых врасплох от отчаянного сна своими дежурными пейджерами.
   Выругавшись, она поставила чашку и поковыляла к телевизору. Изображение появлялось и исчезало, пока она возилась с антенной, пока, обезумев от разочарования, не повернула ее почти на полный круг, и изображение прояснилось и стабилизировалось.
   "Министерство внутренних дел, не зная о ее смерти, всего два дня назад предоставило молодой женщине статус беженца", - пояснил диктор.
   Студийный снимок сменила фотография, и Грейс уставилась на нее, пытаясь сопоставить изможденного ребенка со снимков иммиграционной службы с изображением убитой женщины, выжженным в ее памяти.
   "Полиция сообщает, что жертва, София Хабиб, афганка, исчезла из временного жилья несколько недель назад".
   Девушка на фотографии выглядела полуголодной, ее волосы были тусклыми и мышиными; она была почти неузнаваема, если не считать одной неизменной черты: поразительных зеленых глаз. Эти глаза преследовали Грейс во сне и даже в моменты бодрствования с тех пор, как она увидела, как тело девушки падает в грязные внутренности мусоровоза. Глаза с привычным для них страхом свидетельствовали о перенесенных муках девушки. Грейс вернулась к дивану, ее аппетит пропал, ее усталость сменилась нервным беспокойством.
   Где была справедливость? Юная жизнь этой девушки была омрачена войной и жестокостью, и страна, которая должна была обеспечить убежище, выгнала ее на улицу, чтобы продать себя; лишив ее безопасности и достоинства, а в конечном счете и жизни. Она вылила остатки кофе в раковину, а остатки сэндвича в мусорное ведро и отправилась в свою дневную клинику.
   Небо представляло собой плотный покров безликих облаков, ветра не было, и деревья теперь были почти бесцветными. Когда она ехала на юго-восток по Принсес-авеню, солнце, казалось, было готово прорваться сквозь сгущающуюся пелену облаков. На протяжении десятилетий лондонские самолеты росли двумя рядами вдоль центральной резервации, и их пятнистая кора создавала впечатление солнечного света даже в самый пасмурный день. Но они давно поддались болезни и были заменены более мрачными лаймами.
   Их листья лежали толстым слоем на утрамбованном гравии в центральной резервации и в водосточных желобах, превращаясь в коричневую мульчу. Единственный луч серебристого света пронзил облако, зацепившись за опавшие листья, превратившись из грязно-коричневого в кроваво-красный. Затем сгустилось облако, и небо побледнело; серый и неподвижный, как труп.
   Грейс припарковала машину за клиникой и подошла к входу. Уже выстроилась очередь из желающих ее увидеть, хотя ее клиника должна была открыться только через двадцать минут. Они обращались к ней за помощью и утешением, советом и утешением, а она чувствовала себя неспособной справиться с этой задачей.
   Наталья была подавлена в начале сеанса. Она постоянно теряла нить того, что говорили пациенты, и ей приходилось просить их повторить симптомы или вопросы. Она спотыкалась на своих словах, изо всех сил стараясь не отставать от Грейс, словно борясь с непреодолимым внутренним смятением.
   Где-то в середине дня, пока они ждали следующего пациента, который пойдет по коридору в консультационную комнату, Грейс слегка коснулась руки Натальи. 'Ты в порядке?' она спросила.
   - Я совершенно...
   Грейс видела, как ее подруга боролась с импульсом дать резкий ответ. Она вздохнула и начала снова. - Нет, вообще-то я не в порядке. Она посмотрела в глаза Грейс, и Грейс увидела в них отражение той же боли, той же муки, что она видела на фотографии Софии Хабиб на экране телевизора. - Я не в порядке, - повторила Наталья. - Но ты ничего не можешь сделать, Грейс. Ничего .
   Она сделала несколько вдохов, а когда снова заговорила, ее голос был жидким, близким к слезам. "Я должен разобраться с этим сам".
   Глядя в измученное лицо подруги, видя темные круги под ее глазами, Грейс вспомнила о своем совете Мирко Андричу, только что утреннем. Но ей всегда было легче дать хороший совет, чем принять его.
   - Я сегодня говорила с Мирко, - сказала она. - Он пришел в больницу.
   Наталья сердито покраснела. - Он не имел права !
   - Он беспокоится о тебе, - сказала Грейс. 'Я тоже.'
   "Я знаю, как позаботиться о себе, - сказала Наталья.
   'Действительно? Как вы думаете, эта несчастная убитая девушка знала, как позаботиться о себе?
   В глаза Натальи вернулась привычная настороженность. - Какое это имеет отношение ко мне?
   - Она была просительницей убежища.
   Наталья стала протестовать.
   - Я знаю, - перебила Грейс, - ты уже не тот. Вы пошли дальше. Вы интегрировались. Так почему ты такой дерзкий? Почему ты не хочешь поговорить со мной?
   - Это не твое дело, Грейс.
   - Если вам что-то известно о ее смерти...
   Робкий стук в дверь предварил появление маленького испуганного человечка. 'Я возвращаюсь?' он сказал.
   'Нет.' Наталья ответила раньше, чем Грейс успела ответить. 'Остаться. Этот разговор закончен.
   Грейс минуту или две смотрела на Наталью, борясь с диким желанием схватить подругу за плечи и встряхнуть. Наталья отказалась встречаться с ней взглядом и еще через несколько мгновений одарила мужчину своей профессиональной улыбкой. - Пожалуйста, - сказала она. 'Заходи.'
   Ей стоило почти физического усилия до конца сеанса, чтобы не выдергивать рвущиеся нити событий последних дней, пытаясь установить, что именно тревожило Наталью. Она была в ярости, смущена и раздражена. И она была бессильна действовать.
  
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   В тот день шел дождь. Сильный, холодный дождь, час за часом без перерыва. Некоторых из поквартирной бригады перенаправили для опроса лиц, ищущих убежища, в временном жилье, где должна была проживать София Хабиб; благотворительные организации для беженцев и городской совет Ливерпуля помогали с переводчиками.
   Комната инцидентов гудела от постоянной активности, офицеры приходили и уходили, промокшие и ворчливые. Вода, скопившаяся под куртками, висела на спинках стульев, чтобы ненадолго проветриться перед следующим купанием. Окна запотели, в комнате пахло сырой одеждой и несвежей едой; у комнаты ХОЛМС на следующем этаже образовалась очередь.
   Наоми Харт ждала телефонного звонка. Она заполняла время, записывая свой блокнот. Вокруг нее люди следовали своим собственным расследованиям. Адвокат, который представлял ходатайство мисс Хабиб о предоставлении убежища, оказался неуловимым.
   Одна из благотворительных организаций для беженцев опознала жертву, и теперь у них есть подтверждение от Министерства внутренних дел, а также от Национальной службы поддержки беженцев. Открытие имени жертвы вызвало новую тревогу среди членов экипажа; люди стремились к реальному прогрессу. Для самых честолюбивых из них это было похоже на голод.
   Взрыв смеха в одном углу комнаты заставил Харта поднять глаза; Сержант Фостер, отпускает очередную некомпьютерную шутку. Каждый раз, когда она начинала думать, что он может ей понравиться, Фостер говорил что-то такое, что ее отталкивало и приводило в ярость. Она вернулась к своим записям и скорее почувствовала, чем увидела, как он проплыл мимо нее и вышел из комнаты.
   Через несколько минут она уже была в офисе детектива Рикмана. Дверь была открыта, и инспектор, и сержант Фостер были поглощены бумажной работой. Она постучала в дверной косяк, и Рикман поднял глаза.
   - У нас есть цель, Босс, - сказала она, стараясь не звучать слишком нетерпеливо. Игер не была крутой, и, несмотря на ее сомнения в отношении детектива-сержанта Фостера, она хотела, чтобы он считал ее крутой.
   Рикман вздернул подбородок в жесте любопытства и ободрения.
   - Знаешь кого-нибудь по имени Джордан? она спросила.
   Рикман медлил с ответом. - Алекс Джордан? - сказал он наконец.
   Харт кивнул. - Его сестра работает в Национальной службе крови.
   'Да?'
   Харт почувствовал легкое раздражение. Хотел ли он, чтобы она объяснила это ему? Дженнифер Грант - урожденная Джордан. Она взяла твою кровь на сеансе донорства.
   Фостер вообще не отрывала глаз от своей работы, и ей приходилось сдерживать желание вырвать его чертовы отчеты из-под его носа. Сестра Джордана подставила Рикмана - это очевидно - но ни Фостер, ни следователь не выглядели даже отдаленно заинтересованными.
   - Можем ли мы связать ее с кражей крови? - спросил Рикман.
   Харт ощутил глубокое разочарование. Рикман и его навязчивое внимание к деталям портили ей удовольствие от одного большого прорыва в деле. - У нее не было эксклюзивного доступа, - неохотно признала она. - Но учитывая деятельность ее брата. . .'
   Фостер бросил ручку на стопку бумаг, которые читал. - Хорошо, - сказал он. "Это немного похоже на прослушивание одной стороны телефонного разговора. Как насчет заполнения пробелов?
   "Джордан - сутенер, - объяснил Харт. "У него есть по крайней мере полдюжины девушек, работающих в районах Ливерпуля 7 и 8".
   Лоб Фостера на мгновение сморщился, а затем, казалось, на мгновение его осенила ослепительная ясность. - Вы имеете в виду Лекса Джордана, - воскликнул он. "Никто, кроме мамы, больше не зовет его Алексом".
   - Лекс, Алекс - как угодно, - сказала Харт, теперь даже не пытаясь скрыть свое разочарование. - В любом случае, это его сестра взяла твою кровь.
   - Кто же тогда тряс его клетку? - спросил Фостер.
   - Я собираюсь выяснить, - сказала она. - Хочешь присоединиться, сержант?
   Фостер одарил ее одной из своих волчьих усмешек. "Ли Фостер не "плетется за нами", Наоми".
   Харт переводил взгляд с одного на другого. Что это было? Очередная ерунда из мужских клубов - не показывать девочкам, как добиться результатов? Она проглотила пузырь гнева на несправедливость системы и сказала: "Хорошо", повернувшись на каблуках, чтобы уйти.
   - Констебль Харт, - сказал Фостер.
   "Сержант". Она не прилагала усилий для вежливости.
   - Вы проделали большую работу, не так ли, Босс?
   - Да, - сказал Рикман. 'Хорошая работа.'
   Харт подняла брови. Ну, это чуть не задушило его , подумала она.
   * * *
   Рикман подождал, пока шаги Харта не стихли в коридоре. сестра Джордана. Он должен был увидеть это раньше; почти узнал, подумал он, вспоминая вспышку почти узнавания на донорском сеансе.
   Рикман недоверчиво уставился на Фостера. - К черту, Фостер, - воскликнул он. - Вы не знали, что она сестра Джордана?
   Фостер ощетинился. - Поверьте мне, Босс - нет, я не знал. Через мгновение или два он улыбнулся про себя. "Однако жаль, что такие таланты пропадают даром", - сказал он. "Девушка, которая может уловить слово "флеботомист", не должна быть легкомысленно отброшена".
   - Ли, это может навлечь на тебя серьезные неприятности.
   Фостер пожал плечами. "У меня было пару свиданий с милой женщиной из Службы Крови. И что? Не моя вина, если она окажется плохой девчонкой.
   Рикман некоторое время изучал Фостера. Он был достаточно наглым, чтобы нести это.
   - В любом случае, я больше беспокоюсь о тебе, - сказал Фостер.
   Рикман почувствовал, как на его челюсти напряглись мышцы. 'Значение?'
   - Это Джордан , не так ли?
   Рикман не ответил. Он видел теплую августовскую ночь, Джордан поднял кулак. Женщина с широко раскрытыми глазами, испуганная. Кровь на ее лице, кровь на кулаке Джордана.
   - Лекс Джордан , босс, - повторил Фостер. - Не самый ярый твой поклонник. Теперь это больше похоже не на совпадение, а на злой умысел, не так ли?
   Рикман отодвинул стул от стола и провел пальцами по волосам. - Ты прав, - сказал он. Ему надоело обман, надоело хранить секреты, надоело сидеть по ночам, потому что тревога и чувство вины не давали ему спать. - Возможно, если я скажу Хинчклиффу правду. . .'
   - Подожди, - сказал Фостер, вставая со стула, чтобы закрыть дверь. - Сказать ему правду ? Это просто даст вам еще одно отстранение. На этот раз навсегда. Девушка мертва , Босс. Если ты потеряешь работу, это не поможет ни ей, ни кому-либо еще - кроме, может быть, таких, как Джордан".
   - Скажи, что мы приведем его сестру - покажи ей то, что я знаю...
   - Ты был бы по уши в дерьме, и все, что она может сказать, это то, что она не знает, как кровь после донорского сеанса попала на одежду Кэрри - мы ничего не можем доказать.
   Рикман знал, что был прав. Между донорством и обнаружением отсутствия крови десятки людей имели доступ к крови Рикмана. И кто сказал, что они не воровали кровь без разбора? Если бы вы были преступником, желающим отомстить копам, вам бы не помешала кровь любого голубя.
   - Дай мне поговорить с ней, - предложил Фостер.
   - Нет, Ли, это не твоя проблема.
   - Посмотрим правде в глаза, Босс, - сказал Фостер, - я уже по горло. Я просто выхожу из передряги. У дверей кабинета он остановился. - Ты уже сказал Грейс?
   Когда Рикман не ответил, он сказал: "И вы полностью за то, чтобы рассказать DCI?" Он покачал головой. "Если вы хотите отпущения грехов, у Дока гораздо более снисходительный характер".
   Сможет ли Грейс простить его? За то, что не сказал ей в первую очередь о том, что он сделал, о том, кем он был - ничем не отличался от Лекса Джордана.
   * * *
   Фостер прошел прямо через Комнату происшествий. Харт собирался уйти. - Могу я поговорить? он сказал.
   'Конечно.' Он почувствовал ледяной порыв в прохладе ее взгляда. Она отключилась от компьютера и посмотрела на него, скрестив руки на груди.
   - Хочешь кофе?
   "Там только что сварили", - сказала она, кивнув подбородком в сторону кофемашины.
   Фостер прижал руку к затылку. Он не винил ее в том, как они отмахнулись от нее из-за ее большого результата. Он оглядел комнату. Никто не обращал на них никакого внимания. - Нужно немного уединения, - сказал он.
   Он не оглянулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним. Он знал, что неприкрытое любопытство гарантирует ему хотя бы несколько минут ее времени.
   Кухня была пуста. Фостер нырнул внутрь, придержав дверь для констебля Харта, а затем прислонился к ней, чтобы она оставалась закрытой.
   Она смотрела на него, скрестив руки на груди, одна бровь соблазнительно приподнялась.
   "Прежде всего, я сожалею об этой болтовне в кабинете босса, - сказал он. - Вы действительно хорошо поработали.
   Наоми была непреклонна. Она не собиралась поддаваться непродуманной попытке льстить. Он вздохнул. - Дело в том, что сестра Джордана - я ее знаю.
   - Вы знаете Дженнифер Грант?
   Он прочистил горло. "В библейском смысле".
   Харт закрыла глаза. - Я должен был догадаться. Что случилось? Ты ее разозлил, и она попыталась содрать твою кровь - вместо этого взяла кровь босса?
   Фостеру пришлось резко осудить заявление о том, что он никогда не давал своим женщинам повода для жалоб. Он попытался остаться со смущенным взглядом. - Как думаешь, я мог бы поговорить с ней пару слов, прежде чем ты войдешь?
   Харт с сомнением покачала головой. - Не знаю, сержант. . .'
   "Да ладно, Наоми - ты же знаешь, она просто будет все отрицать. По крайней мере, я могу узнать, есть ли у нас еще какие-то причины для беспокойства.
   Несколько секунд она смотрела на него в нерешительности, а потом сказала: - При условии. Все, что вы от нее вытянете, будет включено в мой отчет.
   Он поднял обе руки. "Я не хочу, чтобы мое имя было рядом с этим", - сказал он. Что было правдой.
   * * *
   Дженнифер Грант позвонила ему через несколько часов после разговора. - Ты жалкий коварный ублюдок, Фостер, - сказала она.
   - Лишь бы работа была сделана, - сказал Фостер. - Или ты зря тратишь свой единственный телефонный звонок? На самом деле он знал, что Дженнифер освободили: Харт сказал ему, что она все отрицала и что доказательств для обвинения недостаточно.
   - Как хочешь , - сказала Дженнифер. - Звоню из своей квартиры, которую, кстати, продезинфицировал.
   - Я и сам думал, что он довольно чистый, - сказал Фостер. - Может быть, несколько пыльных вихрей под кроватью. . .'
   - Я думаю о таракане размером с человека, - сказала она.
   Фостер медленно улыбнулся, откинувшись на спинку стула. - Вы сразу поняли, что я полицейский, - любезно сказал он. "Я понятия не имел, что вы связаны с сутенерским отморозком".
   - Меня от тебя тошнит, Фостер.
   Улыбка Фостера стала шире. "Да ладно, Джен, ты же знаешь, что тебе нравилось быть со мной липкой".
   - Знаешь что, Фостер? Ты ничем не лучше грязного школьника.
   Фостер наслаждался. - Да, - сказал он. - Но скажи мне, что это было нехорошо.
  
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   У Джеза было плохое предчувствие по этому поводу. Он попытался сказать Бифи, но Бифи был не в настроении слушать, а он мог кричать громче, толкать и бить сильнее, чем любой из них, поэтому, как обычно, Бифи выиграл спор.
   Они шли быстро, словно Бифи боялся, что передумает. Вниз по склону, через Уитли Гарденс, мокрая трава скрипела под их ногами, а Бифи толкался и толкался, набрасывался, чтобы дать Джезу резкий удар по затылку, пиная его лодыжки, чтобы он продолжал двигаться. Все время говорил ему, что они должны держаться вместе. Они должны были сделать это как Rokeby Rats, иначе им конец.
   Даз плелся позади в нескольких шагах, то ли пристыженный, то ли испуганный, а может, и то, и другое. За последние несколько дней Джез узнал, что страх и стыд - близкие родственники.
   Каждый раз, когда он пытался остановиться и урезонить, Бифи надевал на него наручники, или бил его по плечу, или вонзал его в спину, однажды даже схватил его за воротник толстовки и протащил на несколько ярдов.
   Они пересекли Шоу-стрит мимо огромного здания из песчаника с зубцами, которое было переоборудовано под дорогие квартиры для состоятельных горожан двадцатилетнего возраста. Когда-то это была школа для мальчиков, но это было задолго до появления Крыс.
   Мальчишки спорили и дрались, их голоса были громкими в темноте, из-за движения в час-пик направо и налево. Дождь наконец прекратился, и лунный свет смешался с уличными фонарями, окрашивая стоячие лужи, блестя на мокрых тротуарах и выбоинах на дорогах, отражая свет фар и ослепляя водителей. Они двигались медленно, как ползатели по бордюрам, их шины мокро шуршали, оставляя за собой грязные брызги.
   В переулке, первая возможность, потому что Бифи не хотел, чтобы люди видели их, чтобы они могли их идентифицировать; но судя по тому, как он кричал, было бы чудом, если бы их не схватили до того, как они выполнили свою работу.
   Джез узнал улицу, где они впервые увидели нелегального иммигранта. "Нелегалы" и "иммигранты" слились в сознании Джеза; ему не приходило в голову, что эти двое могут не принадлежать друг другу. И все же ему хотелось, чтобы они никогда не следовали за этим арабом в многоквартирные дома. Он пожалел, что они никогда не взрывали его квартиру. Лучше бы он никогда не слышал криков женщины и ее ребенка или, что еще хуже, гораздо хуже, испуганных криков Даза, не громче шепота, когда иностранец держал его над тридцатифутовым обрывом.
   Теперь они направлялись обратно в многоквартирные дома и столкнулись с новыми неприятностями: Джез почувствовал это как предчувствие, болезненное ощущение надвигающейся гибели.
   Двадцать минут назад он сидел перед телевизором, смотрел "Симпсонов" и ел чипсы с Минки. Появился Бифи - постучал в окно. Когда он подошел к входной двери, Бифи сказал ему взять пальто, они собираются ударить иммигрантов. Джез не хотел. Он сказал Бифи, споря с ним до тех пор, пока парень его мамы не прошел по коридору и не выгнал его из дома за то, что он впустил холод. Ногой в задницу, и он вышел, дверь захлопнулась за ним.
   - Ты должен, Джез, - сказал Бифи. - Мы все должны. Всего одна эта работа, и мы сорвались с крючка. Они сказали, что оставят нас в покое, если мы сделаем вот что.
   Джез посмотрел через плечо в окно гостиной. Минки был далеко, посмеиваясь над чем-то, что только что сказал Барт. Наверное, "Съешь мои шорты!" - вот что Джезу хотелось сказать Бифи.
   - Минки остается, - сказал он, готовый драться с Бифи, если до этого дойдет.
   - Минки? Бифи посмотрел мимо него в окно. "Кого волнует Минки? Он даже не в банде.
   Это решил Джез. Он ушел без куртки и пошел по улицам, дрожа в своей школьной толстовке и штанах, чувствуя себя плохо и зная, что если он не сделает так, как сказал Бифи, то умрет.
   * * *
   Бифи говорил о чести и банде - как они прикрывают друг другу спины и все такое. Но Джез не видел особой чести в том, что они делали. Как будто он не видел, как подталкивание, толкание и запугивание его в это было прикрытием его спины.
   Чтобы почувствовать себя лучше, Джез вспомнил, как Бифи хныкал и умолял о пощаде. Это не помогло так сильно, как ему хотелось бы, но остановило его от слез, и он пообещал себе, что не будет плакать, что бы ни случилось.
   Многоквартирные дома стояли на склоне с видом на Скотленд-роуд и подход к туннелю Мерси. Два года назад их отремонтировали, но работа была некачественная, краска уже облезла, окна покоробились, пропускали дождь и ветер. Развесить белье было некуда, поэтому люди пользовались отдельными балконами в задней части здания. Парковочные места были пусты, за исключением тех случаев, когда приезжал кто-нибудь из благотворительной организации для беженцев, а иногда и полиция.
   Внезапно на них обрушился шквал, когда они пересекли изрытый асфальт в двадцати ярдах от многоквартирных домов, и Джеза охватил страх. Чувствовать, как тень здания падает на него, было все равно, что чувствовать холод самой смерти.
   Бифи схватил Джеза за рубашку, немного посмеиваясь, и развернул его так, чтобы Даз увидел. "Посмотри на Джеза, чувак. Он трясется.
   - Меня не трясет, - сердито крикнул Джез. - Мне чертовски холодно, ясно?
   - Хорошо, - сказал Бифи, встревоженный шумом. "Тебе холодно. Я верю тебе. А теперь заткнись, хорошо?
   Их инструкции были четкими. Им точно сказали, куда идти. Они прошли мимо квартала, где преследовали араба. Это было для смеха; это было смертельно серьезно.
   В конце блока они поднялись на два пролета. Место было безлюдным. Сквозь тонкие занавески пробивался свет, и они слышали, как люди разговаривали, проходя мимо дверей квартиры, иногда включался телевизор, но на пороге не было никого, кто заметил бы их присутствие, и никого на лестничной площадке, чтобы расспросить их.
   Второй этаж, третья дверь справа. Номер девятнадцать. Нет света. У него снова появилось это тошнотворное чувство, и он облизнул губы, пытаясь поймать взгляд Даза. Но Даз не мог выдержать его взгляда. Поскольку иностранец (он никогда не думал об этом человеке как о нелегальном иммигранте) сделал это с Дазом, он стал другим. Казалось, он никогда не мог смотреть на тебя прямо; как будто его глаза соскользнули с тебя. У него перестали появляться хорошие идеи, он даже перестал говорить. С той ночи Даз просто брел, делая то, что ему говорил Бифи, и всякий раз, когда вы ловили его взгляд, он всегда выглядел испуганным. Он решил попробовать в последний раз; может быть, когда никого нет, Бифи сочтет целесообразным уйти в одиночестве.
   "Мясистый". Джез старался шептать.
   "Что?"
   "Нет света".
   Бифи посмотрел через стеклянную дверь. Ни света в зале, ни мерцания телевизора. 'Так?'
   - Так зачем беспокоиться?
   'Потому что я так сказал.'
   - Мы могли бы пойти по Лондон-роуд и собрать еще немного для "Бомми-ночи". - предложил Джез. Хэллоуин еще не закончился, и они израсходовали все свои запасы фейерверков. Все, кроме того, что нес Бифи.
   Бифи схватил его спереди за толстовку и сказал: "Я сказал, что мы сделаем эту работу, и мы ее сделаем".
   Джезу было достаточно. По крайней мере, здесь Бифи должен быть осторожен, насколько сильно он его ранит, на случай, если он закричит.
   - Мы сделаем это, потому что ты так сказал? - усмехнулся он, приблизив лицо. - Ты уверен в этом, ты Бифи?
   Бифи мог бы ударить его, но не стал. Он положил руку на плечо Джеза и придвинулся еще ближе. Джез, предвидя драку, сжал руку в кулак, но Бифи, похоже, был не в настроении драться.
   Его глаза расширились, показывая белки. - Он пришел к нам домой.
   Джез знал, что он имел в виду иностранца.
   - Он только что подъехал к нашему дому, Джез. - У меня есть для тебя работа, - говорит он. "Одна маленькая работа, и ты меня больше не увидишь". Взгляд Бифи отвел, как будто он ожидал, что человек будет парить у его плеча, готовый поднять его и перебросить через стену лестничной площадки. Когда он снова посмотрел на Джеза, в его глазах стояли слезы.
   Джез снова подумал о том, как Бифи пресмыкался перед иностранцем на своей толстой заднице, и пришел к решению. Вот оно , подумал он. Это самый последний раз . Мы с Минки найдем другую команду. Бифи растерялся. Бифи полон дерьма .
   Бифи, казалось, почувствовал смену власти, потерю контроля. - Убирайся с дороги, - сказал он, отталкивая Джеза в сторону. У него были наготове фейерверк и одноразовая зажигалка.
   - Светло-голубая, прикоснись к бумаге и уходи, - пропел Бифи аристократичным голосом, как в одном из тех фильмов, где рассказывают о незнакомой опасности и безопасном переходе дороги. - Отойдите подальше.
   Он открыл почтовый ящик и просунул фейерверк в щель, как добрый сосед, доставляющий почту, адресованную не по адресу. Сосиска произвела удовлетворительный бум! в пустом коридоре. Бифи уже бежал, его тяжелые шаги глухо стучали по площадке. Джез начал отворачиваться, когда услышал свист . сквозь стекло он увидел полосу бледно-голубого огня, почти лениво идущую по коридору.
   - Какого хрена? Джез повернулся и посмотрел на Даза. Он тоже это видел. Он смотрел, как голубой свет танцует сквозь матовое стекло, его глаза начали замечать нечто большее, чем привычный страх последних нескольких дней. Они расширились, и затем Джез прочитал неприкрытый ужас на лице Даза.
   - Давай, чувак, - сказал он, уже пятясь.
   Но Джез не мог пошевелиться.
   - Если они найдут нас здесь, значит, мы проиграли.
   Джез повернулся, чтобы бежать, развернулся на левой ноге и обернулся. Он чувствовал запах огня: пороха, бензина и дыма. Он чувствовал жар через дверь. А если бы внутри были люди? Что, если они спят или в задней комнате? Что, если они оказались в ловушке?
   - Джез! Даз позвонил. - Джеззер! Затем: "Черт возьми, чувак, я пошел!" Даз последовал за Бифи, направляясь к ближайшей пожарной лестнице. Джез услышал, как дверь ударилась о стену, услышал топот шагов своих друзей, удаляющихся по бетонным ступеням.
   Огонь начал иметь звук, а также запах. Звук, похожий на стон, потом он услышал вумф , как когда дома включился котел. Он заглянул в окно, но шторы были задернуты, в комнате было темно. Его трясло. 'О чувак . . .' Он схватился за голову, потянув за короткий пушок волос. 'О чувак . . .'
   Огонь, казалось, повернулся; из дальнего конца коридора вырвалась приливная волна тепла. Пламя было теперь желтым и оранжевым, уже не ленивым, а горячим, неистовым и яростным.
   Он стучал по стеклу, но кожа на его кулаке зашипела, и он вскрикнул, отдергивая руку. 'Убирайся!' он закричал. 'Иисус! Убирайся оттуда! Он использовал свои ноги, чувствуя, как они скользят, когда резиновые подошвы плавятся на стекле.
   Ему показалось, что он слышит ответные крики, но это были только стон и визг огня и его собственный голос, высокий и задыхающийся.
   В квартире никто не двигался, хотя несколько тел сгорели. Кожа расплавилась, волосы опалились и вспыхнули. Но никто не шевельнулся.
   Дальше по лестничной площадке двери открылись. Мужчина крикнул: "Что ты делаешь?", с сильным, почти непроницаемым акцентом.
   - Фу , - выдохнул Джез. " Фу ... огонь!"
   Он закричал в последний раз, чтобы они убирались, а затем взорвались стекла - двери, окна - разорвав плоть на его левой щеке. В левом плече застрял осколок. Раскаленный воздух вырвался наружу, сбивая его с ног и сильно отбрасывая назад к стене. Его короткие пушистые волосы загорелись, завившись и запылав. Его толстовка, нетронутая сзади, была прожжена до дыр на груди, остальное приварено к коже. Сбежались люди, поднялись крики. Крики. Крики ужаса, ужаса и отчаяния. Джез не слышал их, не слышал собственных мучительных криков. Джез был где-то в другом месте: где-то между жизнью и смертью, где самым важным решением было уйти или остаться, сражаться или сдаться. Жить или умереть. Он скоро придет к этому решению, но не сейчас. Еще нет.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   Джез был главной темой регионального бюллетеня после " Новостей в десять" . Его единственный момент славы был, когда мальчики-полицейские ждали допроса по поводу гибели четырех мужчин в результате поджога. DCI Хинчклифф организовал конференц-зал в штаб-квартире полиции, который удобно находился через дорогу от телестудии Гранады в Альберт-Доке. Это было единственное место, достаточно большое, чтобы принять всех желающих: национальная пресса, почуявшая большую историю, прибыла толпой на лондонском поезде как раз к брифингу. Съемочная группа была отправлена Би-би-си из Манчестера, были представлены благотворительные организации для беженцев, а также группа поддержки убежища городского совета.
   Инспектор полиции Хинчклифф и инспектор Рикман сидели рядом.
   - Можем ли мы предположить, что между этими смертями и убийством Софии Хабиб есть связь, инспектор Рикман? Этот вопрос задал репортер Liverpool Echo .
   "Мы сохраняем непредвзятость, - сказал Рикман, - но на данный момент мы рассматриваем их как отдельные инциденты. DCI Хинчклифф полностью руководит расследованием, и мы находимся в постоянном тесном контакте.
   "Они были в приюте для беженцев, - настаивал репортер. - Можно с уверенностью предположить, что они были беженцами.
   "Предположения редко бывают "безопасными", - сухо сказал Рикман. "Если бы они были беженцами - что, кстати, означает, что у них есть законное право оставаться в Великобритании, - они бы не жили во временном жилье". Он был педантичен, но Рикман знал, что неверные действия агрессивных репортеров - лучший способ их обуздать.
   "Тела были обнаружены в квартире, принадлежащей арендодателю, который предоставляет временное жилье только лицам, ищущим убежища , то есть людям, чьи требования о праве на убежище еще не были полностью оценены. На самом деле в этой квартире никого не должно было быть - хозяин говорит, что она была пуста.
   "Можете ли вы прокомментировать слухи о том, что другие беженцы в квартирах укрывают нелегальных иммигрантов?"
   Рикман посмотрел на человека, задавшего вопрос. Судя по акценту, одна из лондонской прессы. Судя по тону вопроса, один из таблоидов. Очевидно, его объяснение различия между лицами, ищущими убежища, и беженцами пронеслось мимо головы этого человека. - Комментировать слухи - не политика полиции, - сказал он через мгновение.
   Он поймал взгляд другого репортера в аудитории и собирался ответить на ее вопрос, когда Хинчклифф наклонился к микрофону. "Мы расследуем все аспекты этой трагедии", - сказал он. - Все линии расследования, представленные нам. Но мы призываем обе стороны к спокойствию".
   Грейс, смотря новости по телевизору, заметила, как Рикман слегка напрягся. стороны . Она думала. Хинчклифф автоматически устанавливает барьеры, чтобы люди стояли по обе стороны и осыпали друг друга оскорблениями.
   "Сегодня было совершено преступление, - сказал Рикман. "Четверо мужчин мертвы. Я уверен, что говорю от лица всех заинтересованных сторон, когда говорю, что мы хотим, чтобы правосудие свершилось".
   Хинчклифф снова заговорил. "Мы тщательно расследуем эти смерти. Мы будем тесно сотрудничать с благотворительными организациями для беженцев".
   - А как насчет мальчика, который был ранен?
   "Мы ждем, чтобы поговорить с ним", - сказал Рикман. - Но у него серьезные ожоги, и в настоящее время он без сознания. Мы просим всех, кто видел трех, а возможно, и четырех мальчиков в возрасте десяти-одиннадцати лет возле многоквартирных домов на Грейт-Хомер-стрит, сообщить нам информацию".
   - Вы можете назвать имена убитых?
   "Слишком рано говорить", - сказал Рикман. - Вскрытие будет проведено сегодня вечером или завтра рано утром; мы сообщим вам, когда у нас будет больше информации".
   Новость пошла на изображение сгоревшей квартиры. Внизу собралась толпа, среди них группа подростков из аварийного приюта. Редактор перешел от бейсбольной биты, свободно качающейся в руке одного мальчика, к его сердитому лицу. "Мы имеем право защищать себя", - сказал он. "Нас тошнит от того, что нас помыкают". Он уже уловил след ливерпульского акцента.
   В толпе были и местные жители. "С ними небезопасно, - сказал один юноша с точеным лицом без намека на иронию.
   "Они придираются к тебе ни за что", - согласился другой.
   'Кто они"?' - спросил интервьюер.
   "Иммигранты. Они нападают на тебя за то, что ты просто идешь по улице. Но это свободная страна, не так ли? У нас столько же прав ходить, куда мы хотим...
   'Более!' - крикнул кто-то. "Мы родились здесь".
   - Да, мы здесь.
   Репортер повернулась к камере с мрачным лицом. "Напряженность между местными общинами и общинами беженцев возросла после того, как десять дней назад тело молодой женщины, найденное в мусорном баке, было опознано как тело Софии Хабиб, искательницы убежища. . .'
   - И ты не помогаешь, - сказала Грейс во время следующего вступления и потянулась за пультом, чтобы выключить телевизор. Она остановилась, увидев знакомое лицо.
   "Я беженец, - сказал он. Мирко Андрич хорошо выглядел на телевидении: поджарый, здоровый и прямой по сравнению с некоторыми из окружающих его людей - контраст, который использовала съемочная группа.
   "Я благодарен вашей стране за то, что она предоставила мне защиту", - сказал он. "Я приехал во время войны в Югославии, потому что люди, похожие на меня, хотели меня убить. У них одна кровь в жилах, они говорят на одном языке, они даже жили на одной улице. Но они убили моих друзей, мою семью. Я пришел, чтобы избежать этого преследования. Для большинства лиц, ищущих убежища, история та же самая. Я зарабатываю свои деньги, я покупаю свой собственный дом. Это то, чего хочет большинство просителей убежища: поддерживать себя. Все, о чем я прошу у этой страны, - это свобода жить в мире".
   Он посмотрел прямо в камеру, и оператор на мгновение сфокусировался, прежде чем снова переключиться на репортера. Она не сочла нужным что-то добавить к комментариям Андрича и просто отключилась, но Грейс не могла не заметить недовольные лица местных жителей позади них. Они знали, когда их оскорбляли.
   * * *
   Хлопнула входная дверь. Грейс прислушалась к тому , как звякнули ключи, брошенные в вазу на стойке в прихожей, и как вздохнул Джефф, сбрасывая пальто. Знакомые, успокаивающие звуки после того, что она услышала в новостях - звуки, которые успокаивали.
   Джефф вошел в комнату. - Эй, - сказал он.
   Она улыбнулась ему. Он выглядел пустым. "Эй, ты сам".
   'Еда?'
   - Это было приглашение или просьба?
   Он задумался на мгновение. 'Не уверена.'
   - Допустим, и то, и другое. Она протянула руку, и он взял ее, стаскивая ее со стула. - Сыр на тосте?
   Он провел рукой по лицу; он был так бледен от изнеможения, что шрам, пересекающий его правую бровь, выделялся неровной серебристой линией.
   'Джефф?'
   'Какая?'
   - Сыр на тосте?
   - Да, - сказал он. 'Извиняюсь. Тост в порядке.
   Она бросила на него беглый взгляд. "Они правы насчет того, что телевидение прибавляет вам лишних килограммов", - сказала она. - На ложе ты выглядел вполне здоровым. Но на самом деле, детектив-инспектор, вы определенно исхудали.
   - Большое вам спасибо, - сказал он. - И это исполняющий обязанности старшего детектива -инспектора.
   Грейс нахмурилась, затем пренебрежительно махнула рукой. 'Что бы ни.'
   Он хмыкнул, следуя за ней на кухню и рухнув на стул за столом. Она принесла зеленый лук и крепкий, острый чеддер, вустерский соус и перец. - Я не ждала тебя так скоро, - сказала она.
   Он посмотрел на электронные часы на духовке. - Почти десять тридцать, - сказал он.
   - И вы только что были в новостях.
   Ему потребовалось мгновение, чтобы обработать эту информацию, затем он на секунду закрыл глаза. 'Ага, понятно. Они записали пресс-конференцию в девять часов.
   - В таком случае, что вас удерживало?
   - Я заглянул в больницу по дороге домой.
   Она перестала натирать сыр. - Саймон?
   Он нахмурился, как будто никогда не слышал этого имени. 'Нет. Мальчик. Джерард Флинн - Джез своим товарищам.
   'Ой.' Сейчас было не время подталкивать Джеффа к его проблемным отношениям с братом. Она поставила сыр и вытерла руки. 'Как он?'
   - Умираю, - сказал Рикман. Он посмотрел на нее, и она увидела отчаяние, с которым никогда прежде не сталкивалась в нем. Он выдохнул. - Он умирает, Грейс.
   "Иисус. . . Сколько ему лет - десять?
   'Одиннадцать.'
   - Он поджег, Джефф? Одиннадцатилетний мальчик?
   'Я не знаю.' Он взял поварской нож и начал резать лук с рассеянным и почти небрежным умением. "Странно то, что некоторые свидетели говорят, что он пытался спасти людей внутри".
   "В новостях предполагалось, что это было на расовой почве - сначала София Хабиб, теперь это".
   Он не ответил, и, наблюдая за ним, она поняла, что он ее не слышит. Они молча закончили приготовление и сели за кухонный стол, чтобы поесть.
   "София требовала поддержки NASS вплоть до дня своей смерти", - сказал Рикман.
   Грейс отодвинула тарелку в сторону. - Вы уверены, что это была она?
   "Я устал, - сказал Рикман. - А мой мозг работает, чтобы править: никакого латерального мышления, никаких скачков воображения - почему бы и не ей?
   Грейс пожала плечами. - Причин может быть миллион. Я просто думаю , как это можно сделать, а не почему .
   - Хорошо, - сказал Рикман. 'Я слушаю.'
   "Для большинства людей один проситель убежища очень похож на другого. Если кто-то завладел ее ваучерами. . .' Она наклонила голову. "Очевидно, что она не жила в выделенном ей помещении NASS".
   'Нет.' Он задумчиво жевал. - Ее не видели несколько недель, если не считать того, что она заходила за почтой.
   "Национальная служба поддержки по вопросам предоставления убежища совершенно ясна в этом вопросе, - сказала Грейс. "Лица, ищущие убежища, должны проживать по указанному адресу проживания, в противном случае все льготы аннулируются".
   "Но NASS не узнал об этом, потому что другие лица, ищущие убежища, не собираются рассказывать, а София обналичивала свои ваучеры и отвечала на почту".
   'Может быть. Или, может быть, кто-то добрался до ее почты раньше нее и забрал ваучеры от ее имени.
   - Это возможно, - сказал он.
   - Где она жила?
   Рикман вздохнул, заметив свое недоумение. "Бьет меня. Она провела в этой обшарпанной койке всего несколько дней. Зачем рисковать ее шансами на получение статуса, отказываясь от размещения?
   'Наркотики?' - предложила Грейс.
   "Мы еще не получили отчеты о токсикологии, но патологоанатом сказал, что нет очевидных доказательств злоупотребления наркотиками".
   - "Очевидно" - ключевое слово, - сказала Грейс. "Люди довольно быстро пристрастились к курению крэка или героина, и следов от уколов не остается".
   Рикман кивнул. - Я первым делом проверю. Он закончил есть. Когда он снова заговорил, его голос звучал неловко, возможно, даже немного стыдно за себя. Он осторожно положил нож и вилку на тарелку. - Твой друг, Наталья. . .'
   'Хм?'
   - Она должна знать людей - свою работу - и сама беженка.
   - Вы, конечно, не спрашиваете, не будет ли она посредничеством для вас?
   Рикман кивнул.
   Грейс вспомнила сцену, которую Наталья устроила в операционной в тот день, когда она упомянула Софию Хабиб.
   - Разве ты не помнишь, как она нервничала из-за тебя, Джефф? она спросила.
   - Но если ты объяснишь...
   "Объяснил что? Что вы хотите, чтобы она сообщила о людях, которые ей доверяют?
   - У тебя это звучит зловеще.
   "Это зловеще , когда сотрудники иммиграционной службы при поддержке полиции могут постучать в вашу дверь в любое время - может быть, даже посреди ночи - и посадить вас в тюрьму".
   Рикман был настроен скептически. - Не без причины.
   "Не ответить на письмо? Пропустили интервью? Я бы не назвал это "причиной". Тем более, что письма пишутся на английском языке, так что даже если они будут отправлены по правильному адресу, есть вероятность, что получатель их не поймет".
   "Вот почему им разрешена юридическая помощь", - сказал Рикман. - Вот за что их адвокатам платят.
   Она подняла брови. "Итак, адвокат назначает встречу на следующую неделю - если он вообще ответит на их телефонные звонки - к этому времени будет слишком поздно". Она сделала паузу, изучая его. - Вы не знали? - удивленно спросила она.
   Он пожал плечами и встал, чтобы помочь ей с посудой. "Я думал, что система управляется с большим состраданием, я полагаю".
   Грейс фыркнула. 'Сострадание! Когда NASS распределяет просителей убежища по общинам по всей стране, они называют это "очисткой". Наталья подверглась "чистке" в Хорватии. Это довольно типично для "сострадания" в системе".
   "Хорошо, - сказал он, - слушайте, я просто пытаюсь найти способ предотвратить новое кровопролитие".
   - Я знаю это, Джефф, - серьезно сказала Грейс. - Но они тебе не доверяют. Как они могут? Они даже не доверяют друг другу в половине случаев. Она вздохнула. "Я никогда не понимал этого стремления к отличиям. Он начинается на детской площадке и заканчивается на полях смерти. Семья, нация, раса. В конце концов, это всего лишь кровь, Джефф. Совместимость или несовместимость сводится к биохимической реакции. И кого волнует раса донора, если она спасает жизнь?
   Рикман нахмурился. - Я так не думаю, - сказал он. "Я думаю, что это больше о принадлежности. Отождествляйте себя с группой, вы не чувствуете себя таким одиноким. Но я полагаю, что принадлежность к одной группе, классу, расе или нации автоматически исключает другие, - признал он.
   "Это порождает предрассудки и укрепляет лояльность, которая не всегда почетна". Грейс согласилась.
   * * *
   Рикман соскреб последний кусок тоста в мусорное ведро и поставил их тарелки в посудомоечную машину. Невозможно было не провести неудобную параллель между словами Грейс и его собственными манипуляциями обстоятельствами по поводу украденной крови.
   - Это требует компромисса, - сказал он, понимая, что уклоняется. - Моральный компромисс?
   Он улыбнулся. - И вы обвиняете меня в том, что я допрашиваю людей.
   Грейс не ответила на его улыбку. "Разрешение принадлежать влечет за собой как ответственность, так и привилегии, Джефф", - сказала она.
   "Конечно, - сказал он, - но моральные решения не всегда строги".
   Она бросила на него хитрый взгляд. - Мы снова вернулись к "Работе"?
   Он взглянул на нее, понимая, что она дает ему шанс признаться. "Не только врачи должны соблюдать конфиденциальность, - сказал он, улыбаясь, превращая это в шутку.
   В ее глазах мелькнули боль и разочарование. "Это действительно профессиональная конфиденциальность, - спросила она, - или самосохранение?"
   'Правда?' - сказал Рикман. "И то, и другое понемногу". Он привлек ее к себе и поцеловал. Через мгновение или два она прервала поцелуй и положила голову ему на плечо.
   - Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, не так ли, Джефф?
   - Абсолютно, - сказал он.
   Но кое-что он никогда ей не сказал; Грейс была целительницей - как он мог ожидать, что она поймет недоверие, подозрительность и жестокость его мира? Вспышка памяти: его собственный кулак, окровавленный, вонзающийся в плоть, брызги крови и слюны. Крики. Как он мог оправдать такой моральный компромисс?
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   Мирко Андрич припарковался в одном из жилых отсеков возле входа в свою съемную квартиру. Фигура вышла из укрытия дверного проема и поспешила к нему. Порывистый ветер дергал открытые лацканы его пальто и бил в лицо и уши, оглушая его от звука шагов где-то позади. Андрич остановился, чтобы застегнуть пальто, затем полез в машину за портфелем. Он закрыл дверь и запер ее дистанционным ключом.
   Фигура подошла к нему со слепой стороны, поймав его, когда он повернулся к зданию. Легкое движение на периферии зрения заставило его инстинктивно поднять руку.
   Нападавший снова замахнулся на него, на этот раз соединившись с жалящей силой.
   'Иисус!' - воскликнул он. - Наталья?
   - Вы не имеете права! - крикнула она.
   'О чем это?' - запротестовал он, держа ее за запястье.
   'Ты знаешь очень хорошо.' Она уставилась на него, безрезультатно борясь с ним.
   - Это потому, что я говорил с доктором Грейс? он спросил. " Oprosti mi, Tašo ", - сказал он, используя ее ласкательное имя. - Я просто...
   - Простить ? - воскликнула она. - Я знаю, что ты делал. Вы пытались узнать, как много я ей рассказал.
   Он отпустил ее, и она почти потеряла равновесие. Он попытался взять ее за локоть, чтобы удержать, но она вырвалась. - Ты мне не доверяешь, - угрюмо сказала она.
   - Войдите, - сказал он. 'Выпить. Мы поговорим об этом.
   Она нахмурилась, сдерживая слезы, и он снова придвинулся ближе. На этот раз она позволила ему взять себя за плечо, и он наклонился, уронил портфель, прежде чем обнять ее. Она сначала сопротивлялась, но потом тихонько заплакала.
   - Ташо , - сказал он. - Это было слишком давно - слишком долго.
   - Я не могу пойти с тобой, Мирко, - сказала она.
   Тем не менее, она стояла неподвижно, пока он целовал ее прекрасные темно-каштановые волосы. Она носила его дольше, чем когда он знал ее; длинные и чувственно вьющиеся на ее плечах. От нее пахло соленым воздухом и древесным богатством осени. Затем, неожиданно, она ответила на его объятия, яростно обняв его.
   Через некоторое время она отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. "Ливерпуль теперь мой дом", - сказала она. - Я не вернусь в Лондон. В ее глазах он увидел ужас прошлого.
   Лондон для Натальи означал иммиграционную службу, адвокатские конторы и бесконечные собеседования, повторяя снова и снова ее историю. Отказ, недоверие, новые интервью, пока боль не стала такой сильной, что она не могла говорить. В отчетах офицера иммиграционной службы дается беспристрастный отчет о том, когда она начинала плакать, когда просила перерыв, когда переставала отвечать.
   Но ее безмолвие было чем-то гораздо более глубоким: позже она рассказала ему, что, когда она пыталась заговорить, у нее как будто сжималось горло, и она едва могла дышать. В течение нескольких дней после этих суровых бесед он ухаживал за ней, а Наталья, немая и страдающая, писала ему благодарственные письма, слезы испачкали бумагу.
   Однажды она сказала, что эти эпизоды были похожи на колодец, в который она упала, где было темно, холодно и наполнено болью. Вопросы - необходимость говорить об этих вещах, о которых она едва могла думать, - толкнули ее в колодец. Она чувствовала, что падает, и темнота была для нее реальной. В течение следующих нескольких дней ей придется снова выкарабкиваться из темноты, руководствуясь только звуком его голоса. Постепенно, благодаря терпению, доброте и огромному усилию воли, она восстановила дар речи.
   Сила речи . До приезда в Англию Мирко находил это выражение странным. В Югославии, когда она была разорвана и перераспределена, власть заключалась в физической силе - в армиях, пушках и деньгах. Или так он думал тогда.
   В Англии вели дела по-другому. Он был вынужден слушать насмешливые офицеры иммиграционной службы: хилые мужчины и суровые женщины, сила которых заключалась не в силе мускулов или умении обращаться с ружьем, а в словах писаного закона. Он слышал, как Наталья пыталась рассказать свою историю. Они взяли ее слова и превратили их в палки, чтобы бить ее; камни, чтобы отогнать ее.
   - Прости, Ташо , - сказал он. 'Я боялся. Я должен был тебе доверять.
   Она взяла его лицо в свои две холодные руки, и ее глаза сияли любовью и сожалением. - Да, Мирко. Вы должны иметь.' Она погладила его по щеке, где рубец покраснел и вздулся на холодном воздухе. - Грейс знает, что моих родителей убили, вот и все. Я не хочу, чтобы она знала больше, чем это. Ты знаешь, что я не могу сказать ей больше, чем это.
   Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и почувствовал ее ответ. - Итак, - сказал он, беря ее руки и удерживая их в своих. "Теперь, когда мы поняли друг друга, не могли бы вы прийти и выпить?"
   Она улыбнулась. - Нет, Мирко.
   - Что, - сказал он с самонасмешливой яростью, - ты мне не доверяешь?
   Она нежно поцеловала его в губы. - Я не доверяю себе, - сказала она.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
   Рикман проснулся, чувствуя себя холодным и потерянным. Он потянулся к Грейс, но ее сторона кровати была пуста, простыни были прохладными. Было еще темно, и когда он посмотрел на часы на прикроватной тумбочке, они показывали шесть утра.
   Он перевернулся на спину, размышляя, стоит ли ему вставать, чтобы найти ее. Он был не единственным, кому было трудно, и он знал, что не облегчил ей задачу своей уклончивостью.
   Он вздохнул, сел и свесил ноги с кровати. Он не мог сказать ей больше, чем уже сказал, но, по крайней мере, ей не придется чувствовать себя одинокой и покинутой.
   В спальне было прохладно, центральное отопление только что включилось, так что он схватил халат и вышел на площадку. Низкий рокот басов заставил его остановиться и наклонить голову, чтобы прислушаться. Грейс слушала телевизор? Утреннее телевидение не было ее конек - все сплетни о знаменитостях и мыльные звезды, рассказывающие о последней сюжетной линии, сказала она. Он спустился на первые три ступеньки и остановился, услышав голос Грейс как теплый, ясный контрапункт. Казалось, она предлагает утешение.
   Затем снова заиграл низкий бас. Мужской голос. В доме кто-то был. Ли Фостер? Нет. Грейс разбудила бы его, как только узнала бы, что это дело полиции. Значит, пациент? Грейс иногда навещала одна из ее иностранных пациенток из дневных клиник, хотя она так и не смогла узнать, как они узнали ее адрес. Иногда говорили телефонную книгу, но это было невозможно, так как их номера не было в списках. Рикману не хотелось прерывать то, что могло быть консультацией, но он начинал чувствовать беспокойство. Было слишком рано.
   Мужчина сердито повысил голос, и Рикман почувствовал искру беспокойства. Кто, черт возьми, был в их доме? С бешено колотящимся сердцем Рикман пробежал оставшуюся часть лестницы и холл, ворвавшись в гостиную.
   Они остановились, когда он открыл дверь, застыв от удивления: Грейс сидела, выглядя более чем обычно маленькой и хрупкой, ее волосы спутались во сне, ее лицо было бледным, руки слегка подняты, она похлопывала воздух, как могла бы погладить руку обезумевшего пациента, Саймон. , высокий и жилистый, стоял над ней, подняв палец. Он был одет, но одежда сидела плохо, и Рикман подумал, не украл ли он ее у другого пациента.
   - Саймон? он сказал. Вопрос и предупреждение в его голосе.
   Саймон опустил руку, фактически спрятав ее за спину, как ребенок, пойманный во время издевательства. Он начал улыбаться. Это была та самая глупая улыбка, которую он подарил Рикману в прошлый раз, когда он пришел навестить его в больнице. И время до. Что ж, Рикман был не в настроении для очередного восторженного приветствия от своего давно потерянного брата.
   'Что ты здесь делаешь?' - спросил он.
   Саймон казался сбитым с толку. - Я пришел повидаться с тобой.
   - Вы импульсивно пришли ко мне в шесть часов утра?
   Грейс бросила на него комичный взгляд. - Саймон пришел в пять, - сказала она. Затем, заметив его возмущенную реакцию, она добавила: "Ты так безмятежно спал".
   "Пригнись к пруду, любовь моя", - сказал он, отвечая на ее шутки, несмотря на свое раздражение. "Утка на пруду".
   Саймон переводил взгляд с одного на другого, словно пытаясь расшифровать иностранный язык. 'Я не понимаю.' Он звучал раздраженно, и его лицо вспыхнуло темным гневом, который Рикман знал с детства. Это воспоминание было неприятным, и он спросил с нарочитой грубостью: - Как вы меня нашли?
   Выражение лица Саймона изменилось на лукавое. - Я заставил Таню сказать мне. Он произносил имя своей жены так, как будто она была благонамеренной, но утомительной незнакомкой.
   - Ты заставил ее? Рикман сделал шаг вперед, но вмешалась Грейс, встав, чтобы подтвердить свое присутствие.
   - Он уговорил ее, - твердо сказала она.
   Голова Саймона дернулась в том странном качающемся движении, которое было не совсем кивком.
   - Ты дал Тане свой адрес и номер телефона, и Саймон подумал, что они должны быть и у него - как у твоего брата. Она подчеркнула последние три слова и бросила на него взгляд, говорящий отступить .
   Он буквально, почувствовав гнев, а вместе с ним и опасность, рассеялся.
   - Что тебе нужно, Саймон? - спросил он, внезапно утомившись.
   Саймон моргнул, его лицо выражало детскую невинность. - Я пришел повидаться с вами, - повторил он. - Когда ты не пришел...
   "Я действительно приходил, - вмешался Рикман. - Я дважды приходил в больницу".
   'Я знаю.' Саймон полуулыбнулся. Он казался счастливым, переполненным хорошими новостями, которыми он хотел поделиться.
   "Я помню второй раз. Врачи говорят, что мое рабочее упоминание... - Он остановился, и Рикман увидел панику на его лице. - Это неправильно? На мгновение отчаяния он дико перевел взгляд с брата на Грейс в поисках помощи.
   - Память, - мягко сказала Грейс. 'Рабочая память. Не беспокойтесь о словах - они придут.
   - Рабочая память, - повторил он с выражением напряженной концентрации и страдания на лице. - Это... оно улучшается. Говорят, у меня была какая-то амнезия. Но вещи возвращаются - не по порядку - я знаю, что должны быть другие вещи, потому что слишком много дней.
   Рикман покачал головой. - Я не понимаю.
   "Они не все подходят ". Руки Саймона открывались и закрывались, открывались и закрывались в навязчивом движении, как будто он пытался вырвать слова из того места, где они были заключены в клетку. Любое волнение и, казалось, его способность ясно выражать свои мысли - даже его способность мыслить - покинули его.
   - Вы говорили, Саймон, что, должно быть, прошло много времени, поэтому вы, должно быть, занимались другими делами. Вещи, которые ты пока не можешь вспомнить, - сказала Грейс успокаивающим и обнадеживающим голосом.
   Саймон снова кивнул в молчаливом согласии. - Но я собираюсь, - сказал он, возвращаясь к детской речи их предыдущих встреч. - Вы не поверите, что я помню.
   Рикман пристально посмотрел в лицо брату. Саймон бросал ему вызов? Даже травить его? - У меня тоже неплохая память, - тихо сказал он.
   Ирония в его тоне, казалось, прошла мимо Саймона. Этого не было бы, когда они были детьми. Было ли это симптомом его мозговой травмы, или он потерял способность смеяться над собой из-за возраста и самомнения?
   - Я могу вспомнить все, что угодно, - продолжал Саймон. "С тех пор, как мы были детьми..."
   - Пошли, - прервал его Рикман, беря брата за локоть и направляя к двери.
   'Куда мы идем?'
   "Назад в больницу".
   - Но я собирался сказать Грейс...
   "Вы уже достаточно рассказали Грейс", - сказал Рикман. Он увидел, как приподнялись брови Грейс. Сюрприз? Возможно, вопрос - и да, подумал он, раздражение тоже. Потом пожала плечами, как бы откладывая комплекс эмоций до другого раза.
   "Возможно, сначала вы захотите надеть брюки", - сказала она.
   Саймон начал смеяться, и, глядя на свои голые ноги, Рикман не мог не улыбнуться. Что было бы прекрасно - в конце концов, ничто не сравнится со смехом, чтобы растопить лед. Но Саймон продолжал и продолжал. Грейс и Рикман обменялись обеспокоенными взглядами - у него началась истерика. Казалось, Саймон испытывал крайние эмоции: гнев, печаль, разочарование, радость - для Саймона не было ни оттенков чувств, ни тонкостей.
   - Хорошо, Саймон, - сказал он. "Мы поняли шутку; это не так уж и смешно".
   - Но это так . Слезы брызнули из глаз Саймона от веселья ситуации. - Если бы вы отвезли меня в больницу в таком виде, они бы подумали, что вы больной!
   Грейс расправила плечи и раскинула руки, ее глаза наполнились смехом.
   Рикман со вздохом отпустил руку брата. - Я пойду оденусь.
   - Я пойду с тобой.
   Грейс, должно быть, заметила тревогу на его лице, потому что спросила: - Ты не голоден, Саймон? Я собирался приготовить завтрак.
   - Жаркое?
   - Работы, - сказала она.
   * * *
   Когда Рикман спустился вниз, приняв душ и побрившись, Саймон разбивал вилкой остатки завтрака по тарелке и безутешно плакал. Грейс погладила его по плечу, пытаясь успокоить. Она подняла голову, когда услышала, как открылась дверь, и на ее лице отразилось смятение.
   - Он говорил мне, как близко вы были, - сказала она.
   "Так близко, что он не выходил на связь двадцать пять лет", - сказал Рикман. Тем не менее, он почувствовал укол боли под сердцем.
   Саймон повернул заплаканное лицо к брату. 'Почему ты меня ненавидишь?' он спросил.
   Увидев непонимание на лице Саймона, Рикман смягчился. - Я не знаю, - сказал он. - Я просто... В конце концов, лгать стало легче. - Меня просто беспокоит этот случай. Когда будете готовы, - добавил он, - я вас подвезу.
   Грейс предложила позвонить в больницу и забрать его позже, в начале своей смены, но Рикман отказался. Она отпустила его, без сомнения думая, что поездка в центр города даст им время поговорить.
   Как оказалось, Рикман почти не произнес ни слова в пути на машине, позволяя своему брату непрекращающимся потоком бессвязных идей и воспоминаний нахлынуть на него незамеченным.
   Было очень холодно, и когда они добрались до больницы, Рикман снял пальто и накинул его на плечи брата. Саймон был в восторге, восхищаясь его теплом и восхваляя его в диковинной манере, которую Рикман теперь признал частью своей болезни.
   - Не привязывайся к этому слишком сильно, - сухо сказал он. - Я заберу его, как только ты окажешься внутри.
   Они прошли через вращающиеся двери в фойе главного входа, а Саймон все еще возбужденно болтал. Рикман заметил Таню в дальнем конце фойе, направлявшуюся к лифтам. Услышав голос Саймона, она повернулась, как и два мальчика с ней. Сердце Рикмана екнуло. У старшего мальчика было овальное лицо матери и темно-каштановые волосы. Он был высоким и загорелым и держался с несколько застенчивой уверенностью молодого итальянца. Младший мальчик был маленьким и худощавым; его волосы, короче, чем на праздничных фотографиях, которые ему показывала Таня, были насыщенного орехово-каштанового цвета. Через фойе он не мог видеть цвета глаз мальчика, но они были темными и настороженными. Смотреть на Фергюса было все равно, что смотреть на свое отражение в двенадцатилетнем возрасте.
   Фергюс неуклюже стоял немного в стороне от двух других. Вот так я, должно быть, выглядел, когда Саймон бросил меня и маму, подумал Рикман. Тощий ребенок, обороняющийся, пытающийся быть храбрым; пытается быть мужчиной. Саймон тоже это видел. Он замер, глядя на мальчика.
   Старший мальчик - Джефф-младший, как сказал себе Рикман, - взял мать за руку, поддерживая ее, и она поспешила туда, где они стояли. Фергюс остался на месте, застенчивый и, возможно, немного обиженный.
   Таня взяла Рикмана за руку и быстро поцеловала в щеку. 'Слава Богу!' - воскликнула она. Затем она повернулась к мужу. - Саймон, мы с ума сошли от беспокойства. О чем ты думал?'
   Когда копия Джеффа в детстве исчезла из поля зрения, Саймон забыл о нем. Он сердито посмотрел на Таню. "Я не знаю, почему они должны были сказать вам".
   - Вы пропали - что они должны были делать?
   - Я не "пропал без вести", - настаивал Саймон, - я точно знал, где нахожусь. Я поехал к брату - и не вижу, в чем дело...
   'Папа?' Старший мальчик шагнул вперед. Его голос дрожал от волнения.
   Саймон непонимающе посмотрел на него.
   "Папа, это я, Джефф". Он был бледным под своим загаром.
   Саймон не ответил, только уставился на мальчика, и пока он смотрел, то отрывистое кивание головой, которое Рикман видел при их первой встрече, началось снова.
   Глаза Саймона на мгновение метнулись к его брату, стоявшему рядом с ним, затем к мальчику, который называл его "папа". - Нет, - сказал он . "Это несправедливо".
   - Что несправедливо? - спросил Рикман.
   - Слишком многое нужно принять. Слишком много. . . вещи.' Он сильно хлопнул себя по лбу тыльной стороной ладони . 'Считать!' он крикнул. - Только подумай !
   Мальчик встревоженно отступил на шаг, и Таня успокаивающе взяла сына за руку. - Саймон, - сказала она. - Это твой сын - ты помнишь Джеффа.
   Всхлип вырвался у Саймона. - Я не могу, - прошептал он. "Я не могу! Глупый!' - крикнул он, снова хлопнув себя по лбу ладонью.
   Рикман взглянул на Таню и слегка покачал головой. Сейчас было не время, но Таня, должно быть, боролась с этим каждый день после аварии Саймона, уверенная, что если он приложит усилия, то узнает своих сыновей. - Попробуй , Саймон, - настаивала она. 'Постарайтесь запомнить.'
   Саймон дико посмотрел на своего брата. - Я пытаюсь , Джефф. Я честен, но я не могу. Я не знаю, что я сделал неправильно. Он выглядел таким испуганным. - Глупо, - повторил он шепотом.
   - Нет, - сказал Рикман. 'Вы не. Ты просто болен.
   'Я был в . . .' На грани того, чтобы сказать это, слово, казалось, ускользнуло от него. 'Автомобиль.' он закончил.
   "Авария, - сказал Рикман.
   'Крушение.' Саймон торжествующе ухватился за слово, добавив, украдкой взглянув на Таню: "В машине". Возможно, он надеялся, что Таня не заметила его умственного упадка.
   - Да, - согласилась Таня. 'В машине. Ты потерял память. Ты забыл... - она сглотнула. - Ты забыл о важных вещах в своей жизни. Мне. Ваши дети. Не поздороваешься ли ты с Джеффом? Она не могла сдержать умоляющую нотку в своем голосе.
   Саймон взглянул на своего брата.
   "Не я", - сказал Рикман. 'Твой сын.'
   Саймон медленно покачал головой. - Какой-то трюк, - пробормотал он. 'Почему ты так со мной поступаешь?'
   Он оттолкнул жену и сына. Младший мальчик отошел в сторону с выражением ужаса на лице. Что-то в этом взгляде остановило Саймона.
   - Это безумие, - сказал он, переводя взгляд с мальчика на Джеффа и обратно на мальчика. "Это кошмар".
   "Я знаю, что это пугает..." Это было все, что удалось Тане.
   "Это Джефф - и это Джефф". - сказал Саймон. "Как он может быть молодым и старым? Как могут старый Джефф и молодой Джефф стоять там и здесь, прямо передо мной?
   "Я твой брат, Джефф, - сказал Рикман. - А это ваш сын - мой племянник.
   Саймон начал улыбаться, и его сын неуверенно улыбнулся в ответ. 'Папа?' он сказал.
   'Нет.' Он покачал головой и, казалось, мгновенно разъярился. 'Нет!' Затем он поднял палец, и мальчик вздрогнул. Хитрость преобразила лицо Саймона, сделав его неузнаваемым для детей и жены.
   - Кошмар, - прорычал он.
   * * *
   Рикман отвел мальчиков на завтрак в столовую для персонала, а Таня следила за тем, чтобы Саймон благополучно вернулся в отделение травм головы.
   Они выбрали еду и молча понесли ее к столу.
   - Ты очень похож на меня в двенадцать лет, - сказал он Фергюсу. - Твой папа просто сбит с толку.
   - Ты имеешь в виду, что он не в своем уме, - прямо сказал Джефф. У него были темные глаза матери. - Это очевидно, не так ли? Но будет ли он. . . ? Он так и останется?
   Рикман посмотрел через стол на двух мальчиков. Их держали на расстоянии и успокаивали - рассказывали истории, в которые ни один из них не верил, с тех пор, как их отец попал в аварию. Пришло время, чтобы кто-нибудь сказал им правду.
   - Он поправится? он сказал. 'Я не знаю,'
   Мальчики обменялись взглядами, от которых у Рикмана похолодело от узнавания: он и Саймон сидели напротив, когда были детьми, и надвигалась какая-то новая катастрофа. Он сказал: "Это ты и я, братан". Ты и я против мира .
   Момент прошел, и Фергюс сказал: "По крайней мере, он честен".
   - Ваша мать получила силу от вас двоих, - сказал он. - Она полагается на тебя.
   - Мы это знаем, - сказал Джефф.
   Он их оскорбил, и в качестве извинения сказал Рикман. - Да, думаю, да.
   Джефф задержал взгляд на секунду дольше, затем, удовлетворившись тем, что им не покровительствовали, он принялся мучить своего соседа. - Но надо было видеть твое лицо. Он взъерошил волосы Фергюса, и младший мальчик вспыхнул, убрав руку.
   - Не видел, чтобы ты был таким храбрым.
   Оба признали противостояние и приступили к доеданию своей еды и большей части еды Рикмана. Стирая с пальцев последние крошки тостов, Фергюс спросил: - Значит, когда я состарюсь, я буду похож на тебя?
   Рикман уставился на него скорбным взглядом. - Только если ты очень, очень злой.
   Фергус не знал, как реагировать, и неуверенно взглянул на брата. Джефф отдал его, посмеиваясь, и зачерпнул еще одну порцию хлопьев.
   Тогда Фергюс сказал: "О, ха, ха".
   Но он не мог не улыбнуться, и Рикман подумал: " Это не так уж и плохо". Быть дядей не так уж и плохо.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   Рикман купил пачку газет и устроился читать их в своем кабинете. К тому времени, когда Фостер пришел в дом в семь сорок пять, он уже успел осветить поджог в двух таблоидах, трех основных газетах и местной газете.
   - Вы планируете еще одно выступление по телевидению? - спросил Фостер.
   Рикман поднял глаза, все еще думая о газетных статьях. - Выступление на телевидении?
   " Что пишут в газетах" , - сказал Фостер.
   - Мне кажется, Ли, это не твоя сумка - текущие дела.
   Фостер ухмыльнулся. - Я никогда не говорил, что смотрел его, не так ли? Он швырнул чашку кофе на отчеты, лежавшие на его столе, при этом немного расплескав, бросил рядом с ней номер " Сан ". и сбросил куртку. - Нас вывесили сушить, что ли?
   Рикман вздохнул. "Возможно, нам придется немного ограничить ущерб. The Daily Post преуменьшает связь с иммигрантами, но другие... . .'
   - Я бы не стал волноваться, - сказал Фостер, садясь за стол и отпивая кофе. - Большинство местных болванов все равно читать не умеют.
   Рикман поднял брови. - Остальное население города может. А Солнцу требуется возраст для чтения около десяти лет - даже ваш средний болван с этим справится".
   Фостер посмотрел на красную шапку на своем столе и пососал зубы. - Предположим, я попросил вот эту, - сказал он.
   * * *
   Они начали утренний брифинг с освещения в СМИ. Заголовки варьировались от "ВЕНДЕТТА" и "АТАКА НЕНАВИСТИ НА ГОНКУ УБИВАЕТ ЧЕТЫРЕХ" до более уравновешенного "ХЭЛЛОУЭНСКИЙ ШАЛУТ ЗАКОНЧИЛСЯ ТРАГЕДИЕЙ". Это последнее было от Liverpool Daily Post . Когда репортеры из числа граждан ускользнули обратно в Лондон и история была давно забыта как национальный скандал, " Пост" и " Эхо " все еще были в центре общества; им придется смириться с последствиями развёртывания осиного гнезда иммиграционной службы ради показателей продаж. Отсюда их более осмотрительный подход.
   "Офицеры по связям с общественностью будут проинструктированы для работы со школами и молодежными клубами, разрабатывая контролируемые мероприятия на Хэллоуин", - сказал Рикман.
   Хинчклифф добавил: "Я прошу набрать дополнительных офицеров из других подразделений для патрулирования аварийных жилых помещений по всему городу - мы должны пресечь любую бдительность в зародыше".
   - Есть шанс получить показания от парня, Босс? - спросила Наоми Харт.
   "Я разговаривал с консультантом ожогового отделения Уистонской больницы, - сказал он. - За последние двенадцать часов мальчику влили восемь литров жидкости, но, похоже, это не помогло. Его внутренние органы уплотняются.
   - Нам нужно взять интервью у его младшего брата - насколько я знаю, они очень близки. Можешь договориться с отделом защиты детей, Наоми?
   Она кивнула. 'Сэр.'
   'Хорошо. Мы рассматриваем поджог как связанный инцидент, - продолжил Рикман. "DCI Хинчклифф - это OIC - все, что приходит ко мне, идет и к нему. Сэр?' Он отступил назад, позволив Хинчклиффу взять слово.
   "Мы не знаем наверняка, есть ли связь между этими двумя случаями", - предупредил их Хинчклифф. "И пока у нас не будет определенных доказательств, так или иначе, линия - официальная и внутренняя - заключается в том, что мы сохраняем непредвзятость".
   "Мы знаем, что четверо мужчин были живы, когда на них обрушился огонь", - сказал Рикман. Он позволил ропоту комментариев стихнуть. "Они были живы, но не пытались выбраться".
   - Они были связаны или как? - спросил Фостер.
   "Никаких креплений обнаружено не было", - сказал Рикман.
   'Наркотики?' - предложил Фостер.
   "Результаты токсикологии должны быть сегодня позже, так что если они были под действием наркотиков, мы узнаем". Он просканировал комнату, наконец найдя нужного мужчину. Он расположился за столом у одной из стен. Это был хороший выбор: отсюда вся команда сможет увидеть его, когда он заговорит.
   "Вы все знаете Тони Мэйла из отдела научной поддержки", - сказал Рикман. Мэйл согласно кивнула, когда головы повернулись. - Тони расскажет нам о сцене пожара.
   "Пожар начался у входной двери", - сказал он. Его спокойная властность сразу привлекла их внимание. "Но самая сильная жара была в гостиной. Мужчин облили ускорителем - вероятно, бензином. Похоже, от двери к телам шел след.
   - Значит, кто-то приготовил квартиру для поджога, а наша маленькая петарда случайно выбрала ее, чтобы швырнуть в нее фейерверк? - сказал Фостер. "Это не имеет смысла".
   "Нет смысла строить теории перед доказательствами, - сказал Мейл.
   Рикман скрыл улыбку - он и сам не смог бы выразиться лучше.
   - Хотя это больше похоже на убийство, чем на непредумышленное убийство. У пострадавших не было личных вещей. Ни кошельков, ни мобильных телефонов. И они почти полностью сгорели, так что идентификация будет затруднена.
   - А как насчет стоматологических записей? - спросил Танстол.
   "Здоровье зубов часто не является приоритетом для лиц, ищущих убежища, - объяснила Мэйл, - поэтому, вероятно, нет никаких записей. Во всяком случае, это академично - им вырвали зубы.
   Фостер сглотнул. - Когда вы говорите "вытащили", - сказал он, - вы имеете в виду дантиста под наркозом, верно?
   Мэйл посмотрела на него. - Я имею в виду плоскогубцами. Нам еще предстоит выяснить, были ли они под анестезией.
   Раздались возгласы отвращения.
   " Иисус! - сказал Фостер, его лицо побледнело. - Что, черт возьми, происходит?
   "Не знаю, - сказал Рикман. - Но мы собираемся это выяснить. Команда ХОЛМСов направит офицеров для беседы с родителями Джеза и директором его школы. Выясни, кто его приятели, если он раньше попадал в подобные неприятности.
   - Остальная часть команды продолжит работу над нашей первой жертвой, Софией. Ответ ее адвоката, Грегори Кэпстика, был бесполезен - он утверждает, что слишком занят, чтобы наладить отношения с каждым просителем убежища, который проходит через его двери. Согласно его документам, вчера он отправил копию письма Министерства внутренних дел о разрешении ей остаться. Пока нет признаков этого в ее аварийном приюте, но он может появиться. Если нет, мы снова захотим взять у него интервью. Второе ПМ будет сделано сегодня.
   - У меня есть этот, - сказал Фостер, размахивая бланком действия. Он полуобернулся, переговариваясь через плечо с остальными членами команды. "Я просто надеюсь, что они не поймают парней с поджога на плите, когда я доберусь туда - этого будет достаточно, чтобы на всю жизнь лишить тебя тостов с беконом".
   Некоторые смеялись, но многие стонали, жалуясь на его бесчувственность.
   Инспектор полиции пристально посмотрел на него, и Фостер замолчал. - Сейчас, - сказал Хинчклифф. - Я знаю, что было много - назовем это болтовней - об украденной крови. Все оглянулись на него, как бы говоря: "Мы? Сплетни?
   'Есть . . . признаки, - продолжал Хинчлиф, тщательно подбирая слова, - что один или, возможно, два других образца донорской крови были подделаны.
   'Чья?' - спросил Фостер.
   Рикман уставился на него. Во что, черт возьми, он играл?
   - Нам нужно знать, - запротестовал Фостер. - Что произойдет, если нас в чем-то обвинят? Он подчеркнул "мы", заручившись поддержкой остальной части команды, и к его собственным голосам добавилось несколько несогласных.
   Когда бормотание стихло, Хинчклифф сказал: "Соответствующие офицеры были проинформированы, но, чтобы развеять любые слухи, ни один из них не входит в эту команду". Некоторые из них смягчились: если они были в чистоте, то не видели причин для беспокойства.
   Хинчклифф продолжил: "Дженнифер Грант, наша главная подозреваемая, отказывается сотрудничать, и без признания практически невозможно уличить ее в краже крови".
   - Значит, она сорвалась с крючка? DC Харт задал вопрос. Это был ее ребенок - она исследовала связь между донорством крови и подброшенными уликами. Она не увидит, что она так легко упала.
   Хинчклифф посмотрел на нее. - Не с крючка, - ровно сказал он. - Но если мы не сможем доказать это...
   Реакция команды не была благоприятной, и Хинчклифф почувствовал необходимость уточнить свои слова. "Будьте уверены, мы не привели действия". Результат этой линии расследования без предъявления обвинений мисс Грант означал бы, что с ним покончено. Мертвые в воде. - Это только что было передано. Когда у нас будет больше времени, мы вернемся к этому, но пока я пересматриваю его как низкий приоритет".
   "Хорошо", - сказал Рикман, полный решимости двигаться дальше. "Есть ли у кого-нибудь дополнительные предложения или комментарии?"
   Харт был опытным офицером и понимал, что Хинчклифф пошел на уступку, согласившись передать действие вместо того, чтобы полностью отказаться от него.
   - О поджоге, - сказала она. "Офицеры по связям с общественностью могут знать, были ли в этом районе другие нападения".
   - Скоро ночь костров, - сказал Танстолл, закатывая глаза. "Конечно , были и другие нападения - ребята с Шоу-стрит думают, что швырять взрывчатку в людей - это просто развлечение".
   - Я имел в виду другие нападения на иммигрантов, - невозмутимо сказал Харт. - Местные шишки смогут сказать, преследуют ли конкретно иммигрантов.
   "Хорошо", - сказал Рикман, делая пометку для менеджера по распределению в команде ХОЛМСА. "Давайте приступим к делу".
   Команда начала расходиться, и Рикман поймал взгляд Фостера, когда тот флиртовал с Наоми Харт. Он мотнул головой в сторону двери и направился прямо в свой кабинет. Фостер казался равнодушным. Он закрыл дверь и сел за стол, лениво пролистывая дневную корреспонденцию.
   - Что, черт возьми, ты сделал? - спросил Рикман.
   - Я поговорил с ней, как и обещал, - сказал Фостер. "Не удалось получить допуск, но мы и не ожидали, не так ли?"
   Рикман всмотрелся в его лицо. - Вы сказали ей подделать улики?
   - Мы не можем быть уверены, что это она , Босс.
   "Не беси меня, Фостер, - предупредил Рикман. Мы оба знаем, что я был целью. Она украла мою кровь, чтобы обвинить меня .
   'Верно.'
   "Ну, как получилось, что теперь есть еще два мешка с меньшим количеством, чем было пожертвовано изначально?"
   Фостер пожал плечами. "Бьет меня". Он задумался над этим на наносекунду. "С другой стороны, это снимает с вас напряжение, не так ли, Босс?"
   - И оказывает давление на двух офицеров, которые не имеют к этому никакого отношения.
   Фостер посмотрел на него так, словно его коэффициент интеллекта внезапно упал на сотню пунктов. - Не понимаю, как вы это понимаете, - сказал он. - Послушайте, один образец меньшего объема можно было бы объяснить, но три? Это похоже на саботаж. Похоже, кто-то украл его, чтобы отправить вас и других офицеров в дерьмо. Что выглядит хорошо для вас, но самое приятное то, что Дженнифер Грант не может признаться , что возилась с донорством крови, "потому что, если она это сделает, она потеряет работу и, вероятно, наложит заклинание внутри".
   - Ты невероятен.
   - Ты слишком много беспокоишься.
   - Я не просил вас исправлять улики.
   - Ты что, не врубаешься? - сказал Фостер. - Это ты подставился.
   "У действий есть последствия, Ли, - устало сказал Рикман.
   - Ты не виноват в смерти этой девушки, Джефф, - сказал Фостер с жаром в голосе. - Какой-то ублюдок убивает беженцев в городе. Кэрри была беженкой. У Джордана есть какая-то связь, иначе откуда ему знать, куда подбросить улики - украденную кровь, которую, как оказалось, стащила его сестра. Может быть, Джордан убил ее, а может быть, и нет, но мы не узнаем, пока тебя бьют за то, чего ты никогда не делал.
   К концу своей речи он тяжело дышал, злой и раздраженный, но Рикман хотел прямого ответа и собирался его получить так или иначе. - Вы сказали ей подделать улики? - повторил он медленно, едва сдерживая свой гнев.
   Фостер задумался, прежде чем ответить. - Я сказал ей, что мы закончили. Я сказал ей, что знаю, что она сделала. Я мог бы упомянуть, что думаю о тихой беседе с ее начальством. Если она проявила творческий подход, это ее дело. Но я никогда специально не говорил ей подделывать улики.
   Рикман недоверчиво посмотрел на него. Он восхищался простотой морали Фостера - для него это действительно был вопрос целесообразности.
   * * *
   Утро в Несчастливом выдалось напряженное: вчерашний дождь наконец-то утих, но дороги были мокрыми, а ослепительно голубое небо вместе с внезапным высоким давлением образовали несколько участков льда в укромных местах. Ледяные условия привели к постоянному потоку жертв. Преимущественно переломы бедра и запястья; многие из госпитализированных были пожилыми людьми. Также увеличилась бронхиальная астма - у курильщиков и астматиков, у которых симптомы гриппа переросли в пневмонию. Несколько отдельных случаев выявили зловещие тени на рентгеновских снимках; этих людей потихоньку втягивали в систему: анализы крови или компьютерная томография, бронхоскопия или биопсия.
   Поступила пара незначительных травм от фейерверка, что вызвало всплеск интереса и даже тревогу в отделении неотложной помощи: полиция попросила сотрудников присмотреть за мальчиками, которые могли быть с Джезом Флинном в то время, когда он получил травмы. Волнение быстро улеглось, когда стало очевидно, что ожоги были слишком недавними, чтобы иметь значение, а мальчики попали не в ту возрастную группу.
   "Правильно ли оформлены документы", - подумала Грейс. Преследовали ли головорезы расовые меньшинства в городе? Газеты назвали это вендеттой. У убийств были все признаки: стилизованные способы умерщвления - София обескровливанием, четверо мужей - жертвоприношением. Если бы это была вендетта, это означало бы внутреннюю ссору, не так ли? Какая-то борьба за власть среди просителей убежища - кто-то решил оставить свой след в сообществе беженцев. Но теперь в дело вмешался белый мальчик-англичанин, и вовлекать постороннего во внутреннюю ссору не имело смысла.
   Она была уверена, что Наталья что-то знала о девушке - Наталья работала переводчиком в благотворительной организации для беженцев, в городском совете и в Национальной службе здравоохранения, поэтому, даже если бы она не встречалась с Софией лично, она знала бы людей, которые встречались.
   Сразу последовало несколько ДТП - начавшаяся оттепель сделала дорожные условия еще более коварными.
   Они были кровавыми и тяжелыми: девочка со множественными рваными ранами, восемнадцатилетний юноша со сложным переломом таза, столкновение между автобусом и грузовиком, в результате которого погибло двадцать человек. В конце Грейс вышла на улицу, чтобы передохнуть.
   - Вы в порядке, док?
   - Ли, - сказала она. Выражение беспокойства на лице сержанта Фостера заставило ее улыбнуться, это было так непохоже на его обычный жизнерадостный цинизм. "Бывают времена, когда я думаю, что жизнь была бы проще, если бы я был заполнителем полки супермаркета, где худшая новость, которую вы когда-либо должны были сообщить людям, это то, что запасы их любимых хлопьев закончились".
   Он улыбнулся, больше чтобы подбодрить ее, чем в знак признательности за шутку. "Тебе скоро станет скучно, - сказал он и добавил, не успев удержаться, - но я был бы не против увидеть тебя в мундире".
   Она ударила его по руке тыльной стороной ладони, и он преувеличенно вздрогнул.
   - А если серьезно - я не знаю, как вы здесь работаете.
   "Это от человека, который зарабатывает на жизнь расследованием нападений, грабежей и убийств", - сказала она с улыбкой.
   "Да, но вы могли бы иметь хорошую уютную хирургию с хорошими клиентами из среднего класса, вместо которых вы делили бы свое время между этой бойней и кучей беженцев".
   - Мы действительно спасаем странного пациента, - сухо сказала Грейс. - А беженцы - это люди, Ли. Все очень разные, все по-своему интересные".
   - Ну да, - сказал он, смущенный тем, что Грейс уличила его в своих предрассудках. 'Само собой разумеется. Но это не может быть легко, не так ли?
   Она улыбнулась. "В отделении неотложной помощи вы получаете опасно больного или травмированного пациента и лечите его - это выброс адреналина".
   - Я вижу, это было бы хорошо, - признал Фостер.
   "Ли, спасение чьей-то жизни - это лучшее чувство в мире". Она пожала плечами. 'Но никакого продолжения нет. Вы ремонтируете их и перемещаете их. С другой стороны, пациенты моей клиники приходят и рассказывают мне свои хорошие новости: рождение ребенка, женитьба - когда им разрешают остаться. Они приносят мне фотографии своих детей. Я чувствую связь с ними - и это другой кайф".
   - Я бы об этом не знал, - сказал Фостер. "Знакомые лица в нашей сфере деятельности - не те, с которыми вы хотели бы строить отношения".
   Грейс кивнула, понимая. - Так что привело вас на бойню? она спросила.
   - София, - сказал он, зная, что лучше не использовать ласкательное имя Кэрри за пределами Комнаты происшествий. "Второе вскрытие. Они до сих пор не уверены, что ее убило - наркотики или рана на ноге".
   Грейс судорожно сглотнула, когда образ обнаженного тела девушки промелькнул, словно на экране позади ее глаз.
   - А тост... - Он вовремя спохватился и поправился: - Плата за проезд растет. Сегодня днём они займутся жертвами поджога.
   - Вы тоже их наблюдаете?
   Он кивнул. - Десятиминутный перерыв, потом обратно в мясную лавку. - Ужасная работа, - сказала Грейс. - Ты остаешься ради них всех?
   - Боже, нет, - сказал он, бледнея под загаром. - По крайней мере, я надеюсь, что нет. Зависит от того, насколько разозлен босс. Он застенчиво ухмыльнулся. - Он возражал против того, что я сделал трещину.
   Грейс улыбнулась, качая головой.
   - Ну, - сказал Фостер, - я должен... . .' Он неопределенно указал в сторону морга.
   Грейс спросила: "Все вернулось к норме после восстановления Джеффа?"
   - Вернулся в норму?
   "Джеффу, должно быть, было трудно находиться под таким облаком".
   - Насколько я мог судить, он никогда им не был.
   Она чувствовала его неодобрение, он должен был считать ее вопросы нелояльными, и все же, начав, она нашла невозможным остановиться. - Возможно, это потому, что он доверился вам.
   - Вы спрашиваете, действительно ли его подставили?
   'Был он?'
   - Да, - сказал Фостер. - Да, его подставили.
   - Так что же он скрывает от меня? Теперь, когда он так много уступил, Грейс была уверена, что сможет добиться от него большего.
   Фостер отвел взгляд. - Вы знаете его лучше, чем кто-либо другой, док.
   - Беда в том, что я в это не верю, - сказала Грейс. - У него есть брат, о котором я не знал, - два племянника. Ей пришла в голову шокирующая мысль, и она спросила: "Ли, ты...?"
   - Нет, - твердо сказал Фостер. - Нет, Грейс. Я не знал о его брате, понятно? Должно быть, он увидел недоверие на ее лице, потому что добавил: "Вы должны понять, док, с этой работой связано много дерьма. Некоторые из них человеческие. Тебе нужен кто-то, кто прикроет твою спину.
   Грейс нахмурилась. - И что это влечет за собой?
   Фостер ответил не сразу, но Грейс ждала, глядя ему в лицо, неумолимая, решительная.
   - Ах, Боже, - сказал он, проводя пальцами по волосам. Обнаружив, что несколько прядей неуместны, он дразнил их, как думал. - Я сказал ему, что он должен был быть с тобой откровенен.
   'О . . . ?
   Фостер покачал головой. - Ты должна спросить его, Грейс.
   - У меня - несколько раз.
   Он сделал вдох и тяжело выдохнул через ноздри. - Я могу сказать вам, что он не сделал ничего плохого. Он просто немного - я не знаю - немного старомоден. Думает, женщин нужно защищать.
   Грейс неправильно поняла. - Я могу позаботиться о себе, Ли, - сказала она. - Возможно, вы захотите сказать ему об этом.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   - Ты сегодня какой-то грустный, - сказала Наталья.
   Дневная поликлиника работала уже час. Они были заняты - кашель, простуда, растяжения из-за того, что поскользнулись на льду, - но, кроме необходимого общения от имени пациентов Грейс, они почти не произнесли ни слова с тех пор, как Наталья взорвалась накануне. Грейс показалось, что она услышала нотки извинения в голосе подруги.
   - Плохой день, - сказала она. "Автобусная авария. В мою смену умер ребенок. Она сглотнула. - Ему было два года.
   'Ой . . .' Наталья уставилась в точку недалеко от себя, как будто видела повторение трагедии. 'Это ужасно. Грейс, мне очень жаль.
   Она коснулась руки Грейс, и Грейс почувствовала прилив эмоций.
   "Да, это ужасно", - сказала она, но предстояла вторая половина дня, а ее ждали пациенты. 'Кто следующий?'
   - Он может подождать минутку?
   Грейс посмотрела на Наталью. Ее лицо казалось похудевшим с тех пор, как все это началось, а ее милые миндалевидные глаза немного опустились к внешним краям.
   Грейс оторвалась от созданного компьютером списка пациентов и стала ждать.
   - О вчерашнем, - начала Наталья. - Я не должен был так кричать на тебя.
   'Вы хотите поговорить об этом?' - спросила Грейс, немедленно принимая ее извинения.
   Наталья покраснела. - Вчера вечером я видел Мирко Андрича. Казалось, она предвидела, как Грейс интерпретирует это, и поспешила: - Мы только что поговорили. Но я думаю, что теперь все будет хорошо".
   - Вы пришли к пониманию? - спросила Грейс.
   - Понимаю, - повторила Наталья. 'Да.'
   Ее следующим пациентом был молодой литовец. Йокубас Петраускас, похоже, лишь немного говорил по-английски. Грейс оценила его возраст примерно в двадцать пять; он был маленьким и жилистым, со светлыми волосами и серыми глазами. Он и сел, не улыбаясь, вцепившись обеими руками в сиденье стула. Грейс представила Наталью и объяснила, что она будет переводить с русского на английский. Большинство литовцев немного говорили по-русски, а переводчиков-литовцев было трудно найти, поэтому они обычно соглашались с русским переводчиком, но это был непростой компромисс. Он кивнул, соглашаясь, отказываясь смотреть ей в глаза.
   'Чем я могу помочь?' - спросила Грейс.
   -- Я здесь строй два года , -- сказал он.
   Грейс отключилась, вместо этого слушая интерпретацию Натальи, пока он продолжал. Это казалось тщательно подготовленной речью, и, говоря, он нервно массировал край сиденья.
   "Он здесь уже два года, пытается получить статус, - сказала Наталья. "Он говорит, что соблюдал все правила - ходил на уроки английского, не работал".
   Молодой человек продолжал, и Грейс с замиранием сердца слушала, пока Наталья передавала сообщение. Этот поверенный предупредил Йокубаса, что ему следует готовиться к репатриации. Эту историю она слышала много раз с небольшими вариациями; лейтмотив с повторяющейся темой страданий и разочарований: люди ждали до четырех лет только для того, чтобы их заявления о предоставлении убежища были отклонены. Они пришли к ней в надежде на какую-нибудь медицинскую лазейку.
   - Мне очень жаль, - сказала она. - У меня нет власти над Министерством внутренних дел. Я не могу вам помочь.
   Наталья перевела.
   " А вуи можное ". Петраускас сплюнул в ответ.
   Наталья уставилась на мужчину, и Грейс подумала, не угрожал ли он ей. - Наталья? она сказала.
   Наталья моргнула. "Он говорит: "Но ты можешь".
   - Я всего лишь врач, - сказала Грейс. "Если у вас есть болезнь, которую нельзя вылечить в Литве, или, может быть, что-то, что мешает вам путешествовать. . .'
   Мужчина уставился на Наталью, а она посмотрела в свой блокнот, ее цвет лихорадочно, ее дыхание было прерывистым. - Я ные могу вам помочь , - сказала она вполголоса.
   Грейс нахмурилась. Очевидно, Наталья дала не полный перевод. - Не могли бы вы сказать ему...
   Но мужчина прервал его, заговорив быстро и резко, полностью исключив Грейс, отказавшись от всякого притворства, что он пришел посоветоваться с ней, сосредоточившись вместо этого на Наталье.
   Она сердито ответила, и Грейс какое-то ошеломленное время переводила взгляд с одного на другого, прежде чем сказать: "Хватит. Это медицинская клиника. Если у вас есть медицинские потребности, я постараюсь помочь. Если нет, я должен попросить вас уйти.
   Йокубас встал, пробормотал еще несколько слов по-русски, потом посмотрел на Грейс. - Спроси ее, почему она все еще здесь. Его английский, хотя и с сильным акцентом, был беглым. - Спроси ее, почему она в Англии, когда можно безопасно вернуться в Балканское государство.
   - Пожалуйста, уходите, - сказала Грейс тихо, но твердо.
   Мужчина попытался взглянуть на нее сверху вниз, презрение на его лице было ядовито, и она почувствовала вспышку внутреннего страха. Затем момент прошел, и он повернулся на каблуках. Уходя, он схватил один из плакатов и сорвал его, смял в руках и бросил на пол. Грейс подошла к двери и закрыла ее, чтобы следующий пациент не подошел.
   Наталья осталась в кресле, глядя на пустую страницу своего блокнота.
   - Что это было? - спросила Грейс, чувствуя себя немного дрожащей.
   'Я говорил тебе.' Она не подняла головы.
   - Вы рассказали мне небольшую часть того, что было сказано.
   - Мне нужна сигарета. Наталья встала, но Грейс подняла ей руку.
   - Подожди, Наталья. Не убегай от меня снова.
   Она нахмурилась. - Я просто хочу сигарету.
   'Ты избегаешь меня. О чем вы спорили?
   Наталья покачала головой, отвела взгляд и сжала губы, как будто боялась выболтать свою тайну вопреки своей воле.
   - Что он имел в виду, говоря о возвращении на Балканы?
   Наталья улыбнулась. Это было грустно, возможно, даже немного самонасмешливо. "У нас на Балканах есть поговорка: " Prava istina je laž ", что означает "Единственная правда - это ложь". Она вздохнула. - Я не хочу лгать тебе, Грейс. Пожалуйста, не задавайте мне вопросов, на которые я не могу ответить.
   * * *
   Был уже полдень, когда Джефф Рикман наконец нашел время для упражнения по ограничению ущерба, которое он обсуждал с Ли Фостером. После выступления Мирко Андрича в региональных сводках новостей все хотели взять интервью у красавца-серба, говорящего от всего сердца. В местных газетах были опубликованы фотографии, на которых он авторитетно говорит, а в сводках новостей по радио его описывали как представителя беженцев.
   Рикман выследил его до арендованной квартиры-лофта в Альберт-Доке. Он проехал через ворота и свернул налево на мощеную общественную парковку у входа в портовый комплекс. Солнце стояло низко за переоборудованными складами, окаймлявшими центральный причал, но между зданиями он увидел резкий отблеск света на воде. Парусное судно было пришвартовано в одном из небольших доков рядом с насосной станцией, и его снасти звенели и пели, пока судно скользило по слегка колеблющимся волнам.
   Андрич ждал его. Тем не менее, Рикману пришлось предъявить свой ордер охраннику, дежурившему в фойе. Безопасность, казалось, пришла с высокими арендными платежами. Он поднялся на лифте на верхний этаж и вышел в коридор с ковровым покрытием. На этом уровне было всего две двери, по одной с каждой стороны зала.
   Андрич был один. Он вежливо поприветствовал Рикмана, но казался несколько настороженным. Рикман вспомнил свой разговор с Грейс прошлой ночью: несомненно, у Андрича были веские причины не доверять полиции.
   Они прошли в гостиную не менее тридцати футов в длину, местами поддерживаемую колоннами. Из ряда окон открывался вид на золотой закат над Мерси, как на открытке. Твердые дубовые полы и дорогие ковры, разбросанные, как выброшенные воскресные газеты, рядом с диванами, рассчитанными на пять человек. В большом камине с дымоходом из нержавеющей стали горел огонь.
   - Неплохо для съемной квартиры, а? - спросил Андрич.
   "Очень уютно".
   - Я не люблю запах древесного дыма. Это слишком напоминает мне войну. Мы рубили деревья в парках и на улицах на дрова. В Сараево не осталось ничего, даже куста".
   "Люди будут делать прискорбные вещи в трудные времена", - сказал Рикман.
   Он увидел проблеск веселья в глазах Андрича. "Странно слышать слова полицейского".
   Рикман неловко поерзал. - Мы тоже люди.
   Андрич склонил голову в знак подтверждения, нет, подумал Рикман, полностью убежденный, но достаточно заинтригованный, чтобы жестом махнуть ему рукой на один из диванов.
   Один раз чирикнул телефон, затем включился автоответчик. Во время их разговора он прозвонил еще дважды: без сомнения, радио- и телестанции просят об интервью. "К вам прислушиваются СМИ", - сказал Рикман.
   Андрич взглянул в сторону телефона. - Думаю, не так много, как ты. Он сидел напротив, крутой и хорошо сшитый в черном.
   "Нет, - сказал Рикман, - вы произвели большое впечатление". Он снова увидел мимолетное веселье, промелькнувшее на лице серба.
   - Я не говорю за других, - сказал он. "Я говорю то, что у меня на уме - у меня на сердце".
   - Я не прошу вас быть рупором полиции, мистер Андрич.
   - Но тебе не нравится то, что я сказал прошлой ночью.
   Рикман пожал плечами. "Я понимаю вашу точку зрения. . .'
   'Но-'
   "Было бы лучше, если бы вы заняли умеренную позицию". Он сделал паузу. "Просители убежища, беженцы - им трудно с нами разговаривать, я это знаю и понимаю. Но мы пытаемся защитить людей здесь. И нам не помешало бы сотрудничество.
   Андрич изучал его, его глаза были темными и непроницаемыми. Он собирается сказать нет , подумал Рикман. Андрич подошел к окну и остановился, глядя через реку в сторону Биркенхеда и полуострова Виррал.
   - Я не буду информатором, - сказал он.
   Все еще впереди, Рикман был в этом уверен. Он подождал, и после короткой паузы Андрич продолжил: "Возможно, я мог бы поговорить с людьми. Объясните, что вы мне сказали. Если они выйдут вперед, это хорошо. Если они этого не сделают. . .' Он пожал плечами, и у Рикмана, наблюдавшего за его спиной, сложилось впечатление, что под курткой крепкая мускулатура.
   - Звучит разумно, - сказал он. Он чувствовал, что Андрич все еще колеблется, и знал, что дальнейшие попытки убедить его могут подтолкнуть его к полному отказу. Поэтому он промолчал и дал человеку подумать. Через некоторое время Андрич сделал глубокий вдох и выдохнул воздух между губами.
   'Что вам нужно?' он спросил.
   "София Хабиб, девушка, которую убили. Мы знаем, что она не жила в выделенном жилье. Мы хотим знать почему.
   - Вы видели аварийное жилье? - спросил Андрич с легким удивлением.
   Рикман улыбнулся про себя. "Несмотря на то, что вы можете увидеть по телевизору, детективы-инспекторы редко ходят на дом".
   Андрич наполовину отвернулся от окна, засунув руку в карман брюк, беззаботный, учтивый. "Для меня большая честь".
   Рикман позволил себе улыбнуться.
   "В большинстве случаев, - сказал Андрич, - места временного пребывания переполнены и неприятны. Иногда бывает сыро, грязно, а для девушки это тоже может быть опасно". В ответ на вопросительный взгляд Рикмана он объяснил: "На каждую женщину, приехавшую в вашу страну в качестве просителя убежища, приходится двадцать мужчин. Некоторые из этих мужчин очень плохи. Некоторые . . .' Он вынул руку из кармана и поднял ее, пытаясь подобрать слово. 'Голодный? Она одна женщина. Что она может сделать, чтобы защитить себя?
   "Хорошо", - сказал Рикман, чувствуя, что теперь он куда-то продвинулся. - Я понимаю, почему она может не захотеть оставаться на месте. Но нам нужно знать, куда она пошла. Кто заботился о ней. Кто выставил ее на улицу.
   Андрич молча кивнул.
   "Кроме того, ее ваучеры обналичивались каждую неделю, но не ею, насколько мы можем обнаружить. Я хотел бы знать, кто их обналичивал и почему.
   - Это опасная территория, - нахмурившись, сказал Андрич.
   - Вы что-то об этом знаете? - спросил Рикман немного резче, чем собирался.
   Андрич улыбнулся. - Я этого не говорил. Но где деньги, там и риск".
   "Все, что мне нужно, - это имя, - сказал Рикман.
   Андрич склонил голову. - Я попытаюсь, но не даю никаких обещаний.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
   По мере того, как шло расследование, картина становилась, пожалуй, все более размытой. Еще четыре смерти, враждебность со всех сторон: местных жителей, просителей убежища и СМИ. У Рикмана в руках было крупное расследование, которое, казалось, было на грани стагнации. Боевой дух был низким; это проявлялось в вялой реакции офицеров на телефонные звонки, в их опозданиях с подачей отчетов и принятием новых мер. Это сказалось в раздраженных перепалках между ними и в изможденном и взлохмаченном виде некоторых мужчин на утренних брифингах. Женщины скрывали тени под глазами консилером, бледность - румянами; но нельзя было скрыть тот факт, что волнение и энергия в начале расследования рассеялись, и они погрузились в мучительную рутину затяжного дела, ведущего в никуда.
   ACC прекратил сверхурочную работу: подразделение уже превысило бюджет, и любые дополнительные часы работы будут строго на дому.
   Кто-то записал региональные новости на BBC1 и ITV1 один за другим, и когда люди стекались в Комнату происшествий на вечерний отчет, они собирались вокруг с кофейными кружками в руках, чтобы посмотреть.
   North West Tonight провела разоблачение продажи фейерверков несовершеннолетним. Один и тот же двенадцатилетний мальчик с пикселизированным лицом, чтобы его нельзя было опознать, был заснят на видео, когда он заходил в один магазин за другим в центре города и его окрестностях. Он вышел из всех, кроме двух, с сумкой, полной фейерверков.
   В Granada Reports сообщалось , что с тех пор, как было найдено тело Софии, в городе было совершено двадцать нападений на дома иммигрантов. Забрасывание камнями, закидывание мусора и экскрементов в почтовые ящики, фейерверки. Были встречные претензии со стороны местных жителей, молодых иммигрантов, терроризирующих детей на автобусных остановках и в парках.
   Они взяли интервью у директора римско-католической начальной школы, который запретил празднование Хэллоуина в своей школе, назвав это превознесением языческих ритуалов и антихристианских идеалов. Ироничное аплодисменты поднялись при этом. Интервьюер расспрашивал его, но он придерживался своих высоких моральных принципов. "Мы - христианская школа, - сказал он. "В понедельник мы будем отмечать христианский праздник Дня всех святых. Те, кто прославляет силы зла, должны столкнуться с последствиями".
   - Черт возьми, - сказал Фостер. "Им нужна не полиция, а Баффи, чертова истребительница вампиров".
   Смеха стало больше. Это было лучшее, что могло случиться.
   Рикман почувствовал перемену в настроении, когда прибыл на брифинг; это было приятно, хотя и неожиданно: от дома к дому отсутствовали три часа между пятью и восемью вечера, это было лучшее время, чтобы застать людей дома. Они столкнулись с апатией и откровенной враждебностью.
   - Тебе повезет, если каждый третий педераст даст тебе время суток, - проворчал Танстолл.
   - А хуже всего иммигранты, - вмешался кто-то.
   "Возможно, нам с этим помогут", - сказал Рикман. Он передал видеокассету в угол комнаты, где были установлены телевизор и видеомагнитофон. Фостер вытащил записи региональных новостей и вставил новую кассету в щель.
   Это было снято ранее в тот же день. Кадр синего, как зимородок, неба за многоквартирным домом; крупный план почерневших от копоти двери и окна балконной квартиры, где погибли четверо мужчин. Голос за кадром резюмировал обстоятельства, когда камера переместилась к репортеру, стройной темноволосой женщине в темно-красном юбочном костюме.
   "Со мной, - продолжила она, - Мирко Андрич, представитель сообщества беженцев". Она слегка повернулась, и камера выдвинулась, чтобы показать высокую элегантную фигуру Андрича.
   "Господин Андрич, вы испытали это на собственном опыте, будучи сербом, живущим в Хорватии. Как вражда между соседями может привести к ужасным актам насилия".
   "Не всегда полезно думать о гневе, - сказал он. - Мы во многом похожи...
   Она прервала его. - Вы приехали в Британию, травмированные убийствами. Ваша собственная семья стала жертвой войны. Что вы чувствуете, когда люди называют вас паразитами, надеясь нажиться на системе?
   Он уставился на интервьюера, оскорбленный вопросом. - До сих пор мне этого никто не говорил, - тихо сказал он.
   Интервьюер на мгновение потерял дар речи и воспользовался случаем, чтобы продолжить. "Я зарабатываю себе на жизнь. Я уже разъяснил это. Но я считаю важным сказать людям следующее: моя семья погибла на Балканской войне. Ваша страна дала мне место для жизни. Еда и кров. Надежды, когда у меня ее не было. Я всегда буду благодарен".
   Репортер не получил желаемого ответа. "Пять человек, таких же, как вы, погибли в результате, похоже, расистских нападений - вас это не касается?"
   'Конечно. Но я думаю, что еще слишком рано обвинять кого-либо", - сказал он. "В Великобритании человек невиновен, пока его вина не доказана, да?"
   Рикман улыбнулся про себя. Андрич точно знал, когда нужно сыграть инженю.
   Репортер почти сдалась, но все же сделала последнюю вылазку: "Что вы думаете о реакции полиции на ситуацию?"
   Послышался коллективный вздох, и кто-то пробормотал: "О-о..."
   Андрич ответил не сразу. Через минуту или две он сказал: "Я думаю, что тот, кто сделал все это, очень плохой человек. Полиции тяжело, потому что он умный. Но я считаю, что они делают все возможное, чтобы поймать его.
   - Значит, вы верите, что нападения связаны между собой, - сказала она, ухватившись за это очевидное признание.
   Он пожал плечами. 'Кто знает? Но как они узнают, если мы им не поможем? Все мы - просители убежища, жители Ливерпуля, телевизионщики, радиолюбители, журналисты - все".
   Раздалось еще одно приглушенное приветствие, на этот раз не столь ироничное. Появилась следующая новость, и Фостер щелкнул кнопку "стоп" на пульте.
   'Комментарии?' - сказал Рикман.
   "От Андрича потребуется больше, чем просто доброе слово, чтобы все исправить в воскресенье вечером", - сказал Фостер.
   Воскресенье, будучи Хэллоуином, должно было быть рискованным - в восьмидесятых местные дети переняли американскую традицию "Кошелек или жизнь", и это превратилось в гораздо более разрушительную "Ночь озорства". Обычные соглашения не применялись; случаи мелкого вандализма, бросания яиц и антиобщественного поведения выходили за рамки возможностей полиции. В 2003 году взрывоопасные фейерверки использовались для подрыва автомобилей и телефонных киосков, а также для нападения на полицейские участки. Однако казалось, что это было самоограничивающимся, и после нескольких тяжелых недель все вернулось на круги своя. Но сейчас, когда расовая напряженность в городе накаляется, оппортунисты могут воспользоваться шансом, чтобы начать новые атаки.
   - В вероятных горячих точках будут развернуты дополнительные бомжи, больше на ночное дежурство...
   - Они получают яйца, босс? - спросил Танстол.
   Уголок рта Рикмана дернулся. - Не спрашивал о сверхурочных, Танстолл. Почему? Вам скучно работать над крупным расследованием? Предпочитаете вернуться в форму?
   - Нет, нет, Босс, - пробормотал Танстолл. - Это было просто... праздное любопытство, вроде.
   Рикман продолжил. "В школах устраивают дискотеки и другие мероприятия, и мы советуем воздержаться от Trick or Treat, если дети не находятся под пристальным наблюдением - ходят слухи об отравленном шоколаде и сладостях".
   "Зачем связываться с естественным отбором?" - пробормотал Фостер.
   " Что? ' Любой смех был подавлен, прежде чем он действительно начался.
   Глаза Фостера расширились. - Безвкусица, Босс, - сказал он, поняв, что сказал слишком громко. "Я просто не знаю, когда держать свою большую глотку на замке".
   "Учитесь, - сказал Рикман. 'Быстро.' Он подождал, пока всем станет ясно, что он не находит такие комментарии забавными, а затем продолжил: "Результаты второго ПМ на Софии были неубедительны, но мы знаем, что, хотя она не была связана, она была накачана наркотиками - как стали жертвами поджога. Так. Аналогичные МО, больше доказательств возможной связи. И если кто-то нацеливается на иммигрантов в городе, нам нужно знать, почему".
   "Я не хочу показаться глупым. . .' Рикман стиснул зубы, услышав слишком знакомый рефрен Танстолла. - Но это должно быть расистским, не так ли? Танстол закончил.
   'Потому что?'
   Танстолл неловко поерзал на стуле. - Потому что они все иностранцы, не так ли?
   - Да, - сказал Рикман. "Но могут быть определенные причины, по которым были выбраны эти люди. Как я уже сказал, мы не работаем на предположениях. Он мог бы проиллюстрировать это на примере самого себя: по крови, обнаруженной на одежде Софьи, можно было бы предположить, что он был в квартире убитой девушки, что он знал ее, что, возможно, он ранил себя тот самый нож, которым она была убита. Однако он предпочел не привлекать их внимание к этому набору фактов.
   * * *
   Наоми Харт пожала плечами в пальто, когда зазвонил телефон. Было уже поздно, и остался только скелетный посох, так неохотно, что она взяла его свободной рукой, все еще пытаясь засунуть другую в рукав своего пальто.
   "Ди Си Харт".
   Она внимательно слушала, ее волнение нарастало, она практически рвала подкладку рукава, спеша схватить ручку и сделать пометки. Через несколько мгновений она стучала в дверь детектива Рикмана.
   - Лекс Джордан снова в кадре, Босс.
   Рикман перевел взгляд на нее, и при звуке имени сутенера кожа его головы покрылась мурашками.
   - Криминологам позвонили сегодня днем.
   - Аноним? - спросил Рикман.
   - Только кодовое имя, - сказала она. "Но они проверили историю, и она выглядит хорошо".
   - Продолжайте, - сказал он.
   По словам источника, София несколько недель жила с Джорданом. Потом он заставил ее работать. Похоже, она была на улице всего несколько дней, когда ее убили.
   Рикман вздохнул. - Хорошо, - сказал он. - Нам нужны вещественные доказательства - свидетель, если мы сможем его выманить. Я разработаю ордер на арест, а ты позвони в научную поддержку, скажи им, чтобы кто-то был наготове.
   - Босс, они все еще помогают Службе криминалистики на месте преступления, связанного с поджогом, - сказала она. "Свободных CSI будет немного".
   "Если им нужно вызвать кого-то в нерабочее время, скажите им, чтобы они это сделали. Я хочу, чтобы они были готовы переехать, как только Джордан окажется под арестом. Я не хочу давать ему шанс пригласить одну из своих девушек для уборки.
   Он передал информацию Хинчклиффу, но было слишком поздно сообщать об этом группе ХОЛМСОВ; они закрыли магазин вскоре после брифинга. Утром он просил новые карты i2 с включенной новой информацией. Эти паукообразные диаграммы с цветовой кодировкой могли показать связи, которые не были очевидны из письменного отчета; они обобщали информацию, выделяли связанные факты, упрощая основные детали расследования.
   Хинчклифф вызвал Рикмана и Фостера в свой офис, когда Джордана привели туда. DCI провел шесть часов в Королевском суде ранее в тот же день, ожидая дачи показаний по делу о стрельбе на Мэтью-стрит. Он вернулся в Эдж-Хилл только после половины пятого вечера.
   За последние четыре часа он дал пресс-конференцию и поговорил с суперинтендантом о координации полицейской и следственной реакции на то, что Super назвал "кризисом". В течение следующих двух дней, пока не закончится Хэллоуин, масштабы "от дома к дому" будут сокращены. Офицеры по связям с общественностью посещали центры приема лиц, ищущих убежища, чтобы узнать, смогут ли они получить более положительный ответ, и собрать некоторую информацию для расследования. Отпуск должен был быть отменен до понедельника. Пятое ноября будет рассмотрено после того, как они подведут итоги в понедельник днем.
   Напряжение начало сказываться. Цвет Хинчклиффа был высок; его щеки окрасились в нездоровый сливовый цвет, что свидетельствовало о высоком кровяном давлении. Его волосы были взлохмачены, как будто он провел большую часть вечера, перебирая их пальцами. Он даже предпринял беспрецедентные меры, ослабив галстук и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки.
   - Сержант Фостер, я хочу, чтобы вы вели интервью, - сказал он.
   Фостер с тревогой взглянул на Рикмана. "У нас с Джорданом есть немного истории, сэр, - сказал он.
   - Какая история?
   "Я покупал его несколько раз, - сказал Фостер. - Это может помешать ему сотрудничать.
   Хинчклифф одарил его ледяной улыбкой. - Я не рассчитываю на сотрудничество, сержант Фостер.
   Фостер кашлянул. - Сэр, - сказал он. - Но было бы неплохо получить от него больше, чем "без комментариев".
   Фостер использовал свои лучшие манипулятивные стратегии, но тот факт, что он не мог вызвать у губернатора улыбку в пятьдесят мегаватт, был огромным недостатком. Цвет лица Хинчклиффа опасно темнел, и Рикман почувствовал себя обязанным вмешаться.
   - Этого мне принес констебль Харт, сэр, - сказал он. "Она оказывается полезным членом команды - я думаю, она неплохо с этим справится".
   Хинчклифф вздохнул, собираясь отказаться, но Рикман снова заговорил. - Сержант Фостер может присутствовать на допросе и высказаться, если сочтет это необходимым.
   На челюсти Хинчклиффа дернулся мускул. Он переводил взгляд с Рикмана на Фостера и обратно, прежде чем принять решение. "Я хочу, чтобы интервью было на видео, а также в аудио", - сказал он. - Адвокат Джордана наблюдает за обыском дома. К тому времени, как он приедет, я хочу, чтобы комната для допросов была готова.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
   Джефф Рикман протер глаза, чувствуя под кончиками пальцев песок, похожий на песчинки. Он почти наверстал накопившуюся бумажную работу в безумной нервной деятельности, пока Харт брал интервью у Джордана. Он подождал еще несколько минут, пока не убедился, что Джордан вышел из здания, прежде чем просмотреть видеокассету.
   Он боялся увидеть Лекса Джордана даже на пленке. На первый взгляд, ему нечего было бояться. Джордан был просто сутенер, мелкий мошенник с большим ртом и соответствующим эго - человек, который создал свою собственную запутанную вселенную и поставил себя в центре. Его репутация была построена на жестоком обращении со своими девушками; он держал их в страхе, а страх был заразным. Другие мелкие мошенники - спутники этого газового гиганта человека - уважали его, потому что он имел репутацию жесткого и опасного человека. Впрочем, женщине не требовалось многого, чтобы заставить бояться мужчину - Рикман знал это по личному опыту.
   На самом деле Рикман боялся не Джордана, а того, что он столкнулся с собственной потерей самоконтроля. Джордан видел ту его часть, которую долгое время скрывал, и не хотел, чтобы ему когда-либо напоминали.
   Он посмотрел на видеокассету на своем столе, помеченную, датированную и подписанную присутствующими офицерами, а также Джорданом. Подпись сутенера представляла собой замысловатый узор из петель и завитков. Рикман смотрел на него, чувствуя тошноту от усталости и отвращения к себе. Но, в конце концов, он поднял его и отнес в парадный зал, где были телевизор и видео, и где, как он знал, его никто не побеспокоит.
   Он занял стул в первом ряду и нажал кнопку запуска на пульте. Получив предостережение, Наоми Харт села прямо и уверенно, ее предплечья покоились на столе, ее руки свободно сжимали желтую папку с тисненым значком полицейского управления Мерсисайда. Ли Фостер сидел в стороне от основной группы, стараясь выглядеть расслабленным. Неудача.
   - Расскажите нам, что вы знаете о Софии Хабиб, Лекс, - сказал Харт.
   Джордан нахмурился. Он был темноволосым и широкоплечим, с длинным телом и короткими ногами, с такой силой, которая при более добром характере могла бы заставить женщину чувствовать себя защищенной.
   - Хабиб? он сказал. - Не думай, что я знаю это имя, дорогая. У него был южный ливерпульский акцент, медленный и вкрадчивый.
   Харт чуть опустила подбородок и посмотрела на Джордан. "Не называй меня "дорогая", - сказала она.
   Он кивнул. 'Отлично. Только не называй меня "Лекс".
   Харт улыбнулся. Он не напугал ее. Молодец , подумал Рикман.
   "Она была просительницей убежища из Афганистана, - сказал Харт.
   Он покачал головой. "Не звонит в колокола". Он откинулся на спинку стула, слегка отвернувшись от двух допрашивавших офицеров. У Рикмана сложилось впечатление, что если бы он не был прикручен к полу, Джордан поставил бы стул на две ножки и уперся ступнями в стол. Как бы то ни было, он широко расставил ноги, одной ногой постукивая в ритме своей собственной головы.
   - Мы полагаем, что она жила с вами, - сказал Харт.
   Он недоверчиво посмотрел на нее. - Не я, любовь моя. Мне нравится собственное пространство - понимаете, о чем я?
   - У нас есть свидетельские показания, согласно которым София была с вами в течение трех недель с конца сентября до середины октября.
   Хороший. Позвольте ему отрицать, а затем поразите его фактами. Так присяжные увидят, какой он на самом деле лживый тряпка.
   Джордан улыбнулся. Его верхний правый клык был искривлен; он пересекал резец, придавая ему вид непредсказуемого бульдога. - Какой свидетель? - сказал он, наклоняясь вперед.
   Харт сохраняла расслабленную позу. - Я не вправе говорить.
   Плотоядная ухмылка едва мелькнула, но Рикман подумал, что Джордан беспокоится. Догадался ли он, что это звонок из отдела по борьбе с преступностью? Должно быть, ему интересно, кто из его девушек осмелился выступить против него.
   "Мы ожидаем полного раскрытия информации", - сказал адвокат Джордана.
   Ухмылка Джордана на секунду стала шире. Без сомнения, он думал, что как только узнает имя информатора, проблема исчезнет. Глядя на большие, тяжелоатлетические руки Джордана, зная, на что Джордан способен, Рикман чувствовал, что, возможно, он прав.
   Джордан откинулся на спинку стула, хлопнул по столу. - Меня это не беспокоит, любовь моя. Мне нечего скрывать.
   Все они знали, что он это сделал, но присяжные этого не знали, и если бы Харт не ударил его чем-нибудь быстрым, они бы запомнили его слова, а не ее. "Следователи места преступления собрали много вещественных доказательств". Харт конфиденциально наклонился вперед. - Вы не очень-то держите дом в чистоте, мистер Джордан.
   Джордан смотрел на нее, как кошка наблюдает за птицей, но Харт все равно не впечатлился. - Я думаю, мы найдем совпадение с Софией в образцах, взятых криминалистами. Что вы думаете?'
   Джордан выключил улыбку. Он не отвечал добрых полминуты, пока обдумывал сказанное Хартом. Виртуозно демонстрируя самообладание, она не подсказала и не записала на аудиокассеты "без комментариев". Она просто ждала, опираясь на предплечья, неплотно сцепив руки, указательные пальцы указывали на Джордана, не сводя с него глаз.
   - Как она выглядит, эта София? - спросил он наконец.
   Харт разрешил этот спасающий лицо вопрос: для интеллигентного присяжного было бы ясно, что он точно знал, кто такая София, с самого начала. Харт взяла фотографию их первой жертвы убийства из бумажника под рукой и подняла ее. - Я показываю мистеру Джордану фотографию мисс Хабиб, - сказала она.
   Он сделал вид, что изучает его, затем пожал плечами. "Я вижу много девушек".
   'Бьюсь об заклад, вы.' Это был первый признак враждебности Харта, и Рикман напрягся. Не взрывай сейчас, Наоми. Покажи ему, как сильно ты его презираешь, и ты его потерял.
   Он был удивлен, увидев улыбку Джордана. Казалось, что его эгоцентризм и возвышающееся высокомерие заставили его неверно истолковать ее комментарий как скупой комплимент. - Если бы ты показал мне это в самом начале, я бы сказал.
   Харт наклонила голову: у нее все еще не было прямого ответа.
   Джордан слегка пожал плечами. "Она немного побыла у меня. Хороший ребенок. Мы поладили. У нее были небольшие неприятности...
   - Какие неприятности?
   'Откуда я знаю? Она не говорила по-английски.
   - Но вам все же удалось "поладить".
   "У нас был общий международный язык, понимаешь, о чем я, куколка?" Он ухмыльнулся, как бы говоря: "Я плохой старый пес, но разве ты не любишь меня?"
   Фостер неловко поерзал, и Джордан уставился на него, призывая его что-то сказать. По выражению его лица Рикман догадался, что сестра Джордана рассказала ему о своей интрижке с Ли Фостером. После минутной нерешительности Ли скрестил руки на груди и замолчал.
   - Вы должны быть более конкретными, мистер Джордан, - сказал Харт. - Каковы были ваши отношения с мисс Хабиб?
   Следующие несколько вопросов будут иметь решающее значение: если Харт упомянет о судимости Джордана - в частности, о его судимости за сутенерство - видеодоказательства будут неприемлемы в суде.
   - Хочешь знать, был ли у нас секс?
   - А ты?
   Джордан ухмыльнулся. "Она была ласковой девочкой. Ей нравилось выражать свою благодарность.
   Рикман почти мог видеть, как Харт считает до десяти, когда она выдыхала, отпуская гнев, не сводя глаз с Джордана. - Вы подтверждаете, что занимались сексом с мисс Хабиб?
   - Какое это имеет отношение к вам?
   - Это нам решать.
   Джордан взглянул на свое резюме. Он поднял брови. Ваш звонок.
   "Я занимался с ней сексом, да. И что?'
   - Вы знаете, сколько ей было лет?
   Джордан был достаточно неуверен, чтобы этот вопрос смутил его. Харт чувствовал себя прекрасно.
   Он моргнул, затем сказал: "Девятнадцать, она сказала мне".
   Харт смотрел на него долгих десять секунд, прежде чем она заговорила. Качество видео было недостаточно хорошим, чтобы показать влагу на верхней губе Джордана, но это было ясно, когда он вытер рот тыльной стороной ладони; мужчина вспотел.
   - Согласно иммиграционным записям, ей было семнадцать.
   Джордан улыбнулся с явным облегчением. "Женщины - всегда лгут о своем возрасте, не так ли?"
   Харт продолжала, пока Джордан теряла равновесие. - Когда мисс Хабиб уехала?
   - Середина месяца, - сказал Джордан.
   'Дата?'
   - Не знаю, - сказал Джордан. - Я не говорящие чёртовы часы.
   - Почему она ушла?
   - Не знаю, - повторил он. - Как я уже сказал, она не очень хорошо говорила по-английски.
   - Она была у вас три недели.
   Он пожал плечами. 'Что-то такое.'
   - И она совсем не выучила английский?
   Он снова ухмыльнулся, показывая кривый зуб. "Она немного научилась. То, что вы могли бы назвать специализированным языком.
   Она отпустила это, и Рикман выругался от разочарования.
   - Значит, ты не знаешь, почему она ушла?
   - Послушайте, - сказал он, раздражаясь из-за настойчивости ее расспросов. "Однажды я проснулся, ее не было. Бывает - перепуталась - капризничала.
   - Вы сказали ранее, что она была славным ребенком.
   "Она была подростком . Сахар и специи в одну минуту, предменструальный адский кот в следующую.
   "Женщины, подростки. . .' Харт вздохнул. - Они для вас всего лишь одна большая загадка, не так ли, мистер Джордан?
   Он посмотрел на нее полуприкрытыми глазами, потом отвернулся, посмеиваясь над какой-то личной шуткой.
   - Вы ухаживали за ней, мистер Джордан? Его голова дернулась назад, глядя на нее, и Харт продолжил. - Готовить ее к улице? Я имею в виду, что ты взял ее к себе домой, занялся с ней сексом. Обучил ее "специальному языку". . .'
   - Она крутит вокруг него кольца, - пробормотал Рикман.
   Глаза Джордана вылезли из орбит. Он наклонился к ней, и Рикман увидел, как Фостер напрягся, готовый отреагировать.
   - Вы познакомили мисс Хабиб с проституцией? - спросил Харт.
   Рикман увидел, как напряжение схлынуло с лица Джордана, даже его плечи расслабились, пока он ждал, пока Харт сорвет интервью, представив свое криминальное прошлое.
   "С чего бы мне это делать?" он спросил.
   - Ты мне скажи, - парировал Харт. "Я всегда с трудом понимаю, почему мужчины хотят жить как паразиты на девушках".
   Рикман наклонился вперед: на этот раз она плыла довольно близко к ветру.
   - И я не могу себе представить, почему вы так обо мне думаете.
   "Потому что, мистер Джордан, не делайте этого, Наоми. Не говори этого. Не говорите присяжным, что он известен как сутенер. Но Наоми была еще более хитрой лисой. - Мисс Хабиб находилась под вашей защитой почти месяц, - сказала она. - Она жила с тобой, делила с тобой постель. Через несколько дней после того, как она ушла от вас, она работала проституткой. Это вопрос близости.
   Рикман выдохнул, широко улыбаясь. Харт был чем-то особенным.
   Озадаченный, Джордан повернулся к своему адвокату. "Не хочешь перевести это на английский?"
   - Вы были ближе всего к ней, - объяснил он.
   Джордан снова повернулся лицом к Харту. - Из того, что я слышал, вы не знаете, с кем она была близка. Насколько я слышал , старший офицер был отстранен от работы".
   Харт не колебался ни секунды. - Вы ослышались, - сказала она. - Но раз уж мы заговорили об этом...
   Он фыркнул. - Ты собираешься заняться Дженни, не так ли? Ну, даже не беспокойтесь. Он поставил галочки на пальцах. "Ей не было предъявлено обвинение, ей не будет предъявлено обвинение, а если бы и было, вы бы даже не осмелились выставить это перед CPS - потому что знаете что? Они вышвырнут этот полусырой чемодан на задницу.
   - Кровь, украденная во время сеанса донорства крови, проведенного вашей сестрой Дженни, оказалась на блузке в спальне мисс Хабиб. Вы хотите сказать, что ваше близкое знакомство с мисс Хабиб было простым совпадением?
   "Кто угодно мог украсть эту кровь". Он слегка повернулся, чтобы полностью рассмотреть настенную камеру. - Любой, у кого есть доступ к уликам, мог их подделать.
   Кожа головы Рикмана покалывала, но Харт сохранял спокойствие.
   - Я думаю, ты попросил свою сестру украсть кровь. Я думаю, что затем вы использовали его, чтобы попытаться уличить полицейского.
   'Почему? В чем смысл?'
   "Чтобы отвлечь внимание от себя".
   - Значит, не сработало?
   - Нет, - сказал Харт, говоря медленно и четко. "Это не так".
   Они ходили кругами, боксируя с тенью еще полчаса, но Джордан был опытным человеком: он знал систему, как далеко интервьюерам разрешалось заходить в соответствии с Законом о ПАСЕ, и с учетом того, что часы тикали в его под стражей, они были вынуждены отпустить его до тех пор, пока лаборатория в Чорли не представила результаты анализов образцов ДНК, взятых из дома Джордана.
   * * *
   Ночь была морозной. Огни безопасности в задней части здания сверкали на корке изморози на ветровых стеклах автомобилей, припаркованных в безопасности огражденного ограждения. За ярким светом ламп Рикман уловил легкое движение и повернулся, уставившись в блок тени, плотно прижатый к стене по периметру.
   Сигарета внезапно и горячо вспыхнула в темноте, и Рикман подошел к ней, каждый нерв был напряжен. Из аморфной лужи черного на черном возникла фигура. Фигура мужчины. Он сделал последнюю затяжку сигаретой и бросил ее к ногам Рикмана. Рикман остановился, лицом к лицу с Лексом Джорданом. Двое мужчин были одного роста, но Джордан был на несколько стоунов тяжелее, в основном мускулами.
   "Понравилось видео?" он спросил.
   "Это было настоящее выступление, - сказал Рикман. "Заставило меня пожалеть, что я не купил попкорн".
   Они были в слепой зоне между камерами видеонаблюдения. Джордан, должно быть, ждал в этом узком клине электронной тьмы, стоя неподвижно на пронизывающем холоде больше часа, чтобы не привлекать внимания, только для того, чтобы поговорить с Рикманом. Это означало, что Джордан нервничал.
   - Что ж, - сказал Рикман. - Хорошо, что ты задержался здесь, чтобы узнать мое мнение, но у тебя же начало рабочего дня, не так ли? Я бы не хотел тебя задерживать.
   - Ты не выглядишь слишком довольным для полицейского, которому только что удалось отделаться GBH, - сказал Джордан.
   Кровь. Крики. Девушка дрожит и рыдает, умоляя его остановиться. Рикман вспомнил все это и почувствовал жгучий стыд.
   'Как дела?' - сказал Джордан. - Твоя девушка не сдается?
   Рикману пришлось сдерживать сильное желание ударить Джордана в рот. Джордан, должно быть, заметил это, потому что надавил немного сильнее. - Я мог бы одолжить тебе одну из моих девушек на несколько часов - похоже, тебе не помешал бы хороший секс.
   Рикман прижал руки к бокам, засовывая их в карманы пальто. - Шрамы хорошо зажили, - заметил он.
   Джордан улыбнулся. - Вы угрожаете мне, мистер Рикман?
   В тот момент Рикман знал, что не будет драться с Джорданом, что бы тот ни говорил. С детства он жил по принципу, согласно которому насилие предназначено для неграмотных, неспособных к разумным аргументам. В тех случаях, когда его принуждали к насилию, он применял минимальную силу - его девизом было сдерживание и усмирение. Он увидел вспышку ночи, когда забыл этот девиз - лицо Джордана опухшее и окровавленное, глаза почерневшие, руки подняты в слабом защитном жесте - и ему стало противно от пережитой ярости.
   'Что ты здесь делаешь?' - спросил Рикман.
   Джордан улыбнулся. - Просто возобновляю старое знакомство.
   - Ты убил ее, Джордан, и я собираюсь это доказать.
   Джордан резко наклонился. Рикман не дрогнул. "Проснись, Рикман - у тебя нет доказательств, и знаешь что? У меня нет желания признаваться. Исповедь для тех, у кого нет отметок, которые думают, что если они признаются, это заставит их чувствовать себя лучше из-за того, что они сожалеют о себе. Это миф, созданный священниками и полицейскими: "Исповедь полезна для души", - говорят они. Но вы знаете, что? В девяти случаях из десяти ты просто попадаешь в дерьмо".
   Джордан готовил эту речь целый час, и Рикман должен был признать, что его аргумент был убедительным. У него была еще одна вспышка крови, костей и криков. Он мог бы признаться перед Хинчклиффом, "почувствовать себя лучше", но это не принесло бы им осуждения. Он мог попрощаться с повышением. И были все шансы, что он останется без работы, даже если и решат не возбуждать уголовное дело.
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   Грейс смотрела фильм на видео, сидя, скрестив ноги, на куче подушек перед их крошечным портативным телевизором, когда Рикман вернулся домой.
   - Стрельба и мчащиеся машины? он сказал. - Не ваш обычный вечерний просмотр, доктор Чендлер. Плохой день на работе?
   Она улыбнулась, протягивая ему руку и притягивая его к себе на подушки. - Это новое средство после бритья? она спросила. - Обычно ты не так вкусно пахнешь.
   "Я остановился, чтобы перекусить по дороге домой. Китайский банкет, - сказал он. - На двоих хватит, если интересно.
   "В еде? Всегда.'
   Они ели из картонных коробок, пока Грейс смотрела конец фильма.
   'Что это?' - спросил Рикман, когда на рынок упала еще одна бомба.
   - Добро пожаловать в Сараево , - сказала Грейс.
   - Вам не хватает подобных вещей на работе?
   "Я работаю в тяжелом районе, - сказала она, - но на самом деле они нас не бомбят".
   Он схватил последний блинчик с начинкой и сказал: "Шутливость - не самое привлекательное ваше качество".
   "Жадность тоже не твоя", - парировала она, выхватывая кусок блинчика с начинкой из его палочек для еды, как мародерствующая чайка. На мгновение она замолчала. 'Я только . . .' Это казалось грубым, теперь, когда она должна была объяснить это. "Я хотел получить некоторое представление о том, через что прошла Наталья".
   - Почему бы не спросить ее?
   Грейс бросила спринг-ролл обратно в картонную коробку. - Потому что она не хочет об этом говорить. Что понятно - я имею в виду, как вы объясните это тому, кого там не было? Она кивнула в сторону телевизора.
   Сцена была внешней. День. Многие здания были превращены в руины; те, что стояли, были изрыты и покрыты шрамами, как лица жертв оспы. Траншеи соединяли разные части города, и бежал человек, отягощенный огромными бутылями с водой, перекинутыми через коромысло за спину.
   Костер потух, и Рикман бросил в него еще одно полено.
   "Когда у них закончились деревья для рубки, - сказала Грейс, - они превратили свои книги в целлюлозу и прессовали их в брикеты для сжигания".
   "Почему у меня такое чувство, что ты бьешь сильнее, чем парень с бутылками с водой, уворачивающийся от снайперов, чтобы принести воду?"
   Она прищурила на него глаза. "Уничтожение книг имеет символическое значение: как если бы культура и цивилизация прошли через постепенное расплавление вместе с медленным потреблением их литературы".
   "Никогда не меняйся", - сказал Рикман, смеясь.
   Она вонзила ему в ребра. "Покровительственный дерн". Но она тоже смеялась.
   Они убрались, Рикман приготовил им обоим напитки, и они сидели, наблюдая, как последнее полено медленно сгорает дотла.
   "Сегодня я разговаривал с Мирко Андричем, - сказал он. Они сидели на подушках, прислонившись спинами к дивану, подбородок Рикмана лежал на макушке Грейс.
   - Я видел его в новостях. Он казался... - Грейс запнулась. ' - на песню.'
   - Он не из тех, кто говорит то, во что не верит.
   Грейс повернулась к нему лицом. - Мы все говорим то, во что не верим, Джефф.
   - Я имел в виду, что он никому не позволит вкладывать слова в свои уста.
   Грейс кивнула, снова устраиваясь в его объятиях. - Тогда вы, должно быть, дозвонились до него.
   Рикман поцеловал ее в макушку. - Я попросил его навести справки - выяснить, кто мог украсть ваучеры Софии.
   - И он согласился?
   - Почему бы и нет?
   Грейс взяла его руку в свою и погладила ее, приглаживая волосы, поражаясь ее силе и мягкости. "За последние шесть месяцев в Соединенном Королевстве было подано около сорока тысяч заявлений о предоставлении убежища. Если хотя бы один процент из них будет ограблен, вы получите четыреста человек. Незначительные сорок фунтов в неделю каждого человека превращаются в шестнадцать тысяч в неделю в целом - примерно миллион в год. Теперь это начинает выглядеть как большой бизнес. Бизнес стоит защищать тяжелой броней.
   Она почувствовала, как его подбородок шевельнулся; он пытался смотреть на нее сверху вниз. Она могла представить, как он нахмурился, прорезав глубокие морщины на его лбу, сморщив серебристый шрам, разделявший его правую бровь пополам.
   "Люди не глупы, - сказал он. "И у них есть юристы, благотворительные фонды - люди, которые могут дать им совет".
   Грейс выдернула волосы на его руке, нахмурив лоб. "Если иммиграционная служба порекомендует благотворительную организацию, можете быть уверены, значительная часть беженцев не поверит ей. Знаешь, в Дувре в фургонах ждут зазывалы, чтобы доставить просителей убежища к адвокатам в Лондоне. Они берут голодных, холодных людей, полупомешанных на своем опыте, и заставляют их подписать формы о юридической помощи, а затем они делают все возможное, чтобы помочь им ".
   Рикман сделал мысленную пометку проверить это. "Какую роль в этом играет черная экономика?" он спросил.
   - Я лечу больных, Джефф, - пробормотала она, засыпая от еды, питья и позднего часа. "Я не спрашиваю их о доходах - законных или незаконных".
   Некоторое время они сидели, Грейс дремала, чувствуя, как ее пульс постепенно синхронизируется со слабым стуком его сердца, и слушая отрыжку и жужжание тлеющих остатков полена в огне.
   Она проснулась, когда он снова заговорил. - Держу пари, твоя подруга Наталья могла бы рассказать нам все, что нам нужно знать.
   'Какая?' Затем Грейс сказала сонным голосом, поняв, что он сказал: "Мы прошли через это, Джефф, ты не можешь ожидать, что я вторгнусь в ее личную жизнь, чтобы удовлетворить твое любопытство".
   - Грейс, ты только что провела два часа снайперских обстрелов и геноцида - ты не можешь сказать мне, что тебе не любопытно.
   Грейс быстро села, ударив его макушку по подбородку. Они оба вздрогнули, но Грейс была не в настроении извиняться. - Я обеспокоен , Джефф. Я думаю, что ей нужна помощь, и я не знаю, как ее оказать".
   - Думаешь, меня это не волнует? - спросил он. " Господи , Грейс! У меня пятеро мертвых, без подозреваемых и очевидных мотивов. Если вы думаете, что я навязчив, извините, но мне нужно выяснить, что движет этими людьми. Я не прошу вас нарушать конфиденциальность - я просто ищу способ войти, а вы не помогаете.
   Грейс вспомнила свое примирение с Натальей в тот день, неприятную перепалку с литовцем, просьбу Натальи не задавать вопросов. Внезапно Грейс надоели секреты и полуправда.
   "Вы хотите знать, каково это оказаться в чужой стране, в чужой культуре, где люди говорят слишком быстро и не делают никаких поблажек?" - сказала Грейс. - Спроси своего брата.
   Рикман отошел от нее, поднялся на ноги, его лицо покраснело от волнения. - Грейс, пожалуйста, не начинай с этого.
   - Посмотри на это с его точки зрения, Джефф. Она покосилась на него, немного опьяненная выпивкой и усталостью. "Мы живем в новом веке, но память Саймона заканчивается где-то в тысяча девятьсот восемьдесятом году: новые романтики, подплечники и пышные волосы. Он помнит день, когда был застрелен Джон Леннон, но не помнит падения Берлинской стены. Спросите его об Академии Славы , он расскажет об актерском составе Славы! . Бьюсь об заклад, он мог бы собрать кубик Рубика с завязанными глазами, но он не знает, как пользоваться собственным портативным компьютером!
   "Вы не знаете, о чем спрашиваете", - сказал Рикман тихим голосом.
   - Он иностранец в своей стране, и ему нужен контакт с фамильярами - а это значит с тобой, Джефф.
   Рикман покачал головой. "Это гораздо сложнее, чем вы понимаете".
   - И все же вы просите меня "найти путь" для вас к моим пациентам.
   'Это не тоже самое!' - воскликнул он раздраженно.
   - Да, Джефф. Это - точно так же. Отношения, которые у меня складываются с моими пациентами, чрезвычайно тонко сбалансированы. Я здесь, чтобы помогать людям. Я не могу этого сделать, если они думают, что я сбегу в полицию с лакомыми кусочками - выдам секреты, поставлю их под угрозу".
   - Они в опасности, Грейс. Мы пытаемся помочь.
   - Я знаю, что ты такой, но у людей долгая память. Они не прощают и не забывают, и я должен продолжать работать с этим сообществом еще долго после того, как ваше расследование закончится.
   - Пять человек убиты! - воскликнул он.
   "И некоторые из этих людей приехали в Британию, увидев, как убивают целые поколения их собственных семей. Это становится вопросом личного выживания, и любой, кто подвергает его риску - даже по самым лучшим причинам - становится врагом".
   Рикман отвернулся. - Мы не враги, Грейс. Полиция здесь не враг.
   - Да, - сказала Грейс, обращаясь к его спине. - Да . Эти мужчины и женщины могли подвергаться преследованиям, арестам, избиениям и даже пыткам со стороны полиции в их собственной стране. Конечно , ты враг.
   Он повернулся и посмотрел ей в лицо, и она увидела, что его ранило ее нежелание доверять ему.
   - Посмотри на это с их точки зрения, Джефф. Вы полицейский, замешанный в убийстве Софии. Теперь вы ведете расследование и просите их доверять вам?
   Рикман выглядел ошеломленным. - А ты, Грейс? Ты мне доверяешь?'
   Слезы навернулись на ее глаза. Она не собиралась так много говорить, но теперь это было сказано, и она вполне могла закончить то, что начала. Она моргнула и сглотнула, прежде чем заговорить.
   - Я знаю, что вы с сержантом Фостером заключили какой-то договор в ту ночь, когда он пришел сюда. Я знаю, что вскоре после этого вы были восстановлены.
   - Господи, Грейс! Его голос был не более чем шепотом.
   Она закусила губу. - Что я должен думать? - сказала она, выдавливая из себя комок в горле.
   Рикман нащупал стул и сел. " Господи, Грейс! - повторил он. - Ты думал... ты думаешь, я убил ее?
   Грейс не ответила, но слезы потекли, пока она сидела, дрожа от ужаса от того, в чем обвинила его, и от ужаса услышать правду.
   Он наклонился вперед в своем кресле, сцепив руки на коленях. "Боже, через что я заставил тебя пройти. . .'
   Она посмотрела в его глаза и увидела боль и сожаление.
   - Я не знал эту девушку, Грейс, - начал он торжественным тоном. - Обещаю вам - я даже никогда не встречался с ней. И я никогда не был в ее квартире - даже в ходе следствия. Но кровь была там, и она должна была откуда-то взяться". Он сделал вдох и медленно выдохнул. "Донорская сессия казалась очевидным источником. Мне нужно было убедиться, что DCI серьезно отнесется к этому".
   Он провел рукой по лицу.
   "Я попросил Ли Фостера бросить несколько намеков - заставить еще несколько человек побеспокоиться о возможных последствиях - просто чтобы снять с меня жар и вернуть внимание туда, где оно должно быть".
   Она верила ему, но даже сейчас думала, что он не совсем правдив.
   - Прикрывая спину, - сказала она.
   'Какая?'
   - Просто то, что сказал Ли.
   - С тех пор мы узнали, что София жила с сутенером по имени Джордан. Думаю, он выставил ее на улицу и убил Софию.
   'Почему?' - спросила Грейс. - Зачем ему убивать ее?
   - Не знаю, - признался он.
   Было что-то в том, как он колебался перед тем, как назвать Джордан, что насторожило ее: была ли это добавленная правда, которую он скрывал? - Зачем Джордану подставлять тебя?
   "Мы не можем доказать, что это был он", - сказал Рикман. Она пошевелилась, ее раздражение достигло точки кипения, и он добавил: - Но ты прав, он - очевидный выбор. И он ненавидит копов.
   - В частности, вы?
   "У нас была стычка пару месяцев назад, - сказал он. - А Джордан из тех, кто таит злобу.
   - Потасовка?
   - Пожалуйста, не спрашивайте меня о деталях, Грейс. Было плохо, и мне стыдно за свой поступок - но я не могу. . .'
   Грейс кивнула, все еще не полностью удовлетворенная. - Как вы думаете, София начала сомневаться в краже ее ваучеров NASS?
   Рикман пожал плечами. "Хотел бы я знать, - сказал он. 'Я просто надеюсь, что я не дал Джордану карточку "выйти из тюрьмы бесплатно".
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
   Комната Йокубаса Петраускаса находилась на втором этаже викторианского дома в Уэвертри. Когда-то это был дом торговца-банкира: пять спален плюс помещение для прислуги, три комнаты для отдыха, кухня в подвале и буфетная, ведущая в небольшой огород, теперь заросший травой. Было неплохо: санузел на каждом этаже, три раза в день на кухне в подвале готовили свежую еду - посредственная, но съедобная. Остальная часть дома была преобразована в четырнадцать небольших комнат, каждая со своей дверью и замком.
   Комната была скудно обставлена: узкая кровать, один стул, небольшой письменный стол, шкаф, дверцы которого не закрывались, если их не запереть. Но там было не хуже, чем дома, даже немного лучше: по крайней мере, горячая вода работала, а отопление включали с восьми утра до девяти вечера. Конечно, это было лучше, чем Скотленд-роуд, где высокая плотность застройки многоквартирных домов привлекала бандитов, как волков, к неохраняемой стае.
   Несмотря на холод, сырость и недовольство местных жителей, Йокубасу нравилось жить в Англии. Ему нравилось просыпаться от запаха плесени и осенней сырости. Цвет ему нравился: машины, люди, магазины - все казалось ярче, намешано из более ослепительной палитры, чем дома. Уличный шум, пары бензина возбуждали его, а девушки, которые слишком громко смеялись и слишком мало одевались, шокировали и восхищали его одновременно.
   Было так много всего. Они даже освещали ночью правительственные здания в центре города, просто чтобы показать свою красоту. Ему нравилось смотреть в ночное небо и не видеть звезд, потому что это означало экстравагантное освещение и богатство; это означало, что не нужно было заниматься при свете свечи, не нужно было надевать все предметы одежды, которые у вас были, чтобы согреться из-за очередного отключения электричества.
   Летом он приходил в Королевский док и сидел рядом с большим шатром, куда легенды поп-музыки приходили играть перед богатой публикой. Такие громкие имена, как Боб Дилан и Пол Саймон, он слышал так отчетливо, словно сидел в палатке и дышал тем же горячим душным воздухом, что и люди, заплатившие тридцать фунтов за место.
   Он любил Англию больше, чем юношей с крысиными мордами, которые здесь родились. Он видел, как они сбиваются в банды, чтобы защититься от себе подобных, но также видел, что членство дает им желанное чувство идентичности. Он научился многим таким вещам, просто наблюдая со стороны за тем, как устроена эта инопланетная культура. У Йокубаса была тяга к новому: знаниям, опыту, работе. Он видел Англию как страну больших возможностей, а также богатства. Он не возражал против того, чтобы у одних людей было больше, чем у других, потому что он будет много работать и будет одним из тех, у кого много.
   Он посещал уроки английского языка четыре раза в неделю. Это не было требованием - он хотел это сделать; на самом деле он сделал бы больше, если бы мог найти другое место, куда его можно было бы взять. Дома он смотрел все английские телепередачи, повторяя фразы, имитируя голоса. Иногда это сбивало с толку, потому что в английском было так много разных способов произношения. Но он очень старался: он хотел вписаться.
   Он сделал все, что ему приказывали: в то время как другие пропадали из приюта на несколько дней, он каждую ночь возвращался в свою маленькую комнатку. В то время как другие ребята выполняли ручную работу - с наличными на руках - или официантами в ресторанах в центре города, он пересчитывал пенни от одного понедельника к другому, когда должен был быть оплачен его ваучер. Если его спрашивали, почему он живет бедно, когда по их меркам он может быть богат, он пожимал плечами и говорил: " Таковы правила. '
   Они передразнивали его, называя "мистер Инглиш", но он не возражал, потому что это была всего лишь зависть, и когда он научится хорошо говорить по-английски, ему не придется снова встречаться с этими насмешливыми и насмешливыми мужчинами: он бы Английские друзья, и ходили в английские пабы пить пиво, есть чипсы и болтать о футболе.
   Это было его мечтой до того, как его жизнь была разорвана на части. Ему было отказано в разрешении остаться.
   Ну, он не выучил английский и не играл по правилам, чтобы ему сказали, что он должен идти домой. Он останется, чего бы это ни стоило. Он скорее умрет, чем вернется домой. Если бы эта сука Наталья Сремач была готова помочь. . . но она даже не говорила с ним. И если он причинял ей неприятности, винить в этом приходилось только себя. Он перепробовал все остальное, но вы не можете заставить никого слушать, если у вас нет денег.
   Его священник говорил, что мы все равны перед Богом, - ну и черт с ним! Не Бог устанавливал правила, а люди, и равенство можно было купить или выторговать у тех, у кого оно было даром. У него не было ни денег, ни связей, но он знал имена и был уверен, что полиция заинтересуется. Это было бы рискованно, но разве он не рисковал, придя сюда с самого начала?
   На этот раз он не будет играть по правилам. Если бы он предоставил им имеющуюся у него информацию, он был бы незаменим для британского правительства. Может быть, ему дадут гуманитарную защиту, или он слышал о так называемой "защите свидетелей", которая предназначена для людей, дающих показания против опасных преступников, - может быть, они ему ее дадут. Придется оставить его хотя бы до суда - и будет суд. То, что он знал, погубит многих людей.
   Он включил радио, чтобы заглушить шум своего телефонного разговора, убедившись, что дверь заперта, прежде чем достать клочок бумаги с номером прямой линии, который он нацарапал из теленовостей.
   Сначала он набрал один-четыре-один: не хотел, чтобы отследили номер его мобильного. Он не хотел, чтобы они даже могли связаться с ним, пока он не будет уверен в сделке. - У меня есть информация об убийствах, - сказал он. - Я знаю, почему эти люди были убиты.
   Офицер какое-то время молчал, и Йокубас почувствовал ледяной холод - не ошибся ли он? - Вы говорите о людях, погибших в огне? - сказал наконец мужчина.
   - Огонь - убитая девушка - все.
   - Мне нужно имя и контактный телефон, - сказал мужчина.
   'Нет. Нет, пока мы не согласуем условия.
   Еще одна долгая пауза, затем мужчина сказал: - За информацию вознаграждение не предложено, сэр.
   "Я не хочу денег. Мне нужен статус.
   'Ты хочешь-?'
   'Иммиграционный статус. Я хочу уйти, чтобы остаться, - объяснил Йокубас.
   Мужчина колебался. - Послушайте, сэр, я не уполномочен...
   - Разве ты не хочешь знать, кто убил этих людей? - спросил Йокубас.
   - Все, что я хочу сказать, это то, что мне придется поговорить с моим боссом. Дайте мне номер, мы вам перезвоним.
   - Ты думаешь, может быть, я глуп? - крикнул Йокубас. Он подвергал свою жизнь опасности, а этот человек играл в глупые полицейские игры. 'Я тебе позвоню. В течение одного часа. И вам лучше иметь что-нибудь для меня, иначе вы не получите никакой информации.
   Он нажал клавишу "конец" и сунул в карман свой мобильный. Ублюдки.
   Полчаса он ходил по комнате.
   Потом он услышал шаги на лестнице. Тяжело, торопливо. Он стоял в центре своей комнаты, застывший от ужаса, его сердце колотилось так же быстро, как шаги на последнем лестничном пролете. Он застонал. Он слишком много сказал на уроке английского. Раздражённый сверх выносливости, он высказался.
   "Я знаю правила, - кричал он. - И я знаю людей, которые их нарушают!
   О Боже. О Боже! Люди узнавали - каким-то образом они всегда узнавали. Точно так же, как все знали, что вы можете купить новую личность, если у вас было достаточно денег и нужные связи, они узнавали, когда кому-то в их доме или в их классе ESOL было отказано в убежище. Это был процесс осмоса. И если вы угрожали аранжировщикам - если вы высказывались против них от душевной боли - информация стоила денег. Кто-то, кто знал кого-то, кто знал кого-то, рассказывал кому-то, и тогда у вас были проблемы.
   А теперь они были снаружи, и это его собственная глупость привела их к его двери. Они били кулаками, трясли раму, трясли гипсокартонные стены, так что он думал, что они треснут. - Заткнись!
   Его глаза расширились от ужаса, затем он зажал обеими руками рот, чтобы подавить истерический смешок. Это был только иракец из комнаты внизу.
   - Разве ты не можешь дать человеку спать?
   Йокубас медленно опустил руки. - Извините, - сказал он, борясь с истерией. 'Извиняюсь. Я... я остановлюсь.
   Он почти слышал, как иракец ждал по другую сторону двери, размышляя, стоит ли ему продолжать. Затем он услышал, как открылась дверь и кто-то заговорил. Сосед перекинулся несколькими словами со своим земляком и в последний раз постучал в дверь.
   - Сумасшедший русский, - прорычал он.
   Только когда он услышал удаляющиеся шаги и хлопнула плоская дверь внизу, он наконец выключил свет и подошел к своему единственному стулу с прямой спинкой, чтобы сесть. Он наблюдал за движением на дороге внизу: несколько машин, наемный кэб, пару раз полицейская машина. Отопление было выключено, и было холодно. Достаточно холодно, чтобы он мог видеть свое дыхание, окрашенное оранжевым светом уличных фонарей на главной дороге.
   * * *
   Он не видел, как они прибыли, не слышал, как они ползли вверх по лестнице. Возможно, он задремал. Или, может быть, они были подобны зверям из русских мифов, способным менять форму и форму, крадясь невидимыми, как кошки в тенях, и снова принимать человеческий облик, когда их добыча уже слишком поздно бежит.
   Он вскочил на ноги, прежде чем его сознание осознало, что происходит: слабый скрип и звон металла о металл. Кто-то пытался запереть дверь. Сник был включен, но он был старым и ненадежным; он слегка двигался при каждой попытке сместить его.
   Йокубас затаил дыхание; Подойдя на цыпочках к двери, он придержал сник большим пальцем левой руки, прижавшись ухом к стене, чтобы слушать. Внезапно металлический грохот прекратился. Тишина.
   * * *
   По ту сторону стены слушал мужчина. Он был одет в плащ, а на лице была маска: копия "Крика" Мунка. Через мгновение или два он кивнул своему напарнику, который был так же одет, а затем начал постукивать по стене кончиками пальцев, отмечая, где пустота превратилась в глухой стук. Он улыбнулся про себя и полез внутрь куртки. - Кошелек или жизнь... - напевал он соблазнительным, угрожающим голосом.
   'Уходите!' Голос Джокубаса был чуть громче шепота. 'Я вызову полицию. Уходите. Пожалуйста . . .' Снова тишина, в которой Иокубас слышал только стук своего сердца, чувствовал его биение о тонкую гипсокартонную стену.
   - Вам лучше выйти. Голос звучал так близко, как будто он был в комнате. Джокубас подпрыгнул и испуганно взвизгнул. - Мы только хотим поговорить, - сказал мужчина.
   - Нет, - сказал Йокубас. Слезы свободно текли по его лицу. - Нет.
   - Ты прав, - сказал мужчина. - Нет. Но у вас нет для нас угощения - мы должны вас обмануть. Это правила. '
   - О, Боже, - простонал Йокубас. Дурак, дурак, дурак, Йокубас! Почему ты не мог держать рот на замке?
   Острая, белая вспышка боли. Йокубас посмотрел вниз. Кровь расцвела и растеклась по его рубашке и стене. Так жарко на его коже, и все же он чувствовал холод. Он попытался оттолкнуться от стены, но что-то остановило его. Он снова посмотрел, не в силах понять, что происходит.
   Снаружи мужчина хрипел, сильно дергая, но нож застрял в отверстии в гипсокартоне.
   Йокубас прерывисто дышал. боль утихла; все исчезло, кроме звука его собственного дыхания. Темнота в комнате, казалось, сгущалась; скоро он отключится. Ему удалось дотянуться до телефона в кармане. Тройная девятка найдена наощупь.
   Мужчина выругался, обливаясь потом и пытаясь вытащить нож из отверстия.
   Йокубас умолял о помощи на английском, литовском и русском языках, его голос уже был слабым, а силы угасали.
   Напарник человека с ножом отступил на шаг, отбросил плащ в сторону, потянулся к люгеру, заткнутому за пояс, и одним плавным движением развернул его, целясь в точку на несколько дюймов выше рукояти ножа. Его напарник увидел его и отбил стреляющую руку.
   " Не !" Голос у него был низкий, сердитый, властный. ' Никаквог оружия. Не на овом после . Он поставил одну ногу на стену и вытащил нож. Он задел дугу аорты Йокубаса на пути вверх, и, когда он падал, дуга артериальных брызг покрыла всю комнату: дверь, стены, потолок. Потом упало давление. Последнее, что увидел Йокубас Петраускас, был сгусток собственной крови, стекающий по абажуру, набирающий массу и скорость.
   Падение-
  
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   Детская комната для допросов находилась в отдельно стоящем доме на территории полицейского участка Хейлвуда. Созданный для удобства детей, он был обставлен и обставлен как семейный дом: диваны, мягкая мебель, картины в рамах на стенах - не совсем дешевка, но не за горами.
   Они провели для детей-свидетелей экскурсию по этому месту, показав им кухню и туалет, а также студию звукозаписи, примыкающую к комнате для допросов, объяснив, что они могут сделать перерыв в любое время. Родителей в комнату для допросов, как правило, не пускали, но детям говорили, что мама или папа будут только по ту сторону стекла и будут присматривать за вещами. Если, конечно, речь не идет о жестоком обращении с родителями. Тогда дела решались совсем по-другому.
   Мальчиков допросили по отдельности, Минки прибыла последней. Он сидел сложа руки на середине кресла, поставленного на равном расстоянии между двумя небольшими видеокамерами, вмонтированными в стены по углам комнаты. Он с опаской осматривал окрестности. У Минки были светлые волосы, которые он носил немного длиннее, чем у старших мальчиков, и которые сегодня, в качестве особого удовольствия, его мать намазала для него гелем и высушила феном.
   Просматривая запись в переполненной и устрашающе тихой Комнате происшествий, Рикман был поражен невинностью лица ребенка - это было лицо, чудесным образом не омраченное жестокостью его существования.
   Минки навязчиво жевал внутреннюю сторону щеки, время от времени кивая в ответ на вопросы Офицера по защите детей. Формат был устоявшимся: один сотрудник опрашивает ребенка, другой за экраном, проверяет уровень записи, предлагает подходы или требует разъяснений от опрашивающего сотрудника через наушник.
   Наоми Харт просматривала записи, выделяя интересные фрагменты и делая заметки. Им было не до непереваренной информации: пресса жаждала полицейской крови после убийства Йокубаса. Сообщество беженцев - те, кого не парализовал ужас ситуации - угрожали возмездием, даже Мирко Андрич задумался. Рикман позвонил ему в тот же день.
   "Если бы я никогда не помогал тебе, - сказал Андрич, - может быть, этот человек сейчас был бы жив".
   Может быть, так и будет - звонок на горячую линию был записан ранним утром; мужской голос, предлагающий информацию об убийствах. Возможно восточноевропейский акцент. Йокубас Петраускас был литовцем. Они запросили список всех звонков, сделанных с его мобильного за последние несколько недель, так что они скоро узнают наверняка. На месте происшествия нашли телефон. Кровь на кнопке с номером девять сообщила им, что он набрал номер службы экстренной помощи, когда умирал. Они запросили запись его звонка, вполне возможно, что на ней могло быть записано что-то полезное, хотя это казалось маловероятным: в устном отчете оператора диспетчерской говорилось, что жертва выкрикнула несколько искаженных слов по-английски и "что-то иностранный", а затем линия оборвалась.
   Офицер по защите детей предложил Минки пакет сладостей. Он неуверенно посмотрел на нее, а затем на двустороннее зеркало, за которым, как он знал, наблюдала его мать.
   - Хорошо, - ободряющим тоном сказала старший офицер полиции. - Я оставлю их здесь на случай, если они вам понадобятся позже. Она положила конфеты на кофейный столик и продолжила разговорным тоном, спрашивая Минки о его симпатиях и антипатиях, рассказывая ему о собственном сыне, в надежде привлечь его внимание.
   Харт сверился с ее заметками и нажал кнопку перемотки вперед на пульте дистанционного управления. Ускоренный язык тела Минки был еще более красноречив: его взгляд то блуждал по столу, то отбегал, как будто он чувствовал, что в его жадности было что-то постыдное. Он часто смотрел в зеркало, но это были украдкой, тревожные взгляды, а постоянное саморазрушительное жевание этой щеки и нижней губы придавало ему вид травмированного животного, навязчиво повторяющего действия для своего рода утешения.
   Рикман проверил счетчик часов. Интервью длилось пятнадцать минут, и офицер по защите детей ничего не добился. Офицер с меньшим опытом, возможно, расстроился бы, но она продолжала, получая односложные ответы, и постепенно, со временем, судорожные, повторяющиеся движения мальчика стали менее заметными: он как будто успокаивался.
   Харт нажал "воспроизведение", и звук вернулся.
   "Мой сын любит "Симпсонов ", - сказал интервьюер. В ее голосе был медный тон - слишком много высоких частот; усилились звуки: щелканье пера, скрип стула.
   Отвлеченное наблюдение Минки за комнатой прекратилось, и она продолжила. - Знаешь, что я думаю, Минки? Я думаю, мы должны были назвать его Бартом - беда, в которую он попадает".
   - Это наш Джез, - сказал он. "Моя мама всегда так говорит". У Минки был высокий голос, из тех, что подходят хорошему мальчику-сопрано, и он говорил с быстрым северно-ливерпульским акцентом.
   И они ушли, разговаривая о Симпсонах , сравнивая персонажей с людьми, которых знала Минки, называя любимые эпизоды, и еще через несколько минут офицер вернулся к тому, что ее действительно интересовало.
   - Значит, твой Джез похож на Барта, да, Минки?
   Минки с энтузиазмом кивнула. "Он ненавидит школу - у него всегда проблемы. За этот срок у него уже три задержания.
   - У него тоже проблемы вне школы, Минки?
   Он нахмурился на мгновение, болтая ногами и слегка покачиваясь. "Не большая проблема. Он никогда не был сделан или ничего. Он произносил это слово "не думаю ", точно так же, как он произносил слова "что-то" и "все", как если бы они оканчивались на букву "к".
   До сих пор Минки говорила правду: у Джеза не было серьезных стычек с полицией - это подтвердили представители местной общины.
   - Вы много проводите вместе, не так ли? она спросила.
   - Я в его банде... - Поняв, что он что-то проговорился, он прижал обе руки ко рту.
   "Крысы Рокби", - сказала она, рассеянно кивая, как будто не замечая этого.
   Он осторожно убрал руки, как будто боялся, что какое-то другое, более важное открытие может ускользнуть от него прежде, чем он успеет его остановить. - Откуда ты знаешь о Крысах? он спросил.
   - Бифи сказал мне. Он не был убежден, и она знала, что нужно отступить, вместо этого снова предложив ему сладости. На этот раз он взял их.
   - Это все пустая болтовня, - сказал Харт, пропуская запись вперед. Минки жевал быстро и усердно, говоря с полным ртом, явно затрагивая менее спорные вопросы.
   Потребовалось время, мастерство и бесконечная забота, чтобы вернуть Минки в ту ночь, когда его брат попал в аварию, не напугав его и заставив замолчать. Симпсоны оказались полезными во второй раз; вспомнив, что его обычный будний день был в шесть часов вечера, она спросила: "Ты смотрел Симпсонов , когда Джез ушел, Минки?"
   Он кивнул, внезапно удрученный, засунув руку в пакет со сладостями, выглядя, как подумал Рикман, как Медведь Пух, застрявший лапой в горшочке с медом. Она помогла ему в этот трудный момент, попросив описать серию "Симпсоны ". Он действительно, в мельчайших подробностях, рассказывал ей с некоторым удовольствием: "И Барт сказал: "Съешьте мои шорты!"". У него был правильный голос, и офицер по защите детей рассмеялся.
   - Джез смотрел его вместе с тобой?
   Он выглядел обеспокоенным. 'Немного.'
   - А потом он вышел.
   Он кивнул.
   - Ты видел, как Джез вышел?
   Мальчик вообще перестал жевать конфеты и снова присел в позу, кричащую: " Я хочу быть невидимым".
   - Минки?
   - Нет, - сказал он тихим голосом и отвел глаза.
   - Минки, Джез когда-нибудь делал что-нибудь подобное раньше? Я имею в виду фейерверк?
   'Нет.' На этот раз он ответил слишком быстро, черты его лица превратились в факсимиле невинности, совершенно непохожее на первый бессознательный снимок мальчика, который они видели.
   "Видите ли, многие мальчишки кидают сосиски в почтовые ящики. . .'
   Глаза Минки расширились, а ноздри раздулись. Казалось, он смотрит на что-то всего в нескольких футах от себя. Что-то, что напугало его. 'Мы никогда!' - воскликнул он, повышая голос.
   Она уговорила его, сказав, что понимает, как тяжело говорить о той ночи, когда его брат попал в аварию, и на время сменила тему.
   Харт переключил пленку на следующую попытку CPO рассказать о той ночи, когда произошла авария. Минки казалась несчастной, но спокойной.
   - Ты видел Джеза с кем-нибудь той ночью? она спросила.
   'Нет.'
   - А как насчет толстого парня, которого я видел возле дома? Мужской голос, громкий, угрожающий. Минки яростно вздрогнула, дико оглядывая комнату.
   Харт нажал кнопку "пауза" на пульте дистанционного управления. - Мамин бойфренд, - объяснила она. "Он настоял на том, чтобы быть в студии звукозаписи. Он нажал на интерком, прежде чем они успели его остановить. Его выгнали, но интервью пришлось прервать на час, чтобы успокоить пацана. Мама старалась изо всех сил, но сделала только хуже".
   Рикман вспомнил мать Джеза и Минки из краткого разговора, который у них состоялся, когда она позвонила в участок, чтобы сделать заявление. Ей было меньше тридцати, но лицо ее было в морщинах, глаза красные, а вокруг глаз отеки. Ее волосы были завязаны сзади, на лице не было макияжа.
   У нее был голос курильщика: низкий и слегка хриплый, всего год или два до хронического бронхита, и нервная улыбка, обнажающая больные зубы - явный признак лечения метадоном, сладким заменителем морфия, прописываемым наркоманам.
   "Они действительно получили от него кое-что еще", - продолжил Харт, снова начиная запись ближе к концу.
   "Джез никогда не оставлял меня в стороне", - говорил Минки, как будто, вопреки всем уликам, это не мог быть Джез, потому что, если бы он решил поджечь квартиру беженцев, он, естественно, взял бы Минки с собой. . "Мы всегда все делали вместе", - закончила Минки.
   - Например, запускать фейерверки через почтовые ящики? - спросил главврач.
   Взгляд мальчика метнулся к двустороннему зеркалу.
   - Все в порядке, Минки. Там только твоя мама - и она хочет, чтобы ты сказал правду.
   Минки яростно нахмурился, пережевывая эти слова так же усердно, как ранее пережевывал фруктовые пастилки. Его дыхание становилось все быстрее и тяжелее, и, наконец, он разрыдался, повторяя: "Прости, мам, прости, мам, прости. . .' снова, и снова, и снова, пока интервью не пришлось прервать и отключить записи.
   * * *
   Наступила затаившая дыхание пауза, затем последовал невнятный обмен комментариями.
   "Одежда Джеза в основном сгорела во время взрыва, - сказал Рикман. Послышалось коллективное шипение вдоха. - Но на Джезе все равно почти ничего не было - только школьные брюки и толстовка. В ту ночь было дождливо. Северо-западный ветер, дождь и град. Почему он вышел в такую ночь без куртки?
   "В том конце города они крепкие ребята, - сказал Фостер.
   Рикман покачал головой. - Я думаю, он не хотел, чтобы его брат знал, куда он направляется. Я думаю, он защищал Минки. Он вышел на мороз в одной рубашке, потому что не хотел втягивать своего младшего брата во что-то опасное.
   Воспоминание отозвалось эхом от оборонительных стен, которые он построил вокруг себя: все те разы, когда Саймон вытаскивал его из дома, чтобы поиграть в футбол в кромешной тьме; дни, когда они строили плотины, дома на деревьях и берлоги или шли мили до мыса Пирс и обратно только для того, чтобы посмотреть, как швартуются паромы. Саймон тоже защищал его. Саймон был на семь лет старше, и все же он никогда не жаловался, что его младший брат тащится за ним. Он вытер слезы, ответил на его бесконечные вопросы и позаботился о том, чтобы их накормили. Саймон по-своему уберег его от вреда.
   Рикман понял, что команда ждет его лидерства. "Я думаю, что Джез был замешан в этом, - сказал он.
   "Когда начальник полиции спросил, делал ли Джез подобные вещи раньше, он сказал " мы никогда", а не " он никогда", - сказал Фостер, развивая линию рассуждений инспектора.
   Рикман кивнул. - Он был не один. Группа по защите детей сегодня еще раз допросит мальчика Била. Накачанный Бил казался самым вероятным кандидатом на роль "толстяка", которого видели с Джезом в ночь аварии.
   "Анализ одежды мальчика показывает ингредиенты для фейерверков, но не нефтепродукты. Так что, кто бы ни устроил в этой квартире крематорий, это были не те ребята. Какие-либо предложения?'
   - Нам нужны свидетели, Босс. Это было очевидное утверждение, но от этого не менее верное. Без свидетелей, которые могли бы опознать других присутствовавших мальчиков, в поджоге обвиняли бы только Джеза, и они никогда не узнали бы, почему выбрали именно эту квартиру и в то время.
   - Хорошо, - сказал Рикман. "Мы начинаем снова, в обратном порядке, повторно опрашивая всех в многоквартирных домах, идем в группы поддержки, разговариваем с людьми, пытаясь убедить их, что мы на их стороне.
   "Нам также нужно взорвать аварийное жилье, где жил Йокубас Петраускас", - продолжил он. - Похоже, он был на грани того, чтобы сообщить нам информацию, и поэтому его убили. Поговорите со всеми в доме, включая вспомогательный персонал, и выясните, не доверял ли он кому-нибудь.
   - Это может показаться глупым, Босс. . .' Танстолл, пухлый в рубашке, которая ему мала, сидел в конце комнаты, полуподняв руку.
   Рикман задался вопросом, сможет ли этот человек когда-нибудь открыть рот, не звуча при этом глупо. Он подождал, и Танстолл сказал: - Этого Петраускаса уволили, и он так и не удосужился сказать нам, что должен. После этого они не будут стоять в очереди, чтобы поболтать, не так ли?
   - Если мы не спросим, мы никогда не узнаем, не так ли, Танстолл? - сказал Рикман. Про себя он думал, что Танстолл был прав. Никто не собирался рисковать перед лицом того, что случилось с Петраускасом.
   Собрание прервалось через несколько минут. Рикман остановил Наоми Харт, когда она уходила. - Хорошее интервью с Джорданом прошлой ночью, - сказал он.
   Уголок ее рта дернулся, но она не улыбнулась. Он понял - не годится, чтобы парни видели, как она улыбается, как девчушка, только потому, что начальник сделал ей комплимент.
   'Спасибо, босс. Жаль, что это не дало нам ничего полезного.
   "Время покажет", - сказал Рикман. - Вы передали это в социальные службы? - спросил он, поднимая видеокассету.
   'Парень?' - сказал Харт. - Как вы думаете?..
   - Я знаю, - сказал Рикман. "Он причиняет вред этому мальчику, и это должно прекратиться".
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ
   Когда Грейс не была на дежурстве, ее субботнее утро обычно тратилось на бумажную работу, чтение и работу по дому - именно в таком порядке. Ледяной холод предыдущего дня растворился в унылом тумане, и с каждого дерева в саду печально капала вода.
   Джеффа вызвали в четыре утра. Еще одно убийство, кто-то живет в аварийном доме. С тех пор он не выходил на связь, и по прошлому опыту она знала, что он, вероятно, не вернется домой допоздна. Погода была слишком ненастной для прогулок, обстоятельства слишком тревожными, чтобы сидеть на месте, поэтому она проверила свою электронную почту, очистив сообщения за несколько недель, а затем разобралась в бумажной почте. В основном это был хлам, но нужно было оплатить пару счетов. Сделав это, она принялась наводить порядок в доме, небрежно вытирая пыль, собирая газеты на переработку и расставляя книги на полках.
   К часу тридцати она вытерла пыль с мебели, убрала и продезинфицировала кухню и ванную, намного превысив свои пределы терпимости к работе по дому. Она плюхнулась в гостиной с кружкой чая и включила телевизор, чтобы посмотреть новости.
   Она узнала Йокубаса, как только увидела фотографию. У него было то же свирепое выражение лица, что и в тот день, когда он пришел к ней в операционную, хотя фотография - сделанная, как она догадалась, из его удостоверения личности NASS - показала защитную реакцию, которую она не заметила в то время. В клинике его враждебность - сама близость всего этого кипящего гнева - пугала; но сейчас, глядя на фотографию на экране телевизора, она читала скорбь в морщинках вокруг его рта и тревогу в глазах, с которыми ей никогда не придется столкнуться и которые она едва могла себе представить.
   Он поспорил с Натальей. Что он сказал, уходя? - Спроси ее, почему она все еще здесь. Книн был сербским анклавом в Хорватии до войны, это Грейс знала. Родители Натальи были убиты, когда хорваты освободили Книн от краинских сербов в тысяча девятьсот девяносто шестом году. После этого из Хорватии бежали сто пятьдесят тысяч сербов. Как можно было ожидать, что она вернется?
   Целый час Грейс беспокоилась: если она не расскажет Джеффу все, что ей известно, вполне возможно, что она будет мешать полицейскому расследованию многочисленных убийств. Если бы она это сделала , она могла бы подвергнуть свою подругу той или иной опасности. Наталья начала работать с ней вскоре после приезда в Ливерпуль из Лондона. Это было весной девяносто седьмого года. Она работала в Лондоне в благотворительной организации, которая помогла ей с ходатайством о предоставлении убежища, сначала в качестве волонтера, а затем в качестве оплачиваемого сотрудника. Грейс попросила рекомендацию, вспомнила она.
   Она вскочила с дивана и побежала наверх. Она хранила большую часть своей деловой переписки в течение как минимум пяти лет, дойдя до сортировки мусора только тогда, когда ее чердачная комната стала настолько забита, что она не могла найти то, что искала.
   Файла не было там, где она его оставила: Джефф, должно быть, был там, копался вокруг. Она прошлась по стопкам коробок, теперь уже не в хронологическом порядке, сначала перемещая их в случайном порядке, пока не поняла, что собирает коробки, которые она уже оценила и отложила в сторону. Затем она подошла к этому более методично, даже подготовив стопку бумаг для сжигания. Наконец она нашла бумажник с соответствующими документами по налоговым записям за три года.
   Она достала два листа слегка пожелтевшей бумаги формата А4, скрепила их степлером в левом верхнем углу и пробежала глазами.
   Н. Сремач . За ее именем следовал обширный список обязанностей, которые она выполняла для благотворительной организации в Лондоне, чрезвычайно лестная оценка ее компетентности и надежности, а внизу страницы то, что искала Грейс: контактное имя и номер телефона.
   Она быстро набрала номер, воспользовавшись мобильным телефоном, ее волосы и руки все еще были грязными от пыли, и она не давала себе времени задуматься о том, сменила ли Хилари Ярроп место работы за прошедшие годы. Она чувствовала себя предательницей, и услышать осторожные интонации автоответчика было почти облегчением. Она уже собиралась повесить трубку, когда голос сказал: "Если вам нужно срочно связаться со мной, вы можете связаться со мной по мобильному". . .'
   Грейс пошарила в поисках ручки и бумаги, найдя компромисс с маркером, и записала цифру жирным черным шрифтом на обратной стороне рекомендательного письма. Вероятно, это был мобильный телефон, который она использовала только для работы, сказала себе Грейс. На выходных его, без сомнения, выключат.
   Она набрала номер и нажала кнопку вызова после малейшего колебания. На телефон ответили после пары звонков. Женщина казалась напряженной, предвкушая проблемы, и Грейс поспешила представиться. Мисс Ярроп прервала свое краткое резюме, сказав: "Я знаю, кто вы, доктор Чендлер: я читала вашу статью о первичной медико-санитарной помощи и иммигрантах в "Ланцете " . Это подняло несколько важных вопросов".
   Слава богу, ей понравилось , подумала Грейс. "Послушай, - сказала она, - мне очень не хочется беспокоить тебя в твой выходной, но..."
   - Все в порядке, - перебила мисс Ярроп. - Я следил за событиями в газетах.
   Грейс почувствовала новую волну облегчения: объяснить обстоятельства, приведшие к ее звонку, было бы нелегко. - Вот почему я звоню, - сказала она. "Моя переводчица - Наталья Сремач".
   'Наталья. Да, я помню.'
   - Я думаю, вы были ее социальным работником. Грейс действовала осторожно - в организации очень серьезно относились к конфиденциальности клиентов.
   - Да, - сказала мисс Ярроп, и в ее голосе проскользнула нотка сдержанности. - Насколько я помню, она сейчас работает на вас. Как она?'
   - Нехорошо, - сказала Грейс. - Я беспокоюсь о ней. С тех пор, как все это началось, она была очень на взводе.
   - Наталья тоже беженка, доктор Чендлер. Это обязательно повлияет на нее.
   - Конечно, - согласилась Грейс, - но дело не только в этом. Я думаю, она что-то знает.
   - Об убийствах? Мисс Ярроп казалась потрясенной. - Ты говорил с ней?
   - Она отказывается это обсуждать.
   - И чем, по-твоему, я могу помочь?
   - Вы были социальным работником Натальи и...
   - Мы это уже установили. Грейс услышала намек на гнев. это больше не было дружеским обменом мнениями между коллегами-профессионалами.
   "Я знаю, что это . . . нерегулярно, - сказала Грейс. "Но, пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что не стал бы спрашивать вас об этом, если бы мог видеть иначе".
   - Что спрашивать? - сказала мисс Ярроп с ледяной учтивостью.
   Черт .
   Грейс знала, что мисс Ярроп не ответит на ее вопрос, но все же задала его, потому что не стала бы подвергать жизнь Натальи опасности из-за брезгливого отвращения к неудобным вопросам. Она почувствовала глубокое горе в своем друге; она думала, что Наталья находится в моральной или физической опасности, и она не могла позволить ей пройти через это в одиночку - даже если это означало вмешательство в ее жизнь.
   Она решила просто задать вопрос прямо. - Я думал, ты можешь что-нибудь вспомнить - что-нибудь, что объяснит...
   - Наталья больше не клиент, - перебила мисс Ярроп.
   - Я знаю, - сказала Грейс. - Я это понимаю. Но я делаю это не из любопытства. Я пытаюсь ей помочь.
   - У нее есть право на частную жизнь.
   - Я знаю правила конфиденциальности, - сказала Грейс, оставаясь рассудительной, зная, что у нее будет больше шансов на сотрудничество с мисс Ярроп, если она будет вести себя спокойно и профессионально. - Но я считаю, что ей нужна помощь.
   - Тогда поговори с ней.
   'Я пытался.' Она вздохнула и добавила: - Думаю, она боится говорить мне, что у нее на уме.
   - Не понимаю, чем я могу помочь, - сказала мисс Ярроп с явным нетерпением. - Я не видел ее... сколько... почти семь лет.
   - Я надеялся, что вы расскажете мне что-нибудь об обстоятельствах ее прибытия в деревню.
   'Нет.' Мисс Ярроп теперь злилась, ее тон оставался непреклонным. "И я удивлен, что коллега-профессионал задает такой вопрос".
   - Я не собираюсь использовать это против нее, - сказала Грейс, ее раздражение наконец взяло над ней верх. "Я просто хочу помочь юной подруге, которая, как мне кажется, попала в беду, с которой она не может справиться".
   - Конечно, не такой молодой, - сказала мисс Ярроп. - А та Наталья, которую я знаю, вполне способна постоять за себя.
   Грейс начала говорить, но мисс Ярроп повысила голос, продолжая: - Я не могу вам помочь. Если вы хотите узнать больше о Наталье, вы должны поговорить с ней.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   Совместить требования лиц, ищущих убежища, об усилении присутствия полиции с дополнительным бременем, вызванным еще одной смертью, оказалось непросто. Еще несколько офицеров, прошедших подготовку по программе HOLMES2, были откомандированы из администрации, чтобы помочь с бумажным потоком и сократить отставание в индексации, но помимо этого единственным выходом, казалось, было попросить команду работать больше неоплачиваемых часов.
   Рикман знал, что если в ближайшее время они не продемонстрируют какой-то прогресс, ситуация вполне может обостриться. Бунты восемьдесят первого бушевали в пределах слышимости от его дома. В то лето было тепло; и он прислушивался к звукам беспорядков и грабежей, широко распахнув створку, несмотря на увещевания матери держать окно запертым и задернуть шторы - хотя он не мог представить, что, по ее мнению, у них могло быть такого, что стоило бы украсть.
   Их дом находился в нескольких минутах ходьбы от Лодж-лейн, где происходила большая часть грабежей. Он слышал крики, звон стекла, а затем сирены - полиции, пожарной охраны, скорой помощи - все вопили в беспорядке звуков. Немногие из них осмеливались прорваться через баррикады, и вскоре в воздухе поплыл горячий запах дыма, разграбленные лавки назло сгорели. Он почувствовал запах древесного дыма и горящей резины, а однажды, что неуместно, что-то похожее на подгоревший тост. Уличные фонари вышли из строя, и все же во все темные часы небо освещало оранжевое сияние.
   Он слушал свое карманное радио, держа его близко к уху, чтобы родители не знали, что он еще не спит; услышав недоверие, безошибочный страх в голосе репортера, описывающего толпы, уносящие холодильники, телевизоры, использующие тачки и тележки супермаркетов, чтобы протиснуться мимо баррикад.
   Рано утром следующего дня он выполз из дома и запретным шагом пошел в магазины. Его глаза защипало от едкой грязи, падавшей, как грязный снег, с безоблачного, но странно бесцветного неба. На улицах было тихо; привычного гула машин на главной дороге не было. Только постоянный гул большого двигателя. Сначала он подумал, что это автобус, ожидающий пассажиров, но, завернув за угол, обнаружил, что это не одна, а три пожарные машины, качающие воду, гасящие воду.
   Он неуверенно шел по разбитой кладке, полукирпичам и шиферу. Тротуары сверкали стеклом. Месяцами его преследовали сны, в которых почерневшие от копоти окна смотрели на него, как выколотые глазницы. Сгоревшие машины цвета ржавчины стояли на порогах, их колеса были украдены, или их шины сгорели до черного дыма. Он увидел, как асфальт оплавился и изрылся жаром пожаров.
   Пекарня Уильямса в среднем квартале исчезла, ее крыша обвалилась, стропила превратились в древесный уголь. Уильямс, который продавал пирожные, домашние, иногда однобокие, но всегда великолепные. Булочки с изюмом, пирожные с кремом, из которых джем и сливки выплеснулись в вашу сложенную чашечкой ладонь, когда вы их откусывали. Женщина за прилавком, которая смеялась над его школьной жадностью, но всегда давала ему самый большой каменный пирог, самые жирные лепешки, ушла.
   Неподалеку лавка торговца, пропахшая мылом и пылью, где его мать покупала тарелки и миски для завтрака по отдельности взамен тех, которые были испорчены и не подлежали ремонту. Он продавал пистолеты-кепки и маленькие клочки бумаги, которые взрывались, как бомбы, - отлично подходит для ведения боевых действий в городских условиях на темных зимних улицах. Фейерверк в октябре, мишура и блеск в конце года, и всегда весной лоскутное одеяло из синих и желтых цветов для постельных принадлежностей и ярко-розовые маргаритки, которые его мать в более оптимистичные минуты сажала на узкой полоске земли. под их передним окном.
   Магазин свечей был разграблен, окно разбито, остатки товара не узнать в жирном черном налете, покрывавшем все вокруг. Целые ряды магазинов стояли пустыми, очищенными огнем, обреченными на снос.
   Тогда казалось, что вся его жизнь была суматохой, как будто шла война и он, всего одиннадцатилетний, был в ее центре. Он почувствовал боль, от которой ему захотелось разорвать себе грудь. Тогда он этого не понял; она накапливалась в нем с годами, иногда превращаясь в тупую боль, но она никогда не покидала его, и только когда, спустя столько лет, он был вытолкнут за пределы своей выносливости, он осознал эту боль тем, чем она была. : бессильная ярость, унизительная и разочаровывающая, которая питалась сама собой, в конце концов взорвавшись насилием, которое он не мог контролировать.
   После грабежей и поджогов они снесли целые кварталы, сравняв их с землей и заложив травой. Он видел все это от начала до конца: волнения, спорадические драки, эскалацию, бунты и последствия. Он не хотел видеть еще одного Токстета - не на его часах.
   * * *
   Рикман сразу после встречи с инспектором полиции Хинчклиффом отправился в Комнату происшествий. Разговор перешел в тихий гул, и он чувствовал, как на него смотрят все, пока он шел от двери к доске в дальнем конце комнаты. Сумасшествие, которое он дал им по поводу подачи отчетов и протоколирования улик по прибытии, немного уладило хаос, но пятьдесят человек, использующих комнату с двенадцатичасовой сменой, означали неизбежное накопление беспорядка. Столы были завалены бумагами, выброшенные обертки от еды и кофейные чашки валялись на каждой поверхности, и в целом духота поздних ночей и плохой еды.
   Фотографии Софии Хабиб и жертв поджога были прикреплены к доске, время и дата обнаружения тел вместе с приблизительным временем и причиной смерти были написаны фломастером на доске внизу. Новым дополнением стала фотография Йокубаса Петраускаса, отсканированная с его карточки Национальной службы поддержки убежища и увеличенная для публикации в прессе. На второй доске была таблица i2. Эти диаграммы, сгенерированные программой HOLMES2, представляют собой диаграмму с цветовой кодировкой основных зацепок и связей в крупном расследовании.
   У всех жертв были двусторонние стрелки, указывающие на поле под названием "Просители убежища". Общий значок женщины в розовом топе с именем "Мисс Хабиб" внизу был связан красной линией с Лексом Джорданом, который был представлен маленьким мужским значком в чем-то вроде синего свитера. Другая линия связывала жертв поджога - пока неназванных - с Джерардом Флинном, также известным как Джез. Пунктирная линия указывала на возможную связь с Rokeby Rats - бандой Бифи Била.
   Одна линия соединяла Йокубаса Петраускаса с людьми в масках, которых видели выходящим из своего аварийного дома после того, как он набрал тройную девятку. Наводка на кражи ваучеров NASS была представлена коробкой. Пока единственным доказательством этого, которое у них было, была кража ваучеров Софии.
   Рикман некоторое время изучал диаграмму, пока люди заканчивали телефонные разговоры и находили места, чтобы встать, сесть или присесть. Затем он повернулся и сказал: "Хорошо - удиви меня".
   Никто не рвался принять вызов, и команда решительно молчала. Наконец Фостер заговорил.
   "Оказывается, я ошибался, босс".
   " Что ?"
   "Ну вот, я знал, что это вас удивит", - сказал Фостер.
   - Хотите перейти к делу, сержант? - сказал Рикман с каменным лицом.
   "Я думал, что бесполезно спрашивать иммигрантов, - объяснил Фостер. 'Я был неправ.' По комнате прошел заинтересованный ропот. - Мы сделали, как вы сказали, и одно имя продолжало всплывать. Он оставил бит молчания. "Лекс Джордан".
   - Что они рассказали вам о Джордане? - спросил Рикман, подавляя волну волнения в животе.
   "Он приставал к одиноким женщинам, запугивал уязвимых мужчин".
   - Что вы имеете в виду под "приставанием" к женщинам? - спросил Рикман.
   "Спрашиваю, не хотят ли они заработать легкие деньги - больше на горизонтали, чем на уровне. Собираю налоги...
   - Он брал деньги у просителей убежища? Рикман вспомнил, что Грейс говорила о потенциальной прибыли от кражи ваучеров NASS, и почувствовал прилив горького удовлетворения. - Похоже, у нас появилась новая связь между Джорданом и нашими жертвами убийства.
   - Да, Босс. Фостер на мгновение посмотрел ему в глаза, и Рикман понял: он так же сильно хотел возбудить дело против Джордана. "Никто не хочет делать заявления, типа, но молва на улице - это плохие новости для Джордана".
   - Что-нибудь конкретное о Джокубасе? - спросил Рикман.
   "Кто-то пришел пожаловаться на шум из квартиры Йокубаса около половины второго ночи, - сказал Фостер.
   - Он был свидетелем нападения?
   'Неа. Он слышал, как радио Йокубаса включило высокую громкость, и Джокубас ходил взад-вперед по залу. Разбудил своего соседа.
   "Вы сверили время с записью звонка на горячую линию?" - спросил Рикман.
   Фостер кивнул. - За полчаса до атаки. Забавно, однако, что тот же парень утверждает, что ничего не слышал, когда два ведьмака воткнули в стену Йокубаса офигенный большой поварской нож и проткнули бедному ублюдку сердце.
   "Сон праведника", - заметил кто-то.
   "Сон только что напуганных", - сказал Рикман. - Проанализирована запись аварийно-спасательных служб?
   - Все еще в отделе научной поддержки, - сказал Харт.
   - А как насчет мужчин, которых видели выходящим из дома?
   - Ничего, кроме плащей и масок "Крик".
   - Хорошо, - сказал Рикман. - Кажется, мы к чему-то приближаемся. Я пока не знаю, что, но что-то. Сегодня патологоанатом придумал еще одну прелесть: у жертв поджога были раны внутренней поверхности бедра. Криминалисты проверили ковер с места происшествия и похоже, что там было много крови. . .'
   Он пошел к графику i2, пока они переваривали новую информацию. "Может существовать прямая связь между Софией и нашими жертвами поджога", - сказал он, проводя между ними пунктирную линию красным маркером. "Наркотики у них в крови, бедренная вена вскрыта - аналогично МО. Вот только София не сгорела.
   - И у нее были все свои зубы. Хотя Фостер шутил по этому поводу, он выглядел больным, и Рикман вспомнил, что он был свидетелем вскрытия как Софии, так и жертв поджога.
   - Вы хотите, чтобы мы забрали Джордана? - спросил Фостер. - Обыскать его квартиру?
   Рикман покачал головой. - У нас недостаточно средств, чтобы повторно арестовать его. Но я хочу, чтобы он был под наблюдением. Я хочу знать, с кем он встречается, куда ходит, кто его контакты. Если он хоть чихнет на беженца, мы схватим его за нападение.
   * * *
   Было уже после одиннадцати тридцати, когда Рикман отправился домой. Поворот направо на светофоре выведет его на Туннель-роуд, а оттуда прямо в Сефтон-парк. Он вел машину на автомате, озабоченный делом и их отсутствием. Это все больше и больше походило на то, что Джордан убил Софию. Но без мотива, без кого-либо, кто признался бы, что слышал их споры, без доказательств того, что София действовала против Джордана, они не могли напасть на него. Если бы они могли показать, что она сохранила часть своего заработка или бросила ему вызов - но никто ее не знал, и, казалось, это никого не волновало. Никто из ее сослуживцев среди беспризорников, никто в аварийном приюте даже не подумал заявить о ее пропаже.
   Джордан, похоже, был единственным человеком, имевшим с ней реальный контакт, и он украл у девушки деньги и заставил ее работать на улице. Что делало его мерзавцем и вором, но не обязательно делало его убийцей. " Почему ?" - спросила Грейс. " Зачем ему убивать ее ?"
   Джордан задал ему тот же вопрос прошлой ночью, стоя на морозе на автостоянке полицейского участка. - Зачем мне ее убивать?
   "Может быть, она услышала что-то, чего не должна была слышать", - сказал Рикман. - Она жила у вас три недели.
   "Я трахал ее три недели".
   Они смотрели друг другу в глаза, и Рикман в одно мгновение выместил свое разочарование на сутенерше. Затем он увидел в глазах Джордана то, что узнал: бессильную ярость. Рикман хотел, чтобы он сделал глоток - всего один неуклюжий удар - но Джордан знал, когда нужно сдержать свой гнев, и вместо этого он улыбнулся, склонив голову под углом.
   - Думаешь, я увлекся и рассказал свои секреты двадцатифунтовой шлюхе? - спросил он. - Ты, должно быть, шутишь.
   Какой еще мотив был? - недоумевал Рикман. Ревность? Слепая ярость из-за какой-то ошибки действия или мысли? Он уже видел его раньше - иногда слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Но, подумал Рикман, если он так уверен, что у нас на него ничего нет, зачем ждать на морозе, чтобы попытаться убедить меня?
   Он не знал. Но он вдруг понял, что знает кое-кого, кто мог бы. Он ударил по тормозам, и позади него завыл гудок. Мини-такси свернуло, чтобы обогнать, водитель показал ему пальцем, когда он проезжал мимо. Рикман оглянулся через плечо и развернулся, двигаясь назад тем же путем, которым приехал, сворачивая налево на Аппер-Парламент-стрит в мелкой мороси, капли которой едва ли могли намочить лобовое стекло. Справа от него массивная форма англиканского собора твердо стояла на вершине холма, возвышаясь над крутым обрывом реки Мерси. Здание из песчаника, построенное на обнажении песчаника, освещенное прожекторами снизу и сверху, казалось, будто оно вырастает из скалы.
   Он припарковался на Хоуп-стрит, рядом с ограждением, защищавшим крутой спуск к кладбищу внизу. В ливерпульской мифологии Джордж Харрисон и Пол Маккартни избежали утомительных уроков грамматики и латыни, прогуливая занятия в Институте для мальчиков на дороге среди надгробий викторианского кладбища.
   Сначала он ничего не видел, но знал, что за ними наблюдают. Когда он запирал машину, из тени появилась фигура в шортах и куртке с меховым воротником, проверяя его, поправляя меховую оторочку так, чтобы она открывала плечи. Были и другие, укрывшиеся под деревьями, нависающими над элегантной террасой Гамбье в георгианском стиле. Одна девушка стояла в дверях; она закурила сигарету в тот момент, когда он увидел ее, рассчитанный кусок театра. Он просмотрел лица. Девочки, которую он искал, не было среди них.
   Рикман дружески помахал им рукой, и они вернулись в любое убежище, которое смогли найти. Он пошел дальше, завернув за угол на Аппер-Дьюк-стрит. Порыв ветра дул ему в лицо, покрывая его мелким туманом капель, похожим на блеск холодного пота на коже. В пятидесяти ярдах дальше по дороге автобусная остановка была освещена неумолимым светом. На узкой полоске желтого пластика, служившей скамейкой, сидела девушка, которую он искал.
   Дезире сидела, подогнув одну ногу, а другую выставив вперед, ее розовые туфли на шпильке придавали длину и тонус ее икроножным мышцам. У нее были тонкие губы и длинные темные волосы, слегка взлохмаченные от сырости.
   Она встала, увидев приближающегося мужчину, сделала шаг вперед, даже начала прихорашиваться в его пользу. Под пальто на ней было платье кораллового цвета без бретелек. Близорукая и слишком брезгливая для контактных линз, она не узнала его, пока он не оказался в нескольких футах от нее.
   - Какого черта ты хочешь? - спросила она.
   - Я просто хочу поговорить.
   - Что делать, любовь моя? - усмехнулась она. - Не можешь поднять?
   - Я хочу поговорить о Софии, - сказал он.
   Она безучастно посмотрела на него, а затем пошла прочь, направляясь вниз по склону к входу в собор.
   "Дезире..."
   Он догнал ее в вестибюле собора. Охранник в своем кирпичном киоске с любопытством разглядывал их. Она повернулась к нему.
   "Почему вы должны прийти сюда из всех мест?" - спросила она, глядя мимо него на вершину холма, словно ожидая появления Джордана в любой момент.
   - Я не знал, где еще тебя найти.
   - Должно быть, я пропустила вас из списка гостей на новоселье, - сказала она презрительным голосом. "А теперь отвали и оставь меня в покое, Рикман", - сказала она. - Ты - смерть на ногах. Ты Мрачный кровавый Жнец.
   - Я могу вам помочь, - сказал он, держась спиной к дороге, прикрывая ее своим телом, зная, что ее тревога из-за того, что ее увидят с ним, была вполне обоснованной. - Я вижу, ты получаешь защиту...
   Она рассмеялась ему в лицо. "Это заставляет меня чувствовать себя в полной безопасности".
   - Я могу остановить Джордана, - сказал он. - Я могу убрать его с улиц, но только с твоей помощью. Вы должны войти, - настаивал он. - Дайте показания.
   'Заявление?' она сказала.
   "О Софии".
   'Кто?'
   - Да ладно, Дезире, ты, должно быть, ее знал. Должно быть, Джордан вселил ее сюда сразу после того, как выгнал тебя.
   - И чья это была вина, а?
   - Значит, ты знал ее.
   Ее лицо было закрытым, розовые губы слились в тонкую линию. - Никогда этого не говорил, не так ли?
   - Хорошо, - сказал он, внезапно разозлившись и разозлившись на нее. - Я расскажу вам о ней. Ее отец был убит талибами. При правлении талибов женщины не должны были выходить на улицу без сопровождения мужчины. Ее мать забили камнями до смерти после того, как она пошла искать еду для них обоих". Он полупожал плечами. "Либо так, либо голодать. София осиротела в возрасте двенадцати лет. После этого мы точно не знаем, что с ней случилось, потому что она не сказала ни врачам, ни социальным работникам. Но ее медицинские записи показывают, что она была изнасилована и избита. Долго - долго .
   - Прекрати! Она попыталась пройти мимо него, но он преградил ей путь.
   - София Хабиб, - повторил он. - Ей было семнадцать лет. Она приехала в Великобританию за помощью, в поисках защиты, и она оказалась с Лексом Джорданом, ради бога!"
   - Оставь меня в покое, - повторила Дезире слабым и болезненным голосом.
   - Джордан убил Софию, Дезире, и ему это сходит с рук.
   - Я ничего не знаю, - сказала она, устало проводя рукой по глазам.
   - Ты знаешь, - сказал он, схватив ее за плечи. Даже через ее куртку он чувствовал их хрупкость. - Ты единственный, кто это делает .
   Какое-то время она смотрела мимо него, и он слегка встряхнул ее. Медленно она перевела взгляд, чтобы встретиться с ним взглядом, ее глаза были бледными, затуманенными. Побежден.
   "Я просто глупая корова, которая продает себя за наличные", - сказала она. "Что я могу знать?".
   - София истекла кровью, - сказал он. "Ее вена вскрылась, как..."
   - Как свинья на бойню? она предложила. - Или корова?
   Он усилил хватку. "Четверо мужчин облили бензином и подожгли. Одиннадцатилетний мальчик так сильно обгорел, что вряд ли выживет.
   Она вздрогнула, и он продолжил, решив добиться от нее хоть какой-то человеческой реакции. "Теперь еще один человек получил ножевое ранение. Это не остановится на достигнутом, Дезире. Он не остановится на этом.
   - Ты что, не понимаешь? она сказала. - Ты должен был быть рыцарем в сияющих доспехах, не так ли? Почему ты не мог держаться подальше от этого? Это все твоя вина . Она вырвалась из его рук, сбросив его руки со своих плеч.
   Он уставился на нее. - Думаешь, он убил Софию, чтобы отомстить мне? Он покачал головой. Он мог понять, почему Джордан может захотеть обвинить его в убийстве Софии, но ведь даже Джордан не стал бы хладнокровно убивать женщину? Нет - это было слишком. - У него была с ней какая-то ссора, не так ли? Вот почему он убил ее. Она утаивала от него деньги - отказывалась работать. Он вышел из себя, набросился.
   Она покачала головой. "Она боялась его. Она делала все, что он ей говорил.
   - Она была ребенком - невинным. Она хотела уйти от него. Джордан не мог этого принять".
   - Ты говоришь отчаянно, Рикман. Несколько мгновений она смотрела на него. - Может быть, у него была причина - другая причина - убить ее. Но как ты думаешь, почему он сделал это так - вот так ? Это было послание его дилерам, всем его девушкам и мне. И если бы вы не были такими чертовски тупыми, вы бы поняли, что это было сообщение для вас и для всех, инспектор .
   Рикман наклонил лицо к дождю, глядя на собор, его тошнило от вины и стыда. Туман плыл вниз, застряв между тенью и светом, зацепился за концы башни и закрутился клочьями, клубясь, как дым, в ночное небо.
   Когда он снова посмотрел на нее, в ее глазах было презрение.
   - Хорошо, - сказал он. - Если это моя вина, пойдем со мной. Расскажите свою историю. София заслуживает справедливости.
   На мгновение Дезире просто стояла перед ним, ее руки свободно свисали по бокам. Затем она шагнула к нему и сильно ударила Рикмана коленом в пах.
   Боль пронзила его, распространяясь тошнотворными волнами от яичек к животу, и он рухнул на колени, его тошнило. Сквозь журчание дождевой воды в водосточных желобах и шуршание шин случайных автомобилей он слышал, как она уходит, цокая каблуками по тротуару, почти воплощением ее ярости.
   "Должно быть, у вас чертовски плохая гигиена". Это был мужской голос, средних лет, скаус.
   Рикмана снова вырвало.
   "Потому что, знаешь, обычно она не такая суетливая".
   Рикман повернул голову, чтобы посмотреть вверх. Дождь хорошо дул ему в лицо. Прохладный, успокаивающий.
   Мужчина предложил руку. Это был охранник из киоска. Содрогающиеся волны боли начали утихать, но Рикман еще не был готов подняться на ноги. - Я знаю, что это не может быть ангел, - сказал он. "Ангел не может быть таким уродливым".
   - Хар-де-хар, - сказал охранник, забирая протянутую руку. - Я подумал, что тебе может понадобиться помощь. Но если ты собираешься оскорблять...
   - Вы ее знаете? - спросил Рикман, доставая из кармана носовой платок, чтобы вытереть рот, упираясь одной рукой в землю, когда его накрыла новая волна тошноты.
   - Дезире? Милая девушка.'
   - Вы, конечно, рассказали полиции все, что знаете о ней?
   Охранник опустил уголки рта. "Первый день назад. Я был в отпуске, когда ваша компания пришла сюда, задавая вопросы.
   Мой удел. Печать Каина, проклятие учителей и ментов, всегда нужно узнавать. - Что ты делаешь на работе так поздно? он спросил.
   - Я не беспокоюсь о ночной жизни, - сказал мужчина. - Мне не нужно объясняться.
   Рикман посмотрел на него. Было трудно казаться властным, щурясь от земли, пятна влаги испортили колени его скафандра, но он, должно быть, был достаточно убедителен, потому что охранник вздохнул, объяснив: день в году, включая Рождество".
   "Не считая отпуска", - сказал Рикман.
   - Даже полицейские берут отпуск, не так ли?
   Рикман с трудом поднялся на ноги. Некоторое время ему пришлось опереться ладонями о бедра, но когда ему стало лучше, он выпрямился и нашел в кармане фотографию Софии. 'Что насчет нее?' - спросил он, передавая фотографию. - Она беспокоилась, кого подобрала?
   Охранник повернул картину к свету. - Я видел ее пару раз. Новая девушка. Ее сердце не было в этом, если вы спросите меня. На самом деле , - добавил он, делая катаральный акцент на "факте", - если вы спросите меня, она была в этом дерьмом. Феллер вышвырнул ее из машины прямо здесь, на ступеньках. Сказал, что видел больше экшена от надувной куклы. Дезире ухаживала за ней, типа.
   'Какая?'
   - Поднял ее, вроде. Поставил ее на ноги и отряхнул. Оставила милую маленькую рябинку на дверце "Бимера" этого парня ее стилетом и все. Он улыбнулся воспоминанию.
   Рикман доковылял до перекрестка и мельком увидел Дезире, направлявшуюся к римско-католическому собору в четверти мили от него. Два собора и четыреста сорок ярдов работниц, занимающихся бизнесом. Девушки, которые принимали МДМА, чтобы продержаться всю ночь, и морфин от боли. Работающие девушки, натянутые, как бусинки на четках, между двумя соборами, по обеим сторонам улицы Хоуп.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
   В доме было тихо, если не считать тиканья и скрипа остывающих половиц. Грейс должна быть в постели. Осознание этого вызвало у него смешанные чувства: ему не терпелось рассказать ей то, что он только что узнал, одновременно опасаясь ее реакции.
   Грейс, должно быть, перед сном подложила дополнительное полено в камин в гостиной. Пламя за пожарной охраной лизало края бревна, и комнату наполнял сонный жар, но Рикману было холодно. Он подошел прямо к шкафчику с напитками и налил большой виски, проглотив его одним мучительным глотком. Он обжег горло и пищевод, но не согрелся.
   Он налил еще и сел в кресло, потягивая медленнее, глядя в огонь и думая о словах Дезире. - Во всем виноват я, - сказал он вслух. Ему было не избежать своей доли в этом, и, что еще хуже, он боялся, что ничего не сможет сделать, чтобы загладить свою вину.
   Он проснулся в три тридцать утра с хрустом в шее. Грейс стояла в дверях. Свет из холла и его затуманенное зрение придавали ей слабую ауру святости, затем она вышла из холода, и он увидел, что ее волосы взлохмачены, а пижама смята и смята. Она выглядела растерянной, бледной и сварливой.
   * * *
   - Где же?.. Грейс оборвала себя, заметив полупустую бутылку из-под виски у его ног. - Знаешь, это ни на йоту не поможет.
   Рикман прижал подушечку ладони к глазнице. 'Я знаю.' Он осторожно поставил стакан на пол и посмотрел на Грейс. - Произошло еще одно убийство, - сказал он.
   - Это было в новостях. Грейс села на диван рядом с его креслом. Ей следовало сказать ему, что она знала Йокубаса, но она чувствовала, что сначала должна поговорить с Натальей. - Вы не знаете, если... это как-то связано с другими убийствами?
   Он провел рукой по лицу. "Он был просителем убежища. Атака ножом.
   Яркое изображение заполнило сознание Грейс: частично застывшая кровь, стекающая из мусорного бака вслед за телом Софии; запах разлагающихся отходов обострил образ, и она ощутила эмоциональный шок так же сильно, как и в первый раз. - У вас есть зацепки? - спросила она, отключив эту часть своего разума.
   На челюсти Рикмана дернулся мускул. - Ты был прав, - сказал он. "Похоже, что кто-то эксплуатирует просителей убежища".
   Она смеялась. "На эксплуатации лиц, ищущих убежища, построена целая проклятая индустрия : иммиграционные власти, полиция, волонтерские организации, переводчики, больничный, клинический и медперсонал. Мы все берем свою долю - извлекая выгоду из их страданий - может быть, из самых лучших побуждений, но... . .' Она провела пальцами по волосам, чувствуя отчаянную усталость; она плохо спала с тех пор, как это началось, и его долгие дни и разбитые ночи не помогали.
   - Ты найдешь этих людей, Джефф? Вы можете остановить убийства?
   - Не знаю, - сказал он. "Найти их не всегда достаточно. Нам нужны люди, чтобы поговорить с нами, Грейс.
   Она почувствовала укол вины. Она знала что-то об одной из жертв убийства, что-то, что могло бы помочь найти его убийц. Так скажи ему , подумала она. Но что, если это подвергнет Наталью опасности? Она сказала себе, что это ненадолго, что она вытянет из Натальи больше, чем полиция. Однако от этого ей не стало лучше.
   - Я... поговорю с несколькими людьми, - сказала она, зная, что звучит уклончиво.
   - Это наша работа, Грейс. Назовите мне имена, мы...
   - Я не могу, Джефф. Они-'
   - Я знаю, - сказал он. "Они прошли через многое. У них есть основания не доверять властям. Я все это понимаю, Грейс. Меня просто тошнит от лжи и полуправды.
   Она почувствовала искру гнева. - Некрасиво, не так ли?
   Он на мгновение закрыл глаза, и Грейс тут же извинилась.
   - Я устала, - объяснила она. - Усталый, растерянный и...
   - Нет, - сказал он, глядя на свои руки. - Я это заслужил. Некоторое время он молчал, и она почувствовала, что он пытается решить, с чего начать.
   "Сегодня я позаботился о десятилетнем мальчике, - сказал он. Почему-то казалось разумным начать с мальчика.
   Грейс ждала.
   Партнер его матери настоял на том, чтобы присутствовать на интервью. Он . . . заставил меня побеспокоиться.
   Грейс задала очевидный вопрос; тот, который он задал бы себе, если бы роли поменялись местами. - Что вас беспокоит?
   "Социальные службы спросили об этом". Он сделал паузу. - Я не мог им сказать. Но . . .' Его дыхание было неустойчивым. - Я пытаюсь сказать тебе, Грейс.
   Она посмотрела ему в лицо; он выглядел бледным и затравленным. - Я слушаю, - сказала она, молча поклявшись, что будет слушать без перерыва, позволив ему рассказать историю так, как ему нужно.
   Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и собраться с силами, чтобы продолжить.
   - Ты удивляешься, почему мне тяжело видеть Саймона?
   Она склонила голову - этого было достаточно.
   - Он был прав насчет ранних лет. Мы были... - Он пожал плечами. ' - Закрыть. Саймон был моим защитником, моим героем, моим образцом для подражания". Он сделал глоток воздуха.
   "Мой отец был жестоким человеком. Он бил мою мать. Пошел за нами, если мы пытались встать на пути. Иногда мы могли остановить его, если он был пьян. Но ему не всегда нужно было пить из него, чтобы... . .' Его палец потянулся к шраму, разделявшему бровь пополам.
   "В те дни это были я и Саймон против всего мира". Он снова пожал плечами. - Он прав. Он на семь лет старше меня, так что я смотрел на него как на взрослого - разве что он был не настолько стар, чтобы веселиться. Я полагаю, он чувствовал, что должен заботиться обо мне, поскольку я был младше. Все хорошее в моем детстве - это заслуга Саймона".
   Он замолчал, и Грейс спросила: - Что случилось?
   'Он ушел. Ему было семнадцать. Однажды летним утром я проснулась, а он уже был одет". Он посмотрел на свои руки. "Я помню запах озона, шторы в спальне, колышущиеся на теплом ветру, Саймона в армейской шинели, перекинутой через плечо. Я помню, как испугался.
   Грейс наклонилась вперед и взяла его за руку.
   - У него была сумка с одеждой и билет на автобус в один конец до Лондона. Он поднял плечи и позволил им опуститься. "Внезапно Саймона там больше не было. Мне было десять лет. Я не знал, что делать".
   Грейс ждала, что он продолжит.
   "Это дало моему отцу еще одну дубину, чтобы поколотить меня - Саймон уходит. Я имею в виду, зачем ему уходить, если я хоть немного хорош? Он вздохнул и некоторое время молчал.
   "Насилие обострилось после ухода Саймона. Отец будил меня, приводил вниз, чтобы посмотреть, как он "наказывает" мою мать".
   Грейс почувствовала укол ужаса. Она увидела четкое изображение десятилетнего мальчика в пижаме с широко раскрытыми от ужаса глазами. Шрам над его глазом новый и багровый. Когда появились другие шрамы, подумала она. Позже, когда он пытался защитить свою мать?
   - Вы ушли от него?
   - Я стал слишком большим, чтобы он мог ударить, - просто сказал он. "К тому времени напиток сделал его мягким. Я несколько раз сплющил его, и после этого он перестал бить маму, оставил нас в покое". Он отпустил ее руку и поднял стакан с пола, но пить не стал, а вместо этого яростно уставился в бледно-золотистую жидкость.
   - Почему ты мне не сказал, Джефф? - спросила Грейс. - Ты думал, я не пойму?
   - Нет, - сказал он. 'Я знал ты бы. Но когда подходящее время? Когда мы встретились впервые? Когда я переехал сюда? Я не горжусь этим, Грейс. Я даже думать об этом не хочу. Я провел свою жизнь, изобретая себя заново. На работе чем меньше людей знают о ваших слабостях, тем лучше. Ты привыкаешь держать вещи в секрете, разделяя свою жизнь на отсеки". Он пожал плечами. "Потренируйтесь хоронить прошлое, и секретность войдет в привычку".
   Казалось, он пытался понять это как для себя, так и для нее.
   "Сначала, когда я был ребенком, я представлял себе, что однажды Саймон придет домой, одетый в костюм, за рулем автомобиля-вспышки, и возьмет с собой меня и маму.
   - Потом что-то случилось. Он долго молчал. Затем он, казалось, пришел к решению; он посмотрел ей в глаза, и тоска в этом взгляде заставила ее воскликнуть:
   - Джефф, тебе не обязательно...
   - Позволь мне сказать вот что, Грейс, - сказал он. "Я должен сказать это, только один раз".
   Она кивнула.
   "Зимой тысяча девятьсот восемьдесят четвертого было резкое похолодание. В школе сломался котел, и нас отправили домой пораньше. Я пошел прямо домой, как всегда, потому что знал, что мама чувствует себя в большей безопасности со мной". В его голосе не было интонации; возможно, он читал вслух особенно скучный отчет.
   "Было холодно - так ледяно, что я не чувствовал, как мои пальцы засунуты в карманы школьной куртки. Я возился с ключом от засова, уже думая о том, что мы едим - мне было четырнадцать - постоянно голоден, а кухня всегда была моим первым портом захода.
   "Радио было включено погромче: Чака Кхан кричал "I Feel for You". Мама всегда просила меня уменьшить шум, что соседям не всегда нравился мой выбор музыки, и я сочинял в голове мягкую поддразнивание в том же духе, когда это казалось мне странным. Потому что мама ненавидела поп-музыку. Это заставило ее нервничать. Она никогда не слушала ничего, кроме классики".
   Грейс затаила дыхание.
   Я позвал ее, но она не ответила. Потом я что-то услышал: слабые крики. Шепот. Я бросился бежать, летя на кухонную дверь. Он держался - его что-то заклинило. Всхлип, приглушенный крик, потом я услышала, как он говорит ей заткнуться. Его руки крепко сжали стакан с виски.
   "Я бросался на дверь, пока стекло не разбилось, и я не расколол раму", - сказал Рикман. - Я нашел его... их... - Он замолчал. Его голос был почти бесцветным, только прерывистое дыхание выдавало его крайнее волнение. "Она одергивает юбку, пытаясь сказать мне, что все в порядке, ничего не происходит, говорит мне : "Оставь это, Джефф. Это не имеет значения .
   - О, Джефф. . .'
   Он снова взглянул на нее.
   - Он не торопится натягивать штаны. Ухмыляется мне, как бы говоря, и что ты собираешься с этим делать? Я вижу отпечаток его руки на ее лице, ее блузка вся разорвана, и она говорит мне, что это не имеет значения.
   Рикман сделал вдох, и у него перехватило дыхание.
   'Что ты сделал?' - тихо спросила Грейс.
   "Я выгнал его - я имею в виду на самом деле", - глаза Рикмана сверкнули незнакомой жестокостью. - Я пнул его на полпути по улице. Он уползает, пытается натянуть штаны, царапает колени о дорогу, рыдает и просит милостыню. Я сказал ему, что если я когда-нибудь увижу его снова, я убью его.
   Ни один из них не говорил в течение некоторого времени.
   - Я думал, он оставил ее одну - синяков, видите ли, не было. Оно было изменено как вопрос, приглашение понять, почему он пропустил знаки. "Она не дралась с ним, потому что слишком боялась. И я думаю, она не знала, как это сделать.
   Грейс подошла к нему и поцеловала в лоб. Когда он поднял взгляд, она увидела на его лице недоумение и возмущение.
   - Я был тощим четырнадцатилетним подростком, Грейс, и выбил ему задницу оттуда. Саймону было семнадцать, когда он ушел. Почему он никогда не противостоял папе?
   - Ты сам сказал, что с годами он испортился, - сказала она. - Возможно, раньше он был сильнее.
   "Саймон оставил нас одних - меня и маму. Мне было десять. Я не мог... Мой отец был слишком силен. Но Саймон мог...
   - Не все могут быть смелыми, Джефф, - сказала она.
   - Но почему он не вернулся потом? Почему он не помог нам, когда она заболела? Почему он не пришел на похороны собственной матери?
   Грейс несколько мгновений смотрела на него. - Я думаю, вы знаете, почему, - сказала она. Это было то самое парализующее чувство стыда, которое сковывало часть Джеффа, заставляло его хотеть скрыть от нее свое детство.
   Он допил виски одним глотком.
   - А твой отец?
   "Я не знаю, жив он или мертв", - сказал Рикман. "Не знаю. Плевать. Он издал короткий, лишенный юмора смешок. "Социальный работник спросил меня, почему я чувствую необходимость "спасти" мальчика".
   'Что вы сказали?'
   "Ну, я не мог сказать ей, что когда я смотрел на мать Минки, ее лицо, казалось, изменилось, пока я, возможно, не смотрел на фотографию своей мамы". Он опустил голову. "Поэтому я спросил ее, прав ли я".
   'А также?'
   "Они обнаружили кровоподтеки, незарегистрированные переломы ребер мальчика. И горит. Рикман поморщился и сглотнул, словно борясь с тошнотой.
   Грейс выдохнула. 'Где он сейчас?'
   "Под опекой, пока социальные службы не сделают полную оценку".
   - Ты поступил правильно, Джефф.
   - Да, - сказал он. - Да, - повторил он, - кажется, я это сделал.
   Она снова взяла его руку в свою. - Ты спас его, Джефф.
   - Да, - сказал он. "Джефф Рикман - супергерой".
   * * *
   Некоторое время они сидели молча, каждый со своими мыслями. Рикман сделал только половину из того, что поклялся сделать: чтобы между ними все было гладко, он должен был рассказать ей о Джордан, о своем участии в смерти Софии. Через несколько минут он прочистил горло.
   - Та новая зацепка, о которой я тебе говорил? Он не должен был говорить ей об этом - это было частью полицейского расследования, но оно также было связано с его прошлым, и Грейс должна была знать о нем все - даже самое худшее.
   - Грейс... - Боже, как трудно было сказать. - Есть еще кое-что.
   'Какая?' Ему показалось, что он увидел страх в ее глазах.
   "Я думаю, может быть, София умерла из-за меня".
   Она посмотрела ему в лицо, и ее рука крепче сжала его руку.
   - Стычка, которая у меня была с Джорданом?
   Она кивнула.
   "Это было больше, чем просто толчок и толчок. Пару месяцев назад я был на совещании в штаб-квартире. Ты работала дополнительную смену на скорой и неотложной помощи, так что я остался, ходил в спортзал, не торопился. Должно быть, было после одиннадцати вечера, когда я ушел. Вы знаете, было тепло - рукав рубашки теплый, поэтому я сел в машину, опустил стекло. Я добрался до англиканского собора. Он сделал паузу, глядя на холодный пепел в камине. - Я слышал крики.
   Кровь, вспомнил он, текла из ее носа. И эти жалкие крики, умоляющие Джордан остановиться. - Прости, - продолжала она. "Я буду хорошим. Я буду в порядке, Лекс, клянусь.
   Я закричал: "Полиция! Отпусти ее!'
   Джордан держал Дезире за запястье; он оглянулся через плечо, беглым взглядом. Затем он очертил рукой широкую дугу, сжав кулак в самой высокой точке и вонзив его ей в рот. Ее верхняя губа лопнула, и кровь брызнула на пару футов. Рикман увидел, как капли, черные в розоватом свете уличных фонарей, забрызгали стену дома, кожу ботинка Джордана. Рикман закрыл глаза от воспоминаний.
   "Я представился полицейским, и он ударил ее кулаком по губам". Он посмотрел в лицо Грейс. - Я почти напал на него, - сказал он. 'Он увидел меня. Он знал, кто я. Он, должно быть, знал, что я его арестую, но было недостаточно того, что он размазал ей лицо до полусмерти - он расцарапал костяшки пальцев о ее зубы - она испачкала его туфли своей кровью, и что разозлило его. Поэтому он снял ботинок и ударил ее каблуком по голове. Она рыдала, пытаясь защитить себя свободной рукой.
   "Я добрался до него, когда он вкладывал сердце и душу во второй удар".
   - Джефф, это была София? - спросила Грейс.
   - Нет, это было... - Он на мгновение замялся, сбитый с толку. - Боже, я только что понял, что даже не знаю ее настоящего имени. Ее зовут Дезире.
   - Тогда я до сих пор не понимаю, почему...
   - Я потерял его, Грейс. он сказал. "Я полностью потерял это. Я хотел убить его. Если бы Дезире не оттащила меня от него, я бы так и сделал. Мои руки были в крови. Он был . . .' Рикман смотрел куда-то вдаль. Джордан умолял о пощаде, его лицо превратилось в кровавое месиво, и больше всего на свете Рикман хотел закончить работу.
   - Вы, должно быть, уже видели подобное раньше и не потеряли контроль. Он услышал шок и недоверие в ее голосе.
   - Я знаю, - сказал он. - Я повторял это снова и снова. Я думаю, все это связано с моим отцом, моим детством, тем, что он сделал с моей матерью". Он покачал головой. - Я не могу этого объяснить - или извинить.
   - И вы думаете, что этот человек, Джордан, убил Софию из - чего - из мести?
   - Девушка, которую я... - Он остановился, на его лице появилась дикая улыбка. "Я собирался сказать "защищенный" - кого, черт возьми, я обманываю? Дезире - она ухаживала за Софией. Я думаю, они были друзьями.
   Грейс моргнула. "Милый Иисус. . . Значит, он отомстил девушке и тебе одним и тем же ужасным поступком. Но наверняка, Джефф, должна была быть какая-то другая причина.
   - Хотел бы я, - сказал он.
   - Почему ты не пришел ко мне? В вопросе не было обвинения, только беспокойство.
   Он смотрел на свои руки так, словно у них была собственная жизнь и воля. - Мне было так стыдно, Грейс. Я не знал, что во мне есть такая ненависть". Неправда, Рикман, подумал он. Ты все еще не честен с ней. Ты так же ненавидишь своего отца. Если бы вы были на пару камней тяжелее и на год или два старше, вы, вероятно, убили бы его, вместо того, чтобы швырять на улицу.
   - О, Боже, - сказала Грейс. - Я пытался понять, как ты добрался до дома в таком состоянии незаметно для меня. Но потом я вспомнил о той ночи, когда ты ночевал у Ли Фостера.
   Рикман виновато кивнул.
   Ли Фостер посмотрел на Рикмана, стоящего на пороге его дома с окровавленными руками и одеждой, и в типично легкомысленной манере сказал: "Надеюсь, другой парень выглядит хуже".
   Рикман трясся, почти бессвязно. Фостер провел его внутрь, отправил в душ, бросил одежду в стиральную машину и позвонил Грейс, чтобы сообщить свое алиби.
   - Он сказал мне, что ты ходил по пабам и тебя разбили. - сказала Грейс. Затем, осознав альтернативное значение этого слова, она добавила: "Наверное, он подумал, что это было забавно. Это было сразу после того, как вы получили известие о том, что вы сдали свой совет DCI. Предположительно, это была ваша праздничная ночь. Он пошутил, что начальство не может удержать свой эль.
   Рикман не мог смотреть на нее. - Грейс, мне так жаль.
   - Джордан никогда не жаловался?
   "Это будет означать сотрудничество с полицией", - сказал Рикман. - Но такие люди, как Джордан, всегда находят способ отомстить.
   - Джефф, ты должен кому-нибудь рассказать .
   'Я буду. Я поговорю с инспектором полиции Хинчклиффом утром, - сказал он. 'Я . . . Я просто должен был сказать тебе сначала. Это было правильно. Всю свою жизнь Рикман руководствовался инстинктом выживания, в основном делая правильные вещи, но иногда делая только то, что было целесообразно. Грейс заставила его думать иначе. За годы, прошедшие после их знакомства, он заметил в себе перемену; он пришел к выводу, что можно быть жестким, не становясь жестким.
   Теперь она скользнула к нему на колени и посмотрела ему в глаза. Ее пальцы легко прошлись по шрамам на его лице, по тонкой серебристой линии, пересекающей бровь, по порезу на подбородке, когда отец швырнул в него пепельницей за какой-то проступок, которого он не мог вспомнить.
   Грейс обвела слегка приплюснутый контур его носа. - Джефф, - сказала она, целуя его. "Джефф. . .'
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   Будильник прозвучал в семь утра. Грейс застонала и перевернулась, обхватив Рикмана одной рукой и прижавшись к его спине.
   - Не уходи, - пробормотала она, все еще с закрытыми глазами.
   "Я должен", - сказал Рикман, целуя внутреннюю сторону ее запястья и высвобождаясь из ее объятий.
   - Я напишу тебе записку, - важно нахмурившись, сказала Грейс. "Я врач - я могу это сделать".
   Он рассмеялся, задаваясь вопросом, как, несмотря ни на что, несмотря на чертовски ужасное положение, в котором он оказался, у нее всегда был талант рассмешить его. - У меня брифинг в восемь.
   "Я прославилась неразборчивостью своих больничных листов", - заискивала она. "Никто никогда не должен знать, что с тобой не так".
   'Что у тебя было на уме?' Он не был искушен, но ему все равно было любопытно.
   "Сезонно-зависимый пароксизм периферических капилляров", - сказала она.
   'Который?'
   "Холодные ноги - и я лекарство".
   'Если только . . .' - сказал он со вздохом, обходя кровать и направляясь в ванную. - Но сегодня я должен сделать признание.
   Грейс откинула волосы с глаз и села, внезапно проснувшись. "Боже, Джефф, прости, я так не высыпаюсь, что забыла".
   Он наклонился и поцеловал ее. - Не беспокойся об этом - я не такой. Больше лжи. Дело в том, что большую часть ночи его желудок медленно кувыркался.
   - Я приготовлю завтрак, - сказала Грейс, свесив ноги с кровати.
   Рикман мягко оттолкнул ее. - Я как раз собираюсь принять душ и побриться, - сказал он. "О еде не может быть и речи".
   'Джефф-'
   - Все в порядке, Грейс. Ему не нужно было больше слушать дискуссию на эту тему: он привел все доводы и контраргументы за долгие бессонные часы. "Думаю, мне следует это сделать, - сказал он.
   * * *
   Ему не нужно было выслушивать доводы против разговора с инспектором полиции, но он все равно их услышал, как только Фостер догадался, что его беспокоит.
   Допрос оказался непродуктивным - беседы с друзьями Джеза Флинна показали лишь то, что они были глубоко напуганы. Бифи, Минки и Даз отказывались разговаривать - психолог, приглашенный для осмотра Даза, был убежден, что мальчик страдает от посттравматического стрессового расстройства. Улики указывали на то, что мальчиков подставили, чтобы убить четверых мужчин, ни один из которых еще не был опознан. Интервью с девушками Джордана едва ли стоили кожаных ботинок. За исключением, подумал Рикман, интересного разговора, который у меня был прошлой ночью с проституткой .
   Он был удивлен собственным рвением раскрыть свою преступную тайну. Он много раз говорил подозреваемым: "Вы почувствуете себя лучше, если расскажете об этом", но на самом деле никогда в это не верил. Однако его признание пришлось отложить: Хинчклифф был недоступен. Его вызвали на другую встречу с детективом-суперинтендантом и АКК, так что доклад Рикмана о результатах его собственных неофициальных расследований должен был отложиться.
   Команда разошлась по своим различным задачам без особого энтузиазма в работе. Было бы так легко изменить их настроение. Знаете что, ребята, я думаю, что обнаружил большой жирный мотив, почему Джордан хотел навредить Софии.
   Что это за Танстолл? (В его воображении именно Танстолл всегда задавал очевидные вопросы.) Нет, не наркотики, не деньги, не войны за территорию, а месть. Простая, уродливая месть копу, который не уважал закон.
   А пока им придется вести себя, как прежде. Он позаботился о том, чтобы группа наблюдения была в полном порядке, и подчеркнул важность Джордана как подозреваемого, но пока он не поговорит с Хинчклиффом, ему придется держать себя в руках. Итак, он вернулся в свой кабинет и сделал вид, что занимается бумажной работой, в то время как Фостер косо наблюдал за ним.
   - Что, черт возьми, его держит? - сказал он, подходя к двери и проверяя коридор.
   - Не знаю, босс. Фостер жевал небольшую стопку яффских пирожных, которые он украл у одного из штатских клерков, и потел над отчетом о последней зачистке района L8, проведенной его командой. Еще через несколько минут попыток он с отвращением бросил ручку. - У вас столько же шансов найти девственницу на Хоуп-Стрит, сколько и уговорить эту компанию помочь в полицейском расследовании. Несколько мгновений он критически смотрел на Рикмана. - Что же тогда тебя гложет?
   - Джордан, - сказал Рикман, не подумав.
   Фостер отложил остатки своего третьего пирога Яффо. - Вы все еще не думаете о том, чтобы поговорить об этом с DCI, не так ли?
   Рикман пожалел, что не держал рот на замке. Он вернулся к своему столу и перетасовал несколько бумаг. - Лучше нам об этом не говорить, - сказал он.
   - Что - на случай, если я окажусь замешанным в чем-то сомнительном? Фостер наклонился и захлопнул дверь кабинета. - Он под наблюдением. Через день или около того мы что-нибудь на него найдем.
   "У нас уже есть кое-что на него", - сказал Рикман. - Я хочу, чтобы это снялось с моей совести, Ли.
   - Спи, - сказал Фостер. "Если повезет, позыв исчезнет".
   - Да, - сказал Рикман. "Это не так".
   Фостер провел пальцами по волосам, настолько рассеянный, что не осознавал, какой ущерб он наносил тщательно вылепленным шипам. "Есть три вещи, которые ты никогда не делаешь в жизни, - сказал он. - Вызовись добровольцем, извинись или признайся.
   Казалось странным, что его ближайший друг и самый ненавистный враг давали ему один и тот же совет. Джордан также сказал, что не подтвердит никаких признаний Рикмана в нападении на него. Но это была беспроигрышная сделка. Если Джордану сойдет с рук убийство Софии из-за того, что Рикман скрыл информацию, он будет соучастником преступления.
   - Говорят, исповедь полезна для души. Это была неудачная попытка внести в разговор легкомыслие, и она не произвела на Фостера никакого впечатления.
   - Знаешь, для чего нужна исповедь? Удержать священников и психиатров на работе.
   - И полицейские, - сказал Рикман.
   - Нет, если они делают признание.
   У Рикмана зазвонил телефон, и он взял трубку.
   'Джефф?'
   Женский голос, приглушенный, как будто она говорила через муслин.
   'Это кто?'
   Фостер огляделся, настороженный, готовый принять инструкции. Рикман поднял руку в знак ожидания.
   - Джефф, это Таня. Она звучала так, как будто она плакала. - Я... я не знаю, что делать. . .'
   Рикман покачал головой Фостеру и отвернулся. - Что-то случилось с Саймоном? - спросил он, с удивлением почувствовав дрожь тревоги.
   - Он взволнован, - сказала она водянистым от волнения голосом. - Я бы не стал вас беспокоить, но мы не можем его успокоить - он все спрашивает о вас.
   "Ты поступил правильно, - сказал Рикман. Должно быть, ей пришлось немало потрудиться, чтобы позвонить: в конце концов, его не было рядом с больницей с тех пор, как Саймон пришел к ним домой, и это было что - два дня назад?
   - Джефф, ему пришлось дать успокоительное. Он думает... - Она запнулась, ее голос дрожал на грани срыва, затем она взяла себя в руки. "Он думает, что сделал что-то ужасное - поэтому он разорвал связь с домом".
   - Но это... - Он хотел было сказать, что это неправда, но в каком-то смысле Саймон сделал что-то ужасное: он оставил десятилетнего мальчика с жестоким и жестоким отцом. Бросила его с матерью, которая была настолько травмирована и жестокосерда, что были дни, когда он возвращался домой из школы и заставал ее все еще сидящей на том же стуле, окруженной немытой посудой после завтрака, с ужасом смотрящей на какую-то ужасную сцену, повторяющуюся снова и снова в ее памяти. разум, в то время как грозовые тучи другого собирались над катастрофой неприготовленной еды.
   - Я собирался зайти сегодня попозже, - сказал он, взглянув на часы. - Я сейчас приду. Неизвестно, когда Хинчклифф закончит, и, по крайней мере, разговор с Саймоном отвлечет его мысли от собственных проблем на некоторое время.
   'Можете ли вы?' Она казалась близкой к краху. - Он может тебя выслушать.
   'Беда?' - спросил Фостер, повесив трубку.
   'Семья.'
   Фостер фыркнул. - Проблемы, - сказал он.
   "Прости, Ли, я должен это сделать", - сказал ему Рикман, натягивая пальто.
   'Без проблем. Я позвоню вам, когда вернется инспектор полиции.
   'Хорошо. Хорошо, - сказал Рикман, запихивая свой мобильный телефон в карман, его мысли были уже где-то далеко.
   * * *
   Дорога до больницы заняла десять минут. Очереди на автостоянку выстроились на Маунт-Вернон, так что он проехал полный круг, выехал на Прескот-стрит и срезал задний ход, предъявив охраннику удостоверение ордера.
   Таня ждала его у лифтов на третьем этаже. Медь и золото в ее волосах отливают осенним цветом в сером окружении больничного коридора. Ее глаза были красными и опухшими от слез, и Рикман инстинктивно обнял ее. Она обняла его в ответ, разорвав контакт со смущенным смехом, как будто внезапно осознав, что они, по сути, незнакомы.
   'Как он?' - спросил Рикман.
   Она пожала плечами. Казалось огромным усилием просто поднять ее плечи и позволить им упасть. - Все еще спрашиваю о вас. Рикман сделал шаг к дверям палаты, но она остановила его, положив руку ему на плечо. "Джефф, есть ли что-нибудь, что я должен знать, прежде чем мы... . . ?
   - Нет, - сказал Рикман. Он ничего не мог сказать Тане. Сказать Грейс было достаточно трудно. Пройдет много времени, прежде чем он сможет довериться Тане.
   * * *
   Саймон стоял у окна, глядя вниз на город. Он повернулся, когда Рикман вошел в комнату. Глаза у него были огромные, светящиеся, увеличенные слезами, которые дрожали на нижних веках, вот-вот упадут.
   'Джефф! Я думал, ты ушел.
   - Я расследую серию убийств, Саймон, - сказал он. - Я был у вас в пятницу, помните?
   Саймон посмотрел на Таню, безнадежно потерянный. - Когда была пятница? он спросил.
   - Позавчера, - сказала она спокойным голосом, несмотря на внутреннее смятение. 'Ты помнишь?'
   Он нахмурился, качая головой. Они продолжали задавать ему вопросы. Просить его вспомнить вещи, когда его голова была полна ваты, и он не мог произнести ни слова, и он не мог думать, потому что вам нужны слова, чтобы думать. И потерял слова. Он попытался сейчас, потому что Джефф попросил его. Джефф был его братом, и они всегда были близки, и почему-то он чувствовал, что в долгу перед Джеффом. Он не был уверен, что он должен - извинения, может быть, "потому что, поскольку Папа католик, он был чем-то рассержен". Саймон подумал, что это могло быть что-то, что он сказал или сделал.
   Он остановился и в ужасе посмотрел на Джеффа. Я что-то сделал. Я сделал что-то ужасное.
   Джефф говорил.
   - Вы пришли ко мне домой, - сказал он. - В пятницу - позавчера.
   Саймон увидел вспышку; изображение фотографической четкости. - Деревья, - сказал он.
   - Я живу недалеко от Сефтон-парка.
   Саймон почувствовал резкий взрыв чего-то внутри себя. Волнение, подумал он, или счастье. - Помнишь озеро для катания на лодках? он сказал. "Помнишь, мы катались на коньках, когда было холодно, просто на спор?"
   'Да.' Что-то скользнуло по лицу его брата, и Саймон наклонил голову, пытаясь понять. Потому что это было похоже на боль. Но это было счастливое воспоминание. Не так ли?
   "Таня говорит, что ты расстроен", - добавил Рикман.
   Саймон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться. Было так тяжело, когда люди не придерживались сути. Было так много всего, что нужно было усвоить: новые идеи, новые звуки, даже новые люди. Глядя на город, он с трудом узнавал его - да, несколько достопримечательностей, два собора, здания Печени, - но многоэтажек больше не было, а полуразрушенные склады у доков превратились в дорогие прибрежные здания. квартиры.
   Его голова разрывалась от мыслей, требующих внимания. Обрывки воспоминаний возвращались, но не чем-то полезным, а маленькими, бессмысленными вспышками, как обрывки разговоров, услышанных в шумной столовой или в классе без учителей. Он покачал головой. Не могу больше так думать - классы и прочее были для детей, а он был взрослым. Они были как... Он сосредоточился. Как взрывы звука, когда вы настраиваете радио. Он улыбнулся Джеффу. Там! Он сделал это. Следил за мыслью от начала до конца.
   Таня медленно выдохнула, и ее плечи немного опустились. - Он забыл вопрос, - объяснила она. Рикман догадался, что это была рутина, через которую они проходили много раз.
   - Я не забыл! Саймон протестовал.
   - Ты был расстроен, - напомнила ему Таня. - Ты думал, что сделал что-то плохое.
   - Я этого не сделал. Я никогда не делал ничего плохого, правда, Джефф?
   Два дня назад Рикман ответил бы резко - возможно, даже жестоко. Но это было сорок восемь часов и жизненный опыт назад.
   - Все мы иногда делаем плохие вещи, Саймон, - сказал он. "Другие люди пострадают. Мы не хотим, чтобы это произошло, но . . .' Таня внимательно наблюдала за ним, ожидая, может быть, откровения.
   "Но они все равно пострадают", - закончил Рикман.
   - Я не понимаю, - сказал Саймон свирепо и по-детски. 'Я что-то сделал? Потому что, если я что-то сделал, ты должен сказать. Я имею в виду, как я узнаю, если мне никто не скажет ? "Потому что, - признался он с комичной искренностью, - я сейчас не мистер Память".
   "Поговорим об этом позже - когда тебе станет лучше", - сказал Рикман.
   - Я хочу знать сейчас ! Жестокость Саймона грозила перерасти во всеобщую истерику.
   Рикман начал говорить, но его прервал мобильный телефон.
   "Телефон летучей мыши!" Саймон хихикнул; его настроение снова менялось с головокружительной быстротой. "Быстрее, Робин - в пещеру летучих мышей!"
   Медсестра поспешила в комнату. - Здесь это использовать нельзя, - сердито сказала она. "Это мешает оборудованию".
   Рикман извинился, отменив звонок и выключив телефон.
   "Бэтмен был моим фаворитом", - сказал Саймон, по-видимому, забыв, что уже сказал им. "Только Джефф всегда хотел быть Суперменом".
   Рикман задавался вопросом, как Таня справлялась с постоянным волнением, перепадами настроения, забывчивостью, бесконечным повторением и этой бессмысленной, навязчивой болтовней. - Прости, - он поднял трубку. - Это может быть важно.
   - Я провожу вас до лифта, - сказала Таня.
   Проходя мимо, Саймон коснулся рукава Рикмана. Его глаза были ясными и ясными, с оттенком печали. "Ты не Супермен, Джефф. Тогда ты даже не был сильным. Но ты всегда был храбрым. Его лицо сморщилось. "Он всегда был смелым, - сказал он Тане.
   * * *
   "Кажется, ему стало хуже", - сказал Рикман, пока они ждали лифта.
   Она вздохнула. "Доктор Пратеш говорит, что он делает успехи, но кажется, что это два шага вперед и один шаг назад. Это может занять месяцы. Ему предложили пройти курс реабилитации в специализированном неврологическом центре в Фазакерли, кажется, он сказал.
   Рикман кивнул. 'Ты останешься?'
   - Пока он меня терпит. Я продолжаю надеяться, что он вдруг . . .' Она пожала плечами. Нереально было ожидать, что Саймон проснется однажды утром и вспомнит ее.
   - Как мальчики справляются?
   Улыбка осветила ее лицо, сбрасывая многолетнее беспокойство, накопившееся за две короткие недели. "Они сводят друг друга с ума - но пока они не убивают друг друга, мы справимся".
   - Вы должны привести их в чувство - поужинайте с нами.
   Она смеялась. "Это положило бы конец их препирательствам - они должны были бы вести себя наилучшим образом в доме своего дяди".
   Рикман почувствовал прилив удовольствия при этой мысли. Таня что-то почувствовала и сказала: "Извини, должно быть странно, вдруг узнать о них и теперь тебе навязывают титул "дядя".
   "Нет, - сказал Рикман, улыбаясь про себя, - нет, мне это нравится, это хорошо". Он легонько поцеловал ее в щеку и вошел в лифт. - Я кое-что улажу с Грейс, - сказал он. 'Я буду на связи.'
   У него был включен мобильный телефон, и он набрал номер Фостера еще до того, как лифт добрался до первого этажа. Он пересек большое открытое пространство вестибюля большими целеустремленными шагами, прижав телефон к уху и ожидая, что Фостер возьмет трубку.
   - Ты как раз вовремя, - сказал Фостер. - Произошло еще одно убийство. Тело очень свежее. Криминалисты думают, что смогут снять с него скрытые отпечатки.
   "Лучшие новости, которые я получил за последние недели", - сказал Рикман, возбуждение нарастало.
   - Я еду. Встретить вас там?' - предложил Фостер.
   Рикман колебался; Отбор проб ДНК с низким числом копий может быть прерван офицером, даже если он дышит вблизи чувствительного материала.
   - Продолжайте, босс, - настаивал Фостер. "Дайте себе шанс побыть настоящим полицейским на этот день. После этого вы всегда сможете поговорить с Хинчклиффом.
   Рикман работал над этим делом по шестнадцать часов в день в течение двух недель. Наконец-то они добились прорыва - они собирались поймать Джордана - и если его карьера вот-вот пойдет под откос из-за Джордана, он намеревался принять участие в убийстве.
   "Мы держимся подальше от них, пока криминалисты не сделают свою работу", - предупредил он.
   "Скаутская честь". Он почти видел, как Фостер поднимает руку в неискреннем приветствии.
   "Дайте мне адрес", - сказал Рикман.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   Фостер топтался возле дома, когда появился Рикман.
   'Как дела?' - спросил Рикман. - Не хотел начать без меня?
   - Суперсыщик не пускает меня, - сказал Фостер, обиженно взглянув на молодого констебля, стоящего на страже у входной двери.
   Он встал по стойке смирно, когда Рикман приблизился.
   - Простите, сэр... Констебль, очевидно, думал, что попал в дерьмо. - Криминалисты все еще работают там, сэр.
   Рикман улыбнулся. 'Отличная работа.'
   Молодой человек уставился на него, ожидая, когда упадет топор.
   - Никаких изюминок, констебль. Вы правильно сделали - выполнили процедуру. Нельзя же, чтобы сержант Фостер разбрасывал перхоть по всему магазину, загрязняя образцы, не так ли?
   'Нет, сэр.' Констебль на мгновение вздохнул с облегчением, затем понял скрытую критику Фостера и с беспокойством взглянул на него.
   Рикман проследил за его взглядом и сказал: "Не унывайте, сержант". Мы проведем осмотр. Но если мы когда-нибудь раскроем это дело, оно будет на уликах судебной экспертизы - так что пусть эксперты делают свою работу, а? Он был жизнерадостен: то, что полицейский заставлял его стоять на морозе, было ценой, которую стоило заплатить, если в конце концов они поймают Джордана.
   Они стояли на морозе, засунув руки в карманы пальто и топая ногами, чтобы согреться. Это был солнечный день и облака, а изменчивый свет и тень усиливали их чувство безотлагательности.
   Через несколько минут один из криминалистов вышел из дома с коробкой с камерой и портативным видеомагнитофоном.
   'Как это выглядит?' - спросил Рикман.
   - Как будто кто-то сломал ей шею, - сказал он.
   "У вас есть скрытые подъемы", - сказал Рикман. Скажи мне, что у тебя есть скрытые подъемы .
   "Конечно, мы получили их". Голос раздался позади них.
   Рикман обернулся и увидел Тони Мэйла, выходящего из дома.
   "Что привело криминалиста в унылое воскресенье?" он спросил.
   - То же самое, что приводит инспектора на место преступления, - сказала Мейл. 'Любопытство. И мои незаменимые специальные навыки. Теперь Мэйл улыбалась. "Подтяжка кожи - это непросто".
   - Но вы их получили.
   "Большой и частичный указательный палец на ее шее. Нам повезло.'
   Рикман выдохнул. Это было чертовски время, когда им повезло. "Я всегда говорил, что вы лучший криминалист на севере Англии". Он сдержал свой нарастающий восторг и спросил: "ДНК?"
   "Она дралась со своим нападавшим", - сказал CSC. - Ее ногти могут дать что-нибудь полезное.
   - Сколько еще? Рикман привык ждать - он считал терпение одним из важнейших следственных навыков. Но им предстояло пройти несколько миль. И у него были обещания, которые он должен был сдержать, в том числе и перед Грейс - он все еще не разговаривал с инспектором полиции и не мог встретиться с Грейс, пока не выполнит это конкретное обещание.
   - Мы собираемся схватить ее, - сказала Мэйл. - Если хочешь быстро взглянуть.
   - Скорее так, - вмешался Фостер, его хорошее настроение восстановилось. - Ты можешь закончить играть с ней в морге.
   Мэйл закатил глаза, и Фостер спросил: - Что?
   "Может быть, дело в вашем впечатляющем отсутствии такта, - сказал Рикман. С тем же успехом это могло быть связано с тем, что Фостер использовал термин "морг" - некоторые специалисты ненавидели зарождающееся распространение американского жаргона.
   - Я душа такта, я. Теперь позвольте мне на нее. Фостер с неподобающим энтузиазмом направился к входной двери, но констебль остановил его, заполнив пространство своим широким телом. - Извините, сержант, - сказал он, хотя, после своего предыдущего оправдания, на этот раз он выглядел менее печальным.
   'Что теперь?' - спросил Фостер. - Клянусь, если я в ближайшее время не получу шуфти за честное убийство, я сам его совершу. Было ясно, кто будет его предполагаемой жертвой.
   Констебль вздернул подбородок, указывая на что-то позади Фостера.
   CSI убрал свои камеры и теперь стоял в задней части фургона, держа в каждой руке аккуратно упакованный комбинезон. - Разве вы, джентльмены, не можете войти неподобающе одетыми, не так ли? он сказал.
   Дом представлял собой небольшую террасу, разделенную на две квартиры. Лестница была закрыта, как и холл нижнего этажа, оставив лишь небольшой зазор между входной дверью и двумя внутренними дверями, на обеих были установлены йельские замки.
   - Есть кто в квартире внизу? - спросил Рикман.
   Мэйл покачал головой. - Бобби пытался раньше. Нет ответа.'
   Они надели свои костюмы в общем коридоре; Мэйл останавливается с ними, чтобы переодеться в новые галоши. На полу в холле не было ковра, половицы были выкрашены в шоколадно-коричневый цвет, а стены цвета магнолии. Дверь на лестницу была открыта.
   'Где она?' - спросил Рикман, надевая свой зут-костюм.
   - Гостиная, верхняя часть лестницы.
   - Что мы знаем о жертве?
   - Я узнал имя по письму в квартире. Мэйл просмотрел записи в своем блокноте. "Она работала переводчиком в совете. Натали. . . или же-'
   - Наталья? Рикман почувствовал укол тревоги.
   - Да, это так. Наталья Сремач".
   Он произносил "с" как твердую "к". - Сремах, - рассеянно поправил его Рикман. Наталья Сремач, подруга Грейс. Боже, как он собирался рассказать ей об этом?
   - Вы ее знаете? - спросил Фостер.
   "Я встречал ее однажды", - сказал Рикман, вспоминая женщину с оливковой кожей, грустными красивыми глазами и широкой улыбкой, которая не могла скрыть ее беспокойства.
   - Заставляет задуматься, зачем они пришли сюда, - сказал Фостер, прервав его мысли.
   'Кто?'
   "Нелегальные иммигранты - в Мерси плавает больше акул, чем в балканских водах".
   - Ты душа сострадания, Ли. Рикман натянул галоши и пару латексных перчаток. - Мисс Сремач является - или была - беженкой. Что делает ее строго законной.
   - Извините, босс, - сказал Фостер без малейшего намека на смущение или раскаяние.
   Они были готовы, но Мэйл задержала их в последний раз. - Капюшоны, пожалуйста, господа. Фостер все еще волочил свою над головой, поднимаясь по лестнице по две за раз.
   "Мы отнесли одну из дверных панелей в лабораторию, - сказала Мэйл Рикману. "Наверное, сойдет с него хороший отпечаток ботинка".
   Диван мешал ему широко открыть расколотую дверь гостиной, так что Фостер протиснулся мимо нее, глядя на тело только тогда, когда он был глубоко внутри комнаты.
   Он издал приглушенный крик. Мэйл и Рикман встревоженно переглянулись.
   Ее шея была согнута под гротескным углом. Ее умные голубые глаза выглядели испуганными. - Ах, Иисусе, нет. . .'
   'Взращивать?' Звонил Рикман.
   'Джефф.' Фостер повернулся лицом к двери и выскочил на площадку. - Тебе нельзя туда, Джефф.
   Мэйл и Рикман уставились на него. Он выглядел больным, с желтухой. Он сглотнул. - Выведи его наружу, - сказал он Мэйл.
   - Что, черт возьми, с тобой? - спросил Рикман. Он вышел на площадку, но Фостер преградил ему путь.
   'Джефф-'
   Рикман увидел ужас на лице своего друга и ощутил ответный укол страха. Его глаза расширились, и он выдохнул: "Нет. . .'
   Фостер потянулся, чтобы коснуться его плеча, но Рикман отмахнулся, лишив Фостера равновесия. Воспользовавшись преимуществом, он использовал свой импульс, чтобы оттолкнуть своего друга с дороги.
   В комнате было неестественно тихо. Он видел. Сердцебиение непонимания. Момент совершенной тишины. Затем земля, казалось, отвалилась, и он почувствовал, что стремительно падает вниз. У него вырвался стон, и он пробормотал: "Боже, нет... . .'
   Ее голова и руки были покрыты полиэтиленовыми пакетами, вход которых был заклеен скотчем, чтобы уловить все, что может упасть: клетки кожи, волосы, волокна одежды ее убийцы.
   Он упал на колени и разорвал пластик, повторяя: "Боже, нет ".
   Потрясенная, Мэйл бросилась за ним в дверной проем и схватила его за руку. 'Что, черт возьми, ты делаешь?'
   "Отвали от меня", - прорычал Рикман, борясь с Мэйл. "Она задыхается. Ей нужен воздух. Он отстранился от Мэйл. "Мы должны сделать сердечно-легочную реанимацию".
   - Ради бога, помоги мне! - закричала Мэйл.
   Фостер заставил себя избавиться от слабости и вернулся в комнату. - Слишком поздно, Джефф, - сказал он, утаскивая Рикмана.
   Мэйл опустилась рядом с ней на колени, проверяя, не повреждены ли печати.
   - Ах, Иисусе, - повторил Фостер, не в силах оторвать глаз от тела.
   - Не смей ее трогать! Рикман зарычал, пытаясь вырваться.
   Фостер толкнул Рикмана к стене, держа его за плечи. - Джефф, послушай. Ты должен меня выслушать. Она мертва, - сказал Фостер. Слова показались ему чуждыми и жестокими. "Грейс мертва".
   Рикман перестал сопротивляться. Он уставился на Фостера.
   Позади них Мэйл сказала: "О, Боже, это доктор Чендлер?"
   "Мы должны помочь ей", - умоляюще сказал Рикман, ища на лице Фостера признаки того, что это была ошибка. Это было ошибкой, не так ли? Должен был быть. Потому что это было слишком ужасно - слишком ужасно, чтобы быть правдой. Грейс была в постели, когда он вышел из дома. Она была в порядке. Грейс была дома.
   - Мы не можем ей помочь, Джефф, - сказал Фостер. "Грейс - это..."
   Рикман сильно ударил Фостера в грудь обеими руками. 'Нет!' он крикнул. - Не смей так говорить. Она не мертва. Грейс не...
   Он рванулся вперед, но Фостер поймал его за локоть и развернул, когда он попытался пройти. Рикман схватил Фостера за горло, и оба потеряли равновесие, врезавшись в книжный шкаф. Книги и украшения с грохотом упали на пол.
   Мэйл подошла к нему, ударив Рикмана между лопаток. Запыхавшись, он отпустил хватку. Мэйл подтолкнула его к двери, и Рикман, пошатываясь, вышел на площадку. Криминалист попытался последовать за ним, но Фостер поднял одну руку, а другой защищающе сжал его горло.
   - Отпусти его, - выдавил он.
   Мэйл смотрела вслед Рикману. - Боже, Фостер, клянусь, я не знал.
   Рикману удалось преодолеть несколько первых ступенек, затем его ноги подкосились, и он рухнул на один из подступенков и схватился за голову руками.
   Фостер и Мэйл стояли, глядя на него сверху вниз, не зная, что делать. Через мгновение молодой констебль открыл входную дверь и заглянул внутрь.
   'Все хорошо?' он спросил.
   - Все в порядке, - сказал Фостер. - Вернись наружу.
   Констебль бросил на Рикмана испуганный взгляд и поспешно закрыл дверь.
   Фостер подождал пару минут. CSI ненадолго появился из спальни в передней части дома, но Мейл предупредила его, слегка покачав головой, и он исчез обратно в комнату. Позади них в гостиной лежало тело Грейс. Ни один мужчина не подошел к ней и даже не взглянул в сторону дверного проема. Казалось бы, как-то неприлично, когда Рикман еще в доме.
   "Босс", - сказал Фостер, когда подумал, что Рикман стал спокойнее.
   Рикман поднял голову, но не обернулся. - Не надо, - сказал он. - Не говори ни слова. Его голос был задушен яростью и отчаянием.
   Он встал, расстегнул защитный костюм, достал из кармана мобильный телефон и выключил его. Когда, наконец, он повернулся к ним лицом, его глаза были мертвы, лишены всякой эмоции.
   'Заботиться о ней.' В его голосе был намек на вопрос, океан печали.
   Мэйл кивнула.
   Фостер переминался с ноги на ногу, желая что-то сказать. Но он не мог сказать ничего, что могло бы помочь или утешить.
   Через некоторое время Рикман перевел взгляд на сержанта. - Вы меня не видели, - сказал он.
   Фостер вздохнул, чтобы заговорить, но Рикман поднял дрожащий палец, призывая его замолчать. - Ты меня не видел, Фостер. Меня здесь не было.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
   Джордан жил в трехэтажном особняке в георгианском стиле на Фолкнер-стрит, в нескольких минутах от основной рабочей зоны его девушек - не то чтобы над магазином, но настолько близко, насколько Джордан мог подобраться, не будучи арестованным за содержание публичного дома.
   Подъехав к улице, Рикман сделал быстрый обзор: машины были припаркованы нос к хвосту от Кэтрин-стрит до конца Хоуп-стрит; за пределами студенческого кафе-бара и галереи они даже были припаркованы на две парковки - обратная сторона городской регенерации. Рикман припарковал свой Vauxhall Vectra параллельно потрепанному Citroen с наклейкой сотрудника университета и бросил последний взгляд. Насколько он мог видеть, полиции не было. Это означало, что либо Джордана не было дома, либо группа наблюдения была лучше, чем он предполагал.
   Парадные ступени были чистыми и выметенными, первоначальный скребок для ног, все еще на месте, был недавно выкрашен, как и большая черная входная дверь. Рикман постучал молотком и стал ждать. Через полминуты он снова постучал, и почтовый ящик слегка дернулся внутрь, как будто кто-то открыл одну из внутренних дверей.
   Шаги загрохотали вниз по лестнице, и он сжал кулак, готовый. Дверь открылась, и он шагнул вперед, отдернул кулак и уронил его лишь в последний момент. Это была девочка. Темноволосая и хорошенькая, ростом не больше пяти футов, в ночной рубашке персикового цвета и тапочках на невысоком каблуке. Она удивленно вздохнула и отступила на шаг, позволив Рикману плечом открыть дверь.
   'Привет!' Она звучала возмущенно, но также и немного испуганно.
   'Где он?' - спросил он.
   'Где кто? И кто, черт возьми, спрашивает?
   - Ты хорошо обучен, не так ли? Во-первых, отказы, во-вторых, личная безопасность.
   - Убирайся отсюда! она закричала.
   'Или что? Вы вызовете полицию? Он наклонился, приблизив свое лицо к ее лицу. "Новости, милая, я из полиции".
   Она начала плакать, отдавшись этому, как ребенок, слезы текли по ее лицу, ее руки были опущены по бокам. На вид ей было не больше шестнадцати.
   Он проверил две гостиные справа от коридора, затем прошел на кухню и проверил заднюю дверь; он был заперт. - Он же не будет прятаться наверху, не так ли? Оставить маленькую девочку разбираться со всей этой агрессией?
   - Я не маленькая девочка! - закричала она сквозь слезы. - Просто подожди , пока он вернется домой.
   Рикман вышел в холл. Она не последовала за ним, и он несколько мгновений слушал, как она говорила в свой мобильный телефон. Суть в том, что какой-то большой ублюдок ворвался в его дом и отказывался уходить. Должно быть, Джордан дал ей указание, потому что она осторожно подошла к кухонной двери и выглянула в холл, слегка вскрикнув, когда увидела, что Рикман все еще стоит там.
   Она снова послушала, затем протянула трубку Рикману. - Он хочет поговорить с тобой.
   Рикман взял телефон, затем улыбнулся, выключив его, не слушая. - Мобильные телефоны, - сказал он. "Проклятие современной жизни".
   - Чего ты хочешь ? - заплакала девушка.
   "Я хочу увидеть Джордана лицом к лицу. Я собираюсь убить этого садистского, кровососущего ублюдка-убийцу".
   Когда он повернулся, чтобы подняться наверх, Рикман уловил металлический отблеск краем глаза и повернулся назад. Лезвие разрезало воздух в нескольких дюймах от его лица. Он схватил девушку за запястье и крутил так, что она закричала и выронила нож. Он держал ее, пока поднимал и сунул в карман.
   Девушка корчилась, плакала. - Пожалуйста, - сказала она. - Не делай мне больно.
   Потрясенный, Рикман отпустил ее. Она держала левое запястье правой рукой, и Рикман впервые заметил уродливый браслет из почерневших синяков вокруг ее запястья.
   "Мы не все такие, как Джордан, - сказал он.
   Она угрюмо смотрела на него, из ее глаз все еще текли слезы.
   - Знаешь, что случилось с его последней девушкой? - спросил Рикман. Когда она не ответила, он сказал: "Она оказалась в мусорном баке, голая, истекла кровью".
   Ее глаза расширились, и она крепче сжала ночную рубашку у шеи. Она была еще слишком молода, чтобы овладеть искусством обмана, и Рикман мог прочесть каждую мысль, пришедшую ей в голову за эти несколько коротких секунд.
   Во-первых, она испугалась: она знала, что Джордан способен на нехорошие вещи - синяки на ее запястье свидетельствовали о его дурном характере. Затем она подумала, не лжет ли Рикман, пытаясь напугать ее. Наконец, ее глаза метнулись к лестнице, когда она задумалась, сможет ли она уйти от Джордана и быть в безопасности.
   "Я могу вытащить тебя", - сказал Рикман. "Найдем тебе место в общежитии".
   Говорить было неправильно: он догадался, что она раньше жила в общежитиях и не получила удовольствия от этого опыта.
   - О, молодец, - сказала она. "Настоящий большой шаг в мире".
   Рикман улыбнулся. "Уютный уголок в выгребной яме - это шаг вперед по сравнению с жизнью с Джорданом".
   Она сложила руки. - Думаю, я рискну, спасибо.
   Рикман пожал плечами и направился к лестнице. 'Одевают. Но не говорите, что я вас не предупреждал.
   Девушка следовала за ним из комнаты в комнату и с этажа на этаж, не пытаясь больше его останавливать. Конечно, он ничего не нашел: криминалисты побывали здесь, когда установили связь с Софией Хабиб, так что Рикман действительно не ожидал обнаружить жизненно важные улики при беглом осмотре дома. В любом случае обыск был незаконным, так что все, что он найдет, не может быть использовано в качестве улики. Но постоянное действие мешало ему думать. А размышления приносили новые волны боли, такой же изнурительной и изматывающей, как физическая боль.
   'Как вас зовут?' - спросил он, подняв глаза и обнаружив, что она смотрит на него. Он тут же передумал, подняв руку, чтобы остановить ее. - Нет, не беспокойтесь. Это было бы ложью. Да это и неважно - он еще раз поменяет, когда выставит тебя на улицу.
   - Он не будет! - крикнула она. "Лекс любит меня!"
   Он постучал по своему запястью, указывая на синяки на ее. - Это то, что он сказал тебе, когда давал тебе их?
   Она уставилась на него, ярость и ненависть на ее лице отражали ее понимание правды в том, что он говорил.
   "Он говорит всем своим девушкам, что любит их, - сказал Рикман. - Спроси Дезире. Когда-то она была его девушкой. Думаю, она была с ним дольше всех - целых полгода. Продолжительность его внимания становится короче, когда он становится старше. Я предполагаю, что перед Рождеством он заберет тебя на блок.
   Он подошел к окну. Вдалеке завыли полицейские сирены, но Джордан все еще не было видно.
   - Спроси Дезире о бессмертной любви Джордана. У вас много общего - вы даже немного похожи. Вы могли бы обменяться историями, сравнить синяки.
   'Ты . . . ублюдок, - прошипела она, и слезы снова наполнили ее глаза. - Ты чертов. . . сволочь.' Он испортил ей сон. Лишившись нескольких недель счастья, она бы с удовольствием баловалась, баловалась и баловалась. Джордан солгал ей, и она поверила ему, потому что это было лучше, чем верить правде. Но как только вы перестанете верить, вы не сможете вернуть себе эту невинность.
   Сирены теперь были громче. Кэтрин-стрит, предположил он. Он молился, чтобы они прошли мимо, дали ему всего несколько минут наедине с Джорданом, это все, что ему было нужно.
   Девушка заметила, что он слушает. Ее плечи поникли, и она поспешила к окну. Внизу вспыхнули огни патрульной машины. - О, что? - взвыла она, обращаясь к Рикману. - Ты сейчас на нас обрушился. Он, черт возьми, убьет меня.
   "Ему не обязательно знать", - настаивал Рикман. Жажда мести горела в нем, как лихорадка. - Просто скажи мне, где он, а я сделаю все остальное.
   Девушка отвернулась от него. - Ты сошел с ума или что?
   Они услышали шаги на лестнице, потом в дверь ворвался Фостер. Девушка подбежала к нему. - Он чертов псих, этот, - сказала она, двигаясь за Фостером и выходя на площадку. - Он убьет Лекса.
   Тон Фостера был извиняющимся. - Тебе не следует быть здесь, - сказал он.
   Рикман стиснул зубы. - Я же говорил тебе... - Он перевел взгляд на Фостера. В дверях стоял старший инспектор Хинчклифф, церемонный, как гробовщик, в черном кашемировом пальто и перчатках. Он оглядел комнату, словно убеждаясь, что ничего не повреждено.
   Рикман перевел взгляд на Фостера. Вот вам и верность.
   - Тебе нужно идти домой, Джефф, - сказал Хинчклифф. В его голосе не было гнева, только мягкий упрек и что-то более сильное, может быть, сострадание.
   "Я не могу..." Рикман замолчал. Некоторые слова опасны. Такие слова, как я, не могут иметь столько коннотаций. Я не могу - иди домой. Я не могу ... поверить, что она мертва. Я не могу - понять, зачем кому-то хотеть сломать что-то такое красивое. Я не могу - остановись, или я развалюсь.
   Он начал снова. - Я нужен здесь, сэр. Безопасная территория: работа, расследование, поиск убийцы Грейс.
   - Нет, - сказал Хинчклифф.
   'Сэр-'
   - Ты не можешь участвовать в этом деле, Джефф.
   Снова это слово. Не могу . 'Что я должен сделать?' - спросил он. - Иди домой и... - Думаешь о Грейс, лежащей на холодном полу в квартире Натальи, и в любом другом расследовании с ней обращаются как с любым другим трупом? На данный момент он мог сдерживать ужасный образ ее лица, окутанного пластиком, но как ему не увидеть ее дома, где каждая комната дома хранит воспоминания о ней?
   - Я не могу... - Он сделал паузу, борясь с комком в горле, который грозил задушить его. - Я не могу - иди домой.
   - У тебя нет друзей, семьи?
   Рикман уставился на него. Это было почти смешно. Несколько друзей, которые у него были, были в Силе. Единственной семьей, которая у него была, был брат, которого он не знал во взрослом возрасте, который застрял в восьмидесятых годах и фактически был полусумасшедшим. Или, может быть, DCI предлагал ему открыться своей невестке - женщине, которую он знал всего несколько недель и встречался ровно три раза.
   Хинчклифф положил руку ему на плечо, и Рикман вздрогнул. Ему нужно было действие. Ему нужно было сломать несколько голов, вместо этого DCI предлагал ему сочувствие. Это было слишком много. Он ушел, оставив Хинчклиффа успокаивать девушку.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
   Вокруг Комнаты происшествий люди сгрудились небольшими группами, переговариваясь тихими потрясенными голосами. Предстояла работа, и DCI Хинчклифф нуждался в поддержке команды, которую не парализовало ужасное известие о смерти Грейс Чендлер. Он воспринял все эмоции, ужас, зарождающуюся беспомощность своих офицеров, а затем бросился в комнату.
   - Вы все знаете, почему я созвал этот срочный отчет, - сказал он громко и быстро. "Теперь я старший по этому делу". Послышался гул беспокойства, и он добавил: "Но позвольте мне немедленно развеять один слух: инспектор Рикман не отстранен от работы. Он в отпуске по семейным обстоятельствам.
   Несколько офицеров обменялись взглядами. Кто-то пробормотал: "Что, опять?"
   "Сегодняшняя ранняя реакция СМИ была критической, - продолжил он. "Один комментатор охарактеризовал расследование как "разруху" - ну, я полагаю, оно не внушает доверия, заменяя СИО в середине дела. С тех пор я разговаривал с редакторами новостей местной прессы, радио и телевидения, объясняя ситуацию, и их позиция значительно смягчилась.
   "Региональная служба новостей Би-би-си выпустит короткий репортаж о работе доктора Чендлера. Местное радио сообщило о ее убийстве и ее отношениях с инспектором Рикманом. Мы уже получаем сообщения с соболезнованиями - посмотрим, сможем ли мы изменить их на предложения помощи".
   Это не понравилось: видимо, кому-то из команды показалось, что это попахивает цинизмом. - Я знаю, - сказал он. "Мне это нравится не больше, чем вам, но мы обязаны доктору Чендлеру - а также детективу Рикману - найти ее убийц. И мне не нужно говорить вам, что первые двадцать четыре часа имеют решающее значение.
   Неохотное признание реальности ситуации теми же людьми, которые выказали неодобрение, удовлетворило Хинчклиффа тем, что он справился.
   "Доктора Чандлера любили в сообществе беженцев, - сказал он. "Мне сказали, что она была известна во всем мире как "Доктор Грейс". Используй имя, сыграй на их благодарности, их привязанности или их вине - сделай все, что потребуется, чтобы найти того, кто ее убил.
   "А как насчет женщины Шремач?" - спросил Харт. - Она подозреваемая?
   'Все возможно. Она пропала, что может означать, что она напала на доктора Чендлера, а затем сбежала, или это может означать, что она сама в опасности. Следует учитывать тот факт, что Наталья Сремач не особенно крупная женщина, и чтобы сломать доктору шею, должно быть потребовалась немалая сила".
   - Значит, мы относимся к ней как к потенциальной жертве? - спросил кто-то.
   - Пока у нас нет доказательств обратного, да.
   - Мы ужасно растрачиваемся, Босс. Практически все в комнате повернулись к сержанту Фостеру. Он выглядел осунувшимся, более подавленным, чем кто-либо из них когда-либо видел его. Его голос был хриплым: у него был ушиб гортани, когда Рикман схватил его за горло. "Если вы хотите, чтобы мы уделили этому первостепенное внимание, нам придется отвлекать людей от других направлений расследования".
   Хинчклифф посмотрел поверх своей головы в конец комнаты. - Гэри... Светлокожий азиат встал. Все они узнали в нем офис-менеджера ХОЛМСА.
   "Мы изменили приоритеты действий", - сказал он. "Две основные цели, очевидно, заключаются в том, чтобы установить местонахождение Натальи Сремач и найти убийцу доктора Чендлера. С этой целью у нас будет больше оперативников, принимающих входящие звонки. Если вы были на подъездах, это могло измениться - мы изменили команду. Те из вас, кто уже установил связи с лицами, ищущими убежища, и работниками благотворительных организаций для беженцев, останутся в этой работе, но теперь все вопросы будут сосредоточены на Наталье и докторе Чандлере".
   "Почему реджиг?" Заговорил сержант, отвечающий за обходы домов, и его голос звучал немного обиженно.
   Хинчклифф ответил на вопрос. "Дома за домами проделали блестящую работу в очень трудных обстоятельствах", - сказал он, стремясь удержать их на стороне. - Реорганизация стала необходимой из-за первых хороших новостей, которые мы получили за всю неделю: у нас есть дополнительные ассигнования - еще пятнадцать офицеров к брифингу в двадцать тридцать вечера.
   Эта новость была встречена тихим аплодисментом, нерешительным, ироничным.
   - Босс? Наступила тишина, когда команда снова обратилась к сержанту Фостеру. Его шея побагровела от красных отметин, быстро превращающихся в иссиня-черные. Он с трудом сглотнул, а затем сказал: - Инспектор Рикман, похоже, считал Лекса Джордана главным подозреваемым. Он мог быть подавленным, но не более того, чтобы разжигать озорство, размышлял Хинчклифф.
   - Как вы все знаете, Джордан находится под наблюдением, - сказал он. " Однако : он подал жалобу на детектива-инспектора Рикмана". Раздались стоны и возгласы отвращения, но Хинчклифф продолжал, возвысив голос над их протестами. "Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить Джеффа, но Джордан находится в пределах своих законных прав - и, что касается его, мы серьезно относимся к его жалобе".
   " Что ?" Харт вскочила на ноги, но Фостер усадил ее обратно на свое место.
   - Что касается его, - повторил Хинчклифф с ударением. "Если Джордан потерял бдительность, он, скорее всего, сделает что-нибудь полезное. Что-то, на что может воздействовать группа наблюдения.
   Харт расслабился, даже выглядел немного извиняющимся. Хинчклифф поднял брови, позволив малейшему намеку на юмор отразиться на его лице. "Прежде всего, - сказал он, - мистер Джордан должен чувствовать себя в безопасности".
   * * *
   Не потребовалось много времени, чтобы убедить Мирко Андрича выступить посредником для них. Правда, поначалу он был сбит с толку, утверждая, что едва знаком с Грейс и что кто-то, кто может отдать ей должное, должен подать апелляцию от ее имени.
   - Вы знаете ее место в сердцах беженцев, - возразил Хинчклифф. "Если бы я или кто-то из ее коллег заступился за "доктора Чендлера", это прозвучало бы так, будто власти чужой - даже враждебной - страны читают им лекции. Но если вы заступаетесь за "доктора Грейс " - что ж, - он пожал плечами, - видно, что вы обладаете значительным влиянием, мистер Андрич. Люди будут слушать вас.
   Их встреча состоялась в конференц-зале большого полицейского управления цвета грязи в центре города. Хинчклифф готовился к пресс-конференции, приуроченной к вечерним новостям.
   Андрич засомневался. - Я пытался, старший инспектор. Его плечо приподнялось всего на сантиметр. - Но они не слушают. Шесть человек уже мертвы, но они тебе не помогают.
   - А Наталья? - спросил Хинчклифф.
   Серб посмотрел на Хинчклиффа, не отвечая.
   - Мы нашли вашу визитку в ее сумочке, - сказал Хинчклифф. - И фотографию вас двоих на ее книжной полке. Я бы предположил, что это было сделано несколько лет назад, но вы ведь знали ее, не так ли?
   Тень боли пробежала по лицу Андрича. - Почему ты говоришь так, как будто она уже мертва?
   - Извините, - сказал Хинчклифф. "Мы надеемся, что она жива. Чем раньше мы ее найдем, тем больше у нее шансов.
   Андрич запрокинул голову и посмотрел в потолок, скрестив руки на груди. Он выдохнул, и когда он снова посмотрел на Хинчклиффа, он казался смиренным. - Я сделаю все, что смогу, - сказал он.
   Он был включен в микрофон и готов через час идти на пресс-конференцию. Выглядя мрачным и красивым, с темными и блестящими глазами в свете телевизионных прожекторов, он говорил без заметок, разговаривая на камеру, как профессионал. - Я встречался с доктором Грейс только дважды. Выражение его лица смягчилось. "Первыми словами, которые она сказала мне, было то, что она спросила меня, может ли она помочь. Я думаю, это была особая часть доктора Грейс - ее дар - желание помогать людям. Ей неважно какой расы или вероисповедания. Она помогала людям, потому что они нуждались в помощи, и она могла ее оказать".
   "Что бы вы сказали тем, кто считает, что просители убежища должны вооружаться?" Это был просто голос среди множества лиц: конференция была организована в одном из лекционных залов штаб-квартиры, и все до единого места из двухсот были заняты.
   "Пролилась кровь, - сказал Андрич. - А некоторые говорят "кровь за кровь", но доктора Грейс это не волновало. Кровные узы для нее ничего не значили - за исключением, может быть, того, что для переливания нужно подобрать кровь. Он самоуничижительно улыбнулся, и собравшаяся пресса и средства массовой информации тепло отреагировали на это.
   "Итак, я говорю этим людям, не имеет значения, что он курд, а он иракец. Я сам серб, но вы бы не знали, если бы я был хорватом". Он пожал плечами. - Я говорю о том, что различия - они небольшие. Они не имеют значения. Важно то, что мы должны помогать друг другу, потому что ситуация плохая". Он замолчал, смущенный своими мыслями, расстроенный, казалось, неспособностью их выразить.
   "Мистер Андрич, вы не хотите что-то сказать мисс Сремач?"
   Андрич ответил не сразу; лоб беспокойно нахмурился, и он рассеянно посмотрел в сторону вопрошающего.
   - Сэр, вы верите, что она еще жива? - настаивал репортер.
   - Я должен в это поверить, - ответил он немного резко. 'Я знаю это.'
   - Мисс Сремач - подруга мистера Андрича, - сказал Хинчклифф, обеспокоенный тем, что слишком многого требует от этого человека.
   "Я знаю Наталью еще со времен Хорватии, - сказал он. - Я встретил ее, когда... - Он замолчал, вглядываясь в лица собравшихся представителей СМИ, выстроившихся в ряды, словно зрители, наблюдающие спектакль на сцене. "Ее семья была убита. Она была совсем одна - пятнадцать лет, и совсем одна на войне".
   Хинчклифф утверждал, что он рисовал портрет реального человека, человека, который много страдал, человека уязвимого, заслужившего передышку в жизни, которая уже видела слишком много смертей, слишком много ужасов.
   Андрич посмотрел прямо в камеру. 'Поговорить с ней . . .' он сказал. "Наталья говорит на четырех, может, на пяти языках. Должно быть возможно, не так ли, найти слова для . . .' он запнулся. 'Общаться.'
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   Джефф Рикман часами ходил вслепую, преследуемый образом Грейс с лицом, закрытым удушливым пластиком. Если бы он сказал ей что-нибудь перед отъездом в то утро, может быть, она и не пошла бы к Наталье. Была ли какая-то подсказка в их разговоре прошлой ночью? Он прокручивал это снова и снова в своей голове; но они говорили в основном о нем, его проблемах, его вине, его необходимости признаться. Если бы он не был так одержим рассказом Хинчклиффу о своей ссоре с Джорданом... . . Теперь все это казалось таким тривиальным, таким несущественным.
   Христос! Почему он выбрал последнюю ночь из всех ночей, чтобы избавить себя от бремени? Затем последовала еще одна ужасная мысль, сбивавшая его с толку: неужели он сказал что-то, что убедило Грейс навестить свою подругу?
   - Ты в порядке, любовь моя?
   Он слышал женский голос, но не понял, что она разговаривала с ним.
   - Я могу что-нибудь сделать? она настаивала.
   Он посмотрел на нее, на маленькую женщину лет шестидесяти или около того. Круглая и плотно закутанная в платок и шерстяное пальто, она напоминала ему русскую куклу.
   - Я в порядке, - сказал он.
   Ее было не так-то легко оттолкнуть. - Я имею в виду, вы бы не подумали о том, чтобы нырнуть в это, не так ли?
   Он озадаченно уставился на нее, затем, оглянувшись через плечо, с потрясением от осознания того, что он спустился к Пирс Хед. Он вызвал улыбку откуда-то, надеясь, что это убедит.
   - Просто подышать воздухом, - сказал он.
   Она выглядела сомнительной. - Пока ты в порядке.
   Он почувствовал изнуряющий прилив эмоций. - Я скоро поеду домой, - сказал он. - Вам не нужно беспокоиться обо мне.
   Она неуверенно зависла, но Рикман отвернулся, чтобы опереться на перила в конце пирса, и через несколько мгновений услышал ее шаркающие шаги, удаляющиеся в темноту.
   Ветер хоть и не сильный, но горький, как невыполненные обещания. На севере белые бетонные фасады Ливер Билдингс были освещены зеленоватым светом. Он шел, держась реки слева, мимо переоборудованных складов: темные кирпичные складские помещения Джесси Хартли превратились в ярко освещенные квартиры-лофты в закрытых комплексах для богатых молодых бизнесменов, футболистов и звезд мыльных опер. За ними устье эстуария, где бурные воды Мерси встречаются с мятежным Ирландским морем. И темнота.
   Рикман столкнулся с ветром. Его тело онемело, и это было долгожданным облегчением, потому что боль, которую он чувствовал, была физической, и все же его разум не мог успокоиться; его мысли упорствовали в своем саморазрушительном течении, не успокоенные ни холодом, ни истощением. Он действовал слепо и глупо. Теперь группе наблюдения будет поручено наблюдать за ним, предупреждая о возможных проблемах.
   Он не мог вспомнить, как вернулся домой; только вдруг осознал, что ключи от дома у него в руке. Он запер машину и поплелся к дому.
   - Тебя трудно найти.
   Рикман повернулся, и фигура отступила на шаг, на его лице отразилась тревога. - Господи, Фостер! Вы не должны подкрадываться к такому человеку.
   - Извините, Босс. Впрочем, ты не ошибаешься - большего наказания я не вынесу. Его голос был настолько поврежден, что он едва мог шептать. Он попробовал одну из своих фирменных ухмылок, но отказался от нее как от обреченного предприятия, прежде чем он действительно получил хоть какую-то мощность.
   Рикман сказал: "Послушай, Ли, я..." Он приложил руку к своему горлу.
   - Забудь, - сказал Фостер, - мне будет полезно дать мне передохнуть. Они стояли на пороге, неловкое молчание увеличивало расстояние между ними. - Я хочу, чтобы ты знал, - сказал Фостер, - я никогда не приводил тебя в DCI.
   - Я бы не стал тебя винить, если бы ты это сделал.
   - Но я никогда.
   Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем Рикман кивнул. - Ты был там не один, Ли. Я не должен был делать поспешных выводов.
   Фостер поднял подбородок в сторону входной двери. - Значит, ты не пригласишь меня войти?
   Рикман посмотрел на ключи в своей руке. Он не думал, что сможет это сделать.
   Фостер взяла у него ключи, открыла входную дверь и отошла в сторону. Рикман поколебался еще секунду или две, а затем вошел в дом. Охранная сигнализация была прямо за дверью в холл. Он набрал номер, и в крутую минуту головокружительного волнения - первого из многих - он понял, что Грейс, должно быть, поставила его перед тем, как покинуть дом в своем последнем, роковом путешествии.
   - Мне нужно выпить, - пробормотал он хриплым от волнения голосом. Фостер последовал за ним в гостиную в задней части дома. Таймер центрального отопления выключился, и дом начал остывать. Камин был выметен и уложен дровами, готовый к разжиганию, и Рикман почувствовал еще один тошнотворный удар: снова Грейс планирует романтический вечер для них двоих.
   Он подошел к буфету с напитками и налил два виски, протянув один из них Фостеру.
   'Как дела?' - спросил Фостер.
   'Онемевший.' Что было не совсем так. - Надеюсь, потеряет сознание через час или около того. Рикман поставил стакан на свет; пленка жидкости, прилипшая к бокам. Признак хорошего виски. Это был чуть ли не единственный совет, который когда-либо давал ему отец.
   Он сделал глоток, чувствуя мучительное наслаждение от того, как он пронзает его от горла к желудку. Он не ел весь день, и алкоголь подействовал мгновенно, обезболивая, согревая.
   "Может быть, вы захотите поосторожнее с этим", - сказал Фостер, усаживаясь. - Не хотелось бы, чтобы вас остановила дорожная служба - вы же знаете, они накажут собственную бабушку за неосторожное вождение инвалидной коляски.
   Рикман сделал еще один глоток. - Я не собираюсь выходить. Что-то в глазах Фостера привлекло его внимание. - Я?
   Фостер сделал неуверенный глоток, морщась и глотая. "Я не должен был этого делать", - сказал он, и Рикман задумался, имел ли он в виду пить виски или разговаривать с детективом, которого сняли с дела об убийстве.
   - Я принимаю обезболивающие, - объяснил Фостер, приложив руку к горлу. "Но Боже, мужчине нужно что-то, чтобы смазать гортань".
   Рикман сел в кресло, развалился в нем, не снимая пальто. До сих пор он не осознавал, насколько устал. Он не думал, что сможет заснуть, но и заполнять тишину пустой болтовней ему тоже не хотелось.
   "Ли, я ценю, что ты пришел, но если во всем этом есть смысл, как ты думаешь, ты сможешь добраться до него?"
   - Включи мобильник, - сказал Фостер.
   'Какая?'
   - Я ответил тебе на звонок около часа назад. Какой-то оператор, который не был в курсе дела, перевел звонок на ваш стол.
   'А также?'
   Фостер посмотрел на часы. - Он должен позвонить с минуты на минуту.
   'Он?'
   - Включи ублюдка, ладно?
   Рикман подчинился, заинтригованный - он был рад чувствовать что-то кроме тошнотворной пустоты. 'Доволен?' он сказал. - Теперь объясни.
   - Звонивший сказал, что у него есть информация об убийствах просителей убежища.
   'А также?'
   'И ничего. Он не будет говорить ни с кем, кроме тебя.
   - Ну, дай мне что- нибудь , Ли. Был ли он молод? Старый? Британский? Иностранный?'
   'Иностранный. Определенно. Палестинец, наверное. Или иракский. Он пожал плечами. "Все эти полотенчики звучат для меня одинаково".
   Рикман почувствовал внезапный опасный прилив ярости. - Боже всемогущий, Фостер! Неужели все это вас ничему не научило?
   Фостер ничего не ответил.
   Рикман поставил стакан, пытаясь сдержать гнев. Ему нужно было наброситься, чтобы отплатить за часть боли, которую он чувствовал, но он не стал бы вымещать ее на Фостер. Он не стал бы таким, как его отец. Он провел половину своей жизни, сражаясь с унаследованным от отца демоном вспыльчивости; он не собирался поддаваться этому сейчас.
   - Вы дали этому человеку мой номер? Его голос звучал нормально для него.
   Фостер кивнул. - Я сказал ему звонить после одиннадцати. Считал, что к тому времени я уже нашел тебя.
   Рикман не сказал Фостеру, насколько он был близок к тому, чтобы вообще не вернуться домой. Дом принадлежал Грейс; это было ее в способах, которые он еще не обнаружил. В каждой комнате были воспоминания о ее детстве, юности и взрослой жизни; их три года вместе. Это место благоухало ее духом. Как он вообще мог остаться здесь?
   - Этот звонивший - он назвал имя? он спросил.
   'Неа. Если вы спросите меня, он из осторожного типа.
   Рикман посмотрел на часы. Одиннадцать-десять. Возможно, информатор уже звонил и отключился, когда телефон Рикмана был отключен. Он раздумывал, взять ли свою выпивку и продолжить свой путь к забвению, когда у него зазвонил телефон.
   - Вы детектив-инспектор Рикман? Мужчина говорил без предисловий. Голос у него был жесткий, высокий. "Возможно, иранец", - подумал Рикман.
   "Я инспектор Рикман, - сказал он. - Хочешь сказать мне свое имя?
   'Еще нет. У меня есть информация.
   - Какая информация?
   - Не по телефону. Встреть меня.'
   - Хорошо, - сказал Рикман. Он полез в карман за блокнотом и ручкой. 'Где?'
   'Дувр.'
   - Дувр ? Напротив него Фостер вопросительно поднял брови. "Довер в шести часах езды отсюда. Почему я должен ехать шесть часов, чтобы встретиться с кем-то, кто не называет мне имени и не сообщает мне, какую информацию он может предложить?
   Мужчина нервно кашлянул. - Это очень опасно для меня, - сказал он. Рикман почти видел, как он складывает ладонью мундштук. - Я знаю, почему эти люди погибли.
   - Какие люди?
   - Вы знаете, какие люди.
   - Тебе придется дать мне еще кое-что.
   'Нет. Откуда я знаю, что вы инспектор Рикман? Я хочу видеть твое лицо. Вы приходите, или я сейчас положу трубку - вы меня больше не услышите.
   - Ладно, - успокоил Рикман. 'Хорошо.' Не похоже, чтобы ему было чем заняться. - Где в Дувре?
   Он сделал несколько заметок и завершил разговор.
   'Так?' - спросил Фостер.
   - Я мог бы сказать тебе, но тогда мне пришлось бы... . .' Значение этих слов внезапно поразило его, и он замолчал в смятении.
   - Как вы его узнаете? - спросил Фостер, пытаясь отвлечь внимание Рикмана от того, что он почти сказал. - Голубая гвоздика в петлице, что ли?
   Рикман комично посмотрел на него. - Он сказал, что узнает меня.
   "Вот что значит быть на телевидении. Значит, ты идешь?
   - Да, - сказал Рикман. - Я думаю, он настоящий. Несмотря на мелодраму, я думаю, может быть, он что-то знает.
   - Будем надеяться, а? - сказал Фостер. - Будем надеяться, ради всех нас.
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
   Сильный дождь и порывистый ветер затрудняли движение. Рикман был рад такому отвлечению: радиомузыка только действовала ему на нервы, а звонкие голоса достойных на Radio Four опасно усыпляли. Он чувствовал себя оторванным от остального мира, изолированным пузырем тепла внутри своей машины; темнота и дождь только усилили его чувство изоляции.
   Он соскальзывал с автомагистрали на автостраду, пересекая безликий черный пейзаж. Только в Бирмингеме были узнаваемые ориентиры: ярко-синие огни развлекательного комплекса и центр управления RAC, стеклянный фасад которого напоминал нос корабля, упирающийся в волны дождя, хлынувшие на него. Дальше - пустые дороги и непроглядная тьма.
   В Нортгемптоне он остановился выпить кофе. На автомагистралях было пусто и чересчур ярко, магазины закрыты, и все, кроме главного ресторана, закрыто. Немногочисленные люди ходили по широким фойе с затуманенными глазами и дезориентировались: несколько пар; семейная группа; банда из четырех парней. Среди них выделялся Рикман, путешествующий в одиночку.
   Он сидел, глядя на свое отражение в забрызганном дождем окне. Вдалеке редкие колонны грузовиков проносились по автомагистрали, как поезда по невидимой линии. Мимолетные проблески лица Грейс, наложенные на его, заставляли его переводить дыхание и не раз протягивать руку. Всегда обтянутая пластиком, такой, какой он видел ее в последний раз, с закрытыми глазами, невыносимо бледной; и он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова думать о ней без того, чтобы этот ужасный образ невольно возникал в его уме.
   К четырем утра он добрался до М25, и движение уже начало формироваться. Дороги уже высыхали, ветер стихал, и он быстро огибал Лондон, лишь ненадолго задержавшись в очереди на Дартфордском перекрестке, а затем беспрепятственно двинулся к M20. Эта часть пути, хотя и самая тихая, была и самой коварной: здесь он преодолел пейзаж, такой же пустой и черный, как и все, что он видел. Несколько городов, большие неосвещенные районы, которые, казалось, притягивали его усталые глаза. Дорога мчалась ему навстречу, миля за милей; только короткие участки дорожных работ приносили какое-то разнообразие или облегчение от неизменной темноты.
   Он свернул на А20 для последнего этапа своего путешествия, почти сразу наткнувшись на низинные очаги тумана. Теперь он замедлил шаг, чувствуя свою усталость. На кольцевой развязке на склоне холма, ведущей вниз к Дувру, он свернул на извилистую дорогу к Дуврскому замку и, наконец, остановился на автостоянке у входа. Здесь он выбрался, чтобы размять ноги, взобравшись по ступенькам на дорогу, ведущую к решетке замка. Было шесть тридцать, и еще темно. Нити тумана свисали вниз по склону, видимые при искусственном освещении перламутровыми нитями. Когда он вернулся к своей машине, темная Audi свернула и припарковалась рядом с его Vectra. Рикман подумал, не проходил ли он мимо машины раньше, возможно, ожидая его на стоянке?
   Он подошел медленно: у него сложилось впечатление о человеке, разговаривавшем по телефону, что он нервничает и готов сбежать, если посчитает, что условия неподходящие. Он ждал на ступеньках, давая водителю возможность хорошенько его рассмотреть. После паузы мужчина вышел из машины, оглядев здание позади них и дорогу наверху, прежде чем подойти к Рикману.
   Он был небольшого роста, лет двадцати пяти, худощавого телосложения и довольно воинственного вида; он двигался с резкой энергией, протягивая руку Рикману, но не называя своего имени.
   - Мы должны пойти куда-нибудь еще, - сказал он. - Мы берем твою машину. Он сразу же подошел к машине Рикмана и сел на пассажирское сиденье.
   Через мгновение Рикман пожал плечами и последовал за ним. 'Куда?' он спросил.
   "Куда угодно подальше от Дувра".
   Рикман направил машину в ту сторону, откуда пришел. На круговом перекрестке он повернул направо, направляясь к Дилу и побережью. Движение на дорогах было еще невелико, отдыхающие вернулись в Лондон прошлой ночью, а местные жители, за исключением нескольких рыбаков, только начинали шевелиться.
   - Итак, - сказал Рикман. - У тебя есть имя?
   - Имена ненастоящие, - сказал он. "Это реально - я сейчас с вами разговариваю".
   - А откуда я знаю, что это правда? - спросил Рикман.
   Он почувствовал пристальный взгляд мужчины и взглянул на него. Его пассажир отвернулся. - Я дам вам доказательства, - сказал он.
   Рикман припарковался напротив ряда магазинов как раз в тот момент, когда первый проблеск света коснулся горизонта. Они перешли дорогу и пошли по тропинке к берегу. Было смущающе тихо: ни всплеска, ни шипения волн о гальку, ни крика чаек; и Рикман понял, что сама береговая линия невидима, что она должна быть скрыта крутым берегом из мелкой розоватой гальки, который подходил прямо к длинной серой дорожке, идущей параллельно морю.
   Запах жареного бекона в холодном воздухе привел их в маленькое кафе в хижине на берегу. Он был занят, даже в этот ранний час. Когда они вошли, стояла тишина, высокий бледнокожий турист и его маленький спутник, похожий на иностранца; но после нескольких любопытных взглядов мужчины вернулись к своим завтракам и разговорам.
   Его информатор без смущения вглядывался в лица; только убедившись, что среди посетителей нет знакомых, он перешел от двери к свободному столику. Он выпил крепкий чай и съел тост, а Рикман жевал бекон, яйца, бобы и жареный хлеб, удивляясь, что у него вообще есть аппетит.
   - Мы собираемся поговорить? - спросил Рикман. "Или я проехал триста миль только для того, чтобы вы могли посмотреть, как у меня яйцо на подбородке?"
   Мужчина оглянулся через плечо, затем наклонился вперед. "Вы знаете, что может принести фальшивое удостоверение личности?" он спросил. "Знаете ли вы, сколько люди готовы платить за привилегию жить в вашей стране?" Его голос был высоким и довольно ударным, но он держал его ниже общего уровня шума в кафе, и Рикману приходилось напрягаться, чтобы услышать.
   Он не стал ждать ответа Рикмана, а вместо этого задал другой вопрос. - Вы знаете, что такое ILR?
   "Отпуск на неопределенный срок остается", - сказал Рикман.
   "Беженец, получивший ILR, может оставаться там столько, сколько захочет", - сказал мужчина. "Через несколько лет человек с ILR может подать заявление на получение британского паспорта. Это стоит больших денег - может быть, даже тридцать тысяч фунтов. Некоторые люди берут деньги и уезжают - подают заявление где-то еще в вашей стране - даже переезжают в другую страну". Он сделал паузу. - Некоторые просто... . . пропадать.'
   Рикман отложил нож и вилку. - Убит? он спросил.
   Взгляд мужчины был красноречив, как слова: Что вы думаете?
   "Вы сказали, что предоставите мне доказательства", - напомнил ему Рикман. Молодой человек, казалось, боролся со страхом и нерешительностью, и на секунду или две Рикману показалось, что его первый действительно многообещающий свидетель побежит к двери. Затем он увидел новую решимость в глазах мужчины.
   Он достал из бумажника фотографию и почти робко протянул ее Рикману. Рикман взял его. Молодой человек, смуглый, как и его информатор, с большими карими глазами и нежным выражением лица, встревоженный и немного грустный. Было похоже, что это было сделано в фотобудке.
   Рикман вопросительно посмотрел на него.
   - Это Араш Таквай, - сказал мужчина, впервые за время их разговора его голос смягчился. 'Мы были друзьями.' Какое-то время он боролся, пытаясь подобрать нужные слова. "В моей стране такая дружба незаконна. В моей стране закон гласит, что таких друзей нужно убивать. Он не мог встретиться взглядом с Рикманом. - Нас арестовали. Он уставился на столешницу, ему, казалось, было стыдно признаться в своем унижении от рук других. "Нас пытали". Какое-то время он возился с солонкой, а потом выпалил: "Не знаю, откуда они узнали - мы были такими осторожными, видите ли".
   Несколько минут он молчал, и Рикман увидел, что он изо всех сил пытается восстановить контроль.
   Наконец он фыркнул, вытер лицо рукой и сказал: "В тот раз нас отпустили - у них не было доказательств. Но мы с Арашем боимся, что в следующий раз нас убьют. Итак, мы пришли сюда. Конечно, мы были осторожны. Никто не знал, что мы друзья. Мы даже регистрировались в разное время, в разных местах, чтобы никто не заподозрил. Но как только у нас появился статус, мы собирались вместе искать квартиру".
   Он замолчал. Без естественного оживления и нервного напряжения, которые казались обычными для этого человека, на его лице были морщины боли, старые и новые.
   - Вы потеряли связь? - спросил Рикман.
   "Мы разговаривали каждый день!" - сердито ответил молодой человек. "Мы заботились друг о друге. Иногда мы встречались - подальше от людей, где не задавали вопросов.
   "Когда Араш получил ILR, мы были так счастливы, но... . .' Он склонил голову.
   "Он исчез", - сказал Рикман.
   'Шесть месяцев назад. Я навел справки - сказал, что Араш мой двоюродный брат, - но мне сказали, что Араш не хочет меня видеть. Он был здоров и счастлив, и у него была новая жизнь". Он покачал головой. "Я знал, что это не может быть мой Араш. Когда я получил статус, я выследил его. Я был прав. Этот человек не был моим Арашем".
   Он показал Рикману еще одну фотографию. - Я сделал снимок, - сказал он.
   Рикман держал два изображения рядом. Было мимолетное сходство, но эти два человека были разными, в этом не было никаких сомнений.
   'Почему ты говоришь мне это? Я больше даже не занимаюсь этим делом.
   - Ваша женщина - ее убили, да?
   Рикман откинулся на спинку стула и стал изучать человека напротив . - Думаешь, у нас есть общие узы, не так ли? - спросил он жестко.
   Мужчина встретился с ним взглядом, его глаза блестели от слез. - Я думаю, ты знаешь, что значит потерять того, кого любишь. Он помедлил, словно обеспокоенный тем, что и так слишком откровенно высказался, затем собрался с духом и добавил с горькой страстью: "Араш должен быть отомщен".
   И, судя по ассоциации, Грейс тоже. Рикман закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы образ мертвой Грейс. На мгновение он увидел ее полуулыбку, когда она предлагала написать ему больничный лист. Бог! если бы он согласился, она была бы жива и сегодня.
   Он сжал кулак, впиваясь ногтями в ладони. Когда он почувствовал себя в безопасности, он сказал: "Можно я оставлю это себе?" Он поднял фотографию Араша. Мужчина кивнул. И Рикман добавил: "Как я могу вам это вернуть?"
   Он пожал плечами. - У меня есть копии.
   Это стоило попробовать. - Вы сказали копии? У вас есть другие?
   - Все равно, - сказал мужчина.
   Не один, а много, как будто огромное количество образов могло воссоздать его потерянную возлюбленную. Рикман сунул в свой блокнот две фотографии: Араша и самозванца, укравшего его личность.
   - Мне нужно имя, - сказал он. "Кто-то наверху".
   Младший улыбнулся. Похоже, он делал это нечасто. "Эти люди подобны призракам, - сказал он. - Ты их не увидишь, если они не придут за тобой.
   - Нет, - сказал Рикман. "Они люди. Плоть и кровь. И они будут кровоточить, если вы их порежете.
   Нервное возбуждение молодого человека вернулось. 'Я . . .' Он поднял плечи в жесте покорности и извинения. - Хотел бы я помочь. Но я не храбрый человек, мистер Рикман.
   Рикман не отводил взгляда. - Ты пришел сюда сегодня. Это был подвиг". Мужчина облизнул губы и посмотрел в запотевшее окно кафе. Наступил день, серый, бескомпромиссный. Море и небо слились в сплошной лист, единственным цветом была розово-золотая галька, которая тянулась на тридцать или более ярдов, прежде чем внезапно спуститься к морю.
   Рикман увидел в беспокойном, беспокойном осматривании этого человека отголосок мальчика Минки, когда его спросили о той ночи, когда его брат попал в аварию. У него был такой же вид пойманного в ловушку животного, отчаянно пытающегося сбежать.
   "Просто назовите мне имя", - сказал Рикман.
   Мужчина сжал губы и безмолвно покачал головой, словно опасаясь, что если он заговорит, то может что-то выдать.
   'Хорошо. Что, если я скажу имя? - спросил Рикман. Еще одно покачивание головой. - Лекс Джордан? он настаивал. - Этого ты боишься?
  
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   Когда старший инспектор Хинчклифф прибыл на ранний утренний брифинг, его встретил смешанный аромат свежемолотого кофе и теплой дрожжевой датской выпечки. Группа офицеров столпилась вокруг одного из столов, и на высокой скорости играла электронная версия "Happy Birthday".
   Хинчклифф откашлялся, и офицеры, улыбаясь, разошлись, оставив смущенную Харт, окруженную поздравительными открытками и с недоеденным пирожным в руке.
   - Это своего рода знаменательный день рождения, сэр, - сказала она, краснея.
   "Большая тройка", - добавил кто-то.
   - Много счастливых возвращений, - сказал Хинчклифф, быстро подходя к своему обычному месту у доски.
   Фостер потянулась с другой стороны ее стола и взяла из коробки пирожное. - Отсюда весь путь под гору. Его голос все еще был слабым, хотя и менее хриплым, а синяк на шее стал черно-багровым.
   Харт одарил его улыбкой. - Вы должны знать, сержант.
   Фостер стукнул себя кулаком в грудь, показывая, что его задело это замечание, но он довольно бодро съел пирожное, запив его горячим кофе.
   Хинчклифф призвал собрание к порядку, и команда успокоилась. Большинству офицеров приходилось стоять - с шестьюдесятью с лишним в команде для них едва хватало места, когда они были разделены на сменяющиеся смены; все вместе, комната была заполнена до отказа. Хинчклифф решил изучить другие возможности: может быть, в церковном зале или в пабе.
   - Во-первых, - сказал он. - Я хотел бы услышать мнение ночной команды. Какой ответ мы получили на телевизионное обращение?
   Молодой рыжеволосый мужчина встал. - На сегодняшний день более двухсот звонков, - сказал он. - Выдвинуто несколько имен. Люди стремятся помочь. Мы видели Наталью по всему городу: в Эйгберте, Эвертоне, Сефтон-Парке, вплоть до Альберт-Док.
   "Где бы она ни была, у Натальи Сремач есть важная информация. Жертва или злодей, она что-то знает - и я хочу знать, что именно. Итак, вы слышали цифры - двести звонков, - повторил Хинчклифф. "Двести новых действий. Команда HOLMES расставляет приоритеты в работе, поэтому, если вы еще над чем-то не работаете, обратитесь к диспетчеру действий после этого брифинга".
   Он встретился взглядом с Мэйл, которая тихо сидела в передней части комнаты. - Тони Мэйл - координатор места преступления в отделе научной поддержки, - сказал он для вновь призванных офицеров. - Я пригласил его сюда для ознакомления с уликами судебно-медицинской экспертизы.
   * * *
   Мэйл встала. Он работал со многими мужчинами и женщинами в комнате на протяжении многих лет - как в качестве действующего офицера, так и в своей новой роли координатора места преступления. Большинство слышало бы версию событий предыдущего дня: инспектор Рикман оказался в ужасном положении, когда увидел женщину, которую любил, готовую к тому, чтобы ее упаковали и отвезли в морг. Они также узнали бы о визите Рикмана в дом Джордана. У Мэйла было достаточно опыта работы, чтобы понимать, что некоторые из них обвинят его в случившемся. Его это не беспокоило, но он знал, что Хинчклифф использует эту возможность, чтобы показать, что он верит в группу научной поддержки, и дать Мэйл шанс восстановить доверие команды.
   - У нас есть пара хороших отпечатков скрытых лифтов на коже доктора Чендлера, - сказал он. "Мы проверили его через NAFIS, но не смогли найти совпадения".
   - Как сильно ты старался? Раздался гул согласия с недовольным вопрошающим. С момента своего создания Национальная автоматизированная служба идентификации отпечатков пальцев сделала сопоставление и идентификацию отпечатков пальцев невероятно простым и быстрым, но у нее были недостатки, наиболее важными из которых были ложноотрицательные результаты.
   "Мы запускали его три раза, - сказал Мэйл. Это была стандартная процедура. "Затем мы пересканировали и повторили все заново, по три раза на местном, региональном и национальном уровнях. Это хороший лифт, но убийца не в системе. Когда вы найдете человека, которому принадлежат отпечатки - это почти наверняка мужчина, судя по размеру отпечатка большого пальца, - мы дадим вам спичку.
   Им это не нравилось, но они должны были принять это. В его намерения не входило отсылать их недовольными Отделом научной поддержки: это могло сделать их небрежными в сохранении и сообщении возможных улик судебной экспертизы, поэтому он был рад возможности дать им что-то более позитивное.
   "Мы все еще ждем результатов анализа ДНК с места убийства доктора Чендлера", - сказал он. - Но у нас есть хорошие новости об одной из жертв поджога. Лаборатория в Чорли подготовила довольно полный профиль. Он совпадает с образцом в базе данных ДНК.
   Шорох бумаги указывал на интерес команды, когда сорок или более страниц перевернули свои тетради и начали писать. Это было больше похоже на это. До сих пор единственное имя, которое у них было, было София. Но соедините это с другим и еще одним, и может просто появиться закономерность, тогда они смогут оказать давление на людей, которые, скорее всего, получат ответы на свои вопросы.
   - Его зовут Зариф Махмуд, - сказала Мейл, делая паузу, чтобы произнести имя по буквам. Он проситель убежища из Ирана. Въехал в страну декабря две тысячи второго года.
   "Какая у него форма?" - спросил Хинчклифф.
   "Д и Д, умоляю. Ничего высшего.
   - Где он был арестован? - спросил Харт.
   'Дувр.'
   - Что он делает в Ливерпуле?
   - Может быть, его рассеяли здесь, - предположил Хинчклифф. "Или он мог уйти без ведома Службы поддержки убежища - нам нужно выяснить, что именно".
   - У него здесь была семья? - спросил Харт. - Возможно, мы могли бы получить от них что-нибудь.
   'Хорошая идея. Подойдите к иммиграционной службе. Заставьте их проверить его биографию. Тем временем я попрошу местное телевидение и радио назвать его имя".
   - Это не очень хорошо, если он должен жить в Дувре, - сказал Фостер.
   - Нет, не будет. Так что, как только у нас будет фото, мы постараемся разместить его в национальных новостях. Кто-то должен знать этих мужчин. Кому-то должно быть небезразлично, что с ними случилось.
   Когда они высыпали на сверкающее ноябрьское солнце - идеалисты и честолюбивые, новоприбывшие со свежими лицами и грубые старые руки, мягкосердечные и циники - у всех была одна цель: найти убийцу Грейс Чандлер и доставить его в справедливость.
   Это целеустремленное решение было сделано ради детектива Рикмана; из уважения к нему и сочувствия его утрате. Но это было также и для них самих: зачем работать над устранением негодяев, воров и грабителей, жестоких городских жителей, если они не могут уберечь тех, кто им дороже всего?
   * * *
   Фостер беседовал с коллегами Грейс в госпитале утром, продолжая обед, и он бы продолжал это со дня до вечера, если бы ему не позвонили и не вернули его на базу.
   Он въехал на стоянку у полицейского участка Эдж-Хилл сразу после двух часов дня. Десять минут спустя машина Рикмана въехала в стальные ворота и скользнула рядом с ним. Рикман вышел с негнущимися ногами и больным видом. Он был небрит и красноглаз; его кожа была такой серой от усталости, что шрамы на лице выделялись серебристыми линиями.
   - К черту, Босс, - сказал Фостер. - Ты выглядишь как дерьмо.
   Рикман тонко улыбнулся. - Спасибо за это, Ли.
   Осознание пришло к Фостеру, и он сказал: "Вы никогда не совершали поездку туда и обратно за один раз? Если бы вы были водителем грузовика, мне пришлось бы вас нанять.
   "Если бы я был водителем грузовика, Грейс, вероятно, была бы жива сегодня".
   Фостер вздрогнул, и Рикман сказал: "Прости, Ли. Боже, я не знаю, что со мной не так. Он воспользовался моментом, чтобы собраться, и сказал: "Надеюсь, вы не возражаете, что я отвлек вас от расспросов. Я думал, ты захочешь услышать, что я получил от нашего таинственного звонящего. Он взглянул на камеры наблюдения. - И я не был уверен, что меня пустят после вчерашнего... . .' Казалось, он потерял дар речи. - После вчерашнего, - поправился он.
   "Черт возьми, Босс, большинство из нас были с вами в этом".
   Они подошли к заднему входу, и Рикман ввел номер пропуска, чтобы открыть защитную дверь. - Есть какие-нибудь события? он спросил.
   Губы Фостера скривились в усмешке. - Джордан очень хороший мальчик - пока. Но он находится под круглосуточным наблюдением. Мы найдем его.
   Не похоже, чтобы это было особенно хорошей новостью для инспектора, но Фостер на этот раз сумел воздержаться от озвучивания своих непосредственных мыслей и вместо этого хранил осторожное молчание.
   Хинчклифф был в своем кабинете, без пиджака, погруженный в бумажную работу. Он поднял взгляд, морщины на лбу на пару миллиметров углубились. 'Джефф?' он сказал. Его тон не был приветливым.
   "Мне позвонили прошлой ночью, - начал Рикман.
   - Вы не занимаетесь этим делом. Вас нельзя видеть расследующим или обсуждающим расследование: любое предполагаемое вмешательство с вашей стороны может подорвать беспристрастность этого расследования".
   'Сэр-'
   - Разве ты не слышал, что я только что сказал? - гневно спросил Хинчклифф. - О чем, черт возьми, ты думаешь, когда прокрадываешься в мой кабинет...
   Рикман вынул свой блокнот и достал две фотографии. Аккуратно взяв их за края, он положил их рядом на стол Хинчклиффа.
   'Что это?' он спросил.
   "Возможная жертва, - сказал Рикман, указывая на фотографию Араша, - и человек, купивший его личность".
   Хинчклифф двинулся, чтобы поднять их, и Рикман резко остановил его: "Сэр!"
   Рука Хинчклиффа зависла над фотографиями.
   "Им нужно снять отпечатки пальцев, - объяснил Рикман.
   Хинчклифф откинулся на спинку стула.
   "Человек, который дал мне их, не сказал мне своего имени", - сказал Рикман. Он протянул Фостеру листок из своего блокнота. "Идентификационный номер его машины - вероятно, фальшивый - у парня была паранойя".
   - С причиной? - с интересом спросил Хинчклифф.
   'Может быть.'
   Они внимательно слушали, когда он рассказал им всю историю, опустив лишь свой вопрос в конце встречи.
   "Итак, они берут личность человека, который имеет законное право оставаться в Великобритании, и что дальше? Мы говорим о множественных убийствах, Джефф? - спросил Хинчклифф.
   "Я не думаю, что даже он знал наверняка - но он считает, что его друг мертв".
   "Кто будет иметь доступ к информации об обработке претензий? Кто бы знал, что проситель убежища получил статус беженца?"
   - Другие просители убежища? - предложил Рикман.
   - Благотворительные организации для беженцев, - сказал Фостер.
   - Или адвокаты. Это пришло из Хинчклиффа.
   Мозг Рикмана не работал на полную мощность, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы отреагировать на это. - Грейс сказала мне... Даже произнести ее имя было трудно: его грудь сжалась, горло сжалось, и он почувствовал, как будто у него перехватило дыхание. Он прислонился к столу старшего инспектора, ожидая, пока пройдет спазм.
   "Джефф..." Хинчклифф приподнялся, на его лице появилось беспокойство, но Рикман отмахнулся от него и через пару мгновений продолжил.
   - У некоторых лондонских адвокатов есть представители, которые задерживают просителей убежища прямо с корабля. Они забирают их из иммиграционной службы и отвозят на микроавтобусах в Лондон, где их принуждают зарегистрироваться в Shyster, Conman and Fleece на время действия их заявления".
   - Я думаю, прибыльно, - сказал Хинчклифф. "Этически сомнительно, конечно, но, насколько мне известно, не незаконно".
   "Многим просителям, связавшимся с этими мошенниками, отказывают в убежище", - объяснил Рикман. "Совет по делам беженцев предполагает, что это потому, что их юридические представители ленивы и некомпетентны - но что, если они правильно обрабатывают заявления, добиваются успешных результатов и просто не сообщают хорошие новости своим клиентам?"
   Хинчклифф провел рукой по лицу, затем начал повторяющееся движение, проводя линию от скулы к челюсти, как он думал.
   "Мы знаем, что мисс Хабиб предоставили статус беженца, - сказал Рикман. Когда Хинчклифф так и не ответил, он выпалил: "Ну, по крайней мере, посмотри на остальных - какой от этого вред?"
   Хинчклифф потянулся к телефону и набрал номер. - Иммиграционная служба уже предоставила запрошенную нами информацию? он спросил.
   Повисла пауза, пока он слушал ответ, а потом сказал: "Пока вы этим занимаетесь, уточните у инспектора по выставкам, получите все документы на первую жертву".
   "И Джокубас, - сказал Рикман.
   Хинчклифф хмуро взглянул на него, но добавил: - И Йокубас Петраускас. Он повесил трубку. - Адвокат мисс Хабиб. . .' Он пролистал несколько верхних листов на своем столе, пока не нашел имя. "Мистер Кэпстик... был менее чем эффективен", - сказал он им.
   - Вы думаете, что он маскирует препятствия под некомпетентность? - спросил Рикман.
   Хинчклифф наклонил голову. 'Может быть.'
   Через несколько минут к двери подошел округ Колумбия Харт. Увидев Рикмана, на ее лице отразились самые разные эмоции, но она быстро взяла себя в руки и заговорила с профессиональной отстраненностью. - Зариф Махмуд, мисс Хабиб и Йокубас Петраускас, - сказала она, ставя на стол три бумажника с документами. Фостер взял верхний файл.
   - Махмуда отправили в Йорк неделю назад, - сказал Харт. "У него не было причин быть в "Ливерпуле". На самом деле, они должны отчитываться в своем временном приюте каждую ночь, так что технически он нарушал условия своего заявления о предоставлении убежища, просто находясь здесь.
   Хинчклифф взял один из файлов, а другой передал констеблю Харту. - Проверьте досье мисс Хабиб, - сказал он. - Мы ищем юридическую фирму, представляющую ее интересы.
   Харт, казалось, был смущен тем, что следователь был так демонстративно исключен, но Рикман, казалось, воспринял это невозмутимо, так что она протянула руку мимо него, приняв предложенный файл. - Болланд, Кэпстик и Блейн. Харт и Фостер заговорили одновременно.
   Хинчклифф постучал по краю папки, которую держал в руках. - То же самое, - сказал он. Он листал бумаги. "Подпись на этом письме - . . . Мистер Кэпстик.
   Фостер и Харт проверили. Кивнул. Одинаковый.
   - Кажется, у нас есть связь. Это было намеренно занижено, но все трое ухмылялись. Один только Рикман выглядел мрачным.
   - Выясните, не предстояло ли Джокубасу какое-то решение, - сказал Хинчклифф. - И у нас есть новое имя, которое вы должны проверить.
   Харт взглянул на инспектора Рикмана, пока Хинчклифф писал имя Араша Таквая на клочке бумаги. Рикман держал руки в карманах и опустил голову. Хинчклифф передал ей записку. - Из анонимного источника, - сказал он. - Ясно, констебль Харт?
   Она выпрямилась, вздернув подбородок. - Как кристалл, сэр.
   - Нам нужно знать его статус беженца, местонахождение и...
   - Имя его законного представителя, - сказал Харт. 'Да сэр.'
   Хинчклифф подождал, пока она закроет дверь, затем повернулся к Рикману. - Иди домой, - сказал он. - Давайте продолжим работу. Он посмотрел Рикману в глаза и немного смягчился. - Ты ужасно выглядишь, Джефф. Выспитесь - я обещаю вам, что мы работаем изо всех сил, чтобы получить результат.
   На обратном пути к автостоянке Рикману пришлось столкнуться с сочувственными взглядами и бормотанием соболезнований. Фостер последовал за ним вниз по черной лестнице. В нише под последним с утра маршем показалась пара использованных автомобильных покрышек, к ним прислонился невостребованный байк, пролежавший два года в доме.
   "Держи свой мобильный включенным, а?" - предложил Фостер.
   Рикман кивнул. Они пошли дальше. Рикман споткнулся, но выздоровел. Фостер не хотел оставлять его. Он держал дверцу машины открытой, пока Рикман вставлял ключ в замок зажигания.
   - Я мог бы организовать подвоз домой, - сказал он.
   - И пустить слух, что я пьян и недееспособен? Нет, спасибо, Ли.
   Фостер кивнул. - Хорошо, Босс. Но сделай себе одолжение - если не можешь уснуть, надорвись. Это следующая лучшая вещь.
   - Исходя из опыта, Ли? - спросил Рикман.
   На мгновение Фостер подумывал открыться, просто чтобы дать Рикману понять, что он не один. Затем он улыбнулся и сказал: "Нет, я - скрытые отмели". Он захлопнул дверь и постучал по крыше машины, оставив Рикмана в его медленном и мучительном пути домой.
  
   ГЛАВА СОРОК
   Она выглядела такой беспомощной, лежа там. Наталья увидела себя как бы издалека и почувствовала отдаленное сострадание.
   Ее конечности не двигались. Она исследовала это ощущение с холодной отстраненностью, делая исследовательские попытки поднять руку или подергивать пальцем ноги. Тяжелый? Нет, она не чувствовала тяжести - она чувствовала легкость. Несущественный. Она не осмелилась бы попытаться встать, даже если бы могла двигаться, уверенная, что ее ноги развалятся.
   Бескостный. Вот и все. На мгновение она расслабилась, решив загадку. Она не могла пошевелиться, потому что была бескостной и застряла на простынях, как медуза, выброшенная на песчаный берег.
   Умирающий?
   Я умираю?
   - Она? - спросила она у внешнего "я", которое смотрело снаружи, чуть сверху. Это то, на что похожа смерть?
   Она исследовала это чувство с отстраненным интересом. Нет: это не похоже на смерть.
   Я мечтаю. Один из тех странных снов, в которых пытаешься пошевелиться и не можешь. Сонный паралич. Я думаю, так они это называют. Потом она вспомнила: ощущение жжения, искра, вспыхнувшая на голой коже . Нет, не искра. Игла. Вот и все - игла с прозрачной жидкостью. В ее венах стало жарко, потом прилив - как холодный воздух на лицо; как холодная вода, бегущая по ее венам; волнующий, как чистая энергия. После того -
   Ничего такого.
   Она попыталась рационализировать. Глядя на женщину на кровати, она подумала: " Это Наталья". Наталья это я . Она оплакивала женщину на кровати. Ибо если это была не смерть, то смерть была близка, бродила на краю ее поля зрения. Она чувствовала его как темную тень.
   Свет танцевал на потолке, отвлекая ее от нездоровых мыслей. Она с удивлением слушала узоры, которые он создавал: колокольчики и смех, радостные, постоянно меняющиеся, мягкие, как колокольчики. Синестезия - интеграция чувств - она воспринимала свет как звук, звук как цвет.
   Кто-то в комнате. Она слышала цвета его прихода. Его шаги были серо-золотыми, цвета колыхались, как тонкая дымка. Он остановился, и цветной свет падал, как паутина, покрывая ее лицо, повторяя контуры ее тела.
   Это мой саван .
   Он был бесформен, ибо цвета его волос, его одежды, звук его движений преломлялись, смешиваясь один с другим: она видела звуки и слышала цвета, и ни то, ни другое не имело смысла, но ей было все равно - потому что это было прекрасно . . Она увидела, что в этом принятии есть смысл, поскольку свет и цвет - это одни и те же длины волн энергии, вспыхивающие в виде электрических импульсов в коре головного мозга.
   Она потянулась, чтобы коснуться цвета звука: не рукой - она наблюдала извне своего физического "я". Вместо этого она потянулась мысленно, зачарованная и восхищенная вихревой массой малинового-алого-ультрамаринового-лилового-лилового-розового - и бледного, бледно-голубого, такого нежного, такого прекрасного, что у нее, казалось, сердце разорвется.
   А потом ее подняли. На один волнующий момент она была невесома. Она не чувствовала на себе его рук, приподнимающих ее, подпирающих голову подушкой, слегка прикрывающих простыней.
   Он ушел быстро - яркая красно-серебряная молния взорвала воздух, привлекая его внимание, и на каком-то базовом уровне она поняла, что это звонит телефон. Он остановился.
   - И ее снова убаюкал шелковистый звук света, играющего на потолке. Песня ветра, пение птиц, вода. Она погрузилась.
   * * *
   Грейс стояла у двери своей квартиры.
   Проклятая входная дверь - снова оставлена открытой.
   - Наталья, пожалуйста, впустите меня.
   Но она не хотела говорить. Ей было стыдно и страшно. Она присела на лестнице, крепко скрестив руки на груди, молясь, чтобы Грейс ушла, но Грейс, как всегда, была настойчива.
   - Наталья, я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, нам нужно поговорить.
   Было воскресенье, и ее соседка ненавидела шум. - Грэйс, ради всего святого...
   'Я не ухожу.' Она постучала в дверь костяшками пальцев. - Йокубас мертв, Наталья. Чего ты ждешь? Кто-то еще умирает?
   - Уходи , Грейс! - крикнула она.
   Из-за спины Грейс она услышала мужской голос, резкий от чрезмерного курения сигарет. "Эй - "Из России с любовью" - как насчет того, чтобы потише? Вы же знаете, что Англия - христианская страна, а воскресенье - выходной день.
   Грейс начала извиняться, и Наталье пришлось действовать. Она сбежала по оставшейся лестнице к двери своей квартиры и распахнула ее, втянув Грейс внутрь прежде, чем она успела произнести еще одно извиняющееся слово. Затем она вышла в общий зал.
   Ее сосед стоял у собственной входной двери, небритый и неряшливый. Она выпрямилась во весь рост. - Ты не выглядишь готовым к церкви, товарищ .
   Он отступил на шаг, удивленный: она никогда раньше не отвечала на его оскорбления. Ободренная, она продолжала: "И сказал Иисус: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Она теряла его; ее голос повышался, и она становилась такой злой, что знала, что может сказать что-то, о чем позже пожалеет, но ей было все равно - на самом деле она начала упиваться этим чувством. 'Но вы знаете, что?' - кричала она ему в жалкое лицо. "Я думаю, может быть, даже Иисус увидел бы это по-другому, если бы его соседом был толстый, глупый СКАУЗЕР!"
   Она громко хлопнула дверью своей квартиры и обернулась, чтобы увидеть, как Грейс смотрит на нее со смесью шока и восхищения на лице.
   'Это было . . . неожиданно, - сказала она.
   Наталья пожала плечами. 'Что за выражение? Он уже некоторое время кипит в кастрюле.
   - Достаточно близко, - сказала Грейс.
   Они поднялись к ней в квартиру. Соседка Натальи ушла через несколько минут. Наталья заваривала чай; она услышала первый хлопок. Пауза. Ничего такого. - Он оставил входную дверь открытой, - сказала она. 'Опять таки.'
   'Должен ли я. . . .?' - спросила Грейс, указывая пальцем через плечо.
   - Неважно. Вероятно, он вернется через пять минут и оставит ее открытой. Опять таки.' Она протянула Грейс кружку чая, и они отнесли ее в гостиную в задней части дома.
   - Мне нравится, что ты сделал с этой комнатой, - сказала Грейс.
   Наталья затрепетала от удовольствия. Это была самая большая комната в квартире и ее любимая. Недавно она сделала ремонт в кремовых, бежевых и красных тонах. В одной нише у нее был встроенный стеллаж для книг. Пространство у окна заняли телевизор и аудиосистема. Перед диваном стоял длинный низкий кофейный столик.
   - А как насчет Альфа Гарнетта внизу? - спросила Грейс.
   'Извините меня?'
   "Мистер "Из России с любовью"?"
   Наталья фыркнула. "Он фанатичный расист, но еще и жадный. Он таксист - он все время работает - днем, вечером, в праздники, - она полуулыбнулась. - Итак, вы видите, что он действительно хороший сосед.
   Грейс рассмеялась.
   Несколько нереальных минут Наталья думала, что может выпить чаю и уйти, но когда Грейс за что-то взялась, не отпустила. Наталья поняла, что момент настал, когда Грейс поставила кружку на стол, осторожно поставив ее в центр маленькой стеклянной подставки. Люди делали такие вещи, чтобы отсрочить что-то неприятное: что-то, что, как они знали, они должны были сказать.
   - О чем вы спорили с Джокубасом? - снова спросила Грейс.
   - Я не понимаю, что вы имеете в виду.
   Грейс посмотрела на нее с печалью, которая была более ранящей, чем резкие слова или гнев. "Когда он вышел из моей консультационной комнаты, он сказал: "Спросите ее, почему она здесь, когда можно безопасно вернуться в балканское государство". Что-то такое.'
   Наталья пожала плечами, не в силах на данный момент встретиться взглядом с Грейс. 'Он сумасшедший.'
   - Он был , может быть. Но я думаю, что он был более отчаянным и испуганным. Почему он искал вас?
   'Как я и сказал.'
   - Он был сумасшедшим. Грейс тихо сказала. - Ну, я просто не верю в это, Наталья. Должен ли я сказать вам, почему?
   'Нет.' Теперь она посмотрела на Грейс. Она не хотела слышать никаких теорий и не хотела потерять хорошее мнение Грейс. - Пожалуйста, Грейс. Не. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ничего такого.'
   Грейс вздохнула. - Вчера я разговаривал с Хилари Ярроп.
   Сердце Натальи подпрыгнуло. Он колотился в ее груди, ударяясь о ребра, но она научилась скрывать свои чувства, и когда она говорила, ее голос был спокоен.
   - Она ваша коллега? она спросила.
   'Так сказать. Вы ее не помните?
   Наталья подняла брови, беспомощно пожав плечами. Еще один навык, которому она научилась, заключался в том, чтобы не сдаваться слишком легко - люди часто притворяются, что знают больше, чем на самом деле.
   - Она написала вашу рекомендацию, - сказала Грейс.
   'Это было очень давно . . .' Она заставила себя посмотреть на Грейс с любопытством, намеком на недоумение.
   - Она была вашим социальным работником, когда вы приехали в деревню, Наталья. Люди не забывают своего социального работника. Она была раздражена, расстроена, и на этот раз Наталья не ответила.
   Но она чувствовала на себе взгляд подруги и знала, что за этим последует.
   Через некоторое время Грейс снова вздохнула. - Мисс Ярроп удивилась, когда я предположил, что вы молоды - возможно, уязвимы. Так что я проверил записи - ты хорошо одета для женщины тридцати семи лет.
   Наталья сказала: "Я не могу об этом говорить. Пожалуйста, поверь, я пытаюсь защитить тебя.
   Грейс покачала головой, улыбаясь. "Странно, - сказала она, - как люди, о которых я больше всего забочусь, думают, что могут защитить меня, солгав мне".
   "Вы должны уйти сейчас же, - сказала Наталья.
   Грейс встала. - Хорошо, - сказала она. 'Я пойду. Но я иду прямо к Джеффу, чтобы рассказать ему все, что знаю...
   Наталья вскочила на ноги, заблокировав дверь. - Подожди, - сказала она.
   Грейс стояла перед ней. И ждал. Это была сильная вещь, ее способность ждать - создавать тишину. Наталья столько раз видела это в хирургии: пациент, который не знал, как сформулировать свою проблему, и Грейс, ожидающая, когда они найдут слова. Оплатив им любезно время подумать. Беженцам редко уделялось такое внимание. Она сама прошла через систему, ей подсказали слова, когда она не могла их произнести. Пустые места в ее иммиграционной анкете выглядывали из формы, обвинение и подтверждение того, что у нее нет правдоподобного ответа.
   Она ждала несколько месяцев, чтобы рассказать свою историю, но сотрудник иммиграционной службы был очень занят - когда она попыталась объяснить, он потерял терпение. Он хотел заполнить пробелы в бланке, не зная, что с ней случилось. Детали мешали. Время имело решающее значение. Ей сказали быть быстрой, быть краткой. Дайте достаточно подробностей и расскажите, что произошло в хронологическом порядке. Они не понимали, что в ненависти, из-за которой солдаты убили ее родителей, не было никакой логики - светской или иной. Ее историю было не так легко рассказать, чтобы она поместилась в бланке. История беженца, хотела она ему рассказать, полна страданий и стыда. Чтобы рассказать, нужно время - время и терпение, и уважительное молчание со стороны слушателя. Грейс знала об этом, и ей не нужно было об этом говорить.
   Но это было другое молчание, когда секреты становились невыносимой ношей, а невысказанные слова - предательством. Эта мысль повергла в шок: как не говорить о предательстве? Но когда она подумала об этом, то поняла, что все очень просто: ее молчание было предательством доверия, которое Грейс оказывала ей за все годы их совместной работы и дружбы.
   - Я объясню, - сказала она. - Но, пожалуйста, садитесь. Когда Грейс села, она снова заняла свое место в кресле.
   "Прежде чем я расскажу вам остальное, вы должны понять, как я был напуган". Казалось странным, что для нее вдруг стало так важно, чтобы Грейс поняла, когда она потратила так много времени - так много энергии - на создание лжи.
   "Книн, где я родился, был в основном сербом. Это был маленький городок, все вместе, работали, ходили в школу - все. Когда началась война, мои родители очень испугались. Они сказали мне, что я не следует выходить на улицу - даже в школу. Я сказал им, что мы должны жить. Мы не можем все время оставаться дома, трясясь, когда кто-то стучит в дверь". Она устало улыбнулась. 'Я был молод. Я думал, что знаю все. Она глубоко вздохнула и выдохнула: "Я так на них разозлилась !"
   Некоторое время она молчала, и Грейс снова проделала ту замечательную вещь, ожидая, зная, что, если она будет терпелива, история будет рассказана. Через некоторое время Наталья сказала: "Однажды ночью мы поссорились. Как обычно. Я хотел выйти, они хотели, чтобы я остался дома. Папа отправил меня в мою комнату. Я слышал, как они разговаривали на кухне, разговаривали. Бесконечные разговоры о войне. Может быть, это скоро закончится. Мы должны навестить моего дядю в Задаре? Да нет наверное. Они не могли решиться. Мой отец сказал, что ООН остановит убийства, но моя мать сказала, что мы должны убираться, к черту ООН.
   "Я больше не мог этого выносить. Я надел свои черные джинсы и черную рубашку и выскользнул наружу. Я думал, что я Джеймс Бонд!" Она смеялась над собственной наивностью, но должна была остановиться, потому что это было так близко к слезам, а ей нужно было закончить рассказ.
   "Я пошел в дом моего друга. Мы ставили пластинки, дурачились, красили ногти и делали друг другу прически. Девчачьи штучки. Невиновный. Глупый.
   "Я так боялась идти домой. Я все думал, а что, если папа проверит мою комнату? Но потом я сказал себе, что мне все равно. Я был молод, и жизнь казалась загадочной и захватывающей - как будто все могло случиться. Книн - промышленный город, совсем некрасивый, - но в ту ночь было тепло, и в воздухе пахло: розами, кажется, или, может быть, жимолостью, и мне он показался самым чудесным местом на земле.
   "До дома было всего несколько шагов, и я держался в тени. Наша входная дверь была открыта. Я знал, что что-то не так, и начал бежать, но что-то сказало мне не идти прямо внутрь. Вместо этого я направился к задней части дома. Я знал каждый дюйм нашего сада и мог быть тихим, как кошка. Я выглянул из-за угла дома.
   'Здесь был человек. Солдат. Стою у задней двери и писаю в саду. Он повернулся ко мне и, Боже мой! Я чуть не закричал. Я закрыла рот руками, закрыла глаза и помолилась Богу. Я думал, что мое сердце разорвется, оно билось так быстро. Потом его позвал другой человек, и он вернулся внутрь. Она покачала головой. Ее горло внезапно сжалось, и она не могла говорить.
   Грейс спросила: - Твои родители были в доме?
   Наталья кивнула. "Я услышал рыдания. Потом мужской голос, умоляющий. Сначала я не узнал его, но потом понял, что это папа". Она сглотнула. - Ты знаешь, каково это - слышать, как твой отец умоляет о пощаде?
   В лице Грейс она увидела заботу и сочувствие.
   - Никогда еще я не слышал, чтобы он звучал так испуганно. А также . . .' Она отвела взгляд и вместо этого уставилась на свои руки, которые были красными от постоянного разминания и скручивания, которым она подвергала их в течение последних нескольких минут.
   - Я убежал. Ее голос был едва громче шепота, так ей было стыдно за свою трусость. "Я убежал, оставив маму и папу солдатам".
   Грейс наклонилась вперед и взяла ее за руку. - Наталья, это не твоя вина. Если бы ты остался, тебя бы тоже убили.
   Наталья вздохнула. 'Я знаю. Но часть меня все еще говорит, что я должен был попытаться помочь. Я хотел кричать! Я хотел все сломать. . .' Она грустно улыбнулась. - Но что я мог сделать такого ужасного? Я была всего лишь маленькой девочкой. У солдат были большие пушки, танки и бомбы. Что я мог сломать из того, что еще не сломали солдаты?
   'Что ты сделал?' - спросила Грейс.
   "Я пошел в дом моего друга. Приняли меня на ночь. Они были слишком напуганы, чтобы отвезти меня домой. Но пытались дозвониться. Линия была мертва. Когда мы пошли туда на следующий день, мамы и папы уже не было. Повсюду была кровь, и все было разбито. Но они исчезли.
   Она смотрела на бледный послеполуденный солнечный свет, вспоминая ужасный вид крови - на кухонном столе, на полу, даже на стенах. Они опустошили холодильник от еды и питья и превратили его в месиво из крови, молока и газированных напитков.
   - Твои друзья позаботились о тебе?
   Наталья улыбнулась. - Они не осмелились. Мне помогли упаковать кое-какие вещи и посоветовали найти дядю в Задаре. Он был братом моей матери. Но он и моя мать не ладили, и в любом случае, тогда было легче путешествовать на восток.
   "Это было, когда я встретил Мирко. Он серб. Она увидела вопрос на лице Грейс. Наталья была сербкой: скорее всего, ей поможет какой-нибудь серб. Но Грейс услышала в голосе Натальи ее удивление, что Андрич рисковал собой ради нее. Она продолжила, прежде чем Грейс успела заговорить:
   "Я приехал в Англию, и мне дали исключительное разрешение остаться в тысяча девятьсот девяносто втором году".
   Грейс нахмурилась. Даты были неверны. Наталья сказала ей, что сбежала из Книна в девяносто шестом.
   - Мне разрешили остаться в Лондоне, - продолжала Наталья. "Я проучился год, а потом устроился переводчиком в одну из благотворительных организаций для беженцев. Но в 1996 году хорватская армия отбила Книн. Когда мое дело рассмотрели, мне сказали, что я могу безопасно вернуться домой".
   - Как они могли так подумать? - спросила Грейс. "Для серба было бы опаснее, чем когда-либо, возвращаться в Книн под контролем Хорватии. Я имею в виду - не так ли?
   - Для серба - да, - осторожно сказала Наталья.
   Глаза Грейс расширились, когда она поняла правду. - Ты не серб.
   "Я хорват".
   Грейс нахмурилась. . . Прости, Наталья, я не...
   'Это не мое имя.'
   Грейс смотрела на нее ... Боже , казалось, что это было так долго .
   - Я никогда не знал тебя по-настоящему, не так ли? - сказала Грейс, и на ее лице появилось чувство шока. - Я даже не знаю твоего настоящего имени.
   - Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, - тихо сказала она. Убийство ее родителей открыло в ней пустоту. Огромная пустота, поглотившая всю ее жизнь, разрушившая ее когда-то доверие к доброте других. Но она доверяла Грейс настолько, насколько вообще могла доверять кому-либо.
   Грейс некоторое время смотрела в окно. Наталья увидела осколок лимонного света, отразившийся от одного из окон противоположного дома, переливающийся на слезах, стоявших на глазах Грейс. Она бы сделала все, чтобы избавиться от этой боли. Когда, наконец, Грейс заговорила, это, казалось, стоило ей огромных усилий.
   - Значит, вы изобрели этого нового человека.
   "У меня не было никого в Книне, некуда было возвращаться: ни семьи, ни друзей, ни дома. Что я должен был делать? Они хотели отправить меня обратно в место ужаса. Я... я не мог вернуться.
   'Что ты сделал?'
   Грейс ждала ответа. Всегда так хорошо умею ждать. Наталья решила, что не будет врать. "Я знал одного - он получил статус беженца для других. Я пошел к нему. Он все устроил, дал мне новую идентичность - серба. Думаю, у вас есть для этого слово - ирония? Мне, как хорвату, было бы безопасно вернуться, но не сербу. Значит, люди, убившие моих родителей, спасут меня от возвращения. Он получил документы, он удостоверился, что мне предоставили бессрочный вид на жительство. Я получил я! Она плакала. "Это то, что мы назвали "Я". Она рассмеялась сквозь слезы и вытерла нос. "Мне пришлось сменить имя, ну и что? Не то чтобы у меня была семья, которая могла бы попытаться найти меня.
   Это ударило ее сильнее, чем она ожидала, и она начала рыдать. Грейс попыталась утешить ее, но Наталья оттолкнула ее, злясь на себя за то, что сломалась, и на Грейс за то, что она не понимает, что она пытается ей сказать.
   - Разве ты не видишь? - спросила она. "Я несу ответственность".
   'Для чего?' - спросила Грейс, раздраженная и сбитая с толку. Потом она моргнула, и Наталья подумала, что, возможно, она начала устанавливать связи.
   "Они выбирают людей, которые боятся и беспомощны", - сказала она. "Люди, которые одиноки. Если у них нет семьи, некому пожаловаться, когда они уйдут".
   - Вы хотите сказать, что люди...? Грейс колебалась, но лицо Натальи было мрачным и жестким, несмотря на ужас и возмущение. Грейс хотела историю - ну, в ней не было ни хороших концовок, ни героических поступков. Это была ее реальность. Это было то, с чем она жила почти восемь лет. "Боже мой, Наталья. Вы хотите сказать, что людей убили?
   'Я не знаю!' - взорвалась Наталья. "Я сказал себе, что это деловая сделка - что он заплатил за документы. По правде говоря, мне было все равно, как он это сделал - я просто хотел. . .' она беспомощно пожала плечами. "Я хотел остаться. Но когда эти люди были убиты. . .' Она отказалась от объяснений. Объяснений тому, что она сделала, не было. Никогда не могло быть. Она молча плакала.
   Грейс несколько секунд сидела ошеломленная, а потом сказала: - Джокубас просил твоей помощи, не так ли? Когда он пришел в клинику - он попросил помощи?
   Наталья кивнула, вытирая слезы с лица ладонью. "Йокубас Петраускас хотел, чтобы я устроил ему встречу с человеком, который мне помогал. Я не мог этого сделать. Она рассмеялась, почти задыхаясь от горечи и слез. "Какой лицемер! Я сделал это для себя, но не мог рисковать другими ради Йокубаса. Не я! Я не хотел, чтобы это было на моей совести.
  
   ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
   - Араш Такваи, - сказал констебль Харт, с размаху передавая лист факса инспектору полиции Хинчклиффу. "Предоставлен бессрочный отпуск, июнь этого года. Последний известный адрес Бристоль. Поверенный...
   - Болланд, Кэпстик и Блейн, - прочитал Хинчклифф с листа.
   Харт выглядел разочарованным тем, что украл ее изюминку. Чтобы компенсировать это, он спросил: "А как насчет двух других?"
   Она широко улыбнулась, сияя, я собираюсь сделать ваш день улыбкой. "Махмуд был известен как памфлетист, выступавший против режима в Иране. Он скрылся после того, как был убит его друг, и оказался здесь. По словам человека, с которым я разговаривал в иммиграционной службе, у него были веские доводы. Йокубасу вот-вот должны были дать ILR: решение было в процессе - он бы услышал в течение недели".
   "Так почему же, - размышлял Хинчклифф, - мистер Кэпстик из Болланда, Кэпстик и Блейн сказал ему готовиться к репатриации?"
   - Не знаю, босс.
   Он улыбнулся. - Давай выясним, а?
   - Я попрошу Эйвон и полицию Сомерсета также проверить последний известный адрес Такваи, хорошо? она спросила.
   'Еще нет.' Хинчклифф не хотел, чтобы кто-либо был предупрежден о том, что они находятся под пристальным вниманием. "Начнем с акул и перейдем к тиддлерам. Было бы разумно попросить Dover CID действовать как можно быстрее и тише. Мне нужен компьютер Кэпстика, резервные диски, документы - все.
   "Возможно, будет немного сложно держать это в секрете, когда к офису фирмы подъезжает пантехникон из-за такой партии", - сказал Харт.
   - Я понимаю вашу точку зрения, но если два других партнера законны, они могут помочь нам с деталями.
   Выражение лица Харта было болезненным. Юристы - зачем им помогать полиции?
   - Нет, - сказал Хинчклифф, - я знаю. Давай забудем, что я это сказал.
   * * *
   Хинчклифф был уверен, что наблюдение за Джорданом будет эффективным: никакого наблюдения неполный рабочий день; никаких черных дыр во время смены - он хотел, чтобы Джордан дежурил круглосуточно и без выходных. Это означало выделение трех команд по два человека на автомобилях разных марок и цветов по очереди. Они находились в постоянной радиосвязи друг с другом и с базой. Все шестеро офицеров - четверо мужчин и две женщины из дневной смены - носили крошечные радиомикрофоны, прикрепленные к лацканам или продетые через рукава пальто.
   Уилл Гарви был руководителем группы и пассажиром в головной машине, за рулем которой находился Брайан Маккензи. Они только что поменялись местами с машиной номер два и заняли лидирующую позицию. Гарви нажал кнопку радиоконсоли на приборной панели и подтвердил: "Гарви смотрит на подозрительную машину". Он говорил, не глядя на консоль; любой, кто заглянет в машину, подумает, что он ведет бессвязную беседу с шофером.
   - Цель направляется к Спику на Эйгбурт-роуд, - сказал он.
   Они миновали унылые террасы Дингла, библиотеку в стиле фальшивых Тюдоров в конце Ларк-лейн, казармы ТА. На вершине холма в долине Эйгбурт они увидели верхушки деревьев, лишенные всего, кроме нескольких медно-желтых листьев.
   Гарви обменялся взглядом с Маккензи, когда Джордан остановился у светофора, только что загоревшегося желтым. Гарви было чуть за сорок. Ему было пять футов десять дюймов, среднего телосложения и средне-каштановые волосы. Его обычная внешность давала ему необходимый уровень анонимности для работы по наблюдению.
   - Он что-то замышляет, - сказал Маккензи. - Ему за все время не больше тридцати.
   - Конечно, он что-то замышляет, - согласился Гарви. - Лекс Джордан уже десять лет ни разу не выезжал за пределы центра города. Он задумался на мгновение. "За исключением странного заклинания в HMP Walton".
   Центральная резервация стала травянистой и обсаженной деревьями, дома стали больше и шире; конские каштаны, лишенные листьев за несколько недель до кленов и лип, придавали этому дню ощущение зимы. Солнце стояло низко позади них, ослепляя задний обзор, что облегчало их работу: если Джордан случайно посмотрит в зеркало, он не увидит ничего, кроме силуэта в двух или трех машинах вдали.
   - Куда, черт возьми, он идет? - спросил Маккензи. Ливерпульский крикетный клуб только что проскользнул мимо на противоположной стороне дороги.
   - Похоже, мы вот-вот узнаем. Гарви снова нажал кнопку. "Нацельтесь повернуть направо направо, затем сразу налево налево на Крессингтон-парк".
   Маккензи отпустила педаль газа, позволив машине номер три занять поул-позицию.
   - Только один вход и один выход, так что не торопитесь, - посоветовал Гарви.
   Они держались хорошо, одна машина ждала на Эйгбурт-роуд, указывая на город. Оставив разрыв в несколько секунд, ведущая машина последовала за Mercedes Джордана через ворота из песчаника Крессингтон-парка. Проекты архитекторов восьмидесятых соседствовали с викторианскими особняками и эдвардианскими виллами. Здесь жили настоящие деньги.
   Джордан подъехал к одному из старых домов: отдельно стоящему, трехэтажному, с большим садом, большими столбами ворот. Головной автомобиль проехал дальше и припарковался перед полноприводным, воспользовавшись своей высотой для укрытия.
   Маккензи отъехала на подъезд к большому домику в швейцарском стиле. Гарви взглянул на него. - Будем надеяться, что владельцы зарабатывают деньги, чтобы поддерживать ипотеку, а?
   Маккензи пожал плечами. - Хорошее место.
   Гарви пришлось согласиться: они без труда могли видеть входную дверь и верхние окна целевого дома, в то время как стена домика скрывала их довольно хорошо. Он взял бинокль и навел его на столбы ворот.
   "Ривенделл", - прочитал он. - Немного нью-эйдж, не так ли?
   - Ну, должно быть, они продали свои души великому богу Маммоне, - сказала Маккензи, с завистью оглядывая дом.
   - В конце концов, они все такие, - вздохнул Гарви.
   Маккензи бросил на него острый взгляд. Трудно понять, когда Гарви шутил.
   Гарви связался по радио с названием дома и номером для проверки личности и погрузился в мечтательные воспоминания. Слишком молодой, чтобы быть настоящим хиппи, тем не менее, в возрасте четырнадцати лет он трижды прочитал "Властелина колец ".
   "Вы бы не подумали, глядя на меня сейчас, - сказал он, - но у меня было все: длинные волосы, клеш, плащ - во что, черт возьми, он играет?"
   Джордан только что достал из багажника своей машины полицейский таран.
   "Нахальный мерзавец!" - воскликнул Маккензи. - Откуда он это украл?
   С пассажирского сиденья встал крупный чернокожий мужчина, и они вместе направились к парадной двери "Ривенделла", словно два урук-хая, рвущихся в драку.
   Гарви схватил камеру с заднего сиденья и сделал несколько компрометирующих снимков. Дверь распахнулась от второго удара силовика, разбив подлинные витражные дверные фонари и посыпав вестибюль деревянными осколками. Двое мужчин вошли внутрь, неторопливо, деловито.
   Водительская дверь головной машины открылась, и Гарви послал поспешное указание. - Подожди-подожди, - сказал он. Одновременно в его кармане зачирикал мобильный телефон. "Радио для инструкций", - сказал он Маккензи, нажимая кнопку "ответить" на своем телефоне.
   - Держите свои позиции, - сказал голос. 'Не надо. Повторяю, НЕ вмешивайтесь".
   'Это кто?' - спросил Гарви, пригнувшись, чтобы проверить здания вокруг них. Занавеска дернулась, и в тени окна верхнего этажа одного из домов напротив ненадолго появилась громоздкая фигура, похожая на привидение.
   "Черт возьми, - сказал он.
   Устройство в его ухе взорвалось: Хинчклифф говорил слишком громко, слишком близко к микрофону. Гарви поправил крошечный наушник и сказал. 'Сэр?'
   - Не вмешивайтесь, - сказал он. "По этому адресу ведется тайное противодействие".
   - Идет проверка и проверка, босс, - запротестовал Гарви.
   Окно было разбито, и ноутбук с грохотом упал на мощеную подъездную дорожку к Ривенделлу, за ним последовали телевизор и проигрыватель компакт-дисков.
   "Сделайте это B&E с криминальным ущербом", - сказал он.
   - Это, - осторожно произнес Хинчклифф, - дом Петерингтонов.
   - А, - сказал Гарви.
   Мистер и миссис Петерингтон были членами клуба крикета и ротарианцами. Он был инвестиционным банкиром, она - старшим налоговым инспектором. Их сыновья, Дарси и Стивен, использовали свои значительные социальные и образовательные возможности, чтобы открыть небольшой бизнес по продаже наркотиков.
   - Что ты имеешь в виду под "а"? - спросил Маккензи.
   Гарви сказал своей команде отступить: их задачей было только наблюдение за Джорданом, затем он повернулся к Маккензи. "Стивен и Дарси Петерингтон начали поставлять клубные наркотики: Э, кокаин, кетамин, несколько доз ЛСД. Но они амбициозны. Ходят слухи, что с тех пор, как Хинчклифф закрыл Кенсингтонскую мафию, они обнюхивали освободившуюся территорию от наркотиков, можно сказать, развивая бизнес в новых направлениях.
   "Ах. . .' - повторил Маккензи. Общепризнано, что предыдущее дело Хинчклиффа создало зияющую дыру в рынке, а Дарси и Стивен - оба не получившие экономическое образование - достаточно долго учились в своих университетах, чтобы понять, что пробелы на рынках означают возможности для бизнеса.
   Итак, они прислушались к звуку ломающейся мебели, а когда Джордан появился, со стеклянными глазами и вспотевший, они сделали еще два кадра на камеру, а затем скользнули обратно в строй, поворачивая ведущую машину каждые пару миль, пока не вернулись к дому Джордана. .
  
   ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
   Фостер вместе с DC Hart взяли интервью у адвоката Грегори Кэпстика. Сержант надзирателя позвонил незадолго до десяти вечера; Мистер Кэпстик был доставлен в камеру содержания под стражей двумя офицерами Dover CID. Фостер отправился к Хинчклиффу: DCI хотел быть рядом, когда у Кэпстика брали интервью.
   Он потягивал кофе из кружки со значком полиции Мерсисайда. Он пах как настоящий; казалось, что тот, кто принес кофеварку для угощения ко дню рождения Харта, решил на время оставить ее в комнате инцидентов, и все, от гражданского персонала до Хинчклиффа, наслаждались ею, пока она длилась.
   'Он здесь?' - сказал Хинчклифф.
   - В своем деле. Мы готовы идти, как только они закончат.
   Хинчклифф сделал еще глоток кофе. - Лишь бы не затягивали. Хотя соответствующий период не начался до тех пор, пока Кэпстик не зарегистрировался в полицейском участке Эдж-Хилл, у них было всего двадцать четыре часа, чтобы допросить этого человека, и восемь часов из них ушло на сон.
   - Есть последствия инцидента в Крессингтон-парке? он спросил.
   Фостер пожал плечами. - Пара жалоб от соседей, но Дарси и Стивен говорят, что это братская ссора вышла из-под контроля.
   - Что ж, - сказал Хинчклифф. 'Это что-то. Нам нужно знать, контактирует ли Джордан с Кэпстиком на севере. Он амбициозен - нападение на парней из Петерингтона показывает это. Посмотрим, как далеко простираются его амбиции".
   - Верно, босс, - сказал Фостер.
   - Дай мне знать, когда будешь готов начать. Ему пришла в голову мысль. - А как насчет документации?
   - Файлы "Кэпстик" везут в полицейском фургоне, - сказал Фостер. - Они только что прошли службу в Бертонвуде - должны быть здесь через полчаса.
   - Харт был полностью проинструктирован?
   'Да, начальник. Однако есть одна плохая новость. В иммиграционном досье Аштара Такваи что-то испортили - его фото пропало.
   Хинчклифф выдохнул. Его палец прошелся по глубокой складке от скулы до подбородка. "Иди с тем, что у тебя есть. Посмотрим, сможешь ли ты его расшевелить.
   Комната инцидентов была занята больше, чем обычно. Некоторые офицеры решили работать допоздна, зная, что у них больше шансов получить результат в начале расследования, а не в последующие недели напряженной работы, а убийство Грейс было похоже на начало сначала. Некоторые были там из-за суеверного представления о том, что что-то произойдет, что ключевая информация придет прямо на их глазах. Их единственной узкой целью было найти убийцу Грейс. Правильно это или нет, но все остальное - другие убийства, смерть одиннадцатилетнего мальчика в больнице от ожогов - отошло на второй план.
   Контролёру Рейду было поручено проверить все номера, на которые Грейс звонила со своего мобильного за несколько часов до своей смерти. Он работал с несколькими ее коллегами, все из которых были потрясены и огорчены ее смертью, но никто из них не мог объяснить, почему доктор Чендлер мог навестить Наталью Сремач, кроме дружеского визита, в ее выходной день. .
   Однако номер, который ему только что дали для проверки, был другим. Во-первых, оно было найдено нацарапанным толстым маркером на обратной стороне письма, которое они нашли в сумочке доктора Чендлера. Во-вторых, лист бумаги, на котором это было написано, был рекомендательным письмом для Натальи от 1997 года.
   Рид попытался немного смягчить свой акцент для ясности. - Хилари Ярроп? он сказал.
   'Это кто?'
   - Полиция Мерсисайда, мисс Ярроп, - сказал Рид. "Извините, что так поздно, но это срочно".
   'О Боже . . .' Она звучала слабо. - Это Наталья?
   - Наталья, кто? - спросил Рид, стараясь ничего ей не давать - они пытались собрать информацию, а не разглашать ее общественности.
   - Сремач, - сказала она. Доктор Чендлер сказала, что она беспокоится о ней. С ней что-то случилось?
   - Она исчезла, мэм.
   - Господи, прости меня, - пробормотала она. - Боюсь, я не очень помог.
   Рид сказала несколько успокаивающих слов и спросила, есть ли у нее какая-либо информация, которая могла бы помочь их расследованию. - Все, что сказал доктор Чендлер - что-нибудь необычное.
   Мисс Ярроп казалась взволнованной. - Извините, я не думаю, что... - Она резко замолчала, и на мгновение Риду показалось, что он потерял связь.
   - Мэм, - сказал он. - Мисс Ярроп?
   "Я только что вспомнил, что описание Натальи доктором Чендлером не совпадало с моими воспоминаниями о ней".
   'Нет?'
   'Нисколько.'
   Рид буквально трепетал от предвкушения.
   - Видите ли, доктор Чендлер сказал, что Наталья была молода и уязвима. Но Наталье Сремач было около тридцати, когда она приехала в Великобританию. Сейчас ей должно быть больше тридцати пяти.
   - Вы в этом уверены? - спросил Рид.
   - Конечно, я уверен! В голосе женщины проскользнула острая властность. "Мы работали вместе. Я написал ей рекомендацию, когда она обратилась в Ливерпуль с просьбой заняться переводческой работой. Я знаю Наталью Сремач".
   - Это очень полезно, мадам, - сказал Рид, желая снизить остроту обмена. - У вас есть что-нибудь для сравнения - может быть, фотография?
   - Ну, - сказала она, внезапно засомневавшись. "Я не уверен, как далеко уходят наши записи. . .'
   Рид приготовился к разочарованию.
   "Но, кажется, у меня есть снимок с мероприятия, на которое пришла Наталья - подойдет?"
   Он затаил дыхание. - Не могли бы вы отправить нам по факсу копию фотографии? он спросил.
   "Я могу сделать лучше - я отсканирую его и отправлю в виде вложения по электронной почте, хорошо?"
   Констебль Рид пятнадцать минут простоял над компьютером, ожидая звукового сигнала , указывающего на новую почту. Когда это произошло, результат был решающим. Женщина, которую они знали как Наталью Сремач, была не той женщиной, с которой мисс Ярроп работала в девяностых годах.
   * * *
   Фостер сам принял передачу Capstick. Вместе с адвокатом были отправлены два офицера, DC Дэвис и Маккей. Дэвис был старшим из них двоих, и у него был измученный вид человека, разочаровавшегося в жизни. Маккею было еще за двадцать. При росте едва ли пять футов семь дюймов он не соответствовал бы требованиям к росту в более строгие дни.
   Фостер представился. Хватка Маккея была сильной, и он поддерживал зрительный контакт. Он был коренастым, но лишний вес, который он нес, состоял из одних мускулов, и Фостер не сомневался, что этот человек справится с трудом.
   Они записали Кэпстика, и гражданский надзиратель отвел его в камеру.
   'Кофе?' - спросил Фостер.
   - Я зарегистрирую нас в отеле, - сказал Дэвис. - Не знаю, как ты, а я чертовски измотан.
   Маккей сказал: "Давай. Я позабочусь о формальностях.
   Так их называют в Дувре? Фостер задумался.
   Они пошли в столовую, и Маккей выбрал в торговом автомате бутерброд с говядиной, затем Фостер предложил пройти в Комнату серьезных инцидентов. "Мы можем получить там настоящий кофе", - сказал он. "Вещи из машины - дерьмо".
   Призрак улыбки скользнул по лицу Маккея.
   Фостер налил ему кофе, и они сели за свободный стол. Мало кто пришел так поздно, только поздняя смена и один или два человека, стремившихся произвести хорошее впечатление.
   - Что ты можешь мне сказать? Говорить было все еще больно, и он сглотнул, немного поморщившись.
   Маккей взглянул на синяки на шее Фостера, потом снова на его лицо, но ничего не сказал. Он сделал глоток кофе. - У него нет прошлого - ну, вы же не ожидаете, что он будет у практикующего адвоката, не так ли?
   Он немного закашлял на "р", но Фостер не ошибся, назвав этого стального танкиста деревенским деревенщиной. Волосы Маккея были не более чем коричневатым пушком, а в одном ухе у него была серьга. - Я связался с одной из благотворительных организаций для беженцев - не для протокола. Мистер Кэпстик считается немного придурком.
   "Эксплуататор или некомпетентный?" - спросил Фостер.
   - Пустая трата места - не мог оспорить выход из бумажного мешка.
   Фостер поднял брови.
   "Поскольку вы завели его так далеко, - сказал Маккей, - я полагаю, вы думаете иначе".
   - Мы получили информацию о том, что кто-то в глубине души продает документы, дающие разрешение остаться.
   Маккей присвистнул. - Ваши убийства иммигрантов?
   'Может быть. Любые идеи?'
   Маккей потянул за мочку уха с заклепкой. "В основном они держат это в семье. Китайцы переправляют китайцев, косовцы берут на себя восточноевропейцев - в основном женщин для секс-торговли, но есть и мужчины".
   "Единственные точные документы, которые у нас есть, - это афганская девушка, иранка и литовка". - сказал Фостер. Араша Таквая не было на их участке, и они не знали наверняка, что он мертв и связан ли он с их расследованием.
   - У вас там довольно разношерстная компания, - сказал Маккей. - Это не моя область, но я могу сделать несколько запросов.
   "Возможно, вы захотите упомянуть Лекса Джордана - посмотрите, не вызовет ли это каких-нибудь воспоминаний", - предложил Фостер. "Но мы не хотим вызвать давку или что-то в этом роде".
   - Не волнуйся, - сказал Маккей. - Я буду осторожен.
   * * *
   Допрос адвоката начался в 11.20 вечера. Констебль Харт прибыл с небольшим опозданием и немного взволнованным, как раз вовремя, чтобы сержант Фостер представился и опознал голоса для записи.
   Мистер Кэпстик оказался трудным. Это был гладкокожий мужчина с серо-голубыми глазами и грубым голосом, что, казалось, не вязалось с его невысоким ростом и юношеской внешностью. На нем был хороший костюм, и, хотя его галстук был конфискован во время обработки, он был одет так же элегантно, как и его юрисконсульт, сидевший рядом с ним.
   Комната была недавно отремонтирована, и дека и ковры были удалены от двадцатилетнего никотина и застоявшегося сигаретного дыма. Стены были бледно-зелеными, потолок - магнолией, а стол для интервью был отшлифован и так недавно покрыт лаком, что на ощупь он все еще казался слегка восковым.
   Фостер подарил ему несколько писем. Каждая была упакована и промаркирована. - Вы можете опознать подпись внизу этих писем, мистер Кэпстик?
   Кэпстик взглянул на них. - Это мои подписи, - сказал он.
   Фостер идентифицировал экспонаты по классификационному коду. "Эти письма адресованы г-ну Арашу Такваи, мисс Софии Хабиб, г-ну Зарифу Махмуду и г-ну Йокубасу Петраускасу".
   - Да , - сказал он, явно раздраженный бюрократическим стилем интервью.
   "В каждом из этих писем говорится об отказе в предоставлении убежища, - сказал Фостер.
   - Правда?
   'Да.'
   Капстик ухмыльнулся. - Мне кажется, вы не из тех, кто беспокоится об отклоненных ходатайствах о предоставлении убежища, сержант.
   Фостер стиснул зубы. Иногда саркастичные собеседники задевали его больше, чем жестокие. - Не могли бы вы подтвердить, сэр, для пленок, что в письмах говорится об отказе в предоставлении убежища?
   Кэпстик вздохнул, наклонился вперед, перебирая письма в пластиковых конвертах. Руки у него были маленькие, с довольно квадратными пальцами. "Да, - сказал он, - каждому из упомянутых людей было отказано в убежище".
   - Нет, сэр, - сказал Фостер. - Это не так. Он ждал реакции, но не получил ее, если не считать довольно властного поднятия брови.
   Иммиграционная служба подтвердила, что мисс Хабиб, мистер Петраускас и мистер Такваи получили бессрочное разрешение на пребывание, что дает им право оставаться в Великобритании на неопределенный срок. Решение г-на Махмуда еще не было окончательно оформлено, но иммиграционные власти говорят - и я цитирую здесь - что они "намерены благосклонно отнестись к его заявлению".
   Капстик закатил глаза. - Если бы вы имели дело с иммиграционными властями столько же лет, как и я, сержант, вы бы знали, что они постоянно лажают: не тем людям отказывают, не тем людям дают статус, письма отправляют не на тот адрес - или вообще не отправляют. .' Он сделал паузу, чтобы вздрогнуть. "Это кровавая бойня".
   - Рутина, которой ты воспользовался, - сказал Харт.
   Кэпстик начал возражать, но Фостер проигнорировал его, положив перед адвокатом две фотографии рядом. "Аштар Таквай пропал. Этот человек, - он постучал по фотографии самозванца, - выдает себя за мистера Такваи.
   Он увидел вспышку беспокойства, исчезнувшую в одно мгновение. Мистер Кэпстик внимательно рассмотрел фотографии. Когда он, наконец, взглянул на двух офицеров, это было с насмешливым презрением. - Это, - сказал он, швыряя через стол фотографию Аштара, - похоже, что это было сделано в фотокабинке. А это... - Он снова взглянул на Фостера. "Это было снято на улице? Кем?' Когда Фостер не ответил, он сказал: "Сержант, вам действительно придется приложить больше усилий".
   Не испугавшись, Фостер положил на стол фотографию жертвы поджога, сделанную NASS. - Зариф Махмуд, - сказал он. "Мертвый - погибший в огне. Подозрительные обстоятельства. Рядом с ним он поместил фотографию Йокубаса. Йокубас Петрасукас. Удар ножом с длинным лезвием. Далее София. "Мисс Хабиб. Ей было семнадцать или восемнадцать лет. Он отложил две последние фотографии, одну, фотографию улыбающейся женщины на вечеринке. - Наталья Сремач, - сказал он, указывая на вторую фотографию, - эта женщина приняла себя в тысяча девятьсот девяносто седьмом. Вчера ее похитили из квартиры. Не знаю, как вы, а я все время спрашиваю себя, где настоящая Наталья Сремач?"
   Мистер Кэпстик мог быть солиситором, но у него не было опыта проведения допросов во время уголовных расследований. Он закинул одну ногу на другую и откинулся на спинку стула, пытаясь изобразить надменное пренебрежение, но едва не сорвавшись, высунул язык, нервно облизывая нижнюю губу.
   "Фотография настоящей мисс Сремач была сделана коллегой по работе, - сказал Харт. "Мы попросили ее проверить некоторые административные детали. И вот интересное совпадение - угадайте, кто много лет назад был адвокатом мисс Сремач? Она дала ему возможность ответить, но Кэпстик на мгновение потерял дар речи. - Это были вы, мистер Кэпстик.
   Голову Фостера покалывало. Харт придумал пробку, и ему пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.
   "Известно, что люди скорее исчезают, чем отправляются домой", - сказал Кэпстик.
   Харт наклонилась и конфиденциально понизила голос. - Мы знаем, - сказала она. - Мы детективы.
   "Но это не объясняет людей, которые заняли их места, использовали их документы, украли их личности", - вставил Фостер.
   - Предположение, - сказал Кэпстик. Лицо у него было красное, он весь вспотел, но голос у него был спокойный - на кассетах он будет хорошо звучать.
   - У нас есть фотодоказательства мисс Сремач, - сказал Фостер. - И надежный свидетель. У нас есть ДНК мистера Махмуда в деле. Скажем, мы отследим его через Национальную службу поддержки убежища, попросим у парня с его идентификационным номером и документами образец ДНК. Думаешь, у нас получится спичка?
   Взгляд Кэпстика метнулся от Фостера к Харту, затем он резко повернулся и что-то прошептал своему делу.
   - Мистер Кэпстик консультируется со своим адвокатом, - сказал Фостер, надеясь отвлечь их внимание. Это сработало. Кэпстик оглянулся на него довольно дикими глазами. В его брифинге требовался перерыв, и интервью было прервано в двенадцать пятнадцать утра.
   - Это все на ночь, не так ли? - спросил Харт, подавленный отсутствием прогресса.
   - В любом случае нам пришлось бы вскоре остановиться, - сказал Фостер. - Когда вы узнали, что Кэпстик - адвокат Натальи?
   - Констебль Рид дал мне его прямо перед тем, как я вошла, - сказала она. - Я пытался тебя поймать, но...
   - Не извиняйся, - сказал Фостер. "Это стоило того, ради выражения его лица. В самом деле , я бы тебя поцеловал, только бы ты повернулся и уложил меня.
   Она улыбнулась, уходя. "Может быть, я бы, может быть, я бы не стал".
  
   ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
   Ночью все было иначе - более интенсивно. Во-первых, трафика было меньше; все звуки и запахи, которые были замаскированы дневным шумом и выхлопами, становились острее после наступления темноты. В то время как цвет стал черным и грязно-коричневым, крики парней, пьющих эль, обрели силу, как будто ночной воздух обладал особым качеством. Джордан любил эхо шагов по холодному тротуару, шум дождевой воды в водосточных желобах: тайные звуки.
   Иногда он наблюдал за девушками, стоящими в очереди в ночные клубы, яркими и хрупкими, как бабочки, дрожащими от холода. Когда он был ребенком, его мама думала, что классические духи исходят из флаконов с изображением цветов на лицевой стороне, но эти девушки носили дорогие вещи - дизайнерские вещи - которые следовали за ними, как тонкая дорожка тумана зимней ночью.
   В такие ночи, когда дождь кончился и воздух прояснился, он оставлял машину дома и шел пешком, проверяя своих девушек, удерживая их в узде. Их было легче застать врасплох, когда они ожидали увидеть Мерседес; ему нравилось наблюдать за регистрацией шока - широко распахнутые глаза, затем паническая попытка все исправить. Он поймал двоих из них, бездельничающих в дверном проеме и делящих сигару от холода. Они сделали эту маленькую трепку - что, о боже, он здесь , что-то в этом роде - а затем устроили небольшое шоу в его пользу, сняв пальто с плеч и спустившись по ступенькам, чтобы показать автомобилистам свои сиськи.
   Он разделил их, переместив одного из них в паб на углу Пилигрим-стрит и Маунт-стрит. Это было время выгона, что было удобно для того, чтобы подобрать странного пешехода. Перед тем, как уйти, он немного напомнил ей, что она должна работать, а не тратить время на трах - ничего слишком тяжелого, только легкий толчок и шлепок.
   У него были правила, и девушки знали, что им следует придерживаться или столкнуться с последствиями. На Хаскиссон-стрит он увидел, как Лия садится в "Даймлер". Она бросила ему нервную улыбку, как бы говоря, Смотри, Лекс - я зарабатываю . Он собирался передать личное сообщение на этот счет. Что показалось ему немного забавным, потому что все, о чем она думала в последнее время, было о том, как добыть свой следующий камень крэка. Вкладка E была в порядке, несколько M&Ms, чтобы заставить их жужжать всю ночь, даже немного травы, чтобы смягчить их после тяжелой смены, связанной с клиентами. Но никакого героина и никакого крэка - таковы были правила: следы от иголок выглядели неприглядно, а крэк просто так портил тебе настроение, что ты терял всякое уважение к себе. Для девушки на крэке единственный путь был вниз. Хуже того, это съело его прибыль.
   Впереди вырисовывался англиканский собор, освещенный розоватыми прожекторами, образуя драматический фон для девушек, выставляющих напоказ перила на дальней стороне дороги, некоторые из них были его, несколько внештатных сотрудников. Он сосчитал своих девушек: четыре, все искали работу, как будто им действительно нравилась работа. Их предупредили: возможно, одна из проституток, с которыми он расстался, позвонила заранее по мобильному - одна из обратных сторон технологической революции.
   Кустарник по ту сторону ограды был расчищен за последний год; теперь бетонная полка шириной в три фута переходила в отвесный обрыв к соборному кладбищу и садам. Ветер дул порывами, гоняя тучи по лицу луны; а внизу, в темноте садов, он слышал постоянное бормотание скворцов, устроившихся на ночлег на деревьях.
   Он был доволен тем, как обернулась история с Петерингтоном. Если бы оппозиция каждый раз была такой легкой, он бы заработал свой первый миллион еще до тридцати. Конечно, иммиграционная афера грозила провалиться, но он думал, что вернул ее в нужное русло - теперь он научил Рикмана держаться подальше от своих дел. Тяжёлый урок, запомнились только добрые люди. Несомненно, однако, его репутация пострадала, когда Рикман ворвался в его дом, перебирая его вещи. До сих пор его новая девушка прекрасно складывалась, но после визита Рикмана она стала другой - суровой, угрюмой. Как будто он собирался заставить ее продать свою задницу на районе по двадцать пять фунтов за штуку или что-то вроде того, хотя на самом деле у него были планы на нее: эскорт-сервис, первая из вереницы высококлассных проституток - гостиничный бизнес, руководители. Новое тысячелетие принесло городу оптимизм: амбициозные проекты реконструкции, новые деньги, восстановление внутренней части города, и Джордан не собирался упускать из виду. Внезапно разозлившись, он подумал: ну и хрен с ней . Если она не хочет вкусить вкус светской жизни, он вышвырнет ее вонючую задницу на улицу, как только вернется домой. Он сразу почувствовал себя бодрее, приняв решение.
   Он пересек улицу, наслаждаясь внезапным всплеском активности, поскольку девушки пытались произвести на него впечатление. Он поговорил с каждым из них, взял деньги у пары, намереваясь проверить Дезире, прежде чем отправиться домой. Он остановился, подняв нос к воздуху: сигаретный дым. Ни у одной из девушек не было зажженной сигареты. Он огляделся. Может быть, Пунтер ждет в тени, пока он уйдет? В холодную ночь его можно было почувствовать за сто ярдов. Нет знака. Он пожал плечами, дружески пощупал последнюю девушку и пошел к перекрестку.
   Прямо перед ним появилась крыса, протиснувшаяся между рельсами, большая, злобная и скользкая от канализационной грязи. Одна из девушек увидела это и испустила пронзительный крик, затем выругалась, проклиная ночь, город и образ жизни, который привел ее к контакту с крысами и прочей слизью. Существо казалось равнодушным к шуму; он двигался медленно, обнюхивая землю, как собака, идущая по следу, наконец пересек дорогу и исчез в ливневой канализации.
   Джордан не мог видеть Дезире. Табло с расписанием "Умного автобуса" закрывало ему обзор, но она должна была двигаться. Если бы она двигалась, он бы ее увидел. Она снова села? Сколько раз он говорил - если хочешь заработать большие деньги, ты должен работать над своей подачей. Для него это означало идти в ногу со временем, проверять своих девушек, следить за тем, чтобы его пушеры не слишком много снимали - пробовать товары, которые они должны были продавать. Для его девушек это означало передвинуть товар, показать его в выгодном свете - чего нельзя было делать, сидя на своей отвисшей заднице на чертовой автобусной остановке.
   Джордан сам себя во что-то уговаривал. Он почувствовал очередной всплеск праведного гнева. Дезире созрел для хорошей пощечины с тех пор, как Рикман остановил его в последний раз. Джордан не очень любил думать о той ночи, хотя и ясно дал понять, кто здесь главный, через несчастную маленькую Софию. Иногда ему казалось, что Дезире смотрит на него так, будто ждет своего часа. Вот почему он вообще поставил ее на плаху: как мужчина может спать с женщиной в своей постели, которая так на него смотрит?
   Подойдя ближе, он был почти уверен, что автобусная остановка пуста. Может быть, она все-таки работала. Он чувствовал себя почти разочарованным. Небольшой звук - вздох или восклицание - из сада внизу. Кладбище было одним из любимых мест секса Дезире. - Ну, что ты знаешь? - пробормотал он. Ленивая корова действительно работала. Он уже собирался перейти дорогу и пойти домой, когда что-то остановило его.
   Кто-то навел на слухи о нем и Софии. Его поверенный ничего не добился с раскрытием информации об этом: это означало Преступников. Должна быть одна из девушек - должна быть. Кто же тогда кудахтал над Софией, как большая толстая наседка? И кто это смотрел на него так, словно он был мясом мясника, ожидающим разделки?
   - Сука, - прорычал он.
   Это случалось время от времени: злость в нем переполняла, булькала и кипела, как каша в кастрюле, и надо было только что-то с этим делать. Он знал, что с этим нельзя бороться, на самом деле ему нравилось чувствовать, как оно нарастает. Дезире собиралась получить пинка. Улыбка распространилась по его лицу, как вирус: уродливая и смертельная.
   Он держался близко к перилам. Охранник собора разговаривал по рации, просматривая какие-то бумаги на своем столе. Джордан побежал влево, следуя за изгибом стены. Выглянула луна, и он увидел извилистую тропинку, круто спускавшуюся вниз. Ярдах через десять черная арка - вход в туннель через откос из песчаника. По обеим сторонам, впритык к стенам туннеля, одно за другим, вплоть до сада, процессия надгробий.
   Лучше бы она трахалась с кем-нибудь, когда он найдет ее - и он не имел в виду кладбищенскую. Он не раз предупреждал ее о курении на работе. "Ты не Оливия Ньютон Джон, которая щеголяет своими вещами в " Бриолине ", - сказал он ей. "Ты просто скаус-скруббер, ее расцвет далеко позади".
   Он шел тихо, зная, как туннель усиливает звук - он не хотел, чтобы она выползла из ворот в дальний конец сада. Наощупь пробираясь по последнему участку туннеля, он проследил изгибы надгробий, песчаных и холодных под его пальцами, нашел херувимов и бутоны роз, распухшие по углам камней, а однажды - молящегося ангела. Морские капитаны и капитаны промышленности, похороненные на восьмидесятом году жизни, их жены умерли при родах в возрасте двадцати пяти лет. "Вы, должно быть, были кем-то особенным, если вас похоронили на кладбище собора", - подумал Джордан. Но не такой особенный, чтобы тебя не выкопали и не приставили твой камень к стене, чтобы пьяные могли на него поссать.
   В конце туннеля остатки самого кладбища: несколько старых крестов, несколько надгробий, плющ, взбирающийся по стенам слева, каждая ниша замурована от чешуек, наркоманов и шлюх. Справа скала из песчаника и массивная громада самого собора.
   Ночью собор освещался прожекторами. Высоко над городом он будет виден в пятнадцати милях к западу, через Мерси. Но здесь, в глубоком колодце сада, с плывущими по луне облаками, было темно. Такая темнота делала предметы зернистыми, как плохой снимок дешевой камеры: он мог видеть бледный купол мавзолея Хаскиссона и георгианские террасы на улице в тридцати футах над ним, но больше ничего.
   Он замер у входа в туннель, ожидая зарева сигареты или отражения света от ее лица или одежды. Слабый шорох: он оглядывался направо и налево, его глаза метались, пытаясь уловить движение краем глаза. Ничего такого. Затем она оказалась там, стоя на тропе в десяти ярдах от него, сияя на тропе перед ним, бледная и мерцающая в внезапном луче лунного света. Грязь на ее туфлях, вплоть до кончиков ее убойных туфель на шпильке. Ее пальто было распахнуто, и лунный свет придавал ее коже синеватый оттенок, так что она выглядела полумертвой еще до того, как он хоть пальцем ее коснулся. Она увидела его и испугалась.
   Завизжала сова. Черт возьми! Джордан задумался. Сова ? _ Он сделал шаг к ней.
   Позади него из тени резного масонского пьедестала вышла высокая фигура. Он поднял руку, подождал, пока Джордан повернется и увидит его, затем дважды выстрелил. Голова и сердце.
   Джордан упал.
   Шаги сверху. Кричит. Скворцы вздымались, как облако, кружась и кружась над ними в суматохе криков и свистов.
   Мужчина схватил Дезире, повернулся и толкнул ее. - Туда, - сказал он.
   На дорожке к нему присоединился второй мужчина. 'Полиция?' он спросил. Первый мужчина кивнул.
   На улице над ними двое офицеров, которые шли рука об руку, как обычная пара, вырвались из укрытия и побежали, прося подкрепления, к вестибюлю собора. Охранник вышел из невысокого кирпичного здания в дальнем конце вестибюля.
   'Полиция!' - закричала женщина. 'Попасть внутрь. Оставаться на низком уровне.'
   Две машины с визгом выехали с Хаскиссон-стрит на Хоуп-стрит в быстрой последовательности, свернули налево и свернули на Аппер-Дюк-стрит, а затем с ревом подъехали к фасаду собора.
   Первые офицеры на месте происшествия уставились на черную пасть туннеля.
   - Есть другой выход оттуда? - крикнула женщина-офицер.
   Охранник открыл окно своего киоска. - Верхний конец, - сказал он, жестикулируя. "Сент-Джеймс-стрит".
   Первая машина развернулась и с визгом поехала назад.
   Запросили АРВ-препараты и парамедики, мужчина-офицер посмотрел на своего напарника. - Мы потеряем их, - сказал он.
   * * *
   Дезире побежала по дорожке. Тени преследовали ее, когда облака мчались по лицу луны. Она брела в темноте, плакала, слышала приближающиеся полицейские сирены, точно зная, что ее поймают.
   Мужчины по обе стороны от нее отпали. Она скорее почувствовала, чем увидела это, как отсутствие утешительной мужской массы, окружавшей ее. Она слышала, как они поднимались по склону справа. В этом конце сада скала была не такой крутой, и тонкий слой почвы поддерживал тонкие деревья и кустарники. Она бежала, направляясь к высоким железным воротам и свободе. Когда она завернула за поворот, из-за угла на парковку вылетела машина.
   Выругавшись, Дезире попыталась изменить направление, но ей удалось только упасть в грязь. Она бросилась вправо, карабкаясь вверх по склону, цепляясь за корни деревьев и плющ, выкапывая саму грязь для покупки. Она чувствовала грязь под ногтями и между пальцами ног - туфли на шпильке испортились.
   Шум превратился в стук, и над собором пронесся полицейский вертолет, спикировав в сад, его прожектор обострил края теней. Дезире оглянулась.
   На утесе один из мужчин попал в яркий свет. Полиция вынесла предупреждение. Бывший сопровождающий Дезире выстрелил, и вертолет ушел в сторону. Мужчина потерял равновесие и соскользнул вниз по склону, отбрасывая вперед камни.
   Вооруженные полицейские в бронежилетах столпились на вершине откоса на восточной стороне садов и на широкой бетонной дорожке на высокой стене напротив, освещая черным отстойником под ними. Тропинка зигзагами спускалась по тридцатиградусному склону к кладбищу; они ползли по ней, используя в качестве укрытия курганы плюща и песчаниковую окантовку. Формы вырисовывались и исчезали, создавая сумасшедшую иллюзию движения, когда факелы и прожекторы вспыхивали на надгробиях, крестах и голых ветвях.
   Еще больше полицейских прикрыло северные ворота, им было приказано удерживать свои позиции: кладбищенская тропа будет слишком открыта, если боевикам удастся подобраться к ним с некоторой высоты - кроме того, риск перекрестного огня со стороны их собственных был очень реален в суматохе. света и шума.
   Один из боевиков выстрелил. Звук отразился от скалы из песчаника и западной стены, оглушая. Вспышка пороха выдала его позицию. Он был на земле, используя надгробия на краю тропы в качестве укрытия. Вертолет, зависший на более безопасном расстоянии, выдал второе предупреждение. Со своего наблюдательного пункта на вершине утеса один из офицеров прицелился и выстрелил. Пуля пролетела мимо головы стрелка, раздробила драпированную каменную урну и швырнула шестидюймовый осколок в ствол дерева неподалеку. Фигура исчезла, а затем снова побежала к мавзолею. Вертолет поймал его в лучах прожектора. Он развернулся, поднимая руку для выстрела.
   Три выстрела, почти одновременно. Мужчина упал. Вспышка света в северной части сада вызвала волну активности в этом направлении. Вертолет развернулся, обшаривая могилы. Источник был обнаружен, и на него направили десять лучей фонарика. Она вздрогнула, пригнулась, взлетела в воздух, а затем испуганная сова бесшумно скользнула в более темные уголки кладбища.
   Внимание было привлечено с южной стороны и ослеплено ослеплением, и никто не заметил тени, промелькнувшей на стене собора.
   * * *
   Дезире скрючилась в эмбриональном шаре и беззвучно рыдала. Она услышала тихие шаги и напряглась. Рука закрыла ей рот, и она попыталась закричать, но он был силен. Она чувствовала его дыхание на своей коже, тяжело дыша. Он держал ее, пока его дыхание не замедлилось и не стало более ровным, все время успокаивая ее и гладя по волосам.
   Наконец он отпустил ее, и она повернулась к нему лицом. Он был грязным и вспотевшим, но при этом казался бодрым.
   - Следуй за мной, - прошептал он.
  
   ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
   "Где Рикман?" Хинчклифф поднялся по лестнице на второй этаж, стянув пальто. Было половина первого ночи, и он был дома ровно один час и тридцать пять минут, когда поступил звонок о том, что Джордан застрелен.
   'Какая?' Фостер не отставал от Хинчклиффа, когда люди прижимались к стенам или ныряли в дверные проемы, чтобы избежать DCI.
   - Он дома? - спросил Хинчклифф. - Он ходит по улицам? Его видели возле Иордании? Я хочу знать, можем ли мы сбросить его со счетов, Ли.
   "Конечно, вы можете его сбросить со счетов, - сказал Фостер с большей убежденностью, чем он чувствовал. - В любом случае, я думал, что нападавших было двое? - добавил он, радуясь, что есть что-то, что оправдывает его веру в Рикмана. - А как насчет парней из Петерингтона? Взяли вчера оклейку у Джордана. Они охотятся за одной и той же территорией - что они делали около половины одиннадцатого?
   Хинчклифф смотрел на него с задумчивым предположением. - Почему бы тебе не сделать это своим делом?
   - Верно, - сказал Фостер, защищаясь. - Тогда я буду.
   "И пока вы этим занимаетесь, вы можете проверить Рикмана".
   * * *
   Ему потребовалось десять минут, чтобы разбудить Джеффа Рикмана. Фостер опирался на звонок, пока не подошел к двери, растерянный и одурманенный сном.
   - Черт возьми, Ли, - проворчал он. - Ты знаешь, сколько сейчас времени?
   "Извините, босс", - сказал Фостер, вглядываясь в лицо Рикмана. - Не хотел вытаскивать тебя из постели.
   - Ты этого не сделал. Рикман был полностью одет, хотя его одежда была помята и смята, как будто он спал в ней. Его мозг, казалось, включился с почти видимым щелчком , и он сказал: "Что-то случилось? Вы нашли Наталью?
   - Нет, извините, Босс. Нет, мы ее не нашли.
   - Так почему ты здесь?
   Фостер не знал, как ему об этом сказать. наконец, он выпалил это. - Дело в том, - сказал он. - Джордан убит.
   Рикман смотрел на него несколько секунд. 'Как?'
   'Выстрелил.'
   - Значит, это не затяжная мучительная смерть?
   - Голова и сердце, - сказал ему Фостер. "Умер до того, как упал на палубу".
   "Ну, вы не можете иметь все, - сказал Рикман. - Вам лучше войти.
   Фостер последовал за ним в гостиную в задней части дома. Рикман, казалось, шатался на ногах, возможно, был немного пьян - хотя, возможно, это было из-за истощения.
   Камин, как и прежде, был аккуратно выметен и поленья готовы к растопке, но в комнате было холодно. Были признаки эмоционального потрясения Рикмана. Рядом с креслом на боку валялась пустая бутылка из-под виски, кофейная кружка и тарелка с недоеденным тостом. Газеты были разбросаны по полу, многие из них открывались на улыбающихся фотографиях Грейс под заголовками, призванными вызвать возмущение по поводу ее смерти: "ОНИ НАЗВАЛИ ЕЕ ДОКТОРОМ ГРЕЙС", "УБИЛИ ЗА ЗАБОТУ", "СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЛА МЕРСИ ДОК?" Фотография Грейс в рамке лежала на подушке кресла, как будто он держал ее, когда прозвенел звонок.
   Рикман проковылял к стулу, поднял фотографию, поставил ее обратно на книжную полку и аккуратно поправил. - Где это случилось? он спросил.
   "Кладбище под англиканским собором". Фостер колебался. - Вы были дома всю ночь, Босс?
   Рикман повернулся к нему. - Думаешь, я его подстрелил, Ли? - спросил он без злобы.
   Фостеру стало жарко и некомфортно. - Вы знаете, я должен спросить, Босс, - сказал он.
   Рикман вздохнул. 'Я знаю. Но, как я уже сказал, вы не можете иметь все.
   Фостер нахмурился. - Я тебя не понимаю.
   "Хотелось бы, чтобы это был я, но это был не я", - объяснил Рикман.
   Фостер кивнул. - Их было двое, - сказал он. - Вооруженная группа быстрого реагирования получила один.
   - Пойман или...
   - Мертв, - сказал Фостер. - Другой ушел.
   'Я БЫ?'
   - На него ничего. Они проверяют отпечатки пальцев и ДНК. Он снова остановился. Он еще не затронул самую сложную тему. У Джордана за поясом брюк был заткнут нож. На нем была кровь. Они делают профили ДНК по этому поводу и все такое.
   Рикман посмотрел на него.
   - Только... - Он вспотел. Комната была похожа на ящик со льдом, и все же он вспотел. - Видишь ли, девушка Джордана пожаловалась, что ты украл у них на кухне нож.
   Рикман на мгновение закрыл глаза, слегка улыбаясь про себя. 'Она сказала, что?' Он снова посмотрел на Фостера. - Она сказала "украдена"?
   Фостер кивнул, не сводя глаз с инспектора.
   Рикман поднялся на ноги, застав Фостера врасплох. Он последовал за инспектором в холл. Рикман подошел к своему пальто, перекинутому через перила, и порылся в карманах. Фостер с любопытством наблюдал за ним. Он схватил запястье Фостера и, повернув руку ладонью вверх, ударил сержанта рукояткой ножа. "Она напала на меня с ножом, - сказал Рикман. - Я забрал это у нее. Хорошо?'
   Фостер почувствовал прилив горячего гнева. - Смотри, - сказал он. - Я довольно сильно рисковал ради тебя, Джефф. Думаю, у меня есть право задать несколько вопросов.
   Рикман отпустил запястье Фостера, выглядя обиженным и немного пристыженным. - Я знаю, Ли, - пробормотал он. 'Я у тебя в долгу. Мне жаль.'
   Фостер сказал: "Да, хорошо. . .' На мгновение они встретились взглядами, а затем оба отвернулись.
   - Как Джордан попал в сад? - спросил Рикман.
   - Мы думаем, что в северной части - у Аппер-Дьюк-стрит. Его нашли возле туннеля в скале.
   - Разве охрана ничего не видела?
   - Мы проверяем камеры видеонаблюдения, но охранник отвлекся - говорит, что ничего необычного не заметил.
   - Ты говорил с Дезире?
   - Дезире? Фостер пробежался по списку имен девушек, у которых он брал интервью в последние недели. - Дезире не было.
   "Вы, должно быть, видели ее", - настаивал Рикман. - Она работает на автобусной остановке возле вестибюля собора.
   "Говорю вам, босс, когда мы проводили интервью, на автобусной остановке никого не было". Он задумался на мгновение. - Дезире - это не та девушка, которую ты спас пару месяцев назад? Корзина Джордана?''
   'Да.' Он задумался на несколько секунд. "Послушайте, я знаю, что она все еще работает, я говорил с ней пару дней назад". Он нахмурился. 'Суббота. Это была суббота.
   А в воскресенье Грейс убили, подумал Фостер.
   Рикман покачал головой, как будто у него была та же мысль, и он не мог с ней справиться. Мысли Фостера вернулись к его последнему образу Грейс, мертвой, с лицом, закрытым пластиковым листом.
   Рикман прислонился к ньюэлю и сделал несколько вдохов, без сомнения, та же изнурительная картина в его голове, и Фостер положил руку ему на плечо.
   Рикман оттолкнул его. - Дай мне минутку, - сказал он.
   - Дыши, приятель, - сказал Фостер. 'Просто дышать.'
   "Боже", - сказал Рикман между вздохами. - Больно даже думать о ее имени.
   - Дезире, - сказал Рикман через минуту. "Длинные темные волосы, голубые глаза. В последний раз, когда я ее видел, на ней были розовые туфли на шестидюймовой шпильке и розовое пальто. Она носит много розового".
   Фостер начал мотать головой, но тут его осенило. 'Кровавый ад! Вы не имеете в виду Трину Карр?
   "Я знаю только ее уличное имя, - сказал Рикман.
   - Трина Карр, - настаивал Фостер. - Жил по соседству с Кэрри - простите, Босс - Софией . Трина - проститутка с маленьким розовым дворцом - ты помнишь.
   'Вот дерьмо . . .' Внезапно все обрело смысл: реакция Дезире в тот вечер в соборе, когда он подтолкнул ее к знакомству с Софией, ее враждебность, ее презрение к нему. Неудивительно, что она обвинила его в убийстве Софии. Неудивительно, что она дала ему колено по яйцам, когда он сказал ей, что София заслуживает справедливости.
   "Трина - это Дезире. . .' Он втянул воздух между губами. Он не мог поверить, что был настолько слеп.
   - Вы не узнали ее адрес?
   - Я не знал, где она - я даже не знал ее имени, Ли.
   - О господи, - сказал Фостер. - Она слышала, как София плакала в ночь, когда ее убили. Должно быть, она знала, что происходит. Она позволила этой бедной маленькой потаскушке пойти на смерть, и она сделала милое FA".
   "Мужчины вроде Джордана испускают запах страха, как мотылек испускает феромоны", - сказал Рикман, думая о своей матери. "Он управлял своими девушками, своими торгашами, своими прихлебателями страхом - они не посмеют перечить ему".
   - Но похоже, что это сделала наша Трина, не так ли? - спросил Фостер. - Думаешь, она послужила приманкой?
   Рикман пожал плечами. 'Я не знаю. Но у Джордана должна была быть какая-то причина, чтобы пойти на кладбище. Он задумался на мгновение. "Проверь ее квартиру. Поговорите с другими девушками - узнайте, не слышали ли они о ней. Лично я дал бы ей медаль за то, что она смахнула сопли, как Джордан, с лица земли, но у нее могут быть проблемы.
   * * *
   Мистер Кэпстик из компании "Болланд, Кэпстик и Блейн" выглядел не так хорошо, как накануне вечером. Интервью началось в 9:33 утра. Он вымылся и побрился, но какой бы дорогой ни была шерстяная смесь, костюм будет мяться во сне. Не то чтобы он выглядел отдохнувшим, несмотря на восемь часов непрерывного сна в камере. Он выглядел бледным, с запавшими глазами и менее юношеским, свежим лицом, чем в первом интервью.
   - Расскажите нам, что вы знаете о Лексе Джордане, - сказал Фостер.
   - Лекс Джордан, - повторил Кэпстик, щурясь в щелочки, словно усилие концентрации причиняло ему боль. 'Неа. Боюсь, ничем не могу вам помочь.
   - Какой позор, - сказал Фостер. - Его мама будет выпотрошена. Большинство приятелей Лекса - шлюхи и торговцы наркотиками.
   Сероватые глаза Кэпстика скользнули от костюма Фостера к его лицу, словно пытаясь установить связь между мужчиной и дешевизной стрижки.
   - Ага, - сказал Харт, взяв на себя инициативу. "Было бы неплохо, если бы на похоронах у нее было что-то классное".
   Фостер уловил вспышку чего-то горячего в глазу Кэпстика, но быстро погас. Он поднял нить. - Кто-то в дорогом костюме, который положил бы на его могилу букет простых белых лилий.
   - Я не знаю, о чем ты говоришь.
   Фостеру показалось, что он услышал дрожь в мягком голосе поверенного.
   - Конечно, знаешь, - сказал Харт. - Вы уже связаны с мисс Хабиб. Всего лишь один из многих ваших клиентов, которые оказались мертвыми. Она некоторое время оставалась с Джорданом после того, как исчезла из жилья, выделенного ей Национальной службой поддержки беженцев".
   "Если у вас есть вопрос, задайте его", - говорилось в кратком изложении Кэпстика.
   "Мой вопрос: не хотели бы вы пересмотреть свое заявление о том, что вы не знакомы с Лексом Джорданом?" Капстик изобразил скучающее выражение. - В свете того факта, что полицейские просматривают записи ваших телефонных разговоров и банковские выписки, пока мы разговариваем.
   Фостер поймал нервный взгляд Кэпстика на своего адвоката и спросил: - Вы хотите проконсультироваться со своим законным представителем? Маленькая ласка, очевидно, испугалась того, что они могут узнать, и того, что может с ним случиться.
   У Кэпстика, казалось, открылось второе дыхание: он принял надменное выражение лица и сказал: "Поскольку я никогда не слышал о Лексе Джордане, мне вряд ли нужно обсуждать его с моим адвокатом".
   Стук в дверь. Фостер внутренне выругался. Он ощутил еще большее разочарование, когда увидел громадную фигуру Танстолла, заполнившую дверной косяк. Харт подняла на него брови, и Фостер объявила на пленку, что выходит из комнаты.
   - Танстолл, у нас интервью! - воскликнула она, закрывая за собой дверь.
   Танстолл посмотрел на нее сверху вниз, его широкое лицо сморщилось от смущения. - Я знаю... извини, Наоми, но я думал, тебе это понравится. Он вручил ей пачку бумаг - штук тридцать или больше, все с подробными телефонными счетами.
   "Я обратил внимание на звонки из "Кэпстик" в Джордан, - сказал он. "Кто-то другой оплачивает счета Джордана, иначе я бы принес их всех".
   Харт просмотрел счета. Звонок за звонком регистрировался из офиса Capstick на телефонный номер Ливерпуля. - Это определенно номер Лекса? - спросила она, сразу же пожалев об этом, когда увидела обиженное выражение лица Танстолла. - Извини, - сказала она. 'Конечно, это является. Просто... как, черт возьми, вы нашли их так быстро?
   Он пожал плечами, быстрым движением вверх-вниз, как ребенок. - Начал с самого последнего. Отсканировали их как документы и воспользовались поиском по словам, чтобы найти интересующие нас числа".
   Она ухмыльнулась. "Я бы никогда не назвала тебя компьютерным гением, - сказала она.
   'Мне?' - воскликнул Танстол. 'Ты, должно быть, шутишь. Нет, мой племянник показал мне, как это сделать.
   "Танстолл, - сказала она, - ты звезда".
   Он просиял.
   Она постучала его по руке с пачкой бумаг. - Однако лучше никому не рассказывать о племяннике.
   Фостер заметил, что она вернулась в комнату за пленкой. Он также почувствовал изменение ее настроения. Она просмотрела список звонков лист за листом, указывая даты, время и продолжительность звонков. Неделя поджогов была особенно насыщенной.
   "Ты должен был внести старого Лекса в свой список друзей и родственников, приятель, - сказал Фостер, - ты бы сэкономил пакет".
   Кэпстик отказался от притворного безразличия и возился с манжетой своего пиджака, игнорируя попытки своего брифа привлечь его внимание.
   Фостер несколько мгновений смотрел на него, а потом понял, что это часть силовой игры Кэпстика. - Извините, мистер Кэпстик, - сказал он. - Я знаю, ты любишь прямые вопросы. Вы все еще отрицаете, что знаете Лекса Джордана?
   Кэпстик говорил, но так тихо, что Фостеру пришлось попросить его повторить ответ. Он откашлялся и начал снова.
   - Я знал его, - сказал он. - Но я не имел никакого отношения к убийствам. Моя задача состояла в том, чтобы предупредить... - Он быстро взглянул вверх, потом отвел взгляд, снова сосредоточив внимание на манжете пиджака. "Я сказал . . . отдельных лиц, которым было отказано в их ходатайстве о предоставлении убежища. В основном они растворились в черной экономике".
   'И другие?' - спросил Фостер.
   "Было легче привести девочек в порядок".
   Харт сдавленно возразил, но Фостер взглядом заставил ее замолчать.
   "Они устроили их на работу в секс-индустрию".
   'Они?'
   "Людям нравится Джордан. Я ни на минуту не подумал, что моим клиентам может быть причинен какой-либо вред.
   "Семнадцатилетняя девушка, принужденная к проституции. И вы называете это "без вреда"? Харт сердито посмотрел на адвоката, но отказался смотреть ей в глаза.
   "Значит, эти "избранные люди" - ваши клиенты - удобно исчезли. Тогда что?' - спросил Фостер.
   - У нас есть список ожидания.
   Никто не говорил, и в конце концов Кэпстик сломался под давлением тишины. "С тех пор, как вступили в силу новые правила, въехать в страну стало намного сложнее - еще сложнее остаться. Легальные документы стоят десятки тысяч для правильного покупателя.
   "Итак, вы сообщаете своему клиенту, что его или ее заявление было отклонено, а затем вы продаете его удостоверение личности, а вместе с ним и статус беженца, тому, кто больше заплатит".
   Кэпстик сдержанно ответил: "Да".
   - Какая у тебя была доля? - спросила Харт жестко.
   "Пятьдесят процентов - моя роль была ключевой", - добавил он, как бы оправдывая гонорар.
   Фостер услышал, как Кэпстик резко вздохнул - признание могло оказаться очень полезным для обвинения, когда дело дойдет до суда. Фостер на какое-то время отпустил это, спросив: "Куда делись остальные пятьдесят процентов?"
   Кэпстик явно скорчился на своем месте. Каждый раз, когда он открывал рот, он зарывался глубже - он знал это, но не мог найти выхода.
   - Мистер Кэпстик?
   - Аранжировщики, - неохотно сказал он. "Люди, у которых есть контакты в сообществе беженцев, а также за границей".
   "Аранжировщики". Голос Харта был полон презрения.
   Кэпстик казался удивленным и немного оскорбленным ее тоном.
   - Есть ипотечные организаторы, организаторы вечеринок... - продолжал Харт.
   - И организатор ссуды, - вмешался Фостер, не в силах сопротивляться. - Но он был на стороне положительных героев.
   Харт проигнорировал его. - Извините, мистер Кэпстик. Вам не сойдет с рук называть убийц "аранжировщиками".
   - Я же говорил тебе, - настаивал он, сжав руки в кулаки. - Я ничего не знал о... подобных вещах.
   - Я думаю, ты лжешь, - мягко сказал Харт.
   "Поскольку вы так возмущены тем, как ваше честное мошенничество было развращено таким возмутительным образом, вы не будете возражать, если назовете нам имена "аранжировщиков", - сказал Фостер.
   'Нет.' Кэпстик выглядел испуганным. - Без имен - я не могу назвать вам имена.
   - Не можешь или не хочешь? - спросил Фостер, пристально глядя на него, пока Кэпстик не опустил взгляд.
   - Мистер Кэпстик, вы уезжаете очень надолго. Отказ помочь нам с нашими расследованиями, - он щелкнул языком, - не будет хорошо выглядеть в суде.
   На челюсти Кэпстика напрягся мускул. Фостер подождал, пока он примет решение. - Я дам вам имена моих клиентов, идентификационные номера NASS - все, что вам нужно.
   Фостер втянул воздух и выдохнул одним длинным выдохом. - Вы предлагаете нам имена людей, у которых вы украли документы? Люди, которые "исчезли"? Он посмотрел на Харта. Она была слишком зла, чтобы увидеть комическую сторону отчаяния Кэпстика. - У нас уже есть семь имен, - сказал он. Нет ничего плохого в том, чтобы включить таинственного человека Рикмана. "Семь жертв убийства. И это не считая Натальи Сремач, которую, вероятно, похитили, а также врача, работавшего с беженцами. Я думаю, остальное мы могли бы найти достаточно легко - теперь у нас есть все ваши файлы.
   - Как ты думаешь, почему я сделал все эти звонки в Джордан? - спросил Кэпстик.
   - Не знаю, сэр. Почему вы?'
   - Я пытался остановить убийство!
   Фостер откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, улыбаясь. - Значит, вы знали об убийствах?
   Капстик не ответил.
   - И Джордан был вашим половинчатым соучастником в преступлении?
   Челюсть Кэпстика сжалась достаточно, чтобы сломать зуб.
   - Нам нужно имя, - сказал Фостер.
   - Без имен, - повторил Кэпстик, и в его глазах появилось много белых пятен.
   Харт и Фостер переглянулись.
   - Судье будет лучше, - сказал Фостер, - если мы сможем сказать, что вы сотрудничали.
   Кэпстик рассмеялся - высоким, надтреснутым, испуганным криком - и прикрыл рот рукой. После этого он не произнес ни слова.
  
   ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
   Смерть Джордана породила целый ряд новых действий. К восьми вечера комната инцидентов достигла бешеной скорости. Клавиатуры компьютеров шуршали, пока офицеры печатали отчеты. Звонили телефоны, записки шуршали и передавались через столы. Разговоры велись на высоких децибелах.
   Хинчклифф незаметно подошел к доске; он был слегка раздражен, обнаружив, что какой-то шутник нарисовал надгробие и написал "Покойся с миром" под фотографией Джордана.
   Констебль Дэвис, напарник Маккея, порхал от стола к столу со скучающим и усталым видом. Маккей говорил по телефону и делал заметки. Через минуту или две он повесил трубку и подошел к сержанту Фостеру.
   "Несколько имен, чтобы продолжить", - сказал он. - Мы с Дэвисом можем помочь вам, если хотите - просто взгляните на эту кучу и посмотрите, не бросится ли вам что-нибудь в глаза.
   Хинчклифф выбрал этот момент, чтобы отказаться от достойного молчания и призвал собрание к порядку, перекрикивая шум и грохот. Через несколько секунд в комнате воцарилась тишина: телефоны были выключены, а компьютеры работали вхолостую, их экранные заставки отражали от края до края монитора логотип полицейского управления Мерсисайда.
   Он пригласил DC Hart начать дело.
   - У нас ничего нет на парня, в которого стреляли, - сказала она. "Никаких водительских прав или любого другого документа, удостоверяющего личность. Его отпечатков пальцев нет и в НАФИС. Пистолет не зарегистрирован. Люгер.
   - Заказное убийство? - спросил Хинчклифф.
   Она приподняла одно плечо. "Это выглядело как профессиональный удар. Чисто, быстро. Просто на их беду Джордан оказался под наблюдением полиции.
   - У парней из Петерингтона есть алиби, - сказал Фостер. "При поддержке отдела скорой и неотложной помощи в отеле Royal - они были оставлены для наблюдения на ночь".
   - Это не мешает им заключать контракт, - заметил кто-то.
   "Поговорите со своими информаторами, контактами - узнайте, был ли контракт на Иорданию", - сказал старший инспектор. "И не забывайте о беженцах: Джордана не любили, и вполне вероятно, что это было убийство линчевателей. Кто обыскал его дом?
   Констебль Гарви встал. Смерть Джордана освободила группу наблюдения для других обязанностей; большая часть его команды была подавлена, даже немного подавлена, после событий прошлой ночи, но Гарви провел несколько продуктивных часов с новым помощником Джордана и был положительно весел, в своей обычной сдержанной манере.
   "Его девушка очень помогла", - сказал он. - Она показала нам сейф Джордана - знала номер и все такое. Мы нашли неплохой тайник с наркотиками, большую пачку двадцатифунтовых банкнот и набор платежных квитанций NASS и корешков, принадлежащих Софии Хабиб. А еще... - Он проверил свой блокнот. "Зариф Махмуд, Фарид Джафарзаден, Шахрох Давани и Али Нури".
   Это было встречено возгласами и ропотом одобрения.
   - Мы знаем Софию и Зарифа, - сказал Хинчклифф. "Посмотрите, что вы можете получить от NASS или иммиграционной службы по остальным трем. Хорошая работа, Гарви - вы вполне могли узнать имена неопознанных жертв поджога. Раздались аплодисменты, и Гарви невозмутимо поклонился.
   "Похоже, что Джордан работал с Capstick, отбирая лиц, ищущих убежища, которым, вероятно, был предоставлен статус беженца, крадя их удостоверения личности и продавая их тому, кто больше заплатит". У Хинчклиффа не было времени на легкомыслие: он был слишком сосредоточен на новой информации и на том, что она может означать для расследования. "Идеи?"
   Харт сказал: "Мы могли бы проработать количество дел Capstick, найти одиноких, уязвимых людей с хорошим заявлением. . .' Она пожала плечами - это было слишком далеко.
   - Это начало, - сказал Хинчклифф. "Capstick не сотрудничает", - сказал он команде. "Нам нужна финансовая связь с Джорданом. Просмотрите его документы, банковские счета, оплаченные чеки, телефонные счета. Он звонил в Джордан, мы это знаем. Я хочу знать, ответил ли Джордан взаимностью".
   - Мы знаем, что Джордан делал на кладбище? - спросил констеблей Рид.
   "Наркотики встречаются?" - сказал Гарви.
   Фостер прочистил горло. "Может быть, он встречался с одной из своих девушек, Босс... Дезире", - продолжил он, прежде чем люди начали спрашивать, откуда он это знает. "Ее поле находится рядом с вестибюлем собора".
   - И когда вы это узнали? - спросил Хинчклифф. Его не охватила эйфория от находки Гарви.
   "Ранее я разговаривал с одной из других девушек, - сказал Фостер. - Дезире никогда не было там, когда мы прочесывали место убийства Софии. Система раннего оповещения.' Он поднял свой мобильный телефон. "Они звонят друг другу, если есть какие-либо действия полиции".
   Хинчклифф был непреклонен.
   Фостер попробовал еще раз. - Дезире работала в верхней части Аппер-Дьюк-стрит - так же, как и София. И оказывается, Дезире также известна как мисс Трина Карр. Девушка, у которой была квартира по соседству с Софией.
   - И никто из вас об этом не подозревал? - спросил Хинчклифф.
   - Девочки ничего нам не давали, босс, - запротестовал Фостер. "Только после того, как Джордан понюхал его, мы начали немного сотрудничать. А этой Дезире никогда не было поблизости, когда мы проводили зачистку - как мы должны были установить связь? Хинчклифф немного смягчился, и Фостер двинулся вперед. "Когда я брал у нее интервью, Трина, она же Дезире, сделала вид, что почти не знала мертвую девушку. После того, как я узнал, что они практически приятели по работе, я поговорил с охраной собора. Это не было ложью - после того, как он ушел от Рикмана, Фостер обратился прямо к сотрудникам службы безопасности. - Похоже, у Дезире была слабость к Софии, - закончил он.
   'Где она сейчас?' - спросил Хинчклифф с ледяным спокойствием.
   'Прошло.'
   - Еще одно похищение?
   "Одна из других девушек прошла мимо нее на лестнице около двух часов ночи. Сказала, что у нее чемодан. Я пошел вокруг, чтобы проверить, и она убралась. На ковре была грязь, а Дезире очень тщательно следит за гигиеной.
   - Я хочу, чтобы там были криминалисты, - сказал Хинчклифф.
   Тони Мэйл открыл свой мобильный телефон и позвонил.
   - У вас есть фотография? - спросил Хинчклифф.
   - Я взял один из ее квартиры. Фостер показал студийный снимок Дезире в мягком фокусе.
   - Я хочу, чтобы его разослали на паромы и в аэропорты.
   - Уже сделано, босс, - сказал Фостер.
   Хинчклифф кивнул. Он снова поговорит с Фостером об этой новой информации, он также спросит о местонахождении Рикмана во время стрельбы; однако сейчас им нужно было завершить инструктаж и приступить к работе.
   - Тони, у тебя что-то есть на пленке.
   Мэйл взял коробку с компакт-диском со стола, за которым сидел, и, говоря это, вставил диск в дисковод своего ноутбука.
   "Йокубас Петраускас сделал три девятки со своего мобильного во время нападения, в результате которого он погиб", - сказал он. "На записи звонка экстренных служб мы услышали голос Петраускаса и оператора, но что-то было на заднем плане. Петраускас был расстроен, поэтому его голос был в более высоком регистре. Мы отключили высокие частоты и усилили нижний диапазон. Результаты на этом диске.
   Воцарилась абсолютная тишина, когда он щелкнул программу и включил саундтрек. В первом прогоне была запись без изменений: Петраускас кричит, умоляет о помощи. Стук.
   - Это нож, вонзающийся в стену, - сказал Мейл.
   Бульканье, затем второй, более мягкий удар, когда Петраускас упал на пол.
   Люди недоуменно переглянулись. Они слышали только голоса Петраускаса и оператора.
   "Это манипулятивная дорожка", - сказала Мейл. Он нажал на иконку "играть" второй раз, и звук борьбы начался снова. На этот раз голос Петраускаса был глухим и невнятным. Фоновые шумы, казалось, вздымались с искажениями. Сразу после первого удара два голоса - первый не более чем гулкий звук в нижних отделах слуха, второй громче и отчетливее.
   "Не! Никаквог оружия. Не на овом посту.
   'Что это?' - спросил кто-то, озвучивая вопрос в умах всех.
   - Сербохорват, - сказал Мейл. Он говорит: "Нет! Никаких пушек. Только не на этой работе!"
   - Почему нет оружия? - спросил Харт. 'Слишком много шума?'
   Гарви прервал эту мысль вопросом: "Знаем ли мы, что какие-либо представители балканской мафии появляются на месте преступления?"
   - Я мог бы связаться со спецназом, - предложил Фостер.
   - Мирко Андрич из той глуши, не так ли? - сказал Танстолл, произнося имя Мико Андрик . - Он мог бы помочь.
   При этом предложении раздались стоны и смешки.
   - Привет, Танстолл, - сказал Фостер. - У меня есть тетя в Уиднесе. Думаешь, твоя мама знала ее?
   'Сэр.' Раздался коллективный шорох, когда команда повернулась, желая узнать, кто этот незнакомец. - Констебль Маккей, сэр. Доверский уголовный суд. Он сказал Мирко Андрич?
   Хинчклифф кивнул. - Он помогал со связью. Ты знаешь его?'
   - Не лично, сэр, но... - он взглянул на Фостера. - Я думаю, он есть в этом списке, сержант.
   Фостер просмотрел список имен, пытаясь разобрать почерк Маккея. Андрич был на втором листе. - Никаких судимостей, - сказал он, читая. - Но подозрения в причастности к наркотикам, защите, торговле людьми - что угодно.
   В комнате повисла шокированная тишина. Внезапно слова на пленке обрели смысл. "Никакого оружия. Только не на этой работе! Поножовщиной может быть злопамятное нападение, грабеж, кража со взломом при отягчающих обстоятельствах. Но оружие означало организованную преступность: наркотики, секс-торговля - жестокие действия.
   - Он находится под следствием? Хинчклифф.
   - Это спецназ, сэр. Не мой уровень, - извинился Маккей.
   - Я выясню, - сказал Хинчклифф, его губы сжались в тонкую линию. Теперь они точно знали, что нападения на просителей убежища не имели расовых мотивов, кроме продажи их идентичности как товара. И человек, которому они доверяли и к которому обращались за информацией и советом, был, по всей вероятности, в самом ее сердцевине.
  
   ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
   Фостер связался с Джеффом Рикманом, чтобы держать его в курсе событий. В доме было холодно, в камине в гостиной, как и прежде, стояли несгоревшие поленья. По пути он купил пару индийских блюд на вынос; он поставил сумку в очаг и спросил: "Ты превращаешь это в святыню или что?"
   Рикман повернул голову, чтобы посмотреть на сержанта, его шея немного расслабилась, взгляд немного расфокусировался.
   - Грейс разожгла костер, чтобы ты мог его зажечь, согреться, поджарить пальцы ног в холодную ночь. Не для того, чтобы мучить себя тем, что она ушла.
   Рикман сделал шаг назад и пнул тарелку под стулом.
   - Ты ужасно выглядишь, Джефф, - сказал Фостер. - И ты пахнешь не намного лучше. Когда ты в последний раз принимал душ и брился?
   Рикман провел рукой по лицу. Щетинки смягчились по длине.
   - Поднимись наверх и разберись, - сказал ему Фостер. - Я посмотрю, есть ли у тебя что-нибудь поесть, из чего не растет мех. Он был удивлен - и немного обеспокоен - тем, что Рикман подчинился: Джефф Рикман должен был быть довольно далеко зашедшим даже для того, чтобы у него не хватило сил возразить.
   Он оглядел комнату, когда Рикман закрыл за собой дверь. На тарелках разлагаются недоеденные продукты, накипь кофейных кружек с легкой корочкой по краям. Фостер не слишком любил домашние удобства, но годы службы в морской пехоте привили ему привычку к чистоте и порядку.
   Он кипятил воду в чайнике и очищал посуду, прежде чем ошпарить ее, а затем сложить в посудомоечную машину. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти регуляторы центрального отопления, спрятанные в углу буфетной рядом с кухней. Он переключил отопление на блокировку, взял пару чистых вилок и вернулся в гостиную.
   У пустой бутылки из-под виски, которую он видел накануне, теперь появился компаньон, почти пустой. Он выбросил и то, и другое в мусорное ведро, а мусор высыпал в мусорное ведро снаружи. Теперь он не мог смотреть на мусорное ведро, не видя лица девушки, которую он все еще считал Кэрри.
   * * *
   Когда Рикман спустился вниз в махровом халате, с мокрыми волосами и гладко выбритым лицом, место было расчищено, и Фостер встал на колени у камина, нежно дуя на растопку; пламя уже начало лизать внешние контуры сложенных в кучу бревен.
   Рикман шагнул вперед с протянутой рукой, готовый остановить Фостер, когда осознал безумие того, что делал: думая, что, сохранив дом таким, каким его оставила Грейс, он каким-то образом сможет остановить время и удержать ее с собой.
   После того, как они поели, Фостер рассказал Рикману, что полицейские Дувра знали об Андриче. Долгие молчаливые минуты Рикман смотрел в огонь. - Я должен был проверить его, - сказал он наконец потрясенным, глухим голосом.
   - Ты это сделал, Джефф. Его не было в базе данных NCIS. Все, что о нем известно, это фольклор и слухи. Он скользкий ублюдок - умный.
   "Я ему доверял, - сказал Рикман.
   - Мы все это сделали. Фостер объяснил предысторию: пленка улик, признания Кэпстика. "Мы думаем, что Лекс Джордан сливал часть доходов от кражи ваучеров поддержки NASS для лиц, ищущих убежища, - что такой человек, как Андрич, не отнесся бы легкомысленно. Но мы думаем, что Джордан был убит за угрозу франшизе - убийство Софии привлекло внимание ко всей афере".
   Рикман нахмурился. - Так зачем продолжать поджог - ведь это была работа Андрича, не так ли?
   Фостер опустил голову. "Они были накачаны наркотиками и истекали кровью, как и София, но Джордан не руководил пожаром. Он был всего лишь чешуйчатым скаусом, чья досягаемость была больше, чем его хватка. Я думаю, что Андрич использовал тот же прием, чтобы поместить Лекса Джордана в кадр. И то, как они вырвали зубы. . .' Он вздрогнул. "Тот, кто сделал это с ними, не хотел, чтобы их опознали".
   "Их личности ничего бы не стоили для Андрича, если бы мы знали, кто они такие", - сказал Рикман, следуя линии рассуждений Фостера. "Поместите Джордана в рамку, убейте его, оставив Андричу поле для открытия мерсисайдского филиала своего мерзкого маленького бизнеса".
   - Только он не рассчитывал на то, что Танстолл направит на эту проблему свой лазероподобный мозг.
   Рикману пришлось улыбнуться при этой мысли. - Но почему сразу четыре? он спросил. "Использовал ли Андрич одержимость СМИ расистскими мотивами в качестве прикрытия, чтобы избавиться от нежелательных тел?"
   "Насколько нам известно, он получил срочный заказ на четыре удостоверения личности с Ближнего Востока, - сказал Фостер. "Похоже, четырем жертвам в любом случае должен был быть предоставлен статус беженца".
   "Тебе нужно снова поговорить с теми парнями", - сказал Рикман. "Минки и его банда".
   'Мы устали. Во всяком случае, они еще больше напуганы.
   Рикман понял. Даже если бы Андрич не угрожал им, им достаточно было включить радио или телевизор, чтобы узнать, что убийств было больше.
   "Хорошо то, что теперь, когда мы знаем, что есть связь с Югославией, мы попросили Интерпол провести поиск отпечатков пальцев у парня, которого вооруженная группа реагирования сбила на кладбище".
   "А как насчет лифтов из..." Рикман не смог договорить.
   - Отпечатки, которые мы взяли у Грейс? - сказал Фостер.
   Рикман кивнул.
   - Мы послали их всех. Минуту-другую они избегали смотреть друг на друга.
   - Тони Мэйл считает, что у них есть хорошая ДНК на нескольких окурках, которые они нашли на кладбище. Мы надеемся, что это от мертвого бандита.
   "Может быть, это местные паршивцы, занимающиеся граффити, может быть даже Дезире - она курит", - сказал Рикман.
   Фостер пожал плечами. - Я знаю, но мы могли бы устранить одного или другого из них - это должно чего-то стоить.
   'Конечно.' Это было чертовски больше, чем было даже двадцать четыре часа назад. Затем Рикман кое-что понял. "Интерпол не может провести перекрестное сопоставление ДНК", - сказал он, готовый снова впасть в отчаяние.
   - Но если они опознают парня на кладбище по его отпечаткам пальцев; если они смогут связать его с Андричем. . .'
   Рикман следовал линии рассуждений Фостера. - По крайней мере, мы сможем арестовать Андрича по подозрению. У них был вход. На данный момент этого было достаточно.
   * * *
   Когда Фостер ушел, где-то после полуночи, Рикман спросил: "Что DCI думает о ваших ночных обновлениях?"
   Фостер пожал плечами. - Это никогда не всплывало, - сказал он.
   - Понятно, - сказал Рикман. - Смотри, Ли. . . Я знаю, что доставил тебе неприятности, но я хочу, чтобы ты знал: я ценю то, что ты делаешь".
   Фостер много раз удивлял его за последние две недели, и он снова удивил Рикмана. Вместо того, чтобы отмахнуться от благодарности, смущенный демонстрацией эмоций, он схватил Рикмана за плечо и посмотрел ему в лицо.
   - Тебе не следует делать это одному, Джефф, - сказал он. - Увидишь свою семью - поговори с ними. Пусть они помогут тебе.
   Как он мог сказать Фостеру, что его брат был незнакомцем - сбитым с толку и полусумасшедшим после несчастного случая; его жена была перегружена заботами о том, что она могла потерять человека, за которого вышла замуж, так навсегда и катастрофически, как если бы его жизнь оборвалась в ночь авиакатастрофы. Как Рикман мог увеличить ее бремя?
   Он кивнул. - Я подумаю, - сказал он.
   Фостер несколько секунд изучал его, словно пытаясь прочесть.
   "Ты должен отпустить гнев, Джефф. Это просто утомляет тебя, - сказал он наконец.
   Рикману пришло в голову, что Фостер может знать, о чем говорит; он никогда особо не рассказывал о своих годах в морской пехоте, но знал, что его друг прошел действительную службу.
   - Я не могу это оставить, Ли. Еще нет, - сказал он. Ярость была единственным, что удерживало его вместе, связывая его так крепко, что он мог притворяться, что все еще цел. Если бы он отпустил ярость, он подумал, может быть, он разобьется.
   Он смотрел, как Фостер уезжает, а затем устало поплелся обратно в дом. Запах специй карри пропитал дом, и он вынес пустые коробки и подносы, чтобы выбросить их на улицу. Ночь была темная и безлунная, небо было богато усыпано звездами. Он долго стоял, глядя вверх на их задумчивый свет, пока холод не просочился в его кости и, убаюканные тишиной, вокруг него не зашумели ночные звуки.
   Медленно, по бесконечно малому, он успокаивался. Эмоциональная мука последних дней превратилась из обжигающего жара в тупую боль, пульсирующую в такт ударам сердца. Снятие напряжения принесло с собой сильную усталость; он был готов, наконец, ко сну.
   Дом наполнился усыпляющим теплом, лестница казалась невозможной, но он сделал это, шаг за шагом, и упал в постель, еще одетый. Он представил, что Грейс в ванной, на подоконнике горят ароматические свечи, радио играет что-то мягкое и успокаивающее.
   Короткие вспышки Грейс, ее шея неловко изогнута; Грейс, ее лицо обмотано пластиком. Он дернулся, застонал, прогоняя из головы образ Грейс прошлой осенью, сгребающей листья с лужайки. Яростная сосредоточенность на ее лице удивила его до смеха, и Грейс, как в регби, свалила его в огромную кучу красного, оранжевого и золотого цветов.
   Его мысли поплыли, бессвязные, болезненные, но уже не такие карающие, как раньше, боль притуплялась воспоминанием о яростно сосредоточенной Грейс. . . Грейс возмущена его смехом. . . Сама Грейс смеется, листья переплетаются с тонкими золотыми нитями ее волос. . . И он спал.
   Тупой стук.
   Рикман сразу проснулся. Что он услышал? Милость! Возбужденный, радостный, он вскочил с постели. Два шага. Это ударило его.
   Грейс мертва.
   Вместе с осознанием пришла картина, которая преследовала его каждую минуту часов и дней после ее смерти: Грейс, ее голова и руки запечатаны в полиэтиленовые пакеты. Он согнулся вдвое от боли.
   Не могу дышать. Недостаточно воздуха.
   Он побрел в ванную, и его вырвало в унитаз. На полу, рядом с раковиной, бутылка шампуня, сбитая с подоконника легким шевелением занавески. Он умылся и вернулся в спальню, но теперь она была слишком наполнена ее присутствием - ее косметика валялась на туалетном столике, отпечаток на подушке, где покоилась ее голова, ее халат, брошенный на стул. Роман на ее туалетном столике, закладка с рекламой медицинских товаров на ее месте. И мягкий, едва осязаемый - ее запах на постельном белье и в самом воздухе вокруг него.
   Он ходил по дому. С каждой комнатой новый укол боли. Он не мог уйти от нее - не хотел - и все же боль была невыносимой. Хуже всего было думать, что она умерла в страхе.
   Виновная правда утверждала себя. Чего он действительно боялся больше всего на свете, так это возможности того, что Андричу это сойдет с рук. Что смерть Грейс останется безнаказанной.
  
   ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
   Два дня Рикман оставался в доме, держась подальше от окон. Пресса прилетала и уходила, как чайки за траулером: взбаламутили тину, а там ковыряются в потрохах в поисках лакомого кусочка. Смерть Джордана была последним, что заставило их кричать; предположение, что Джордан убил Грейс, сделало Рикмана мишенью. Таблоиды и местная газета предприняли "смертный удар": из его почтового ящика выкрикнули слова соболезнования, за которыми последовало приглашение рассказать свою версию истории. Записки, открытки, письма и цветы они посылали в надежде, что он откроет дверь и даст им нужную им фотографию горюющего партнера. Его почта складывалась стопками, нераспечатанная, и он держал свой стационарный телефон отключенным от розетки, полагаясь вместо этого на свой мобильный.
   Рассвет пришел поздно, на третий день, а вместе с ним и тяжелый желтоватый вихрь облаков, сернистым дымом окутавший город. Он спал в кресле, его мобильный телефон был рядом с ним. Когда зазвонил телефон, было почти семь тридцать, и желтоватый свет пробивался сквозь деревья в саду, отбрасывая беспокойный узор на ковер у его ног.
   - Босс? это был Фостер, и голос его звучал взволнованно. - Мы идем.
   - Что у тебя есть? - спросил Рикман.
   "Результаты LCN показывают, что ДНК на концах сигарет принадлежала стрелку на кладбище".
   Сердце Рикмана тяжело забилось в горле. - Как он связан с Андричем?
   - Его зовут Боян Кост. Югослав, из Хорватии, родом. Он был безымянным головорезом - вооруженное ограбление, вымогательство, немного контрабанды, все по мелочи. Война дала ему шанс по-настоящему расцвести; он объединился с Андричем примерно в тысяча девятьсот девяносто пятом".
   - Что делать? - спросил Рикман.
   - Охрана, немного принуждения. Он отсидел за нападение с тех пор, как приехал сюда, и все такое.
   - Грейс... - сказал Рикман. Его горло сжалось до такой степени, что он едва мог дышать. - Его отпечатки пальцев, были ли они... . . ?
   - Нет, - твердо сказал Фостер. - Они не соответствуют лифтам из... - Он запнулся. "С места убийства. Но послушай, Джефф...
   Рикман обратил на него пристальное внимание, потому что Фостер никогда не называл его имени, когда они обсуждали работу.
   - У нас есть связь между Андричем и Кэпстиком, - сказал Фостер. - Признаюсь, немного - всего несколько звонков от Кэпстика на мобильный телефон Андрича, - но достаточно, чтобы мы могли арестовать и допросить ублюдка.
   И достаточно, следовательно, снять отпечатки пальцев и взять соскоб со щеки. Если Андрича или его людей опознают по ДНК, которую они взяли из-под ногтей Грейс - по отпечаткам пальцев на шее Грейс... . .
   - Собери их всех, Ли, - сказал он хриплым от волнения голосом. "Ты должен быть уверен, что получишь все до последнего".
   Фостер глубоко вздохнул. - Квартира Андрича сдается, босс. Ничто не мешает ему иметь другую базу, о которой мы не знаем. Они оба знали, что это означало для их шансов вытащить Наталью живой.
   - Что ты сделал, чтобы это узнать? - спросил Рикман.
   "Мы отслеживаем его звонки с тех пор, как он появился в качестве подозреваемого, но он осторожен - на его мобильный поступает пара, на стационарный - ничего".
   - Вам нужно следить за ним, Ли. Арест Андрича может даже спровоцировать убийство Натальи".
   - Суперинтендант не стал бы санкционировать скрытое наблюдение, пока у нас не было бы на него чего-нибудь более определенного. Но он настроен и готов к работе, как только его выпустят".
   Рикман почувствовал болезненный удар. - Вы собираетесь освободить его? На самом деле это не должно было стать шоком: Рикман снова и снова пересматривал ситуацию во время своего вынужденного безделья, и как бы он ни смотрел на это, Андрич оставался на свободе.
   - Это просто мера предосторожности, босс, - успокоил Фостер.
   'Ага? Подумай об этом, Ли. Вы не добьетесь от него пары звонков адвокату, даже самому сомнительному. Все, что он должен сказать, это то, что у него попросили совета. Полиция Мерсисайда полагалась на его советы и поддержку в течение последних нескольких недель - это достояние общественности - он был во всех новостях, ради всего святого!
   - Возможно, - сказал Фостер. "Но его наемный головорез убил Джордана - он не может уйти от этого".
   - Баллистика подтверждает, что он был застрелен из пистолета, найденного на Косте?
   - Пока нет, - сказал Фостер, - но...
   - Ты был там, Ли. Вы слышали, что сказала полиция Дувра. Андрич имеет тефлоновое покрытие. Теперь я его слышу... Рикман встал и начал ходить по комнате. "Кост сводил личные счеты с Джорданом, работая без ведома Андрича - такой человек мог бы найти дюжину правдоподобных объяснений, которые оправдали бы его".
   - Что нам делать, Босс? - спросил Фостер, больше злясь на себя, чем на Рикмана. - Мы собираем улики...
   - Единственный способ заполучить Андрича - это если судебно-медицинская экспертиза свяжет его с одним из убийств.
   'Ни за что! Андрич слишком умен, чтобы пачкать руки.
   - Ага, - вздохнул Рикман. "Мы облажались, как ни смотри на это".
   * * *
   Охрана только и делала, что звонила г-ну Андричу, чтобы дать ему понять, что полиция хочет поговорить с ним. Фостер заверил его, что в этом нет необходимости, и оставил офицера у стойки охраны, чтобы гарантировать, что их прибытие на третий этаж станет неожиданностью.
   Два офицера стояли у лифта и на лестнице, охраняя единственные пути выхода. Фостер постучал. Под рубашкой у него был кевларовый жилет: он был почти таким же эффективным, как и бронежилеты других двенадцати офицеров, но имел то преимущество, что был легким и незаметным. Итак, когда Андрич заглянул в глазок, он увидел улыбающегося полицейского в штатском, которого он смутно узнал по посещениям полицейского участка в Уэвертри. Тем не менее, он был осторожен: осторожность позволила ему выжить и избежать тюрьмы, и его инстинкты подсказывали ему быть осторожным.
   Он надел цепочку, прежде чем приоткрыть дверь. Он дошел до: "Могу ли я вам помочь, Офф..." Затем дверь распахнулась под весом пятерых мужчин, бросившихся на нее. Остальные ворвались вслед за ними, и Андрича прижало к стене. В считанные секунды на него надели наручники, и сотрудники осторожно передвигались по квартире, проверяя комнаты.
   - Где Кост? - потребовал Фостер, возвысив голос над криками других офицеров.
   Андрич сказал: "Кто?"
   Фостер вздернул подбородок, и офицеры, державшие Андрича, повернули его лицом к сержанту. "Боян Кост. Где он?'
   Андрич позволил себе легкую улыбку. - Занимаюсь делами, - сказал он.
   В дверях ванной в дальнем конце коридора появился мужчина. Он прицелился, и одновременно четыре офицера подняли оружие, после чего раздался щелчок четырех предохранителей.
   Андрич сказал одно слово: " Не! ', и мужчина отпустил рукоятку, позволив пистолету повиснуть на одном пальце.
   'Положи!' - кричали офицеры. 'На полу! В настоящее время! Положи его и отойди!
   Мужчина повиновался, отступив на шаг от оружия.
   - А теперь ложись! Сделай это!'
   Мужчина стоял, слегка расставив ноги, скрестив руки на груди, бесстрастно глядя на них, как вышибала, высматривающий нарушителей спокойствия, а Андрич смотрел на него с удовольствием. Фостер подошел к мужчине. Было несколько возгласов протеста со стороны вооруженных офицеров, но он их проигнорировал.
   Он встал перед телохранителем Андрича, затем быстро шагнул вперед и в сторону от него, скользнув одной рукой под мышку мужчины, ведущей ногой за спину, одновременно надавив на левое плечо и сильно ударив коленом сзади. нога мужчины. Подколенное сухожилие телохранителя подогнулось, и его колено рухнуло; он тяжело упал на полированные половицы.
   Фостер щелкнул наручниками, но мужчина заревел, брыкаясь, пытаясь сбросить его.
   - Ты можешь пойти по легкому пути или по трудному, приятель, - сказал Фостер, задыхаясь от усилия, чтобы удержать его. - Для меня это не проблема - у нас есть доступ для инвалидных колясок. Вы можете войти или мы подвезем вас по пандусу - как хотите.
   Андрич спокойно оглядел холл на массу полицейских в форме и без формы. - Конечно, мы пойдем с вами, офицер. Нам нечего скрывать.
   Телохранитель тут же перестал сопротивляться, и Фостер передал его одному из вооруженных офицеров. - Боян Кост? - сказал Фостер.
   Мужчина коротко ответил: " Не ".
   'Как тебя зовут?'
   Мужчина улыбнулся. Фостер был убежден, что плюнул бы себе под ноги, если бы это не означало испортить дубовый пол его босса.
   "Удостоверьтесь, что вы получили отпечатки пальцев этого шутника и прогнали их через NAFIS", - сказал он.
   Андрич не проявлял никакого беспокойства, пока не добавил: "И если вы не можете ничего там достать, обратитесь в Интерпол".
   Андрич держал взглядом Фостера, словно запоминая каждую черточку его лица. Затем он переключил свое внимание на своего телохранителя. " Немой ништа говори ", - сказал он.
   Мужчина почти не реагировал; возможно, мелькание век, но не более того.
   'Что вы сказали?' - спросил Фостер.
   Андрич улыбнулся. - Мне нужен переводчик, - сказал он, его акцент стал почти непроницаемым, а речь запнулась. "Мой английский - плохой".
   Фостер уставился на него. - Ты полон дерьма, Андрич.
   Сержант Фостер вышел последним. Они очистили и обыскали остальную часть квартиры комнату за комнатой. Каждая из них была украшена и обставлена с сдержанной роскошью - роскошью, которую Андрич мог себе позволить, потому что он эксплуатировал, терроризировал и убивал уязвимых людей. И он собирался уйти от этого.
   Перчатки Андрича лежали на полке радиатора в коридоре. Не дав себе времени на раздумья, Фостер вынул из кармана два пакетика с уликами. Он вывернул первый наизнанку, используя его, чтобы поднять перчатки и положить их во второй пакет, который он сложил и запечатал, прежде чем сунуть в карман.
   * * *
   Они удерживали Андрича двадцать четыре часа. Он рассказал им все и ничего. По его словам, он ничего не знал об исчезновении Натальи Сремач, хотя явно был обеспокоен.
   "Для меня это не так очевидно - вы беспокоитесь", - сказал Фостер.
   Андрич вежливо подождал, пока переводчик переведет. Это была хорошая уловка: трансляция обесценивала любой обмен, просто замедляя его. Острое замечание становилось тяжеловесно медленным из-за буферного эффекта посредника, и хотя Фостер время от времени замечал вспышку гнева, Андрич никогда не совершал ошибки, отвечая на вопрос, не дождавшись перевода. Это дало ему время подумать, а также время остыть.
   Андрич сказал, что вел законный импортно-экспортный бизнес. Да, у него была небольшая собственность - в наши дни она была намного надежнее, чем фондовый рынок. Он нанял Коста, потому что ему нужны были мускулы: арендаторы в тех районах Лондона, где он владел собственностью, иногда становились немного грубыми. Он выбрал сербов и хорватов, потому что это облегчало общение. На вопрос о Capstick он пожал плечами. Он мог звонить - Андрич не мог вспомнить. У него были хорошие контакты с сообществом беженцев, люди спрашивали у него совета, он делал все, что мог, чтобы помочь. Даже полиция иногда спрашивала его совета. Говоря это, он пристально смотрел Фостеру в лицо, поддерживая зрительный контакт, призывая Фостера отрицать это.
   * * *
   Они допросили Capstick о звонках. Во-первых, он сказал, что не помнит, чтобы делал их. Потом он сказал, что сделал десятки звонков в агентства в течение недели.
   - А какое "агентство" представляет мистер Андрич? Фостер спросил
   - Он... - Кэпстик повернулся к своему сообщению, как будто просил сценическую подсказку у кулис. Он вскинул плечи и развел руками: мистер Кэпстик уже настолько всесторонне запутался, что солиситор явно задавался вопросом, служит ли он вообще какой-либо цели своим присутствием на допросе.
   'Он . . . предоставляет жилье? - сказал Кэпстик, внимательно наблюдая за реакцией Фостера.
   - Ты спрашиваешь меня или говоришь мне?
   Оскорбленный, мистер Кэпстик выпрямился, приняв надменное и довольно надменное выражение лица, которое он сохранял во время своего первого интервью. "Я предполагаю , что мог бы спросить мистера Андрича, есть ли у него жилье для одного из моих клиентов".
   - Или, может быть, вы просто дали ему понять, что нашли еще одного уязвимого беженца с хорошим заявлением. Это пришло от Харта.
   Мистер Кэпстик крепко зажал рот, и Фостер опасался, что он снова откажется говорить. Говорить Капстика было лучше, чем молчать Капстика: по крайней мере, говоря, он мог дать им что-то полезное, даже если это было непреднамеренно.
   - Мистер Андрич не упоминал, что у вас есть договоренность о размещении, - сказал он.
   - Что он сказал? - спросил Кэпстик, побледнев так, что у него побелели губы.
   - Вы хотите, чтобы я рассказал вам то, что сказал нам Андрич? - сказал Фостер, немного посмеиваясь.
   Кэпстик не настолько ушел, чтобы не заметить глупости своего вопроса. Он хранил молчание, но всем присутствующим было ясно, что он поддержал бы любое слово Андрича.
   * * *
   На следующее утро в десять тридцать Фостер позвонил Рикману. Боян Кост ушел. Несмотря на описания и фотографии, разосланные в порты и аэропорты, он исчез. Фостер снова репетировал, что он скажет, когда на другом конце линии зазвонил телефон. Он планировал и репетировал эту речь десятки раз за последний час, но когда Рикман взял трубку, он сказал всего два слова:
   "Извините, босс". Ему не нужно было больше ничего говорить - Рикман знал, что они, должно быть, готовятся освободить Андрича.
   - Служба наблюдения готова? он спросил.
   "Если он даже вызовет говорящие часы, мы запишем это на пленку", - сказал Фостер.
   - Выслеживаете?
   "Это" и все. Если Наталья жива, мы об этом узнаем.
   - Хорошо, - сказал Рикман. Затем снова: "Хорошо". Никто из них не ожидал найти Наталью в безопасности, но успокаивало то, что было сделано все возможное, чтобы защитить ее в том маловероятном случае, если Андрич сохранил ей жизнь.
   'Как скоро?' - спросил Рикман.
   - Полчаса, максимум. Босс. Фостер немного смягчил голос. "БСС получил спичку на подъемниках от шеи Грейс". Он услышал, как Рикман резко вздохнул. - Это парень, которого мы арестовали в квартире Андрича. Его зовут Теодор Попович. Они проводят анализ ДНК, но это формальность. Мы поймали его, Джефф. У нас есть убийца Грейс.
   "Нет, Ли, - тихо сказал Рикман. 'Еще нет.' Они оба знали, что он имел в виду Андрича.
   - Возможно, я смогу что-нибудь с этим сделать. Он почти мог слышать , как Рикман слушает на другом конце линии, настолько напряженной была тишина.
   - Помнишь, ты сказал, что Андрич был покрыт тефлоном?
   'Ага?' Голос Рикмана был настороженным.
   - Ну, я могу быть скользким ублюдком и все такое.
   Целый день он держался за перчатки, мучительно думая, что с ними делать, не спал всю ночь, надеясь вопреки всем надеждам, что кто-нибудь выйдет вперед, что они найдут способ пригвоздить Андрича. Большой прорыв не наступил. Он знал, что оставлять окончательное решение Рикману было трусостью, но он чувствовал себя и правильным. Рикман прислушался. Он долго молчал. Достаточно долго, чтобы Фостер пожалел о содеянном десятки раз; достаточно долго, чтобы телефонная трубка в его руке стала скользкой от пота.
   Затем заговорил Рикман.
  
   ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
   Заключенных выпускали из камеры содержания под стражей через серый двор, достаточно большой, чтобы вместить полицейский фургон. Андрич прошел через двор в сопровождении констебля полиции, который открыл внешние ворота, ведущие на закрытую автостоянку. За стенами СМИ уже начали толкаться и кричать - кто-то его заметил.
   Андрич проигнорировал их. Он стоял прямо у ворот, глядя в темный угол между двором и внешними стенами. Компьютер проследил за его взглядом и сделал шаг вперед, ожидая неприятностей.
   'Сэр.' Он положил руку на плечо Андрича.
   - Все в порядке, офицер, - сказал Андрич, который после освобождения, по-видимому, восстановил свободное владение английским языком. - Я хочу поговорить с ним.
   Констебль завис у ворот, держа руку на жезле. Снаружи собравшихся представителей СМИ сдерживала шеренга офицеров в форме. Угол тьмы в слепой зоне видеонаблюдения также находился за пределами их поля зрения.
   Рикман откинулся от стены, когда к нему подошел Андрич.
   - Инспектор, - сказал Андрич, слегка склонив голову.
   Если бы у него была шляпа, он бы ее снял, подумал Рикман. Он поддерживал зрительный контакт и ограничился нейтральным замечанием: "Они отпустили тебя".
   Андрич говорил осторожно, наблюдая за реакцией Рикмана. - Ваши судмедэксперты показали, что я не имею никакого отношения к этому ужасному делу.
   "Вы запутались, - сказал Рикман. - Они не могут найти вас на месте происшествия. Но это не значит, что вы не имеете к этому никакого отношения.
   Андрич пожал плечами - скорее беспомощно, чем пренебрежительно. - Люди верят в криминалистику, инспектор. Наука не лжет.
   - Нет, - согласился Рикман. "Наука беспристрастна. В этом его великая сила.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга. Через плечо Андрича Рикман увидел полицейского, дрожащего в рубашке без рукавов. - А Наталья? он спросил.
   - Хотел бы я рассказать вам.
   Рикман был впечатлен. Он не сказал: "Хотел бы я знать" или "Я не знаю", но " Я не могу вам сказать". Для человека, которому нужен был переводчик, Андрич определенно знал, как манипулировать английским языком.
   - Может быть, нам расскажет Теодор Попович.
   Андрич сказал: "Я надеюсь на это. Страшный грех иметь на его совести.
   Рикман прищурил на него глаза. - Вы религиозный человек, мистер Андрич?
   'Да.'
   -- Значит, ты веришь в вечный ад? . .'
   - Для грешника - да.
   Еще одно приятное отличие. Рикман держал его взглядом до тех пор, пока мог сохранять самообладание.
   Андрич, казалось, испытал какой-то спазм эмоций. Он отвел взгляд, почти вздрогнув на мгновение. Затем он сказал: "Я сожалею о докторе Грейс. Этого никогда не должно было случиться. Это было ужасное несчастье, что она оказалась в этом месте в то время". Это было самое близкое к признанию, которое он когда-либо делал. "Она была хорошим человеком, - заключил он.
   - Да, - сказал Рикман. 'Да она была.'
   Андрич засунул руки в карманы. 'Что ж . . .' Он сделал жест, будто собираясь уйти.
   'Что ты теперь будешь делать?' - спросил Рикман.
   - Возвращайся к своим делам. Продолжай жить моей жизнью.
   Да , подумал Рикман. Это было бы достаточно легко. С такими большими деньгами у Андрича не возникло бы проблем с поиском другого адвоката, готового помочь ему собрать все по кусочкам.
   Андрич повернулся, чтобы уйти, и Рикман на мгновение запаниковал. Они еще не были закончены. - Вы знаете, что нам пришлось вас арестовать? - сказал он, пытаясь скрыть тревогу в голосе.
   Репортеры вернулись к тихой беседе, и можно было слышать движение транспорта на Эдж-лейн, ритм поезда, похожий на биение сердца на ближайшей железнодорожной ветке.
   Андрич повернулся. - Теодор - мой сотрудник. Конечно, вы должны подозревать...
   Рикман протянул руку. Какое-то время Андрич смотрел на него с удивлением. Потом взял, как бы заподозрив ловушку, и все же его привычная учтивость не позволила бы грубости отказа. Затем он повернулся и ушел.
   На полпути через автостоянку журналисты увидели его и начали лихорадочно выкрикивать вопросы и вспышки фотокамер. Андрич еще раз повернулся и недоуменно посмотрел на удаляющуюся спину Рикмана.
   Констебль без вопросов пропустил инспектора в здание. Фостер развлекал надзирателей шуткой. Это закончилось словами: "Но хуже всего то, что вы подвели себя !" Он наблюдал за Рикманом краем глаза, когда тот смеялся вместе с сержантом надзирателя.
   - Неплохо для чистой шутки, а? - сказал он, снова смеясь.
   Когда Рикман покинул территорию, он последовал за ним. Они встретились в офисе, который делили во время расследования.
   'При удаче?' - спросил Фостер.
   Рикман поднял руки в перчатках. "Будем надеяться, что для Андрича все плохо".
   Фостер достал из ящика стола пакет с уликами и открыл его. Рикман осторожно снял свои черные кожаные перчатки и бросил их в сумку. Под ними он носил хирургические перчатки. Фостер запечатал пакет и положил его обратно в ящик для сохранности.
   Рикман сунул руки в карманы. - Тебе не обязательно этого делать, Ли, - сказал он.
   'Нет. Я знаю это.'
   - Я имею в виду, что еще не поздно отступить.
   - Без этих доказательств нам конец, - сказал Фостер. "С этим Андрич облажался. Что касается меня, то я лучше буду лохом, чем лохом".
   Челюсти Рикмана сжались. Мысль о том, что Андрич выйдет на свободу, вызывала у него тошноту; он лично пожертвовал бы своей карьерой, своей свободой - даже своей жизнью - чтобы увидеть убийцу Грейс за решеткой. Но он не мог ожидать, что Фостер будет чувствовать то же самое.
   - Будут и другие возможности, - сказал он, хотя даже в его собственных ушах его возражения звучали слабо. - Теперь мы знаем об Андриче...
   - Теперь мы знаем о нем, что он уйдет в подполье, - прервал его Фостер. "Для него это как удача - сунь руку в мешок, выбери национальность. Новое имя, новая история, новая жизнь".
   Рикман открыл было рот, чтобы заговорить, но Фостер еще не закончил. - И чье удостоверение будет на этот раз? Если Андричу это сойдет с рук, дело будет не только в Софии, - сказал он, впервые добровольно назвав ее настоящее имя. - Дело не только в этих бедолагах, которых он сжег в той квартире, - дело в десятилетних мальчишках, которых он заставил делать свою грязную работу, это Минки, Наталья, Грейс... . .'
   Фостер прекрасно сформулировал все беспорядочные эмоции и мысли, которые держали Рикмана в смятении последние несколько дней.
   - Ты выглядишь удивленным, - сказал Фостер.
   'Нет. Это просто . . .'
   - У меня никогда не было времени на всю эту либеральную чепуху.
   Фостер несколько раз открывал и закрывал ящик стола, неловко, не зная, как сказать, что у него на уме. "Увидев Грейс в таком состоянии, я задумался. Другие - София, Йокубас, все. Должно быть, у них были небезразличные люди - семья, друзья. . .' Он остановился на мгновение, пытаясь взять себя в руки. Когда он снова заговорил, его голос был напряженным. "Такие люди, как Андрич, отравляют все вокруг себя. И они делают нас частью этого".
   Рикман покинул станцию незамеченным через пять минут.
   * * *
   Теперь Фостеру оставалось только ждать. Но ожидание не было его сильной стороной: оно давало слишком много времени на размышления - на размышления о том, правильно ли он поступает, о том, что из-за этого он может потерять свою работу, весь свой образ жизни.
   Работая весь день, беря показания, сверяя результаты с Мэйл в судебно-медицинской лаборатории, он спорил сам с собой. Андрич был убийцей. Без этого вмешательства - ему было удобно называть это вмешательством - Андричу сойдет с рук семь известных им убийств: четыре жертвы поджога, Йокубас Патраускас, Грейс и, по всей вероятности, Наталья. Возможно, он также был причастен к исчезновению Араша Таквая. Бристоль подобрал человека, который жил под его именем; у него были все необходимые документы; его история совпала с записями Департамента иммиграции - он даже использовал точные фразы, которые они нашли в записях дела Кэпстика. Но никаких реальных эмоций не было связано с его рассказом об ужасных вещах, которые якобы были с ним совершены, а когда его осмотрел врач, не было никаких следов пыток.
   Джордан был причастен к убийству Петраускаса, потому что кровь россиянина была на лезвии ножа, а отпечатки пальцев Джордана - на рукоятке. Несмотря на это, никто в команде не подозревал Джордана в каком-либо убийстве, кроме убийства Софии.
   Петраускас был профессиональным убийством, безличным - просто необходимым действием для достижения цели, для обеспечения безопасности своего бизнеса. Джордан, с другой стороны, убил Софию, чтобы наказать Дезире и отомстить Джеффу Рикману - для него это было личное. Он убил Софию, потому что она была молодой и уязвимой, девушкой, до которой никому не было дела, - легкой мишенью для хулигана и труса, для человека, который приравнивал страх к уважению.
   Фостер договорился с другом из отдела звонков и ответов - звонки на коммутатор, а также экстренные вызовы проходили через этот центральный офис в штаб-квартире. План состоял в том, что Фостер узнает об этом до того, как будет отправлена патрульная машина, до того, как вызов дойдет до старшего инспектора полиции Хинчклиффа.
   Он ждал весь день, его нервы звенели. При каждом гудке его текстового мессенджера казалось, что его сердце подпрыгнуло в грудной клетке и требовало выхода. Это было похоже на прием кофеина: цвета казались слишком яркими, солнце слишком ослепительным, холод слишком сильным. Рассеянный и раздражительный, он не мог сосредоточиться на своей работе.
   В шесть вечера пришло известие о смерти Джеза Флинна.
   - А не сознался ли он на смертном одре?
   - Боже, Фостер, ты черствый дерьмо! - воскликнул Харт.
   - Только спрашиваю, - сказал Фостер. - Ты должен признать, это помогло бы.
   Она уставилась на него, недоверчиво качая головой. "Он так и не пришел в сознание. Что, вероятно, даже к лучшему, учитывая степень его ожогов.
   - Хорошо, Наоми, я понял. Фостер не мог сказать ей, как много значило для него это признание - как сильно он действительно не хотел отвечать на звонок, которого ждал.
   К десяти вечера звонка так и не было. Он был измучен, готов к большой порции виски и ранней ночи. Он ехал домой, приятно фантазируя о перспективах, открыл дверь своей квартиры, бросил ключи на рабочую поверхность на кухне и полез в буфет за стаканом и бутылкой "Макаллана", которую приберег для особых случаев. Он налил в стакан дюйм бледно-золотой жидкости и вдохнул ее пар. Богатый, сложный и теплый.
   " Иисус !" Его текстовый мессенджер запищал. Его рука дернулась так сильно, что он пролил немного виски. Он слизнул его с руки и проверил сообщение. Адрес рядом с Парламентской улицей. Ни приветствия, ни расписки. Он может быть там через пять минут.
   Фостер схватил ключи и безрассудно поехал. Тем не менее, когда он пришел, дверь уже охраняла форма. Дом был заброшен, окна и дверь закрыты перфорированными пластинами из какого-то оцинкованного металла. Тем не менее, кому-то удалось взломать дверь.
   Фостер показал свое удостоверение личности, но постарался не называть своего имени. 'Какой счет?' он спросил.
   Констебль был молод; он выглядел нервным и неуверенным в себе. - Бродяга ищет ночлежку, - сказал он. "Нашли дверь открытой". Он вздернул подбородок, и Фостер повернулся к отмеченной машине, припаркованной у обочины. С заднего пассажирского сиденья на него смотрело бледное испуганное лицо.
   - Мы называем их "бездомными", парень, - сказал Фостер. Отметить младшего офицера за политкорректность было несколько натянуто, учитывая его собственный послужной список; Намерение состояло в том, чтобы вывести констебля из равновесия, и это сработало.
   'Простите, сэр.'
   Он воспринял это как обнадеживающий знак: если Бобби называл его "сэр", а не "сержант", это было потому, что он не указал свой ранг на карточке. Если он не угадал ранг, то, скорее всего, не угадал и свое имя. Он кивнул, принимая извинения, затем сказал. 'Где она?'
   'В зале.'
   - Кто-нибудь еще был?
   Констебль колебался.
   - Давай, парень, мы все это сделали - украдкой заглянули в труп.
   - Ну, только чтобы проверить, что это было, понимаете, тело.
   - Ты что-нибудь потревожил?
   Он слегка покраснел. "Мне пришлось разорвать пластик на ее лице".
   - Пластик? Фостер поймал обжигающую вспышку Грейс, упакованной и готовой к отправке в морг.
   - Она вся завернута, как кусок мяса, - сказал констебль.
   Фостер сглотнул, выбросив этот образ из головы. - Вы трогали что-нибудь еще?
   'Нет.' Он казался уверенным в этом, и Фостер успокоился.
   Он подошел к багажнику своей машины и вытащил фонарик, комбинезон, маску и галоши. Он оделся прямо за дверью дома, прислушиваясь к звуку приближающихся сирен и стараясь не торопиться.
   - Никто не входит в эту дверь, - сказал он.
   Констебль моргнул, кивнул.
   - Никто, - повторил Фостер. Он натянул капюшон своего костюма зут поверх маски и вошел внутрь.
   Наталью втиснули в дверь на три фута, ее тело было завернуто в плотный пластик, перевязанный упаковочной лентой. Он позволил лучу фонарика осветить туловище. Было трудно сказать, но под переливчатым пластиковым листом она казалась голой. Луч нашел ее лицо, не завернутое, обрамленное рваной пластиковой рамкой.
   Глаза ее были закрыты, волосы влажные, только что начавшие сохнуть и слегка завивать от соприкосновения с холодным воздухом. Утопление? - спросил он. От нее слабо пахло мылом. Она выглядела умиротворенной. Влага на ее коже придавала ее бледности почти серебристый блеск, напоминая Фостеру снег, лед и лунный свет.
   Он натянул пару чистых латексных перчаток и встал на колени рядом с Натальей. Весь день дом стоял открытым, но потребовались часы темноты, любопытство ночного существа, чтобы обнаружить ее.
   * * *
   В последний день Мирко Андрич вошел в спальню с подносом. Он положил его на стол рядом с кроватью и улыбнулся ей. Он был установлен так, как молодожены могут поставить поднос с завтраком для своей новой жены. Стакан апельсинового сока, единственная желтая роза и тарелка печенья из папренжака . Наталья чувствовала их сладко-перечный аромат; они были ее любимым лакомством, когда она была ребенком.
   Она смотрела на него с тупым очарованием. В этот момент ей показалось, что она увидела в нем красивого мальчика, спасшего ее от солдат в Книне. Но это был не тот Мирко, которого она знала тогда. Этот Мирко был жестче, расчетливее и опаснее.
   Милый, улыбчивый мальчик с сердцем воина ушел, погребенный вместе с ее родителями и десятком других, которых он убил за месяцы и годы после того, как они бежали из Книна.
   Она закрыла глаза, снова посмотрела и увидела дьявола. Наркотики заставляли ее видеть то, чего не было, но в некотором смысле они также помогали ей видеть яснее. В лице Мирко она видела и мальчика, которым он был, и монстра, которым он стал. По мере того, как действие наркотиков прекращалось, эта двойственность мыслей становилась легче, почти естественной. Он сел на кровать рядом с ней, убрал прядь волос с ее лица.
   " Kunem ti se, Natalijo, nisam joj nameravao učiniti ništa nažao ". Он говорил тихо, с сожалением, объясняя, что не хотел причинить Грейс никакого вреда, что ее смерть была несчастным случаем.
   Наталья сказала одно слово. " Убико ". Убийца.
   - Молим те , - сказал он. " Ja te volim, Tašo "
   Она закрыла уши руками. " Не !" она закричала. "Как ты можешь говорить, что любишь меня? Ты убил ее! Ты убил Грейс. Она была моей подругой, и ты убил ее. Она сломалась, и он попытался коснуться ее щеки, чтобы утешить ее.
   Она отбросила его руку, крича на него по-английски и по-хорватски, проклиная его, слабо ударяя, ее руки не скоординированы, в то время как Андрич пытался успокоить ее, успокаивая и успокаивая. Наконец он поймал ее руки и прижал их к своей груди, пока она плакала; несколько минут никто не говорил.
   Наконец, измученная плачем, она обмякла в его руках, отказавшись от борьбы. Он протянул ей чистый носовой платок, и она вытерла глаза и высморкалась.
   - Вот, - сказал он, протягивая ей стакан. 'Напиток. Тебе станет лучше.
   Она взяла его у него, и он внимательно наблюдал за ней. Его глаза были темными и обеспокоенными.
   - Отпусти меня домой, Мирко. Интонация превратила его в вопрос. Это было ошибкой: в прежние времена она бы командовала. Мирко не ответил на мольбы.
   - Расслабься, - сказал он, касаясь дна стакана и поднося его к ее губам. 'Ты расстроен. Выпей свой апельсин, тогда ты сможешь привести себя в порядок, и я отвезу тебя, куда ты мне скажешь.
   Сначала она пила неохотно, но она была обезвожена, а апельсин был холодным, свежевыжатым и имел такой приятный вкус.
   Ванная была красивой; Настенная плитка из итальянского мрамора, бледно-розовый гранит на полу, отполированный до блеска. На вешалке висели новые полотенца персикового цвета с мягким ворсом; новое мыло, эксфолиатор, шампунь, кондиционер. Наталья вошла в душ и позволила струе воздействовать на ее кожу, постепенно снижая температуру до тех пор, пока она не стала невыносимой. Ей нужно было очистить голову. Что бы ни планировал Мирко, это было не позволить ей уйти отсюда и отправиться в ближайший полицейский участок. Он убил Грейс так же уверенно, как если бы своими руками перехватил ей горло.
   Наркотики притупили ее эмоции, так же как и обострили ее чувства, но теперь, когда они прошли, Наталья снова начала чувствовать боль - осознавать ужасный факт смерти Грейс. Она часто думала, что было бы легче, если бы она была дома, когда солдаты ворвались в дом ее родителей. Она могла бы быть избавлена от всей вины и боли последующих лет.
   * * *
   У Грейс была такая манера смотреть на тебя, что казалось, она может заглянуть в твою душу. В том, как она смотрела на тебя, не было осуждения; только интерес и забота. Так она смотрела на Наталью в тот страшный день, когда за ней пришли люди Мирко.
   После нескольких минут молчания Грейс поставила кружку с кофе и спросила: - Как твое настоящее имя? Ее глаза были торжественными, темно-синими.
   Наталья пожала плечами. - Неважно - эта девушка мертва.
   - Конечно, нет, - сказала Грейс. Голос ее оставался нежным, и Наталья почти боялась еще раз взглянуть ей в глаза. - Хорошо, - сказала Грейс. - Вы жили в Лондоне четыре года. Этот человек, которого вы знали, - тот самый, благодаря которому вы получили статус беженца, - кем он был?
   Наталья закусила губу и промолчала. Ей было стыдно признаться в этом, но даже после всего, что он сделал, она хотела защитить его.
   - Это был Мирко Андрич? Поэтому ты не хотел с ним снова встречаться?
   Наталья отказывалась смотреть на Грейс - если Грейс посмотрит ей в лицо, она увидит правду.
   Грейс помедлила. Когда она снова заговорила, это было без гнева, без тени неодобрения; она просто объясняла, что ей нужно делать. - Я должен рассказать полиции все, что мне известно.
   Наталья отвернулась. - Делай, что считаешь нужным, - сказала она, не в силах скрыть горечь.
   - Я бы хотел, чтобы ты пошел со мной.
   Наталья удивленно посмотрела на нее.
   - Разве ты не видишь? - спросила Грейс. - Ты - ключ, Наталья. Если вы не расскажете полиции о том, что знаете, убийства продолжатся".
   'Нет!' - крикнула Наталья, вскакивая на ноги. - Ты не понимаешь, как это было. Вы не знаете...
   Стук внизу оборвал ее. - Боже мой, - прошептала она. 'Они здесь.'
   'Кто?' Глаза Грейс расширились от страха. - Кто это, Наталья?
   Наталья взяла трубку. Он был мертв. Она бросила его и подбежала к окну. - Мы должны выйти, - закричала она, распахивая створку.
   Грейс схватила ее за руку и потянула прочь. "Это падение с высоты двадцати футов", - сказала она. - Ты убьешь себя!
   Дверь внизу раскололась, и Грейс полезла в сумочку в поисках мобильного. Она выключила его по прибытии в квартиру Натальи; теперь она боролась с ним, ее пальцы дрожали.
   - Вот, - сказала она. 'Возьми это. Звоните в службу экстренной помощи. Она протянула Наталье телефон и вытащила сумочку, пытаясь найти сигнал тревоги.
   Наталья уставилась в телефон.
   - Что так долго ? - спросила Грейс. ее голос был высоким, слабым от страха.
   Логотип стартапа мучительно медленно полз по экрану меню, руки тянулись для рукопожатия. - Это этот проклятый телефон, - закричала Наталья. "Почему ты не можешь достать приличный чертов телефон?"
   Тяжелые шаги загрохотали вверх по лестнице. Грейс и Наталья работали вместе, толкая один из диванов перед дверью.
   Наконец экран прояснился, и Наталья нажала тройную девятку. Она нажала кнопку вызова, когда мужчины прижались плечами к двери и тяжело вздохнули. Диван сдвинулся на шесть дюймов. Грейс и Наталья закричали и оттолкнулись. Это не продержится долго.
   'Телефон!' - кричала Грейс. 'Торопиться!'
   - Господи, нет. . .' Наталья застонала. Появилось сообщение "SIM-карта не готова". - О Боже, - прошептала она, сбрасывая номер.
   - Попробуй еще раз, - сказала Грейс. - Я подойду к окну - включи сигнал тревоги. Вы можете их подержать?
   'Просто иди!' - крикнула Наталья.
   Грейс побежала, а Наталья упиралась обеими ногами, изо всех сил отталкиваясь назад. Грейс приоткрыла окно на несколько дюймов и включила сигнализацию, оставив ее на подоконнике. Комнату наполнил оглушительный визг. Мужчины удвоили свои атаки на дверь, каждый удар сдвигал диван на дюйм или два дальше, и Грейс зажала оба уха, когда она побежала назад, чтобы помочь Наталье.
   Наталья успела перепечатать вторую девятку, когда диван скользнул по комнате и дверь распахнулась. Телефон выпал из ее рук и треснул о книжный шкаф. Один из мужчин схватил ее и толкнул к двери. Грейс бросилась на него.
   Мужчина схватил Грейс за горло, его огромная свободная рука казалась непристойной на белом изгибе ее шеи. Второй мужчина схватил сигнализацию нападения с подоконника и раздавил ее сапогом. Визг прекратился, и наступила тревожная тишина.
   Грейс потянулась, и Наталья закричала. Мужчина немного повернул руку. Трещина. Грейс поникла.
   " Ti kurče, ti si je ubio ". Ты убил ее, придурок. Второй мужчина был бесстрастен - убийство Грейс было для него не более чем досадным осложнением.
   Первый мужчина - теперь она знала, что его зовут Попович - посмотрел на безжизненное тело Грейс. Затем он уронил ее, словно она была игрушкой, которую он случайно сломал. Из горла Натальи вырвался вопль, но мужчина зажал ей рот рукой. Они связали ее, заткнули ей рот и вынесли на улицу к ожидавшему ее фургону.
   * * *
   Струя душа была приятной, ударяя по ее голове, шее и позвоночнику. Она вспенилась, и пузырьки придали воде мягкость. Она позволила ему играть на своем теле, прислонившись обеими руками к стене душа, так что струя хлестала по напряженным мышцам ее шеи. Пока он лился на нее каскадом, она дышала парным, ароматным мыльным воздухом.
   Она проверила себя. Какого черта я делаю? Она заглушила струю и вышла в ванную, пытаясь вернуть себе часть настойчивости, часть гнева, которые она чувствовала всего несколько минут назад. Холодный воздух был похож на острую пощечину. Шок, вспышка ясности: напиток.
   Она сильно ударила себя по лицу - раз - два. На ее щеках появились красные пятна. Всплеск адреналина заставил ее искать что-то - она не знала что - что-то острое, может быть, оружие. В шкафу нашлись пачка салфеток, запасная зубная щетка, аспирин, жидкость для полоскания рта, флакон мужского одеколона.
   Сделай что-нибудь! Ей пришлось . . . до того, как наркотики лишили ее воли. . . делать . . . ЧТО-НИБУДЬ.
   Бутылка разбилась в углу комнаты, разбрасывая осколки вверх и наружу. Наталья наклонилась и достала зазубренный осколок стекла.
   Запах. Это было пряно; он напоминал ей экзотические цветы и горькую терпкость лип, жаркие летние дни у моря, запах соленого пота и озона на коже. Она чувствовала себя теплой и защищенной, довольная тем, что стояла там и вдыхала аромат лета, вспоминала ощущение своего обнаженного тела рядом с телом Мирко, его руки, обнимающие ее, держащие ее, словно она была чем-то нежным и драгоценным.
   Она стояла в ванной, окруженная водой, слегка нахмурив брови. Было кое-что, что она должна была сделать. . .
   - Ташо?
   Она вздохнула и вздрогнула. Ей нравилось, когда он использовал ее ласкательное имя. Но ей не должно ничего в нем нравиться, потому что... . .
   - Ты плохой, - сказала она. "Ты, Мирко Андрич, плохой человек. . .' В ее голосе не было злобы. Она говорила то, во что верила, и все же за этим не было никакой эмоциональной окраски. Ей хотелось действовать, но она забыла зачем - забыла даже осколок стекла в руке. 'Поздно . . .' сказала она грустно, как будто в ответ на предостережение.
   Андрич разжал ладонь, и она уставилась на цветное стекло, как доброволец, озадаченный фокусом фокусника. Он взял его с ее ладони руками в перчатках и бросил вместе с остальными осколками в угол комнаты, затем завернул ее в полотенце и провел в спальню.
   - Паук, - сказала она, глядя на прозрачную гирлянду, покрывающую все поверхности: пол, мебель, постельное белье. Затем изображение сместилось, как изображение в оптической иллюзии, и она увидела, что это всего лишь пластик, обернутый сверху, снизу и вокруг всего.
   Мирко был одет в белый слитный комбинезон, рот закрывала маска, волосы закрывал капюшон. Позор, чтобы покрыть его волосы; У Мирко всегда были такие красивые волосы.
   - Пойдем, - сказал он. Его голос был нежным и грустным.
   - Я болен? она спросила. Она почувствовала головокружение, но не тошноту. Это было хорошо. Она чувствовала себя счастливой . Его руки были теплыми и сильными. Шелковистый. Она не упадет, пока Мирко держит ее.
   - Ты не боишься, Ташо?
   'Боюсь?' Какой странный вопрос, когда она чувствовала себя такой расслабленной и довольной. Она извернулась в его руках, чтобы заглянуть ему в лицо. В его глазах были слезы.
   'Почему ты плачешь?' Она никогда раньше не видела Мирко плачущим.
   - Ты всегда должна была поступать правильно, Наталья. Его руки переместились на ее шею. "Иногда это не самая умная вещь". Он вздохнул, снова прося у нее прощения напоследок. ' Прости ми, Ташо. '
  
   ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
   Сержант Фостер достал из сумки для улик черные кожаные перчатки Андрича и надел их поверх своих латексных перчаток.
   - Прости, Нат, - сказал он, бессознательно вторя извинениям Андрича. Он обхватил руками шею Натальи, осторожно положив большие пальцы на синяки по обе стороны от ее гортани, а затем мягко надавил. Смазать следы на ее горле было бы одной из первых задач, которые должны были выполнить криминалисты, и когда он пожал руку Рикману, Андрич передал достаточно ДНК, чтобы дать им четкое совпадение.
   Рот Натальи был приоткрыт. Он колебался; сирены были уже близко - ему нужно было выбраться, и быстро.
   Он на секунду закрыл глаза и выдохнул, его дыхание согревало маску. - Мне очень, очень жаль, - сказал он. Затем он провел указательным пальцем по влажной внутренней поверхности ее губы. Он начал вставать, посмотрел ей в лицо, ее кожа была такой бледной, что он почти мог видеть кости под кожей. - Ах, черт возьми, - пробормотал он и выдернул несколько волосков с ее затылка. Он заменил перчатки в пакете для улик, запечатал его и сунул внутрь своего зутового костюма.
   Констебль повернулся, открывая входную дверь. - У тебя тут сцена, приятель, - сказал Фостер. - Это большое дело - вы слышали об убийствах беженцев?
   Парень кивнул.
   - Это один из них. Знаешь свою процедуру?
   'Ну, да . . .' Тем не менее, он выглядел неуверенно.
   - Вы просите полицейского хирурга и криминалистов.
   - Я сделал это, - сказал констебль, немного обороняясь.
   - Хорошо, - сказал Фостер. - Не позволяйте полицейскому хирургу возиться с телом. Наблюдать за ним. Он должен быть прямо внутри и снаружи. Все, что ему нужно сделать, это объявить жизнь вымершей до того, как криминалисты нападут на нее. Вы взламываете свой набор для осмотра места преступления. Найдите черную книгу. Войдите и выйдите из системы, начиная с этого момента. И если ты не можешь убить желание принять еще один шуфти на теле, ради бога, приготовься во всеоружии".
   - А вы, сэр?
   Фостер поднял брови. 'А что я?'
   "Я регистрирую тебя, например?"
   Фостер пожал плечами. - Тебе решать, парень. Если вы хотите записать меня как первого офицера, посещающего . . .' Он расстегнул костюм и разыграл пантомиму поиска своего ордера.
   - Ага, - сказал констебль с чувством собственника. - Но звонок пришел ко мне.
   - Как я уже сказал, - сказал Фостер, - это ваша сцена. Так или иначе, за последние несколько недель у меня было полно убийств. Он уехал, как только подъехала первая волна машин, завыли и завыли сирены, чувствуя себя комфортно, зная, что его имя не появится нигде в журналах событий, в дискуссиях в пабах или в любом фольклоре, который неизбежно вырос вокруг открытия жертва убийства.
   * * *
   Хинчклифф сам произвел арест в знак уважения к Рикману. На обратном пути он напутал формулировку предупреждения: в последний раз он производил арест лично после внутреннего расследования три года назад, в результате которого был привлечен к ответственности высокопоставленный офицер с юга.
   Было семь тридцать утра и еще темно. Наблюдение подтвердило, что Андрич был один, поэтому они просто постучали в дверь и подождали, пока он ответит.
   Андрич был расслаблен - почти приветлив. Он ожидал второго визита с тех пор, как было найдено тело Натальи. Они были на день позже, чем он ожидал, но это его никоим образом не беспокоило.
   Квартира была наполнена горько-сладким ароматом крепкого молотого кофе, и Андрич выглядел только что вымытым и выбритым. Он вежливо выслушал формулировку предупреждения; DCI нанял переводчика, и он настоял на переводе, прежде чем спросить: "Вы понимаете?"
   - Да, - сказал Андрич. 'Спасибо.' Он взглянул на свой халат и тапочки. - Вы не будете возражать, если я оденусь первой?
   Хинчклифф задумался. "Должны ли мы ожидать какого-либо сопротивления, мистер Андрич?" - спросил он.
   - Это всего лишь я, - ответил Андрич. - Похоже, я сопротивляюсь?
   Хинчклифф вручил Андричу ордер. - Чтобы обыскать квартиру, - сказал он. Вооруженные офицеры прочесали комнаты, затем старший инспектор кивнул двум офицерам по обе стороны от Андрича. - Иди с ним, - сказал он.
   Квартира объявлена безопасной, криминалисты вошли. Тони Мэйл был первым. Уже в комбинезоне он натянул галоши и перчатки. В холле он остановился возле антикварного стола и указал на пару черных кожаных перчаток, когда уже одетого Андрича уводили из его спальни.
   - Это ваши, сэр? он спросил.
   Андрич выглядел озадаченным. - Где ты их нашел?
   - Прямо здесь, где ты их оставил. Мэйл указала на стол.
   - Нет, - сказал Андрич неожиданно суровым голосом.
   - Ты хочешь сказать, что они не твои?
   Он посмотрел на Хинчклиффа. 'Что, черт возьми, ты делаешь?'
   Хинчклифф оглянулся. - Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, - сказал он.
   - Они понадобятся нам для анализа ДНК. Мэйл сгребла их в пакет для улик.
   Андрич недоверчиво улыбнулся. "Я их носил - уверен, что в них будет моя ДНК".
   Мэйл взглянула на Хинчклиффа, который едва заметно кивнул. "Мы извлекли ДНК из тела госпожи Сремач, - сказал он.
   Андрич переводил взгляд с одного мужчины на другого. 'Это . . . Это невозможно, - сказал он.
   'Почему?' - спросил Хинчклифф.
   "Потому что..." Он, казалось, взял себя в руки и сказал: "Потому что я не имел никакого отношения к ее смерти".
   Хинчклифф сказал: "Ну, мы не говорили , что нашли вашу ДНК, но время покажет".
   "Мы также обнаружили следы черных волокон в ее волосах - похожие на швы на этих перчатках", - заметила Мэйл.
   Андрич отказался, и офицеры, сопровождавшие его, схватили каждый за руку. - Вы их подбросили, - сказал Андрич.
   'Нет, сэр. Я нашел их. Прямо здесь.' Снова взглянув на стол, что-то блеснуло, и он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. Он заметил пару тонких волосков, которые пропустил, и убрал их отдельно от перчаток.
   Андрич дико оглядел коридор. Фостер был всего лишь лицом в толпе, одним из множества суровых полицейских, которые смотрели на него без сочувствия или жалости.
   "Рикман, должно быть, он..."
   - Детектив-инспектор Рикман не работал над этим делом с тех пор, как был убит доктор Чендлер, - сказал Хинчклифф. "Извините, мистер Андрич, у вас нет простого выхода в этом вопросе".
   * * *
   Рикман проснулся, его разум наполнился ясным образом Грейс. Она была рядом с ним, ее тело было теплым на его. Он что-то почувствовал: присутствие, более сильное, чем прежде, более ощутимое. Мгновение спустя он вспомнил: Грейс ушла. Боль осознания была физической. Во время расследования, хотя у него были другие мысли, которые могли бы отвлечь его, он мог держать их в страхе. Теперь все, что у него было, это его горе. Он оперся на один локоть и уставился на ее сторону кровати, желая, чтобы ее форма и форма обрели существование. Неудача.
   Он подошел к ее гардеробу и потянулся вниз к одному из ее платьев. Она носила его в отпуск тем летом. Неаполь. Он уткнулся лицом в ее мягкие складки. Воспоминание о Грейс - счастливой, расслабленной, смеющейся над какой-то шуткой, которую он сказал. Грейс, подвыпившая, опираясь на его руку, когда они шли обратно по пляжу после ужина, шепот прибоя рядом с ними способствовал интимности их разговора.
   Он снова почувствовал ужасную одышку, как будто из комнаты высосали весь воздух. Он задохнулся, порвав ткань футболки, побрел в ванную, и его беспомощно вырвало. Через некоторое время, измученный и ослабевший, он умылся. Его отражение в зеркале было серым и отчаянным. Ему было горько, мучительно холодно. Он включил душ и простоял под ним минут десять-пятнадцать, думая о том, что он сделал.
   Фостер держался подальше от Рикмана сразу после ареста Андрича: пресса все еще шныряла вокруг, наблюдая, как дом Рикмана беспокоит любого, кто подошел к двери. Любой контакт между Рикманом и следствием мог плохо отразиться на нем, поэтому только три дня спустя Фостер наконец позвонил. Было время обеда, и день был пасмурным и холодным. Фостер не заметил, как фотограф выпрыгнул из машины немного дальше по дороге. Он последовал за сержантом практически до входной двери дома Рикмана, рассчитывая время первого щелчка затвора до появления Рикмана в дверях.
   Рикман прижался к стене. 'Дерьмо!'
   Фостер бросился внутрь и захлопнул дверь на вопросы репортера.
   - Все в порядке, босс, - сказал ему Фостер. "DCI санкционировал это".
   Разрешение Хинчклиффа на визит могло означать только одно: Андричу предъявили обвинение.
   Рикман прикрыл глаза рукой и немного ссутулился. Фостер провел его на кухню и усадил за стол, но Рикман немедленно встал, оттолкнув его, чувствуя себя задушенным близостью своего друга - даже своей заботой.
   Фостер отступил, с несчастным видом наблюдая, как Рикман, повернувшись к нему спиной, глубоко и неравномерно вздыхал.
   Через минуту или две Рикман обернулся. 'Ты поел?' он спросил.
   - Разве вы не хотите услышать об аресте?
   "Я не могу усидеть на месте, пока ты мне это рассказываешь", - сказал Рикман, усилия по сохранению контроля были утомительны сами по себе. "И я не могу сидеть за едой, когда накрыто только одно место".
   Фостер пожал плечами. - Если хочешь, выкрути мне руку, - сказал он.
   Рикман взялся за съестные припасы, оставшиеся в холодильнике, а именно яйца, бекон и несколько грибов, которые были почти сносными. - Давай, - сказал он. 'Я слушаю.'
   Фостер прислонился к кухонному столу, пока варился кофе, а Рикман готовил поздний завтрак. "Он и глазом не моргнул, когда Хинчклифф предупредил его, - сказал Фостер.
   "Андрич верит в доказательства судебной экспертизы, - ответил Рикман. - Он думал, что позаботился обо всем этом.
   - Ну, он сделал - не так ли?
   Рикману показалось, что он услышал нотку в голосе Фостера. Он много просил своего друга, может быть, слишком много.
   Несколько минут единственным звуком было шипение жарящегося бекона и бульканье кофеварки.
   - Вы прикрылись? - спросил Рикман.
   Фостер фыркнул. - Ты не шутишь. Когда Мэйл нашла эти перчатки, я уже был в полном растерянности.
   - Криминалисты нашли что-нибудь из его квартиры? - спросил Рикман, протягивая Фостеру тарелку с беконом, яйцом и грибами.
   - У вас нет к этому жареного хлеба?
   Жареный хлеб. У Грейс был бы припадок. Рикман испытал еще один шок - так легко было задуматься о том, что Грейс скажет, подумает или сделает, как будто она все еще рядом.
   Фостер принялся за еду. "Тони Мэйл считает, что в спальне Андрича и ванной комнате за последние несколько дней был проведен довольно тщательный осмотр, - сказал он. "Новый матрац на кровати, ковры вычищены паром, лакокрасочное покрытие вымыто, окна отполированы - он не надеется".
   Рикман сел напротив и уставился в свою тарелку. Аппетит внезапно покинул его.
   - Вы не ожидали, что они что-то найдут? Голос Фостер звучал одновременно встревоженно и раздраженно.
   - Нет, - сказал Рикман. 'Нет, конечно нет. Но вы же знаете, что он может объяснить ДНК Натальи на своих перчатках, - продолжил он. "Возможно, они встречались пару раз. . .'
   - Да, - сказал Фостер, - но он не может объяснить свою ДНК на синяках на ее шее, не так ли?
   - Нет, - согласился Рикман. - Ему будет трудно это сделать.
   Фостер поставил на кон свою карьеру ради него. Последнее, что ему нужно было услышать, - сомнения Рикмана в моральности того, что они сделали.
   - DCI проверяет клиентов Capstick? он спросил.
   - Каждый из его клиентов, принявший положительное решение за последние десять лет, - сказал Фостер, запихивая в рот вилку с едой. "Министерство внутренних дел пообещало полное сотрудничество".
   Рикман закатил глаза. "Боже, помоги нам всем".
   - Однако есть и хорошие новости. Этот парень - младший брат...
   - Минки, - сказал Рикман.
   - Он сделал заявление. Его и его банду поймали, когда они швыряли сосиски через почтовый ящик в одном из многоквартирных домов на Скотти-роуд. Блок вселил в них страх Божий. Он опознал Андрича.
   - Ты использовал VIPER?
   'Ага. Выбрал его без колебаний.
   VIPER была относительно новой системой; по сути, парад видеоидентификаций, хранящийся на DVD. Уязвимым свидетелям не обязательно было находиться в здании одновременно с подозреваемым, что повышало вероятность того, что они согласятся на это, и это было быстро - на организацию стендап-парадов могло уйти до трех месяцев, на это ушли дни. .
   "Ребенок смелее, чем я думал", - сказал Рикман.
   - Он сказал, что его старший брат всегда присматривал за ним - брал на себя самые тяжелые неприятности, в которые они попадали.
   Рикман кивнул, думая обо всех побоях, которые перенес Саймон, шагая перед ним и принимая на себя удары, направленные на маленького Джеффа. Все время он предлагал "авантюры", как он их называл, - все, что угодно, лишь бы убрать их из дома, избавить от опасности; все потраченные впустую годы детства, которые он провел, защищая своего младшего брата.
   - Мы работаем с остальными членами банды, - сказал Фостер. "Теперь Минки вышла вперед, мы заставим одного или другого из них признать, что Андрич устроил поджог. . .' Он пожал плечами; он будет оправдан. Они оба будут.
   * * *
   Фостер отсутствовал всего час, но Рикман спал урывками, теперь, когда воспоминания не были слишком близко к поверхности, и истощение подталкивало его к этому. Он выключил душ и вытерся полотенцем. Грейс пришла бы в ужас от того, что он сделал, но он знал, что не смог бы жить с самим собой, если бы Андричу позволили выйти на свободу.
   Что-то из сказанного Грейс продолжало прокручиваться в его голове, как строчка в песне, которую он не мог сдвинуть. Не все могут быть смелыми, Джефф. Она сказала это о Саймоне, надеясь, что это поможет ему простить отказ брата. Он презирал Саймона, потому что у него не хватило мужества противостоять их отцу, но теперь Рикман понял, что потребовалось бы другое мужество, чтобы довериться закону, чтобы привлечь Мирко Андрича к правосудию. Он пошел на компромисс со своими принципами и поставил Ли Фостера в ужасное затруднительное положение, потому что ему не хватало смелости.
   У лестницы он остановился, задумчиво глядя на чердачную дверь. Прямо внутри, на стопке папок, он нашел том из кожзаменителя. Без надписей, без даты, версия его детства, закрепленная между страницами.
   Он вышел из дома через черный ход, но прессе все же удалось открутить несколько кадров. Теперь к первому репортеру присоединились другие; на их фотографиях можно было увидеть новоявленного Рикмана, спешащего к своей машине.
   'Сэр? Инспектор Рикман? Не могли бы вы рассказать нам, как вы относитесь к известию о том, что Мирко Андричу предъявлено обвинение?
   Рикман замедлил шаг. Он должен был напомнить себе, что здесь он был объектом сочувствия. "Мы бы не поймали этого человека, если бы не материалы судебно-медицинской экспертизы", - сказал он. "Я уверен, что присяжные продемонстрируют свою веру в научные процедуры".
   Многие из тех, кто изучал фотографии, размышляли о таинственном томе у него под мышкой. Дневник? они задавались вопросом - или, возможно, фотоальбом более счастливых времен с "Доктором Грейс".
   Но единственным изображением, которое вызвало бы наибольшее сочувствие у публики и распродало бы больше всего газет, был украденный снимок прибытия Фостера, изображающий измученного и явно скорбящего Рикмана, открывающего дверь своему другу и коллеге. Заголовок: "МЫ ПОЛУЧИЛИ ЕГО, GUV!" В отчете было много копий в четыре колонки, начиная с новости о том, что Андричу было предъявлено обвинение в убийстве Натальи Сремач. Далее были изложены подозрения полиции в том, что он был "мистером Бигом", стоящим за зловещей торговлей украденными личными данными.
   * * *
   Рикман поехал прямо в больницу.
   Таня была одна в комнате Саймона, когда он пришел. Увидев его, она поспешила к нему. "Джефф, мне очень жаль. . . Вы получили мою записку?
   Он нахмурился, сбитый с толку, потом понял и на мгновение закрыл глаза. - Прости, Таня, - сказал он. - Я не читал почту, прессу... - Он беспомощно пожал плечами.
   - Не беспокойся, - сказала она, положив руку ему на плечо. - Я просто хотел, чтобы ты знал, можем ли мы что-нибудь сделать - я или мальчики. . .'
   Его глаза наполнились слезами. Это был новый опыт, эта семейная забота. Они неловко обнялись, затем он держал ее на расстоянии вытянутой руки, прочищая горло, прежде чем спросить: "Как он?"
   Она просияла, но, казалось, смутилась от счастья, когда Рикман был так опустошен. - Он начинает что-то вспоминать, Джефф. Я не знаю, но я думаю, может быть, он вернулся, чтобы найти тебя - чтобы помириться с тобой. Возможно, он сам скоро сможет вам рассказать.
   - Возможно, - сказал он. Втайне он желал дара амнезии, который очистил бы Саймона от вины и несчастных воспоминаний.
   - Я не могу остаться, - сказал он. - Я только пришел...
   'Джефф!'
   Рикман напрягся. Он не чувствовал себя достаточно сильным для еще одного радостного воссоединения; его брат забыл обо всех других случаях, когда они видели друг друга в предыдущие недели. Но Саймон казался застенчивым, почти извиняющимся, стоя у двери, словно ожидая приглашения войти внутрь.
   - Я не был уверен, что ты вернешься, - сказал он.
   "Молниеносный визит. Я принес это. Рикман поднял том из кожзаменителя. - Семейный альбом - помнишь?
   Саймон осторожно взял его, вертя в руках снова и снова. - Он выглядит таким старым , - сказал он, поспешно добавив, - конечно, после стольких лет, но... - Он смотрел на него с выражением детского удивления и опасения на лице. - Ты помнишь, как папа охранял его? он сказал. "Нам не разрешалось прикасаться к страницам. Он заставил нас сцепить руки за спиной, чтобы мы не испачкали ее своими грязными отпечатками. Он взглянул на Таню. "Он был чертовым кошмаром, наш папа, - сказал он.
   Рикман и Таня переглянулись. Он начал вспоминать.
   "Я не смотрел на него с тех пор, как умерла мама", - сказал Рикман.
   "Может быть, мы сможем посмотреть на это вместе", - предложил Саймон, его глаза загорелись.
   - Возможно, - согласился Рикман. - Но не сегодня, а, Саймон?
   Он мог видеть, что его брат не понимает, почему должна быть задержка, но воспринял как признак прогресса то, что Саймон не спорил и не выходил из себя. - Это может помочь мне вспомнить, - сказал он.
   Рикман положил руку на плечо брата. 'Это то, о чем я думал.'
   Таня спустилась с ним к главному входу.
   "Он кажется более рациональным", - сказал Рикман.
   'Он.' Ее глаза светились любовью и надеждой. - Думаю, мы примем предложение о месте в Неврологическом центре.
   'Да?'
   Она кивнула. - У него международная репутация, и я подумал, что быть рядом с вами может помочь.
   Он не знал, что ответить, потом услышал собственный голос: "Да, возможно. Это может просто помочь. Он воспользовался моментом, чтобы восстановить равновесие. - В любом случае, пора нам снова узнать друг друга, - сказал он.
   Таня улыбнулась и взяла его за руку. Он почувствовал, как что-то сломалось внутри него - острая боль, а затем поток тепла, и он понял, что плачет.
  
  
   КОНЕЦ
  
   БЛАГОДАРНОСТИ
   Искренняя благодарность Энни Леджер, директору Телефона доверия для мигрантов, и ее команде преданных своему делу и высокопрофессиональных сотрудников, которые работают в чрезвычайно стрессовых условиях, но все же находят время, чтобы объяснить мне процедуры и ситуации. Они терпели, когда я ходил за ними по пятам и приставал к ним с вопросами, уточняющими вопросами и "быстрыми вопросами", и при этом оставались веселыми и полезными.
   Сьюзен Льюис и остальным членам команды Refugee Action, Ливерпуль: вы замечательные люди, и с вами было приятно работать.
   DCI Дэйв Гриффин познакомил меня с Хью Оуэном, руководителем отдела расследований на месте преступления полиции Чешира в группе судебно-медицинских расследований в Нестоне. После дня, проведенного в отделе научной поддержки, я больше никогда не увижу мешки для белья в прежнем свете.
   Я в значительной степени полагался на превосходный текст Миши Гленни " Падение Югославии " в плане политического обзора войны на Балканах и последовательности событий. "Дневник Златы" Златы Филипович дал мощный и трогательный взгляд на конфликт с точки зрения ребенка. Я поздно при написании этого романа подошел к запоминающемуся роману Абдулразака Гурны " У моря " и был очарован этим уравновешенным, остроумным, трогательным и проницательным рассказом о том, что произошло с просителем убежища в Британии.
  
  
   КНИГА 2:
   УВИДЕТЬ ЕЕ
   УМЕРЕТЬ
  
   Совершенно захватывающий криминальный триллер
  
  
  
   МАРГАРЕТ МЕРФИ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Для Мерфа
  
   Глава Один
   Девять часов. Черное небо, серое облако. Улица под окном Меган Уорд замерцала призрачно-бледной после внезапного ливня. Машины заполнили всю улицу, борясь за место, некоторые колесами ближней стороны врезались в бордюр, сокращая промежуток между домами из желтого кирпича, стоящими друг напротив друга.
   На противоположном бордюре стоял мужчина. Он был высок, крепко сложен, трапециевидные мышцы его шеи были такими толстыми, что казалось, что голова прижата к плечам. Он наблюдал за домом уже пятнадцать минут, а Меган наблюдала за ним из темноты своей комнаты, ее дыхание было неглубоким, испуганным.
   Подошли какие-то молодые люди, направляясь к пабам на Ларк-лейн, шумные и развязные, но, проходя мимо этого человека, замолкали, стараясь дать ему место и избегая его взгляда.
   Чего он хотел от нее? Она вздохнула, и это перехватило дыхание. Ты знаешь, чего он хочет, и сам навлек на себя это.
   Входная дверь открылась, и свет хлынул из коридора на улицу. О, Боже, Сара!
   Меган выбежала из своего кабинета на площадку, выкрикивая имя Сары. Вниз по лестнице, слыша звон молочных бутылок и глухой звон, когда одна из них падает и перекатывается.
   'Сара!' Она перепрыгнула последние несколько шагов, споткнувшись и чуть не врезавшись в свою подругу, когда бежала обратно внутрь.
   - Меган, что такое?
   Меган захлопнула дверь и остановилась, тяжело дыша, прислонившись к ней спиной. - Он там, - выдохнула она.
   Рука Сары потянулась ко рту. Ее лицо, сильное и с ясными глазами в обычных обстоятельствах, казалось маленьким и изможденным, но ее ужас был лишь мимолетным. Она быстро потянулась к дверной ручке с выражением гневной решимости.
   Меган широко раскинула руки. 'Нет. Сара - не надо.
   Сара носила свои светло-медовые волосы до плеч, мягко вьющиеся. Теперь она заткнула его за уши и вздернула подбородок. - Ты не можешь позволить ему так терроризировать тебя, Меган, - сказала она. - Ты должен противостоять ему.
   Глаза Меган расширились. "Пожалуйста, Сара..." Сара не знала - откуда ей знать опасность столкновения с этим человеком? - Не надо, - снова сказала она, услышав мольбу в собственном голосе и чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Лицо Сары расплылось.
   - Он преследует тебя, Меган, - сказала Сара. - У вас есть право на защиту.
   Ты ошибаешься , подумала Меган. Он не преследует меня, он наблюдает за мной. Как она могла объяснить Саре, что его вопиющая слежка была гораздо более опасной, чем просто навязчивая идея? Она пыталась найти слова, но не могла найти ни одного. Она доверяла Саре, как никому другому за пятнадцать лет, но знала, что Сара не поймет - никогда не сможет - понять.
   - По крайней мере, позвоните в полицию, - сказала Сара, раздраженная молчанием Меган.
   - Я... помнишь? Это не помогло.
   Рука Сары сжалась и разжалась. - Я просто... я беспокоюсь, Меган, вот и все.
   Меган знала, что Сара верит в надлежащий процесс, в справедливость системы, в защиту, предоставляемую Законом слабым и беззащитным.
   Меган сказала: "Я позвоню завтра - поговори с детективом". Тот, кто должен был вести ее дело. Упражнение в бесполезности. Но кто она такая, чтобы бросить вызов иллюзиям Сары о безопасности, о справедливом мире, в котором жестокие люди предаются правосудию? Сара полагалась на свои убеждения на протяжении тридцати четырех лет жизни. Они сделали ее сильной; ее вера в то, что добро всегда имеет преимущество, придала ей уверенности в том, что она сможет восстановить свою жизнь после медленной смерти ее мужа от рассеянного склероза. Это придало ей смелости сделать карьеру в профессии, где доминируют мужчины, впустить Меган - незнакомку - в свой дом и подружиться с ней. Меган не сделала бы ничего, чтобы подорвать это доверие или разрушить их дружбу. - Обещаю, - сказала она, - я поговорю с ним.
   Сара отпустила ручку двери и посмотрела в лицо Меган. - Не позволяй страху парализовать тебя, Меган, - сказала она.
   * * *
   Меган знала страх; его местность, его высокие утесы, которые искрили энергией и возможностями, а также его низкие илистые болота, которые сковывали вас, затягивая вас вниз и истощая ваши силы, превращая страх в ужас. Она также знала, как использовать страх - даже приветствовала знакомый трепет учащенного сердцебиения, быстрое шипение мозговой активности, туннельное зрение при кайфе адреналина. Это могло сработать, когда в глухие часы ночи, когда она была истощена до бессонницы, что-то щелкнуло, и густая пульсация страха и восторга кричала ей, чтобы она продолжала или потеряла шанс навсегда. В такие моменты именно этот контрапункт между страхом и восторгом заставлял ее завершать дугу, следовать логике, устанавливать связи, когда конечная точка оказывалась трудной - даже опасной.
   На этот раз, однако, страх сделал ее больной и изнуренной; затягивая ее все глубже и глубже, пока она боролась в трясине нерешительности. Она была готова сдаться. Такого еще никогда не было. Конечно, она боялась, но в прошлом она оценивала ситуацию, основывая свое решение продолжать или отказаться от проекта на балансе риска и возможного вознаграждения. Сара была новым фактором в уравнении. Хотя Сара была слишком молода, чтобы выступать в качестве суррогатной матери, она предложила Меган свой дом и свое доверие, а вместе с ним и другой взгляд - более щедрый, чем жизнь научила ее раньше, тот, который допускал возможность надежды и приносил с собой рак. слабости.
   Она бодрствовала у своего окна, планируя, мечтая, просматривая каждый возможный сценарий и разрабатывая план действий. Ее лицо, слегка нарисованное в профиль на стекле, было длинным и серьезным, нос тонкий, изящный. Ее темные волосы рвались, как шелк, на плечах. Она смотрела, как проезжают машины, молчание между ними становилось все длиннее; такси с грохотом затормозило через несколько дверей, и из него вывалились три девушки, смеющиеся, пьяные. Пешие пассажиры, затем пьяницы до поздней ночи, выгуливатель собак, терпеливо останавливающийся у каждого фонарного столба и ожидающий, пока его терьер пометит территорию. Наконец, клабберы, объединившись в пары после ритуала танца, выпивки и пота. Феромоны и тестостерон, ароматы сексуальных приключений.
   Но наблюдатель не вернулся.
  
   Глава вторая
   В центральном офисе Safe Hands Security было непривычно тихо; Было лишь немногим больше одиннадцати вечера, и ночные пикапы были характерной чертой: Патрик Доран верил в случайное расписание, от перевозки наличных до проверки периметра на низкоуровневых объектах. Это снижало риск возможных нападений и удерживало его людей от неряшливых привычек. Как правило, технические специалисты использовали каналы видеонаблюдения для проверки соблюдения сроков доставки и вывоза, эффективного осуществления передачи и точного соблюдения протоколов приема-передачи.
   Сегодня вечером он отправил почти всех сотрудников офиса домой. Компьютерные мониторы отбрасывали лунный свет в офис открытой планировки, а низкочастотный гул, обычно незаметный на фоне постоянной активности в комнате, ощущался как повышение давления, слабый, подсознательный звук: морская музыка, пение китов. . Натан Уайлд, системный менеджер, интернет-серфер и в прошлом хакер, недавний выпускник факультета компьютерных наук, привык работать в мешанине шума из своего MP3-плеера - техно-ритмов и гимнов The Grateful Dead. Он ощущал тишину как пустоту, а под ней глухой субзвуковой гул компьютеров звучал как шепот предупреждений.
   К Натану присоединился Джон Уоррендер, глава службы безопасности, бывший полицейский, который никому не доверял и ничего не упустил. Уоррендер рано ушел на пенсию; он тренировался и следил за своим весом, и в свои пятьдесят он был в лучшей форме, чем Натан в свои двадцать.
   Не то чтобы Натан был толстым; может быть, немного мягкотелым - все эти ночные сеансы в Сети и зависимость от прописанных в Интернете таблеток, которые помогают ему функционировать в дневное время. Он был среднего роста и телосложения, с землистым цветом лица, который при смущении приобретал кирпично-красный цвет; он носил короткие волосы с навощенными шипами.
   Ни один из мужчин не говорил, что Натан отметил как вторую аномалию: Уоррендер, может, и не говорил много, но ему нравилось отстаивать свою позицию в любой ситуации; обычно он делал это, задавая ряд быстрых вопросов, слушая ответы, как будто убежденный, что они были тканью лжи, и только тогда замолкал. Еще до его прибытия они оба почувствовали силу присутствия Дорана.
   Они стояли перед офисом Дорана: Натан, помятый, с остекленевшими глазами после двадцатичасовой работы только с кофеином, химическими коктейлями и мини-булочками Кэдбери, чтобы поддерживать себя в тонусе; Уоррендер чисто выбрит и в костюме, только что из спортзала.
   Вошел Доран, пройдя по прямой линии между компьютерными станциями. Если он и беспокоился, то не показывал этого. Натан чувствовал гнев, но ничего не мог прочитать на лице своего босса. Доран взглянул и на Натана, и на Уоррендера, не говоря ни слова, затем провел своей картой-ключом через считывающее устройство с такой точностью и силой, что Натан вздрогнул.
   У Дорана были голубые глаза и темные волосы ирландца западного побережья, хотя он родился и вырос в Ливерпуле и даже никогда не был на родине. Маленький, курносый и худощавый, он выглядел моложе своих сорока пяти лет и мог включить обаяние, сглаживая острые углы своего гортанного скауза, размывая буквы "т" и смягчая гласные до копии вестпортского акцента своего отца. Девушкам в офисе это понравилось; уверенный в том, что он семейный человек и не из тех, кто воспользуется небольшим нежным флиртом.
   Он вошел, сунув ключ в карман, как фокусник, выполняющий ловкость рук, затем повернулся к своему начальнику службы безопасности и системному администратору, все еще стоявшему в дверях своего кабинета.
   - Ты ждешь приглашения или как? Сегодня его акцент был чисто скаузским; слова сыпались, как град по стеклу.
   Они вошли внутрь, Уоррендер первым. Комната была без окон, освещенная полосой света за панелями из матового стекла. Стол из темного дерева занимал треть комнаты, ряд экранов видеонаблюдения занимал один угол - Доран не был доверчивым работодателем.
   - Нас взломали, - сказал Доран. "К" прозвучало в глубине его горла, как мокрота. "Мой бизнес-аккаунт уничтожен".
   Натан посмотрел на верх своих кроссовок "Найк" и ничего не сказал.
   Уоррендер втянул воздух сквозь зубы. - Хорошо, - сказал он. "Это плохо, но не катастрофично".
   - Что ж, я рад, что ты так себя чувствуешь, Джон, - сказал Доран с скрытой угрозой в басовых нотах его голоса. - Я думал восполнить недостающую сумму из твоего жалованья.
   Уоррендер слабо улыбнулся. "Я хотел сказать, что ваш бизнес-счет поддерживается в рабочем состоянии, но не в полном объеме - так что остальные ваши средства в безопасности, да?"
   Доран какое-то время наблюдал за ним, и Натан, рискнув быстро поднять глаза от своих ботинок, увидел капли пота на лбу начальника службы безопасности. В то время как его сотрудницы находили Дорана обнадеживающим, даже добродушным персонажем, мужчины получали совсем другие сигналы. И Уоррендер, несмотря на его легкую власть и физическую силу, не был застрахован.
   "Мои личные счета в безопасности, - сказал Доран.
   - Ты в этом уверен? Натан пришел в ужас, услышав собственный голос. Доран обратил на него внимание, и тот тут же начал то, что он назвал Ритуалом Тарабарщины: любой разговор с Дораном всегда заканчивался именно так. - Я имею в виду, что он внутри. Типа, в системе. Он задумался над этим на мгновение. "Может быть, троянец или бэкдор, но раз уж он внутри, то он внутри - он может...". . . как угодно - ведь этим парням просто нравится морочить тебе голову - а если он влез в бизнес-аккаунт. . . - Потому что счета - деловые, компьютерные, банковские - они все одинаковые, не так ли - я имею в виду по существу?
   Доран подождал несколько мгновений. 'Законченный?' он спросил.
   Натан кивнул, его голова не чувствовала себя полностью надежно на шее.
   Доран посмотрел на Уоррендера. 'Перевод?'
   Взгляд Уоррендера скользнул по Натану, как будто он смотрел на что-то особенно неприятное на подошве своего ботинка. "Он думает, что хакер может получить доступ к вашим личным учетным записям, потому что у него есть доступ к системе, когда он этого хочет, а компьютерные и банковские счета используют один и тот же процесс: имя и пароль или PIN-код".
   Глаза Дорана не отрывались от лица Натана, и Натан почувствовал, как его щеки заливает темный румянец. "Мои личные учетные записи недоступны из корпоративной сети, - сказал Доран. "Мой домашний ПК не подключен к рабочей сети. Так. Я в безопасности?
   "Вы когда-нибудь использовали свою личную карту Visa или Switch для покупок в Интернете?" - спросил Натан, придавая своему голосу больше мужества, чем он чувствовал.
   "Не в деловой сети". Голос Дорана был спокоен, но глаза его были глубоки и опасны, как воды Тихого океана.
   Натан снова отвел взгляд. - Вы когда-нибудь писали в свой банк, указывая в тексте реквизиты счета? Было легче оставаться в сознании, если ему не нужно было смотреть на своего босса.
   Доран должен был подумать об этом. - Не с работы, - сказал он после недолгого размышления. "Я всегда использую свой домашний компьютер".
   Натан кивнул. - Ты в безопасности - во всяком случае, от этого парня.
   'Значение?'
   "Я не могу гарантировать иммунитет от хакеров, босс".
   "Можем ли мы придерживаться настоящей проблемы?" - сказал Доран. 'Только сейчас? Как он попал внутрь? Вы пользуетесь брандмауэром, не так ли?
   'Да . . .' Этого вопроса Натан боялся больше всего. Брандмауэр работал на двух уровнях: первый отбрасывал подозрительные запросы на доступ к рабочей системе так же, как вышибала может отталкивать нежелательных в ночном клубе; второй уровень предупредил системного администратора о том, что была предпринята попытка нарушить систему безопасности, что эквивалентно тому, как вышибала сообщает по радио своим коллегам о проблемах у двери.
   Доран услышал колебания. "Скажите, что вы используете брандмауэр, - сказал он.
   - Да, мистер Доран, конечно. Просто я изменил конфигурацию, чтобы она не присылала мне всплывающие уведомления".
   Доран на секунду закрыл глаза. - Посмотри на меня, Натан.
   Натан мельком увидел Дорана, разрезающего ключ-карту через считывающее устройство, словно он перерезал горло хакеру. Или, может быть, системный менеджер, который напортачил и случайно оказался рядом.
   Натан посмотрел на него, но не полностью.
   - Ты видишь хвостик? - спросил Доран.
   'Нет . . .'
   "Как насчет карманного протектора для всех моих разноцветных гелевых ручек?"
   - Нет, босс, - сказал Натан. Принимаю мочу, подумал он. Они всегда должны взять мочу .
   "Ни хвостика, ни защиты кармана - и знаете почему?" Доран подождал, пока Натан покачал головой. - Это потому, что я не какой-нибудь анорак, который мог бы понять твою бессмысленную болтовню.
   Выродок , ты придурок, подумал Натан, бессильная ярость и унижение заставили его покраснеть еще сильнее. Я не грёбаный анорак, я компьютерщик .
   - Ладно, - сказал он, настолько обиженный, что забыл о своих нервах. "Я дал указание брандмауэру не беспокоить меня при каждой несанкционированной попытке доступа к системе".
   Доран выглядел готовым что-нибудь разорвать. - Что ты сделал ?
   - У нас бывает от пятидесяти до ста таких попыток каждый день, босс, - объяснил Натан. - Это три тысячи в месяц. Только я и два компьютерщика занимаемся техническими проблемами, спамом по электронной почте, архивированием, резервным копированием на ленту, ремонтом и многим другим".
   - В следующий раз ты скажешь мне, что хочешь повышения зарплаты, - сказал Доран.
   "Теперь ты упомянул об этом ", - подумал Натан, но он знал, когда следует держать рот на замке.
   - Я согласен, что вы не можете проверить все возможные контакты, - сказал Доран. - Но брандмауэр должен защищать от хакеров, не так ли?
   "Он распознает известные хакерские стратегии и программы и защищает их".
   "Значит, это была неизвестная программа или стратегия".
   'Может быть. Он мог прийти по электронной почте как троян...
   - Мы уже обсуждали это, - сказал Доран, его лицо было так близко, что Натан мог видеть, как на тщательно выбритых щеках Дорана начинают появляться темные бородки. "Только простой английский. Хорошо? Ты понял?'
   Он должен бриться дважды в день, подумал Натан. Неандерталец . Оскорбление, хотя и невысказанное, придало ему мужества. Он решил нанять протокол KISS - Keep It Simple, Stupid. И вы можете поцеловать мою белоснежную задницу, мистер Доран . - Посмотри на это с другой стороны, - сказал он, сохраняя ровный и рассудительный тон. - Вас взломали.
   - Ну, я это знаю , не так ли? - закричал Доран.
   - Это метафора , - сказал Натан, чувствуя горячий прилив ответного гнева, который он быстро подавил.
   - О, - сказал Доран, - метафора . . .' Он положил руку на грудь. - Ты должен был сказать - и я перебил тебя. Однако он замолчал, даже подошел к большому шкафу за столом и налил себе "Джеймсона". Он не предложил ни Натану, ни Уоррендеру.
   "Авантюристический грабитель попытается открыть дверь, найдет ее открытой, совершит набег на мелкую наличность, прихватит несколько переносных вещей и убежит, - продолжал Натан. Он начал чувствовать себя намного лучше, и когда он услышал себя, это было более или менее так, как он звучал в его голове, вместо той чепухи, которую он обычно изрыгал, когда босс приводил его в замешательство.
   - Но я думаю, что этот парень больше планировщик - стратег. . .' Он видел, что привлек внимание Дорана. - Стратег проникнет внутрь, проведет разведку, отопрет несколько дверей или, может быть, оставит их на задвижке, а затем выйдет и вернется на досуге, чтобы забрать все, что захочет.
   - Ты хочешь сказать, что этот маленький засранец, который рылся в моих счетах, оставил несколько дверей открытыми, чтобы вернуться и нанести еще какой-нибудь ущерб? Он рассмеялся, и Натан и Уоррендер обменялись нервными взглядами. "Все становится только лучше". Он сделал глоток виски и проглотил его с гримасой. "Ограничение урона?" он спросил.
   "Самый верный способ - отключить интернет-соединение и вызвать полицию".
   Доран выглядел ошеломленным, но быстро взял себя в руки и повернулся к начальнику службы безопасности. - Скажи ему, Джон, - сказал он.
   Уоррендер скрестил руки на груди и встал, слегка расставив ноги, словно готовясь прочитать лекцию. - "Безопасные руки" - это охранная фирма, - сказал он, обращаясь к Натану так, будто тот был особенно тупым болваном, прошедшим начальную подготовку. "Если выяснится, что мы не можем защитить свои собственные деньги, как вы думаете, сколько компаний доверит нам свои?"
   Натан сглотнул. "Босс, это может быть внутренняя работа, или это может быть кто-то за тысячи миль - Калифорния или старый советский штат. Они могут быть где угодно на матрице.
   ' _ Матрица ? Доран оставил молчание, во время которого воздух, казалось, гудел. Затем он отвернулся от Натана и заговорил с Уоррендером. - Я слышал, что здесь хочет сказать Нео . Что ты предлагаешь?' Его голос был настолько тщательно контролируемым, что между каждым словом, которое он произносил, была заметная пауза.
   Уоррендер задумался на несколько секунд. "Узнайте, какие именно области взломаны, смените пароли на всех учетных записях - от своей до электронной почты администратора. Закрой все задние двери, которые он оставил открытыми, и отследи это маленькое дерьмо.
   - Ты можешь это сделать, Натан?
   Натан не сомневался, что если он не сможет, Доран без колебаний заменит его. - Да, - сказал он, - но не в таком порядке. Он увидел, как Доран обменялся взглядом с главой службы безопасности. - Сначала мы должны выследить его. Если я заблокирую его, он узнает, отключится и уйдет. Он не настолько изощрен - он использовал довольно очевидную уловку, чтобы проникнуть...
   "Подвиг". Этот университет говорит о зияющей дыре в моей компьютерной безопасности? И если это так очевидно, почему вы этого не заметили?
   Натан почувствовал запах виски, свежий и сильный в дыхании Дорана. - Есть шестьдесят пять тысяч путей, если ты знаешь, что ищешь, - сказал он. "Но каждый раз, когда один компьютер подключается к другому, они обмениваются адресами в виде кодового числа. Он, вероятно, пытался скрыть свое, но я предполагаю, что этот парень относительно новичок в игре, поэтому у него это не очень хорошо получилось. Я могу отследить его местонахождение и дать вам физическое местонахождение за несколько минут.
   - Название улицы и номер? - сказал Доран, ставя свой стакан и глядя на Натана с новым уважением.
   Натан покачал головой. 'Город.'
   'Блядь.' Доран снова схватил свой напиток и сел в кресло за своим столом.
   - Дело в том, - продолжал Натан, решив закончить. - Если у меня есть его IP-адрес - кодовый номер его компьютера, - быстро поправил он. - Я могу взломать его компьютер. Это означает, что я могу получить доступ ко всем файлам, папкам и документам в его системе. Все равно, что войти в офис с ключами от всех картотечных шкафов.
   - Вы можете вернуть мои деньги?
   'Может быть. Если он использовал интернет-банкинг, я могу попытаться взломать его имя пользователя и пароль".
   'Неважно.' Доран провел пальцами по волосам. - Найди его мне, я сам выбью из него пароль.
   Натан не сомневался в этом. - Если он оставил какие-либо данные в файле с домашним адресом - электронную почту, письмо, что угодно - я найду его.
   - Тебе лучше, - сказал Доран.
  
   В третьей главе
   'Бог!' Сара Геддес ворвалась в дом, локтем захлопнув входную дверь от порыва ледяного весеннего дождя. "Мистер судья Партингтон-пылающий-Джессоп", - воскликнула она, сбрасывая портфель, сумку через плечо, перчатки, шарф и пальто в грохоте шума. - Я мог бы задушить его его собственным кушаком, клянусь! В суде Сара была всем, чего можно было ожидать от судебного секретаря: уважительной, деловитой, осторожной, сдержанной; но это был образ, который она теряла каждый вечер в своем темном костюме и удобных туфлях.
   На кухне булькала кофемашина, и дом наполнялся ореховым ароматом кофе. Она скинула туфли, зарылась пальцами ног в ворс ковра и прислушалась. Слабо, из офиса Меган в передней части дома, она услышала музыку: Fountains of Wayne - нынешнее музыкальное увлечение Меган. Сара шла вверх по лестнице, болтая всю дорогу. "Четыре часа на сбор присяжных, еще два часа на обсуждение доказательств, которые защита даже не собиралась оспаривать; затем он начинает слушание в половине четвертого, но прерывает его только через полчаса. И он хочет , чтобы я ...
   Она просунула голову в открытую дверь офиса Меган, ее светлые волосы упали ей на лицо. Комната была пуста. Группа исполнила "Hey, Julie", песню о офисном работнике с деспотичным боссом. - Как уместно, - пробормотала она. Монитор настольного компьютера Меган отображал довольно хорошую имитацию аквариума с тропическими рыбками; Единственной другой мебелью был диван-кровать и книжный шкаф с несколькими компьютерными руководствами и книгами в мягкой обложке, в основном научной фантастикой и технотриллерами.
   Сара повернулась и посмотрела через плечо, как будто могла пройти мимо своей подруги на лестничной площадке, не заметив этого.
   - Меган? Она постучала в дверь спальни Меган и открыла ее, готовая извиниться, если помешала. Кровать была заправлена, комната опрятна, довольно пуста и гола, как всегда.
   Ванная комната . Сара спустилась по лестничной площадке. Дверь была открыта, и в комнате было прохладно и сухо; он выглядел так, как будто его не использовали с утра. Наверное, она вышла подышать воздухом , сказала себе Сара. Тем не менее, она почувствовала дрожь опасения. Группа перешла к более медленной и скорбной мелодии, а Сара поспешила вниз по лестнице и порылась в сумке в поисках мобильного телефона, набрав номер быстрого набора телефона Меган. Записанное сообщение сообщило ей, что оно выключено. Она прошла на кухню, надеясь найти записку на кухонном столе: возможно, ей повезло с историей, которую она расследовала, и она должна была срочно уйти. Кофеварка булькала, шипела и плевалась, потом замолчала.
   Сара уставилась на машину. Свежеприготовленный, когда она вернется домой; это стало своего рода традицией за те полгода, что Меган снимала у нее комнаты: кофе, болтовня, потом бокал вина, пока они вместе готовили ужин.
   Свежий порыв мокрого снега ударил по дому, задребезжала кухонная дверь. Она распахнулась, впустив поток холодного воздуха. Сара удержалась от ощущения падения. Меган исчезла.
  
   Глава четвертая
   Детектив-сержант Ли Фостер был в хорошем настроении. Светило солнце - по крайней мере, сейчас. У него был ясный стол и ясная голова, и казалось, что с миром все в порядке. Он шел по коридору, насвистывая, планируя развлечения на следующий вечер.
   Главный детектив Джефф Рикман открыл дверь своего кабинета, когда Фостер проходил мимо, и пригласил его войти. Он был немного более морщинистым и на полстоуна светлее, чем прошлой осенью, но в сущности тот же: тихий, думающий, наблюдательный.
   "Вы кажетесь веселым", - сказал Рикман, указывая Фостеру на стул.
   Фостер проигнорировал это, скрестив руки на груди и вместо этого прислонившись к шкафу с документами, забитому в углу комнаты. - Мне повезло прошлой ночью, - сказал он, широко улыбаясь.
   Рикман выглядел удивленным. - Харт? Решительный отказ Наоми Харт был источником настоящей боли для Фостера, хотя он никогда не признавал этого.
   Фостер втянул воздух между губ. "Моя мужественность сморщится и упадет, ожидая, пока Снежная Королева придет в себя". Он произносил "мой" как "я", а его скаузский акцент делал его голос скрипучим. "Теперь этот новый гражданский компьютерный оператор - куда более приятная перспектива..."
   - Избавь меня от подробностей, - Рикман взял со стола розовую бумажку и протянул ее Фостеру.
   - Мистер? он читал. - Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?
   "Я хочу, чтобы ты расследовал это, Ли, - сказал Рикман.
   - Она пропала всего четырнадцать часов, - сказал Фостер. - Может быть, мне не одному повезло прошлой ночью. Она, наверное, просто осталась на ночь.
   Рикман проследил линию своей брови, остановившись на шраме, который разделял ее пополам. - Вы действительно не думаете ни о чем другом, не так ли?
   Фостер выглядел обиженным. "Честная чушь, - сказал он. "Есть фути и эль - я забочусь о них и обо всем остальном".
   - Меган Уорд, - сказал Рикман. 'Двадцать пять. Внештатный журналист-расследователь. Арендатор информатора, Сара Геддес, высоко ценимый чиновник Королевского суда Ливерпуля. В DCS уже звонил судья Партингтон-Джессоп; очевидно, мисс Геддес расстроена - сегодня утром не пришла на работу.
   Фостер закатил глаза. - Значит, мы будем тратить ресурсы на поиски какой-нибудь сентиментальной девицы, которая появится к чаю с глупой ухмылкой на лице только потому, что судья Дефис-Дефис не может купить приличного варева?
   "Нельзя судить всех по своим меркам, Ли", - сказал Рикман, нахмурившись, хотя его карие глаза блестели от удовольствия. - Мисс Геддес говорит, что за Меган Уорд следили.
   Фостер вздохнул. - Хорошо, но ты мог бы сказать мне это раньше. С момента принятия Закона о защите от домогательств в 1997 году к обвинениям в преследовании относились гораздо серьезнее. Он сложил бумажку и сунул ее в карман.
   "Это еще более осложняется тем фактом, что мисс Геддес говорит, что полиция проигнорировала опасения ее арендатора".
   - Она подала официальную жалобу? - спросил Фостер.
   - Кит Нортон разбирается с этим. Мисс Геддес заходила раньше, чтобы дать показания", - сказал Рикман. - Я перекинулся с ней парой слов, и она готова принять неофициальное решение, если с этого момента расследованию будет уделено должное внимание. На лице Рикмана было несколько боевых шрамов, а его нос когда-то был сломан и так и не вправился должным образом; в шесть четыре он возвышался над новичками. Жестких мужчин криминального мира Ливерпуля он пугал, но женщины тепло отзывались о Рикмане, успокаиваемые его аурой силы и мягкости. Он изложил варианты мисс Геддес, и она доверила ему сделать все необходимое, чтобы ничего подобного больше не повторилось.
   "Возьмите с собой Наоми Харт, - сказал Рикман.
   Фостер уже вышел за дверь, но сделал два шага назад, на его лице отразилась сложная смесь ужаса и недоверия. - Ты заводишь меня, да?
   - Выслеживание пропавшей женщины - Харт может получить от мисс Геддес больше, чем от вас.
   - Это значит, что я бестактный.
   - Здесь у вас не будет никаких аргументов. Рикман улыбнулся. - Но в данном случае это страховка. Известно, что журналисты-расследователи проделывают странные трюки. Вы должны знать, что это может быть журнал в поисках истории: "нечувствительность полиции к жертве преследователя", что-то в этом роде".
   - Ну ладно, - сказал Фостер с мученическим видом. - Я возьму Наоми. Но она почувствует это на мне.
   Рикман поднял брови. - Знаешь, это загадка, как Харт мог тебе отказать - человеку с твоей очевидной искушенностью. . .'
   Фостер ушел смеясь.
   * * *
   DC Харт возвращалась на базу после ограбления дома, когда получила сообщение. Она постучала в дверь Фостера, как только вошла.
   Фостер открыл его одной рукой, другой держа телефон. Его ноги стояли на столе, а на коленях лежал блокнот. Он махнул ей внутрь, продолжая говорить в трубку. Его "офис" представлял собой маленькую душную коробку, но у Фостера в углу тихо жужжал вентилятор.
   Он закончил свой звонок и повесил трубку.
   - Все в порядке, Наоми?
   Она заметила его оценивающий взгляд. Харт была высокой, уверенной в себе блондинкой, и мужчины ее замечали; она знала об этом, но не зацикливалась на этом - это была не ее проблема. - Тебе не холодно? она спросила. Ей пришлось мчаться через автостоянку под внезапный ливень с градом.
   - Я любитель активного отдыха, - сказал Фостер. "Мне нравится движение воздуха. И вообще, здесь становится душно.
   Харту было трудно в это поверить. Фостер выглядел свежо, как обычно, его темные волосы блестели и были уложены в модные шипы. Он был гладко выбрит и от него чудесно пахло. Она не могла точно определить одеколон - может быть, Cool Water - легкий и не слишком острый.
   - Спасибо, что пришли прямо, - сказал он.
   "Звучит интригующе".
   "Возможно, это пустая трата времени и энергии", - сказал Фостер. "Но шанс получить странную интересную кость, которую можно перегрызть, делает работу сносной".
   - Никогда вас не считали философом, - сказал Харт.
   - Я полон сюрпризов, я. Он вырвал листок из блокнота, спустил ноги со стола и встал, сложил листок и сунул его в карман, рядом с розыгрышем. Фостер был худощавым и мускулистым, хотя и не очень высоким; в рабочих туфлях на плоской подошве Харт встретилась с ним взглядом. Он был жгучим кобальтом, и многие влюбились в его поразительную голубизну, но его секретным оружием было то, что женщины-сотрудники называли Улыбкой. Он воспользовался им сейчас, хотя Харт так долго проявлял иммунитет, что она задавалась вопросом, почему он упорствует.
   - Ты не знаешь, чего теряешь, Наоми, - сказал он, читая ее мысли.
   - Это немного утешает, - сказала Наоми. Уголок ее рта дернулся.
   Фостер бросил на нее острый взгляд, но она уловила за его взглядом веселый огонек. "Главное, босс не считает это пустой тратой времени", - сказал он.
   "Кто такой SIO?" - спросил Харт. - Старший инспектор полиции Хинчклифф?
   - Инспектор полиции Рикман, - сказал Фостер, придержав для нее дверь.
   " Рикман?"
   Он позволил двери снова захлопнуться. "Что это значит, " Рикман "?"
   Харт услышал нотки предупреждения в его голосе. Это было время быть осторожным с Фостером. Его преданность Рикману достигла почти мифического статуса, и ходили слухи о причинах этого.
   - Ничего, сержант, - сказала она, бессознательно выпрямляясь во весь рост. - Я просто не думала, что он занимается, - она смущенно пожала плечами, - надлежащее расследование, - вяло закончила она.
   - Думаешь, он не готов к работе, Харт?
   'Я никогда этого не говорил.'
   - Но мельница слухов работает на полную мощность, да? Суть большинства сплетен заключалась в том, что Рикман потерял это с прошлой осени - и кто мог бы винить его, если бы он это сделал? - Какую версию вы слышали? он спросил.
   Харт избегал его взгляда. "Только то, что он много работал в комитете - планировал и консультировал".
   'В том, что все?' Фостер сказал: "Разве вы не слышали, как его отстранили от службы после пьяной драки с вышестоящим офицером?"
   Харт покраснел, жалея Бога, что она держала свой большой рот на замке.
   "Как насчет последнего? Его отодвинули в сторону образования и связи со школой?
   - Сержант, я не хотел...
   - К чему, Наоми? Пнуть человека, когда он упал?
   - Смотри, - сказал Харт. "Я ничего не имею против Рикмана. Мне понравилось работать с ним. Он хороший босс, но вы должны признать, что он не появлялся с тех пор, как... - Она почти сказала: "С тех пор, как Грейс убили", но изменила его на: "С тех пор, как это произошло. Я не ожидал услышать его имя. Это все.'
   Фостер не говорила полминуты, и Харт почувствовала, как нервный пот выступил на ее лбу. Когда Фостер наконец нарушил молчание, казалось, он решил, что она говорит правду. Он кивнул сам себе, а затем сказал: - Он ушел в отпуск. Теперь он вернулся. Это все, что нужно знать.
   В тех редких случаях, когда Фостер был серьезен, Харт обнаруживала, что он ей нравится. Он очень нравится - не только как коллега, но и как человек.
   Она встретила его взгляд. - Понятно, - сказала она.
   Он открыл дверь и махнул ей рукой. - Это между нами, да?
   - О DCI? - смущенно спросил Харт.
   - Насчет вентилятора, - сказал Фостер, плотно закрывая за собой дверь. - Я наделал немало хлопот - сделал вещи, которыми не горжусь, чтобы получить эту чертову штуку, - и я не хочу, чтобы какой-то легкомысленный ублюдок прокрался сюда и ограбил ее.
  
   Глава пятая
   Сара Геддес открыла входную дверь быстрым, решительным движением, как будто наполовину ожидая, что ее подруга будет стоять снаружи.
   Она не спала , подумал Харт. Мисс Геддес выглядела опрятно в своих серых шерстяных брюках и ярко-оранжевом кашемировом свитере; ее медово-светлые волосы были тщательно собраны назад, и она даже немного накрасилась, но темные пятна под глазами и легкое дрожание, когда она моргала при ярком дневном свете, были очевидны.
   - Мисс Геддес? Детектив констебль Харт. Она кивнула Фостеру. - А это детектив-сержант Фостер.
   Сара перевела взгляд с ордеров на их лица, сопоставляя фотографии с двумя людьми на пороге. Только когда она была полностью удовлетворена, она впустила их.
   Зал был широким, и его тепло радовало после холодного апрельского солнца. Над радиатором висело длинное зеркало в кованой металлической рамке; серый металлик и теплая бронза. Она провела их в переднюю гостиную, и Харт понял, что сочетание теплых цветов и жестких линий было чем-то вроде темы. Стены комнаты были совершенно белыми, но увешаны абстрактными картинами; самый большой был в баклажановом и сиреневом цвете, смягченном бежевым и кремовым. Ручей серебристого металла бежал слева направо, толстый и шарообразный, гладкий, как припой. Было еще четыре, разных цветов и стилей, три больших и один маленький.
   - Ваша собственная работа? - спросил Харт.
   'Да.' Сара Геддес нахмурилась. - Мы можем продолжить?
   Харт понял. Это была женщина, привыкшая иметь дело с полицией, она не нуждалась в заверениях, и у нее не было времени на светские беседы.
   - Вы говорили с детективом-констеблем Фринтоном? - спросила Сара.
   Харт посмотрел на Фостера. - Детектив, расследующий обвинения в преследовании, - пояснил он. - Не в нашей компетенции, мисс Геддес. В должное время вы получите известие от инспектора Нортона.
   Сара задумалась на мгновение, затем кивнула. 'Хорошо. Что вы должны знать?'
   - Начнем с приблизительного времени исчезновения мисс Уорд.
   Сара взглянула на стену позади них, словно представляя себе сцену, ее зеленые глаза были немного затуманены. - Когда я вошла, кофе только что заварился, - сказала она. "Это занимает около десяти минут - у нее всегда все готово, когда я приду домой. Я бы сказал, что она исчезла не более чем за десять минут до моего прихода, а это было в шесть вечера.
   Противоречия твердого и мягкого, теплого и резкого, которые Харт увидел в ее работах, были, казалось, отражением самой женщины: она явно беспокоилась за Меган Уорд, провела бессонную ночь, ожидая ее, и все же она смог дать хладнокровный анализ фактов.
   - Мы можем посмотреть ее комнату? - спросил Харт.
   - Комнаты, - поправила ее Сара. "Меган переоборудовала одну из них под офис, а меньшую комнату она использует как спальню".
   Они последовали за ней вверх по лестнице. - Вы говорите, что она занимается журналистскими расследованиями? - сказал Харт.
   "Внештатный. Я не знаю, над чем она сейчас работала".
   Другие картины Сары украшали стены на лестничной клетке и на лестничной площадке; маслом, акрилом, даже коллаж, который, казалось, был сделан из остатков бронзы и стали, составлявших раму зеркала в прихожей. Напротив, спальня Меган была пуста, как монашеская келья. Кровать была аккуратно заправлена, и не было видно никакой одежды - даже пары туфель или выброшенного носка. Ни косметики, ни духов на комоде, ни книг в мягкой обложке на прикроватной тумбочке.
   - Она забрала все свои вещи? - спросил Фостер.
   Сара Геддес подошла к платяному шкафу, спрятанному в нише рядом с дымоходом, и открыла дверь. Блузки с одной стороны, брюки и юбки с другой, ботинки и туфли аккуратно выстроились на полу шкафа. - Здесь все, - сказала она.
   - Когда она переехала? - спросила Харт, перебирая одежду, не зная, что она надеется найти.
   - Чуть меньше шести месяцев назад, - сказала Сара. - Она сняла комнаты в октябре.
   "Не так много, чтобы показать". В этой самой личной комнате женщины было странное отсутствие личных подробностей. Ни фотографий, ни безделушек, ни журналов; единственной картинкой была одна из рефератов Сары в оттенках желтого и синего над кроватью Меган.
   "Она много переезжала, - сказала Сара. "У нее никогда не было возможности пустить корни".
   Фостер был позади Сары, проверяя комод справа от окна. Он оглянулся, и Харт едва заметно мелькнул в его взгляде. С каждой минутой это все больше и больше походил на подставу. Фостер вернулся к своим поискам, а Харт начал тщательное сканирование комнаты в поисках мест, где могли быть спрятаны камера или микрофон.
   "Бинго". Фостер вытащил из нижнего ящика комода выцветшую коробку из-под обуви. Он положил его на кровать, поднял крышку и осторожно перебрал содержимое руками в перчатках.
   'Ты знаешь, что это?' - спросил Харт.
   Сара Геддес покачала головой. - Я никогда раньше этого не видел.
   В коробке был случайный набор автобусных и железнодорожных билетов, пара программ для поп-концертов, выдержки из журналов, корешки билетов на разные аттракционы. Там был значок старосты, значки дня рождения, заколка-бабочка, перочинный нож и одна фотография размером шесть на четыре дюйма.
   - Она была на попечении? - сказал Фостер.
   - Ненадолго, после смерти ее матери, - сказала Сара. 'Как ты-?'
   "Дети, находящиеся под опекой, часто перемещаются, - сказал Фостер. "У них у всех есть вот такая маленькая коробочка с сокровищами - она дает им связь с прошлым. С домом.
   Харт с любопытством посмотрел на него, но Фостер пошел дальше. - Это она? На фотографии была изображена семейная группа: мать и двое детей, мальчик лет пятнадцати, девочка лет пяти.
   Сара изучала группу. 'Возможно . . . У нее такой же румянец, такие же прекрасные черты.
   - Она упоминала брата? - спросил Харт.
   - Мм, - сказала Сара, все еще увлеченная фотографией. 'Он умер.'
   'Отец?'
   - Она его не помнит. Он погиб в результате несчастного случая на нефтяной вышке, когда она была совсем маленькой.
   "У горячей линии пропавших без вести есть программное обеспечение, которое может состарить фотографию", - предположил Харт.
   Фостер постучал фотографией о стенку коробки, после секундного размышления опустил ее обратно и закрыл крышку. - Да, но у нас есть художник, - сказал он, улыбаясь Саре. "Вы, должно быть, сделали набросок или портрет Меган в то или иное время".
   'Да.' В ее тоне было что-то, чего Харт не мог определить. - Не уверен, что это вам пригодится.
   Она провела их до офиса Меган. Похоже, Меган в спешке упаковала свои вещи, оставив несколько неважных вещей.
   'Это . . . ? - начал Фостер.
   - Как это всегда выглядит, - подтвердила Сара, грустно глядя на почти пустые книжные полки.
   - Ничего не пропало?
   Глаза Сары скользнули по комнате. - Я нечасто сюда заходил. Это было ее рабочее место, мне не хотелось... - Она остановилась, еще раз проверила. - Ее ноутбук... - Она указала на книжные полки. "Обычно она держит его там, если не использует".
   Харт был озадачен. - Значит, она ушла - или ее забрали - через несколько минут после твоего прибытия, оставив все остальное, кроме ноутбука?
   "Работа для нее - все, - сказала Сара. - Если бы ей пришлось убираться, она бы, черт возьми, позаботилась о том, чтобы забрать свое исследование.
   - И вы не знаете, что это были за исследования?
   - Я уже говорил вам это. Сара привыкла к методам перекрестного допроса адвокатов, ее было бы не так легко сбить с толку, как обычного свидетеля.
   - Она была хорошим плательщиком?
   Сара хмуро посмотрела на Фостера. - Плательщик?
   - Она вовремя платила арендную плату?
   Она холодно посмотрела на него. 'Всегда.'
   "Потому что журналисты-фрилансеры, нерегулярный доход. . .' Он пожал плечами, ладонями вверх.
   - Всегда , - повторила Сара, устремив на него взгляд, способный расплавить сталь.
   - Вы проводили вместе вечера, - сказал Харт, отвлекая ее внимание от Фостера. "Была ли она когда-нибудь склонна к перепадам настроения? Она казалась слишком взволнованной?
   "Она, естественно, беспокоилась о человеке, который ее преследовал - и я тоже".
   - Она здесь сколько - шесть месяцев? - сказал Фостер. - Вы, должно быть, хорошо ее знаете. Была она-?' Он прервался. - Ты когда-нибудь беспокоился о ней? . .'
   Харт видел, что он изо всех сил пытался найти подходящее политкорректное слово. - Вы беспокоились о ее стабильности? - спросила она. "Ее психическое состояние".
   Сара выпрямилась, переводя взгляд с Фостера на Харта с откровенным презрением. - Вы испортили жалобу Меган Уорд на преследование, - сказала она. - Значит, теперь вы пытаетесь намекнуть, что ей это показалось?
   - Мы изучаем все возможности, мисс Геддес, - сказал Харт.
   - За исключением вполне реальной возможности того, что Меган в опасности.
   Они быстро сдавали позиции, и если в доме были записывающие устройства, они выходили из этого очень плохо. Харт посмотрел мисс Геддес в глаза; она была женщиной, привыкшей к правилам доказывания, взвешенным аргументам. Она обладала аналитическим складом ума, и, несмотря на ее явное недовольство вмешательством полиции до настоящего времени, Харт тоже считал ее разумной женщиной.
   "Люди пропадают по разным причинам, - начал Харт. "Вершина списка - семейный конфликт - теперь вы исключили этот конкретный сценарий, когда сказали нам, что у мисс Уорд нет семьи. Другими факторами являются долги, злоупотребление психоактивными веществами, стресс, депрессия и психические заболевания". Она видела, как Сара впитывала все это, сопоставляя их вопросы с соответствующей статистикой. "Похищения, возможно, больше всего боятся, но оно также и наименее вероятно".
   Сара, казалось, боролась с какими-то эмоциями; сначала Харт подумал, что это гнев - она была напугана, а испуганные люди часто чувствовали необходимость наброситься на нее - но потом Харт увидел, что что-то блеснуло в глазах женщины. Она отвернулась и сняла холст со стены.
   - Меган, - сказала она. Картина написана акриловыми красками, цвета которых напоминают воду и туманный свет. Сквозь молочно-серые и голубые редкие вспышки ярко-золотых и красных, как лучи света, кровавые раны.
   Фостер держал картину в руках, на его лице отразилось удивление и веселье. "Не то, что вы могли бы поставить на Криминальный дозор , не так ли?"
   Сара улыбнулась, даже немного рассмеялась. Он вырвался в спешке, как будто она затаила дыхание; в нем были слезы и нарастающая паника. Казалось, она взяла себя в руки и сделала заметное усилие, чтобы восстановить контроль. - Я нарисую ее для вас, - сказала она.
   - Не думаю, что вы когда-нибудь видели, как мужчина, по словам Меган, преследовал ее? - спросил Харт.
   'Один раз . . .' Сара нахмурилась, очевидно пытаясь вспомнить детали его лица, его рост и телосложение. 'Было темно. Я мог бы произвести на вас впечатление.
   "При условии, что у него есть глаза и нос там, где вы ожидаете их увидеть", - сказал Фостер, щурясь на картину с изображением Меган. Он взглянул на Сару, попробовал на ней свою растерянную щенячью улыбку, и это сработало. Она лучезарно улыбнулась ему в ответ.
   - Я пойду и начну, - сказала она.
   - Прежде чем вы... - Сара остановилась и повернулась к Харту. "Вы не знаете, получала ли Меган какие-нибудь электронные письма от этого парня?"
   Странно было видеть сомнение и растерянность на лице Сары. 'Я не знаю. Извините, я должен был спросить. Она снова сосредоточилась на чем-то слева от Харта. "Она сказала, что кто-то преодолел ее брандмауэр, если это что-то значит". Она закрыла за собой дверь, и они прислушались к ее удаляющимся шагам на лестничной площадке.
   Харт и Фостер переглянулись: люди думали, что разговаривать за закрытой дверью безопасно. Сара закрыла его, чтобы дать им уединение или создать иллюзию уединения?
   Фостер пожал плечами. - Что вы думаете? он спросил. Вопрос был намеренно двусмысленным.
   Харт вздохнул и пожал плечами. На каждое действие, которое помогло убедить их в подлинности Сары Геддес, она совершила еще одно, вызвавшее у нее подозрительный вид. "Стоит ли обратиться в службу технической поддержки для проверки?" Она оставила его решать, имела ли она в виду, что они должны проверить компьютерное оборудование на наличие электронных писем от преследователя Меган, или комнату для прослушивания устройств.
   Фостер понял. Он улыбнулся и сказал с такой же двусмысленностью: "Не повредит".
   - Нам нужно получить разрешение от босса? - спросил Харт.
   - Нет, я принимаю исполнительное решение, - сказал Фостер. "Посмотрим, что скрывает этот лох". Он двинулся к компьютерной системе с решительным блеском в глазах.
   Встревоженная, Харт откашлялась. Этого было достаточно, чтобы остановить Фостера. Он повернулся к ней, озадаченный и немного нетерпеливый. Харт набрала номер и сказала в свой мобильный: "Техническая поддержка?" - сказала она, подняв брови. Ты со мной, сержант? По выражению его лица она догадалась, что это не так, но он был достаточно проницателен, чтобы промолчать.
   "Ди Си Харт, полицейский участок Эдж Хилл", - продолжила она. - Мне нужен совет по обращению с компьютерными уликами.
   Тридцать минут спустя заднее сиденье их автопарка было завалено компьютерными компонентами, упакованными в пакеты и промаркированными по отдельности. Они также забрали коробку с памятными вещами, но среди личных вещей Меган не нашли дисков, компакт-дисков, заметок, дневников или паролей.
   - Спасибо, - сказал Фостер, беря последнюю пачку зацепок.
   'Для чего?'
   - За то, что не выставил меня полным придурком в этой компании.
   'Без проблем.' Существовали протоколы сбора компьютерных улик, и малейшее отклонение от процедуры могло уничтожить улику или означать, что она была отвергнута судмедэкспертами.
   Харт оперлась руками о крышу машины и посмотрела на него. - Вы проводили семинар? - спросила она с искренним любопытством.
   'Ага.'
   - Ты вообще проснулся?
   "Мечтать". Уголок рта Фостера дернулся. 'О тебе.'
   Харт прищурила на него глаза. Он просто никогда не сдавался. "Меня беспокоит отсутствие резервных дисков или заметок, - сказала она.
   - Может быть, она взяла их с собой.
   "Или кто-то украл их - люди, как правило, хранят имена пользователей и пароли рядом со своим компьютером", - сказал Харт. - Если только она не спрятала их в книгах или руководствах. . .'
   Она взяла пару пакетов с уликами из багажника машины и вернулась внутрь. Сара вышла из комнаты в задней части дома, когда Харт спустился вниз по лестнице с сумками, полными книг.
   - Меган, - сказала Сара, отрывая лист от блокнота формата А4.
   Харт поставил одну из сумок на пол в холле и взял рисунок. У Меган были длинные волосы, темные и прямые; Сара придала ему глянцевый блеск. Лицо было привлекательным - возможно, немного вытянутым, но темные и блестящие глаза, а рот полный, предполагающий чувствительность и, возможно, уязвимость.
   - Спасибо, - сказала она. 'Это поможет. Мы не нашли ни паспорта, ни водительских прав. Она представила это как вопрос.
   - Она всегда носит их с собой, - сказала Сара.
   - На какой машине она ездит?
   Сара покачала головой. "Что-то спортивное. Серебряный. Я не очень хорошо разбираюсь в машинах. Она купила его сразу после Рождества.
   Харт снова посмотрел на рисунок. У них было не так много. - Сталкер, - сказала она. - Ты...?
   Сара оторвала второй лист. - Боюсь, это не очень полезно.
   На мужчину смотрели сверху. Он был мускулист и наклонялся вперед на носочках, как бы готовясь к нападению, но лицо его представляло собой безликую тень; для целей идентификации эскиз был бесполезен.
   - Не беспокойтесь, - сказал Харт. "Если вы подумаете о чем-нибудь, что может помочь, если Меган свяжется с вами - или если мужчина появится снова - позвоните мне в любое время". Она вручила Саре визитную карточку с номерами мобильного и прямого телефонов, а также с адресом электронной почты.
   Сара кивнула, внезапно выглядя испуганной и заплаканной, как будто эта маленькая деталь сделала исчезновение ее подруги более реальным.
   - В любое время, - подчеркнул Харт.
   Сара снова кивнула, не в силах установить зрительный контакт, и Харт почувствовал себя несчастным из-за того, что оставил ее одну в этом большом доме, беспокоясь за ее подругу и из-за того, что поблизости может бродить преследователь.
   "Если сталкер объявится, засеките время. Набери этот номер или позвони на главный коммутатор, назвав номер дела, который я тебе дал. Имея какой-то положительный вклад в исследование, люди часто чувствовали себя менее беспомощными.
   Сара Геддес посмотрела ей в лицо, понимая, что она пытается сделать. Она предложила Харту руку. - Спасибо, - сказала она.
   * * *
   - Ну, Наоми, - сказала Фостер, садясь в машину. - Кажется, вы произвели хорошее впечатление. Думаешь, она бьет за другую сторону?
   Харт всосала зубы. - Мы обменялись рукопожатием, сержант. И если вы предполагаете, что я должен "бороться за другую сторону", потому что я вам отказал...
   "Вау!" - воскликнул Фостер. - Сделай паузу и перемотай назад, девочка. Я никогда ничего не имел в виду. Вы меня знаете, иногда я просто открываю рот, прежде чем мой мозг включится. Кстати говоря... Он вставил ключ в замок зажигания и завел двигатель. - Но скажи, что у них двоих была... штука. У них могла быть любовная размолвка, и Меган умчалась прочь".
   - Сара не лесбиянка, - сказал Харт, забавляясь.
   Фостер отъехал от тротуара, глядя в зеркало заднего вида. - Как ты это уладил?
   - Во-первых, она носит обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки. Я думаю, она вдова.
   Фостер взглянул на нее. - Это не значит, что она не...
   "Во-вторых, она была очарована чарами Фостера". Фостер нахмурился. "При условии, что у него есть глаза и нос там, где вы ожидаете их увидеть", - процитировал Харт, гротескно имитируя улыбку грустного щенка Фостера.
  
   Глава шестая
   Наоми Харт провела пальцами по волосам и одернула подол рубашки, пытаясь разгладить некоторые морщины. Она постучала в дверь DCI Рикмана как раз в тот момент, когда Фостер свернул за угол.
   'Заходи.' Голос Рикмана звучал сильно и уверенно, и она воодушевилась. Сержант Фостер не преувеличивал - некоторые сплетни изображали Рикмана бормочущим развалиной.
   Она вошла внутрь, а за ней Фостер. Кабинет инспектора полиции был лишь немногим больше кабинета сержанта, но в нем имелось окно, пропускавшее смешанные звуки дневного движения, крики и смех детей, играющих во дворе детского сада поблизости. Рикман свернул несколько чертежей, разложенных на столе, и выпрямился. Его рост подчеркивался теснотой. Его каштановые волосы выглядели слегка взлохмаченными, как будто он провел по ним пальцами во время работы, и они были немного короче, чем она помнила. Из-за этого он выглядел уязвимым, несмотря на свой рост.
   'Сэр.' Позиция и тон Харта были формальными и уважительными.
   Рикман перегнулся через стол и протянул руку. - Рад снова видеть тебя, Наоми. Прошлой осенью вы отлично поработали над расследованием.
   Харт улыбнулся, удивленный тем, что вспомнил - над расследованием работало, должно быть, пятьдесят или больше офицеров. Она была так же удивлена, что он вообще упомянул об этом деле, учитывая его ужасный для него исход. Он хорошо выглядел, возможно, чуть похудел, чем когда она в последний раз видела его в ноябре прошлого года, но это можно было понять. Потеря веса подчеркивала острые углы его черт, и это вместе с теплым карим цветом глаз придавало ему чужой, почти аристократический вид. Однако, на ее вкус, он был слишком измучен: плохо сложенный нос и множество ссадин и шрамов на лице портили германское благородство его внешности.
   - Садитесь, - сказал Рикман. "Давайте послушаем, что у вас есть".
   Харт села на ближайший к окну стул, прохладные ароматные порывы ветра на ее затылке стали долгожданной передышкой от переработанного запаха кондиционера здания. Фостер занял позицию у шкафа с документами, справа от нее и немного позади нее.
   "Я провел поиск в Интернете, - сказал Харт. "Единственная Меган Уорд, которую я нашел, - кинозвезда, и уж точно не наша Меган". Они разделили работу между собой: Харт за компьютером, Фостер за телефоном. "Затем я попробовал отдельные газеты, и Лексис-Нексис - ее подпись - нигде не появляется".
   - Итак, - сказал Рикман. - Не журналист.
   Харт пожал плечами. "Я полагаю, что это может быть ее первая большая история - региональные газеты не всегда позволяют молодым репортерам подписаться под своим именем. Но она произвела на Сару Геддес впечатление, что она зарекомендовала себя как фрилансер".
   - Мне тоже не повезло, - сказал Фостер. "DVLA дал мне адрес Меган Уорд в Норидже. Я отправил им по факсу набросок Сары. Хозяин говорит, что это могла быть она, но она съехала полгода назад. Нет адреса для пересылки.
   - А как насчет ее машины? - спросил Рикман.
   "DVLA вернется ко мне".
   "Если она не изменила данные в своих водительских правах, она, вероятно, все равно дала свой старый адрес", - сказал Харт.
   Рикман кивнул. "Но, по крайней мере, у нас была бы марка, модель и идентификационный номер для поиска".
   - Можем ли мы опубликовать набросок Сары в региональных новостях? - спросил Харт.
   Рикман наклонил голову. - Что, если она не хочет, чтобы ее нашли? У нее есть право на неприкосновенность частной жизни, и она не сделала ничего противозаконного.
   - Мы это знаем? - спросил Харт. Обмен был похож на интервью: оба мужчины оценивали ее, оценивали ее реакцию на Рикмана, смотрели, смогут ли они с ней работать, и Харт был полон решимости произвести впечатление.
   - Я проверил, - сказал Фостер. "Нет предыдущей формы".
   'Хорошо.' Рикман скрестил руки. 'Моя очередь. Инспектор Нортон завершил расследование предполагаемого инцидента с преследованием...
   Его телефон зазвонил, прервав его. Рикман поднял трубку и сказал несколько слов звонившему, затем посмотрел на Харта и Фостера. - Вы должны это услышать, - сказал он. - Подожди, Тони, сейчас со мной Ли Фостер и Наоми Харт. Я ставлю тебя на громкую связь. Тони Мэйл, - сказал им Рикман. Мэйл была старшим следователем и координатором места преступления в отделе научной поддержки. - Ты в деле, Тони, - сказал он.
   - Я только что получил известие от службы технической поддержки, - голос Мэйл звучал хрипло и приглушенно. "Данные на компьютере мисс Уорд повреждены".
   Харт и Фостер в ужасе уставились на машину. 'Ни за что!' - взорвался Харт. "Мы буквально следовали их инструкциям".
   'Подожди.' Мэйл была бывшим полицейским; он знал, как рассматривались процедурные махинации по обе стороны пропасти. Прямо сейчас он звучал примирительно. - Ты ничего не сделал или не сделал. Мы думаем, что в жесткий диск была встроена какая-то логическая бомба".
   Фостер посмотрел на Харта, приподняв брови.
   - Не смотри на меня, сержант, - сказала она. "У меня нет ни малейшего тумана".
   - Это программа, - объяснила Мейл. "Очень трудно обнаружить. У компьютеров есть внутренние часы, и если назначенный пользователь не получает доступ к системе в течение установленного времени, срабатывает логическая бомба, уничтожающая или перезаписывающая все данные".
   Фостер присвистнул. - Она сломала собственный компьютер?
   "Возможно, он был настроен для защиты конфиденциальных данных", - сказал Мейл. "Если вы не можете добраться до своей машины - допустим, она украдена - данные защищены".
   - Это немного радикально, не так ли?
   "Нет, если вы регулярно делаете резервные копии своих файлов", - сказал Мейл.
   - Значит, она могла где-то спрятать файлы?
   'Это возможно.'
   Харт покачала головой. - Мы обыскали это место сверху донизу.
   - Она могла взять с собой резервные копии, - сказала Мейл.
   - Вы уверены, что она заложила эту логическую бомбу? - спросил Харт. "Она думала, что кто-то взломал ее систему".
   - Тогда они могли бы так же легко его подложить.
   - Есть ли способ проверить? - спросил Рикман.
   На другом конце линии они услышали протяжный вздох. - Осталось проверить , черт возьми, Джефф. Несколько фрагментов, может быть, среди алфавитного супа, сделанного бомбой из файлов. Но сначала нам нужно найти их, а на это могут уйти месяцы.
   "Не стоит того", - сказал Рикман. - Спасибо, Тони. Он прервал связь. - Другие направления расследования? он спросил.
   - Ее руководства и книги в мягкой обложке, - сказал Харт, чувствуя себя вялым и разочарованным. Компьютерное оборудование было их лучшим источником информации о Меган, теперь все, что у них было, это несколько пыльных книг. - О, - добавила она, внезапно вспомнив. - И ее ящик с сокровищами.
   - Сувениры, - объяснил Фостер. - Мисс Геддес говорит, что Меган какое-то время находилась под опекой. Разве она не говорила что-то об отце Меган, работающем на нефтяных вышках? Я мог бы проверить это.
   Рикман вздернул подбородок. - Это может дать нам адрес семьи, родственников, друзей. Он сделал паузу. "Но это больше похоже на то, что она ушла по собственной воле: она солгала о том, что она журналистка, что устраняет один важный фактор риска. Подождите еще день или два, а потом отложим этот".
   - А что со сталкером, сэр? - спросил Харт.
   - О, - сказал Рикман. - Я собирался сказать тебе, пока не позвонил Тони Мэйл. Инспектор Нортон пришел к выводу, что жалоб не поступало. Нет никаких записей о подаче жалобы от имени Меган: нет ссылки на отчет, ничего не зарегистрировано в Calls and Response. И вот решающий аргумент - в полиции Мерсисайда нет детектива Фринтона".
   - Она его выдумала? - сказал Харт.
   - Кого ты имеешь в виду - Меган или Сару Геддес? - спросил Фостер.
   'Я не уверен.' Харт был ошеломлен; Сара казалась такой правдоподобной, но если округ Колумбия Фринтон был выдумкой, может быть, сталкер был - может быть, Сара даже выдумала Меган. - Но я узнаю, - сказала она, и на ее лице выступил румянец гнева. - Я поймаю ее до того, как она покинет двор.
   * * *
   Фостер задержался после ухода Харта.
   Рикман уставился на дверь, словно видел, как она идет по коридору. - Что вы думаете? он спросил.
   Фостер приподнял одно плечо. "Я думаю, что Саре не хватает нескольких карт для полной колоды".
   "Не будь тупым, Ли, - сказал Рикман. - Ты чертовски хорошо знаешь, кого я имею в виду.
   - Наоми, - сказал Фостер, скрестив руки на груди.
   Карьера Рикмана с прошлой осени выглядела шаткой. Сначала это не имело значения. Поначалу главная задача заключалась в том, чтобы просто прожить каждый день. Теперь он обнаружил, что это имеет большое значение. Его первое крупное расследование за четыре месяца может решить его или сломать. Это означало, что ему нужны были люди вокруг него, которым он мог доверять.
   - Она прислушивалась к китайскому шепоту, как и все остальные, - сказал Фостер. - Но она уважает вас, и в прошлый раз ей понравилось с вами работать.
   - Я так понимаю, вы не сказали ей, что я всего лишь прикрываю отсутствие старшего инспектора полиции Хинчклиффа?
   Фостер выглядел растерянным. "Это не пришло".
   Рикман улыбнулся. 'Спасибо.' Он всегда мог положиться на Фостера в ближней игре.
   - Ты босс, Джефф, - сказал он, пожав плечами. "Если бы я был начальником, я бы никогда не объяснился".
   Это было одной из причин, почему Фостер никогда не поднимется выше звания сержанта. Однако в его характере были компенсаторные аспекты, как Рикман снова и снова обнаруживал в прошлом году. До событий прошлой осени они делили офис два года и знали друг друга несколько дольше. Ему потребовалось все это время, чтобы хотя бы начать понимать истинную природу Ли Фостера, и даже сейчас Рикман знал, что это понимание было несовершенным.
   - Когда вы ожидаете семью? - спросил Фостер.
   Сердце Рикмана подпрыгнуло. Он прожил двадцать пять лет без семьи, и открытие, что у него есть невестка и два племянника, было достаточно недавним, чтобы до сих пор подкрасться к нему и ткнуть его в ребра, если он не был готов. для этого.
   "Я забираю Таню и мальчиков из аэропорта в шесть", - сказал Рикман.
   - Они остаются надолго?
   "Три недели - вплоть до пасхальных каникул".
   "Они заканчивают раньше - школы Ливерпуля все еще в силе".
   "Преимущества частного образования, - сказал Рикман. - Они остаются со мной. Это означало шаг вперед, развитие доверия и привязанности между ними.
   'Уютный.' - сказал Фостер с широкой волчьей ухмылкой. - Будь уверен, и передай Тане большой поцелуй от меня.
   Рикман бросил на него предупреждающий взгляд.
   - Ты же не хочешь сказать, что не заметил, какая она вздорная.
   Взгляд Рикмана не дрогнул, и Фостер, смущенный, хлопнул ладонями по обоим коленям и поспешно поднялся на ноги. - Босс, я, пожалуй, позвоню по телефонам - не могу же я оставить все на Наоми, не так ли?
  
   Глава седьмая
   Дневная сессия подходила к концу, когда Наоми Харт въехала на парковку рядом с парком Шавасс. Поверхность дороги была шероховатой из известняка, и ее шины немного прогнулись, когда она сделала поворот слишком быстро. Она побежала к кортам, когда проплывающее облако отбрасывало тень на здание, окрашивая темно-бордовый бетон в цвет крови.
   - Ублюдок, - пробормотала она, чувствуя на лице первые капли ледяного дождя. Она надеялась не промокнуть от частых ливней, которые хлестали через Мерси. Спринт на двести ярдов заставил ее лишь слегка затаить дыхание, и она протиснулась через вращающиеся двери в фойе, когда первая волна залов суда начала пустеть. Она взглянула на часы: три сорок пять - досрочное отложение слушаний и слушаний по искам и распоряжениям с учетом даты следующего суда, а затем отклонение. Она поспешила через контроль безопасности, вглядываясь в лица за барьером; рефлекс после десяти лет работы. У одних она видела облегчение, у других гнев и разочарование; горе тоже. Курильщики с мрачной целеустремленностью двинулись к выходу, ведущему на холодную продуваемую всеми ветрами площадь Дерби-сквер, ожидая своей первой дозы никотина за несколько часов.
   Харт показала ее ордерное удостоверение в справочном бюро и спросила, где может быть Сара Геддес. Ей повезло: суд еще шел. Она скользнула на одну из скамеек слева от зала суда и быстро нашла Сару, сидевшую спиной к судье за одним из столов под скамейкой. Коридоры и зоны ожидания были уныло-коричневыми, а многие корты обшарпанными, откидные сиденья серыми и потертыми, но этот корт был отремонтирован с использованием яркого медового дерева и розовой обивки.
   Подсудимый ерзал на скамье под прямым углом к смотровой галерее, чувствуя себя неловко в костюме и галстуке. Присяжные бросали украдкой взгляды в его сторону, пока адвокат обвинения мягко допрашивал ключевого свидетеля, девушку не старше восемнадцати лет. Левая сторона лица девушки была сильно изуродована шрамами, молния багровой ткани прочертила линию от ее глазницы до края верхней губы. Кожа вокруг него выглядела приподнятой, почти покрытой раной. Присяжным было еще тяжелее смотреть на нее, чем на беспокойного мальчика, дергавшего за воротник.
   Сара выглядела очень деловой; она была скромно одета в темный костюм, а ее волосы были собраны в хвост. Без смягчающих слоев светлых волос на скулах ее подбородок выглядел еще более решительным, возможно, даже мужественным. Поверх костюма она носила черную мантию и канцелярский воротник. В ее придворной персоне была суровость, которой не было, когда Харт впервые встретил ее.
   Она увидела Харта, и ее глаза расширились. Она подняла подбородок в немом вопросе, и Харт покачал головой. Нет новостей . Сара взглянула на часы, и Харт увидел, как на лице женщины выступил румянец нетерпения. К тому времени, когда обвинение закончило допрос свидетельницы и судья отстранил ее на сегодня, Сара заметно дрожала. Еще пять минут заняли решения о порядке следования на следующий день, отзыв еще не допрошенных свидетелей и строгое наставление судьи членам присяжных не говорить об увиденном или услышанном никому, кроме коллег присяжных. .
   В конце концов, в десять минут пятого заседание суда было прервано, и Сара едва сдерживала себя, пока судья не вышел из комнаты, а затем поспешил к округу Колумбия Харту.
   - Что-то случилось? - спросила она, две яркие полосы окрасили ее щеки.
   - Вы говорили с инспектором Нортоном? - сказал Харт в ответ.
   - Я был в суде весь день.
   Харт задумался: на самом деле не ее дело сообщать эти новости, но сейчас она была здесь и ей нужны были ответы. "Меган не жаловалась на преследование, - сказала она.
   Сара уставилась на нее. 'Это невозможно.'
   'Это?' Харт посмотрел Саре в лицо, пытаясь уловить малейший намек на лицемерие.
   - За Меган наблюдал мужчина, - настаивала Сара. - Он наблюдал за домом несколько дней. Она видела его - я видел его.
   - А ты?
   - Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
   Несколько голов повернулись; Харт спокойно ответила на их взгляды, а когда они отвернулись, она с таким же хладнокровием изучала Сару. Гнев казался реальным, но гнев, как знал Харт, часто использовался как прикрытие вины.
   - Жалоб никогда не поступало, - повторила она, хладнокровно оценивая секретаря суда. - А констебль Фринтон? Она щелкнула языком. "Не существует".
   Сара открыла рот и снова закрыла его. - Я не понимаю, - сказала она после нескольких мгновений ошеломленного молчания. - Меган сказала, что разговаривала с детективом-констеблем Фринтоном. Она сказала, что он обещал разобраться. У нее даже была его карточка.
   'Ты видел это?'
   Сара нахмурилась, не понимая.
   - Карточка констебля Фринтона - Меган показывала ее вам?
   'Нет . . .' - медленно сказала Сара. - Но она сказала мне...
   - Вы видели, как она звонила?
   Теперь двор был почти пуст. Остались только швейцар и младший адвокат, которые разбирали документы, готовясь к следующему дню. Он старательно избегал смотреть на них, но Харт чувствовал, что он слушает, затаив дыхание.
   "Я..." Сара нахмурилась, ее взгляд искал то место слева от ее поля зрения, где образы и воспоминания, казалось, оживали для нее. - Нет, - сказала она через несколько секунд. "Нет, я не стоял над ней и не смотрел, как она звонит".
   Харт все еще не мог понять, была ли Сара лгуньей или Меган солгала ей.
   "Зачем ей лгать мне?" - спросила Сара, как будто Харт высказал ее мысли. "Она в беде. Я знаю это. Меган не ушла бы, не сказав мне.
   - Вы сами сказали, что она никогда нигде не оставалась надолго, - предположил Харт.
   "Из-за ее работы - ей пришлось отправиться туда, куда ее привели истории".
   - Какие истории?
   Сара собиралась нетерпеливо ответить, но сдержалась, почувствовав, что это еще не все.
   - Вы когда-нибудь читали статьи Меган? Харт настаивал, произнося этот новый обман до того, как Сара оправилась от предыдущего. Она пыталась получить реакцию, но все, что она прочитала на лице Сары, было замешательством и беспокойством.
   'Что ты говоришь?' - сказала Сара.
   "Эта Меган Уорд никогда в жизни не писала новостей".
   - Но это смешно! Восклицание содержало подразумеваемый вопрос: не так ли?
   "Я поискал в Интернете, - сказал Харт. "Репортерам под прикрытием, возможно, придется вести себя сдержанно, но Меган невидима".
   В задней части зала суда открылась дверь, и второй помощник позвал Сару по имени.
   - Иду, - сказала она, не оборачиваясь, ее голос, обычно такой сильный и живой, звучал тихо и потрясенно. Прошло полминуты, и она, казалось, боролась со своими эмоциями. - Что-то не так, - сказала она наконец. "Если Меган солгала мне, должна быть веская причина. Мы друзья. Мы... - Она на мгновение отвела взгляд, словно пытаясь найти что-то, что потеряла. "Мы доверяем друг другу".
   Харт пришла в суд в ярости от мысли, что Сара могла выставить ее дурой, но она видела, что недоверие Меган и ее ложь ранили Сару. Она выглядела растерянной и обиженной.
   Взгляд Сары вернулся к ее лицу. - Думаешь, она солгала мне ради всего этого?
   Харт выдержал ее взгляд.
   Сара покачала головой. 'Ты не прав. Она не... она не станет мне лгать.
   - Почему ты так уверен?
   - Потому что она рассказала мне то, чего никогда никому не рассказывала. Она помолчала, и выражение ее лица немного смягчилось. "Однажды мы говорили о детских фантазиях - вы знаете, о таких вещах - о маленьких девочках, мечтающих стать кинозвездами, танцовщицами или моделями".
   Харт кивнул, сожалея о том, что она была так строга с Сарой.
   "Меган сказала, что никогда не хотела ничего из этого, - продолжила Сара. "Она сказала мне, что больше всего в детстве хотела быть невидимой".
  
   Глава восьмая
   Таня и мальчики ждали в пункте посадки в аэропорту Манчестера, когда Джефф Рикман въехал в гавань. Таня была как всегда очаровательна. Даже после четырехчасового полета ее темные волосы светились, как будто в них сияло солнце. На ней было бледно-кремовое платье без рукавов длиной чуть выше колена, а поверх него - замшевый жакет в тон. Ее длинные ноги выглядели стройными и подтянутыми в мокасинах на низком каблуке. Единственный золотой браслет на ее запястье оттенял ее загар, а простые серьги с бриллиантами в виде слезинок стоили Рикману месячной зарплаты. Она скользнула в его объятия и поцеловала его в обе щеки. В ее карих глазах отражалась легкая усталость, а лицо, возможно, было немного напряженным, но она расслабилась в улыбке, повернувшись к мальчикам.
   Рикман посмотрел на тележки, доверху набитые багажом, и задавался вопросом, сможет ли его "Вектра" вместить все это. Джефф-младший, старший из двоих, улыбнулся, опираясь обеими руками на одну из тележек. Рикман протянул руку, и мальчик принял ее, установив зрительный контакт, его рукопожатие было крепким и уверенным.
   - Как продвигается проверка? - спросил Рикман.
   Мальчик взглянул на мать. " Я думаю, что все идет хорошо".
   Таня закатила глаза. "Он хотел остаться в Милане".
   "Она чувствовала, что я нуждаюсь в присмотре".
   Таня не могла не улыбнуться. 'Это так.'
   Мальчик обнял мать. - Вероятно, вы правы, - сказал он, добавив. "Меня легко подвести", - с достаточной резкостью, чтобы его нельзя было обвинить в слишком легкой капитуляции.
   Он начал загружать багажник машины под руководством матери, и Рикман обратил внимание на своего младшего племянника. Как всегда, Фергюс отступил; то ли он не был уверен в своем приеме, то ли опасался открытых проявлений привязанности, у Рикмана все еще не получалось. Он был худым и поджарым, и в нем была тихая настороженность, которую Рикман ощущал почти как эхо самого себя в молодости.
   Он предложил мальчику свою руку, и Фергюс казался удивленным и тихо довольным. Он был в возрасте между детством и юностью, когда такие маленькие любезности значат очень много.
   - Какой сейчас рост? - спросил Рикман, щурясь на него, пытаясь оценить его рост.
   - Сто пятьдесят пять сантиметров.
   Рикман присвистнул. - Полфута с Рождества!
   Фергус усмехнулся, покраснев, довольный и смущенный таким вниманием.
   "Такими темпами вы побьете мой рекорд", - добавил Рикман. "Четыре-десять-пять-десять в год".
   Мальчик воспринял это без комментариев, но его глаза засияли. Рикман понимал: в детстве он был маленьким и тощим до тринадцати лет, когда скачок роста дал ему новый взгляд на жизнь. Фергюс был очень похож на него со своими орехово-каштановыми волосами и карими глазами. Похоже, он также унаследовал юношескую неуверенность Рикмана.
   "Прибавь в весе килограммов двадцать, и ты будешь похож на человека, а не на палочку для питья", - добавил Джефф-младший, взъерошив волосы брата. Фергус нанес ему удар, и через несколько мгновений вмешаться Тане.
   В сорокамильной поездке из аэропорта Манчестера в Ливерпуль они говорили о Милане, о бизнесе, которым теперь занималась Таня, о погоде - обо всем, лишь бы не говорить об отце мальчиков и его нынешнем душевном состоянии.
   * * *
   Рикман жил в большом викторианском семейном доме в Моссли-Хилл. Сады с высокими стенами и взрослые деревья, затеняющие проезжую часть, придавали дому ощущение изолированности. На деревьях начали набухать почки, а на некоторых кустах в саду уже появился первый румянец. Он любил это место. Это была его скала, его убежище в год, когда временами ему казалось, что он сходит с ума.
   Пока мальчики распаковывали машину и спорили, какую спальню им выбрать, Рикман и Таня удалились в тишину кухни. Он всегда был центром дома и оставался тем местом, где он чувствовал себя наиболее умиротворенно. Он открыл окно, чтобы впустить звуки и запахи сада, прежде чем наполнить чайник и заварить чай.
   Кухня представляла собой сочетание современной практичности и оригинальных черт. Красная напольная плитка была заменена розовой плиткой из каменного карьера, кухонный гарнитур был сделан из старой сосны, но на одной стене доминировала большая плита из нержавеющей стали. В центре комнаты стоял старый дубовый стол, его белоснежная поверхность и небольшой провал посередине придавали ему вид постоянства: за свою долгую историю он пережил две мировые войны и смену семей. и он будет служить многим другим.
   "Саймон будет здесь в восемь", - сказал Рикман. - Это даст вам и мальчикам время освоиться. Во всяком случае, по вечерам ему обычно лучше. Менее возбудим.
   Вечернее солнце заглянуло сквозь стекло задней двери, отполировав медные пряди Таниных волос. Она провела по нему пальцами, и Рикман на мгновение ослеп. - Мне жаль, что тебе пришлось со всем этим справляться, - сказала Таня. "Просто я не хотел больше мешать обучению мальчиков. Они обосновались в Милане - и бизнес...
   Рикман слегка коснулся ее плеча. - Он мой брат, Таня.
   Она вздохнула. - И он мой муж.
   'Я знаю. Я это знаю, но лучшего обращения с ним и быть не могло. Он добился огромных успехов с тех пор, как вы видели его в последний раз. Он хорошо справляется с перепадами настроения - и головные боли почти прошли...
   - Он помнит меня? Слезы стояли в ее карих глазах. - Он помнит своих сыновей? После автомобильной аварии, в которой Саймон чуть не погиб прошлой осенью, он ничего не помнил ни о жене, ни о детях, ни о своем швейном бизнесе в Милане.
   Рикман не мог ей солгать.
   "Тогда простите меня, если я немного сомневаюсь в "огромных шагах", которых он добился".
   Рикман стоял лицом к ней, чайник бешено кипел на рабочей поверхности позади него. Он хотел помочь ей, хотел найти слова утешения. "Он восстанавливает воспоминания каждый день. Может быть-'
   Может что? - недоумевал Рикман. Может быть, произойдет чудо? Может быть, неврологи придумают какое-то новое лечение? Он пожал плечами, и Таня улыбнулась.
   "Его реальность в этом городе, в прошлом. В твоем прошлом, Джефф.
   Рикман отвел взгляд. 'Я не знаю, что сказать.'
   Таня застонала. "О, Боже, я все это планировал - я подготовил речь и все такое - и посмотри, что я сделал". Она посмотрела Рикману в глаза, в свои искренние, тревожные. - Мы можем начать снова?
   Он улыбнулся, расслабившись. - Конечно, - сказал он. - Ты иди в душ, а я займусь ужином.
   Он видел на ее лице месяцы беспокойства и напряженной работы, дюжину визитов из Милана в Великобританию и обратно; слишком много времени проводила вдали от своих мальчиков и семейного бизнеса, чтобы содержать мужа, который не признавал и не хотел ее.
   Облака, которые весь день приносили ливень, наконец рассеялись около семи часов, оставив вымытое джинсовое небо и бледное весеннее солнце. Сад был защищенным и теплым, и уже через час барбекю красиво светилось, салат смешивался, а заправка была готова на кухонном столе. Таня нарезала хлеб на кухне, а Рикман переворачивал мясо, его лицо светилось от жара барбекю, а в глазах щипало дымом, поднимавшимся ароматными облаками от углей. Джефф-младший сидел на скамейке под цветущей вишней, его глаза были закрыты, руки скрещены на груди, а лепестки летали вокруг него. Фергус сидел, скрестив ноги, на ковре на траве и читал один из своих комиксов.
   Раздался звонок в дверь, и воздух вокруг мальчиков, казалось, сжался, а затем снова расширился. Фергюс взглянул на дядю и продолжил чтение. Хотя Джефф-младший не шевельнулся, Рикман почувствовал напряжение в сжатых челюстях и напряжение мышц в верхней части груди.
   В дверях кухни появилась Таня с признаками напряжения на лице.
   "Я возьму это", - сказал Рикман. - Присмотри за барбекю, Джефф?
   Мальчик встал, украдкой взглянув на мать и забрав у Рикмана щипцы для барбекю. - Хорошо, ма? он спросил.
   Она натянуто кивнула и снова исчезла внутри. Рикман последовал за ней. Она вернулась к кухонному столу и начала складывать на тарелку нарезанный хлеб и булочки с чиабаттой. Рикман попытался поймать ее взгляд, но она не хотела смотреть на него.
   Саймон приветствовал брата со своим обычным энтузиазмом. Расторможенность несколько уменьшилась, и он стоял на пороге, ухмыляясь, ожидая, когда его пригласят войти, а не протискиваясь мимо, как он сделал бы в первые дни.
   Саймон был немного ниже своего брата, худощавый и спортивный, с нервной энергией, которая вспыхивала вокруг него, как электричество. Его волосы были почти белыми с более темной сединой и вились на воротнике рубашки. Он отрастил его с осени, чтобы скрыть шрам от операции по удалению тромба в мозгу. Рикман ввел его внутрь, обняв за плечи. "Помни, - сказал он, - сегодня они приходят первыми. Ты и я, мы можем поговорить в любое время. Спросите мальчиков о каникулах - спросите Джеффа о его экзаменах.
   Саймон кивнул, широкие плоские щеки налились румянцем, ярко-голубые глаза блестели от нетерпения. - Джефф большой, да?
   Рикман резко вдохнул, и Саймон рассмеялся. - Шучу, - сказал он, и блеск в его глазах сменился озорством. "Конечно, я отличаю одно от другого".
   Рикман прошел через дом в сад. Таня закончила накрывать на стол. Она подошла и легонько поцеловала мужа в щеку. Джефф-младший пристально смотрел на отца, но ничего не сказал. Фергус встал, чтобы поприветствовать отца, выглядя застенчивым и немного встревоженным.
   - Привет, папа, - сказал мальчик.
   - Привет, Фергус. Боль на лице мальчика была очевидной, но Саймон никогда не называл никого из мальчиков "сыном" с тех пор, как он попал в аварию.
   Они ели, Саймон вел себя наилучшим образом, разговаривая с мальчиками, задавая вопросы, терпеливо слушая ответы. Серебристое вечернее солнце превратилось в коралловый, затем в розовато-лиловый цвет; шум уличного движения уменьшился, птицы искали свои любимые насесты, а воздух наполнился пением малиновок и черных дроздов, зябликов и тихим бормотанием скворцов, собравшихся на соседних крышах.
   К девяти последний проблеск света померк. Наступил холодок, и Рикман начал убирать тарелки, унося их в помещение. Джефф-младший взял свою тарелку и вошел внутрь, поставив ее на стол. Он продолжал идти, и несколько мгновений спустя Рикман услышал, как он поднимается по лестнице в свою спальню.
   Рикман снова вышел в сад. Таня складывала посуду; она поймала взгляд Рикмана. "Он не тот, кого вы бы назвали Новым Человеком", - сказала она с улыбкой. "Мыть посуду стало непривычно к его восемнадцатилетию".
   - А как насчет молодого Фергюса? - спросил он, глядя на племянника. Он сразу понял, что что-то не так. Саймон сидел рядом с мальчиком, говоря быстро и навязчиво, в то время как мальчик слегка отклонялся назад, изгибая верхнюю часть тела так, чтобы между ним и его отцом было максимальное расстояние, его глаза были устремлены на Саймона, как если бы он был змеей, готовой ударить.
   - Саймон, - сказал Рикман.
   Голова Саймона свободно болталась на его плечах. Он лишь медленно сосредоточился на брате, выражение его лица становилось все более озадаченным.
   - Поможешь мне с этим, хорошо? Саймон перевел взгляд с Рикмана на своего сына и обратно на Рикмана, и его лицо прояснилось.
   - Конечно, - сказал он, неуклюже вставая на ноги, его координация все еще была немного нарушена, несмотря на месяцы физиотерапии.
   Он поставил несколько тарелок и отнес их на кухню. Таня взглянула на Рикмана, на ее лице была маска отработанного контроля, затем она подошла к сыну, оставив двоих мужчин наедине. Рикман закрыл за ней дверь и повернулся к брату.
   - Мы говорили об этом, Саймон, - сказал он.
   Саймон казался озадаченным. - Я сделал все, что ты сказал. Я спросил о школе. Я говорил об экзаменах Джеффа-младшего и об университете. Я даже поцеловал Таню. Он сделал это похожей на большую жертву.
   - Саймон, подумай.
   На мгновение его лицо было пустым, затем он нахмурился, очевидно, пытаясь осмыслить слова Рикмана, прокручивая в памяти последние полчаса, пытаясь сопоставить неодобрение брата с чем-то, что он сказал или сделал.
   - О, Боже, - пробормотал Саймон, его рука потянулась к голове, касаясь шрама, спрятанного под линией роста волос. - Я снова назвал его Джеффом, не так ли? Он сразу же перешел к обороне. "Люди делают это все время, называя одного ребенка по имени другого".
   "Ты разговаривал с Фергусом, как будто это был я - как будто это был я, и мы все еще были детьми. Вы напугали его.
   Глаза Саймона метались вправо и влево легкими движениями, что было признаком его беспокойства. - Я... я запутался. Он сосредоточился на лице брата. "Он выглядел таким грустным, сидя в полном одиночестве, и я как бы потерял счет времени".
   Рикман выдохнул одним длинным вздохом. Когда Саймон потерял счет времени, его можно было измерять десятилетиями. Это правда, что теперь он мог отличить мальчиков друг от друга. Трудность заключалась в том, чтобы удержать в голове его сына Фергуса и десятилетнего Джеффа. Разговаривая с Фергюсом, Саймон перенесся в их детство, когда он был чемпионом, защитником семьи, а Рикман был младшим братом Джеффом, тощим ребенком, нуждающимся в защите.
   "Вы должны остановить это", - сказал Рикман.
   - Хорошо, - сказал Саймон, кивая головой в повторяющихся судорожных движениях. - Я пойду и извинюсь. Он импульсивно потянулся к дверной ручке.
   Рикман слегка коснулся его руки. "Лучше нет".
   - Лучше не надо, - повторил Саймон с ноткой раздражения в голосе. "Лучше оставить мать мальчика, чтобы она объяснила, что сумасшедший не причинит никакого вреда".
   'Тебя волнует?' - спросил Рикман. Как он мог отказаться признать своих сыновей и в то же время чувствовать горечь от того, что они доверяли Тане больше, чем ему? - Тебя вообще волнует, что думает Фергюс?
   'Почему я должен?' Саймон, казалось, пожалел о резкости своего ответа и вздохнул, прежде чем продолжить. - Я не помню его, Джефф. Но я помню тебя. Я помню, как ты был напуган.
   "Это похоже на арктическую белизну", - сказал однажды Саймон, пытаясь объяснить. Он живо описал слияние снега и горизонта, головокружительное недоумение от мира, в котором небо и земля были неразделимы, в котором верх и низ не имели значения, но он понятия не имел, откуда взялось это воспоминание. Оно было там, такое же реальное, как его собственное отражение в зеркале, но, как и его собственное отражение, теперь необъяснимо старое, оно не имело ни контекста, ни прошлого; он не знал его наследия. Он окаменел, как муха в янтаре.
   Целую минуту Саймон молчал. Он стоял, держась рукой за дверную ручку, как будто это было единственное, что мешало ему бежать из дома, от брата и его трудных вопросов. Наконец он опустил руку. - Я не должен был уходить тогда, Джефф. Ты был слишком молод, чтобы справиться со всем дерьмом от папы. Я не хочу - я не могу совершить одну и ту же ошибку дважды.
   Рикман положил руку на плечо брата. - Ты не бросил свою семью, Саймон. Вы попали в аварию. Это не твоя вина.'
   - Скажи это мальчику.
   - Твой сын , - поправил Рикман, слегка сжимая плечо Саймона. - Фергус - твой сын, а ты - его отец.
   - Я? Саймон нахмурился, пытаясь понять, что для него казалось безумием. "Я действительно отец? Муж? Вы говорите мне, что да, но я этого не чувствую. Он покачал головой. "Я повторяю себе снова и снова, но не могу заставить себя поверить в это. Они даже не верят, - сказал он, мотнув головой в сторону сада, где Таня разговаривала с Фергусом, пытаясь что-то объяснить. "Они не верят в это и не сошли с ума".
   - Не говори так! - воскликнул Рикман. "Ты не потерял рассудок, ты потерял память ".
   'Разве это не одно и то же? Такое ощущение, что мне все еще семнадцать, а ты мой брат. Это кажется реальным. Но потом я смотрю в зеркало и . . . Я вижу незнакомца. Он смотрел на свои руки, переворачивая их, глядя на них, как будто его оттолкнуло слабое сплетение линий и морщин, которые начали формироваться. "Как будто кто-то украл все годы, которые мы должны были провести вместе".
   Его голова кивала в постоянном ритме, и Рикман знал, что каждый удар сердца Саймона пульсирует болью в его черепе. В последние месяцы головные боли становились все более редким явлением, но сегодня, похоже, его брат регрессировал на несколько ступеней.
   "Ты устал", - сказал Рикман, отодвигая стул для своего брата и направляя его к нему. - Я вызову такси, отвезу тебя домой.
  
   Глава девятая
   Сара Геддес проверила свой мобильный телефон на наличие сообщений, как только суд прервался на обед. Она спустилась по лестнице, слишком нетерпеливая, чтобы ждать лифта. Шагая по длинному устланному ковром фойе на первом этаже, она набрала свой домашний номер и ввела код доступа к автоответчику. Новых сообщений не было.
   У главного входа она продолжала идти; она не могла даже подумать о том, чтобы переодеться, чтобы делать свои обычные круги в парке Шавасс, но она также не могла оставаться в темных унылых границах дворового комплекса, поэтому она свернула сразу после вращающихся дверей, вниз по стороне огромного , здание бордового цвета. В этот момент из него вырвался сильный сквозняк, и она закрыла куртку, чтобы не замерзнуть, но когда она добралась до парка, ветер стих, и она пошла под ольхой мимо желто-кремового макета "Битлз"... воодушевленная Желтая подводная лодка, направляющаяся к реке.
   На Странд-стрит она остановилась у стального ограждения и осмотрела набережную: впереди, за шестью полосами движения, коричнево-кирпичные склады Альберт-Дока стояли прочными и приземистыми за мерцающей водой Солтхауса, а справа виднелись Здания Ливер и Кунард сияли белым на фоне кристально голубого неба. Сара задержалась на несколько минут, прислонившись к барьеру, чтобы сделать несколько очищающих вдохов, чувствуя краткий момент удовлетворения; но гложущее беспокойство быстро вернулось, и она полезла в сумочку за визиткой, которую дал ей детектив-констебль Харт. Возможно, они обнаружили что-то новое - если бы изучили содержимое диска компьютера Меган. . . Она помедлила, и порыв покинул ее, и, еще раз взглянув на номер на карточке, она сунула ее в карман брюк.
   В дальнем конце маленького парка она снова свернула направо, на выложенную кирпичом дорожку. Она едва заметила бегущего к ней мужчину, капюшон его темно-синей толстовки был натянут, а ноги размеренно стучали по тротуару. Он бежал, сохраняя легкий темп, обгоняя ее, когда она задумчиво шла по тропинке, и размеренный стук его ног по кирпичам звучал в ее сознании как неумолимое тиканье часов. Когда она достигла вершины холма, он повернулся и посмотрел ей вслед.
   * * *
   В тот вечер, когда она закончила в суде, для нее не было сообщений ни на стойке регистрации, ни на ее телефоне. Она выехала с автостоянки, коротко помахав рукой охраннику. Рэй хотел бы поболтать, она знала; он недавно развелся и любил чувствовать себя частью жизни других людей. Она думала, что он также скучал по сплетням в столовой своих коллег из полиции. Ирония в том, что он оставил службу, чтобы доставить удовольствие своей жене, но она ушла от него, потому что нашла его скучным вне мира преступлений и неминуемой опасности. Сара чувствовала себя плохо из-за того, что не остановилась, но была не в силах ответить на вопросы Рэя или волнение, которое вспыхнуло в его глазах, когда он спросил ее о Меган.
   Поэтому она сбежала, не сказав ни слова, повернув на Стрэнд налево и огибая южную окраину города, по направлению к дому. Солнце все еще светило, и голубое небо создавало потрясающий фон для бело-розового цветения сакуры в нескольких садах вдоль маршрута.
   Меган боялась, она была в этом уверена, и она не лгала о своем преследователе. Проработав в суде пятнадцать лет, Сара познала настоящий страх, когда увидела его. Если Меган солгала о том, что обратилась в полицию, то это потому, что она им не доверяла, а пребывания под опекой было достаточно, чтобы большинство молодых людей не доверяли любому государственному учреждению, особенно полиции.
   Ее улица уже была забита автомобилями, и ей пришлось припарковаться в пятидесяти ярдах от своего дома. Не в силах остановиться, она набрала номер своей службы сообщений на обратном пути. Ничего - никаких сообщений - даже пропущенного звонка. В ее коридоре мигал светодиод на автоответчике, и она с нетерпением нажимала кнопку новых сообщений, вознося безмолвную молитву. Это была ее мать, недоумевающая, почему она не выходит на связь. Она отменила сообщение на полпути, чувствуя укол вины. Тут же зазвонил телефон, и она подскочила, вскрикнув от удивления. Она взяла второе кольцо, не в силах полностью контролировать дрожь в руке.
   'Привет?'
   Линия молчала.
   - Меган?
   Она уже собиралась повесить трубку, когда услышала слабый звук, похожий на шипение ветра или отдаленный рокот моря. Трафик , подумала она. - Меган, это ты?
   Она услышала щелчок, и линия оборвалась.
   Она нажала один-четыре-семь-один, ее рука все еще дрожала. Номер скрыт. Сара стояла в холле, слушая дом. Он казался слишком тихим, как это часто чувствовалось после того, как она проснулась от дурного сна.
   Она взяла с вешалки в качестве оружия зонт и стала ходить из комнаты в комнату, открывая двери, заглядывая за мебель. На кухне она постучала по ручке задней двери, чтобы убедиться, что она надежна, а затем перешла на верхние этажи, открывая все шкафы и платяные шкафы, проверяя, нет ли злоумышленников. Она даже откинула занавеску для душа в ванной, героически размахивая зонтиком. Дом был пуст.
   - Идиот, - пробормотала она, бросая зонт в ванну.
   Она оставила дверь в кабинет Меган открытой. Теперь она вернулась к нему и оглядела комнату. Здесь работала Меган, где она проводила большую часть своего дня, и все же это было так пусто и невыразительно, как будто она переехала сюда несколько дней назад, а не месяцы.
   Стол был пуст, если не считать добавочного телефона; полиция забрала все остальное: монитор, процессор, даже кабели и провода питания. Все, что осталось, это тонкий слой пыли на месте клавиатуры.
   Сара верила в Бога, разбиралась в эмблематическом и символическом значении пыли в истории и догматах Церкви, но отбрасывала эти мысли прочь - не поверила бы, что Меган умерла. Эта пыль была ничем иным, как мертвыми клетками, отторгнутыми жизнью и живыми. Нетерпеливая к себе, она провела рукой по поверхности, затем хлопнула ладонями.
   Она выключила свет и вошла в спальню Меган, постояв несколько минут, уперев руки в бока, пока решала, с чего начать. Она начала с тумбочки. Наверху не было беспорядка, внутри лежали только роман в мягкой обложке и незаконченный воскресный кроссворд. Меган нравились загадочные.
   Она подошла к большому комоду справа от окна; в них была одежда: свитера, джинсы, нижнее белье, но ничего, что могло бы указать, почему Меган исчезла. То же самое можно сказать и о гардеробе - все аккуратно расставлено, показывая упорядоченный ум, и ничего более. Верхний ящик комода звякнул и загремел, когда она открыла его. Внутри она обнаружила косметику Меган, разложенную на стеклянных тарелках, готовую к тому, чтобы ее подняли, когда она понадобится: макияж, духи, лак для ногтей, помады - все, что она ожидала увидеть на комоде.
   В нижнем ящике лежали футболки, но с одной стороны была щель, и Сара вспомнила грустную маленькую коробочку, которую нашел там сержант Фостер. Набитый мусором молодой жизни, мусором, который большинство бы выбросило, но который Меган спрятала как сокровище.
   Она подозревала, что констебль Харт и сержант Фостер отбросят коробку как неважную - а что, если Меган вернется, чтобы найти ее? Единственное имущество, которое она достаточно ценила, чтобы таскать с собой с места на место? Сара достала из кармана брюк визитную карточку, которую дал ей Харт, и какое-то время смотрела на нее. Харт не выглядел обеспокоенным, когда они в последний раз разговаривали. На самом деле она была почти уверена, что Наоми Харт считает ее лгуньей и фантазеркой.
   Она вздохнула, возвращаясь в офис Меган. Стоя в темноте, она попыталась представить, где может быть ее юная подруга, задаваясь вопросом, боится ли она, хочет ли она быть сильной. Она снова посмотрела на карту; она запомнила номер наизусть, столько раз смотрела на него. На улице по двое и по трое вспыхивали фонари. Внезапный шум от проносящегося мимо мотоцикла привел ее к окну.
   Мужчина стоял под одним из уличных фонарей и смотрел на дом. Сара ахнула. Страх овладел ею, выдавливая воздух из легких, сдавливая грудь так, что она не могла дышать. Это был человек, который преследовал Меган.
   Она отшатнулась, поймав себя на углу стола, ушибив бедро. Боль вывела ее из паники, и она воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя, опираясь на спинку офисного кресла Меган. Потом она потянулась к телефону и набрала номер.
   "Наоми Харт". Голос констебля звучал четко и уверенно; фоновый шум предполагал паб или ресторан.
   - Сара Геддес, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и бесстрастно. 'Он вернулся.'
  
   Глава десятая
   Наоми Харт привела Джейка Бентли в комнату для допросов и усадила его без тени беспокойства. Ему было шесть-два и пятнадцать стоунов мышц, усиленных добавками, ей было восемь стоунов-ничего и стройная, как сильфида, и все же Бентли позволил ей провести его внутрь и направить к стулу, смиренно сел, когда его попросили.
   Он может быть большим ублюдком, подумал Фостер, но вся сила в ее руках . - Ты выглядишь жалко себя, - заметил он.
   Бентли посмотрел на него; только глаза двигались, голова так и осталась лежать на плечах. О шее не было и речи; плечи плавно сливались с линией челюсти, лишь слегка сужаясь внутрь и вверх.
   Глаза были темными и холодными. Фостер увидел опасность в этом человеке: он уже видел ее сотни раз в пятничных драках - крутые мужики строят репутацию.
   - Ох, - сказал он. - Он смотрит на меня мертвым глазом. Я весь дрожу, помогите мне, констебль Харт.
   - Ребята, ведите себя прилично, - сказал Харт, вскрывая две кассеты и вставляя их в магнитофон. Он загудел, когда она нажала кнопку воспроизведения. Она предупредительно изогнула бровь Фостера - от чего он действительно задрожал - и села рядом с ним.
   Харт представился и предостерег, а затем откинулся на спинку стула, уставившись на Бентли, как разочарованная мать смотрит на ребенка, уличенного во лжи.
   Бентли посмотрел на свои руки. Они были широкими и толстыми, ладони и подушечки пальцев мозолились от поднятия тяжестей. - Это не то, что ты думаешь, - сказал он. Его акцент был не таким громким, как у Фостера, а голос был легче и мягче, чем можно было бы ожидать от такого крупного человека. Фостер был заинтригован. Были ли все эти мускулы своего рода броней против классных хулиганов его юности и пьяниц из ночных клубов его ранней работы? Эти типы могли заметить слабость с пятидесяти ярдов, казалось, чувствовали ее и искали в баре или бильярдной.
   - Что мы думаем, мистер Бентли? - спросил Харт.
   Бентли пожал массивным плечом. 'Картинки.'
   - Непристойные фотографии, которые мы нашли в вашей квартире, - сказал Харт.
   - Они не непристойны, - обиженно сказал Бентли. "Это искусство".
   Они нашли сотни фотографий молодых женщин, обнаженных или почти обнаженных; они, похоже, были взяты в песчаных дюнах.
   - Вы - Подглядывающий, мистер Бентли, - сказал Харт.
   'Я художник.'
   - Тогда как вы объясните другие фотографии - молодые женщины входят и выходят из дома?
   - Это не наносит никакого вреда.
   - Да, - сказал Харт. 'Оно делает. Вы сталкер, мистер Бентли.
   'Нет!'
   "Почему бы вам не рассказать нам, почему вы следите за Меган Уорд?"
   Его лоб сморщился. - Я не был, - сказал он.
   Харт снова одарил его скорее разочарованным, чем сердитым взглядом. - Вас видели, мистер Бентли. Больше чем единожды.'
   - Следить за ней? Нет!'
   - Вы наблюдали за домом.
   'Нет!' Его взгляд не останавливался, он остановился на Харте, магнитофоне, двери, затем снова опустился на руки. - Я был там, - признался он, - но я не следил за этим местом. Я был просто . . .'
   - Ты был просто... . . Выдумываете это место как инвестицию? - предложил Фостер. - Ты собирался сделать предложение, а? "Знаешь что, приятель, это далеко не твой ценовой диапазон - я имею в виду, сколько сегодня зарабатывают жокеи в спортзале?"
   Правая рука Бентли сжалась в кулак, и он накрыл ее левой рукой, но ничего не ответил.
   "Где Меган?" - спросил Харт.
   'Как я должен знать?'
   "Потому что, - терпеливо объяснил Харт, - вы наблюдали за ее домом, и она явно напугана вашим присутствием, поэтому, когда она внезапно исчезает, мы, естественно, думаем, что вы могли быть замешаны".
   Глаза Бентли расширились. - Нет, - сказал он снова. 'Ни за что.' Он вспотел, и когда он снова взглянул на дверь, Фостер подумал, не думает ли он сбежать от нее. Он почувствовал, как Харт напряглась, готовясь к натиску.
   Но Бентли был из тех, кто навлек на себя неприятности, пытаясь отговорить себя от них. - Я знаю, о чем идет речь, - сказал он.
   'Вы делаете.' Харт сохраняла нейтральный тон.
   - Другие обвинения. Он выглядел несчастным, разозленным и серьезно непонятым.
   У Bentley было два зарегистрированных обвинения в ABH; один упал, другой был приговорен к шести месяцам условно. Во время допроса офицеров Харту и Фостеру не разрешалось упоминать предыдущую форму, но, поскольку Бентли упомянул об этом, они позволили ему работать с ней.
   "Вы не поддерживаете порядок в клубах в центре города, прося людей быть вежливыми", - сказал он. "Парень подошел ко мне с ножом, я его уложил".
   Харт кивнул без комментариев.
   "Другое обвинение было снято, - сказал он. "Какой-то придурок колет себе тестостерон. Не мог с этим справиться - весь Тарантино на одном из клиентов в спортзале, я вмешался". Он наклонился к микрофону. "Я спас тому парню жизнь ".
   - Благодарю вас за откровенность с нами, мистер Бентли, - сказал Харт, пока заканчивая тему. Фостер понимал, что она делает. Прямо сейчас Бентли разговаривал без адвоката, но если они будут давить слишком сильно и слишком рано, он может стать неприятным или потребовать представительства - в любом случае, они мало что от него получат.
   - Вы звонили мисс Геддес сегодня в шесть вечера? - спросил Фостер.
   Тактика отвлечения сработала. - Я даже не знаю ее номера, - сказал Бентли более уверенно. - Ее нет в книге.
   - Итак, вы проверили, - сказал Харт.
   Он вздохнул и отвел взгляд, затем снова посмотрел на Харта. - Смотри, - сказал он. - Если я скажу вам, почему я был там, у меня не будет никаких проблем, не так ли?
   - Это зависит от того, что ты нам скажешь, приятель, - сказал Фостер.
   Бентли снова посмотрел на Фостера мертвым глазом, но когда он посмотрел на Харта, тот снова превратился в уязвимого школьника. "Я не имел в виду никакого вреда, - сказал он.
   - Вы знаете, что имеете право на адвоката? - спросил Харт.
   Фостер затаил дыхание. Бентли уже уведомили о его правах, но если он собирался выступить с каким-то признанием, оно должно было иметь под собой прочное юридическое основание.
   - Разве мы не можем оставить это только между нами? Его тон был льстивым, неуверенным в себе.
   - Посмотрим, - сказал Харт, легко впадая в роль матриарха. Фостер восхищался ею, она точно знала, когда быть жесткой, а когда соответствовать ожиданиям собеседника.
   - Я работаю в тренажерном зале на Касл-стрит, - начал Бентли.
   'Ага.' - сказала Харт, по-прежнему сохраняя нейтралитет.
   "В обеденный перерыв я бегаю. Это проясняет мою голову.
   Они ждали.
   - Я заметил Сару несколько недель назад...
   "Вау!" Фостер сказал: " Сара ?" Харт взглядом заставил его замолчать.
   Бентли осторожно поднял глаза на лицо Харта. - Продолжайте, - сказала она, ободряюще кивая.
   - Она тоже любит бегать, - сказал Бентли, отводя взгляд от Харта. - Я хотел поговорить с ней, но я... . .' Он снова вздохнул. "Я плохо разбираюсь в этих вещах".
   - Вы были сегодня в парке, мистер Бентли? - спросил Харт. - В этом потном топе?
   Легкий румянец выступил на его щеках. - Она узнала меня, не так ли?
   На самом деле Сара Геддес была убеждена, что никогда не видела Бентли, кроме как за пределами своего дома, но Харт позволил ему предположить, что видела.
   - Я не следил за ней - не так, как ты думаешь - я просто хотел... . . Я не знаю, пригласите ее на свидание, я полагаю. Он снова посмотрел на нее, желая ее одобрения, ее понимания.
   Харт дал. - Вот почему ты пошел к ней домой, - мягко сказала она.
   Он кивнул.
   - Откуда вы узнали, где она живет?
   - Я... - Он снова потерял зрительный контакт. "Однажды ночью я ехал позади нее на светофоре на Стрэнд. Я не думал об этом - это было, знаете ли - намеренно. Я так и остался с ней всю дорогу до ее дома".
   Фостер занимался наблюдением. Преследовать кого-то в пробке в час пик было непросто - нельзя было "удержаться" за машиной без серьезных усилий. Он откашлялся, но сумел сдержать желание вмешаться, и Харт продолжил:
   - Итак, вы оказались у нее дома. Тогда что?'
   Бентли поднял руки и позволил им упасть. 'Ничего такого. Я не мог просто подойти и постучать в дверь, не так ли? Я имею в виду, как бы я объяснил? Я думал, может, как-нибудь в обеденный перерыв заговорю в парке, но... - Он поморщился.
   - Почему-то этого никогда не было? - предложил Харт.
   Он казался довольным тем, что Харт понял его трудности. - Я хотел, но посмотри на нее. . .'
   Это означает, что такая стильная женщина, как Сара Геддес, никогда не взглянет на безмозглый кусок мяса, такой как Бентли, - и, конечно же, она этого не сделала. Фостер должен был признать, что парень был более проницателен, чем казался.
   - Вы были в доме Сары в ночь исчезновения Меган?
   'Нет.'
   - Я не сказал вам, какая это была ночь, мистер Бентли, - сказал Харт. - Теперь, если вы знаете что-нибудь - если вы видели что-нибудь, что могло бы нам помочь...
   - Я был там, - прервал он. - Но я ничего не видел.
   Фостер пристально посмотрел на него. - Тебе нужно принять решение, приятель.
   Взгляд Бентли метался вправо и влево. - Я видел, как Сара вошла. Я... поехал с ней домой.
   Фостер взглянул на Харта. На пленке это звучало намного лучше, чем "Я последовал за ней".
   - Вы с Сарой вместе поехали домой? - спросил Харт намеренно тупым.
   - Не в ее машине, - сказал Бентли. - Я только что был с ней, понимаешь?
   - Вы последовали за ней.
   - Я знаю, где она живет, - сказал он, слегка покраснев и взволнованный. "Мне не нужно было следовать за ней. Я... Казалось, его озарило внезапное вдохновение, и лицо его просветлело. - Я хотел убедиться, что она благополучно добралась до дома.
   - Очень тактично, - сказал Фостер.
   Бентли посмотрел на него, и Харт снова вмешался. - Что случилось после того, как Сара вернулась домой?
   Но Фостер слишком часто подкалывал его. - Ничего, - сказал он. - Я проводил ее в дом. Он сурово посмотрел на Фостера. - Потом я ушел.
  
   Глава одиннадцатая
   - Это было немного неожиданно, не так ли? - сказал Фостер.
   Было восемь утра, и они были в комнате уголовного розыска. Харт печатала свой отчет о вчерашнем допросе, а Фостер отвлекала ее. Проверка SIM-карты мобильного телефона Бентли и стационарного телефона не показала никаких записей о том, что он звонил Саре Геддес. Конечно, он мог воспользоваться телефонной будкой общего пользования - звонок в дом Сары в шесть вечера был из общественного телефона, - но доказать, что звонил именно он, будет сложно, поэтому им пришлось отпустить его с предупреждением держитесь подальше от мисс Геддес и ее дома и никоим образом не пытайтесь с ней общаться.
   - Я разговариваю сам с собой или что?
   'Хм?' Она продолжала печатать на клавиатуре своего компьютера. Фостер прислонился к ее столу, скрестив ноги в лодыжках и скрестив руки на груди. Это подчеркивало длинный, худощавый взгляд, и Харт подозревал, что Фостер это знал.
   - Я сказал, что это подвох, Бентли преследует Сару, а не Меган.
   - Если ты ему веришь, - сказал Харт. Черт, черт, черт, не ввязывайся в дискуссию, Наоми, сказала она себе. Не обращайте на него внимания - он уйдет.
   Он нахмурился. - Думаешь, он лжет?
   - Не знаю, сержант.
   - Думаешь, он видел, как Меган ушла?
   Харт остановилась на секунду, ее пальцы легли на клавиатуру. - Не знаю, сержант.
   - Сколько раз я просил тебя называть меня Ли? - спросил Фостер.
   Она снова начала печатать, но медленно. - Десятки, - сказала она.
   'Так в чем проблема?'
   - Нет проблем, - сказал Харт. "Это просто чувствуется. . . странный.'
   - Значит, это не имеет никакого отношения к тому, что я разозлил вас в комнате для допросов?
   Харт снова перестал печатать и посмотрел на него.
   - Ну, тебя что-то беспокоит, - сказал он.
   Он действительно не собирался уходить, пока они не обсудят это.
   В это время дня комната уголовного розыска казалась большой и пустой, несмотря на беспорядочную кучу бумаг и личных вещей, валявшихся на столах. Голоса разносились, и их было легко подслушать. В комнате было еще трое офицеров, все мужчины. Она заметила, что один из них наблюдает за ней. - Мне нужно закончить этот отчет, - сказала она. - DCI хочет это увидеть, и мне нужно сосредоточиться.
   Фостер раскинул руки и ухватился за край стола. - Вы думаете, что я намеренно его завел, - сказал он. - Вы думаете, я был спорщиком и саркастичным. Вы думаете, что Бентли замкнулся, потому что я не заставил его чувствовать себя хорошо, преследуя Сару Геддес?
   Харт развернула кресло. "Как ты думаешь, каково мне, женщине, брать интервью у такого самооправдающегося подонка, как Бентли?" - спросила она. - Думаешь, мне нравилось заставлять его чувствовать, что я понимаю его извращенный ум?
   Фостер откинулась от стола. - Вы говорите, что я облажался.
   Харт крепко стиснула зубы, борясь с искушением извиниться или сделать какое-нибудь примирительное замечание.
   Фостер несколько секунд изучал ее. - Если хочешь поговорить об этом, я буду в своем кабинете. Он оглядел комнату, и другие сотрудники внезапно погрузились в свои бумаги.
   *
   Харт потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до Фостера. Она могла солгать - сказать ему, что слишком остро отреагировала, и избежать выяснения отношений. Или она могла бы сказать ему правду - что, если бы еще немного уговорить, она думала, что они могли бы узнать всю историю от Бентли. Она еще не приняла решения, когда постучала и открыла дверь кабинета Фостера.
   Это было аккуратно и мягко, как и прежде; в некотором роде это напомнило ей о Меган. Украденный вентилятор стоял в углу, вращаясь взад и вперед, как гигантская механизированная кивая собака.
   Фостер не сразу поднял голову. Он смотрел на коробку из-под обуви, которую они нашли в спальне Меган. Он пожелтел от времени, за исключением более светлого пятна на одном из узких концов, где, казалось, была наклеена этикетка с помощью скотча, а затем удалена. Коробка была почти квадратной - всего на несколько сантиметров длиннее, чем в ширину.
   - Сержант, - сказала она. Сейчас было не время соглашаться с его предложением на имя.
   Фостер повернулся к ней. Он казался немного рассеянным.
   Она вздохнула. 'Смотреть-'
   - Вы были правы, - прервал его Фостер. 'Я облажался.' Он наклонился мимо нее и закрыл дверь. "Такие придурки, как Бентли, меня бесят. Я вижу, что они, вероятно, разозлили бы тебя еще больше - и я знаю, что должен был держать свою большую глотку на замке.
   Она громко выдохнула. - Ты мог бы сказать мне это пятнадцать минут назад - избавил бы меня от беспокойства.
   - Ты шутишь, да? он сказал. "Вы видели, кто шевелил ушами нашу болтовню? К завтрашнему дню весь Мерсисайд был бы разобран, сержант Фостер - слабак, который признает, что не прав по отношению к девушкам !
   Харт пришлось прикусить губу, чтобы сдержать смех. - Я вижу, это может иметь серьезные последствия, - торжественно сказала она.
   - Ты абсолютно прав, - усмехнулся он. - Теперь ты будешь звать меня Ли?
   "Эта его чертова улыбка погубит меня ", - подумала она. Она придвинула стул и села рядом с Фостером.
   - Хорошо, - сказала она. "Я верю Бентли. Подлец одержим Сарой, а не Меган.
   - Так почему она убежала?
   Харт задумался на несколько мгновений. "Бентли преследовал Сару, но Меган думала, что он преследует ее , верно?"
   Фостер хмыкнул в знак согласия, сгорбившись на своем сиденье, как он иногда делал, когда думал.
   - Так что, может быть, она убежала, потому что он ее напугал.
   - Или, может быть, она столкнулась с ним, и дела пошли плохо, - сказал Фостер. - Мы знаем, что у Бентли вспыльчивый характер.
   - Или, - продолжил Харт, - она боялась чего-то еще.
   Фостер наклонил голову. - Этого достаточно.
   "Может быть, ответ там".
   Они оба посмотрели на коробку из-под обуви.
   Фостер выпрямился и поднял крышку коробки, выпустив запах старой бумаги и пыли. Через какое-то время ему пришлось выключить вентилятор, чтобы он не превратил их аккуратно разделенные стопки в шквал конфетти. Они работали вместе, сортируя брошюры от автобусных билетов, выдержки поп-звезды из значков, перочинный нож и прядь волос. Фостер взял фотографию семейной группы и смотрел на нее целую минуту, как будто в ней была какая-то скрытая подсказка, затем он пролистал бумаги в своем лотке и нашел набросок Меган, нарисованный Сарой.
   Что-то в том, как восторженно он сосредоточился на двух фотографиях, вызвало у Харт необоснованную ревность, и она сказала: "Влюбиться в призрака?"
   Фостер не ответил на насмешку, вместо этого он положил два изображения и жестом руки указал на различные памятные вещи. 'Что это говорит нам?'
   Харт изучал заброшенные груды стареющих листов и обрезков. "В детстве ей нравились Take That и B*Witched; перешел к инди-группам в конце девяностых". Одним пальцем она пошевелила стопку билетов. "Она ходила в Блэкпульскую башню и Камелот, на студию Гранада, в Олтон Тауэрс..."
   - Ну, это нечто, - сказал Фостер.
   Она снова посмотрела. - Я не вижу.
   "Все достопримечательности, которые она посетила в детстве, находятся на севере Англии, - сказал Фостер. - Итак, Меган выросла на севере.
   Харт подняла брови. - Сержант, на севере Англии около двадцати пяти миллионов человек, - сказала она.
   - Но только около двенадцати с половиной миллионов женщин.
   Харт рассмеялся. Фостер улыбнулся, явно довольный, но продолжал изучать стопки бумаги. "Здесь нет ничего, кроме ее позднего подросткового возраста", - сказал он. "Ни снимков из фотобудки, на которых она с друзьями, ни членских карт, ни реквизитов банковского счета - ничего".
   - У нее должны быть деньги, - сказал Харт. "Она купила спортивную машину за наличные".
   - Так где он?
   'Какая?' - сказал Харт. 'Машина?'
   "Машина, деньги - вся оставшаяся жизнь".
   Харт задумался. "Она увлекается компьютерами, и, если она много переезжает, было бы разумно пользоваться онлайн-банкингом, вместо того, чтобы менять филиал каждый раз, когда она поднимает палки и переезжает в другой город".
   - У нас есть что-нибудь на дилера, который продал ей машину? - спросил Фостер.
   Харт покачала головой. "Сара даже не знала марку".
   'Хорошо.' Фостер потянулся за экземпляром "Желтых страниц" из ящика стола. "Начнем с Мерсов и БМВ".
   После часа работы телефонов в тандеме на линии был дилер. Шесть недель назад он продал Меган Audi TT 150 Roadster за двадцать одну тысячу фунтов. Он подтвердил, что она заплатила наличными - он добавил дорожный налог, и она уговорила его заплатить за годовую страховку. Он, казалось, не был уверен, как именно ей удалось добиться такого мастерства обратной продажи.
   - У вас есть идентификационный номер машины - и номер водителя мисс Уорд был бы очень кстати, - сказал Харт.
   Фостер вопросительно изогнул брови, и она показала ему большой палец вверх.
   DVLA придумала "Мерседес", зарегистрированный на Норвич Меган Уорд. Они еще не успели прислать фото. Если бы они могли сопоставить номер водителя, у них была бы по крайней мере одна определенная связь.
   После паузы дилер сказал: "Я не уверен, что смогу". . .'
   - Вы беспокоитесь о конфиденциальности, - сказал Харт. На то, чтобы делать это долго, используя все правильные формы, уйдут дни, а она уже достигла своего предела терпимости к фрустрации. - Вы уважаете частную жизнь своих клиентов, - продолжала она. - И это похвально. Но это расследование пропавших без вести, и у мисс Уорд могут быть неприятности.
   Дилер все еще казался неуверенным.
   Она вздохнула. - Вот что - я отправлю вам запрос по факсу на фирменном бланке, а вы можете сразу же прислать мне по факсу ее данные - как это? Принуждение сработало там, где убеждение не сработало. Через несколько минут задание было выполнено, они ждали, стараясь не смотреть на факсимильный аппарат.
   - Мы могли бы запросить в Департаменте труда и пенсий ее номер социального страхования, - предложил Фостер. - Но для этого нам потребуется разрешение босса.
   'Для чего?' Рикман стоял в дверях. Они так увлеклись телефонным звонком, что не услышали, как он постучал.
   - Запрос DWP, - сказал Фостер. - Бентли - наш преследователь, но он не преследовал Меган.
   Рикман кивнул. - Я знаю - у меня есть отчет Наоми.
   Фостер не мог скрыть удивления, что она пришла, чтобы разобраться с ним после того , как подала отчет в DCI. Харт обратился к нему с изогнутой бровью.
   "У вас есть допуск", - сказал Рикман. 'Что-то еще?'
   "Мы ждем факса..." Фостер был прерван одиночным звонком факсимильного аппарата, затем промчалась копия регистрационных данных Меган. Фостер взглянул на него, затем передал Рикману.
   "Возможно, стоит отдать удостоверение ее машины в дорожную полицию", - сказал Фостер.
   DCI задумался. - Дай подумать об этом - мы еще не знаем, хочет ли она, чтобы ее нашли; предупреждение по всей области может быть излишним. А как насчет ее сокровищницы? - спросил он, подняв подбородок, указывая на коробку из-под обуви, теперь пустую на столе.
   "Вероятно, она выросла на севере Англии, - сказал Фостер. - В противном случае, в этой маленькой компании есть какая-то ерунда. Он поднял крышку, чтобы положить ее на коробку, и нахмурился.
   'Какая?' - спросил Рикман.
   'Не знаю.' Фостер потряс крышкой. "Чувствует себя не в своей тарелке". Он положил крышку на стол и взял перочинный нож из рассортированных принадлежностей.
   Рикман кашлянул. Фостер поморщился и снова опустил нож, одними губами произнес: "Доказательства". Затем он порылся в кармане и вынул швейцарский армейский нож.
   - Ну, диб-диб-диб, - сказал Харт, мягко насмехаясь.
   Он воспринял это хорошо. - Бывшие бойскауты, бывшие морские пехотинцы - мы всегда хотим быть готовыми, - сказал он, дразня лезвие ножа под подкладкой. Хотя он был пожелтевшим и ломким, он отслоился, не порвавшись. Под ним была спрятана кредитная карта на имя Меган Уорд.
  
   Глава двенадцатая
   Натан Уайлд спотыкался. Может быть, не полное умопомрачительное психоделическое забвение, но измененное психическое состояние точно. Он видел вещи: кибержуков - овальные прозрачные формы, сплошь светящиеся и лишенные вещества. Они носились, как жуки, на периферии его зрения, заставляя его вздрогнуть, испугаться на секунду, пока в голове не прояснилось, и они исчезли, и, хотя он смотрел очень внимательно, не было ничего, даже тени, которая могла бы вызвать видение. .
   Острота зрения и ослепляющие прозрения первых двух дней уступили место пугающей какофонии сенсорной информации. Мигающие огни разрезали успокаивающую бархатную тьму, когда он закрыл глаза. Звуки тоже - громкое жужжание, как у разъяренных шершней, искажения речи, постоянное шипение, как у лопнувшего паропровода в правом ухе. Наркотики или результат недосыпания, он не мог сказать, но точно знал, что сходит с ума.
   Он спал с двухчасовыми перерывами, иногда невольно дремлет за клавиатурой; если не считать этого, он пробыл в офисе Патрика Дорана почти пять дней. Заключен - или почти - в темной и затемненной комнате. Доран и Уоррендер, иногда один, иногда оба, действуют как тюремщики. Это было ночью или днём? Он не мог сказать. Эта комната напоминала туннель, пещеру.
   Теперь у хакера было имя: Чернокнижник. Не то чтобы Натан его обнаружил; Чернокнижник преподнес его им как подарок и насмешку: поймайте меня, если вы думаете, что вы достаточно быстры или достаточно умны . Натан знал, что он не был ни тем, ни другим.
   Чернокнижник использовал приложение для сурикатов, которое работало по принципу наблюдения, подобно маленьким сусликам, высовывая голову каждые несколько минут, чтобы проверить, кто в системе может представлять угрозу. Каждый раз, когда Натан точно выяснял, какая именно часть операционной системы подверглась атаке, Варлок исчезал, но через несколько мгновений появлялся в другом месте. Это было похоже на попытку поймать дым.
   - Не могу уловить дым, - пробормотал он.
   'Какая?' - спросил Доран.
   Натан посмотрел на своего босса. 'Какая?' - повторил он.
   - Ты что-то сказал.
   Натан перевел взгляд с Дорана на Уоррендера, дремавшего в кресле. 'Неисправность.' Это казалось таким же хорошим предложением, как и все, что он делал до сих пор. - Ты должен делать то, что я тебе говорю.
   - Нет, - сказал Доран. 'Я не. Ты знаешь почему? Потому что я босс.
   - А я системный менеджер, - сказал Натан. Он знал об опасности, но не чувствовал страха. Он преодолел страх, преодолел боль, преодолел все, кроме хакерского инстинкта пережить это нападение и извлечь уроки из этого опыта.
   - Ты платишь мне за... это. Он махнул рукой на компьютеры; мягкое гудение их охлаждающих вентиляторов походило на дыхание спящего животного. Который может проснуться и атаковать без предупреждения. Он понизил голос, иррационально опасаясь, что Уорлок может услышать. "Ни за кем из нас нет решающего слова здесь - за Чернокнижником".
   На челюсти Дорана дернулся мускул. - Я думал, вы сказали, что этот "Колдун" - любитель.
   "В этом-то и беда любителей". Натан говорил наполовину сам с собой, прокручивая несколько мониторов на нескольких экранах. "Они действительно любят то, что делают. Они делают это не из-за денег и не остановятся, пока не найдут слабость, изъян, подвиг. Где-то вокруг, или над, или под, или сквозь вашу оборону.
   - Ты должен быть профессионалом. Как ты сказал, это то, за что я тебе плачу. Угроза в голосе Дорана была едва замаскирована. "Этот парень облажался - почему ты не можешь его остановить?"
   Натан сглотнул. Он был взволнован скоростью и странным выбросом вазопрессина, голова пульсировала, его тошнило и пересохло. - Не знаю, - сказал он, почти лихорадочный от жары и истощения. - Может быть, он объединился с кем-то еще - с наставником. Иногда опытные хакеры выручают новичка, если это достаточно интересный проект".
   Доран с зарождающимся ужасом уставился на компьютеры, расставленные на его столе, когда начал оценивать потенциал этой новой угрозы. "Почему они делают это со мной?"
   - Потому что они могут. Натан должен был заставить Дорана понять, и впервые с тех пор, как все это началось, он подумал, что его босс может слушать - действительно слушать, вместо того, чтобы бушевать и отдавать приказы. "Речь идет о власти и контроле, - сказал он. "Чем крупнее и могущественнее люди, которых вы взламываете, тем лучше вы себя чувствуете".
   - Исходя из опыта, Натан? Уоррендер заговорил впервые за несколько часов.
   'Ну, да . . .' Натан нахмурился из-за глупости вопроса. "В киберпространстве важны не деньги или мышцы, а мозги, энергия и воображение. Синергия человека и машины".
   "Ты хочешь сказать, что эти придурки на своих приставках или чем-то еще говорят об энергии и воображении?" - спросил Доран.
   "Взлом - это как PlayStation с настоящими злодеями, которые действительно могут оторвать вам голову, если найдут вас, - сказал Натан. "Но каким бы маленьким и слабым ни был хакер на самом деле, когда он прячется в вашей системе или возится с вашими файлами, у него есть сила".
   - Ты сказал, что можешь сотворить колдовство - забраться в его машину, - сказал Доран.
   - Я пытаюсь , - сказал Натан. "Я его чуть не убил, потом он сменил компьютеры - теперь он работает с ноутбука".
   "Ну, как ты думаешь, ты собираешься получить адрес с ноутбука, придурок ?"
   Натан посмотрел в темно-синие глаза своего работодателя и увидел шепот безумия. - Документы, - сказал он, подбирая идеи. "Квитанции? Буквы?'
   'Когда? В следующем году? Моя система была атакована в течение пяти дней. Мне нужен результат.
   Натан не ответил. Он смотрел на ближайший к нему монитор с абсолютной сосредоточенностью. Кожа головы покалывала, а по позвоночнику пробежала ледяная дрожь.
   'Я . . .' Его пальцы зависли над клавиатурой. "Боже мой, я в деле".
   Дорану потребовалось несколько мгновений, чтобы понять значение того, что сказал Натан. Затем он позволил своему системному менеджеру поработать и почти час зачарованно наблюдал, как Натан копается в файлах Уорлока.
   - Большинство этих файлов зашифрованы, - сказал Натан после долгой зловещей тишины, во время которой единственными звуками были шелест его пальцев по клавиатуре и шепот охлаждающих вентиляторов компьютеров. "Остальное он должен прочитать и удалить".
   Плечи Дорана поникли. - Вы не можете его найти.
   - О, я могу найти его, - сказал Натан, и на него снизошло непоколебимое спокойствие. Он уставился на машину, его руки скользили по клавиатуре от прикосновения, шагая по конфигурации, как будто это была серия комнат, что для Натана было трехмерным пространством, в котором он мог ходить и манипулировать.
   "Удаленные файлы на самом деле не удаляются, а только скрываются", - пояснил он. "Первая буква имени файла стерта, поэтому его трудно найти". Он слегка улыбнулся. - Но не невозможно.
   Прошло еще десять минут, в течение которых Натан работал почти в состоянии транса, вводя команды, фильтруя и классифицируя файлы.
   - Попался, - тихо сказал Натан.
   - У вас есть адрес? - спросил Доран.
   Натан поднял руку. 'Ждать.' Командный тон, абсолютную уверенность невозможно было игнорировать, и снова Доран подчинился своему молодому системному администратору.
   - Ты хорош, - тихо пробормотал Натан, - но ты не Бог. Затем, взглянув на Уоррендера, который очнулся от оцепенения и теперь сидел на краю своего сиденья. "Принтер".
   Через несколько секунд принтер активировался и появился лист бумаги. - Это квитанция за оборудование, - сказал Натан, когда Уоррендер протянул листок Дорану. - Имя, вероятно, вымышленное. Но название улицы, возможно, стоит проверить.
   Доран широко улыбнулся. "Ты попался на хуй. Заметьте, это заняло некоторое время, но... - Он рассмеялся и хлопнул Натана по плечу.
   Что-то вспыхнуло на ближайшем мониторе, привлекая внимание Натана. Он оглянулся и увидел оживление: жилистая фигура, старая, одетая в субкельтскую тунику и плащ. Колдун улыбнулся и повернулся, плащ плавно развевался за его спиной.
   "Ой-ой". Натан схватил мышь.
   'Какая. Бля . _ Это значит? Глаза Дорана слегка выпучились, когда он говорил.
   Натан попытался получить доступ к папкам приложений. - Не двигайся, ублюдок, - пробормотал он. - Просто оставайся на месте, паршивый... - Уорлок снова исчез. 'Дерьмо!' Он сцепил руки за головой, его руки тряслись. Он попытался сменить личность, надеясь подкрасться к Чернокнижнику из неожиданного места в системе, но это тоже не удалось.
   "Это кошмар на чертовом X-Box", - сказал он низким и быстрым голосом.
   - Натан, - сказал Доран. 'Поговори со мной. Скажи мне, что происходит.'
   Сначала Натан подумал, что Доран был частью галлюцинации, бестелесный голос усугублял проблему, поэтому, когда он отвел взгляд от монитора, он был потрясен, увидев лицо Дорана на одном уровне с его; Голубые глаза Дорана смотрели на него, налитые кровью и злые.
   "Вы должны позволить мне отключиться". Он услышал умоляющую нотку в своем голосе и ненавидел себя за это.
   "Отключение - не вариант, - сказал Доран. - Заканчивай, Натан. Я хочу, чтобы этот паразит исчез из моего организма".
   Натан рассмеялся, чувствуя жар, покраснение и близость к истерике.
   Доран посмотрел мимо него на Уоррендера. - Он наконец-то сорвался?
   - Может, я немного сошел с ума, - сказал Натан. - Но я не сумасшедший. Эти парни не живут ни по твоим правилам, ни по моим - дерьмо - они устанавливают свои собственные правила. Тряска усилилась, она охватила все его тело, сотрясаясь серией спазмов, которые он не мог контролировать. "Они могут переписывать целые программы, чтобы они соответствовали их собственным чертовым правилам", - продолжил он. "Вы не можете контролировать их, и вы не можете их запугать". Он издал еще один дрожащий смех. - Потому что их не существует. Они фантомы. Оборотни. С растущим ужасом он увидел, что прозрачные кибер-жучки тоже вернулись, ползая по столу Дорана, перетекая через компьютеры, расположенные на нем. Он моргнул, отшатываясь от них.
   "Что это за хрень?" Доран выпрямился и заговорил с Уоррендером с абсолютным презрением. - Он не в себе.
   Уоррендер поднял бровь. "Вот как действуют эти выродки, - сказал он.
   'Ага? Ну не он, не так ли? Я имею в виду, функционирование.
   'О Боже . . .' Натан отказался от мыши и стал набирать команды на различных клавиатурах, его глаза перебегали с экрана на экран.
   " Что происходит ?" - спросил Доран, хватая его за плечи и заставляя стул Натана повернуться к нему лицом.
   "Я думаю, что я заперт".
   ' Заперт? Что это значит, вы заблокированы ?
   Натан мог бы снова использовать аналогию с грабителем, только на этот раз ему пришлось бы признать, что их гипотетический грабитель взломал все пароли и изменил цифры на всех гипотетических кодовых замках в здании. Один взгляд на лицо Дорана сказал ему, что это глупая идея. Он решил заняться техникой.
   "У него есть Root-имена пользователей и пароли, - сказал он. - Root - это наивысший уровень прав доступа. У него есть и мои, и ваши, и мистера Уоррендера, и все, и он их поменял. Он бросил испуганный взгляд на Дорана. - Он выкинул нас из системы.
   - Что ж, тебе лучше просто найти способ вернуться, - сказал Доран.
   Как будто это было так просто.
   Натан стиснул зубы. Он смотрел на Дорана так долго, как мог выносить враждебный взгляд этого человека. "Я не могу сказать, что он делает с системой, пока я заблокирован. Боже, он мог делать что угодно . Он отодвинул свой стул от стола и уставился на компьютеры, как будто они были одержимы демонами.
   - Ему нужно отдохнуть час, - сказал Уоррендер. - Очисти его голову.
   - Я разберусь с ним, - сказал Доран. - У вас есть адрес. Найди этого ублюдка, Чернокнижника, или как он там себя называет. Приведите его ко мне.
   Когда Уоррендер ушел, Доран сильно ударил Натана по лицу.
   Нет боли . . . Натан задумался. Ни боли, ни страха. Он знал, что это неправильно, но сейчас он не хотел ничего с этим делать, даже если бы мог.
   В чем он нуждался, так это в восемнадцати часах сна без наркотиков. Что он получил, так это тридцатиминутный перерыв и конфискацию его умных наркотиков. Этого было недостаточно. Этого было недостаточно.
  
   Глава тринадцатая
   - Наоми?
   - Что случилось, сержант? Наоми Харт сидела, скрестив ноги, перед телевизором, свет был приглушен, отопление включено, рядом стоял бокал вина. Она одним глазом смотрела на экран телевизора и говорила по мобильному телефону.
   - Я что-то прерываю? - спросил Фостер.
   Харт задумчиво взглянул на миску с попкорном у нее на коленях: такой вопрос от Фостера, вы знали, что он вот-вот задаст. "Терминатор 2 " шел на DVD, Сара Коннор пыталась вырваться из сумасшедшего дома, в то время как последний в ряду злобных роботов пытался проникнуть внутрь. Наоми нажала кнопку отключения звука на пульте дистанционного управления. - Он сохранится, - сказала она.
   - Это Сара Геддес, - сказал Фостер.
   Плечи Харта поникли. 'Что теперь? Я сказал ей, что свяжусь с ней, если...
   - Она мертва, Наоми.
   Долгое время слова Фостера не имели смысла. Изображения на экране телевизора сливались в бессмысленные цвета, такие же аморфные и абстрактные, как одна из картин Сары.
   - Наоми?
   - Я все еще здесь, - сказала она. 'Что случилось?'
   'Пока не знаю. Полицейский хирург здесь, и патологоанатом министерства внутренних дел уже в пути. Он хочет, чтобы тело осталось на месте - его слова, не мои.
   Опять же, Харт с трудом осознал реальность этого: "Сара" и "тело" - почему-то это казалось неосуществимым. Она щелкнула выключателем телевизора и сосредоточенно нахмурилась. 'Где она?'
   "Ее место".
   - Ты хочешь, чтобы я был там? Она уже встала и искала ключи.
   "Нас здесь достаточно, чтобы охранять домашнее дерби", - сказал он. - Встретимся в Эдж-Хилл через час.
   * * *
   Место убийства было залито красным и синим светом, непрерывно мигающим тремя патрульными машинами и машиной скорой помощи. Фургон коронера был припаркован на почтительном расстоянии, рядом с фургоном криминалистов. Две двери по обеим сторонам дома Сары были оцеплены по обеим сторонам улицы. В тихий гул потрясенных разговоров зевак, зачарованно глазевших с краев ленты, врывались всплески радиопередачи.
   Сара Геддес лежала на боку. Лужа крови, черная в свете машин скорой помощи, казалось, мерцала темным ореолом вокруг ее головы. Двое криминалистов, одетые в белые комбинезоны и пластиковые бахилы, расхаживали по территории. Еще двое начали ставить палатку, чтобы оградить Сару от любопытства соседей и укрыться от непогоды. Ветер был холодным и порывистым, а шквалистые апрельские ливни угрожали смыть любые улики до того, как CSI смогли их собрать.
   Рикман припарковался за одной из патрульных машин и просканировал людей на другой стороне ленты. Фостер уже прибыл. Хороший. Он мог взять на себя большую часть организации. Рикман приготовился. Он подошел к одному из офицеров в форме у ленты, залез во внутренний карман, чтобы достать ордерное удостоверение, представив себя.
   - Сержант Фостер ожидает вас, сэр, - сказал молодой констебль. Фостер заметил его и подошел, засунув руку в карман брюк. Он кивнул в знак приветствия и стал ждать, когда Рикмана пустят под пленку.
   "Мы должны оставаться на границе, пока криминалисты не закончат", - сказал он, указывая путь к телу Сары.
   У Рикмана заработала челюсть.
   - Ты согласен с этим, Джефф?
   - Да, - сказал Рикман. - Я думаю - да. Я в порядке.'
   "Соседи услышали шум, набрали тройную девятку".
   - Что они видели?
   - Зависит от того, с кем ты говоришь. Либо мисс Геддес выбежала на улицу в сопровождении одного или двух нападавших, либо столкнулась с мужчиной на пороге своего дома. В любом случае, была борьба, она упала, он - или они - убежали.
   'Описание?'
   - Не на что повесить шляпу. "Высокий", "Темная одежда", "Было слишком темно, чтобы разглядеть" - обычные. Ее соседка напротив немного конкретнее. Говорит, что видела коренастого парня в куртке с капюшоном. Она говорит, что он много околачивался.
   "Бентли".
   'Кто еще?'
   - Вы послали кого-нибудь забрать его?
   'Десять минут назад.'
   "Мерседес" подъехал к машине Рикмана, и крупный мужчина средних лет выбрался наружу, используя дверную раму в качестве рычага; прибыл патологоанатом министерства внутренних дел. Он открыл багажник своей машины и через несколько мгновений уже втискивался в комбинезон. Когда он надел галоши, он показал свое удостоверение личности одному из полицейских у записи.
   Он кивнул Рикману, а затем подошел к телу, обменявшись несколькими словами с криминалистами и полицейским хирургом, который болтался где-то в стороне, как поклонница на рок-концерте.
   Взгляд Рикмана снова обратился к Саре и к короне мерцающего ила вокруг ее головы. Он сглотнул и отвел взгляд.
   - Тебе не нужно быть здесь, Джефф, - сказал Фостер.
   С практической точки зрения это было правдой - он этого не сделал. Роль Рикмана была управленческой; чтобы облегчить и контролировать работу сержанта Фостера и констебля Харта, а также других, которые будут призваны помогать теперь, когда это превратилось в расследование убийства. Но ему нужно было знать, сможет ли он это сделать, несмотря на ужасную сжимающую боль под сердцем. Ему нужно было доказать самому себе, что он может присутствовать на месте убийства и при этом держать себя в руках.
   "Вы знаете, я думаю, что знаю", - сказал Рикман, зная, что Фостер поймет, как это было трудно для него и как ему нужно быть здесь.
   "Я просто хочу, чтобы они поторопились с этой палаткой", - сказал Рикман. Это казалось неприличным, оставляя ее открытой для пытливых взглядов толпы. Он заставил себя вернуться к поставленной задаче. 'Хорошо. Сосед напротив...
   - Миссис Лэнгли, - сказал Фостер.
   - Вызовите к ней техника, чтобы он провел Э-подгонку нападавшего. И как только мы возьмем Бентли под стражу, я хочу устроить парад VIPER ID.
   Наконец криминалисты закончили палатку и закрыли дверные створки. Рикман почувствовал огромную волну облегчения, но ненадолго, потому что через несколько мгновений прибыл небольшой фургон для наружного вещания.
   - Местное телевидение, - пробормотал Фостер. - Это все, что нам нужно.
   Рикман выдохнул. - Можешь взять это, Ли? Я не хочу, чтобы они проводили параллели, втягивая в это мою личную жизнь".
   'Конечно.'
   Рикман благодарно кивнул, затем оглядел толпу, говоря тихо и быстро. "Если они поговорят с соседями, они обязательно уловят угол преследователя. Мы изучаем все направления расследования. Сохраняйте непредубежденность - вы знаете, как это сделать. Он стоял спиной к телевизионщикам, которые рассаживались, пока он говорил.
   - Что насчет Меган? - спросил Фостер.
   - Никаких имён - даже имени Сары - пока мы не получим положительное удостоверение личности. На данном этапе они не будут ожидать чего-то большего. Я поговорю с несколькими людьми, посмотрим, сможем ли мы собрать команду к утру. Увидимся в офисе.
   Рикман ускользнул, пока съемочная группа все еще была занята проверкой освещения и звука.
  
   Глава четырнадцатая
   Джефф Рикман подошел к только что назначенному Комнате серьезных инцидентов со смешанными чувствами: он чувствовал себя готовым взяться за расследование, но знал, что ему придется сократить свою работу, пытаясь убедить в этом кого-то из команды. Гул голосов и смех указывали на быструю связь между членами команды, что необходимо для эффективного начала расследования.
   Предыдущее назначение помещения было очевидным: надпись "магазин" была выгравирована белыми буквами на черном фоне на табличке с названием. Он получит этот фиксированный номер быстро, прежде чем какая-нибудь умная искра найдет аллитерационную альтернативу, включающую его имя и слово "мусор".
   Он стоял в дверях и осматривал комнату; картонные коробки и сломанные предметы мебели были убраны за ночь, а оборудование доставлено из центрального магазина на Мазер-авеню. Были установлены дополнительные электрические розетки и пара досок прикреплены к самому длинному участку стены, напротив двери. Серый кафельный пол был неотполирован, и еще ощущался легкий затхлый запах сырого картона; через пару дней смены, несомненно, он заменится запахом затхлого кофе и еды на вынос.
   Рикман узнал многих лиц, участвовавших в расследовании убийств беженцев в прошлом году. Он также отметил, что они были кооперативными типами, командными игроками. Он взглянул на Фостера, который флиртовал с детективом Хартом. Фостер мог валять дурака, но Рикман знал, что он тщательно отбирал каждого детектива, сочетая опыт и энтузиазм, уравновешивая крепкие нервы рвением новичка и осторожно следя за тем, чтобы они были на стороне Рикмана. Лицо Харт слегка покраснело, а ее тело повернулось к Фостеру. Она замолчала, увидев Рикмана, и кивнула в его сторону.
   Уровень шума снизился по мере того, как его замечало все больше людей. Некоторые избегали его взгляда: те, кто слушал столовую сплетню, он догадывался - может быть, даже способствовал этому. Однако большинство из них, похоже, стремились начать, довольные тем, что их поручили участвовать в крупном инциденте, и взволнованные перспективой возможности продемонстрировать свои способности.
   Рикман представил двух или трех незнакомцев среди них и объяснил, что это было расследование сержанта Фостера, пока Сара Геддес не была убита. Затем Фостер пробежался по событиям на сегодняшний день.
   "Бентли в самоволке", - сказал он. "У нас есть сигнал отслеживания от его оператора мобильной связи. Они пытались пропинговать его, но либо он его выключил, либо он разрядился".
   "Я хочу установить наблюдение за его квартирой", - сказал Рикман. - Выясните его место работы - посмотрите, не будут ли они сотрудничать - дайте нам знать, если он там появится.
   - Известно ли нам, что целью была Сара Геддес? - спросил кто-то.
   "Честный ответ - нет, - сказал Рикман. - Я ожидаю, что ты узнаешь. Он повернулся к Фостеру. - Что у нас есть на Меган? Фактически, Фостер уже обновил его; это было на благо остальной части команды.
   "Проверки налоговой службы не показывают никаких записей о том, что Меган платит налоги, взносы в систему национального страхования или декларирует какой-либо доход". Его взгляд перескакивал с одного лица на другое. "На самом деле у Меган Уорд вообще нет никаких трудовых книжек". Катаральный привкус слова " факт " подчеркивал необычность того, что он им рассказывал. - У нее есть паспорт и водительские права, но нет ни медицинской регистрации, ни госпитализации, ни регистрации в университете или колледже.
   "Я нашел для нее школьную запись", - вмешался Харт. Рикман заметил мужчин в комнате, изучающих Харт; ее изящные черты, бледный спад светлых волос, ее стройная фигура. Однако Харт, казалось, ничего не замечал. Она училась в начальной школе Тиндейла в Колне с 1985 по 1991 год и в средней школе Колна с 1991 по 1997 год. Потом - ничего. Как будто после этого она исчезла из публичных источников".
   - Кроме паспорта и водительских прав. На это указал Крис Танстолл. Он был накачанным виднезианцем, который имел тенденцию задействовать свой рот до того, как его мозг был полностью включен, но у Рикмана в прошлом были причины ценить довольно прозаический подход Танстолла.
   Рикман некоторое время хмуро смотрел на него, и Танстоллу стало не по себе, он слегка поерзал на стуле. 'Хорошо . . .' - сказал Рикман.
   Танстолл выглядел встревоженным, не зная, хвалят ли его за проницательность или ругают за то, что он констатирует очевидное.
   "Иди в Главное ЗАГС, - сказал Рикман. "Попросите их связаться с ЭЛВИСОМ".
   "Это было просто наблюдение, сэр", - сказал Танстолл, явно задетый излишне интенсивным использованием Рикманом сарказма.
   Несколько офицеров, не знавших Танстолла, хихикнули. Его сильный ланкаширский акцент и крепкое телосложение игрока в регби означали, что его часто недооценивали.
   Фостер закатил глаза. "ЭЛВИС, Танстолл. Это база данных. Связывает смерти с записями о рождении, сравнивает их с выданными паспортами.
   - О, - сказал Танстолл с непроницаемым лицом. Затем несколько мгновений спустя: " О. . .'
   "Есть ли другие комментарии, предложения?" - спросил Рикман.
   "DVLA до сих пор не вернуло нам ее фото. Они должны иметь это цифровое изображение, - сказал Харт. "Мы могли бы попросить их прислать нам файл в формате jpeg - это на компьютерном языке изображение, сержант", - добавила она.
   Рикман улыбнулся. Харт всегда питала слабость к Танстоллу, и это была ее попытка отвлечь от него немного огня. Это сработало.
   - Она не шутит, - сказал Фостер, смеясь вместе со всеми. "Я не отличу jpeg от колышка для палатки".
   "Я посмотрю, смогу ли я заставить их двигаться дальше", - сказал Рикман, когда смех утих. - Что-нибудь с кредитной карты?
   - Это манекен, - ответил Фостер. "Номер не связан ни с одной учетной записью Visa".
   "Однако она спрятала его в подкладке того ящика". Рикман рассеянно провел большим пальцем по шраму на подбородке. - Вы проверили магнитную полосу?
   - Я просмотрел часть оборудования в комнате для опеки, - сказал Фостер. "Он вышел с кучей мусора".
   - Он может быть зашифрован, - сказал Харт. "Если там есть конфиденциальные данные, а Меган немного технарь". Все посмотрели на нее, и она пожала плечами. "Это то, что я бы сделал".
   "Получите техническую поддержку, чтобы взглянуть на это". Рикман быстро вспомнил, почему ему нравился Харт, когда они в последний раз работали вместе. "Если на магнитной полосе хранится какая-либо информация, я хочу знать".
   * * *
   - Как вы думаете, Меган замешана? - спросил Фостер.
   Он возвращался в свой офис, чтобы забрать карту Visa Меган. Танстоллу было поручено найти подходящую комнату для экспонатов, но пока коробка из-под обуви и ее содержимое были заперты в нижнем ящике картотеки Фостера.
   Он и Рикман спустились по черной лестнице, их шаги эхом отдавались от бетонных ступеней. Остальная часть команды была задействована для выполнения различных задач; Рикман должен был начать калькуляцию расходов на расследование, но перспектива суммирования гонораров за судебно-медицинские процедуры и графики наблюдения, взвешивания затрат и жизни женщины была менее чем заманчивой, так что вопрос Фостера был долгожданным развлечением.
   - Меган замешана, - сказал Рикман.
   - Ты выглядишь вполне уверенным.
   "Сара Геддес ведет жизнь без происшествий: работа, дом, случайные походы в театр", - рассуждал Рикман. "Ее уважают коллеги и начальство, в свободное время она рисует - вряд ли это хобби можно назвать рискованным. Меган Уорд появляется в ее жизни, и вдруг ее преследуют, ей звонят без звука. Затем Меган бесследно исчезает, и через шесть месяцев после ее появления Сара мертва".
   - Когда ты так говоришь. . .'
   "Я не говорю, что она виновна, Ли, но всему этому должна быть какая-то причина, и единственное, что изменилось в жизни Сары, - это Меган".
   - Думаешь, она от чего-то бежит?
   - В той или иной форме. Безродность, тяга к анонимности указывала на что-то, и это не могло быть хорошо.
  
   Глава пятнадцатая
   Фэй Доран наблюдала за своими мальчиками краем глаза. Они вели игру на выносливость, пинали друг друга под столом - задача была не закричать. Они неплохо справлялись, ели хлопья и запивали некрепким чаем, едва моргая веками, чтобы показать, сколько боли один причиняет другому. Она подозревала, что Деклан одержал верх - он был ровно на двадцать семь минут старше Фрэнки и был более напористым и агрессивным из близнецов, хотя мало кто мог отличить мальчиков друг от друга. На данный момент Фэй оставила их в покое; у нее на уме были более важные вещи.
   Она поджарила хлеб и швырнула его перед ними, а затем принялась за приготовление бутербродов на обед. Время от времени ее взгляд скользил по кухонной двери, почти ожидая появления Патрика. Он не был дома пять дней, разве что помылся и переоделся. А прошлым вечером, без всяких объяснений, он стоял у входной двери, царапая ключом в замке, как пьяный. Он, спотыкаясь, пошел прямо в свой кабинет, отказываясь от еды и питья, отказываясь даже говорить. Она приготовила омлет и заварила чай, несмотря на его отказ. Он подождал, пока она уйдет, прежде чем открыть дверь, чтобы взять поднос с едой.
   Она не видела его таким почти двадцать лет. В тот раз он пришел к ней и заплакал у нее на руках, как ребенок, но с тех пор он стал жестче, и она редко знала, бывают ли проблемы на работе.
   Сразу после полуночи она услышала, как подъехала машина. Она поспешила в холл: если бы в это время ночи позвонили в дверь, то разбудили бы весь дом, а когда проснулись мальчики, их уже было не уговорить, что вставать не пора. Патрик вышел из своего кабинета и помахал ей рукой.
   - Я достану, - сказал он.
   Она не спорила и не уходила.
   В дверь вошли двое мужчин, одного она не узнала, другим был Джон Уоррендер. У нее перехватило дыхание, и она посмотрела на мужа.
   Он пропустил мужчин вперед. - Пожалуйста, - сказал он, кладя руки ей на плечи. 'Не сейчас.'
   Она напряглась под его прикосновением. - Вы впустили этого человека в наш дом и говорите мне "не сейчас"? Гнев усугублял ее западно-ирландский акцент.
   - У меня нет выбора, Фэй. Его голос немного надломился, и она почувствовала, как будто кто-то вонзил нож ей под ребра, в сердце. С тех пор они не разговаривали, и, насколько она знала, Патрик не спал.
   Кухонная дверь открылась, и Фэй отвернулась от прилавка с намазанным маслом ножом в руке и выражением беспокойства на лице. Она громко выдохнула, когда увидела, что это Маура. - Поторопись, - сказала она. - У тебя едва хватает времени на завтрак.
   Ее дочь перекинула через плечо длинную прядь угольно-черных волос. Маура во многом была похожа на нее: блестящие черные волосы и голубоглазая ирландская кожа - бледная, склонная к красивому румянцу, но также склонная к горячему румянцу, когда ее сердили.
   - У меня урок игры на гитаре после школы, - сказала Маура, как будто ее мать ничего не говорила. "Мы возьмем пиццу, а затем отправимся на репетицию группы. Она не закончится допоздна, но Грей сказал, что подбросит меня до дома.
   Фэй подняла тщательно выщипанную бровь. - Серые кельтские татуировки и пирсинг? она сказала. - Серый от чудовищного мотоцикла?
   "Это Кавасаки".
   - Камикадзе, ты сказал?
   Маура фыркнула. - Ты такой осуждающий. Когда она увидела, что презрение не работает, она вместо этого попыталась льстить: "Он очень осторожен. . .'
   - Девятнадцатилетние мальчишки редко проявляют "осторожность" на мотоциклах, Мора. Один из нас заберет вас ровно в десять. Сегодня школьный день, - добавила Фэй, увидев, как дочь закатила глаза. - И ты должен что-нибудь съесть перед уходом.
   Маура свирепо посмотрела на мать, и мальчики перестали пинать друг друга, казалось, впереди еще более кровавая забава. Это становилось ежедневной битвой, но одна Фэй была полна решимости победить. Она налила чай в кружку и положила ломтик тоста на тарелку для Моры.
   Дверь снова открылась, и Патрик стоял на пороге, словно не веря, что его примут. Внезапно Маура вся улыбнулась.
   'Папочка!' Она подбежала к нему, обвив руками его шею.
   Патрик Доран обнял свою дочь, прижимая ее к себе, словно боялся, что она может упасть.
   Она почти сразу отстранилась от него. 'Валовой!' - воскликнула она. - У тебя весь подбородок в царапинах.
   Он поднял моток холодных блестящих волос и перекинул их через ее плечо. - Иди завтракай, дорогая, - сказал он, глядя мимо нее на Фэй.
   Маура чуть не подплыла к столу, остановившись лишь для того, чтобы пощекотать Деклану мочку уха.
   "Перестань пинать своего брата", - сказала она, превратившись из угрюмого подростка в ответственную старшую сестру в присутствии отца.
   Фэй посмотрела в лицо мужа. Он выглядел больным; бледный как пергамент. Каждая морщинка вокруг его глаз и рта выглядела так, словно за последние пять дней она стала на пять лет глубже. Его глаза, пустые и затененные, блестели лихорадочно. Он смотрел ей в лицо, его руки безвольно свисали по бокам. Этот взгляд заставил Фэй испугаться за них всех: за эти годы она видела Патрика в разных настроениях - ликующем, счастливом, взволнованном, встревоженном, грустном, пьяном, злом и трезвом, но она никогда не видела его в отчаянии.
   - Мне нужен чек за уроки игры на гитаре, - сказала Маура, весело жуя свой тост. - А у меня в сумке письмо о поездке по обмену. Я забыл об этом.
   - Завтра я выпишу тебе чек, - сказала Фэй, не сводя глаз с Патрика. - Собирайте вещи, мальчики, сегодня ваша сестра проводит вас в школу.
   Все трое в смятении повернулись к ней. ' Мама! '
   - Никаких аргументов, - сказала Фэй.
   - Но у меня урок игры на гитаре, а дождь пойдет, - запротестовала Маура.
   - Вот для чего дело, - сказала Фэй. - Пожалуйста, Маура, просто сделай это.
   "Я не понимаю, почему мы должны идти пешком !" - воскликнула Маура, мгновенно возвращаясь к раздражительности.
   - Маура . Резкость в голосе отца немедленно заставила ее замолчать. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. - Мне нужно поговорить с твоей матерью, - сказал он более мягко. 'Можешь так сделать?'
   Она уставилась на мальчиков, ее негодование по поводу того, что ее попросили проявить детское сознание, все еще было очевидным. Затем она подняла плечи и опустила их. - Пошли, два чудовищных манчкина, - сказала она, беря Фрэнки за руку.
   Они слушали, как дети тихо спорят в коридоре, слышали, как хлопнула дверь гардероба, потасовка, когда Маура одевала на них пальто и обувь, раскладывала сумки. Они услышали приглушенный лязг аккордов, когда она стукнула гитарой о дверной косяк на выходе, ее мягкое проклятие и последний толчок, когда она, не попрощавшись, толкнула мальчиков в парадную дверь. Доран дождался лязга и гула электромотора, открывшего ворота на подъездную дорожку, потом издал долгий судорожный вздох.
   - Боже, Пэт, что случилось?
   Слезы застилали глаза.
   Он провел Фэй в свой кабинет. Она возмутилась, увидев, что Уоррендер все еще там, но, почувствовав нежное прикосновение руки Патрика к своей спине, вошла внутрь против своей воли - вопреки здравому смыслу. Она поприветствовала начальника службы безопасности коротким: "Мистер Уоррендер". Он кивнул ей в ответ, и она почувствовала его холодную оценку. Обиженная, она выдержала его взгляд, пока он не отвернулся; она не будет запугана в своем собственном доме.
   Ее муж представил второго мужчину как Дэвида Мэннинга. Его рукопожатие было теплым и крепким. У него было круглое лицо, созданное для улыбки, хотя сейчас он не улыбался.
   - Мистер Мэннинг - технический эксперт-криминалист, - сказал Патрик.
   Фэй была озадачена: они уже выследили хакера, не так ли? Уоррендер и мальчик, который управлял компьютерной системой - она никак не могла вспомнить их имена, не хотела знакомиться с застенчивыми, навязчивыми мальчиками, которых Патрик нанимал для управления своими компьютерами; после первого она старалась не узнавать их.
   Уоррендер спросил: "Вы знаете, чем занимается технический судебно-медицинский эксперт?" Это был его стиль - каждый разговор был допросом.
   - Судебная и техническая, - сказала Фэй, отвечая на его покровительственный тон язвительным сарказмом. - Дай угадаю - один из компьютеров умер.
   Патрик пристально посмотрел на нее. Уоррендер выдохнул воздух между губ и отвел взгляд, презрение на его лице заставило ее хотеть дать ему пощечину.
   "Я расследую компьютерные преступления, - сказал Мэннинг. Его взгляд в ее лицо был добрым и уважительным. "Мошенничество, взлом, кража личных данных. . .' Последние два слова он оставил без ответа, и взгляд Фэй снова обратился к мужу.
   "Миссис Доран, мы думаем, что хакер получил доступ к бизнес-системе вашего мужа через ваш домашний компьютер". Грифельно-серые глаза мистера Мэннинга искали ее.
   Фэй нахмурилась. - Это невозможно - мы не - связаны? Она не знала правильного термина.
   - В сети, - всегда услужливо сказал мистер Мэннинг. - Но есть и другие способы получить доступ.
   'Ой?' - сказала она, немного обороняясь.
   Мистер Мэннинг выглядел смущенным. Он быстро взглянул на ее мужа, потом снова на Фэй. - Ты...? Он попытался еще раз: "Возможно ли, что вы?.."
   "Вы сообщали кому-либо свое имя пользователя и пароль для онлайн-банкинга или банковского обслуживания по телефону?" - спросил Уоррендер, едва соизволив взглянуть на нее.
   - Нет, - ровным голосом сказала Фэй, - я должна быть идиоткой, чтобы сделать это, а поскольку я не ...
   - Никто и не говорит, что это так, миссис Доран, - сказал мистер Мэннинг, снова беря на себя ответственность. - И мне жаль, что я задаю вам такие вопросы, но если вы нас выдержите, это действительно поможет, хотя бы для того, чтобы исключить определенные возможности.
   Фэй посмотрела на мужа. Он посмотрел в ответ, как будто не видел ее. Он был взлохмачен, лицо его огрубело от усталости и щетины в бороде. Не видя помощи с той стороны, она приняла решение. В конце концов, разве мистер Мэннинг не пытался просто выполнять свою работу? - Спрашивай, - сказала она.
   "Вы когда-нибудь посещали интернет-чат или, может быть, давали свой адрес электронной почты кому-то, кого позже почувствовали... . . беспокоишься?
   Она тут же взбесилась. "Моя дочь-подросток посещает чаты, мистер Мэннинг". В такие моменты ее мягкие ирландские тона становились резковатыми, даже чопорными. - Я, однако, уже давно вырос.
   Мистер Мэннинг виновато улыбнулся. "Вы будете удивлены - существуют специализированные доски объявлений для всех видов энтузиастов. В любом возрасте.
   У Фэй возникло ощущение, что она задела его чувства, и она сожалела об этом: он казался достаточно милым человеком, и она не думала, что он пытается ее подловить.
   На лице Уоррендера было веселое выражение, перекрытое презрением, и Фэй поняла, что была права - она попала слишком близко к цели. У нее внезапно возникло желание защитить мистера Мэннинга от холодного взгляда Уоррендера.
   "Может, я расскажу вам, как я пользуюсь компьютером?" она спросила.
   Мистер Мэннинг, казалось, почувствовал облегчение. 'Это было бы очень полезно.'
   - Деловые письма, - сказала она. - Бронирование авиабилетов, железнодорожных билетов, отпусков - все в таком духе. Я по электронной почте моей сестре в Новой Зеландии и моей семье в Ирландии. Я купил DVD для детей, электротовары для дома - и вместе с детьми присматриваюсь к домашним заданиям". Она колебалась, зная, что Патрику не понравится то, что она собиралась сказать, и мистер Мэннинг ободряюще кивнул.
   Она вздохнула. 'Я . . . иногда покупайте предметы коллекционирования на eBay". Она сосредоточилась на мистере Мэннинге, не желая видеть неодобрение мужа.
   Точнее, он не улыбнулся, но уголок его рта дернулся, как будто он был доволен тем, что у нее тоже есть тайные страсти. 'Как вы будете оплачивать?' он спросил.
   "PayPal или банковская тратта".
   Он кивнул. - У вас когда-нибудь были проблемы?
   'Нет . . .' тревожная мысль пришла ей в голову. - Нет, - снова сказала она. "Не с PayPal".
   Напряжение в комнате резко возросло. Она чувствовала скрытую жестокость в Уоррендере, и даже Патрик, казалось, пытался усмирить в себе что-то изменчивое и опасное.
   - Не то чтобы я потеряла деньги, - сказала она, обороняясь.
   Мистер Мэннинг сказал: "Почему бы вам просто не передать это мне - я сам решу, имеет ли это значение".
   "Я коллекционирую памятные вещи Гиннесса, - сказала она. "Я видел на eBay тукана Royal Doulton". Она украдкой виновато посмотрела на мужа. "Я связался с дилером. Он казался очень хорошим парнем - у нас было много общего". Она покраснела. "Он не хотел никаких денег вперед - просто попросил меня открыть ему счет, чтобы я мог проверить ход доставки. Я мог бы заплатить ему, если бы меня удовлетворило его состояние по прибытии". Она пожала плечами. "Казалось, я не мог проиграть".
   - Но тукан так и не появился?
   'Нет. Я писал ему несколько раз по прошествии двух недель, но так и не получил ответа".
   - Миссис Доран, - сказал мистер Мэннинг, - как вы открыли свой счет?
   - Я, конечно, назвал свое имя и адрес. Логин и пароль, и мне нужно было ответить на пару стандартных вопросов. . .' Подкрадывающийся страх начал утверждать себя, и она запнулась.
   "Что это были за "стандартные вопросы"?" - спросил мистер Мэннинг. 'Девичья фамилия матери? Имя первого питомца?
   Она дважды кивнула, ее шея напряглась на плечах.
   - А имя пользователя и пароль?
   Ее глаза расширились от ужаса того, что она сделала.
   'Кровавый ад!' Уоррендер взорвался. "Она дала свое имя пользователя и пароль!"
   Гнев вспыхнул внутри Фэй, и она повернулась к мужу. - Я бы предпочел, чтобы его здесь не было.
   Патрик выглядел усталым, едва мог стоять. - Ему нужно знать, Фэй.
   Она стиснула зубы и сосредоточилась на изможденном лице Патрика. - Тогда скажи ему позже.
   После секундного колебания Патрик сказал: - Подожди снаружи.
   - Возле дома, - сказала Фэй, все еще глядя на мужа. Короткий момент молчаливой борьбы, затем Патрик Доран поднял подбородок, соглашаясь.
   Фэй чувствовала на себе взгляд Уоррендера, когда он шел мимо нее к двери. Она подождала, пока он не закрыл за собой входную дверь, прежде чем заговорить. - Он попал к вам через меня, не так ли?
   Доран кивнул и, наконец, опустился на стул, как будто его ноги больше не могли нести ужасную тяжесть обстоятельств. Она дала этой разрушительной силе доступ к месту работы своего мужа, к его деловым счетам, его записям, их жизни.
   - Я не понимаю, как, - сказала она. - Патрик не использует мой пароль в своей системе, и мы не... - Она нахмурилась, раздраженная тем, что снова забыла этот термин.
   - В сети, - сказал мистер Мэннинг.
   - Ваш пароль... - начал Доран, но не смог продолжить. Он прикрыл рот одной рукой и жестом пригласил мистера Мэннинга взять его на себя.
   "Ваш логин и пароль дают доступ к переписке, электронной почте и так далее. Мистер Доран отправляет вам электронные письма, когда уезжает в командировку?
   'Да.'
   "Электронная почта будет содержать информацию об офисной системе. Это может быть что-то такое же простое, как настройка адресов электронной почты: например, p.doran@safehandssecurity.com. Некоторые компании используют адреса по имени, поэтому альтернативой может быть patrick1@safehandssecurity.com. Если он знает, как они устроены, хакер может создать для себя адрес электронной почты в бизнес-системе, а затем импортировать вирусы или трояны, чтобы получить более высокий доступ".
   - Вот как он попал на текущий счет компании, - сказала Фэй, чувствуя себя тошнотворно от сожаления.
   Мистер Мэннинг кивнул. - Затем он отступил.
   Фэй нахмурилась. "Отступили? К нашему домашнему компьютеру? Какой в этом смысл?
   - С реквизитами банковского счета, украденными из корреспонденции в ваш банк, он может нанести большой ущерб.
   'О Боже.' Фэй села на стул напротив мужа и протянула руку, потом снова взяла ее, потрясенная и наполовину испуганная.
   "Сколько у вас было на личном счету?" - спросил мистер Мэннинг.
   Секунду или две он звучал как фоновый шум, едва слышный из-за гудения в ее голове, затем Фэй поняла, что он задал ей вопрос, и моргнула, пытаясь сосредоточиться. - Не знаю - десять тысяч? Она пыталась отгородиться от него, сосредоточившись на муже. Он был слишком неподвижен, слишком тих. "Приблизительно".
   "Сейчас на счету две тысячи фунтов в дебете", - сказал мистер Мэннинг.
   Фэй почувствовала себя больной и слабой. Что она сделала? Что она сделала ?
   - Он казался таким правдоподобным, - сказала она. - Так приятно - он даже не хотел денег. Казалось, он просто наслаждался... - Она беспомощно пожала плечами, зная, как жалко это звучит. "Похоже, ему нравилось разговаривать со мной".
   Глаза Дорана замерцали, и он медленно поднял взгляд, как человек, очнувшийся от страшного сна. - Ты хочешь сказать, что мы лишились всех наших активов из-за небольшого флирта в Интернете, Фэй? Так это было? Он звучал горько и больно от ярости.
   'Нет! Это было . . .' Она обратилась за помощью к мистеру Мэннингу, зная, что Патрик был прав - она чувствовала себя одинокой и расстроенной после того, как он несколько недель работал по восемнадцать часов в день, и такое внимание ей льстило.
   - Вам нужно немного побыть одному, - сказал мистер Мэннинг. - Я сделаю несколько звонков, может быть, заварю чай.
   Доран рассмеялся; звук опасный и высокий. - Да, это должно помочь. Давайте все пить чай.
   Мистер Мэннинг ушел, бросив сочувствующий взгляд на Фэй, и закрыл дверь с тихим щелчком.
   'Патрик-'
   - Не надо, - сказал Доран. Некоторое время они сидели молча, затем Доран провел обеими руками по своему щетинистому лицу и по волосам. Он уставился на нее, его пальцы вцепились в пучки волос, отчего он выглядел сумасшедшим.
   "Были и другие версии", - сказал он. - Я установил их на твой компьютер, чтобы они не отвлекались от работы. Аудиторы. . . налоговый инспектор.
   'Учетные записи?' она сказала. 'Больше одного?'
   'Три.' Он так тяжело вздохнул, что его тело содрогнулось. "Три аккаунта, все уничтожены". Затем он поднес руки к затылку, крепко сжав его. - Все кончено, Фэй.
  
   Глава шестнадцатая
   Джейк Бентли вернулся туда, где чувствовал себя в безопасности. Он забронировал номер в отеле типа "постель и завтрак" в Эйнсдейле, недалеко от дюн. Он хотел песка в ботинках, ветра в волосах; он думал, что это заставит его чувствовать себя лучше. Это не так.
   Его первым счастливым воспоминанием о детстве была игра в дюнах в двенадцатилетнем возрасте. До сих пор он не знал, насколько велико небо, что может быть так много места, что можно поваляться в песке, и он отряхнется. Все это казалось ему волшебным после узких улочек Уолтона. Там ты видел небо скудными полосами, мелькало между теснившимися террасами, а когда играл на улице, то оставался грязным, а Джейк всегда любил быть чистым.
   В двенадцать лет он был тощим и болезненным, а его лицо было изуродовано прыщами. Другие дети называли его пицца-мейс, и никто не садился с ним за обедом, потому что, по их словам, от его вида им хотелось блевать. Мать отвела его к врачу, который прописал антибиотики и предположил, что морской воздух может помочь.
   Каждое воскресенье его мать упаковывала еду для пикника, и они садились на поезд в Эйнсдейл. Она садилась на пляжное полотенце и вводила предписанную ему дозу морского воздуха, мрачно читая свои журналы, пока они не рвались, как папиросная бумага на пропитанном солью ветру.
   Джейку было все равно - если бы пошел дождь или поднялась буря, он бы настоял на том, чтобы пойти. Он нарастил мускулы и покрылся солено-коричневой патиной, как вощеное дерево. Прыщи исчезли, и его мать улыбнулась с удовлетворением, что она создала такого красивого мальчика. Насмешки и издевательства прекратились в школе. Некоторые девушки даже поглядывали на него и застенчиво улыбались, но он никогда не разговаривал с ними и никогда не чувствовал прощения за свое прошлое уродство.
   К тринадцати годам он путешествовал в одиночестве, наслаждаясь ощущением независимости, которое оно ему давало, одиночеством среди набитых вагонами путешественников. Именно здесь он впервые начал наблюдать за женщинами; это было легко наблюдать, не будучи замеченным на пляже, в дюнах. Он узнал лощины, куда они уходили, чтобы уединиться, стаскивали верхушки бикини, чтобы поймать солнце.
   Чайка рыдала на крыше B&B. Это звучало как сумасшедшая мать, оплакивающая своего потерянного ребенка. Он подошел к окну и посмотрел на улицу внизу. Песчаные дьяволы сцепились на асфальте, доведенные до исступления апрельским ветром. Если бы он прижался щекой к стеклу и посмотрел налево, то смог бы разглядеть дюны. Своими рваными пучками травы маррам они походили на стада верблюдов, марширующих к морю.
   Ему было противно думать о том, что случилось с Сарой. Он видел, как мужчины подъехали к дому. Двое вышли, один остался в машине. Сара еще не вернулась домой. Он скрючился, прижав колени к рулю. Он сделал пару кадров - не очень удачных, потому что не был готов: он ждал Сару. Двое мужчин вошли внутрь - не более тридцати секунд, играя с замком, а затем вошли внутрь, закрыв за собой дверь. Он увидел, как в кабинете Меган зажегся свет. Они двигались быстро, шаря под книжными полками, в ящиках. Снятие картин со стен и выдергивание задников из рам.
   Внезапно Сара вышла из дома, достала ключи из сумочки и вошла внутрь. Намереваясь нанести ущерб комнате Меган, он не видел, как она прибыла. Он бы предупредил ее, но не хотел пугать - она бы не поняла. У него был запретительный судебный приказ против него; что бы она подумала, если бы он вышел из машины и начал ей кричать?
   Она вошла. Он хотел пойти за ней, но времени не было. Она появилась снова, выбегая из дома, с огромными глазами и искаженным страхом лицом. Они были за ней. Он снова колебался: стоит ли ему вмешиваться? Ухудшит ли это ситуацию? Она могла подумать, что он был с мужчинами.
   Яркая вспышка воспоминания: Сара бежит с широко раскрытыми глазами. Он почти пошел к ней; держал руку на ручке двери автомобиля. Один из мужчин схватил ее. Она кричала, била ногами. Вырвался на свободу. Упал.
   Он вздрогнул, снова услышав треск ее черепа о камень. Не так тяжело, как падает горшок с растением, не так мягко, как яичная скорлупа. Но была определенная трещина! Крики. Уродливый звук кости, воздействующей на мозг и кровь. Страшная, жуткая тишина.
   Было слишком поздно - он ничего не мог сделать. Тем не менее, после того, как мужчины ушли, он вышел из машины и пошел посмотреть, не может ли он чем-нибудь помочь.
   - Черт возьми, - пробормотал он. Он сделал бы что угодно для Сары, но теперь Сара мертва, и ему нужно было начать думать о себе. И лучше всего он думал на ходу. Через несколько минут он вышел из дома и побежал по улице, сначала медленно, песок, словно крошечные шарикоподшипники под его кроссовками, делал тротуар предательским.
   Вскоре он оказался в дюнах, заново открывая для себя мягкую податливость песка под ногами и успокаиваемый настойчивым криком чаек на крыльях. На пляже его манила длинная полоса плоского желтого песка и широкое небо, и он впал в старый ритм тех детских морских экскурсий: его ноги стучали по песку, рев ветра и постоянный прибой, заглушающий шум прибоя. его дыхание, его мысли, его тревоги, его страхи.
   Он знал одного из мужчин. Это было откровением: он загнал это вглубь своего разума, не желая противостоять этому, но успокаивающий ритм и боль от толчка на незнакомую поверхность оказывали очищающее действие, облегчая столкновение с трудными истинами.
   Мужчина был завсегдатаем спортзала. Он работал на Патрика Дорана. Бентли знал это, так же как он знал марку и модель автомобиля Дорана, что у Патрика Дорана была хорошенькая ирландская жена на восемь лет моложе его, мальчики-близнецы восьми лет и семнадцатилетняя девочка, которая походила на свою мать.
   Мужчина, которого он видел возле дома Сары, был относительным новичком. Товарищи звали его "Кэп", но Бентли знал, что он может легко узнать свое настоящее имя - это не проблема. Проблема заключалась в том, что делать с информацией.
   Он свернул с пляжа в дюны. Из-за ветра он обильно вспотел, намочив свою спортивную куртку с капюшоном. Он мог слышать себя здесь - его дыхание, соленое шипение его кроссовок на мягком песке. В конце еще двух миль тяжелой работы он принял решение.
   Он бежал, бегая трусцой вдоль дорог, пока не достиг Ливерпуль-роуд. Он вошел в первую попавшуюся телефонную будку. Он не взял с собой мелочи, но для этого звонка она ему и не понадобится.
   - У меня нет привычки принимать звонки от незнакомцев по обратному тарифу, - сказал Доран. Его голос звучал надтреснутым и старческим. "Это должно быть хорошо".
   - Я видел, что случилось с Сарой Геддес, мистер Доран, - взволнованно и испуганно сказал Бентли. Он разговаривал с Патриком Дораном, а мистер Доран слушал. "Я собираюсь пойти и сообщить в полицию о том, что я видел, но я подумал, что сначала должен разобраться в своей истории".
  
   Глава семнадцатая
   У него все было ясно к тому времени, когда он вошел в полицейский участок Эдж-Хилл в четыре часа дня.
   Ди-Си Харт усадила его в то же кресло для интервью и, как и раньше, уладила все формальности. Бентли внимательно слушал, настороженный и настороженный, а не несчастный и виноватый, как в прошлый раз.
   "Прямо с места в карьер, - сказал он, прежде чем Харт или Фостер успели задать ему вопрос, - я не горжусь тем, что сбежал. Я должен был остаться.
   - Так почему ты бежал? - спросил Харт.
   "Я боялся того, что подумают люди".
   - Вас очень беспокоит, что о вас подумают люди, не так ли, мистер Бентли? - спросил Фостер.
   'Я просто говорю-'
   - В этом нет ничего плохого, - прервал его Фостер. "Хорошие граждане заботятся о том, что думают люди. Вот что заставляет их поступать правильно".
   Бентли был в замешательстве. Если он соглашался, это означало, что он делал что-то, потому что от него этого ждали, что делало бы его печальным случаем, у которого не было собственного мнения. Но если бы он сказал, что ему все равно, это сделало бы его плохим человеком - плохим гражданином - и для целей его интервью он был обычным Джо, законопослушным, лишенным воображения, надежным.
   "Я просто знал, что ты поспешишь с выводами, - сказал он, придерживаясь сценария. "Но я побежал, и это было неправильно с моей стороны".
   - Хорошо, - сказал Харт. - Вы ясно дали понять. Почему бы вам не рассказать нам, что заставило вас нарушить условия запретительного судебного приказа?
   Бентли вздохнул. 'Я волновался. Когда вы сказали, что жилец Сары - Меган? - исчез, да, я волновался. Поэтому я пошел проверить, все ли с Сарой в порядке. Он развел руки ладонями вверх - ни оружия, ничего не спрятано.
   Фостер покачал головой, улыбаясь. - Вы были одержимы мисс Геддес, - сказал он. "Ты не мог сломить эту одержимость".
   "Я беспокоился о ее безопасности, - настаивал Бентли.
   - Свидетель опознал вас как одного из нападавших, - сказал Харт.
   'Нет.' Он яростно замотал головой. 'Ни за что. Я был там, чтобы защитить ее.
   'Верно . . .' - сказал Фостер. - Итак, что пошло не так, Большой Человек?
   Бентли посмотрел на свои руки. - Я опоздал.
   - Вы видели мужчин, напавших на мисс Геддес? - спросил Харт.
   "Я мельком увидел. Но было темно, понимаете? Я был в шоке".
   - Расскажите нам, что вы видели.
   "Она боролась с одним из мужчин". Он возился с манжетой рубашки. Он был в рубашке с галстуком, в элегантных брюках, понимая, что от него могут потребовать предстать перед судом для вынесения приговора, желая произвести должное впечатление. Он сделал еще один вдох. "Это тяжело , понимаете?" Он посмотрел на Харта в поисках сочувствия.
   - Я знаю, мистер Бентли, - сказала она. - В свое время - когда будешь готов.
   Он вздохнул, затем начал снова. "Она боролась. Она пнула его. Он ударил ее. Она упала . . .' Он вздрогнул, вспомнив тошнотворно мягкое шлепанье ее головы о тротуар. Он посмотрел Харту в глаза, его лицо было искренним и искренним. "Если бы я среагировал быстрее - если бы я пришел на минуту или две раньше. . .' Он вздохнул и сложил руки перед собой.
   Харт всосала зубы. - Опишите мужчин, - сказала она.
   'Большой. Темная одежда. Он пожал плечами. - Не видел их лиц.
   'Машина?'
   - Хотел бы я помочь, - сказал он, медленно качая головой. 'Как я и сказал-'
   - Да, ты был в шоке, - сказал Харт.
   Ее тон резче, чем ему бы хотелось, и он начал протестовать.
   - Мы хотели бы провести парад удостоверений личности, - сказала она, перебивая его.
   Этого не было в сценарии. Они даже не рассматривали это. - Я ничего об этом не знаю, - сказал он. "Я имею в виду, что эти люди могли выбрать меня, потому что видели меня на улице. . .'
   - Ты хочешь помочь Саре? - сказала Харт, все еще с той же недружелюбной ноткой в голосе. - Вы говорите, что беспокоились за нее. Помогите ей сейчас - согласитесь на опознание.
   Он переводил взгляд с одного на другого, просчитывая риски. Хороший совет по защите разорвал бы парадное удостоверение в клочья именно по тем причинам, которые он только что назвал, и Бентли был чертовски уверен, что получит лучшую защиту.
   Он поднял голову и посмотрел Харту в глаза. - Хорошо, - сказал он. "Для Сары".
   * * *
   - Он изменился, не так ли? - сказал Фостер. Бентли был доставлен в камеру до прибытия его адвоката. Харт направлялась в выставочный зал, а Фостер следовала за ней. "Никаких опровержений. Взяв на себя ответственность за свои действия.
   - Да, - сказал Харт. Когда его впервые завели по поводу обвинений в преследовании, он, казалось, съежился в своем кресле, несмотря на свой рост и массу. Сегодня он наполнил комнату изобилием, искривленной энергией, которая беспокоила Харта. 'Чудо.'
   "Почти как он вырастил пару за одну ночь".
   - Он будет хорошо звучать в стенограммах, - сказал Харт. - Как вы думаете, его тренировали?
   "Только так же сильно, как "Ливерпуль" в финале Кубка Англии".
   - Мы знаем, кого он спрашивал? Харт имел в виду запоздалый запрос Бентли на адвоката.
   - Я связался с сержантом надзирателя. Фостер сделал паузу, и Харт посмотрел на него, ожидая ответа. "Киран Джаго".
   Харт остановилась как вкопанная, и клерк, спешащий за ними, наткнулся на нее, извинился и протиснулся по узкому коридору. "Как такой ничтожество, как Bentley, может позволить себе Кирана Джаго?" - спросил Харт.
   'Хороший вопрос. Я поговорю с ним, когда он приедет.
   Джаго был сыном ирландских иммигрантов, получил образование в гимназии Святого Эдуарда, прежде чем испугался перспективы того, что в конце 1970-х годов его заставят поступить в общеобразовательную школу, и стал частным. Он получил двойное первое место по истории и праву в Оксфорде, финансируя себя за счет грантов, стипендий, премий и стипендий, на которые он подавал заявки почти без разбора. В последние годы он стал солиситором-адвокатом, и преподаватели права советовали своим студентам посещать судебные процессы, которые он защищал, и делать записи.
   - Он слишком легко согласился на опознание, - сказал Харт, снова продолжая. ей пришлось записать записи допросов с сотрудником по хранению вещественных доказательств, прежде чем приступить к вызову свидетеля, который опознал Бентли на месте происшествия.
   "Конечно, он согласился - нам нужен надежный свидетель, чтобы сделать эту палку - и даже если мы будем использовать VIPER, установка займет пару дней".
   - Вы говорите, что "Бентли" снова окажется на улице.
   - Я бы поставил на это деньги, - сказал Фостер.
   - Разве мы не можем задержать его в связи с нарушением запретительного судебного приказа? Он признался, что был там.
   Фостер пожал плечами. "Сара больше не находится под угрозой".
   Они толкнули противопожарную дверь и поднялись по черной лестнице на верхний этаж. Коридор был забит картонными коробками с пожелтевшими бумагами, разбитыми лампами, бронежилетами, дубинками, спортивной экипировкой, пыльными папками с устаревшими инструкциями и выцветшими копиями сводов правил министерства внутренних дел. Танстолл стоял у входа в первую комнату слева, пытаясь протолкнуть через узкий дверной проем сломанный офисный стул. Здоровяк обильно потел, сильно наклонив кресло так, что зацепился локтями за дверной косяк. Он громко и красочно выругался, в гневе швырнул стул и отступил в коридор, ругая его, как будто у него была собственная жизнь и собственная воля.
   'Нужна помощь?' - спросила Харт, сохраняя прямое лицо.
   - О черт, - сказал Танстолл, вытирая пот с лица рукавом рубашки. - Прости, Наоми. Не видел тебя там.
   Она дала ему ленты подержать и протиснулась мимо него.
   - Вы его не сдвинете, - сказал Танстолл. "Я думаю, что они, должно быть, построили комнату вокруг этой пыхтящей штуки".
   Она наклонила кресло и просунула спинку через дверь, поцарапав единственное оставшееся колесо о лакокрасочное покрытие, но в остальном у нее не было особых проблем с маневром.
   Фостер рассмеялся, и Харт посмотрел на него.
   - Что ты собираешься делать с этой партией, Крис? - спросила она, указывая на хаос вокруг них.
   - Бог его знает, - сказал Танстолл. "Я думаю, что босс приказал пропустить или суммировать".
   - Лучше проверь документы, убедись, что ты не выбрасываешь папки с делами вместе с отбросами, - сказал Фостер, похлопав его по плечу.
   Танстолл уныло посмотрел на беспорядок вокруг него.
   - Может быть, вы могли бы попросить босса прислать на помощь клерков, сержант? - предложил Харт.
   Фостер закатил глаза. - О, тогда ладно. Он взглянул на Танстолла. "Знаешь, она не такая милая со всеми".
   Харт удивленно улыбнулся, Фостер звучал почти жалобно.
   - Вы уже связались с Главным ЗАГСом? - сказал Фостер. - Попросил их запустить имя Меган через ЭЛВИС?
   - Окажите мне услугу, сержант, - пожаловался Танстолл. - Я целый день был по самые подмышки в дерьме.
   Харт подумал, что в вопросе есть намек на злой умысел, и вмешался: "У меня есть минутка - я посмотрю, что смогу выяснить".
   Фостер посмотрел на часы. - Тебе повезет. Уже больше пяти. Он покачал головой. "Ты должен научиться расставлять приоритеты, приятель".
   "DCI сказал, что это приоритет ", - сказал Танстолл.
   Харт подождал, пока шаги сержанта Фостера не превратились в слабое эхо, удаляющееся по лестнице. Затем она повернулась к Танстоллу.
   - Не беспокойся об этом, - сказала она. - Я разберусь с ЭЛВИСОМ утром. Ты знаешь, что с ними делать?
   Он посмотрел на ленты в своей руке. - Я записываю их в список вещественных доказательств, - сказал он, как бы повторяя что-то, что тщательно выучил наизусть.
   - И положите их там, где вы их снова найдете, - сказал Харт. - Адвокату Бентли понадобится копия, когда он приедет. Она вошла в комнату. Там было пусто - довольно пыльно, но полки были чистыми и готовыми к использованию. "Возможно, вы захотите разделить комнату на зоны: ленты, документы и тому подобное отдельно от вещественных доказательств", - сказала она. - А на твоем месте я бы выудил несколько ящиков для небольших, неудобных экспонатов, иначе они могли бы затеряться под вещами. Все будет упаковано и снабжено бирками, но убедитесь, что вы четко маркируете все упакованные предметы".
   "Правильно", - сказал он, усваивая инструкции медленным, но запоминающимся способом, который, как она поняла, был более эффективным, чем некоторые умные терьеры, которые быстро реагировали и забывали то, что вы им сказали, через пять минут.
   "Наоми. . .' сказал он, как она подписала реестр.
   'Хм?'
   - Что мне делать со всей этой грязью? Он проникновенно смотрел ей в лицо.
   Харт улыбнулся. Кровавые мужчины! Дайте им дюйм, они будут ожидать, что вы сделаете работу по дому. Она протянула ему ручку. "Поговорите с одним из уборщиков - они одолжат вам пару J-салфеток, если вы хорошо попросите".
  
   Глава восемнадцатая
   VIPER, процедура электронного сообщения о парадах видеоопознания, использовалась в силовых структурах в течение нескольких лет. Это было быстро, потому что сотруднику по опознанию - в данном случае полицейскому инспектору из Эдж-Хилла - не нужно было искать добровольцев на улице. В системе была база данных из семи тысяч лиц, видео записывалось спереди, слева и справа, так что приблизительное совпадение не составило труда; компьютерное программное обеспечение сделало всю тяжелую работу по сортировке и просеиванию в соответствии с расой и внешним видом.
   Бентли был человеком слова - он придерживался своего соглашения и подчинился процедуре, прежде чем покинуть участок. Округ Колумбия Харт связался с их свидетельницей, миссис Лэнгли, чтобы договориться о том, чтобы она пришла и провела опознание.
   - Если хотите, я могу послать кого-нибудь за вами, - сказал Харт.
   - Ты не можешь прийти? Миссис Лэнгли казалась старше и слабее, чем когда Харт разговаривал с ней ранее днем. Женщина, у которой брал интервью Харт, была крепкая, высокая и атлетически сложенная, ее седые волосы были коротко подстрижены и расчесаны. Тогда она казалась сплетницей и заинтересованной, из тех, кто любит знать своих соседей и их дела, но чей интерес не является злонамеренным; теперь она звучала как пожилая дама в шоке: уязвимая и хрупкая, как будто что-то сломалось внутри нее.
   - Я была бы счастливее, если бы ты пришел, - сказала она.
   - Боюсь, мне не разрешено это делать, миссис Лэнгли, - сказал Харт. - Это должен быть офицер, не участвующий в расследовании. Но я могу послать женщину-офицера. Она позаботится о тебе.
   Наступила пауза, и когда миссис Лэнгли заговорила, голос ее дрожал. - А если я его увижу? Он может узнать меня.
   - Его там не будет, - заверил ее Харт. "В наши дни мы делаем все это с помощью видеозаписей. Вы просмотрите запись восьми разных мужчин, и дежурный офицер спросит, узнаете ли вы человека, которого видели в ту ночь, когда на мисс Геддес было совершено нападение.
   - И его точно не будет. . .'
   - Только на записи.
   Миссис Лэнгли согласилась, но потребовалось еще пять минут, чтобы ее успокоить. Харт назвал ей имя офицера по опознанию и велел ожидать звонка в ближайшие двадцать четыре часа: старший инспектор Рикман хотел, чтобы это было сделано в первую очередь.
   * * *
   Гул разговоров превратился в гул, как только Рикман вошел в Комнату происшествий на отчет в семь тридцать. Ростом шесть футов четыре дюйма, его трудно было не заметить, и к тому времени, когда он добрался до доски, в комнате воцарилась тишина. Рядом с карандашным рисунком Меган Уорд, сделанным Сарой, была приклеена фотография Сары Геддес. Ее имя, возраст, род занятий и время смерти были написаны внизу маркером. У них было очень мало информации о Меган: приблизительный возраст, фиктивный род занятий, приблизительное время исчезновения - даже ее фотография была приблизительной, интерпретацией, набросанной по памяти, и Рикман знал, насколько ошибочной она может быть.
   Он начал с результатов вскрытия. "Вскрытие подтверждает, что травма головы является причиной смерти", - сказал он. "Мать Сары официально опознала тело, и ее имя было обнародовано в прессе. Джейк Бентли вышел из-под стражи, но к нам прибудет свидетель, который, мы надеемся, сможет установить его местонахождение.
   Он нашел DC Гарви, сидящего рядом с кулером с водой. - Что-нибудь с его работы? он спросил.
   Гарви было чуть за сорок. Он уже работал с Рикманом раньше и показал себя солидным и надежным. "Он появляется вовремя, остается после, чтобы самому воспользоваться удобствами. Ничего интересного ни в его шкафчике, ни по домашнему адресу. У них все еще были конфискованные фотографии в качестве вещественных доказательств.
   'Хорошо.' Рикман оглядел комнату; команда выглядела уставшей и немного помятой, но не отчаявшейся. На этом этапе было важно поддерживать боевой дух. - Кто ходит по домам? он спросил.
   Гарви поднял руку вместе с двумя другими, имена которых Рикман еще не запомнил.
   - Большинство из них мы сделали вчера, - сказал Гарви. - Это не должно занять слишком много времени.
   - Какова последовательность событий?
   "Крики и вопли". На этот раз Гарви обратился к своей записной книжке. "Сара на земле, истекающая кровью из раны на голове. Двое мужчин стоят над ней - третий вариант. Они сели в машину - мерс или бмв. Машина умчалась в сторону Ларк-лейн. Через минуту вторая машина - возможно, старая "Нова" - на большой скорости выехала в сторону Уллет-роуд.
   - Бентли?
   Гарви пожал плечами. - У него есть "Нова".
   Рикман рассказал о признании Бентли и его отрицании причастности к нападению. Члены команды обменялись недоверчивыми взглядами. - Что-нибудь с места убийства или из дома? - спросил он Тони Мэйла.
   Как координатор места преступления, он имел обзор всех без исключения мест преступления, имеющих отношение к делу. "Показания свидетелей показывают, что они были в капюшонах, - сказал он. Мэйл был известен большинству присутствовавших офицеров: как бывший полицейский, он обладал опытом, который вызывал уважение, в котором иногда отказывались от криминалистов, не связанных с полицией. Он говорил тихо, но его голос хорошо разносился в переполненной комнате, и, хотя его волосы начали седеть, он выглядел подтянутым и активным для мужчины лет сорока пяти. - Готов поспорить, что они тоже были в перчатках, - продолжил он. - Единственные отпечатки, которые мы нашли, принадлежали Саре Геддес. У нас есть пара отпечатков с ковра...
   "Вау!" - воскликнул Рикман. - Подождите секунду - никаких других отпечатков, кроме отпечатков Сары?
   'Никто.' Мэйл понял, к чему он клонит, и выпрямился. - Ничего, что могло бы принадлежать Меган.
   - Ну, разве она не маленькая чистюля-домовушка? - сказал Фостер.
   Рикман был впереди него. - Вы обыскали ее комнаты, не так ли?
   "Я и Наоми, да".
   - Ты нашел расческу, зубную щетку...
   - Использованная помада тоже подойдет, - сказала Мейл. - Даже бродячий волос на свитере, если к нему прикреплена корневая луковица. Я пошлю кого-нибудь проверить.
   "Если она пыталась стереть свои отпечатки пальцев, она могла быть просто в базе данных ДНК", - сказал Рикман. Команда уловила настроение азарта и оживилась. "Кто проводит проверку DVLA?" Молодой DC с взлохмаченными каштановыми волосами и гладкой кожей поднял руку. - Энди Рид, не так ли?
   'Сэр.' Рид казался довольным тем, что Рикман помнил его прошлой осенью. - Я вчера подал заявку. Но пока ничего. Его акцент был почти непроницаем, большинство звуков формировались - или наполовину формировались - в задней части горла.
   "Дай им покопаться", - сказал Рикман. "Я хочу, чтобы ее фотография с водительскими правами была распространена среди пеших патрулей, дорожных работников, общественных служащих - всех, кто может заметить ее на улице. Она водит спортивный автомобиль Audi TT 150 Roadster серебристого цвета. DC Hart даст вам идентификационный номер. Машина будет более заметной, чем Меган, но отправляйте их вместе, чтобы они их связали".
   Танстолл начал было поднимать руку, но передумал и вместо этого закашлялся. - А нельзя ли отправить фото и другим силам? он спросил. - Я имею в виду, разве Сара не говорила, что она из другого района?
   "Хорошее замечание", - сказал Рикман, и Танстолл покраснел от удовольствия.
   Они быстро и эффективно выполнили остальные дневные задачи: журналы мобильного и стационарного телефонов Бентли подтвердили, что он не использовал ни один из них, чтобы связаться с Сарой, так что таинственный звонивший по-прежнему оставался загадкой.
   "Бентли назначил Кирана Джаго своим руководителем", - сказал Рикман. Один или два человека даже ахнули.
   "Разве он немного не в лиге Bentley?" - спросил Танстол.
   Рикман был впечатлен: Джаго был частью фольклора Ливерпуля, но Танстолл был виднесианцем и не придерживался тех же традиций, что и большинство команды.
   "Он делает работу бесплатно", - сказал Рикман.
   Фостер фыркнул. -- говорит он . . .'
   "Думаю, мы все разделим это мнение", - сказал Рикман. - Значит, либо Бентли требует больше юридической помощи, чем зарабатывает за год, либо у него есть спонсор.
   - Стоит поговорить с сотрудниками офиса Джаго? - спросил Харт.
   - Возможно, я смогу помочь с этим, - сказал Фостер, избегая ее взгляда.
   Мужчины в команде, знавшие его, посмеивались: "помощь" Фостера, несомненно, включала бы ужин и бутылку вина с сотрудниц женского пола.
   Рикман кивнул, заметив осторожное бесстрастие Харта. Она сидела справа от Фостера, ее длинные ноги были скрещены, а светлые волосы небрежно собраны в узел на затылке. Она выглядела потрясающе.
   * * *
   Они перешли к расследованию прошлого Меган. В результате поиска погибших на нефтяных вышках был составлен список, требующий дальнейшего расследования.
   "Проблема в том, что они обычно не ведут учет семейных данных, - сказал офицер-докладчик. - Просто ближайший родственник. Я исключил некоторые из них, но уже есть четыре, которые я не смог отследить.
   "Продолжайте попытки. Танстолл, что ты получил от ЭЛВИСА?
   Танстолл покраснел, а Фостер напевал несколько тактов "All Shook Up". Харт вмешался прежде, чем начал извиняться.
   "Он был занят перекладыванием ящиков, чтобы привести в порядок выставочный зал. Я сказал ему, что сделаю это. Это не было ложью. "Извините, босс, когда появился Бентли, я потерял счет времени. Я займусь этим первым делом.
   Взгляд Рикмана переместился с Харта на Танстолла; под его пристальным взглядом румянец здоровенного виднезианца побагровел. - Обязательно, - сказал он, затем обвел взглядом остальную часть комнаты, установив краткий зрительный контакт с каждым членом команды. "Я знаю, это было неприятно. Вы много работали, и вам нечего показать, но держитесь, мы что-нибудь придумаем. Рано или поздно мы получим необходимый прорыв".
  
   Глава девятнадцатая
   Тишина в квартире Ли Фостера была неловкой. Он включил радио и настроил его на Рок-FM. Он знал, что потерял очки с Наоми на брифинге, даже если набрал несколько с парнями. Какого черта его это должно волновать? Не похоже, чтобы он и Наоми когда-либо собирались переспать - во всяком случае, не в этой жизни. Он сбросил куртку и повесил ее на спинку одного из кухонных стульев, потом потянулся за дешевым виски, который хранил в буфете, и налил себе треть стакана. Он сделал глоток. Он заметил быструю оценку Наоми Джеффом Рикманом. Ее нарочитое безразличие было едва ли не хуже, чем если бы она выразила свое неодобрение.
   Дверца шкафа была открыта. Пока он размышлял, заменить ли бутылку или налить себе еще, кое-что привлекло его внимание. Банка из-под печенья, 1970-е годы. Он освежил свой напиток, затем взял жестяную банку.
   Он был серебряный, на крышке была нарисована викторианская зимняя сцена: карета и лошади на заснеженной изрытой дороге. Он провел рукой по поверхности, прежде чем поднять крышку. Кое-где он был изъеден и поцарапан, цвет потускнел.
   Ему было семь лет, когда его мать впервые попала в больницу. Он нашел ее спящей на полу в ванной. Вот что он сказал оператору скорой помощи: "Мама спит и не может проснуться".
   Они не дали ему времени собраться. Они отвезли его, все еще в пижаме, в приемную семью, где он пробыл шесть недель.
   В следующий раз он был готов. Когда приехала скорая помощь, он уже был одет и крепко прижимал к груди свою коробку с сокровищами. Краткосрочное трудоустройство становилось все труднее найти по мере того, как он рос, и, как он должен был признать, доставляло много хлопот. Все больше и больше он пережидал материнские депрессии в муниципальных домах - хотя в них не было ничего особенно домашнего. Кроме Блэк Вуда. Мистер и миссис Шепард управляли Блэк-Вудом как большим хаотичным семейным домом. Высоко на Вултон-Хилл они были окружены лесами и полями. До этого он не знал, что в мире так много зелени.
   Подняв крышку жестянки, он почувствовал запах старой бумаги и жевательной резинки. Здесь он хранил свой тайник; слабый запах табака исходил от его самокруток, более позднего добавления к его тайным сокровищам.
   Он лениво перемешал содержимое кончиками пальцев, найдя перочинный нож, пластилин и отрезки веревки, которые он так бережно хранил. Он нашел свой старый горохострел, пластиковый мундштук сгнил и треснул, красный стал розовым; билеты на панто, фотографии - он и мама в один из ее лучших дней, улыбаются в объектив фотоаппарата. Кто сделал снимок?
   Он наклонил банку, и что-то покатилось. Его кошачий глаз мрамор. Он улыбнулся, вспомнив себя мальчиком, который ломал голову над тайной того, как они получили цвет внутри стекла. Несколько поздравительных открыток - немного - и пара писем. Один конверт был написан рукой его матери. Он повертел его в руках, улыбка исчезла с его лица. Затем он сунул конверт обратно в жестяную банку и закрыл крышку, запихнув контейнер обратно в шкаф и закрыв дверь.
   Он сделал еще пару глотков виски, затем поставил обед из микроволновки в духовку и установил время. Пока гудела микроволновка, он вытащил из кармана мобильный и просмотрел список контактов. Хейли Ашер. Хейли с длинными каштановыми волосами и заразительным смехом. Он взглянул на часы: девять тридцать - слишком поздно для ужина. Тогда просто выпьем сегодня вечером. Она не была мягкой - она почуяла бы неладное, если бы он пригласил ее выпить в такой час и засыпал бы ее вопросами. Так что оставьте вопросы до обеда, завтра. Он мог бы встретиться с ней сразу после вечернего разбора, может быть, пойти в клуб - может быть, ему даже повезет. Фостер уже чувствовал себя лучше.
   * * *
   Джефф-младший спорил со своей матерью, когда Рикман вернулся домой. Все они были в передней гостиной, Саймон сидел в одном из кресел, ломая голову над своей очередью в "Эрудит", Фергюс сидел на полу у огня и читал книгу в формате комиксов. Таня и Джефф-младший остановились, когда он открыл дверь, и Таня улыбнулась, хотя это выглядело как усилие.
   - Я сберегла тебе обед, - сказала она. - Я могу разогреть его в микроволновке.
   "Отлично, - сказал тогда Рикман с легким намеком на иронию, - всем добрый вечер".
   Саймон впервые заметил его и улыбнулся ему. - Вот, братан, - сказал он. Хотя это было облегчением, что Саймон миновал стадию слезливого воссоединения каждый раз, когда они встречались, это новое увлечение называть его "маленьким братишкой" быстро начинало надоедать.
   В представлении Саймона ему все еще было семнадцать лет, и Рикман обнаружил, что обычно он реагировал именно так, поэтому игнорирование раздражающего поведения было самым быстрым способом погасить его.
   - Хороший комикс? - спросил он, подталкивая ногу Фергюса носком своей.
   Фергус поморщился. - В двадцать первом веке мы называем их графическими романами, дядя Джефф.
   Рикман рассмеялся. Это все еще вызывало у него кайф от того, что его называли дядей Джеффом. Однако никто другой, казалось, не находил это забавным, и Рикман понял, что, что бы он ни прервал, это было серьезнее, чем он думал сначала.
   'Все нормально?' - спросил он, ослабляя галстук и снимая пиджак; в комнате было жарко и влажно - Таня сказала, что в Англии ей никогда не согреться.
   "Джефф..."
   - Все в порядке, - сказал племянник, бросив острый взгляд на мать. Джефф-младший был очень похож на нее - такой же овал лица и темно-каштановые волосы, но за те месяцы, что Рикман знал его, он начал полнеть, у него были широкие плечи и плоские грудные мышцы, как у пловца. Рикман знал, что это было постоянным источником трений между Джеффом и его матерью - его частые поездки на пляж, когда они были дома в Италии, выходные с друзьями, серфинг и вечеринки.
   "Джефф проводит слишком много времени в Интернете, переписываясь по электронной почте со своими друзьями в Милане, и слишком мало времени на редактирование", - твердо заявила она, не сводя взгляда с сына.
   'Ой.' Это был аргумент, от которого Рикман счел за лучшее воздержаться.
   - Видишь, - сказал Джефф-младший с легкой победоносной улыбкой.
   "Теперь он хочет пойти в клуб".
   'Сегодня ночью?' - сказал Рикман. - Сегодня плохая идея, Джефф - предстоит большой матч. "Ливерпуль" против "Манчестер Юнайтед". В центре города будут проблемы". Он видел слишком много бессмысленных актов насилия после футбольных матчей, чтобы сидеть сложа руки на этом.
   - Это все решает, - сказала Таня. - Ты остаешься дома.
   - Это не мой дом, ма.
   'Джефф-'
   "Все в порядке, - сказал Рикман. 'Он прав.'
   Его племянник вызывающе вздернул подбородок, а затем, похоже, решил, что ссора того не стоит. - Я иду спать, - сказал он.
   Рикман последовал за ним из комнаты. - Извини, Джефф, - сказал он. - Но в такие ночи там действительно может быть опасно.
   'Что бы ни.' Он уже был на лестнице и сделал еще пару шагов.
   'Джефф?'
   Его племянник остановился и посмотрел на него сверху вниз.
   Рикман помедлил, закрывая дверь гостиной, прежде чем заговорить. - Твоей маме приходится нелегко, - тихо сказал он. - Я знаю, что тебе тоже тяжело, но прямо сейчас ей не помешала бы твоя поддержка.
   - Не делай этого. Румянец гнева выступил на лице мальчика, и его карие глаза вспыхнули гневом. - Не пытайся изображать из себя отца, ладно?
   Неподходящий момент, подумал Рикман. - Ладно, - сказал он, уже отступая.
   - Не покровительствуй мне, - продолжал мальчик, не желая отпускать это. "Ты не мой папа. Вы не можете мне посоветовать - я вас даже почти не знаю .
   "В данный момент твой папа не может дать тебе совет, - тихо сказал Рикман.
   - Нет, ты прав, - рука Джеффа крепко сжимала перила лестницы. "Как это ни печально, мой папа не может мне посоветовать, потому что он сидит там, ни на что не обращая внимания, играет в Scrabble, ошибается в написании, как какой-то придурок...
   'Джефф!'
   Потрясенное выражение лица его племянника было реакцией как на собственный ужас мальчика перед тем, что он только что сказал, так и на тон голоса Рикмана. Слезы стояли у него на глазах, а костяшки пальцев побелели, когда он схватился за перила. - Я иду спать, - повторил он.
   * * *
   Рикман сразу понял, что вошел в комнату, которую они услышали. Таня стояла у окна, глядя в темноту палисадника, плечи ее напряглись.
   Саймон опрокинул плитки с буквами обратно в коробку "Эрудит", хмурое выражение его лица говорило Рикману, что его брат был близок к слезам. Один Фергюс смотрел на него снизу вверх, желая, чтобы он все сделал правильно. Но если Джефф-младший почти не знал его, то верно и обратное - он едва знал свою невестку или своих племянников. Боже, помоги ему, он едва знал своего родного брата - как он мог рассчитывать на помощь им? Он все равно пытался, сидя в кресле у огня, быть поближе к Фергюсу, показать ему, что, хотя у него и не было слов, он действительно хотел помочь.
   - Саймон, - сказал он, заметив легкую дрожь в пальцах брата, когда он поднял заблудшую плитку и положил ее к остальным. Травма головного мозга или эмоции? Он не мог сказать. - Он расстроен. Он не имеет в виду...
   - Неважно, - перебил Саймон слишком бодро. - Он всего лишь ребенок. Не то чтобы я его знаю или что-то в этом роде.
   Рикман почувствовал, как Фергюс вздрогнул рядом с ним. Мальчик хотел было встать, но Рикман положил руку ему на плечо, останавливая его. - Он знает тебя , Саймон. Вот почему это имеет значение.
   Он увидел полное недоумение на лице брата; Чувства Саймона были задеты, но не так, как чувства отца могут быть задеты презрением сына. Его усилия были высмеяны, и для Саймона каждый день, каждое новое воспоминание, каждое слово, каждый заново выученный навык требовали усилий, от которых он вспотел. Вот что причиняло боль, не то, что его собственный сын высмеивал его, а то, что его борьба, его боль казались ничтожными, жалкими. Для Саймона после аварии все было связано с Саймоном - как он себя чувствовал, как справлялся , что помнил , что ему было нужно. Рикман понял почему, но почувствовал укол жалости к Тане и к мальчикам тоже.
   - Могу я извиниться? Голос Фергюса был водянистым от слез.
   Рикман взглянул на Таню. Она по-прежнему стояла к ним спиной и обнимала себя, словно боялась, что если отпустит, то развалится. "Конечно", - сказал Рикман, сжимая плечо мальчика. 'Поговорим позже.'
   Саймон с трудом выбрался из кресла. - Я хочу домой, - сказал он.
   Рикман кивнул, все еще глядя на Таню, глядя на свое отражение в окне. Его потребности - всегда его потребности на первом месте. "Принеси пальто", - сказал Рикман. - Я подброшу тебя.
   Саймон закрыл за собой дверь, и Рикман минуту или две колебался, прежде чем встать позади Тани. Он хотел утешить ее, но не был хорош в банальностях; он не мог обещать, что все будет хорошо, потому что сам не верил в это.
   - Вы, должно быть, мечтаете уйти от всего этого, - сказала она, глядя в стекло.
   - Никогда так не думай, - сказал он.
   Ее глаза искали его лицо, тусклое отражение его глаз, но теперь они скользили от него, глядя сквозь призрачные образы, как будто она видела что-то страшное в темноте за окном.
   Рикман хотел, чтобы она посмотрела на него, но она отказалась, и, наконец, он вздохнул смиренно. "Если бы не ты и мальчики, - сказал он, - я бы не пережил эти последние семь месяцев".
   Ее глаза поднялись к нему, но теперь он не мог встретиться с ней взглядом. Она повернулась к нему, заставив его посмотреть на нее, и он увидел удивление и благодарность в ее глазах. Она положила руку ему на грудь, прямо над сердцем, и ушла, не сказав ни слова.
   * * *
   Рикман отвез брата обратно в арендованную им квартиру рядом с неврологическим отделением в Фазакерли. Шел моросящий дождь, измазав ветровое стекло "Вектры" Рикмана, как масло. Они ехали молча, проезжая мимо футбольных болельщиков, высыпавших из пабов перед закрытием, преодолевая узкие участки Райс-лейн, наконец добрались до тихой улицы и квартиры с двумя спальнями, которую Саймон теперь называл своим домом. Это было в викторианском особняке, а BMW, Lexus и спортивные "Мерсы", припаркованные во дворе, свидетельствовали об исключительности клиентской базы.
   - Я не думаю, что смогу это сделать, Джефф, - сказал Саймон, когда они остановились снаружи.
   - Что делать, Саймон?
   "Притворись, что это когда-нибудь будет правильным".
   "Это требует времени", - сказал Рикман, чувствуя тошнотворную тревогу внутри. - Вы знаете, что сказали врачи.
   - Маленькие шаги превращаются в большие шаги - что-то в этом роде, - сказал Саймон, устало пожав плечами. - Но сколько уже месяцев? Ему было трудно следить за временем. Для Саймона время проскользнуло между их детством, двадцать пять лет назад, и туманным настоящим, которое он, казалось, не мог удержать в своих руках.
   - Семь, - сказал Рикман. На самом деле он точно знал, сколько месяцев, недель и дней: приезд Саймона совпал с самым катастрофическим событием в его взрослой жизни. Но не стоило казаться слишком навязчивой рядом с Саймоном. - Чуть больше семи, - повторил он, чувствуя каждый час каждого прошедшего дня.
   "Семь месяцев - и посмотри на меня. Джефф-младший прав - я жалок.
   - Нет, - сказал Рикман. - Нет, Саймон. Он повернулся к брату и посмотрел в его ясные голубые глаза. Его огорчало, что в сорок три года в них было меньше ума и искры, чем в семнадцать. "Ты делаешь успехи каждый день".
   - Но я до сих пор их не помню, Джефф. Люди, которые, как предполагается, значат для меня больше всего, ничего не значат".
   - Они скорбят, Саймон. Джефф-младший и Фергус потеряли отца. Таня потеряла мужа и наперсницу...
   - Вы думаете, я не понимаю, как им плохо, - вмешался Саймон. - Но я понимаю.
   Рикман сделал вдох и медленно выдохнул. Он долго ждал, чтобы сказать это. Он много раз откладывал, думая, что Саймон не готов это услышать, но после того, что произошло сегодня вечером, он не мог больше ждать.
   - Может быть, к тебе никогда не вернется память, - сказал он.
   Он увидел удивление, шок, облегчение и погоню за страхом на лице брата.
   "Может быть, ты никогда не вспомнишь, как влюбился в Таню, свою свадьбу, рождение сыновей, как они растут. Но это не меняет того факта, что у тебя есть семья. Что они любят тебя и хотят тебе помочь.
   Саймон покачал головой, но Рикман продолжил: "Может быть, вам придется принять факты и построить новую жизнь".
   - С ними ?
   'Почему бы и нет?' - спросил Рикман. - Ты научился любить их раньше.
   "Это было по-другому - тогда я был другим".
   - Я знаю, - сказал Рикман. - Но они готовы принять тебя. Разве ты не можешь их принять? Саймон выглядел испуганным больше всего на свете. Рикман понял: он просил своего брата доверить свою жизнь - всю свою жизнь - незнакомым людям. Незнакомцы, за которых не мог поручиться даже Джефф, его младший брат.
   - Ты не можешь хотя бы попытаться - ради Фергюса? Я знаю, ты что-то чувствуешь к нему.
   Саймон закрыл глаза, как будто оранжевый свет натриевых уличных фонарей и прерывистое движение дворников слишком сильно отвлекали. - Да, я что-то к нему чувствую, но это ненастоящее. Его . . .' Он изо всех сил пытался подобрать слово. "Это не в том месте".
   "Прости, Саймон, - сказал Рикман. 'Я не-'
   Саймон дернул короткую стрижку седых волос, которые все еще шокировали его, когда он смотрел в зеркало. " Боже! Проклятые слова ! Он ударил ладонью по приборной панели.
   Рикман привык к этим вспышкам гнева, когда слова не подходили. Он ждал.
   - Перемещаюсь, - сказал Саймон, сосредоточенно нахмурившись. Его руки сжимались и разжимались, как будто пытаясь схватить слово, которое было просто вне досягаемости. "Все время меняется. . . Переходный! - торжествующе воскликнул он.
   - Фергус такой же, - тихо сказал Рикман. - Он не изменился.
   "Он похож на тебя", - сказал Саймон, и сначала Рикман подумал, что он сбился с пути, но Саймон продолжил: "Раньше ты выглядел так. Как будто ты только что узнал что-то ужасное и не знал, что с этим делать. Я думаю, ты видел в людях плохое - подлость - и это делало тебя несчастным.
   Рикман вспомнил, как это было. Вы не знали, что это значит, и это усугубляло ситуацию, потому что вы задавались вопросом, было ли то, что вы чувствовали от людей, из-за вас: что они были сердиты, злы или просто подавлены - из-за того, что вы сделали. Все, что вы знали, это то, что эти вибрации были плохими . Он научился замыкаться примерно в возрасте Фергюса. Потребовалось пятнадцать лет и нежные уговоры хорошей женщины, чтобы снова открыть его, и он не хотел видеть, как его племянник уходит так, как он это сделал.
   "Вот почему я что-то чувствую к Фергюсу. Потому что он напоминает мне тебя.
   "Тогда ты не мог мне помочь, Саймон", - сказал Рикман, чувствуя, что они вот-вот совершат прорыв. - Ты сам был ребенком. Но ты можешь помочь Фергусу. Ты можешь помочь своему собственному сыну.
   Момент яркой надежды промелькнул на лице его брата, затем плечи Саймона опустились, и он сказал: "Джефф... . . Немного братан. Я даже не могу помочь себе.
   * * *
   Противоречивые музыкальные ритмы доносились из спален мальчиков, когда Рикман вернулся домой после того, как подбросил Саймона. Было приятно слышать в доме ритмы чужой жизни, ощущать пульсацию чужих сердец и умов, но ему хотелось только спать. Он вздохнул, даже не зная, сможет ли подняться по лестнице, не говоря уже о разговоре, который ему предстоял, но он дал обещание: он сказал Фергусу, что они поговорят.
   Он постучал и стал ждать. Нет ответа. Он снова постучал и вошел. Фергюс лежал на кровати, уставившись в потолок. Его глаза были красными от слез.
   - Ему никогда не станет лучше, не так ли? - сказал мальчик, прежде чем Рикман смог собраться с мыслями, чтобы заговорить.
   'Я не знаю.'
   Мальчик нахмурился, затем кивнул, как бы признавая честность Рикмана. - Но он не псих.
   'Нет.' Рикман вздохнул. - Джефф не имел в виду...
   - Тогда ему не следовало этого говорить. Он увидел вспышку гнева в глазах мальчика; как и у Рикмана, они мигали желтым, когда он злился.
   "Мы все иногда говорим вещи, которые не имеем в виду - когда боимся или расстроены", - сказал Рикман.
   Кадык Фергюса подпрыгнул. "Я просто хочу, чтобы все было, как было".
   Саймон тоже этого хотел, но по-другому. Он хотел, чтобы все было так, как было, когда ему было семнадцать, и мир казался полным возможностей. "Хотелось бы, чтобы это произошло", - сказал Рикман, садясь на край кровати своего племянника. "Хотел бы я все исправить".
   Фергус вздохнул. - Но ты не можешь. Он посмотрел на Рикмана с озадаченным выражением лица. "Знаешь, ты не Бэтмен".
   "Значит, твой папа всегда говорил мне - мне всегда приходилось быть напарником", - сказал Рикман, реагируя на изменение настроения своего племянника, с облегчением отложив повторение разговора, который он только что имел с Саймоном. "Я сошел с ума, когда он назвал меня Робин", - добавил он с улыбкой.
   - Это было просто для того, чтобы прикрыться, - сказал Фергюс, садясь и опираясь на локоть. "Он хотел быть Бэтменом, потому что Бэтмен был нормальным парнем, который противостоял плохим парням. Но папа никогда не был достаточно сильным. Он даже не был достаточно храбрым. Эмоциональный спазм пробежал по лицу мальчика, как будто это признание было для него невыносимым.
   "Нет, - настаивал Рикман. - Он в замешательстве. Твой отец был смелым - он принял на себя основную тяжесть... - Он прервался, поняв, что Фергюс может не знать семейной истории.
   - Все в порядке, - сказал Фергюс. - Папа рассказал нам о твоем отце. Он отвернулся, неловко и смущенно.
   - Что, недавно?
   Фергус поднял глаза и встретился взглядом с Рикманом. - Сейчас он с нами почти не разговаривает, - сказал он. 'Но прежде . . .' Он снова отвел взгляд, и Рикман почувствовал бремя печали, которое мальчик нес на своих узких плечах. Фергус, казалось, стряхнул с себя болезненные мысли, которые занимали его. - Он всегда говорил, что я такой же, как ты. Он серьезно посмотрел Рикману в лицо. - Я?
   Рикман улыбнулся. - Вам нужно только посмотреть на фотографии. Всегда говорю. . . Это многое усвоило: все эти годы, когда он думал, что он один, его имя произносилось с любовью; что он неясным и почти волшебным образом участвовал в жизни семьи своего брата.
   - Я знаю, что выгляжу так же, как ты в моем возрасте, - сказал Фергюс. - Но я такой же , как ты? Как человек?'
   Рикман чувствовал, что важно хорошо ответить на этот вопрос. Мальчик тихонько привязывался к нему, он это видел. Фергюсу нужен был кто-то, на кого он мог бы равняться, кто-то, кто одобрял бы его, но было бы несправедливо присваивать любовь мальчика только потому, что это было бы легко сделать.
   - Да, - сказал Рикман. - Я думаю, ты такой же, как я. Сдержанный, тихий. Я был больше. . . настороженно относится к людям, чем вы. Но это потому, что твой дедушка. . .'
   Фергус пожал плечами. - Тебе больно.
   Рикман вздохнул. Он никогда не говорил об этом ни с кем, кроме Грейс, а после смерти Грейс вообще ни с кем. - Твой отец был смелым, - повторил он, желая, чтобы Фергус хорошо думал о Саймоне. "Твоему дедушке достаточно было взглянуть на меня, и он бы разозлился", - сказал он, вспоминая ярость, ужасающую ненависть в глазах отца. - Саймон - твой папа - говорил что-нибудь, и твой дед не знал, с кем из нас начать, а Саймон подстрекал и подстрекал его, пока он не забывал обо мне и... . .' Рикман не закончил.
   Фергус нахмурился. - Он сделал это для тебя? Рикман кивнул. По выражению лица мальчика было ясно, что он прекрасно понял, на что намекал Рикман. 'Это было . . . круто, - сказал мальчик.
   - Ага, - мягко согласился Рикман. "Это было очень круто".
  
   Глава двадцать
   Наоми Харт косо посмотрела, когда Танстолл взяла наполовину полную банку кофе с потрепанного подноса, на котором лежала куча мерсисайдских полицейских кружек, печенья, принадлежностей для чая и кофе. Он криво улыбнулся ей и заменил его другим, на котором остались самые незначительные царапины.
   Она закатила глаза и подошла к своему столу, предоставив ему заняться этим. Рид вошел с только что вымытой кружкой, встряхнул чайник, чтобы проверить уровень воды, затем включил его, взяв банку свободной рукой.
   'Ар, эй. . .' Он всмотрелся в осадок, оставшийся в кофейной банке.
   - Что случилось, приятель? - спросил Танстолл, приподнявшись и глядя на компьютер на своем столе.
   - Чёртов кофе снова кончился.
   Танстолл щелкнул языком. - Похоже, это твой крик, приятель.
   'Какая?' Рид был достаточно молод и достаточно свеж, чтобы краснеть, когда случались неудачи.
   - Ты знаешь правило, Рейди, - сказал Танстолл, сохраняя серьезное лицо. "Используйте последнюю ложку, и вы получите новую банку".
   - Да, - сказал Рид. - Но дважды на скачках?
   'Ох. . .' Танстолл поморщился. 'Несчастливый.'
   Из-за мониторов компьютеров появилось несколько лиц, наслаждающихся игрой. Харт услышал пару сдавленных смешков.
   "Мальчики и их маленькие шалости ", - подумала Харт, просматривая сообщения электронной почты. Она нажала на одно отмеченное срочное внимание и почувствовала волнение, когда открыла сообщение.
   * * *
   Фостер просматривал стопку документов; его дверь была открыта, и электрический вентилятор тихо работал в углу его крошечного офиса, циркулирующий воздух взъерошивал темные блестящие шипы его волос с каждым взмахом дуги. Фостер был в рубашке без рукавов. Он поднял голову и улыбнулся; не все пятьдесят мегаватт - он приберег их для женщин, которые откликнутся, - но улыбка, которую он подарил Харту, была теплой и искренней.
   - Я сказал, что ты влюбился в призрака, не так ли? она сказала.
   'О чем ты?
   "Меган Уорд. Она мертва. Я получил результаты от ЭЛВИС. Она держала верхний лист своей пачки бумаг на расстоянии, близком к чтению. - Я пошел сообщить об этом боссу. Хочу прийти?'
   Он без задней мысли бросил ручку на стол и последовал за ней. Даже дразнящая и трудная, Наоми была веселее, чем целый месяц его краткосрочных интрижек. Она, конечно, не напрягала глаз - он часто отступал на шаг или два, когда они шли вместе, только чтобы посмотреть на бледные пушистые волосы на ее затылке, на тонкую, как лезвие, линию ее челюсти, - но это было еще не все. Она расстроила его и завела. Но она могла и рассмешить его, и больше всего на свете она его заинтриговала.
   Она поймала его взгляд на себе и сказала: "Должна сказать, вы не выглядите слишком опустошенной известием о кончине мисс Уорд".
   "Я сильный, молчаливый тип".
   - А, - улыбка Харта была игривой. - Я забыл о твоем свидании с твоей старой подругой.
   "Это была встреча , и она контактное лицо ".
   Она прикусила нижнюю губу. - Вы получили что-нибудь полезное?
   Он бросил на нее косой взгляд. - Ты действительно хочешь знать?
   - Пожалуйста, только то, что имеет отношение к делу, - если оно станет хлюпать, меня может стошнить.
   "Мы выпили, обменялись любезностями - не телесными жидкостями".
   - Спасибо, сержант, - сказала она. 'Большое спасибо. Я знаю , что этот образ останется со мной на несколько дней".
   Они подошли к двери DCI Рикмана. Харт излишне разгладила ее юбку, прежде чем постучать в дверь. Рикман говорил по телефону, но помахал им, пока заканчивал. Его стол был завален бумагами, отчетами и заметками, которые отказывались оставаться прикрепленными к монитору его компьютера, а вместо этого падали флуоресцентным листопадом и медленно погребались под кучей растущих бумаг.
   Принтер на его столе загудел и зажужжал, и Рикман сказал: "Спасибо, Тони, он здесь". Он повесил трубку и сказал: "Результаты анализа ДНК".
   - Им потребовалось время, не так ли? - сказал Фостер.
   - Тридцать шесть часов - они должны были осмотреть пару тел, найденных после поджога на заброшенном складе в направлении Гарстона.
   "Ну, если вы заплатили по премиальной ставке, вы должны получить возмещение".
   "Я уже говорил это раньше - и это стоит повторить - ты душа сострадания, Ли", - сказал Рикман. "Теперь вы хотите знать, что говорят результаты?" Он уставился на Фостера взглядом бусинки, который сказал ему, что он раздражает больше, чем обычно.
   - Я весь в ушах, - сказал он. Волосы Рикмана были взлохмачены, и он выглядел усталым. Фостер не был в доме Рикмана с тех пор, как прилетела семья, но он мог догадаться, что все было непросто: он провел достаточно времени с Джеффом и его братом, чтобы знать, что Саймону тяжело, даже в хорошие дни. С Таней и мальчишками рядом...
   "Меган Уорд не фигурирует в базе данных ДНК", - сказал Рикман, прервав его мысли.
   "Теперь я бы поставил деньги на то, чтобы она была в форме", - сказал Фостер, усаживаясь в дальнем углу комнаты, оставляя ближайший к двери стул для констебля Харта.
   Рикман нахмурился и провел пальцем по шраму, разделявшему его правую бровь пополам. - Защита свидетелей? - подумал он наполовину про себя.
   - Я так не думаю, - сказал Харт.
   Рикман сосредоточился на Харте, все внимание.
   "Меган Уорд погибла в дорожно-транспортном происшествии в 1997 году в возрасте шестнадцати лет".
   - Украденная личность? - сказал Рикман, забирая у нее отчет. - Это исключает мою теорию. Программе защиты свидетелей не нужно было красть личности умерших людей: они могли создавать новые с нуля. - Но давай проверим, просто чтобы быть уверенным.
   - Так что у нас есть на нее? - спросил Фостер.
   "Фото с водительских прав прибыло", - сказал Рикман, просматривая стопку бумаг на своем столе в поисках распечаток формата А4. Он вручил копию Харту и Фостеру.
   - Ужасно, не так ли? - сказал Фостер.
   - Это совсем не похоже на набросок Сары, - согласился Харт.
   - Что означает, что он, вероятно, бесполезен для идентификации. Рикман положил лист обратно в стопку и вздохнул. "Я отправил копию на местные телеканалы; это должно быть в бюллетенях обеденного перерыва. Он сделал паузу. - Немного хороших новостей не помешает.
   Фостер быстро взглянул на Харта. - У меня была предварительная встреча с тем контактом, о котором я упоминал.
   - Тот, что из фирмы Джаго.
   Его "встреча" была короткой наполовину в Blue Bar в Альберт-Доке перед закрытием. Достаточно, чтобы установить, что между ними все еще было достаточно влечения, чтобы на следующий вечер пойти на хлопоты и расходы на обед.
   - Она считает, что список клиентов Джаго ничем не отличается от судебных списков в Олд-Бейли. Есть несколько знаменитостей мыла для немного культуры, но клиенты Jago больше относятся к категории A, чем к списку A ".
   "Так что, если Bentley подкупили , это счастливчик, который платит судебные издержки", - сказал Рикман. "Можете ли вы организовать еще одну встречу с этим контактом - посмотрите, сможете ли вы узнать больше?"
   - Видишь... - Фостер слегка толкнул Харта локтем. '"Встреча". "Контакт" . . . Я увижусь с ней сегодня вечером.
   Рикман перевел взгляд с Фостера на Харта, оценивая ситуацию. У него зазвонил телефон, и Харт с Фостер встали, чтобы уйти. Рикман поднял палец. Он улыбался. - Отлично, - сказал он. - Спасибо, Марк. Он повесил трубку. - Миссис Лэнгли точно опознала Бентли, - сказал он.
   * * *
   Когда она вернулась в офис, округ Колумбия Харт сделала себе кофе. Комната инцидентов была почти пуста, большинство людей ушли по расспросам. Рид боролся с отчетом, вздыхая между короткими очередями набора текста. Роб Воус сидел за своим столом у высоких окон почтового ящика и устало просматривал список смертей на нефтяных вышках. Это была работа, которой Харт не завидовал: звонить женщинам, потерявшим близких, и задавать личные вопросы об их семьях. По общему признанию, смерти произошли между восемью и десятью годами назад, но даже по прошествии стольких лет это могло пробудить воспоминания и эмоции, которые, как они думали, давно похоронили.
   Она слушала, поливая кофейные гранулы горячей водой; голос у него был низкий и нежный, плечи сгорбились, как будто отягощенные тяжестью печали, которую он причинял.
   Харт закрутила крышку кофейника и плеснула в кружку молока, проходя мимо стола Рида к своему. - Нескафе, - сказала она. - Вы не пожалели денег.
   - Система несправедлива, Нет, - она подняла брови, и он добавил, - оми... На-оми, - повторил он, и она улыбнулась с легкой теплотой. Рид прекрасно знал о ее отвращении к любому сокращению ее имени.
   - Это еще менее справедливо, чем ты думаешь, - сказала она.
   Он нахмурился - у Рида все еще было круглое лицо и румяный цвет лица мальчика, и это выявляло худшее в некоторых мужчинах постарше.
   Харт посмотрел в сторону подноса с напитками. "Даже эта компания не может съесть столько кофе за день".
   Он нахмурился еще сильнее, затем его лицо прояснилось, и он покраснел до корней волос. "Ублюдки!"
   - Не сердись, - сказал Харт. 'Получить еще.' Ему потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, затем он улыбнулся, подошел к мусорному ведру рядом с грудой кружек, использованных чайных пакетиков и грязных ложек и достал пустую банку, которую недавно выбросил. Он насыпал в пустую банку достаточное количество кофе для одной чашки и поставил ее на поднос, а почти полную банку отнес обратно в ящик стола.
   Харт ухмыльнулся. - Теперь ты учишься, - сказала она.
   Она села за свой стол, чтобы подготовить вопросы для интервью Бентли - с Кираном Джаго, сидящим там, было бы неразумно пытаться сфоткать его. Танстолл отправился за Джейком Бентли в спортзал, где тот работал. Она прикинула, что у нее есть час, в общем, чтобы они забрали Бентли, а Джаго отменил другие встречи и добрался до станции.
   Бентли, очевидно, хорошо подготовился к предыдущей беседе, но она помнила, что он был потрясен, когда ему сказали, что у них есть свидетель. Согласие с составом выглядело бы хорошо для присяжных, и его возражения на пленке - он был знакомым лицом на улице - были разумными. Итак, либо он рассчитывал на то, что свидетель не сможет его вычислить, либо он думал, что Джаго будет утверждать, что процедура опознания была ошибочной. Ее угнетало то, что она думала, что он прав. Тем не менее, миссис Лэнгли сделала положительное удостоверение личности, никаких придирок, что дало ей хоть что-то, с чем можно было поработать.
   Телефон зазвонил.
   - Радж Анвар, на приеме, Наоми.
   - Что случилось, Радж? - спросила она, прижимая трубку к уху левым плечом, пока заканчивала предложение, которое печатала.
   - У меня здесь миссис Лэнгли - она говорит, что является свидетелем по делу Сары Геддес?
   - Это не моя сумка, Радж. Ей нужно поговорить с офицером по опознанию.
   Наступила пауза, пока Анвар передавал информацию миссис Лэнгли, и Харт заметил, что Танстолл неуклюже входит в комнату. Она посмотрела на цифровые часы в правом нижнем углу монитора. Похоже, у нее было меньше времени, чем она первоначально предполагала. Танстолл сбросил флис на ближайший стул и поковылял к подносу с напитками. Рид взглянул на Харта, затем взял свой телефон и начал бормотать разговор с воображаемым абонентом.
   Танстолл перебирал посуду в поисках чистой кружки, взял кофейную банку и удивленно хмыкнул. Он встряхнул банку, затем повернулся с недоумением на лице. Рид нахмурился в притворной сосредоточенности, делая пометки на клочке бумаги, который быстро пододвинул к себе.
   Танстолл отвинтил крышку банки и воскликнул: "Кровь и песок!"
   Она услышала невинный вопрос Рида: "Не говорите мне, что банка уже закончилась?"
   Затем Анвар снова оказался на линии. - Она говорит, что не может поговорить с инспектором - она должна поговорить с вами.
   Анвар был на испытательном сроке, и общение с настойчивыми абонентами было приобретенным навыком. Харт вздохнул и щелкнул значок "Сохранить". - Одень ее на минутку, ладно?
   Неуверенное "Алло?" миссис Лэнгли. рассеял любое раздражение, которое она, возможно, чувствовала.
   - Миссис Лэнгли, я не упрямлюсь, но я объяснил - как бы мне ни хотелось - я не могу...
   - Но мне нужно поговорить с тобой, дорогая, - перебила миссис Лэнгли. - Думаю, я совершил ужасную ошибку. Она звучала задыхаясь и плача.
   Харт почувствовал укол опасения. - Не могли бы вы объяснить инспектору...
   'Нет!' Эта мысль, казалось, наполняла ее смятением. 'Пожалуйста, дорогой . . .'
   Ад. Это не выглядело хорошо. - Я сейчас спущусь, - сказал Харт.
   * * *
   Она отвела миссис Лэнгли в одну из комнат для допросов и усадила ее за стол. Женщина сидела бледная и прямая, ее тело было повернуто немного вправо, как будто это был краткий визит и она не собиралась оставаться. Она была аккуратно одета, ее короткие волосы были зачесаны назад, лицо не было накрашено. Она казалась нервной, и энергия, которую Харт увидел в ней во время их первого интервью, исчезла - она выглядела хрупкой и испуганной.
   - Миссис Лэнгли, с вами все в порядке? - спросил Харт.
   Миссис Лэнгли махнула рукой перед своим лицом. - Я в полном порядке. Харт с облегчением увидела вспышку прямой, крепкой женщины, которую она видела раньше. Миссис Лэнгли уронила руку на колено и уставилась на нее. - Боюсь, я был довольно глуп, и теперь это тревожит мою совесть.
   Харт заняла свое место напротив и подождала, пока миссис Лэнгли продолжит. Она возилась со своей сумочкой, ставя ее на стол, потом на колени, а потом снова на стол.
   - Что именно вас беспокоит? - наконец спросил Харт.
   Старуха вздохнула. - Боюсь, я был не совсем честен.
   - Вы солгали инспектору?
   - Нет , господи , нет, я не стал бы лгать полицейскому. Конечно нет. но я не сказала ему... Миссис Лэнгли не казалась женщиной, склонной к уклончивости от природы, но ей явно было трудно сказать, что у нее на уме, и у Харта возникло болезненное предчувствие.
   - Видите ли, это было так официально - и он не дал мне шанса. . .' Она снова положила сумочку на колени, держа ее обеими руками, как защитный барьер. - И я не думал, что мне разрешено отвечать на что-либо, кроме как "да" или "нет".
   - Вы узнали этого человека или нет? - спросил Харт.
   - Да, - сказала миссис Лэнгли. - Но в том-то и дело, видите ли. Вот что он спросил, а иногда это не так просто, не так ли?
   - Что не так, миссис Лэнгли? Ты не очень ясно выражаешься. Был ли человек, которого вы опознали, на месте нападения или нет?
   'Да, он был. И, как я сказал инспектору, я узнал его раньше.
   Желудок Харта начал бурлить; она думала, что знает, что произойдет.
   - Но на самом деле его не было рядом, когда она упала. Потом он пошел к ней.
   - Ты видел, как она упала? - спросил Харт, ухватившись за эту новую информацию. - Если бы вы видели настоящее нападение...
   'Нет!' - воскликнула она. - Ты меня путаешь! Она крепко сжала ручки своей сумочки, и ее глаза были красными от непролитых слез.
   'Мне жаль.' Харт поднял обе руки ладонями вверх. - Я просто пытаюсь понять. Не торопись.'
   Миссис Лэнгли взяла себя в руки, прежде чем продолжить. "Я увидел Сару на земле, а потом он - мужчина, которого я опознал, - подошел и встал рядом с ней. Он просто стоял и смотрел . . . Я продолжал думать: "Почему бы тебе не помочь ей?" Потом кто-то вышел из одного из домов и что-то крикнул. Он побежал к своей машине и уехал.
   Дерьмо. Именно так, как сказал Бентли. Миссис Лэнгли тревожно моргнула, глядя на Харта, рассказав свою историю и исполнив свой долг. Теперь она, казалось, ждала, пока Харт исправит устроенный ею беспорядок.
   Харт вздохнул. - Подожди здесь, - сказала она. - Вам придется сделать заявление офицеру по опознанию.
   'Куда ты идешь?' - спросила миссис Лэнгли, и в ее голосе снова появилась дрожь.
   - Чтобы отменить арест, - сказал Харт.
  
   Глава двадцать первая
   - Хорошо, - сказал Фостер. "Кто такой шутник?" Он поднял практически пустую банку из-под кофе. - Где все остальное?
   - Вот так, сержант, - сказал Танстолл. "Последняя ложка, новая банка".
   - Не заморачивайся, - прорычал Фостер.
   Танстолл и Рид переглянулись, и Фостер потерял терпение. "Смотрите, ребята. Я только что провел пятьдесят минут с Кираном Джаго, убеждая его, что мы не беспокоим его клиента. Пятьдесят минут. В ходе которого он угрожал мне - лично мне - судебным разбирательством за "бедственное положение", причиненное его клиенту. И знаете, что меня удерживало? Все это время поддерживал меня вежливым и приятным?
   - Нет, сержант, - сказал Танстолл.
   "Я подумал: "Ничего, Ли, ты можешь выпить чашечку горячего кофе и съесть пирожное Яффо, когда он уйдет, успокоиться на десять минут и разгадать кроссворд Солнца ".
   Танстолл жадно слушал, словно не зная, что ответить, но стремясь успокоить сержанта.
   "За эти пятьдесят минут мистер Джаго заработал серьезные деньги. Что касается меня, то мне пришлось бы работать целый день, чтобы заработать деньги, - целый день со сверхурочными работами. Но когда я остановил часы во время нашего небольшого разговора, я решил, что мистер Яго заработал большую часть двухсот пятидесяти фунтов. Что, должен признать, меня немного разозлило, особенно когда он делал вид, будто я подлец, пытающийся обвинить своего клиента в том, чего он не делал. Так. Тот, у кого есть кофе, лучше придумай его сейчас, потому что мне нужен кофеин, как наркоману нужна доза.
   Он вздохнул и посмотрел на Танстолла и Рида. Это была длинная речь, и Харт был готов поаплодировать, но на этот раз показалось, что Фостер был совершенно серьезен. Она наблюдала за двумя мужчинами, ей было любопытно посмотреть, кто сломается первым. Они встретились взглядами и по какому-то негласному соглашению одновременно открыли ящики стола и достали почти полную банку кофе. Танстолл помедлил, затем снова потянулся и вытащил вторую банку.
   - Чертовски инфантилен, - пробормотал Фостер, нетерпеливо указывая на Рида, который бросил ему банку. Он ловко поймал его и налил кофе в кружку. Он носил легенду "Центр болезней животных острова Плам" и просуществовал три года в двух разных полицейских участках.
   Его пейджер запищал, когда он подмешивал молоко в свой напиток. Он проверил это и подошел к ближайшему телефону. Харт услышал, как Танстолл шепчет Риду: "А яффские пирожные были?" "Потому что я ничего не получил".
   Фостер набрал номер коммутатора. "Ли Фостер". Он был не в настроении для любезностей.
   - Вас вызывают, сержант. Линия щелкнула, а затем наступила пауза. "Послушайте, если вы ошиблись копом, не утруждайте себя извинениями, просто сделайте мне одолжение и повесьте трубку. Если вы что-то продаете, сделайте себе одолжение и повесьте трубку. Если вам есть что сказать, говорите - или ПОВЕСЬТЕ ОТБОР".
   "Меня зовут Меган Уорд".
   Фостер замер.
   - Я полагаю, вы искали меня. Голос был теплым и живым, с ноткой севера в ее акценте.
   Фостер осторожно положил ложку на поднос и сосредоточился на голосе. - Откуда мне знать, что это не развод?
   "Я начала жить у Сары в октябре прошлого года, - сказала она. - Я полагаю, Сара сказала вам, что я журналист.
   - И будет ли она права?
   - Это довольно хитро с вашей стороны, сержант Фостер. Он мог слышать улыбку в ее голосе. - Вы, должно быть, проверили мой . . . учетные данные к настоящему времени. Фостер не ответила, и она продолжила. - Это была история для прикрытия.
   'За?'
   Она хранила молчание, и Фостер сказал: "Мы беспокоились о вашей безопасности, мисс Уорд".
   Голова Харта поднялась при этом имени, и он изобразил ручку.
   - Я в безопасности и здоров, - сказал голос.
   - Вы можете сказать, где?
   - Я мог бы, но предпочел не делать этого. И я был бы признателен, если бы вы перестали показывать мою фотографию по телевизору.
   "У нас нет власти над телевизионными новостями, - сказал Фостер. - Но я могу сделать запрос. Он поколебался, затем сказал: - Если вы чувствуете угрозу, мы можем предложить вам защиту.
   Она коротко рассмеялась. 'Простите меня. Если я хочу твоей защиты, я... . .' Она остановилась. Когда она начала снова, она звучала более подавленно, возможно, даже немного горько. - Мне не нужна твоя защита.
   - Итак, что вам нужно, мисс Уорд? - спросил Фостер.
   'Помогать.'
   Он записал два слова в блокнот, который Харт положил перед ним.
   - Было бы неплохо, если бы я знал твое настоящее имя.
   Он снова услышал тихий смешок, на этот раз более искренне удивленный. 'Извиняюсь.'
   Он написал в блокноте слова "Ни за что".
   - Как именно вы думаете, что можете помочь?
   - Я могу назвать вам человека, ответственного за смерть Сары.
   - Вы были свидетелем нападения?
   - Я этого не говорил.
   Он покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Харта, затем пододвинул блокнот поближе и написал: "Она что-то выискивает", - и наклонил блокнот, чтобы Харт мог прочитать.
   - Я слушаю, - сказал он.
   Харт взял запасную ручку и написал: "Карта?"
   - У тебя есть что-то от меня, - сказала женщина.
   Фостер улыбнулся, постукивая по только что написанным Хартом словам. - Мы проверили диск вашего компьютера. Он самоуничтожился, когда наши техники попытались проникнуть в него.
   - Оборудование можно заменить, - пренебрежительно сказала она. - Там была коробка из-под обуви.
   "Полный хлам".
   - Это зависит от вашей точки зрения, сержант Фостер. У тебя есть это?'
   "У нас есть это".
   Ее голос был жестко контролируемым. - Я бы хотел вернуть его.
   Фостер рассмеялся. - Готов поспорить. И взамен вы дадите нам это имя?
   "Имя и доказательство". Она сделала паузу. "Это восходит к далекому прошлому".
   Фостер записал фразу. "Вы должны быть более конкретными, - сказал он, тяжело сдерживая мокроту. - Что происходит в далеком прошлом?"
   "Убийства". Она закончила слово на повышающейся ноте, и Фостер уловил намек на уязвимость.
   - Поэтому ты работаешь под украденным именем?
   - Позаимствовал, - сказала она. - И Меган этого не пропустит.
   - Ее родители могут не согласиться.
   Она ответила не сразу, и Фостер подумал, что, может быть, он задел за живое.
   - Я позвоню, чтобы договориться о месте встречи, - сказала она. "Обязательно приготовьте коробку". Она разорвала связь, и Фостер немедленно позвонил на коммутатор, чтобы спросить ее номер.
   'Что-либо?' - спросил Харт.
   - Номер не указан, - сказал он.
   * * *
   Было сразу после двух часов дня, и комната инцидентов была заполнена до отказа. Рикман созвал экстренный брифинг, отозвав офицеров на допросы, расследовав сообщения о наблюдениях нападавших и разослав листовки в местные гаражи, чтобы не пропустить серебристый Audi TT 150 Roadster. Боссы Сары при дворе громогласно требовали добиться прогресса; два DC провели большую часть трех дней, разговаривая с коллегами и полицией службы безопасности в зданиях QE II, а также просматривая записи с камер видеонаблюдения, пытаясь исключить связь с судебным разбирательством.
   Большая часть команды принесла на брифинг бутерброды и закуски; пара мужчин медленно жевала пироги и чипсы, пока Рикман рассказывал им об утренних событиях. В комнате пахло едой и сырой одеждой: два часа шел проливной дождь, и все, кто был на улице, приходили промокшими.
   Возможность того, что Меган может быть жива, вызвала большой интерес. Это мог быть их первый настоящий прорыв в деле, и атмосфера, несмотря на сырость и тесноту, была приподнятой - почти дружеской.
   Рикман стоял рядом с доской и осматривал комнату. На лицах младших офицеров было легко прочитать рвение. Констебль Рейд покраснел и наклонился вперед на своем сиденье. Даже такие старшие руки, как Гарви, казались обновленными и оживленными этим новым развитием. Наоми Харт встала спиной к одному из столов у окна. Она выглядела хладнокровной и неприступной, ее светлые волосы были небрежно заправлены за уши, а безупречные черты лица не выражали никаких эмоций; но Рикман издревле знал, что она честолюбива, и значение этого экстраординарного поворота событий не могло пройти мимо нее.
   - Хорошо, - сказал он. - Что мы знаем?
   Наступила пауза, пока все ждали, пока кто-нибудь еще начнет. В конце концов Рид заговорил, не в силах больше сдерживаться. - У нас есть представление, как она выглядит.
   - Так что я буду знать, кого ищу на встрече, - сказал Фостер.
   "Украденное удостоверение личности". Рикман не видел, кто это назвал.
   - Она компьютерный гений, - сказал Харт.
   - У нас есть данные о ее машине, - сказал Гарви.
   "Заметный спортсмен", - согласился Рикман. - Но никаких наблюдений. Может быть, она хранила его в гараже, или нам просто не повезло - и нет ничего лучше тяжелой работы, чтобы изменить удачу". Это было сделано на благо тех немногих неудачников, которые в настоящее время разъезжали из гаража в гараж, распространяя фотографии и идентификационный номер машины Меган.
   "Возможна авария на нефтяной вышке". Это сказал Войс. Он выглядел напряженным и немного подавленным.
   - Как дела? - спросил Рикман. Это прерывало поток идей, но он чувствовал, что Воусу нужна поддержка перед остальной командой.
   Войс пожал плечами, этот небольшой жест, казалось, стоил ему несоразмерных усилий. - Пока ничего - осталось еще два.
   "Ну, продолжайте в том же духе", - сказал Рикман. "Это может быть частью ее "легенды для прикрытия" - мы не можем принимать все, что она говорит, за чистую монету. Но даже если это только исключит аварию на нефтяной вышке как зацепку, это важно для расследования".
   - Одну вещь она сказала, - сказал Фостер. "Убийства уходят корнями в далекое прошлое". Убийства во множественном числе.
   "Значит, мы можем рассматривать и другие нераскрытые убийства", - сказал Рикман. "Имейте это в виду. Что-то еще?'
   "Она достала нас короткими и кудрявыми". Это был вклад Танстолла, и он вызвал смех, главным образом потому, что он был сказан с таким унынием.
   "За исключением того, что у нас есть кое-что, что она хочет", - сказал Рикман.
   - Убийцы обыскали дом, - сказал Харт. - Так что, возможно, они тоже охотились за картой.
   Рикман ждал. Здесь происходило что-то магическое. Если вам повезло - если у вас была хорошая команда и правильные перерывы - они начинали думать как один, высказывая мнения, случайные мысли, нестандартные теории без смущения или страха быть перекрикнутыми. В этих случаях можно было сделать чрезвычайно полезные интуитивные скачки.
   "То, что она сказала..." Казалось, что плохое настроение Фостера испарилось вместе с жаром энергии в комнате. Он сосредоточился на точке на потолке. - Я пытаюсь вспомнить ее точные слова. Она не сказала: "Я дам тебе ее убийцу". Она сказала: "Я дам вам ответственного".
   "Предположим, что убийство могло быть заказано", - сказал Рикман.
   "Было бы полезно, если бы мы знали, кто оплачивает гонорары Кирана Джаго, - сказал Гарви.
   "Я все кончено". Фостер был так сосредоточен, что даже не осознал возможности дешевого смеха в своем последнем заявлении. - Я думаю, нам следует продолжить поиск криминальной связи.
   - На основании?
   Фостер посмотрел на Рикмана, слегка нахмурив лоб. "Ничего конкретного, но она звучала ужасно горько из-за полицейской защиты. Она нас не любит, не доверяет нам.
   "Может быть, она не доверяет нам, потому что она преступница", - сказал Рикман, размышляя вслух. - А может быть, это потому, что ее поставили под охрану полиции, а они все испортили.
   - Мы проверили свидетелей, босс, - сказал Харт. - У них нет сведений о Меган Уорд.
   - Не стали бы, если бы ей не дали это имя. Если бы ей пришлось заново изобретать себя из-за какого-то сбоя системы, она бы ожесточилась, не так ли?
   - Ну да, - согласился Харт, - но... . .'
   - Но нет возможности проверить. - сказал Рикман, заканчивая за нее предложение. Он вздохнул. - Еще один на второй план.
   - Ее нет в базе данных ДНК, - сказал Фостер. - Значит, либо она умна и избежала разоблачения, либо если ее арестовали, то, должно быть, до тысячелетия. С 2000 года все большее число образцов ДНК оставалось в деле, даже если не было предъявлено никаких обвинений.
   Рикман провел большим пальцем по шраму на подбородке. "Что, если мы ищем в базе данных не того человека?" он сказал.
   - Я вас не понимаю, - сказал Фостер.
   "Она от чего-то убегает - и пока не похоже, чтобы это было от полиции", - сказал Рикман. Он вспомнил слова Тани накануне вечером: " Вы, должно быть, жалеете, что не можете уйти от всего этого". - Может быть, она бежит от семьи.
   Фостер посмотрел на него так, будто принял это слишком близко к сердцу. - Да, ну, мы не узнаем этого, пока не узнаем, кто ее семья, не так ли? он сказал. - А пока я говорю, что мы используем то, что у нас есть. Например, узнать, кто платит Кирану Джаго.
   Рикман кивнул. Фостер, вероятно, был прав: он, вероятно, больше понимал ситуацию, которая была полностью рациональной. И он не хотел прослыть иррациональным. - Что еще нам нужно знать? - спросил он, снова открывая дискуссию.
   - Чего добивались убийцы, - сказал Гарви.
   "Я не хочу показаться глупым. . .' По тону Танстолла было ясно, что он имел в виду, что предложение Гарви показалось ему довольно глупым. - Но разве мы этого еще не знаем?
   - А мы?
   - Им нужна была кредитная карта, не так ли?
   "Я не работаю над предположениями, Крис, - сказал Рикман.
   - Но это то, что сказала Наоми...
   "Она сказала , что, возможно , они искали карту", - поправил его Рикман. - Но то, что Меган считает это важным, не означает, что так думали убийцы. Они могут даже не знать о его существовании.
   - О, да. . .' Танстолл, очевидно, пытался понять, но другие варианты казались ему недоступными.
   - Может быть, они охотились за Меган, - сказал Харт. - Они могли подумать, что она все еще там. Или, может быть, это было что-то еще, что мы отбросили как неважное, или , может быть , это что-то, что у нас уже есть в качестве доказательства, но мы не идентифицировали его как таковое.
   Танстол задумчиво кивнул.
   "Было бы очень полезно, если бы мы знали, что на карте", - добавил Харт. - Этот ее компьютер должен стоить пять тысяч с лишним. Но ее это не беспокоило. Она хотела обувную коробку, а единственная возможная ценность в обувной коробке - это открытка. Так что, что бы ни было на карте, должно быть чертовски больше пяти тысяч.
   - Что нового по этому поводу? - спросил Рикман.
   Она покачала головой. - Что бы там ни было, оно зашифровано. Служба технической поддержки все еще работает над этим".
   Он оглядел комнату. 'Что-нибудь еще?' Он подождал еще немного, пока они пытались придумать какое-нибудь другое убийственное предложение, честное рвение и неприкрытое честолюбие боролись с ним на их лицах.
   - Последний вопрос, - сказал он. - Как мы можем узнать то, что нам нужно знать?
   Эти три вопроса Что мы знаем? Что нам нужно знать? И как мы это узнаем? были основными принципами любого хорошего расследования, и Рикман не стеснялся их использовать, даже если это вызывало недоумение у некоторых старых циников. У Рикмана были свои идеи о том, в каком направлении следует вести расследование, но он хотел услышать мнение команды.
   - Продолжайте делать то же, что и мы, - сказал Гарви, пожав плечами. - Допросы, беготня, проверка биографических данных семей, причастных к авариям на нефтяных вышках...
   Рикман увидел, как Воус неловко поерзал на своем сиденье.
   - Расшифруй все, что на этой карточке, - сказал Рид.
   - Отследите мобильный сержанта Фостера. Харт удобно прислонилась к столу, немного вытянув ноги перед собой; ее длинные ноги, казалось, привлекали внимание мужчин в команде. "С помощью триангуляции, - продолжала она, не замечая неоправданного внимания, - они, вероятно, могли бы определить ее телефон с точностью до нескольких метров".
   - Это если она использует свой мобильный, - сказал Рид.
   - Что ж, будем надеяться, что да, а, Рейди?
   - Это принесет много пользы, не так ли... надеюсь?
   Рикман увидел раздражение на лице Харта. Она осталась в своей расслабленной позе, но ее руки вцепились в стол, а челюсти сжались.
   - Что бы вы предложили... - Она резко остановилась и достала из кармана пиджака свой мобильный. Ближайшие к ней мужчины могли слышать слабое жужжание виброзвонка. - Извините, босс, - сказала она. - Я должен взять это.
   Рикман задумался на мгновение. 'Вперед, продолжать.' Об этом он с ней потом поговорит: ему нравилось полное внимание офицеров на брифингах. Но пока перерыв был целесообразен: командная синергия уступала место чрезмерно соревновательному набору очков, а это ни к чему быстро не приведет.
   Харт выскользнул из комнаты, и Рикман уже собирался продолжить разговор, когда вмешался Фостер. - Я говорю, мы дадим ей то, что она хочет.
   'Карта?'
   'Коробка.'
   - Какой в этом смысл - кроме как разозлить ее? Рид снова.
   "Это может вывести тараканов из кладовой, как говорила моя бабушка. И кто грохнул твою клетку, Рейди? - спросил Фостер.
   Кто на самом деле , задумался Рикман. Ему также придется переговорить с Ридом. - Возможно, ты хочешь немного расширить свою идею, Ли. он сказал.
   Фостер оглядел комнату. "Мы не знаем наверняка, что она хочет карту, верно? Я имею в виду, если мы не делаем предположений ... . .'
   Глаза Танстолла вылезли из орбит, а у пары других офицеров Рикман заметил, как они мысленно скрестили руки и склонили головы.
   'О . . . каай, - сказал он с намеком на улыбку. "Мы отдаем ей коробку без карты, бесим ее, и она требует вернуть своего гибкого друга. Что тогда?'
   "Я использую свои превосходные психологические навыки, чтобы заставить ее дать нам что-то бесплатно. Имя, например.
   Раздался приглушенный смех, который Фостер воспользовался возможностью немного пошутить. 'Какая?' - спросил он, вся уязвленная гордость. "Я больше, чем просто красивая внешность и ослепительная улыбка, знаете ли".
   Теперь они открыто смеялись, но Рикман был склонен согласиться; Фостер так же ясно видел, как динамичная команда может превратиться в состязание по писсингу, - и он добился нескольких целей с помощью своего маленького второстепенного шоу. Он выступил с жизнеспособным предложением, которое дало бы службе технической поддержки больше времени для работы над картой. Вероятность того, что Фостер выведет у Меган имя подозреваемого в убийстве, была выше, чем даже. И он разрядил слегка напряженную перепалку между Ридом и Хартом, сплотив команду - по общему признанию, хитро подкалывая босса, но Рикман подумал, что это довольно искусная психология.
  
   Глава двадцать вторая
   Джефф Рикман посмотрел на Фостера и указал на часы, подняв руку, чтобы показать пять минут. Фостер подошел к двери своего кабинета как раз в тот момент, когда Рикман свернул за угол в дальнем конце коридора.
   - Входите, Ли, - позвал Рикман. 'Открыто.'
   Кабинет был завален бумагами, рассортированными по стопкам на его столе, на верхней части картотеки, а также на обоих стульях: розовые бумажки с рукописными заметками о выполненных действиях, у Меган Уорд отдельно от у Сары Геддес. Компьютерные распечатки, относящиеся к предыдущим запросам, заявки, письма и служебные записки - все это занимало место.
   "Здесь снежная буря, Джефф, - прокомментировал Фостер.
   "Одно из преимуществ продвижения по службе, - сказал Рикман. "Я думаю, что он достиг критической массы".
   - Итак, - сказал Фостер, прислонившись к шкафу из-за отсутствия стула. 'Как дела?'
   Рикман присел на свой стол, стараясь не опрокинуть тщательно просеянные и классифицированные стопки. - Мне не нужно говорить тебе, что это рискованно, Ли.
   'Нет.'
   - Иди с ней, но только настолько, насколько это необходимо.
   'Верно.'
   - И если у вас будет возможность, арестуйте ее.
   Фостер наклонил голову. - По какому обвинению?
   "Сокрытие информации, трата времени полиции - используйте свое воображение".
   - А если у меня не будет возможности?
   "Выиграйте время", - сказал Рикман. "Устройте еще одну встречу. Если ей действительно нужна эта карта, нам потребуется проверка всех имен, которые она нам сообщает.
   - И как мне соблазнить ее на вторую встречу?
   Рикман уставился на Фостера, ожидая, пока он сам со всем разберется.
   Глаза Фостера расширились. 'Кровавый ад. Вы действительно не думаете о том, чтобы подарить ей визитку?
   Умный стук в дверь предотвратил ответ Рикмана. Это была Харт, и она выглядела так, словно только что выиграла в лотерею.
   - Этот звонок? она сказала.
   - Да, - сказал Рикман. - Я хотел поговорить с тобой об этом.
   "Да, извините, босс, это была Национальная группа по борьбе с мошенничеством".
   Рикман моргнул, услышав, как она резко отвела его самый зловещий взгляд.
   "Меган Уорд не такая уж невидимая, как ей кажется, - сказал Харт.
   Рикман не мог не восхищаться ее чувством драматизма. Он махнул ей рукой, и она вошла в захламленное пространство. Фостер, казалось, поймал себя на том, что пристально смотрит на него, и встряхнулся.
   "Ну, не держите нас в напряжении, - сказал Рикман.
   "После того, как мы распространили фотографию Меган по всей стране среди полицейских, мне позвонил знакомый парень из отдела по борьбе с мошенничеством, - объяснил Харт. "Он хотел знать, связано ли это расследование с мошенничеством. Я собирался сказать "нет", но потом вспомнил, что Меган сказала Саре, что она журналистка, которой она явно не была. Он сказал, что проведет трал и составит список возможных вариантов.
   'А также?' - сказал Рикман.
   "У меня есть веб-присутствие".
   'Ты что?' Это пришло от Фостера.
   "Когда вы сказали мне, что Меган хочет привлечь к ответственности убийцу Сары, я позвонил Кертису - моему приятелю - и попросил его учесть это в уравнении. Он стал на меня таинственным, сказал мне оставаться у телефона, он вернется как можно скорее. Ее обычно кремово-бледная кожа покраснела, а глаза блестели от волнения.
   "Вы еще не добрались до "веб-присутствия". Фостер использовал компьютеры, как и все остальные - для отчетов, поиска и электронной почты, но он не делал вид, что понимает "язык гиков", как он это называл.
   - Лучше, если он сам объяснит вам. Харт передал Рикману листок бумаги. - Он ждет твоего звонка.
   Рикман подтянул к себе телефон за шнур, затем взял его в большую руку и повернул лицом к себе, набрав номер с клочка бумаги.
   - Кертис Миллер? Пауза, затем: - Старший инспектор Джефф Рикман, полиция Мерсисайда. Кертис, я включаю громкую связь - со мной констебль Наоми Харт и сержант Фостер. Он нажал кнопку телефона на клавиатуре и положил трубку.
   'Вы меня слышите?' Голос Миллера был богатым баритоном, теплым и богатым ириской, с оттенком ямайского в его интонации.
   "Мы слышим вас громко и ясно", - сказал Рикман.
   'Хорошо.'
   Рикман остался сидеть на своем столе, скрестив руки и слегка склонив голову. Фостер оперся локтем на картотечный шкаф; он выглядел только что выглаженным и тщательно вылизанным, почти сияющим от хорошего здоровья. Наоми Харт стояла спиной к двери. Все трое внимательно слушали.
   "Мы некоторое время следили за действиями одного мошенника, - сказал Миллер. "Она продавала вещи на eBay, которых у нее никогда не было, держа деньги небольшими, чтобы люди не беспокоились о ее преследовании.
   "У нее есть несколько интернет-псевдонимов и ловушки во всемирной паутине".
   "Все это очень интересно, - сказал Рикман, - но почему вы думаете, что это наш MisPer? Что заставляет вас думать, что эти разные псевдонимы вообще принадлежат одному человеку?
   "У нас есть эксперты, специализирующиеся на компьютерной криминалистике, - пояснил Миллер. "Они могут читать то, как вы используете машину, как CSI может читать отпечатки пальцев - нажатия клавиш и грамматические ошибки, распространенные орфографические ошибки - что угодно. Они называют это анализом места обитания. Меган Уорд - новый псевдоним, поэтому я не сразу установил связь, но это тот же человек".
   "Она использует этот псевдоним уже шесть месяцев, насколько нам известно, - сказал Рикман.
   Миллер вздохнул. 'Честная оценка. Но вы должны понимать, что мы завалены работой. Голландская лотерея и западноафриканские мошенники обманывают людей на миллионы - ваш подозреваемый - мелкая картошка рядом с этим".
   'Хорошо.' Рикман понимал невозможность уравновешивания важности одного расследования другим. Как менеджер он также знал, что ресурсы ограничены, и научился быть прагматичным. 'Итак, как это работает?'
   "Она размещает рекламу на одном из крупных аукционных сайтов - скажем, eBay. Разные псевдонимы для разных областей специализации. Для "Звездных войн" она использует OB1.KNOB", - сказал он, расшифровывая каждый символ. Казалось, он ждал, пока они поймут шутку, а когда они этого не поняли, он сказал: "Думаю, нужно быть фанатом, чтобы оценить ее". Она также делает коллекционные гончарные изделия и подписывает первые издания. Разные имена - я не буду утомлять вас ими.
   Миллер продолжил: "Она дает почтовый адрес, который выглядит законным - на самом деле это так, - за исключением того, что она платит законному предприятию по этому адресу, чтобы оно хранило для нее ее почту, пока ее не заберут. Иногда она использует адреса почтовых ящиков, но люди относятся к ним более подозрительно".
   - Почему бы вам не следить за служебными адресами? - спросил Харт.
   - Делаем, когда можем. Но не двадцать четыре/семь. Он коротко рассмеялся. "Если честно, мы работали по несколько часов тут и там, в перерывах между работами. У нас просто нет кадров. Вот почему нам никогда не удавалось застать ее за получением почты из почтовых ящиков.
   "Затем, около месяца назад, произошло нечто странное. The Met получает исчерпывающий файл о сети педофилов, загруженный в их защищенные файлы данных. Служба безопасности Метрополитена находится в Форт-Ноксе - я имею в виду, что он герметичен. Но она загрузила эти файлы прямо в самую безопасную часть их системы.
   - Используете псевдоним Меган Уорд? - спросил Рикман. Харт и Фостер стояли неподвижно, полностью сосредоточившись на рассказе Миллера.
   - Значит, она называла себя Северной звездой, - сказал Миллер. "Но подпись - то, как она использовала систему, была такой же, как у нашего мелкого мошенника".
   - Итак, что изменилось? - спросил Рикман, думая о мелких аферах и бандитизме - это звучало неправильно.
   "Вы спросите меня, она нашла причину", - сказал Миллер. "Педофилы - это самые изощренные компьютерные преступники, которых я знаю. Они знают, как манипулировать интернетом, знают законы и знают, как замести следы. Но она обошла их охрану, как будто ее и не было. Черт, она обошла систему безопасности Метрополитена, как будто ее там не было. В голосе Миллера звучали благоговение и уважение. - Она прислала нам полные изображения компьютеров двух главных подозреваемых с датой. Затем она сняла все медные гроши с их банковских счетов. Два дня спустя одна из крупных детских благотворительных организаций получила анонимное пожертвование - крупную шестизначную сумму, - которая с точностью до последнего десятичного знака совпадала с недостающими деньгами".
   - А не могли бы их адвокаты просто вернуть все назад? - спросил Фостер.
   - Вот именно, - сказал Миллер с недоверчивым смехом. "Мы не смогли отследить это ни по одному из счетов. Он просто появился из ниоткуда".
   Фостер немного откинулся назад и сказал: "Ах!" Это было выражение удивления и восхищения.
   Рикман покачал головой. - Я имел в виду, что если у нее изначально был такой опыт, почему бы ей им не воспользоваться? Лишить банковских активов или шантажировать крупную страховую фирму?
   На другом конце провода повисла тишина, и было несложно представить, как ямайец пожал плечами, прежде чем ответить: "У банков и крупных коммерческих компаний много ресурсов". Возиться с ними, они не отпустят - отсюда и мелкие аферы - и если она протолкнет лишнее в нашу сторону, что ж... . . мы вряд ли надорвем себе яйца, преследуя ее.
   Это был странный вид морали, который потворствовал одному преступному деянию как не имеющему отношения к делу наряду с большим проступком, но Рикман видел это снова и снова. Мелкие преступления, совершенные осведомителями: кражи, грабежи, махинации с выгодой и распространение наркотиков, тихо игнорировались, потому что их разведданные были слишком полезны, чтобы их терять. Сделки с преступниками, которые использовали Queen's Evidence против своих боссов. Избирательная амнезия. Благородная причина коррупции. Это было обвинение, которое он мог выдвинуть против себя, и не так давно. Он знал, что то, что он сделал, было неправильно и что это было незаконно, но он ни на мгновение не пожалел об этом, и он сделал бы это снова в мгновение ока.
  
   Глава двадцать третья
   'Натан. Послушай меня. Мы хотим помочь. Натан?'
   Голос доносился издалека. Натан Уайлд не знал, как туда добраться. Раньше он жил в этом месте, но теперь он заблудился, и он не знал, как вернуться. Они смотрели на него. Каждый из них в этой комнате. В том другом месте. Это было похоже на просмотр спектакля на сцене. Это было реально и в то же время нереально, игроки неосязаемы. Слишком далеко, чтобы коснуться. Но странный поворот был в том, что они наблюдали за ним , актеры были сосредоточены на своей аудитории. Глядя. На него. В него.
   Могут ли они видеть? Могут ли они увидеть, что я сделал? Паника поднялась в нем, как бушующий поток.
   Комната была большая и светлая. Коричневое ковровое покрытие, кремовые стены. Стол со стальным каркасом у одной стены. Пять кресел в свободном кругу. Психиатр, психиатрическая медсестра, еще двое - мужчина и женщина, моложавые. Наверное студенты. Он уже забыл их имена. Жалюзи на окнах. Нет штор. Слабый гул транспорта позади. Или, может быть, это было жужжание крыльев жуков. Он уловил какое-то движение слева от себя, повернулся, но оно исчезло из виду.
   О, Боже, они внутри.
   Он закинул ноги на стул, затем наклонился и отодвинул стол от стены.
   Вмешалась психиатрическая медсестра. 'Натан. Вам не нужно этого делать. Она говорила громко, как будто он был глухим или глупым.
   'Все в порядке.' Психиатр спокойно наблюдал за Натаном. "Посмотрим, что он делает".
   Он отодвинул стол еще на несколько дюймов, оставив место вокруг. Затем он переполз со стула на столешницу.
   "Хорошо, Натан, - повторил психиатр, - если ты хочешь сидеть здесь, все в порядке".
   Она улыбнулась ему своими тонкими губами, и он подумал: "Что, черт возьми, с тобой не так ? " Чему ты улыбаешься? Он остановился. Они могут услышать вас. Они знают, о чем вы думаете. Натан не любил высказывать свое мнение о других, и мысль о том, что они слышали эту мелкую тираду, приводила его в ужас. Он чувствовал, как жар медленно расползается от шеи его футболки к щекам, пока даже в ушах не стало жарко. Он с тревогой оглядел круг, но они были недвижимы. Без обид. Актеры наблюдают за публикой, ожидая реакции, обсуждают его, как будто он персонаж телешоу, и они пропустили странный эпизод. Игра в догонялки, не совсем следуя сюжету.
   "Его мать нашла его спрятавшимся в шкафу". Психиатрическая медсестра. Она была невысокой и пухленькой. Она понизила голос, словно боялась, что он услышит.
   Психиатр посмотрел на него. В него . - Почему ты спрятался, Натан?
   Он переводил взгляд с пола на стены, на лица людей. Он ловил мимолетные взгляды жуков, полупрозрачных, почти невидимых. Он слышал жужжание и стук их тел в окна. Ошибки . Я прятался от жуков.
   "Все электрооборудование в его палате было отключено, - продолжила медсестра.
   Все смотрели на него, словно ожидая объяснений. Я сказал вам, почему . Они здесь! Почему ты ничего не делаешь?
   "Вилки были срезаны с проводов".
   - Натан, - сказал психиатр. Ее голос был теплым и низким, но она не была создана для теплоты; ее тело было худощавым и угловатым, ее лицо не выражало никакого сочувствия. - Вы боялись электричества?
   Не электричество - ЖУКИ! Он проверил потолок. Если вы не смотрели, они проникли через световые кабели. Он посмотрел в пол. Это было живо с ними. О Боже! Его глаза расширились от ужаса. Я отвел взгляд на секунду - одну чертову секунду -
   Они собрались на ковре мерцающим потоком существ с серебряными спинами. Они обтекали доктора, медсестру и двух других потоком серебристых форм, разделяясь и сливаясь в единый сияющий поток. Они не хотели других. Они хотели его.
   Низкий стон вырвался у него, и он крепко обхватил руками свои ноги. Его дыхание было прерывистым, частым, с короткими прерывистыми рывками. Он посмотрел направо и налево. За ним. Снова в потолок, готовый отбросить их, если они доберутся до него. Он слышал, как маленькие крючки на их ногах цепляются за волокна ковра, слабый металлический скрежет, когда они пытались взобраться на стальные трубы ножек стола.
   "Он выбросил все пробки из окна". Медсестра была неумолима, ее голос звучал как тихий бормотание на фоне нарастающего статического рева миллионов жуков, бледных, как хрусталь, прозрачных, как стекло. "Потом он выбросил вслед за ними свою компьютерную клавиатуру и мышь", - закончила она.
   Психиатр все это время не сводила с него глаз. Читая мои мысли, подумал Натан.
   - Ты знаешь, кто я, Натан? она спросила.
   - Психиатр, - сказал он, смущенный тем, что забыл ее имя. Потом ему пришла в голову мысль, и он усмехнулся. "Шпионист".
   - Вы думаете, что я шпионю за вами.
   Он нахмурился, раздраженный. - Это была шутка .
   Она кивнула. - Можете ли вы сказать нам, почему вы боитесь?
   Какая-то фигура промелькнула слева от его поля зрения, и он вздрогнул.
   - Что ты видишь, Натан?
   - Ты их не видишь? Он уставился на постоянный поток плоских дискообразных существ, обтекающих их ноги и обувь, и его глаза расширились.
   Она устроила пантомиму сверки с остальными. - Мы их не видим. На что они похожи?'
   Он покачал головой. Ужасный.
   'Натан.' Психиатр подождал, пока тот не установил зрительный контакт. " Почему мы их не видим? Разве мы не увидели бы их, если бы они были настоящими?
   Почему они не могли? Потребовалось всего мгновение - он увидел ответ с ослепительной ясностью. "Вы не заражены".
   - Чем?
   "ЖУКИ!" он крикнул. Мерцающий поток вздрогнул и отступил на секунду, прежде чем снова хлынуть второй волной.
   - Все в порядке, Натан, - успокоил психиатр. 'Все в порядке.'
   Он посмотрел на копошащуюся массу существ под собой и коротко рассмеялся. "Я в осаде , здесь!"
   'Откуда они пришли?'
   Громкий гул заставил его вскрикнуть и размахивать руками, но когда он снова посмотрел, никто не летал. Не в комнате. Просто в ушах звенело. Хуже было, когда он уставал. Он устал.
   Психиатр подождала, пока Натан успокоится, затем снова спросила: "Натан. Откуда они пришли?'
   Он уставился на психиатра, а затем мимо нее на остальных троих; актеры спокойно сидели в своих креслах, ожидая реакции публики, а пол вокруг них бурлил движением.
   - Варлок послал их за мной. Он проник в сеть. Чернокнижник - это что-то вроде хакмейстера. Я никогда не видел ничего подобного. Он есть, а потом его нет. Он вроде. . . Я не знаю . . . Он - он. . .' Он попытался вспомнить, как описывал Дорану Уорлока. "Фантом. Вот и все. Я пытался сразиться с ним, но он был слишком силен. Слишком много задних дверей, потайных ходов - слишком быстро - слишком умно. Он заразил систему вирусом. Это - вирус - он мутировал и превратился в супербактерию. Он руками раскладывал информацию, как пакеты на полке. "Супербактерия размножилась". Он остановился, его эмоции почти пересилили его. "Теперь они . . . везде .
   - А теперь ты заражен? - сказал психиатр.
   Натан сделал вдох и издал долгий судорожный вздох. Она поняла. 'Да.' Его губы шевельнулись, но он не издал ни звука.
   - Они у тебя в крови, Натан? Эти жуки?
   Он покачал головой. Усилия концентрации и бдительности были утомительны. Он устало поднял руку и провел кончиками пальцев по коже головы, отслеживая путь, по которому шла тварь.
   - У тебя в голове есть подслушивающее устройство, Натан?
   На мгновение он не совсем понял, что она сказала. Затем он сжал кулаки в тоске. 'Нет. НЕТ!' Разве она не слушала ни слова, которое он сказал? Он говорил быстро, пытаясь заглушить регулярный щелчок , щелканье лапок жуков, сжимающих и скользящих по трубчатым стальным ножкам стола.
   "Это не метафора, это ошибка . Как жук... или... или, может быть, мокрица. У него болела голова, и он чувствовал, как жук двигается внутри его черепа, извиваясь от слоя к слою коры головного мозга в поисках его сокровенных мыслей. Трансляция их этим незнакомцам. Он приложил обе руки к голове, пытаясь остановить это.
   - Прошу прощения, - сказал психиатр. - Я пытаюсь понять. Как что-то такое большое, как жук, могло попасть тебе в голову?
   Он устал от объяснений. Устал держать тварей в страхе. Боялся закрыть глаза, опасаясь, что его бросят.
   'Натан?'
   О, Боже . Он опустил руки, постукивая по столешнице, чтобы подчеркнуть свой ответ. - Это световая энергия и цифровые импульсы . Это виртуально .
   - Именно поэтому вы отключили электрооборудование.
   'Да.' Слава богу - да. . . Я думал , что инфракрасное излучение безопасно. Нет соединения.'
   - Ваша инфракрасная клавиатура и мышь?
   Он кивнул, почти потеряв сознание. "Этого не должно было быть". Его кожа дернулась, когда он прислушался к миллионам стеклянных жуков, ищущих способ проникнуть внутрь. - Тот, что в моей голове. Он преодолел разрыв на инфракрасной несущей волне. Судорога сотрясла его, и он сказал: "Я не хотел, чтобы случилось что-то плохое. Я не хотел никого обидеть.
   * * *
   Доктор Джейн Пикеринг сидела за своим компьютером, ее записная книжка лежала рядом с заметками Натана Уайльда, которые лежали открытыми на столе. Было восемь тридцать вечера, и из гостиной внизу до нее доносились пасторальные тона Шестой бетховенской пьесы. Она знала, что рядом с книгой в мягкой обложке, которую она начала накануне вечером, ее ждал налитый стакан Мерло. Она вздохнула и снова посмотрела на экран.
   "Пациент возбужден, бессонница, бред, но не бред", - писала она. "Возможный амфетаминовый психоз. Мистер Уайлд уже один раз признавался в отравлении амфетамином.
   - Элементы параноидального психоза, - продолжила она. "Я полагаю, он думает, что мы можем читать его мысли - что эти "жуки" преследуют его".
   Ее пальцы быстро забегали по клавиатуре. "Он исследовал различные значения слова "жучок" в своем повествовании, а именно: вирус/ошибка - ошибка/жук - ошибка/микрочип - ошибка в системе. Однажды он назвал меня "шпихиатром". Эта игра слов вместе с паранойей дает возможный альтернативный диагноз шизофрении".
   Она дважды нажала клавишу возврата и начала новый заголовок жирным шрифтом. "Рекомендации: дроперидол как успокоительное". Она знала, что это будет эффективно, независимо от того, были ли бредовые идеи вызваны наркотиками или психозом. "Ускорить выведение амфетаминов почками путем подкисления мочи аскорбиновой кислотой в течение двух дней. Когда его организм будет очищен, мы снова поговорим.
   Она еще раз нажала клавишу возврата, а затем Caps Lock. БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ НА ПРИЗНАКИ ДИСФОРИИ. ПОСКОЛЬКУ АМФЕТАМИН ВЫХОДИТ ИЗ ЕГО СИСТЕМЫ, ПАЦИЕНТ МОЖЕТ СТАТЬ РИСКОМ САМОУБИЙСТВА".
   Она одновременно нажала клавишу S, чтобы сохранить работу, и уже собиралась закрыться, когда ей пришла в голову другая мысль. Она нашла отрывок, относящийся к предварительному диагнозу шизофрении, и добавила: "Пациент указал, что он мог непреднамеренно причинить кому-то вред. Рекомендовать дальнейшее обследование, когда состояние пациента стабилизируется".
  
   Глава двадцать четвертая
   Тротуары блестели от недавнего дождя, воздух был холодным и влажным, но по дороге в парк ливни прекратились. Фостеру позвонили на стационарный телефон всего десять минут назад. Она потребовала номер его мобильного телефона, а затем дала инструкции.
   - Грант-авеню, - сказала она. "На краю игровой площадки Уэвертри". Это отметило ее как аутсайдера: с тех пор, как земля была подарена городу в 1895 году анонимным благотворителем, парк был известен как "Тайна". Он пережил большие распродажи восьмидесятых и ставки спекулянтов в новом тысячелетии почти без изменений, за исключением нового спортивного зала и павильона в северной части.
   Меган сказала ему оставить машину лицом к перекрестку со Смитдаун-роуд, как можно ближе к перекрестку, а это означало, что она намеревалась сбежать в противоположном направлении.
   - Если я думаю, что вы привели компанию, сделка расторгнута, - сказала она. "Если вы носите прослушку, сделка отменяется. Попробуй помешать мне уйти...
   - Дай угадаю, - прервал он. - Сделка отменяется?
   - Мы должны хорошо поладить, - сказала она, и он услышал улыбку в ее голосе.
   Служба технической поддержки отследила звонок из телефонной будки на станции Лайм-стрит.
   Группа наблюдения сдерживалась дальше, чем обычно. Было решено, что Фостер будет оставаться на связи по мобильному телефону с Уиллом Гарви, который, как самый опытный в слежке, был старшим офицером.
   Меган снова связалась с Фостером, когда он вышел из машины. Он поставил Гарви на удержание, зная, что Служба технической поддержки уже триангулирует соединение, переводя ее вызов в пределах пяти ярдов.
   - Я вижу, шкатулка у тебя, - сказала она без предисловий.
   "Честное слово", - сказал он, осторожно засовывая коробку из-под обуви под мышку и оглядывая улицу, его глаза были острыми, но поза его была расслабленной, почти ленивой. Он увидел женщину, которая торопливо выбегала из машины к одному из домов с террасами, выстроившихся вдоль проспекта, лицом к парку. За перилами, уходя, мужчина тренировал свою собаку, его плечи сгорбились от холода, собака двигалась немного позади него, скованно двигаясь, как будто у нее артритное бедро. Ни блеска биноклей, ни предательского движения в окнах домов.
   "Перейдите улицу по диагонали налево". В ее голосе не было и следа нервозности; в нем было такое же тепло и тихое управление, как и раньше. - Там есть стальной столб, ведущий в парк.
   Он сразу же нашел его: узкая щель в шестифутовых железных перилах с шипами, пережиток викторианской эпохи, когда парки запирались и патрулировались по ночам.
   - Иди по дорожке и иди, пока я не скажу тебе остановиться.
   Он так и сделал, прижимая телефон к уху и задаваясь вопросом, где, черт возьми, она могла прятаться в этом плоском открытом ландшафте. Кучка деревьев, может быть, метров в пятидесяти, или электрическая подстанция в двадцати метрах дальше. С тем же успехом она могла бы забиться в одну из тридцати или более машин, припаркованных ближними колесами на обочине вдоль проспекта. Парк был не освещен, но лунный свет серебрил тропинку, холодно отражаясь от дождевой воды, стоявшей тут и там в лужах.
   - Ладно, можешь остановиться.
   Он сделал полный круг, и когда он снова оказался лицом к перилам, она уже шла к нему через улицу. Он проверил боковую дорогу напротив. Никаких признаков серебристой Ауди ТТ. Он изобразил пантомиму завершения разговора, подняв телефон, чтобы она могла его увидеть, и снова тайком открыл линию для Гарви.
   Это определенно была она. Эскиз Сары был очень похож. Меган подстригла волосы немного короче, и глаза у нее стали чуть впалыми, но Сара уловила изящный нос и пухлые губы, а также нечто более тонкое - торжественное выражение лица, рожденное чем-то глубоким и болезненным.
   'Вы один?' она спросила.
   Фостер огляделся. - Ты кого-нибудь видишь?
   Она убедилась, что нет, прежде чем сказать: "Расстегни куртку, пожалуйста".
   Он расстегнул молнию своего Бергхауса, неловко жонглируя коробкой и телефоном.
   - Теперь рубашка.
   'Вы шутите, не так ли? Очень холодно!'
   Она подняла одну бровь, но ничего не сказала. Она отошла от перил, подальше от досягаемости, каждый ее нерв был готов к возможной опасности; она следила за каждой проезжающей машиной краем глаза, пока не убедилась, что это не угроза - если кошка угрюмо пробежит мимо обнесенных стеной садов террас, Фостер думала, что она ее увидит. Он вздохнул, расстегивая рубашку и невольно вздрагивая от порыва ветра.
   'Доволен?' он спросил. - Могу я теперь одеться? Только я бы не хотел, чтобы меня арестовали за вспышку.
   Улыбка дрогнула в уголках ее рта. "Если вы не возражаете, выключите свой телефон. . .'
   Он задумался на мгновение, затем пожал плечами. Кем бы еще ни была Меган Уорд, она не была глупой. Он сделал, как его попросили, не сводя с нее глаз, даря ей улыбку на малой мощности.
   - Мы можем продолжить? - сказал он, сунув телефон в карман и застегивая пуговицы на рубашке.
   - Когда я получу коробку, - сказала она.
   Улыбка Фостера стала шире. "Когда у меня будет имя".
   Мгновенная неуверенность мелькнула на ее лице, затем она улыбнулась ему в ответ. - Это вопрос доверия.
   - И я не доверяю тебе, Меган. Видишь ли, мы знаем, кто ты.
   'Ты?' Она казалась скорее удивленной, чем удивленной, и Фостер понял, что все, что у них есть, должно быть намного больше.
   - Во всяком случае, мы знаем, кто вы.
   Она смотрела на него достаточно спокойно, но Фостер заметил на ее лице легкую настороженность. В этом свете ее глаза выглядели темными, хотя Сара говорила, что они были серыми.
   - Национальная служба по борьбе с мошенничеством уже некоторое время проявляет к вам интерес, - сказал он.
   Она смотрела мимо него, ее бдительность на секунду ускользала, когда она, казалось, сосредоточилась на чем-то далеком. - Это отдел по борьбе с мошенничеством копался в моих файлах? Она на мгновение закрыла глаза. - Я думала, это... он, - сказала она, почти выговаривая имя в ужасе от осознания. - Вот почему я побежал.
   - Вероятно, это спасло вам жизнь, - сказал Фостер.
   'Ага? Ну, это стоило Саре ее. Она казалась больной и отвращенной к себе.
   Фостер привык ко лжецам. Он имел дело с ними ежедневно в течение многих лет. Как правило, он предполагал, что люди лгут, если они не доказывали обратное, но ему казалось, что он видел на ее лице искреннее волнение.
   - Так вот почему ты здесь? он спросил.
   - Думаешь, я бы рискнул тюрьмой за меньшее?
   "Ну, - сказал он, - вот это". Он потряс содержимое коробки и, наблюдая за ней, увидел медленную трансформацию по мере того, как она восстанавливала контроль, почти в ее эмоциях. Затем холодно улыбнулась.
   - Вы правы - я здесь, чтобы обменять информацию на какую-то собственность, которая принадлежит мне.
   Фостер посмотрел на коробку, аккуратно спрятанную под мышкой. После секундного колебания он взял его обеими руками и поднял к ней.
   Она потянулась, нетерпеливо указывая ему, чтобы он передал ее через перила.
   Он сделал шаг назад. - Сначала имя, - сказал он, улыбаясь.
   Она улыбнулась в ответ. "Сначала ящик".
   Он рассуждал. Они были настолько уверены, что в ящике не было ничего полезного, но пока он не получил от нее никаких уступок. Она непоколебимо смотрела на него, и он знал, что ничего не получит, пока она не получит коробку. Все в нем было сфотографировано, отсканировано и заархивировано.
   'Почему бы и нет?' - сказал он, передавая его. Он видел, как осторожно она обращалась с коробкой, поднося ее к себе и осторожно откидывая крышку; он понял это благоговение, и ему стало жаль ее.
   Она перевернула крышку и пошарила внутри, затем медленно подняла глаза на него. - Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? - спросила она.
   Он опустил голову. "Вы просили коробку - мы дали вам коробку".
   Она повернулась, не говоря ни слова, и начала уходить.
   Фостер вытащил из кармана мобильник и включил его, пока говорил. - Значит ли это, что мы не узнаем имя?
   Она напряглась, затем ускорила шаг.
   Я и мой большой кусок . Он подумал было перелезть через перила, но они были скользкими от дождя, и не было никаких опор для ног, и хотя они были ржавыми, шипы выглядели достаточно острыми, чтобы нанести некоторые повреждения.
   - А Сара? он крикнул. - Ты знаешь, что она вырастила Каина, когда ты свалил. Она не отпустит тебя, пока не найдет тебя в безопасности.
   На полпути она замедлила ход.
   - Она заботилась о тебе, Меган. Но я полагаю, что некоторые люди слишком доверчивы.
   Меган запнулась.
   Он подошел ближе и вцепился в перила, как преступник в клетке. "Просто ей не повезло, что именно она оказалась с разбросанными по тротуару мозгами".
   Меган остановилась у дальнего тротуара. "Она..." Она держалась спиной к нему, но он все еще видел усилия, направленные на то, чтобы сдерживать ее эмоции. - Сара... - Она повторила попытку. - Ей было больно?
   Мимо проехала машина, звук ее шин был похож на вздох на мокром асфальте.
   - Смерть была мгновенной, - сказал он, снова переходя на жаргон. затем, покачав головой из-за собственной бесчувственности, добавил более мягко: - Она не страдала.
   Меган развернулась и сделала шаг вперед. Фостер поднял руку, чтобы предупредить ее. Завыл автомобильный гудок. Водитель затормозил, затем снова подал звуковой сигнал.
   Меган стояла неподвижно, и они смотрели друг на друга с расстояния пятнадцати футов. - Доран, - сказала она, ее голос звучал ясно и сильно в холодном воздухе. - Его зовут Доран.
   Проехала еще одна машина, затем она подошла к нему. Фостер отпустил перила и стал ждать ее.
   "Это Ливерпуль, - сказал он. "Сделайте два шага, и вы упадете на ирландца. В мой школьный год были Эйден Доран, Джон Доран и Алоизиус Доран. Бог знает, сколько их было бы в целом городе.
   - Патрик Доран, - сказала она. - У него охранная фирма.
   - И вы считаете, что это он подстроил убийство Сары?
   'Нет . . .' Она посмотрела на него так, как будто он потерял пару десятков пунктов IQ. - Он искал меня.
   Фостер чуть приподнял подбородок, признавая свою ошибку. - Почему?
   Она медленно улыбнулась. - Я дал тебе имя, теперь ты мне должен.
   - Нам нужно это проверить, - сказал он.
   Она открыла рот, чтобы заговорить, но он поднял руку, чтобы остановить ее. "Чудесная чушь, Меган. Вы мошенник, не так ли ?
   Казалось, она готова была возразить гневно, но тут на ее лице промелькнуло комическое недоумение, и она рассмеялась. - Да, - сказала она. - Я мелкий мошенник и хочу того, за чем пришел.
   Он сосал зубы. 'Не случится.'
   Она пожала плечами и снова начала отворачиваться.
   "Дайте нам несколько дней, чтобы проверить этого персонажа Дорана, возможно, мы согласимся на сделку".
   Она закрыла коробку из-под обуви, пока думала, и волна озорства заставила Фостера спросить: "А не кажется ли вам, что есть смысл говорить вам, что вы арестованы?" Тем не менее, он невольно взглянул налево, ища щель в перилах.
   Она улыбнулась. - Нет, если только ты не можешь одним прыжком перепрыгнуть высокие здания. Ты выглядишь атлетичным, но ты не Супермен".
   Она флиртует со мной? Он пожал плечами: "Босс сказал мне, что я должен попробовать". Он решил воспользоваться своим преимуществом и принял печальный вид. "Вы знаете, я не совсем известен своим тактом". Катаральное ударение на согласных "с" было сделано для комического эффекта. - Дело в том, что ты уже рисковал тюрьмой, чтобы поступить правильно.
   Она не собиралась заполнять для него пробелы, но казалась заинтригованной и, похоже, больше не спешила уходить.
   "Да ладно, Меган, Метрополитен знает, что это ты им помогла".
   'Что я могу сказать?' Она нахмурилась, растерявшись, словно пытаясь понять, что ее выдало. "Я "виртуальный" герой".
   - Парень, с которым я разговаривал, похоже, так и думал.
   - Мило с его стороны так высоко отзываться обо мне. Но-'
   - Как они вас опознали? - сказал Фостер, предвидя ее вопрос. - Судя по всему, у вас есть какая-то подпись. Они также засекли вас за ряд мелкодоходных и высокооборотных афер во всемирной паутине.
   Ей удалось улыбнуться. - На основании моей "подписи"?
   Фостер не собирался сообщать ей подробности операций по наблюдению, проводимых отрядом неполный рабочий день. Он ничего не сказал и позволил ей самой сделать выводы.
   'Почему ты говоришь мне это?' она спросила.
   - Есть кое-что, что мы хотим знать.
   Она вопросительно подняла бровь.
   - Что на карточке?
   Она наклонила голову. 'Что лежит на столе?'
  
   Глава двадцать пятая
   Близнецы спали. Фрэнки все еще сосал большой палец, чтобы успокоиться, свернувшись калачиком на боку. Деклан, всегда более уверенный в себе из них двоих, лежал на спине, раскинув руки и ноги и дергаясь конечностями, как щенок, мечтающий погнаться за овцой.
   Патрик принял душ и переоделся. Он должен был отдыхать, но сон ускользал от него. Уоррендер заручился поддержкой своих полицейских. Если бы Bentley был травой, они бы узнали об этом в течение нескольких часов. Он стоял у двери их спальни, наблюдая, как вздымается и опускалась грудь Деклана, беспокойные движения Фрэнки, и думал о том, что ему нужно сделать, чтобы уберечь их.
   Фрэнки стонал и боролся, обеспокоенный мимолетным сном, и Доран подошел к его постели, протягивая сыну мягкую игрушку Человека-паука, которая стала волшебным талисманом для спокойного ночного сна. Фрэнки что-то промямлил, прижимая игрушку к себе, уже успокоившись, и Доран поцеловал его в лоб. От него пахло мылом, землей и дождем. Он взъерошил мальчику волосы и прошептал: "Все в порядке, милый". Повернувшись, он увидел в дверях Фэй.
   Выражение ее лица говорило: нет, это не так. Это не все в порядке. И это все моя вина.
   - Мне так жаль, Патрик, - сказала она со слезами на глазах.
   Доран почувствовал, как что-то сжалось вокруг его сердца. Несмотря на собственный страх, он не мог видеть ее испуганной. Он раскрыл объятия, и она вошла в его объятия. Он нежно поцеловал ее, и она ответила более настойчиво, плотно прижавшись губами к его губам. Он отстранился, оглядываясь на мальчиков, затем переплел свои пальцы с ее, и они на цыпочках прошли в свою спальню и заперли за собой дверь.
   Фэй чуть не упала на него, ее пальцы жадно дергали его футболку, ремень, талию брюк. Он целовал ее, его горячие губы касались ее, находя маленькую впадину, где ключица встречается с основанием шеи, дразня ее соски поцелуями и легкими движениями языка, пока она не закричала, направляя его в себя. Его руки легли на твердый изгиб ее ягодиц, и они двигались вместе, пока не нашли свой ритм. В кульминационный момент она рыдала.
   Он гладил ее по волосам и целовал в лицо, бормоча снова и снова: "Не обманывайся. Пожалуйста, не надо. Наконец ее утешили, и они проспали два изнурительных часа.
   Раздался звонок в дверь, и Фэй вскрикнула, вздрогнув от внезапного шума.
   - Все в порядке, - сказал Доран. 'Вернулся спать.' Он сел, свесив ноги с кровати и пытаясь прогнать головокружение.
   - Сейчас полночь, Патрик!
   - Нет, - успокоил он. "Еще только, - он покосился на часы, - десять часов. Мы заснули. Еще рано.
   "Даже если так..." Звонок снова зазвенел, и она прошипела: "Они разбудят мальчиков, так они и будут".
   "Наверное, просто Мора забыла ключ".
   - Маура сегодня ночует у Рены. Они бьются с бандой из школы.
   'Я пойду.' Он настаивал, останавливая ее нежной рукой. Он с трудом натянул халат, чувствуя себя пьяным и глупым, короткие часы сна заставляли его отчаянно нуждаться в большем.
   Он поспешил вниз и открыл входную дверь, когда Джон Уоррендер в третий раз потянулся к звонку.
   - Проходите в мой кабинет, - сказал он, отказываясь от формальности приветствия. - И ради бога, не шумите.
   Он тихо закрыл дверь и повернулся, чтобы увидеть Фэй наверху лестницы, освещенную сбоку лучом света из их спальни. В тусклом свете она казалась призрачной, нематериальной, как будто она была связана с ним лишь ненадежно и могла исчезнуть в одно мгновение. Она посмотрела на него с угрюмым неодобрением, затем отвернулась, и Дорана охватило суеверное опасение, что если она доберется до их спальни, он никогда больше ее не увидит. Он поднялся по лестнице по две за раз, схватил ее за руку и повернул к себе.
   - Мне нужна помощь с этим, Фэй, - сказал он.
   - У вас есть помощь, - сказала она. "Мистер Мэннинг..."
   - Мэннинг не может знать о страховых счетах. Вот как он думал о секретных банковских счетах - как о страховке, гарантии будущего своей семьи.
   - Я знаю, - сказала она, избегая его взгляда. - Но, Патрик - близнецы спят прямо на лестничной площадке - не могли бы вы встретиться с ним в офисе?
   Доран почувствовал волну облегчения, от которой ему захотелось плакать: он может выиграть этот спор; опасность миновала. "Мэннинг использует мои офисные машины, чтобы вывести из сети червей или жуков, или как там вы их называете. Он отправил меня домой, потому что я заставлял его команду нервничать. Он зарылся пальцами в волосы и рассмеялся, потом остановился, потому что услышал в этом истерику. Похоже, они потеряли данные только за один день - день компьютерного сбоя: по крайней мере, этот бессвинцовый ублюдок Натан сделал приличные резервные копии системы.
   - Мы теряем прибыль каждый день, когда система выходит из строя, Фэй. Люди начинают отменять, потому что мы не можем гарантировать безопасность их наличных. Все: заказы, расписания, счета, ротации - все запускается из сети. Мне нужно оставить его, чтобы он разобрался. И мне нужен кто-то, кому я могу доверять, чтобы позаботиться об этом другом.
   Он действительно доверял Уоррендеру, насколько он доверял кому бы то ни было. Уоррендер знал о страховых счетах; он знал, что Меган Уорд высосала их досуха. Чего он не знал, так это того, сколько было на счетах до того, как Уорд добрался до них. Он мог догадаться. Но его догадка не соответствовала действительности. Доран не назвал Фэй точную сумму. Он едва смел признаться даже самому себе, как много потерял.
   Фэй на мгновение закрыла глаза. - Хорошо, - сказала она. 'Просто . . . Держи его подальше от меня и детей.
   * * *
   Уоррендер уселся в кожаное кресло у окна. Доран почувствовал прилив гнева. - Устраивайтесь поудобнее, - сказал он.
   Уоррендер поднял взгляд. 'Какая?'
   Доран подавил румянец необоснованного раздражения. Уоррендер не был законной целью; Меган Уорд была. Может быть, и Бентли. С другой стороны, Уоррендер был его самым доверенным сотрудником - сотрудником, которого он меньше всего хотел разозлить. 'Напиток?' он сказал.
   Уоррендер казался слегка довольным. 'Виски.'
   Доран налил две бутылки "Бушмиллс" - хороший напиток - и протянул одну Уоррендеру.
   Уоррендер поднял свой, словно загипнотизированный игрой света, проникающего сквозь грани тяжелого хрустального стакана. Доран дал ему минутку передышки. Через полминуты Уоррендер вздохнул и сделал глоток. - С чего вы хотите, чтобы я начал?
   - Проверка биографических данных, - сказал Доран. "Работа, семья, вождение, полиция".
   У Уоррендера все еще была коповская способность к фактам, и он говорил уверенно. Джейк Александр Бентли. Возраст двадцать восемь. Он работал в спортзале два с половиной года. До этого как вышибала - разные площадки. У него хороший послужной список, за исключением пары случаев, когда он был вышибалой - у него была репутация за то, что он был немного деспотичным. Два обвинения ГБХ - одно сняли, другое застряли - на полгода отстранено. Так как он работал в спортзале, то завязал с одним из клиентов, но спас шкуру какого-то жирного адвоката, так что отделался.
   Доран тихо потягивал виски, сидя в кресле напротив.
   - Родители оба живы.
   'Где?' Это может быть полезно знать.
   "Уолтон. У меня есть адрес. Он приезжает раз в неделю. Чистое водительское удостоверение. Еще два ареста за последнюю неделю.
   Доран поднял голову.
   - Освобожден без предъявления обвинений, - сказал Уоррендер. - Но его предостерегали от Сары Геддес.
   Их взгляды встретились на секунду.
   - Какая жалоба? - спросил Доран.
   "Преследование. Только первоначальная цель была отмечена как Меган Уорд. Сара Геддес подала жалобу после исчезновения Меган Уорд. Сказал, что наблюдал за этим местом. Меган была напугана, поэтому она поторопилась с выводами".
   Доран медленно кивнул. - Другой арест?
   - Его опознали на месте убийства Сары Геддес.
   Доран сделал глоток виски. - Тогда он не солгал об этом.
   - Итак, чего он хочет?
   Уоррендер задумался. "Что, если Уорд и Бентли работали вместе? Уорд выдумал историю о преследовании, чтобы Сара не догадалась, что Бентли был частью ее операции.
   - Ты пил таблетки Натана? - спросил Доран. - Ты кажешься более параноиком, чем он.
   Уоррендер заглянул в свой стакан с виски. - Просто прикрываю базы, - сказал он, делая глоток.
   - Мошенничество окончено , Джон, - сказал Доран. "Эта сука ушла с целым состоянием моих денег, не облагаемых налогом, без следа. Какого черта она должна оставаться здесь?
   - Как я уже сказал, я прикрываю базы, - сказал Уоррендер, не утруждая себя скрыть своего негодования. "Я не спал всю ночь всю неделю - не ждите, что я каждый раз попаду в цель".
   Доран налил себе еще выпить, его движения были аккуратными и точными, давая себе время остыть. Он проглотил большую часть напитка, прежде чем позволил себе заговорить. - Назначь встречу, - сказал он. "Посмотрим, что скажет этот маленький ублюдок".
   - Я думаю, это было бы ошибкой, - сказал Уоррендер.
   'Потому что?'
   "Связь с Меган Уорд, во-первых".
   'Связь?' Доран швырнул стакан о стол с такой силой, что на дереве осталась вмятина. - Он преследовал хозяйку, а не трахал арендатора!
   Уоррендер опустил голову и посмотрел немного вправо от Дорана. "Бентли обратился в фирму за работой прошлой осенью. Мне этот парень не нравился, поэтому я его отшил".
   - И вы сохранили это напоследок ? Доран уставился на Уоррендера, пытаясь совладать с сильным желанием поднять стакан и разбить стекло о лицо Уоррендера.
   - Вы хотели услышать о проверке биографических данных.
   - Что-нибудь еще вы копили для меня? Какой-нибудь небольшой фрагмент информации, например, может быть, вы знаете, где Меган Уорд?
   Уоррендер знал, что лучше не отвечать.
   - Сталкеры одержимы, Джон, - сказал Доран преувеличенно спокойным голосом. "Они не любят отказа. Теперь у него было что? Шесть? Восемь? месяцы, чтобы преувеличить это безмерно и развить колоссальную обиду на меня, бизнес - что угодно. Так что теперь я задаюсь вопросом, может быть, он действительно все это подстроил. Только он такой тупой ублюдок, что его забрал его сообщник. А теперь он совсем разозлился и надеется получить от меня какое-то удовлетворение".
   - Вот почему тебе не стоит с ним встречаться, - сказал Уоррендер. - Я просто думаю. . .'
   Доран сопротивлялся искушению сделать ехидное замечание по поводу умственных способностей Уоррендера.
   - Мы знаем, что он свидетель... - остальное Уоррендер не сказал. - Он мог работать с полицией - сорваться с крючка, посадив на него тебя.
   "Если я не встречусь с ним, как я узнаю?" - спросил Доран.
   - Тебе не обязательно знать.
   Тишина заполнила комнату. Уоррендер несколько секунд отвечал на испытующий взгляд Дорана, затем мужество покинуло его, и он посмотрел на дно своего стакана. Они оба знали, что он предлагает, и это было не просто игнорировать Бентли и надеяться, что он ушел. Доран думал о том же. Глядя на спящих мальчиков, слыша рыдания жены, когда они занимались любовью, ему хотелось наброситься, сломать что-нибудь. Чтобы заставить кого-то заплатить за боль, причиненную его семье.
   - А если у него есть полезная информация об Уорде?
   Уоррендер на мгновение выглядел сбитым с толку, а затем сказал: - Хорошо, я сначала поговорю с ним.
   - Если у Бентли есть что-нибудь на Уорда, я хочу сам это услышать. Утверждение не дотянуло до заявленного недоверия. - Скажи мне, что ты не возлагаешь надежды на то, что найдешь адрес Уорда под буквой "s" ("мошенник") в маленькой черной книжке Бентли.
   - Мы выследили Уорда раньше, - сказал Уоррендер. "Все, что нам нужно сделать, это подождать, пока она снова выйдет в сеть".
   - Если да, - сказал Доран. - Только наш системный менеджер сошел с ума, и вряд ли Дэвид Мэннинг поможет нам выследить Меган Уорд и ничего не расскажет об этом полиции, не так ли? Доран стоял над Уоррендером, тяжелый стакан виски в его руке был потенциальным оружием, предполагаемой угрозой.
   Уоррендер допивает свой напиток, избегая взгляда Дорана.
   - Назначь встречу на завтра, - сказал Доран. - Я поговорю с Бентли. Если он похож на неприятность, мы с этим разберемся.
  
   Глава двадцать шестая
   Было одиннадцать вечера. Большая часть группы разошлась после разбора полетов в восемь тридцать, а те, кто остался, участвовали в операциях по розыску или наблюдению. Рикман призвал к порядку немногих: Ли Фостера, Наоми Харт, Энди Рида, Уилла Гарви в качестве руководителя группы наблюдения - остальных он отправил домой. Они собрались вокруг телевизора и видео, которые Рикман украл из Parade Room.
   "Это кадры с камер видеонаблюдения вестибюля вокзала Лайм-стрит рядом с телефонными будками", - сказал Харт. Она выглядела бледной и усталой. "Первоначальный звонок был сделан из телефонной будки слева.
   - Это Меган в бейсболке и темных очках, - указала она. Изображение было цветным, и было ясно, что она была одета в спортивные штаны и соответствующую куртку с капюшоном, но разрешение было плохим. Меган вышла из кабинки, опустив голову. Промежуток времени заставил ее прыгать из одного места в другое. У стеклянных дверей, ведущих к стоянке такси, она повернулась, помахала рукой и исчезла.
   "Отдел научной поддержки может извлечь из этого что-то полезное", - сказал Рикман. - Высота, может быть. Одежда - хотя ее достаточно легко изменить.
   "На свидании она была одета в джинсы и флисовую одежду, - сказал Фостер.
   Рикман кивнул. - Что-нибудь о Доране?
   - Он определенно клиент Кирана Джаго, - сказал Харт. - Пока это все, что у меня есть.
   - Отслеживание мобильного телефона?
   Рид покачал головой. "Она выключила его, как только посмотрела на Фостера".
   "А как насчет поставщика услуг?" он спросил. Это расследование было чередой разочарований и разочарований.
   - Мы еще не отследили его - может быть, она использует рассрочку, заставляя нас гадать.
   Рикман провел рукой по лицу, чувствуя на подбородке щетину. - Гарве?
   Уилл Гарви редко что-либо выдавал: он давно научился встречать триумф и поражение и относиться к этим двум самозванцам одинаково. Однако сегодня вечером он выглядел сильно измученным. Возможно, он почувствовал раздражение Рикмана, а возможно, просто был раздражен собственной неудачей.
   "У нас было три машины, чтобы покрыть любой из дюжины выходов, Босс", - сказал он.
   "Никто не винит тебя, Гарви, - сказал Рикман. Заставлять людей защищаться никогда не было продуктивно. - Просто скажи нам, что у тебя есть.
   - Ничего, - сказал Гарви. "Ничто не то, что мы получили. Эта женщина похожа на дым", - добавил он, неосознанно повторив описание Меган, данное Натаном Уайлдом.
   - Ты не шутишь, - сказал Фостер. "Я бежал как черт, когда она ушла, и я не мог видеть никаких признаков ее, когда я вышел из парка".
   - Вы видели, куда она направилась? - спросил Рикман.
   Рука Фостера потянулась к его волосам, как это часто случалось в минуты стресса. "Она шла в сторону Сентервиль-роуд. Я подбежал к щели в перилах. К тому времени, как я побежал обратно, дорога была пуста.
   Рикман потянулся вперед и выключил видеомагнитофон. Секунду или две они все смотрели на снежную бурю помех на экране, затем Рикман заговорил. - Все, что мы можем сделать, это ждать, пока она выйдет на связь. Тем временем мы проверяем связь Дорана, посмотрим, сможем ли мы что-нибудь придумать. Ли, почему бы тебе не рассказать команде о предложении?
   "Я сказал ей, что уполномочен показать ей карту - под наблюдением - при условии, что она предоставит нам любую расшифрованную информацию вместе с любыми паролями и декодером".
   "Что в этом для нее?" - озадаченно спросил Харт.
   'Это то, что она сказала.'
   'Что ты ей сказал?'
   На самом деле Фостер сказал Меган, что она снова станет виртуальным героем, но это потребует слишком много объяснений, поэтому он сказал: "Справедливость. Для Сары.
   Харт был недоверчив. - И она купила его?
   - Она сказала, что подумает об этом.
   Рикман слышал разговор, переданный по телефону Гарви после того, как Фостер восстановил связь, когда Меган ушла. Фостер давил все сильнее и сильнее, наконец, сказав ей, что им потребуются дополнительные доказательства вины Дорана.
   - Вы из полиции, - сказала она. - Это твоя работа.
   - У вас есть информация, которая нам нужна, - возразил он. - Мы называем это сбором информации.
   Она не ответила.
   - Нашел кое-что, пока ковырялся в его компьютере? он спросил.
   Пауза затянулась, а затем она сказала: "Может быть".
   - Нам нужно все, что у вас есть.
   - А если я не соглашусь?
   "Наша служба технической поддержки рано или поздно взломает ваш код, - сказал Фостер. "И если мы это сделаем, вместо того, чтобы быть виртуальным героем, вы застрянете с ярлыком архизлодея".
   - Немезида, - сказала она.
   'Какая?'
   "Злодеи - они всегда враги супергероев".
   - Вы редко выходите из дома, не так ли? - сказал Фостер. Она улыбнулась, и он почувствовал, что между ними установилась связь. - Меган, ты не хочешь, чтобы тебя обвинили в заговоре.
   " Заговор? - Она казалась возмущенной. - С Дораном?
   "Чем дольше вы откладываете это, тем больше времени у Дорана есть, чтобы замести следы". На данный момент он был доволен тем, что позволил ей думать, что верит ее обвинениям против Дорана.
   Через несколько мгновений она сказала: "Вы знаете, что я получила эту информацию не потому, что искала его в списках компаний - мне нужны какие-то гарантии".
   - Любая помощь, которую вы нам окажете, будет принята во внимание, - сказал он.
   - Черт побери...
   "А вот и схема перемещения свидетелей", - добавил он.
   Она рассмеялась, но в этом было мало юмора. 'Спасибо, не надо. Я сам принял меры по переселению.
   Вот и снова: Рикман была убеждена, что у нее был некоторый опыт защиты свидетелей. И когда они обнаружили эту связь, он был так же уверен, что они разгадают тайну Меган Уорд.
   Фостер посмотрел на часы. "Босс. . .'
   Рикман взглянул на настенные часы. - Вам нужно уходить, - сказал он.
   - Я все еще должен ее арестовать? - спросил Фостер.
   "Пока она сотрудничает, давайте подыграем ей", - сказал Рикман.
   Фостер посмотрела в глаза Наоми Харт. - Ну, иди, если идешь.
   Харт был поражен. 'Где?'
   'Мое место. Она позвонит мне туда.
   Харт огляделся, подозревая, что это была подстава. - Зачем я тебе нужен?
   'Резервное копирование. Сопровождающая. Назовите это как хотите, - сказал Фостер. "Она хочет надежной опеки, а это значит, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю".
   Харт не был убежден, пока она не посмотрела на Рикмана, и он не кивнул. - Извините, что так быстро, - сказал он.
   * * *
   " Краткосрочное уведомление?" - жаловался Харт, когда они с грохотом спускались по лестнице. - Скорее, вообще никакой.
   - Мы можем остановиться у вас по пути, - сказал Фостер. - Возьми сменную одежду.
   Харт остановился как вкопанный. "Я не собираюсь сидеть с детьми всю ночь ?"
   - Двадцать четыре/семь, - сказал Фостер. "Это своего рода ночная вещь".
   У Харта была квартира с двумя спальнями в отремонтированном викторианском складе в верхнем конце Дюк-стрит. Она оставила Фостера ждать в своей гостиной, глядя на ее вид на англиканский собор, пока она складывала несколько вещей в сумку. Казалось, ему быстро надоел вид из ее окна, потому что, когда она вернулась, он стоял перед ее телевизором и переключал цифровые каналы.
   - Плазменный экран, - сказал он, не оборачиваясь.
   "Пионер, HDMI".
   - Сорок дюймов?
   - Сорок два, - сказала она.
   - Каждый дюйм на счету, - выдохнул он.
   Она засмеялась, и он сказал: "Что?" Он не шутил.
   'Ничего такого. Теперь мы можем идти?'
   Он неохотно щелкнул выключателем. 'У тебя есть парень?'
   - Это не твое чертово дело, - сказала она обиженно. Потом, осознав важность вопроса, недоверчиво покачала головой. "Вы думали, что любовь к гаджетам связана исключительно с Y-хромосомой?"
   - Нет, - сказал он, оценивающе окинув остальную часть комнаты: паркетные полы, пара потрясающих картин, уютная мебель, отсутствие беспорядка. - Просто никогда не считал тебя фанатиком штуковин.
   * * *
   Ему было немного стыдно впускать ее к себе. Она была меньше и темнее, и в ней не было стильных штрихов квартиры Харта.
   - Не до твоего уровня, - сказал он.
   'Чисто.'
   - Вы думали, что для этого вам нужны две Х-хромосомы? - лукаво спросил он.
   "Нет, - ответила она без паузы, - но большинство парней, которых я знаю, у которых чистые дома, либо геи, либо женаты".
   Ему не хотелось это признавать, но даже в шутку гей-насмешку было трудно принять, поэтому он ответил менее осторожно, чем обычно. "Одна из первых вещей, которым нас научили, - сказал он.
   'Они? Морские пехотинцы?
   Она была сообразительна, и он выдал больше, чем собирался. Он не ответил, а вместо этого махнул ей рукой в сторону кухни. - Чай в шкафу над чайником, если хочешь заварить. Он заметил, что на его автоответчике загорелся красный свет. Он смотрел, как Харт уходит, наслаждаясь движением ее бедер, когда нажимал клавишу "новые сообщения".
   Было много фонового шума и случайный звон посуды, и сначала он не узнал голос. - Ты здесь, Ли? Подними трубку, чертов дерьмо!
   Внезапно до него дошло: Стейси - помощник Кирана Джаго. - О, дерьмо, - пробормотал он.
   - Не смей мне звонить, - сказала она. - Я не мог вынести твоих льстивых, неискренних извинений. Следующие несколько слов были приглушены, когда она убрала телефон от уха, предположительно ища кнопку "завершить вызов". Но одно слово было совершенно отчетливо, прежде чем линия оборвалась. 'Сволочь!'
   Он прошел на кухню и бросил ключи на рабочую поверхность. Харт протянула ему кружку чая и сделала глоток из своей. - Ты ее подставил, - сказала она, укоризненно глядя на него поверх края чашки.
   "Я был немного занят", - сказал он, обороняясь на секунду, пока не увидел озорство в голубых глазах Харта и не рассмеялся над собой. 'Какая разница?' он сказал. - Мы знаем, на кого сейчас работает Киран Джаго.
   "Во-первых, это действительно бессердечно, - сказала она. - А во-вторых, вы предполагаете, что мы можем верить тому, что говорит Меган.
   - Посмотрим, что она придумает, хорошо?
   В дверь позвонили, и Харт спросил: "Вы кого-то ждете?"
   "Нет, если только Стейси не направит на меня все роковое влечение ". Он поставил кружку с чаем на прилавок и пошел по коридору. Дверь его квартиры выходила в общую зону: викторианская плитка на полу и большая входная дверь с витражами; Фигура за ним была скрыта розовым узором на стекле. Он открыл дверь, и Меган Уорд прошла мимо него в главный коридор.
   - Ты собирался позвонить, - сказал он.
   'Я солгал.'
   - Откуда у тебя мой адрес?
   Она изображала неопределенность. 'Телефонная книга?'
   "Я бывший директор".
   Она взглянула на него. - Думаете, только вы, полиция, имеете доступ к перевернутым телефонным книгам? Она вздернула подбородок, указывая на дверь его квартиры. - Здесь?
   Он еще немного постоял у двери, не находя слов, затем последовал за ней, не зная, чувствовать ли ему раздражение или веселье.
   Меган направился к свету в конце коридора. На ней были джинсы и флис, в которых она была одета при их первой встрече. Она несла на поясе квадратную сумку через плечо. Она казалась расслабленной, непринужденной, но замерла, увидев Наоми Харт. Фостер поднял руки вверх, когда она повернулась к нему. Она выглядела пойманной в ловушку - напуганной, злой и готовой к бою.
   "Прежде чем вы бросите воблер, DC Hart здесь для вашей и моей защиты".
   Она сдерживала гнев, но он увидел его в быстром тике краем глаза. Сара была права , подумал он. Ее глаза серые . - Вы сказали, что хотите защиты, - объяснил он. "Ди Си Харт - Наоми - здесь, чтобы ничего не видеть. . . случается неблагоприятное".
   Она стояла боком, пытаясь удержать их обоих в поле зрения. Харт приподнял одно плечо. Возьми или оставь .
   Постепенно к Меган вернулось самообладание. "Это все?" она сказала. - Больше никаких сюрпризов?
   "Мы надеялись, что вы создадите настоящее волнение вечера", - сказал Харт.
   Две женщины холодно посмотрели друг на друга. Меган была такой же темной, как Наоми Харт была светлой. Лицо Меган было вытянутым и торжественным, лицо, не привыкшее улыбаться, в то время как Харт, хотя она и выучила покерфейс в рамках своей работы, временами, казалось, смотрела на мир и воспринимала его как большую шутку.
   - Хорошо, - сказала Меган, - давай устроим вечеринку. У вас есть карточка?
   Фостер похлопал по нагрудному карману пиджака, и она протянула руку.
   - Расскажите нам, как это работает, - сказал он. Харт подняла брови. Очевидно, она думала, что он подталкивает ее. Но у Меган практически текла слюна - ей потребовалось бы чертовски много времени, чтобы заставить ее повернуться и пойти.
   Сначала она посмотрела на Фостера, потом на Харта. - Не здесь, - сказала она. "Это клаустрофобия". Она прошла в его гостиную, сев на самое близкое к двери место, и Фостер задумался, а всегда ли она высматривала пути отступления.
   Прежде чем начать, она подождала, пока они сядут. - Это не моя обычная сумка, - осторожно начала она. - Но скажем, вы хотели взломать чей-то банковский счет в Интернете. . .' Она снова нервничала. - Это не для протокола, верно?
   - Послушай, Меган, - сказал Харт. - Нам нужен тот, кто убил Сару. Тебе нужен тот, кто убил Сару. Мы сосредоточены на этом, хорошо?
   Она вздохнула и кивнула, убирая волосы с лица, прежде чем продолжить. "Люди невероятно слабо относятся к безопасности. Они все время используют одни и те же пароли: для электронной почты, своих банковских счетов и для своих онлайн-заказов, где я вхожу". Она взглянула на Фостера. - Вы сказали, что отдел по борьбе с мошенничеством выследил меня на eBay?
   Он кивнул.
   "Я заставляю своих клиентов создавать у меня учетную запись. Имя и адрес, дата рождения и, конечно же, имя пользователя и пароль. Иногда я задаю пару ключевых вопросов, таких как девичья фамилия матери и важные даты - на случай, если они проявили творческий подход и используют разные пароли для других учетных записей - обычно вы можете предсказать их выбор пароля по таким личным вещам".
   "Значит, вы используете пароль, который они дали вам для своего заказа, и проверяете, использовали ли они его для других учетных записей?" - спросил Харт.
   "Это как пробовать ключ во всех замках в доме. Может быть, он просто открывает входную дверь, но все остальные комнаты защищены замком другого типа. Но иногда . . .' Она понизила голос, и Фостер почувствовал растущее волнение. "Иногда ключ открывает сейф, и вы получаете доступ к банковскому счету".
   - Как ты живешь с собой? - спросил Фостер.
   - Довольно легко, - сказала Меган. "Я ничего не беру, если они не могут себе это позволить".
   - А как вы об этом судите?
   Если Меган и услышала сарказм в его тоне, то никак на это не отреагировала. - Я просматриваю их банковские реквизиты. Если суммы денег достаточно велики, я отслеживаю структуру их расходов и добавляю несколько собственных расходов, создавая впечатление, что деньги идут на обычные счета или законные. покупки - никогда на большие суммы".
   - В следующий раз вы нам расскажете, что это преступление без потерпевших, - сказал Фостер.
   Меган скользнула по нему взглядом. - Нам обязательно нужен комментарий? она спросила.
   Фостер поднял обе руки в притворном извинении и замолчал. Меган продолжала смотреть на него еще несколько секунд, прежде чем продолжить. - Я получил приказ от жены Дорана, открыть счет...
   - И она дала вам пароль от своего банковского счета? - сказал Харт.
   'Нет. Но пароль жены ввел меня во все области их домашнего компьютера. У них было немного денег на их совместном счету - но недостаточно. Я украла кое-какую полезную информацию из ее переписки и использовала ее для взлома сети Safe Hands. Это заняло какое-то время, но у меня есть программа, которая взломает практически любой пароль при наличии достаточного количества времени. Я смог назначить себя системным администратором, а это означало, что я мог делать с ним почти все, что хотел".
   Фостер заметил блеск гордости в ее глазах.
   - А потом она проговорилась, кто ее муж.
   Она замолчала, и Фостер увидел, как она прорабатывает некоторые воспоминания, которые, очевидно, казались ей болезненными. "Я получил пароль Дорана, который давал мне доступ к его бизнес-аккаунту - опять же, только ничтожные суммы. Поэтому я вернулся к их домашнему компьютеру и попробовал его пароль". Она улыбнулась. - Это открыло кладовую.
   - Секретные счета? - сказал Фостер.
   'Три.'
   - А сколько в них было?
   Ее улыбка стала шире. "Значительные суммы".
   - Итак, что вы нам предлагаете? Фостер спросил: "Грязный случай уклонения от уплаты налогов? Я думал, ты собираешься выдать нам убийцу, Меган.
   Она наклонила голову. "Именно так ФБР заполучило Аль Капоне. . .' Ни Фостер, ни Харт даже не улыбнулись.
   Она вздохнула. 'Хорошо. Я также просмотрел его папки с документами. Он удалил большую часть компрометирующего материала, но даже удаленные файлы оставляют след. Я обнаружил на его диске копии компрометирующих документов.
   - И вы принесли с собой доказательства. Это был вопрос.
   Она подняла брови. "Вы, ребята, жадные. У меня есть копии данных, которые надежно хранятся. Сегодня я здесь ради открытки.
   - И все, что вы нам пока дали, - это намеки и предположения. Мы знаем, что ты рассказываешь хорошую историю, Меган, - сказал Фостер. - Вот почему ты такой хороший мошенник. Но мы копы.
   "Он говорит, что для того, чтобы произвести на нас впечатление, требуется больше, чем хорошая история и немного ловкости рук", - добавил Харт.
   Меган немного покраснела от раздражения, и ее глаза потемнели.
   "Расскажите нам, что на карточке, и тогда вы ее увидите", - сказал Фостер.
   Меган резко вдохнула и выдохнула. "Я нашел более миллиона фунтов на его секретных счетах. Теперь он у меня есть.
   - Но вы же не знаете, не так ли? - тихо сказал Харт.
   - Хорошо, - сказал Фостер. "Для меня это чужая территория. Так что вы можете сделать перевод в любое время".
   Пока она говорила, Харт не сводила глаз с Меган. "Она открыла новые счета и перевела наличные, но номера счетов и пароли зашифрованы на карте. И она не может получить деньги без них.
   Фостер посмотрел на нее. - Вы понимаете суть сделки, да? Вы даете нам то, что на карте. Вы уходите.
   Ее веки почти незаметно дрогнули. "Для Сары".
   Пока никто не говорил. Фостер знал, что это был его выбор, и он знал, что это сопряжено с риском - если Меган уничтожит важные улики на карточке, они будут в глубоком дерьме. Меган все еще выглядела сердитой, но было ли это потому, что они с подозрением относились к ее мотивам, или потому, что она все еще не заполучила карту?
   "Как вы будете читать то, что на карте?" - спросил он наконец.
   Снятие напряжения в комнате было ощутимым. Меган полезла в сумку и достала маленькое серое устройство. Он почти помещался на ее ладони. Он был на шарнирах и сложен, как электронный будильник; она открыла его, нажимая при этом переключатель.
   - Это картридер, - сказала она. "Я провожу картой, ввожу пароль, и на экране появляются коды сортировки, номера счетов и пароли".
   Размер экрана был где-то пять сантиметров на десять, и Харт сказала: "В таком случае нам нужно устроиться поудобнее", - сказала она. "Потому что я хочу видеть все , что ты делаешь".
  
   Глава двадцать седьмая
   Главный ресторан "Пять звезд" начал закрываться. Стук тарелок и шум разговоров постепенно стихали, по мере того как посетители заканчивали свои последние блюда и кофе и ускользали в ночь, направляясь в клубы, отели или домой.
   Five Star принадлежал брату Джона Уоррендера, это имя было шуткой, потому что он сказал, что не собирается ждать, пока Michelin приступит к награждению того, что он уже заслужил. В первые дни это было название, которое привлекало внимание, но еда и атмосфера этого места обеспечили его постоянную популярность.
   Патрик Доран сидел в приемной наверху. Обычно предназначенный для корпоративных заказов и свадеб, сегодня вечером он был пуст, столы натерты до цвета меда, свет приглушен, так что голоса посетителей внизу звучали, как призраки на злополучном пиру.
   Если за Бентли следили - с его ведома или без него - Доран не хотел, чтобы он привел полицию в "Безопасные руки". Уоррендер предложил одно из мест, которые они охраняли, но Доран хотел что-то нейтральное, общественное место, в которое он мог бы войти и выйти незамеченным. Он потягивал бренди и вполуха прислушивался к подъемам и спадам разговора, как прислушиваются к ритмам иностранного языка или к шуму и шипению прибоя на гальке, пропуская затихающий ропот голосов и теплоту воды. ликер, чтобы успокоить его.
   Бары и рестораны Пещерного квартала пустели, а на улице внизу царил дух карнавала: шумный, красочный и дерзкий, с отливом угрозы, струящейся прямо под поверхностью. Доран почувствовал оттенок узнавания, задумчивое желание ответить на его приливное притяжение.
   * * *
   Джейк Бентли шел по узким извилистым улочкам к месту назначения, уверенный, что толпа расступится и потечет вокруг него, как река течет вокруг валуна. Его рост был преимуществом: он мог смотреть поверх их голов, лишь изредка задев хорошенькую девушку, и только если она не замечала его пристального взгляда.
   На нем были свободные кремовые брюки чинос и черная футболка со спортивной курткой поверх нее. Потребовалось некоторое время, чтобы определиться с правильным сочетанием: умным, уважительным, но не слишком формальным. Он думал, что у него правильный баланс. Секунду он колебался возле "Пяти звезд", затем протиснулся через стальную раму двери и подождал внутри. Улыбающаяся официантка подошла к нему, уже составляя извиняющееся лицо, чтобы дать ему понять, что они закончили на ночь. Ее перехватил мужчина и сказал несколько слов; она кивнула и вернулась к уборке столов.
   - Мистер Бентли? - сказал мужчина. Он был на несколько дюймов ниже Бентли и немного мягковат посередине. Бентли кивнул, и мужчина одарил его опытной профессиональной улыбкой. 'Сюда.' Его голос был насыщенным и чистым, таким, чтобы его было слышно сквозь шум ресторана. Он привел Бентли к винтовой лестнице в задней части ресторана и снял веревочное ограждение, чтобы открыть ему доступ.
   Он поднялся по лестнице в полумраке пустого зала и остановился на несколько секунд, ожидая, пока его глаза привыкнут к свету. Двое мужчин тихо наблюдали за ним с другого конца комнаты. Он сразу узнал мистера Дорана. Он был маленьким, но сильным; телосложение кикбоксера. Он знал, что у мистера Дорана дома есть тренажерный зал и что он пробегает десять миль в день на беговой дорожке.
   Он пересек комнату в несколько шагов, стараясь не выглядеть смущенным. Подойдя к столу, он протянул руку.
   - Джейк Бентли, - сказал он.
   Доран взглянул на протянутую руку без особого интереса, и Бентли сунул ее в карман, надеясь, что отсутствие света скроет гневный прилив крови к его лицу.
   Доран вздернул подбородок, указывая на человека, сидевшего у узкого края стола. - Джон Уоррендер, мой начальник службы безопасности.
   - Мы встречались, - сказал Бентли. Но это звучало холодно. Перестань, Джейк, сказал он себе. Это не про прошлую осень - прошлой осенью все, что вы могли предложить, - это мускулы. Теперь у вас есть то, что нужно мистеру Дорану. Он начал снова. 'Прошлой осенью. Вы, наверное, не помните, мистер Уоррендер, но я подал заявку на...
   - Я помню, - перебил его Уоррендер.
   - Садитесь, мистер Бентли, - сказал Доран.
   Уоррендер носком ботинка вытолкнул стул из-под стола, и Бентли сел лицом к мистеру Дорану, и шеф службы безопасности пристально посмотрел ему в лицо.
   - Как прошла ваша беседа с полицией?
   "Отлично, - сказал он, а затем поправил себя, - я имею в виду, ты знаешь - все было в порядке. Я предложил провести парад удостоверений личности, как ты и сказал. Старушка отозвала свое заявление. Ни один из мужчин не говорил, и он продолжил, пытаясь найти точки соприкосновения. "Мистер Джаго был великолепен - он точно знал, что сказать".
   - Я обязательно скажу ему. Его загримируют, - сказал Доран.
   Слишком много болтаешь, Джейк , сказал он себе. Заткнись и слушай, ради бога. - Итак, я чист, - сказал он, не в силах остановиться. - За исключением обвинения в преследовании. Но теперь Сара, вы знаете. . .'
   - Мертв, - сказал Доран, ни на секунду не сводя глаз с лица Бентли. - Ни жалобщика, ни свидетелей - вы смеетесь, да?
   Бентли посмотрел на свои руки, сложенные на коленях, не в силах больше выносить проницательный взгляд Дорана. - Я никогда ничего не имел в виду. Я просто...
   "Разговор".
   То, как мистер Доран заканчивал свои предложения, вызывало тревогу. - Ну да, - сказал он, сбитый с толку.
   - Итак, - сказал Доран. - Я думаю, мы закончили. Вы получили то, что хотели, и теперь мы закончили.
   - О, - разочарованно сказал Бентли, не совсем понимая причину враждебности мистера Дорана. Затем, во вспышке понимания, он сделал это. 'Ой! Вы думаете... Мистер Доран, клянусь, я не пытался вас разыграть. Просто... я всегда хотел работать на вас.
   'Всегда?'
   - С тех пор, как я занялся бизнесом.
   - И что это за дело? Скрытая угроза всегда была там, как движущаяся тень, беспокойная за глазами Дорана.
   Бентли нахмурился. 'Безопасность.'
   Доран и Уоррендер переглянулись.
   - Чья охрана? - спросил Уоррендер.
   Бентли сжал костяшки правого кулака левым. - Не знаю - кого я должен защищать.
   Доран сузил глаза.
   О, Боже, все идет так плохо. Он думает, что я пытаюсь его шантажировать. - Мистер Доран, - сказал он. - Я не так ловок со словами. Если я произвел неправильное впечатление, я извиняюсь. Я просто пытаюсь сказать тебе, как сильно я восхищаюсь вами.'
   Доран скрестил руки. "Ну, если это фанатская вещь, может быть, вам следует связаться со мной через веб-сайт".
   Бентли вздрогнул. Он не должен был быть таким злым.
   - Скажи мне, чего ты хочешь, Бентли.
   - Я хочу помочь - правда хочу. Бентли. Он назвал меня Бентли. Я его разозлил, и теперь он называет меня Бентли. Он был весь в поту, и ему было страшно и больно от того, что он так неправильно оценил ситуацию. - Видите ли, у меня есть эти фотографии, - выпалил он.
   Доран поднял руку, призывая его замолчать. В то же время Уоррендер встал, жестом призывая Бентли сделать то же самое. На какое-то время звуки голосов в ресторане внизу заглушил шум крови в ушах. Уоррендер облапал его, достал из кармана куртки мобильный телефон и выключил его, затем повернулся к Дорану.
   - Никаких проводов, - сказал он.
   Бентли моргнул, потрясенный и расстроенный. " Проволока? Я бы не стал - честное слово, мистер Доран, я...
   'Какие фото?' - прервал Доран.
   Он снова моргнул, сглотнул. "О Меган Уорд".
   Оба мужчины заметно расслабились. Вот дерьмо! Ты придурок, Джейк! Они думали, что у вас есть кадры убийства. У него было ужасное воспоминание: фотографии. Два или три он, не задумываясь, перечислил, когда мужчины подошли к дому Сары; того, кого они назвали "Кэп", и другого, которого он не узнал.
   Он в ужасе уставился на мистера Дорана. Он знал, как это будет выглядеть, если он признается, что фотографировал людей Дорана. Это будет выглядеть как установка. Похоже, он отнес пленку в полицию и теперь пытается вытянуть из них как можно больше информации.
   "Кто такая Меган Уорд?" - спросил Доран.
   Вопрос сбил его с толку. Они не знают? Но они должны знать - иначе зачем они пошли в дом Сары? Разве этого не было в новостях? Иногда истории в его голове сливались с реальным миром, и он не знал, где заканчивается одна и начинается другая. - Меган жила у Сары, - сказал он. - Она немного помешана на компьютерах - всегда в своем кабинете.
   Доран посмотрел на Уоррендера.
   - Компьютера не было, - сказал Уоррендер.
   - Полиция забрала его.
   На этот раз между двумя мужчинами не было зрительного контакта, но Бентли знал, что он сказал что-то важное.
   - Вас арестовали за преследование, мистер Бентли, - сказал Доран. Бентли воспринял повторное введение своего титула как хороший знак. - Должно быть, полиция конфисковала ваши фотографии, камеру, пленку - все.
   - Да, - сказал Бентли. Осторожно, Джейк. "У меня была проверка в фотолаборатории". Он сказал это. Теперь пути назад не было. Может быть, это был адреналин, он не был уверен, но что-то заставило его думать немного быстрее в тот вечер. Кадры Кэпа и другого мужчины были ближе к концу ролика. Я в этом уверен. Я могу просто убрать их, и никто не должен знать .
   Доран снова взглянул на Уоррендера.
   Уоррендер покачал головой. - Полиция проверила бы это в фотолаборатории.
   "Однако я не пошел к обычному", - сказал Бентли. "Я пошла к маме и нашла в кармане пару булочек. Она шла по магазинам, и я попросил ее забросить их для меня в аптеку. Он пожал плечами. - Они все еще там и ждут, когда я их заберу.
   Доран немного помолчал. - А что вы хотите за этот фильм? он спросил.
   - Пожалуйста, не поймите меня неправильно, мистер Доран. Бентли с тревогой взглянул на Уоррендера. "Мне просто нужна работа".
   Доран долго смотрел на него. - Работа, - повторил он.
   "Что-то с перспективами. Мне надоело раздавать полотенца дряблым бизнесменам в спортзале. Он потворствовал мужчинам средних лет и их избалованным женам два с половиной года, а это было на два года слишком много.
   Что-то мелькнуло в глазах Дорана. Возможно, развлечение, а затем он замолчал, пока Бентли не начал ерзать на своем сиденье. - Хорошо, - сказал он. - Но пока мы ждем ваших фотографий, мне нужно описание Меган и все, что вы о ней знаете.
   Встревоженный, Бентли изо всех сил пытался что-то придумать. - Ничего не было. Просто компьютер, на самом деле. Она мало выходила. Ой!' - воскликнул он, вспоминая. 'Машина.'
   Он рассказал Уоррендеру подробности, а Доран подошел к окну и посмотрел вниз на улицу, на толпу людей, толкающихся, поющих и многих, шатающихся, выходящих из баров.
   Когда Бентли ушел, Доран снова повернулся к Уоррендеру. - Я хочу, чтобы за ним следили. Пока мы не встретимся завтра вечером, я хочу знать каждый его шаг.
   - Вы на самом деле не собираетесь дать ему работу? - спросил Уоррендер.
   - Зависит от того, насколько он полезен, - сказал Доран.
   - А если нет? Полезно, я имею в виду?
   - Как я уже сказал, мы с этим разберемся.
  
   Глава двадцать восьмая
   Меган Уорд направила их в дом с двойным фасадом в георгианском стиле на Родни-стрит. В это время ночи на дороге было тихо, кабинеты врачей и клиники, специализирующиеся на всем, от лазерного лечения до липосакции, были закрыты, а единственный маленький ресторанчик давно уже извергал своих посетителей в ночь.
   Уличные фонари под старину отбрасывали розоватый свет на просыхающие тротуары, а светофоры на обоих концах дороги меняли цвет с зеленого на красный и снова на зеленый, и ни одна машина не проехала по ним. В течение дня парковка была платной и демонстрационной, хотя машины часто подвергались вандализму со стороны непокорных местных жителей, не желавших платить по тарифу. После шести вечера парковка была свободна, и Фостер смог найти место прямо снаружи.
   Парадная дверь, выкрашенная в темно-синий цвет, вела в сверкающий коридор с несколькими дверными проемами из латуни: хирурги, дерматологи, офтальмологи. Они поднялись по лестнице на второй этаж к низкой двери с кривой перемычкой.
   - Комната для прислуги, - сказала Меган, отпирая дверь. - Вам нужно следить за своими головами. И Харту, и Фостеру пришлось пригнуться, чтобы избежать перемычки, но, оказавшись внутри, квартира оказалась просторной, хотя доски были немного изогнуты, а жилые помещения не были такими просторными, как офисы на нижних этажах. Гостиная была обставлена диваном и одним мягким креслом из кремового льна, большим каменным ковром посредине пола, журнальным столиком, зеркалом над камином, на окнах жалюзи, картин не было.
   - Почему это место? - спросил Фостер.
   - Это центр, - сказала Меган. 'Вид на переднюю и заднюю часть дома. Люди приходят и уходят все время в течение дня - новый обычай, новые лица". Она приподняла одно плечо. "Эффективная невидимость".
   Харт исследовал двери из главной комнаты. - Ванная, - сказала она, называя каждую комнату, подходя к ней, - кухня-камбуз... . . Спальня . . . И еще одна спальня. Большую из двух комнат убрали. - Аккуратно, как в тюремной камере, - заметила она. В дальнем конце комнаты была вторая дверь. - Куда ведет эта дверь?
   - Пожарная лестница, - сказала Меган. "Еще одна причина выбрать это место". Фостер заметил, что она не сказала "аренда". Он подозревал, что Меган вообще официально не занимала квартиру.
   - Хороший выбор, - сказал он. "Однако я сомневаюсь, что защита свидетелей может распространяться на эти ренты".
   - У них не хватает воображения, чтобы найти такое место, - пренебрежительно сказала Меган.
   - Вы не слишком верите в Программу защиты свидетелей, не так ли? - сказал Харт.
   Меган перевела взгляд на округа Колумбия Харта. "Это недостаточно финансируемая государственная афера - обманывать людей, заставляя их выступать под предлогом, что они будут в безопасности".
   - Говоришь из личного опыта? - спросил Фостер.
   Она не ответила, только несколько мгновений смотрела на него, как будто пытаясь его понять.
   Фостер продолжил свою оценку жилья. "Немного комфорта, - сказал он, - но неплохо, как убежище".
   - Дома из дома, а, сержант? она выстрелила в ответ.
   Фостер приложил руку к сердцу, как будто был ранен.
   - У меня не было времени гнездиться, - продолжала Меган. - Как давно вы на своем месте?
   - Это... вещь, - сказал он, изображая обиду. "Минималистский, я думаю, они называют это".
   "Минимализм - это мое", - сказала Харт, снимая куртку и плюхаясь в кресло. - У вас есть пещера.
   "Теперь ты на меня набрасываешься", - запротестовал Фостер, но ему это нравилось.
   Меган прошла в свою спальню и вернулась без флисовой куртки. 'Кофе?' она спросила.
   Харт кивнул, но Фостер спросил: - Есть шанс выпить?
   Он последовал за ней на кухню и встал у входа, наблюдая за ней. Она работала с быстрой эффективностью, уверенная в том, где что находится, сосредоточенная на задаче.
   - Итак, - сказал он, когда она налила горячую воду в кружки, - зачем кому-то хотеть быть невидимым?
   - Где ты был последние несколько дней? - спросила Меган. "Моя подруга мертва - ее убийца преследует меня".
   - Мы предложили...
   - Отстань, сержант! Вы, должно быть, видели десятки таких случаев: кто-то сообщает информацию, вы говорите, что защитите его. Далее следуют угрозы смертью, порча имущества, физическое насилие - жизни превратились в ад, потому что они доверили свою безопасность закону. Что ж, вспышка новостей - вы не можете остановить злых людей предупреждением или приказом об антиобщественном поведении. С таким же успехом можно использовать лейкопластырь, чтобы заклеить перерезанную артерию.
   Фостер на мгновение потерял дар речи. Она протянула ему кружку чая и отнесла кофе себе и Харту.
   Фостер нахмурился, недовольный собой. Когда Харт взял ее кружку кофе, он увидел озорство в ее глазах и сплотился, чтобы контратаковать. - Хорошая попытка, - сказал он. - Только ты сама не совсем Мать Тереза, не так ли? Тебе не кажется, что ты причиняешь людям вред своими мелкими аферами?
   Меган повернулась к нему, и он увидел океан смятения в ее глазах. "Я даже не точка на радаре по сравнению с Дораном. Ты не знаешь, на что он способен, - сказала она хриплым от волнения голосом.
   'Я слушаю.' Фостер взглянул на Харта. 'Мы оба. Но ты должен перестать возиться со всей этой чушью про уклонение от уплаты налогов и дать нам что-нибудь, что мы сможем использовать против него.
   - Буду, - сказала она, усаживаясь на диван. - Я принесу тебе все, что тебе нужно. Я просто... у меня еще не все готово.
   - Давайте проведем расследование, - сказал Харт. - Если оно там, мы найдем улики.
   Меган сделала глоток горячего кофе. 'Это не так просто.'
   Фостер неожиданно озарился. - Он действительно запутался с тобой, не так ли? Это не один из ваших крестовых походов - личная война Меган против зла - Supergeek получает ее парня. Доран связался с тобой или твоей семьей.
   Рука Меган дернулась, и горячий кофе выплеснулся из кружки, обжигая ей руку. Она выругалась, швырнула кружку на стол и встала. "Знаешь, как притягательна невидимость? Этот.' Она раскрыла руки, осматривая комнату, их двоих, ситуацию, в которой оказалась.
   "Если я облажаюсь, мне нужно беспокоиться только о себе. Я могу уйти свободным и чистым. Появись где-нибудь еще. Новое имя, новая жизнь, никакого багажа".
   - Всегда есть багаж, Меган, - сказал Харт. "Мы таскаем его с собой независимо от того, как далеко мы бежим".
   - Знаешь, в этом она права, - сказал Фостер. - И судя по тому, что вы нам рассказали, вы сильно облажались, позволив Дорану выследить вас, в том числе и Сару.
   - Убить Сару? Она отвернулась от него, как будто ей было слишком больно поддерживать зрительный контакт.
   Фостер была не в настроении потакать своей жалости к себе. - Дело в том, что ты облажался и все еще здесь.
   Она ничего не ответила.
   Фостер нажал немного сильнее. "Вся эта чушь о свободе: нет прошлого. Никаких галстуков. Держу пари, у тебя где-то в безопасном месте припрятана эта обувная коробка с золотыми воспоминаниями, не так ли?
   Гнев, казалось, осветил ее, как импульс энергии. 'Да.' Она посмотрела ему в лицо, ее глаза сверкнули. - Вопрос в том, где ты прячешь свой запас детских воспоминаний, Фостер?
   Она прошла на кухню, и они услышали, как бежит кран.
   "О чем это было? - спросил Харт.
   - Ничего, - сказал Фостер. - Она просто стреляет картечью, надеясь во что-нибудь попасть. Он схватил газету, лежавшую на журнальном столике, и сел на диван. Меган вернулась и вытерла пролитый кофе, а затем села в задумчивой тишине в нескольких футах от Фостера.
   Тебе нужно было продолжать, не так ли, Ли? Он ругал себя. Вы должны были дать ей понять, что можете читать ее. Не думал, что она такая же проницательная, не так ли? Он думал, что похоронил свое прошлое, прикрывая свою уязвимость шутками и поверхностностью, но Меган видела сквозь мелководье в глубину. Когда зазвонил телефон, все трое вздрогнули.
   Меган взяла трубку, и Фостер щелкнул уголком газеты, чтобы посмотреть. Харт вытаращила на него глаза. В ее взгляде был неявный вопрос: что, черт возьми, происходит?
   Фостер покачал головой и снова обратил внимание на Меган.
   - Для тебя, - сказала Меган, кладя трубку на стол рядом с телефоном.
   - Они проверили номера банковских счетов, которые вы нам дали, - сказал он после короткого разговора. "Там 1,32 миллиона, и в них есть мелочь". Он был потрясен этой новостью: какая-то часть его на самом деле думала, что Меган была фантазеркой, что она лгала им, и они обнаружат, что "номера счетов", которые она им дала, были такими же фальшивыми, как номер карты Visa, выбитый на ней. лицевая сторона карты.
   Меган наклонила голову. - Вы сомневались во мне, сержант? - спросила она, намек на улыбку играл на ее губах, ее хорошее настроение, очевидно, восстановилось из-за его дискомфорта.
   Она исчезла на мгновение и вернулась с DVD. "Здесь содержится изображение сети Дорана, включая его "черную книгу" бухгалтерского учета. Сравните это с его налоговыми декларациями, и вы увидите большое несоответствие", - сказала Меган. "На многих должностях он работает незаметно для налоговых органов".
   Фостер взял диск и показал его Харту, который ловко поймал его. - Уклонение от уплаты налогов, - повторил он. - Ты сказал нам, что у тебя есть еще.
   - Как я уже сказал, это требует дополнительной работы. И мне нужно кое-что скрыть, чтобы вас заинтересовать.
   - Для этого есть слово, - сказал Фостер. "Препятствие. Думаешь, если бы мы обыскали остальную часть квартиры, то нашли бы еще таких?
   "Я могу заставить вас пройти через утомительный и отнимающий много времени процесс получения ордера", - сказала она. - Но я хочу Дорана так же сильно, как и ты. Поверьте, вы получите доказательства. А пока... - Она широко взмахнула рукой. 'Будь моим гостем.' Выходя из комнаты, она положила руку на плечо Фостера, и он почувствовал ее тепло сквозь рубашку. - О, - тихо сказала она, - я забыла - ты уже забыл.
  
   Глава двадцать девятая
   Обыск квартиры Меган Уорд ничего не дал. Она работала на своем портативном компьютере в гостиной, делая вид, что не замечает, как Фостер и Харт выдвигают ящики и заглядывают под мебель. Казалось, она даже не возражала, когда Фостер попросил ее встать со стула, чтобы он мог проверить подкладку на наличие скрытых дисков.
   - Все готово? - спросила она, когда он снова поставил стул.
   "Ты не заведешь себе друзей, если будешь так нас баловать, Меган, - сказал он.
   - Мне не нужны друзья, сержант, - сказала она. - Все равно спасибо. Она взгромоздилась на подлокотник кресла и продолжила работать за компьютером.
   Фостер оглянулась через плечо, пока она пролистывала несколько страниц интернет-сайта. Что-то показалось ему странным. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сообразить: не было разъемов, входящих или выходящих из разъемов на задней панели ее компьютера.
   'Какая?' она спросила.
   "Я думал, что вам нужно подключиться к телефонной линии, чтобы выйти в Сеть, - сказал Фостер.
   'Вы делаете. И я.' Он нахмурился, и она добавила: "Это Wi-Fi".
   - Теперь я знаю, что ты меня заводишь, - сказал он.
   'Я не. Это беспроводной. Использует радиоволны для установления широкополосного соединения.
   'Ага?' Харт стоял, наблюдая за ними из кухонной двери. "Чья широкополосная связь? Один из кабинетов внизу?
   Фостер увидел искорку веселья в глазах Меган. Он осветил ее довольно торжественное лицо, придав ему живость, которую он нашел привлекательной. "Теоретически это может быть любое соединение в радиусе пятидесяти метров - это зависит от силы сигнала", - сказала она. "Конечно, теоретически их защитит их брандмауэр - или, если бы они хоть немного разбирались в компьютерах, у них был бы скремблер, чтобы предотвратить проникновение паразитов в их полосу пропускания".
   " В теории . . .' - повторил Харт с улыбкой.
   - Девчачий разговор? - спросил Фостер, раздраженный и немного униженный тем, что понял едва ли одно слово из трех перебранки.
   Женщины повернулись к нему с широко открытыми глазами, готовые к бою, и Фостер поднял обе руки, защищаясь. - Я извиняюсь, - сказал он. - Безоговорочные извинения, хорошо? Только не высасывай кровь из моего банковского счета и не вноси мой кредитный рейтинг в черный список, ладно ?
   Меган расхохоталась, а Фостер попытался улыбнуться. Она ответила, и Харт закатила глаза.
   - Как же вы в это ввязались? - спросил Фостер, плюхаясь на диван, все еще улыбаясь.
   Меган пожала плечами. "Вычислительная степень".
   - Я имел в виду мошенничество.
   Она задумалась на мгновение. "Я обнаружил, что мне не нужно работать, чтобы зарабатывать на жизнь".
   - Но ведь это не жизнь, не так ли? - сказал Фостер. "Все время оглядываюсь через плечо. Ни друзей, ни семьи, ни корней".
   - У меня есть друзья, - ровно сказала она, - а коренья нужны только овощам - мне нравится моя подвижность.
   Фостер заметил, что она не ответила на его комментарий о семье. - Где сейчас твои друзья? он спросил.
   "Мои друзья в сети".
   - О, - сказал он. "Виртуальные" друзья. Вы никогда не задумывались, сколько из того, что они говорят вам, правда?
   Она пожала плечами. "Это верно в контексте Интернета. Не какую-нибудь изящную маленькую историю, которую кто-то придумал для них.
   - Но это ненастоящее, - сказал Харт. Она все еще стояла у кухонной двери, прислонившись к косяку, скрестив руки на груди.
   - Так же реальны, как и любые истории, которые о нас сочиняют люди. - возразила Меган. "Важно то, что вы делаете, а не то, кем вы кажетесь".
   "Что вы делаете , - сказал Фостер, - так это крадете чужие личности".
   "Я никогда не крал личность живого человека".
   - Ты украл деньги живых людей.
   "Большинство из них даже не заметили, что она исчезла".
   - Это сделал Доран.
   Она приподняла одно плечо. - Деньги ему не принадлежат.
   Фостер улыбнулся. - Тебе тоже не принадлежит.
   - А Доран - ублюдок-убийца.
   - Ты говоришь.
   Меган выдержала взгляд Фостера, ее серые глаза были непроницаемы. - Я докажу.
   - Это будет в ближайшее время? - спросил Фостер. "Потому что у меня есть жизнь, знаете ли, и я хотел бы вернуться к ней в этом тысячелетии".
   - Я дала тебе миллион с четвертью фунтов в виде неуплаченных налогов, - сказала Меган.
   Фостер фыркнул. - Знаешь, что бывает с такими людьми, как Доран, которые не платят налоги, Меган? Они торгуются, платят процент, и налоговый инспектор уходит довольный.
   "Сержант. . .' Харт, казалось, думал, что заходит слишком далеко, но Фостер не хотел сдаваться.
   - Я хотел бы знать, как Мистик Мэг собирается доказать, что Доран - убийца. Я имею в виду, почему мы ловим каждое ее слово? Почему мы играем по ее правилам, если даже не знаем, кто она такая?
   Фостер увидел, как что-то вспыхнуло в глазах Меган.
   - Уже поздно, - сказал Харт, - и мы все немного потрепаны. Мы можем поговорить об этом утром, но сегодня вечером спорить не о чем.
   "Она говорит, что хочет поймать убийцу Сары, почему она не справится с этим?"
   Харт наклонила голову. - Он прав. Как насчет этого, Меган? она сказала. - Почему бы вам просто не сказать нам, что еще у вас есть на Дорана?
   'Я говорил тебе-'
   Фостер увидел, как на челюсти Меган дрогнули мускулы. - О да, - сказал он, неискренность сочилась из каждой поры. - Ты дашь нам знать в свое время. Тем временем убийца выходит на свободу. Ты дергаешь наши цепи - признай это.
   'Его . . . Я еще не готова, - сказала Меган с нехарактерной неуверенностью в себе. - Я же сказал тебе, мне нужно. . . чтобы собрать больше информации.
   'Фигня.' Фостер заметил предупреждение на лице Харта, но Меган была потрясена, и он намеревался воспользоваться своим преимуществом. Он сделал шаг к ней и сказал: "Что такое, Меган? Месть?' Он смотрел в ее аспидно-серые глаза. - Он тебя убил и бросил?
   Меган встала. Ее ноутбук соскользнул с ее коленей и подпрыгнул на подушке кресла, опрокинувшись на бок. - Вы хотите знать, кто я? Она была зла, ее кожа была бледной, если не считать двух ярких цветных пятен высоко на скулах. - Вы хотите краткое изложение?
   Фостер ощутил волнение предвкушения.
   "Мне не так легко дать точную информацию. У меня нет биографии для вас, чтобы прочитать и поставить галочки. Ты видишь меня. Что вы говорите, что я?
   Она снова переключила внимание на него, но он был на нее; он и сам пользовался этой уловкой достаточно часто. 'Почему вы спрашиваете меня?' он сказал. - Ты забыл оставить напоминание на дверце холодильника или что?
   Харт скрыл улыбку. Меган, казалось, была готова отомстить, но потом взяла себя в руки, и гнев рассеялся.
   - Это то, чем ты занимаешься? - холодно спросила она.
   Фостер встал и направился на кухню. - Мне нужно отвар, - сказал он. "Она пробивает мне голову".
   Харт отодвинулся в сторону, вглубь комнаты.
   После полуминутного молчания, во время которого Фостер гремел посудой и наполнял чайник, Меган сказала: "Я ему не очень нравлюсь, не так ли?"
   Харт сказал: "Как вам может нравиться или не нравиться тень?"
   Она вздохнула и наклонилась, чтобы поднять ноутбук. - Не начинай.
   'Я просто говорю-'
   - Мне нравится быть невидимой, - перебила она.
   - Я понимаю, - сказал Харт. - Я просто не понимаю, почему.
   "Мне нравится свобода, которую он мне дает. Мы все делаем это, так или иначе. Мы все делаем разные лица.
   "Возможно, но мы не меняем свои имена и не притворяемся кем-то, кем мы не являемся".
   - Конечно, знаешь, - сказала Меган. - Ты делаешь вид, что не видишь, как он наблюдает за тобой. Он прячется за своей широкой улыбкой, делая вид, что ему все равно".
   Подслушивая на кухне, Фостер почувствовал укол дискомфорта.
   - Сержант Фостер - мой коллега по работе. Он услышал тщательно нейтральный тон.
   "Потому что это настолько близко, насколько вы ему позволяете", - сказала Меган.
   О, что? - Почему твой плащ-невидимка не сработал с Дораном? - спросил он, возвращаясь в комнату.
   Меган подняла брови. - Почему вы так думаете?
   - А как еще Сара могла умереть?
   Она закусила нижнюю губу, решая, что ответить. - Я успокоилась, - сказала она через некоторое время. "Компьютерная безопасность Дорана была настолько небрежной, что я недооценил его. Я должен был использовать ноутбук, регулярно менять местоположение, использовать WiFi, но я больше высокотехнологичный мошенник, чем преданный хакер".
   В дверях появился Фостер с чашкой свежего чая в руке. - Не будь таким скромным, - сказал он. - Ты знал, как стереть свои собственные компьютерные записи.
   - Логической бомбой были вы, не так ли? - спросил Харт.
   Она кивнула.
   - И вы заблокировали Дорана от его собственной системы.
   Она склонила голову, скромно отказываясь от комплимента. "Легко, когда знаешь как".
   - И вы украли информацию из его компьютерной сети и крупную сумму денег у него, - добавил Фостер.
   "Я вношу свой вклад в общество". Она поймала его взгляд и засмеялась: "О, не смотри на меня так! Не ждите, что я поверю, что вы моралист.
   Фостер улыбнулся. "Я просто пытался понять, как ты это сделал, а не правильно и неправильно".
   - Это было не так уж сложно.
   Фостер недоверчиво посмотрел на нее, и она сказала: "Я не скромничаю. Любой, у кого есть базовые навыки программирования, может это сделать".
   - Значит, ты видишь себя современным Робин Гудом, не так ли?
   - Мне не нужно такое признание, - сказала она, забавляясь. - Я все время говорю тебе - мне совсем не нравится, когда меня узнают.
   * * *
   Харт разговаривала по мобильному, когда на следующее утро Фостер, шатаясь, ввалился в гостиную в девять тридцать утра. Она заменила его на дежурстве в половине седьмого, и он три часа лихорадочно отдыхал, просыпаясь ошеломленным и сварливым.
   - Кофе нет? - спросил он. Харт показала ему два пальца и продолжила разговор.
   Фостер пробрался на кухню и наугад открывал и закрывал двери, пока не нашел кофе. Хлопьев не было, но он нашел половину буханки хлеба и положил пару ломтиков в тостер, пока мыл вчерашние кружки и готовил кофе.
   Он принес завтрак как раз в тот момент, когда Харт закончила разговор. Она оставила его в покое, пока он не закончил свой первый раунд.
   'Чувствую лучше сейчас?' - спросила она, глядя на него поверх края кофейной чашки.
   "Я чувствую себя как похмелье после трехдневного запоя", - сказал Фостер. "За исключением того, что я могу помнить каждый несчастный момент. Кто разговаривал по телефону?
   - Я попросил Рейди немного покопаться для меня. Харт взяла блокнот с журнального столика.
   Фостер взял второй кусочек тоста и сел в кресло, чтобы выпить кофе двойной крепости.
   - Доран был силовиком в разношёрстной армии левшей, которые правили городским советом Ливерпуля в восьмидесятых годах, - сказал Харт.
   - Я помню, - сказал Фостер. - Там была речь Киннока - позор того, что уведомления о сокращении рассылаются по городу на такси. Единственная приличная речь, которую он когда-либо произносил, если вы спросите меня.
   Харт непонимающе посмотрел на него.
   - Пошли, Наоми, - сказал он. "Вы должны помнить, что вас отправили домой из школы - половину учителей уволили, чтобы попытаться сбалансировать бухгалтерские книги после того, как правительство ограничило ставки".
   "Мне было бы около восьми лет, Ли, - сказала она. "В то время я не был силен в политике. Мне больше нравились фигурки из "Звездных войн" и Duran Duran".
   Фостер посмотрел на нее с искренним восхищением, и она спросила: - Что?
   "Почему-то я не мог представить тебя с куклами Барби и розовым нарядом феи".
   Она ухмыльнулась. "У меня был световой меч Люка Скайуокера - это считается жезлом?"
   Он торжественно покачал головой. "Световой меч - скорее мужской символ силы".
   - Вы имеете в виду продолжение мужчины. . . эго?' - сказала она, выгнув бровь.
   Даже лишенная сна, без макияжа и в одежде, в которой она спала, Харт выглядела потрясающе. Ее прекрасные светлые волосы были взлохмачены, а челка поднялась со лба в том месте, где она провела сквозь него пальцами; это ее устраивало.
   'Какая?' - повторила она слегка раздраженно.
   Он моргнул. - Извините, - сказал он. - За много миль. Вы говорили... Доран был силовиком.
   Она подозрительно прищурила глаза, но затем снова обратилась к своей записной книжке. "Он был строго силен до 1985 года, когда он основал свою собственную охранную фирму: сначала строительные площадки и пустующие офисные здания, но постепенно расширившись до банковской безопасности, сопровождения наличных денег и ценностей, охраны мероприятий. Он даже немного охраняет.
   "Для знаменитых клиентов Кирана Джаго я не должен удивляться, - сказал Фостер.
   Она приподняла одно плечо. "Ливерпуль еще достаточно мал для такого перекрестного опыления".
   - Перекрестная инфекция, скорее. Какие-нибудь жалобы, обвинения, пятна на его репутации?
   Харт покачала головой. - Его правая рука - Джон Уоррендер. Бывший коп. Он досрочно вышел на пенсию в 1990 году. У него была репутация ныряльщика и ткача.
   'Что-нибудь еще?'
   - Одно или два обвинения в ненужном применении силы против пары тяжеловесов Дорана. Ничего серьезного и ничего, что зацепило бы Дорана лично. С тех пор как он основал фирму, он стал образцом общества: ротарианец, спонсор искусства. Местный парень поправился. Семьянин.'
   - У него есть охранная фирма, и ничего нет ? - сказал Фостер, делая глоток кофе. - Это должно быть подозрительно.
   Харт пожал плечами. - Рейди считает, что местные паршивцы не связываются с мальчиками Дорана.
   'Хорошо . . .' Фостер почувствовал, что кофеин наконец-то подействовал. "Это наш путь: поговорить с обитателями пруда, посмотреть, что сделал Доран, чтобы заслужить свою репутацию".
   Она кивнула. 'Хочешь, чтобы я . . . ? Он поднял ее мобильный телефон.
   - Мы поговорим с боссом, как только прибудет наша замена, - сказал он, взглянув на часы. - Скоро десять - где они, черт возьми?
   'Не знаю.' Харт подошел к окну и посмотрел на улицу внизу. Было яркое весеннее утро. Серебряный свет резко отражался от непрерывного потока машин в обоих направлениях. "Мерсы" и "Лексусы", "БМВ" и внедорожники "Хонда" были припаркованы наполовину на тротуаре напротив, в то время как их владельцы посещали офисы и хирургические кабинеты, теперь уже в самом разгаре. Все парковочные места были заполнены.
   - Наоми, - сказал Фостер, разглядывая изгибы ее ягодиц с признательностью знатока. "Теперь ты называешь меня "Ли", значит ли это, что мы друзья?" Вопрос был специально сформулирован так, чтобы он мог превратить его в шутку: Фостер знал все стратегии защиты, описанные в книге.
   "Ли. . .' - сказала Наоми задумчивым, даже немного мечтательным тоном.
   'Ага?' Он пытался говорить непринужденно. Наоми умела говорить сладким голосом, готовясь дать вам по мурашкам.
   "Когда начнется "плати и показывай"?"
   Он почувствовал удар тревоги. - Девять, почему?
   "Потому что есть пара инспекторов дорожного движения, проявляющих большой интерес к вашей машине".
   Он схватил ключи и выбежал за дверь в одних чулках, ругаясь всю дорогу вниз по лестнице.
  
   Глава тридцать
   Это было утреннее время для игр в детском саду, примыкающем к полицейскому участку Эдж-Хилл, и Рикман смотрел вниз на маленький уголок детской площадки, видимый из окна его офиса. Дети появлялись и исчезали, словно персонажи, вспыхивающие и исчезающие на мониторе видеонаблюдения, присутствующие на мгновение; яркий, настоящий. Потом ушел. Он подумал о Меган Уорд, задаваясь вопросом, что она делала, когда ее не снимали с камеры. Трудно было представить ее жизнь, бесформенность ее существования. Еще труднее представить, почему она хотела жить так, как жила. Одно дело жить одному, потому что у тебя не было выбора. Но выбрать жить такой притупленной эмоциональной жизнью. . .
   Они не продвинулись дальше в розыске ее семьи, но Рикман был уверен, что семья была ключом: жестокое детство, возможно, или...
   Резкий стук в дверь заставил его обернуться. Вошли Фостер и Харт. Они оба выглядели уставшими, но Харт чувствовала себя лучше после бессонной ночи: волосы Фостер были слегка приглажены, и Рикман подумал, не нашел ли сержант времени, чтобы подразнить и причесать шипы, которые он обычно аккуратно укладывал. небрежности, или, если он отказался от своего обычного прихорашивания, смущенный, чтобы показаться слишком тщеславным перед Хартом.
   "Садитесь". Он убрал пару стульев в ожидании их встречи. Фостер опустился в свой, сутулясь, скрестив ноги в лодыжках. Харт села более прилично, аккуратно поджав ноги под стул. "Мы вернули все деньги", - сказал Рикман. - Мы собираемся использовать его, чтобы попробовать Дорана.
   'Мы?' Брови Фостера дернулись. - Это просто уклонение от уплаты налогов, не так ли? Разве это не детище отдела по борьбе с мошенничеством?
   - Мы протянем руку помощи. Нам нужно, чтобы Меган договорилась о встрече сегодня в полночь. Церковная улица. В магазинах Джона Льюиса и Литтлвуда будут дежурить офицеры огнестрельного оружия. Рядом с перекрестком в фургоне будут еще вооруженные офицеры, готовые к крику. Фургон был обычным явлением, поэтому он не выглядел бы неуместным.
   "Я до сих пор не понимаю, почему мы должны делать за них их работу, - сказал Фостер.
   - Потому что им нужна наша помощь, Ли. Межведомственное сотрудничество". Он подождал, пока Фостер неохотно признался, прежде чем добавить: "И потому, что они согласились поделиться информацией, полученной в результате обыска дома и офиса. У них будет доступ к его записям, компьютерным системам и многому другому.
   - Ну что ж, - сказал Фостер все еще обиженно. "Приятно знать, что между отделами все еще есть сотрудничество".
   Рикман нахмурился. - Сегодня утром ты не в лучшей форме, Ли? Кто-то украл твой Weetabix?
   "Сбегайте к регулировщику дорожного движения", - сказала Харт, имея здравый смысл сохранять прямое выражение лица.
   Фостер пробормотал: "Паршивые ублюдки", и Рикман закатил глаза, хотя и почувствовал некоторое сочувствие.
   - И последнее, - сказал он. "Меган не спустится".
   "Босс..."
   "Это слишком рискованно". Рикман видел, что Харт готов начать спор.
   'Но-'
   - Иди домой, - твердо сказал Рикман. 'Отдохни. Доложите о вечернем брифинге.
   Харт ушел, выглядя обеспокоенным и разочарованным.
   "Кто такой ОИК?" - спросил Фостер.
   'Мне.' Как главный офицер, Рикман командовал всем.
   Фостер вздернул подбородок в нейтральном знаке признательности, а затем, казалось, задумался. - Разве ты не принимаешь младшего сегодня вечером на его день рождения?
   - Я был, - сказал Рикман. "Теперь нет".
   - Как он это воспринял?
   - Он назвал меня именем.
   - Не вините его.
   - Это было не такое имя.
   - Ты веришь во что хочешь, Джефф. Тринадцатилетние никогда не прощают, - мрачно сказал Фостер.
   Рикман смотрел, как он уходит, слегка забавляясь. Он подозревал, что не только штраф за парковку вывел Фостера из себя. Ночного дежурства с Хартом и, очевидно, отсутствия потепления в их отношениях было достаточно, чтобы испортить Фостер всю неделю. Он вспомнил свой разговор с Фергюсом за завтраком. Он пробовал в голове разные объяснения того, почему он не может пойти на угощение ко дню рождения своего племянника, ни одно из которых не звучало даже в меру убедительно. Ему даже пришла в голову мысль (хотя бы на короткое время), что он может улизнуть из дома и оставить записку с извинениями.
   Затем в дверях кухни появился Фергюс, его лицо было нетерпеливым, сосредоточенным и слегка раскрасневшимся от возбуждения.
   "С днем рождения, подросток", - сказал Рикман, доставая из-под гриля два ломтика тоста и поднося их к столу. - Ты взял L-образные пластины, которые я оставил тебе под подушкой?
   Фергюс ухмыльнулся, бросился вперед и схватил кусок прежде, чем он попал на тарелку.
   - Надеюсь, ты не против проиграть, - сказал он. "Потому что, когда дело доходит до картинга, я ничему не учусь".
   - Фергус. . .'
   Мальчик остановился с тостом на полпути ко рту, замедлил шаг, и улыбка угасла на его губах.
   - Ты не идешь?
   "Извините, - сказал Рикман.
   Свет, казалось, погас в глазах его племянника. Он пожал своими костлявыми плечами, и Рикман увидел себя в тринадцать лет: темные израненные глаза и густые, непослушные волосы. Он был тощим и ранимым в этом возрасте, и в свой тринадцатый день рождения он был скорее напуган, чем взволнован перспективой сюрпризов дня.
   - Неважно, - сказал Фергюс.
   'Да, это так.'
   - Честное слово, - настаивал Фергюс, избегая его взгляда. - Мама меня возьмет.
   - Я хотел бы объяснить.
   Фергус покачал головой. - Небольшой. Он бросил тост в мусорное ведро и повернулся, чтобы уйти.
   Он прав, подумал Рикман . Это не имеет значения. Когда вам исполняется тринадцать лет, и взрослый нарушает данное вам обещание, никакие объяснения не помогут .
   - Я пытаюсь поймать убийцу, - сказал он, так или иначе нуждаясь в объяснениях. - У меня есть свидетель, который утверждает, что у него есть улики, которые могут осудить человека - подозреваемого.
   Фергус стоял спиной, держа руку на дверной ручке, но Рикман знал по его неподвижности, что он слушает.
   "Дело в том, что я не доверяю свидетелю, - продолжил Рикман. "Она воровка и лгунья, и она играет с нами в игры. Но если она говорит правду, нам нужно увести этого человека подальше от того места, где он может навредить людям. У нас есть шанс выяснить это сегодня вечером, и мне нужно быть там, потому что, если этот человек таков, как она говорит, мои офицеры могут быть в опасности. А если что-то пойдет не так и меня там не будет...
   Фергус по-прежнему отказывался отвечать, и Рикман кивнул сам себе. Никакого оправдания не будет достаточно. - Я думал, вы должны знать, - сказал он, услышав разочарование в собственном голосе.
   - Это опять про Бэтмена, - сказал Фергюс, повернувшись к нему.
   Рикман пытался сделать вид, что понимает, думая: "Дети действительно говорят на другом языке" .
   Фергюс, должно быть, прочитал непонимание на его лице, потому что сказал: "Ты знаешь эту историю?"
   Рикман пожал плечами, и Фергюс сказал: "Хорошо. . .' как будто он был особенно тупым пятилеткой. "Бэтмен видел, как его родителей убили, когда он был ребенком, и он всегда думал, что это была его вина, потому что он был недостаточно силен, чтобы что-то сделать. То же, что и ты, - ты думаешь, что должен быть там, иначе никогда себе не простил бы.
   Рикман улыбнулся. У мальчика было больше понимания, чем было строго комфортно. - Я просто не могу с собой поделать.
   - Итак, - сказал Фергюс, - у вас могут быть большие неприятности, если вы расскажете мне о своем расследовании? В глазах племянника заплясали озорные огоньки.
   Рикман сердито посмотрел на него. - Пытаешься шантажировать меня, несчастная крыса?
   Фергюс сцепил пальцы в пародии на главного преступника. - Шантаж - отвратительное слово, старший инспектор, - сказал он надтреснутым злобным голосом.
   "Ты читаешь слишком много комиксов", - сказал Рикман, взъерошив каштановые волосы мальчика. Фергюс пригнулся, метнувшись вне досягаемости.
   " Графические романы , дядя!" - закричал Фергюс, а затем снова заговорил злым криминальным голосом. - И ты еще не слышал об этом. . .'
   Рикман одарил Фергуса своим самым тяжелым взглядом. Мальчик расхохотался, отшатнулся в беспомощном смехе и схватился за дверную ручку для поддержки. Рикман покачал головой. "Я теряю преимущество", - сказал он, смеясь вместе с ним. "Я определенно теряю преимущество".
  
   Глава тридцать первая
   Джейк Бентли закончил свою смену на полчаса раньше, чтобы успеть в аптеку. Это была двадцатипятиминутная поездка с учетом движения в час пик, что должно было дать ему достаточно времени, чтобы забрать отпечатки, а затем пойти домой, чтобы принять душ и переодеться.
   Как только он свернул со Скотланд-роуд на Киркдейл-роуд, это был более или менее прямой путь, который он проделывал сотни раз. Он знал, где находятся светофоры, на каких участках, скорее всего, будут гаишники с камерами контроля скорости или сумасшедшие пешеходы, прыгающие через поток. Он просто замедлился или увеличил скорость, в зависимости от условий, пока думал, что надеть. Черные джинсы, может быть, черный блузон от Next. Он думал, что так и будет. Умный, подтянутый, но еще и полезный на вид. Его беспокоила дикая мысль: ты же не хочешь выглядеть беглым ниндзя из плохого фильма девяностых.
   Он подъехал к ряду магазинов, незаконно припарковавшись на желтых полосах через пару дверей от аптеки. Парень в машине позади него посигналил, и Бентли посмотрел на него в зеркало заднего вида. Он не думал, что будет проблемой. Он запер дверь, все еще размышляя, что надеть, и непонимающе посмотрел на водителя. Парень отвернулся, смиренно включил свой индикатор и сделал большое шоу, развернувшись, чтобы проверить движение, прежде чем выйти. Да, я так и думал .
   Магазин был маленьким и загроможден стендами и витринами. Вдоль стен стояли полки, а центр магазина был разделен на две части двойным рядом металлических стеллажей, поставленных спиной к спине. Пахло аспирином и мылом, как и в детстве. Он сказал девушке за стойкой, что потерял квитанцию.
   - Постоянно случается, - сказала она, улыбаясь. - Я могу посмотреть под именем. Она была хорошенькой, что отвлекало, потому что она все время смотрела на него, а ему не нравились хорошенькие девушки, смотрящие на него с идеальной кожей и зоркими глазами, которые никогда ничего не упускали. Он всегда чувствовал, что над ним издеваются.
   - Простите, мистер Бентли, - сказала она, и вид у нее действительно был огорченный. Извините, озадачен и немного смущен. - Кажется, я не могу. . .' Она снова исчезла под прилавком, проверяя ящик, где хранились обработанные пакеты, и появившись через несколько мгновений, выглядя взволнованной.
   - Они могут прийти завтра с доставкой, - сказала она.
   Бентли уставился на нее. "Я попросил разработку в одночасье", - сказал он. 'Дней назад.'
   - Я... я все проверила, - сказала она.
   Мистер Доран ждет этих фотографий. Я не могу сказать мистеру Дорану, что они потерялись. Он подумает, что я пытаюсь получить от него больше. На лбу выступил холодный пот.
   - Посмотри еще раз, - сказал он, его голос был сдавлен комом в горле.
   - Мистер Бентли, я опустошил...
   Он хлопнул обеими руками по прилавку, и девушка тихонько взвизгнула. Внезапный страх на ее лице заставил его устыдиться, но он также ощутил чувство вины: это была сила. - Посмотри еще раз, - повторил он.
   Фармацевт спустился со своего приподнятого рабочего места в задней части магазина. 'В чем проблема?' он спросил.
   Пожилая пара шаркала слева, вне досягаемости.
   "Вы потеряли мои фотографии. Мне они нужны.' Слова вылетали короткими очередями; казалось, он не мог отдышаться. 'Они нужны мне сегодня вечером.'
   Аптекарь отвел перепуганную девушку в сторону и сказал: "Бентли, говоришь?" Он был низеньким, тощим и лысеющим, и Бентли подумал, что если он не поторопится, то может сломать этого маленького кретина, как ветку. Он перерыл пакеты в ящике стола и покачал лысеющей головой.
   - Их здесь нет, мистер Бентли, - сказал он.
   Бентли проиграл. - Послушай, ты, глупое маленькое дерьмо! Его слюна брызнула химику в лицо, но, хотя мужчина и отступил, он не вытер ее. "У тебя есть мой гребаный фильм, и я хочу его!"
   Его глаза нервно скользнули по лицу Бентли. - Если хотите, я могу позвонить в лабораторию - посмотреть, в чем причина задержки.
   Страшная уверенность охватила Бентли. У полиции есть. Лаборатория позвонила в полицию и сообщила им, что у них возникли подозрения в отношении содержания пленки, и полиция забрала ее. О Боже. Доран меня убьет. - Нет, - сказал он испуганно. "Не беспокойтесь. Это не имеет значения. Он облокотился на прилавок, ища выход. Пожилая пара съёжилась, когда он посмотрел на них; они блокировали узкий проход, и он повернул в другую сторону.
   Возможно, это было что-то в его выражении лица, или, возможно, он уловил связь с названием, но химик сказал: "Подождите минутку. Вы сын Моники Бентли?
   Бентли снова посмотрел на химика. Он, конечно, был старше почти на двадцать лет и, казалось, уменьшился, но с внезапным неприятным толчком Бентли узнал в химике человека, составлявшего ему рецепты. У мужчины его мать попросила совета по поводу местного применения и диеты. Он посоветовал ей пойти к своему терапевту, вручил ей листовки и каждую неделю отмечал прогресс молодого Джейка, пока Джейк не отказался больше ходить в магазин.
   - Неважно, - сказал Бентли. - Я... я приду завтра. Зная, что завтра не будет. Он не мог вынести, чтобы они смотрели на него. Его кожу покалывало и жгло, как будто она вспыхивала. Пот обжигал лицо и стекал по спине. Он неуверенно подошел к двери и нащупал ручку.
   - Твоя мать была вчера, - крикнул ему вслед аптекарь. - Она взяла ваши отпечатки.
   Он повернулся назад, но ему пришлось опереться на одну из полок для поддержки. - Она... Эмоции переполняли его: облегчение от того, что он получил передышку, ярость от того, что его мать вмешалась, как она всегда вмешивалась, и, что хуже всего, унизительное, бесчеловечное желание плакать.
   - Джейк, ты в порядке? - спросил химик.
   Он не мог ответить, даже не мог поднять глаза, на случай, если увидит, что девушка смотрит на него. Он не мог видеть ни презрения, ни жалости в ее глазах.
  
   Глава тридцать вторая
   Все парковочные места были заняты, когда Джейк Бентли прибыл в бар Pan American Club в половине седьмого. Он подъехал к главной парковке Королевского дока и снова попытался обдумать, как он поведет себя в этом интервью. Он спорил со своей матерью; обвинил ее в шпионаже за ним, и ей каким-то образом удалось повернуть это так, что он был неправ. Она думала о нем, спасая его время и нервы. А потом она заплакала. Он ненавидел, когда его мать плакала; не говоря ни слова, она рассказала обо всех тех холодных дождливых днях, когда он таскал ее в Эйнсдейл, о дополнительных расходах на их морские поездки, о часах, проведенных в кабинетах врачей.
   Так что, перешагнув порог в угрюмую темноту бара, он нервничал. Он выбрал черные брюки чинос и куртку, но в последнюю минуту переоделся в белую футболку. Он хотел эту работу - всю свою жизнь шел к ней - и он не собирался ее бросать, потому что явился на собеседование, выглядя чересчур Славным парнем, когда случай требовал чего-то более изощренного.
   Он немного сбросил напряжение с плеч и вошел внутрь, расслабив руки по бокам, оглядывая комнату направо и налево. Бар располагался в старом складском помещении с кирпичными сводчатыми потолками и стальными дорическими колоннами. Эта часть здания была темной . Пол с каменными плитами был разделен с одной стороны на длинные кабинки со скамьями и высокими деревянными панелями, освещенными рассеянным светом сзади. Остальное пространство было занято подковообразными вельветовыми диванами и круглыми столами. Высота спинок диванов отражала стремление бара к уединению.
   Он подумал, не стоит ли ему прогуляться. Возможно, они даже были на антресолях, в ресторанной зоне, но тут он увидел, как мистер Доран подзывает его к одному из круглых столиков. Он пожал руку Бентли и даже улыбнулся, указывая ему место на диване рядом с собой. - Вы знаете Джона Уоррендера.
   Бентли кивнул, и Уоррендер холодно посмотрел на него. Глаза копа, отношение копа, высокомерие копа. Ну и черт с тобой , подумал он.
   - Пива, мистер Бентли? - спросил Доран.
   На подносе стояло полдюжины открытых бутылок. Бентли выбрал одну наугад и держал обеими руками. Его глаза продолжали блуждать по Уоррендеру, который смотрел на него без всякого выражения. Бентли подумал, не стоит ли ему сейчас взять фотографии и отдать их. Бумажник ощущался как небольшая выпуклость во внутреннем кармане пиджака, и ему не терпелось избавиться от него.
   Доран вынул пачку сигарет и протянул ее Бентли. Бентли покачал головой, затем выругал себя: робость - не совсем то, что он пытался создать.
   - Эти штуки убьют тебя, - сказал он с большей бравадой, чем чувствовал.
   Мистер Доран посмотрел на него, сигарета во рту не зажглась, и Бентли слегка покраснел. Доран чиркнул спичкой из маленькой подарочной пачки в пепельнице и взял ничью, прежде чем ответить.
   - Есть худшие способы умереть, а, мистер Бентли?
   Тревога трепетала прямо под грудной клеткой Бентли. Должен ли я извиниться?
   - Однако ты прав, - сказал Доран, щурясь от дыма. "Я сдался шесть лет назад. Не прошло ни разу - до этой недели. Он покачал головой. - Жалко, не правда ли? Если бы моя жена узнала. . .'
   - В таком месте вы всегда можете сказать ей, что оно подержанное, - предложил Бентли.
   Доран улыбнулся. - Говорил тебе, он не дурак. Уоррендер взглянул на своего босса, затем снова на Бентли.
   "Черт возьми, Джон! Расслабься, - мотнул головой Доран, указывая на начальника службы безопасности. - Он беспокойный, - признался он. - Он беспокоится об этих снимках. Были ли у вас проблемы?
   - Нет, - сказал Бентли. 'Нет проблемы. Только сначала они думали, что потеряли их. Слишком много болтаешь, Джейк. Говорить слишком много .
   - Но они этого не сделали, - сказал Доран.
   'Нет.' Почему бы тебе не сказать ему, что твоя мама забрала их для тебя? Пусть он думает, что у него есть еще люди, о которых нужно беспокоиться? Потому что он знал, что Доран волнуется не меньше Уоррендера - он не был глуп. - Нет, - повторил он и крепко сжал челюсти, чтобы снова не броситься в рот.
   'Так . . .' Доран развел руками, и Бентли вдруг понял, что ждет фотографий.
   'Ой!' Бентли швырнул бутылку пива на стол, чуть не опрокинув ее в спешке. Он достал бумажник из кармана и передал его, слишком поздно заметив, что оставил на обложке большой мокрый отпечаток большого пальца.
   Доран просматривал снимки, как будто это были праздничные снимки. - Это неплохо. Он поднял одну из фотографий. - Полагаю, это Меган Уорд.
   Бентли кивнул. Это была серия из трех: Меган запирала машину, затем подошла к дому.
   "Это очень хорошо, Джейк". Доран поднял бутылку, чтобы отметить мастерство Бентли, и Бентли последовал его примеру, сделав несколько глотков с благодарностью, не подозревая, что Доран внимательно за ним наблюдает.
   - Знаешь, мы немного занимаемся наблюдением. Может быть, вы могли бы дать ребятам несколько советов.
   - Конечно, мистер Доран, - сказал он, начиная чувствовать себя счастливее. Джейк. Он назвал меня Джейк . Он сделал еще один глоток пива.
   - Нам бы пригодился такой умный парень, как ты. Доран сделал паузу, внимательно изучая его. - Ты же знаешь, что было бы неразумно держать лишние копии. Хотя Бентли продолжал вести неформальную беседу, он почувствовал, как температура упала на несколько градусов. - Было бы нехорошо просить лабораторию сделать набор отпечатков для вашей тети Эдит в Сталибридж. Он улыбнулся, но Бентли почувствовал, что за этим стоит острая, как бритва, угроза.
   - Нет, мистер Доран. Я бы не стал этого делать, - сказал Бентли. - Я действительно... - Нет. Не говори этого. Не говорите ему, как сильно вы им восхищаетесь. Он собрался и сказал: "Я просто хочу работать на вас". Он закусил губу, вспомнив ранее сделанное мистером Дораном замечание о "мальчиках-фанатах", но все было в порядке. Мистер Доран рассмеялся и протянул ему новую бутылку пива.
   - Это лестно, Джейк. Я . . .' Он казался искренне тронутым. - Я... я польщен.
   Он сунул фотографии обратно в бумажник и поднял их. Из тени появился большой бритоголовый лакей и забрал их. - На верхнем фото Меган Уорд, - сказал Доран. Мужчина хмыкнул и ушел, скрывшись за двустворчатой дверью бара на ветреной извилине проезжей части за пределами бара.
   Доран потер руки. - А теперь как насчет сканирования? Они заказали еду и еще пива, а мистер Доран рассказал истории о былых временах. - Еще до твоего рождения, приятель, - сказал он, смеясь.
   Мистер Доран много смеялся, как только немного раскрутился. У него были ровные белые зубы и сочный заразительный смех. Бентли не мог не быть немного поражен. Мистер Доран был таким... . . у него не было слов для этого - он мог заставить официанток улыбаться, он всегда следил за тем, чтобы у вас было достаточно выпивки, и он рассказывал хорошие истории. Круто - может быть, это было слово. Когда он смеялся, тебе просто хотелось смеяться вместе с ним. И когда он говорил, люди обращали внимание.
   - Я был в вашей линии в восьмидесятых, - сказал Доран. "Сильная рука, защита, охрана тела".
   Бентли смотрел на него круглыми глазами. - Нам всем нужно с чего-то начинать, - сказал Доран, подмигнув Уоррендеру.
   Сердце Bentley переполняло возможности. Мистер Доран рассказывал ему, Джейку Бентли, обо всем этом. Может быть - но он не смел позволить своим мыслям собраться в нужную форму - сейчас достаточно было говорить с мистером Дораном как с равным, даже как с другом.
   "Однажды, - сказал Доран, - один из местных профсоюзных боссов давал нам агро. Говорили, что боевики позорят рабочий класс - остановили общественный транспорт, неопустошили баки, де-да, де-да. . . "Крысы бродят по улицам Ливерпуля, - сказал он. - И не все ходят на четырех ногах. - Он покачал головой; это, очевидно, все еще раздражало. "Паршивый ублюдок". Он сделал глоток пива. "Беда была в том, что он уговаривал некоторых из своей стаи блеять на ту же мелодию. Я не одобряю насилие, Джейк. Но есть способы, ты знаешь?
   Бентли кивнул, делая глоток пива. Он начал чувствовать себя единым целым с гулом разговоров в ресторане. Напротив него в коктейль-баре кипело движение, и бармены зажигали, разогреваясь к вечернему представлению по женскому обычаю. Фон за полками с ликером переливался от янтарного до розового, зеленого и бирюзового в убаюкивающем цикле цветов.
   - Ты сказал тихое слово? - сказал Бентли.
   Доран рассмеялся. - Мне не хватает твоей убедительности, Джейк, приятель, - сказал он, бросив восхищенный взгляд на Бентли. - Никогда. Нет, то, что мы сделали, это я и несколько . . . коллеги подъехали к его дому на мусоровозе. Выбросил недельный мусор на подъездную дорожку. В это время его машина была припаркована на ней".
   Бентли рассмеялся, и Доран присоединился к нему. - Надо было видеть его лицо. Он продолжал кричать: "Моя машина! Моя машина!" Я подошел к нему и, знаете, что я сказал? Он едва мог подобрать слова от смеха. - Ты должен перестать нести чушь, приятель.
   Бентли расхохотался еще громче. Он почувствовал такое сияние счастья, как никогда раньше.
   Большой бритоголовый парень вернулся и встал немного в стороне от их столика, словно официант, почтительно ожидающий указаний. - Извините, - сказал Доран.
   Они подошли к одной из кабин слева от их столика, и Бентли посмотрел на Уоррендера. Он почти забыл, что с ними был начальник службы безопасности. Уоррендер безучастно смотрел на него, но теперь Бентли оценил его. Он поднял свою бутылку пива в приветствии и сделал наглый глоток. "Если ты нравишься боссу , - подумал он, - то, черт возьми, неважно, что думает наемный помощник".
   Доран вернулся, все улыбаясь. 'Моя машина! Моя машина!' - сказал он, размахивая руками в притворном ужасе, отчего Бентли снова рассмеялся. Он извинился за прерывание и сел рядом с Бентли на диван, наблюдая, как лакей снова исчезает в одной из кабин. "Некоторым из них нужна шпаргалка, как правильно мочиться", - сказал он, и Бентли расхохотался слишком громко и слишком долго.
   Помедленнее, подумал он. Ты слишком много выпил и ведешь себя чертовски благодарно. Не делай из себя титьку.
   Доран взял пару бутылок и протянул одну ему. Они продолжали прибывать, холодные и свежие, а пустые бутылки унесли, так что он сбился со счета.
   Разговор зашел о гротескном скачке цен на жилье после того, как Ливерпуль был назван культурной столицей Европы.
   - Было время, - сказал Доран, - люди из рабочего класса, такие как вы и я, жили в центре города. У вас были многоквартирные дома, коттеджи ремесленников и дворы вокруг Дьюк-стрит и Маунт-Плезант. Доступное жилье.'
   - Теперь все облагорожено, - сказал Бентли.
   - Вы когда-нибудь думали о том, чтобы переехать в город?
   Бентли фыркнул в пивную бутылку. "Я не мог позволить себе тачку на Болд-стрит по таким ценам, которые они теперь берут".
   'Видеть?' - сказал Доран, глядя на Уоррендера в поисках подтверждения. "Обычные рабочие мужчины, выброшенные на обочину, в то время как яппи - большинство из них - пришлые приезжие с юга - проникаются и берут верх". Уоррендер как всегда не отвечал, поэтому он снова повернулся к Бентли. - Но знаешь что, приятель? Важна не цена, которую они берут, а то, что вы зарабатываете".
   Бентли нахмурил брови. - Та же разница, не так ли?
   - Нет, если вы зарабатываете вдвое больше, чем привыкли.
   Алкоголь замедлил его мыслительные процессы. Как он мог заработать вдвое? Таких денег спортзал не платил даже менеджеру. Он нахмурился еще больше, его губы почти сложились в вопросительном жесте, затем он увидел, что мистер Доран улыбается. У меня есть работа!
   - Мистер Доран, - сказал он. 'Я не знаю, что сказать. Я не подведу тебя. Он протянул руку, и, хотя он казался удивленным, Доран принял ее - даже обнял его и сжал плечо.
   - Я знаю, что ты этого не сделаешь, приятель.
   Голоса вокруг Бентли превратились в бессмысленный бормотание, музыка нарастала и стихала, но голос мистера Дорана оставался резким и ясным. - Прямо сейчас мы организуем охрану многоквартирного дома на Дюк-стрит, - сказал Доран. "Вы должны сообщить свое имя, прежде чем хомячки пронюхают об этом и удвоят цену".
   - Динки? - повторил Бентли.
   "Двойной доход, без детей. За сто шестьдесят пять К вы получите квартиру на четвертом этаже с двумя спальнями, паркетными полами, дизайнерской оборудованной кухней и ванной комнатой. Очень высокие характеристики. Поверь мне, - сказал Доран. - Через два года вы получите двойную начальную цену.
   Цифры вскружили голову Bentley: от заплесневелой аренды до квартиры-лофта, где можно переночевать. Он так улыбался, что у него заболела челюсть.
   "Хочешь посмотреть?" - спросил Доран. - Я могу попросить одного из парней отвезти твою машину домой, и я подброшу тебя после того, как мы проверим место.
   Бентли подумал об этом: он не мог вести машину - не все, что он выпил, - и ему хотелось, чтобы этот вечер продолжался. Он хотел, чтобы мистер Доран поговорил с ним о его новой работе и обо всем, что он может делать и иметь. Голос Патрика Дорана был теплым и сильным; это походило на слушание истории - истории, где он был героем, и счастливый конец был гарантирован - но он начал чувствовать себя дезориентированным выпивкой, даже немного подташнивал.
   - Пока вы там, вы могли бы высказать свое мнение о мерах безопасности, - добавил Доран, и Уоррендер немного ощетинился.
   Это решило его. Это была работа. А если он разозлил Уоррендера и вдобавок завел себе новую симпатичную оплошность, что ж, такова была его жизнь с тех пор, как он встретился с мистером Дораном, не так ли?
   'Давай сделаем это.' Он поднялся на ноги, и комната резко качнулась вбок, но мистер Доран поймал его за локоть.
   "Упс!" - воскликнул он, смеясь. "Не знаю, как ты, приятель, но я немного превысил свой обычный лимит".
   Бентли стало легче от того, что мистер Доран тоже почувствовал последствия, но он приложил немало усилий, чтобы пройти прямо до двери. Уоррендер вел машину, а Доран и Бентли сидели сзади. Уоррендер, похоже, не слишком хорошо вжился в роль шофера. Бентли расслабился, наслаждаясь мягкостью обивки и дорогим запахом кожи. собственный Бимер мистера Дорана; он, Джейк Бентли, ехал в Бимере мистера Дорана. Он вспомнил, что не передал ключи от своей машины мистеру Дорану, но это не имело значения - он был приятно взволнован, и у него была новая работа - работа с перспективами. И он только что провел весь вечер с самим Патриком Дораном. Завтра он заберет свою машину - какого черта. . . он брал такси на работу, чтобы передать уведомление.
   Строительная площадка была окружена высоким стальным забором, но Бентли мог видеть за ним пятиэтажный склад. Мистер Доран достал из багажника своей машины фонарик и протянул другой Уоррендеру.
   - Босс, вам бы лучше поставить какое-нибудь освещение по периметру, - сказал Бентли.
   - Ты делаешь записи, Джон? - спросил Доран.
   Уоррендер бросил на Бентли ядовитый взгляд, но Бентли почувствовал, что сила, которой он обладал, уже начала ослабевать, и обнаружил, что вполне может спокойно смотреть бывшему полицейскому в глаза; он даже улыбнулся про себя, когда Уоррендер открыл служебную дверь в воротах доступа к машине.
   Доран вел их по разбитым остаткам мощеной улицы к зданию. Пахло сыростью, водорослями и осыпающимся раствором. "Тебе нужно включить свое воображение, Джейк", - сказал он, освещая фонариком влажные стены и мокрый раствор, просачивающийся, как клей, между кирпичами. "Подумайте об Альберте Доке - подумайте о Панамериканском баре", - добавил он с размахом.
   Бентли с сомнением вгляделся во влажную тьму здания. Сводчатые потолки и ровные капли воды где-то вдалеке напомнили ему пещеру. - Я не уверен в этом, мистер Доран, - сказал он. Пол под ногами был скользким, и запах добирался до него.
   "Альберт-Док был в гораздо худшем состоянии, чем это место", - сказал Доран, шагая в темноту, его фонарик с грохотом осветил стены и кирпичные своды склада. - Вы же знаете, что соленая вода вызывает коррозию.
   'Ой.' Бентли неуверенно следовал за ним, а Уоррендер шел сзади. Они хорошо поработали над Альберт-доком, а недвижимость в центре города будет только расти в цене, рассуждал он, следуя за мерцающим светом факела Дорана. Они пошли вниз по скользкой каменной лестнице в недра здания. Уоррендер был солидным присутствием позади него. Так далеко под землей было странно тепло, где-то справа в тени беспрестанно грохотала машина, и у него началась клаустрофобия.
   Доран неожиданно остановился, и Бентли чуть не врезался в него. - Видишь эти ямы? - сказал Доран.
   Бентли увидел ряд глубоких отверстий, освещенных фонариком Дорана, каждое около десяти футов в длину и, может быть, четыре фута в ширину, окаймлявших кирпичную кладку внешней стены.
   - Как только они зальют их бетоном, это место простоит еще сто лет, - сказал Доран.
   - Отлично, - сказал Бентли без энтузиазма. Его желудок действительно начал бурлить. Стойкая вонь гнили и постоянное взбалтывание машины, которую он не мог видеть, напомнили ему, как много он выпил. Он сглотнул, стараясь не думать о грязи, вони и крысах. Всегда были крысы. "Я не очень хорошо себя чувствую".
   Он повернулся и врезался в Уоррендера. Начальник службы безопасности передал Бентли фонарик, а затем ощупал его. - Что, черт возьми, ты делаешь? - спросил он. Уоррендер ткнулся лицом в лицо Бентли, но по-прежнему молчал. Затем он развернул Бентли, снова повернув его лицом к Дорану так быстро, что Бентли чуть не потерял равновесие.
   - Эй - смотри! Бентли предупредил. Фонарик в его руке осветил лицо Дорана, и холодность его выражения заставила Бентли пересмотреть возмездие.
   - А теперь, - сказал Доран ледяным голосом, - объясни, почему ты солгал мне.
   " Ложь? У Бентли кружилась голова и он был дезориентирован.
   - Должен предупредить вас, что я должен принять ваш первый ответ, - сказал Доран. "И неправильные ответы будут стоить вам очков".
   Это шутка. Бентли чуть не рассмеялся от облегчения, но выражение лица мистера Дорана остановило его. Он в ужасе уставился на Дорана. - Я этого не делал, - сказал он, повысив голос. - Клянусь, мистер Доран, я вам не лгал.
   Доран вздохнул и достал из кармана сложенный желтый конверт. Бентли сразу узнал его по конверту, в котором пришли его фотографии, и его начало трясти. О Боже . . . О, Боже, ты тупой, тупой -
   - Это было в твоей машине, - сказал Доран.
   Бентли понял, что причина, по которой его ключи от машины все еще были в его кармане, заключалась в том, что им не нужны были его ключи, чтобы попасть в его машину. У него пересохло во рту, и он внезапно почувствовал себя очень плохо. - Это старая съемочная площадка, - сказал он слабым голосом.
   Доран покачал головой. - Ты только делаешь хуже, - сказал он. "Посмотрите на дату".
   Глаза Бентли наполнились слезами отчаяния, так что он едва мог это прочитать.
   - Видишь ту маленькую коробочку, где написано число в списке? Доран продолжал. - Девушке тридцать шесть, значит, было тридцать шесть разоблачений. Я пересчитывал их снова и снова, но не могу сопоставить числа. Джейк, в бумажнике, который ты мне дал, всего двадцать четыре кнопки.
   "Мистер Доран..."
   Доран поднял руку, чтобы остановить его. - Это здесь вы говорите: "Это не то, что вы думаете?" "Честно говоря, Джейк - это клише".
   Бентли посмотрел на свои ботинки и сосредоточился на том, чтобы их не стошнило. Когда тошнота утихла, он сказал: "Я сделал несколько уколов, прежде чем понял, кто были те парни, которые звонили Саре домой". Его голос немного дрожал, но ему казалось, что он держит себя в руках. - Если бы я знал, что это твои люди, я бы никогда их не взял. Он осмелился бросить беглый взгляд на лицо мистера Дорана. продолжал. - Я не хотел, чтобы ты думал...
   - Что ты пытался меня трахнуть?
   Бентли несчастно кивнул. - Я думал - нет, я знал - это будет плохо выглядеть.
   - Знаешь, что выглядит хуже? Доран помахал пустым конвертом перед лицом Бентли. 'Этот.'
   Бентли моргнул, пытаясь не вздрогнуть.
   - Думаю, вы сохранили фотографии в качестве страховки на случай, если я не дам вам работу.
   - Нет, мистер Доран, клянусь!
   - Так где они?
   Бентли закрыл глаза и невольно застонал. - Я сжег их. Отпечатки и негативы. Он провел рукой по лицу, вытирая слезы.
   - Думаю, вы отдали их полиции, - спокойно сказал Доран.
   'Нет!'
   - На колени, Бентли. Это были первые слова Уоррендера.
   "Мистер Доран. Я был глуп. Я должен был быть честным с тобой. Но я не сказал полиции. Если я скажу в полицию, они уже не будут здесь?
   'Встать на колени.'
   "Я чувствую себя очень плохо, - сказал он.
   Уоррендер поднял руку. Он держал пистолет. Автоматический.
   Бентли пытался держать себя в руках, но чувствовал слабость от болезни и страха. - Пожалуйста, мистер Доран, - умолял он, по его лицу текли слезы. - Вы должны мне поверить. Я сжег их. Я боялся, что меня остановят и копы найдут их, поэтому сжег их".
   - Жаль, что ты тогда не сожгла конверт, не так ли?
   Уоррендер вонзил ствол пистолета себе в затылок. Было холодно, и на этот раз, когда Уоррендер сказал: "На колени", он упал. Пол подвала казался склизким под его ладонями.
   Уоррендер сильно вонзил ствол себе в основание черепа. - Убери свои руки так, чтобы я мог их видеть, - прорычал он.
   - Я не хочу умирать, - сказал он, пытаясь избавиться от жалкого нытья в своем голосе, стараясь не дышать слишком глубоко, потому что от этого ему хотелось вздрогнуть, пытаясь остаться в живых еще хотя бы на несколько минут. - Я мог бы быть вам полезен, мистер Доран. Я действительно мог.
   - Возможно, вы правы, - сказал Доран.
   Бентли почувствовал, что давление немного ослабло, и задумался. Есть надежда. Продолжайте говорить. Есть надежда.
   Тогда Доран сказал: "Но я не могу тебе доверять".
   Он падал. Он не почувствовал удара, но почувствовал запах сырой земли, почувствовал привкус песка во рту. О, чертов идиот, Джейк! - сказал он себе. Ты упал в яму. Вставай, слабак. Иди нахуй! Но его ноги не работали. Он сказал им двигаться, но они не пошли. И ему стало холодно, словно его бросили в воду, в лед, и от потрясения у него перехватило дыхание. Он увидел мигание двух фонариков где-то над собой.
   Они знают, что я здесь. Они позовут на помощь .
   Затем огни исчезли. Он попытался закричать, но, хотя что-то булькало у него во рту, он не мог издать ни звука. О Боже! Я не хочу умирать. Не дай мне умереть здесь. Пожалуйста, не...
   Далекий механический шум стал ближе, и Бентли уставился в темноту. Он увидел отблеск оранжевого, когда один из лучей фонарика отразился от машины. Он увидел, как ствол вращается, круг за кругом, с медленным, ровным, твердым звуком. А потом это прекратилось.
   То, что он увидел дальше, было в вспышках факелов, словно танцоры, застывшие в движении под стробоскопом: машину. Апельсин. Лицо мистера Дорана. Машина. Сталактит, белый, гладкий. Снова апельсин. Ствол машины. Наклон. Серый шлак. Тяжелый и толстый.
   Он попытался закричать, но захлебнулся кровью. Он попытался пошевелиться, но пуля, выпущенная Уоррендером, перерезала ему спинной мозг. Он попытался закрыть глаза, но глаза отказывались слушаться. Его рот наполнился цементом. Затем его глаза, нос и уши были забиты тяжелой горящей смесью. Она затянула зияющую рану в его горле и похоронила его под тяжестью бетона за целую ужасающую минуту до того, как он умер.
  
   Глава тридцать третья
   'Это не правильно.' Наоми Харт ехала на одной из машин фирмы, направляясь к убежищу Меган Уорд на Родни-стрит.
   - Вы слышали, что сказал босс. Фостер схватился за ручку двери, чтобы не упасть, когда она резко повернула направо.
   - Я слышал его, и он ошибается.
   Они миновали башню с часами здания Виктории Ливерпульского университета, когда пробила четверть часа. Девять сорок пять, а вечерний инструктаж закончился всего за несколько минут до этого.
   Тем утром Фостер и Харт пошли домой спать, как приказал Рикман, но к вечеру они оба вернулись к своим обязанностям, и им было поручено ночное наблюдение за Меган.
   - Ну да, он босс, - сказал Фостер. - Ты не должен все время с ним соглашаться. Она нахмурилась, и он добавил: "Посмотрите на хорошую сторону - погода медная обезьяна, и это похоже на дождь; по крайней мере, ты будешь внутри в тепле.
   Харт бросил на него с отвращением косой взгляд, когда она сделала последний левый поворот.
   - Можешь опустить голову, если хочешь, - сказал он. - Я буду за ней присматривать.
   Она вздохнула и подошла к бордюру возле дома Меган. Было холодно и ярко, выпуклая луна бледно дрожала над крышами, и величественный фасад англиканского собора, едва видневшийся в конце дороги, отливал розовым светом.
   - Не понимаю, почему вы так против этого, - сказал Фостер. - Тебе не совсем нравится эта женщина.
   Они вышли, и Харт посмотрел на него через крышу машины. 'Я не. Не нравится ей. Не доверяй ей. В этом и есть смысл. Воздух был свежим и зеленым от новых весенних побегов, и Харт успокаивающе вздохнул. - Она может сбежать, и ты же знаешь , что мы не сможем ее выследить. Она нажала кнопку на брелке и заперла машину, прежде чем перейти улицу. - Она скользкая, как намазанная жиром ласка, и умеет колдовать деньги из воздуха - она уже призналась, что украла у Патрика Дорана более миллиона с четвертью фунтов.
   - Доран мошенник!
   - Она тоже.
   Фостер опустил голову: в этом он не мог с ней спорить.
   - И Бог знает, сколько еще бедных дураков она ограбила, - продолжал Харт.
   Фостер подождал, пока проедет машина, и последовал за ней на другую сторону дороги. - Если это из-за того, что я немного пофлиртую...
   " Боже! - Харт в отчаянии всплеснула руками. - Дело не в тебе. Я просто говорю - побеспокоишь ее, и она может исчезнуть. Постоянно. Мы проиграем потенциальное судебное преследование против Меган и, возможно, Дорана тоже".
   - Думаешь, я этого не придумал? - сказал он, чувствуя прилив гнева. - Доверься мне, Наоми.
   Харт на мгновение посмотрел в сторону улицы. - Хорошо, - сказала она. 'Мне жаль. Но меня тошнит от няни. Мне надоело быть милым с ней. Я устал от всей этой чепухи про женщину-загадку.
   - Лично я нахожу это довольно сексуальным, - сказал он, немного приходя в себя.
   Она покачала головой, громко выдохнув в отчаянии. 'Я сдаюсь.' Она хотела было идти дальше, но он остановил ее.
   "Эй, - сказал он, - может быть, я и бегал за юбками, но я не полный идиот".
   Удивленная, она сказала: "Это не то, что я думаю".
   Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Фостер подумал: "Окей, это начало". Он кивнул, принимая подразумеваемый - хотя и несколько двусмысленный - комплимент, и бросил на нее лукавый взгляд, пока они шли дальше. - Что? Ты не думаешь, что я гоняюсь за юбками, или ты не думаешь, что я идиот?
   Она улыбнулась, затем прикусила губу, выражение раздражения мелькнуло на ее лице, хотя было ли оно направлено на нее или на него, он не мог сказать. - Ты неисправим, - сказала она.
   "Ты что?"
   "Полная потеря".
   "Вы еще не слышали моих лучших реплик в чате", - сказал Фостер, опираясь на дверной звонок, а затем отступив на шаг, чтобы Меган могла хорошенько рассмотреть его из окна гостиной. Она впустила их и ждала у дверей квартиры.
   - Мы готовы? - спросила Меган.
   Она казалась заинтересованной - даже взволнованной - что показалось Фостеру странным, учитывая, что она собиралась расстаться с более чем миллионом фунтов. Он посмотрел на Харта, и Харт пожал плечами.
   - Не смотри на меня, - сказала она.
   Фостер стиснул зубы. Шаг вперед, два шага назад - это Наоми для вас. - Все готово, - сказал он.
   Меган нажала кнопку быстрого набора Дорана на своем мобильном, но Фостер взяла ее и отменила вызов до того, как он подключился.
   "Сначала нам нужно обсудить игру", - сказал он ей. - Встреча в полночь на Черч-стрит, - сказал он. "У статуи братьев Мурс. Он приходит сам. Никаких мускулов.
   Меган покачала головой. "Я решаю место и время".
   "Извини, Меган, - сказал Фостер, - это не подлежит обсуждению. У нас есть гражданские лица, чтобы думать о них. Общественная безопасность. Так что это наши правила или нет". Меган хранила молчание, видимо, обдумывая, а Фостер рассказал ей о мерах безопасности и присутствии вооруженных офицеров. "Черч-стрит пешеходная, поэтому нам не придется беспокоиться о пробках", - пояснил он. - Это после закрытия пабов, но до того, как опустеют клубы, так что пешеходов будет немного. В конце Смелой улицы будет стоять полицейский фургон - что обычно в такое время ночи - только сегодня он будет битком набит нашими парнями.
   Харт фыркнул и сказал: "Под "парнями" я, конечно же, подразумеваю "офицеров".
   - У тебя все получилось, не так ли? - сказала Меган.
   "Мы уже делали подобные вещи раньше, - признался Фостер. - Итак, ты хочешь сделать этот звонок?
   * * *
   Доран чувствовал себя больным и истощенным; часть его говорила, что Бентли был безобидным фантазером, который был бы полезен для работы среднего звена, что случайного доброго слова было бы достаточно, чтобы сделать его милым. Более прагматичная его часть говорила, что Бентли быстро устанет от черной работы и попытается использовать свои знания о смерти Сары Геддес в качестве рычага. Доран видел и слышал достаточно в течение вечера, чтобы понять, что, как и у большинства фантастов, амбиции Бентли превышают его способности. Если бы он взял Бентли в фирму, наступил бы момент, когда он решил бы, что заслуживает большего. Больше власти, больше ответственности, больше денег. И Доран не будет требовать выкупа.
   Он ответил на звонок после второго звонка. Идентификатор вызывающего абонента показал "номер скрыт".
   - Доран, - сказал он.
   - Мистер Доран. Женский голос. "Меня зовут Меган Уорд".
   Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он постучал по руке Уоррендера, затем вставил телефон в держатель и переключился на "свободные руки".
   - Продолжайте, мисс Уорд, - сказал он, повторяя ее имя для Уоррендера.
   Уоррендер бросил на него встревоженный взгляд и крепко сжал руль. После паузы Меган Уорд заговорила.
   - Я на громкой связи? Голос был ясным и спокойным, с северным оттенком - может быть, из Ланкашира.
   - Я за рулем, - сказал Доран. 'Что я могу сделать для вас?'
   Она смеялась. ' Вы делаете для меня? Ничего, мистер Доран. Ее голос стал жестче. - А теперь остановись - я предпочитаю поговорить наедине.
   Уоррендер взглянул на него и кивнул. Линия оборвалась, и он выхватил телефон из подставки. - Во что, черт возьми, она играет?
   - Именно так, - сказал Уоррендер, останавливая машину на автобусной остановке. - Она играет на тебе, как на чертовой скрипке.
   - Почему она звонит сейчас? - спросил Доран, не ожидая ответа. - Почему именно в этот момент? Тело Бентли все еще охлаждалось под полутонной бетона, и Меган Уорд, сука, устроившая весь этот жалкий беспорядок, решила, что сейчас самое подходящее время позвонить ему.
   'Стечение обстоятельств?' - наконец сказал Уоррендер.
   - Я не люблю совпадений, - сказал Доран. "Обычно они фальшивые и почти всегда плохие новости. Вы уверены, что Бентли не находился под наблюдением?
   - Только от моих людей, - сказал Уоррендер.
   Доран знал, что лучше не ожидать полного заверения. Уоррендер изложил факты так, как он их видел, без прикрас; это было одной из его сильных сторон и одной из причин, по которой он так долго продержался в фирме.
   В его руке зазвонил телефон, и он вздрогнул. Он нажал кнопку "ответить" и сказал: "Мисс Уорд. Что ты хочешь?'
   - А вот это более честный вопрос, - ответила она.
   Доран ждал, думая, что если он когда-нибудь выследит Меган Уорд, у них будет долгий и болезненный разговор.
   - Я хочу поговорить, - сказала она.
   - Ты мог взять трубку.
   'Я только что сделал.' Он услышал веселье в ее голосе.
   'Я слушаю.'
   - Конечно, - сказала она. - В конце концов, у меня есть ваши деньги.
   Доран дышал через нос, пытаясь не разбить телефон о приборную панель.
   "Встретимся у статуи братьев Мурс на Черч-стрит в полночь, - сказала она.
   "Я решаю, когда и где", - перебил он, невольно повторяя ее собственные слова сержанту Фостер.
   Он снова услышал этот тихий смех. - Вы забываете, у кого здесь власть, мистер Доран. Поскольку у меня есть деньги, это буду я.
   'Почему?' он сказал. Каждый инстинкт выживания говорил ему, что это неправильно. 'Почему ты вообще здесь? Ты уже мог исчезнуть. Он колебался, задаваясь вопросом, не было ли то, что он собирался сказать, слишком откровенным. - Мы думали, что вы это сделали.
   - И ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы найти меня. Я не люблю, когда за мной наблюдают. Я не люблю, когда меня взламывают - ни один хакер никогда не любит. Я намерен прожить долгую и богатую жизнь, и я подозреваю, что это будет трудно, когда ваши псы идут по следу - вам, кстати, действительно следует держать их на более коротком поводке.
   'Значение?' Он прекрасно знал, что она имеет в виду Сару Геддес, но не собирался обсуждать это в открытую безликим голосом.
   - Это значит, что ваши мальчики перешагнули планку. Теперь я понимаю, что ты расстроен, и я готов пойти на сделку. Вы отзываете собак, я возвращаю вам ваши деньги.
   'Так просто, как, что?'
   "На самом деле, это довольно сложно для меня. . .' Она сделала паузу, словно прорабатывая логистику. - Но это моя проблема, с которой я готов справиться ради душевного спокойствия.
   - Что помешает мне пойти за тобой?
   - Вы бизнесмен. Прагматик. У вас есть хороший бизнес, репутация, перспектива разбогатеть на нынешнем подъеме экономики Ливерпуля - зачем тратить свое время и ресурсы на дорогостоящую вендетту?
   Доран почти поверил в это сам. Он мог видеть, как Фэй могла быть обманута гладкой линией Меган Уорд в чате. "Меган Уорд в ее мужском образе", - напомнил он себе и ощутил легкую вспышку гнева, словно в его желудке лопнул кислотный пузырь.
   - Вы умный человек, - продолжала она. "Вы научитесь на своем опыте, наймете обученных специалистов для обеспечения безопасности вашего компьютера, убедитесь, что я больше не повторюсь".
   "Не бывает", - подумал Доран. "Случается", как будто она была каким-то стихийным бедствием. Он сдерживался, хотя хотел разозлиться на нее. Она была катастрофой: для него, для его семьи и для его бизнеса.
   - Это сделка, - сказал он сквозь стиснутые зубы. - Как я вас узнаю? Он достал фотографию, которую дал ему Бентли.
   "Не волнуйтесь, - ответила она, - я вас узнаю".
   Доран почувствовал предчувствие ужаса при этих словах, сказанных так хладнокровно, но с ободком огня за льдом. Он снова представил себе долгий мучительный разговор с Меган Уорд. Он получит огромное удовольствие, проткнув это раздутое эго.
   - Значит, полночь, - сказал он едва заметной ноткой гнева в голосе.
   "Убедись, что ты приходишь один", - сказала Меган. "Я не из тех, кто общительный".
   * * *
   Меган повесила трубку, выглядя довольной собой. - Давай сейчас же спустимся туда, - сказала она, взглянув на часы. "Мне нравится разведывать местность".
   - Прости, Меган, - сказал Фостер.
   Ее лоб сморщился, потом она, казалось, поняла. - Вы опасаетесь, что он тоже появится раньше - застанете ваших "парней" врасплох? Она украдкой взглянула на Харта, когда употребила слова "ребята".
   - Это и все, - сказал Фостер. - Но дело в том, Меган, что ты не поедешь.
   Она рассмеялась, а затем, увидев выражение лица Фостера, сказала: - Ты серьезно, не так ли?
   - Это слишком рискованно, - сказал Харт. - Если Доран действительно подослал этих тяжеловесов к дому Сары, вам может угрожать реальная опасность.
   'Ну, да . . .' Меган нахмурилась, как будто предположила, что Чингисхан мог быть плохим человеком. - Как ты думаешь, почему я так его завел?
   - Потому что ты этим занимаешься? - сказал Фостер.
   - Доран - это плохие новости, - сказал Харт.
   Меган начала отпускать саркастическое замечание по поводу совокупного интеллекта полиции Мерсисайда, но Фостер перебила ее. "Местные паршивцы не связываются с Патриком Дораном или его работниками, - сказал он. - Они будут засовывать промышленные фейерверки в выхлопные трубы полицейских машин. Они будут нападать на полицейские участки, но не связываются с Патриком Дораном.
   Меган тяжело вздохнула, но прекратила попытки перебить.
   "Защита его сайта не имеет себе равных. Знаю, почему?' Ни Харт, ни Меган не рискнули сделать предложение. - Потому что, если он их поймает, счастливчики уйдут домой без нескольких зубов. Те, кто действительно разозлит его, могут потерять пару пальцев.
   На челюсти Меган дернулся мускул.
   "Ходит слух, что он отнял палец у одного парня за то, что он взломал один из его сайтов и украл пару ноутбуков. Учтите, всего один палец - он не так уж сильно разозлился. Только он взял его в четыре этапа: ноготь, первый сустав, второй сустав, сустав фаланги".
   - Хорошо, - сказала Меган с бледным лицом. - Я понял.
   Но Фостер еще не закончил. Он заставил беднягу произнести клятву перед тем, как отрезать каждый кусок: "Клянусь, я никогда больше ничего не украду в своей жалкой жизни. Я расскажу своим несчастным подлым друзьям, что происходит, когда вы связываетесь с мистером Дораном. Если я пойду в полицию, я умру на тысячу маленьких кусочков". Бедный ублюдок до сих пор просыпается по ночам и выкрикивает эти слова.
   - Ради бога, сержант! - воскликнул Харт.
   - Нет, она должна это знать, - сказал он. "Вы должны это знать", сказал он, поворачиваясь к Меган. - Потому что мы защищаем тебя от этого животного. Мы знаем это только как слухи, потому что они не доходят до нас. Они не обращаются к адвокату - они даже не обращаются в больницу, в половине случаев. Они просто заползают под камень и ждут, пока выздоровеют, а потом держатся подальше от Патрика Дорана.
   Меган посмотрела на него. - Думаешь, я не знаю, кто такой Доран?
   Фостер воевал в Кувейте в 1991 году. Он видел клубы дыма, клубящиеся над саботированными нефтяными месторождениями. Темный и быстро меняющийся, движущийся и закручивающийся, и время от времени что-то мелькает внутри - может быть, вспышка раскаленного добела пламени. Серые глаза Меган приобрели ту же странно светящуюся темноту.
   - Я знаю, кто он. И я иду к нему на встречу - вы меня не остановите.
   - Да, - сказал Фостер. 'Мы можем. И если мне придется надеть на вас наручники, чтобы вы не ушли, я это сделаю.
   Ярость Меган была мимолетной. Дымчатая угроза в ее глазах рассеялась, как будто она желала этого от нее; она расслабила плечи и придала своим чертам подобие небрежного равнодушия. 'Отлично.' Ее тон был легким; она даже немного улыбнулась, когда повернулась и направилась в свою спальню.
   - Прости, Меган. Харт преградил ей путь. - Тебе придется снять свободную комнату сегодня вечером. Фостер сформулировала вопрос, когда Меган выпрямилась, готовая возразить. - Пожарная лестница, - сказала Харт извиняющимся тоном. - Мы не можем допустить, чтобы ты ускользнул на полуночное свидание без нас, не так ли?
   Меган взглянула на Фостер, ее лицо раскраснелось, все притворство безразличия исчезло. - Он не дурак. Если он увидит, что это не я...
   - Откуда он узнает? - сказал Харт. - Все, что у него есть, - это действительно плохое фото водительского удостоверения, которое мы дали прессе - которое, кстати, совершенно не похоже на тебя. У нас есть довольно близкий двойник, чтобы заменить тебя, Меган - обученный полицейский. Расслабляться. Мы найдем его.
   Фостер развел руками в извинениях, и она, не сказав больше ни слова, ушла во вторую спальню.
   * * *
   Она оговорила, что он должен прийти один, но ничего не сказала об общении с его командой. Доран воспользовался наушником Bluetooth - игрушкой, которой он до сих пор почти не пользовался, - и провел визуальный осмотр местности, отчитавшись перед Уоррендером. Он расставил людей по обоим концам пешеходной зоны, на Болд-стрит и Лорд-стрит. Дополнительные люди были развернуты на боковых дорогах у Черч-стрит. Они поймают Меган Уорд, каким бы путем отхода она ни попыталась.
   Он увидел ее ярдах в пятидесяти от себя, стоящей под бронзовой статуей братьев Муров, основателей империи Литтлвуд. Казалось, они шли быстрой прогулкой, занятые дружеской беседой. Дорога была пуста, за исключением одной или двух пар, прогуливающихся по Ганновер-стрит, где они могли поймать такси.
   Она крепко сжимала свою спортивную сумку за лямку, перекинутую через плечо.
   - Она выглядит нервной, - сказал Доран. - Она должна быть. Он просканировал влево. - Черт, у светофора стоит полицейский фургон.
   "Я бы больше волновался, если бы ее не было, - сказал Уоррендер. "Это ночной выпуск. Просто держитесь поближе к магазинам, и они не поймают вас на своих камерах наблюдения. И используй статую, чтобы прикрыть себя, когда будешь снимать с нее сумку.
   Доран повернул вправо, приближаясь с ее слепой стороны. Он ничего не мог сделать здесь, на открытом воздухе, особенно с полицейским фургоном, припаркованным в конце улицы, но его желудок скрутило от ненависти к Меган Уорд, и когда он приблизился к ней, его руки навязчиво разжались и сомкнулись. его дыхание стало поверхностным и быстрым, и он начал чувствовать головокружение, так что ему пришлось замедлиться и начать делать глубокие, успокаивающие вдохи. Она повернулась и посмотрела в его сторону, когда он замедлился. Он запнулся, затем быстро повернул направо, к Залам Синих мундиров.
   - Бля, - сказал он, - Бля! '
   - Босс, что происходит? - спросил Уоррендер. 'Поговори со мной. Вам нужна помощь?'
   - Мне нужно проверить мою гребаную голову, - сказал Доран, продолжая идти, поворачивая направо в конце короткого переулка и направляясь вниз по холму. Он увидел двух своих людей, стоящих в тени, не зная, что делать. Он выхватил блютуз из уха и вытащил телефон из кармана. - Это была не она, Джон, - прошептал он, прикрывая рот ладонью. - А если это была не она, то, должно быть, полицейский.
  
   Глава тридцать четвертая
   В доме было тихо и темно, когда Джефф Рикман въехал на подъездную аллею. Пара оконных рам на первом этаже, где были спальни мальчиков, была приоткрыта, и мелкий туманный дождь падал, как роса, покрывая все тонкой пленкой влаги.
   Он допросил молодого офицера, призванного в качестве двойника Меган, и она была сбита с толку.
   "В одну минуту он идет ко мне, в следующую - как будто увидел привидение".
   - Мог ли он узнать вас? - спросил Рикман. - Вы уверены, что не встречались с ним, не останавливали его за превышение скорости - вообще что-нибудь?
   Она решительно покачала головой. - Я никогда его раньше не видел.
   Мог ли Доран знать, что она не Меган? Он закрыл глаза на секунду, и земля, казалось, закружилась под ним. Ему нужно было поспать, и, полезая в карман брюк за ключами от дома, он представил себе, как скользит между прохладными простынями и проваливается в забытье.
   Он был уже почти у двери, когда понял, что не включил автомобильную сигнализацию. Он нажал пульт на брелоке, и зачирикала сигнализация, индикаторы мигнули в унисон три раза. Тут же он услышал, как на лестничной площадке первого этажа открылась дверь, и свет хлынул в коридор.
   Фергюс появился наверху лестницы, его лицо было сияющим и счастливым. Его волосы были взлохмачены, как будто он спал, но теперь он выглядел полностью проснувшимся и готовым к разговору. Рикман вздохнул. Вот вам и тайное проникновение.
   Фергус с глухим стуком спускался по первым ступеням, пока Рикман не поднял руки и не зашикал на него. Его племянник прошел остаток пути на цыпочках и начал шепотом описывать свой вечер.
   "Это было потрясающе! ' он сказал. "Джефф пошел с нами. И мама. И папа.
   "Фергюс..." Он хотел сказать, что устал, что они могут поговорить об этом утром, но он никогда не видел своего племянника таким оживленным, и мальчик специально ждал, чтобы сказать ему, как хорошо он провел время. - чтобы сообщить ему, что отсутствие Рикмана не испортило его день рождения. Он даже казался довольным тем, что Саймон пошел с ними.
   Рикман выдохнул, улыбаясь. - Кухня, - прошептал он.
   "Я выиграл гонку среди юниоров", - сказал Фергюс, как только Рикман закрыл дверь. "И я почти победил Джеффа. Папа пришел четвертым".
   "Это..." Рикман не стал говорить дальше, потому что Фергюс был в полном восторге.
   "Он иногда брал нас с собой на картинг, когда мы ездили к Нэн и дедушке в Корнуолл, и тогда он всегда нас побеждал".
   "Ну, он стареет", - сказал Рикман. 'Теплое молоко?'
   Мальчик выглядел обиженным.
   'Одевают.' Рикман взял бутылку молока из холодильника и достал из одного из шкафов молочную кастрюлю. Фергюс сидел и смотрел, как наливает молоко в кастрюлю.
   - Ну, если у тебя есть. . .'
   Рикман стоял спиной к мальчику, улыбаясь. - Так же просто сделать два, - сказал он, затем резко увеличил газ и обернулся. - Так они дали тебе трофей?
   - Розетка, - сказал Фергюс. - Это наверху. Он встал, скрипя стулом по кафельному полу.
   "Давайте не будем мешать остальным", - сказал Рикман. - Ты можешь показать его мне завтра. Фергюс выглядел немного разочарованным и добавил: "Надеюсь, вы припасли для меня немного торта".
   Фергюс вскочил. - Ты бы видел это, дядя Джефф!
   Рикман налил теплого молока в две кружки и поставил их на длинный стол из беленого дуба, а Фергус достал коробку с тортом из холодильника и с размаху открыл ее.
   'Ух ты.' Рикман был впечатлен; Торт был выполнен в стиле Человека-паука, лицо супергероя было реалистично выполнено в черно-красной глазури.
   - Мамина идея, - сказал Фергюс, внезапно смутившись. Рикман понял. - Я сказал ей, что слишком стар для детских вещей, но...
   "Это вам мамы", - сказал Рикман. - Но это хорошо, не так ли?
   Фергус улыбнулся ему и начал объяснять особые способности Человека-паука, в то время как Рикман отрезал два куска губки.
   Они потягивали молоко и ели пирожные, пока Фергюс поминутно, шаг за шагом рассказывал ему о своем триумфе в картинге. В конце он выглядел усталым, и Рикман сказал: "Думаешь, теперь ты можешь поспать?"
   Фергюс кивнул, его веки опустились. - Ты должен был быть там, дядя Джефф, - сказал он. 'Это было-'
   Внезапный стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Рикман нахмурился, встал и ободряюще положил руку на плечо племянника. Звонок в дверь прозвенел громко и долго.
   - Оставайся здесь, - сказал Рикман. Он подошел к входной двери, его сердце участилось. Если бы Доран понял, что женщина, ожидающая его, на самом деле полицейский, как бы он отреагировал? Потерять миллион с четвертью было большой суммой.
   Стук и звонок продолжались, и Рикман положил руку на дверь, как будто каким-то образом мог почувствовать угрозу. 'Это кто?' он назвал.
   'Джефф! О, слава богу - Джефф!
   Рикман выдохнул. Саймон. Его брат чуть не вывалился в дверь, когда открыл ее. - Ради бога , - возразил он, - во что, черт возьми, ты играешь?
   Саймон схватил его за руку. Рикман не видел его таким взволнованным - таким потерянным - с прошлой осени. Его седые волосы немного отросли и мокрыми локонами ниспадали на лицо и шею. - Вы должны пойти со мной, - настаивал он. 'Я возьму тебя. Вы должны видеть. Он дико уставился на Рикмана, его голубые глаза были широко раскрыты и расфокусированы.
   Рикман сопротивлялся попыткам брата вытащить его из дома. - Саймон, сейчас два часа ночи. Он высвободился и взял Саймона за плечи. Саймон всегда был худощавым и поджарым, трещал от нервной энергии, сжигая все, что ел, но теперь Рикман почувствовал податливость и мягкость под своими руками; врачи сказали ему, что это один из побочных эффектов травмы головы. Расторможенность означала не только склонность говорить первое, что придет в голову, - это означала импульсивность во всем: слишком много есть, выражать гнев и разочарование в мелкой ярости. И зайти в дом твоего брата в два часа ночи.
   - Войдите, - сказал он. 'Мы поговорим.'
   - Он не знает, - пробормотал Саймон. - Разговоры не принесут пользы. Он посмотрел на брата и повторил. - Разговоры не принесут пользы.
   Рикман указал ему в сторону гостиной.
   - Мне не следовало уходить, - продолжал Саймон наполовину про себя.
   Он говорил об уходе из дома? Это было двадцать пять лет назад. Почему он вспомнил их детство именно сейчас?
   - Я не должен был уходить, - снова пробормотал Саймон. - Ему нужна помощь. Он отстранился от Рикмана и направился к входной двери.
   "Сейчас я мог бы обойтись и без этого, Саймон", - сказал Рикман, не выпуская брата из рук.
   Он увидел Таню на лестнице. Она крепко сжала воротник халата на шее. Позади нее Джефф-младший уставился на отца пустыми и невыразительными глазами. Рикман попытался успокоительно улыбнуться, и Таня вздрогнула.
   - Пойдем, - сказал Рикман.
   Саймон повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. - Это преступление?
   - Я вас не понимаю, - Саймон, - сказал он, пытаясь скрыть свое раздражение. - Ты промок - проходи в тепло.
   Саймон оттолкнул его, держал на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь в его лицо, как будто он хотел найти там ответ на все сбивающие с толку вопросы, которые беспокоили его после аварии. - Джефф, ты должен слушать, - сказал он. - Я кого-то убил.
   Рикман потрясенно уставился на него. Он услышал тихий звук и посмотрел мимо Саймона. В тени в дальнем конце зала Фергюс стоял неподвижно, его руки безвольно свисали по бокам. Он видел в лице племянника страх, и несчастье, и недоумение от того, что мир может быть таким ужасным, и это было похоже на то, как он смотрел на образ самого себя в молодости.
   Фергюс уже слишком много видел и слишком много слышал. Он втолкнул Саймона в гостиную и закрыл дверь. - Что значит, ты кого-то убил? он спросил. Но Саймон снова ушел, заламывая руки и рассеянно оглядываясь по сторонам.
   'Что я сделал.' Он кивнул. 'Вот почему. Это наказание.
   Рикман снял с брата куртку. Тонкий хлопок промок насквозь. Саймон дрожал, но кожа сквозь рубашку была горячей.
   Огонь почти погас, и Рикман добавил свежее полено, пододвинул кресло к очагу и усадил Саймона.
   - А теперь, - сказал он, присев рядом со стулом брата, - скажи мне, почему ты здесь?
   - Я говорил тебе. Синие, как зимородок, глаза Саймона сердито вспыхнули. - Я кого-то убил .
   'Как?' - спросил Рикман. - Как ты их убил?
   'В машине. Несчастный случай. Я... - Он вздрогнул, словно увидев удар. - Это было слишком быстро - я должен был...
   - Саймон, ты катался на картинге с мальчиками. Вы просто запутались.
   'Нет!' Саймон откинул мокрые волосы с лица жестом разочарования, который Рикман знал еще с тех времен, когда они были мальчишками. - Не тогда. Я был в машине .
   - Вы приехали сюда?
   Саймон нахмурился. Он дрейфовал, его концентрация была почти исчерпана. "Не могу водить - нельзя. . . Голова . . . драма?
   "Травма, - сказал Рикман.
   Голова Саймона навязчиво качнулась. - Почему... не могу... я... помню? Он сжал руку в кулак и снова и снова ударял ладонью по лбу.
   Рикман поймал запястье Саймона и удержал его. - Из-за травмы головы, - сказал он, сохраняя спокойствие, и положил руку на сжатый кулак Саймона. - Это не твоя вина.
   Саймон повернул к нему заплаканное лицо. - Это ничье другое. Свежие слезы выступили у него на глазах, и он отвернулся.
   - Нет, - сказал Рикман. Он не принял этого. Он не стал бы. - Ты сам сказал, что не умеешь водить. Так как же вы могли вызвать эту аварию?
   Саймон уставился куда-то в три фута от себя, все еще избегая взгляда брата, но Рикман видел, что он пытается разобраться с этим. Он перестал сопротивляться, и Рикман медленно отпустил его.
   - Я вижу его. Он звучал недоверчиво, но все же непреклонно. - Его глаза... - Он закрыл лицо руками и зарыдал.
   Рикман встал, достал из кармана мобильный телефон и нашел номер центральной диспетчерской штаб-квартиры полиции Ливерпуля. - Старший инспектор полиции Джефф Рикман, - сказал он. - Дайте мне дежурного управляющего.
   Он наблюдал за Саймоном, ожидая, пока инспектор возьмет трубку. Саймон вытер слезы с лица ладонями и снова начал бормотать. По большей части это было непонятно, но Рикману показалось, что он пару раз слышал слово "пить" или "пьяный". Он услышал хрип и какой-то искаженный разговор на другом конце линии, потом представился инспектор Майклс.
   Рикман знал его по репутации: он был эффективным и амбициозным. - Быстрая проверка, - сказал он, отвечая тем же на резкость инспектора. - Были ли несчастные случаи со смертельным исходом сегодня вечером?
   - Никаких, - сказал Майклс.
   - Никаких инцидентов с наездом и побегом? Рикман затаил дыхание, ожидая ответа.
   'Нет.' Майклз звучал более настороженно. 'Почему?'
   - Наверное, ничего. Рикман быстро взглянул на своего брата. - Я свяжусь с вами, если будет повод для беспокойства. Он прервал связь.
   Бормотание Саймона сменилось случайным шепотом, его голова качалась, как будто в такт ударам в мозгу, и Рикман догадался, что у него один из приступов мигрени. Ему нужно поговорить с Таней. Саймон не выглядел так, будто собирается куда-то в ближайшее время, поэтому, бросив последний взгляд назад, Рикман вышел из комнаты, мягко закрыв за собой дверь.
   Он держал руку на ступеньке лестницы, когда увидел свет в конце коридора: О, Боже - Фергюс . Он поспешил на кухню; Там были Таня, Фергюс и Джефф-младший, сжимая в руках кружки с горячим чаем, словно спасаясь от надвигающейся бури.
   - Прости, - сказал он, чувствуя себя посторонним, вторгшимся в их проблемы. - Таня, мне нужно с тобой поговорить.
   Она подняла на него свои прекрасные карие глаза. За те месяцы, что он знал ее, в них развилась грусть, но в них была красота и теплота, на которые он ответил.
   - Они видели худшее, - сказала она тяжелым от горя голосом. - Они могут услышать, что ты хочешь сказать.
   Джефф-младший встретился с ним взглядом, в его глазах было то же пустое выражение, что и раньше, но в том, как он поднял подбородок, был намек на вызов. Фергюс наклонил голову и уставился в свою чашку, смаргивая слезы.
   - Несчастный случай с Саймоном, - сказал он. - Кто-нибудь еще участвовал? Он чувствовал себя почти виноватым, что до сих пор не спросил об обстоятельствах несчастного случая с братом, но прошлой осенью все было сложно.
   Таня моргнула: вопрос был не в том, чего она ожидала. "Взорвалась шина", - сказала она. "Он ударился о дерево. Никто больше не пострадал.
   Он кивнул. - И... - Он снова взглянул на мальчиков. "Было ли какое-нибудь предложение? . . Думали ли они. . . ? Его палец потянулся к шраму, пересекающему правую бровь. - Прости, Таня. Он попытался снова. - Он пил?
   И снова она выглядела озадаченной. - Саймон трезвенник.
   - Они проверили?
   "Перед операцией. Алкоголь в его крови был равен нулю".
   Рикман выдохнул, облегчение затопило его, как внезапное солнечное сияние. Ему казалось, что он понял: он думал, что, возможно, сможет понять то, что сказал ему Саймон. - Я думаю, все в порядке, - сказал он. - Мне нужно вывести Саймона на какое-то время. С тобой все будет в порядке?
   * * *
   Он вел Саймона по пустынным дорогам. Лишь изредка мимо них проносилась под моросящим дождем полицейская машина или такси. Слабый туман висел над городом, и деревья, на некоторых из которых только что раскрылись толстые весенние почки, роняли тяжелые капли на тротуары и обочины. Светофоры, казалось, изменились в их пользу, странно тихие без сопровождающего их рева, и они поплыли через Пенни-лейн на Смитдаун-роуд.
   Выражение лица Тани, когда они отъезжали от дома, заставило его задуматься, как долго она сможет продержаться, встречая кризис за кризисом.
   Саймон пошевелился, и Рикман спросил: "Ты знаешь, где мы?"
   Он не ответил, но сел и посмотрел в окно, его волнение росло по мере того, как они приближались к вершине холма у перекрестка с Лодж-лейн. Рикман повернулся налево, снова взглянув на брата. Саймон, казалось, повторял что-то снова и снова, тихо, как будто слова утешали его.
   Лодж-лейн сильно изменился с их детства: многие из магазинов, сгоревших во время беспорядков в Токстете в 81-м, так и не были восстановлены, но левая сторона дороги была такой, какой они ее знали.
   'Там!' - крикнул Саймон.
   Рикман резко затормозил, остановившись посреди дороги. В противоположном направлении с грохотом промчалось одинокое такси. Водитель бросил на них беглый взгляд, но не сбавил скорость.
   - Он был там, - взволнованно закричал Саймон. 'Прямо там.' Он указал на место в десяти ярдах от них. Его дыхание было частым, близким к гипервентиляции.
   "Просто дыши медленно, - сказал Рикман. 'Медленно, но уверенно. Скажи мне, что ты видишь.
   Саймон смотрел широко раскрытыми глазами, сжимая руками приборную панель. - Он лежит на боку. Его правая нога согнута не в ту сторону. Он коротко фыркнул, и Рикман положил руку ему на плечо. - Есть. . . вещи.' Он начал переводить дыхание между каждым словом. - На... на дороге.
   Даже в искусственном свете уличных фонарей Рикман видел, что он потерял цвет, а на его лице появился болезненный блеск.
   Саймон снова попытался контролировать свое дыхание, затем сказал: . . глаза открыты.
   - Саймон, - сказал Рикман. 'Это важно. Вы помните, когда это произошло?
   Саймон неуверенно кивнул. 'Мой . . . семнадцатый день рождения.
   Рикман расслабился, ожидая, пока его брат поймет, что он сказал.
   Когда пришло осознание, Саймон повторил более спокойно с изумлением на лице: "Мой семнадцатый день рождения".
   "Папа пригласил тебя выпить, чтобы отпраздновать", - сказал Рикман.
   - Он выпил до того, как мы вышли. Боже, он был так зол. . . Мы пошли в паб The Boundary на углу Smithdown и Lodge Lane. Ради бога, мы могли бы пройти его за пять минут, но ему пришлось взять машину.
   Рикман остановился, чтобы пропустить грузовик с доставкой.
   "Ребенок вышел. Времени было предостаточно. Глаза Саймона расширились, он все еще смотрел на то место на дороге. "Папа нажал на педаль газа вместо тормоза". Он вздрогнул. - Он мог бы остановиться, но нажал не на ту педаль. Малыш - я видел его лицо - это было. . .' Не было слов, чтобы описать ужас того момента. "Он ударился о лобовое стекло и... . .' Он ослабил хватку на приборной доске, и его руки скользнули на колени.
   "Ты никого не убивал, Саймон, - сказал Рикман. - Ты никому не причинил вреда. Вы не сделали ничего плохого.
  
   Глава тридцать пятая
   Доран свернул налево на Парадиз-стрит и пошел к офису Радио Мерсисайд. Его серый бетонный фасад казался еще более темным и тусклым из-за затемненных стеклянных окон. Стол администратора был освещен, но основное освещение было выключено; в здании находилась только поздняя смена и сотрудники службы безопасности. Двигатель "мерседеса" тихо урчал, почти не слышный из-за смеха группы людей, покидавших отель Moat House, пьяно садившихся в такси и кричащих им "спокойной ночи". Он больше никого не видел.
   Он скользнул на пассажирское сиденье и закрыл дверь; Уоррендер посмотрел на него, а затем отвел взгляд, зная, что лучше не говорить в этот момент. Равномерный гул двигателя машины ощущался как пульсация крови в его сердце, шее, горле.
   - Это была полиция? - наконец сказал Доран.
   - Вы уверены, что это была не Меган? Это был стиль Уоррендера - вопросы и встречные вопросы.
   - Уверен, - сказал Доран.
   - Тогда, наверное, да, это была полиция. Я могу узнать это достаточно легко.
   'Сделай это.' Доран провел пальцами по волосам. Что они знают? Что она им сказала? Какого черта она преследует меня? Пару минут они слушали гул двигателя. О, Боже, а что, если за Бентли следят ? Двигатель заикался, а затем снова набирал ритм.
   'Что мне теперь делать?' он спросил.
   'Получить адвоката.'
   "Я не могу позволить себе адвоката. И я не могу потребовать назад свои деньги, не вовлекая себя.
   'В чем?' - спросил Уоррендер. - Нет никаких доказательств чего бы то ни было - ничего в протоколах.
   Доран прикрыл глаза, несмотря на темноту: уличные фонари, казалось, ослепляли мокрое дорожное покрытие. - Налоговые отчеты, - сказал он. - Они были в офисной сети.
   Уоррендер снова замолчал.
   "Я ищу совета здесь, Джон". Все сотрудники Дорана знали об опасности, когда он говорил именно таким тоном.
   - Поговори с Кираном Джаго, - сказал Уоррендер. - Он все исправит - вы можете немного остаться без денег, но большую часть вернете - и не попадете в тюрьму.
   Доран резко взглянул на своего менеджера службы безопасности, и Уоррендер посмотрел в ответ, глаза его полицейского были пустыми и пустыми. Всего несколько часов назад они убили человека, но Уоррендер не проявлял никаких признаков эмоций или волнения.
   - Это то, за что вы мне платите, - сказал он, словно прочитав мысли Дорана.
   - Твое холодное, холодное сердце? - полушутя сказал Доран.
   - Честное слово, - сказал Уоррендер.
   Доран почти боялся задать следующий вопрос: честность Уоррендера может быть для него слишком велика в его нынешнем состоянии. - А что, если за Бентли следили ?
   - Он не был.
   Уверенность в голосе Уоррендера успокаивала, но Дорану нужно было нечто большее, чем успокаивающий тон.
   - Почему ты так уверен? Если он работал с полицией...
   - Если бы он был , вам бы не предложили мешок с деньгами, а арестовали бы. Потому что у них будут фотографии, и они узнают, что он пошел на стройку с тобой и со мной и больше никогда оттуда не выходил.
   Доран оглянулся через плечо; разговоры о копах с ними так близко заставляли его нервничать. - Пошли, - сказал он.
   Уоррендер завел двигатель, и они повернули налево, вверх по Дюк-стрит. Ни один из мужчин не посмотрел в сторону новой застройки и не проронил ни слова, когда они проходили мимо участка. Они имели дело с такими вопросами и раньше и обращались к ним только тогда, когда это было абсолютно необходимо. Как только они закончились - как только они поняли, что прикрыли базы и оказались вне опасности, с ними было покончено, с историей. И Уоррендер, и Доран были людьми, устремленными в будущее. Они не забыли, но умели хранить узы молчания, и это скрепило доверие, если не дружбу, длившуюся более двадцати лет.
   "Возможно, стоит отправить ребят в отпуск на некоторое время", - предложил Уоррендер. Он имел в виду людей, причастных к смерти Сары Геддес.
   - Как Дэнни это воспринимает? - спросил Доран. Технически, Дэнни был тем, кому могло быть предъявлено обвинение в убийстве.
   - Он доволен своей премией - они все довольны, - сказал Уоррендер, бросив лукавый взгляд на своего работодателя.
   - Значит, нет нужды их отсылать? - сказал Доран.
   - Они бы не мешали.
   "Обижаются и хвастаются первому скребку, которого подберут и отвезут обратно в отель. Нет - я хочу, чтобы они были рядом со мной. У полиции ничего нет - ни свидетелей, ни судмедэкспертов, никого, у кого внезапно возникло бы желание признаться.
   * * *
   Фэй ждала у двери, когда он пришел домой. Она выглядела бледной и усталой, ее голубые глаза потеряли свой блеск за последнюю неделю, но она выглядела решительной и готовой драться, если придется.
   - Не сейчас, - сказал он, проходя мимо нее и направляясь в свой кабинет. ему нужно было выпить и немного помолчать.
   'Если не сейчас, то когда?' - спросила она. "Тебя никогда здесь нет , Патрик. Что, черт возьми, с нами происходит?
   Доран повернулся к ней. - Это уже случилось, Фэй. Это случилось, как только ты начал свою маленькую интрижку в Интернете.
   - Это была не интрижка.
   'Какая? Потому что это не было завершено?
   'Я был одинок. Я вступил в разговор.
   Доран помнил ее молодой девушкой, все еще с деревенским румянцем на щеках, разносившей напитки в баре в центре города. Тогда она была одинока и отчаянно тосковала по дому, хотя и пыталась это скрыть. Это было в те дни, когда его эмоции не были так притуплены, когда он осознавал ее присутствие еще до того, как она увидела ее, мог чувствовать ее, как электрический заряд, от которого волосы на его коже встают дыбом. Он видел ее одиночество и вступил в разговор.
   - В разговор вступил, - пробормотал он. - Если бы у вас была такая возможность, вы бы упали в постель? Это было жестоко, и он видел несправедливость по румянцу, вспыхнувшему на ее лице.
   "Она женщина , ради бога! Как ты можешь ревновать женщину - фантазию ?
   Он холодно посмотрел на нее. - Фантазия, - сказал он. "Это действительно то, что мне нужно было услышать".
   - Ты искажаешь мои слова, - сказала она. "Я имел в виду, что человек, с которым я разговаривал, был творением - как персонаж в телевизоре. Это было не по-настоящему.
   - Но это так, - сказал он. - Это, - он развел руками, как будто беспорядок, в котором они оказались, был виден, осязаем, - это реально. И если это не обанкротит нас, то может закончиться тем, что я сяду в тюрьму".
   Ее глаза округлились, наполнились опасением, и она приложила руку к горлу. 'Что вы наделали?'
   - То, что я всегда делал, - сказал он. "Что было необходимо".
   Фэй знала его лучше, чем кто-либо; она знала, что Меган Уорд забрала их деньги, она знала, что Меган Уорд пропала, что Сара Геддес мертва. Она кивнула сама себе. Она знает , подумал он. Он наблюдал за ней, ожидая ее ответа. Единственными людьми, о которых он заботился на этой земле, были Фэй, Мора и мальчики. Он не мог представить себе жизнь без них, не думал, что сможет жить в мире без них. Но он не извинялся и не умолял.
   - Ты всегда хорошо обеспечивал меня и детей, - сказала она, и его сердце начало глухо колотиться в горле. - Ты был хорошим мужем и отцом.
   Вот и все: это было подготовкой к тому, чтобы сказать ему уйти. Он стиснул зубы и посмотрел ей в лицо. Он не стал бы умолять.
   Она держалась прямо, сложив руки перед собой, лицо ее было бледным и торжественным. Он никогда не видел ее более уравновешенной и красивой. Он хотел остановить ее, уйти, чтобы не слышать слов; и все же он оставался, не в силах пошевелиться, не в силах использовать ни убеждения, ни угрозы, ни силу, потому что любил ее. Он знал, что он плохой человек, что он потерял способность читать ее, потому что он сделал так много вещей, которые требовали холодности и дистанцированности, но он любил Фэй больше, чем саму жизнь, и если она сказала ему, что он должен пойти в тюрьму , что он должен искупить ужасные вещи, которые он сделал, он думал, что, возможно, он это сделает.
   - Делайте то, что необходимо, - сказала она спокойно и ясно.
   Он почувствовал прилив благодарности, облегчения и замешательства и посмотрел на нее, не в силах говорить. Его ноги ослабли, и он не доверял своему голосу.
   - Но я не хочу об этом знать, - продолжала она, - и не хочу, чтобы знали дети.
   Он расслабился, выдыхая долгим потоком воздуха. Он подошел ближе и положил руки ей на плечи. Она не отстранилась, но он увидел в ее глазах тупую обиду.
   "Это не я начал, - сказал он.
   'Я знаю.' Она вздохнула, отводя от него взгляд. - Я знаю, Патрик.
   Он скользнул одной рукой к ее затылку и притянул к себе, поцеловал в лоб, а затем оставил ее.
   Никаких свидетелей, никаких судмедэкспертов, никого, у кого возникло внезапное желание признаться. Он намеревался убедиться в этом. Он мог быть плохим человеком, но он был хорошим мужем - это сказала ему Фэй, и он верил в Фэй больше, чем когда-либо верил в себя, - и он защитит свою семью, чего бы это ни стоило.
   * * *
   В палате было тихо. Большинство пациентов спали вызванным наркотиками сном без сновидений, который проносил их безмятежно и без отдыха всю ночь, а на следующее утро они падали с кроватей в изнеможении и с похмелья.
   Натан Уайлд сидел в кабинете медсестры и потягивал кофе. Без геля и мусса для укладки, которые придавали им структуру и форму, его волосы лежали ровно на голове. Он почти не ел за все дни, прошедшие с момента прибытия, и выглядел более худым и менее румяным, чем когда его впервые приняли. Он нервно щелкнул ногтем большого пальца по стыку между чашкой и ручкой, посылая серию звенящих нот, как набат.
   - Колдун заразил систему, - сказал он низким и спокойным голосом, хотя и немного дрожащим, когда добавил: - Он был повсюду. Вот откуда взялись жуки.
   Медсестра вздохнула, и он поправился. - Я имею в виду, откуда, как я думал , они пришли. Он быстро взглянул на ее лицо. - Я забрался ему в голову - или он залез в мою... . .' Он смотрел мимо медсестры на лужицу света от прожектора на ее столе. Он чувствовал себя потерянным и сбитым с толку.
   Медсестра вздохнула. - Натан, мы говорили об этом: никто не может проникнуть тебе в голову. Она повысила голос, как делала всегда, когда пациенты говорили что-то, чего она не понимала. Натан заметил это в последние день или два; это было похоже на выход из тумана, видя, как люди формируются из мешанины голосов, образов и ужасов. Это была ее причуда: кричи, и сумасшедшие тебя лучше услышат; кричите, и они услышат ваш голос среди всех остальных, требующих внимания в своих головах.
   - Я пытаюсь объяснить, - сказал он. Это было похоже на решение трехмерной головоломки в его голове - когда кусок встал на место в одном измерении, он был безнадежно смещен в другом. - WiFi, - сказал он. "Они перепрыгивают через пропасть".
   Медсестра скрестила пухлые руки на груди. "Ты снова видишь жуков?"
   Как будто это был выбор - как будто его поймали за лукавым курением в трясине.
   - Нет , - сказал он. " Сигналы перескакивают через пропасть. Вам не нужна связь. Он вошел и знал. . .' Что он пытался сказать? Этот Чернокнижник знал, как он думал - как именно он будет защищать сеть?
   Ровный пин-пин -пин ногтя его большого пальца по ручке чашки звучал, как церковный колокол, бьющий в набат, корабельный колокол, предупреждающий об опасности. Да , подумал он. Вот оно. Он попытался снова. "Ворлок проникает в твою голову. . .' Он запнулся. 'Я думаю, что это то, что произошло. Но я не хотел убивать Сару.
   Медсестра пододвинула стул и села рядом с Натаном. 'Сара?' Она наклонилась вперед, нетерпеливая, внимательная.
   Раньше он не помнил этого имени, но теперь не мог понять, как он его забыл. "Сара Геддес".
   Плечи медсестры поникли. - Сара Геддес, - повторила она. - Женщина, которую последнюю неделю показывали по телевизору во всех выпусках новостей? Она закатила глаза. - Натан, ты был в больнице , когда умерла Сара Геддес.
   Он знал, что был прав. Сара была опекуном Варлока. И Уорлок позволил ей умереть, но Натан подослал волков, чтобы уничтожить ее. - Я не выдумываю, - сказал он.
   'Я знаю. Но это ненастоящее , - сказала она снова громко и непреклонно. - Ты ничего не сделал .
   Натан улыбнулся, но слезы стояли в его глазах. "Иногда ничегонеделание - худший из всех грехов".
  
   Глава тридцать шестая
   Настроение в комнате инцидентов было подавленным. Многие члены команды работали в две смены, чтобы присутствовать при передаче, и финиш в час дня, сопровождаемый брифингом в восемь тридцать, плохо сказался на командном духе или настроении.
   Танстолл насыпал в кружку три ложки кофе и добавил еще три ложки сахара, прежде чем залить гранулы горячей водой. Констебль Рид дремал за своим столом, подперев голову рукой; остальные члены команды сидели, взгромоздились или оперлись на мебель с дымящимися кружками кофе в руках. Некоторые принесли на завтрак пирожные или шоколадные батончики, которые их более брезгливые коллеги с тошнотворным отвращением наблюдали за их поеданием. Разговоры были минимальными, и атмосфера уныния висела над ними всеми, как туман над Мерси.
   Танстолл отвернулся от чайного подноса лицом к комнате и обнаружил, что свободных стульев нет. Он пробормотал: "Черт побери", - и поковылял к шкафу с документами, жалуясь на условия проживания. Даже появление Наоми Харт не вызвало обычного шороха, вызванного мужчинами, заметившими ее и пытающимися заставить ее заметить их.
   - Черт возьми, - сказала она. - Кто-нибудь умер?
   - Надежды и мечты, Наоми, - сказал Фостер. 'Надежды и мечты.' У него был предварительный брифинг от Рикмана, и он был в курсе дела больше, чем Харт, который взял на себя полную ответственность за Меган Уорд, когда Рикман вызвал его в семь.
   - Ну вот, - сказала она. "Приходя ко всем философам".
   Он улыбнулся, прислонившись спиной к стене. "Некоторые женщины находят это очень привлекательным в мужчинах".
   - Но они не знают тебя так, как знаю я, - сказала она, проплывая мимо него в поисках кофе и места, где можно было бы присесть во время брифинга.
   Через несколько мгновений появился Рикман, его манеры были оживленными и деловыми. Его серый костюм выглядел опрятно и без складок, а сам он был гладко выбрит и свеж, несмотря на то, что спал всего два часа. Саймон остался на ночь, и ему нужно было поговорить.
   Рикман оглядел комнату и увидел обвисшие фигуры своей команды. - Хорошо, - сказал он. "Мы рискнули - это не окупилось".
   - Что, черт возьми, случилось, Босс? - спросил Гарви. - Я знаю, что нас не заметили - ему сообщили или что?
   "Я не знаю, Гарви, - сказал Рикман. "Но он не попался на двойника Меган".
   - Я так и знал, - с горечью сказал Танстолл. "Сонливый пыхтящий деревяшка все испортил".
   Харт посмотрел на него, приподняв бровь. - Не так давно ты сам был пыхтящим болваном, Крис, - сказала она.
   Танстолл сердито уставился на нее, его челюсти работали, и вмешался Рикман. - Скорее всего, Доран знал, кого он искал. Каким-то образом он знал, как выглядит Меган".
   - Он охранял ее дом, - предположил кто-то.
   - Только после того, как она ушла, - сказал Харт. "Но мы знаем кое-кого, кто неделями околачивался здесь и фотографировал".
   - Бентли, - сказал Фостер. - Мы конфисковали его фотоальбом, но...
   "Скрыть несколько не составит труда, и я полагаю, что Патрик Доран заплатил бы хорошие деньги за снимок женщины, которая украла его деньги и выставила его идиотом".
   "Приведите Бентли", - сказал Рикман. - Посмотрим, сможешь ли ты что-нибудь вытянуть из него. Если он утаил какие-либо фотографии, он нарушил условия залога.
   - Однако с Дораном это нам не поможет, не так ли, Босс? - спросил Гарви. - Он никогда не попадется на вторую попытку передачи наличных.
   Рикман наклонил голову, признавая правильность оценки Гарви. - У нас есть деньги, - сказал он. - У нас есть запись о нераскрытых доходах Дорана, снятая с жесткого диска его собственного компьютера. Налоговая служба сейчас рассматривает улики, и мы просто ждем разрешения на арест. Но вы правы: это не поможет нам в расследовании Сары Геддес. Так что... - Он оглядел команду, сплачивая их. "Нам нужны новые ракурсы, новые зацепки".
   Харт откликнулся первым. - Что насчет Меган? она спросила. - Почему она так хочет поговорить с Дораном? Она не сводила глаз с Фостера, хотя вопрос был адресован всей команде.
   - В восьмидесятые Доран был паршивым парнем, - сказал Фостер, прислонившись к стене. - Может, он ее разозлил.
   'Как? Украв ее куклу Барби? В середине восьмидесятых у нее почти не было подгузников.
   Он пожал плечами. - Значит, он что-то сделал с ее семьей.
   "Но мы даже не знаем ее настоящего имени, поэтому проследить ее семейную историю практически невозможно", - сказал Харт.
   "У тебя было много контактов с ней, Ли, - сказал Рикман. - Вы не принесли ничего полезного?
   Фостер покачал головой. "Она скользкая - и она действительно устала".
   - Мы не можем оказать на нее давление? - спросил Харт. - Она сказала, что у нее есть еще на Дорана.
   "Вы знаете, что происходит, когда вы сжимаете что-то скользкое, - сказал Фостер. - Оно вытекает прямо из ваших рук. Хотя кнут и пряник могут сработать.
   'Значение?' - спросил Рикман.
   - Мы предъявляем ей обвинение или что?
   Рикман потер шрам, разделявший его правую бровь пополам; ему показалось, что он понял, куда Фостер клонит. - Предложить ей отсрочку по обвинению в мошенничестве, если она предоставит свои данные о Доране?
   "Она была очень взбешена, что мы не позволили ей прийти на встречу", - сказал Фостер. - И ее настроение ничуть не улучшилось, когда она услышала, что Доран выдохся. Он комично закатил глаза. " Язык ". Он чопорно цокнул, и несколько человек захихикали.
   Рикман проигнорировал выступление с ветчиной - это просто Фостер пытался поднять боевой дух, как он всегда делал. "Похоже, отдел по борьбе с мошенничеством не торопится предъявлять ей обвинения, - сказал он. - Возможно, мы могли бы заключить какую-нибудь сделку - намекнуть, что делаем ей одолжение. Он слегка улыбнулся. - Это было бы очень поэтично - убедить ее дать нам что-то даром. Но я хотел бы получить от нее кое-что заранее.
   Фостер удовлетворенно кивнул и прислонился к стене. "Я могу поработать над этим".
   Харт бросил на него с отвращением взгляд, но промолчал.
   Телефон рядом с Гарви зазвонил, и он снял трубку. - Сержант, - сказал он. "Нолан". Нолан сидел с Меган. - Говорит, что ждать не будет.
   Фостер пробирался через полосу препятствий из столов и стульев, стоящих и сидящих офицеров, чтобы добраться до телефона, а Рикман продолжал. - Авария на нефтяной вышке, - сказал он.
   Роб Воус прочистил горло. "На этом я зашел в тупик, Босс, - сказал он. "Я просто не могу найти никого, кто узнает семью на фотографии". Он отправил копии семейной группы Меган в Абердин и Данди. - Это случилось слишком давно... - Он беспомощно пожал плечами. - Половина буровых выведена из эксплуатации...
   "Найдите другой вход", - сказал Рикман. Войс был готов возразить, но Рикман опередил его. - Рид поможет тебе.
   Рид открыл глаза и резко выпрямился. - Эй, Босс, почему я?
   "Из-за твоей очаровательной телефонной манеры", - сказал Рикман. Кое-кто засмеялся - "телефонная манера" Рида сводилась к небольшому замедлению его манеры речи отбойного молотка и обузданию его более красочных оборотов речи.
   "Свежий взгляд, новые улики", - сказал Рикман более серьезно. "Разговаривайте друг с другом - вы не участвуете в соревнованиях - это командное упражнение". Он знал, что некоторые из команды рассматривали это как дело о карьере, и это было нормально, пока это не мешало расследованию. Он заметил, как несколько человек обменялись взглядами, некоторые из них были немного пристыженными.
   Фостер повесил трубку, и Рикман сказал: "Ли, как только брифинг закончится, я хочу, чтобы вы с Наоми пошли и поговорили с Меган".
   - Это может быть проблемой, - сказал Фостер. Он выглядел ошеломленным, даже немного пьяным.
   Рикман не успел сформулировать вопрос, как Фостер добавил: "Меган исчезла".
   Комната происшествий взорвалась шумом: возгласы недоверия, вопросы о том, как она ушла, выражения возмущения и смятения.
   'Хорошо.' Голос Рикмана прервал шум голосов. Шум стих, и он спросил: "Когда и как?"
   - Двадцать минут назад. Она воспользовалась пожарной лестницей из своей спальни.
   Иисус! Рикман будет спрашивать дежурного офицера, почему они позволили Меган без присмотра войти в комнату с выходом, но сейчас у него были более практические соображения. - Разошлите ее эскиз в отдел униформы вместе с маркой и номером ее машины. Фостер кивнул. - Приведи Бентли, посмотри, сможешь ли ты ненадолго удержать его от Джаго - узнай, продал ли он какие-нибудь фотографии Дорану.
   - Доран по-прежнему остается нашим главным подозреваемым, так что остальные сконцентрируйтесь на нем; поговорите со своими контактами, информаторами, собутыльниками - со всеми, у кого есть, что рассказать, - если бы они знали его в восьмидесятых, у них могло бы быть что-то, что помогло бы нам опознать Меган.
   Он оглядел комнату; чего он больше всего боялся, так это апатии - убежденности в том, что, что бы они ни делали, они ничего не изменят. Он думал, что на данный момент предотвратил такую возможность. Он подождал, пока все они не посмотрят на него; в выражениях одних он видел разочарование, в других - решимость, но во всех - усталость.
   - Мы устали, - сказал он. 'Все мы. Ошибки совершаются из-за усталости. Теперь это может сыграть против нас, или мы можем заставить это работать на нас". Он заметил недоумение на нескольких лицах. - Если мы устали, можешь поспорить, что Доран тоже. Мы просто должны быть готовы поймать его, когда он споткнется".
   * * *
   Киран Джаго не был похож на адвоката. Вы можете принять его за рабочего или вышибалу клуба. Его отец был обоими в первые годы их эмиграции из Ирландии. Джаго был высоким и широкоплечим. Он носил песочные волосы, подстриженные до самого черепа, брился через день и лишь изредка показывал слабый блеск коричневатой щетины, как капелька сахара на красновато-коричневой коже лица. Его острые зеленые глаза ничего не упускали.
   Дежурный сержант поместил его в одну из консультационных комнат; они были более комфортабельно обставлены, чем комнаты для допросов, и не имели аудиоаппаратуры. Джаго нетерпеливо расхаживал по небольшому пространству, каждую минуту или две поглядывая на часы и время от времени постукивая по нагрудному карману, словно проверяя, на месте ли его мобильный телефон.
   Фостер открыл дверь и повернулся, мгновенно приняв свой профессиональный вид: спокойный, неулыбчивый и настороженный.
   - Что я могу сделать для вас, мистер Джаго? - спросил Фостер. Он был настороже после их первой жестокой встречи, но на этот раз у него было больше боеприпасов, веские доводы против Бентли и возможность обвинения в заговоре с целью извратить ход правосудия, так что он мог позволить себе не звучать слишком почтительно.
   "Мой клиент пропал".
   "Таких много, - сказал Фостер, думая, что сегодня может быть еще хуже?
   - Я должен знать, о чем вы говорите? В его произношении были легкие следы ливерпульско-ирландского; Годы обучения в университете и услуги репетитора по вокалу в первые дни его карьеры превратили его акцент в богатый, мягкий картавый.
   "Это своего рода шутка", - признался Фостер. Он предложил Джаго сесть, и адвокат согласился, взяв одно из розовых кресел с мягкой обивкой и поставив его в паре футов от стола. Фостер взял еще одну, и они сели под небольшим углом друг к другу.
   - Мы хотели бы допросить вашего клиента по делу, связанному со смертью Сары Геддес.
   'Конкретно?'
   - Давай поговорим об этом в комнате для допросов, а? Фостер знавал в морской пехоте таких людей, как Джаго: они выглядели спокойными, но действовали медленно, а когда они взрывались, лучше нырять в укрытие - быстро. Вы должны были смотреть в глаза, если вы хотите получить раннее предупреждение. Джаго замигал зеленым цветом, сигнализируя об опасности. "Часть условий залога Бентли заключалась в том, что он должен регистрироваться в отделении каждое утро, - сказал Фостер, - так что у него есть три часа, прежде чем он нарушит это условие".
   - Я же говорил вам, он ушел - исчез.
   - Тогда он в беде.
   - Думаю, да, - сказал Джаго с искренностью и заботой, отчего Фостер снова удивленно взглянул на него.
   - Сейчас его ищут офицеры, - сказал Фостер. - Посмотрим, что они подвернут. Он уже собирался встать, но Джаго остановил его. Он наклонился вперед в своем кресле, подняв один палец, его поза была серьезной, даже нетерпеливой.
   - Я хочу внести заявление о пропаже человека.
   Фостер рассмеялся. - Это хорошо, - сказал он. "Это действительно смешно".
   Джаго откинулся на спинку стула, его глаза снова блестели предупреждением. "Я регистрирую законную озабоченность по поводу моего клиента. Я ожидаю, что вы будете действовать в соответствии с ним.
   "Обычно мы не объявляем о пропаже взрослого мужчины с криминальным прошлым, который ушел в самоволку. Вашему клиенту предъявлены новые обвинения в преследовании. Не нужно иметь степень психолога, чтобы понять, почему он ушел.
   - Вы говорите, что не будете этим заниматься?
   - О, мы разберемся, хорошо - он скрывается от правосудия - мы всегда разбираемся с ними. Джаго сердито покачал головой, и Фостер добавил: - Он пробежал, мистер Джаго. Привыкай к этому.
   "Я не могу поверить, что он сделал это".
   - Вы разочарованы в нем, мистер Джаго? Фостер не удержался от сарказма. - О, подождите - вы не внесли за него залог, не так ли? Залога не было, и Фостер знал это, но этого вопроса было достаточно, чтобы взбесить Джаго.
   Он пососал зубы, глядя на Фостера сверху вниз. Фостер смотрел ему в глаза, гадая, как далеко он сможет зайти, прежде чем Джаго переступит черту.
   - Не могу в это поверить, - осторожно произнес Джаго, - потому что у него нет причин скрываться. Заявитель мертв.
   Фостер почувствовал вспышку гнева. "У истца есть имя - это Сара Геддес. На нее напали возле ее собственного дома, пока ваш клиент смотрел и ничего не делал. Что выглядит не слишком хорошо для него. А тот факт, что он уже спал, выглядит еще хуже.
   "Мой клиент - имя которого, кстати, Джейк Бентли - исключен из числа подозреваемых в нападении".
   Фостер улыбнулся. Он пытается сказать, что все они просто люди - Сара Геддес, Джейк Бентли, Патрик Доран, насколько я знаю. "Он отсидел койку, потому что не хочет столкнуться с обвинением в преследовании. Я подозреваю, что он уже знает, почему мы хотим допросить его по этому другому вопросу, и все такое. CPS готовы поддержать нас в этом. Джаго казался невозмутимым, и Фостер с любопытством посмотрел на него. "Ты собираешься довести дело до конца?"
   - Да, - без колебаний ответил Джаго. 'Я.'
   Фостер приподнял одно плечо. "Тот, кто оплачивает ваши счета, может увидеть это иначе". Он снова увидел сдержанный гнев в напряженных челюстях Джаго.
   - Я же сказал вам - я работаю на безвозмездной основе .
   'Если ты так говоришь. Но кто рекомендовал мистера Бентли в качестве клиента?
   Он не ответил на вопрос, но Фостеру показалось, что в глазах адвоката мелькнуло веселье. - Мистер Бентли - человек, которому в жизни досталась грубая рука, - сказал Джаго через мгновение или два. - Я думал, у тебя больше сочувствия.
   'Ага? Почему же тогда? Он ожидал, что Джаго начнет проповедовать обычную партизанскую доктрину общего опыта, культурного наследия - ирландской иммиграции, английских репрессий, двойной религии футбола и церкви, - но Джаго был человеком сюрпризов.
   "Я не говорю о "Битлз", "Ferry 'Cross the Mersey" и обо всем этом. Ирландские тона были замаскированы более резким ливерпульским акцентом. "Это веселое скаутерское дерьмо уходит своими корнями в мифическую культуру другого тысячелетия", - продолжал он, подчеркивая каждый пункт пальцем. "Я говорю о Ливерпуле таким, какой он есть сейчас, в двадцать первом веке: расширение, новые деньги, городской всплеск, галерея Тейт, культурная столица Европы".
   'Извини друг.' - сказал Фостер со скучающим выражением лица. - Ты потерял меня после "мифического".
   Джаго в полном восторге проигнорировал преднамеренное оскорбление. "Город переживает возрождение - изобилие, которого он не видел в течение многих поколений - новая уверенность, которая должна принести пользу всем его жителям..."
   - Вы думаете о том, чтобы заняться местной политикой? - прервал Фостер. - Я имею в виду, это ваша предвыборная речь или что?
   - Я хочу сказать, - сказал Джаго ледяным голосом, - что со всем этим ростом и развитием можно подумать, что их будет достаточно. Но знаете ли вы, что Ливерпуль значит для людей, которых я представляю? Не знаменитости и звезды футбола - маленькие люди - люди вроде Джейка Бентли?
   - У меня ужасное предчувствие, что вы мне расскажете, - сказал Фостер.
   Джаго снова проигнорировал его язвительный тон. "Ливерпуль - их дом, место, где они родились и где, вероятно, умрут, - это грязь, - сказал он, - бедность, наркотики, уличная преступность, кражи со взломом".
   - И эта странная халява приводит мир в порядок, не так ли?
   Джаго ответил на насмешку в его голосе. - Может, я и идеалист, сержант, но я не наивен: парой бесплатных дел баланс не исправить . Но о каждом человеке, которому я помог, я могу, по крайней мере, сказать, что я что - то сделал - я не сидел сложа руки и не говорил, что это слишком много".
   "Нельзя оправдывать воровство и насилие блеянием о неравенстве", - сказал Фостер, чувствуя новый прилив гнева. "Я делаю эту работу каждый день. Я имею дело с "маленькими людьми", как вы их называете, каждый день. Жертвы Джейков Бентли этого мира.
   Несколько мгновений они смотрели друг на друга с взаимной неприязнью.
   - Вы собираетесь подать заявление о пропаже человека? - спросил Джаго.
   - Поговорите с дежурным сержантом, - сказал Фостер, вставая и заканчивая дискуссию. - Он расскажет подробности.
  
   Глава тридцать седьмая
   Это был долгий и трудный день; расстраивает и утомляет. Пеший патруль местной полиции обнаружил машину Меган, припаркованную в глухом переулке за одним из новых офисных зданий из стекла и стали в задней части Хаттон-Гарден. Гарви и двое других установили наблюдение, ожидая, когда появится Меган.
   Когда владелец наконец появился в половине седьмого вечера, Гарви сначала недоверчиво, а затем разозлился, увидев, как к машине подходит человек с застенчивой беззаботностью.
   - Она просто ушла и продала его, не так ли? он сказал Фостер позже. Гордый новый владелец был архитектором, который был более чем доволен приобретением Audi TT Roadster, которому едва исполнилось восемь недель и с пробегом менее тысячи миль на шесть тысяч фунтов ниже стоимости выставочного зала.
   - Есть шанс, что он связан с Меган? - спросил Фостер.
   - Он выглядит вполне законно, - сказал Гарви. - Однако сделал себе сделку.
   'Как он заплатил? Возможно, мы могли бы отследить чек.
   "Она была очень конкретной, - сказал Гарви. 'Принимаем только наличные.'
   - Он сумасшедший или что? Она могла украсть машину.
   Гарви пожал плечами. - У нее были все документы, и, во всяком случае, он сказал, что она казалась такой милой молодой женщиной. Его тон выражал удивление и отвращение одновременно. - Она скормила ему какую-то строчку о том, что объявился бывший бойфренд и хочет увезти ее в Венецию, чтобы жить.
   - Я полагаю, что машины там не особо нужны, - сказал Фостер с забавным видом. "Я просто не могу поверить, что он повелся на это".
   Он сказал, что она казалась искренне взволнованной. Он попал в нее. Фостер скептически посмотрел на него, и Гарви развел руками. - Она правдоподобна, - сказал он.
   - О да, - согласился Фостер. - Это второе имя нашей Меган. Ему пришла в голову мысль. - Какие-нибудь признаки того, что она действительно уехала за границу?
   "Мы предупредили аэропорты и портовые власти. Все, что мы можем сделать, это подождать и посмотреть".
   Расследование нефтяной вышки тоже застопорилось после многообещающего начала: два такелажника думали, что могут знать таинственную семью, но не могли вспомнить имени. Они дали DC Voce имя человека, который дружил с семьей. Рид позвонил и получил сообщение на автоответчике. Дальнейшие запросы привели к не очень приятной новости о том, что их человек уехал в отпуск в кемпинге в Европе.
   Так что американские горки продолжались, прилив адреналина и понижение серотонина: недостаток сна становился настоящей проблемой для некоторых членов команды, в том числе для Фостера. Он поехал домой, переключая передачи, чувствуя отвращение к этому дню и к себе, потому что когда-то любил Меган Уорд. Харт был прав: Меган была не более чем дешевой аферисткой, получавшей удовольствие от манипулирования людьми. Сара Геддес доверяла ей, открыла ей свое сердце и свой дом, и, по всей вероятности, она была убита из-за эгоистичной потребности Меган переиграть бедолагу. Он не верил, что дело в деньгах - для Меган это было связано с азартом охоты: найти цель, завоевать их доверие, доказать, что она умнее, быстрее и безжалостнее.
   Он знал, что во многом его плохое настроение было связано с часами, когда он работал. Сон - или его отсутствие - начал преследовать его. Он фантазировал об этом, представляя себя в постели, с будильником, засунутым под рубашки в самом глубоком ящике комода. Он чувствовал текстуру простыней, мягкую, мечтательную мягкость подушки, когда клал на нее голову. В течение дня он дважды засыпал за своим столом, и звуки и свет начинали приобретать усиленное качество сна.
   Он отключился сразу после вечернего инструктажа, выключил мобильный и поехал прямо домой. В холодильнике ничего не было - даже молока на чашку чая, но он слишком устал, чтобы остановиться, чтобы взять хотя бы самое необходимое; если бы он мог просто отдохнуть пару часов, он чувствовал, что все остальное будет в порядке.
   Ему пришлось тащиться от машины к входной двери, и только обещание сладкого сна без сновидений привело его туда. Свет безопасности был выключен, и он повернулся к улице, чтобы найти свой ключ от дома. Он нашел его, вставил в замок со второй попытки и толкнул дверь. Что-то шевельнулось на краю поля зрения, и он ощутил прилив адреналина. Он смотрел в полоску тьмы и ничего не видел. Депривация сна, сны наяву. Он тихо засмеялся про себя. У тебя галлюцинации, Ли, сказал он себе, поворачиваясь к двери.
   Пятно тени бросилось на него, и он инстинктивно отреагировал, качнувшись вправо и сделав шаг в сторону, используя инерцию нападавшего, когда он схватил горсть одежды и продолжил движение вперед, после чего толкнул в середину спины. . Его координация была немного нарушена, и он применил слишком много силы: тень упала в дверной проем, задев край двери, когда они упали, и Фостер тоже упал, приземлившись вместе с нападавшим.
   Нападавший застонал, и Фостер понял свою ошибку. - Какого черта? - сердито сказал он, вставая на ноги и отряхивая брюки. Меган Уорд двигалась медленнее. Она снова застонала.
   - Боже, Фостер, - сказала она, перекатываясь на спину и приподнимаясь на локтях.
   - Тебе повезло, что я не сломал тебе дурацкую шею, подкравшись ко мне вот так. А для вас сержант Фостер.
   - О, - сказала она притворно обиженным тоном, - а я думала, что мы друзья.
   - Как ты думаешь, во что ты играешь? - спросил он.
   "Я просто хотела войти с улицы, не привлекая к себе слишком много внимания", - сказала она.
   - Хорошо сработало, не так ли? Он сердито посмотрел на нее, чувствуя ярость, смущение и горькое разочарование, что его планы на раннюю ночь рухнули.
   Меган немного печально улыбнулась, слегка коснувшись своего лба: он начал опухать там, где ее голова зацепилась за дверной косяк. Она проверила кончики пальцев на наличие крови и слегка пожала плечами, не обнаружив крови. - Вот такой день был, - сказала она, плавно вставая на ноги и стряхивая грязь с рук. Волосы она завязала сзади и спрятала под шерстяную шапку. Она открыла дверь вестибюля и прошла по коридору к двери его квартиры.
   Прилив адреналина, усталость, разочарование дня поразили Фостера с такой силой, что на мгновение он потерял сознание. Он закрыл входную дверь и наклонился вперед, уперев руки в колени, чтобы отдышаться.
   'Ты в порядке?' - спросила Меган, делая шаг к нему.
   - Это не игра, Меган, - сказал он, игнорируя ее вопрос.
   'Я знаю.'
   - Так почему ты вообще здесь?
   Она игриво покосилась на него глазами. - Я думал, ты сможешь защитить бедную девицу, попавшую в беду.
   "Ну вот опять". Его голос эхом разносился по лестнице без ковра. "Шутишь - ты ушел от защиты полиции".
   Ее рот изогнулся в улыбке, и она подошла ближе. - Мне не нужна защита полиции .
   - Нет, - сказал Фостер, проходя мимо нее, - забудь. У меня нет времени на это дерьмо.
   'Что ты имеешь в виду?' Она казалась искренне удивленной.
   - Я не одна из ваших целей, - сказал Фостер. "Не путай меня. Половина команды ищет вас, а это значит, что мы вполсилы расследуем убийство Сары.
   "Сара была моей подругой". Ее глаза, казалось, затуманились: сланцево-серые, с обещанием дождя. "Вот почему я здесь - я хочу помочь".
   Ее искренность немного запоздала, и Фостер бросил на нее горький взгляд. 'Ага? Ну, нам не нужна твоя помощь.
   Казалось, Меган пришла что-то сказать, и она не собиралась уходить, пока не скажет это. Она стиснула зубы от его слов, нахмурившись, затем слегка кивнула, как бы говоря, что я это заслужила , и продолжила с флегматичной решимостью: "Если бы я не была так погружена в себя, я бы знала, что Бентли преследовал Сару, а не меня. Я вовремя сбежал из-за этой ошибки, оставив Сару столкнуться с последствиями моих действий. Я должен ей - я знаю это. Казалось, она снова на секунду боролась со своими эмоциями. "Я хочу все исправить".
   - Убегая - опять? Это ужалило. Он увидел боль в ее глазах, а потом она моргнула. - О, теперь я задел ваши чувства, - сказал он, сарказм сочился из каждого слога.
   "Я имела в виду это, когда сказала вам, что мне не нужна защита полиции", - сказала она. - Ты не сможешь добраться до Дорана так, как я.
   - И как вы думаете, что можете "помочь"? - спросил Фостер, несмотря на собственное любопытство.
   - Я могу получить необходимую вам информацию.
   - Видишь ли, - сказал он, - вот почему мы тебе не доверяем. Сначала вы говорите, что у вас есть улики, теперь вы говорите, что можете их получить.
   - Я не лгал тебе. Ее голос был немного дрожащим. - Я дал вам его налоговые отчеты - я дал вам больше миллиона фунтов, ради всего святого!
   Она продолжала говорить об этом, как будто это были ее деньги. - Ты сделал это, я признаю. У нас достаточно, чтобы обвинить его в налоговом мошенничестве и ложной бухгалтерии. И мы благодарны. Он открыл входную дверь и жестом велел ей уйти.
   Телефон за дверью его квартиры начал звонить, и она сказала: "Ты не собираешься это получить?"
   Он смотрел на нее, пока звонил телефон, и, наконец, замолчал, когда включился автоответчик.
   Она вздохнула - казалось, она даже откинулась назад, решив не сдвинуться с места. - Я могу достать тебе еще, - поспешно сказала она.
   "Больше намеков, больше тайн - больше чуши". Он сделал шаг в сторону от двери, намереваясь вытащить ее, если понадобится.
   Ее глаза расширились от тревоги. - Доран использовал свою фирму для совершения ряда вооруженных ограблений, - быстро сказала она.
   Фостер колебался.
   - Я могу дать тебе все, что тебе нужно.
   Фостер улыбнулся и покачал головой. 'Ага? Тогда когда это будет? Когда вы закончили играть в свои компьютерные игры? Вы должны продавать свои идеи, честное слово - Nintendo их проглотит".
   "Я сама больше X-боксер ", - холодно сказала она. Они смотрели друг на друга, Фостер пытался понять ее, но безуспешно. Дверь открылась, затем хлопнула на первом этаже, и Меган взглянула на источник шума. Она отступила в тень, отбрасываемую лестницей, когда вниз по лестнице застучали шаги.
   Фостер приветствовал своего соседа лаконичным, но дружелюбным "Хорошо" и придержал для него дверь, когда он вышел. Он постоял еще несколько мгновений в нерешительности. Если он отпустит Меган сейчас, они потеряют все шансы привлечь Дорана к чему-то большему, чем мошенничество. Он был совершенно уверен, что бизнесмен эффективно заместил следы после неудавшейся попытки передать налоговые деньги, поэтому все, что у них было, это доказательства Меган - если они существовали. Он уронил голову на грудь. Черт возьми - только один способ узнать.
   Он закрыл дверь и прошел по коридору туда, где все еще стояла Меган, спокойно наблюдая за ним. Он прошел мимо нее и вставил ключ от Йельского университета в замок, и она спросила: "Ты мне веришь?"
   Он посмотрел на нее, любопытствуя, отличается ли эта необходимость верить от того, что она чувствовала, когда работала над каким-то бедолагой во время одной из своих афер. Он вздрогнул, немного обидевшись. - Я тебе не верю , Меган. Но, как сказал мужчина, говорить приятно.
   Он повел ее на кухню: ему нужен кофе, и много. Она, казалось, чувствовала это и не пыталась заговорить с ним, пока он заваривал: не обычное растворимое вещество, которое он пил, а крепкую фильтрованную смесь. Теплый, ореховый аромат напомнил ему, что он ничего не ел с завтрака, и его желудок на мгновение сжался от жалоб.
   Меган сняла шляпу и распустила волосы; он упал, толстый и блестящий, на ее плечи. Фостер счел это чересчур театральным жестом. Он подсластил кофе и протянул Меган кружку, и они с минуту молча пили горячую черную жидкость, стоя на противоположных концах небольшого помещения, хотя Фостер оперся на один из блоков для поддержки.
   - Хорошо, - сказал он. - Каково ваше предложение?
   - Все, чего я хочу, - это поговорить с Дораном, - сказала она, внимательно наблюдая за его лицом.
   Фостер непонимающе уставился на нее. - О чем, черт возьми, ты хочешь с ним поговорить?
   - Сара, - просто сказала она.
   Он смеялся. - Как ты думаешь, ты собираешься добиться от него признания, Меган? - сказал он, откидываясь от стойки. - Ты первоклассный дилетант, когда дело касается таких мужчин, как Доран. Вы не можете просто прийти и сыграть Одинокого Рейнджера с такими людьми, как он - он опасен - очень опасен. Я же говорил тебе - упрямые скауты боятся Дорана - почему ты думаешь, что сможешь заставить его говорить?
   - Как вы постоянно указываете, - сказала она с самокритичной улыбкой, - я знаю, на какие кнопки нажимать, и не против бояться. Она слегка пожала плечами: "Я провожу полжизни в страхе".
   "Твой выбор - ты выбрал эту жизнь!" Какого черта она хотела - сочувствия?
   - Ты прав, - сказала она, проскользнув мимо него и поставив свою чашку в раковину. Ее плечи выглядели худыми и хрупкими под жакетом. "Я выбрал эту жизнь. Но только потому, что это было предпочтительнее страха, который я не мог контролировать.
   - О, что ? Фостер уставился ей в спину. "Еще бредовые загадки". Он ожидал гневного ответа, но когда она повернулась к нему лицом, она улыбалась.
   - Я не жду, что ты поймешь, - сказала она. - Но я ничего тебе не дам, пока ты не дашь мне попробовать Дорана. Я не против быть приманкой, - сказала она уже нетерпеливо. - Я знаю, что могу заставить его говорить, но мне нужна твоя помощь, чтобы привести его сюда.
   - Ты хочешь использовать себя в качестве приманки? - сказал Фостер. - Я знал, что ты любитель острых ощущений, но склонен к самоубийству? Доран не мягок, Меган - он захочет чего-то большего, чем удовольствие от твоей компании. У вас больше нет его денег - у нас есть - и мой главный инспектор не собирается с ними расставаться, если вы так скажете.
   - У меня есть деньги, - сказала она.
   Он задумался на мгновение. - Ты думаешь, пятнадцать тысяч, которые ты получил за своего спортсмена, ничего ему не сделают? Он наблюдал за ее реакцией. Кажется, она удивлена, что они узнали о продаже ее машины. Она начала было отрицать это, но попытка была нерешительной, и он прервал ее.
   "Ты можешь быть невидимой, Меган, но когда у тебя есть вещи - еще лучше, когда ты продаешь вещи - вдруг пинг! вы снова солидны и солидны.
   Она закусила губу, но ничего не сказала.
   "Пятнадцать тысяч только озлобят его", - сказал ей Фостер. - Это все равно, что капнуть кислотой на ожог.
   - Я возьму еще, - сказала она.
   "Больше чего? Больше денег?' Она кивнула. 'Просто так?'
   Она склонила голову. Такие вещи давались Меган Уорд легко. Он заглянул в свою кофейную чашку, но в черном пятне жидкости не было ответа на эту загадку женщины.
   - Позвольте мне уточнить, - сказал он. - Вы хотите, чтобы я помог вам провести спецоперацию с человеком, которого вы считаете убийцей, используя украденные деньги? Если бы это не было так безумно, это было бы весело".
   - А как еще я мог его получить? Она не притворялась, что смущена.
   Он покачал головой. - Ты невероятен.
   - Вы никогда не нарушаете правил, сержант?
   Он вздохнул. Сколько раз Джефф Рикман обвинял его в том, что он не видит хороших и плохих ситуаций, а только идет по пути наименьшего сопротивления. Какое слово использовал Джефф? Оперативность , вот и все.
   Она продолжала смотреть на него, и он сказал: "Дело не во мне - дело в риске. Это слишком рискованно. Для тебя и для меня.'
   "Это может стать самым крупным арестом в вашей карьере", - сказала она.
   'И последнее. Помочь вам - особенно в такой глупой схеме, как эта, - выходит за рамки моей компетенции. Это против приказа, против воли моего босса. Если бы мы справились, они могли бы дать мне медаль, но сразу же после этого им пришлось бы вышвырнуть мою задницу за дверь".
   - Забавно, - сказала она, наклонив голову и глядя на него так, словно никогда раньше его не видела. "Я никогда не думал о вас как о Джобсворте".
   - Не пытайся заморочить мне голову, Меган. Я много чего знаю, но я не трус, и мне нечего тебе доказывать, - тихо добавил он. Он допил кофе и наклонился мимо нее, чтобы поставить чашку в раковину. Они были достаточно близко, чтобы он мог чувствовать ее дыхание на своей щеке, ощущать запах теплоты ее духов. От нее пахло яблоками, специями и сладким сеном. Она не двигалась. "Укажи на Меган ", - подумал он, чувствуя, что она снова ему нравится. Не желая.
   Он скрестил руки на груди и прислонился к стойке рядом с ней. - Вы слишком многого требуете, - сказал он. - Я даже не знаю, кто вы , а вы просите меня рискнуть своей работой.
   - Вы хотите познакомиться со мной? она спросила. "Меня не так-то просто определить".
   - Я не говорю, что хочу познакомиться с вами, я говорю, что не доверяю вам.
   - Ну, - медленно сказала она, - я мало что могу с этим поделать. Она подошла к двери, и Фостер последовал за ней.
   - Значит, вы оставите это в покое?
   Она улыбнулась. - Я не могу этого сделать, сержант.
   Он взял ее за руку и увидел вспышку гнева в ее глазах. - Ты не можешь идти против Дорана в одиночку, - сказал он.
   - Похоже, у меня нет выбора.
   - Я арестую вас, если придется.
   - По какому обвинению? Она попыталась отстраниться от него, но он удержал ее.
   - Не знаю... нападение.
   - Это я с травмой, - сказала она. Синяк на ее лбу стал багровым.
   - Ладно, значит, за то, что ты самоубийца.
   Она втянула воздух между губ. "Может, я и люблю острые ощущения, но я не самоубийца", - сказала она, возвращая ему его слова.
   Это было слишком много. Бесцельная деятельность, разочарования и расстройства дня нахлынули на него приливной волной истощения. - Ладно, - сказал он, отпуская ее руку, - ты хочешь покончить с собой, не позволяй мне тебя останавливать.
   Она потерла руку, глядя ему в глаза, и он видел, как она борется с патологической потребностью в секретности; он также увидел там небольшое мерцание, которое говорило, что, возможно, она боролась с желанием дать ему пощечину.
   - Я дала тебе деньги, - сказала она. - Я дал тебе шанс заполучить Дорана - ты его испортил. В ее голосе звучали чистые эмоции.
   - Я устал, Меган, - сказал он. - Делай, что хочешь, только не вмешивай меня в это.
   - Я не могу , - сказала она, глаза ее были полны слез. "Я не могу сделать это один".
   - Так что не делай этого.
   "Я не могу просто уйти от этого, - настаивала она.
   'Почему бы и нет? Ты всю жизнь уходил. Это то, что ты делаешь - это то, в чем ты хорош - чем это отличается?
   Она открыла рот, чтобы заговорить, но он остановил ее. - Сделай мне одолжение - не рассказывай мне эту чушь о Саре. Ты ушла от нее, зная, что тебя разоблачили. Вы не предупредили ее и не пытались отвлечь их от нее.
   - Думаешь, я не сожалею об этом?
   Фостер слишком устал, чтобы спорить, он не хотел больше слушать ее самооправдания и не мог видеть, как она пробует на нем свою дешевую мошенническую тактику. - Убирайся, - сказал он.
   Она покачала головой, слезы потекли по ее щекам. - Это для Сары, - сказала она. - Я не так уж плох, как ты думаешь.
   Он отвел взгляд, не желая поддаваться влиянию ее слез. - Вы не знаете, что я думаю, - сказал он.
   - Только то, что ты мне сказал: что я мошенник, мошенник, вор и лжец - ты прав - я все это. Но я заботился о Саре. Она замолчала, и он снова посмотрел на нее. Что бы она ни хотела сказать, ей было нелегко. Она вздохнула. - Но дело не только в Саре, - сказала она.
   Он подождал, и она снова вздохнула.
   - Патрик Доран убил моего брата.
  
   Глава тридцать восьмая
   "Гарет был на десять лет старше меня, - сказала Меган. Они перебрались в гостиную Фостера и теперь сидели по обе стороны шоколадно-коричневого дивана. Меган выпила стакан виски - не очень хорошего напитка - Фостер все еще не был уверен, доверяет ли он ей, и он не собирался тратить свои хорошие запасы на кого-то, кто мог выбить из него Микки. Он закинул ноги на низкий столик перед диваном. Ультрасовременный музыкальный центр и единственное кожаное кресло, поставленное прямо перед широкоэкранным телевизором, были единственными предметами мебели в комнате.
   "Он был асом в компьютерах, электронике и во всем подобном. Он просто знал, как все устроено. Она рассмеялась немного слезливо. "Он собирался стать следующим Биллом Гейтсом".
   Она ненадолго замолчала и возобновила рассказ только тогда, когда Фостер наклонился, чтобы поставить на стол свою пустую кофейную кружку.
   Она разгладила линию вдоль глазницы подушечкой большого пальца. "Он попал в беду, взламывая коммерческие концерны, возился с их базами данных, рассылая грубые сообщения на их глобальные почтовые службы. Он никого не шантажировал и не получал от этого финансовую выгоду, это было... - На секунду она, казалось, потеряла дар речи. "Для Гарета это было интересное интеллектуальное упражнение - ему нравился вызов".
   'Сколько ему было лет?'
   - Пятнадцать, когда его впервые поймали. Ему вынесли предупреждение, конфисковали компьютер и отправили на общественные работы. Но Гарет никогда... - Она нахмурилась. "Вы должны понять - он не жил по чужим правилам. У Гарета был свой взгляд на мир. Он не видел смысла забирать его компьютер - он действительно не видел, что сделал что-то не так. Ему даже запретили доступ в школьную сеть, так что ему пришлось бросить курс ИКТ". Она вздохнула. - Он выполнял общественные работы, когда ему это было нужно. Он начал пользоваться интернет-кафе, библиотечными компьютерами - любым способом, которым он мог получить доступ к Интернету".
   - И на этот раз это было не только для интеллектуального упражнения, - сказал Фостер, делая глоток виски и чувствуя, что он ударил гораздо сильнее, чем обычно.
   - Он взломал какой-то правительственный мэйнфрейм. Вошел в их спутниковые системы, сумел изменить направление одного из спутников. Меган остановилась. "Это вызвало отключение связи, которое могло быть опасным - военные последствия".
   - Вы, компьютерщики, может быть, и умны, но вы не очень умны, не так ли? - сказал Фостер. - Держу пари, он был у них на завтрак.
   Меган вздернула подбородок в знак подтверждения. "Его поместили в колонию для несовершеннолетних правонарушителей на два года".
   Фостер знал об учреждениях для несовершеннолетних правонарушителей: они могли разобрать мальчика по частям и превратить его в нечто такое, чего его собственная мать не узнала бы.
   "Я не могу объяснить, насколько разрушительным это было для моей матери и меня", - сказала Меган. "Мама не была сильной - после смерти папы мы искали всего у Гарета - и когда он ушел, она развалилась".
   - Вы не могли быть больше, чем малышом, - сказал Фостер.
   "Мне было шесть лет. Мне пришлось сменить Гарета в качестве опекуна - мама не справлялась. Но я действительно не знал, как помочь. Я был слишком молод, чтобы понять депрессию. Еще меньше я был подготовлен, чтобы понять, как это место изменило Гарета".
   Фостер кивнул; все было так, как он думал.
   "Я думал, что это было плохо, когда его посадили; когда он вернулся, стало еще хуже.
   'Наркотики?' он спросил.
   Ее бровь на мгновение нахмурилась. "Он использовал амфетамины, чтобы не заснуть, ноотропы, чтобы улучшить память, травку, чтобы простудиться". Имена, кажется, легко приходят ей в голову, и Фостер задалась вопросом, насколько Меган занимается веб-серфингом с помощью наркотиков. "Но то, что случилось с Гаретом, не было химически индуцировано, - продолжала она. - Он был здесь. Она постучала себя по груди, прямо над сердцем. Хмурый взгляд вернулся, и она уставилась в свой виски, прежде чем сделать глоток. Ее рука дрожала.
   "Когда он вышел, правительство предложило ему работу - работать над системной безопасностью". Она горько улыбнулась. "Иронично, да? Он им отказал - сказал, что правительство его надуло, и он не собирался им помогать. Она выглядела обиженной, растерянной и сбитой с толку. "Они дали ему шанс, а он был так расстроен, что не мог его принять".
   В дверь позвонили, и Меган вздрогнула. Фостер посмотрел на часы: девять тридцать. Его гостиная выходила на небольшой забетонированный задний дворик и высокую кирпичную стену. Он увидел, как взгляд Меган скользнул к окну. Было два варианта: дело полиции - или Доран. Он поставил свой стакан на пол рядом с собой и встал, жестом ладонью показывая Меган, чтобы она оставалась на месте. У двери своей квартиры он ничего не слышал, поэтому выключил свет и быстро открыл дверь, держась сзади и сбоку от нее, используя ее как щит.
   Зал был пуст.
   В дверь снова позвонили, на этот раз дольше и с парой лишних рывков в конце. Было темно, и из-за неработающего фонаря безопасности он даже не мог видеть силуэт звонившего, чтобы оценить рост и потенциальную угрозу.
   Он подкрался к концу зала, и фигура на пороге переместила свой вес. Он увидел не более чем смутную фигуру за стеклом. У него не было выбора - он подошел к двери и позвал: "Кто это?"
   - Открой, Фостер, ради бога! Он идет вниз. Это был Харт.
   Фостер открыл дверь, пытаясь решить, что он собирается ей сказать.
   - Где, черт возьми, ты был? - спросила она.
   'Здесь.'
   - Ну, почему ты не отвечаешь на свой чертов телефон?
   Он виновато подумал о телефонном звонке, который оставил без ответа.
   - И ваш мобильный выключен.
   - Извините, - сказал он. - Это срочно?
   - Впусти меня, и я скажу тебе. Ветер, дуя рывками, хлестал ее волосы вокруг лица и брызгал дождем на плащ. Он понял, что вцепился в дверь, эффективно создавая барьер для нее.
   "Наоми..." Он действительно не знал, что ей сказать. Его плечи поникли, и он сказал: "Ах, чушь".
   - Знаешь, обычно меня принимают лучше, чем сейчас, - сказала Харт, склонив голову навстречу порыву пропитанного дождем ветра, который дул ей в затылок.
   Фостер оглянулся через плечо. Харт уловил этот жест и сказал: "О, верно. Я прерываю.
   - Это не то, что ты думаешь, - сказал Фостер, широко открывая дверь. Она вышла из-под дождя, стряхивая воду с волос.
   - Дай угадаю, - сказала она, явно наслаждаясь его дискомфортом. "Партнер Кирана Джаго подошел, чтобы поцеловаться и помириться".
   Он вздрогнул. - Это сложнее.
   Она задумалась над этим на мгновение, а затем, казалось, решила, что это утверждение неразборчиво. "Извините, что оттащил вас от . . . что бы это ни было, но мы, возможно, видели Меган. Босс думает, что она с большей вероятностью заговорит с вами.
   - Он не ошибся.
   - И я был так мил с ней. . .' Она уловила что-то в выражении его лица и остановилась. Он мотнул головой в сторону двери своей квартиры и последовал за ней по узкому коридору в гостиную.
   "Меган". По ее тону было трудно понять, о чем думает Харт, но ее рука потянулась к волосам. Что же касается Фостер, то ей не о чем было беспокоиться: Меган была красивой женщиной, но даже насквозь Наоми Харт имела над ней преимущество.
   Меган выглядела расслабленной, она откинулась на спинку кресла, положив одну руку на спинку дивана, и на ее лице застыло веселое выражение. - Я мешаю? она спросила. - Потому что, знаешь, я мог бы уйти. Открытость, уязвимость, которые она позволила увидеть Фостеру, исчезли.
   Харт обрела самообладание и ответила холодным тоном Меган. - Мы искали вас по всему Ливерпулю, и все то время, что вы были здесь. В квартире сержанта Фостера. Фостер услышал обвинение в ее голосе.
   - Она была здесь, когда я вернулся. Она хочет, чтобы мы попробовали еще раз с Дораном, - сказал он.
   "Рикман ни за что на это не согласится, - сказал Харт.
   Меган посмотрела на него и наклонила голову, как бы говоря: "Понимаешь, почему я пришла к тебе, а не к остальным?"
   Фостер переключил свое внимание на Харта. - Подожди, пока не услышишь, что она хочет сказать.
   Меган коротко рассмеялась, но говорить отказалась.
   - Хорошо, - сказал Фостер. - Я скажу ей, хорошо?
   'Нет.' Харт сняла мокрое пальто и повесила его на журнальный столик. "Я хочу услышать это от Меган". Она села на дальний конец дивана и с вежливым интересом сложила руки на коленях. - Только... не могли бы вы сначала дать нам краткую характеристику?
   - Не понимаю, к чему вы клоните, - обиженно сказала Меган.
   - За вами трудно уследить, - объяснил Харт. - Я имею в виду, ты меняешь личности, как меняешь шляпу. Вы будете играть невинную или кокетливую, одинокую домохозяйку или упрямого журналиста - все, что вам нужно".
   "Роли, которые я выбираю, функциональны, - сказала Меган. 'Я знаю, кто я такой.'
   Харт развела руками. 'Скажи!'
   Меган бросила на нее презрительный взгляд. - Мне не нужно объясняться с тобой, - сказала она.
   - А вот с сержантом Фостером у вас, похоже, все в порядке.
   Меган отвернулась от нее, на ее лице появилась сердитая улыбка.
   - Он бы разозлился, обнаружив тебя на пороге своего дома, - продолжил Харт. - Единственный способ обойти его - разыграть карту уязвимости. Что это было? Одинокий сирота? Родственные души?
   - Достаточно . Фостер заметил, как Харт удивился его раздражению. Она не знала, как близко подошла к истине - как могла? Тем не менее, он чувствовал себя уязвленным ее словами.
   - Только не говори мне, что она добралась до тебя, - сказал Харт.
   Меган переводила взгляд с одного на другого. - Вы его подводите, констебль. Выражение ее лица сменилось весельем. - Он должен быть тем, кто отпускает все ехидные замечания.
   "В среднем я работаю по двенадцать часов в день, - сказал Харт. - В этот двенадцатичасовой день я бегал, как идиот, в поисках тебя. Мне холодно, и я мокрый, и я устал. Вы запутали нас с самого начала. Связывая время полиции, продавая нам одну строчку за другой. Играя в свои утомительные игры разума. Мы пытаемся найти убийцу Сары, Меган - убийцу вашего друга . Вы усложняете нам работу. Хуже того - вы, кажется, думаете, что это большая шутка. Так что простите меня, если я не играю свою роль к вашему удовольствию - я не могу включать и выключать ее, как вы.
   Уязвленная, Меган резко вскочила, готовая спорить. Харт нетерпеливо выдохнул, и Фостер решил взять на себя управление. - Смотри, - сказал он. - Как я уже сказал, я не одна из ваших целей. Меган подняла бровь, и он двинулся вперед, полный решимости вернуть ее туда, где они остановились.
   "Просто чтобы ввести вас в курс дела, Наоми - брат Меган, Гарет, был пойман на взломе еще в восьмидесятых. Институт по делам несовершеннолетних правонарушителей немного покалечил его, и он вышел горьким и жестким. Это его размер?
   Меган казалась оскорбленной его оценкой, она посмотрела на него круглыми глазами и ничего не ответила.
   'Какая?' - спросил он.
   - Я думала, это личный разговор, - сказала Меган.
   "Может быть, я и люблю уязвимую женщину, - сказал он, бросив лукавый взгляд на Харта, - но я не дурак. Мне нужен свидетель этого.
   Меган, казалось, вела внутренний спор. Она уставилась на него, по-видимому, не решая, рассказать ли ему остальное или уйти.
  
  
   Глава тридцать девятая
   "Гарет нянчился с Патриком Дораном - их старшим ребенком - Маурой", - сказала Меган.
   Они заключили перемирие из-за виски и сухих крекеров - это все, что Фостер смог найти в буфете.
   "Доран относился к моему брату как к семье. Гарету было девятнадцать лет, и он, как тогда, изучал программирование в Ливерпульском политехническом институте. Доран начал свой бизнес примерно на год раньше - сначала с работы в области безопасности, - но он увидел потенциал рынка электроники и расширился до систем охранной сигнализации, видеонаблюдения и корпоративного наблюдения.
   "Доран умеет находить таких детей, как Гарет: уязвимых, впечатлительных - ими легко манипулировать. Он знал все об истории Гарета - сказал, что это не имеет значения. "Новые возможности, новая жизнь", - сказал он.
   "Как либерально с его стороны", - заметил Харт. Фостер развернул кресло к дивану, и Харт занял его, лицом к Меган, открыто оценивая ее, и он был поражен тем, насколько это было для нее типично - встреча с жизнью лицом к лицу: он восхищался ею за это, за это. соответствовал его собственной философии.
   До этого Гарет зарабатывал в баре сто пятьдесят в час плюс чаевые. Он ненавидел это - долгие часы и отсутствие времени возиться с компьютером. Предложение Дорана о работе казалось мечтой: возможность узнать о новой технологии в два раза дороже, чем он получал в баре. Доран доплачивал за "специальные проекты".
   - Что это были за "спецпроекты"? - спросил Фостер.
   Меган поставила стакан с виски, который она держала в руках последние десять минут, словно обнаружила в отбросах червяка. - Взлом, - сказала она. - Ему нужна была информация из систем конкурентов - в основном потенциальных клиентов. Доран сделает более конкурентоспособную заявку и утащит контракты прямо из-под носа оппозиции". Она пожала плечами. "Стандартная беспощадная деловая практика.
   "Гарет обожал Патрика Дорана - вы должны помнить, что наш отец умер, когда Гарету было четырнадцать - Доран, казалось, действительно проявлял интерес, и Гарет ответил на это". Она вздохнула. "Я не знаю, хвастался он или просто кричал, чтобы привлечь больше внимания, но Гарет сказал Дорану, что может заразить компьютеры соперников вирусом - замедлить их, ослабить - даже запрограммировать их на передачу конфиденциальной информации в систему Дорана. .'
   - Кто-то дергался? - спросил Фостер.
   'Нет!' казалось, она была возмущена этим предложением. "Гарет был чертовски умен для медлительных системных аналитиков, нанятых другими фирмами".
   Фостер подождал, и она продолжила: "Они могли бы убраться: всегда набрасывались на другого парня; замедляя свои системы, так что они теряли деньги до тех пор, пока ничего не осталось. Но Доран жаден; он увидел учетную запись, которая уже была в бухгалтерских книгах конкурирующей фирмы, и он хотел получить ее часть - если это означало ее кражу, какое ему дело?
   "Это был денежный набег - одна из крупных сетей супермаркетов - в преддверии Рождества, вы говорите о больших деньгах. У них был маршрут, имена доставщиков, время суток. Все это. Доран прислал тщательно подобранную команду. Они въехали - точно знали, когда и где их ударить - но это было грязно. Экипаж соперника отбивался - упорно. Они почти не ушли.
   - Ты звучишь неодобрительно, - сказал Харт, и Меган горько улыбнулась.
   "В отличие от компьютерного мошенничества, вооруженное ограбление не является бескровным преступлением".
   - Скажи это Саре Геддес.
   Фостер бросил на Харта предупреждающий взгляд. За последний час он услышал от Меган больше, чем она рассказала им за две ночи, и он не хотел, чтобы она замолчала только потому, что Наоми Харт не смогла совладать с собой.
   Харт получил сообщение. Она вздохнула, откинулась на спинку кресла и сделала глоток виски, предоставив вопросы Фостеру.
   - Когда было это ограбление - вы знаете?
   "1989 год - это было время, когда Гарет глубоко погрузился в темный мир Дорана".
   'О чем мы говорим?' он спросил. - Опять вооруженные ограбления?
   Она покачала головой. "Дорана испугала неудача с деньгами. После этого он выбрал более мягкие цели: точки доставки, частные адреса. Взлом, в основном. Это продолжалось месяцами. Затем Гарет обнаружил крупный счет в бухгалтерских книгах конкурента, который обеспечивал безопасность на мероприятии торговцев бриллиантами. Десятки из них должны были присутствовать, покупая и продавая бриллианты на миллионы фунтов стерлингов".
   Фостер нахмурился. - Тогда я еще не работал, но думаю, я бы запомнил ограбление такого масштаба.
   "Я же говорила вам, - сказала Меган, раздраженная тем, что ее перебили, - Доран преследовал легкие цели - он не нацеливался на организатора мероприятия. Каждый из дилеров пожертвовал определенную сумму на обеспечение безопасности - он выбрал одного из них из списка жертвователей".
   Фостер почувствовал укол беспокойства: это начало казаться ужасно знакомым.
   - Мистер и миссис Орр, пожилая пара, занимающаяся семейным бизнесом, - продолжила Меган. - Они жили в Западном Кирби. Их магазин находился в Ливерпуле, но мероприятие проходило в Шрусбери. Они обязательно забрали с собой дневные покупки. К этому времени Гарет уже получал долю от грабежей. Чем больше его участие, тем больше доля.
   - Значит, он не просто давал информацию Дорану? - спросил Фостер.
   "Даже тогда с сигнальными ящиками может быть сложно", - объяснила она. "Если им нужен был Гарет, чтобы провести их внутрь, ему платили дополнительно".
   Фостер почувствовал еще один укол узнавания. - И Гарета вызвали, чтобы он провел их в дом ювелира.
   Она кивнула. - Он отключил сигнализацию. Обычно в этот момент он уходил домой, но Доран беспокоился, что внутри могут быть еще какие-то приспособления - сигнализация на сейфе или что-то в этом роде.
   - Доран был там?
   - Доран и Джон Уоррендер, его начальник службы безопасности - есть вещи, которые он не доверяет низшим формам жизни в своем бизнесе.
   - 1989 год, - повторил Фостер. Он взглянул на Харт, которая, казалось, смягчилась от виски и внимательно слушала. - Значит, Уоррендер все еще был полицейским, не так ли?
   "Кажется, он ушел в 1990 году, - сказал Харт.
   Итак, Джон Уоррендер подрабатывал на Дорана задолго до выхода на пенсию - совершал грабежи по ночам и, без сомнения, расследовал их днем. Подозрения Меган в отношении полиции, по-видимому, имели под собой некоторые основания.
   "Они должны были войти и выйти прямо", - сказала им Меган. - У них был эксперт по электронике, Доран был опытным взломщиком сейфов, и он даже привел с собой полицейского на случай, если кто-нибудь появится и задаст неудобные вопросы. Супруги благополучно улеглись на ночь в постели, но не рассчитывали на болезнь простаты мистера Орра. Он встал среди ночи, увидел свет внизу и пошел на разведку.
   * * *
   "Я посмотрел в лицо старику, - сказал ей Гарет много лет спустя, - и подумал: " Почему я вообще здесь ?" Пройдет много времени, прежде чем он начнет понимать постепенное накопление неправильных ходов и неудачных выборов, неверные шаги, которые ведут к гигантскому шагу в последующий кошмар.
   Потребовалось всего несколько минут, чтобы найти и взломать сейф, встроенный в стену за книгами на полке в столовой. Сейф был пуст, за исключением нескольких ценных вещей и документов. Доран в ярости повернулся к старику.
   - Где камни? - спросил он.
   Старик покачал головой, и прядь шелковистых белых волос упала ему на глаза. Лицо у него было гладкое, чисто выбритое, и у него был нежный румянец, какой некоторые люди приобретают в старости; пудрово-белый, но с оттенком розового, высоко на щеках. Его нос был прямым и тонким, как лезвие.
   Доран послал Уоррендера наверх, чтобы заставить старуху замолчать, пока они с Гаретом привязывали старика к стулу. Доран заставил Гарета принести обеденный стул в холл, чтобы их услышала жена мистера Орра. Гарет поставил стул на вощеный деревянный пол и отступил, а Доран сделал все остальное. Он вспомнил теплый ромовый цвет состаренного дерева вокруг них, запах восковой политуры и медленное тиканье напольных часов.
   Гарет обнаружил, что его взгляд прикован к пижаме мужчины: темно-синей с белым кантом вокруг воротника. Деталь казалась невыносимо горькой, и Гарету вдруг захотелось плакать.
   - Где камни? - повторил Доран.
   Старик покачал головой, и Доран сильно ударил его по лицу. Кровь брызнула из губы старика, и Гарет вздрогнул, почувствовав, как немного теплой крови брызнуло ему на лицо.
   "Мистер Доран..."
   Доран повернулся к нему. - Ты чертов идиот. Держи рот на замке .
   Он назвал имя Дорана, и это нельзя было не произнести. Гарет моргнул и остановился, боясь снова привлечь внимание Дорана. Он опознал их всех, и гнев Дорана на него передался старику.
   Доран повернулся к старику. 'Я задал тебе вопрос. Не заставляй меня повторяться.
   Мистер Орр сплюнул на пол у их ног, сгусток крови и слюны скрутил желудок Гарета.
   - Я отнес их в магазин. Хотя его голос дрожал, он посмотрел Дорану в глаза, презрительно и сердито. - Они в хранилище.
   Доран снова ударил его. - Неправильный ответ, - сказал он. - Твое хранилище на временном замке. Это не позволит вам войти до восьми тридцати завтрашнего утра. Так. Где... камни?
   Доран задавал этот вопрос снова и снова. Каждое повторение сопровождалось ударом кулака в перчатке по лицу старика. Третий удар разбил тонко выточенный нос старика.
   Хруст хрящей и кряхтение от боли старого ювелира были слишком сильны для Гарета. Он чувствовал себя мечтателем, который очнулся от кошмара и обнаружил резню, происходящую в его доме. Он повернулся, чтобы бежать, но Доран поймал его и развернул, толкая вниз. Он упал на колени перед мистером Орром и остался там.
   - Пожалуйста, - умолял он. - Просто скажи ему. Ради бога, скажи ему, черт возьми!
   Старик всхлипнул и покачал головой. Он услышал, как миссис Орр начала причитать где-то наверху, потом шлепок, а затем тишина.
   Защита укажет на кровавый отпечаток руки на куртке Гарета как на доказательство того, что той ночью он был не один в доме Орров. Но жюри не убедило. Они считали Гарета ответственным за то, что произошло дальше.
   Доран снова спросил: "Где камни?" И опять. И опять. И опять. Каждый отказ отвечать наказывался еще одним ударом по лицу мистера Орра, пока старик не смог бы ответить, даже если бы попытался, потому что кровь наполнила его рот, а кровоподтеки были такими сильными, что он не мог произнести ни слова. Гарет закрыл глаза от ужаса происходящего и заткнул уши от звука кулаков по окровавленной плоти, но также и от ужасной холодности этого единственного, холодного, повторяющегося вопроса.
   Он почувствовал внезапный приступ боли в ноге. Доран пнул его. Он открыл глаза и убрал руки от ушей.
   - Приведи жену, - сказал Доран.
   Гарет посмотрел в лицо Дорану и увидел. . . ничего такого. Он думал, что лицо зла будет яростным, бешеным, ликующим в своей разрушительной ярости. Но, глядя в лицо Дорана, он видел полное отсутствие чувств, которое сковывало его сильнее, чем ярость или даже безумие.
   Они спустили старуху вниз. Она была в ночной рубашке и выглядела крошечной и невероятно хрупкой. Гарет увидел, как задрожали складки ее платья, и отвернулся, пристыженный тем, чему он стал свидетелем, что дошел до этого.
   Доран стоял перед мужем, закрывая ей обзор до последнего момента, а потом отошел. Она застонала, согнувшись в коленях, затем попыталась высвободиться из хватки Уоррендера. Гарет знал, что она не пыталась сбежать, а хотела добраться до мужа и помочь ему.
   Доран сказал Гарету принести другой стул, и они усадили ее. Уоррендер стоял позади нее, его большие руки лежали на ее узких плечах, а она устремила взгляд на лицо мужа, ее губы дрожали, но на ее лице была такая решимость, что Гарет испугался за нее.
   Доран стоял перед ней, сложив руки по бокам, и Гарет увидел, как капля крови мистера Орра упала с кончика пальца Дорана на пол.
   'Где . . .' - повторил он в последний раз. - Камни?
   Гарет услышал стон мистера Орра - а может быть, это был и сам Гарет.
   Старуха собралась с духом, и Гарет посмотрел на нее, по его лицу текли слезы. - Пожалуйста, - сказал он. - Он... . . ад . . .' Он боялся даже сказать это сейчас. Он знал, что Доран убьет их обоих, и знал, что это его вина.
   Ее взгляд ненадолго перевелся с мужа на Гарета, и он увидел страх за нее и жалость к нему.
   Ее скула треснула под кулаком Дорана, а голова откинулась назад. Она обмякла, и Гарет снова закрыл лицо, всхлипывая.
   Наступила тишина, затем Доран тихо сказал: "Блядь".
   Гарет почувствовал, как его поднимают на ноги. - Заткнись, - сказал Доран. В его голосе не было никаких эмоций.
   Гарет вытер лицо рукавом куртки и сделал, как ему сказали.
   - Шея сломана, - сказал Уоррендер, пытаясь говорить бесстрастно, но Гарет видел, что он потрясен.
   Между Дораном и Уоррендером обменялись взглядами, и, похоже, они пришли к соглашению. Доран залез в карман и что-то вытащил. Сначала, что неуместно, Гарет подумал, что это расческа. Затем он услышал щелчок, и нож щелкнул.
   - Ты первый, - сказал Доран, передавая нож Гарету.
   Он уставился на него на ладони: нож с костяной ручкой, вероятно, старинный. Он казался зловещим, чудовищным. Он смотрел на него и задавался вопросом, сколько жизней оно унесло. - Н-нет, - заикаясь, протянул он Дорану. - Я не хочу этого.
   - Я не отдам его тебе, придурок, - сказал Доран с той же холодной пустотой. Он взглянул на старика. Дыхание мистера Орра было хриплым, зычным. - Вы сделаете ему одолжение, - сказал он.
   Глаза Гарета расширились. - Нет, - сказал он снова. Он хотел сказать: " Это не я, это не я".
   - Ты назвал мое гребаное имя , ты, маленький придурок, - сказал Доран. 'Это ваша вина. Вы участвуете в этом так же, как и мы.
   Гарет покачал головой. Нет. Они не могли заставить его сделать это. Ему и в голову не пришло использовать нож, чтобы защитить себя или старика. Он снова предложил его Дорану, а когда тот отказался, Гарет положил нож на землю. Доран взглянул на Уоррендера.
   Гарет упал, перед его глазами вспыхнули огоньки, в ушах зазвенело. Уоррендер ударил его кулаком по голове. Гарет свернулся калачиком в позе эмбриона, ожидая начала пинков.
   - Открой глаза, - сказал Доран.
   Он сжался сильнее.
   - Открой глаза, жалкое маленькое дерьмо.
   Доран держал пистолет. Он направил его на лицо Гарета.
   - А теперь возьмите нож.
   Он был в паре футов от него, костяная рукоятка тускло поблескивала в теплом свете коридора. Он облизал губы. Пожалуйста, Боже, я не хочу умирать. Он сказал себе, что станет лучше - возместит все плохие поступки, которые он сделал, если только они оставят его в живых. Он не знал, как это будет достигнуто. Не совсем понял, что он имел в виду. Он не мог думать, кроме ствола пистолета в руке Дорана. Но он понял, впервые с тех пор, как вышел из тюрьмы, что хочет жить.
   "Я порезал его", - говорил ей Гарет все эти годы после ужасных событий той ночи. - Я порезал мистера Орра. Я сказал себе, что Доран сделал меня. Я сказал себе, что у меня нет выбора - что Доран все равно его убьет.
   "Сделай это", - сказал Доран, и я подумал: " Хорошо, я сделаю это " . Посмотрите, что я могу сделать. Подойди ко мне, я сделаю это и с тобой. Как только я начал, я не мог остановиться. У меня была кровь старика на одежде, в волосах - она капала с меня, но я не мог остановиться".
   - Он наставил на тебя пистолет, - сказала Меган. - Ты сошел с ума от страха.
   - Боже, если бы я мог это сказать, - сказал он. - Хотел бы я, чтобы это было правдой. Хотел бы я быть не в своем уме, чтобы мне не нужно было помнить, что я сделал, не нужно было брать на себя ответственность за то, что я сделал. Но я знал, что делаю. Я знал, что это неправильно. Эти два года в колонии для несовершеннолетних правонарушителей кое-что из меня вырвали. Не знаю, верю ли я в душу, но что-то человеческое во мне ушло, и я не мог этого вернуть".
   "Гарет. . .' - сказала она, пытаясь понять. Но он не хотел этого - не чувствовал, что заслужил это.
   "Знаете, что меня напугало? Знаешь, что заставило меня сдаться полиции?
   'Чувство вины?' сказала она, и ему пришлось отвести взгляд; ее доверие было слишком болезненно видеть.
   - Из чувства вины, да, но также и из-за ярости, которую я чувствовал. Когда я порезал этого старика, я отомстил всем, кто когда-либо причинял мне боль. Я отомстила папе за то, что его не было рядом. В системе, за то, что меня посадили. На ребят, которые мучили и издевались надо мной в этой адской дыре. На придурков, которые им позволили, на маму за то, что она чертовски беспомощна... . .' Он сделал свой голос жестче, чтобы он не сломался. - На тебя за то, что ты нуждаешься во мне.
   Он видел потрясение на ее лице и знал, как сильно он причинил ей боль, но она должна была знать, кем он был на самом деле. "Ярость не прекратилась после того, как я убил этого человека, - сказал он. "Это горело внутри меня, превращая все в пепел. Я не знал, что делать. И я боялся того, что я мог бы сделать.
  
   Глава сорок
   Рикман помахал Тане, и мальчики ушли в шесть утра. Таня хотела избежать пробок на юге М6. Она решила навестить своих родителей в Корнуолле.
   Фергюс протянул руку. - Пока, дядя, - сказал он, избегая взгляда Рикмана. Он был сильно напуган вспышкой Саймона, и даже сейчас Рикман чувствовал, что он насторожен.
   Рикман залез в карман пиджака. Он был одет и готов к работе уже полчаса. Он вручил Фергюсу одну из своих полицейских визитных карточек. - На случай, если я понадоблюсь, - сказал он.
   Фергус уставился на герб полицейского управления Мерсисайда, а затем посмотрел в лицо дяде.
   "Это номер Bat Cave", - сказал Рикман, указывая на номер своего мобильного телефона.
   Фергус улыбнулся.
   "Он всегда включен".
   "Бэтмен - всегда на работе", - сказал мальчик, все еще улыбаясь, водя пальцем по рельефному логотипу.
   - Итак, всякий раз - хорошо?
   Фергюс кивнул, засовывая карточку в карман.
   Таня закрыла заднюю дверь взятого напрокат внедорожника, а Фергус забрался на переднее пассажирское сиденье. "Мы позвоним перед отъездом из страны", - пообещала она.
   Рикман кивнул. 'Не волнуйся. Я позабочусь обо всем на этот раз.
   Таня скользнула в его объятия, и он почувствовал это прикосновение, как удар током. Она легонько поцеловала его в щеку. - Спасибо, - прошептала она.
   * * *
   Перед уходом он проверил все двери и окна; дом казался пустым, слишком полным эха. Она обещала вернуться. В это время. Но сколько раз он мог ожидать, что они вернутся? Саймону они были бесполезны, и встреча с ним причиняла вред Джеффу-младшему и Фергусу. Он боялся, что в следующий раз или после этого они не вернутся, и перспектива потерять их так скоро после того, как они вошли в его жизнь, ужасала его.
   Он сообщил, что хочет, чтобы все были на утреннем брифинге, и к восьми пятнадцати комната инцидентов была забита до отказа. Настроение сильно отличалось от вчерашнего: был кайф азарта, а усталость, заразившая команду накануне, была изгнана энергичными домыслами и сплетнями. Казалось очевидным, что должны быть новые доказательства. Танстолл делал ставки на то, что тело найдется.
   "Если бы там было тело, мы бы уже о нем узнали", - сказал Рид.
   - Это должно быть тело, - настаивал Танстолл. - Зачем еще Тони Мэйлу быть здесь?
   'Не знаю.' Рид отодвинул стопку неаккуратных бумаг в сторону и поставил свою презентацию на стол в дальнем конце комнаты. - Его люди смотрели на компьютер Меган, не так ли?
   Танстолл неуверенно хмыкнул. "Он не делает вызовов на дом, если только это не для тела - и интересное в этом".
   Фостер прошел мимо него по пути к чайному столику. - Хороший, приятель, - сказал он. "Если вы подождете около тридцати секунд, вы можете сказать это Рикману в лицо".
   Танстолл покраснел. - О, черт, я не имел в виду...
   Фостер пошел дальше, а Танстолл споткнулся, чтобы найти тихий уголок, чтобы надуться.
   Наоми Харт уже заваривала чай, выжимая чайный пакетик и бросая его в металлическую корзину, спрятанную под столом. Она выглядела отдохнувшей и подтянутой, ее кремовая кожа налилась здоровым цветом, светлые волосы были заплетены в искусно небрежный узел. Он сиял лимонно-золотым в узкой полосе бледного весеннего солнца, проникавшего в одно из высоких окон.
   'Хорошо?' - сказал Фостер в дружеском приветствии.
   - Довольно хорошо, - сказал Харт. "У меня было очень . . . развлекательный вечер.
   Фостер посмотрел на нее. "Я расту на людях".
   - Так же, как и микоз. Улыбка дрогнула в уголках ее рта. "И вообще, Меган обеспечила большую часть развлечений".
   Рикман призвал брифинг к порядку, прежде чем Фостер успел ответить.
   'Давайте начнем.' Голос Рикмана был четким и сильным среди общей болтовни. - Нам многое предстоит пройти. Через несколько секунд воцарилась выжидательная тишина.
   "Настоящее имя Меган - Кери Оуэн. У нее есть - или был - брат Гарет. Кое-кто из старших членов команды ощутил возбуждение, и имя Гарета Оуэна стало эхом разноситься по комнате. - Она утверждает, что он мертв, но ночная команда инициировала обыск: если он мертв , то почти наверняка умер в тюрьме. Так или иначе, мы должны получить подтверждение до окончания этого брифинга.
   "Где Меган... гм... Кери?" Гарви поправился. - Вы нашли ее?
   - Она меня нашла, - сухо сказал Фостер. "Где она сейчас, остается только гадать. Но она дала мне номер своего мобильного".
   - Молодец с ее стороны, - сказал Гарви.
   "Вы должны помнить, что она не арестована", - сказал Рикман. - Мы не можем ее задержать, если она откажется от защиты, и не можем заставить ее рассказать нам, где она живет. Ли... Он отошел в сторону, и Фостер подошел к нему с кофейной кружкой в руке.
   "Во-первых, - сказал он, - я голосую за то, чтобы мы продолжали называть ее Меган - я не могу придумать это новое имя". Раздались одобрительные кивки, и Рикман согласился, что будет проще придерживаться того имени, которое они знают.
   Фостер изложил основные факты своего интервью с Меган.
   - Она только что появилась у тебя дома? Гарви казался почти завистливым.
   - Это мое животное очарование, Гарв, - сказал Фостер. Это вызвало взрыв смеха.
   "Какими бы ни были причины, по которым она обратилась к Фостеру", - сказал Рикман, подхватывая тему до того, как люди начали отклоняться от темы. - У нас гораздо больше предыстории, чем двенадцать часов назад. Нам нужно извлечь из этого максимальную пользу".
   Голос, как всегда изможденный и серьезный, спросил: - Это значит, что я не занимаюсь расследованием нефтяной вышки, босс?
   - Считай, что буровые установки пока выведены из эксплуатации.
   Войс бледно улыбнулся.
   "Нам нужно сосредоточиться на проверке истории Меган, - продолжил Рикман. - Если есть улики против Дорана - нам нужно их найти. Гарет Оуэн отсидел срок, а Доран преуспевал, а Рикман верил в естественную справедливость.
   - Почему ювелиры просто не сказали Дорану, где находятся бриллианты? - спросил Рид. Рикман заметил, что сегодня утром он выглядел бодрее: видимо, Voce был не единственным, кого обрадовало известие о том, что буровым установкам был присвоен низкий приоритет. - Должно быть, они были застрахованы, - продолжал Рид, - зачем рисковать их жизнями?
   "Они дали бриллианты своему сыну на хранение", - сказал Рикман. - Он жил примерно в полумиле отсюда, в Колди. Орры боялись, что Доран пойдет за их сыном.
   - Он пошел прямо в магазин, как и было условлено, на следующий день. Когда его родители не появились, он отправился на расследование. Он нашел тела - их собственного сына - он вошел в сцену, которая, должно быть, выглядела как плохой день на скотобойне. Мистер Орр получил двадцать ножевых и порезанных порезов при смерти и после смерти. Его жена получила пять ножевых ранений после смерти.
   Наступила тишина, пока команда усваивала эту информацию.
   Судебный протокол показывает, что Гарет Оуэн утверждал, что вышел из дома с пустыми руками. Но ценных вещей и небольшой суммы денег из сейфа так и не нашли. Теперь мы должны иметь в виду, что все это слухи - и к тому же из ненадежного источника - но если Меган говорит правду, пропавшие предметы могут дать нам способ доказать причастность Дорана.
   Фостер поднял набор отпечатков. - У меня есть фотографии и эскизы украденных драгоценностей и золотых часов. Я приколочу их к доске позже.
   - Почему Гарет просто не рассказал полиции о причастности Дорана? - спросил Рид.
   - Меган говорит, что да, - сказал Фостер. - Но у Дорана и Уоррендера было надежное алиби. Они сказали, что это злобное обвинение со стороны озлобленного и расстроенного ребенка. Оба свидетельствовали против него. Сделал вид, что они расследовали его дело внутри фирмы. У них были записи о пропаже денег, взломе имущества, защищенного их системами безопасности - они даже использовали его хакерские действия против него - у парня не было шансов.
   - Им сошло с рук убийство. Рикман посмотрел на Рида, сидевшего за одним из столов в конце комнаты. Он был еще достаточно молод, чтобы быть шокированным сбоями системы.
   "Уоррендера ударили по пальцам за то, что он работал по совместительству - он досрочно ушел в отставку сразу после суда", - сказал Рикман. - Доран был реабилитирован.
   "Должно быть, везде была кровь", - сказал Гарви. - Почему криминалисты ничего на них не нашли?
   "Кровь мистера Орра была обнаружена на одежде Гарета и под его ногтями - доказательства ДНК убедительны", - сказал Рикман. "Не было никаких вещественных доказательств, связывающих Дорана и Уоррендера с убийствами. Но Гарет ждал до следующего дня, чтобы сдаться, что дало бы Дорану и Уоррендеру достаточно времени, чтобы привести себя в порядок". Он нашел Тони Мэйла в толпе.
   "Тони..." Мэйл посмотрела на Рикмана, спокойно ожидая вопроса от старшего инспектора. - Могли ли быть следы, которых не было бы в восьмидесятых годах?
   Мэйл на мгновение задумалась. "Есть возможность передачи клеток кожи с суставов пальцев Дорана мистеру Орру".
   - Нет, - покачал головой Фостер. "Они все были в перчатках".
   - Так откуда у Гарета кровь под ногтями? - спросил кто-то.
   Рикман посмотрел на Мэйл в поисках объяснений.
   - Скорее всего, пытаясь смыть его, - сказала Мейл. "Естественная реакция на такое большое количество крови - стереть все, что можно, и попытаться смыть остатки".
   Искра возбуждения в глазах координатора места преступления заставила Рикмана сказать: "Что?"
   - Доран связал мистера Орра? - спросила Мэйл.
   Фостер кивнул.
   - Что он использовал?
   - Я тебя не понимаю.
   - Веревка или лента? - спросила Мэйл с нехарактерной для нее настойчивостью.
   "Не знаю, приятель. . .' Фостер взглянула на Харт, и она пожала плечами. - Вам следует обратиться в хранилище улик.
   "С лентой может быть трудно работать в перчатках, - объяснил Мэйл. "Итак, они снимают перчатки, оставляя хороший урожай эпителия на липкой стороне. Если Доран сделал это...
   - Прошло пятнадцать лет, - с сомнением сказал Фостер.
   "Зависит от того, как собирались и хранились улики - тогда у нас не было тех протоколов, которые есть сейчас, - но ДНК удивительно устойчива, - сказал Мейл, - и мы можем получить профиль одной клетки с помощью LCN. Мы стимулируем имеющуюся ДНК к репликации до тех пор, пока у нас не будет достаточно ДНК для создания профиля ДНК, - сказал он, неправильно истолковав озадаченный взгляд Фостера, но постепенно на его лице появилось осознание, и он улыбнулся. - И вам действительно это не интересно, не так ли?
   - Мне интересно, - сказал Фостер. - Если это поможет отправить Дорана вниз, мне интересно.
   'Как много времени это займет? Рикман спросил
   - Если мы найдем то, что нам нужно. . . Это деликатный процесс, - признала Мэйл. "Нам придется отправить лигатуры в Службу криминалистики для анализа - это может занять некоторое время".
   Рикман оглядел комнату. Они были уставшие, но возбужденные - он видел потускневшие от переутомления и недосыпа глаза, те, что не остекленели от усталости, блестели неестественным, почти лихорадочным возбуждением. "Если история Меган верна, - сказал он им, - весь характер этого расследования изменился. Мы могли бы задержаться на долгое время. Несколько плеч поникли.
   "Приготовьтесь, - сказал он, - но не торопитесь ". Он увидел один или два кивка; несколько нервных взглядов от младших членов команды. - Мы оставляем Службу криминалистики для проведения анализа. А пока мы исследуем Дорана - посмотрим, сможем ли мы найти какие-нибудь бреши в его защите. Тогда, если судебно-медицинская экспертиза подтвердит историю Меган, это будет просто еще одна нить в деле против него.
   - Что вы хотите, чтобы мы сделали, босс? - спросил Фостер.
   - Распространяйте фотографии вещей, украденных из дома Орров - антиквары, ломбарды, кто угодно. Поговорите с контактами - это может быть кто-то, кто не хотел говорить пятнадцать лет назад, но теперь более склонен помочь нам. Узнайте все, что сможете, о брате Меган, Гарете. Поговорите со следователями по делу об убийствах Орров - и я хочу ознакомиться с материалами дела.
   "Босс". Голос Танстолла перекрыл гул одобрения этой воодушевляющей речи. - Я тут подумал, Босс, - сказал Танстолл.
   Рид вскочил и предложил свое место Танстоллу. - У тебя есть, приятель, - сказал он с притворным беспокойством. - Не переусердствуйте.
   Танстолл уставился на него. - Ты нахальный преступник, Рейди.
   "Давайте поразмышляем", - сказал Рикман, невозмутимо перекрывая приглушенные насмешки и смех команды.
   Танстолл был не чем иным, как крепким. - Меган говорит, что хочет справедливости для Сары. - сказал он, с некоторой неохотой отвлекая внимание от Рида, который вернулся на свое место и пытался сдержать приступ смеха. - Насколько я понимаю, Босс, - упрямо продолжал Танстолл, - дело никогда не в Саре. Это месть за брата. Бьюсь об заклад, она преследует Дорана с детства.
   - Справедливое замечание, - сказал Фостер. - Но Меган утверждает, что ее отослали во время суда. Впервые она услышала о том, за что его отшлепали, когда ее одноклассники начали подтрунивать над ней на детской площадке".
   На столе рядом с Харт зажужжал факсимильный аппарат, и она наклонила голову, пытаясь прочесть текст, выскальзывающий из роликов.
   "Меган и ее мать уехали, и она говорит, что ее мама никогда не говорила о ее брате после этого", - сказал Фостер.
   - Не имеет значения, когда она решила попробовать, - вмешался Гарви. - Когда-нибудь она захочет отомстить Дорану.
   - Она говорит, что даже не знала названия его фирмы, - сказал Фостер. - Он сменил фамилию после суда - грязевые палочки и все такое.
   - Если это так, то почему она приехала в Ливерпуль? - спросил Танстол.
   'Не знаю.' Фостер раздраженно повысил голос. "Яркая ночная жизнь? Футбол? Сказочная набережная? Я могу придумать миллион причин.
   "Этот вопрос стоит изучить", - сказал Рикман. - У нас нет оснований полагать, что она говорит нам правду. Рикман думал, что понимает стремление Меган к анонимности, но удивлялся случайной лжи, фабрикации и отбрасыванию личностей. Возможно, дело было в контроле: она написала свой собственный рассказ и тем самым переписала свое прошлое.
   "Она подставляла миссис Доран для аферы с eBay на двести фунтов в течение почти двух недель", - сказал Фостер, его нетерпение взяло над ним верх. "Зачем возиться с двумя сотнями фунтов, когда у нее может быть больше миллиона? Дело в том, что Меган даже не знала, что разговаривает с женой Патрика Дорана, пока Фэй Доран не упомянула его бизнес в одном из своих электронных писем".
   Рикман нахмурился. Мог ли Фостер слышать себя? "Меган говорит" , "Меган не знала" ? Защищать ее - спекулировать на ее мотивах?
   - Но что заставляет вас думать, что Меган говорит вам правду? - настаивал Гарви.
   'Она врет.'
   Все повернулись к Харту. Она держала в руке лист бумаги для факса и выглядела почти так же контуженной, как и Фостер. "Это факс из HMP Manchester. Брат Меган жив. Сейчас он отбывает двадцатилетний срок за двойное убийство мистера и миссис Орр.
   Фостер нахмурился. На его губах образовался вопрос, но он не произнес его, и Рикман вызвал команду, чтобы отвлечь внимание от своего друга. - Текущие дела, - сказал он. "Бентли ушел на дно. Он не явился на работу, не вернулся в свою квартиру. Его автомобиль был найден на автостоянке в Королевском доке - с зажатым колесом. Он был там в течение двадцати четырех часов или больше. Он не связался со своей дорогой старухой матушкой и не понял - она расстроена, потому что они поспорили из-за каких-то фотографий, которые она купила для него в местном аптеке.
   Потребовалось некоторое время, чтобы понять возможное значение этого. Как только это произошло, команда поинтересовалась. Первая цель достигнута . Фостер, очевидно, был потрясен откровением о том, что Меган солгала ему, и Рикман был обязан ему этим и многим другим за время, которое его друг покрывал за него. "Теперь нам просто нужно поймать и пометить Дорана, - подумал он, - и я буду счастлив " .
   - Она знает, что было на фотографиях? - спросил Харт.
   - Она говорит, что нет, но я бы хотел, чтобы кто-нибудь пошел и взял у нее интервью. Она не видела его с тех пор, как он позвонил, чтобы забрать их.
  
   Глава сорок первая
   Ли Фостер с грохотом спускался по бетонной лестнице позади полицейского участка Эдж-Хилл, а совет Рикмана все еще звенел у него в ушах. "Не совершайте ошибку, слишком близко отождествляя себя с Меган только потому, что у вас есть общий опыт".
   Слишком поздно для этого . Она играла с ним, как с рыбой на леске. Это задело его гордость больше, чем чувства - по крайней мере, так он сказал себе. Его первой задачей дня было взять интервью у матери Бентли, но важнее было другое. Он сел в свою машину и набрал номер мобильного телефона Меган.
   - Ты чертова лгунья, Меган - Кери - как бы тебя там ни звали. Ты разыгрывал меня, как одну из своих мишеней, и я... - Он вовремя остановился; и я верил в тебя. Это то, что ты собирался сказать? Черт возьми, Ли, сколько тебе лет?
   Наступила пауза, затем он услышал теплый голос Меган с легким акцентом. - Доброе утро, сержант Фостер.
   - Не зли меня, - сказал он. - Ты заставил меня выглядеть синицей. Не могу поверить, что защищал вас перед своим боссом и тридцатью другими офицерами.
   - Включая констебля Харта, я так понимаю?
   " Харт? - повысил голос Фостер, но шумоизоляция машины приглушила его. - Какое, черт возьми, Харт имеет к этому отношение?
   Еще одна пауза, затем она тихонько рассмеялась. - Не скромничай, сержант.
   Он прикрыл мундштук и тихо сказал: " Бля ". Это было так очевидно?
   "Если бы вы были мишенью, я бы заставил вас объяснить, почему вы так расстроены - так что я был уверен, что мне нужно защищать, изобретать или отрицать. Но ты не метка, и я не "играю" тобой, - сказала она. - Я предполагаю, что вы проверили мою историю и нашли Гарета. Она сделала паузу. "Мой брат жив. Но далеко не хорошо. В последний раз, когда я видел Гарета, он выглядел как старик. Возможно, он еще не умер, но это лишь вопрос времени.
   "Это только вопрос времени для всех нас, - сказал Фостер. "Не пытайся так двусмысленно говорить со мной. Я получил образование у иезуитов.
   - У Гарета гепатит С, - сказала она спокойным и четким голосом. "Его печень увеличена в два раза по сравнению с нормальным размером. Он умирает.
   Фостер сделал пару вдохов. - Если это еще одно твое дерьмо...
   - Это вопрос медицинской карты, - сказала она. - Он умирает. Но он мертв с тех пор, как убили того беднягу и его жену. Он-'
   Фостер прервал ее прежде, чем она успела что-то сказать. "Не утруждайте себя возбуждением из-за большой слезливой истории", - сказал он. - Я перезвоню вам, когда проверю факты. Он прервал связь, разъяренный, частично поддавшись эмоциям в ее голосе и проклиная себя как идиота за то, что позволил ей снова добраться до него. Он быстро позвонил в оперативный штаб и дал указания, а затем повернул машину с автостоянки в сторону Уолтона.
   Он вспомнил, как легко Меган льстила и флиртовала, и как легко он поддался на это, и воспламенился воспоминанием.
   "Черт возьми, Фостер", - простонал он, ускоряясь на светофоре и чуть не врезавшись в заднюю часть почтового фургона, подъехавшего к дополнительному почтовому отделению. Он резко затормозил, развернулся и поехал дальше.
   Магазины на Таунсенд-лейн только открывались. Флорист передвинул на тротуар многоярусные стенды и поставил на них ведра с цветами, трибуны основных весенних цветов - ирисов, нарциссов и тюльпанов - других, которых он не мог назвать. Магазины плитки и производители кухонных шкафов заняли помещения, которые раньше арендовали бакалейщики со скидкой и магазины одежды со скидкой - "Наличные за ваучеры " - по объявлениям в их витринах.
   Фостер покинул "Ливерпуль" в шестнадцать лет и поклялся никогда не возвращаться. Это было в восьмидесятых, когда военная тенденция все еще контролировала город. Два крупных бунта опустошили Токстет, и безработица разрушила саму ткань экономики Мерсисайда.
   Вернулся он в отпуск по жалованью в девяносто седьмом, когда его мать заболела в последний раз. Он оставил морскую пехоту и построил новую карьеру в полиции. Он сказал себе, что это только на год или два, пока она не встанет на ноги, но он остался после ее смерти. Он обнаружил, что ему нравятся новые клубы, возникшие по всему городу, - нравится суета, шум строительных работ, неизменных в центре города. Удивился также, обнаружив, что ему нравится ощущение твердой земли; река была достаточно близко и достаточно широка, чтобы он не чувствовал себя в тесноте, и чувство принадлежности, которое когда-то было бременем, стало утешением. Странно, теперь, когда у него не было родственных связей в городе.
   Он проехал мимо узкой полоски сада, посаженного для викторианских купцов-домовладельцев на окраине Ньюшем-парка. Лужайки и кустарники служат противопожарной перегородкой между богатыми домами среднего класса и меньшими, более скромными владениями по другую сторону Шейл-роуд.
   Через несколько миль он проехал по Прайори-роуд, которая разделяла кладбище Энфилд и Стэнли-парк. Ветер сегодня дул не в ту сторону, и зловоние мясокомбината висело над выцветшей синей крышей трибун в Гудисоне.
   Он увидел логотип Кирана Джаго на вывеске магазина между пустой витриной и офисом агента по недвижимости. Всего у фирмы Яго было тридцать отделений, по два-три солиситора в каждом офисе, еще пятнадцать в его штаб-квартире в городе; Итак, снова спросил он себя, почему Джаго взялся за Бентли - представлял его лично? Он понимал, почему Бентли хотел Джаго: он был лучшим, и всем был нужен сам человек. Чешуйчатые угонщики автомобилей или толстые белые воротнички, пойманные с руками в кассе, все они хотели Кирана Джаго. Но почему Яго даже отдаленно интересовался жизнью в пруду, как Бентли?
   Доран был общим фактором. Это было единственное объяснение, которое имело смысл. В таком случае, почему Джаго обратился в полицию, когда исчез Бентли? Казалось, он искренне беспокоился за Бентли. И твоё суждение сейчас действительно верное, не так ли, приятель? он думал. Что ж, может быть, это и не так, но нельзя было отрицать, что Джаго был быстр. Он, должно быть, привык к тому, что его клиенты время от времени уклоняются от залога - возможно, у него даже были планы на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы выследить их до того, как копы схватятся за дело.
   Итак, подумал Фостер, что делает его таким особенным? Человек, который оплачивал счет, может быть? Он вообразил, что Доран будет первым, кому Джаго расскажет об исчезновении Бентли. Разве Доран не казался убитым горем из-за траты денег? Яго, как никто другой, должен иметь некоторое представление о том, как далеко Доран готов зайти, чтобы защитить себя.
   Он свернул налево на Квинс-драйв и нашел крутой поворот на кольцевой развязке на Райс-лейн. Скрытый под уродливым бетоном эстакады, этот вход в парк Уолтон-холл знали только местные жители, почтальоны и копы. Столько парков. В детстве так не казалось. Ливерпуль, который он помнил до того, как период заботы перенес его в Вултон и деревенскую обстановку Блэк-Вуда, был серым, утомленным и пыльным.
   Дом Бентли стоял посреди террасы в ряду скромных эдвардианских вилл с видом на парк Уолтон-холл. Это было незадолго до того, как стремительно растущие цены и возможность заработать убедили владельцев продать. Крепкие и квадратные, с открытой парковой зоной сзади, близко к магистралям и удобно расположенные по отношению к центру города: они быстро становились главной собственностью - в последние годы на таких домах наживались состояния.
   Он подъехал к ухоженному дому с такой белоснежной дверью, что она могла быть сделана только из ПВХ. Входная дверь открылась почти в тот момент, когда он позвонил в звонок. Миссис Бентли была маленькой и аккуратной, человеческим отражением дома, в котором она жила. Ее волосы, хотя и седые, были уложены в модную короткую стрижку, и она носила сдержанный макияж.
   - Вы нашли его? - спросила она, слегка запыхавшись, словно подбежала к двери.
   - Кого нашли?
   Намек на тревогу сменился раздражением. - Вы из полиции, не так ли?
   Фостер уловил проблеск суровости, который предупредил его, что с этой женщиной нельзя связываться; из тех ливерпульских матриархов, которые кормили и одевали свои семьи, работая на двух или трех работах неполный рабочий день, когда их мужчины не могли найти ни одной.
   - Сержант Ли Фостер, - сказал он, показывая свой ордер. - Нет, извините, миссис Бентли, мы еще не нашли вашего сына.
   Что-то сморщилось в лице женщины. Ее рука потянулась ко рту, и она издала звук, нечто среднее между вздохом и всхлипом.
   - Пойдем внутрь, любовь моя. Нежность нарушила протоколы, предписывающие уважительные формы обращения, но Фостер знала, что она ответит.
   Она кивнула, все еще держа руку у лица, и повернулась. Он дал ей время собраться, что она и сделала, заварив чай и проводя его в гостиную в задней части дома. Садик за домом был крохотным, обнесен стеной с трех сторон, не более двух полосок земли по обе стороны от дорожки, ведущей к задним воротам. Но бордюры были усеяны лимонными первоцветами и жесткими колосьями пухлых виноградных гиацинтов, переплетенных с мохнатыми стеблями ярко-красных и фиолетово-синих анемонов. У нее были кадки и контейнеры, оконные ящики и подвесные корзины, разноцветные ярусы которых напоминали ему о цветочном магазине на Таунсенд-лейн.
   - Чем, по-твоему, я могу помочь? - спросила она, ставя на стол аккуратно накрытый поднос с чаем и печеньем и протягивая ему чашку. Казалось, ее успокоил ритуал подготовки и заботы о своей гостье.
   - Фотографии, о которых вы упомянули, - сказал он. "Мы поговорили с химиком, и он сказал, что Джейк плохо отреагировал, когда подумал, что они их потеряли".
   Она бросила на него острый взгляд. - У меня их нет, если ты так думаешь.
   - Нет, - быстро заверил ее Фостер. 'Конечно нет.' Он догадался, что миссис Бентли, как и многие однокурсники, никогда в жизни не совершала нечестных поступков, и чувствительна даже к малейшему подозрению.
   - Я дал ему фотографии, как только он приехал.
   'И он был все еще . . . расстройство?' Фармацевт сказал, что Бентли вел себя агрессивно и угрожающе, но говорить об этом миссис Бентли не поможет.
   - Он сказал, что они важны.
   - Он сказал почему? Она казалась неуверенной, и он мягко добавил: "Ты, должно быть, сильно волнуешься, раз он уходит вот так..."
   - В том-то и дело ! - воскликнула она. - Он бы этого не сделал - он бы не ушел - не сказав мне.
   Фостер кивнул, сочувствуя. - Вот почему нам нужно больше узнать о фотографиях.
   Она держала свою чашку, полуобернувшись к окну, наблюдая, как солнце бежит по узкой полоске сада, освещая цветы разноцветной мозаикой. - Он всегда был одиноким мальчиком, - сказала она. "Нравится его уединение. Вот почему он расстроился из-за картин - он говорит, что художник ни с кем не делится своей работой, пока она не станет идеальной".
   Фостер догадался, что Бентли не рассказал матери о своих незаконных действиях со своим "искусством".
   - Он хорош? он спросил.
   - Трудно сказать, - сказала она с легким намеком на раздражение по поводу скрытности сына.
   Фостер ухмыльнулся. "Это довело бы меня до белого каления - я бы украдкой покосился на них, если бы у меня была хотя бы половина шанса".
   Миссис Бентли смотрела на него дольше, чем было удобно.
   - Вот почему люди не доверяют полиции, сержант, - сказала она с таким видом, что он не сомневался, что его мегаваттная улыбка была потрачена на нее зря. "Я убирался в пустых кабинетах, набитых секретами, тридцать лет и ни разу не поддался искушению".
   Фостер вышел из дома с чувством, будто его физически подняли со стула за шкирку и вышвырнули за дверь.
   Он улыбнулся, возвращаясь к своей машине, извращенно обрадованный этим обменом мнениями. Его мобильный зазвонил, когда он включил зажигание. Это была Комната происшествий. Несколько мгновений он молча слушал, затем нажал кнопку "завершить звонок" и позвонил Меган.
   - Вы проходите, - сказал он. 'В это время. Терминальная стадия цирроза печени.
   - Я так рада вас успокоить, - холодно сказала она, но не смогла скрыть легкую нотку гнева в своем голосе.
   - Ну вот, опять, - сказал Фостер с искренним сожалением. "Вкладываю в это свою большую ногу. Я не знал, что вы двое были близки.
   "Я видел его только дважды с тех пор, как его посадили в тюрьму, но мы были. Мы были близки, - тихо повторила она.
   Фостер сделала мысленную пометку выяснить, когда именно она наносит визиты.
   - Гарет заботился обо мне, когда умер наш отец, - продолжала она. "Мама не справлялась. Тот Гарет, которого я знала в детстве, был добрым, нежным и заботливым - он видел, что меня кормят и одевают, помнил дни рождения и придумывал идеи для угощений. Потом он пошел в отделение для несовершеннолетних правонарушителей, и это было так, как будто кто-то щелкнул выключателем".
   - Но он в тюрьме сколько - почти пятнадцать лет? - сказал Фостер. - Откуда такая внезапная тревога? Он втянул воздух сквозь зубы. - Извини, я не хотел, чтобы это звучало так...
   "Жестокий?" Она тихо рассмеялась. - Это все часть вашего сомнительного обаяния, сержант. Она помолчала пару секунд, потом он услышал ее вздох. "Я пытался связаться с Гаретом в тюрьме, но он не хотел меня видеть - никогда не отвечал на мои письма. В конце концов, я продолжил свою жизнь, зарабатывал на жизнь".
   "Да, грабят людей до слепоты".
   - Плохая кровь, сержант. Он услышал улыбку в ее голосе. - Знаешь, я действительно не знал, кто такая Фэй Доран, когда впервые получил ее заказ. Когда я порылся в ее компьютерных файлах и нашел фирму Дорана, я был потрясен - даже ошеломлен. И, конечно же, я хотел сделать что-нибудь для Гарета. Центр заключения отнял у моего брата часть человечности, но Доран прикончил его навсегда. У Гарета не было ни единого шанса, когда Доран завладел им.
   - Значит, речь идет о мести, - сказал Фостер, вспоминая слова Танстолла на брифинге.
   - Не месть, - сказала она. - Справедливость. За Гарета, за мистера и миссис Орр, за Сару - и кто знает, сколько еще? Такие люди, как Доран, никогда не останавливаются.
   Ему хотелось увидеть ее лицо. - Чего ты хочешь от него, Меган?
   "Признание вины. Я хочу, чтобы он признался мне, что убил миссис Орр. Я хочу, чтобы он признал, что избил мистера Орра до смерти. Я хочу услышать от Патрика Дорана, что он подстрекал моего брата к убийству.
   - И как, по-твоему, ты заставишь его это сделать? - спросил он, слыша волнение в ее голосе, зная наверняка, что в этом, по крайней мере, она была искренна. - Может, он и католик, но готов поспорить на годовое жалованье, что он ни разу даже не признался в этом своему священнику. Он вспомнил их предыдущий разговор и сказал: "Вы с Гаретом что-то замышляете, не так ли?"
   "Я же говорила вам, - сказала она, - я видела его только дважды с тех пор, как он попал в тюрьму".
   Однако она не сказала, что они не замышляют , подумал он. - Он тренировал тебя, не так ли? - сказал Фостер. Она не ответила, а он продолжал настаивать, решив получить одну - ту, в которую он мог хотя бы наполовину поверить. - То, что ты передал в Метрополитен, кража денег Дорана, установка логической бомбы в твой компьютер - все это было делом рук Гарета, не так ли?
   "За два сорокаминутных визита нужно многое успеть, - сказала она.
   Фостер улыбнулся про себя. - Но когда ты сказал ему, кого хочешь трахнуть, держу пари, он нашел способ. Электронная почта, чаты, обмен мгновенными сообщениями - должна быть дюжина разных способов - держу пари, ты быстро учишься.
   Меган рассмеялась, и в этом было настоящее наслаждение. - Я не единственная, - сказала она.
   Фостер помолчал, затем сказал: - Ну?
   Еще один смех, на этот раз сдержанный и самоуничижительный. - Он не стал бы помогать мне с Дораном, - сказала она. - Сказал мне держаться от него подальше.
   Фостер был настроен скептически. " Отдел по борьбе с мошенничеством считал, что до этого ты был просто талантливым любителем".
   - Любитель , - повторила она. "Возможно, мне придется заставить их пожалеть об этом".
   - Откуда у тебя все хай-тек и Мастермайнд, если Гарет тебе не помогал?
   "Гарет отследил мою деятельность после того, как сказал мне уволить Дорана. Полагаю, рядом с ним я был любителем. Он вышел на связь - на самом деле, он взял под контроль весь мой проклятый компьютер - вывел на мой экран этого уродливого огромного огнедышащего дракона. Я думал, что у меня будет сердечный приступ. Затем он был там - Гарет - во всяком случае, его лицо. Ему удалось установить прямую связь: не спрашивайте меня, как он получил оборудование - я до сих пор не знаю, но это мой Гарет, всегда находчивый". Ее голос звучал водянисто, близко к слезам.
   - И он сказал, что поможет.
   Он услышал сдавленный звук, нечто среднее между смехом и всхлипом. - Он сказал, что я окажусь в тюрьме. Она сделала паузу. - Как он меня назвал? Бестолковый взломщик, оставляющий кибер-след такой ширины, что он может идти по нему с завязанными глазами в темноте. Он сказал мне оставить это в покое, иначе он отключит меня. Я сказал, что пойду и куплю другой компьютер, начну с новой личности. Боюсь, я разыграл карту вины - я не собирался останавливаться, так что у него не было выбора".
   - Я знал это. Фостер торжествующе хлопнул по рулю.
   - Чтобы было ясно, это было под давлением, - сказала она. - Однако из него вышел бы клевый учитель. Неожиданно ее голос сорвался, и она закашлялась, прочищая горло. "Результат? Я все время совершенствуюсь в этом".
   Фостер вздохнул. - Ты же знаешь, мы не можем позволить тебе делать с Дораном то, что ты задумал. Даже если бы он доверял вам, мой босс не стал бы рисковать тем, что гражданское лицо пострадало бы в ходе спецоперации, которую вы предлагаете.
   "Вы не командуете, - сказала она.
   - Послушайте, вы сами сказали, что в списке жертв Дорана могут быть и другие. Он не собирается дважды думать о том, чтобы добавить вас к нему.
   "Значит, мне придется быть умнее, чем он".
   'Кровавый ад . . .' он вздохнул. Он вспомнил озабоченное выражение лица миссис Бентли, когда она сказала: "Он не стал бы этого делать - он бы не ушел - не сказав мне" ; и он окончательно убедился, что мать Бентли и Яго могут быть правы - что с Джейком Бентли случилось что-то плохое.
   - Сталкер Сары? - сказал он, зная, что не должен говорить об этом гражданскому лицу, особенно Меган Уорд.
   Бентли. Что насчет него?'
   - Он пропал.
   - Доран? - сразу сказала она.
   - Не знаю. Может быть. Дело в том, что я не хочу, чтобы ты рисковал глупо.
   - Значит, ты не поможешь мне?
   - Мы не можем - он слишком...
   - Меня не волнует полиция, - перебила она. 'Я спросил тебя. Не поможешь мне?
   "Я не могу. Меган, прости... Но она уже ушла.
  
   Глава сорок вторая
   Близнецы были капризны; естественное последствие нескольких трудных дней и угощения на выходных гамбургерами и колой в McDonald's. Деклан забрал Game Boy Фрэнки, и Фрэнки требовал его обратно. 'Это мое!' он крикнул. 'Отдай это обратно!'
   Его брат подражал ему, танцуя и уворачиваясь вне досягаемости, и Фрэнки обратился к своей матери, чтобы выступить в качестве арбитра. ' Мама! '
   Фэй Доран вздохнула. "Отдай брату его Game Boy", - сказала она.
   Деклан сделал еще пару финтов, прежде чем отдать мяч. - Ты все равно мусор.
   " Ты мусор!" - крикнул Фрэнки в ответ, его лицо покраснело, руки сжались в кулаки.
   - Достаточно , - сказала Фэй.
   - Вздор, - пробормотал Деклан в качестве последнего прощального выстрела.
   - Нет .
   - Верно, - сказала Фэй. 'Иди в свою комнату.'
   - Но мама , - пожаловался Фрэнки, широко раскрыв глаза от несправедливости, - он назвал меня мусором.
   "Я не буду переговорщиком в вашей маленькой войне", - сказала она твердо, услышав интонацию своей матери и даже (Боже, помоги ей) те самые слова, которые ее мать произносила, когда она и ее братья и сестры тоже раздвигали границы. далеко. Мальчики посмотрели друг на друга, потрясенные тем, что их изгнали, каждый ненавидя другого за то, что он стал причиной их изгнания.
   Фэй наблюдала, как они, сгорбившись, вышли из комнаты , угрожая друг другу уголками рта. Маура уже входила и придержала дверь, позволяя им пройти под мышкой. Между девочкой и ее матерью мелькнули понимающие взгляды, за что Фэй была несоразмерно благодарна.
   "Что случилось с Джекиллом и Хайдом?" - сказала Маура.
   - Они оба хотят быть Хайдом, - ответила Фэй. Она взглянула на мужа, который, казалось, не обращал внимания на шум и спор.
   Беда была в том, что на них всех повлияло настроение Патрика. Маура стала особенно ласковой, принося ему чашки чая и целуя его в лоб, как будто он был инвалидом; мальчики, сбитые с толку витавшим в воздухе напряжением, принимали его за плохое чувство, впитывали его, как маленькие губки, и вымещали свою агрессию друг на друге. Фэй оставался тихим и бдительным, держа мальчиков подальше от своего пути и следя за тем, чтобы Патрик регулярно ел. Время от времени она касалась его руки своей или мимоходом сжимала его руку. Иногда он возвращал жест, иногда нет, но всегда смотрел ей в глаза, чтобы дать ей понять, что с ними все в порядке, что он перестал ее винить.
   Фэй удовлетворилась этим, наблюдая, как Патрик играет с приготовленным ею пастушьим пирогом - его любимым блюдом. Он отделял пюре от мяса, словно что-то искал.
   Зазвонил телефон, и Доран постучал вилкой по тарелке. Маура подскочила к телефону на кухонной стене. - Вероятно, Грей, - сказала она, а затем чирикнула. - Резиденция Дорана. Она звучала уверенно и счастливо, и Фэй почувствовала приступ беспокойства за свою дочь. Маура могла быть извращенной и упрямой, но Фэй осознавала лежащую в основе неуверенность, которую она сама испытывала в подростковом возрасте. Она скорее умерла бы, чем признала, что была одинока и напугана, когда впервые приехала в Англию, и Маура была такой же, делая вид, что все в порядке, что грозовые тучи, которые, казалось, сгущались над их домом, были не более чем прошедшим дождем. , что папа просто переутомился. Маура никогда в жизни не беспокоилась о деньгах, а Фэй, которая выросла в бедности и рано вышла из дома, отчаянно хотела защитить свою дочь от лишений, которые она пережила. Обстоятельства заставили Фэй слишком быстро превратиться из девушки в женщину, и она хотела, чтобы для Моры все было по-другому.
   Маура весело болтала минуту или две, а Доран вернулся к еде, взяв вилку в рот и машинально пережевывая.
   - Для тебя, папа, - сказала она, протягивая ему телефон.
   Доран нахмурился. 'Это кто?'
   "Меган. . . кто то.'
   Он встал, громко царапая стулом по плитке. Его лицо было белым, и Фэй узнала в его выражении гнев и страх.
   - Я возьму его в своем кабинете, - сказал он.
   Маура держала трубку в руке, выглядя озадаченной и немного испуганной. 'Папочка?' она сказала.
   Он вышел, не взглянув ни на одного из них, а Фэй взяла трубку, накрыла ладонью мундштук и обвила свободной рукой плечи дочери. - Все будет хорошо, - сказала она теплым и мягким голосом.
   Она слушала, пока не услышала, как ее муж поднял трубку в своем кабинете.
   'Сторожить?' он сказал. 'Что за черт-'
   Фэй тихонько положил трубку. Она не хотела знать. Не хотел знать.
   * * *
   - Что, черт возьми, ты сказал моей дочери? - спросил Доран.
   - Ничего, мистер Доран. Меган Уорд казалась потрясенной, с легким придыханием. - Пустая болтовня - девичья болтовня - вот и все.
   - Ты не разговариваешь с моей семьей. Все ясно?
   - Да, - сказала она. - Да... я... извините.
   Он воспользовался моментом, чтобы взять под контроль собственное дыхание.
   - Я хотел объяснить вам насчет вчерашнего дня.
   - Вы меня подставили, - сказал он, - и хотите объяснить ?
   - Я не... я не подставлял вас, клянусь, мистер Доран. Я хотел устроить встречу. Они остановили меня.
   'Они?'
   'Полиция.'
   - Почему я должен тебе верить?
   - Потому что я говорю тебе правду .
   'Чего они хотят?'
   'Я не знаю.' Теперь она сердилась, он слышал это в ее голосе.
   'Ты врешь. Полиция появляется, ты нет. Должна быть причина. Знали ли они о Бентли? Отдал ли этот ублюдок-двойник полиции копии фотографий возле дома Сары Геддес?
   - Мне ничего не говорят, - настаивала она. "Я всего лишь мошенник, у них все в порядке".
   - Думаешь, я приехал на последнем пароме?
   - Нет, мистер Доран. Казалось, она изо всех сил пытается подобрать нужные слова. "Послушайте, я думаю, но я бы сказал, что они были на вашем налоге. . . вещи.'
   Доран сел, осторожно опустившись на стул. Это был один из сценариев хороших/плохих новостей: хорошая новость - полиция не знала о его причастности к смерти женщины Геддес и исчезновению Бентли. Плохая новость: они, вероятно, знали, что он задолжал пару миллионов налогов. Знали ли они о страховых счетах? Знали ли они, сколько Уорд у него украл?
   - Ты говорила, Меган? Голос у него был сиропный.
   - Нет... Боже, нет! Ее дыхание было прерывистым и водянистым. "Мистер Доран, я просто хочу вернуть себе жизнь".
   - Значит, у нас все-таки есть что-то общее.
   - Я далеко не в своей лиге, - продолжала она. - Я хотел... я хочу все вернуть.
   Его сердце пропустило удар. Но даже когда адреналин влился в его кровь, он заметил, что она избегает прямо говорить то, что намеревалась. ' Дай "это" обратно" , - сказала она. " Налоги ".
   - Можем ли мы говорить свободно? он спросил.
   'Я не знаю.' Она казалась одновременно усталой и возбужденной, почти лихорадочной от ужаса и очень близкой к срыву. - Я говорила тебе ... - настаивала она. - Мне ничего не говорят.
   Хорошо . . . он думал. Хорошо . . . Адреналин все еще бурлил в его организме, а вместе с ним и крошечный проблеск оптимизма.
   - Налоговый инспектор может быть очень... . . любезно, так я слышала, - сказала она, как будто прочитав его мысли. "Чем больше сумма, тем сговорчивее он может быть. Вы должны это знать.
   Конечно, он сделал. Он читал финансовые страницы газет: форвардные налоговые контракты с Налоговым управлением фактически позволяли богатым годами работать вне налоговой системы, но, похоже, те времена прошли. Он нетерпеливо покачал головой. Он забегал далеко вперед: главное было вернуть деньги, а потом думать о том, как бы их не заполучил налоговый инспектор. Джаго знал юриста по корпоративным налогам, человека, который мог бы минимизировать ущерб.
   - Ты хочешь вернуть свою жизнь? он сказал.
   'Да.'
   - Тогда я хочу все это.
   "Каждый последний пенни". Она звучала пылко; он почти мог представить ее с рукой на сердце. Он позволил ей немного попотеть.
   "Когда я увижу полную реставрацию, ты сорвешься с крючка".
   Она благодарно всхлипнула. 'Но-'
   Бля . - Но - что ?
   "Определенный отдел распространяется по всей вашей сети, как сильная доза MRSA".
   - Не делай этого, - сказал он. - Не зли меня, Меган.
   - Я не буду с тобой шутить, клянусь. Послушай, почему бы тебе не проконсультироваться со своими компьютерными экспертами, а я перезвоню.
   Линия оборвалась, и Доран уставился на трубку. Скальп был стянут, как будто мозг распух, прижимаясь к черепным пластинам и растягивая кожу, пока она не стала похожа на спелый помидор, грозящий треснуть. Она повесила трубку. Страдающий бог, сука повесила трубку на меня! А если бы она не перезвонила? Что, если она исчезнет навсегда с его деньгами? Если он подведет Фэй, Мору и мальчиков... . . - О Боже, - простонал он, кладя трубку и закрывая голову руками. Его лицо было холодным и влажным от пота. Он схватился за волосы, дергая их у корней, отчаянно желая почувствовать что-то другое, кроме этого обжигающего разум ужаса.
   "Нет, - сказал он себе. - Не сдавайся сейчас, Патрик. Он сталкивался с крепкими мужчинами, пытавшимися проникнуть на его территорию, с чешуйками, пробиравшимися на его участки, чтобы украсть строительные материалы и тяжелую технику. Он провожал конкурентов, как законных, так и финансируемых бандой. Он столкнулся с судебным преследованием за убийство и вышел свободным и чистым; он оправился от потерь, нанесенных биржевым крахом в середине девяностых, и ни одна чертова баба его не превзойдет .
   Он вдохнул и вытер пот с лица. Он не потерпит неудачу. Это стало мантрой. Неудача не была вариантом.
   * * *
   Дэвид Мэннинг работал допоздна, как он делал это с тех пор, как Доран привел его разобраться с беспорядком, оставленным Натаном Уайльдом. Когда Доран позвонил, эксперт по технической криминалистике устанавливал брандмауэры, прежде чем восстанавливать записи, проверял программы построчно на вирусы и бог знает что еще.
   'Как это работает?' он спросил. Он знал, что звучит натянуто, но рассчитывал, что Мэннинг объяснит это общим застоем его бизнеса.
   - Мы приближаемся, мистер Доран. Он звучал так же спокойно и невозмутимо, как всегда.
   Наступила неловкая пауза. Доран не знал, как спросить то, что ему нужно знать, не сказав Мэннингу, что он обманул налоговую службу и что, по его мнению, за ним охотится отдел по борьбе с мошенничеством. - Хорошо, - сказал он. 'Большой.'
   - Было что-то конкретное? - спросил Мэннинг.
   - Нет, не конкретно. . . гм, на самом деле... - Доран рассмеялся, ненавидя при этом нервозность. - Это довольно расплывчатый запрос. Вы заметили какие-либо. . . необычная активность?
   'Чернокнижник?' - неожиданно резко сказал Мэннинг.
   - Или что-нибудь в этом роде. Повисла еще одна пауза, на этот раз многозначительная.
   "У нас был довольно настойчивый посетитель - он входит через черный ход, роется вокруг, а затем исчезает с радаров, прежде чем мы успеваем его отследить".
   - Черт возьми, Мэннинг - ты должен запирать этих ублюдков!
   - Как я уже объяснил, - сказал Мэннинг спокойным и примирительным голосом, ни на мгновение не звучавшим извиняющимся, - мы приближаемся к цели, но Уорлок создал так много точек доступа, что ваша система, с точки зрения непрофессионала, течет, как дуршлаг. . Мы должны найти каждую дыру по очереди и заткнуть ее. Вам придется смириться с определенным уровнем опасности, пока мы не найдем все черные ходы.
   Доран едва не рассмеялся. С тех пор, как он узнал, что его деньги были украдены, он жил с ужаснейшей незащищенностью.
   - У меня есть кое-кто, работающий над подпрограммой, которая, так сказать, открывает люки, - продолжил Мэннинг. - Она почти сломала его. Когда она это сделает, мы сможем заблокировать вирус, который впустил Уорлока.
   - Не могли бы вы просто де... - Доран обнаружил, что в его лексиконе нет нужных терминов. "Я не знаю - устранить жучки в системе, или привить, или как вы это называете?"
   "Warlock создал вирус, который время от времени видоизменяет себя по мере своего размножения", - сказал Мэннинг. "Так же, как настоящий вирус мутирует и остается на шаг впереди нашей иммунной системы. По сути, нам нужен инокулят - что-то, что распознает части вирусной программы, которые остаются неизменными, и отключит ее, прежде чем она получит возможность атаковать вашу сеть. Вот почему нам нужно понять программу, чтобы мы могли ее заблокировать".
   * * *
   Доран ждал ответного звонка Меган с еще большей решимостью найти ее и медленно, изысканно отплатить ей за то, что она сделала с ним.
   Телефон зазвонил через тридцать секунд после того, как он повесил трубку, и у него возникло жуткое ощущение, что, возможно, она подслушивала его звонок Мэннингу.
   "Кто-то ковырялся здесь", - сказал он, решив не дать ей сказать первое слово. - Но кто сказал, что это не ты?
   'Мне?' Ее голос повысился на октаву. - Ты думаешь, я сумасшедший?
   - Ты думаешь, я глуп? Его голос был низким рычанием. Он слышал ее дыхание, и ему понравился звук - неглубокий и испуганный.
   - Если бы я так думала, - сказала она, - я бы сейчас с вами не разговаривала. Я был бы в Южной Америке или Мексике, вел бы светскую жизнь".
   Доран задумался: он не знал, где она; у нее были его деньги, и все же она все еще была рядом, все еще пыталась торговаться с ним. Так что, возможно, его репутация что-то значила.
   - В любом случае, - добавила она, явно не в силах вынести его молчания, - даже если вы мне не доверяете...
   - О, я не знаю, - прервал он.
   Она на мгновение замолчала, и он представил себе, как она нервно кусает губу. "Вы не должны верить мне на слово, чтобы увидеть, что полиция проявляет к вам интерес", - сказала она, после того как он позволил тишине немного затянуться.
   "Правда, - сказал он, - я видел доказательства своими глазами".
   "Так что худшим из возможных вариантов было бы переместить файл . . . отправить - элементы в существующие файлы . . . единиц хранения.
   Боже, она дерьмо в этом! Он решил подыграть. - Хорошо, - сказал он. - Оставь его там, где он есть. Дайте мне коды доступа, пароли - что у вас есть.
   'Отлично. Это блестящая идея.' Она звучала с огромным облегчением, и Доран был извращенно подозрительным. - Я пришлю их с курьером - гарантирую, они будут у вас в течение часа.
   Она говорила слишком быстро, звучала слишком бойко.
   - Вы даете мне гарантию? он сказал. - Вы дали моей жене гарантию - и это хорошо закончилось, не так ли?
   'Но-'
   Пожалуйста, подумал он, не оскорбляйте меня своим обиженным видом.
   - Я... право , я не хочу больше неприятностей, - пробормотала она. - Ты можешь мне доверять, клянусь.
   Это решило это. - Конечно, могу, - сказал он. "Когда у меня все в руках: деньги, коды, пароли, распечатки, диски, копии любой документации".
   'Документация?'
   "Вы сломали мою компьютерную систему, украли мои деньги, испортили мне жизнь - вы ожидаете, что я поверю, что вы не крали конфиденциальные документы и файлы?"
   - Они будут у вас, - кротко сказала она. "В течение часа".
   "Доставлено вами".
   Повисла потрясенная тишина.
   "Мой специалист по безопасности проверит, все ли в порядке, - сказал он. - И как только я получу от него разрешение, ты сможешь идти. Конечно, если хоть что-то гнилое почует, ты будешь стоять прямо передо мной, так что мы сможем разобраться с любым . . . дефицит там и тогда.
   - Пожалуйста, я... - Ее голос стал плаксивым и плаксивым.
   - Ты хочешь вернуть свою жизнь? он сказал. - Это мои условия.
  
   Глава сорок третья
   Фостер прибыл в оперативный штаб в семь часов вечера, сразу после встречи руководства с Рикманом, готовясь к брифингу. Отдел по борьбе с мошенничеством был обеспокоен тем, что их слежка за сетью Дорана была обнаружена, и существовала высокая вероятность уничтожения жизненно важных улик. Команда Рикмана должна была прибыть в офис Дорана в четыре утра, чтобы провести совместную забастовку с отделом по борьбе с мошенничеством, получить все, что можно, из документальных свидетельств, посмотреть, смогут ли они заключить сделку с Уоррендером.
   Брат Меган отказался говорить с ними, но Роб Воус разыскал своего адвоката, который согласился на интервью. Судебно-медицинские доказательства по делу были сохранены, но не в идеальных условиях, и Тони Мэйл опасался, что образцы слишком сильно испортились, чтобы дать что-либо полезное. Он все равно отправил их в Службу судебной экспертизы: забрызганную кровью одежду; орудие убийства; клейкая лента, которой был связан мистер Орр. На получение результатов мог уйти месяц - из-за плохого состояния доказательств и возможности заражения Рикман присвоил этому низкий приоритет.
   Фостер с болезненным чувством неизбежности наблюдал за неуклонным движением людей в комнату. Ранний арест означал, что они не привлекут Дорана к ответственности по основным обвинениям - уж точно не по делу об убийстве Сары. Джефф Рикман надеялся, что они все еще могут получить что-то полезное из доказательств ДНК, касающихся убийств Орра, но Фостер на этот раз был настроен пессимистично.
   Дождь шел все утро и до полудня; холодные твердые капли размером с монетку. Небо, серое и темное, казалось, нависало прямо над крышами, угрюмое и тяжелое. Река Мерси под облачным покровом приобрела буро-коричневый цвет, такую же коричневую и мутную, как вода, которая стекала со строительных площадок в центре города и заиляла канализацию.
   Команда работала над этим, поднимая воротники своих пальто и бегая к своим машинам или обратно, стряхивая дождь со своей одежды, прежде чем войти в дома. Любой, у кого была возможность, сосредоточился на офисной работе, потея над отчетами или звоня один за другим, выясняя подробности прошлого Дорана, обстоятельства досрочного выхода Уоррендера на пенсию, судебное преследование и тюремное заключение Гарета Оуэна.
   В два часа дня дождь перешел в морось, а к трем и вовсе прекратился. Это заметили только несчастные и лишенные воображения, которые не смогли найти предлога, чтобы оставаться дома. В сером окружении плохо освещенной Комнаты происшествий поздний апрельский солнечный свет остался незамеченным; люди опускали головы и собирали имена и даты, возможные темы для интервью, источники информации, откладывая их для действий, когда у них было больше энергии.
   В основном они работали тихо, лишь бормотание голосов в телефонных разговорах или офицеры по двое-трое делали небольшой перерыв, чтобы приготовить кофе или чай. За чайным столом разговор был отвлечен от расследования: домашняя игра "Ливерпуля", их позиция в лиге, комедийное шоу, которое кто-то видел по телевизору. Никому не хотелось говорить о расследовании, потому что никто не хотел признавать, что оно застопорилось.
   Меган Уорд была их лучшим связующим звеном с Дораном, но поскольку Меган была исключена из уравнения, все, что у них было, - это немногим более миллиона с четвертью денег Дорана, которые он, казалось, не хотел даже признавать своими, не говоря уже о сборе.
   Вечерний брифинг должен был начаться в семь тридцать, и зал начал заполняться. Гарви был одним из первых, неся легкий пластиковый пакет с подносом еды на вынос. Он нашел пустой письменный стол и со вздохом плюхнулся в кресло, открыл контейнер и смаковал аромат, а затем начал засовывать еду в рот с безмятежным выражением лица, как будто он слушал свой личный небесный хор. . Фостер не знал, как он мог это сделать - закрыться от шума и растущего шума этого места.
   Рид налетел на Танстолла, который только что развернул дымящуюся порцию пирога с чипсами, украл несколько чипсов и быстро двинулся дальше, прежде чем Танстолл успел его схватить. - Ты чертова олуша! - крикнул Танстолл с набитым ртом. "Купи себе!"
   - Потише, вы двое, - предупредил Фостер. "Это не детский сад".
   Он почувствовал Харта слева от себя, но избегал смотреть в ее сторону. Он не мог видеть торжество - или, что еще хуже, сочувствие - в ее глазах.
   Рид сделал еще один налет, но Танстолл был готов, поворачивая стул и охраняя свою еду, как собака с костью. Рид настаивал, пока Фостер не повысил голос.
   - Вы оба глухие? он сказал. - Вы бы лучше разобрались с беспорядком на своих столах. Рид, ты целый день катался в помещении, не так ли?
   - Не скитаюсь, сержант, - сказал Рид.
   - Ну, как бы вы это ни называли, у вас было предостаточно шансов разобраться с этим дерьмом. Фостер взял газету и обертку от сладостей и пролистнул несколько неподшитых отчетов, спрятанных под ними.
   - Да, сержант, - сказал Рид и начал разбираться в беспорядке.
   Фостер двинулся дальше, обшаривая груду столов и заглядывая через плечо.
   - Он немного в стропе, не так ли? - прошептал Танстолл Риду. - Кто грохнул его клетку?
   Рид сердито посмотрел на Фостера, бросая газету и обертку в мусорное ведро. "Множественная Меган, как ты думаешь?"
   Танстол рассмеялся. ' Несколько Меган , - повторил он. - Хороший, Рейди. Он действительно попался на это, не так ли? Думаете, он теряет связь с дамами? Он говорил слишком громко, недооценивая несущую силу своего виднезианского бума.
   Фостер повернулся. 'Ты что?' - спросил он.
   Танстолл стал ярко-красным. "Просто говорю - мы скоро узнаем последние новости", - сказал он, в то время как Рид присел за монитором своего компьютера, сдерживая приступ смеха.
   Фостер продолжал наблюдать, пока Танстолл не выбросил остатки еды и не устроился за своим столом, а затем продолжил бродить. Он ничего не мог сделать - Меган была вне их досягаемости, и он не ожидал увидеть ее снова. Но он не мог не задаться вопросом, а что, если она решит довести дело до конца с Дораном. В конце концов она умрет, вот что , сказал он себе. СМС-сообщитель на его мобильном телефоне запищал, и он порылся в кармане, выворачивая подкладку наизнанку в спешке, чтобы достать ее.
   "Доступ к URL ниже", - гласило оно. Он прокрутил экран вниз, его сердце ускорило темп. Три W и веб-адрес. Он оглядел комнату, ища теперь Наоми Харт.
  
   Глава сорок четвертая
   Доран согласился встретиться с Меган на автостоянке на окраине парка Шавасс. Когда Патрик Доран и Джон Уоррендер прибыли, место было во мраке, дежурный давно ушел. Частично скрытое от дороги рекламными щитами, это было временное помещение, первоклассная земля, зажатая между королевским двором и штаб-квартирой полиции, обязательно купленная для проекта Paradise Street, ожидающая, пока застройщики въедут. Доран подумал, думает ли Меган, что близость правоохранительных органов и судебного процесса защитит ее.
   Купола Ливер Билдингс в полумиле от них призрачно светились белым светом на широком пространстве Странд-стрит и черных водах Каннинг-Док. Был виден один из циферблатов; горит ярко-желтым, это показывало восемь часов вечера.
   Поверхность автостоянки была изрыта, покрыта известняковой крошкой и местами осевшей твердой сердцевиной. Доран водил одну из машин фирмы, и под колесами "Мерса" рассыпался песок, словно пузырчатая пленка. Странный камень ударил по колесным аркам. Он припарковался с дальней стороны деревянной хижины обслуживающего персонала и включил свет на "парковку". Двигатель тихо работал на холостом ходу; ни один мужчина не говорил. Машины ровным потоком проезжали по Стрэнд-стрит, в сотне ярдов или больше, но мало кто ехал по Каннинг-плейс: магазины были закрыты, суды давно закрылись на ночь, а в шаговой доступности не было ни приличных пабов, ни клубов. .
   Подъехала машина, медленно ехала. Орион, машинально отметил Доран, светлого цвета - может быть, серебристого или белого цвета - при искусственном освещении трудно различить. Он поехал дальше, но через несколько минут вернулся и свернул на стоянку, шлепая по лужам у въезда - произвольное сооружение, построенное из распорок два на четыре, выкрашенных в черный и желтый цвета. Шершневые полоски - предупреждение неосторожным. Фары автомобиля вспыхнули и погасли на неровной поверхности
   - Это она, - сказал Доран, чувствуя предвкушение. - Ты не против?
   Уоррендер кивнул, не глядя на него.
   - Здесь только я и ты, Джон. Мы получим деньги и все, что у нее есть. Она не уходит.
   Взгляд Уоррендера метнулся в его сторону, затем проследил за приближавшейся машиной. "Тяжело уйти со сломанными ногами, - сказал он.
   Меган вела свой "Орион" по широкой петле, выключила фары, завершив поворот на сто восемьдесят градусов, и подъехала к окну Дорана. Доран нажал на электрический стеклоподъемник одновременно с Меган, и каждый молча смотрел на другого, пока моторы завывали. Она выглядела иначе; моложе, чем на фотографии, которую дал им Бентли. Волосы у нее были распущены, темно-каштановые и шелковистые, короткие пряди касались линии подбородка, остальные ниспадали на плечи. У нее было то, что его мать называла "тонкокостной", и Доран не мог не думать о том, как легко треснет хрящ этого хорошенького носа.
   - Пароли, документы, номера счетов, - сказал Доран, протягивая руку.
   - Вы же не ожидали, что я возьму их с собой, не так ли? Она звучала иначе, слишком дерзко.
   Уоррендер наклонил голову, чтобы получше рассмотреть ее.
   - Ты сказал, что хочешь встретиться лицом к лицу, - сказала Меган. 'Я здесь.'
   Доран улыбнулся. - Ты просишь о пощечине.
   Меган уставилась на него. "Проверьте свой онлайн-аккаунт".
   Он достал телефон и пролистал телефонную книгу, вспоминая номер своей учетной записи и не отрывая взгляда от Меган, ожидая, когда линия поднимется. Он прослушал записанное сообщение, затем набрал еще пару цифр.
   Меган цокнула языком. - В наши дни это все машины, не так ли? Кончик ее языка показался между ее зубами на кратчайшее мгновение. - Разве тебе это не нравится?
   Доран уставился на нее. Определенно просит пощечину. Механический голос уравновешивал его счет, и на его челюсти дернулся мускул. Он увидел блеск узнавания в ее глазах и возмутился.
   - Семьсот пятьдесят тысяч, - сказал он, прерывая связь. 'Недостаточно. Недостаточно близко.
   - Жест, - сказала Меган. - Значит, ты знаешь, что я на самом деле - и что у меня твои деньги. Доран искал в ее лице ложь. - Я же говорил тебе - отдел по борьбе с мошенничеством оцепил всю твою сеть. Вам не нужны такие деньги на вашем счету, если вы хотите сохранить их".
   - Вы заботитесь о моих интересах, - сказал он, положив руку на грудь. 'Я тронут. Итак, что вы предлагаете? Что я должен создать еще один аккаунт?
   Меган с сожалением улыбнулась ему. "Мистер Доран, когда я вас уничтожил, мне потребовалось меньше тридцати минут - это все счета - переводы авторизованы и выполнены".
   Он моргнул - так что, даже если она и вернет деньги, он не сможет доверять им, чтобы они оставались на месте. Она могла передвигать его так же легко, как большинство женщин переставляют мебель. Его сердце медленно стучало. - Мне нужны наличные, - сказал он.
   - Я отведу тебя туда.
   Ни минуты колебания. Его беспокоило то, что она, казалось, предвидела его требование, но поскольку она согласилась и поскольку даже Меган Уорд не могла заставить наличные деньги исчезнуть в одно мгновение, он подумал, что ее предусмотрительность не так уж плоха.
   - Сейчас, - сказал он.
   - После того, как мы поговорили.
   - Хочешь поговорить ? Он посмотрел на Уоррендера. Это не было частью сделки.
   - Она подключена, - сказал Уоррендер.
   Меган дала задний ход, сильно разогнавшись, и на один ужасный момент Доран подумал, что она уезжает. Затем она снова остановилась, оставив достаточно места, чтобы открыть водительскую дверь. Сначала она свесила ноги, как старлетка пятидесятых. Длинные ноги, заметил Доран. Хорошие ноги. Она встала одним плавным движением. На ней был костюм с юбкой и блузка. Она сняла куртку и накинула ее на капот своей машины, стоя на стояночных огнях. Затем она расстегнула юбку и позволила ей упасть, выйдя из нее и надев поверх куртки. На ней были чулки - то, что Фэй называла "корсетами", с резинкой вокруг верха. Она посмотрела в ветровое стекло, удерживая взгляд Дорана, пока расстегивала блузку, не торопясь, изогнув бровь, легкая улыбка играла на ее губах. Она сбросила блузку и, зажав ее между большим и указательным пальцами, раскинула обе руки и медленно повернулась на триста шестьдесят градусов. Глаза Уоррендера скользнули вверх и вниз по ее телу, но Доран с отвращением отвернулся. Неужели она не уважала себя?
   - Она не подключена, - сказал он.
   Уоррендер открыл пассажирскую дверь. 'Посмотрим.'
   Меган стояла на своем, когда он подошел к ней. Доран вышел и оперся на открытую водительскую дверь, его взгляд перебегал с Меган на Уоррендера. Его менеджер по безопасности прошел мимо Меган, чтобы забрать ее одежду.
   Здесь должно быть семь градусов, подумал он, а она даже не дрожит. Она ждала, положив руку на бедро, пока Уоррендер тщательно проверял швы и подкладку костюма. Через несколько минут он покачал головой. Меган дерзко улыбнулась ему и протянула руку. Он насмехался над ней, сжимая ее одежду в кулаке, а затем позволяя ей упасть в еще влажную известковую пыль автостоянки. Улыбка Меган никогда не дрогнула.
   - Садись, - сказал Доран.
   Она покачала головой. "Я предпочитаю пользоваться своей машиной. И я предпочитаю говорить с вами наедине.
   - Этого не произойдет, - сказал он, чувствуя невольный проблеск уважения к ней.
   - Тогда ты не получишь своих денег.
   Уоррендер посмотрел на Дорана, ожидая сигнала, чтобы схватить ее, но Меган подняла свою юбку, явно не заботясь, и стряхнула с нее немного пыли, прежде чем вступить в нее. Взгляд Дорана был прикован к ней вопреки его воле. Он не мог ее раскусить: по телефону она казалась испуганной, но сейчас... . .
   - Ты же знаешь, что не можешь заставить меня перевести деньги, - сказала она.
   'Ты так думаешь?' Она не была хладнокровной, просто слишком толстой, чтобы видеть, когда она была далеко за пределами опасной зоны.
   "Я не говорю, что вы не попытаетесь, - сказала она, - но если ваша техника не улучшится, вы известны тем, что убиваете своих жертв пыток, прежде чем они успеют заговорить".
   Доран почувствовал внезапный холод. Кто она, черт возьми? Что она знает? Он сделал усилие, чтобы не смотреть на Уоррендера. - Итак, - сказал он с ледяной ноткой в голосе, - может быть, я просто убью тебя.
   Воздух между ними, казалось, гудел. "Твой выбор, - сказала она, - но ты все равно не получишь своих денег". Ее серые глаза, почти черные в темноте, неотрывно смотрели ему в глаза.
   Это был его ход. Пока она была жива, был шанс вернуть свои деньги; когда у него были деньги, он мог думать о расплате - пока что ему нужно было подыгрывать, но он также должен был играть умно. - Обыщите машину, - сказал он.
   Меган закончила одеваться, пока они проверяли солнцезащитные козырьки, дверные карманы, обивку, бардачок, под сиденьями.
   - Ясно, - сказал Уоррендер. - А ноутбук?
   "Он нужен мне, чтобы вернуть оставшиеся деньги", - сказала Меган.
   Доран задумался. "Хорошо, но он идет в багажнике".
   Меган пожала плечами и продолжила застегивать блузку, сохраняя беззаботность, которая придавала ей элегантный вид, несмотря на белые полосы мокрого мела на юбке и куртке.
   Уоррендер положил ноутбук в багажник машины, и Доран поймал его взгляд. Она не собиралась иметь все это по-своему.
  
   Глава сорок пятая
   Детектив-сержант Фостер посмотрел через плечо Наоми Харт, стараясь не давить на нее. Она щелкнула значок Internet Explorer и быстро выделила адрес Ливерпульского полицейского управления в диалоговом окне в верхней части экрана, напечатав вместо него веб-адрес, который прислала Меган.
   "Virtualhero.net", - прочитал Харт. - Считает себя правителем зла, не так ли, сержант?
   - Сомневаюсь, - сказал Фостер. Во всяком случае, Меган была честна в своей нечестности. - Это просто завязка разговора, который у нас был.
   Харт нажал кнопку "Перейти" рядом с диалоговым окном. - Однако она, кажется, приняла это близко к сердцу.
   Он пожал плечами, и они дождались загрузки экрана. Стало темно, и Фостер украдкой взглянул на Харта. Лицо ее слегка покраснело, шея на затылке бледная и стройная. Она, казалось, заметила его пристальное внимание и повернулась, слегка нахмурив лоб раздражения. 'Какая?'
   'Ничего такого. Просто удивляюсь, почему ты продолжаешь называть меня сержантом, - сказал он, чтобы скрыть тот факт, что на мгновение он потерялся в восхищении ею. - Я имею в виду, я думал, что мы были в дружеских отношениях.
   Она снова отвернулась. - Не понимаю, что вы имеете в виду, сержант.
   Фостер вздохнул. "Помогло бы, если бы я сказал, что ценю это?"
   Она взглянула на него, заподозрив сарказм. - Ценить что?
   - Ты не говоришь мне, что я тебе говорил.
   Она поколебалась, затем кивнула, ее молчание говорило гораздо больше, чем слова.
   "Послушайте, - сказал он, - я знаю, что вел себя как придурок".
   Она казалась ошеломленной. Через мгновение выражение ее лица смягчилось. - Мы все время от времени так делаем, - сказала она. - Если только у вас это не войдет в привычку.
   'Я работаю над этим.'
   Она бросила на него хитрый взгляд. - Однако пройдет некоторое время, прежде чем я позволю тебе смириться с этим.
   Фостер комично закатил глаза, а Харт улыбнулся. На экране стали появляться буквы. - Я думаю, мы в деле, - сказала она.
   Буквы в готическом стиле пульсировали красным и золотым. Когда слово было закончено, Харт прочитал: "Колдун". Это ее сетевой дескриптор? Она перехватила взгляд Фостера и сказала: - Ее ник - прозвище - что угодно.
   "Бьет меня," сказал он.
   Пучки сероватого света, бесплотные, как дым, плыли по экрану, постепенно обретая форму и сгущаясь в фигуру в полуночно-синем плаще с остроконечным капюшоном; жилистая рука сжимала корявый посох, традиционный для волшебников во всем фольклоре. Фигура повернулась, ее плащ сиял, мерцая, как звездная пыль. У Чернокнижника была архетипическая белая развевающаяся борода и острый нос; однако серые глаза, без сомнения, принадлежали Меган: умные, удивленные, но полные страсти.
   - Это она, не так ли? Харт вздохнул, глядя в глаза, словно пытаясь найти Меган под маской.
   - Ага, - сказал Фостер, сдавив грудь. - Я думаю, это она.
   Рикман прибыл на брифинг с бумажником под мышкой. 'Новая разработка?'
   'Ты мог сказать это.' Фостер встал в стороне, чтобы позволить Рикману лучше видеть, как раз в тот момент, когда кустистые брови нахмурились, и фигура начала говорить.
   - Увеличь громкость, Наоми, - сказал Фостер.
   'Объем?' Харт моргнул. "Ли, у меня нет динамиков на этой машине".
   'Кровавый ад! Почему ты не сказал? - спросил он, совершенно не заметив, как Харт обратился к своему имени.
   - Вы не говорили мне, что вам нужен звук, - возмутилась она.
   Вмешался Рикман. "Когда вы двое закончите спорить, вы, возможно, захотите пойти со мной". Они виновато переглянулись, затем поспешили за Рикманом. Он провел их в свой кабинет, где повернул свой ноутбук так, чтобы все трое могли видеть монитор. - Делай свое дело, - сказал он.
   Харт снова зашел на сайт, и загрузилась та же вступительная последовательность. - Не волнуйся, похоже, ты ничего не пропустил. Харт звучал раздраженно, и Фостер почувствовал себя немного пристыженным - это всегда было его проблемой: чинить мосты, а затем сносить их, прежде чем кто-нибудь ступит на них ногой.
   Она получила доступ к панели управления и увеличила громкость, когда Уорлок повернулся к ним лицом. "Я снова разыгрываю карту вины", - сказал он, или, вернее, они сказали - это звучало как собрание, читающее молитву в унисон. Фостеру показалось, что он слышит неприкрытый голос Меган среди женских голосов в верхнем регистре. Изображение, казалось, мерцало и заикалось, и на мгновение лицо Уорлока изменилось, и Фостеру показалось, что он увидел улыбающуюся Меган, разделяющую шутку. Он почувствовал легкое головокружение и тошноту.
   - Ты спасешь меня? - пели бесчисленные голоса.
   Что, черт возьми, она сделала?
   'О чем это?' - спросил Рикман.
   - Ничего, - сказал Фостер. - Кое-что, что я сказал раньше.
   - Еще один ваш загадочный разговор? - спросил Харт.
   Экран погас, и, встревожившись, она потянулась к мышке. Рикман остановил ее руку, и через мгновение они увидели два лица. Освещение было плохим, но Патрик Доран и Меган Уорд были легко узнаваемы.
   - У нас есть визуал, - пробормотал Рикман.
   Экран был разделен на четыре части, каждая из которых показывала салон автомобиля. Два изображения, одно с Меган и одно с Дораном, заполнили верхнюю половину. Нижняя половина экрана была разделена на вид через заднее ветровое стекло слева и вид спереди справа.
   - Она не в своем уме, - пробормотал Фостер. "Нет, потрите это - я с ума сошел, думая, что она упустила это".
   - Она пришла к вам? - сказал Рикман.
   - Нет, - Фостер продолжал внимательно изучать изображения, пытаясь определить местонахождение по размытым снимкам снаружи. 'Телефонный звонок. Я должен был догадаться, что такая девушка пойдет одна.
   - Она женщина , - сказал Харт.
   "И мне кажется, что она уже какое-то время принимает собственные решения", - добавил Рикман.
   Фостер повернулся к нему. 'И почему это ? Не похоже, чтобы у нее был выбор, не так ли? Ее мать в и из больницы с депрессией. Ее брат в тюрьме; Меган провела половину своей юной жизни в заботах. Рикман, из всех людей должен понимать это.
   "Каковы бы ни были ее причины, у нас есть ситуация", - ровным голосом сказал Рикман. "Нам нужно найти лучший способ справиться с этим. Как она отправляет изображения?
   'Wi-Fi.' Вопрос был адресован округу Колумбия Харту, но Фостер ответил.
   Оба удивленно посмотрели на него.
   "Я быстро учусь, - сказал Фостер. - Так мне сказали. Неловко осознавая, что это Меган рассказала ему.
   "Для этого технического волшебства она использует не только ноутбук, - сказал Харт. "Миниатюрные камеры и связь с Интернетом как минимум - но вы все равно ожидаете увидеть какую-то проводку, немного кабеля". Она уставилась на экран, пытаясь проникнуть в зернистую темноту изображения. - У нее должно быть серьезное снаряжение.
   - Держу пари, оплачено чьей-то кредитной картой, - сказал Фостер, заполняя тишину, потому что не мог вынести гула своего сердца, стучащего в ушах.
   - Где камеры? - спросил Рикман, просматривая три изображения. Он видел миникамеры, которыми пользовались в отделе дорожного движения, и их никак нельзя было спрятать на приборной панели автомобиля. - Доран не глуп - почему он их не видит?
   Они уставились на экран, пытаясь найти какой-нибудь знак. Харт замотала головой, но тут же замерла. - Инфракрасные детекторы для тревоги! - воскликнула она.
   - Я все еще не знаю. . .' - сказал Рикман, прищурившись еще сильнее.
   - Вы не должны. Посмотрите на углы: слева направо, Меган на водительском месте; справа налево, дает вам Доран. Она заменила инфракрасные датчики беспроводными миникамерами. Она должна иметь камеру переднего вида, закрепленную на креплении зеркала заднего вида. Бог знает, где четвертая камера.
   - Она подставила себя в качестве приманки. Глупая корова склонна к самоубийству, - пробормотал Фостер.
   "Это в прямом эфире?" - спросил Рикман.
   - Трудно сказать, - сказал Харт.
   - Когда она написала тебе?
   Фостер продолжал смотреть на экран, потея. Это была пытка. Что за чертов человек дал вам ссылку на ее похищение и не дал вам ни одного ориентира?
   - Ли?
   Он встряхнулся. 'Какая?'
   'Текст-'
   - Извините, Босс. Гм, я не знаю... десять-пятнадцать минут назад?
   "Думаю, мы должны исходить из того, что он в прямом эфире", - сказал Харт.
   - Что нам делать, Джефф? - спросил Фостер. Скажи, что поможешь ей . Обычно он сказал бы это прямо, но присутствие Наоми в комнате остановило его.
   "Как я это вижу", - сказал Рикман, сосредоточив свое внимание на экране. "Мы можем попытаться найти ее, переехать и прервать то, что может быть совершенно дружеским разговором". . .'
   Фостер сглотнул. 'Хорошая идея. Пойдем с этим.
   Харт взглянула на него, выглядя менее чем впечатленной, затем повернулась к Рикману лицом. -- Или , -- сказала она. - В том, что вы только что сказали, было определенное "или".
   Рикман наклонил голову, извиняясь перед Фостером. " Или мы можем сидеть сложа руки, смотреть шоу, посмотрим, чем оно закончится".
  
   Глава сорок шестая
   - Они в движении, - сказал Фостер. Вид через ветровое стекло дико качался, показывая черное небо, несколько оранжевых вспышек, затем белую поверхность дороги, слишком размытую, чтобы разобрать какие-либо детали. Наконец, он зашипел и полностью погас.
   'Дерьмо!' Фостер подавил желание потрясти монитор, но ненадолго. - Теперь мы ее никогда не найдем.
   "У нас все еще есть вид сзади, - сказал Рикман. - Он выглядит как шероховатая поверхность - дайте ему минуту, чтобы успокоиться".
   Пока они смотрели, затаив дыхание, Патрик Доран повернулся к Меган. Его голубые глаза выглядели почти черными на экране, его смуглая ирландская внешность была несколько омрачена недостатком сна.
   - Ты хотел поговорить, - сказал он. - Мне выбрать тему, или у вас есть что-то на уме?
   Она свернула направо на подготовленное дорожное покрытие - по крайней мере, так догадался Фостер, поскольку подъем и опускание заднего вида прекратились.
   Меган посмотрела в зеркало. - Когда я буду уверен, что мистер Уоррендер остался на месте, я вам скажу.
   Рикман потянулся к своему настольному телефону и позвонил в спецназ, чтобы запросить поддержку вооруженного реагирования и поддержку с воздуха. - Им нужно место. Ли? Наоми?
   Харт и Фостер уставились на экран.
   "Так чертовски темно , - пожаловался Харт.
   'Подождите минуту.' Фостер указал на низкий, выложенный белой плиткой фасад, напоминающий общественный туалет 1960-х годов, едва видимый через заднее стекло. - Это не пожарная часть Каннинг-плейс?
   - Может быть, - с сомнением сказал Харт, после чего изображение исчезло из видоискателя.
   Машина затормозила на светофоре, сворачивая вправо. Передний вид был по-прежнему пуст, а сзади не было видно ничего, кроме сине-зеленого отблеска на фоне темноты, когда они проезжали мимо огней.
   Фостер зарылся пальцами в волосы и оставил их там, почти обезумев от разочарования. "Вау!" Он наклонился к ноутбуку. Вид с лобового стекла просто мерцал? Но правая нижняя часть монитора оставалась упорно темной. Как только он начал отчаиваться, он увидел искру, вспышку, а затем на экране появились двойные купола Королевских зданий печени, их гранитные фасады так сильно отражались от прожекторов, что казалось, что они почти флуоресцируют. - Ах вы, красавицы, - засмеялся он.
   Не нужно объяснять Рикману, он видел их так же ясно, как и Фостер. - Они направляются на север по Странд-стрит, - сказал он по телефону офицеру связи, который передавал его инструкции. "Недалеко от зданий печени".
   - Подожди, подожди, - сказал Фостер, легко переходя в режим наблюдения. "Теперь она повернулась прямо прямо в... Где, черт возьми, это?" - спросил он Харта.
   Она посмотрела на монитор. Камера практически ничего не давала ни слева, ни справа от ветрового стекла, и глубина резкости камеры была одинаково плохой: натриевые блики от уличных фонарей на мокром дорожном покрытии вместе с ослепляющим ослеплением приближающихся фар встречного автомобиля затрудняли идентификацию.
   "Джеймс-стрит? - или Брансуик?
   - Нет, Брансуик - это односторонний, неправильный путь, - сказал Фостер.
   - Черт, извини, Ли, картина безнадежна. О, Боже, и теперь она поворачивает налево.
   Рикман достал из ящика стола карту, и Харт разложил ее рядом с ноутбуком. "Глаз в небе был развернут", - сказал он им.
   - Опять ушел, - сказал Харт. - Может быть, это Дейл-стрит?
   - Правильно, правильно, - сказал Фостер, не отрывая взгляда от экрана компьютера. В конце улицы машина снова повернула направо, и в поле зрения появился фасад, который, как ему показалось, он узнал. 'Я думаю . . . В том, что . . .?' Его глаза метались вправо и влево в поисках определенной точки отсчета, но изображение было не в фокусе. - Я думаю , это Станция Обмена. Он пристально смотрел, как машина мчится к арочному зданию с железными часами, прикрепленными к стене здания. 'Это. Это старый вокзал. Фасад был отремонтирован, а железные ворота у широких арок в нормандском стиле раскрашены и позолочены. Это было безошибочно.
   'Сколько времени?' - спросил Харт.
   - О чем ты? - спросил Фостер.
   "Время - по часам ". Харт схватила ноутбук и повернула его к себе. - Восемь двадцать, - сказала она.
   Фостер посмотрел на часы. "Мы в режиме реального времени", - сказал он.
   - Десятинная улица, - сказал Рикман в трубку. - Держись подальше.
   - Направляемся прямо прямо в... - Харт сверился с картой. "Хаттон-Гарден".
   "У них есть мишень для глаз", - сказал Рикман.
   Фостер и Харт выдохнули в унисон. 'Что теперь?' Фостеру нужно было действовать.
   - Организуйте три команды, - сказал Рикман. - Скажи им, чтобы быстро ехали в центр города. Только наблюдение. Мне нужна постоянная радиосвязь. В комнате связи будет организована частота, чтобы мы могли разговаривать друг с другом и с глазом в небе. Группа Вооруженного Реагирования уже в этом районе - мы не хотим мешать им".
   - Так что же нам делать?
   "Мы смотрим и ждем - посмотрим, как хлопнет швабра".
   Фостер уставился на Рикмана. - Ты куришь дурацкую бакси или что?
   - Ты нужен мне здесь, - сказал Рикман.
   Фостер выглядел готовым возразить, но, похоже, передумал и довольствовался обиженным взглядом. - Тогда я соберу войска, хорошо?
   'Сэр.' Харт напомнил, что Рикман обратил внимание на компьютер, и Фостер выскользнул из комнаты.
   "Я ставлю вас на громкую связь, - сказал Рикман пилоту вертолета.
   Харт нашел панель управления на компьютере и увеличил громкость до максимума.
   'Доволен?' - спросил Доран.
   - Еще нет, - сказала Меган. "Но так как по движущейся мишени попасть труднее, я чувствую себя в большей безопасности".
   - Я дал тебе слово, Меган.
   - Но вы безжалостный человек, мистер Доран, - сказала Меган.
   Он смотрел на нее, его лицо было закрытым, единственным намеком на эмоции было легкое подергивание мышц на его челюсти. "Я предпочитаю думать о себе как о практичном человеке".
   - Значит, мне действительно не о чем беспокоиться, раз я вернул тебе деньги?
   'Конечно нет.' Это было сказано гладко, без колебаний.
   - Он лжет сквозь зубы, - сказал Харт.
   Меган смотрела прямо в камеру, как будто слышала.
   - Она знает, - пробормотал Рикман.
   Голос пилота вертолета, приглушенный и хриплый, раздался из громкой связи. "Цель повернуть направо прямо на Дейл-стрит".
   - Куда, черт возьми, она идет? - спросил Рикман, но Меган снова заговорила.
   - Я сама больше мечтательница, - сказала она. - Но у меня есть практическая сторона - у меня есть планы на случай непредвиденных обстоятельств.
   'Значение?'
   "Ваши деньги хранятся в хранилище с высоким уровнем безопасности, требующем анализа отпечатков пальцев и сканирования сетчатки глаза". Она наклонила голову. - Что должно гарантировать, что я останусь в живых, по крайней мере, достаточно долго, чтобы получить ваши деньги.
   "Отказоустойчивый", - настаивал Рикман. - Скажи ему, что у тебя есть предохранитель . Но она этого не сделала.
   - Я же говорил тебе, - сказал Доран сдержанным, терпеливым и искренним голосом. "Все, что мне нужно, это мои деньги".
   Меган вздохнула, долгим, облегченным, благодарным вздохом.
   Потрясенный, Харт сказал: "Она все равно что сказала ему, что он может прикончить ее после того, как получит деньги".
   Рикман покачал головой. - Она заложила наживку. Доран только что взял его.
   - Фостер прав. Она склонна к самоубийству.
   Рикман уставился на экран. - Я так не думаю. Но она чертовски верит в то, что мы делаем свою работу правильно".
   Они все еще были в деловом районе; В пятницу вечером трафик был минимальным: бары, кафе и рестораны, которые обслуживали офисных работников, были закрыты или пустовали.
   Харт покосился на экран. - Это не паб "Брансуик"?
   Рикман пригляделся, мельком увидев проплывающую мимо ярко освещенную викторианскую пивную. Они снова были на Титбарн-стрит.
   - Подтверждено, - сказал пилот вертолета. "Похоже, цель кружит по деловому краю города".
   Харт улыбнулся. 'Умный.'
   Рикман вопросительно нахмурился.
   "Она использует офисные сети - использует их сигналы Wi-Fi", - объяснила она. "Сети не отключаются только потому, что сейчас выходные - именно в это время они выполняют всю свою работу с цифрами".
   "Пока это держит нас на связи", - сказал Рикман, призывая Меган быть осторожной.
   * * *
   Меган не сводила глаз с дороги. - Было бы "практически" предать мальчика, который равнялся на тебя?
   Доран сказал: - Это будет зависеть от обстоятельств. Насколько я понимаю, вы имеете в виду конкретный пример?
   'Мой брат.'
   Он посмотрел на нее с любопытством. 'Сторожить . . .' Уголки его рта опустились. "Не звонит в колокола".
   "Мое настоящее имя Кери Оуэн".
   Сиденье заскрипело, когда он полностью повернулся к ней лицом. - Гарет, - сказал он мягко. - Я должен был заметить сходство.
   - Не понимаю, почему. Голос Меган был легким, легкомысленным. - То есть ты не ходишь, не звонишь, не пишешь... . .'
   Он так и остался скрюченным в своем кресле, так что Рикман и Харт могли видеть только его профиль: вздернутый нос, впалые щеки, угольно-черные вьющиеся волосы.
   - Чего ты хочешь, Кери?
   "Я предпочитаю Меган".
   Сиденье снова заскрипело, когда он придвинулся ближе, словно хотел получше рассмотреть ее лицо.
   Она не смотрела на него. - Вопрос в том, чего вы хотите, мистер Доран?
   Он улыбнулся, развел руками, как бы говоря: "Все просто" . 'Я хочу вернуть свои деньги.'
   Меган неодобрительно фыркнула. "Мы действительно не можем этого сделать, если вы не будете честны со мной".
   Доран откинулся на спинку сиденья и каменно посмотрел вперед, а она поехала дальше, на этот раз петляя широкой восьмеркой, но всегда оставаясь в пределах городского района. Движение транспорта было остановлено на Касл-стрит: мероприятие в ратуше. Прожектор освещал толпу, вывалившуюся из бального зала на балкон. Они стояли, потягивая шампанское и болтая, женщины в бальных платьях, мужчины в вечерних костюмах, резко выделяясь на фоне кремового песчаника.
   - Итак, - сказала Меган, - правда: чего вы хотите?
   "Я хочу обхватить тебя руками за горло и выбить из тебя гребаную жизнь ", - сказал он.
   Она кивнула, по-видимому, невозмутимо. - Это понятно. Я, с другой стороны, хочу, чтобы ты признался в том, что сделал с моим братом. Но, поскольку мы будем честными, я должен также сказать вам, что хочу взять пистолет и пустить пулю вам в голову. Ее тон был будничным и без злобы.
   Он моргнул, явно потрясенный, и снова повернулся, чтобы посмотреть на нее.
   Меган подтвердила это еще одним кратким кивком. "Хорошо - мы ясно определили наши цели". Она взглянула на него. "У тебя есть преимущество в силе - сомневаюсь, что я смогу отбиться от тебя - так что то, что произойдет дальше, действительно зависит от выбора, который ты сделаешь: деньги или месть. У меня нет пистолета, так что совершенно ясно, что я не собираюсь тебя убивать. Но я хакер. Мне не нужен настоящий пистолет, пока у меня к твоей голове виртуальный пистолет. Итак, если вы хотите получить свои деньги, вы должны вести себя хорошо и не делать резких движений.
   - О, и поскольку у меня есть преимущество, вам, вероятно, следует сказать мне то, что я хочу услышать.
   Челюсть Дорана работала так сильно, что казалось, он вот-вот сломает зуб, но через полминуты, похоже, он решил подыграть. "Гарет упустил свои шансы и попал за это в тюрьму".
   - Какие "шансы"?
   - Какого черта она думает, что делает? - сказал Харт.
   "Пока что она ведет себя умно, - сказал ей Рикман. - Дать ему знать то, что знает она, так что ему действительно нечего скрывать.
   - Но если он расскажет ей, ему придется ее убить.
   "Вот на что она делает ставку", - сказал Рикман, не сводя глаз с экрана.
   "Какой "шанс" был у моего брата с такой акулой, как ты?" - требовательно спросила Меган, в ее голосе звучали эмоции.
   - Он мог быть старшим менеджером в фирме, - сказал Доран.
   Меган вздохнула, переключая передачу на низшую передачу и проезжая по узкому переулку. - Ты снова уклоняешься от истины, Доран. И, честно говоря, ваш денежный след остыл.
   На мгновение показалось, что Доран вот-вот схватится за руль и втолкнет машину в одну из высоких стен переулка, но потом он выдохнул и предпринял сознательное усилие, чтобы расслабить пальцы рук. - Ладно, - сказал он, - тебе нужна правда?
   Меган приподняла одно плечо. - Это все, чего я когда-либо хотел.
  
   Глава сорок седьмая
   Доран несколько секунд смотрел на Меган. - Какого черта, - сказал он. "Если это принесет мне мои деньги, я скажу все, что вы хотите".
   Рикман втянул воздух сквозь зубы. - Он на нее напал. Он взглянул на Харта. - Он дает понять, что чувствует себя принуждённым. Если она сейчас задаст ему наводящий вопрос, CPS отбросит эту улику до того, как она окажется на расстоянии плевка от магистратского суда, не говоря уже о королевском суде.
   'Я хочу . . . правду, - повторила Меган с медленным, нарочитым акцентом.
   'Хорошо . . . Хороший . . .' Рикман промурлыкал слова, говоря тихо, как будто у него была радиосвязь с Меган. Он хотел, чтобы она сохраняла хладнокровие и использовала свои манипулятивные навыки.
   'Правда . . .' Доран сказал это так, словно пытался напомнить себе, что это значит. "Мы должны были уйти оттуда с бриллиантами на сто тысяч фунтов; все, что у нас было, это кровь на наших руках".
   - Гарет был не единственным, кто облажался в ту ночь.
   Доран уставился на нее. " Он убил старика. Он признал это на суде. И он никогда не обжаловал свой приговор".
   - Потому что он принял в этом участие. А вы? Вы не отрицаете, что были в доме Орров, когда они были убиты?
   - Ты говоришь как полицейский.
   Неожиданно Меган рассмеялась. - Ну, это потому, что я нахожусь в сюрреалистическом положении, когда спрашиваю вас об убийстве - двух убийствах - и я не совсем уверен в социальных тонкостях этой ситуации. По какой-то причине это не упоминалось в ролевых играх по обществознанию на выпускных экзаменах в школе".
   Доран наблюдал за ней, пока они двигались по бесконечной петле, вращаясь вокруг центра города в форме восьмерки, как автомобиль на очень медленной трассе Scalextric.
   - Пошли, Доран, - сказала Меган. - Ты видел меня голой. Где я буду прятать провод?
   Рикман взглянул на Харта. - Я этого не видел - мы этого не поняли, не так ли?
   Харт искоса взглянул на него. "Может быть, она знала, кто будет смотреть, и хотела сохранить свою скромность".
   Пристыженный, Рикман снова посмотрел на экран.
   Доран кивнул. - Так это просто - что? Чтобы дать вам душевное спокойствие?
   "Допустим, я слышал сторону Гарета - я хотел услышать вашу".
   Он нахмурился, колеблясь, словно не знал, с чего начать или что ей сказать. "В итоге погибли два человека. Это было... прискорбно, - сказал он спустя целых полминуты. - Но твой брат попал в тюрьму, и это было глупо - ненужно. Он вошел в тот полицейский участок. Его никто не заставлял.
   - Он не мог жить с тем, что сделал, - сказала Меган голосом, хриплым от внезапных эмоций. 'Как ты?'
   Доран уставился на дорогу впереди. Они приближались к ратуше в третий раз. Ветровое стекло забрызгало весенним дождем, и группа двинулась внутрь, их смех и возгласы были едва слышны в пузыре изоляции внутри машины. Свет прожекторов и отсветы светофоров и фонарей на здании придавали ему почти праздничное сияние.
   - У меня красивая семья, хороший дом, у меня... - Он фыркнул, - был - успешный бизнес. Он посмотрел на здание ратуши. "Я пользуюсь уважением таких людей, как они". Он поднял подбородок, указывая на нескольких оставшихся гуляк на балконе.
   - И это помогает тебе спать по ночам?
   Он улыбнулся, и в этом было что-то вроде сожаления. " Таблетки помогают мне спать по ночам".
   - Ты любишь свою семью, - сказала Меган. - Когда вы пытали мистера Орра на глазах у его жены, вам не приходило в голову, что у них есть семья? Вы знаете, что их сын обнаружил тела? У вас есть сыновья - как бы вы себя чувствовали, если бы ваших сыновей заставили смотреть на то, что вы сделали?
   "Я сделал то, что должен был".
   Рикман затаил дыхание.
   - Тебе пришлось убить ее?
   - Я ударил ее - всего один раз.
   - Ты сломал ей шею.
   - Как я уже сказал, это было...
   "Несчастный. Да, я помню. Итак, вы убили ее - случайно, я допускаю это. Поэтому вы решили, что должны убить мистера Орра?
   - Я не ...
   - Ты вложил нож в руку Гарета. Вы приставили пистолет к его голове.
   - Все, что ему нужно было сделать, это порезать его. Один маленький порез.
   - Что - проявить желание ? Она звучала горько и сердито, и Доран ответил, повернувшись к ней.
   - Чтобы защитить его.
   Она ударила по тормозам, и машина позади них с криком остановилась как раз вовремя. Водитель подал сигнал и объехал их, когда они сердито посмотрели друг на друга.
   "Чтобы защитить себя. Гарет назвал твое имя - он сказал мне. Ты забрал две жизни, чтобы защитить себя .
   - Нет, - сказал Доран. "Это было не только для меня".
   Меган коротко и невесело рассмеялась.
   - Думай головой, - сказал Доран. - Вы замешаны в преступлении, вы не сообщаете об этом. Все, что он должен был сделать. . .' На мгновение он, казалось, растерялся. "Это был символический жест - все остальное я бы сделал сам".
   Потрясенная, она откинулась назад, позволив своим рукам соскользнуть с руля. - Вы бы оказали ему услугу , убив мистера Орра? И каков был план? Что ты снова станешь отцом и наставником? Она почти задыхалась от недоверия. - Вы действительно думали, что Гарет был из тех, кто может пытать и убить другого человека и притвориться, что этого никогда не было?
   - Теперь он мог бы быть свободным человеком, - сказал Доран упрямо и даже немного обиженно. "Вершина его профессии".
   Меган покачала головой.
   - Мне... понравился ребенок, - настаивал Доран.
   - Он умирает. Глаза Меган наполнились слезами. "Гарет умирает".
   Доран ничего не сказал.
   "Мой брат умирает - это " неудачно "?"
   - Он сделал это с собой.
   Меган вытерла глаза. - Да, - устало сказала она, - это то, что он постоянно мне говорит. Она включила передачу, и они продолжили путь, мимо серых зданий на широких дорогах, извиваясь, кружась, снова и снова возвращаясь к одним и тем же ориентирам, одним и тем же вопросам, и с каждым проходом что-то все отчетливее вырисовывалось, здание все более узнавалось, правда прозрачнее.
   - А Сара? она спросила.
   Доран вздохнул. 'Это был несчастный случай. Они должны были забрать ваш компьютер, схватить вас, если они смогут вас найти.
   - Они думали, что Сара - это я?
   Он пожал плечами. "Кто знает, что происходит в головах таких людей, как они?"
   Она пристально посмотрела на него. "Я уверен, что такой человек, как вы, мог бы рискнуть предположить - я имею в виду, вы не так уж и отличаетесь, не так ли?"
   - Смерть вашего друга была несчастным случаем, - настаивал он.
   - Но вы отдали приказ.
   - Чтобы обыскать вашу квартиру, да. Он явно терял терпение.
   - Вы говорите, что вы человек практичный, но со всеми этими "случайностями" это больше похоже на некомпетентность.
   - Стоп, - пробормотал Рикман. - Оставь это, Меган.
   Харт напрягся, ожидая реакции Дорана.
   Но гнев, который, как они видели, накапливался в мужчине, внезапно рассеялся, и он стал холодным и неподвижным. "О, ты увидишь, что я могу быть весьма эффективным, Меган". Снова мышцы на линии его челюсти, казалось, дрогнули, а затем он сказал: "Я был очень терпелив, но теперь мне скучно, и я хотел бы получить свои деньги".
   Взгляд Меган метнулся в камеру, и, прочитав выражение ее лица, Рикман на мгновение подумал, что она может попробовать еще раз. - Не надо , - сказал он.
   * * *
   *
   Через несколько минут Меган припарковалась у неприметного здания; малоэтажный, с окнами в стальных рамах и изрытым серым бетоном - шесть или семь этажей сплошного безобразия.
   - У одного из маленьких банков здесь была региональная штаб-квартира, - объяснила Меган. "До того, как их проглотил мировой гигант. Сейф в подвале впечатляет, а с дополнительной технической охраной, которую имеют эти парни, он, вероятно, так же безопасен, как Банк Англии.
   Доран наклонил голову, чтобы лучше видеть. На здании не было ни логотипа компании, ни названия, ни даже номера улицы. - Немного сдержанно, не так ли?
   "Его анонимность добавляет еще один уровень безопасности", - сказала Меган. - Готов поспорить, что даже вы не знали о его существовании.
   - Что вызывает у меня подозрения, - сказал Доран. - Может быть, я войду с вами внутрь.
   Меган улыбнулась. - Пожалуйста, попробуйте.
   Когда дверца машины открылась, послышался отдаленный гул вертолета. Рикман предупредил пилота, и тот поднялся в облачный покров. Меган отошла от машины, не оглядываясь.
   Доран вышел из машины за считанные секунды, а Харт и Рикман остались смотреть на пустой салон машины. Без вертолета они фактически были слепы. "У кого-нибудь есть мишень для глазного яблока?" он спросил.
   Его громкая связь затрещала, а затем Войс подтвердил, что видит машину так же хорошо, как Меган и Дорана. Слабое эхо звука ретранслируемой радиосвязи придавало его голосу странное звучание, как будто оно исходило из далекого и одинокого пейзажа, и Рикману это напомнило слабые голоса и неясные формы, из которых состояла паутина связей Меган в Интернете. - Держи их в поле зрения, - сказал он. - Но не подходи.
   * * *
   Доран был рядом с Меган в считанные секунды; он держался поближе, пока она подходила к двустворчатым дверям под жалким и промокшим на вид бетонным навесом. Она нажала кнопку зуммера, и тут же ответили.
   'Я могу вам помочь?'
   - Мелани Уайт, - сказала она без предисловий.
   Доран косо посмотрел на него. - Можешь называть себя Микки Маусом, им все равно, - сказала Меган. "При условии, что биометрические чеки совпадают".
   Пауза, затем: "Добрый вечер, мисс Уайт. Не могли бы вы опознать вашего спутника?
   - Патрик Доран, - сказала она. - Он хотел бы пойти со мной.
   - Боюсь, это невозможно, мисс Уайт. Это против протокола.
   - Я понимаю, но...
   "Наши правила не подлежат обсуждению или переговорам, мисс Уайт". Ему удавалось звучать разумно и неизменно одновременно. - Протоколы абсолютны.
   - Послушай, приятель, - сказал Доран. - Мы не уйдем, пока...
   Из ниоткуда появились два крупных и чрезвычайно полезных на вид охранника, и Доран в изумлении осекся. Они носили темно-синюю униформу, более типичную для носильщиков отеля, чем для охранников, но спорить с ними определенно было не из тех.
   Извиняющаяся улыбка Меган была окрашена весельем. - Похоже, ты ждешь в машине, - сказала она.
   * * *
   Сидя за компьютером, Рикман и Харт наблюдали, как Доран снова садится на пассажирское сиденье. Волосы у него были мокрые, и он вытер лицо рукой, чтобы смыть капли дождя, прежде чем сунуть руку в карман пальто.
   'Что теперь?' - сказал Рикман.
   Доран набрал номер быстрого набора, и через несколько секунд он был на связи. "Джон, я нахожусь в переулке от Титбарна". Он огляделся, пытаясь найти знак. "Не вижу названия улицы. Однако он находится справа, сразу после Exchange Street. Подойдите ближе, но оставайтесь вне поля зрения. Ты мне понадобишься с минуты на минуту.
   Через три минуты камера видеонаблюдения зафиксировала светлый "мерседес", медленно ехавший по Титбарн-стрит. Машина въехала в залив рядом с автобусной остановкой. Одна из групп наблюдения проехала мимо и подтвердила, что водителем был Джон Уоррендер. Улица Титбарн была односторонней, и Уоррендер мог последовать за ней, как только Меган свернула с боковой дороги.
   - Она уходит, Босс, - сказал Войс по прошествии еще десяти минут.
   Меган поставила на землю две спортивные сумки и подождала, пока Доран выйдет из машины, чтобы проверить их. Когда он кивнул, она села и завела двигатель, пока он заканчивал застегивать сумки. Доран подошел к пассажирской стороне, но дверь была заперта. Меган прижала электрический ветер к окну.
   - Позови такси, - сказала она. - Теперь вы можете себе это позволить. Она завела двигатель и с визгом отъехала от бордюра.
   * * *
   Доран побежал за ней в угол, неся спортивные сумки. Он уронил одну и махнул Уоррендеру.
   "Мерс" с ревом промчался по четырем полосам с выключенными фарами и чуть не задел заднюю часть наемного такси. Водитель опустил стекло и долго и громко выругался, закончив жестом двумя пальцами.
   Уоррендер подъехал к обочине под углом, и Доран бросил сумки на заднее сиденье, навалившись на них. 'Шаг!' он крикнул.
   Они свернули с бордюра, проехали на красный свет, чуть не пропустили второе столкновение и развернули направо, направляясь к музею.
   'Дерьмо!' Уоррендер осмотрел машины впереди. 'Куда она делась? Я свернул не туда?
   Доран наклонился вперед, вцепившись в подголовники передних сидений для поддержки. 'Там!' Он указал на светлый "Орион" на светофоре. Она указывала правильно. За ними незаметно вооруженные офицеры на машине без опознавательных знаков. Голос последовал за ним, две машины назад. Вертолет снизился сквозь низкую облачность и снова установил визуальный контакт.
   Меган пошла вправо по тугой петле; казалось, что она должна свернуть на туннель на кольцевой развязке, но в последний момент она свернула налево, миновав клиновидное здание на развилке улиц Виктория и Уайтчепел. В последние годы здесь располагались офисы Лейбористской партии, сейчас - фитнес-студия. С ярко освещенными многоуровневыми окнами он был похож на лайнер, пришвартованный на туманных улицах города.
   Это был оживленный конец города, и движение было интенсивным. "Орион" Меган увернулся влево, затем вправо, протиснувшись между двумя автобусами. Оттуда она доехала до светофора, когда он сменился на красный, и проехала, сливаясь с потоком машин, поворачивающих направо. Уоррендер включил гудок Мерседеса, и водители в замешательстве обернулись.
   - Не потеряй ее, - предупредил Доран. - Не потеряй ее сейчас.
   Уоррендер повернул руль, взобрался на бордюр и проехал мимо узла движения. Группа девушек в начале вечеринки визжала, когда он наезжал на них, разбрасывая их направо и налево. Завыли автомобильные гудки и завыли полицейские сирены, что вызвало еще большее замешательство. Водители оглядывались, пытаясь определить направление звука.
   Уоррендер столкнул Мерседес на проезжую часть и выстрелил в Меган. Теперь она была возле перекрестка с улицей Виктория, и ему приходилось лавировать между потоками, чтобы поймать ее. Когда она достигла перекрестка, он был на ней.
   Он поравнялся с машиной Меган в средней полосе.
   - Тарань эту суку, - сказал Доран.
   Уоррендер свернул вправо, и обе машины занесло на мокрой поверхности, развернувшись на девяносто градусов навстречу встречному транспорту. "Орион" врезался в бордюр, врезался в него задней частью и продолжил медленное вращение, пока не врезался в песчаниковую балюстраду автостоянки муниципальных учреждений. Машина вздрогнула и заглохла.
   Меган потянулась к дверной ручке, но боковое столкновение прижало ее к балюстраде, и ей пришлось перелезать через пассажирскую сторону. Доран вышел из машины.
   Она подбежала к стене; спуск на автостоянку был крутым. - Сделай это, - крикнул Доран. "Это будет все равно, что стрелять в рыбу в бочке".
   В панике Меган повернулась лицом к сплошному ряду фар: движение направлялось к входу в туннель в конце Виктория-стрит. Она видела шок и беспокойство на лицах прохожих. Кто-то даже позвонил: "Ты в порядке, любовь моя?"
   'Спускаться!' она закричала. - У него пистолет.
   Вторая машина выехала из массы машин слева от нее, врезалась в тротуар и направилась к ней. Меган резко повернулась. Она оказалась в ловушке между Дораном и этой новой угрозой, и Доран полез в карман. Она снова повернулась к стене и посмотрела вниз на ветки лондонских платанов, только что начавших показывать нежные весенние побеги. Тогда водитель второй машины крикнул ей.
   'Залезай!'
   Она посмотрела на машину, потом на Дорана в агонии нерешительности. Его рука высунулась из кармана.
   "Ради всего святого , Меган, ты войдешь?"
   Она обернулась. 'Взращивать?'
   Она бежала, низко опустив голову, используя свою машину как щит. Доран что-то крикнул ей в спину. Когда она подошла к машине Фостера, он поднял руку. Когда она открыла пассажирскую дверь, он прицелился. Она нырнула, и он выстрелил в них. Она ударилась скулой о руку Фостера, и одновременно что-то задело рукав ее куртки, вонзившись в обивку с тихим стуком.
   Фостер пригнулся, бормоча себе под нос "Блядь", затем заклинил машину задним ходом и, опустив голову, вопил в рацию, пока ехал. "Ублюдок стреляет в нас. Запросите помощь! Запросите помощь! Запрошено резервное огнестрельное оружие! В настоящее время! '
   Автомобилисты пригнулись, завыли автомобильные гудки, кричали пешеходы, ныряя в укрытие. Доран двинулся вперед с поднятой рукой, и ближайшие к бордюру водители начали паниковать, поворачивая свои машины вправо, пытаясь избежать линии огня. Доран дважды выстрелил, и в лобовом стекле появились две дыры. Меган закричала, приседая ниже. Сирены завыли ближе, но, похоже, полицейским мешало движение. Вертолет с грохотом пролетел над головой, его усилитель был включен, его прожектор был направлен на Дорана.
   'Взращивать?' Радио едва слышно из-за шума. - Ли, какого черта ты делаешь? Это был Рикман.
   "Ложитесь, - крикнул Фостер, - прибыла кавалерия".
   - Полиция, - прогремела система громкой связи. - Опусти оружие и ляг на землю лицом вниз.
   Фостер не стала ждать, послушается ли Доран. Он продолжал двигаться по тротуару, двигатель ревел, когда он на скорости давал задний ход. На следующем перекрестке выхода не было, движение было сосредоточено против них; эти водители, не подозревая о том, что происходит за поворотом, разгневанные своей неспособностью свернуть в поток, рванули вперед, реву клаксоны. Некоторые выходили и всматривались в движение, пытаясь получить лучший обзор. Фостер продолжил, царапая ходовую часть автомобиля о бордюрные камни, когда он отскочил, а затем снова въехал в дальний угол.
   Полицейские машины приблизились, медленно прокладывая себе путь, и Доран повернулся и побежал обратно к своей машине.
   Следующий поворот был односторонним в их пользу, и Фостер крутанул руль, сотрясая их обоих, когда снова съехал с бордюра и маневрировал в потоке машин. - Думаю, мы их потеряли, - сказал он, прерывисто дыша. "Все в порядке, вы можете сесть".
   Она сделала. - Черт, Фостер! - выдохнула она. "Черт, дерьмо, дерьмо!" Она сильно ударила его в плечо. - Я думал, это они. Я думала, ты... - Она наклонилась вперед, спрятав лицо в ладонях, и Фостер замедлил шаг, протянув к ней руку. Его рука замерла на секунду, затем он мягко положил ее ей на спину. Ее трясло, и он чувствовал лихорадочный жар ее страха сквозь толстую шерстяную куртку.
   - Мне очень жаль, - сказал он.
   Голос Рикмана громко прозвучал из радио. - Фостер, ради бога! Уходи оттуда. Оставьте это вооруженному реагированию.
   - Босс, - сказал Фостер. "Я играю на хуки".
   - Фостер, - снова сказал Рикман. 'Заходи.'
   Фостер щелкнул выключателем, выключив радио. Они почти доехали до конца дороги, и он снова положил обе руки на руль. На углу он мельком увидел заднюю часть "Мерседеса" с выключенными задними фарами. 'О Боже . . .'
   Меган увидела, и ее глаза расширились.
   - Подожди, - сказал он. Он свернул на полосу встречного движения на Дейл-стрит. Здесь было немноголюдно, но ему пришлось свернуть, чтобы объехать две машины, и он услышал глухой хруст, когда другая машина резко затормозила, а четвертая машина врезалась в нее сзади. Он повернул налево, рванул по Вернон-стрит, новые серые комплекты гудели под шинами. Они врезались в пандус и услышали визг, когда отстойник ударился о кирпичи. Подъехав к пандусу, машина приподнялась на фут, затем снова с лязгом упала на дорогу, разбрасывая искры направо и налево. Улица была достаточно широка для одной машины, и Доран шел прямо за ними.
   - Чертов псих, должно быть, развернулся в пробке, - пробормотал он, не сводя глаз с "мерса" в заднее зеркало. За ним мигали огни: АРВ-препараты преследовали его.
   В Travel Inn бизнесмен с ужасом наблюдал, как они рылись в его багаже, разбрасывая его. Доран последовал за ним, и они услышали, как встревоженные крики мужчины стихают по мере того, как они мчатся дальше.
   Фостер увидел выступающие вдоль дороги стальные щиты и повернул руль вправо.
   Уоррендер за рулем машины Дорана реагировал медленнее. Он поймал стальной щит под косым углом. Он вздрогнул, закачался, застонал, а затем врезался в следившую за ним полицейскую машину.
   - О, дерьмо. За рекламными щитами Фостер увидел дорожные заграждения по обеим сторонам перекрестка высотой в три фута, направляющие движение направо. - Держись крепче, - крикнул он, крутя руль, сжигая резину, направляясь в шикану. Он царапал борт машины о барьеры с визгом истерзанного металла и звездопадом ярких белых искр. Меган взялась за дверь, ее глаза были плотно закрыты, губы сжаты. Они вылетели с перекрестка на пульсирующий поток машин.
   Уоррендер боролся с рулем "Мерса", отчаянно пытаясь исправить правый поворот, вызванный столкновением. Он перевернулся, врезавшись в дорожный барьер в начале перекрестка, избежав лобового удара, но столкнувшись со вторым барьером, в результате чего машина застряла в шикане. По улице с воем пронеслось еще больше полицейских машин, последняя из которых, увидев проблему, выехала задним ходом на Дейл-стрит и с воплем устремилась вниз по Мурфилдсу, чтобы перекрыть им путь к отступлению. Полицейский вертолет завис, когда вооруженные полицейские окружили машину Дорана.
  
   Глава сорок восьмая
   - Вы получили признание, - сказал Фостер.
   Они были припаркованы на одной из соединенных между собой улиц Кенсингтона. Названные в честь лондонского района планировщиком с чувством юмора, на узких террасах не было садов, а входные двери выходили прямо на улицу. Многие дома были пусты и заколочены, на красной кирпичной кладке некоторых были прибиты таблички "ПРОДАНО". ремонт; внутренние инвестиции южан с ментальным образом места, далеким от реальности.
   'Ты слышал?' она казалась удивленной.
   Фостер включил радио. Было еще жарко от шума: Доран и Уоррендер арестованы, в центре города хаос. - Мое всевидящее око - ну, ухо, если хочешь быть точным. Он убавил громкость, оставив ровно столько, чтобы держать ухо востро на тот случай, если за ним и Меган отправят поисковые отряды.
   Она кивнула. - Достаточно - я имею в виду, будет ли?
   Фостер пожал плечами. - Такой случай - это не что-то одно. Но все сходится: то, что вы нам дали по его налоговым махинациям, поможет.
   Она виновато поморщилась. "Я так и не справился с остальными вещами, не так ли?"
   - Тот факт, что он выстрелил в вас пару раз на глазах у сотни свидетелей, - это почти так же хорошо, как и вы.
   В ее глазах вспыхнула улыбка. "Всегда рад помочь полиции в борьбе с преступностью".
   'Да правильно . . .' Фостер посмотрел на нее. Ее куртка была перепачкана белым порошком, скула покраснела и опухла там, где она ударилась. Синяк на ее лбу от ее предыдущей травмы исчезал, и она довольно эффективно скрыла его с помощью макияжа. - Но ты в порядке? он сказал.
   Она нашла пулевое отверстие в своей куртке и ткнула в него пальцем. - Он испортил мой костюм. Она рассмеялась, и Фостер заметил в ней дрожь.
   - Серьезно, - сказал он. 'Ты в порядке?'
   Она посмотрела в его глаза, и он увидел теплоту и благодарность. 'Я буду в порядке. А вы? Похоже, ваш босс был не слишком доволен.
   'Я выживу.' Он оглядел салон машины. Отверстия в лобовом стекле уже начали трещать паутиной мелких трещин; боковая панель и рама были смещены внутрь от удара о барьеры, а лючок бардачка был перекошен. В обивке он обнаружил два пулевых отверстия. Ему не хотелось думать, где оказался третий. - Не уверен, что колеса полностью восстановятся, - сказал он.
   Она рассмеялась, на этот раз звуча более уверенно. "Надеюсь, вы не были к нему привязаны, потому что..." Она нажала на откидной клапан, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, и к ней на колени из отсека вывалилась куча вещей.
   Фостер потянулся, зная, что там, и не желая, чтобы она это увидела, но она оттолкнула его руку. - Мы не так хорошо друг друга знаем, - сказала она, поднимая вещи и поворачиваясь, чтобы положить их на заднее сиденье. Фостер почувствовал слабый запах ее духов, когда она наклонилась; нежный, теплый свежий аромат.
   Карта Ливерпуля от А до Я соскользнула, когда она положила ее на сиденье, обнажив под ней лист художественной бумаги. Это был ее набросок, сделанный Сарой.
   Она подняла его и повернулась. Фостер увидел по ее лицу, что она узнала в нем работу Сары; он также абсолютно поверил, и впервые в жизни, что привязанность Меган к своей подруге была настоящей.
   Она, казалось, чувствовала его пристальный взгляд и пыталась не обращать на это внимания. - Сержант Фостер! она сказала: "Я тронута".
   - Да, но не начинай пока присматриваться к свадебным платьям.
   Она снова изучила бумагу, ее глаза сияли.
   - Зачем ты это делаешь? он спросил.
   - Мне нужно было найти Дорана, - просто сказала она, все еще изучая фотографию.
   - Не Доран - этот жаворонок. Что вы получаете от этого?
   Она подняла глаза от наброска. 'Соревнование. Игра.'
   "Взлом банковских счетов - это не игра, - сказал Фостер.
   Она казалась удивленной. - Но это так . Все дело в поиске - поиске . Речь идет о вере и игре: вы должны верить, что систему можно взломать, а затем просто получать от нее удовольствие. Ты просто держись, пока что-нибудь не поддастся.
   - И ты уходишь с горшком, полным денег.
   Она приподняла одно плечо. 'Иногда. Но дело не в этом - дело в том, что вы обошли их охрану. Вы нашли способ проникнуть внутрь. Вы увидели числовые узоры и перестроили их в свою собственную мозаику.
   - Но до недавнего времени вы даже не занимались хакерством, - сказал Фостер. - Судя по тому, что я видел, по хакерским меркам вы были довольно примитивным человеком. Это было больше о том, чтобы заставить людей делать то, что вы хотите".
   - Не заставлять , - сказала Меган, - убеждать. Насилие - для идиотов".
   "Ура, Меган". Насилие было частью его работы. Слышал ли он теперь, что она на самом деле думает о нем? А все остальное - флирт, отождествление с ним - было ли это очередной ее аферой? Уговорила ли она его сделать то, что хотела?
   Она посмотрела ему в лицо и, казалось, прочитала оскорбление, которое он испытал. - У вас нет выражения "необходимая сила"? Это не насилие - это сдерживание".
   "Теперь ты покровительствуешь мне, - сказал он, - а если насилие - удел идиотов, то что это делает с твоим братом?"
   Что-то мелькнуло на ее лице, как мимолетная боль, и он тут же пожалел о том, что сказал.
   "То, что сделал Гарет, было непростительно, - сказала она. - Он это знает. Вот почему он никогда не ходатайствовал об условно-досрочном освобождении, никогда не пытался подать апелляцию - потому что это непростительно, и даже если общество прощает его, он не может простить себя. Он мог быть кем угодно, и он все испортил. Но Доран помог ему на этом пути, и он заслуживает платить больше, чем кто-либо".
   Фостер не мог заставить себя извиниться после того, что сделал Гарет, но Меган не принимала в этом никакого участия и хотела забрать часть ее боли. - Вы сделали то, что намеревались, - сказал он.
   'Ага.' Она улыбнулась про себя. - А потом еще.
   'Брось это.'
   - От чего? Она покраснела, а затем побледнела; он объяснял это страхом перед неизвестным - возможно, страхом перед обыденностью.
   - Это, - сказал он. "Эта дерьмовая жизнь, переезды из города в город, нигде не принадлежащие".
   "Вы говорите "принадлежность", я слышу "собственность", - сказала она. "Я не люблю, когда мной владеют".
   "Почему ты всегда должен видеть негатив? Принадлежность означает делиться, быть вовлеченным, отдавать что-то от себя. Наличие места, где люди знают вас и заботятся о вас. Но это значит, что в него тоже нужно что-то вкладывать".
   - Кого вы пытаетесь убедить? - спросила она. - Меня или себя?
   'Какая?' - оскорбленно спросил Фостер.
   "Вы держите людей в страхе - это не критика", - добавила она, как бы ожидая аргумента. "Мы такие, какие мы есть. Мы не можем это изменить; зачем делать себя несчастными, пытаясь?
   'Мы?'
   Она склонила голову. "Я и ты - мы два одинаковых".
   Он не был уверен, что ему нравится быть включенным в ее уютный круг из двух человек. "Мы по разные стороны закона".
   - Прекрасная линия, - сказала она, поддразнивая. "Гений и сумасшедший, мошенник и полицейский".
   - Признайтесь, - сказал Фостер, - ваше сердце не совсем к этому.
   Она рассмеялась, удивленная. 'Что ты имеешь в виду? Я хорош в этом.
   - Кого ты шутишь? - спросил Фостер. - Вы отдали целую кучу денег на благотворительность.
   "Я не мог очень хорошо держать его!" - воскликнула она.
   - Видишь, что я говорю? А ты сегодня разыграл эту маленькую драму.
   "Доран убил моего друга. Он посадил моего брата в тюрьму.
   "Два человека, которые заставили тебя почувствовать, что ты принадлежишь".
   Она нахмурилась, отказываясь соглашаться. - А теперь я выполнил свой долг и могу уйти.
   - Но ты все еще здесь.
   Она моргнула, глядя на него, и соблазнительно надула губы, насмехаясь над собой. "Ты мне нравишься - и я пытаюсь развратить тебя".
   - Я неподкупный, - сказал он.
   Она выдержала его взгляд, насмешливая искра в ее глазах теперь была направлена на него.
   - Вы даже вернули деньги Дорана, - сказал он. Что-то пробежало по ее лицу, слишком быстро, чтобы он мог уловить взгляд. - Посмотрим правде в глаза, Меган, ты дерьмо в этом деле, - заключил он. "Слишком много совести".
   - Я могу быть безжалостной, - сказала она немного обиженно, но все же дразня.
   Фостер фыркнул. "Знаешь, почему ты интернет-мошенник, а не мошенник?"
   Она прищурила на него глаза. - У меня такое чувство, что ты собираешься мне рассказать.
   "Когда вы на самом деле встречаете людей, у которых воровали, вам становится не по себе. В Интернете вы можете обмануть себя, что они такие же фальшивые, как и вы, но лицом к лицу. . .' Он втянул воздух между зубами. - Совсем другой горшок со скаусом.
   Она выглядела обиженной.
   'Добавлено, что у тебя паршивое покерфейс. Я могу прочитать вас с пятидесяти ярдов.
   Она улыбнулась. 'Ага? О чем я сейчас думаю?
   Он покачал головой. 'Я серьезно. Отдел по борьбе с мошенничеством следит за вами. На этот раз они дали тебе передышку, потому что благодарны. Но, как сказал мудрец, у благодарности короткий период полураспада. Если будешь продолжать, они тебя сцапают - и скоро.
   Она нахмурилась, изучая его лицо. - Ты отпускаешь меня. . .'
   - У меня на тебя ничего нет.
   - Ну, я не собираюсь спорить, - сказала она, все еще удивленная.
   "Компьютерное мошенничество - не моя тема". С точки зрения Фостера, Доран был мошенником и убийцей, он видел свою работу в защите невинных. - В любом случае, как ты и сказал, Доран тебе должен.
   "Я не хочу доставлять тебе еще больше неприятностей, - сказала она, - я имею в виду машину... . .'
   - Все, что я должен сказать, это то, что я остановился на перекрестке, а ты выскочил и наткнулся на него. Эти улицы похожи на кроличьи норы.
   Ее глаза не отрывались от его лица. "У меня отложена приличная горшок денег. И у меня есть отличная идея для аферы.
   Она шутила, подумал он, но только для того, чтобы скрыть тот факт, что она говорила серьезно. Он помедлил, потом рассмеялся. - Стоп, я не хочу тебя арестовывать.
   Она пожала плечами. - Я просто говорю, что мы могли бы хорошо провести время.
   Он посмотрел в ее насмешливые серые глаза и увидел какую-то тоску. Он почти мог представить себя, делающего это. Почти.
   - Все равно спасибо - у меня здесь жизнь. Он думал о Рикмане. "Люди, о которых я забочусь. Люди, которые заботятся обо мне".
   Она вздернула подбородок. "Блондинка-бомба".
   - Наоми? - сказал он удивленно. 'Нет. Не через миллион лет.'
   Она вздохнула. - Вы, мужчины, такие тупые.
   - Наоми? - повторил он, и она кивнула, забавляясь.
   - Я не знаю, какого черта я тебе рассказываю.
   - Наоми , - сказал он в третий раз себе под нос. 'Вот это да.'
   "Одно из преимуществ уединенного существования, - сказала Меган, - это то, что у вас есть достаточно времени для размышлений". Она подняла плечо. "Это также один из недостатков".
   Он кивнул, все еще пытаясь совладать с этой идеей.
   - Совет от знающего человека? она сказала.
   Он сузил глаза, ожидая внезапного переключения; Меган делает то, что у нее получалось лучше всего, подтверждая ваши ожидания, а затем разбивая их: как вы могли подумать, что Наоми будет интересно? Но она этого не сделала. Она не поменялась местами и не высмеяла его. Она оставалась серьезной.
   "Секреты - не лучшая основа для отношений, - сказала она.
   - Я тебя не понимаю.
   - Конечно, знаешь. Она склонила голову набок. - Я не ошибся насчет тебя, не так ли?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Вы были на попечении.
   Он не ответил. Не нужно.
   На мгновение она задержала его взгляд. - Остальное, что я тебе обещал насчет Дорана? Скажи своим техникам, чтобы они проверили смарт-чип на моей фальшивой карте, - сказала она.
   - Кредитная карта - мы ее проверили.
   Она покачала головой. - Скажи им, чтобы заглянули под смарт-чип. Вы найдете SIM-карту для мобильного телефона. В адресной книге они найдут список абонентских ящиков. В каждой коробке есть компакт-диск с некоторой информацией о деятельности Дорана - ограблениях, табелях учета рабочего времени, датах, картах - даже именах команды. Кто-нибудь захочет поговорить.
   - Они были у него на компьютере?
   Она покачала головой. - Доран слишком умен. Он отправил электронное письмо своему парню из службы безопасности и команде, указав время и дату".
   "Уоррендер. . .' - сказал Фостер почти самому себе.
   "Доран стер свои электронные письма, - объяснила Меган, - но удаленные файлы достаточно легко найти, если знать, где искать". Джон Уоррендер даже не удосужился удалить свои электронные письма. Возможно, он планировал использовать их в качестве страховки от капризов рынка труда. Но я предполагаю, что он был просто небрежным.
   Она улыбнулась, и Фостер понял. Уоррендер был виноват в смерти ювелира и его жены не меньше, чем Доран и ее брат. И теперь он заплатит.
   - Спасибо, - сказал он, чувствуя себя немного ошеломленным.
   - Это должно компенсировать машину, - сказала она.
   'Ах, да . . .' Он улыбнулся этой мысли. 'Почему сейчас? Я имею в виду, вы с самого начала давали нам отговорки по этому поводу - мы даже не были уверены, что у вас что-то есть.
   "Правило номер один для мошенника: заставь его гадать. Как вы сказали, такое дело - это сбор улик - теперь вы накопили еще немного. Она немного подождала, затем добавила: - И ты спас меня. Она выдержала его взгляд, в ее глазах плясали шутки.
   - Угомонись, - сказал он, ухмыляясь. - Прежде чем я надену на тебя наручники и заберу внутрь.
   Она открыла дверцу машины, все еще улыбаясь, но он взял ее за руку, чтобы остановить. "Не забывайте об этом". Он предложил ей фотографию, набросок Сары.
   - Держи, - сказала она. "На память".
   - Я могу получить копию, - сказал Фостер, все еще протягивая ей карандашный набросок. - Он должен быть у тебя. Остальные ваши вещи мы забрали в качестве улики. Он имел в виду коробку из-под обуви. Она забыла его, когда исчезла из квартиры на Родни-стрит.
   - Возьми, - настаивал он. - Это напомнит тебе, кто ты есть.
   Она взяла его у него, затем поцеловала в губы, просунув руку ему за голову. Он чуть не сдался от этого прикосновения, вдыхая ее запах и ощущая тепло ее руки на своей шее. Она отстранилась, ее глаза искали его.
   - Жаль, - сказала она, словно найдя ответ во вкусе его губ.
   Он смотрел, как она аккуратно засунула фотографию в куртку и застегнула молнию, а затем ушла в сырость, которая была скорее туманом, чем дождем. Он подождал, пока она завернет за угол и исчезнет из поля его зрения, прежде чем потянуться к радиоприемнику.
  
   Глава сорок девятая
   В одиннадцать вечера команда была проинструктирована и отправлена домой на несколько часов сна. Офицеры отдела по борьбе с мошенничеством ворвались в офис и дом Дорана около полуночи, забрав компьютеры, банковские записи и целые шкафы с документами. К утру некоторые из них уже начали подтверждать утверждения Меган Уорд.
   Детектив-сержант Ли Фостер стоял перед столом старшего инспектора Рикмана, судя по всему, раскаявшийся и подавленный. Было семь тридцать утра, а утренний брифинг должен был начаться в восемь.
   Рикман уставился на Фостера и покачал головой. "Я не буду тратить свое дыхание на безумие того, что вы сделали". У него уже был долгий и гневный разговор с Фостером о рисках, которым он подвергал себя.
   В то время Фостер возразил, что Меган, вероятно, была бы мертва, если бы он этого не сделал. - Посмотрите на светлую сторону, - сказал он. - Доран не сможет уклониться от обвинения в покушении на убийство полицейского.
   Рикман посмотрел на своего друга, разъяренный тем, что он сделал, и тем, что могло случиться, но, что еще более раздражало, он мог это понять. Понимание действий Фостера запутало проблему. Это должно быть прямым вопросом дисциплины; Фостер нарушил его и должен понести ответственность. Но это также был вопрос совести и эмоциональной привязанности, данных и невыполненных обещаний. И общая связь между Фостером и Меган, которую Рикман, даже с его отчаянным детством и тайнами, которые оно навязывало его отношениям, мог понять лишь несовершенно.
   - Ты отпустил ее, Ли, - сказал он наконец.
   "Она не сделала ничего плохого".
   Рикман сердито рассмеялся. "Она воровка, мошенница и хакер - как вам это для начала?"
   'Если вы понимаете, о чем я.' По крайней мере, у Фостера хватило такта выглядеть неловко. - Она была жертвой. Она рисковала своей жизнью , чтобы добиться признания от Дорана. Что я должен был сделать, сказать ей: "Та, очень, и, кстати, ты попался"?
   - Это не ваша работа - решать, что правильно, а что нет.
   - Я знаю, - сказал Фостер, избегая смотреть ему в глаза.
   Рикман вздохнул и отпустил его. - Будет расследование, - сказал он. - Вне полномочий - Манчестерский уголовный розыск уже упоминался.
   Фостер кивнул.
   - Вы не подчинились прямому приказу.
   Фостер быстро поднял взгляд. - Я не жду, что ты будешь лгать ради меня.
   Рикман выдержал его взгляд. В ясных голубых глазах Фостера не было ни намека на обвинение, ни намёка на долг, но Рикман знал, что в прошлом сержант сделал для него гораздо больше. Он рисковал карьерой и даже свободой, чтобы убийство Грейс не осталось безнаказанным.
   - Я попросил вас организовать резервное наблюдение, - сказал он. - Это правда - им больше ничего и не нужно знать.
   Еще один кивок. - Спасибо, Джефф.
   - Но тебе не следовало находиться в машине одному.
   - Недостаточно офицеров, обученных наблюдению, - сказал Фостер.
   "И, - продолжил Рикман, - вам не следовало пользоваться собственной машиной".
   - Ты знаешь, как это бывает, - сказал Фостер. "Недостаточно машин фирмы, чтобы разъехаться, когда они нужны".
   Рикман сделал паузу. Он ознакомил Фостера с самыми насущными вопросами, поскольку ПАК озвучил их ему, но следующий пункт был гораздо более сложным. - Вам придется объяснить, как Меган сбежала.
   Глаза Фостера остекленели, и он немного пошатнулся. Рикман начал вставать, но сержант отмахнулся от него. Он слегка коснулся кончиками пальцев своего лба. "Я думаю, что у меня могло быть небольшое сотрясение мозга", - сказал он. "Я был потрясен во время автомобильной погони".
   "Вы ничто, если не находчивы", - едко сказал Рикман.
   - Пришлось, в моем воспитании, - сказал Фостер.
   Резкий стук в дверь предшествовал входу Харта. Рикман подавил порыв отругать ее за то, что она не ждала: обычно он не настаивал на этом, и его раздражение было вызвано Фостером, а не Хартом.
   - Извините, Босс, - сказала она, тем не менее, по-видимому, почувствовав его неудовольствие. "Я нашел это в своей стопке телефонных сообщений". Она подняла розовую карточку. - Это от доктора Пикеринг - психиатра-консультанта в Королевской больнице. Она старалась не смотреть на Фостера. - Сказал, что это срочно. Она оставила номер мобильного, и я позвонил ей. У нее есть пациент по имени Натан Уайлд. Он работает на Дорана компьютерным гением.
   Рикман почувствовал волнение.
   - Он говорит, что у него есть информация, относящаяся к расследованию убийства Сары Геддес.
   Рикман едва осмелился спросить: психиатрическое отделение, утверждает, что располагает информацией об убийстве - это был очередной чудак? Но психиатр был бы более чем способен судить, было ли заявление искренним, не так ли? Он задал вопрос.
   "Почему он не выступил раньше? Прошло почти две недели.
   "Он сошел с ума от наркотиков. По словам психиатра, амфетаминовый психоз, но он несколько дней просил поговорить с кем-нибудь об убийстве, и они наконец поняли, что у него не галлюцинации или что-то в этом роде.
   - Он признается в убийстве Сары Геддес?
   - Нет, он говорит, что дал Дорану адрес - адрес Сары, как оказалось. Доран отправил несколько тяжеловесов, чтобы "разобраться" с Варлоком. Он довольно конкретно назвал имя.
   Рикман вздохнул в порыве возбуждения - они могут даже получить Дорана за убийство Сары. На мгновение ему показалось, что они упустили этот шанс. Затем его посетила еще одна удручающая мысль. - CPS его не наденет, - сказал он. "Свидетель сошел с ума из-за наркотиков". . .'
   - Возможно, - сказал Харт. - Но Чернокнижник не упоминался в новостях. А Уайльд говорит, что может назвать нам имена людей, которых Доран прислал позаботиться о Меган.
   Рикман улыбнулся. "Ли, иди в больницу и возьми заявление", - сказал он. - Я хочу, чтобы привели этих людей - посмотрим, заговорят ли они.
   - Похоже, Джейк Бентли нам все-таки не понадобится, - сказал Фостер.
   - Какие-нибудь следы его? - спросил Рикман.
   - Не то чтобы я слышал.
   Харт покачала головой. 'Он ушел.'
   - А как насчет почтовых ящиков, указанных на SIM-карте?
   - Как она и сказала, - вставил Фостер. - Имена, даты, украденные списки маршрутов, карты и многое другое.
   - Он у нас. Несколько секунд никто не говорил, но волнение витало в воздухе. "Приведи Дорана", - сказал Рикман. - Отведите его в комнату для допросов номер один - я возьму это на себя. Харт, ты можешь сесть. Фостер собирался возразить, но Рикман прервал его. - Он пытался застрелить тебя, Ли - я не хочу, чтобы ты приближался к этому.
   Фостер неохотно уступил. - Могу я хотя бы вывести его из камеры? Я хочу посмотреть в глаза ублюдку-убийце.
   Рикман кивнул. - Но иди осторожно. Он поднял трубку и позвонил Кирану Джаго, чтобы сообщить, что его клиент будет допрошен.
   * * *
   Фостер и Харт молча шли по бетонной пожарной лестнице, их шаги эхом отдавались на лестничной клетке.
   - Я понимаю, что ты злишься на меня, - сказал Фостер.
   Она не ответила.
   - Ну, скажи что- нибудь , хотя бы только для того, чтобы назвать меня придурком.
   - Ты отпустил ее? Она не смотрела на него.
   - Она ушла, - осторожно сказал он.
   - Ты отпустил ее? - повторила она.
   Фостер вспомнил слова Меган о том, что отношения должны основываться на честности.
   Он вздохнул. - Я отпустил ее. Но у нас достаточно улик, чтобы посадить Дорана на всю жизнь, - добавил он.
   - Значит, это был компромисс?
   'Что-то вроде.'
   Они достигли подножия лестницы, и Харт протянула руку, чтобы открыть противопожарную дверь.
   - Она хотела, чтобы я пошел с ней. Фостер опустил голову. Он не хотел видеть, что было на лице Харта прямо сейчас.
   Харт опустил руку. Она помолчала минуту или две, потом тихо спросила: "Почему ты не сделал этого?"
   'Все сложно.'
   - Сложно, - сказала она. 'Отлично.' Она прошла через дверь, увеличивая дистанцию между ними.
   Он последовал за ней. "Вау - подожди. Я хотел бы объяснить - во всяком случае, попытаться. Эта мысль напугала его, и он надеялся, что это не покажется.
   Она повернулась к нему, но только на секунду. - В этом нет необходимости.
   Он не был уверен, чувствовал ли он облегчение или разочарование. Может быть, между ними было слишком много секретов. И вообще, он так и не овладел искусством исповеди.
   Они прибыли в комнату для опеки.
   - Когда должна прибыть его сводка? - спросил Фостер. Сержантом надзирателя был Фил Фордхэм, офицер с более чем тридцатилетним стажем. Он был лысым и худощавым, но у него был черный пояс по айкидо, и он в одиночку усмирил больше пьяниц и наркоманов с помощью шага в сторону и болевого приема, чем большинство мужчин в два раза больше его.
   - Зависит от того, кого он назначит, - сказал Фордхэм.
   Прежде чем Фостер успел сформулировать вопрос, сержант продолжил: - Старший инспектор полиции Рикман только что был на взводе. Мистер Джаго отказался от своих услуг. Выражение его лица не изменилось, но Фостер почувствовал, что он весело смеется над Дораном.
   - Я пойду и сообщу ему хорошие новости, хорошо? - сказал Фостер.
   Округ Колумбия Харт выписал Дорана, в то время как помощник опекуна, гражданский, открыл дверь его камеры. Доран вымылся и побрился, его черные волосы были зачесаны назад, все еще влажные. Помощник по опеке передал Дорану его шнурки и галстук, и они дали ему время, чтобы прийти в себя.
   - Яго уже здесь? - спросил он, продевая шнурки в люверсы своих ботинок и обращаясь к ассистенту так, как будто он был одним из его сотрудников на утренней перекличке. Он не дал понять, что узнал Фостера.
   Фостер сказал: "Боюсь, мистер Джаго отказался".
   Доран удивленно взглянул на него, и Фостер сказал: - Если хотите, мы можем пригласить дежурного солиситора. Он видел, как Доран обдумывал последствия, когда заканчивал завязывать шнурки: отказ Яго представлять его интересы выглядел плохо - похоже, он думал, что Доран виновен. Хуже того, виновный или невиновный, похоже, он подозревал, что Доран не собирается уходить от этого - даже с лучшим юридическим представителем. Глядя на Дорана, Фостер также задавался вопросом, не превратились ли опасения адвоката за Джейка Бентли в твердую уверенность в том, что Доран несет ответственность за исчезновение своего клиента.
   * * *
   Доран отказывался сотрудничать. Он согласился на допрос без присутствия адвоката, но Рикман был уверен, что это было сделано только для того, чтобы он мог точно оценить, как много они знают, готовые разработать план атаки. Он ответил "Без комментариев" тридцать пять раз в течение двадцатиминутного интервью.
   - Мы собираемся взять показания у вашего сотрудника. Рикману показалось, что он увидел мгновенную вспышку тревоги на лице Дорана. Он думает, что Уоррендер заключает сделку . Рикман может использовать это недоверие позже. - Натан Уайлд говорит, что вы послали людей к дому Сары Геддес.
   - Он головорез.
   - Был, - спокойно сказал Рикман. "Но теперь он имеет большой смысл".
   - Головной убор и наркоман.
   "Мистер Доран", Рикман знал, что от продолжения этой линии ничего не выиграешь: Уайльда, скорее всего, сочтут ненадежным. Настоящая перспектива заключалась в том, что они могли бы получить от тяжеловесов Дорана, если бы смогли их отследить. - Пока мы разговариваем, отдел по борьбе с мошенничеством просматривает ваши записи. У нас есть специалисты, работающие с данными, извлеченными из вашей компьютерной сети в разное время в течение значительного периода времени". Доран слегка побледнел. "Эти данные указывают на вашу причастность к ряду вооруженных ограблений. Итак, вам уже предъявлены обвинения в нападении с применением смертоносного оружия и двух пунктах обвинения в покушении на убийство, так что сотрудничество будет в ваших интересах.
   - Извините, - сказал Доран. 'Я пропустил вопрос? Я, наверное, задремал.
   Рикман стиснул зубы и напомнил себе, что они не ожидали признания, но так как оно уже было записано на веб-сайте Меган, оно им было не особо нужно. Он обдумывал, стоит ли говорить Дорану, но решил не делать этого - он хотел быть уверенным, что Служба технической поддержки извлекла все, что им было нужно - последние две недели показали ему, насколько легко подделывать компьютерные данные, и он не хотел, чтобы Доран Компьютерщики заходят на сайт Меган.
   "Расскажите мне о Джейке Бентли, - сказал Рикман.
   Доран хладнокровно смотрел на него, в его голубых глазах не было и тени узнавания. 'Кто?'
   "Он шел к вам на собеседование", - сказал Рикман, рискуя блефовать - мать Бентли не знала, с кем ее сын договорился встретиться в ночь его исчезновения.
   - Бентли? Доран нахмурился. "Нравится машина? Никогда о нем не слышал.
   - Почему Меган дала тебе деньги?
   Он пожал плечами. - Может быть, я ей нравлюсь. Я симпатичный парень.
   - Я считаю, что она возвращала деньги от ваших незаконных операций.
   - Невозможно, - сказал Доран с натянутой улыбкой. "Мой бизнес законный".
   - Мистер Доран, мы пересчитали деньги в спортивных сумках, которые нашли в вашей машине. Там был один миллион фунтов настоящих денег и еще два миллиона фальшивых.
   Доран моргнул. Его глаза, покрасневшие и налитые кровью, немного расширились.
   "Подделки были очевидны - они выглядели так, будто были напечатаны на лазерном принтере. Наверное, просто для того, чтобы добавить веса сумкам и пройти беглый осмотр при плохом освещении.
   Доран выглядел серым - физически болен; он ослабил галстук и облокотился на стол.
   'Миллион?' он сказал. Мольба в его голосе безошибочна: это сильно его ударило.
   Было нечто большее, подумал Рикман. Господи, сколько ей сошло с рук?
   'Миллион . . .' - повторил он.
   * * *
   Вскоре после этого Фостер вернулся в участок с заявлением Натана Уайльда. Системный аналитик произвел на него благоприятное впечатление, и он передал имена другим членам команды для проверки. Рикман вкратце рассказал ему о своем интервью с Дораном, и Фостер спросил: "Как вы думаете, сколько она получила?"
   - По выражению его лица? - сказал Рикман. - Она обескровила его.
   - В двух сумках, которые мы нашли в машине Дорана, был миллион. Есть еще один с четвертью миллион от первоначальной суммы, которую она передала нам, - напомнил ему Фостер. - Неплохой улов.
   - Это далеко не то, что ожидал Доран. Я думал, у него сердечный приступ, Ли.
   Фостер присвистнул. "Но если у нее уже так много денег, мне интересно, почему она так отчаянно пыталась взглянуть на эту карту Visa?"
   Рикман провел пальцами по его волосам. 'О черт . . . Мы пропустили счет?
   Фостер покачал головой. "Техподдержка сняла все зашифрованные номера с магнитной полосы". Они замолчали, представляя карту, пытаясь визуализировать любую другую информацию, которую Меган могла почерпнуть из нее.
   - Номер карты! - воскликнул Рикман.
   'Нет.' - сказал Фостер. "Проверили номер карты - такого счета не было".
   Рикман поднял трубку и набрал номер Тони Мэйла. Координатор места преступления взял трубку после второго звонка. 'Тони? Джефф Рикман. Когда Меган дала вам код шифрования кредитной карты, с чем вы его сверили? Он слушал. Его сердце колотилось о грудную клетку, и он покрылся потом. - И они отследили все эти счета? Вы уверены, что они получили от них все деньги?
   Он слушал ответ Мэйл, думая: " Мы пропустили". Он был прямо там, у нас под носом все время, и мы его пропустили. 'Дерьмо. Тони, я хочу, чтобы ты использовал ключ шифрования на номере карты - номер, выбитый на карте, да. Перезвони мне, когда у тебя что-нибудь будет. Он повесил трубку.
   "Техническая поддержка проверила только цифры на полосе, - сказал он Фостеру. "Они не проверили номер самой карты".
   * * *
   Меган работала с предельной концентрацией. Экран ее компьютера был черным с белыми буквами. Она работала с компьютерным кодом на том уровне, который, по ее мнению, находился внутри разума машины. Она получила доступ к банковским кодам, загрузила их прямо на жесткий диск своего ноутбука, используя USB-соединение, и манипулировала информацией с помощью программного обеспечения, которое она разработала под опекой своего брата. Свет компьютера, отражаясь от ее лица, придавал ему болезненно-серый оттенок. Ее глаза метались от клавиатуры к экрану, к ноутбуку.
   Прозвучало предупреждение, и она поняла, что кто-то пытается получить доступ к ее учетной записи. Она набирала команды, пока ее пытались отключить.
   * * *
   Телефон Рикмана зазвонил. Это была Мэйл.
   "Мы нашли еще один аккаунт. Она использует какой-то брандмауэр. Мы не можем войти - и банк тоже. Он говорил низким, настойчивым голосом. - Мы отследили местонахождение ее компьютера до точки доступа в центре города.
   "Дайте мне место". Рикман сделал пометку, оторвал лист бумаги и после минутного колебания передал его Фостеру. - Не облажайся, Ли, - сказал он. - Возьми с собой Гарва - и Харта. Послание было ясным: Меган не должна уйти во второй раз.
   * * *
   У Меган одновременно работало несколько программ; один из которых временно запретил системному администратору банка доступ к компьютерной сети, отгородив лишь небольшую территорию, чтобы не вызвать полное замораживание системы - инструмент безопасности, предотвращающий захват сети хакерами. Она закончила тем, что перевела крупную сумму денег по анонимному протоколу передачи файлов, используя повторный маршрутизатор. Аккаунт, на который она его отправила, невозможно будет отследить.
   * * *
   Фостер, Харт и Гарви без проблем нашли точку доступа Wi-Fi: это было интернет-кафе. Расположен в центре города, рядом с пабом The Courts и в пределах видимости королевских дворов.
   Гарви открыл заднюю дверь; Харт и Фостер вошли через переднюю часть. Фостер просканировала комнату и сразу же обнаружила ее. Она сидела в дальнем углу, ее компьютер был повернут так, что другие посетители не могли видеть, что она делает. Он подошел и схватил ее за плечо.
   'Привет!' Девушка обернулась, встревоженная и злая. "Встань в очередь!" она сказала.
   Подошел менеджер, мужчина лет тридцати, одетый в боевой костюм и в футболке с надписью "УШЕЛ ФИШИНГ". Его одежда слабо пахла горько-сладким ароматом смолы конопли. - Во что ты играешь, приятель? - спросил он.
   "Ну, это не Game Boy". Фостер и Харт предъявили свои ордерные карточки. Фостер вытащил из кармана фотокопию наброска Сары. - Мы ищем эту женщину.
   Менеджер выглядел неуверенно.
   'Где она?' - сказал Фостер.
   - Сержант, взгляните на это. Харт стоял рядом с компьютером, который, похоже, работал, хотя за клавиатурой никого не было. Изображения, числа, ряды цифр и символов мелькали на экране слишком быстро, чтобы глаз мог точно определить, что это было.
   "Кто это использует?" - спросил Фостер.
   Менеджер посмотрел на лица двух офицеров и решил, что будет разумно помочь. - Она ушла полчаса назад, - сказал он. "Она заказала компьютер на два часа, но ушла через пять минут. Доплатил за то, чтобы я оставил ссылку открытой".
   'Что она делает?'
   Он снова переводил взгляд с одного на другого и нервно облизывал губы. - Она использует его как реле.
   Фостеру едва удалось оторвать руки от мужчины и его дурно пахнущей футболки с орфографическими ошибками. - Так где ? . . она?
   Менеджер сделал шаг назад. - Я... я не знаю, - пробормотал он. - Она может быть где угодно.
   * * *
   Никто не обращал особого внимания на белокурую, беспризорную студентку с короткой стрижкой; ее лицо было немного длинноватым для такой прически, а брови были слишком темными по сравнению с цветом волос, но других студентов больше беспокоило то, что она подключила два компьютера в компьютерной лаборатории для аспирантов Ливерпульского университета. Она усердно печатала на своем компьютере, по-видимому, не замечая других студентов и плохое предчувствие группы из трех человек, ожидающих у двери и сердито смотрящих на нее. Эти компьютеры были во много раз мощнее компьютерных лабораторий для студентов, разбросанных по всему кампусу, и их можно было настроить для использования различных компьютерных языков, просто введя пароль и требуемый язык.
   В лаборатории было тридцать рабочих мест; поток студентов в центр и из центра исчислялся сотнями в неделю. Ученица закончила загрузку и покорно вышла из системы, забрав свою наплечную сумку и куртку, и застенчиво улыбнулась мальчику, занявшему ее место.
   У нее были потрясающие голубые глаза, оттенок которых можно получить только у оптика, специализирующегося на контактных линзах. В ее сумке был ноутбук и тщательно свернутая фотография в картонной тубе. Ноутбук потребуется для доступа к ее банковским счетам, когда она доберется до места назначения; картина была напоминанием о том, кем она была. Но сейчас, когда она вышла в толпу студентов, идущих на лекции, она была просто еще одним лицом в толпе, неизвестным и невидимым.
  
  
   КОНЕЦ
  
   ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
   Спасибо всем моим сетевым приятелям, чьи ночные разговоры поддерживали меня в здравом уме, когда дела шли плохо. Я особенно благодарен Табите за ее помощь в создании комиксов. И на многие сайты, которые я посещал в качестве скрытника: вы были источником вдохновения. Увлекательный и легко читаемый текст Нила Барретта " Следы вины" оказался огромным источником информации о компьютерных преступлениях.
   В очередной раз DCI Дэйв Гриффин предоставил помощь, поддержку и процедурные детали - огромное спасибо, Дэйв.
  
  
  
   КНИГА 3:
   НЕ
   КРИЧЬ
  
   Абсолютно захватывающий триллер-убийца с огромным поворотом
  
  
  
   МАРГАРЕТ МЕРФИ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Для Мерфа
  
   Благодарности
   Как всегда, я благодарю старшего инспектора Дэйва Гриффина (в отставке) за его неисчерпаемое терпение в ответах на мои самые странные и неясные вопросы, и, более того, за предложенные процедурные детали, которые решают сюжетные проблемы и улучшают сюжетную линию. Кроме того, Вики Ван-Холсбек и ее команда из отделения патологии Уоррингтонского госпиталя, которые дали мне ценную информацию о своей работе во время стремительного тура по их лабораториям. Я очень благодарен Джону Сэйлу, специалисту по боевым искусствам, ножевому бою и оружию, который внимательно посмотрел на боевые сцены. Любые ошибки в процедуре или интерпретации являются моими и только моими.
   Еще раз спасибо Дэниелу Селлерсу за чтение этого романа в черновике, за его уместные комментарии и наблюдения, в том числе за обнаружение нескольких анахронизмов, и за то, что подбадривал меня! Сердечно благодарим Джаспера Джоффе и его замечательную команду в Joffe Books: Эмму Гранди Хей, Лауру Коулман, Джилл Беркиншоу и Нину Кикул, а также редакторов и корректоров, которые читали мою работу с такой тщательностью, строгостью и вниманием к мельчайшим деталям. . Я люблю вас, ребята!
   Наконец, любовь, благодарность и глубочайшая признательность моему мужу, Мерфу, за его поддержку, любовь, безграничную поддержку и перерывы на чашки чая. (Но на днях я действительно получу табличку "Не беспокоить" на дверь своего офиса.)
  
   Глава 1
   Вторник
  
   Обмен почти завершен. Четыре спортивные сумки - три красных, одна черная - в центре кольца машин. Марк Дэвис фокусируется на черном: на героине. Его стремление к ней похоже на любовь, на одержимость. Его тело дрожит от этого, болит от этого.
   Ночь темна, луны нет. Единственный звук - это стоны ветра в пустом складе позади них. За огромными кирпичными строениями лежат черные воды реки Мерси. На краю суши стена из песчаника тридцатифутовой высоты толщиной в три фута. Это крепость Мейтленда - один вход, один выход. Его люди контролируют стальные ворота на входе. Два наблюдателя наблюдают за дорогой с вершины стены. В это время ночи сюда приходят только портовые крысы и таксисты, и ни один из них не задерживается.
   Внезапный стук лопастей вертолета, затем свет такой яркий, что все пригибаются. Телохранители Мейтленда запихивают его за одну из машин с оружием в руках до того, как предупреждение полиции завершено.
   Марк медлителен, все еще под кайфом от удара, который он принял ранее, чтобы успокоить нервы. Он стоит в потоке света, думая о "Секретных материалах" и похищении инопланетянами. Затем кто-то кричит: "Мешки!" и он хватает черный, колеблется, возвращается за одним из красных. Пригнувшись, он петляет влево, когда справа от него трещат выстрелы, пулеметы его босса и голландские парни стреляют в луч света. Двигатель вертолета ревет, когда пилот резко отъезжает назад, набирая высоту и расстояние. Появляется второй вертолет, захватывающий тех, кто находится на земле, поперечным лучом, таким же ярким, как прожекторы на стадионе "Энфилд".
   Марк ныряет в укрытие. Он приседает за кучкой ржавых бочек из-под масла, прижимает к себе мешки и закрывает глаза от яркого света, жалея, что не может закрыть и уши, пока бушует перестрелка.
   Мейтленд кричит: "Вы двое, прикройте меня". . .' Остальное теряется в блат-бла-блате лопастей винта вертолета.
   Один из голландцев кричит: " We zijn erin geluisd!" "Тогда - Godverdomme! '
   За воротами мерцают синие и красные огни. Больше полиции. Со стены раздается выстрел, потом один из дозорных падает.
   Тупой стук. Марк вздрагивает. Пуля попадает в контейнер слева от него. Еще один выстрел пробивает дыру размером с его кулак в барабане в нескольких дюймах от него.
   'Блядь!' В меня стреляют - в меня стреляют эти сумасшедшие ублюдки!
   Голос, сильный и властный, перекрывает гул вертолета. - Мейтленд? Скажи своему мальчику, чтобы принес мои гребаные наркотики.
   Нет . Марк сейчас потеет. Они думают, что он ворует наркотики. Он выглядывает из-за стороны одной из бочек с маслом. - Ты ошибся, - кричит он. - Я просто... Деревянный брусок на барабане взрывается, пробивая дыры в его куртке.
   'Иисус!' он кричит. 'Останавливаться! Прекрати!
   "Я остановлю это, когда ты умрешь , Инглиш!" У голландского босса американский акцент, и он, должно быть, позаимствовал его из фильмов. - Эй, Мейтленд! Эй, клоотзак ! Мейтленд не отвечает. "Я убью тебя и всех твоих веркликеров" . . .' Полицейский танной заглушает его на секунду или две, затем Марк снова кричит, когда в него снова стреляют.
   Они свистят, звенят, рикошетят, то в барабаны, то в них - разрыв за очередью пуль. "Дерьмо, дерьмо, дерьмо!" Он зажмуривает глаза, приседает ниже, ждет смерти. - Стоп, - всхлипывает он. - Пожалуйста, Боже, останови их!
   Выстрел врезается в груду мешковины справа от него. Он слышит писк, потом две, три, четыре крысы выскакивают из вонючей кучи, как вода из бочки. Далее следует пятая. Они бегают вокруг него, массивные и гладкие, большие, как кошки. Марк вздрагивает и ругается, не в силах оторвать от них глаз, когда они спешат в темноту и исчезают.
   Он моргает. Это невозможно. Они не могут просто исчезнуть. Но они сделали. Они побежали по открытой местности, а затем исчезли.
   В нем загорается бледный огонек надежды. Они не исчезли , они ушли в землю. Ливерпульский фольклор гласит, что под доками тянется сеть туннелей - контрабандистские маршруты ведут от старых пабов в центре города к кромке воды.
   Глаза Марка сосредотачиваются на темном пятне земли в десяти метрах от него. Если ты сможешь добраться до него - большое, если, Марк - если голландцы не расстреляют вас насквозь, ваша тощая задница, вероятно, застрянет в канализационном люке, и вас схватит полиция. Ты мертв в любом случае . Ты чертов идиот! Почему ты не мог просто опустить голову и подождать, пока стрельба прекратится?
   Искры летят от другого близкого промаха. Он хнычет. Затем сквозь грохот полицейских вертолетов и грохот выстрелов он слышит глухой рев. Кто-то добрался до катера Мейтленда.
   Следует залп выстрелов, затем стрельба по воротам. Кто-то пытается прорваться через милицейское оцепление. По нему больше не стреляют. Он выглядывает из-за края бочек с маслом. Второй дозорный ушел со стены: расстрелян или сдался. Стрельба велась по реке и воротам. Он в чистоте.
   Шаг.
   Он хочет. Он хочет, чтобы его ноги несли его, но вместо этого он лежит, дрожа, в углу, окруженный вонючим мешковиной и ржавыми бочками из-под масла. Выстрел прорывает мешковину, меняет направление и проходит мимо его лица достаточно близко, чтобы он почувствовал жар.
   Он в рабочем состоянии. Размахивая руками, как спринтер, несмотря на вес двух спортивных сумок, ярость и страх несли его вперед. Ему и в голову не приходит их бросить - если он покойник, то лучше быть богатым покойником. Он спотыкается и падает, растягиваясь, но все же сохраняет свою хватку.
   Стрельба стихает, и, несмотря на постоянный стук вертолетов, кажется тихо и тихо.
   Он проползает еще несколько футов. И находит. Сломанная металлическая решетка. Он дергает и тянет, пока полиция отдает приказы над вертолетом, приказывая обеим сторонам сложить оружие. Решетка застряла. Он дергает его еще раз и слышит завывание электродвигателя, открывающего ворота дока.
   Полиция будет здесь в любую секунду, Марк. Вас арестуют. Вас арестуют, и вы мертвы. Так что возьми себя в руки. Он встает на колени и сжимает пальцами решетку, тянет ее, чувствуя, как напрягаются все мышцы шеи и плеч.
   Он движется. Не много, немного. Достаточно, чтобы Марк возобновил свои усилия, дергаясь и потея, чувствуя, как ветер треплет его куртку, как предчувствие ареста. Внезапно он летит назад, решетка в его руках. Он приземляется на копчик, закручиваясь.
   Свет отскакивает от неровной бетонной дороги возле ворот. Полиция!
   Он пытается двигаться, но не может отдышаться. Полицейский фургон сворачивает налево, его фары промахиваются в нескольких дюймах от него.
   Подними свою задницу и хоть раз сделай что-нибудь правильное. Он слышит голос отчима в своей голове. Ненависть движет им. Отъебись , бормочет он. Отвали и умри. Это кажется ему забавным, и когда он подползает к отверстию, волоча за собой решетку, он даже хихикает. Если кто и умрет, так это ты, Марк.
   Он хватает первый мешок и засовывает его в дыру, прислушиваясь к шороху брезента о кирпичную кладку. Он задевает бока только пару раз на пути вниз, так что вал ему достаточно широк. Но стук, когда он падает на дно, раздается спустя много времени после того, как он его уронил. Это ублюдок падения. Он бросает второй пакет вслед за ним, карабкается в сидячее положение и опускает ноги в шахту, нащупывая опоры для пальцев ног.
   Прибывают новые фургоны и полицейские машины, мигают синие огни. Фара касается его макушки, и он слышит, как они летят прямо на него. Он возвращает решетку на место, когда они останавливаются в нескольких ярдах от шахты. Он слышит, как распахиваются двери, ноги в сапогах тяжело приземляются на бетон.
   - Я что-то видел. Молодой мужской голос, взволнованный, возбужденный стрельбой и ревом двигателей, огнями и постоянным стуком лопастей вертолета. - Да , сержант .
   'Ты уверен?' Пожилой мужчина, менее склонный к возбудимости. - Тогда принеси нам факел.
   Дерьмо. Марк балансирует в паре футов от отверстия, его правая нога стоит на ржавых остатках железной перекладины, а левая упирается в кирпичную кладку. Он смотрит вниз, в темноту, настолько глубокую, что она может быть самой смертью. Пот собрался на его верхней губе. Черт возьми. Он отпускает поручни и скрещивает руки на груди, как глубоководный ныряльщик, погружающийся в глубины.
  
   Глава 2
   Среда
  
   Детектив-сержант Дэниел Касс не спеша вошел в комнату уголовного розыска, словно репетируя перед зеркалом. Одна рука беззаботно в кармане брюк, указательный палец другой зацепился за петлю куртки, висящей на плече. Случайный наблюдатель мог бы подумать, что он пришел с осеннего солнца, но на самом деле он прошел по коридору всего несколько шагов. Практичный человек мог бы подумать, что куртка не понадобится для такого короткого путешествия в помещении, но соображения практичности были для Кэсс менее важны, чем внешний вид и стиль.
   Полдюжины офицеров работали в комнате, занимаясь различными расследованиями, отслеживая версии, подтверждая детали по телефону, печатая отчеты. Комната была безликой продолговатой формы, кремовые стены были потертыми и грязными от многолетнего использования. Плакаты о розыске, фотографии местных возмутителей спокойствия, календарь, листы дежурств и вырезки из газет рассыпались с доски на стену рядом с единственным окном в комнате. Ковер был затерт серым промышленным шнуром, и его почти не было видно: пятнадцать столов, корзины для бумаг, копировальный аппарат, картотечные шкафы и кулер с водой занимали большую часть доступного пространства.
   Детектив-констебль Наоми Харт закончила разговор с подразделением ASBO городского совета и открыла новый документ на своем компьютере. Ее рабочее место стояло посреди комнаты, лицом к двери. Недавно вернувшаяся из отпуска в Италии, ее легкий загар подчеркивал бледно-золотистые волосы, а блузка без рукавов выгодно подчеркивала ее стройную фигуру.
   Касс как будто случайно оказалась за своим столом. Он подождал несколько мгновений, словно ожидая аплодисментов, и, не дождавшись их, перегнулся через плечо Харта и уставился на экран.
   "Дети слоняются по углам улиц", - прочитал он с экрана. "Вандализм, грубое поведение. Рекомендуется видеонаблюдение". Ох, Наоми, как ты переносишь волнение?
   Она перестала печатать. - Вы что-то хотели, сержант Касс?
   - Только что вернулись из отпуска? Его глаза переместились на ее шею, руки, грудь. - Ты хорошо выглядишь.
   Харт перевела на него свой холодный голубой взгляд. Сначала она посмотрела на руку, все еще крепко зажатую в левом кармане его брюк, затем проследила вверх, на мгновение задержавшись на его рту. Блеск на его нижней губе был вазелином - он держал маленькую баночку с ним в кармане пиджака и почти навязчиво наносил его четыре, а иногда и пять раз в час. Она посмотрела ему в глаза, затем повернулась к монитору своего компьютера и продолжила печатать.
   - Знаешь, я мог бы переключить тебя с этой хрени с социальной работой на надлежащее расследование. Касс вынул руку из кармана и оперся ягодицами о стол. "Крупное расследование", - сказал он, подчеркнув "крупное".
   - С наркотиками? Она сосредоточилась на экране компьютера. Не стоило бы казаться слишком заинтересованным.
   "Операция "Снежный плуг", - поправил он ее, как будто - хоть это и была руина, - присвоение расследованию такого названия повысило его важность.
   - Я слышал, что произошел несчастный случай.
   - Баккер, голландский босс. Касс приподнял одно плечо. "Одним отморозком меньше, чтобы засорять тюремную систему".
   Харт бросила на него взгляд, говорящий, что она не разделяет его энтузиазма по поводу упрощенного правосудия. - Я думал, Ларри Дуайт ведет расследование.
   - Инспектор Дуайт - занятой человек - комитеты, партнерские встречи, группы независимой оценки. Касс не пытался скрыть своего презрения.
   Харт слышал, что Дуайт был скорее административным типом, чем практическим полицейским. Она предпочитала последнее, за исключением таких, как DS Cass - она предпочитала, чтобы его тип держал свои руки строго при себе.
   - Ага, - сказал Касс. "Ларри делегирует мне повседневные дела. Наем, увольнение. . . Конечно, тебе придется попросить меня вежливо.
   - Я думал, что "Снежный плуг" закончился, если не считать ареста главного игрока. Харт предпочел бы работать в школьном патруле, чем говорить "хорошо" с таким человеком, как сержант Касс.
   Касс откинулась назад, чтобы видеть его улыбку, ряд не совсем белых зубов, таких маленьких и аккуратных, что их можно было подпилить. "У нас будет Мейтленд в мешке в кратчайшие сроки", - сказал он. - Совсем нет времени.
   - Кстати о сумках, - сказал Харт, - правда ли, что вы потеряли пару во время арестов?
   Касс напрягся, и на одно мгновение она подумала, что он может уйти. Затем он устроился поудобнее на ее столе и положил локоть свободной руки на монитор ее компьютера. Он скрипел под напряжением. - Ты сплетничал с девочками, Наоми?
   Она старалась не замечать, как его язык скользнул по нижней губе. В любой момент он мог скинуть куртку с плеча и отправиться на рыбалку за баночкой с бальзамом для губ.
   Его плоские серые глаза снова скользнули к ее груди. "Девушка с вашим очевидным . . . активы следует использовать с большей пользой".
   - Сержант? Харт понизила голос, и Кэсс наклонилась, чтобы послушать. Она почувствовала запах кофе в его дыхании. И дыхание мяты. О, сержант Касс , подумала она. Для меня? Она улыбнулась и почти увидела ответную дымку феромонов, исходящую от него. "Вы комкаете мои отчеты ASBO", - сладко сказала она.
   Кто-то фыркнул, и Кэсс бросила на него яростный взгляд. Без улыбки его истинная природа могла быть прочитана в морщинах, выгравированных на его лице: естественном опущении рта, раздражительной морщинке бровей, холодном безрадостном взгляде.
   - Я думал, у тебя есть амбиции.
   - Да, - признался Харт. - Только не в том направлении, в котором ты думаешь.
   Он пожал плечами, выдавив из себя улыбку, которая заставила Харта еще раз сверкнуть своими маленькими кофейными зубами. 'Ты проиграл.' Он вышел из комнаты тем же медленным шагом, но что-то в его поведении выдавало его унижение из-за того, что ему отказали.
   Женщина-офицер прошла мимо ее стола и улыбнулась, сжав правый кулак в скрытом жесте солидарности. Харт улыбнулся и кивнул, но чувство триумфа не было оправданным. Касс мог быть мерзавцем, но у него было влияние, по крайней мере, среди наземных войск, а женщине в полиции нужны были все друзья, которых она могла заполучить.
  
   Глава 3
   Марк Дэвис проверяет оба пути, прежде чем выйти из отеля. Он тщательно выбирал его: вдали от главной трассы, где можно было случайно увидеть, избегая известных ему зон копинга и щелей, где дилеры и покупатели знали его лицо.
   К тому времени, как он выбрался из туннеля, его одежда была пропитана канализационной слизью. Он выбросил куртку в мусорный бак и отмыл остатки дерьма со своих брюк и толстовки в фонтане в конце Фенвик-стрит. От него пахло хлоркой из фонтана, а ночной портье был не против, пока Марк не извинился за поздний час, заплатив пятьдесят фунтов. Он знал, как он должен выглядеть. Высокий и худощавый, с черными волосами, которые могут выйти только из бутылки, бледная, как у наркомана, кожа - он выглядел как беда.
   Он ухмыльнулся, надеясь, что это сделает его менее похожим на гуля. - Ночной розыгрыш мальчишника, - сказал он. "Она убьет меня, если я появлюсь в ЗАГСе в таком виде". Ему не нужно было называть мстительное "она" - любой порядочный скаузер боялся его женщины так же сильно, как и уважал ее.
   Ночной портье смягчился, даже немного улыбнулся, проводя Марка в его комнату. Он заплатил еще сотню наличными вперед, зная, что это никогда не отразится в бухгалтерских книгах. У него был готов псевдоним, но парень даже не попросил его войти в систему.
   Он хорошо выспался, подавляя дрожь легким погружением в содержимое черного мешка, заботясь о том, чтобы это вещество было чистым, необработанным раем. Прямо в город в девять утра, обратно до десяти, вымытый, выбритый, надушенный одеколоном и чувствующий себя чертовски неотразимым в своей новой обтягивающей рубашке из Ривер-Айленда и нормальных брюках вместо обычных спортивных штанов.
   Только ночной портье помнит его. Горничная найдет в мусорном ведре обертку от рубашки, ценник от брюк, туалетные принадлежности и бритву у раковины - больше ничего, даже отпечатка пальца.
   Теперь он едет к Жасмин, занозе в его заднице, свету его жизни, матери его любимого ребенка. "Она", которую он боится так же сильно, как и уважает, и он намерен сделать своего рода предложение.
   Тонкий слой облаков окрашивает небо в молочно-белый цвет, и Марк вздрагивает, когда ветер дует с "Мерси". Он поворачивается спиной к центру города и идет вверх по холму к университету. Он припарковался в двух милях отсюда. Если за ним следят, он заметит - достаточно времени, чтобы заметить тень за тридцатиминутную прогулку.
   Марк не знает значения слова "символизм", но, воспитанный в католической традиции, в нем сохранилась остаточная вера в силу веры. Вера может заставить вещи произойти. Он верит, что сможет избавиться от наркозависимости, он верит, что сможет сделать Жасмин счастливой, и он верит, что может быть хорошим отцом. Он верит так же горячо, как и в триединство Бога, Семьи и Футбола, что они уйдут, начнут новую жизнь.
   Он ищет знака от Бога. Он всегда путал веру с магией предзнаменований - в детстве он верил в фей и Деда Мороза еще долго после того, как другие дети отвергли их как детскую чепуху. Вторжение в его жизнь людоеда из плоти и крови в образе его отчима совпало с потерей невинности, но Марк предпочитает не думать о своем детстве.
   Когда он вырос из сказок и посещение церкви требовало от него большей дисциплины, чем он имел, он просто перенес свои убеждения на своих домашних родителей, Эда и Хилари, выстраивая сложные фантазии об усыновлении. Эти фантазии поддерживали его на протяжении многих лет в заботах и отвержении матери.
   Технически система ухода продолжала поддерживать его, пока ему не исполнилось восемнадцать, но в шестнадцать он был фактически выброшен на улицу, плохо приспособленный к жизни. Эд и Хилари продолжали ему помогать - даже устроили его на работу в гараж, хотя Эд никогда в этом не признавался, шутя, что Марк получил эту работу по заслугам. Да, верно, с шестью проваленными экзаменами на выпускной экзамен и граничным NVQ по автомеханике. Хотя Марк верил в волшебство, чудеса принять было труднее.
   Когда гаражный бизнес потерпел крах, Марк решил, что его сглазили.
   Он потерял веру на некоторое время после этого, когда он нашел кокаин и героин, и в течение нескольких коротких недель это было прекрасно. Конечно, это продолжалось недолго, и, измученный и отчаянный, он искал новый талисман. На этот раз это была Жасмин. Она требовала, чтобы он пришел в себя, и он верил, что сможет. На самом деле, каждый раз, когда он выздоравливал в течение нескольких недель, он искренне верил с верой новообращенного.
   Затем прибывала новая партия героина, упакованного в пищевую пленку, как сладкий коричневый сахар. У него начнется слюноотделение. Стыдно, взвешивать партии, пуская слюни, как собака. Сначала он мог с этим справиться. В реабилитационном центре его научили психологической самоизоляции. Если вы проигнорируете симптомы, сделаете что-то, чтобы отвлечь себя, они ослабнут.
   Консультанты по наркотикам были правы - тягу можно было отсрочить, но они не останавливали. Каждый день он сидел у кухонных весов, резал смесь, боролся с тягой к еде. Кока-кола была худшей. Он разбавлял его бикарбонатом натрия или сахарной пудрой. Боже , он любил кратковременное шипение сахарной пудры в носовых проходах. Нет - "любил" было слишком слабым словом - это было похоже на оргазм. Но это тоже было неправильно. Это было лучше, чем секс, даже лучше, чем последовавшая за ним кокаиновая глотка.
   Все это время Марк воздерживался от еды, но, в конце концов, слюнотечение прекратилось, во рту пересохло, а желудок свело. Когда начинался холодный пот, ему приходилось откусывать небольшой ноготь от чего-нибудь, чтобы снять боль.
   И это сработает. Он не стал высоким. Во всяком случае, немного - он выпьет ровно столько, чтобы остановить боль. Но постепенно, с подлой настойчивостью, психологическая отстраненность таяла, и физические симптомы возвращались. Ему придется набирать еще и еще, его импульсивный характер не дает ему понять, что это был не один момент, а серия небольших приращений, которые превратили желание в потребность.
   "Ты знаешь, я стараюсь держаться прямо", - сказала ему Жасмин. - Но ты приносишь это дерьмо домой и стреляешь прямо у меня на глазах. Ты не думаешь, что мне это тоже нужно?
   Он подумал, что она имела в виду, что ей нужно забить, но когда он предложил ей часть своего заначка, она выхватила его у него из рук, побежала в ванную и смыла. Боже, тогда он был близок к тому, чтобы ударить ее. И она знала это, как всегда знала все, о чем он думает. Выкинул его.
   Он оставался чистым в течение шести недель, поэтому она позволила ему увидеть ребенка. Они вместе назвали ее: Бриони. Он оставался чистым еще две недели. Но он глотнул кокаина после бессонной ночи. Ребенок не давал им уснуть своим плачем, а ему нужно было вставать и работать, резать и взвешивать, перекладывать мешки уличным торговцам мистера Мейтленда.
   Марку никогда не приходило в голову, что его пристрастие было постоянным, что достаточно было одного лишь шага, чтобы начать сползание от тяги к ползающей по коже, дрожащей, сопливой зависимости. Он также не осознавал, что был так же привязан к дыханию дракона героина, извивающегося от горячей фольги, как и к выбросу эндорфина от наркотика.
   Он поворачивает направо, минуя одну из университетских парковок, и не отстает от группы студентов, спешащих на лекцию. Одна из девушек смотрит на него и улыбается. Это хороший знак. Он заключает с собой договор: если солнце пробьется сквозь тучу, если он почувствует его тепло, если он достаточно поверит в его тепло, все произойдет так, как он хочет, если не как следствие, то как часть странной параллели. закономерности, существующие в его мире.
   Он идет дальше, прислушиваясь к ритму своих шагов и выталкиванию воздуха из легких и во время ходьбы. Жар напряжения становится внешним жаром, его воображение преображает его так, что Марку кажется, будто солнце согревает его лицо. Приметы хорошие. Жасмин увидит, что на этот раз он не шутит - у них все получится. На этот раз она поймет. Он спокойно объяснит, расскажет ей все: он делал вещи, были вещи, которыми он не гордится, но теперь он будет другим. Малыш Бриони - это чудо, которое изменило его. Она свежая, новая и совершенная.
   Солнце прорывается сквозь высокий туман по-настоящему, и он кивает, улыбаясь про себя - все будет хорошо. Ему так не терпится оказаться там, что он почти бежит, забывая искать в тенях намеки на угрозу, забывая прислушиваться к эху своих шагов. Он принял еще один небольшой глоток, достаточный, чтобы успокоить нервы и подавить тягу, и это также притупляет его тревоги и усиливает фантазию о том, что все будет хорошо.
   Солнце золотое и теплое, а облака высокие и белые, как вата. Как стерильные тампоны. В воздухе запах. Марк не может различать запахи - слизистая оболочка его носа была приготовлена годами вдыхания, изменяющего сознание, - но этот запах хорош, полезен, он активирует синапсы в той части его мозга, которая закрыта для него, счастливые моменты детства. до того, как умер его отец. Запах вызывает эмоциональную реакцию, которую он не понимает: возбуждение, легкое ликование. Он приписывает это чувство тому, что он жив и богат и вот-вот совершит благородный поступок, подвиг. Спасение.
   К тому времени, когда он добирается до своей машины, солнце кажется теплым и мягким, как кошачья шерсть на его коже. Он вложил в нее тепло, точно так же, как он вложит тепло в Жасмин, убедив ее, что может спасти ее и Брайони. В глубине души он знает, что этот один бескорыстный поступок приведет к большему, и он спасет себя.
   У него достаточно денег, чтобы дать им всем хороший старт, уехать из Мейтленда, купить хорошее место, может быть, в сельской местности. Он говорит себе, что многие упущения были связаны с доступностью - в городе слишком легко получить снаряжение, когда есть желание. С таким же успехом можно быть диабетиком и жить над кондитерской. Мысль кажется глубокой, как будто за ней кроется более глубокая истина.
   Дверь машины кажется тяжелее, чем обычно. Он не открывает ее достаточно широко и, садясь в кабину, упирается бедром в руль. Он говорит себе, что не ел со вчерашнего вечера. Или, может быть, небольшой удар, который он принял, был более щедрым, чем он рассчитывал. Он отталкивает эту мысль. Он имеет право принять что-нибудь, чтобы успокоить нервы. Он поступает правильно, и Жасмин не станет его облегчать. Она даст ему палку, и ему нужно сохранять хладнокровие. Нет смысла ссориться с Жасмин - она выиграет любой спор.
   Поэтому он отрабатывает момент своего прибытия, когда ведет машину: Жасмин нянчит Брайони, когда она открывает входную дверь, баюкая ребенка на руках, шаль скрывает полноту ее груди. Она смотрит на него с негодованием. - Я же сказал тебе, мы закончили. Она начинает закрывать дверь, но он останавливает ее, расстегивает куртку и вытаскивает из внутреннего кармана пачку банкнот, как раз достаточно высоко, чтобы она могла видеть, что это не подделка и это больше, чем выигрыш в букмекерской конторе.
   Ее глаза расширяются. - Что ты сделал, Марк?
   - Вы слышали сегодняшние новости?
   Она отступает. - Нет, - говорит она. - Не говори мне. Я не хочу знать.
   Он немного уходит в дом. "Это дом Мейтленда, и если я знаю Роба Мейтленда, он уже ищет меня".
   "Верните ему его деньги, - умоляет она. - Отдай его ради меня.
   - Ты же знаешь Мейтленда - он все равно возьмет и убьет меня. Он берет ее за плечи, заставляет посмотреть на него.
   Нет. Стоп, перемотать назад. Если Жасмин держит ребенка на руках, она только разозлится на него за то, что он ее разбудил. Лучше, если ребенок будет наверху, когда доберется туда. Таким образом, он сможет обнять Жасмин, когда, наконец, доберется до нее.
   Он перезапускает повествование, но на этот раз она одна.
   - Уходи, Марк. Я не могу вам помочь.
   Это хорошая часть: он кладет руки ей на плечи и говорит: "Ты должна выслушать меня, Джаз". И она смотрит на него с настороженным уважением, потому что он никогда раньше не говорил с ней так. - Когда Мейтленд не найдет меня, он придет за тобой.
   Ее рука летит ко рту. - О, Марк!
   - Я должен был предупредить тебя.
   Ее голубые глаза сияют, когда она смотрит ему в глаза. - Почему ты просто не побежал? Вы уже могли бы объехать полмира.
   "Потому что я хочу дать тебе лучшую жизнь - Брайони заслуживает большего". Он оглядывает узкий холл, крутую лестницу, ведущую к двум маленьким спальням. - Как и ты.
   Она прикусывает нижнюю губу, глядя на домик с его точки зрения, впервые замечая его недостатки.
   - Я пришел спасти тебя, Джаз.
   Ее лоб морщится. - Но я был так жесток. То, что я сказал. . .'
   "Я подвел тебя раньше, - бессмысленно отрицать это, - и сделал тебе больно", - говорит он. - Но я собираюсь загладить свою вину.
   Она смотрит на него, ее глаза полны неуверенности. 'Это ты имеешь ввиду? Ты все еще хочешь, чтобы я пошел с тобой?
   - Я не мог уйти без тебя. Ты и Бриони. Он протягивает руку и проводит кончиками пальцев по ее нежной щеке. Когда наворачиваются слезы, он понимает, что она ждала этого момента.
   Да, думает Марк. Вот как это будет. Он не расскажет Джаз о наркотиках - она только взбесится, если он это сделает. Когда они снова будут вместе, они ему не понадобятся. Он продаст их, заработает еще больше денег. Марку не приходит в голову, что продажа героина привлечет внимание, что Жасмин, сама бывшая наркоманка, увидит признаки, узнает, что он под кайфом. Так же, как она будет точно знать, что Мейтленд не остановится, пока не найдет Марка, деньги и наркотики. Когда Марк тренируется в уме, все всегда получается правильно, Жасмин всегда дает правильные ответы, чтобы он знал, что сказать дальше. У Марка Дэвиса, мастера самообмана, короткая память из-за множества словесных побоев, которые ему устроила Жасмин. И вообще, у него есть деньги - кто с этим поспорит?
   Он паркует машину под углом к бордюру, желая снова увидеть Жасмин, вылепить реальность из глины своей мечты. Она пойдет с ним.
  
   Глава 4
   Осень набирала обороты, мчась сквозь время и пространство в зиму, словно метеор, поймавший свой первый горящий глоток воздуха. Деревья тлели пару недель, цвет опалял только края листьев, но теперь они превратились в мерцающие языки красного, оранжевого и золотого цветов. Главный детектив-инспектор Джефф Рикман пробежал под буками в Сефтон-парке, хрустя буковыми мачтами, а вокруг него плыл равномерный шорох медно-красных листьев. Он чувствовал себя хорошо, сильным эмоционально и физически. Он был в боевом весе и в хорошей форме, готовый снова покорить мир.
   За год он потерял все и столько приобрел: его партнерша - женщина, придавшая смысл его жизни, - мертва, убита. Но как раз в тот момент, когда казалось, что его жизнь подошла к концу, после двадцатипятилетнего отсутствия вернулся его брат Саймон. С возвращением Саймона Рикман узнал, что он дядя двух мальчиков-подростков. Но Саймон получил катастрофическую черепно-мозговую травму в автокатастрофе и почти не помнил прошедших лет, и Таня, жена его брата, обратилась за помощью к Рикману. И помогая им смириться с изменившейся личностью Саймона, Рикман смог заглянуть за пределы собственной боли. Он лечил.
   Сегодня он снова увидит Таню, и он ждал этого больше, чем осмелился признаться. Сердцебиение Рикмана ускорилось, но не от упражнений.
   Позади него загрохотали шаги, и Рикман двинулся вперед, чтобы уступить дорогу, но бегун не отставал, его ботинки трещали под ногами буковые мачты, как арахисовые скорлупы. Он взглянул вправо. Это был детектив-сержант Ли Фостер.
   Рикман продолжал.
   'Какая?' - сказал Фостер. - Даже "доброе утро"? Фостер говорил с сильным ливерпульским акцентом, соединяя слова.
   - Я надеялся, что если я проигнорирую тебя, ты уйдешь.
   - А я думал, ты меня знаешь.
   - Я в отпуске, Ли.
   - Да, хорошо, подожди, пока ты не услышишь это...
   Объяснение Фостером прерывания отпуска Рикмана было задержано появлением миловидной брюнетки на повороте дорожки.
   "Мне никогда особо не нравилась идея гонять по тротуару", - сказал Фостер, обаятельно улыбаясь приближающемуся бегуну. "Хватит этого, когда я был трудягой. Но теперь я начинаю видеть притяжение". Он повернулся на сто восемьдесят и отбежал на несколько шагов назад, чтобы лучше разглядеть удаляющуюся фигуру женщины.
   Рикман был на шесть дюймов выше своего друга и был крепко сложен. У него было несколько шрамов, а его волосы, каштановые и склонные к непослушным кудрям, в целом выглядели так, будто их нужно было расчесать. Лицо Фостера, напротив, всегда было таким же опрятным, как и его личность, блестящим и тщательно уложенным. И все же именно Рикман привлекал на бегу одобрительные взгляды.
   Он выбрал более короткую петлю, сократив свой обычный маршрут на пару миль, и теперь направился вверх по длинному склону к Карнатик-роуд и домой. Фостер не отставал от него.
   Рикман искоса взглянул на него. - Ну, а что плохого?
   "Это фиаско с наркотиками прошлой ночью отняло половину рабочей силы в городе", - сказал Фостер. - А у нас серьезный инцидент. Супер хочет тебя немедленно.
   Рикман вздохнул. - Ты можешь рассказать мне все об этом по пути сюда.
   * * *
   Джефф Рикман, только что приняв душ и одетый в трезвый костюм, подъехал на своем Hyundai i30 к обочине в пятидесяти ярдах от места преступления. Белый фургон СБУ был припаркован на две стоянки рядом с отмеченным полицейским подразделением и машиной скорой помощи. На террасе узкого дома в викторианском стиле из красного кирпича было тихо, если не считать настойчивого чириканья воробья. Кроме того, там было непривычно пусто - места убийств обычно собирали толпу. Но дальний конец дороги заканчивался высокой железнодорожной стеной, и первые прибывшие на место происшествия хорошо поработали, заблокировав доступ.
   - Значит, ты в порядке? Фостер вынудил его выйти из машины, как всегда желая отправиться в путь.
   Они направились вниз по улице. Дом убийства было легко обнаружить: сине-белая милицейская лента была натянута поперек фасада до самого бордюра, четко обозначая общий путь подхода. Разработанный для уменьшения загрязнения места происшествия, CAP будет контролироваться первым присутствующим офицером, а все, кто входит или выходит из здания, тщательно регистрируются. В крохотном палисаднике висела табличка "ПРОДАЕТСЯ", полоса "ПРОДАНО" была приколота поперек объявления.
   Рикман старался не думать о возбуждении жертвы, въезжающей в дом - возможно, впервые, - о ее предвкушении жизни, полной надежд.
   Парамедики уходили, младшая из двоих была почти такой же зеленой, как ее униформа. Они забрались в машину скорой помощи и сели с опущенными окнами и мигающими огнями, как будто еще кого-то нужно было спасать.
   - Мы идем или что? Фостер был рядом с ним, требуя действий, но выражение лиц парамедиков предупредило Рикмана, что в этой ситуации нельзя торопиться.
   "Пусть научная поддержка сделает свою работу", - сказал он. - У нас будет достаточно времени, когда они закончат.
   Фостер знал, что лучше не спорить. - Тогда я поговорю с парамедиками, хорошо? Он пошел по диагонали.
   Рикман поднял свой ордер для проверки и подошел к молодому констебль, охранявшему вход в дом.
   Бледность констебля и его неспособность поддерживать зрительный контакт свидетельствовали о его хрупкой хватке. Его свирепая хватка в блокноте только усилила впечатление. Рикман решил, что сочувствие может привести к тому, что парень потеряет контроль над собой. Ему будет легче справиться с деловым подходом.
   - Вы первый дежурный офицер? Голос Рикмана был глубоким и сильным, с легким ливерпульским акцентом. Он обладал авторитетом, но также и состраданием.
   Молодой офицер обратил на себя внимание. 'Сэр.' Он был на добрых полфута ниже Рикмана.
   - Вы убрали дом?
   - Я и мобильный патруль, сэр, - сказал он, подняв подбородок в сторону отмеченной машины.
   - Что ты можешь мне сказать?
   'Женский. Она молода, сэр. Молодой офицер прочистил горло. Проглотил.
   - У тебя есть имя?
   "Жасмин Эллиотт - достала из конверта - несколько штук лежало на кухонной столешнице. Сэр, она... она была... . .' Он моргнул, не мог продолжать.
   "Все в порядке, - сказал Рикман. Плохо уже то, что кто-то, столь плохо знакомый с этой работой, видел тело, и ему не пришлось его описывать. - Этим займется патологоанатом - когда он, наконец, появится.
   На Северо-Западе имелось около полудюжины патологоанатомов министерства внутренних дел, которые были квалифицированы для такой работы, а стрельба во время рейда по наркотикам прошлой ночью означала, что у них были заняты дела.
   - Каково его расчетное время прибытия? - спросил Рикман.
   Парень собрался, проверил блокнот в руке, потом часы. - Он спустится примерно через час.
   - Кто его вызвал?
   На этот раз компьютеру не нужно было проверять его буфер обмена. - Мистер Билл Стотт. Он указал на дом напротив. - Номер двадцать три.
   Дома стояли всего в тридцати футах друг от друга. Дом мистера Стотта был свежевыкрашен в строгий черный цвет. Узкая полоска сада внутри ограждающей стены была усыпана красными и бронзовыми хризантемами, которые, казалось, сияли в солнечном свете этого теплого осеннего дня.
   Рикман взглянул на Фостера. Он прислонился к открытому окну машины скорой помощи и болтал с женщиной-фельдшером. Солнечный свет блестел на тщательно ухоженных волосах Фостера. Оно было почти черным - с мягкими шипами - и он имел привычку взъерошивать его, когда флиртует. Теперь он раздражал ее, одаривая женщину своей знаменитой улыбкой, хотя и на малой мощности, из уважения к ее нынешнему бедствию, и Рикману показалось, что он увидел тень ответной улыбки, промелькнувшую на ее лице.
   CSI вывалился из дома в полной экипировке. Он стянул маску с лица и натянул капюшон, затем наклонился вперед, хватая ртом воздух. Молодой офицер повернулся и уставился на него, без сомнения переживая момент, когда он нашел тело Жасмин Эллиотт.
   - Сэр, я не думаю, что смогу... - сказал констебль паническим голосом, дрожащим от решимости.
   Рикман посмотрел ему в глаза. 'Как вас зовут?'
   Парень обратил внимание. "Ватсон, сэр. Два-три-пять-о.
   - Просто имя подходит, Ватсон. Рикман задержал взгляд еще на мгновение, пока Ватсон не пришел в себя, а затем взглянул на аккуратно сложенную сцену. - Вы хорошо поработали. Продолжай делать то, что делаешь, все будет в порядке".
   Ватсон казался неуверенным, но через мгновение кивнул. Удовлетворенный, Рикман повернулся спиной к месту преступления и перешел дорогу к дому мистера Стотта.
   * * *
   Когда Рикман пришел, Билл Стотт поливал свои комнатные растения. Он сделал шаг назад от порога, вода в маленькой банке, которую он держал, выплеснулась от внезапного движения.
   "Я офицер полиции", - сказал Рикман, уже держа в руке ордер. Его рост придавал ему естественный авторитет, но его несколько потрепанный вид мог произвести ложное впечатление. Его лицо было отмечено детскими шрамами - наследием побоев, которые он получил от своего отца, - и некоторым было трудно увидеть за слегка искривленным носом доброту в его пристальных карих глазах.
   Стотт быстро пришел в себя, поманив Рикмана вперед, в маленькую гостиную в передней части дома. На нем была строгая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Жилистая сила его предплечий указывала на былую мощь, а упрямая горбатость плеч указывала на обиду на уязвимость возраста.
   - Не могли бы вы рассказать мне, как вы нашли эту молодую женщину? - спросил Рикман тихим и вежливым тоном.
   Стотт ответил не сразу. Рикман чувствовал его пристальный взгляд, дрожь неуверенности в лицевых мышцах, возможно, задаваясь вопросом, означают ли Рикман сломанный нос и тонкие серебристые шрамы на лице, хороший коп или плохой.
   - Я слышал шум, - сказал он воинственным тоном. "Машина заводится. Он крутил двигатель, как чертов раллийный гонщик, пытаясь развернуться. Вот что привело меня к окну. Он взглянул на аккуратную бухту, а затем быстро отвел взгляд, как будто воспоминание его тревожило. "Он практически въехал в мой палисадник".
   'Как он выглядел?' - спросил Рикман.
   'Безумный. Он выглядел чертовски безумным. Кровь на нем. Его рубашка, его руки. Он покачал головой, как бы пытаясь изменить изображение.
   - Я знаю, это трудно, мистер Стотт.
   ' Трудно? "Трудно, - говорит он! Этот день будет преследовать меня, пока я не окажусь под дерном". Рикман подождал, и старик сделал вдох и медленно выдохнул.
   - Он был неряшлив, - сказал он уже более спокойно. 'Длинные черные волосы.' Его лицо сморщилось от сосредоточенности. "Серьги. У него были маленькие кольца и гвоздики в обоих ушах. Один в бровь. Почему они калечат себя, как... Осознание того, что он сказал, сильно ударило. Лейка, все еще в его руке, вдруг показалась ему слишком тяжелой, и он пошатнулся на ногах.
   Рикман был рядом, усаживая его в кресло и выманивая у него банку. Он прошел в крошечную кухню и налил стакан воды, протянул его Стотту и изобразил интерес к своему окружению из уважения к гордости старика. Когда он казался достаточно выздоровевшим, Рикман сказал: "Теперь ты можешь говорить?"
   Старик посмотрел на него. Его глаза были бледно-серыми. Рикман увидел в них страх. Страх, который он видел раньше, страх, который никогда полностью не исчезает, как только вы его испытываете.
   - Мне очень жаль задавать вам эти вопросы, - сказал он. - Но мельчайшая деталь может...
   'Я знаю.' Старик отмахнулся от извинений Рикмана, восстановив часть своей вспыльчивости. - У тебя есть работа. Это был красный Форд Фокус. Мальчик-гонщик с одним из спойлеров сзади. Две тысячи восьмой рег - куча ржавчины. Последние две буквы RJ - остальные не получил. Извиняюсь.' Даже его извинения звучали резко.
   "Вы очень помогли", - заверил его Рикман.
   Стотт слепо посмотрел в окно. - Я уже видел его раньше - припаркованным у моей входной двери.
   'Когда?' - спросил Рикман.
   - Несколько раз с тех пор, как она переехала. Всегда ночью. Большинство людей на улице закрывают двери и не шевелятся после девяти часов. Но я видел его. Однажды он пришел с чертовски большим плюшевым мишкой для ребенка.
   'Малыш?' Рикман почувствовал укол тревоги.
   Стотт поднял голову. - У нее девочка. Он дернул расстегнутый ворот рубашки, как будто это его сжимало. "Боже мой, скажи мне, что с ребенком все в порядке".
   Рикман вышел за дверь и перешел улицу, прежде чем Стотт успел закончить предложение. Фостер настороженно прислонился к дверце машины скорой помощи. - Босс?
   Рикману нужно было только взглянуть на него. Фостер бегом добежал до него. Констебль Ватсон поднял руку, хлопая по воздуху блокнотом, как маршал на взлетно-посадочной полосе в аэропорту. - Сэр, вы не можете туда войти. Он выглядел готовым повалить Рикмана на землю.
   "Вы сказали мне, что дом свободен", - сказал Рикман, едва сдерживая свой гнев.
   На лице констебля отразилась дикая тревога. - Это было... это ...
   "Босс. Что происходит?' - спросил Фостер.
   Рикман продолжал двигаться. - В доме ребенок, Ли.
   Ватсон выглядел пораженным. - Мистер Стотт никогда не говорил, что есть ребенок.
   Он пошел за ними в дом, но Рикман остановил его. "Убедитесь, что парамедики не уйдут", - сказал он.
   * * *
   Гостиная была пуста, свежевыкрашенная, на ковре все еще лежали пыльные простыни. Рикман поднялся по лестнице по две за раз, мимо открытой двери комнаты убийств, даже не взглянув.
   Дверь во вторую спальню была приоткрыта. Рикман вздохнул и, вознося безмолвную молитву богу, в которого давно потерял веру, открыл дверь.
   Коробки. В комнате их было полно, аккуратно сложенных, все помечено черным маркером: КНИГИ, DVD, ЗИМНИЕ СНАРЯЖЕНИЯ, СD, JUWLERY. Орфографические ошибки и неуместные апострофы тем более неприятны, что Жасмин тщательно подобрала высоту каждой буквы. Подросток, стремящийся быть организованным, ответственным, взрослым.
   За коробкой с надписью TOWLS AND SEETS Рикман нашел мешок для мусора с приколотой к нему запиской: РАЗНОЕ. Рядом пластиковая коробка с надписью TOYS. Почерк был другой, не такой аккуратный, но более уверенный, уверенный, орфография точная.
   Рикман разорвал мешок для мусора. Он был забит одеялами, пуховыми одеялами и детской одеждой. Он услышал, как Фостер прыгает вверх по лестнице, и поспешил обратно на маленькую площадку.
   - Детские бутылочки в холодильнике, - сказал Фостер. "Стерилизационное оборудование в шкафу".
   Тони Мэйл, старший криминалист и координатор места преступления, подошел к двери главной спальни в маске и в бумажном костюме "все в одном". 'Что, черт возьми, ты делаешь?' - спросил он. - Где ваши костюмы? Его любимый термин для одноразового костюма, который он носил.
   "У Жасмин есть ребенок, - сказал Рикман.
   Мэйл оглянулась через плечо. 'О Боже . . .'
   Рикман почти ничего не видел в комнате: край кровати, спутанные простыни и одеяло, на нем расцвела кровь, как на больной розе. Небольшой горб в постели. Пожалуйста, пусть это будет не ребенок.
   Мэйл отошла в сторону, и Рикман ахнул. Тело девушки лежало на кровати, ноги расставлены, колени согнуты. Ее лицо было нетронуто, почти сияюще-бело, а вот туловище было покрыто красным - марлей крови.
   Мэйл и его коллега начали поднимать постельное белье, складывая его внутрь, пытаясь сохранить волокна, волосы, клетки кожи. Рикман затаил дыхание, не зная, о чем молиться. Он не мог оторвать глаз от тела. Было так много крови, и все же он не мог видеть серьезной раны. Постепенно адская сцена начала обретать безумный смысл. Сплетение тонких порезов: параллельные линии, завитки, солнечные лучи, завитки и геометрические узоры прорезали кожу Жасмин, словно кто-то провел по ней лезвием бритвы - не десятки, не десятки, а сотни раз. Ее верхняя левая рука с татуировкой в виде шипов была свободна от порезов, потому что ее убийца придумал еще одну изощренную пытку: на кончике каждого шипа была капля крови, как будто он пронзил ее плоть острым острием. снова и снова и держал ее неподвижно, пока кровь не застыла на белом фоне ее кожи.
   Рикман попробовал горькие пенни, ощутил резкий медный запах крови. - Господи, - пробормотал он. 'Иисус.' На секунду он оказался где-то еще: еще один небольшой дом с террасами, еще одна сцена смерти - та, которая навсегда разрушила его жизнь.
   "Босс". Фостер схватил его за плечо. ' Джефф. '
   Использование его имени разбудило Рикмана. Он сидел на лестнице, не зная, как он туда попал. 'Ребенок?' он спросил. - С ребенком все в порядке?
  
   Глава 5
   Марк Дэвис с криком убегает от обочины, его машина мчится по дороге, сжигая резину. Он срезает угол, лоб в лоб с Fiesta. Резко затормозив, он обходит его, просто замечая шок на лице водителя, когда они переходят из положения в положение "вне игры". Затем он оказывается на главной дороге, петляющей через пробки.
   Свет меняет цвет на красный, и пешеход выходит на пешеходный переход.
   'Дерьмо!' Марк стоит на педали тормоза, готовясь к удару. Она оборачивается, и в эту долю секунды он видит серебряный крест у нее на шее и невероятно широко раскрытые глаза. Затем кто-то хватает ее сзади и дергает так сильно, что она падает навзничь. Его машина резко останавливается в двух футах от того места, где она стояла.
   На секунду или две Марк застыл в шоке, его дыхание стало хриплым, сердце болезненно стучало в ребрах. Запах горелой резины наполняет машину. Затем младенец издает вопль и в ужасе оборачивается. Она соскользнула вперед, несмотря на ремень безопасности и слои набивки, обеспечиваемые одеялами, которые он обернул вокруг нее.
   Резкий стук в его окно. Человек, который спас пешехода.
   'Убирайся.' Ему около сорока, лицо красное от давления или выпивки. Он стучит в окно. - Вылезай из чертовой машины, сумасшедший! Он тянется к дверной ручке, но Марк как раз вовремя нажимает на замок.
   - Держись от меня подальше!
   Мужчина пинает дверь, и внутри Марка что-то ломается. Он бьет окно кулаками. "Держись от меня подальше! Держись подальше от моей машины! Я сломаю тебе гребаные ноги, если ты еще раз коснешься моей машины!"
   Мужчина делает шаг назад, и Марк щелкает шестеренками, пытаясь найти первым. Крики ребенка становятся более настойчивыми. Он слышит, как кто-то говорит: "У него в машине ребенок". И берет рычаг переключения передач обеими руками.
   - Сделай что-нибудь для меня, хотя бы раз , ладно? - говорит он, обращаясь к своему богу, как к ненадежному другу.
   К машине приближаются новые люди, и он переключает рычаг переключения передач влево и вперед, скрежеща металл о металл. Кто-то хлопает ладонью по крыше машины, и машина как бы в ответ трясется. Затем включается двигатель, и он мчится прочь, двигаясь быстро, увеличивая дистанцию между собой и ужасом, от которого он только что убежал.
   Налево, вниз по Веллингтон-роуд, мимо игровой площадки Уэвертри, трубит в гудок, оставляя за собой вихрь опавших листьев. Он вытирает нос рукавом рубашки, виляет, тормозит, ускоряется. Движение подчиняется ему, хотя гудит сигнал и мигают фары. У него есть необоснованное представление, что если он будет ехать достаточно быстро, звуки криков его ребенка каким-то образом останутся позади.
   Проехав несколько миль по дороге, он сворачивает с основного тормоза и едет медленнее, пытаясь думать. Постоянные крики Бриони оглушают, заглушая мысли.
   - Тише , - успокаивает он, протягивая руку, чтобы утешить ее. 'Все в порядке . . . Все в порядке, куколка. Крики, кажется, возрастают по высоте и громкости. - Заткнись, - умоляет он. 'Пожалуйста, заткнись.' Его голос повышается. " Пожалуйста , дайте мне подумать". Он тяжело дышит через нос, пытаясь держать себя в руках, но звук - этот гребаный шум - словно дорожная дрель в его голове. "Просто дай мне, блядь , подумать !" Он хлопает рукой по сиденью рядом с ней, и тело Брайони вздрагивает от шока. Секунду или две она молчит. Затем она издает рев страха и ярости, крича громче, чем когда-либо.
   - О, Господи, - всхлипывает Марк. - Я не это имел в виду. . .' Слова гораздо больше, чем извинение перед его младенцем. Вся его жизнь, кажется, уходит корнями в череду ошибок, упущений, неверных решений и дурных поступков. Он пытается издавать шипящие звуки, но что-то в его груди мешает ему правильно дышать.
   Женщина проходит мимо машины и останавливается в нескольких метрах. Поскольку она выглядит правильно, она слишком долго смотрит на машину, чтобы бдительность переходила дорогу. Напуганный, Марк включает передачу и снова трогается с места, стараясь не спешить, стараясь сохранить контроль, стараясь не привлекать внимания, стараясь не обращать внимания на ужасную картину, которая продолжает мелькать в его голове.
   - Перестань, - говорит он, на этот раз шепотом, чтобы ребенку не стало хуже. Изображение снова мигает. Яркий. Красный. "Черт возьми, прекрати!" Он хлопает себя по середине лба.
   Плач ребенка немного ослаб. Убаюканная хриплым гулом двигателя, она продолжает шипеть, но с меньшей настойчивостью, и он едет, просто чтобы успокоить ее. Он не обращает внимания ни на направление, ни на время, едет, чтобы перестать думать, чтобы остановить детский плач. Когда, наконец, он поворачивается, чтобы проверить ее на светофоре, ее щеки краснеют и блестят от слез, но ее глаза закрыты. На секунду он забывает обо всем, плененный совершенством своей дочери. Ее губы поджаты и делают небольшие посасывающие движения.
   Ей нужно питание. мысль снова запускает образ. На этот раз он не может этого захотеть. Он видит Жасмин. Жасмин, когда он оставил ее. Это заполняет его разум, как увеличенный снимок, за исключением того, что у снимков нет запаха. Его желудок делает сальто, и он делает несколько вдохов, от чего становится только хуже. Он чувствует его запах на себе, вонь крови, вонь смерти. Его рот наполняется слюной. Блядь. Он подъезжает к бордюру и дергает за ручку двери. Он забит. В панике он хлопает его плечом. Потом он вспоминает: "Ты запер его, придурок". Он поднимает нож, отчаянно дергая за рычаг, и дверь широко распахивается на пути следующей машины.
   Водитель тормозит и сворачивает, крича в гудок. Марк, пошатываясь, добирается до передней части машины, и его рвет в сточную канаву.
   Дрожащий и слабый, он опирается на шляпу, его футболка промокла от холодного пота, а туфли забрызганы рвотой. Он снова сгибается пополам, вздрагивает, затем сплёвывает, пытаясь принять вертикальное положение. Его руки в крови. Он вытирает их о брюки чинос и видит, что они уже испачканы. Боже, это везде.
   Через ветровое стекло он видит, как ребенок ерзает под одеялами на заднем сиденье. Она издает несколько нерешительных звуков, больше похожих на кашель, чем на плач. Впервые на него обрушился весь удар событий последнего часа, и его ноги подкосились. Он падает на капот, с ужасом глядя на своего ребенка.
   Господи, прости меня, что я сделал?
   Внезапно свет кажется слишком ярким, машины слишком быстрыми. Слишком многое нужно принять. Ему нужно подумать. Он вытирает лицо рукавом рубашки, смаргивая слезы жалости к себе. Все должно было быть так здорово. Но теперь его жизнь сломана и никогда не может быть исправлена.
   Он долго сидит в машине, обняв себя, но малыш беспокойный. Ему придется двигаться, иначе она снова начнет плакать, а он боится того, что может сделать. Он должен добраться до безопасного места. Блэквуд - единственное место, где он когда-либо чувствовал себя в безопасности. Но он не может просто появиться на пороге весь в крови. Я позвоню. Они поймут - они всегда это понимают.
  
   Глава 6
   Окно Рикмана не давало особого вида: высокая стена, окружавшая автостоянку вокзала, угол детской площадки в дошкольном учреждении напротив. День по-прежнему был теплым, и противоречивые осенние запахи изобилия и разложения донеслись до нас, неся с собой пушистые семена кипрея с железнодорожных депо на восточной стороне Туннель-роуд.
   DC Харт постучал в дверь и вошел. После отпуска она выглядела отдохнувшей и бодрой. Харт пожал ему руку. Ее рука была прохладной, ее хватка была твердой. Она заняла свободное место, а Рикман сел на край стола. Вблизи она казалась стройной, даже нежной, а тонкая структура костей усиливала впечатление, но Рикман знал ее лучше.
   - Вы слышали об убийстве?
   Она кивнула. У Харта было много хороших качеств, одним из которых была способность ждать, а не пытаться предугадывать ситуацию.
   - Жасмин Эллиот, - сказал Рикман. 'Семнадцатилетний. Ее ребенок пропал.
   Харт издала тихий звук в задней части ее горла, а затем закашлялась. 'Сколько?'
   'Час.'
   Он видел, как вспыхнули голубые глаза Харт, когда она подсчитывала шансы младенца на выживание: часа было достаточно, чтобы похититель скрылся под землей, но было еще рано, и вероятность того, что его заметят между местом убийства и его убежищем, была высока. .
   "Я веду расследование, - сказал Рикман. - Я бы хотел, чтобы ты был в команде.
   Мгновение она смотрела на него, затем очнулась. - Это второе предложение, которое я получил сегодня.
   Было только одно расследование, которое могло привлечь офицеров. "Операция "Снегоочиститель". Рикман наклонил голову. - Громкое расследование по наркотикам - отличная возможность. Я не буду держать на тебя зла, если...
   - Я уже отказала сержанту Кассу, - перебила она.
   Рикман знал, что она не ответит на прямой вопрос, но он также знал о репутации Кэсс среди женщин-офицеров и персонала, и краткость ее ответа говорила больше, чем прямой ответ. "Это может быть хорошо для вашей карьеры", - сказал он.
   - Ужасно, однако, для моей самооценки.
   - Ты хороший офицер, Наоми, - сказал он. - И не все мы такие, как Дэниел Касс.
   "Нет, но в управлении достаточно представителей его типа, чтобы сделать работу намного сложнее". Ее тон был свирепым, и она, казалось, сдерживала себя, слегка краснея под своим загаром. - Извините, босс. Вы застали меня в неудачный момент.
   Рикман кивнул. Силы прошли долгий путь в области равенства, но ей еще предстояло пройти чертовски далеко. - За последние несколько месяцев вас часто возили, - сказал он. Он увидел удивление и удовлетворение от того, что проверил. Воспринимайте это как возможность - вам нужен опыт разных подразделений, чтобы наладить контакты. . . Ты добьешься своего, Наоми, но не избегая таких, как Кэсс.
   Она подняла подбородок, ее взгляд был ясным и уверенным. Конечно, я доберусь туда , сказал этот взгляд. - Я бы очень хотел попробовать это, сэр. И дело не в Кассе. . .' Она запнулась, казалось, не зная, насколько прямолинейно она может быть, не переступив черту.
   "Выкладывай", - сказал Рикман.
   "Думаю, я мог бы добиться большего в этом деле, чем мог бы, будучи дроном, стоящим на обочине высокобюджетного производства, такого как расследование детектива Дуайта - во всяком случае, я слышал, что у них было несколько проблем".
   Он должен был понять, что Харт никогда не позволит ее оскорбленным чувствам помешать ее карьере. Она сопоставила преимущества громкой операции с затянувшимся зловонием частичного провала и, что еще хуже, с грязью, оставленной пропавшими лекарствами и деньгами.
   - Итак, - сказала она, явно сбитая с толку его постоянной оценкой. - Я в деле, босс?
   Рикман улыбнулся. 'Ты в.'
   Фостер высунул голову из-за двери. - Значит, это ты, я и она.
   "Подслушивание - скверная привычка, сержант Фостер, - сказал Рикман.
   - Только так можно узнать что-нибудь в этом месте, - парировал Фостер, совершенно не смущаясь. Рикман поманил его внутрь, и он закрыл за собой дверь.
   "Я набрал команду из шести человек в униформе для обхода домов", - сказал Рикман. - Но судя по тому, как идут дела, мы вряд ли соберем полную команду раньше завтрашнего дня.
   Рикман говорил с суперинтендантом по телефону. Он не был ободряющим. Операция по борьбе с наркотиками планировалась месяцами, и это была серьезная ошибка: помимо пропавших денег и сбежавших подозреваемых, был застрелен офицер.
   - Значит, ты хочешь сказать, что нас действительно только трое? - сказал Фостер.
   - Мы справимся. Тон Рикмана дал понять, что это не тот аргумент, который Фостер может выиграть. "Я продолжу работу над рабочей силой, - сказал он, - но мне не нужно говорить вам, что первые несколько часов имеют решающее значение. Местная пресса и средства массовой информации - хорошая ставка - я поговорю с пресс-службой, как только мы здесь закончим. И Крис Танстол будет здесь через час.
   Фостер застонал.
   "Крис делает все возможное, - сказал Харт.
   - Он должен это сделать, - сказал Фостер. - Он сложен как ломовая лошадь.
   Рикман скрыл улыбку. Танстолл стал для Харта чем-то вроде любимчика, и большая часть негодования Фостера проистекала из его недоумения по поводу привязанности Харта к большому виднезианцу.
   Харт взглянула на Рикмана, в ее глазах плясал смех. Во взгляде было что-то, чего Рикман не мог точно определить: возможно, неожиданная теплота, и он удерживал ее взгляд дольше, чем следовало.
   Фостер неверно истолковал этот взгляд как неодобрение. - Что ты хочешь, чтобы я сказал? Он шерстистый уиднес. "К" звучало как бронхиальная обструкция.
   - Вы когда-нибудь были в Уиднесе? - спросил Харт.
   Фостер улыбнулась ей в четверть силы. - Я был королевским морским пехотинцем - я объездил весь мир, Наоми.
   Она выгнула бровь. - А еще говорят, что путешествия расширяют кругозор. . .'
   Фостер повернулся к Рикману. - Ты поможешь мне или как?
   Рикман поднял руки. "Вы окопались, вы можете выкопать себя".
   Фостер с сомнением посмотрел на Харта. "Нет, я знаю, когда меня бьют". Он потер руки. - Итак, как мы собираемся это сделать?
   - Я уже разослал описание и две последние буквы номерного знака машины в управление дорожного движения. Он также понадобится в домах, на случай, если кто-нибудь, кроме мистера Стотта, заметит, что этот персонаж слоняется поблизости. Он следит за домом уже несколько недель.
   'Бывший парень?' - сказал Фостер.
   'Давай выясним. Предложения?'
   Харт был готов. - Сколько Жасмин было - семнадцать?
   Рикман кивнул.
   "Итак, сначала семья, потом школьные друзья и учителя".
   - Семья была проинформирована? - спросил Фостер.
   "Просто мать, по данным ЗАГСа. Она не отвечает ни на звонок в дверь, ни на телефон - полицейские пробовали и то, и другое". Рикман протянул Фостеру листок бумаги. - Я поговорю с отделом образования, посмотрю, смогу ли я найти ее последнюю школу.
   * * *
   Рикман подготовил пресс-релиз и организовал вечерний брифинг для СМИ, прежде чем оставить инструкции Танстоллу. Менее чем через час он уже сидел в кабинете директора шестого класса средней школы для девочек Вест-Дерби. Миссис Стейнс была высокой, элегантно одетой в черное. Красная шелковая блузка смягчала строгий покрой ее костюма. У нее были длинные каштановые волосы, и когда она скрестила ноги, Рикман заметил браслет на щиколотке из-под манжеты брюк.
   Она внимательно слушала, не отрывая взгляда от его лица, пока слушала причину его визита. - Жасмин была плохой прислугой, - сказала она, когда он закончил. "Беспокойный ребенок - хаотичная домашняя жизнь - умная девочка в..." Она помедлила, затем склонила голову, как будто признавая факт. - Да, обреченная ситуация. Ее взгляд скользнул к окну на залитые солнцем игровые площадки позади школы. "Жасмин искала одобрения в неуместной дружбе".
   - Вы хорошо ее знали? Рикман не увидел ни файлов, ни папок на аккуратном столе, указывающих на то, что миссис Стейнс читала о своей бывшей ученице.
   "До того, как меня повысили, я был главой старшей школы по дисциплине". Она улыбнулась. "Жасмин проводила в моем кабинете больше времени, чем большинство ее сверстников".
   - Эти "неуместные дружеские отношения"?
   "Пожилые мужчины, дикие мальчики". Казалось, она что-то уловила в его взгляде. - Я не ханжа, старший инспектор - я лучше других знаю, под каким давлением находятся девочки-подростки. Но Жасмин растратила свой интеллект - она даже не пришла на выпускные экзамены".
   "Похоже, она начала налаживать свою жизнь", - сказал Рикман, чувствуя себя обязанным защищать ребенка-женщину, которую он видел замученной и сломленной. - Она недавно переехала в новый дом.
   Его снова поразил пристальный взгляд миссис Стейнс, и он удивился, увидев в нем жесткий, недоверчивый взгляд полицейских и тюремных надзирателей. Подростки и злодеи , подумал он. Состоявшиеся лжецы все - и, как и полицейским, учителям в ее сфере деятельности нужны хладнокровие и твердое сердце.
   Но он недооценил ее, по крайней мере, в одном отношении. 'Я рада.' Она кивнула сама себе, как будто это разрешило какую-то маленькую загадку. - И мне очень жаль. Она снова посмотрела в окно, и на этот раз Рикман увидел мерцающую слезу на краю ее глаза.
   Она взглянула на часы и резко встала, словно нетерпеливая из-за своего проявления эмоций. - Скоро обед, - сказала она. - Скоро девочки соберутся в общей комнате шестого класса. А не ___ ли нам?'
   "Я могу договориться с офицерами по защите детей, чтобы они пришли и опросили девочек", - сказал Рикман, с горечью думая о задержке, которая могла бы возникнуть, но чувствуя себя обязанным сделать предложение.
   - Это молодые женщины, - твердо сказала она, - а не дети. Она направилась к серому бетонному участку между главным зданием и корпусом шестиклассников. На поле группа младших девочек играла в хоккей, стук деревянных клюшек и редкие одобрительные возгласы то усиливались, то стихали на сладком осеннем ветру.
   Школа была окружена высокими стенами из песчаника, окаймленными взрослыми деревьями. Клены пылали красным, а платаны и березы казались маслянисто-желтыми в лучах послеполуденного солнца. Квартал шестого класса представлял собой невыразительный прямоугольник из кремового камня, местами почерневший от загрязнения с кольцевой дороги в сотне ярдов от него. Многие окна были открыты, и миссис Стейнс подняла голову, услышав внезапный взрыв смеха, как будто пытаясь определить, какой класс был источником веселья, хотя Рикман не мог сказать по ее выражению лица, хорошо это или плохо. вещь.
   В общей комнате две девушки ютились по бокам от третьей - трезвой девушки с журналом в руках, - а на подоконнике тихо играло радио. Они вздрогнули при виде миссис Стейнс, на их лицах отразились ужас и вина.
   - Странно, - сказала миссис Стейнс. - Я не слышал звонка. Возможно, ваш учитель общеобразовательных дисциплин послал вас исследовать популярную культуру?
   Девочки нервно засмеялись, а та, что держала журнал, уронила его на стол, словно пытаясь от него отмежеваться. - Простите, миссис Стейнс. Она покраснела. - Мы как раз шли в библиотеку и...
   'Неважно.' Миссис Стейнс устремила на них непроницаемый взгляд. - Раз уж вы здесь, вы можете быть полезными. Когда начнется обеденный перерыв , - легкий акцент на слове " делает " не ускользнул от внимания девушек, - я бы хотел, чтобы вы собрали всех девушек, которые были с вами в Eleven G в позапрошлом году. Принесите их в художественную комнату.
   * * *
   В течение следующих пяти минут пятнадцать девушек вошли в художественную комнату. Похоже, шестому классу была позволена некоторая свобода действий в одежде: они носили самые разные стили, объединяющим принципом было то, что топы были без рукавов, а цветовой код - оттенки зеленого. Рикман догадался, что правило без рукавов навязали сами девушки. У некоторых были банки с безалкогольными напитками, у некоторых были бутылки с водой, очень немногие принесли с собой упакованные ланчи. Никто из них не смотрел прямо на миссис Стейнс, но было ясно, что все они остро ощущали ее присутствие, и Рикман уловил в их поведении почтительную сдержанность. Они сидели на столах, праздно болтая, любопытные, но слишком искушенные, чтобы открыто признавать Рикмана.
   Когда они собрались, миссис Стейнс сказала: "Спасибо", и девушки замолчали. - Это старший инспектор Рикман, - пояснила она. - Он хотел бы спросить вас о Жасмин Эллиотт.
   'Кто?' - сказал кто-то, и несколько девушек засмеялись.
   Миссис Стейнс бросила буравящий взгляд на говорившую девушку и отвела взгляд, делая большой глоток безалкогольного напитка.
   - Был ли здесь кто-нибудь из близких друзей Жасмин? - спросил Рикман. За фырканьем последовали смешки. - Значит, она была из тех девушек, у которых не было друзей?
   Девушка с оливковой кожей сказала: "Она чудаковатая ".
   Миссис Стейнс собиралась увещевать девушку, но Рикман сказал: "В чем странность?"
   Девушка поймала прядь блестящих волос одной рукой, пригладила их, прежде чем сделать отработанный рывок, так что они каскадом упали ей на плечо. "Обычным способом. Странный макияж, странная манера одеваться. Серьезно странный вкус в музыке.
   - Чего ты ожидаешь? Она простофиля. Докладчиком была хорошенькая девушка с курносым носом и явным скаузским акцентом.
   - Героиновый наркоман? - спросил Рикман. Всегда лучше быть уверенным в том, что касается подростков.
   - Шмак, крэк, что угодно, - сказала девушка. "Если вы можете курить его, жевать или измельчать в порошок и вводить в виде инъекций, Жасмин сделает это". Волна восторженного смеха, а затем девочки наблюдали за реакцией миссис Стейнс. Казалось, она была готова оставить их в покое, и за это Рикман был ей благодарен - сейчас не время укреплять школьную дисциплину.
   Девушка с оливковой кожей снова заговорила. "Ей всегда приходилось стараться быть другой ".
   "Она была другой". Мрачная девушка из общей гостиной сидела, скрестив ноги, на одном из столов, с прямой спиной и уверенная в себе, уверенная, что ее услышат в этой самой конкурентной среде. Ее волосы - каштановые и невысветленные - были собраны в простой хвост, а глаза, бледные и сияющие, были полны ума. "Мама Жасмин - пустая трата места. Жасмин заботилась о себе с двенадцати лет.
   - Вы были ее другом? - спросил Рикман.
   Все взгляды обратились на шатенку. - Никто из нас не был. Кто-то потрясенно хихикнул, но девушка продолжила. - Ее почти никогда здесь не было - даже если бы ты хотел с ней познакомиться. Она остановилась, видимо, услышав защитную реакцию в ее тоне. - С ней что-то случилось?
   Теперь Рикман был в центре внимания, но из всех он острее ощущал взгляд торжественной девушки.
   - Да, - сказал он. - Боюсь, что да. Миссис Стейнс объяснит. Лучше бы такие новости исходили от их пастырского наставника. - Если кто-нибудь из вас помнит что-нибудь, что могло бы нам помочь - имя друга - может быть, бойфренда. . .'
   Девочки молчали, пока миссис Стейнс не заговорила. - Дженни?
   Девушка с торжественным лицом взглянула на миссис Стейнс, затем посмотрела Рикману в глаза. - Она мертва?
   Рикман почувствовал коллективную задержку дыхания. - Да, - сказал он.
   Дженни вздохнула, и последовал шорох шепота восклицаний. "С десятого года она была здесь, может быть, три дня в неделю, - сказала Дженни.
   Кто-то пробормотал: "Если что".
   Миссис Стейнс нахмурилась, информация не соответствовала школьным записям.
   - Простите, миссис Стейнс, - продолжала девушка. "Она приходила на регистрацию, затем пряталась в туалетах, пока берег не расчистился, и ускользала через боковые ворота".
   - А как насчет той женщины, которая забирала ее после школы, возила на прогулку ? - спросила девушка с оливковой кожей.
   Дженни снова заговорила, и они виновато замолчали. - Ким, - сказала она. - Кажется, ее звали Ким.
   "Да, Ким - Кимберли - что-то в этом роде. Она собиралась стать художницей, что ли, - добавила курносая девочка.
   " Художник , скорее, моча", - вмешался кто-то сзади.
   Остальные раздались сдавленным смехом, возможно, с оттенком виноватости, некоторые прятались за руками, но все они наслаждались травлей мертвой девушки. В мире семнадцатилетнего подростка казалось, что сочувствие и горе недолговечны и неглубоки.
   Когда они пересекли игровую площадку и вернулись к главному зданию, Рикман сказал: "Я удивлен, что персонал не сообщил об отсутствии Жасмин".
   "Жасмин может быть трудной", - сказала миссис Стейнс. "Некоторые сотрудники вздыхают с облегчением, когда некоторые девушки отсутствуют". Она повела их ко входу в школу и к автостоянке.
   Рикман поблагодарил ее за уделенное время, и она слегка нахмурилась. - Мне очень жаль, старший инспектор, - искренне сказала она. "Хотел бы я, чтобы мы могли больше помочь".
  
   Глава 7
   Мать Жасмин жила недалеко от Лодж-лейн, в конце Смитдаун-роуд, в одном из нескольких групп квартир-студий, маскирующихся под дома. Построенные в 1980-х, когда принципы Тэтчер гласили, что каждый имеет право на владение домом, они протекали под дождем, вызывали бурю от легкого бриза, замерзали зимой и рвались на части, оседая и поднимаясь летом.
   Фостер второй раз постучал в дверь. В соседнем доме хрипло лаяла собака, с пеной ярости бросаясь на треснувшее стекло входной двери. Дом миссис Эллиот был не в лучшем состоянии: краска давно потеряла свой блеск, поблекнув от красного до струпьево-розового. Сад представлял собой участок неряшливого дерна, почерневший в центре из-за утечки масла - почти наверняка не из газонокосилки.
   Фостер поднял кулак и снова забарабанил, сотрясая дверь в раме. Окна были плотно закрыты, несмотря на дневную жару, и в доме ничего не шевелилось.
   - Это безнадежно, - сказал он. "Давайте включим его, сделаем что-нибудь полезное".
   Харт сделал шаг назад, чтобы осмотреть единственное верхнее окно. У сержанта Фостера был низкий порог скуки, но еще пара минут настойчивости могли спасти их от обратного пути позже. - Минуточку, - сказала она. - Я думаю, занавес сдвинулся.
   Через несколько секунд дверь распахнулась, и миссис Эллиот столкнулась с лицом Фостера. - Вы заткнете этот чертов рэкет?
   Харт сморщила нос от сорокапроцентного воздуха, выброшенного из легких женщины.
   - Эта истекающая кровью собака! Миссис Эллиот перегнулась через узкую полоску кирпичной кладки, разделяющую два дома, и хлопнула соседней входной дверью, что еще больше разозлило животное.
   - Фелисити Эллиот? - спросил Фостер через ряд.
   Она сложила руки. - Кто спрашивает?
   Фостер поднял свой ордер. - Мы можем поговорить внутри?
   Миссис Эллиот коротко хмыкнула и повернулась к ним спиной, шаркая по коридору в бесформенных тапочках, которые чавкали и шлепали при каждом шаге.
   Фостер вздернула бровь, глядя на Харт, и она, пожав плечами, вошла внутрь. Миссис Эллиот исчезла в комнате справа, и они последовали за ней, оказавшись в маленькой гостиной. Шторы были задернуты, и сквозь них просачивался бледно-розовый свет, добавляя дополнительный оттенок и без того витиеватому цвету лица женщины. Комната была заставлена разномастными стульями, на подлокотниках каждого из которых было пятно черной слизи.
   Миссис Эллиот опустилась в одно из кресел с ворчанием и скрипом пружин обивки. У нее был лишний вес, но не болезненный. Тем не менее ее тело казалось лишенным четкости, и оно заполняло кресло, неуклонно прижимаясь к его бокам. Она тут же закурила сигарету, усилив запах табака, перекрывавший сладкий запах перебродившего спиртного, пропитавший комнату. Она не пригласила их сесть, за что Харт был благодарен. Среди обломков старых журналов и полных пепельниц Харт заметил несколько банок из-под пива и бутылок из-под сидра, но алкогольные миазмы, казалось, сочились из пор миссис Эллиотт. Харт узнала это по запойным пьяницам и постоянным алкоголикам семь дней в неделю, которых она арестовывала, предупреждала или даже работала с ними, когда служила в полиции.
   - Мы пытались связаться с вами все утро, миссис Эллиот, - сказал Харт.
   - Это был ты, да? Ты будил меня не знаю сколько раз.
   - Тебе не приходило в голову открыть дверь? - спросил Фостер.
   - Вам не приходило в голову, что мне может понадобиться сон?
   Фостер затаил дыхание и задержал дыхание, глядя на Харта.
   - Миссис Эллиот, - сказала она. - Мы здесь по уважительной причине.
   Они ждали неизбежных вопросов: что случилось? Что-то не так? Всегда в такие моменты люди думают о своих близких. Насколько им было известно, там были только Фелисити Эллиотт и ее дочь. Но миссис Эллиот смотрела на них без любопытства или беспокойства.
   - Боюсь, у нас плохие новости, - сказал Харт.
   Миссис Эллиотт оглядела комнату, прежде чем взглянуть на Харта воспаленными глазами. Что может быть хуже этого? она, казалось, намекала.
   - Это твоя дочь Жасмин, - сказал Харт.
   - Я знаю, как ее зовут. Миссис Эллиотт затянулась сигаретой и покосилась на них сквозь дым. - А мне это не интересно. Ее голос огрубел от выпивки и сигаретного дыма, а черты лица были испорчены годами злоупотребления алкоголем.
   - Это не просто проблема, - сказал Харт, надеясь, что миссис Эллиот установит связь, если даст ей еще немного времени.
   - Она мертва, - сказал Фостер более прямо, чем Харту хотелось бы. Взгляд миссис Эллиотт переместился на него, но она не выказала никаких эмоций. 'Она была убита.'
   Харт бросил на Фостера острый взгляд. - Нам очень жаль приносить вам такие тревожные новости.
   Миссис Эллиот намеренно стряхнула пепел в пепельницу с горкой, стоявшую на подлокотнике кресла.
   Фостер переминался с ноги на ногу. - Вы можете что-нибудь рассказать нам о Жасмин: ее друзьях, бойфрендах, привычках?
   Миссис Эллиот фыркнула. - Привычки, да. У нее была привычка .
   - Жасмин была наркоманкой? - спросил Харт.
   - Ты давно занимаешься этой работой, дорогая?
   Харт попытался снова. "В последнее время Жасмин казалась обеспокоенной или расстроенной?"
   - Я не знаю. Миссис Эллиот с трудом поднялась со стула, стряхивая пепел на ковер.
   Харт сказала себе, что беспокойство было признаком шока женщины. - А как насчет бойфрендов? она спросила.
   Миссис Эллиот взяла пустую банку и встряхнула ее. - Я не знаю.
   - Может быть, она упомянула имя?
   ' я . . . не будет . . . знать. Повторение и преднамеренное расстояние между словами выражали ее раздражение.
   - Она никогда не говорила с тобой о своих друзьях?
   Миссис Эллиот потеряла терпение. "Иисус, ты толстый, что ли?" Я выгнал ее.
   'Когда?' - спросил Харт.
   'Не знаю.'
   'Совсем недавно?' - спросил Фостер опасно приятным голосом.
   Миссис Эллиот взяла еще одну банку. Встряхните, послушайте, замените. - Зависит от того, что вы называете недавним. Харт сомневался, что миссис Эллиот уделяла много внимания временам года, месяцам, дням или неделям: ее хронометраж, скорее всего, шел в соответствии со временем открытия и закрытия местного бара "Выпивка со скидками".
   Женщина нашла бутылку сидра, в которой оставалось еще пару глотков, и Харт увидел на ее лице что-то вроде счастья. Когда она снова села, рука Фостер резко вырвалась и выхватила бутылку из ее пальцев.
   'Привет!' - запротестовала она.
   Фостер держал бутылку вне досягаемости. - Когда ты ее выгнал?
   Она вытерла рот тыльной стороной ладони. "Пару лет назад. И прежде чем вы что-нибудь скажете, - она указала на Фостера обгоревшим окурком сигареты, - я поймала ее, когда она держала руку в сумочке.
   "Два года назад, сколько ей было лет?" - спросил Фостер.
   - Несовершеннолетний, - сказал Харт.
   Миссис Эллиот потушила сигарету и пошарила в кармане халата в поисках пачки. "Я выполнил свой долг - сообщил о ней в социальную сеть".
   - Вы знаете, что у нее был ребенок? - спросил Харт.
   - О, да. Ухмылка на ее лице вызвала у Харта желание дать ей пощечину. - Она пришла с ним сразу после того, как он родился.
   Это. - Ребенок пропал, - сказал Харт.
   - Ну, я не понял.
   Харт закусила губу. "Она недавно переехала в новый дом", - сказала она, неосознанно повторяя слова Рикмана. - Может быть, она исправилась.
   "Такие люди, как она , никогда не встают на ноги, - сказала миссис Эллиотт. Возможно, она говорила о себе.
   - Вы знаете имя отца ребенка? - спросил Фостер.
   - Он сделал это, не так ли?
   - Имя, - сказал Фостер, и она перевела взгляд с бутылки на его лицо, как будто боялась, что он может сам проглотить содержимое, назло ей.
   - Не знаю, - сказала она. 'Отметка?'
   - Что отметить? - сказал Фостер.
   'Не знаю!' - воскликнула она. - Марк - она всегда называла его только Марком. Она потянулась за бутылкой, и Фостер дал ей.
   - У вас есть какие-нибудь письма, фотографии или документы? - спросил Харт. - Что-нибудь, что может нам помочь?
   Миссис Эллиот сделала глоток сидра из бутылки. - Она оставила несколько фотографий. Подняв подбородок, она указала на пыльную каминную полку. Куча пустых банок, ненужная почта и пачки сигарет частично скрывали ярко-желтый бумажник.
   Фостер с жадностью схватил его. Печать была цела, и он посмотрел на миссис Эллиот, ища одобрения. Она смотрела на него пустым взглядом. - Я говорила тебе, - сказала она. 'Я не заинтересован.'
   Он взглянул на Харта, срывающего печать, смесь недоумения и удивления нахмурила брови. - Жасмин и ребенок, - сказал он, перебирая их. Харт старался не думать о семнадцатилетней Жасмин, кладущей подарки к ногам матери и ищущей одобрения у женщины, не способной испытывать к ней ничего, кроме обиды.
   Миссис Эллиот не проявила никакого интереса. Вместо этого она сунула бутылку в угол стула, чтобы освободить руки и прикурить новую сигарету.
   Харт заметил, как что-то отразилось на лице Фостера. - Сержант?
   Он сделал последнюю фотографию и показал ее миссис Эллиотт. На фотографии Жасмин, казалось, хвасталась новой татуировкой, ее левый рукав был закатан, открывая черный завиток шипов, опоясывающий ее плечо. Парень стоял рядом с ней, обняв ее за плечи. Его волосы, как и у Жасмин, были выкрашены в черный цвет. Жасмин смотрела прямо в камеру, ее голубые глаза смотрели вызывающе, голова была наклонена, но в ней было что-то трогательно уязвимое. Возможно, дело было в том, что юноша был на фут выше ее, а может быть, из-за того, что она чуть опустила рот, она чуть не расплакалась.
   Глядя с изуродованного лица миссис Эллиот на фотографию, Харт изо всех сил пытался увидеть хоть какое-то сходство между этой женщиной и стройной, гибкой девушкой. Возможно, дело было в этом - возможно, дело в непохожести ее дочери, которую она ненавидела.
   - Это бойфренд? - спросил Фостер. - Это Марк?
   Миссис Эллиот свободной рукой отдула дым от лица. - Это он - длинная полоска мочи.
   Челюсти Фостера сжались, как будто он сдерживал реплику. - Имя Марк Дэвис что-нибудь значит?
   Харт перевела взгляд с Фостера на женщину, но она знала, что лучше не перебивать.
   Миссис Эллиотт приподняла одно плечо, опустив его. 'Может быть. Я никогда не...
   - Насрать, - закончил за нее Фостер.
   "Послушай, - сказала она, - она с ума сходила от крэка, героина - от всего, до чего могла дотянуться ее воровская рука. Что я должен был делать?
   - Она была совсем ребенком - ты должен был о ней заботиться.
   Харт ожидал новой вспышки гнева, но миссис Эллиот удивила их обоих. Она сделала долгую затяжку сигаретой, прожигая ее почти до фильтра, ее маленькие глазки следили за ними сквозь дым. "Всю жизнь она говорила: "Я хочу это", "Можно мне это?" Она брала, брала и брала. Воровство, когда я не дал ей то, что она хотела.
   - Дай угадаю, - сказал Фостер. - Ты поменял замки после того, как выгнал ее, - позвал нас, когда она пришла просить еще.
   Миссис Эллиот сердито потушила сигарету и закурила еще, прежде чем исчезла последняя струйка дыма. "Попробуйте сами, прежде чем критиковать людей", - сказала она наконец с дрожью в голосе, но это была жалость к себе, а не печаль о дочери. - Что ж, если они ожидают, что я заплачу за похороны, у них нет шансов. Я на мели.
   Было неясно, кто такие "они" - предположительно, туманные люди, наделенные властью, которых миссис Эллиот винила в своих трудностях на протяжении всей своей жизни.
   Харту выпало попросить миссис Эллиот официально опознать ее дочь. Ей не хотелось задавать этот вопрос - это казалось последним оскорблением для Жасмин, что на нее претендует женщина, которая так решительно отреклась от нее. Так что это было почти облегчением, когда миссис Эллиот сказала: "Зачем я вам нужна? У тебя есть ее отпечатки пальцев, не так ли? Бог свидетель, ее достаточно раз арестовывали.
   Харт видел, что Фостер был близок к краху. - Разве ты не хочешь знать, как она умерла? он спросил.
   - Ты только что сказал, не так ли?
   Харт увидел две полоски горячего цвета на скулах Фостера. - Ее порезали, - сказал Фостер.
   - Сержант... - предупредил Харт, но продолжил.
   - Не зарезан, - сказал он. "Режьте - снова и снова, пока она не истечет кровью".
   Харт уставился на него широко раскрытыми от ужаса глазами, но миссис Эллиот только пожала плечами. - Как я уже сказал - мне это не интересно. Тем не менее Харт видел, как ее глаза метались вправо и влево.
   - Не трудись вставать, - сказал Фостер. "Мы сами увидимся". Он сунул бумажник с фотографиями во внутренний карман пиджака. - Вы не будете возражать, если мы возьмем это.
   - Делай, что хочешь, - сказала она. - Это то, что вы, ублюдки, всегда делаете.
   * * *
   - Вы знаете этого Марка Дэвиса? - спросил Харт у машины.
   'Я знаю его.'
   Фостер сел за руль, а Харт пристегнула ремень безопасности. - Ты собираешься рассказать мне?
   Фостер повернул ключ зажигания и завел двигатель, широко распахнув окно, прежде чем уехать. - Дай-ка я немного покатаюсь, выгоню из легких вонь этой крысиной норы.
   Поездка от Смитдаун-роуд до Эдж-Хилл заняла менее пяти минут. Они ехали почти четыре минуты, прежде чем Фостер достаточно успокоился, чтобы заговорить.
   - Вы знаете, что я был ребенком в детском доме?
   - Блэк Вуд, - сказал Харт. Этот удивительный маленький самородок обнаружился во время расследования, над которым они работали прошлой весной.
   "Марк Дэвис провел там некоторое время".
   Она кивнула, не до конца понимая. "Парень на фото выглядит не старше двадцати", - сказала она. - У вас должно быть десять лет на него больше. Он не пытался сбить ее с толку из-за разницы в возрасте. Еще один сюрприз.
   "Black Wood занимается наставничеством", - сказал он. "Я был наставником Марка в течение года, прежде чем он ушел из-под опеки".
   - Это было бы что - четыре года назад? Он подъехал к светофору на Дарнинг-роуд, и Харт уставился на его профиль. Мускул на его челюсти дрогнул, и она поняла, не в первый раз, что Ли Фостер был чем-то большим, чем его пристрастие к выпивке и женщинам.
   "Я сделал ему много хорошего".
   - Ты не можешь винить себя за это, - сказала она.
   Он свернул за угол. - Я тоже не могу простить себя.
   Оправдать? Можно убрать прислужника из церкви, но нельзя вывести церковь из прислужника , думала она. Если бы Фостер знал, что его загубленное детство, его совесть и его волонтерская работа гораздо привлекательнее, чем его знаменитая улыбка на пятьдесят мегаватт, воспользовался бы он ими? Она сомневалась в этом.
   Он чувствовал ее пристальное внимание. 'Какая?'
   Она ни за что на свете не стала бы насмехаться над ним по этому поводу, и с облегчением увидела впереди отвлекающий маневр в виде пробок на дорогах. - Похоже, пресса прибыла.
   Небольшая толпа репортеров с телевизором и фотоаппаратами столпилась у главного входа в полицейский участок Эдж-Хилл, а по обеим сторонам дороги были припаркованы различные фургоны и частные автомобили, их колеса наполовину касались бордюра, сужая проезжую часть достаточно, чтобы вызвать узкое место. Вдобавок к этому, сквозное движение замедлялось, чтобы определить причину сбора.
   - Думаешь, они здесь из-за нас или из-за банды детектива Дуайта? она спросила.
   - Все равно что стрелять в рыбу в бочке, - сказал Фостер. "Два крупных расследования, и им даже не нужно двигать своими толстыми задницами, чтобы расследовать эту историю".
   Фургон с чаем и гамбургерами был припаркован на тротуаре через улицу, и образовалась очередь. Многие репортеры были в легких куртках или безрукавках, царила непринужденная карнавальная атмосфера.
   "Тебе хочется молиться о дожде, не так ли?" - сказал Фостер. Он направил машину вперед через узкое место, ища левый поворот в задней части вокзала. Через несколько ярдов они миновали офицера в униформе, потного и с короткими рукавами, пытавшегося увеличить поток машин. 'Какой счет?' - спросил Фостер.
   - Мы ожидаем королевских особ, сержант. Он остановился, отвлекаясь на сирены вдалеке. С противоположной стороны подъехала машина без опознавательных знаков, замигали фары и завыла сирена. - Похоже, они прибыли. Очередь у фургона рассеялась, и менее обремененные репортеры, как мотыльки, выбежали на свет.
   Фостер и Харт вышли из машины, чтобы посмотреть на зрелище. На мгновение все, что они могли видеть, это толпа репортеров и фотографов вокруг машины, но толпа расступилась, и они увидели сержанта Касса в его лучшей спортивной куртке и брюках, крепко держащего правую руку за локоть более высокого, крепко сложенного мужчины. .
   - Это Роб Мейтленд? - спросил Харт.
   Фостер кивнул. "Кэсс - полный придурок. Что плохого в том, чтобы использовать заднюю дверь, как все остальные?
   - И пропустить отличную фотосессию? Харт увидел блеск вазелина на нижней губе Кэсс. "Должно быть, он налил бальзам для губ, прежде чем вышел из машины", - сказала она. - И я клянусь, что он подстригся.
   Репортеры требовали комментариев, и Мейтленд, в наручниках, но гордо стоявший, остановился и обернулся.
   - Он не позволит ему произнести речь? - воскликнул Фостер.
   Касс поднял руку, как государственный деятель. - Извините, ребята, - сказал он. "Этот человек арестован. Сейчас он не имеет права давать комментарии".
   Касс, без сомнения, считал, что участие в телевидении хорошо для его карьеры. Быть по телевидению, берущим под стражу известного злодея, такого как Роб Мейтленд, было еще лучше. Но Харт увидел взгляд Мейтленда. Она знала тип Мейтленда: на медленном огне у них была долгая память, и они никогда не прощали.
  
   Глава 8
   Рикман и Танстолл были в комнате уголовного розыска и смотрели видеоклип Жасмин с ребенком. Рикман кивнул Харту и Фостеру, и они молча заняли место. Рикман достаточно хорошо знал своего друга, чтобы видеть, что его что-то беспокоит, но пока он не обращал на это внимания.
   На экране Жасмин обращалась со своей дочерью с нежностью, граничащей с благоговением.
   - Не могу поверить, что она моя, - прошептала она. Ее уши по-прежнему щетинились серьгами и кольцами, но яростной защиты на фотографии уже не было. Она улыбнулась в камеру, красиво покрыв ямочки.
   Малышка зашевелилась, ее маленькие кулачки приблизились к ее лицу, и Жасмин тихонько засмеялась, вонзая тонкий пальчик в крошечный кулачок своего младенца. - Посмотрите на эти ногти, - сказала она дрожащим благоговением в голосе. " Красивые ногти".
   Изображение на мгновение расплылось, затем камера сфокусировалась на скрученных пальчиках ребенка.
   " Идеальные маленькие ногти . . .' Камера вернулась к лицу Жасмин. Ее глаза наполнились слезами. "Я никогда не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое", - сказала она. 'Никогда.'
   Экран погас.
   "Мы должны послать копию этого ее матери", - сказал Харт.
   - Она была бесполезна? - спросил Рикман.
   - Ей не терпелось избавиться от нас. Он увидел на ее лице нехарактерный гнев, тщательно сдерживаемый, но глубоко прочувствованный.
   - Думаю, мы прервали ее счастливый час, - сказал Фостер с нескрываемым возмущением. - Ты видел, как она высосала остатки из бутылки сидра?
   "Она ни разу не использовала имя Жасмин".
   "Ну, кому-то было не все равно". Рикман поднял подбородок к экрану телевизора. "Это видео было на мобильном телефоне Жасмин".
   - Так кто стрелял? - спросил Фостер.
   - В окне слабое отражение. Служба технической поддержки Mebbe может попытаться улучшить его". Танстолл перемотал клип до того момента, когда в окне рядом с Жасмин появилась фигура, поэтому он пропустил удивленные выражения на лицах своих коллег: год назад у него были проблемы с базовыми компьютерными навыками - даже отправка электронных писем была чем-то, о чем он беспокоился. .
   - Все эти кольца и татуировки, - сказал он с содроганием.
   "Талисман против плохих людей мира", - сказал Рикман.
   - В тот день ее талисманы подвели ее, - сказал Харт.
   " Система подвела ее". Рикман оглядел команду. "Мы не можем исправить это, но мы можем помочь Жасмин выполнить обещание, данное ее маленькой девочке".
   Четверо офицеров переглянулись, и казалось, что в этот момент был заключен молчаливый договор: найти Брайони в безопасности, предать убийцу Жасмин правосудию. Из всех мужчин и женщин, с которыми Рикман работал на протяжении многих лет, он был уверен, что эти трое справятся.
   Для стороннего наблюдателя группа показалась бы странным совпадением. Рикман, высокий и аскетический вид, в хорошем костюме и начищенных туфлях. Танстолл, такой же высокий, как Рикман, но громоздкий и неуклюжий, лишний вес, который он нес, растягивал швы его повседневной куртки. Фостер, напротив, был ростом чуть выше среднего, но мускулистым и с легкой ловкостью спортсмена. А рядом с ними Харт, стройный и элегантный. Даже слегка загорелая, ее бледные исландские черты производили впечатление сдержанной отчужденности.
   "Во-первых, добро пожаловать в команду, Крис", - сказал Рикман, и Танстолл кивнул, его шея покраснела на краю воротника рубашки. - Кто хочет идти первым?
   Фостер достал фотографии из внутреннего кармана и передал Рикману снимок Жасмин и ее парня. "Марк Дэвис. Парень, сказала мать. Наркотик. Сказал, что Жасмин тоже употребляла крэк и героин.
   "Ее школа подтверждает это", - сказал Рикман, заметив шипы, вытатуированные на руках Жасмин, и невольно мелькнув на Жасмин, мертвой, с жемчужинами крови, застывшими на кончиках каждой шпоры. "Нам нужно показать это фото свидетелю на месте происшествия - выяснить, тот ли это человек, которого он видел уезжающим".
   - Я могу это сделать, - сказал Танстолл.
   - У нас есть неги? - спросил Рикман.
   Фостер проверил бумажник. 'Все здесь. Там есть кадры Жасмин, ребенка и всего остального.
   "Свяжите их со службой технической поддержки. Нам понадобится несколько человек для прессы, по домам. Может ли мать рассказать нам что-нибудь о Дэвисе?
   Фостер и Харт обменялись взглядами - взгляд Харта был необычайно заботливым, а Фостер - необычно неуклюжим.
   - Ли? - сказал Рикман.
   - Я опознал его, босс. Фостер объяснил свою связь с Марком Дэвисом, схему наставничества Black Wood. Рикман знал последнюю часть - причастность Фостера к схеме, хотя его друг не назвал отдельных имен. Это было в интересах Харта и Танстолла.
   - Значит, этот парень из Дэвиса был одним из заключенных? - спросил Танстолл, всегда медлительный в обработке информации.
   Фостер уставился на него. "Заключенные? Это была не тюрьма, Танстолл. Танстолл выглядел неуверенным. "Мы не были преступниками, - продолжил Фостер. "Мы были детьми, которым больше некуда было идти".
   Танстолл нахмурился, заметив использование "мы". - О, - сказал он. - Ты был...
   "Заключенный", да.
   Красная кайма вокруг воротника Танстолла внезапно превратилась в румянец. Рикман посмотрел на Танстолла, давая понять, что ожидает ответа.
   Здоровяк неловко поерзал в кресле, и оно тревожно затрещало. - Извини, сержант, - пробормотал он. - Я не знал.
   - Ну, теперь ты знаешь. Фостер не сводил глаз с Танстолла, который, казалось, был готов броситься к двери.
   "Возможно, вы захотите иметь это в виду, когда будете разговаривать с любыми бывшими жителями", - сказал Рикман. Хотя ирония в его тоне была далеко за его пределами, он знал, что Крис Танстолл не забудет этот урок в такте.
   Танстолл кивнул, все еще краснея, и Рикман увидел, как он записывает слово "резидент" в своем блокноте. Он подчеркнул это трижды.
   - Эд и Хилари Шепард до сих пор управляют этим местом, насколько мне известно. Фостер не спешил отводить взгляд от Танстолла. Насколько я помню, Марк был рядом с ними. Возможно, стоит поговорить.
   - Хорошо, - сказал Рикман. - Ли, ты поедешь со мной в Черный лес. Наоми, фотографии и несколько копий видео, на случай, если местное телевидение сможет его использовать. Я спрошу и об этом отражении. Крис-'
   - Свидетель на месте происшествия, - ловко вставил Танстолл, пытаясь наверстать упущенное с Фостером.
   - Верно, - сказал Рикман. "Если мы получим положительное удостоверение личности, я смогу использовать его на пресс-конференции. Когда это будет сделано, проверьте по домам, посмотрите, не нужно ли что-то доработать. И помните, по крайней мере половина этих офицеров пришла на помощь в свободное от работы время.
   Он наблюдал, как Танстолл усваивает эту информацию, прежде чем продолжить. - А у меня есть другое имя: Жасмин. . . сверстники, - он не мог заставить себя назвать их школьными друзьями, - говорят, что она дружила с пожилой женщиной, встречала ее возле школы. Ким или Кимберли. Убедитесь, что у домов есть имя. Когда они закончат осмотр района, я попрошу их поговорить с работающими девушками в центре города - вероятно, Жасмин финансировала свою привычку проституцией. Наша работа будет заключаться в том, чтобы начать работу с бывшими жильцами - со всеми, кто мог поддерживать связь с Марком Дэвисом.
   'Сэр?' У дверей стоял штатский клерк. Рикман помахал ей рукой, и она протянула ему листок бумаги.
   Он прочитал это. - Полиция на месте?
   'Да сэр.'
   "Вероятно, видели Дэвиса. Квинс Драйв, - объяснил Рикман остальным.
   Когда клерк исчез за дверью, Рикман повернулся к доске слева от нее. Он уже отметил, что тело Жасмин Эллиотт было обнаружено в 11:50 утра. Рикман обвел черту на доске, а затем добавил запись на временную шкалу. "Прицел - Квинс Драйв, Уэвертри, час дня"
   Фостер с отвращением покачал головой. - Он может отправиться куда угодно. Куинс Драйв была внешней кольцевой дорогой Ливерпуля: шесть с половиной миль, с выходами на любую из тысяч главных и второстепенных дорог, проспектов, бульваров и улиц - и это при условии, что Дэвис решит остаться в городе.
   "Я проверю это, как только разберусь с технической поддержкой", - сказал Харт.
   Рикман протянул ей бланк. - Спасибо, Наоми. Супер подтвердил - никакой дополнительной поддержки до завтра. Используйте любую добрую волю, которую вы создали с административным персоналом, чтобы облегчить путь, разумно использовать свое время - и расставлять приоритеты".
   * * *
   Рикман чуть не столкнулся с инспектором отдела по борьбе с наркотиками, когда они с Фостером покидали комнату уголовного розыска. - Где огонь? - спросил он.
   'Простите, сэр. Нападение с мачете на притон. Все дело в насосе. Офицер поспешил дальше, с грохотом спускаясь по черной лестнице.
   - Им понадобятся парамедики, - сказал Фостер, - а не полиция. Они сбежали вниз по лестнице, слушая, как машины задним ходом выезжают с парковки позади здания. "Можно было подумать, что этой компании было достаточно волнения прошлой ночью".
   Будучи морским пехотинцем, Фостер видел самые опасные волнения и лучше других знал последствия волнующих моментов. Он демонстрировал свои удостоверения Королевского Морского пехотинца перед привлекательной женщиной точно так же, как ослепительно белоснежную улыбку, но он не был выдумщиком. Рикман был единственным мужчиной или женщиной в отряде, кто слышал о поте, грязи и страхе битвы, друзьях, которых Фостер потерял из-за вражеского огня и наземных мин. Фостер знал, как вести себя, и он был хорошим человеком, чтобы быть на вашей стороне в бою, но Рикман знал, что он не чувствует необходимости гоняться за опасностью.
   "Команде инспектора Дуайта предстоит многое наверстать после вчерашней операции, - сказал Рикман.
   - Я слышал, что это собачий завтрак.
   - Сомневаюсь, что им удастся удержать Мейтленда, а без Мейтленда все, чего добился Сноуплуг, - это сократить его прибыль. Через несколько дней он снова будет торговать.
   Рикман нажал защелку на пожарной двери, и они оказались на ярком солнце. Желтый фургон наблюдения въехал на автостоянку, и в него ввалились двенадцать ожидающих полицейских в форме.
   Рикман заметил выражение лица Фостера. "Шеф хочет заметного присутствия на улицах, - сказал он.
   - Мне кажется косоглазым. Фостер нырнул на пассажирское сиденье "Вектры", а Рикман сел за руль.
   - Иметь видимое присутствие?
   - Кремово-желтые фургоны ведут наблюдение. Я имею в виду - неужели они действительно ожидают, что ваши местные мальчишки будут что-то делать на глазах у банды волосатых задниц?
   "Фактор реалити-шоу", - сказал Рикман. "Они забывают, что работают камеры. А может быть, они просто хотят получить свои пятнадцать минут славы".
   Они последовали за колонной из заднего двора в переулок, минуя съемочные группы. Остальные направились в город, а Рикман повернул на юг, к зеленому пригороду Вултон. Когда они ехали по Браунлоу-Хилл к главному университетскому кампусу, они столкнулись с плотным движением.
   Рикман мягко выругался, и Фостер сказал: "Это прогресс для вас".
   Улучшение дорог и снос зданий, чтобы освободить место для университетских зданий и новой клинической больницы, за последние два года превратили центр города в шикану. Задержки, бесхозяйственность и крах строительного подрядчика Carillion уже отбросили строительство больницы на несколько месяцев назад. Затем новый подрядчик обнаружил потенциально катастрофические структурные дефекты. Теперь казалось, что новая больница откроется примерно через пять лет после запланированного завершения. Между тем, основные магистрали, проходящие мимо университета, в часы пик были почти полностью забиты, и даже короткие поездки были логистическим кошмаром. Как правило, в это время дня движение ослабевает, но виртуальная блокировка Уэвертри-роуд съемочными группами и журналистами означала, что водители искали альтернативные маршруты через город.
   Рикман рванулся вперед, влившись в единственную полосу движения, мимо оранжево-белых барьеров. Гул дорожных буров вдалеке подсказывал ему, что до дорожных работ еще далеко. Фостер покачал головой, обиженно глядя на поток машин. - Ливерпуль новой волны, - пробормотал он. "Приезжайте в гости, вам никогда не захочется уезжать". Мы никогда тебя не выпустим , скорее.
   - У нас нет на это времени. Рикман барабанил пальцами по рулю, пытаясь найти кратчайший путь вокруг пробки.
   Фостер взглянул на него. - Тебе не обязательно было быть здесь. Посмотрим правде в глаза, ты можешь заполнять анкеты, или разговаривать с говорящими часами, или чем-то еще, что ты делаешь в офисе.
   - Когда я мог копаться в твоем прошлом?
   - А еще я думал, что ты не доверил мне их двоих.
   Фостер смотрел прямо перед собой, но Рикман краем глаза чувствовал, что его друг наблюдает за ним. Фостер был не из тех, кто делился своими чувствами, но быстро читал чужие. "Мне нужно знать, согласны ли вы с этим", - сказал Рикман.
   - Я знал этого парня четыре года назад, Джефф.
   - Но это обязательно вызовет призраков.
   Фостер вздернул подбородок, указывая на внезапное движение транспорта, так что Рикман не уловил его выражения. - Я разберусь с этим, - сказал он через несколько мгновений. 'А ты? Вы сами приближаетесь к какой-то важной вехе.
   Если бы это сказал кто-то другой, Рикман перерезал бы им колени, но Фостер лучше других знал, через что Рикману пришлось пройти прошлой осенью, и Фостер больше, чем кто-либо, помог ему пережить это. "Раньше я любил это время года, - сказал он. "Теперь я просто надеюсь пройти через это".
   Фостер кивнул. "Моя мама ненавидела это. С наступлением ночи ей всегда становилось хуже.
   Рикман знал, что мать Ли была печалью, которая осталась в его жизни, как тупая боль. Но когда она умерла, Фостер на какое-то время потерял всякую цель и направление. Рикман появился на пороге его дома после того, как два дня подряд не появлялся на работе. Его друг передал Рикману адресную книгу его матери и сказал: "Они должны знать, что она мертва". Они были немногими, кто когда-то был частью ее существования.
   "Джефф, - во взгляде Ли Фостера была такая жгучая боль, что Рикману пришлось заставлять себя смотреть ему в глаза, - им нужно знать, как она умерла".
   Рикман понял. Его друг не мог вынести короткой тишины, вздоха, пробного вопроса, которые Рикман слышал снова и снова в последующие часы. 'Она делала . . . ? Им нужно было знать, что это не было самоубийством. Так что Рикман выполняла эту обязанность, переворачивая хрупкие страницы ее адресной книги, набирая номера от Эпплтона до Уильямса, повторяя одни и те же слова, пока они не стали почти автоматическими.
   И точно так же, как Джефф Рикман организовал похороны и цветы, составлял компанию Ли Фостеру, когда тот напивался, прикрывал его в дни, когда он не мог встать с постели, так и Фостер позаботился о Рикмане, когда убийство его напарника разорвало его. его мир отдельно. Более того, Фостер видел, что правосудие восторжествовало.
   Рикман направил машину вперед, ища первый поворот, который позволил бы ему развернуться назад. "Вы когда-нибудь задумывались, какой была бы ваша жизнь, если бы депрессию вашей матери лечили более эффективно?" он спросил.
   - Да, иногда. Немного.' Фостер откинулся на спинку кресла, смирившись с ожиданием. "Я просто хочу, чтобы она была счастливее".
   Рикман увидел свой шанс - переулок, который не был оцеплен. Это означало вернуться назад, но все лучше, чем сидеть в очереди в никуда. Он свернул налево, сделал петлю назад, затем помчался на юг по серым улочкам Эдж-Хилл, прежде чем повернуть на восток, к обсаженным деревьями авеню Вултона.
   - Итак, - сказал Фостер после добрых десяти минут молчания. 'Это оно? Мы все согласны?
   Рикман задумался. 'Ага. Во всяком случае, пока.
   "Спасибо за вотум доверия". Сарказм был почти рефлексом у Фостера. В сотне ярдов вверх по дороге они увидели вывеску детского дома "Блэквуд". - Не смущай меня, хорошо? - добавил Фостер. "Эд и Хилари думают, что я хороший католик".
   - Ты когда-нибудь ходил в церковь? - спросил Рикман, снова вспомнив полную заупокойную мессу, которую он организовал для матери Фостера: благовония, служители алтаря, хор, произведения.
   - Я иду туда, - сказал Фостер. 'Иногда. Когда он пуст.
   Рикман бросил на него вопросительный взгляд.
   - Тихое место, чтобы подумать, - объяснил Фостер. 'А ты?'
   Рикман свернул в подъезд. "Я не думаю, что когда-либо был в синагоге. У моей матери не было веры. Мой отец молился в доме Хигсона Але.
   - Ты во что- нибудь веришь? - спросил Фостер.
   Рикман на мгновение задумался. 'Зло. Я верю в зло.
   * * *
   Четыре часа. Ребенок кричал, рыдал, хныкал и хныкал без остановки в течение четырех часов. Марк Дэвис сгорбился над рулем, зажав руками уши.
   - Я не знаю, что делать!
   Бриони икает и на мгновение замолкает. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на нее в зеркало заднего вида, почти не осмеливаясь надеяться. Затем она делает еще один вдох, и снова начинаются крики, стучащие по его барабанным перепонкам. Он смотрит на дергающийся, кричащий сгусток ярости, и все, что он может чувствовать, это давление в глазах и ничего, ничего, ничего в голове.
   "Черт возьми!" Он распахивает дверь и захлопывает ее за собой, делая несколько шагов, испытывая искушение идти дальше. Но сумки в машине: деньги, наркотики, обещание хорошей жизни - жизни, которой ему никогда не суждено было, и теперь он хочет ее. За ним следуют крики ребенка, и он обвиняет Брайони в том, что она замедлила его, а Жасмин - в том, что она вообще залетела.
   Он думает, насколько легче будет исчезнуть, если Брайони не будет его удерживать.
   Из-за угла сворачивает женщина, которую тащит за собой большая собака, вся в волосах и работорговце. Его сердце замирает - он весь в крови! Он поворачивается и боком идет обратно к машине, прижимаясь к стеклу, словно уступая ей дорогу.
   Она улыбается в знак благодарности, обгоняя его рысью, тяжело дыша почти так же громко, как собака, откидываясь назад, как лыжник, держась одной рукой за поводок собаки. " Кто -то хочет еды", - говорит она, как будто он спросил ее мнение. Она ушла так же внезапно, как и появилась, и Марк принимает решение.
   Он пойдет в аптеку, купит детские вещи - бутылочку, подгузники и все такое. Но не так, как сейчас - не с кровью на штанах. Он припарковался у пустого участка стены из песчаника - это часть границы с парком Колдерстоунс. Он проверяет, что никто не смотрит, и запирает дверь машины. С ней все будет в порядке , говорит он себе. Я буду через пять минут - что может произойти за пять минут?
   * * *
   В туалетах не работает горячая вода, а из раковин сняты все заглушки после слишком большого количества потопов. Он берет несколько бумажных полотенец и засовывает их в сливное отверстие. Рубашка не так уж и плоха, но на левой штанине брюк есть большое коричневое пятно крови, а также полосы на обоих бедрах, где он вытер руки.
   Он раздевается и погружает штаны в ледяную воду. Он работает с дозатором мыла до тех пор, пока он не загремит, втирая маслянистую каплю мыла в пятно, макая и оттирая ткань, пока вода не станет темно-розовой, но пятна, хотя и слабее, остаются.
   Ругаясь, он вытаскивает комок бумажных полотенец из пробки и промывает пятна свежей водой. Теперь он плачет и ругается, что-то бормоча себе под нос, сжимая, выкручивая и дергая ткань, пока его руки не станут мокрыми.
   Движение позади него заставляет его обернуться. На него смотрит мальчик в школьной форме. - Что, черт возьми , ты смотришь ? Марк рычит. Его даже не должно быть здесь в это время дня.
   Глаза мальчика расширяются, и Марк делает шаг, капая ледяную воду и мыльную пену на бетонный пол. Мальчик разворачивается и убегает.
   Марк отжимает остатки пены и прислоняется к стене, чтобы натянуть брюки. Его ноги в пятнах крови: бедра, колени, края его накрахмаленных белых носков покрыты коркой. Он чувствует приступ тошноты, хватает промокшие бумажные полотенца и растирает кровь. Некоторые застыли, засохли и почернели на волосах его ног.
   'Блядь.' Он стирает беспорядок. ' Черт. '
   Hear слышит шаги, приближающиеся к туалету. Мальчик, должно быть, звонил кому-то. Полиция? С бешено колотящимся сердцем он отбрасывает от себя бумажные полотенца, натягивает брюки, втискивает ноги в кроссовки. Мужчина блокирует вход, но Марк врезается в него, сбивая с ног.
   Он бежит. Пересекать только что посаженные клумбы хризантем, придавливая их ногами. Он прыгает через тачку на краю кровати, его нога задевает край кровати, и он спотыкается, размахивая руками. Он восстанавливает равновесие и снова отправляется в путь. Он слышит крик - они преследуют его. Он идет по тропинке, поднимая опавшие листья, уверенный, что они на расстоянии вытянутой руки, уверенный, что слышит равномерный стук ботинок по асфальту.
   Выход через ворота. Его легкие кричат, но он пристегивается, пока воздух не обжигает горло и грудь, ноги не подгибаются, и он вынужден остановиться.
   Машина еще в двадцати ярдах. Он спотыкается, когда садовник останавливается у главных ворот и смотрит не в ту сторону. Марк хватается за ручку двери, выворачивая плечо, потому что она отказывается поддаваться. Он пытается снова. Он не откроется. Ключ!
   Садовник видит его и поднимает крик.
   Борясь за ключ, его костяшки натерты и болят, сначала Марк не может протолкнуть пальцы сквозь промокшую ткань своих брюк чинос, но, наконец, брелок оказывается в его руках, и он за рулем.
   Садовник бежит к машине, лицо красное, зубы оскалены. Марк выезжает, когда мужчина выбегает на дорогу. Садовник поднимает руку, и Марк усмехается в ужасе и восторге.
   - Слишком поздно, ублюдок!
   Что-то ударяется о лобовое стекло, и оно трескается, в поле зрения Марка появляется круглая вмятина непрозрачного стекла. Марк отворачивается. Садовник отскакивает, и Марк видит, как его ярость превращается в ужас. Он дико смеется, выкрикивая непристойности в адрес садовника, когда он уносится прочь.
   Ребенок слишком тихий. Он чувствует укол тревоги. Он поворачивается на своем месте, чтобы взглянуть на нее. Она неподвижна, ее глаза зажмурены. В машине холодно - так холодно, что видно, как дышишь. Пять минут. Я оставил ее всего на пять минут. Затем она издает вой, и он чувствует, как внутри его черепа снова нарастает давление.
  
   Глава 9
   К детскому дому Блэквуд можно было добраться по подъездной дорожке, которая изгибалась на четверть мили через лес и заросли рододендронов. Асфальт был изрыт в ямках и зарос сорняками, а воздух разложения усиливался мельком видневшимся справа заброшенным домом. Каждое окно было защищено стальными пластинами. Даже входная дверь была обшита листовым металлом.
   "Похоже, это место пришло в упадок", - сказал Рикман.
   - Это старый каретный сарай - даже в мое время туда нельзя было заходить. Фостер повернулся, чтобы лучше рассмотреть. "Большой дом в лучшем положении".
   Фостер увидел, как Рикман взглянул в зеркало, и повернулся, чтобы лучше рассмотреть его, но маленький домик уже поглотили густые заросли кустов.
   "Ребятам это понравилось, - продолжал Фостер в полном воспоминании. "Бутылка сидра и пара леденцов каждому, мы думали, что это наш бизнес".
   - Под "распутницами", как я понимаю, вы имеете в виду сигареты, а не девушек. - сказал Рикман.
   Фостер бросил на него испепеляющий взгляд. - Ты слишком долго был рядом со мной, приятель. Во всяком случае, вы не найдете девушку рядом с этим местом. Там должны быть привидения. Он улыбнулся, когда они проехали последние несколько ярдов разрушенного асфальта. "Хилари называла его нашим домом Венди, просто чтобы нас разозлить".
   Рикман остановился.
   Фостер вышел первым. Он разговаривал с Рикманом через крышу машины, когда тот запирался. "Не позволяйте их медвежьему виду одурачить вас", - сказал он. "Они острые".
   * * *
   Хилари Шеперд, открывшая дверь, сильно отличалась от женщины, которую знал Фостер. Она сохранила четкие контуры, а морщинки вокруг глаз и рта подтвердили то, что он уже знал: это лицо больше привыкло улыбаться, чем хмуриться, но у Хилари был взволнованный вид, не в духе, которого он никогда раньше не видел. видели, когда он был резидентом в Блэк Вуд, ни в течение двух лет, когда он добровольно участвовал в их схеме наставничества.
   Взволнованный, он показал ей свой ордерный билет, знакомясь. Затем ее рука полетела ко рту, и она рассмеялась, сбросив годы. 'Ради Бога!' - воскликнула она, беря его за руку и увлекая в дом. - Эд! - крикнула она через плечо. - Эд, подойди и посмотри - это Ли Фостер!
   Фостер ощутил радостный толчок приветствия и предвкушения. Эд Шеперд был самым близким отцом из всех, что у него когда-либо были.
   Хилари повернулась к своим гостям. 'Я так виноват. Что вы должны думать? Как видите, сейчас у нас суматоха. Она махнула рукой на коробки и мешки для мусора, загромождавшие паркет и сложенные штабелями у дубовых панелей довольно большого коридора.
   За годы, прошедшие с тех пор, как Фостер видел ее в последний раз, темно-каштановые волосы Хилари поседели, и часть энергии, которая была главным фактором ее успеха в качестве родительницы, казалась исчерпанной.
   - Расхламление или что? - спросил Фостер.
   'Или что.' Сам Эд появился наверху лестницы, нагруженный парой коробок. В тени Эд Шеперд казался неизменившимся с годами - атлетичным, подтянутым, с высокими плечами и расшатанными конечностями. Но когда он вышел на свет, Фостер увидел, что он тоже постарел. Он был совсем седым, и насмешливая хмурость, которая часто бороздила его лоб, превратилась в постоянную морщину. Он сбросил свою ношу на последнюю ступеньку широкой лестницы и отряхнулся.
   "Ли Фостер. . .' Он протянул руку, улыбаясь. - Я знал, что рано или поздно ты появишься. Он посмотрел мимо Фостера на Рикмана, вежливо скрывая свое любопытство. - Прости нас, - сказал он. - Это визит, которого мы ждали долгое время.
   - Старший детектив Рикман, - сказал Фостер, - Эд Шеперд. Он сделал паузу. - Боюсь, это не светский звонок, Эд.
   Шеперд нахмурился. Очевидно, он не слышал их представления на пороге.
   "Сегодня здесь Ли в роли детектива-сержанта Фостера, - сказала его жена. Выражение ее лица было спокойным и приятным, как всегда, но что-то в голосе заставило Фостера присмотреться к ней повнимательнее. Хватка Эда Шеперда немного ослабла, затем он сжался еще крепче, прежде чем разорвать рукопожатие и протянуть руку Рикману. Фостер увидел, как Рикман быстро оценил Шепарда, и последовала неловкая тишина.
   'Может быть, мы должны . . .' Хилари неопределенным жестом указала на коридор, и ее муж направился к двери слева от коридора, в их личные покои. В комнате был сделан современный ремонт: деревянные полы, простой мраморный камин, точечные светильники и дорогой hi-fi. "Сделай сам" и гаджеты - две страсти Эда, вспоминает Фостер.
   В этой комнате тоже царил необычный беспорядок: некоторые книжные полки уже убраны, а несколько коробок аккуратно сложены в одном углу.
   Фостер почувствовал необоснованную тревогу. Они не могли уйти? Хилари, настроенная на своих детей, должно быть, уловила его замешательство. "Епархия нас закрывает, - объяснила она.
   - Но почему ?
   "Старые объекты нуждаются в дорогостоящей модернизации", - говорят они. Она вздохнула. "О детях нужно заботиться в нуклеарной семье".
   - Чепуха, - сказал Фостер. Он поймал неодобрительный взгляд Хилари и, к досаде, почувствовал, как заливает его лицо румянцем. - Епархия нуждается в деньгах, не так ли? он продолжал.
   "Разработчики переезжают, как только мы соберемся и уедем", - сказал Эд. Геодезисты уже несколько недель ползают повсюду.
   Эд. . .' - сказала Хилари.
   - Ну, это правда, не так ли? - бросил он вызов, и губы Хилари сжались в тонкую линию, как будто она боялась, что от нее может ускользнуть прямая критика.
   - Как называется компания? - спросил Рикман.
   - Мерси Проперти Девелопмент, - сказал Эд. - Но они тебе не помогут. Все дело в конечном результате с этой партией".
   Хилари, всегда миротворец, сказала: "Вряд ли это их вина - они просто пытаются заработать на жизнь". Хилари всегда была миротворцем. Эд выглядел готовым привести ее аргумент, но она резко сменила тему. - Как дела у твоей мамы, Ли?
   Фостер взглянул на Рикмана, который пощадил его, проявив внезапный интерес к одному из коллажей в рамке с изображением детей и семей на стене рядом с большим эркером.
   'Она умерла.' Он хотел сказать больше. Этого откровенного заявления было недостаточно, но слова не шли.
   Хилари взяла его за руку и держала. - Мне очень жаль, Ли.
   Фостер убрал бы его руку, но беспокойство Хилари, ее искреннее сожаление о его утрате помешали ему. Он встретился с ней взглядом и снова ощутил в этих глазах с зелеными крапинками теплоту ее привязанности. Он кивнул, и она отпустила его. Больше ничего не нужно было говорить.
   - Итак, - сказала Хилари, слегка приподняв бровь. - Это ваш босс?
   Фостер закатил глаза. "Да, так что не доставай фотоальбомы - я помню, что несколько снимков могут испортить мне атмосферу загадочности".
   Хилари весело рассмеялась, и Фостер вспомнил, как она часто смеялась в старые времена. - Хорошо, - добавила она, подмигнув. - Оставим альбомы на другой раз. Теперь - чем мы можем помочь?
   "Марк Дэвис", - сказал Рикман, не вдаваясь в объяснения. Фостер знал, что это лучший способ получить честный ответ, а не тот, который, по мнению людей, нужен, но он чувствовал себя неловко, желая объяснить дальше. Эти двое были друзьями - практически семьей - в конце концов.
   - Он был тем мальчиком, которого ты воспитывал, не так ли, Ли? - сказала Хилари. "Неуверенный в себе мальчик. Всегда берёт на себя вину за вред, причинённый другими.
   - Легкий ход, - сказал Фостер почти самому себе. - Он был на связи?
   - С тех пор, как он ушел? - спросил Пастух.
   - Недавно, - сказал Рикман.
   Они посмотрели друг на друга. - Не в последнее время.
   Фостер нахмурился. Для них не было ничего необычного в том, что Дэвис был расплывчатым, но он ожидал проявления беспокойства.
   "Когда именно", спросил Рикман, "точно?"
   - Примерно через шесть месяцев после того, как он вышел из-под опеки, - быстро сказала Хилари. Эд устроил его подмастерьем в местный гараж. Он обанкротился. После того . . .' Она пожала плечами.
   "Странно, - сказал Рикман.
   'Не совсем.' Хилари Шепард улыбнулась, но ей не хватило теплоты. - Старший инспектор, мы пытаемся превратить Блэквуд в настоящий дом. Но большинству детей не терпится уйти. И они держатся подальше.
   'Не все они.' Рикман кивнул в сторону фотомонтажей на стене гостиной.
   - Не все, нет.
   Фостер пришла в голову странная мысль, что она хотела бы сорвать монтаж, чтобы спасти его от пристального внимания Рикмана в ее частной коллекции.
   Эд Шеперд молчал во время этого разговора, но теперь он заговорил. - В какие неприятности Марк ввязался?
   - Вы не слышали новости?
   Хилари обвела взглядом коробки, признаки беспорядков. - Мы были ужасно заняты. Если вам нужна чистая правда, последние два года были адом. "Реорганизация", - сказали они сначала. Затем "Закрытие". Какое-то время мы думали, что у нас есть отсрочка с возможностью "сокращения" - в качестве подходящего жилья был предложен каретный сарай. Но у разработчиков его не было. Я подозреваю, что они думали, что это снизит тон их "закрытого сообщества".
   Теперь, когда она начала выражать свои истинные чувства, Хилари, казалось, не могла остановить свою тираду. Фостер взглянул на Эда, желая, чтобы он вмешался, но склонил голову, сложив руки перед собой, как будто слышал это много раз. Тем временем Рикман наблюдал за ней с тихим интересом.
   "У нас были встречи, бесконечные обсуждения, интервью, проверки, - продолжала Хилари. "Большинство детей переданы в приемные семьи, и мы едва успели проверить, устроены ли они. Мы должны выйти к концу месяца - мы живем здесь уже тридцать лет, и у нас было два уведомление за несколько месяцев до увольнения.
   Она замолчала, и какое-то время они смотрели на нее. Прядь волос выбилась из ее хвоста, и она убрала ее с лица в защитном, вызывающем жесте.
   "Они приставали к нам на свидание, чтобы они могли переехать и соответствовать", - сказал Эд.
   - Кто-то уже шныряет по территории, - с горечью добавила Хилари.
   Эд наклонился вперед, выдержав ее взгляд. - Все будет хорошо, Хилари.
   - Конечно , будем, - нетерпеливо сказала она. - А как же дети?
   Ее муж покачал головой. Это был вопрос, на который он не мог ответить. - Вы говорите, что Марк был в новостях? - сказал он, возвращая дискуссию к цели их визита.
   "Марк Дэвис разыскивается для допроса в связи с убийством Жасмин Эллиотт", - сказал Рикман.
   Лицо Эда поникло. 'Нет.'
   Фостер взглянул на своего друга. Джефф Рикман был неподвижен, выражение его лица было непроницаемым, его безучастность приводила в замешательство.
   Хилари решительно покачала головой. 'Нет! Не Марк - он безвреден. Ты знаешь это, Ли.
   - Человек может сильно измениться за четыре года, - сказал Фостер, извиняясь, склонив голову.
   Эд вздохнул, как будто собирался что-то сказать, но вместо этого достал из кармана ингалятор и сделал из него глоток.
   - Не Марк, - повторила Хилари.
   "Маленькая дочка Жасмин пропала", - сказал Рикман тем же тихим, настойчивым тоном, и Фостер снова ощутил приступ беспокойства. "Мужчину, отвечающего описанию Марка Дэвиса, видели уезжающим с места убийства".
   Хилари не ответила, и Эд, казалось, сосредоточился на своем дыхании.
   "Мы глубоко обеспокоены безопасностью ребенка. Если у вас есть информация , которая может нам помочь...
   "Мы сказали вам, что не видели его вскоре после того, как он вышел из-под опеки", - настаивала Хилари.
   Рикман подождал еще минуту или две. - Ну, а если он выйдет на связь, вы свяжетесь со мной или с сержантом Фостером? Он протянул ей свою визитку.
   Она приняла это с жесткой формальностью. 'Конечно.'
   - И нам понадобятся контактные адреса. Любой, кто знал Марка или мог поддерживать с ним связь. Один из моих офицеров свяжется с вами позже.
   * * *
   "Не могу поверить, что их выгнали после стольких лет", - сказал Фостер, когда они шли к машине. "Эти двое вложили в это место свои сердца и души".
   - Не наша проблема, Ли.
   Фостер посмотрел на своего друга. - Вы им не доверяете? - сказал он, выражая легкое беспокойство, которое он чувствовал с самого начала интервью.
   Рикман уклонился от ответа. - Думаю, Марк был на связи.
   - Никаких шансов, - сказал Фостер, потрясенный этой мыслью. - Они не стали бы защищать убийцу, Джефф.
   'Надеюсь нет.'
   Фостер увидел тогда, что Джефф Рикман не доверял Эду и Хилари Шеперд, не любил их. По его мнению, они были подозреваемыми.
  
   Глава 10
   Команда собралась на вечерний отчет в конференц-зале в Эдж-Хилл. Рикман реквизировал его как комнату для серьезных инцидентов, поскольку в участке не было другого подходящего места для них, и он не хотел перемещать команду дальше от места убийства. Оборудование прибыло с опережением графика - сержант, отвечающий за реквизицию на Мазер-авеню, отметил запрос красной наклейкой, когда Рикман объяснил ситуацию.
   Комната была в лучшем состоянии, чем большинство в Эдж-Хилл: ковровая плитка на месте и столы с дубовой отделкой, а не стандартная меламиновая обшивка под дерево.
   Танстолл прибыл первым. В правой руке он нес чайник - нештатный номер. Ожидалось, что персонал будет платить пятьдесят пенсов за чашку помоев, выдаваемых машиной в подвале. На пальцах его левой руки висели четыре рожи полиции Мерсисайда со значками властей. Сумка из супермаркета свисала с его руки.
   Рикман наблюдал, как констебль поставил один из свободных столов в качестве чайного, подключил к сети чайник и включил его. Пока Танстолл разливал кофе по кружкам, Рикман понял, что ничего не ел после завтрака, и предположил, что остальные члены команды тоже не подумали бы о еде. Констебль высыпал содержимое сумки на стол, предмет за предметом, и когда Рикман увидел пачку печенья для пищеварения, у него потекли слюнки. - Крис, ты все предусмотрел, - сказал он.
   Танстол ухмыльнулся.
   Следующим вошел Фостер, набросившись на чайный столик, как городская чайка. - Хороший, парень, - сказал он. "Мой желудок думает, что мне перерезали горло".
   Харт прибыла с несколькими папками под мышкой. Она поставила их и пару флешек рядом, прежде чем поискать что-нибудь освежающее. Когда Рикман призвал собрание к порядку, она подняла свою кофейную кружку, поджарив тост за Танстолла.
   Глядя на свою команду, Рикман прочитал на их лицах две вещи: разочарование и легкое беспокойство по поводу того, что они работают недостаточно быстро. Брайони Эллиот пропала без вести целый день, и ее шансы на выживание уменьшались с каждым часом.
   Рикман призвал крупного виднезианца сначала дать свой отчет.
   Танстолл торопливо проглотил кусок печенья и стряхнул крошки с рубашки. "Удостоверение личности подтверждено, сэр. Мистер Стотт сказал, что он определенно видел, как Марк Дэвис сносил его с места происшествия.
   Рикман Блу приколол копию фотографии Марка и Жасмин к доске в передней части комнаты и написал их имена ниже. Временная шкала удлинилась, и была добавлена еще пара наблюдений Марка Дэвиса. Он сделал пометку на доске, что Дэвиса опознали на месте происшествия незадолго до одиннадцати пяти утра.
   - А машина?
   "Частичный VIN-код, который дал нам мистер Стотт, совпадает с красным Ford Focus, зарегистрированным на имя Дэвиса", - сказал Танстолл. - Я отправил его в трафик. Он передал Рикману уведомление об увольнении, и Рикман скопировал детали на доску.
   "Я разослал фотографии Дэвиса в отдел дорожного движения и по домам, - сказал Харт.
   "Нам нужно знать, что произошло за несколько часов до того, как Жасмин нашли", - сказал Рикман. - А как насчет этой Ким - подруги Жасмин?
   Коллективное качание головами. - К черту все, - сказал Фостер.
   "Хорошо, давайте вернемся к этому". Сосредоточение внимания на неудачах дня не поможет моральному духу. - Что мы знаем о Жасмин, чего не знали сегодня утром?
   "Она требовала льгот, - сказал Харт. "Она попала в реабилитационный центр сразу после того, как узнала, что беременна. После этого ее поставили на испытательный срок. С тех пор у нее регулярно проверяют кровь и мочу - кажется, она каждый раз была чистой.
   - Вы говорили с ее консультантом по реабилитации? - спросил Рикман.
   "Она была зарегистрирована в отделении наркологической помощи на Родни-стрит, - сказал Харт. "Ее консультант сказал, что он никогда не знал никого, кто был бы более полон решимости бросить эту привычку - сказал, что она не хочет, чтобы ее ребенок родился наркоманом. Она даже отказалась от петидина при родах".
   - А как насчет групп поддержки?
   Они посмотрели на Харта. "Она сказала своему консультанту, что у нее есть вся необходимая поддержка от друга".
   "Без сомнения, таинственный Ким", - сказал Рикман с растущим разочарованием. 'Является то, что для меня?' Он указал на флешку на столе Харта.
   "Техподдержка немного подчистила видео", - сказала она, протягивая ему по копии каждого. "И я отправил несколько клипов в пресс-службу для публикации в СМИ - дежурный менеджер хочет, чтобы вы одобрили их, прежде чем они будут опубликованы".
   Рикман взял его, кивнув в знак благодарности. Она не поблагодарила бы его за то, что он указал на это, но на каждую строчку расследования, которую большинство офицеров могли пройти за день, Харт мог заполнить еще полдюжины, придумывая нестандартные вопросы, а также очевидные и следующие за ними. их пройти быстро и тщательно.
   - А это они получили по отражению в окне. Харт вручил ему распечатку, и Рикман показал ее Фостеру, чтобы тот хорошенько рассмотрел.
   - Это Дэвис, - сказал Фостер.
   - А соседи? - спросил он Танстолла. "Мама с новорожденным - у нее наверняка есть друзья".
   "Я разговаривал с бобби, которые ходят по домам, - сказал Танстолл. - Кажется, только старый парень через дорогу знает о ней. Она не была в доме больше нескольких недель.
   Рикман почувствовал толчок, похожий на два сорока вольт электричества. - Дом, - сказал он.
   Фостер посмотрел на него так, будто потерял связь с реальностью. 'Что насчет этого?'
   - Вы заметили снаружи табличку "ПРОДАНО"?
   'Ага. Так?'
   "Жасмин - бывшая наркоманка, живущая на пособия. Откуда у нее деньги на дом?
   - Не от Марка Дэвиса, это точно. Фостер наконец догнал ход мыслей Рикмана.
   'Новый парень?' - предложил Танстол.
   Рикман схватил ближайший телефон и набрал номер Коммуникационной комнаты. - Старший инспектор полиции Рикман, - сказал он. "Кто дежурит на месте происшествия с Жасмин Эллиотт?" Он слушал. - Соедините меня.
   Дежурный констебль назвал свое имя и номер телефона.
   "Взгляните на вывеску "ПРОДАНО" в палисаднике, - сказал Рикман. - Как зовут агента по недвижимости? Он поднес к себе блокнот, когда констебль назвал ему имя. 'Номер телефона?' Он нацарапал записку. 'Спасибо.'
   Он отключился, затем набрал номер, сверившись с часами. Было около пяти вечера. Телефон звонил три, четыре раза. На пятом звонке он уже был готов повесить трубку, когда услышал женский голос, говорящий ему, что офис закрыт. Это звучало слишком раздраженно, чтобы быть записанным сообщением, и Рикман перебил ее совет перезвонить завтра.
   - Старший детектив-инспектор Джефф Рикман, полиция Мерсисайда, - сказал он. - Кто занимается продажей пятнадцати Олив Клоуз?
   - Мы просто закрываемся, - сказала она, оскорбленная его настойчивостью.
   - Так давай сделаем это быстро, а потом ты сможешь идти домой.
   Она фыркнула. - Какой район?
   "Уэвертри".
   - Это должен быть мистер Остин. Но он только за дверью. . .'
   - Перезвони ему, - сказал Рикман.
   - Я не могу...
   - Перезвоните ему, иначе нам придется появиться у него дома и снова тащить его в офис - а вы знаете, какие пробки в это время ночи.
   Женщина, казалось, какое-то время обдумывала относительное неудобство этих двух вариантов, затем громкий стук сигнализировал о том, что она положила трубку на стол с большей силой, чем это было необходимо. Несколько мгновений спустя сам мистер Остин был на линии.
   - Вы хотите знать об Олив Клоуз? Его голос с легким акцентом был теплым и энергичным - голос хорошего продавца. - Я продал недвижимость шесть недель назад.
   "Жасмин Эллиотт", - сказал Рикман. 'Я знаю. Но как она за это заплатила? Ипотека? Заем?'
   "Имя не знакомо. . .' Остин колебался. - Могу я спросить, в связи с чем это связано?
   "Мисс Эллиот была убита", - сказал Рикман, недоумевая, как, черт возьми, он мог так легко забыть имя своей клиентки. "Ее ребенок пропал".
   "О, Боже, я не установил связь". Рикман услышал громкий выдох. "Это нехорошо".
   "Убийства никогда не бывает. Кто выдал кредит? - спросил Рикман, пытаясь сдержать свое нетерпение.
   "Вы не понимаете, - сказал Остин, - я не продавал дом Жасмин Эллиотт".
   - Тогда кому ты его продал? Парень? Домовладелец?
   Но мистер Остин придерживался своей личной тактики и, похоже, не услышал вопроса. "Люди суеверны", - сказал он, как будто Рикман выбросил целый мешок черных кошек на порог своего офиса. - Они увидят нашу вывеску и... я не думаю... . .' Он кашлянул, скрывая смущенный смех. - Вы, гм, не могли бы попросить кого-нибудь из ваших парней снять его, не так ли?
   - Конечно, - сказал Рикман. Остин полностью пропустил саркастический тон и начал его благодарить. - Я сам принесу его в контору, хорошо?
   - А теперь смотри ... - сказал Остин.
   'Нет. Смотрите - у меня мертвая девочка и пропавший ребенок. Ответь на проклятый вопрос: кому ты продал дом?
   "Это был не бойфренд. Это была женщина. Остин проворчал, как будто жертва убийства была причиной его нынешних проблем.
   Рикман вздохнул, но прежде чем он успел что-то сказать, Остин сказал: " Хорошо , я поищу". . .' Мучительная пауза, затем: "Вот оно... . . Ким, - сказал он. "Ким Линдерманн".
   Рикман мог ударить кулаком в воздух. - Мне нужен адрес. Когда он повесил трубку, все три члена его команды смотрели на него с голодным ожиданием.
   - Думаю, мы нашли Ким, - сказал он.
   * * *
   Перепроверка списка избирателей и DVLA подтвердила, что адрес был подлинным и актуальным, и Рикман отправил Фостера и Харта взять интервью у Ким Линдерманн.
   - Что мы знаем о ней? - спросил Фостер, один раз щелкнув стеклоочистителем, чтобы убрать капли дождя.
   Харт просмотрел стопку распечаток. - Ким Линдерманн, урожденная Винс, - сказала она. "Бывший наркоман. Осуждения за магазинную кражу, вымогательство, хранение. Была сделана жалкая фотография ареста. Ким выглядела истощенной, ее тело было серовато-белым, волосы обесцвеченными и ломкими, как сахарная пудра.
   'Так что же случилось?'
   Она взглянула на него, нахмурившись.
   - Адрес Сефтон-Парк, Наоми. Не совсем социальное жилье, не так ли?
   Она проверила запись об аресте. - Ее последняя судимость была... . . пять лет назад.'
   "Она привела себя в порядок".
   "По большому счету". Харт прочитал распечатку веб-страницы, которую нашел Танстолл. "Кимберли Луиза Линдерманн, двадцать восемь лет. Она поступила уже зрелой ученицей в Ливерпульский университет имени Джона Мура, получила первые дипломы по архитектуре и дизайну интерьеров - черт возьми - чуть меньше двух лет. Она работала в Urban Splash пару лет, а потом переспала с Ларсом Линдерманном". Болт признания. "О, Боже мой, это Ким Линдерманн".
   'Ты знаешь ее?'
   - Знай о ней. Ларс Линдерманн развивает недвижимость, а Ким ставит на них печать стиля KL".
   Фостер остановился на красный свет и повернулся, чтобы посмотреть на нее. - Откуда ты все это знаешь?
   "Я создал интерьер своей квартиры по одному из ее проектов. Ты помнишь мою квартиру, не так ли? Фостер нанес ей мимолетный визит, когда их срочно назначили присматривать за свидетелем по делу об убийстве. Ей пришлось пойти домой за туалетными принадлежностями и сменой одежды, а поскольку Фостер ее подвозил, было бы грубо заставлять его ждать снаружи.
   Фостер ненадолго закрыл глаза, словно визуализируя комнату. 'Вид на англиканский собор. Деревянные полы, пара картин в красных и черных тонах, приглушенно-красные диваны, куча подушек - что люди делают со всеми этими подушками? Он не стал ждать ответа. "О, и ультрасовременный телевизор". Он бросил на нее хитрый взгляд. - Я прохожу?
   Харт заправил прядь волос ей за ухо. Обычно она использовала свою репутацию "ледяной девы" в своих интересах с Фостером, но иногда он заставал ее врасплох своими сбивающими с толку идеями. 'Ты прошел.' Она была раздражена, увидев улыбку в уголках его рта.
   - Ты же не собираешься изливаться на нее?
   - Я постараюсь сдержаться, - сказала она.
   Он ответил на комментарий с легким мерцанием. - Какая-нибудь семья?
   "Двое детей, три и один год".
   - Итак - хорошая семья, хороший дом, собственный бизнес. Она действительно вернула свою жизнь в нужное русло, не так ли?
   Харт бросил на него взгляд. - Хорошо для нее, говорю я.
   Фостер свернул с Уллет-роуд в парк. На окружной дороге движение было реже, и небо открывалось под широким пространством подстриженной травы и деревьев невероятного осеннего цвета.
   Через несколько мгновений они подъехали к трехэтажному дому с двойным фасадом. Бордюр спускался к живой изгороди из бука, которая возвышалась над низкой стеной из песчаника. Фостер свистнул. "Она действительно вернула свою жизнь в нужное русло".
   На подъездной дорожке стояли BMW 8-й серии и новенький Chrysler Pacifica. Фостер с тоской смотрел на них, пока они шли к дому. - Я сказал...
   - Возвращаемся, - сказал Харт. 'Ага.'
   - А если серьезно - их транспорт должен стоить больше, чем моя закладная.
   Харт усмехнулся и начал подниматься по ступенькам, когда дверь открылась.
   Ким Линдерманн была одета в кашемировое платье, которое выглядело так, как будто оно было заказано с подиума. Ее поза была в стиле высокой моды пятидесятых годов : одна рука на дверной ручке, другая сжимала аккуратный кожаный портфель, гармонирующий с осенними тонами ее пальто.
   'Я могу вам чем-нибудь помочь?' Голос у нее был низкий, культурный, без намека на Ливерпуль в гласных.
   Харт представил их. Миссис Линдерманн холодно смотрела на нее, пока она продолжала подниматься по лестнице с ордером в руке.
   Волосы женщины, насыщенного темно-каштанового цвета, были собраны в узел на затылке в стиле, который, как подозревал Харт, был рассчитан на то, чтобы напомнить о женственном образе пятидесятых. Казалось, миссис Линдерманн была перфекционисткой в вопросах стиля.
   - Мы хотели бы поговорить с вами о Жасмин Эллиот, - сказал Харт.
   Что-то мелькнуло в глазах женщины. Они были зелеными, с более темной каймой на радужке. - Я собираюсь встретиться с клиентом. Единственным признаком нервозности было быстрое, опытное движение свободной рукой по волосам, проверяя, нет ли выбившихся прядей.
   - Это не займет много времени. Харт продолжал двигаться, уверенный, что миссис Линдерманн уступит. Она сделала. Харт увидел два пятна розового налета на лице женщины, когда она прошла мимо нее. Миссис Линдерманн посмотрела на часы. - У меня есть пятнадцать минут, - сказала она.
   Она повела их по коридору, пахнущему пчелиным воском и свежей краской. В центре вестибюля находилась широкая лестница. Она вела в галерею, в которой Харт наполовину ожидал, что будет занята неприступной экономкой в викторианском костюме. Но современные скульптуры из стали и абстрактные настенные украшения из металла и стекловолокна прочно закрепили декор в двадцать первом веке.
   К тому времени, когда Харт понял все это, миссис Линдерманн уже стояла в дверном проеме справа от холла с веселым выражением лица. Она исчезла внутри, и, проходя мимо, Фостер прикоснулся кончиком пальца к уголку рта. - Немного слюни, Наоми.
   Она последовала за ним, хмуро глядя ему в спину.
   Миссис Линдерманн уронила портфель и, сняв с плеч пальто, повесила его на кремовый льняной диван. На ней был медно-красный свитер поверх брюк, тщательно подобранных так, чтобы они подходили к красновато-коричневому цвету ее пальто.
   - Что такого срочного, что не может подождать до утра? Привередливая дикция, то, как она твердила фонемы "с" и "т", наводили на мысль об уроках ораторского искусства - может быть, о репетиторстве. Она стояла, положив руку на угол дивана, в оборонительной позе, которую она ухитрилась придать аристократическому виду. Она жестом пригласила их сесть, но ни Харт, ни Фостер приглашения не приняли - у женщины уже было преимущество перед ними.
   - Вы недавно купили дом, - сказал Харт.
   Миссис Линдерманн выгнула одну тщательно оформленную бровь. - Надеюсь, документы в порядке?
   Харт посмотрел на Фостера. Она не знает. - Вы сдавали недвижимость?
   'Нет.' Харт ждал продолжения, и она нетерпеливо вздохнула. - Я подписал правоустанавливающие документы.
   - К Жасмин Эллиот?
   'Да.'
   - Очень щедро, - сказал Фостер. Обычно такую привлекательную женщину, как миссис Линдерманн, угощают очарованием Фостера, но он даже не примерил на нее знаменитую улыбку.
   Казалось, она обдумала дерзость его комментария, а затем слегка пожала плечами. "В ответ на услугу".
   - Что за услуга?
   Она ответила с осторожной и четкой формулировкой: "Я не думаю, что это какое-то твое дело".
   - Боюсь, что да, миссис Линдерманн, - сказал Харт.
   Глаза Ким Линдерманн раздраженно сузились, а затем, когда пришло осознание, они расширились. - Жасмин в порядке?
   - Возможно, вам следует присесть, - сказал Харт.
   - Скажи мне, - сказала она, - ради бога! Ее рука вцепилась в диван, как будто она могла упасть.
   Харт взглянул на Фостера, и тот едва заметно кивнул. - Жасмин мертва, - сказала она.
   'Как?' Женский голос - испуганный шепот.
   'Она была убита.'
   'О Боже.' Миссис Линдерманн схватилась за живот, словно от физического удара. 'Бриония?' Она переводила взгляд с одного на другого. - А как насчет ребенка?
   "Ребенок пропал".
   Она еще немного обмякла, затем с монументальным усилием выпрямилась, вытянув свое тело, держа голову прямо. Она смотрела мимо них, как будто сосредоточившись на чем-то на близком расстоянии. - Марк Дэвис, - сказала она.
   Харт избегал взгляда Фостера. 'Что насчет него?' она спросила.
   - Этот ублюдок пытался утащить за собой Жасмин с тех самых пор, как они встретились. Миссис Линдерманн посмотрела Харту в лицо. - Это был он, не так ли?
   'Что заставляет вас думать, что?' - сказала Харт, сохраняя нейтральный тон.
   "У многих наркозависимых, которых я знаю, есть наркотики выбора - выпивка, кокаин, героин, каннабис. Марк непривередлив, пока это его возбуждает. Жасмин думала, что он использует спид и метамфетамин в качестве стимулятора, когда ему нужно оставаться начеку. Когда она увидела, что это ничего для них не значит, она сказала: "Я пару раз облажалась на метамфетамине. Если ребенок смотрит на вас из коляски - вы думаете, что это правительственный агент, пытающийся читать ваши мысли".
   Фостер неловко поерзал.
   - Жасмин все еще встречалась с Дэвисом? - спросил Харт.
   - Она выгнала его. Но он не позволил ей быть. Глаза миссис Линдерманн сверкнули сурово и холодно. 'Сволочь . . .' Она задрожала с головы до ног, и Харт быстро перешагнул через нее, но Ким Линдерманн повернулась к ней, отбросив ее поддерживающую руку.
   "Отойди от меня к черту ". Обрезанные тона ускользнули, и ее голос поднялся до крика. "Какая от тебя польза теперь? Какая от тебя польза ?
   Потом она заплакала, вытирая слезы с лица и всхлипывая большими, мучительными глотками. Она отвернулась от них и, спотыкаясь, подошла к окну, а Харт беспомощно посмотрел на Фостера.
   - Миссис Линдерманн? Голос был робким, молодым. Харт и Фостер повернулись к девушке у двери. "Я слышал крики. Все хорошо?' Она с тревогой посмотрела на Харта, настороженно на Фостера.
   Ким Линдерманн напрягся. - Все в порядке, Вики, - сказала она, стоя спиной к комнате. "Пожалуйста, иди и присмотри за детьми".
   Дверь мягко закрылась, когда Вики отступила. Миссис Линдерманн осталась у окна, крепко обняв себя и прерывисто дыша, пока слезы не утихли.
   Когда она успокоилась, Харт сказал: "Мне очень жаль, миссис Линдерманн. Мы понятия не имели. . .'
   - Жасмин спасла мне жизнь, - сказала миссис Линдерманн голосом, приглушенным от слез. 'Пять лет назад. Звучит драматично, не так ли? Но я не преувеличиваю. Я принял передозировку. Это было не случайно. Казалось, она ненадолго задумалась об этом.
   "Жасмин не должна была меня искать, но когда я не появился возле ее школы в обычное время, она пришла искать меня. Она, - вздох прервал поток ее слов, - вызвала скорую, делала искусственное дыхание, пока они не приехали. Когда я поправилась, она заставила меня пойти к психологу". Она рассмеялась со слезами на глазах. "Представьте, двенадцатилетняя девочка - я была почти в два раза старше ее - я должна была быть ответственной, но она со мной разобралась". Она смотрела на них с нежностью и недоумением на лице, прося их понять замечательного ребенка, спасшего ее.
   - Итак, вы вернули должок, - сказал Фостер. "Купил ей дом, дал ей шанс начать новую жизнь".
   Миссис Линдерманн огляделась, словно впервые осознав, как много Жасмин дала ей, кроме своей жизни. Затем она кивнула и повернулась, чтобы посмотреть в окно на парк. "Когда я впервые познакомился с ней, Жасмин была дикой, но не сильно увлекалась наркотиками. Потом она встретила Марка. Ее голос стал жестче. "Это Марк подсадил Жасмин на крэк. Она убралась, когда обнаружила, что беременна, и поклялась, что не доведет своего ребенка до синдрома отмены. И она сделала это - она освободилась от этого". В ее тоне была гордость. "Но Дэвис продолжал преследовать ее".
   - Мы знаем, что тебе больно, но нам нужно найти Брайони, - сказал Харт.
   Миссис Линдерманн повернулась, ее глаза блестели, по лицу разлилась тушь. 'Что я могу сделать?' Она звучала близко к отчаянию.
   "Есть ли место, куда мог бы пойти Дэвис? К кому бы он пошел?
   - Я его толком не знал - не хотел знать. Взгляд миссис Линдерманн метался от Харта к Фостеру, словно что-то выискивая. 'Ой . . . '
   Она сделала пару шагов к ним, и Харт наклонился вперед, опираясь на носки, желая, чтобы миссис Линдерманн вспомнила.
   - Детский дом - Жасмин сказала, что он всегда говорил о своих домашних родителях. Он мог бы... - Она замолчала, увидев разочарование на их лицах. - Но вы уже говорили с ними.
   - О нем ничего не было слышно, - сказал Харт с сожалением.
   - Тогда я не знаю . Ее голос повысился в панике. - Я не знаю, куда он пойдет.
   'Все нормально.' Харт успокаивающе положил руку на плечо женщины, и на этот раз она не сопротивлялась. "У нас есть офицеры, которые разговаривают с его бывшими соратниками", - объяснила она, желая, чтобы у них было больше: больше персонала, больше информации, больше времени.
   Ким Линдерманн глубоко вздохнула, пытаясь восстановить контроль. - Да, - сказала она. - Они бы знали. Она изучала лицо Харта, пытаясь найти ответ, которого у Харта не было. - Даже такой человек, как Мейтленд, помог бы, не так ли? Чтобы защитить ребенка?
   Харт бросил быстрый взгляд на Фостера. - Мейтленд? она сказала.
   "Роб Мейтленд. Марк работает на него. Миссис Линдерманн моргнула. 'Я думал ты знаешь.'
   Это был прорыв. - Жасмин сказала тебе? - спросил Харт.
   Она кивнула.
   - Вы знаете Мейтленда? - спросил Фостер.
   - Что заставляет вас думать... - миссис Линдерманн нахмурилась, оскорбленная вопросом.
   - Точно так же, как вы сказали "Роб Мейтленд", как будто вы его знаете.
   Она вздохнула, отвечая на обвинение в тоне Фостера. Прежде чем ответить, она подошла к одной из ниш и достала из коробки пару салфеток. "Тогда я был другим человеком".
   - Мы вас не осуждаем, - сказал Харт, радуясь, что Фостер сохранил тактичное молчание.
   Миссис Линдерманн кивнула. "В зависимости нет такого понятия, как достоинство", - сказала она. "Я финансировал свою привычку способами, которыми я не горжусь". Она вытерла тушь из-под глаз.
   - Мейтленд? - спросил Харт.
   - Почему ты спрашиваешь меня об этом? она сказала. "Это не имеет значения. Это история. Голос ее повысился от волнения. "Дело не во мне , не в том, что могло или не могло произойти пять лет назад. Пожалуйста. Найди Брайони - найди ее в безопасности.
   "Попробуем, - сказал тогда Харт, потому что не было абсолютной уверенности - не в этом направлении работы, - мы попробуем".
   - Нам бы помогло, если бы мы знали что-нибудь о перемещениях Жасмин до того, как ее нашли. Харт был благодарен, что Фостер смягчил его тон.
   - Я разговаривал с ней вчера в десять часов вечера. Она была... - миссис Линдерманн прервалась. 'Глупый . . . Я собирался сказать, что она в порядке.
   - Нет, - сказал Харт. "Хорошо иметь такие детали. Она не выглядела встревоженной или огорченной?
   "Она только что закончила украшать гостиную - хотела, чтобы я помог ей выбрать дешевые репродукции для стен". Слезы текли по лицу миссис Линдерманн. "Она казалась очень счастливой".
   Харт протянул ей свежую салфетку, и она взяла ее, благодарно кивнув. 'Я размышлял . . .' Она заколебалась, и миссис Линдерманн вопросительно посмотрела на нее.
   "Извините, что вынуждена спросить вас об этом", - Харт развела руками, зная, что это будет больно, как бы она это ни сказала. - Мы опознали Жасмин по ее отпечаткам пальцев, но было бы предпочтительнее - я имею в виду, мы думаем, что лучше - если бы кто-то официально опознал ее. Кто-то, кто знал ее. Кто-то, кто заботился о ней , могла бы добавить она.
   Миссис Линдерманн побледнела. 'О Боже.' Затем она вздохнула, придя в себя, и сказала: "Конечно. Вы хотите, чтобы я пришел сейчас? Она огляделась, как бы мысленно собирая пальто и портфель, готовясь к испытанию.
   - Все в порядке, - сказал Харт, с болью осознавая, что патологоанатом не хотел бы, чтобы скорбящий друг в морге испортил его научную объективность до вскрытия, и в любом случае никому не будет позволено приближаться к телу, пока не будут собраны все возможные улики. от него. - Мы сообщим вам, когда, - сказала она.
  
   Глава 11
   Группа по борьбе с наркотиками заканчивала вечер. Сержант Касс был там вместе с несколькими прихлебателями, которые надеялись, что близость к нему придаст им тот же вид чванливой наглости. Ночная смена из трех человек сидела за своими столами, работая с бумагами и полистироловыми коробками с едой. Воздух был насыщен запахами китайской еды на вынос и гамбургеров из Макдональдса.
   Разговор почти прекратился, когда Харт вошел. Удивленная, она сказала: "Я свернула не туда - забрела в вестерн Серджио Леоне?"
   - Не знаю, кто он, но ты, должно быть, заблудилась, любовь моя. Касс сидел к ней спиной, с печеньем в руке и ногами на столе. Его куртка была аккуратно накинута на спинку стула.
   Кэсс действительно назвала меня "любовью"?
   Кто-то смущенно кашлянул и вышел вперед. Харт узнал компактную квадратную фигуру детектива-инспектора Ларри Дуайта. - Значит, восемь утра, ребята. Он попытался сделать так, чтобы это звучало как инструкция, но его тон был слишком извиняющимся.
   Касс не удержался от возможности высмеять своего старшего офицера перед женщиной и крикнул: "Не опаздывай!"
   Дуайт слабо рассмеялся, его рука погладила его волосы. У него был верхушечный вид - песчаные кудри туго закручены и тщательно подстрижены, как будто они были подстрижены ножницами. Он проскользнул через дверь, избегая зрительного контакта.
   Касс покачал головой. "Наш лидер". Он улыбнулся, пытаясь вызвать у Харта неприятный смех. Когда она не подчинилась, он сказал: "Так что ты делаешь так далеко от дома, Наоми?"
   - Она ищет чайник, сержант. Больше смеха.
   - Имя всплыло, - сказала она. "Роб Мейтленд. Я подумал, есть ли у кого-нибудь из вас какие-нибудь идеи.
   "Роб Мейтленд. Хм . . .' Он уставился на нее своими плоскими серыми глазами. Кэсс, очевидно, не забыла свой отпор. - Видишь тот компьютер? Наверняка у вас на столе есть точно такой же - напечатайте имя, и оно даст вам подноготную любого интересующего вас подонка.
   Раздалась пара приглушенных смешков, неприятных, как у детей во время классной перепалки, как будто они ожидали, что прольется кровь. Харт сказал: "Я подумал, что это может сэкономить время - мы пытаемся найти пропавшего ребенка".
   Напоминание подействовало на команду отрезвляюще. Даже Кэсс была ужалена, но она не заручится их сотрудничеством, оттолкнув их еще больше. Она выдавила из себя улыбку, придав своему тону достаточно лукавства, чтобы заставить их смеяться вместе с ней, а не над ней. - А я слышал, вы, мальчики, попрошайничали печенье для пищеварения.
   Касс рассмеялся вместе со всеми и даже погрозил ей пальцем, протягивая ей пакет. Потом положил остатки бисквита на стол перед собой, стряхнул с пальцев крошки и действительно поднялся на ноги. - Что вы хотите узнать о Робе Мейтленде? он спросил.
   Она откусила свой бисквит. - Что ты можешь мне сказать?
   "Главный игрок на сцене наркотиков. Замешан в вчерашней сделке.
   - Он был там?
   Касс разгладил галстук, смахнув несколько заблудших крошек. - Мы так думаем.
   - Мы получаем информацию о Марке Дэвисе, - сказал Харт. - Информатор говорит, что он работает на Мейтленда.
   Касс пожал плечами. "Прудовая жизнь. На обратном пути - еще до того, как рейд прекратился. Он зажал одну ноздрю и понюхал, вытирая нос тыльной стороной ладони жестом, характерным для кокаиновых наркоманов. "Слишком часто брал с собой работу домой".
   - Он агрессивен?
   "Я никогда не задумывался об этом - как я уже сказал, он живёт в пруду. Нижний питатель.
   - Нам нужно найти его, - сказал Харт.
   Касс развел руками. - Хотел бы я помочь.
   - Были ли у Марка какие-нибудь особые друзья, к которым он мог бы пойти?
   - Я ставил перед собой гораздо более высокие цели, Наоми. Казалось, его раздражала ее настойчивость.
   - Есть ли шанс поговорить с Мейтлендом?
   - Тебе придется поговорить с его секретарем, дорогая. Нам пришлось пнуть его". Казалось, Касс исчерпал свои запасы профессиональной вежливости.
   - Ты отпустил его? Всего несколько часов назад она видела, как Мейтленда вызывали на допрос. Если они были вынуждены освободить его так быстро, у него должно быть надежное алиби.
   'Что я могу сказать? Дерьмо случается.
   У Харта закружилась голова. Мейтленду, похоже, сойдет с рук одна из самых крупных сделок с наркотиками в истории города.
   "Мы получили большую часть наркотиков и денег, так что, я думаю, мы почти квиты". Касс взял печенье и снова начал жевать.
   Харт уставился на него, думая об украденных сумках и о том, что Мейтленд, потерявший несколько миллионов в разгроме, теперь будет только голоднее и опаснее.
   * * *
   Толпа тел в недавно приобретенной Рикманом Комнате происшествий была долгожданным зрелищем. - Привет, - сказал Харт. Одно из новых лиц взглянуло вверх и помахало. Она была в наушниках и делала заметки. Взгляд Харта остановился на чайном столике. Не было никаких признаков чайника.
   Вошел Танстолл, его галстук был ослаблен, а под мышкой у него была пачка папок с документами. - Что за внезапный приток персонала? - спросил Харт.
   "Гражданский персонал и персональные компьютеры". Танстол ухмыльнулся. - Босс, должно быть, подложил под кого-то ракету.
   Харт подозревал, что предстоящее телеинтервью DCI Рикмана было ракетой и главным суперинтендантом, о котором говорил Танстолл. Рейд с наркотиками привел к тревожному истощению ресурсов: казалось, что половина отряда была задействована прошлой ночью в той или иной степени, а те, кто не наслаждался заслуженным отдыхом, отвечали на вопросы о том, как провалился рейд. Однако она сочла, что комментировать это невежливо, и вместо этого тихо доела свою половинку бисквита.
   В углу комнаты был установлен телевизор, и показывали бюллетень новостей Северо-Запада . - Когда он? - спросил Харт.
   - Просто упустил его, - сказал Танстолл. "Показали фрагмент видеоклипа. Уже было несколько звонков. Узнал несколько имен от родителей дома, и все. Он протянул Харту одну из папок и взял свою кофейную кружку. "Парочка приятелей Марка Дэвиса. Кажется, у него не было много друзей в Блэк Вуд. Я проверил домашние адреса и распечатал все, что у нас есть по ним.
   - Записи об арестах? - спросил Харт.
   'Нет. Другой конец системы. Чем-то отвлеченный, Танстолл перевел взгляд с чайного столика на столы, расставленные по комнате. - Где... - Он развернулся на 360 градусов. - Что случилось с чайником?
   Одна из телефонисток отвела микрофон гарнитуры ото рта. "Присутствовал представитель службы безопасности и охраны здоровья", - сказала она им. - Что-то не так с проводкой, - сказал он.
   - С этим чайником все в порядке, - горячо сказал Танстолл. - Не прошло и шести недель, как он получил разрешение инженера. Как выглядит этот нищий?
   Она посмотрела на него пустым взглядом. - Прости, Крис. Я отвечал на звонок.
   - Держу пари, какой-нибудь легкомысленный торговец из команды Касса. Он снял куртку и швырнул ее, выставив один рукав не той стороной, на стул, а затем протиснулся через дверь, чуть не врезавшись в Фостера.
   - Что с ним? - спросил Фостер, ловко обходя здоровяка.
   - Он отправился на поиски чайника. Харт указала на его отсутствие вздернув подбородок.
   Фостер взглянул в сторону чайного столика и закатил глаза. "Приятно видеть, что у него есть цель в жизни".
   - Он действительно зол, сержант.
   - Я постараюсь не расстраивать его. Он принял новых сотрудников, по возможности устанавливая с ними зрительный контакт. Несколько женщин улыбнулись, и он просиял в ответ. Его темно-каштановые волосы были искусно взлохмачены и намазаны гелем, и у него был сияющий вид человека, который только что пришел в себя после бодрящей прогулки - они каждый раз попадались на эту удочку, несмотря на репутацию Фостера как известного ненавистника обязательств. Возможно, так оно и было - волнение вызова, исправляющего бабника. Она пожелала им удачи.
   - Итак, - сказал он, не обращая внимания на ее пристальное внимание. 'Какие новости?'
   Харт некоторое время держал папку. - Вы знаете что-нибудь о Робе Мейтленде? она спросила.
   - Я знаю историю, но если вы спрашиваете об операции "Снежный плуг", то это из служебной необходимости.
   - Тогда история, - сказала она.
   - Ты думаешь о том, что сказал Ким Линдерманн?
   Она кивнула.
   - Ладно, как бы то ни было, когда он начинал, фирма Мейтленда в основном занималась вооруженными ограблениями. Затем мы организовались, создали подразделения вооруженного реагирования и начали отстреливаться", - сказал он. "Именно тогда Мейтленд серьезно переключился на наркотики".
   - Почему Снежный Плуг не может ничего на него наколоть?
   - Он осторожен, чтобы не трогать товар. И он много инвестировал за последние пять лет в законный бизнес. Он даже получил степень магистра делового администрирования в Открытом университете...
   - И нашел Бизнес, - закончил за него Харт. - Как некоторые люди находят Бога. Лоб ее нахмурился. - Кажется, прошлой ночью он нарушил собственное правило обращения с товарами - я имею в виду, если он действительно был там.
   Фостер проверил, заняты ли телефонные операторы, и отвел Харта подальше от них. - У них ничего не было записано, но их разведка сообщила, что он будет там, чтобы лично проверить товар. И вы не получили это от меня.
   Она снова кивнула. Собственная разведывательная сеть Фостер, насколько она ее понимала, придала тайному расследованию совершенно новый смысл. - Думаешь, нам нужно поговорить с Мейтлендом?
   - Что вы думаете?
   "Касс считает, что Марка уже не было", - сказала она, не желая это признавать, но совет старшего инспектора Рикмана расставить приоритеты все еще звенел у нее в ушах. - Мейтленд ему больше не доверяет.
   - Ну вот. Мы и так достаточно связаны. Но если тебе от этого станет легче, мы поговорим с боссом, когда проясним еще несколько вопросов. Как это?
   В ответ она передала ему папку, которую ей дал Танстолл. "Пастухи" придумали пару имен, - сказала она. "Приятели Марка Дэвиса".
   "Кейт Нолан. . .' - сказал он, просматривая содержимое. 'Звонит в колокол. Но другого не помню. В любом случае стоит поговорить. Он шлепнул папку по своей ноге, нетерпеливо желая уйти. - Чего мы ждем?
   "Не хотите ли узнать, получим ли мы что-нибудь полезное по горячей линии?" - спросил Харт.
   "Искушение остаться стало намного сильнее после некоторых новоприбывших. . .' Несколько женщин-телефонисток подняли глаза, и он одарил их улыбкой. Пара наиболее восприимчивых улыбнулась в ответ. "Но если мне придется сидеть здесь и ждать, когда зазвонит телефон, я начну жевать плинтуса", - сказал Фостер. На этот раз его улыбка была искренней, более интимной, и Харт понял, что Ли Фостеру было нелегко вернуться к пейзажу своего детства. Между ними мелькнул взгляд, момент понимания, и она попыталась подобрать слова, которые бы сформировали и укрепили ее мысли.
   "Смелый, как чертова медь!" Танстолл разрушил момент, ворвавшись в дверь, яростный, но торжествующий, с чайником в руке. "Сидел прямо посреди комнаты".
   Харт поднял бровь. - Ты уверен, что это наш чайник?
   - Конечно, я чертовски уверен. Он произнес "шу-эр" и, чтобы доказать свою точку зрения, перевернул его вверх дном, пролив последние капли воды на ковровую плитку.
   "К. Танстолл" - смотри. Его имя было написано несмываемым маркером на дне чайника.
   - И они просто позволили тебе взять его?
   "Кто меня остановит?" Глядя на рост шести футов и четырех дюймов с возвышающимся негодованием, Харт понял его точку зрения. - Воровство, черт возьми, - закончил он.
   Это сделало три "кровавых" менее чем за минуту. Танстолл действительно был зол. Затем, словно чтобы доказать ее неправоту, он широко улыбнулся им. - Итак, кто хочет выпить? он сказал.
  
   Глава 12
   Тридцать минут спустя Харт и Фостер сидели на кухне ухоженной эдвардианской террасы на Эйгберт-роуд.
   Кейт Нолан поначалу встретила их настороженно. Но когда она возвращала Фостеру его удостоверение, она, казалось, рассматривала каждую черту лица, а затем переоценивала его, и в ее глазах плясали огоньки. Ей было немного за двадцать, брюнетка с хорошей фигурой и прямыми манерами. Фостер снова и снова чувствовал, как ее глаза блуждают по нему, пока она возилась на кухне.
   - Итак, - сказала она, ставя перед ними кофе с печеньем, - что вы хотите узнать о Марке Дэвисе?
   - Вы что-нибудь слышали о нем в последнее время? - спросил Харт.
   "Мы поддерживали связь около года после того, как вышли из-под опеки".
   Что-то в ее тоне заставило Фостера спросить: - Что случилось?
   Она сморщила нос. "Он общался с плохой толпой".
   - Плохая толпа?
   "Наркотики, воровство".
   - Вы хорошо знали Марка? - спросил Харт.
   Она смеялась. "Ну, да - мы были там навсегда , я и он".
   В голове Фостера промелькнуло сомнение - почему он не мог найти ее?
   Кейт бросила на него проницательный взгляд. - Ты меня не помнишь?
   Он улыбнулся, низкая мощность - это был профессиональный вызов. "Обычно я не забываю красивое лицо".
   Кейт посмотрела на Харта, ее глаза весело сверкнули. - Он не изменился?
   - Не знаю, - сказал Харт с замечательной дипломатичностью.
   "Больше всего я была влюблена в тебя, Ли Фостер, - сказала Кейт.
   "Прости, Кейт. . .' Фостер был в полной растерянности.
   "Я был с крашеными черными волосами и пирсингом в бровях".
   Фостер рассмеялся. "Гот Кейт! Ты определенно немного изменилась, не так ли, девочка?
   Она улыбнулась. 'Люди делают.' Она сидела с ними, несколько минут задумчиво потягивая кофе. - Но чтобы Марк сделал это... . .'
   - Мы не знаем, что он сделал, - сказал Фостер, все еще чувствуя себя обязанным защищать свое прежнее обвинение.
   - У него есть ребенок, не так ли? - сказала она, взглянув на пустой стульчик рядом с кухонным столом. Она быстро отвела взгляд, словно мысли о собственном ребенке в связи с ужасными событиями дня могли сглазить ее.
   - Думаешь, Марк способен на убийство? - спросил Фостер, задаваясь вопросом, не упустил ли он какую-нибудь гротескную деформацию характера Марка.
   Она поморщилась. - Ты знал его. Он был бесхребетным, мягким. . .' Она сделала еще один глоток из своей чашки, и он почувствовал, что она хочет сказать больше.
   'Но?' Он думал об этом до поворотов и поворотов "не так ли, не так ли?" у него закружилась голова: Кейт была права - мальчик, которого Фостер знал, был безобидным - даже неэффективным. Но Марк на наркотиках был совсем другим. Он видел, что наркотики делают с людьми - как они вытаскивают на поверхность скрытое уродство их природы.
   "У него была сторона, - сказала Кейт. - Знаешь, как мы его звали?
   Фостер вопросительно склонил голову.
   "Темная Мэвис". Фостер нахмурилась и добавила: - Марк Дэвис - темная Мэвис. - Из-за его мрачных настроений. Она откусила свой бисквит. "Детские штучки". Она виновато пожала плечами. - Тебе мало что поможет.
   Фостер ободряюще улыбнулся. "Все это помогает составить более четкую картину", - сказал он.
   - Однажды он поймал птицу, - продолжала она, так погрузившись в свои задумчивости, что, казалось, не слышала его. "Должно быть, выпал из своего гнезда, это был всего лишь маленький птенец. Он тыкал и тыкал его палкой, пока он не умер от испуга".
   Фостер похолодел. Как он это пропустил?
   Она снова пожала плечами. "В то время я думал, что он был противным маленьким ублюдком, которому нужна хорошая пощечина. Но я думаю, может быть, это была расплата, понимаете?
   Фостер думал, что да, но оставил ей молчание.
   "За все те времена, когда ему приходилось мириться с тем, что люди делали с ним, - объяснила она. "Марк ненавидел, когда им давили - отчим, старшие ребята, система. Тогда он просто не был достаточно сильным или храбрым, чтобы что-то с этим поделать".
   * * *
   Фостер поймал взгляд Харта, когда они возвращались к машине. - Не говори этого.
   'Чего-чего?' Харт щелкнул брелоком, и зачирикала автомобильная сигнализация.
   - Я же говорил тебе.
   - Я не собирался.
   - Перестань, Наоми. Вы думаете, что убийство Жасмин было расплатой за то, что она выгнала Марка? Фостер скользнул на пассажирское сиденье рядом с ней.
   Харт повернулась к нему, ее рука была готова вставить ключ в замок руля. - Я не пытаюсь заработать очки, сержант, - сказала она с легким удивлением на лице. "Я просто думаю, что мы должны быть непредвзятыми".
   Фостер провел рукой по лицу. - Я знаю, Наоми, знаю.
   Но если Марк был убийцей, он не мог не чувствовать себя ответственным за то, что не увидел этого в характере мальчика, когда тот его наставлял, и за то, что не остался рядом, чтобы поддержать его после того, как он вышел из-под опеки.
   Харт нахмурился. - Это не твоя вина, - сказала она. - Смерть Жасмин никак не связана с тем, что вы сделали или не сделали четыре года назад.
   Она всегда могла видеть его насквозь, но Фостер не собирался в этом признаваться. - У тебя много талантов, Наоми, но чтение мыслей не входит в их число, - сказал он. - Вообще-то мне было интересно, собираешься ли ты заводить машину - у нас есть люди, которых нужно опросить.
   Она нахмурилась еще больше, отвела взгляд, завела двигатель и тронулась с места, не сказав больше ни слова.
   Он откинулся назад и закрыл глаза. Боже, ты синица, Фостер. Она просто пытается быть другом. Но это было слишком близко к дому для него. Слишком сыро . Он всегда боролся с неуверенностью подшучиванием, эмоциональную слабость прикрывал агрессией - другого пути он не знал.
  
   Глава 13
   Марк Дэвис едет в загородный торговый комплекс недалеко от аэропорта имени Джона Леннона. Он паркуется рядом с пустым помещением, вдали от мебельных магазинов и магазинов одежды, вне поля зрения охранников и слишком далеко, чтобы обычные покупатели могли припарковаться и прогуляться.
   Он не может перестать дрожать. Он включает обогреватель автомобиля на максимум, но холод, его мокрая одежда и слепой, мучительный страх заставляют его тело дергаться, а зубы стучать. Он обнимает себя, растирая мурашки на руках, пока они не покрываются рубцами, но страстное желание схватило его за горло и отказывается отпускать. Он поддается. Просто ноготь безмятежности - вряд ли это можно назвать исправлением - нагретый на квадрате фольги.
   Окутанные героином детские крики кажутся далекими, угроза опасности далекой. Он не чувствует боли. Каждое нервное окончание чувствует себя ласкающим и успокаивающим, и он чувствует себя таким теплый . . .
   "Хорошо, давайте сделаем это". Его слова невнятно опиумных паров. Проходит еще пятьдесят минут, прежде чем он просыпается, чтобы позаботиться о потребностях своего ребенка.
   Он переодевает ее, бросая салфетки и грязный подгузник с глаз долой под машину. Теперь она довольна, баюкая на сгибе его руки, посасывая соску бутылочки, которую он купил в аптеке. При каждом сильном нажатии на сосок он чувствует отклик в груди.
   Бриони смотрит на него глазами своей матери и издает тихие звуки, похожие на нежное прочищение горла. Звуки тихого довольства. Он понимает, не как ослепляющее откровение, а в проходящие секунды и минуты, в безмолвное доверие в глазах его ребенка, что это то, чем была посвящена вся его жизнь. Этот идеальный момент.
   Жасмин никогда не позволяла ему держать Брайони. Он пошел в больницу, чтобы попытаться урезонить ее. Целый час смотрел на них двоих, почти завидуя связи между ними. Но и в восторге от него. Теперь он понимает, почему Жасмин никому другому не доверила бы что-то столь ценное. Она отослала его, сказала ему: "Приведи себя в порядок, а там посмотрим".
   Посмотрим , как она разговаривала с пацаном. Вместо этого он был вынужден мельком увидеть, как они идут в клинику или из нее, наблюдать через окно ее дома, видя лишь краткие вспышки Брайони, когда Жасмин проходила мимо окна с ребенком на руках.
   Ребенок чувствует его напряжение и извивается, прижимая язык к соску и выплевывая его. Она издает несколько экспериментальных криков, и момент кристального совершенства разрушается.
  
   Глава 14
   Для случайного наблюдателя Роб Мейтленд выглядел бизнесменом, которым он стремился стать. Одежда на нем хорошо сидела, и он выбрал самое лучшее: Гуччи для повседневной носки, Пол Смит, если он думал, что может столкнуться с фотографами. Сегодня он был в темно-серой трехкнопочной одежде Paul Smith.
   Он собрал потрепанные остатки своей армии в конференц-зале своего офиса на Олд-Холл-стрит. Стеклянная стена смотрела на доки. Прошедший ливень оставил капли дождя на оконной стене, но теперь небо было ясным, электрически-голубым, отбрасывающим ослепительные блики на сверкающей воде реки Мерси.
   'Что случилось?' он спросил. Небольшое собрание с тревогой переглянулось. Мейтленд сомневался, что половина из них даже ела за столом - его настойчивость в том, что встреча должна проходить вокруг двадцатифутового стола из вишневого дерева, была рассчитана на то, чтобы нервировать. Это имело желаемый эффект.
   Случайного наблюдателя может одурачить поверхностный блеск Мейтленда респектабельности: костюмы, осторожность - хотя и с сильным ливерпульским акцентом - произношение слов, его вежливость, особенно с женщинами. Но когда вы приблизились к этому человеку, провели некоторое время в его компании, вы узнали, что воздух вокруг него потрескивал от угрозы.
   В детстве он наблюдал за другими и обнаружил, что улыбка и обаяние - это способ заставить взрослых делать то, что он от них хочет. Его это не возмущало: власть принадлежала им, а Мейтленд всегда уважал власть. Другое дело его сверстники. В большинстве случаев достаточно было просто позволить его глазам померкнуть, и ребенок, чьих сладостей он жаждал, или футбола, которого он хотел, или того, кто занимал место, которое он предпочитал, отказывался от них, как будто капитуляция была привилегией, как будто это было чем-то, чего они хотели. d имел в виду все это время. В то время как другие хулиганы угрожали и бушевали, Мейтленд недвусмысленно заявил о своих намерениях. В то время как дети, которые использовали свои кулаки, чтобы подавить собственный страх и унижение, крутились, боролись и долбили, Роб - он никогда не был Робби - хладнокровно и безжалостно отмерял наказание. Для Мейтленда борьба не была вызвана страхом или гневом. Речь шла о власти - ее приобретении и использовании.
   Не было ни пробелов, ни пустых мест вокруг стола, несмотря на аресты прошлой ночью, потому что у Мейтленда всегда были люди в резерве, а весь генофонд преступного мира Ливерпуля стремился работать на Большого Роба Мейтленда. Он остановил взгляд на каждом из своих людей и, не говоря ни слова, дал им понять, что их можно заменить, как десятки наемных головорезов, которые служили, защищали, собирали, продавали, избивали и убивали по его приказу.
   Грэм был исключением. Грэм, которому он доверял.
   Он не сводил глаз с остальных, пока пот не выступил у них на лбу. - Я расскажу вам, что случилось. Его голос был низким и опасно спокойным. "Кто-то потравил".
   Трое из них побледнели, парочка покраснела от гнева. Мейтленд не доверял гневу - гнев был хорошим прикрытием вины. Но и страху он не доверял. Страх пробуждал инстинкт самосохранения даже у таких пехотинцев, как этот оборванец. Потребовалось бы больше, чем обвинение, чтобы докопаться до истины. Это придет позже. На данный момент ему нужна была демонстрация силы.
   Он повернулся к Грэму. Грэм был с ним еще до их первого вооруженного ограбления - так долго, что даже Мейтленд не мог вспомнить, было ли Грэм его именем или фамилией. Он был на дюйм или два выше Мейтленда, сложен как вышибала. Солидный как внешне, так и по характеру. Он был верен, не настолько сообразителен, чтобы считать себя соперником, но обладал достаточным уличным умом, чтобы найти способ обойти проблему, когда сила и огневая мощь не были вариантом. Именно Грэм вытащил его из той ужасной кровавой передряги прошлой ночью.
   - Что говорят о голландцах? - спросил Мейтленд.
   - Бэккер мертв, - сказал Грэм.
   Голландский босс. - Снимает жало с его угрозы убить меня, не так ли? - сказал Мейтленд.
   Грэм ответил с улыбкой.
   - А как насчет остальных?
   "Их быстро отслеживают для экстрадиции".
   - Так кто несет ответственность за нападение с мачете на притон на Литэм-стрит?
   - Биркенхедская чешуя, босс. Должно быть, я слышал, что тебя арестовали, думали, что они смогут отхватить часть территории по эту сторону реки.
   - Отправьте им сообщение, - сказал Мейтленд. "Ливерпуль - моя территория".
   Томми Имс вздрогнул. Танку Томми нравилось считать себя законным. Бизнесмен в прямом смысле этого слова. Он управлял кофейнями Мейтленда, но они гораздо больше были обязаны листьям коки, чем кофейным зернам. Мейтленд позволил Томми воплотить свои фантазии, представ перед респектабельным лицом своей империи - Мейтленд понимал, какую ложь люди говорят себе, чтобы прожить день. До тех пор, пока Томми держал машину в исправном состоянии и его деловые интересы были успешными, он потакал Танку верой в Деда Мороза. Сегодня, однако, речь шла о реальности Мейтленда, где отморозки сбежались в полицию, сбежали с его деньгами и украли его наркотики, где без отметок из Биркенхеда думали, что у них есть шанс украсть его территорию.
   - Ударь их сильно, - сказал он. - Сломай несколько костей. Убедитесь, что они знают, кто отдал приказ.
   - Нам нужно набрать больше людей, - сказал Грэм.
   "Делайте все, что потребуется".
   Грэм кивнул, и Мейтленд осторожно поднял палец. "Нет китайцев. Ни сербов, ни русских". Мейтленд знал, что лучше не связываться с китайцами: там, где он управлял семейной фирмой, были целые династии. Что касается восточноевропейцев - он на горьком опыте убедился, что сербскую или русскую мафию просто так не контролируешь.
   Зазвонил телефон, и Мейтленд ответил. Любой наблюдатель не заметил бы изменения в выражении его лица, даже если бы его голос изменился, передав тепло, которое он не был способен почувствовать.
   - Мистер Хартли, - сказал он. 'Рад снова Вас слышать.'
   Хартли прочистил горло. "Мистер Мейтленд. Я не был уверен, смогу ли я, гм, связаться с вами.
   Значит, не только мафия из Биркенхеда слышала о моем аресте.
   - Всегда доступен для вас, мистер Хартли, - спокойно сказал Мейтленд. Его не удивило и ничуть не смутило то, что предполагаемый деловой партнер знал о его криминальном прошлом. Хартли, должно быть, знал об этом до того, как вступил в переговоры, - он был бы дураком, если бы не знал.
   "Я знаю, что это . . . тревожное время для вас, - сказал Хартли. - Но моей компании потребуются ваши проверенные счета самое позднее к понедельнику.
   Мейтленда что-то кольнуло - ему было труднее идентифицировать эмоции в себе, чем в других. 'Без проблем.' Просто отойди от чертовой линии, чтобы я мог заняться тем, что нужно сделать.
   Хартли снова судорожно кашлянул, и Мейтленд подумал : повезло, что ты не в комнате .
   - Если бы вы могли передать наши опасения вашему бухгалтеру... . .'
   - Он здесь. Мейтленд окинул взглядом лица вокруг стола. Берни Картер выделялся своей заурядностью. Картер был в костюме, как и все остальные, но, в отличие от остальных, он не выглядел сдавленным галстуком, лицо у него было мягкое, выражение мягкое и умное за очками без оправы.
   - Мистер Хартли беспокоится о счетах, - сказал Мейтленд.
   - Все в руках, Роб. Картер был одним из немногих избранных, которым разрешалось обращаться к Мейтленду по имени. Это было подтверждением уважения со стороны Мейтленда. Вне пределов слышимости люди Мейтленда были склонны мучить Берни, а периодическое усиление его позиции не позволяло неуважению перерасти в бесплодное презрение к человеку, который вел бухгалтерию Мейтленда в чистоте.
   Картер целый месяц корпел над счетами - обновлял их, уравновешивал цифры, проявлял изобретательность, как только мог. Марк Дэвис ошибся в своих тщательных расчетах, но Картер все еще был оптимистичен.
   "Ты ходишь на свои деловые встречи, Роб, - сказал он. "Создавайте сети, производите впечатление на инвесторов - это то, в чем вы хороши. Позволь мне позаботиться о деньгах. Я подскажу несколько цифр, переоценю стоимость ваших активов - думаю, я смогу назвать еще пару миллионов.
   Мейтленд рассмеялся. Он вспомнил боль на лице Картера, темный румянец унижения. Присутствовали и другие, и они обменялись взглядами, прикидывая, безопасно ли смеяться вместе с боссом. Картер был чувствителен к этому.
   "Не обижайся, Берни, - сказал Мейтленд. - Я как раз думал, какой ты чертов чудотворец. Если бы я мог сделать реальные деньги так же легко, как вы заставляете виртуальные вещи появляться и исчезать, я бы бросил преступный образ жизни и сам стал бухгалтером ".
   Картер улыбнулся, удовлетворенный, и люди, сбитые с толку, уселись поудобнее. Босс извинился перед Берни Букс. Картер, по причинам, которые они никогда не могли полностью понять, был защищен.
   Мейтленд говорил в трубку. - Вы получите свой отчет очень скоро, мистер Хартли.
   Он прервал связь и на несколько секунд сосредоточился на дыхании. "Я хочу Дэвиса. Я хочу, чтобы ему было больно, и я хочу, чтобы он был здесь.
  
   Глава 15
   Мягкий ропот голосов наполнил комнату расследования убийств. Гражданские сотрудники с головными микрофонами отвечали на звонки, собирали подробности у возможных свидетелей и передавали информацию о возможных наблюдениях Марка Дэвиса.
   Единственное, что они подтвердили, было в полумиле от дома Жасмин: красный "Форд-Фокус" чуть не сбил женщину на перекрестке Пиктон-роуд.
   Фостер и Харт сидели за соседними столами, просматривая листки сообщений, ища что-то, что выглядело бы лучше, чем принятие желаемого за действительное, чрезмерное возбуждение или простая истерия.
   'Что-либо?' - спросил Харт.
   'Как я должен сказать? Взгляните на это, - сказал Фостер, шлепая еще одну розовую карточку на растущую стопку. "Каждый хочет быть героем".
   Харт пожал плечами. "Когда пропадает ребенок, все это чувствуют. Ты должен помнить один случай в детстве, когда ты обернулся и обнаружил, что ты совсем один. Она поняла бестактность своего замечания и быстро посмотрела Фостеру в лицо. Но, похоже, он не видел связи между этим и тем, что его бросили в детстве.
   - Ну, я не понимаю, почему они должны переживать свои детские травмы за наш счет, - пробормотал он.
   - Они хотят вернуть Брайони домой в целости и сохранности, - сказал Харт с мягким упреком. Это задело его больше, чем он хотел признать. Она подумала о том, чтобы снова поднять эту тему, но после его прежнего отказа передумала.
   Фостер, казалось, почувствовал ее колебания и повернулся, чтобы посмотреть на нее. 'Какая?'
   'Ничего такого.'
   - Если тебе есть что сказать, Наоми, просто скажи.
   Она подняла одно плечо и опустила его. 'Я только . . .' Это действительно плохая идея. - Я понимаю, почему это вас раздражает, - сказала она.
   Он повернулся к бумагам на столе. - Я никогда не говорил, что это меня беспокоит.
   - Тебе не нужно было.
   Фостер не ответил. Она чувствовала его сдерживаемый гнев, как тишину перед ударом грома.
   Подошла оператор службы вызова и ответа с очередной пачкой бланков, и Фостер улыбнулся - автоматический ответ привлекательной женщине. Харт видел, как он сделал двойной дубль и увеличил мощность на ступеньку выше. Этот был очень привлекательным.
   'Спасибо . . .' Легкое поднятие бровей было приглашением и вопросом.
   - Салли, - сказала она с медленной улыбкой.
   - Вы делаете адскую работу, - сказал он, забирая у нее бумаги. - Вам дают отгул за хорошее поведение?
   - У нас есть свободное время, - сказала она. "Как мы себя поведем, зависит от нас".
   "Хочешь пошалить со мной?"
   И все - броня восстановлена, Джек-мальчик Фостер снова принял свой обычный вид.
   Харт внутренне вздохнул и уже собирался вернуться к работе, когда Рикман в спешке свернул за угол, натягивая куртку и держа в руке мобильный телефон.
   Фостер перешла от флирта к рабочему режиму. - Все в порядке, босс?
   - Я опаздываю на вскрытие. Волосы Рикмана были взлохмачены, а левый лацкан вывернут наизнанку. Харту пришлось подавить желание выпрямить его. - Что-нибудь делаешь? он спросил.
   - Наблюдения повсюду, - сказал Фостер. - Ничего нового.
   - Должно быть, он нашел убежище, - сказал Харт.
   - Он сбежал с шестинедельным ребенком - он не мог просто исчезнуть. Палец Рикмана лег на шрам над правой бровью. - Ли, ты проверял кухню Жасмин, когда мы искали ребенка?
   Фостер кивнул.
   - Была ли кровь?
   Фостер покачал головой. "Это было чисто".
   - А в холодильнике были детские бутылочки?
   'Ага.'
   Харт забыла о дурном настроении Фостер и о собственном разочаровании отсутствием прогресса. - Ему понадобится еда для ребенка, - сказала она, ее волнение нарастало. - Подгузники, может быть.
   Рикман кивнул.
   - Я отправлю сообщение пешим патрулям. Ее усталость ушла, смытая новым приливом адреналина.
   "Попросите их проверить ночных аптек", - сказал Рикман. - И бакалейщики с восьми допоздна.
   - А супермаркеты? - спросил Фостер.
   "Возможно, он избегал бы встречи с сотрудниками службы безопасности, но лучше предупредите их на всякий случай". Рикман снова взглянул на часы, заметил, что его пиджак неуклюже сидит, и расправил спутанные лацканы.
   - Иди, - сказал Фостер. "Мы остаемся на связи".
   - Спасибо, - сказал Рикман. 'Я вернусь позже.'
   - Кто патологоанатом? - спросил Фостер.
   "Оуэн Гриффит".
   Фостер фыркнул. - Вам повезет, если вы уйдете к полуночи, босс.
   Рикман кивнул. 'Возможно Вы правы. Я оставлю свой телефон включенным, так что если что...
   - Мы сообщим вам, - сказал Фостер.
  
   Глава 16
   Мелодии Моцартовского концерта для гобоя и кларнета доносились из патологоанатомической комнаты, пока Рикман переодевался в хирургическую одежду и торопливо натягивал стандартные галоши.
   Судебный фотограф парил на заднем плане, одетый и дрожащий, как охотничья собака на мушке. В комнате были и другие: женщина, которую Рикман узнал на месте преступления, и два сотрудника морга. Один делал текущие записи, в то время как другой передавал патологоанатому инструменты, разливал образцы для передачи в лабораторию, взвешивал и откладывал органы - готовые к замене в организме или для дальнейшей биопсии. Рикман продолжил осматривать комнату и встретился с пристальным взглядом координатора места преступления Тони Мэйла. То, что Мэйл вообще присутствовала, было знаком уважения к Жасмин за оскорбление, совершенное над ней. Как CSC и один из самых высокопоставленных CSI в силах Ливерпуля, Мэйл будет координировать несколько дел одновременно, и это вскрытие может занять несколько часов.
   Рикман кивнул, и Мэйл бросила быстрый взгляд на тело и снова на Рикмана. Мэйл проработала копом шестнадцать лет и еще десять лет специализировалась на осмотре места преступления. Этот взгляд подтверждал, что даже в мире, где жила Мэйл, выявляя и записывая интимные следы насилия и насилия, этот взгляд было трудно принять.
   Жасмин лежала на столе. Рядом с ней стоял доктор Оуэн Гриффит ростом шесть футов два дюйма и шириной как дверь часовни.
   Белый свет отражался от нержавеющей стали столов, и, хотя из-за музыки не было слышно работы кондиционера, Рикман чувствовал прохладный нисходящий поток, предназначенный для того, чтобы вытолкнуть запахи и болезнетворные микроорганизмы на уровень земли, прежде чем их всасывают в биологические фильтры независимого отделения морга. воздушная система.
   Брови Гриффита, черные, густые и изогнутые, как вопросительные знаки, над бледно-голубыми глазами, отнюдь не были его самой примечательной чертой. У него был широкий плоский нос и широкий рот, длинное бочкообразное тело и непропорционально короткие ноги. Он кивнул Рикману и сказал с тяжелой иронией: "Хорошо, что вы уделили время, старший инспектор". Его акцент сохранил слабый валлийский оттенок, его голос был громким, богатым баритоном, который можно было услышать как распевающий непристойные песни о регби на террасах Суонси Юнайтед, так и поддерживающий басовые ноты Честерского хорового общества, членом которого он был с энтузиазмом. .
   Без предисловий он начал диктовать в микрофон, подвешенный на высоте головы над вскрытием. "Внешний осмотр женщины - у нас есть подтверждение личности?" - спросил он Рикмана.
   "Мать отказалась идентифицировать себя", - сказал Рикман. - Но у нас есть друг, который хочет.
   Гриффит кивнул. - В любом случае, мы подтвердили личность по отпечаткам пальцев, - сказал он, четко говоря для записывающего устройства. - Имя жертвы - Жасмин Эллиот, семнадцать лет. Он сделал паузу, а затем тихо заговорил в стороне от микрофона. - А теперь, мисс Эллиот, давайте посмотрим, что мы можем для вас сделать. В его голосе и поведении была нехарактерная нежность, которая исчезла так быстро, что легко было подумать, что ее никогда и не было.
   - Жасмин Эллиот, - повторил патологоанатом таким громким голосом, как будто объявлял ее в суде. "Семнадцать лет, немного худой. Шрам от недавнего кесарева сечения. Он наклонился ближе к телу и поднял одно веко. 'Голубые глаза.'
   Рикман заставил себя посмотреть на сеть крошечных порезов, покрывавших тело Жасмин. Тонкая марля крови, покрывавшая ее, начала шелушиться и шелушиться на воздухе. Рикман знал, что ее уже сфотографировали и взяли мазок, ей соскоблили ногти и расчесали волосы. Любые волокна, чешуйки или волоски уже были бы упакованы и помечены CSI и отправлены на экспертизу. Судебно-медицинский обыск в ее доме будет таким же кропотливым, с изъятием волокон, отпечатками пальцев и образцами ДНК, которые будут быстро отправлены на анализ.
   "Обратите внимание на крайнюю бледность кожи, особенно на конечностях, и признаки цианоза вокруг губ и ногтей". Гриффит поднял тонкую руку со стола и протянул ее фотографу. Когда-то ногти Жасмин были окрашены в насыщенный баклажановый цвет, но большая часть лака на ногтях откололась и стерлась, обнажая предательский синий оттенок, указывающий на нехватку кислорода. Рикман смотрел на нежные пальцы девушки, покоящиеся в мясистой лапе Гриффита, и ему хотелось плакать.
   Полное вскрытие заняло чуть более трех часов. Когда Гриффит попытался взять кровь из бедренных вен, он обнаружил, что вены на обеих ногах спались. Он обнаружил более глубокий порез на тыльной стороне правого колена Жасмин. Он задел переднюю большеберцовую артерию.
   "Это объясняет скопление крови под телом и на полу под кроватью", - сказал Гриффит.
   - Вы хотите сказать, что она умерла от потери крови? - спросил Рикман.
   - Если бы все было так просто, старший инспектор. Внезапная и сильная потеря крови вызывает ацидоз - высокую кислотность крови, которая, в свою очередь, может повредить основные органы". Он отмечал пункты на пальцах левой руки. "Коагулопатия - сгущение крови, если хотите - гипотермия и, наконец, аритмия. Сердце забывает свой ритм и в конце концов отказывается".
   - Как ни посмотри, ты говоришь, что она истекла кровью.
   "Я хочу сказать , что ее тело отключалось в течение длительного периода - может быть, часов".
   Гриффит подцепил мизинец и прочертил кривую на сантиметр выше круга шипов, вытатуированного на плече Жасмин. - Заметили капли крови на кончиках шипов? Рикман старался не думать о них с тех пор, как впервые увидел их тем утром. "Ей нужно было бы оставаться очень неподвижной, чтобы образовался этот точный рисунок бисера", - сказал Гриффит.
   - Она была под наркотиками? - спросил Рикман.
   - Или без сознания. Я узнаю больше, когда придут результаты анализа крови. Гриффит вздохнул, затем поднял широкую руку, чтобы прикрыть микрофон. "Эта молодая женщина очень страдала, и за много часов до своей смерти, старший инспектор. Тот, кто это сделал, не торопился, и работа ему нравилась".
   * * *
   Дом Рикмана был трехэтажным викторианским зданием в Моссли-Хилл. Он развернул машину через ворота и был вынужден резко затормозить, чтобы избежать столкновения с автомобилем, припаркованным у входной двери. 'Кровавый ад!' Его гнев улетучился, когда он понял, что это должна быть машина, которую Таня наняла в аэропорту. Ему было стыдно признаться, что он не думал о своей невестке с тех пор, как Фостер догнал его в парке тем утром.
   В передней гостиной горела лампа, и у Рикмана поднялось настроение. Отопление было включено, создавая непривычный для него прием, и, когда он бросил свой портфель и ключи в холле, Таня вышла из гостиной. Ее волосы, казалось, переливались золотом и медью в свете холла.
   'Джефф!' Ее овальное лицо осветилось, и она потянулась к нему, грациозно скользнув в его объятия для поцелуя. Ее щека была теплой после октябрьского холода снаружи, и от нее пахло жимолостью и более темными нотками специй. Рикман держал ее на секунду дольше, чем следовало, и, почувствовав учащенное сердцебиение и возбуждение желания, которое он не был готов признать, в замешательстве сделал шаг назад, держа ее на расстоянии вытянутой руки.
   - Извините за поздний час, - сказал он. 'Новое дело.'
   - Я слышал это по радио.
   - Я надеялся быть здесь, чтобы встретиться с вами.
   Таня выразительным европейским жестом приподняла одно плечо. "У меня есть ключ, не то чтобы я ждал на морозе". Она нахмурилась и сжала его руку. - Звучит плохо.
   Рикман думал о девочке, оставшейся без достоинства после смерти, о младенце, оторванном от матери и теперь в страшной опасности. - Так и есть, - сказал он со вздохом. 'Это плохо.'
   Таня несколько мгновений всматривалась в его лицо, затем слегка покачала головой, словно отказалась от того, что искала. - По дороге из аэропорта я сделал несколько покупок. Она прошла впереди него на кухню. - Ты можешь есть?
   Он бы сказал "нет", но в этот момент Таня открыла дверь, и наружу выплыли смешанные ароматы орегано, чеснока, базилика и густого мясного соуса.
   Они разделили трапезу за вычищенным дубовым столом, разговаривая о ее мальчиках - племянниках Рикмана, Фергусе и Джеффе-младшем. Джефф недавно поступил в университет, и Таня беспокоилась о компании, которую он составлял.
   "Я удивлен, что вы пришли прямо сейчас", - сказал Рикман. "Я рад тебя видеть, - добавил он, - не пойми меня неправильно, но я подумал, что ты захочешь быть поблизости".
   Она сделала глоток вина, и он увидел, что она борется с решением говорить или молчать.
   - Таня, что-то не так?
   - Это подождет, - сказала она. 'Мы можем поговорить завтра.'
   "Я выйду из дома к семи утра - понятия не имею, когда вернусь", - сказал он. - Если тебя что-то беспокоит, я хочу знать сейчас.
   - Я не хотела тебя обременять, - сказала она. - Особенно в связи с этим новым делом. Она еще несколько мгновений возилась с ножкой своего стакана, затем взглянула на него обеспокоенными карими глазами. "Это ужасное время".
   Рикман улыбнулся. "Никогда не бывает хорошего времени".
   Она подняла салфетку с колен и сложила ее. - Саймон и так отнимает у тебя слишком много времени. . .'
   Амнезия Саймона после автомобильной аварии, его неспособность справиться с миром поменяли их роли, и Рикману пришлось взять на себя роль защитника и наставника для своего старшего брата.
   - Ты беспокоишься о бизнесе, - сказал он. О кожевенном бизнесе Саймона и Тани писали в глянцевых журналах, а их одежда продавалась знаменитостям из топ-листов, но травма головы Саймона стерла о нем все воспоминания, и он не хотел об этом узнавать.
   Таня вздохнула. - Я попросил наших адвокатов в Милане составить документы - эквивалентные доверенности здесь.
   Рикман глотнул вина из своего бокала. 'Ой.'
   - Я не хочу его вырезать, Джефф, - сказала она, спеша объяснить. "В этом году мы потеряли деньги, потому что осенняя коллекция не была готова вовремя. В следующем году это повлияет на нашу долю рынка - я не могу так рисковать. Мне нужно иметь возможность принимать решения и реализовывать их, не тратя месяц на то, чтобы уговорить Саймона подписать решения совета".
   - Я знаю, - сказал он. 'Я знаю . . .' Тем не менее, это было подтверждение, а не то, что было нужно. Его брату не становилось лучше. Никогда не станет лучше. "Должен ли Саймон иметь юридическое представительство?"
   Она немного покраснела. - Я думаю, он должен. Адвокаты по семейным делам базируются в Милане. . .'
   Ее голос оборвался. Саймон не собирался возвращаться в Италию, и ей не нужно было говорить, что он больше не считает себя частью семьи. Для Саймона были Джефф и он - никто другой не считался. Не его жена, его дети, его клиенты или его сотрудники.
   "Хотелось бы, чтобы я мог что-то сказать - что-то, что я мог бы сделать".
   Кончики пальцев Тани коснулись его руки, малейшее прикосновение, но он чувствовал его всем телом. - Вы уже делаете больше, чем кто-либо из нас мог ожидать или на что можно было надеяться. Но Саймон не вернется к нам. Мы должны принять это". Таня смягчила свои слова улыбкой такой грустной, что он почувствовал это, как боль в груди.
   * * *
   Направляясь домой, Ли Фостер настроил автомобильную стереосистему на радио Мерсисайда, надеясь, что спортивная трансляция отвлечет его мысли от неудач дня.
   Брайони Эллиот все еще был там, Марк Дэвис был в лучшем случае неуравновешенным, и каждая зацепка приносила большое жирное ничто.
   "У него мяч, и он бежит", - сказал комментатор, и Фостер насмешливо фыркнул. Настоящие спортсмены не бегают с мячом, а пинают его. Он нажал автонастройку на Radio City. Kaiser Chiefs играли "I Predict a Riot", и он как раз начал играть, когда включилась реклама. Он с отвращением выключил динамики, и одновременно на цифровом экране замигало текстовое предупреждение. Оно было с работы и с пометкой "СРОЧНО". Фостер остановился.
   Сообщение было коротким. Дэвис зашел в угол на Центральном вокзале. Офицерам нужна помощь.
   Фостер с визгом съехал с обочины и выехал на внешнюю полосу, совершив разворот, от которого загудели автомобильные гудки.
   "Загнали в угол", - говорилось в сообщении, что означало, что с ним, вероятно, была Брайони. Если бы он мог уговорить этого тупого ублюдка. . .
   Он обогнул медленно движущийся лимузин, надавив ладонью на клаксон, чтобы предупредить водителя. В зеркало заднего вида он мельком увидел двух девушек, высовывающихся из люка на крыше, машущих руками и смеющихся. Он держал ногу на крутом склоне Браунлоу-Хилл, крича мимо красного кирпичного фасада университетского здания Виктория, сквозь еще две группы огней, которые сменились на красный. Он резко сорвался на Т-образном перекрестке, резко рванув вправо, затем влево, и с визгом остановился на пеликане, пересекавшем станцию. Три мили всего за четыре минуты.
   Он набрал "Вызовы и ответ", когда побежал к входу.
   Кто-то крикнул ему вдогонку: "Эй, приятель! Вы не можете оставить это там.
   Прозвучал сигнал такси.
   - Сержант Фостер, - сказал он в свой телефон. "Я получил сообщение".
   - Мобильные патрули уже в пути, - сказал оператор.
   'Где он?'
   - Извините, сержант, без подробностей. На вокзале - это все, что у нас есть.
   Фостер пробежал мимо небольшой вереницы магазинов у входа на станцию, когда услышал слабый вой далекой сирены. Билетная касса и барьеры выглядели тихими. В помещении пахло пылью и раскаленным металлом. Система громкой связи загудела, и было объявлено об прекращении обслуживания Wirral. Затем Фостер заметил движение слева от себя - двое юношей бежали по грязным плиткам вестибюля. В том, как они двигались, было скрытое рвение, и он последовал за ними.
   Свернув за угол, он увидел небольшую толпу, собравшуюся у закрытой ставнями двери магазина. Он мог видеть только каски двух полицейских в форме. Фостер выудил свой значок и удостоверение и пробрался сквозь толпу. - Полиция, - сказал он низким и сдержанным голосом. - Следи за своими спинами.
   Двое офицеров стояли рядом с мужчиной, который, скорчившись, лежал на серых ставнях универмага. У него были темные волосы и длинные конечности, как у Марка Дэвиса, но лица Фостер не было видно. Оба офицера держали дубинки в руках, хотя ни один из них их не вынимал. Высокий из двоих излучал страх. У невысокого мужчины были плечи тяжелоатлета и безумный блеск в глазах.
   'Какой счет?' Фостер адресовал свой вопрос низкорослому мужчине.
   "Они выбили из него семь оттенков, когда мы прибыли". Шерсть офицера взъерошилась, и он говорил достаточно громко, чтобы все слышали.
   - Граждане арестованы, - крикнул кто-то из середины толпы.
   - Сопротивлялся, да? Фостер вложил в свой голос достаточно иронии, чтобы вызвать смех.
   - Вы знаете, кто это? Впереди собравшихся стоял мужчина лет тридцати, наклонившись вперед на пятках. У него был приплюснутый нос и мозолистые костяшки пальцев боксера.
   - Почему вы не говорите нам? - сказал Фостер, назвав его главарем.
   "Это тот убийца-извращенец - тот, кто похитил ребенка", - сказал боксер.
   'Что ж.' Фостер потер руки. - Лучше отвести его на станцию, а, ребята?
   Низкорослый полицейский, казалось, был готов двинуться, но кто-то сзади выкрикнул: "Тогда где маленькая девочка?"
   - Дай мне пять минут с ним. Боксер шагнул вперед, сжав кулаки. 'Я узнаю.'
   - Ты бы не стал этого делать, приятель. Фостер говорил тихо, чтобы не вызвать раздражение у остальных, придав своему тону ровно столько угрозы, чтобы парень знал, что он не напуган. Затем он развел руками и намеренно расслабился. "Почему бы вам не назвать свое имя одному из офицеров здесь - вы можете даже получить благодарность".
   Боксер усмехнулся. - Дать этому придурку шанс привлечь нас за нападение? Без шансов.' Он отвернулся, и Фостер вздохнул с облегчением. Поскольку боксера не было на сцене, остальные могли разойтись. Это станет не более чем хорошей пряжей для парней, которые они будут плести для своих приятелей и девушек в клубах позже вечером.
   Внезапная потасовка в глубине толпы вызвала гул протеста. Зрители начали оборачиваться, когда офицеры в форме прорвались внутрь, толкаясь влево и вправо.
   Дерьмо.
   Боксер встретился взглядом с Фостером, и пути назад уже не было. Он бросился к лежащему на земле мужчине. Фостер встал у него на пути. Боксер нанес удар левой. Фостер парировал удар, но слишком устал. Слишком медленно. Удар задел висок, и Фостер пошатнулся.
   Толпа ринулась вперед, крича и злясь. Полиция отступила, образуя неровную линию против толпы. Взяли дубинки, нанесли несколько ударов, и толпа ответила кулаками и ногами.
   Боксер прицелился в мужчину, лежащего на полу, и Фостер услышал крик боли. Все еще ошеломленный, он двинулся вперед и схватил боксера за левое плечо. Боксер развернулся, нанося удар правой. Фостер заблокировал удар левой и зажал правой рукой лицо боксера, предотвратив удар головой. Когда руки парня поднялись в панической защите, Фостер подошел вплотную, завел правую ногу за правое колено противника и сильно толкнул . Нога подкосилась, и боксер упал навзничь, врезавшись в стальные ставни.
   - Наденьте на него наручники, - сказал Фостер полицейскому с безумными глазами. Ему не нужно было повторять дважды - казалось, он почти наслаждался хаосом вокруг себя.
   'Отметка?' Фостер присел рядом с фигурой. Он свернулся в клубок, тощие руки закрыли голову.
   'Все нормально.' Он коснулся плеча парня. 'Это я. Ли Фостер.
   Руки осторожно опустились, и длинные конечности распрямились. Парень принял сидячее положение. На его рубашке и брюках была кровь. Его волосы свисали черными и сальными, наполовину скрывая изможденное лицо.
   Это был не Марк Дэвис.
   * * *
   Ребёнок наконец затих. Накормили и переодели второй раз, она крепко спит, как будто обессиленная. Марк Дэвис был в движении весь день, кружил и возвращался назад, отдыхая на короткие промежутки времени в тихих переулках. Он украл часок сна на многоэтажной автостоянке рядом с Королевским госпиталем после того, как успокоил нервы еще одним небольшим образцом украденного героина.
   Теперь он пришел домой - ближайший к дому, который он знал с раннего детства. Воздух холодный, еще холоднее, когда исчезает последний проблеск света. Он натягивает свободную складку одеяла на голову ребенка, чтобы согреть ее.
   Лампы вдоль подъездной дорожки, ведущей к детскому дому Блэквуд, жужжат и мерцают, некоторые светятся тусклым красным светом, другие - слабым оранжевым. В кронах деревьев над ним шуршат и падают листья, мягко спиралевидно спускаясь на мульчированную землю.
   Острая трещина справа от него.
   Он кружится. Ничего не вижу.
   Он движется налево, с асфальтированной дороги, в сгущающиеся тени под деревьями, и прислушивается. Слабый гул машин на главной дороге. Взмах крыльев высоко над ним.
   Тишина.
   Еще один слабый звук, на этот раз прямо позади него. Волосы на его шее колются, а сердце начинает биться быстрее и сильнее. Огни большого дома едва видны сквозь деревья. Он бросается бежать, слыша треск шагов по опавшим листьям - многократные шаги, преследующие, надвигающиеся на него, кружащиеся, окружающие. Он цепляется ногой за корень дерева, спотыкается и падает.
  
   Глава 17
   Четверг
  
   Ли Фостер ввалился в отдел уголовного розыска в восемь утра с кружкой кофе в руке.
   DC Hart устанавливал ноутбук и проектор в другом конце комнаты. На ее столе кипа телефонных сообщений - линии запросов, которые они не успели закончить прошлой ночью, добавленные к новой стопке, которую переслала ночная команда. Инструктаж должен был начаться только в девять, а Комната происшествий была в их полном распоряжении.
   - Доброе утро, сержант, - сказал Харт, затем задумался. - С вами все в порядке, сержант?
   Харт выглядел свежим и с горящими глазами, от чего Фостеру стало только хуже.
   - Хорошо, - сказал он.
   - Я слышал о ложной тревоге.
   Фостер с отвращением покачал головой. - Какой-то бедолага, у которого по дороге в город на ночь попить эля пошла кровь из носа. Как я и сказал вчера - каждый хочет быть героем".
   - С парнем все в порядке?
   - Он будет жить.
   - Он выдвинет обвинения?
   - Если он этого не сделает, - сказал Фостер, - сделаю я. Фостер почти не пострадал от потасовки, но этот инцидент отвлек четыре отряда от поисков Брайони и потратил впустую много часов полиции.
   Он заметил, что Харт холодно его оценивает. "Вы искали утешения у того оператора Calls and Response, на которого положили глаз?"
   - Я не знаю, о чем вы. Он направился к чайному столику.
   - Я "о" Салли.
   Он увидел веселье в ее глазах и принял его хорошо. - Это так очевидно?
   Харт наклонила голову, все еще оценивая его. "Вы смотрите все в".
   "Полночи на чертовом джазовом концерте". Он взял кофейную банку и встряхнул ее. Было пусто.
   - Вы могли бы провести вечер дома.
   "Прижаться к грелке и хорошей книге? Сделай мне одолжение - ниже шеи я еще не умер. Он мог видеть, как это ужалило, и, возможно, ему стало бы плохо, если бы она не ответила ему с раздражающей ухмылкой.
   "Ночь в доме не означает воздержания", - сказала она.
   Его антенны начали дергаться. - Что это должно означать?
   - Именно то, что я сказал.
   Наоми яростно старалась держать свою личную жизнь подальше от сплетен в столовой. Это и понятно, поскольку в полиции все еще было несколько мужчин - Дэниэл Кассес, - которые делили женщин на три категории: деревенские байкеры, хладнокровные человеконенавистники и лесбиянки. Интерес Фостера был более личным: Харт трижды отказывал ему за год с тех пор, как они встретились - так что, если он не был в ее вкусе, то кто?
   Он прищурил на нее глаза. - Наоми, ты с кем-нибудь встречаешься ?
   - Я все время вижу людей, - сказала она. "У меня очень хорошее зрение".
   Она сохраняла хладнокровие Снежной Королевы, но Фостер видел, что она сожалеет об этом замечании, и он не был готов отпустить его. - Я был прислужником, Наоми. Я знаю, что такое безбрачие, и то, что вы только что сказали, заставляет меня задаться вопросом, чем вы занимаетесь в свои уютные ночи.
   - Знаешь, тебе не следует думать о последствиях похмелья, - сказала она. - Не раньше, чем ты выпьешь кофе.
   Это была хорошая уловка. Харт умел отвлекать внимание. Он должен был предусмотреть это - разве он не видел ее в действии достаточное количество раз в комнате для допросов? Тем не менее, он все равно попался на это. Фостер на мгновение забыл о своем любопытстве, вспомнив о потребности в кофеине. Вторая кофейная банка, которую он подобрал, тоже была пуста.
   - Разве тебе не было весело? Наоми наблюдала за ним поверх кофейной кружки.
   Вместо этого он продолжил рыться в ящике стола и нашел третью банку с кофе. - Какой-то толстяк играет на саксофоне, - сказал он, щедро откладывая ложкой. - Я имею в виду, о чем это все?
   Харт вздохнул, и на один ужасный момент он подумал, что она попытается объяснить, но она слегка покачала головой. - Неважно, - сказала она. - Это займет слишком много времени.
   Он потянулся к чайнику. "После трех часов, когда мистер Сакс играл в свой рожок, я забыл, для чего мой ..." Скрежет металла по металлу, и чайник резко остановился на середине подъема. - Что за х...? Он дернул еще раз, и стол задрожал, посуда и чайные ложки зазвенели. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, в чем причина проблемы. Узкая цепь была намотана на ручку, а затем продета через перекладину и ножку стола. Он проследил за цепью до самой нижней точки. Он был заперт на кодовый замок. Он повернулся к Харту. 'Что теперь?'
   Она широко улыбалась. "Команда Дуайта снова украла его, так что Танстолл поступил единственно разумно".
   "Танстолл? Разумный? Разве это не как называется, заканчивающееся на "придурок"?
   - Оксюморон, - добавила она в своей обычной услужливой манере. - И вам не следует его недооценивать.
   В этот момент появился Танстолл с пластиковым кувшином, полным воды. Его громадное тело заполнило дверной проем, и Фостер не удержался и сказал: "Это джин из чайника". Теперь я получу три желания?
   Танстолл выглядел оскорбленным. - Нет, но ты получаешь свежее пиво, и, судя по тому, как ты цепляешься за чайник, оно тебе отчаянно нужно.
   Обычным ответом Танстолла на насмешки было: "Нахальный ублюдок!" - эта короткая речь была фактически остроумием, и Фостер был так поражен, что предоставил последнему слову слово за здоровяком. Он поставил чайник и отошел в сторону, позволив Танстоллу наполнить его.
   В цепи было достаточно свободного места, чтобы можно было безопасно перелить кипящую воду в чашки, и Фостер поднял свою кружку в знак уважения. - Должен передать это тебе, приятель, - сказал он. - Вы настойчивы, по крайней мере.
   - О, кроме того, я гораздо больше, - сказал Танстолл.
   Фостер увидел, как Харт улыбается ему поверх края ее чашки. "Я теряю преимущество или что?" он сказал. "Побежден чертовой шерстяной спиной!" В глазах такого скаузера, как Фостер, любой, кто родился за чертой города Ливерпуля, был лишь на один эволюционный шаг выше кормящей овцы, так что это было особенно трудно принять. Во время обмена мнениями появилось еще несколько, что только увеличило его огорчение.
   - Пейте кофе, - сказал Харт с притворной заботливостью. - Тебе станет лучше.
   - "Джин из чайника", - пробормотал Танстолл. - Думаю, мне это нравится.
   - Ну, только не жди, что я буду тереть тебе носик, - сказал Фостер.
   Рикман вошел в комнату под взрыв смеха. 'Я что-то пропустил?' Он бросил стопку газет на ближайший стол.
   - Только Танстолл, развлекающий войска, - сказал Харт.
   Рикман приподнял бровь, но ничего не сказал, как и не заметил прикованного чайника, когда Танстолл налила ему кружку кофе. В этом весь Рикман, подумал Фостер: командный игрок, но не стремящийся к тому, чтобы его считали одним из парней.
   - Что у нас есть? он спросил.
   - Вы были правы насчет того, что Марк пошел искать детские вещи, босс. Харт щелкнул пультом, и изображение заполнило экран проектора. - Это запись с камеры видеонаблюдения из круглосуточной аптеки на Парламент-стрит.
   Камера показала черно-белое изображение десяти человек, выстроенных неровной линией. Во главе очереди стоял высокий худощавый мужчина. Таймер в правом нижнем углу кадра показывал "14:27".
   Фостер наклонился, чтобы рассмотреть поближе. - Это Марк.
   - Он выглядит обдолбанным, - заметил Харт.
   - А что это у него посередине? - спросил Танстол.
   - Детское одеяло, - сказал Харт. - Наверное, чтобы скрыть пятна крови на штанах. Он купил подгузники и салфетки, детскую бутылочку, Рибену и немного воды в бутылках".
   "Ей едва исполнился месяц, а он кормил ее рибеной ?" Возмущение Танстолла стало еще одним откровением для Фостера. Перед ним возник мысленный образ крупного мужчины, кормящего из бутылочки младенца, приютившегося на одном предплечье, похожем на скакательный сустав.
   - Таймер точен? - спросил Рикман.
   Харт кивнул. "Им несколько раз приходилось использовать записи для судебного преследования, поэтому они очень тщательно следят за тем, чтобы время было установлено правильно".
   На встрече нависла тень, и Рикман снова заговорил. - По крайней мере, мы знаем, что Брайони была жива и здорова вчера в два тридцать дня.
   - Что ж, это хорошие новости, - сказал Фостер.
   Рикман посмотрел на него. - Ты в порядке, Ли?
   - Извините, босс, - сказал он, виновато склонив голову. Рикман мог бы обойтись без того, чтобы его заместитель подрывал его усилия по поднятию боевого духа. Фостер взглянул на Харта, прежде чем добавить: "Вчера вечером во время схватки я получил удар по голове".
   "Арест граждан", - сказал Рикман. - Вас осматривал фельдшер?
   'Ага.' Фостер коснулся небольшого синяка над правым глазом. 'Я в порядке.'
   Харт закатила глаза.
   - С тех пор должно быть что-то было замечено? - спросил кто-то.
   - Ничего, - сказал Харт.
   "Значит, либо он ушел под землю, либо переехал из центра города". Фостер закончил последнее слово на хрипе и прочистил горло, задаваясь вопросом, было ли это из-за выпивки или крика, перекрикивающего шум в джаз-клубе, что заставило его гортань чувствовать себя так, будто кто-то приложил к ней ершик для чистки трубок.
   Рикман оглядел комнату. - Хорошо, - сказал он бодрым, напористым тоном. 'Моя очередь. Это предварительные данные по ТЧ, которые должны быть подтверждены химическим анализом". Фостер видел, что он делал - набирал темп до того, как они начали отчаиваться, заставляя их думать о возможностях, а не о неудачах.
   Жасмин умерла от шока и потери крови. Время смерти установить трудно - говорят, кровопотеря вызывает переохлаждение. Но где-то между десятью вечера во вторник, когда она позвонила своей подруге Ким Линдерманн, и в одиннадцать пятьдесят утра в среду, когда ее обнаружили.
   Фостер взглянул на доску слева от Рикмана. DC Hart уже добавил к временной шкале телефонный разговор с Ким Линдерманн в десять часов вечера. Пробел между звонком Ким и моментом обнаружения был ужасно долгим.
   Рикман, казалось, уловил направление его взгляда и остановился. Когда он продолжил, бойкий, деловой тон исчез. "Мы имеем дело с садистом, который пытал и насиловал Жасмин в течение нескольких часов".
   - Никто ничего не слышал, - сказал Харт. - Что-нибудь показал анализ на токсины?
   "Физических жидкостей почти не осталось".
   Рикман сглотнул от какого-то неприятного воспоминания, и Фостер почувствовал, как в ответ на него нахлынуло - он никогда не привык к вскрытиям, и, учитывая мелкую сетку порезов на теле Жасмин, этот, должно быть, был более грязным, чем большинство других.
   "Токсикологи говорят, что сообщат нам результаты как можно скорее, но они должны быть очень избирательными, и у них не будет второго шанса ни в одном тесте, который они проводят".
   Казалось, все на мгновение затаили дыхание, а потом Танстолл сказал: - А теперь у чокнутого ублюдка ребенок.
   - Мы этого не знаем, - настаивал Фостер. - Мы не знаем, что это был Марк.
   - Кровавые отпечатки пальцев Марка по всему дому, - сказал Харт.
   - Это ставит его на место происшествия, - сказал Фостер. - Это не делает его виновным. Марк был синицей, всегда брал на себя вину за чужие шалости, но никогда не был жестоким.
   "Кейт Нолан сказала, что у него есть и другая сторона, - напомнил ему Харт.
   Фостеру пришлось уступить.
   - А шестнадцатилетний мальчик, которого вы знали, может так же отличаться от двадцатилетнего наркомана, как щенок от свалки. У Харта всегда был способ протаранить цель.
   Фостер начал качать головой, но она еще не закончила.
   - Подумай об этом, сержант. Он наркоман. Его девушка бросает жизнь, бросает его, берет себя в руки. Он узнает о ребенке, пытается заставить ее вернуться к нему, она отказывается. Он убивает ее, забирает Бриони.
   Фостер открыл было рот, чтобы возразить, но Рикман перебил его. - Мы узнаем больше, когда придут результаты анализа ДНК. Я просил о премиальном обслуживании собранных на месте улик, но даже в этом случае до конца дня мы их не получим - а убийца был в презервативе, так что от изнасилования ничего нет".
   Фостер нахмурил брови. - Ну, это не имеет смысла, не так ли? Зачем надевать презерватив и оставлять повсюду отпечатки пальцев?
   Харт наклонила голову. - Ты сам сказал, что Марк - сиська. И наркоман.
   Это было больно, бросать его слова прямо в него. Он пристально посмотрел на нее, но она отвела взгляд, делая глоток кофе.
   Рикман погладил шрам, разделявший его правую бровь. - Ким Линдерманн сказала, что Марк приставал к Жасмин.
   - Она была убеждена, что это сделал он, - сказал Харт.
   Фостер был готов возразить, но Рикман поднял руку, останавливая его. - Хорошо, - сказал он. - Пока мы не получим что-нибудь получше, Марк остается нашим главным подозреваемым. Но наша главная цель - найти Брайони до того, как она причинит вред. Теперь, что еще нужно сделать?
   "Эта партия". Танстолл махал в одной руке горстью розовых листовок с телефонными сообщениями, а в другой заполнял желтые отчеты о задачах. "Если вы спросите меня, мы гоняемся за своими собственными хвостами".
   "У нас будет больше CID до девяти", - сказал Рикман. "Это приведет нас к полной силе, и мы сможем быстрее устранять зацепки".
   - Самое время. Танстолл понял, что сказал это вслух, и покраснел под пристальным вниманием Рикмана.
   "Я позвоню Эду и Хилари Шеперд", - сказал Фостер. - Узнай, был ли Марк на связи. Он был уверен, что они бы позвонили, если бы он это сделал, но он чувствовал, что должен это сделать.
   - Я хотел бы поговорить с Робом Мейтлендом, - сказал Харт. - Посмотрим, не знает ли он, куда мог сбежать Марк.
   Фостер взглянул на Харта. - Разве Кэсс не говорила вам, что Марка практически выгнали за дверь?
   'Ага.' Лицо Харта окаменело. "Нижняя кормушка", - сказал он.
   - Так зачем тратить время на подонков типа Мейтленда?
   Харт заколебался, и Рикман взглядом заставил Фостера замолчать. - Что заставляет вас думать, что Мейтленд сейчас в приоритете? он спросил.
   - Не знаю, босс. Кэсс сказала, что Марка отстранили, но... - Она пожала плечами, не желая, как догадался Фостер, говорить что-либо, отдающее чутьем или интуицией.
   - Есть какие-нибудь доказательства того, что он все еще был на содержании у Мейтленда? - спросил Рикман.
   'Ой!' Рука Танстолла взлетела вверх, одно из желтых заданий скользнуло ему в кулак. Он опустил его почти так же быстро, яростно краснея. 'Простите, сэр. Чуть не забыл - уличная пропаганда говорит, что наркоманы, которые болтают обо всем, говорили, что Марк до сих пор работает на Мейтленда. Они называли его "Человек мер и весов".
   Рикман был слишком хорошим менеджером, чтобы комментировать, но Фостер знал, что он принял это к сведению - Касс снабдил их ложной информацией.
   - Наоми и Ли, поговорите с Мейтлендом. Пока я не наберу еще несколько сотрудников УУР, мы разделим линии расследования, которые пришли за ночь. И мы повторно опрашиваем работающих девушек и наркоманов, всех, кто может укрывать Марка, всех, кто может знать, где он прячется.
   Он постучал по газетам на столе рядом с собой, и Фостер увидел напряжение на лице своего друга. "Пресса, общественность и наши боссы требуют результатов", - сказал он. - Этого требует здравый смысл. Бриони была там всю ночь. Чем раньше мы ее найдем, тем больше шансов, что она выздоровеет.
  
   Глава 18
   Олд-Холл-стрит преобразилась после косметического ремонта офисов Liverpool Daily Post & Echo . Блестящая башня отеля "Рэдиссон Блю" возвышалась над нижним концом улицы, а тротуары были поразительно чистыми. Это был деловой Ливерпуль, его лицо было вычищено, и он следил за своими манерами, чтобы не пугать туристов. Сержант Фостер и констебль Харт направились к служебным помещениям Мейтленда впереди порыва ветра, дувшего с Ирландского моря.
   Ряд черных кэбов был припаркован на стоянке напротив, и таксист, второй в очереди, высунулся из окна, когда они проезжали мимо. Харт, казалось, сбился с шага, и Фостер мог поклясться, что между ними обменялись взглядами, а затем водитель засунул голову в кабину и посмотрел прямо вперед.
   Квартира и офис Мейтленда располагались на двадцать пятом этаже нового многоквартирного дома со стеклянным фасадом. Администратор сообщил об их присутствии Мейтленду по телефону. - Мистер Мейтленд пришлет кого-нибудь вас встретить, - сказал он.
   - Не волнуйся, - сказал Фостер. - Мы найдем свой собственный путь.
   Они прошли по выложенному плиткой вестибюлю, который блестел, как полированный оникс, мимо дисплеев, подсвеченных бледно-зеленым светом. На утопленных стеклянных полках стояли скульптурные цветочные композиции, а выгравированные стеклянные вывески указывали на кафе и сувенирный магазин жильцов. Он заметил, что Харт принимает все это во внимание, и не удержался от вопроса: "Думаешь внести депозит?"
   - Живете в аквариуме? Харт одним всеобъемлющим взглядом отмахнулся от зеленого света со стеклянными фильтрами. "Не нравится".
   Он улыбнулся, украдкой взглянув на нее. На ней был кремовый льняной жакет поверх блузки с короткими рукавами. Стрижка подчеркивала ее талию, а цвет - ее загар.
   Она выгнула бровь. - Видишь что-нибудь, что тебе нравится?
   Всегда. Но он не собирался сообщать ей об этом. - Я просто не знаю, что вы думаете получить от разговора с Мейтлендом.
   - Мейтленд - единственная реальная связь, которая у нас есть с Марком.
   'А также? - сказал Фостер. "Там было определенное "и". Они остановились у лифтов - ряд из четырех, встроенных в стену из вощеных буковых досок.
   'А также . . .' Она выдохнула. "Вот мой глупый вопрос: что, если Дэвис украл пропавшие наркотики?"
   Фостер подумал об этом, когда дверь лифта открылась, а затем закрылась за ними с самодовольным вздохом, когда они вошли внутрь. - Марк Дэвис настолько глуп, что импульсивно срывает механизм. Но он должен был быть под рукой, когда сделка сорвалась. Он поморщился. "Марка нельзя назвать управленческим материалом, и он определенно не кандидат в наемные мускулы - когда я знал его, он не мог пробить дыру в мокром Эхо ".
   - Вы знали его четыре года назад, - сказал Харт. "Многое может измениться за четыре года".
   "Итак, вы продолжаете говорить мне, но все, с кем мы разговаривали, говорят, что с тех пор он сильно пристрастился к наркотикам, и мы не говорим о том, что повышает производительность".
   Она подтвердила это легким наклоном головы. Лифт замедлил ход, и двери распахнулись с таким треском, что Фостер почти ожидал фанфар. Они вышли на приглушенную площадку. Ковер мятного цвета, изогнутые стеклянные стены.
   "Даже если он упал на вещи и имел наглость поднять их и убежать, как он ускользнул? У нас было два вертолета и сотня полицейских, наблюдающих за периметром. Что же касается Мейтленда, преследовавшего Марка, то он, конечно, будет. Но Мейтленд больше похож на пулю в затылок, чем на пытку невинной жертвы.
   Они следовали за изгибом стены, мимо PR- и IT-компаний, парочки логотипов со словом "вдохновленный".
   Фостер собирался прокомментировать, когда Харт сказал: "Вы уверены, что Мейтленд будет там, когда сделка будет заключена?"
   'Нет вопросов. Сделка такая большая, что он будет там.
   - Так что, возможно, Марк сбежал так же, как Мейтленд.
   Фостер улыбнулся. - Мейтленд умен и быстр - и, вероятно, у него есть несколько копов. Марк, с другой стороны, толстый и медлительный, и у него старый ржавый "Форд-Фокус".
   - Вы говорите мне, что это пустая трата времени, - сказал Харт.
   - Я просто говорю, что к этому "а что, если?" прилагается много "если". Но, как сказала Ким, даже подонки вроде Мейтленда помогут защитить ребенка, не так ли?
   Они сравнялись с дверью квартиры Мейтленда.
   - Будем надеяться, - сказал Харт. "Потому что, насколько я помню, она не казалась слишком уверенной".
   * * *
   Их провели в зал заседаний, который затмил бы генерального директора международной нефтяной компании. Мейтленд сидел в конце стола для совещаний, который можно было использовать как запасную взлетно-посадочную полосу в аэропорту имени Джона Леннона. Модель из бальсового дерева занимала треть стола, а рядом с Мейтлендом сидел мужчина в костюме с серым лицом.
   Юрист? - спросил он. Архитектор?
   Мейтленд подождал, пока они пройдут всю комнату, прежде чем заметить их присутствие. 'Да?'
   Фостер представил их, а Мейтленд равнодушно взглянул на их удостоверения.
   Он был элегантно одет, но масштаб Токстета в дизайнерском костюме, подумал Фостер, всегда будет выглядеть как масштаб Токстета в дизайнерском костюме. Другой мужчина, однако, выглядел так, будто родился в своем комбинезоне из шерсти мериноса.
   Он нервно улыбнулся под пристальным взглядом Фостера. - Вы хотите, чтобы я... - Он попытался встать, но Мейтленд остановил его.
   - Не нужно, Берни. Они не задержатся здесь надолго.
   - Я мог бы привести в порядок некоторые фигуры. По блеску пота на лбу Берни было ясно, что он предпочел бы быть где-нибудь еще.
   "Берни. . .' - сказал Фостер.
   Мужчина согласился, добавив: "Картер". Он прикусил нижнюю губу, явно огорченный тем, что так легко попался на эту уловку.
   - Бухгалтер Берни Картер, - сказал Фостер, запоминая имя. "Не обращайте на нас внимания. Лично мне было бы интересно узнать, как вы планируете компенсировать два миллиона, которые ваш босс потерял во вторник вечером.
   Картер метнул взгляд на Мейтленда.
   - Боюсь, я не понял шутки, - сказал Мейтленд.
   - Ты должен это сделать, - огрызнулся Фостер. - Это на тебе.
   Он увидел вспышку ярости на лице Мейтленда, и Харт бросил на него предостерегающий взгляд - они здесь не из-за операции с наркотиками, они здесь, чтобы разузнать о Марке Дэвисе. Но Фостер вдруг узнал модель из бальзы.
   "Это ремонт". Он наклонился, чтобы рассмотреть на уровне глаз четырехэтажное кирпичное здание, его дворы и парковочные площадки, изящные деревья и зелень для жильцов. - Это старый склад, не так ли? Там, где рухнула наркоторговля. Я должен восхищаться твоей выдержкой, Мейтленд.
   Мейтленд улыбнулся. - Вы должны меня благодарить, - сказал он. "Реконструкция района снижает уровень преступности".
   - Тем не менее, - сказал Фостер, - это, должно быть, чокер, потеря денег и наркотиков. Они задержали взгляды друг друга на опасный момент.
   Он увидел, как дернулся мускул на челюсти Мейтленда. "Говорите о своем деле".
   Фостер обошел стол для совещаний и наклонил голову, чтобы вглядеться в столбцы цифр на бухгалтерских листах. Картер огляделся, готовый всем телом броситься на бумаги, чтобы спасти их от его дерзкого взгляда. "Марк Дэвис".
   Мейтленд соответствовал его краткости. - А как насчет Дэвиса?
   - Со вчерашнего утра он фигурирует во всех сводках новостей, мистер Мейтленд, - сказал Фостер. "Не приходите невинными".
   - Я знаю, что вы его ищете. Мейтленд смотрел на них без каких-либо эмоций, но Фостер чувствовал убийственное намерение, исходившее от человека волнами. - Я просто не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.
   - Марк работает на вас.
   'Он был.'
   - Отдал ему его карты, а? Фостер повернулся к Харту. "Мы должны связаться с налоговой службой - попросить копию его P45". В присутствии свидетеля вы могли зайти так далеко, обвинив человека в том, что он торговец наркотиками.
   "Он перебивался случайными заработками, - сказал Мейтленд. "На карманные деньги".
   - Мы слышали другое, - сказал Харт. - Мы слышали, что он был вашим мерщиком.
   - Вы ослышались. Блеск в глазах Мейтленда говорил о том, что он намеревался выяснить, кто разговаривал с полицией.
   - Нам нужно срочно найти Дэвиса. Харт взглянул на бухгалтера. - Он похитил ребенка с места убийства.
   Взгляд Мейтленда на мгновение проследил за ее взглядом, и серый цвет лица Картера стал белоснежным.
   - Ребенок, - сказал Мейтленд. 'Конечно. Все, что я могу сделать, чтобы помочь.
   - Эта маленькая деталь ускользнула из вашей памяти, не так ли? Фостер не мог не восхищаться тем, как Харт интерпретировал ситуацию - даже такому животному, как Мейтленд, не нравилось выглядеть безразличным к бедственному положению младенца.
   Мейтленд стиснул зубы, а затем изобразил сочувственную улыбку. - Боюсь, я мало что могу вам рассказать - Марк был ненадежным и непостоянным. Он беспокоил клиентов. Он пожал плечами. - Я должен был отпустить его.
   - К кому он побежит? - спросил Харт.
   Обычно Фостер не упускала бы из виду, что "клиентами" Мейтленда были наркоманы и проститутки, но Харт часто получал от интервью больше, чем он, и он был готов признать, что ее более дипломатичный подход имел преимущество перед ним.
   Картер сложил бумаги и прочистил горло. Мейтленд взглянул на него, и бухгалтер снова разложил бумаги на столе, его руки слегка дрожали. Тревога этого человека, казалось, помогла Мейтленду восстановить равновесие. Он скрестил руки на груди и посмотрел на констебля Харта.
   Харт не испугался. - Есть ли друг, к которому он мог бы пойти? Партнер?
   - Вам следует спросить сержанта Фостера.
   - Что ?
   - То, что случилось с этой бедной девочкой, - трагедия, - продолжал Мейтленд, как будто не замечая возмущенного восклицания Фостера. "Марк всегда был трагедией, ожидающей своего часа". Мейтленд посмотрел на Фостера полузакрытыми глазами. - Не так ли, сержант Фостер?
   Краем глаза Фостер заметил, что бухгалтер смотрит на него. Он наслаждался этим? Ему стоило только бросить взгляд в сторону Картера, как тот взял ручку и сделал вид, что просматривает лежащие перед ним списки чисел.
   - Просто ответь на вопрос, Мейтленд, - предупредил Фостер.
   Мейтленд нажал сильнее. - Марк был просто большим ребенком, на самом деле - любил тусоваться с крепкими парнями - а, сержант?
   "Ты хочешь следить за своим языком". Фостер наклонился вперед, опираясь на носки, готовый к удару.
   Но Мейтленд был не из тех, кто легко отступает. "Марк думал, что ты волшебник . "Фоз-шутник", "Фоз-морпех". В его широко расставленных глазах горел маниакальный блеск. "Забавно - он ни разу не упомянул "полицейского Фоза".
   Харт приблизился - не более чем на долю - но достаточно, чтобы сломать лоб в лоб. - Мы просто пытаемся найти Брайони в безопасности, мистер Мейтленд. Фостер услышал упрек в ее тоне и на пару ступеней сбавил гнев. - У него есть друзья или семья, которые могли бы его приютить? - спросила она снова.
   Мейтленд сделал вид, что задумался, и закончил пантомиму кивком головы. "Человек так опускается, у него не так много друзей". Его взгляд скользнул по контурам Харт, как будто он увидел ее впервые, и ему понравилось то, что он увидел.
   Харт ответил взглядом Мейтленда с холодным достоинством и долей презрения. "Вы должны отчитаться о своем местонахождении во вторник вечером".
   Мейтленд был ужален - это не отразилось на его лице, но в комнате, казалось, усилилось электрическое статическое электричество. - Я уже сделал это, - сказал он. - Вчера в интервью с одним из ваших коллег, - ровно сказал он. "Меня отпустили без предъявления обвинений".
   - Вас отпустили под залог, - поправил Харт.
   Она ждала ответа, и Фостер снова увидел гнев, промелькнувший на лице Мейтленда, словно тень. Молодец, Наоми.
   Бухгалтер смотрел на Наоми со смесью ужаса и восхищения, с голодным предвкушением, скрытым под поверхностью, и у Фостера возникло болезненное ощущение, что Картер был физически трусом, которому нравилось смотреть, как такие люди, как Мейтленд, вспыхивают в гневе - которые даже получили острые ощущения, находясь рядом с человеком, способным на внезапное насилие.
   Фостер приготовился вмешаться, но Мейтленд, казалось, стряхнул напряжение с плеч, прежде чем ответить. "Вечер я провел на званом обеде с моим адвокатом мистером Йейтсом из "Джарроу, Клипман и Йейтс", - сказал Мейтленд. - Вы можете уточнить у него.
   - Я уверен, что его полностью проинформировали, - сказал Харт. - Но мы все равно проверим. А часы между полуночью вторника и одиннадцатью утра среды?
   Он уставился на нее. - Что я получу от убийства девушки?
   - Говорю как бизнесмен, - сказал Фостер.
   Мейтленд сурово посмотрел на него.
   - Мистер Мейтленд? - сказал Харт.
   Мейтленд выдохнул через нос. - Вы преследуете меня за убийство, потому что не можете добиться признания обвинения в наркотиках - невероятно .
   - Вы можете ответить на вопрос здесь или в участке, - сказал Харт. Мейтленд встретился с ней взглядом, но когда она отказалась отступить, он покачал головой, слегка улыбаясь.
   Он может быть головорезом, подумал Фостер, но он знает, когда не может победить.
   'Хорошо. Вот как это было - вы можете делать заметки. Вечеринка закончилась поздно, я выпил немного больше, чем собирался. Переночевал в доме моего адвоката, вместо того чтобы ехать домой - не хотел бы нарушать закон. Он одарил Харта неприятной улыбкой. - В среду мы встали поздно - с похмелья, честно говоря.
   Фостер улыбнулся в ответ. - Ты бы не узнал правды, даже если бы она укусила тебя за задницу.
   * * *
   'Что теперь?' - спросил Харт. Спускаясь с холма, они шли против ветра. Он вырвал слова Харта из ее губ и швырнул их на полпути к улице.
   "Теперь мы потратим еще час на сверку с его скользким адвокатом, прекрасно зная, что он подтвердит все, что скажет этот лживый ублюдок". Фостер все еще злился от замечаний Мейтленда. Хуже всего было то, что он позволил себя напугать.
   - Еще час? - повторил Харт.
   Они свернули за угол на Кинг-Эдвард-стрит и направились к автостоянке. 'Ага. Еще час.
   "Марк - одиночка, у него нет семьи или друзей, о которых мы знаем. До сих пор мы гонялись за тенями. Мейтленд - определенный партнер - это было хорошее направление расследования.
   Она была права. Фостер знал это, но он чувствовал себя бессильным перед насмешками Мейтленда - он не ответил, потому что не мог отвлечься от ответственности, которую он чувствовал за Дэвиса. Он должен был сказать Харту, что он думает, но утешение, которое Фостер искал в женщинах, было более физическим.
   'Да хорошо . . .' - пробормотал он и пошел дальше.
   Ему хотелось восстановить хорошее настроение, пошутить о телефонистке Салли и ночном саксофоне. Но он не мог заставить себя сделать это, не сейчас.
   "Может быть, если бы вы не вызывали у него столько отвращения..."
   - Извини, Наоми, - сказал он, слишком много сарказма. "Будучи простым человеком, мне трудно быть милым с злобными отморозками, которые торгуют наркотиками и торгуют чужими страданиями".
   Она сделала пару шагов, поворачиваясь, чтобы преградить ему дорогу. "Это, - сказала она, - было неуместно".
   Она была права. Наоми справилась с интервью намного лучше, чем он. Он был слишком зол, чтобы извиняться, но она, должно быть, увидела что-то вроде сожаления на его лице, потому что глубоко вздохнула и пошла дальше. Когда она снова заговорила, она звучала примирительно. - Смотрите, сержант. Ей пришлось повысить голос, перекрывая шум ветра. - Я знаю, что это тяжело для тебя. Отметка-'
   - Кто сказал, что это о Марке?
   - Я не говорил, что это ... Они снова остановились у входа в подземную автостоянку. "Мы все сочувствуем Брайони, мы все хотим, чтобы она вернулась в целости и сохранности. Может быть, вы больше, чем большинство.
   Он не был полным придурком - он видел, что она пыталась дать ему выход из ссоры, которая копилась между ними весь день, но насмешки Мейтленда проникли прямо ему под кожу, пронзая и жгая, как приступ крапивницы. Марк восхищался им, смотрел на него снизу вверх, а он позволил вещам ускользнуть, позволил им потерять связь. В глубине души он знал, что Марк не выживет вне системы ухода без большой помощи - помощи, которую он должен был предложить.
   " Не думаю, что вы меня понимаете, - сказал он, - потому что это... . .' Он чуть не потерял его, и ему пришлось немного подождать, прежде чем закончить. - Это просто невозможно. В любом случае, что ты знаешь обо мне, Наоми? Я имею в виду, как вы могли начать понимать?
   - По крайней мере, я пытаюсь вместо того, чтобы погрязнуть в жалости к себе...
   Если бы на месте Харта в тот момент стоял Мейтленд, Фостер мог бы замахнуться на него. Но Мейтленд был надежно спрятан в своей стеклянной башне, поэтому Харт принял на себя всю тяжесть его гнева и отвращения к себе.
   "Давайте проясним это. Мне не нужно ни ваше сочувствие, ни ваше понимание. Он сам себе противоречил. Он знал это и ненавидел себя за это, но не мог остановиться. - Мне нужно , констебль, чтобы вы выполняли свою работу и держались подальше от моего лица.
   Он не был уверен, как долго они оставались там, гонимые ветром, пока одинокая чайка всхлипывала над головой. Казалось, минуты, а не секунды.
   У него не было права принижать ее, когда он вел себя с Мейтлендом совсем не профессионально. Ему, вероятно, предъявили бы обвинение в нападении, если бы рядом не был Харт, который успокаивал ситуацию и держал его в курсе. Часть его хотела, чтобы Харт накричал на него. По крайней мере, тогда он мог бы закричать в ответ, мог бы использовать это как предлог, чтобы выплеснуть свою бессильную ярость, которую он действительно испытывал - на Марка, на Жасмин и на Брайони - на всех детей, которых система раздавила, выбила из колеи. форму, прежде чем они когда-либо получили шанс вырасти в людей, которыми они могли бы быть.
   Но она этого не сделала. Она просто развернулась и ушла.
  
   Глава 19
   Марк шевелится, представляя себя под землей в канализации и туннелях доков Ливерпуля. Он прижимает сумку к груди. Что-то извивается и плачет внутри паутины холста. Он беспокоится, что потеряет его, и обнимает его крепче, проходя мимо кучки детей вокруг бочки с маслом. Они всасывают дым из шланга-трубы, проткнутого через стенку барабана. Сладкий травяной запах гашиша вызывает в нем желание, подобное приступу голода.
   Начинается дождь. Сначала это всего несколько капель, но вскоре они быстро падают твердыми прямыми полосами. Он поднимает глаза и видит, что он сейчас снаружи, на улице. Капли дождя летят вниз, как ракеты, пузырятся и кипятятся на дороге, заполняют водостоки и падают в стоки, забитые стальными зубьями. Течение дергает его за лодыжки, он теряет равновесие, и отливы уносят его, как обломки, вместе с макулатурой, старыми банками и бутылками.
   Пасть водостока со стоном раскрывается, как подземный зверь, и он качается и крутится, подтягиваемый все ближе и ближе к его голодной пасти. Он поворачивается, плывя против течения, хватаясь за якорь, но бордюрный камень нависает над ним в нескольких футах, и он не может зацепиться за его крутые стороны.
   Его одежда цепляется за стальные зубы, затем челюсти захлопываются. Острые, как бритва, зубы - зубы акулы - вонзаются в его бедра, разрывая ткань брюк чинос, разрывая плоть и сухожилия, сильно вцепляясь в хрящи и кости, утаскивая его под воду, в удушающую тьму.
   Он кричит.
   Проснулся, кашляя и сплевывая пыль. Каждый кашель мучает его. Боль пронзает таз и нижние конечности. Он отталкивает кусок расщепленного дерева и пронзает ноги кувалдой боли. Он снова кричит. Его ноги подгибаются под ним. На его руках и одежде кровь. Свежая кровь - его кровь. Порезы на руках, лице и груди снова раскрылись, но они не хуже порезов бумаги по сравнению с неистовой мукой в тазу и ногах. Его нижние конечности кажутся огромными, несоразмерными с остальным телом. Вокруг него лежат деревянные доски - то, что осталось от ступенек. Красно-серая пыль клубится, как дым, в тусклом свете фонарика, наполовину погребенная под обломками.
   'Бриония?' О, Боже, малыш!
   Темно и пыль. . .
   'Помоги мне! Кто-то!' Он слышит короткий трепет крыльев высоко на стропилах старого дома, затем тишину.
   Луч фонарика, отфильтрованный пылью, светится оранжевым светом, слабо освещая где-то вдали сквозь мрак крохотный сверток, туго завернутый в ее маленькое одеяло.
   'Бриония!' Он тянется к ребенку, но его пронзает приступ боли, вырвавший из него крик, и он снова смотрит на свои искалеченные ноги. Он покрывается холодным потом и наполовину стонет, наполовину всхлипывает.
   Он делает несколько вдохов, настраиваясь. Он должен добраться до ребенка. Здесь холодно, так холодно. . . Он использует свои руки, выдавливая штукатурку кончиками пальцев, волоча себя вперед дюйм за дюймом. Он чувствует, как что-то поддается внутри него, кость скрежещет о сломанную кость. Он становится серым, приходя в себя через несколько мгновений. На его губах кровь, он чувствует ее вкус. Он сплевывает, чтобы прочистить рот, и, опираясь на локти, делая неглубокие вдохи, как тяжелоатлет, выжимающий из себя все силы, приподнимается, чтобы лучше видеть ребенка.
   Грязь на ее лице, пыль на персиково-идеальной коже. Он начинает снова, крича при каждом крошечном движении, но с большей решимостью, чем он себе представлял. Дотянуться, копать, тянуть, дотягиваться, копать, тянуть. Кричать, проклинать и молиться, зовя своего младенца: "Я иду, детка. Я иду, Брайони. Не бойся - я иду.
   Мучительные минуты спустя его пальцы касаются чего-то мягкого. Он всхлипывает, шикая и напевая, чтобы успокоить не только своего ребенка, но и себя.
   Он осторожно дергает ткань, чувствует, как узел смещается, и дергает снова, мало-помалу, притягивая к себе ребенка.
   - Видишь, детка? Он прикусывает, чтобы перестать стучать зубами, чтобы остановить крик, который булькает в горле. - Нечего бояться.
   На губах малышки, в носу пыль, и Марк нежно дует, вытирает ее личико шелковистым переплетом одеяла. "Вот моя маленькая дорогая", - воркует он. - Вот моя смелая девочка.
   Она смелая, его малышка, потому что она не плачет. Ни хныканья. Он чувствует нелепую гордость и прижимает ее к себе, несмотря на боль, которая теперь, кажется, обжигает его. Его пах, его ноги в огне.
   Дрожь сотрясает его тело, и он кричит. Затем начинается дрожь, и он стонет: "О, Боже, не сейчас, пожалуйста . . .' Он сдерживал это как можно дольше, но теперь ему нужно исправить. Ему это нужно, иначе он умрет. Еще одна дрожь сотрясает его, и огонь в его тазу вспыхивает и потрескивает, посылая искры вверх по позвоночнику. Он теряет сознание.
   Когда он просыпается, слабый свет фонарика тускнеет. Если он остается очень неподвижным и дышит неглубоко, боль не такая сильная. И свет, как свеча, мерцающий, словно на дуновении воздуха, гипнотизирующий и успокаивающий, отгоняющий ночные страхи.
   Тьма. Его сердце сжимается от страха. Снова свет. Он смотрит на фонарик, как будто сила его воли может поддерживать его горение. На мгновение он ярко вспыхивает. Затем он спотыкается, дрожит и умирает. Марк задыхается, снова чувствуя, как влажный воздух обволакивает его, как удушающее одеяло. На грани паники он отстраняется, делает еще один вдох, заставляет себя успокоиться. Сегодня вечером для своей маленькой девочки он будет смелым, а для Бриони он будет мужчиной.
   Он начинает напевать детскую песенку, чтобы успокоить ее, простую повторяющуюся песенку, которой его учили в начальной школе. У него легкий, мелодичный голос, и звук его, трепетно разносящийся по дому, помогает отогнать тьму. Иногда боль удивляет его криком, но Брайони спокоен и добр, и Марк начинает верить, что кто-то придет, что спасут его ребенка.
   Он наклоняется, чтобы поцеловать пушистую головку ребенка. В ее волосах песок, и он пытается погладить грязь с ее головы, уделяя особое внимание мягкому участку, где пульс можно почувствовать, как отдаленное эхо сердца младенца. Он целует это деликатное место и чувствует. . . ничего такого.
   Его пронзает ужас, более жгучий, чем огненные всплески боли. 'Бриония? '
   Дом вздрагивает в ответ. Он стонет и шевелится, и с потолка наверху просеивается крошка штукатурки, падая с шипением, как песок на волосы, как земля в могилу. Бревна тикают, и он чувствует движение, хотя ничего не видит. За более громким треском следует визг дерева о дерево. Как будто его крики потревожили дом, разбудив его, возбудив в нем ярость. Он скручивает свое тело, чтобы защитить ребенка. Плевать на боль - хотя он все равно кричит. Он не может помочь себе.
   Он слышит шлепок , как будто большое животное со вздохом упало на этаж выше. Затем снова пронзительный визг и болтовня, будто играющие дети, будто на кухне у Хилари Шепард складывали тарелки. Нравиться-
   Потолок прогибается и лопается. Падают штукатурка, потолочные рейки, половицы, а вслед за ними и черепица, скользя друг по другу в пронзительном лязге шума, каскадом устремляясь внутрь, и детский лепет становится криками мучающихся в аду.
  
   Глава 20
   Джефф Рикман вышел из машины. Он выудил из кармана мобильник и набрал номер Фостера, прислушиваясь к звонку. Стая кричащих чаек кружила и кружила над головой, кувыркаясь и переворачиваясь, ссорясь в небе, где не было облаков. Ветер стих, воздух стал холодным и неподвижным.
   Включилась голосовая почта Фостера, и Рикман решил повесить трубку: это не те новости, которые хотелось бы услышать по телефону. После паузы он сказал: "Ли. Доберитесь до Черного леса как можно скорее. Я буду в старом каретном сарае.
   Каретный сарай был частично скрыт кустами рододендронов, и к нему можно было добраться по асфальтированной подъездной дорожке, изгибающейся прямо у главной трассы. Гладкие зеленые пучки мха вымостили дорожку, а путь местами был сужен зарослями рододендронов. Здесь погас свет, и воздух стал неподвижным и зловонным.
   Рикман перешагнул недавно обломанные ветки, и через мгновение дорожка открылась полукругом из камней перед каретным сараем.
   Каретный сарай, когда-то служивший входом в величие особняка, теперь лежал в руинах. Резная филигрань, украшавшая карнизы, давно превратилась в серую кашицу из-за постоянных капель воды и медленного ползания водорослей. Брус крыши местами прогнулся. Слева от дверного проема в крыше была дыра, а остальные провисли, высыпая красную черепицу в водосток и на дорожку. Древняя глициния вилась вдоль одной из стен. Не имея достаточного количества солнечного света для здорового роста, несколько бледных гроздей сиреневых цветов висели тут и там, как увядшие виноградины на лозе. Входная дверь была открыта, и из нее лился жуткий свет, но каждое окно было заперто стальными ставнями, как пенни на глазах у трупа.
   У входной двери был припаркован белый фургон отдела научной поддержки. Рядом с ним другой фургон, на этот раз красный "Мерседес" с логотипом Mersey Property Development. Мужчина сидел на водительском сиденье, поставив одну ногу на подоконник, а другую в нишу для ног, как будто его задержали, когда он садился в машину или выходил из нее. Миссия компании была выгравирована под логотипом золотыми буквами: "Воплощаем мечты в реальность" . Выражение его лица говорило о том, что кошмары этого человека стали реальностью.
   Молодой полицейский подошел, подняв одну руку. - Прости, приятель, - сказал он. "Гражданским вход воспрещен".
   Несмотря на костюм, Рикмана часто принимали за скраппера - бывшего боксера или, может быть, вышибалу, дослужившегося по служебной лестнице до начальника службы безопасности. "Главный инспектор полиции Рикман". Он предъявил свое удостоверение, и констебль опустил руку и отошел в сторону, взволнованный. Рикман мотнул подбородком в сторону фургона "Мерседес". - Он позвонил?
   Констебль проследил за взглядом Рикмана. Выражение ужаса на лице мужчины не изменилось. - Он геодезист. Пару дней ковырялся в этом месте, выискивая его для разработки.
   - Есть его подробности?
   Констебль постучал по блокноту. - Все сюда, сэр. Он понизил голос. - Сэр, он сидит так уже полчаса.
   Рикман кивнул. "Когда вы войдете в систему, посмотрите, сможете ли вы вызвать медика, чтобы он осмотрел его". Белые костюмы для места преступления и каски были разложены у задней двери фургона научной поддержки. Он схватил по одному и сорвал пластиковую обертку с комбинезона, направляясь к парадной двери каретного сарая.
   Ему пришлось пригнуться, чтобы избежать дверной перемычки, но коридор, хоть и узкий и затхлый, был достаточно высоким, чтобы с комфортом разместиться в его шестифутовом росте. Галогенно-белое свечение из дверного проема слева от холла указывало на сцену.
   Дверной проем открылся на двенадцатифутовом обрыве. Деревянные ступени лежали расколотыми и разбросанными на пятифутовой площади, наполовину укрытые штукатуркой потолка, рейками и пыльной паутиной.
   Рикман услышал ровный звук скрежета в одном углу комнаты, но был виден только один криминальный криминал, обозначающий пластиковый ящик, заполненный чем-то, похожим на щебень. Жар ламп нес пыль и запах древнего разложения из нижнего подвала.
   CSI поднял голову, прикрывая глаза от яркого света. - Это ты, Джефф? Рикман узнал Тони Мэйла под маской. Старший криминальный криминалист и координатор места преступления лично управлял местом происшествия - это, должно быть, действительно добралось до Мэйл. - Я вижу, ты прихватил себе костюм зута, - продолжал он. - Можешь подойти и посмотреть, если хочешь - только держись подножек.
   Под проемом была закреплена алюминиевая лестница, и Рикман спустился вниз, ступив прямо с лестницы на первую скрипящую секцию алюминиевых пластин. С поднятым капюшоном костюма и маской с противопылевым фильтром Рикман мог видеть только глаза и лоб Мэйл. Воздух в подвале был влажным и прохладным, но криминалист обильно потел.
   - Патологоанатом уже был? - спросил Рикман, удивленный тем, что они начали работу.
   'По-своему.' Мэйл стянул маску с лица и немного откинул каску назад. - заявил полицейский хирург.
   Жизнь угасла. Рикман почувствовал холодный твердый комок, словно камень, под ложечкой. Подвал простирался на всю длину дома, примерно тридцать на тридцать квадратов, основная конструкция дома поддерживалась кирпичными колоннами. Провисший потолок местами был укреплен стальными подпорками. Водоросли покрыли каждую плоскую поверхность, а одна стена побелела от грибка.
   Мэйл пошла вдоль алюминиевых пластин туда, где за одной из колонн тихо работали два криминалиста в белых костюмах, соскребая груду серой пыли в резком свете двух дуговых ламп.
   На мгновение у Рикмана сложилось впечатление скульптуры из песка, тел, окаменевших в пепле в Помпеях. Марк Дэвис лежал на боку. Его рубашка была в лохмотьях и висела на нем, как тряпка. Что-то в том, как его правая нога была изогнута под углом, наводило на мысль о переломе. Свернувшись на сгибе руки, Брайони.
   Рикман почувствовал это как удар в грудь. Она выглядела совершенной, нетронутой, если бы не серая пыль, покрывавшая ее лицо. - Как долго... - Его голос оборвался, и ему пришлось откашляться. - Как долго они здесь?
   'Сложно сказать. Часть крови все еще мокрая, так что, вероятно, дело нескольких часов.
   - Часы, - повторил Рикман. Бриони была здесь несколько часов. Если бы они нашли ее раньше - на несколько часов раньше - могла бы она выжить?
   Он более внимательно посмотрел на тела. - Я не вижу крови.
   Один из криминалистов, вставший на колени рядом с телами, указал на какие-то следы, тускло-красные сквозь толстый слой гипсовой пыли на коже Дэвиса.
   Тела были окружены красными плитками, многие из которых разбиты на острые осколки. Рикман поднял глаза. Потолок рухнул, и тот, что над ним. Сквозь дыру в крыше был виден квадрат идеального синего цвета. - Черепица, - сказал он. - Могли ли они причинить травмы?
   - Возможно, - сказала Мэйл. "Мы собираем образцы для анализа ДНК. Странно то, что у самца обширные ушибы и рваные раны, а на ребенке нет следов.
   Пытался ли Марк защитить свою дочь в эти последние минуты? Глядя на лицо ребенка, на разрушение такой новой жизни, казалось, это не имело значения. Опыт приучил Рикмана к практическим реалиям смерти: крови, разложению, даже зловонию. Но он никогда не был в состоянии ожесточиться против его тщетности.
   - Убийство или несчастный случай?
   - Не мне говорить, Джефф. Мэйл оглянулась на Рикмана, когда тот спускался с первого этажа в подвал. - Но, судя по повреждению лестницы, он мог искать убежище, упал. Придется дождаться премьер-министра.
   Рикман услышал шаги над ними. Потом голос Фостера.
   - Это Марк, не так ли? Ли Фостер смотрел на них сверху вниз, прикрывая глаза от яркого света дуговых ламп.
   - Похоже на то, - сказал Рикман.
   Фостер спустился по лестнице, как будто он все еще был в морской пехоте: фут по обе стороны от основных стоек, и он спустился за секунду. Рикман почувствовал облегчение, увидев, что он полностью экипирован - комбинезон, перчатки и прочее - хотя он не натянул капюшон и держал каску в руке. Боюсь испортить прическу , подумал Рикман.
   - Держитесь ступенек, - предупредила Мейл. - И используй капюшон и шляпу.
   Подойдя, Фостер подобрал капюшон. Он долго молчал, просто стоял, сжав в руках каску, склонив голову, в молитвенной позе.
   Наконец он поднял голову и посмотрел на тела. Рикман мог видеть, что он борется с сильными эмоциями.
   - Ли?
   Фостер выдохнул. "Я бы проломил ему голову, если бы он не был уже мертв".
   Мэйл взглянул на Рикмана, его беспокойство было очевидным - в каком настроении был Фостер, он может просто пнуть труп. Рикман положил руку на плечо своего друга, и Фостер посмотрел ему в лицо, его голубые глаза сверкали от ярости.
   - Марк знал, что это место опасно, - сказал он. - Он знал это. Какого черта он полез в эту крысиную нору, зачем подвергать опасности своего ребенка?
   - Пойдем, - сказал Рикман. "Пусть криминалисты делают свою работу, здесь мы ничего не можем сделать".
   Фостер, казалось, какое-то время размышлял, потом повернулся и, не говоря ни слова, взобрался по лестнице с ловкостью, почти равной его спуску. Рикман последовал за ним медленнее. Они остановились перед входной дверью.
   - Где Харт? - спросил Рикман.
   - С поверенным Мейтленда. Слушая ту же ложь, которую нам рассказал Мейтленд.
   - Он использует своего адвоката как алиби? - спросил Рикман.
   "По тому, как он говорит, можно подумать, что они оба соединены бедрами".
   По отвращенному тону Фостера Рикман понял, что интервью прошло не очень хорошо. Снимая галоши и белый костюм, он заметил, что геодезист все еще не двигался. Рикман взглянул на констебля.
   - В пути, сэр.
   Хорошо - ему не нравился серый оттенок кожи геодезиста. Он видел достаточно людей в бедственном положении, чтобы знать, что этот человек был в шоке, и быстрая оценка показала, что ему около сорока пяти лет, и он имеет немного избыточный вес - идеальный кандидат на сердечный приступ.
   - "Девелопмент собственности Мерсисайда", - сказал Фостер, взглянув на название на борту фургона. - Эд и Хилари сказали, что стервятники кружат над нами.
   "Не наша проблема, Ли, - сказал Рикман. - Но если они пробыли здесь пару дней, возможно, он увидел что-нибудь полезное.
   - Брайони от этого ничего не будет, - сказал Фостер. Он свернул свой костюм в аккуратный узелок и сунул его под правую руку, а левой намотал на шляпу, как будто она была частью военно-морского мундира.
   Рикман оставил свою одежду с места преступления и каску рядом с дверью и направился к фургону геодезиста. Фостер сделал вид, что хочет присоединиться к нему, но Рикман сказал: "Я сделаю это - тебе нужно остыть".
   Геодезист смотрел сквозь Рикмана, как будто он был невидим, или, возможно, не более чем экран, на котором он проигрывал и воспроизводил ужасную сцену, свидетелем которой он был в подвале.
   'Сэр?' Мужчина, казалось, пришел в себя, выглядел удивленным и довольно обеспокоенным, обнаружив, что сидит наполовину в своем фургоне. Рикман представился. 'И твое имя?'
   'Готовить.' Как будто произнесение его имени восстановило его связь с обычной жизнью, жизнью, не потревоженной шокирующим открытием, которое он сделал. Его бровь прояснилась, и он сделал вид, что встает.
   Рикман положил руку ему на плечо. - Вы можете оставаться на месте, мистер Кук, - сказал он. - Когда вы нашли тела?
   Кук провел рукой по лбу. 'Десять часов. Я заскочил в офис, а потом пришел прямо сюда. Я... Он, казалось, понял, что говорит слишком много, и остановился.
   - И дверь была незаперта?
   Кук кивнул. "Мне позвонили, когда я запирался прошлой ночью. Я был отвлечен. Я-'
   - Ты забыл запереть замок.
   Еще один короткий кивок, затем Кук крепко зажмурил глаза, и слезы хлынули из-под век.
   'Когда ты ушел?'
   'Пять.' Кук вытер глаза тыльной стороной ладони. "Около пяти вечера"
   - Были ли ступени в таком состоянии, когда вы уходили?
   Кук покачал головой. - Пользуюсь уже два дня - ребята, которые приехали ставить стальные стойки, ими пользовались. Они были рахитичными, но . . . Какого черта кому-то нужно брать ребенка в такое место? - выпалил он, глядя на Рикмана в поисках объяснений. Это было почти дословно то, что сказал Фостер, и Рикман догадался, что это будут задавать комментаторы, ведущие и тысячи других, которые вложили столько эмоций в бедственное положение Брайони. Тот факт, что Марк Дэвис скрывался от полиции, может как-то объяснить это, но почему Марк не пошел в дом? Почему он не пошел к Эду и Хилари Шеперд?
   Рядом с фургоном геодезиста подъехала парамедицинская бригада, и Рикман отступил назад, позволяя им проверить Кука. Через несколько мгновений в конце подъезда появился мужчина. Рикман узнал в нем Эда Шеперда. Его жена последовала за ним, отряхивая опавшие листья со своего пальто.
   Рикман поймал взгляд Фостера и дернул подбородком в сторону парочки.
   Фостер проследил за его взглядом и произнес клятву. Он швырнул свою защитную одежду на землю и двинулся в их сторону. Рикман маневрировал перед своим другом. - Полегче, - сказал он.
   Фостер пронесся мимо него. - Знаешь, что мы там нашли?
   Эд Шепард побледнел.
   "Это место годами было смертельной ловушкой, - сказал Фостер.
   "Вот почему на окнах и дверях стальные пластины, - сказала Хилари. Она вопросительно посмотрела на них, как будто не вполне поняла причину их пребывания здесь.
   - Так как же он попал туда с младенцем на руках? - спросил Фостер.
   Хилари ахнула, и ее рука подлетела ко рту.
   - Вы нашли Марка? Эд Шепард посмотрел мимо них на дверной проем каретного сарая.
   - И Брайони, да.
   Шеперд нащупал руку жены, и она крепко сжала ее, словно готовясь к следующему удару.
   - Вам звонил Дэвис? - спросил Рикман. - Вы знали, что он придет сюда?
   Губы Эда Шепарда начали формировать ответ, но заговорила его жена. - Мы бы связались с вами, если бы он позвонил. Это был проблеск стальной натуры женщины.
   "Тогда вы можете объяснить, - сказал Рикман, - как он оказался в подвале вашего каретного сарая?"
   Едва ли это казалось возможным, но Эд Шеперд побледнел еще больше, его кожа казалась почти сияющей белизной в сумраке под кронами деревьев. Он попытался заговорить, но дыхание сбилось в груди.
   Жена повернулась к нему. - Эд!
   Шепард отмахнулся от нее, порылся в кармане брюк и достал ингалятор. Он выдержал два резких удара, затем наклонился вперед, положив руки на бедра, пытаясь контролировать свое дыхание. - Господи, Хил, он был здесь, - выдохнул он, болезненный пот подчеркивал его бледность. - Марк был здесь.
   Он сделал один глубокий вдох и, казалось, остановился. В последовавшей ужасной тишине Рикман сказал: "Я позову одного из парамедиков".
   - Нет, - сказала Хилари. - Он будет в порядке.
   Но медики уже заметили бедственное положение Шеперд и поспешили к нему. Через полминуты его посадили в машину скорой помощи на кислороде.
   Рикман и Фостер последовали за ним, когда он ударился о асфальт с Эдом Шепердом на борту.
   - Дерьмо, - сказал Фостер. ' Дерьмо . . . Я никогда не видел его таким плохим.
   Когда машина скорой помощи выехала на главную дорогу, ей пришлось протискиваться мимо "Фиата Пунто" по пути к большому дому.
   Водитель, женщина, опустила стекло и высунулась наружу с встревоженным лицом. 'Все хорошо?' она спросила. - Хилари и Эд, они... . . Произошел несчастный случай?
   "У мистера Шеперда был приступ астмы, - сказал Рикман. - Мы полицейские. Вы семья?
   Ее глаза расширились. - Друг, - сказала она. В этот момент на подъездной дорожке появилась Хилари Шепард, выглядевшая сбитой с толку. 'Хилари!'
   'Анна!' Хилари поспешила к пассажирской двери "пунто". - Ты можешь отвезти меня в больницу? Это Эд - меня не пустили с ним в машину скорой помощи.
   Внезапно ребенок завопил, и Рикман наклонился, чтобы осмотреть салон "Пунто". Двухлетний ребенок, пристегнутый на заднем сиденье, безрезультатно дергал детские удерживающие устройства. Женщина покраснела, растерявшись, с некоторым ужасом посмотрела на ребенка, потом снова на Рикмана.
   'И вы?' он сказал.
   - О, ради всего святого! Она перегнулась через пассажирское сиденье и щелкнула замком, чтобы позволить Хилари Шеперд сесть в машину. - Разве ты не должен преследовать преступников?
   Рикман провел пальцем по шраму над своей правой бровью, пока они смотрели, как "Фиат Пунто" развернулся, а затем свернул на подъездной дорожке.
   - Что вы думаете? - спросил Фостер.
   Рикман внимательно записал номерной знак.
  
   Глава 21
   Смерть мальчика не доставила ему удовольствия. Свет был плохим, и Дэвис так яростно боролся, что не мог проявить должной осторожности, чтобы выполнить работу. Дэвис был сильнее, чем выглядел, но привычка быть жертвой, его ужас перед болью и забота о младенце лишили его силы действовать. Дэвис опасался, что если он потерпит неудачу, его ребенок непременно погибнет, хотя логика и доказательства того, что уже было сделано с ним и с Жасмин Эллиотт, указывали на то, что она погибнет, как бы он ни пытался умиротворить.
   Жасмин. . . дыши им мягко. Ее кожа была такой же кремово-белой, ее характер был таким же альпинистским и честолюбивым, как цветок, который был ее тезкой. Когда он впервые прикоснулся к ее голой плоти, она была холодной - шок, наркотики, ее нагота. Хороший знак, молчаливое согласие с тем, что он собирался сделать: она не будет слишком сильно кровоточить, когда он ее порежет.
   Он жаждал этой идеальной, безупречной кожи с того дня, как впервые увидел ее - три года назад? Более? Тогда она была ребенком с поведением уличного подростка и самоуверенностью зрелой женщины. Ее смелость, ее отказ подчиняться принуждению, высокомерное превосходство, которое держало ее в стороне, всегда на ступеньку выше других, всегда вне его досягаемости, сводили его с ума и пленяли.
   Не будучи помешанной на карьере, Жасмин недолго оставалась в его сфере, и он думал, что она для него потеряна, что добавляло пикантности его последнему владению ею. В молодом возрасте он обнаружил, что и удовольствие, и месть приносят больше удовлетворения, когда их откладывают, и в смерти Жасмин были элементы того и другого. Жасмин поняла это и узнала свою судьбу, как только открыла ему дверь.
   Дэвис, не обладавший ее интеллектом, был ребячлив в оценке угрозы. Как ребенок, которого оскорбляли, он лелеял надежду, что если сделает так, как ему говорят, то будет вознагражден. Жизнь должна была научить его видеть ложь в этой цепочке рассуждений - но страх, как круговой спор, вернул Дэвиса к исходной точке, его смерть и смерть его ребенка стали неотвратимыми благодаря его собственному нежеланию действовать.
  
   Глава 22
   Джефф Рикман бегло читал свои заметки, пока гример протирал ему лоб губкой, а звукооператор вносил последние поправки в радиомикрофон, прикрепленный к его лацкану. Амбициозный продюсер вечерней программы новостей увидел потенциал для национального освещения смертей, и расписание было очищено: местные новости и поездки были отнесены к ночному слоту, чтобы освободить необходимое эфирное время. Это означало, что Рикман поедет в Манчестер - час в одну сторону - и вернется в Ливерпуль на отчет, пресс-конференцию и еще два вскрытия, но он был более чем благодарен за такую возможность.
   У них было три тела и только Марк Дэвис как вероятный подозреваемый. Адвокат Мейтленда был непоколебим - он утверждал, что провел всю ночь со своим клиентом, что Мейтленд остался на ночь и остался с ним на следующее утро, обсуждая инвестиционные контракты. Он подкрепил историю Мейтленда словом вымышленным словом, так что, если Научная поддержка не подвернет что-то новое, они оказались в тупике для расследования.
   Ведущим был Квентин Найт. Внешне он был меньше, чем казался на телевидении, но был строго одет в темно-серый костюм, белую рубашку и серый шелковый галстук. Его темные волосы выглядели недавно подстриженными и блестели в свете студийного света. Он разговаривал с женщиной, у которой был головной микрофон и батарейный блок, прикрепленный к поясу. На зов - "Сорок пять секунд!" - Найт закончил свой разговор и собрал черты лица в выражение беспокойства.
   Ведущий двинулся к своей цели перед студией, а Рикмана направили к столу с компьютерным монитором и фиктивным телефоном. Камеры вращались и катились вперед, словно по какой-то хореографической схеме.
   Найт прижал наушник к уху, пожал плечами, а затем наклонил голову вниз и в сторону в жесте одновременно серьезном и вызывающем. "В дополнение к нашей рекламируемой программе, North West Newsbrief расследует жестокое убийство матери-подростка в Мерсисайде. Общенациональные поиски маленькой Брайони Эллиотт трагически завершились сегодня днем, когда были обнаружены два тела - взрослого и ребенка - во флигеле детского дома Блэк Вуд в Ливерпуле. Взрослый был точно идентифицирован как Марк Дэвис, отец Брайони. Тело младенца еще официально не опознано, но полиция прекратила поиски пропавшего ребенка.
   "Бриони похитили из дома после того, как ее семнадцатилетняя мать Жасмин Эллиотт была изнасилована и жестоко убита".
   Ведущий говорил в камеру так, как будто обращался к одному зрителю из всех миллионов смотрящих, который мог бы им помочь. "Нам нужна ваша помощь в выяснении того, что именно произошло в этой трагической серии инцидентов. Это расследование ведет старший инспектор полиции Джефф Рикман. Он повернулся, и сердцебиение Рикмана ускорилось. - Старший инспектор, не могли бы вы рассказать нам об этой тревожной и шокирующей цепочке событий?
   Рикман сосредоточил свой ответ на ведущем, как ему было приказано. "Не поддавайтесь искушению делить свое внимание между ведущим и камерой", - сказал ему научный сотрудник. - Ты будешь выглядеть неуверенно.
   - Жасмин Эллиот было семнадцать лет, - начал он. На мониторе компьютера справа от Рикмана загорелся экран. На нем была видна узкая терраса, где когда-то жила Жасмин, полицейский, охранявший входную дверь, табличка "ПРОДАНО" на небольшой полоске сада за невысокой кирпичной стеной перед домом.
   Рикман говорил о кадрах, описывая обнаружение тела Жасмин накануне, похищение Брайони и наблюдения Марка по всему городу в последующие часы, заканчивая обнаружением тел в подвале каретного сарая.
   На втором ролике офицер стоял у барьерной ленты возле дома Жасмин, принимая букеты и венки от небольшой толпы людей, ожидающих с другой стороны. Камера приблизила ряд букетов, выстроившихся вдоль стены из красного кирпича.
   "Боже, храни ее", - сказал Найт, читая крупный план одной из карт. "Местное сообщество действительно приняло Брайони близко к сердцу, не так ли?"
   "Бриони было всего несколько недель от роду, - сказал Рикман. Камера показывает Брайони, спящую в своей кроватке. "Я думаю, что каждый порядочный человек должен сочувствовать ей".
   - Марк Дэвис - подозреваемый, не так ли? - сказал Найт.
   "Дэвис и Жасмин были разлучены, - сказал Рикман, - и считалось, что Дэвис приставал к ней".
   - Его видели уезжающим из дома Жасмин в середине утра в среду. Ведущий не пытался вести его, а просто задавал вопросы, которые были бы самыми важными в умах публики.
   'Да.'
   - И это было незадолго до того, как мать Бриони была найдена убитой.
   Аккуратный штрих - назовите это убийством матери, вы всегда получите лучший ответ. "Мы сохраняем непредвзятость", - сказал Рикман. - Но кто-то снаружи мог что-то увидеть или услышать. Мы хотели бы знать, где был Марк Дэвис между 11:50 в среду и 23:00 сегодня, когда были найдены тела.
   На разделенном экране появилось два изображения - машина Марка и фотография самого Марка Дэвиса, выглядевшего изможденным и намного старше своих двадцати лет.
   - Ты видел эту машину? - спросил Найт, снова обращаясь к своему одному из миллиона. - Вы узнаете Марка Дэвиса? Вы его друг? Он связывался с вами в те решающие пропавшие часы перед обнаружением тел? Позвоните в экстренную службу и сообщите нам - конфиденциально".
   На следующем кадре был вход в Блэквуд и фургон CSI, выезжающий из помещения. "Марк Дэвис и еще не идентифицированный ребенок были найдены в заброшенном здании на территории этого детского дома. Вы видели , как прибыл Дэвис?
   Он обратился к Рикману. "Почему так долго не удается опознать ребенка?"
   "Мистер Дэвис был идентифицирован по отпечаткам пальцев, нам нужно дождаться результатов ДНК, чтобы точно идентифицировать младенца, найденного на месте происшествия".
   - Мы знаем, как они умерли?
   "Вскрытие будет проведено сегодня вечером", - сказал Рикман.
   "И вам не терпится поговорить со всеми, кто может располагать информацией об этих двух смертях", - сказал Найт. - И убийство Жасмин Эллиотт.
   "Естественно", - поблагодарил Рикман за подсказку. Под огнями было жарко, как в доменной печи, а постоянное движение камер и темные фигуры за ними отвлекали. "Любая информация о Марке и Жасмин, их друзьях или соратниках может иметь решающее значение. Между десятью часами вечера во вторник и одиннадцатью пятью утра в среду Жасмин Эллиотт подверглась жестокому сексуальному насилию и была убита, - продолжил он. "Возможно, вы видели кого-то подозрительно ведущего себя вне дома. Возможно, вы видели, как приходил или уходил парень Жасмин. Время его прибытия жизненно важно для нашего расследования.
   "Машину Марка Дэвиса нашли брошенной на Кворри-стрит, примерно в полумиле от детского дома Блэквуд. Возможно, он срезал путь через территорию школы Святого Франциска Ксавьера - возможно, вы его видели. Он нес Брайони, завернутую в лимонно-желтое одеяло.
   Изображение входа в Black Wood было заменено одним из красных Ford Focus Марка Дэвиса, и Найт повторил номерной знак для зрителей.
   "Дэвис мог оставить машину на некотором расстоянии, чтобы скрыть пункт назначения", - сказал Рикман. "Мы хотели бы поговорить со всеми, кто видел, как Дэвис выходил из машины или проходил полмили до детского дома Блэквуд".
   - Вы видели что-нибудь, что могло бы помочь полиции? Найт требовал знать - как обязанность - от каждого зрителя. "У Жасмин Эллиотт было трудное детство и юность. Она оказалась в нисходящей спирали, пристрастившись к героину и кокаину. Но она записалась на программу по борьбе с наркотиками, когда поняла, что беременна, и никогда не оглядывалась назад. Жасмин была преданной и любящей матерью своей маленькой дочери. Ее жизнь была прервана ужасающим и жестоким поступком".
   Он остановился на мгновение, давая слушателям время подумать, а затем переключил свое внимание на Рикмана.
   "Но Жасмин была бывшей наркоманкой, а ее бывший бойфренд, возможно, торговал наркотиками, поэтому вполне вероятно, что люди, располагающие информацией, могут быть замешаны в преступной деятельности. Им есть чего опасаться, если они выйдут вперед?
   "Если они не были непосредственно причастны к убийствам, им нечего бояться", - сказал Рикман. Это заверение должно было быть убедительным, и он сгоряча отказался от согласованного сценария. "Жасмин была одинокой в мире молодой женщиной, которая храбро пыталась исправить свои прошлые ошибки. Она подверглась ужасному нападению и была убита, пока ее маленькая дочь Бриони спала в доме". Он сделал паузу. "Мы должны знать правду о том, что произошло, чтобы правосудие могло свершиться".
   Ведущий оставил еще одно молчание, которое подчеркивало императив. - Есть награда, - сказал он через несколько секунд.
   Рикман кивнул. " Ливерпульское эхо " вложило пять тысяч фунтов, и Crimestoppers выложили столько же.
   - Итак, награда в десять тысяч фунтов. . .' Найт посмотрел прямо в объектив камеры. "Это солидная сумма за то, что вы просто взяли трубку. А теперь, если вы смотрите и думаете, не сообщить ли вам информацию, просто взгляните на это".
   Видеозапись Жасмин с Брайони на руках - Жасмин, ее защита отключена, она смотрит на своего ребенка с удивлением и любовью, глаза полны слез, когда она говорит: "Я никогда не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое" - и Рикман знал, что миллионы зрителей будут более глубоко тронуты этим интимным моментом нежности между матерью и ребенком, чем описанием их смерти.
   * * *
   Роб Мейтленд внес свою лепту в интересах правоохранительных органов. Его закон, его методы исполнения. Но бригада тяжеловесов, которую он отправил в Биркенхед, казалось, только накаляла обстановку. Нападения на его уличных зазывал участились - в основном избиения, но это был только вопрос времени, когда кто-то окажется мертвым. Не то чтобы он возражал против этого в принципе. Его возражение заключалось в уверенности, что даже одна смерть приведет к усилению присутствия полиции на улицах, а это плохо для бизнеса. Поэтому он послал за кем-то, кто обладал бы нужными ему инсайдерскими знаниями.
   "Лучшие в городе занимались угрозой моему бизнесу?"
   - О да, мистер Мейтленд.
   'Это оно?' Думает ли этот придурок, что его заверений будет достаточно?
   Человек, стоящий по другую сторону стола, переступил с ноги на ногу и в замешательстве посмотрел на него.
   Мейтленд раздраженно спросил: "И?"
   Он был новичком - штатским, среднего роста, мягким на вид, в нем не было массы силовиков и телохранителей Мейтленда.
   - Я... я не понимаю, что вы имеете в виду. Он был похож на растерянного ребенка.
   - Как тебя зовут? Эллис, верно?
   Мужчина кивнул.
   "Эллис. Представьте, что вы болтаете на одном из ваших онлайн-форумов по дрочке - расскажите мне больше, чем мне когда-либо нужно было знать".
   Эллис быстро покраснел и побледнел. "Кайл Нили был арестован сегодня утром за нападение с мачете - на его кроссовках все еще была кровь".
   Мейтленд кивнул. Это было больше похоже на это. - А его брат?
   - О Даррене стало известно - как только он окажется под стражей, ты в порядке.
   - Я? У Мейтленда были широко расставленные глаза и пристальный взгляд, который мог полностью охватить человека и, казалось, всегда находил его недостающим. - В чистом виде?
   Эллис выпрямился, почувствовав, что зашел слишком далеко, но желая подтвердить свои предположения данными. - У них ничего нет, мистер Мейтленд. Тебя нет на видеозаписях ареста наркоторговцев, а алиби, которое дал тебе мистер Йейтс, настолько твердое, что на нем можно построить дом.
   - Вы юрист, Эллис?
   Шея мужчины покраснела. 'Нет, сэр.'
   "Совет - придерживайтесь своей области знаний".
   - Я просто говорю то, что есть в отчетах, мистер Мейтленд.
   - Вы видели отчет о моем интервью?
   - Я скачал - все здесь, сэр. Он порылся в кармане пиджака и достал флешку.
   Мейтленд повертел гаджет в руке. Это была плоская серебристая палка длиной два сантиметра. - Все здесь, да?
   - Интервью Нили и несколько электронных писем. Все, что они успеют ввести в систему.
   В прошлые дни Мейтленд купил бы себе карманного полицейского, а то и нескольких, потому что один человек не мог знать всего, что Мейтленду нужно было знать. Но современные технологии избавили от необходимости рискованных отношений с копами. Это предоставило ему виртуальных шпионов на всех уровнях - вам просто нужно было найти человека с нужными техническими навыками для работы.
   - А мои деньги? Мейтленд взглянул на бумаги на своем столе: отчеты о прибылях и убытках по его кофейням и отремонтированному офисному блоку, в котором теперь располагались его собственные офисные помещения и частные апартаменты. Берни Картер сотворил чудо, приведя отчеты в порядок до выходных, но инвесторы ожидали большего, чем аккуратно оформленный аудит: Мейтленд должен был вложить свою долю денег в банк. - Наркотики голландского консорциума?
   Мужчина вздрогнул. "Наркотики так и не были найдены. Д-деньги уже в работе, - пробормотал он, запинаясь.
   В работе и вне его досягаемости. Мейтленда тошнило от их потери, но он скорее убьет этого человека, чем признается в ударе, который это известие нанесло его бизнесу. Этот кабинет, блестящее дерево и стекло всего здания были видимыми признаками его богатства и законной стороны его бизнеса. Но у него были другие резервы, и он возместит свои потери - болью и кровью.
   На его рабочем столе зазвонил телефон, и он взял трубку.
   Это был Грэм. - Кое-что, что вы должны увидеть по телевизору, босс. Би-би-си 1.
   Мейтленд щелкнул пультом дистанционного управления, и на разделенном экране появилось два изображения - машина Марка и фотография Марка Дэвиса. Мейтленд почувствовал, как у него внутри что-то забурчало. Эллис нервно позвякивал мелочью в карманах брюк, а Мейтленд уставился на него, желая протянуть руку через стол и схватить его за горло. Выродок снова переместил свой вес, желая уйти, но Мейтленд был не совсем готов отпустить его.
   Он чуть не пропустил слово "тела" с ревом крови в ушах.
   - Черт, - сказал он без всякого выражения. Он все еще держал трубку, но Грэм молчал, ожидая указаний. Воздух вокруг Мейтленда, казалось, всегда трещал от статики. Теперь, когда он обдумывал последствия этого нового кризиса, электричество нарастало вокруг него, как надвигающаяся буря.
   - Награда в десять тысяч фунтов. . .'
   Мейтленд посмотрел в пристальные голубые глаза ведущего на экране телевизора и вообразил, что увидел в них нотку насмешки. Награда в десять тысяч фунтов в обмен на два миллиона. Взгляд у него был холодный и мертвый, а гость перестал звенеть деньгами в карманах. Сглотнув, Мейтленд услышал сухой щелчок в задней части горла.
   "Это солидная сумма для того, чтобы просто взять трубку", - сказал ведущий. Он даже звучал так, как будто он имел в виду это.
   Недостаточно, подумал Мейтленд. Недостаточно, чтобы компенсировать то, что я собираюсь сделать с каждым, кто возьмет трубку. Я вырву им гребаные языки - Я вырву их глазные яблоки из глазниц и скормлю им ложкой - Я налью им в уши кипящего жира и буду хохотать, пока они кричат...
   Он увидел, как расширились глаза Эллиса, и подумал, не сказал ли он это вслух. - Что вы знаете об этом? - спросил он.
   "Ничего, меня это не касается", - запротестовал мужчина, как будто Мейтленд обвинил его в убийствах.
   Мейтленд подождал, пока паника на лице мужчины не превратится в холодный, безутешный страх. - Скажи мне, - сказал он. - За что я вам плачу, если вы не знаете, что происходит?
   Вопрос был риторическим, но мужчина видел необходимость хотя бы попытаться ответить. - Я просмотрела материалы расследования по делу о наркотиках, как вы и сказали. Я не думал...
   - Вы убедили меня, что благодаря вашему опыту я получу полный доступ за кулисы к любому расследованию в любое время.
   - Может ... я могу, - сказал мужчина, - но мне нужно знать...
   Мейтленд поднял палец. "Не перебивайте. Вы сказали, что иметь инженера-компьютерщика внутри было бы все равно, что иметь главного суперинтенданта у меня на ладони.
   "Я могу достать вам любой файл, который вы хотите", - сказал мужчина, на этот раз более сдержанно, но осознавая, что прибыльный дополнительный заработок - а может быть, даже его жизнь - зависит от убедительных доводов в пользу самого себя. - Но мне нужно знать, что искать.
   'Хорошо. Вот мой список покупок: я хочу знать, у кого брали интервью и кто предоставил информацию Рикману. Если они хотя бы прокомментировали погоду, я хочу услышать об этом.
   Эллис кивнул. - Увидишь, я узнаю.
   Казалось, ему не терпелось уйти, а Мейтленд стремился приступить к тому, что ему нужно было сделать, но имена сами по себе не годились. - Я еще не закончил, - сказал он. "Мне нужны номера телефонов, мобильные номера, адреса, сведения о семье - все".
   Эллис стоял, моргая, глядя на него.
   - Иди и делай домашнее задание, - сказал Мейтленд. 'Я буду на связи.'
   Эллис направился к двери, не добежав до бега, а Мейтленд наклонил голову вправо и влево, прислушиваясь к каждому движению.
   Он говорил в трубку. - Ты еще здесь?
   "Босс". Грэм, спокойный, невозмутимый, всегда готовый выполнить его приказ.
   Мейтленд так сильно сжал трубку, что услышал скрип пластика. - У нас ситуация, - сказал он.
  
   Глава 23
   Телевизор играл на малой громкости. Берни Картер потягивал джин с тоником и ждал местного бюллетеня. В входной двери загремел ключ, и он почувствовал спазм напряжения - Мэг и девочки вернулись с какого-то спортивного мероприятия. Сначала они уберут что-нибудь на кухне, но вскоре ворвутся в гостиную и нарушат его единственную тихую минуту дня. Его рука потянулась к пульту дистанционного управления рядом с ним на диване.
   Он услышал смех - Джулии - высокий и неприятный, несомненно, мучивший ее младшую сестру. Салли жалобно заскулила, затем раздался голос Мэг, низкий и теплый, с легким упреком. Кухонная дверь открылась и закрылась, и звуки замолкли. Он попытался сосредоточиться на телевизоре, но продолжал напрягаться, чтобы услышать девушек. Десять минут - все, что ему было нужно, это десять минут, чтобы посмотреть "Новости Северо-Запада" . Ему показалось, что он услышал скрип стула на кухне, и он уже собирался покинуть гостиную и укрыться в своем кабинете, когда на экране вспыхнуло объявление " Обзор новостей".
   "В дополнение к нашей рекламируемой программе, North West Newsbrief расследует жестокое убийство матери-подростка в Мерсисайде. . .'
   Сердце Картера подхватило ритм вступительного барабанного боя.
   - Общенациональные поиски маленькой Брайони Эллиот закончились трагически...
   Трагический конец? Во рту пересохло. Нет . . . Звук, казалось, исчез на несколько секунд, когда вторглись страшные мысли.
   - ...обнаружение двух тел, - продолжал ведущий, подчеркивая каждую фразу очередной настойчивой барабанной дробью.
   - Боже, нет. . .' Иисус. . . Его сердце колотилось в груди, и он сделал глоток и с грохотом поставил его на стеклянный кофейный столик.
   '. . . взрослый и младенец".
   Дверь гостиной распахнулась, и в комнату ворвались его девушки.
   'Папочка!' Салли, как младшая из них двоих, все равно радовалась, когда папа рано приходил домой с работы. Она бросилась к нему и прижалась к нему, как ласковый щенок, радостно жующий яблоко.
   - Не сейчас, дорогой. Картер попытался отстраниться от нее, но она просунула слегка липкую ладонь под его руку и прижалась щекой, все еще прохладной от ночного воздуха, к рукаву его рубашки.
   Джулии было двенадцать, и она была слишком взрослой для таких детских показух. Она плюхнулась справа от него. " Новости ?" - сказала она, как будто застала его за просмотром порно.
   Он увеличил громкость. Ведущий сообщил, что Марка Дэвиса подозревают в убийстве Жасмин и похищении ребенка.
   - Разве ты не можешь посмотреть это в своем кабинете? - потребовала Джулия. " Холлиокс идет".
   'Нет!' Салли прижалась к нему. - Я хочу, чтобы ты остался здесь .
   - Девочки, пожалуйста .
   - Салли, пожалуйста , - передразнила Джулия, наклоняясь вперед, чтобы подразнить сестру.
   Сколько еще может пойти не так?
   Он вспомнил небольшую колкость Мейтленда в адрес сержанта в тот день: "Реконструкция снижает уровень преступности", - сказал он. Или раскрывает преступления, которые лучше оставить нераскрытыми.
   "Папа, Салли показала мне язык".
   - Молчи, Джулия.
   Салли крепче сжала его руку в знак солидарности. - Да, - сказала она, - молчи.
   Мейтленд был достаточно плох после драки во вторник. Теперь никто не будет в безопасности.
   Голова у него начала пульсировать, и он приложил пальцы к правому виску. Джулия воспользовалась случаем, чтобы выхватить пульт и переключить каналы.
   - Дай мне это, - сказал он.
   'Нет.' Джулия бросила на него заученный наглый взгляд, который, как он был уверен, она переняла у своих громких друзей. - Иди и смотри скучные новости по своему телевизору .
   Картер почувствовал, как к лицу прилила горячая кровь, и начала пульсировать головная боль. 'Юлия.' Он высвободился из хватки Салли и встал. По краям поля зрения расцвели пятна темного цвета: головная боль быстро усиливалась. - Дай мне чертову власть.
   Джулия скрестила руки на груди, прижимая палочку к костлявой груди.
   - Сейчас, Джулия.
   "Папа, ты мешаешь " . Джулия наклонила свое тело, чтобы посмотреть вокруг него на экран телевизора.
   Картер ударил ее.
   Он не думал. Это не было преднамеренно - это просто . . . получилось.
   Девочки смотрели на него с выражением испуганного удивления, как будто они почувствовали небольшое землетрясение и больше не были уверены, выдержит ли их земля.
   Картер моргнул. - Джулия, дорогая... - Он потянулся, чтобы коснуться багровых отпечатков пальцев на ее щеке, и она вскочила на ноги. Пульт управления выскользнул из ее пальцев и с грохотом упал на кофейный столик.
   'Я ненавижу тебя!' - закричала она, дрожа с головы до ног.
   Мэг вошла в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем, а Салли соскользнула с дивана и подошла к матери.
   Мэг перевела взгляд с мужа на дочь. - Что за чертовщина?
   Джулия расплакалась, всхлипывая в свои руки.
   Салли прошептала: "Папа шлепнул ее". Ее благоговение и ужас перед этим заблуждением отражались в выражении лица Мэг.
   - Бернард!
   "Мне нужно посмотреть эту программу". Он перехватил контроль. Внезапный прилив крови к голове заставил ее так пульсировать, что он подумал, что его череп вот-вот лопнет. - Я поговорю об этом позже, - сказал он. "Но, пожалуйста, дайте мне закончить, - ему пришлось сглотнуть, борясь с приступом тошноты, - дайте мне закончить просмотр этой программы". Он вернулся к новостям.
   Ведущий задал Рикману вопрос, который Картер пропустил.
   "Вскрытие будет произведено сегодня вечером мистера Дэвиса и девочки", - ответил Рикман.
   Мэг повысила голос. - Ради бога , Бернар.
   'Потом.' Он пытался говорить разумно, но услышал дрожь ярости, и они тоже должны были, потому что на благословенное мгновение Джулия перестала плакать и побежала к матери. Он повернулся к телевизору. - А теперь убирайся.
   Его жена была так поражена, что ей понадобилось время, чтобы обрести голос. - Что на тебя нашло? Почему ты вообще должен смотреть этот мерзкий материал?
   Он повернулся к ней. "Все, чего я хочу , - кричал он, теряя контроль, что казалось ему недостойным и унизительным, но которое он был бессилен сдержать, несмотря на боль, ударявшую в его виски с каждым словом, - все, о чем я прошу , это смотреть то, что я выбираю на своем собственном телевизоре в моем собственном чертова гостиная .
   Мэг ахнула, и теперь обе девочки начали плакать, а Салли стала контрапунктом плачущей сестры.
   В этот момент они испугались его, и Картеру стало стыдно, но жалость к себе пересилила любой более благородный инстинкт.
   Ты не знаешь, что такое страх , он думал.
   * * *
   К семи вечера Рикман покинул телестудию и ехал по длинному извилистому отрезку трассы М62, направляясь в Ливерпуль. Восковая луна цвета трупа висела низко над горизонтом, обнажая тонкие дорожки тумана на плоских невыразительных полях по обеим сторонам автомагистрали. Рикман почувствовал, как его внимание рассеяно, и приоткрыл окно, чтобы не заснуть. В воздухе пахло болотной водой и листопадом.
   Он одолжил машину у фирмы на тот случай, если ему понадобятся сирены и возможность использовать твердую обочину, чтобы проскользнуть через пробки в час пик. Он посмотрел на радио, желая, чтобы Фостер или Харт вышли на связь - даже звонок от тяжеловесного Криса Танстолла был бы кстати, чтобы нарушить тишину. Он возился с органами управления, чтобы убедить себя, что эта чертова штука все еще работает: если телетрансляции не выдвигают реальных свидетелей, они потоплены.
   Еще через десять минут он пробормотал: "К черту все это". Он выудил мобильник из кармана брюк, набрал контактный номер Фостера, затем переключился на громкую связь и положил телефон на приборную панель.
   - Хорошо, босс. Это не было вопросом о его здоровье, просто нейтральная версия приветствия Фостера.
   "Скажи мне, что это хорошие новости, - сказал Рикман.
   - Пока пятьдесят звонков.
   - Что-нибудь, что мы можем использовать?
   "Много новых зацепок".
   Рикман подавил свое нетерпение. - К завтрашнему дню у нас будет еще двадцать офицеров и штатский персонал - а теперь расскажи мне, что, черт возьми, происходит.
   "Извините, босс - похоже, мы сможем составить временную шкалу, как только отделим овец от козлов".
   Рикмана удивила эта метафора, но потом он вспомнил, что Фостер получил образование у иезуитов, и это показалось менее примечательным. Он притормозил на перекрестке с М6, чтобы пропустить пару большегрузов с объездной дороги.
   "Нам позвонила женщина, которая заявила, что знает, почему Марк Дэвис был в "Блэк Вуд".
   - Разве мы этого еще не знаем? - спросил Рикман. - Я имею в виду его связь с пастырями?
   - Я так и думал, - сказал Фостер. "Но она повесила трубку до того, как оператор смог получить от нее имя или контактные данные, так что мы не смогли проверить. В конце программы Найт опубликовала призыв, гарантирующий ей анонимность и защиту.
   - Будем надеяться, что она перезвонит.
   "Гм. . .'
   "Ради бога, выкладывай это, Ли", - воскликнул Рикман, в этот момент вне себя от раздражения.
   'Хорошо. Звонила мать Жасмин Эллиотт. Она угрожает подать в суд на полицию Мерсисайда за то, что она выставила ее плохой матерью.
   "Она сделала это сама, - сказал Рикман. - Дайте мне знать, если возникнет что-то срочное. Я поеду прямо в больницу за премьер-министром". Вскрытие Дэвиса и ребенка должно было проводиться последовательно.
   - Ты вернешься сюда после?
   - Если доктор Гриффит закончит до полуночи - иначе увидимся утром.
   Он прервал связь, все еще думая о Жасмин Эллиотт. Пренебрегаемая и игнорируемая матерью, она была среди тех, кого Рикман считал заблудшими душами, невидимыми детьми, чья безрадостная взрослая жизнь, кажется, была предвосхищена их детством. Некоторые, как Фостер, добились чего-то в своей жизни, преодолевая препятствия, связанные с рождением и семьей, но они так и не вышли невредимыми, не совсем. Он вспомнил фотографию Жасмин с Марком Дэвисом. Жасмин смотрит на мир, взвинченная, дерзкая, уязвимая. Образы убитой и оскверненной Жасмин неизбежно возникали в его сознании, и он думал, что, несмотря на побои и шрамы, его собственное детство было прогулкой в парке.
   Автомагистраль резко оборвалась, скорость упала до пятидесяти миль в час, затем до сорока, очутившись среди двухквартирных домов в пригороде 1940-х годов, принадлежавших благополучным семьям среднего класса. Он продолжил путь к Эдж-лейн и присоединился к медленному движению транспорта.
   Дорога в две мили до больницы заняла тридцать минут. Он припарковался через дорогу в многоэтажке и с тяжелым сердцем направился в морг.
   * * *
   Вскрытие заняло больше времени, чем ожидалось, и Рикман ушел с чувством вымотанности. Вид крошечного ребенка на столе, серого, почти кукольного, казался пародией, и даже Гриффит был подавлен, когда возился с ребенком.
   В час тридцать Рикман вышел на безмолвные улицы, отчаянно желая выбросить из головы только что увиденное и жаждая отдыха. Иногда, в тихие часы, когда сон ускользал от него, Рикман проезжал по пустынным улицам, мимо безмолвных домов в поисках чего-то - он не знал чего - может быть, покоя, небольшой передышки от чувства вины, которое мучило его с ноября 2008 года. предыдущий год.
   Сначала он полагался на выпивку, чтобы облегчить свою боль, но он пережил слишком много ночей с прерывистым сном, просыпаясь в поту, с бешено колотящимся сердцем, во рту пересохло, воспоминание о том дне обжигало красками, звуками и эмоции настолько сильны, что это было похоже на чудовищную секунду за секундой. Он предпочитал теперь работать до изнеможения, надеясь, что если и приснится, то так обомлеет, что, проснувшись, ничего не вспомнит.
   Дорога домой успокаивала, и когда он свернул на подъезд к своему дому, он уже был готов ко сну. Он бросил свой портфель и пальто в коридоре, и его внимание привлекло движение наверху лестницы: Таня. Она убрала прядь волос с лица и посмотрела на него сверху вниз.
   'Джефф? Это ты?' Она звучала тревожно.
   - Да, - сказал Рикман. 'Ты в порядке?'
   - Здесь был Саймон. Она собрала вокруг себя халат и завязала пояс.
   Рикман почувствовал приступ тревоги. Энергия, которую Саймон нес с собой в последние месяцы, была непредсказуемой. Раньше он питался неугомонным энтузиазмом и интересом ко всему, теперь его словно питала более темная сила, а в основе его натуры лежала непростая агрессия, смущающе напоминавшая Рикману их отца. - Он... . .' Рикман не знал, как это выразить. Был ли у него один из его эпизодов? Он напугал тебя?
   - Он не хотел войти. Она легко спустилась по лестнице босыми ногами. "Он был спокоен", - добавила она, очевидно, следуя за ходом мыслей Рикмана. - Он спросил меня, почему я здесь. Она улыбнулась, и рот ее скривился в нехарактерной горечи. "На самом деле, он сказал: "Почему ты вообще здесь?" Я пытался поговорить с ним, объяснить ему юридическую ситуацию".
   Дерьмо. Рикман вспомнил, что обещал найти Саймону юридическое представительство. 'Что он сказал?'
   "Все, что угодно, лишь бы отвлечь тебя от меня". Таня выглядела скорее обиженной, чем обиженной.
   Рикман взял ее за руку. Было холодно. - Пойдём, выпьем со мной, поговорим об этом.
   Она покачала головой. - Нет смысла, Джефф.
   - Расторможенность, - объяснил он. - Это просто еще один симптом повреждения мозга. Он не это имеет в виду...
   - Да, - сказала она, - любит. Она медленно выдохнула, и когда она снова заговорила, ее голос был не совсем ровным. "Он просто не знает, как подавить желание сказать это".
   Рикман хотел сказать ей, что она ошиблась, но его губы не солгали. - Боже, Таня, мне так жаль. Он привлек ее в свои объятия и обнял. Она на мгновение прижалась щекой к его плечу, а затем осторожно высвободилась.
   - Бумаги у моих британских адвокатов, - сказала она. - Я передам вам копии, когда они закончат необходимые поправки.
  
   Глава 24
   Сознание приходило медленно. Осознание темноты и чего-то не совсем правильного. Шум? Ларс Линдерманн потянулся к жене жестом защиты и утешения. Простыни были холодными. Он прислушался - возможно, ее разбудил кто-то из детей. Вики позаботится о них, но Ким не могла вынести мысли об Оливере и Леони наедине в темноте. Она шла утешать их, часто отсылая няню обратно в постель, а сама убаюкивала детей.
   Без звука.
   Линдерманн спрыгнул с кровати, и его длинные костлявые ноги искали кожаные мулы, которые он носил вместо тапочек. Было холодно, и он вздрогнул, накинул халат и прошел по лестничной площадке, чтобы подслушать у двери детской. Все было тихо.
   Озадаченный, он повернул за угол, чтобы открыть дверь кабинета Ким. Комната была пуста, образцы ткани, с которыми она экспериментировала днем, валялись на диване вместе с рабочей тетрадью.
   Линдерманн пролистывал ее наброски и записи, поражаясь воображению и разносторонности своей жены. Как дома со смелыми цветами и яркой мягкой мебелью, так и с пастельными тонами и четкими архитектурными линиями, Ким взяла три одинаковых квартиры и создала уникальные жилые помещения, каждая со своим настроением и особой атмосферой.
   В такие моменты его любовь к ней заставала его врасплох, выбивая из него дух. Именно буйная креативность Ким соблазнила его в самом начале, и она все еще была способна застать его врасплох, дав ему эмоциональный удар под ребра, чтобы напомнить ему, почему он впервые влюбился в нее.
   Он положил альбом на место и на цыпочках вышел из кабинета, почти боясь нарушить водоворот творческой энергии в комнате.
   Он нашел Ким в телевизионной комнате, сидящей на полу со скрещенными ногами, прижимающей к груди одну из мягких игрушек Леони. Ее волосы, почти черные в тусклом свете, падали ей на плечи, частично закрывая лицо, но он знал, что она плачет.
   Линдерманн узнал Жасмин Эллиот на экране телевизора. " Идеальные маленькие ногти", - сказала Жасмин. - Я никогда не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое. Никогда.'
   Ким перемотал запись и снова проиграл. И опять. Ларс сел рядом с ней и нежно сжал ее руку своей.
   - Ты замерзаешь. Он обнял ее. Кожа ее рук была отмечена полосами - выцветшими розовыми параллельными линиями, одни прямыми, как будто начерченными линейкой, другие - завитками и кругами. Шрамы были почти невидимы в этом свете, но он чувствовал их под пальцами, и, хотя это причиняло ему боль, он никогда не мог забыть ни того, что они были, ни того, что с ней сделали.
   Ким отвернулась от экрана телевизора, ее поразительные зеленые глаза увеличились от слез. - Она спасла меня, Ларс, - сказала она. - Почему я не смог ее спасти?
   Он заключил ее в объятия, и она уткнулась лицом ему в шею, ее слезы обожгли его кожу. - Я должна была спасти ее, - прошептала она.
  
   Глава 25
   Пятница
  
   Туман оседал в более холодных впадинах и карманах Моссли-Хилла, как первое влажное дыхание зимы, когда Рикман рано утром отправился на работу. Иней блестел на тротуарах. Осень набирала обороты - огненно-красные и оранжевые клены и буки в лиственных пригородах предвещали новую серо-стальную зиму.
   Парковка пустела, когда он прибыл в полицейский участок Эдж-Хилл в семь пятнадцать. Команда Целевого Патруля уезжала домой, чтобы поспать несколько часов. Для CID день еще не начался.
   Он просмотрел телефонные сообщения, пришедшие после обращения по телевидению - около двухсот по самым скромным подсчетам. Он быстро отсортировал задачи с низким приоритетом в отдельную стопку, а затем проверил свою электронную почту. CSC Тони Мэйл сделал несколько выводов, которые могут оказаться полезными. Он распечатал текст и вложения от Мэйла, затем порылся в портфеле в поисках блокнота, чтобы перепроверить результаты ПМ.
   - Ну, ты выглядишь как дерьмо.
   Рикман оторвался от своей работы. Фостер прислонился к дверному косяку, как подозревал Рикман, больше для поддержки, чем для эффекта. - Ты сам выглядишь потрепанным.
   - Все относительно, приятель, и, по крайней мере, мне нравилось разбиваться.
   - А ты? Он слишком хорошо знал Фостера, чтобы его можно было одурачить бравадой и шутками.
   Верный своей форме, Фостер выглядел готовым сделать легкомысленное замечание, но потом пожал плечами. "Полбутылки виски, наблюдая за дерьмом на коробке вашего тода, строго не квалифицируется как удовольствие, я вам это соглашусь", - сказал он. "Но это так разозлило меня, что я потерял сознание до того, как начались повторы Kojak , и за это нужно быть благодарным".
   Рикман должен был рассмеяться - это был бы легкий способ преодолеть этот трудный момент, но игнорирование проблем только загоняло их глубже, зарываясь под кожу, как язва. - Ты не мог предотвратить эти смерти, Ли, - сказал он.
   - Это сказала Наоми и все такое.
   По печальному выражению его лица Рикман догадался, что Фостер отреагировал не слишком любезно. Он наклонил голову. "Ну, Наоми говорит много здравого смысла".
   Фостер вздохнул, отказываясь от бравады. "Возможно, я могла бы помочь Марку приспособиться, когда он вышел из-под опеки. Может быть, я мог бы уберечь его от наркотиков. Возможно, я даже мог бы предотвратить их смерть. Дело в том, Джефф, что я никогда не узнаю.
   Рикман не нашел слов утешения, и после короткого молчания Фостер откашлялся. - Итак, как прошел премьер-министр?
   Рикман закрыл глаза и увидел вспышку, яркую, как сон, Брайони на столе для вскрытия, мраморно-белую кожу младенца на фоне холодной, неумолимой стали. - Грубо, - сказал он.
   Комната сдвинулась в сторону, и он тряхнул головой, отчего ему стало только хуже. - Давай выпьем кофе. Он собрал телефонные карточки, бумаги и свой блокнот и направился к двери. "Результаты PM поставили нас в тупик, и я хочу, чтобы вы их услышали до того, как прибудет дополнительный вспомогательный персонал". Он взглянул на часы - было еще только семь тридцать, а прошлой ночью они работали допоздна. "В идеале я бы хотел, чтобы в этом участвовали Танстолл и Харт".
   - Они уже внутри, босс, - заверил его Фостер. - Я видел, как Харт подъехал к автостоянке, когда я приехал сюда.
   Рикман отметил, что Фостер не разговаривал с Хартом. Что бы ни произошло во время их интервью накануне, похоже, они еще не разрешили свои разногласия.
   * * *
   Фостер вошел в комнату инцидентов впереди Рикмана и приветственно кивнул Танстоллу и Харту. Во время своих пропитанных виски размышлений предыдущей ночью он пытался придумать способ уладить отношения с Наоми. Он почти сразу отказался от цветов - слишком снисходительно, и они могли послать неверный сигнал. Он думал о прямом извинении - Мейтленд обиделся на него, он набросился на ближайшего человека, и он сожалел о каждом сказанном им слове. Конечно , Наоми не могла понять, на что похожа жизнь под опекой, но не имело значения, что она не могла понять, главное, чтобы она могла сочувствовать. Возможно, в этом была проблема: сам Фостер был таким же продуктом системы ухода, как и Марк Дэвис. Он не возражал, если Харт считал его идиотом, поверхностным флиртом и бабником. Но он не мог вынести мысли о том, что она считает его жалким.
   Поэтому он сделал единственную разумную вещь в данных обстоятельствах - продолжил, как ни в чем не бывало, приветствуя Наоми нейтральным: "Хорошо?"
   Она осторожно ответила: "Доброе утро, сержант".
   Танстолл посмотрел на них обоих затуманенными глазами. - Вы двое - яркая парочка маленьких солнечных зайчиков этим утром, не так ли?
   Пока Рикман излагал свои записи и розовые листки с сообщениями, Танстолл подошел к чайному столику, выглядя как большое пасущееся животное в поисках свежего пастбища. - Хорошая чашка чая нас исправит.
   "Сделайте это быстро - нам нужно сосредоточиться", - сказал Рикман. - Вы видели стопку телефонных сообщений из репортажей по телевидению. Там будут обычные чудаки, чокнутые и пожиратели времени, так что их нужно будет просеять, но я бегло просмотрел, и есть также ряд потенциально полезных зацепок.
   "Ну, я надеюсь, что у одного из них есть затычка на конце, - скорбно сказал Танстолл, - потому что я не могу двигаться без приличного варева". Он поднял чайник, все еще с привязанной к нему цепью. Электрический провод отсутствовал.
   - Только не говори мне, что они его украли! - воскликнул Фостер.
   - Что, черт возьми, нашло на эту партию? - спросил Рикман.
   "Должно быть, от всего этого волнения у них закружилась голова", - сказал Фостер.
   Рикман вздернул подбородок, приглашая его объясниться.
   - Пара похищений за ночь, - сказал Фостер. "Жертвы были выброшены в "Роял" рано утром. Из них вышибли дерьмо.
   - Чья толпа? - спросил Рикман.
   - Никто не разговаривает, но жертвы опознаны как ребята Мейтленда.
   - Расплата с экипажем Биркенхеда?
   - Вот о чем я думаю, - сказал Фостер. "Похоже, что Даррен Нили использовал свои билеты Saveaway на паром "Пересечь Мерси и немного отомстить за арест своего брата".
   Шум разговоров привлек внимание команды к открытому дверному проему.
   - Инспектор Дуайт созвал предварительный брифинг, - сказал Фостер. - Пытаюсь наверстать все очки домового, которые он потерял на "Снежном плуге".
   Тридцать или больше офицеров, некоторые в штатском, некоторые в форме, толпой прошли мимо их двери в комнату расследования серьезных инцидентов с наркотиками, разговаривая, кашляя. Было слишком рано для смеха.
   Рикман закрыл дверь. - Сначала лабораторные результаты, - сказал он. "ДНК из рвотных масс, найденных на месте убийства Жасмин, принадлежит Марку Дэвису. Мы уже знаем, что нет ДНК из вагинальных мазков. Крови Дэвиса на месте происшествия не было, но были обнаружены его отпечатки пальцев".
   - Я уже говорил раньше - зачем носить презерватив, а не перчатки? Фостер ни о ком конкретно не спрашивал.
   - По этому поводу отпечатки пальцев Эда Шепарда были найдены на замке входной двери каретного сарая.
   Фостер на мгновение задумался. "Эд обычно проводил регулярные проверки - они боялись, что кто-то может застрять там внизу". Он понял, что сказал, и покачал головой.
   "В любом случае нам нужно спросить", - сказал Рикман. "ХПК у младенца была дыхательной недостаточностью. Пришли результаты токсикологического анализа - нашли морфин.
   - В крови ребенка ? - сказал Фостер.
   - Жасмин снова приняла наркотики? - спросил Харт.
   - Нет, - сказал Рикман. "Кровь Жасмин была чистой - за исключением следов рогипнола".
   - Наркотик для изнасилования на свидании? - сказал Танстол.
   Харт выдохнул. - Вот почему никто ничего не слышал - он держал ее в подавленном состоянии с помощью румян.
   "Доктор Гриффит считает, что его вводили в тщательно отмеренных количествах, чтобы она была в курсе, но не могла сопротивляться".
   - Ублюдок, - пробормотал Фостер.
   - А что насчет Жасмин и Марка? - спросил Харт.
   "Марк подвергся длительной атаке".
   - На Марка напали ?
   - Похоже на то, - сказал Рикман.
   - вмешался Танстолл. - Он был погребен под кучей щебня - разве это не могло быть причиной повреждений?
   "У него был сломан нос, перелом скулы и раздробленный таз", - сказал Рикман, пытаясь скрыть детали того, что он видел в своем воображении. "Но Гриффит не мог с абсолютной уверенностью утверждать, что эти травмы были вызваны чем-то другим, кроме несчастного случая".
   Рикман раздал фотографии из послания Тони Мэйла. - Ты смотришь на брызги крови на стенах и на цокольный этаж каретного сарая. Оно было смещено от конечного положения тела Марка. На нем было так много щебня, что они сначала его не заметили".
   Фостер наклонил распечатку одной из стен, наклонив ее к свету. Черно-белое изображение было не совсем четким, но узор из брызг внезапно потряс его. - Отвергнутый? он спросил.
   Рикман кивнул, и Танстолл столкнулся с Фостером, чтобы взглянуть на изображение. Харт перевел взгляд, и Фостер протянул ей фотографию. Она взяла его с вежливым "Спасибо" и изучила его более внимательно, чем того требовал предмет.
   "Пока - а они смогли провести только предварительные тесты - вся кровь принадлежит Марку Дэвису", - сказал Рикман, переводя взгляд с Харта на Фостера, слегка нахмурившись. "Однако он обнаружил множественные раны - порезы и поверхностные порезы".
   - Звучит знакомо. Сердце Фостера колотилось от сдерживаемого волнения.
   "Не то же самое, что травмы Жасмин", - предупредил Рикман. Он раздал посмертные фотографии, словно избавляя себя от необходимости описывать разницу. "Некоторые из неглубоких параллельных порезов поразительно напоминают раны на теле Жасмин. Доктор Гриффит говорит, что Жасмин подвергали пыткам с интенсивным контролем и точностью. Марк... Он снова, казалось, не находил слов. - Ну, Марка не было.
   - Меньше контроля, - сказал Харт. - Значит, тот, кто убил Марка, был в ярости?
   - Может быть, - сказал Рикман. "Гриффит только сказал, что некоторые раны требовали "значительной силы".
   Танстолл, казалось, пропускал все это мимо себя, его мыслительные процессы отстают от большинства синапсов на несколько. - Не хочу показаться глупым, - сказал он, его лицо сморщилось от сосредоточенности, - но разве вы отвернулись от поножовщины-самоубийцы? Я имею в виду, возможно ли, что Марк покончил с собой - из раскаяния, например?
   "Для брызг крови дуга качания должна быть достаточно большой, чтобы получить некоторый импульс", - объяснил Рикман. "Как правило, порезы от членовредительства являются предварительными. Нож держат близко к телу, так что вы не ожидаете увидеть обноски". Танстолл вздохнул, прежде чем ответить на другой вопрос, но Рикман опередил его. "Просто чтобы мы были чисты", сказал он. - Доктор Гриффит считает, что Марка убили.
   Фостер закатил глаза. Он понял, что у Танстолла были свои сильные стороны - быстрота мышления просто не была одной из них.
   - Они нашли кровь у ребенка? он спросил.
   Рикман покачал головой.
   Харт заговорила, постукивая по своему блокноту, чтобы подчеркнуть эту мысль. - Минуту назад ты сказал: " Пока что вся кровь принадлежит Марку" . Значит ли это, что они рассчитывают найти кого-то еще?
   "Научная поддержка обнаружила кровь на деревянной щепке от лестницы", - сказал Рикман, и Фостер увидел, как уголки его рта тронула одобрительная улыбка. - Это крошечное количество, и оно загрязнено гипсовой и кирпичной пылью, но лаборатория делает все, что может. Это может занять некоторое время.
   - Значит, либо Марк убил Жасмин, и кто-то его догнал...
   - Или , - прервал Фостер, пролистывая фотографии с брызгами крови и глядя на небольшие различия в узоре и ракурсе, как будто они были мультипликационными, - Марк нашел Жасмин мертвой, спас Брайони, сбежал и... . .'
   - Его кто-то догнал, - закончил за него Харт.
   - Мейтленд? - спросил Фостер.
   "Он самый опасный человек, которого знали Марк или Жасмин", - сказал Рикман. - У него определенно была причина прийти за Марком. И что бы это ни стоило, я с тобой в этом, Ли - я не думаю, что Марк убил Жасмин.
  
   Глава 26
   Он всегда носит с собой скальпель. В первые дни он пробовал канцелярский нож, но крошечные зазубрины на краю лезвий скорее рвали, чем резали плоть. Такие раны плохо заживают, шрамы неопрятные, некрасивые. После нескольких ознакомительных сессий он остановился на одноразовой салфетке Swann-Morton - однажды даже попробовал ее на себе, чтобы почувствовать, на что она похожа. Это было не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал. Боль была острой, интенсивной, горячей. Вид его крови, сочащейся из раны, встревожил его: он боялся, что это не остановится, что его жизнь, его энергия вытечет из него беспрепятственно. В панике он туго перевязал рану и ждал, лихорадочно считая минуты, пока вата не высохнет. Ему не хотелось повторять эксперимент.
   Напротив, кровь девушек возбуждает его. Каждый разрез зияет бесконечно мало, как губы, отвечающие на ангельские поцелуи его скальпеля. Он точно знает, как глубоко резать, как сильно надавливать чистой марлей перед введением следующего. Он создает симметрию - находит красоту, скрытую за вялостью неприукрашенной плоти.
   Психолог, без сомнения, сказал бы, что его работы были о контроле, власти. Они были бы неправы. Его волнует не бессилие девушек, а их покорность. Это правда, есть сексуальный заряд в том, чтобы смотреть на их лица, когда он причиняет им боль. Их страх возбуждает, а их боль посылает заряды энергии через него, так что каждое нервное окончание кажется пронизанным электрическим зарядом. Но больше всего соблазняет пассивность девушек, их готовность отдаться ему. Ему не хватает проницательности, чтобы понять, что их подчинение придает ему силу.
  
   Глава 27
   Внезапный взрыв шума в коридоре отвлек Фостера от изучения сообщений горячей линии. Похоже, команда наркоторговцев в соседнем отделе серьезных инцидентов проигрывала видеозапись. Коридор наполнился звуком ревущего двигателя и визгом тормозов, сопровождаемым комментариями, типичными для полицейской погони.
   "Похоже, компания Дуайта проходит прослушивание в " Полицию, камеру, действие"! - прокомментировал Харт.
   - Скорее, Кистоун Копс , - сказал Фостер, радуясь возможности вовлечь ее в разговор. - "Око в небе" было в том районе, когда бросили парней Мейтленда. Они смотрят видеозапись.
   - Откуда ты все это знаешь ? она спросила.
   Обычно он делал легкомысленное замечание, например: "Носом к точильному камню, ухом к земле". Но его повышенная чувствительность в то утро заставила его переосмыслить ее комментарий как обвинение.
   В МИРе раздались радостные возгласы, за которыми последовал громкий хлопок. Аудитория дала низкий ' Ох! ' и разразился бурными аплодисментами.
   Стук стульев в другом конце зала возвестил об окончании сеанса, и наркологическая бригада вышла из МИРа, смеясь, взволнованная работой. Один остряк закричал над остальными с гнусавым американским акцентом: "Давайте сделаем это с ними, пока они не сделали это с нами!"
   Наоми Харт закатила глаза. "Из-за всего этого тестостерона, который витает вокруг, я думаю, что мой голос падает".
   Фостер воспринял это как личную насмешку, но когда он посмотрел на нее, Харт что-то делал в блокноте перед ней.
   Телефон на столе рядом с Харт зазвонил, она взяла трубку и назвала свое имя. Фостер заметил ее напряжение. - Для старшего инспектора полиции Рикмана, - сказала она.
   Фостер вопросительно дернул подбородком.
   Она прикрыла мундштук рукой, в ее глазах загорелся огонь. - Имени нет, но она говорит, что слышала просьбы перезвонить - думаю, это наш таинственный звонивший.
   Рикман только что вышел из комнаты, и Фостер выбежал, чтобы перезвонить ему. DCI был задержан толпой членов группы по расследованию наркотиков и через мгновение вернулся, взял у Харта трубку и включил громкую связь. Харт, Фостер и Танстолл наклонились, чтобы послушать.
   - Ты парень из телика? Голос звонившего был молодой, женский.
   - Я старший детектив Рикман, - сказал он. - Я веду расследование.
   Бывший житель? - недоумевал Фостер. Кто-то, кто знал Марка из детского дома?
   - Есть награда, верно?
   Прямо к сути.
   "Для информации, которая приведет к судебному преследованию подозреваемых в убийстве Жасмин Эллиотт", - пояснил Рикман.
   - Итак, как мне получить деньги?
   "Это работает так: мы собираем некоторые детали и свяжемся с вами, если ваша информация поможет нам поймать убийцу".
   - Я не назову своего имени! Ее голос стал высоким и паническим.
   "Можете придумать, если хотите", - голос Рикмана был теплым и ободряющим. "Пока вы используете одно и то же имя каждый раз, чтобы все было ясно - как это?" Они слышали ее дыхание и шум уличного движения поблизости.
   - Мелани Таунсенд, - сказала она наконец. - Я не буду ни с кем разговаривать, кроме тебя.
   "Все в порядке, - сказал Рикман. - Я могу дать вам номер своего мобильного, если хотите.
   - У меня нет ручки! И снова паническая нотка в ее голосе.
   - Не волнуйся, - успокоил он. - Просто запомни в следующий раз - тогда я тебе его дам.
   Фостер знал, что его приоритетом было установить надежные средства связи - в конце концов, она могла повесить трубку и никогда не перезвонить, - но он хотел, чтобы Рикман спросил ее о том, что ей известно.
   - Как я могу связаться с вами? - спросил Рикман.
   - Вы не можете, - сказала она, и в ее голосе сразу же прозвучало подозрение.
   - Хорошо, но это в твоем счету. Хочешь, я тебе перезвоню?
   Она колебалась. - Я в телефонной будке.
   "Нет проблем, просто дайте мне номер, я вам перезвоню".
   Фостер одними губами спросил: - Что ты делаешь? Рикман чертовски рисковал.
   - Пошлешь кого угодно, меня нет, - предупредила она.
   - Я никого не пошлю, обещаю.
   Он записал номер, и она повесила трубку.
   - Ты слез с тележки? - спросил Фостер. - Что, если ее не будет, когда ты перезвонишь?
   Рикман передал листок бумаги Харту и набрал номер. "В Ливерпуле осталось не так много пригодных для использования телефонных киосков, и большинство из них находятся в центре города", - сказал он. - Посмотри, нет ли поблизости камеры видеонаблюдения, ладно?
   Это был DCI Рикман для вас - трудно читать. Сумасшедший, как лиса.
   Констебль Харт выскочил из офиса, когда взял трубку его таинственный абонент. "Мисс Таунсенд", - сказал Рикман, и она хихикнула.
   - Зови меня Мелани.
   "Мелани. Вы сказали, что знаете, почему Марк Дэвис был в детском доме в ночь убийства Жасмин.
   - Из-за ребенка.
   'Бриония?' - сказал Рикман. - Марк собирался оставить Брайони дома?
   'Вроде, как бы, что-то вроде. Они их покупают.
   "Я не понимаю", - сказал Рикман спокойным голосом, но Фостер знал его достаточно хорошо, чтобы услышать в нем муку предвкушения - черт, он сам это почувствовал. "Кто что покупает?"
   - Те двое, которые управляют домом. Хилари и Эд - они покупают детей.
   Иисус. . . Волосы на затылке Фостера встали дыбом. Торговля детьми?
   'Откуда ты это знаешь?' - спросил Рикман.
   - Кел, - сказал мне мой помощник. Ее ненадолго поместили в дом.
   Кел? Келли?
   Рикман записал имя на клочке бумаги и добавил: "Бывший житель Блэквуда?" Фостер подобрал лист и повернулся к одному из компьютеров. Его руки дрожали, когда он вызывал базу данных имен бывших жителей.
   - Она ушла в шестнадцать. Забеременела. Они забрали ее ребенка.
   - Взял ?
   Она нетерпеливо фыркнула. - Ну, они не вырвали его у нее из рук , ничего. Они дали ей за это деньги.
   - Сколько наличных?
   - Не знаю - несколько тысяч?
   Харт вернулся, и Рикман прикрыл мундштук.
   - Она на станции Лайм-стрит, - сказала Харт, понизив голос. "Они отправят по электронной почте пару скриншотов на мой компьютер".
   Рикман спросил звонившего: "Когда все это произошло?"
   Пока Рикман говорил, Харт получил доступ к ее электронной почте.
   - Мелани, ты здесь? - спросил Рикман. - Когда твой друг?..
   - Я думаю, не так ли? - отрезала она. Она оставила гневное молчание, прежде чем сказать: "Пять лет - во всяком случае, об этом".
   Харт повернула монитор так, чтобы его могла видеть Фостер. На кадрах с камеры видеонаблюдения видно, как женщина входит в телефонную будку. Лет двадцати с небольшим, полноватый, светловолосый, с лицом, которое уже выглядело измученным жизненными разочарованиями. Фостер покачал головой. Она не выглядела знакомой. Рикман поднял большой палец вверх.
   - Мелани, я должен это проверить, но...
   - Хорошо , - сказала она. "Назовите меня лжецом". Линия оборвалась.
   'Дерьмо!' Рикман прижал трубку ко лбу.
   Танстолл сказал: "О, черт. . .'
   - Она перезвонит, - сказал Харт. "При такой жадности она обязательно перезвонит".
   Фостер выдохнул одним длинным вздохом. "Мы сняли ее на камеру - если ничего не поможет, мы можем подать апелляцию".
   Рикман повесил трубку с отвращением к самому себе. - Что-нибудь из базы данных?
   Фостер с тревогой уставился на таблицу имен - тысячи детей десятилетней давности, некоторые из которых остались бы в Блэк Вуде на несколько дней, другие - на годы. - Это займет некоторое время.
   Харт заглянул ему через плечо. "Вам нужно опросить базу данных", - сказала она, и, когда стало ясно, что это ничего не значит для него, "Проведите расширенный поиск".
   'Ты что?'
   'Смотреть.' Она перегнулась через него и быстро набрала на клавиатуре. Он не мог уследить за тем, что она делала, отвлекаясь на пьянящий запах ее духов и ее близость. Через несколько мгновений принтер зажужжал.
   "Я искал "кель" или "кель" в имени и фамилии от настоящего до шести лет назад". Харт передал Рикману лист бумаги. - Что дает нам список из пятидесяти трех девушек.
   "И еще пятьдесят три возможных свидетеля, которых нужно допросить", - Рикман провел большим пальцем по линии шрама на его подбородке. "Похоже, мы только что получили еще один кривый мяч".
   - Мы только что добавили Эда и Хилари Шеперд в список подозреваемых? - спросил Танстол.
   "Ли".
   Фостер сосредоточился на лице Рикмана.
   - Ты не против?
   Ему казалось, что кто-то проделал дыру в его груди и вытащил его бьющееся сердце через грудную клетку, но он не собирался в этом признаваться. Он чувствовал пристальное внимание Танстолла и Харта, но в основном Наоми, и снова ему пришла в голову мысль, что он предпочел бы ее неодобрение, чем жалость.
   "Просто позвольте мне на них," сказал он.
  
   Глава 28
   В течение тридцати минут конфискованная Рикманом конференц-зал была заполнена гражданскими операторами связи и реагирования, CID и униформой, включая стажеров и кадетов. Ди-Си Харт повернулась на стуле лицом к Рикману. Его высокая фигура почти занимала площадь доски на задней стене, где он стоял, спокойно наблюдая за растущим числом полицейских и штатских сотрудников, выражение его лица было серьезным, задумчивым. Ему пришлось повысить голос, чтобы призвать их к порядку, но после порыва возбуждения они быстро успокоились, и наступила тишина.
   Рикман кратко рассказал о ходе расследования, включая результаты вскрытия. "Оружие покажет нам, была ли Жасмин убита тем же человеком, который напал на Марка Дэвиса", - сказал он. - Итак, мы начнем с поиска в Черном лесу. Округ Колумбия Танстолл возглавит поиски. Танстолл буквально светился от удовольствия, что на него возложена ответственность. Это была одна из сильных сторон Рикмана, подумал Харт, - видеть под бесперспективной внешностью потенциал.
   "Стажеры и кадеты будут работать с обученным офицером, - пояснил он. - Сначала ты обыщешь территорию. Если мы получим ордер на главный дом, вы займетесь этим позже.
   Он проверил время - горячая линия должна была открыться через двадцать минут. "Звонки и ответы, если звонит "Мелани" или "Мелани Таунсенд", ее следует немедленно соединить со мной - ясно?" Операторы записали имя. "Ваша роль имеет решающее значение, - продолжил Рикман. - Мы рассчитываем на то, что вы будете действовать быстро во всем, что может дать расследованию толчок в правильном направлении. Ключевые моменты. . .' Он сделал паузу, и вы почти могли слышать шорох одежды, когда все сели и прислушались.
   "Куда делся Дэвис после похищения Брайони? Кто мог затаить злобу на него или на Жасмин? И, конечно же, любую информацию о предполагаемой продаже младенцев". Он повернулся к Фостеру. - Ли?
   Фостер встал. "По окончании брифинга я хочу сообщить мне следующее". В обычных обстоятельствах Ли Фостер начал бы с шутки, но сегодня он был предельно серьезен. Харт слушал, пока он перечислял список из семи имен, все признаки его недавней похмельной бледности исчезли.
   - Вы возьмете интервью у бывших подопечных детского дома, - сказал Фостер. - Вы ищете всех, кто мог поддерживать связь с Марком Дэвисом, имена девочек, которые могли отказаться от детей, имена приемных родителей - дети могут знать их как друзей Шепердов. Кто-нибудь из бывших жильцов видел или слышал что-нибудь необычное? Остерегайтесь тех, кто мог видеть или слышать о торговле людьми - слухи, слухи и тому подобное". Он прервался, осматривая команду, и Харт увидел ярость в его глазах. "Мы думаем, что Black Wood является вероятным центром "Kiddies R Us". Вам нужно спрашивать о любой необычной активности - особенно ночью. Плач младенцев, шум или движение ночью, появление посетителей в неурочные часы. Ничего необычного.
   Его команда интервьюеров сделала заметку.
   Харт признал трещину "Kiddies R Us" частью защитного щита Фостера. Пошутите об этом, и люди подумают, что вам все равно. Она неправильно справилась с предыдущим брифингом. Ее вмешательство в базу данных должно было показаться скорее нетерпеливым, чем полезным. Харт была похожа на Фостер в одном отношении: она плохо умела извиняться. Еще более удивительным был тот факт, что с обеих сторон их трудности с признанием вины были защитой от враждебного мира. В случае с Фостером это было пережитком дней, проведенных под опекой. Для Харта это была естественная реакция на иерархическую рабочую среду, в которой доминируют мужчины, в которой извинения могли рассматриваться как слабость.
   Рикман взялся за дело. - Пастухи будут здесь в десять часов. Мне нужно как можно больше доказательств, которые мы сможем собрать за это время - мне нужно нечто большее, чем необоснованное обвинение, чтобы взять его с собой в комнату для допросов. А пока они думают, что помогают нам сузить круг допрашиваемых - они не знают, что находятся под подозрением, поэтому, если вы будете иметь с ними дело, я хочу, чтобы они проявляли к ним вежливость и уважение".
   Харт увидел, как дернулся мускул на челюсти Фостера.
   "Пока у нас не будет больше, мы благодарны, что они нашли время, чтобы поговорить с нами - хорошо?" Он получил молчаливое согласие, но не от Фостера.
   "Ди Си Харт".
   - Босс?
   - Вы возьмете интервью у миссис Шеперд у сержанта Фостера.
   Она кивнула, уже работая над подходами и вопросами, довольная тем, что ее выбрали из такой большой команды.
   "А пока, - сказал Рикман, - посмотри, сможешь ли ты достать записи мобильных телефонов Дэвиса за неделю до его смерти - тогда я хотел бы увидеть тебя и сержанта Фостера, чтобы обсудить стратегию интервью".
   * * *
   Рикман пришел через несколько минут после того, как ответил на вопросы, и Фостер сразу же набрал номер Кейт Нолан на своем мобильном телефоне. - Миссис Нолан? Катя?'
   - Да, - сказала она неуверенно. Затем со смехом: "Ли Фостер!"
   - Прости, Кейт, - сказал он. - Я на часах, здесь. У меня есть просьба.'
   'Спрашивай.' На заднем плане он услышал детский лепет и мужской голос, звучавший сварливо и требующий чего-то.
   Должно быть, она прижала ладонь к мундштуку, потому что ее голос стал приглушенным, направленным на кого-то другого. ' Там, где всегда. Когда она снова заговорила, она сказала, тщательно подчеркивая его титул: "Извините, сержант". Что ты хотел спросить?
   Фостер услышал сдавленные извинения.
   - Вы когда-нибудь что-нибудь замечали? . . что-то странное происходит в Блэк Вуд?
   'Странный?' она сказала. 'Каким образом?'
   - Может быть, приходы и уходы, - сказал он нарочито расплывчато.
   'Ой! Ночью всегда приходили дети - помнишь?
   - Да, я помню. Он не раз был одним из тех, кто приходил поздно ночью. - Но я говорю о вещах, которые вам показались бы странными.
   На мгновение она замолчала, звук довольного бормотания ребенка был единственным подтверждением того, что линия все еще открыта. - Вы действительно слышали кое-что в Блэк Вуд, - сказала она наконец. "Шумы в лесу вокруг дома".
   Желудок Фостера сжался. - Шумы? - повторил он.
   "Лисы или кошки, - говорил Эд Шепард.
   В ее голосе был намек на сомнение, и Фостер сказал: - Но... . .'
   "Иногда, - начала она, - я думала... . . Ну, я подумал, что это больше похоже на детский плач.
   Фостер сделал пометку в блокноте рядом с телефоном, адреналин покалывал в его крови.
   "Эд сказал, что это кошки - вы знаете - взбесились, захватив свою территорию".
   - Но вы думали, что это ребенок.
   - Да, - ответила она отстраненным голосом, словно прислушиваясь к призрачному крику. 'Несколько раз.'
   - Вы слышали это не раз? - спросил Фостер. 'Когда?'
   - В какое время ночи вы имеете в виду?
   "Время ночи, время года - все, что вы можете вспомнить".
   Она задумалась на мгновение. - Поздно ночью - после того, как мы все легли спать. Что касается времени года, то выбирайте сами - его нельзя было назвать сезонным.
   Фостер время от времени слышал звяканье ложки о тарелку для завтрака и не мог не думать о том, что уютная домашняя сцена, которую он вызывал в воображении, казалась далекой от угрюмого гота, которого он знал много лет назад. - Вы не можете уточнить? он спросил.
   - Извини, Ли. Даты и время путаются в голове, когда ты ребенок. Она сделала паузу, и Фостер почувствовал внезапную неловкость. - Вы не возражаете, если я спрошу, - сказала она наконец, - какое это имеет отношение к Марку?
   - Вы мне очень помогли, - сказал он, уклоняясь от вопроса. - Если вспомнишь что-нибудь еще, дай мне знать, хорошо?
   * * *
   Не потребовалось много времени, чтобы получить необходимые разрешения на мобильный телефон Дэвиса. Харт откинулась от монитора компьютера и потянулась. Теперь самое сложное - дождаться, пока ей отправят распечатку. Позади нее гражданские телефонисты принимали непрерывный поток звонков, а на только что прибывших стойках сотрудники уголовного розыска работали с телефонами и просеивали розовые карточки с сообщениями в поисках той, которая могла бы все изменить.
   - Все в порядке, Наоми?
   Она повернулась к Крису Танстоллу. - Я думал, тебя уже нет.
   - Только что закончил инструктаж ребят, - сказал он с плохо скрываемой гордостью. "Время выпить чашечку чая, прежде чем я уйду - любишь?"
   - Пятьдесят пенсов за кипяток из машины? - сказал Харт. - Я думал, у тебя более проницательный вкус.
   - Я не говорю о гадости в пластиковом стаканчике, которую некоторые, смеясь, называют чаем, - сказал Танстолл.
   Что-то было в его тоне. Ликование - даже триумф. Она прищурилась, глядя на него, и он ухмыльнулся, отступая в сторону. Чайник стоял на своем законном месте на чайном столике с привязанным к нему грифелем.
   Харт откинулась на спинку стула. "Ну, я должен передать это тебе, Крис - я думал, что это ушло навсегда".
   "Он был хорошо спрятан, но я выследил его, используя свои превосходные навыки обнаружения", - сказал он.
   Она улыбнулась. - В таком случае, давайте праздновать, пока можем. Ты ведь знаешь, что они снова его украдут?
   - Я бы хотел посмотреть, как они попытаются. В глазах Танстолла загорелся огонек.
   - Крис Танстолл, что ты сделал?
   'Здесь.' Он предложил ей чайник. 'Попробовать.'
   Она подошла к чайному столику. - Нет цепи? - заметила она.
   - Цепь была не то, что чамак называет - удовлетворительная. Продолжайте, - призвал он. "Отключите его".
   Она осторожно взяла его у него. - Танстолл, если у вас есть приспособление для поражения электрическим током...
   - Сделай мне одолжение, - воскликнул он. Харт уставился на него прищуренным глазом, и он вздохнул. - Это безопасно, обещаю.
   Она выдернула вилку на задней стенке чайника. Это не сдвинулось бы с места. Она попыталась снова. Это было твердо, как скала.
   Танстол ухмыльнулся. "Теперь попробуйте розетку".
   То же самое, он не двигался. - Крис, - сказала она. 'Какая . . .'
   - Суперклей, - сказал он, не в силах больше сдерживаться.
   Харт моргнул. - Вы приклеили пробки суперклеем?
   Он просиял. - Великолепно, не так ли?
   - Если об этом прознают службы безопасности и здравоохранения, они снимут с тебя скальп!
   "Я сказал, что это было блестяще, но я никогда не говорил, что это был я", - сказал он. - А если они придут за мной, я воспользуюсь своим правом хранить молчание.
   Харт рассмеялся.
   - Видите, - сказал Танстолл, по-щенячьи довольный тем, что рассмешил ее. "Нет ничего лучше, чем чашка чая, которая придаст вам правильный настрой на день".
   * * *
   'Ты готов?' - спросил Рикман.
   Фостер как раз запихивал набор папок между шкафом и стеной. Он выпрямился, стряхивая пыль с рук. "У нас был консультант по фэн-шуй - как внешний вид?" Он произнес это "фэн шу-ви", и это его не позабавило. "Нам понадобится больше места - мы еще даже не оборудовали Комнату для улик, документы накапливаются, а гребаная команда по борьбе с наркотиками обшарила все складские помещения, офисы и шкафы для метел".
   Рикман осмотрел комнату. Не хватало столов для всех новых сотрудников, они все еще ждали доставки дополнительных шкафов для документов, и он не был уверен, что у них найдется место для их размещения, если они когда-нибудь приедут. - Поговори с Ларри Дуайтом.
   - Да, - когда он наконец показал свою уродливую рожу. Он отсутствовал с утреннего брифинга, "консультируясь с местным населением". Когда он вернулся, он сказал, что они не могут выделить место. Гнев пагубно сказался на грамматике Фостера.
   Рикман поднял бровь. Он знал, что Дуайт был карьеристом и политическим авантюристом, что его вполне устраивало, пока он не отказывался от мужчин и женщин в полевых условиях, выполнявших практическую работу по охране порядка. Особенно мужчины и женщины из команды Рикмана. 'Где он сейчас?' он спросил.
   Фостер рассеянно огляделся в поисках места, чтобы втиснуть еще несколько коробок. 'Не знаю. Я просто рад, что его здесь нет - может быть, я не несу ответственности за свои действия.
   * * *
   Рикман нашел детектива-инспектора Дуайта в своем кабинете и разговаривал по телефону. Дуайт втиснулся в кресло, которое было для него слишком узким. Его песочные волосы, как всегда, были аккуратно подстрижены, а на его столе, в отличие от Рикмана, не было беспорядка, поверхности выглядели свежеприсыпанными. Рикману показалось, что он даже почувствовал слабый запах полировки для мебели. Остальная часть комнаты была такой же опрятной.
   Дуайт поднял обрубленный палец, показывая, что Рикману следует подождать, затем он повернулся на стуле и продолжил разговор, стоя спиной к Рикману. Через мгновение Дуайт рассмеялся. 'Ты шутишь?' - сказал он, все еще посмеиваясь. - Ага, - включи его, - я хотел бы услышать это сам.
   Рикман, однако, этого не сделал. Он вырвал телефон из не сопротивляющихся пальцев Дуайта и заговорил в микрофон. - Он тебе перезвонит.
   - Какого черта ?
   Рикман поднял один палец, аккуратно кладя трубку на подставку. - Сержант Фостер запросил место для хранения моего расследования.
   - О, - сказал Дуайт, словно только что сообразил, о чем идет речь. - Знаешь, я бы хотел помочь, правда помог бы, но... . .' Он развел руками.
   "Все в порядке, - сказал Рикман с натянутой улыбкой. - Мне не нужна твоя помощь. Мне просто нужна кладовая.
   Дуайт покачал головой с раздраженным смешком. - Хорошо, если вы можете подсказать какое-нибудь подходящее место. . .'
   - Подойдет тот, что напротив комнаты уголовного розыска. А еще мне понадобится комната для улик.
   Дуайта слегка подташнивало - возможно, это был запах полироли для мебели. - Я расследую войну с наркотиками, - сказал он. "Операция "Снежный плуг" была международным межведомственным расследованием - у меня куча документов..."
   "По масштабу вещей, - прервал его Рикман, слегка наклонив голову, - два убийства и подозрительная смерть делают мою крупнее твоей".
   Дуайт пыхтел и пыхтел, но Рикман видел, что он готов сдаться. Инспектор на мгновение прикусил нижнюю губу. - Вам придется поговорить с сержантом Кассом. Но ему это не понравится.
   Рикман улыбнулся: большая часть полицейской работы связана с балансом сил - кто обладает властью, кто готов ее использовать - и это относится как к полицейским, так и к преступникам. Рикман знал, что нежелание инспектора Дуайта помочь было больше связано с его нежеланием обращаться к сержанту Кассу, чем с обычными проблемами борьбы за власть между двумя старшими следователями.
   - Вот что, инспектор, - сказал Рикман. " Ты поговоришь с Кэссом, и если ему это не понравится, я возьму на себя бремя его разочарования".
   Дуайт выпрямился, узнав, что Рикман использовал свое звание по назначению - напоминание о том, что Рикман был старшим офицером. - Но я уже собирался уходить, сэр, - возразил он.
   "Поговорите с Кэсс, прежде чем уйти", - сказал Рикман.
   'У меня встреча.' Дуайт начал впадать в отчаяние.
   "Итак, чем раньше вы разберетесь с этим, тем скорее вы сможете быть там".
   Когда Рикман встретился с ним взглядом, Дуайт отвернулся. - Я посмотрю, что я могу сделать, - пробормотал он.
   'Отлично. При условии, что к полудню у меня будет два подходящих хранилища".
  
   Глава 29
   У Рикмана была стычка с парой аферистов из отдела по борьбе с наркотиками, когда он пытался забронировать отдельные комнаты для интервью для Шепердс. Казалось, что неуважение к власти среди команды Дуайта было болезнью, грозившей распространиться за пределы их собственного SIO. Станция была занята гражданским движением: лимузин, набитый женщинами лет двадцати с лишним на девичник, въехал в Королевскую ливерпульскую больницу скорой помощи в два часа ночи, как раз в тот момент, когда оппозиция выбрасывала уличных торговцев Мейтленда. Будущая невеста сломала лодыжку в аварии с участием восьми миксеров для джина, пары пятидюймовых туфель на шпильках и недостойного выхода из ночного клуба на мощеной улочке. Свидетели, теперь протрезвевшие и сожалеющие о части прошлой ночи, давали показания.
   Рикман согласился на компромисс: одна комната для интервью и одна комната для консультаций. Комнаты для консультаций были спроектированы так, чтобы заключенным было непринужденно, пока они консультируются со своими законными представителями, и не были оборудованы записывающим оборудованием, но Фостеру удалось раздобыть записывающее устройство на станции Аллертон.
   Рикман выбрал незнакомую и дезориентирующую обстановку на станции вместо того, чтобы пойти в детский дом, чтобы взять интервью у пары. Допрос в полицейском участке подтвердил серьезность ситуации. Это также позволило ему разделить дом родителей. Чтобы приблизиться к истине, Рикману пришлось бы разрушить почти экстрасенсорную связь между Эдом и Хилари Шепард.
   Рикман и Фостер стояли в большом фойе за приемной станции. Красные огни горели над тремя комнатами для допросов и одной из консультационных, предупреждая о том, что допросы продолжаются. Ди-Си Харт держалась на расстоянии, ожидая у консультационной комнаты, где она и Фостер должны были провести интервью с Хилари Шеперд.
   У Эда и Хилари сняли отпечатки пальцев - как им сказали, в целях исключения - и уже установили. Эд, будучи, по оценке Рикмана, более восприимчивым из них двоих, находился в более враждебной обстановке комнаты для интервью, проходя через медленный процесс брожения, который так помогает сломить сопротивление интервьюируемых.
   'Готовый?' - спросил Рикман.
   - Каким я когда-либо буду, - сказал Фостер. "Я разговаривал с Кейт Нолан - она слышала, что происходит круглый год, - и она была там в течение многих лет . Если это то, что мы думаем...
   "В нем может быть задействовано много детей", - закончил Рикман. 'Я знаю.' Он увидел гнев и смятение на лице своего друга и добавил: "Если ты не хочешь этого делать, Ли... . .'
   На челюсти Фостера дернулся мускул. "О, я хочу сделать все правильно".
   "Наоми - опытный интервьюер, - сказал Рикман. "Пусть она возьмет на себя инициативу".
   Фостер посмотрел на Харта. Она не то чтобы избегала его взгляда, но Рикман почувствовал барьер между ними двумя. Он заметил хладнокровие ранее, во время их встречи с руководством, и Харт был необычайно сдержан во время их встречи, чтобы обсудить стратегию интервью.
   Он понизил голос. - Между вами все в порядке?
   - Почему бы и нет?
   "Это не ответ", - сказал Рикман, добавляя резкости в свой тон.
   Фостер снова взглянул на Харта. "Правда в том, что она злится на меня". Он пожал плечами. - Я ее не виню.
   Фостер мог быть бесчувственным и ребячливым, но он также обладал самосознанием.
   - Вы могли бы извиниться.
   "Есть вещи, которые ты никогда не сможешь вернуть".
   - Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.
   Фостер молчал.
   - Это проблема?
   После минутного колебания Фостер сказал: "Нет. И ты прав - Наоми должна вести. Рикман услышал болезненное разочарование, а также решимость в тоне Фостера. Это будет нелегкое интервью для Ли. Он повернулся к комнате для допросов, где его ждал Эд Шеперд.
   'Джефф!'
   Рикман просканировал массу лиц за стойкой администратора. Детектив-суперинтендант Клифф Мейнард. Его голос звучал хорошо, и несколько голов повернулись. Мейнард, услышав кивок, окинул взглядом троих офицеров. - Прежде чем вы начнете, я хотел бы поговорить.
   Рикман взглянул на Фостера, вопросительно приподняв брови.
   - Меня устраивает, - сказал Фостер. "Пусть еще немного попотеют".
   Рикман и Мейнард нырнули в маленькую комнату с микроволновой печью, автоматом для приготовления горячих напитков и раковиной. Пара компьютеров сидела, сгрудившись, над печеньем и кофе.
   - Дай нам минутку, ладно? - сказал Мейнард тоном, предполагающим согласие. У Мейнарда были нарочитые манеры полицейского с более чем тридцатилетним стажем работы, в основном на оперативных должностях. Он зачесал волосы на косой пробор, что ему надоело, но они были такими же густыми и темными, как в дни тренировок в Хендоне.
   - Вы не думаете о том, чтобы позволить Фостеру взять интервью у пары из детского дома? - спросил Мейнард.
   "Харт ведет интервью с миссис Шепард, - сказал Рикман. "Но знания Фостера о доме и о двух родителях дома, вероятно, окажутся бесценными".
   Мейнард неодобрительно опустил брови. - Ты должен увидеть, как это выглядит, Джефф.
   "Нет", - сказал Рикман, чувствуя прилив негодования. 'Я не.'
   - Фостер знаком с пастухами, - сказал Мейнард. - Он знал Марка Дэвиса. Теперь Дэвис найден мертвым на территории своего старого дома, а его бывшие родители допрашивают о незаконных усыновлениях".
   - Ты говоришь так, будто он замешан во всем этом.
   "Я не утверждаю, что это так, но средства массовой информации наверняка учуют историю - задавайте вопросы - и мне не нужно рассказывать вам, насколько разрушительными могут быть предположения".
   У Рикмана был личный опыт "интереса" прессы, но он также знал, насколько разрушительными могут быть внутренние сплетни для репутации офицера. "Что касается Фостера, то здесь нет никакой истории".
   - Тогда пресса его создаст, - сказал Мейнард.
   - Я полностью уверен в порядочности детектива-сержанта Фостера.
   'Принято к сведению. Но после смерти Брайони средствам массовой информации не потребуется много времени, чтобы начать искать козла отпущения".
   Рикман задумался. Как высокопоставленный офицер, Мейнард имел полное право настоять на том, чтобы Фостер был исключен из группы допросов. Что больше всего раздражало Рикмана, так это то, что суперинтендант был прав.
   - Хорошо, - сказал Рикман. - Я переназначу его.
   "Вы должны увидеть, как это выглядит с точки зрения пиара, Джефф. И мне жаль, что приходится это делать. . .' Примирительный тон Мейнарда был предупреждением о худшем. - Но Фостер должен немедленно явиться к инспектору Дуайту, чтобы помочь в расследовании наркотиков.
   Рикман уставился на него. "Фостер - часть моей команды".
   'Уже нет.' Манера Мейнарда мгновенно сменилась с примирительной на резкую.
   - Сэр, мне нужны все свободные офицеры.
   - Фостер отстранен от дела, - сказал Мейнард. "Это не подлежит обсуждению. Он может услышать это от меня или он может услышать это от тебя. Твой выбор.'
   Это было противостояние, Рикман не мог победить. Он знал это, но это не мешало ему хотеть драться. - Одна уступка, - сказал он.
   Мейнард склонил голову, показывая, по крайней мере, готовность слушать.
   "Фостер делает ход добровольно".
   - Я говорил тебе, Джефф...
   - Я знаю, - прервал его Рикман. "Не подлежит обсуждению. Я уговорю его.
   Мейнард задумался. Наконец он кивнул. - На самом деле, это выглядело бы лучше со всех сторон. Ответственная работа полиции, чуткое отношение к общественному мнению". Непревзойденный политик, Мейнард уже репетировал свое заявление для прессы.
   * * *
   Рикман нашел Фостера в комнате расследований, работающей за одним из бесплатных столов. Он вскочил на ноги и направился к двери еще до того, как Рикман успел заговорить.
   - Давайте устроим шоу, босс, - сказал он, взглянув на часы.
   "Пока нет", - сказал Рикман. 'Нам нужно поговорить.'
   Фостер саркастически улыбнулся Рикману. "Это что-то типа "Это не работает, нам нужно немного остыть"?" Рикман не дал никаких комментариев. - Что, не вернуться? - сказал Фостер. "Черт возьми, это должно быть плохо".
   Рикман посмотрел на него взглядом, который не оставил у Фостера никаких сомнений: дело обстояло хуже, чем он мог себе представить. 'Мой кабинет.'
   Десять минут спустя Фостер все еще спорил. - А ты, Джефф? Ты думаешь, я согнулся?
   - Никто так не говорит, Ли.
   - Супервайзер снимает меня с дела...
   - Он позволяет вам сделать это добровольно - он бы этого не сделал, если бы считал, что вы каким-то образом замешаны.
   - Не обманывай себя. Фостер расхаживал по небольшой площади офиса Рикмана, сжав кулаки. - Он просто думает, что в прессе это будет выглядеть лучше.
   Рикман вынужден был согласиться - Фостер, может быть, и не хитрый, но он разбирался в политике полиции не хуже других. - Ну, по крайней мере, ты будешь хорошо выглядеть.
   Фостер перестал ходить взад-вперед и уставился на него, и Рикману пришлось улыбнуться. Фостер дослужился до сержанта и не собирался подниматься выше именно потому, что не заботился о том, чтобы хорошо выглядеть - если только это не касалось его отражения в зеркале.
   - Хорошо, - сказал Рикман. "Позвольте мне перефразировать. Если пресса будет цепляться за вас как за обузу, у нас будет меньше шансов получить необходимую общественную поддержку. Я знаю, ты хочешь разоблачить эту аферу с незаконным усыновлением - так что же это будет?
   Фостер уставился себе под ноги, борясь с внутренними мыслями, о которых Рикман мог только догадываться. Он покачал головой, глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул. - Мне это не нравится, Джефф, - сказал он. - Мне это немного не нравится.
   Они вместе вернулись в комнату уголовного розыска. "Возможно, вам захочется узнать, что вы можете узнать об отношениях Мейтленда с Марком Дэвисом, теперь у вас есть возможность", - предложил Рикман.
   - Первое в моем списке дел, - сказал Фостер с тяжелым сарказмом.
   Харт встретила их у дверей отдела по расследованию убийств с пачкой бумаг в руке. - Записи мобильного телефона Марка Дэвиса, - сказала она. "Я отметил имена получателей рядом с соответствующими номерами".
   Рикман взглянул на список и почувствовал волнение.
   "Мы делаем это или нет?" - спросил Харт, ожидая выхода.
   - Да , - сказал Фостер, и она нахмурилась.
   "Найди партнера для интервью", - сказал Рикман.
   Она быстро посмотрела на Фостера. - Я думал , мы ...
   - Я перехожу на другую сторону, - сказал Фостер.
   'О чем ты говоришь?'
   "Я иду туда, где строятся карьеры, а мужчины ходят с кривыми ногами из-за циркулирующего вокруг тестостерона".
   Это был не юмор, это была ярость, но, к ее чести, Харт не ответил на его грубую попытку подколоть ее. Вместо этого Рикман прочитал на ее лице тревогу и озабоченность. Она была там, когда прибыл детектив-суперинтендант, она была в комнате уголовного розыска, когда Рикман вызвал Фостера, и Харт был более чем способен сделать очевидные выводы.
   "Сержант Фостер добровольно отказался от этого расследования, - сказал Рикман, - из-за возможности неправильного восприятия в прессе и СМИ". Он говорил достаточно громко, чтобы поднялось несколько голов. Теперь он привлек их внимание, он посмотрел Фостер в глаза. "Я уважаю это решение". Он взглянул на Харта. - Когда будете готовы, констебль Харт.
   Он ждал, пока она пойдет впереди него. Переступив порог, она взглянула на Фостера, словно хотела что-то сказать, но не могла найти нужных слов.
   Он последовал за ней, но Фостер остановил его. "Босс..."
   'Какая?'
   "Не позволяй Шепарду использовать свою астму, чтобы заставить тебя отступить".
   - Он бы сделал это? Шепард не показался Рикману манипулятором.
   Фостер вздохнул. "Я не знаю, что бы он сделал, Джефф - больше нет".
   Харт ждал Рикмана в коридоре. - Сэр, это неправильно, - сказала она.
   - Это не в моих руках, Наоми.
   "Фостер - лучшее связующее звено с детским домом. Он знает Эда и Хилари Шеперд как членов семьи".
   На его челюсти дернулся мускул. - Разве не в этом дело?
   - Он не замешан.
   'Я знаю это.'
   "Я провела с ним черт знает сколько бесед, - настаивала она. "С.С. Фостер сыграл ее прямо по линии".
   'Я знаю.' Глаза Рикмана были карими, но иногда, когда он злился, они искрились янтарным. Теперь она поймала вспышку янтаря, но продолжила.
   - Тогда почему бы вам не поддержать его? Она повысила голос, и двое проходивших мимо гражданских сотрудников обернулись, чтобы посмотреть. - Ты ему не доверяешь?
   "Моей жизнью", - сказал Рикман тихо и решительно.
   Харту стало жарко - его почти лихорадило от бессонницы, разочарования и несправедливости всего происходящего. За несколько дней Фостер увидел Дэвиса - мальчика, которого он обучал и наставлял - сначала обвиняемого в убийстве, а затем найденного изуродованным жертвой садистского нападения. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Фостер чувствовал некоторую ответственность. И как будто этого было недостаточно, его вера в людей, которые были его суррогатными родителями большую часть его детства, была разрушена. Теперь ближайший друг и союзник Фостера покидал его - по крайней мере, так казалось Харту.
   - Его вешают, как жертвенного агнца, - воскликнула она.
   Рикман взял ее за локоть и повел к пожарной лестнице. - Нам нужно пересмотреть стратегию интервью, - сказал он достаточно громко, чтобы его услышали несколько человек, оставшихся в коридоре. 'Давай поговорим.'
   Рост Рикмана и его неприметная физическая сила всегда успокаивали ее. Хотя она не чувствовала личной угрозы, теперь она могла понять, почему суровые мужчины проявляли к Рикману уважение, которое редко проявляли к другим. Он не ослабил хватку, пока они не вошли в дверь и не оказались на лестнице.
   "Во-первых, - сказал он, - нет никаких "они", Д.С. Харт. Такое мышление - путь к карьерному самоубийству. Во-вторых, никогда не сомневайтесь в моей мотивации. Я здесь, чтобы найти убийцу Жасмин и Марка - я хочу знать, кто бросил Брайони умирать. Я не сдамся, пока не узнаю.
   Он не сводил с нее глаз, и Харт склонила голову, сделав несколько вдохов, прежде чем ответить.
   - Простите, сэр. Она была. Усталость и забота о Фостер заставили ее выйти за рамки допустимого профессионального поведения. - Я не имел в виду никаких обвинений против вас. Она собиралась остановиться на этом, но снова поймала себя на том, что смотрит ему в лицо, и слова вылетали сами собой. "Но супергерой, который вот так снимает Ли с дела - вы должны видеть, как это выглядит".
   "Это похоже на политическое маневрирование - чем оно и является", - сказал Рикман. "И старший суперинтендант Мейнард прав: мы не можем выполнять свою работу, если тратим энергию впустую, отражая необоснованную критику". Несколько мгновений он изучал ее, словно пытаясь прийти в себя. - Что бы ни случилось между тобой и Фостером, помирись.
   'Мне жаль?' Откуда он мог это знать?
   "У Фостера есть свои недостатки, но он хороший человек, и ему нужны его друзья прямо сейчас".
   - Он мой коллега, - сказала она. - Но я бы не назвал его...
   "Вы должны", - прервал его Рикман. - Он был тебе другом - знаешь ты об этом или нет.
   Он посмотрел ей в глаза, и на этот раз ей показалось, что она увидела мерцание веселья, осветившее его торжественное лицо. - Не трать силы на то, чтобы пинать открытую дверь, Наоми. И не сражайтесь в битвах, в которых не можете победить. Если вы настроены на долгую игру, вам нужно быть более избирательным".
   В ее жизни были моменты, которые, оглядываясь назад, Харт считал вехами, самородками советов, которые со временем и при использовании приобретут налет мудрости. Часто она пренебрегала ими в то время, и только годы спустя она поняла их важность. Но этот момент - эти слова - уже, казалось, блестели ценностью драгоценного металла. Рикман предлагал ей руку дружбы и свою защиту в конкурентном и часто враждебном мире полицейских. Она проверила свои чувства. Чувствовала ли она покровительство? Скомпрометировано? Конечно нет.
   - Я буду иметь это в виду, сэр, - сказала она.
   Он не сводил с нее взгляда еще несколько секунд, пока не убедился, что она искренна, затем кивнул. - Пойдем работать, - сказал он.
   * * *
   Фостер вошел в Комнату по расследованию серьезных инцидентов группы по борьбе с наркотиками, и его приветствовал сержант Касс.
   - Пришел присоединиться к большим мальчикам, не так ли? - сказал Касс.
   - Похоже, тебе нужна вся возможная помощь, - сказал Фостер.
   Касс указала на письменный стол в дальнем углу комнаты с пластиковым трубчатым стулом у стены. Ни компьютера, ни телефона, только большая стопка листов формата А4, аккуратно разложенная в центре стола.
   "Мы запускаем HOLMES 2 на этом", - сказал Касс.
   'А также?' HOLMES, система крупных и крупных расследований Министерства внутренних дел, находящаяся сейчас во второй итерации, регулярно использовалась в сложных расследованиях, где было вероятно большое количество зацепок.
   Рука Кэсса полезла в карман брюк, и он достал баночку с бальзамом для губ. "Я занимаюсь распределением задач".
   - Что ж, надеюсь, вы вымыли руки.
   Фостер внимательно посмотрел на маленький горшок, достаточно, чтобы Кэсс смутилась. Касс чуть не сорвал с него крышку, но держал ее, вращая в руке, пока говорил. "Есть несколько незавершенных дел - семьи уезжают на каникулы и так далее. Вы можете взломать их, посмотреть, стали ли доступны контактеры.
   - Контактеры? Фостер выхватил блокнот и карандаш. - Можешь написать это для меня?
   Касс оглянулся. Большая часть команды отсутствовала на расследовании, но несколько офицеров отдела расследований рассредоточились по комнате, и Фостер и Кэсс оба знали, что они будут слушать этот конкретный разговор лицом к лицу. "Теперь ты не под защитой Рикмана, Фостер".
   Фостер рассмеялся, и шея Кэсс медленно залилась темным румянцем. - Я могу позаботиться о себе, спасибо, Дэн. Гневный румянец перетек с шеи Касса на его лицо. Результат , подумал Фостер, приятно улыбаясь. - Однако есть несколько контактеров , с которыми вы могли бы помочь. Он не стал ждать ответа. - Роб Мейтленд, например.
   Кэсс слегка отвела взгляд, потом снова посмотрела на него. - А как насчет Мейтленда?
   Интересно. Фостер почти ожидал, что Касс повернется и уйдет. - Он все еще на свободе, - сказал Фостер. "Почему он не стукнулся с остальными?"
   Кэсс посмотрела на него ровным, мертвым взглядом. - Его не было при задержании.
   - Разве не так?
   И снова Фостер увидел вспышку, когда Кэсс отвела взгляд, а затем снова посмотрела на него. "Его нет на видеозаписях, его не видели в доках, и его поверенный предоставил ему алиби".
   Фостер кивнул. "Вопрос: почему ученые переходят от крыс к юристам для экспериментов?" Он ждал, пока не был уверен, что у него есть аудитория. "Ответ: лаборанты не так привязываются к юристам. И есть вещи, на которые крыса просто не пойдет .
   Шутка получила хороший отклик у всех, кроме Касса.
   Смех , подумал Фостер, немного расслабившись. Лучшее лекарство. Мне даже нравится здесь работать.
   На этот раз Касс использовала бальзам.
   - Я хочу сказать, что Мейтленд - известный наркобарон, - сказал Фостер. - Вы много работали над этим, сколько - год?
   Рот Кэсс сжался, и Фостер сказал: - Еще? '
   "Мы пытались связать активы Мейтленда с деньгами от продажи наркотиков. Это невозможно - в этом уверен его бухгалтер.
   "Берни Картер". Удивление Кэсса от того, что он узнал это имя, доставило Фостеру еще один трепет чистого удовольствия. "Похоже, старина Берни должен пройти аудит. Так вот, я знаю, что он не был избит по состоянию на четверг, потому что я встретил его в офисе Мейтленда. Так у него есть карточка "Выйти из тюрьмы бесплатно" и все такое?
   Гнев на мгновение вспыхнул в глазах Кэсс. - Я беседовал с ним в ночь после рейда.
   'А также?'
   - Он сказал, что уже сделал пожертвование в благотворительный фонд полиции.
   - Забавно, - сказал Фостер.
   - Он не шутил. Касс открыл баночку с бальзамом для губ, передумал, закрутил крышку и сунул баночку обратно в карман. "В ночь ареста он был на сборе средств для полиции. Он произнес послеобеденную речь.
   - Хорошее алиби, - признал Фостер. - Но слишком хитрожопый для его же блага. Думаю, я мог бы вернуться и поговорить с мистером Картером.
   - Можешь попробовать, - сказал Касс, пожав плечами. - Но вы зря потратите время - если налоговый инспектор не сможет его подставить, у таких, как вы, нет шансов.
   Фостер моргнул. - Такие, как я?
   Касс изменил позицию. - Нас, - сказал он. - Я имел в виду таких, как мы.
  
   Глава 30
   Женщина-констебль стояла, прислонившись к задней стене, когда Рикман вошел в комнату для допросов. Рикман кивнул, и она села на свое место. Шепард сидел с другой стороны стола, сцепив руки перед собой, подчеркивая высокий, слегка сгорбленный набор плеч, и Рикман почувствовал укол беспокойства.
   - Вы видели полицейского хирурга? он спросил. - Он сдал вас как подобает?
   - Я руковожу детским домом уже тридцать лет, - сказал Шеперд. - Думаю, я смогу без происшествий ответить на несколько вопросов.
   - А у вас есть лекарства?
   В ответ Шепард достал синий ингалятор и положил его на стол.
   Рикман включил диктофон.
   Шепард беспокойно посмотрел на машину. - Я думал, это неформальная беседа.
   "Это просто экономит время на ведение заметок и обеспечивает точность". Рикман улыбнулся. 'Вы не возражаете?'
   Шеперд казался неуверенным, но вежливость и природная сдержанность не позволили ему поднять шум, и он пробормотал неохотное согласие.
   Рикман представил констебля, затем напомнил мистеру Шепарду, что он не арестован и что он не обязан отвечать ни на один из заданных ему вопросов, стараясь говорить непринужденным разговорным тоном, как будто продолжая заверения в неформальности разговора. интервью. - Конечно, если вы предпочитаете присутствие законного представителя, это ваше право.
   - Спрашивай, - сказал Шепард. - Мне нечего скрывать.
   Рикман положил перед собой толстую желтую папку. На нем был штамп со значком полиции Мерсисайда и имя Шеперда, а под ним - "Детский дом Блэк Вуд". Ни номера дела, ни дат пока нет. Если бы он попросил взглянуть на содержимое, мистер Шепард нашел бы в основном чистые листы бумаги, но преимуществом толстой папки было психологическое ожидание, которое она создавала в сознании подозреваемого.
   - Вы видели Марка Дэвиса в ночь, когда умерла Жасмин Эллиот? - спросил Рикман.
   'Нет.' Пастух ответил без колебаний.
   - Вы говорили с ним по телефону?
   'Нет.' На этот раз Шеперд казался менее уверенным в себе. Его взгляд ускользнул от взгляда Рикмана и нашел папку, лежащую между ними. Рикман постучал по ней кончиком пальца, и Шеперд облизнула губы. Он вздохнул и, казалось, задержал дыхание.
   - Вы готовы продолжать, мистер Шеперд? - спросил Рикман.
   Пастух кивнул.
   - Ты хоть представляешь, почему Марк Дэвис был в подвале каретного сарая? - спросил Рикман.
   'Нет.'
   "Или почему он был где-то рядом с Черным лесом?"
   'Нет.'
   Рикман кивнул. Теперь, когда у него были опровержения, в которых он нуждался, когда он поразил Шепарда их последними открытиями, он изменил тактику. - Расскажите мне, что произошло в среду вечером.
   - Я не понимаю вопроса, - сказал Шеперд. 'Ничего не произошло. Это была обычная ночь.
   Рикман пристально посмотрел на Шепарда, смягчив его улыбкой. "Расскажи мне об обычной ночи".
   Пастух вздохнул. "Нормальный", наверное, не то слово, которое я искал. С тех пор, как мы получили известие о закрытии, мы пережили период потрясений".
   "Я уверен", - посочувствовал Рикман.
   "Большую часть вечера мы собирались, - сказал Шеперд. - Рано лег спать.
   - Может быть, ты сначала прогулялся по территории?
   'Нет.'
   Рикман нахмурился. - Я немного сбит с толку, мистер Шеперд. Он открыл папку, наклонив ее от Шепард, чтобы скрыть ее содержимое, затем вытащил из стопки бумаг фотографию. "Это фотография висячего замка, который запирал входную дверь каретного сарая". Он снова просмотрел содержимое файла, не торопясь, чтобы найти следующее изображение. - Это задняя часть замка. Он поставил его рядом с первым. 'Глянь сюда? Отпечаток пальца.
   Мгновенная паника промелькнула на лице Шепарда.
   Рикман поместил копию отпечатка пальца поверх двух фотографий замка. Дата и место были задокументированы, а также имя криминалиста, обнаружившего отпечаток.
   Овчарка откинулась назад, словно пытаясь дистанцироваться от нее.
   - Помнишь, мы попросили твои отпечатки пальцев - для исключения?
   Шепард ничего не сказал.
   Рикман положил бланк с десятью отпечатками рядом с отпечатком пальца с места происшествия. - Ваши отпечатки пальцев, - сказал он. - Видишь здесь этот отпечаток? Он указал на коробку с надписью "Справа". "Это идеальное совпадение с найденным на замке".
   Пастух немного расслабился. Рикман позволил ему.
   "Должно быть, я проверил это накануне", - сказал Шеперд. - Геодезист не всегда так добросовестно относится к безопасности, как следовало бы.
   - Накануне, - повторил Рикман. - Но точно не в среду вечером?
   'Нет.'
   "Ну, теперь я еще больше запутался, - признался Рикман. "Проблема в том, что наши эксперты-криминалисты говорят, что висячий замок был стерт начисто". Он наблюдал, как Шепард пытается думать наперед. - Присутствовали только ваши отпечатки пальцев. Рикман снова указал на фотографию. 'Видеть? Прямо там.'
   - Геодезист должен иметь...
   - Он говорит, что возится с этим замком уже несколько дней, и ему никогда не приходило в голову протереть его начисто - я имею в виду, это просто не то, чем ты занимаешься, не так ли?
   На мгновение Шеперд растерялась. Его цвет был лихорадочным, и он пристально смотрел на свои руки, сцепленные перед ним, сжимая и отпуская, сжимая и отпуская, как будто массируя сердце, возвращающее к жизни.
   "Конечно", - сказал он, как будто внезапно озарившись. - Я быстро проверил . Из-за всей спешки, связанной с переездом, я запутался в днях".
   Рикман улыбнулся и откинулся на спинку стула. - Что ж, это бы все объяснило, - сказал он. Шепард улыбнулся в ответ. Он думал, что он в чистоте. 'Что ты видел?' - спросил Рикман.
   'Видеть?' Пастух нахмурился. 'Ничего такого. Я просто постучал в замок, чтобы убедиться, что он в порядке, а затем вернулся в дом.
   - Это невозможно, мистер Шепард.
   Шепард раздраженно рассмеялся. 'Я говорю вам-'
   Рикман снова наклонился вперед, резко сократив расстояние между ними. "Замок был открыт. А поскольку отпечатки на нем только ваши, я думаю, вы его открыли.
   'Нет.' Шеперд взглянула на полицейского, потом за ней на дверь.
   Животный инстинкт - найти путь к отступлению, когда загнан в угол. - Если бы это было так, вы были бы последним, кто видел Марка Дэвиса живым. Знаете, о чем я думаю? Рикман позволил ему несколько секунд попотеть. - Что ж, - пожал он плечами. - Что вы думаете?
   'Ждать.' Пастух прижал руки к вискам. - Я знаю, что это выглядит ужасно - и, признаюсь, я видел, что замок был открыт, но...
   "Пожалуйста, не говорите мне, что вы не заходили внутрь", - предупредил Рикман.
   Шепард сделал несколько вдохов, потом взял ингалятор, но, похоже, передумал и снова положил его на стол.
   Рикман резко стукнул по столу, и Шеперд конвульсивно дернулась. - Хватит тратить мое время, мистер Шепард.
   - Я пытаюсь вспомнить! Плечи Шеперда были подняты, и его дыхание становилось затрудненным. Время расслабиться.
   Рикман откинулся на спинку стула. "Возможно, вам следует использовать это", - сказал он. Он подождал, пока Шеперд получит дозу ингалятора, и дал ему время успокоиться.
   - Я был на обходе, - сказал Шепард. - Сила привычки после тридцати лет.
   'Сколько было времени?'
   - Поздно - кажется, после одиннадцати. Я видел, что висячий замок болтается на засове. Рикман ободряюще кивнул. - Я вошел внутрь.
   - Разве там не будет кромешной тьмы? - спросил Рикман. "Полночь и все эти ставни на окнах".
   "Я всегда беру с собой фонарик на обход. Я видел, что произошло еще одно падение. Его голос напрягся. "Здесь было полно штукатурки и черепицы. Это было похоже на обрушение крыши".
   - Вы не спускались вниз, в подвал?
   Пастух покачал головой. "Ступени были разбиты".
   - Вы не подумали, что, может быть, кто-то упал, когда ступени разрушились?
   - Я предположил, что они были уничтожены под тяжестью обломков.
   - Ну, по крайней мере, это правдоподобно.
   Рикман знал, что его выбор слов не пропадет для Шепарда: невиновные люди делали разумные предположения. Лжецы были правдоподобны . Но выражение оскорбленной гордости на лице мужчины разозлило его - Шеперд не имел права на пользу сомнения. Он ожесточил свой голос ровно настолько, чтобы разоблачить абсурдность предположения Шепарда. - Я имею в виду, кто бы мог подумать, что мужчина будет прятаться в сыром темном подвале с младенцем, которому едва исполнился месяц?
   Кадык пастушьего кадыка подпрыгнул.
   - Мистер Шеперд?
   - Хотел бы я подумать. Жаль, что я не был более тщательным - если бы я потрудился приглядеться повнимательнее, я мог бы их увидеть. Если бы у меня хватило смелости рискнуть дальше, я мог бы спасти их. Думаешь, я этого не знаю?
   Рикман не ответил, и Шепард с болью уставился на него. Наконец он отвел взгляд. "Я буду жить с чувством вины до конца своей жизни".
   "Вы даже не должны были знать, что Дэвис был на территории", - сказал Рикман. - В конце концов, он не связывался с тобой. . .'
   - Н-нет.
   Рикман, главный управляющий - даже Шеперд - услышали легкую нерешительность речи, и Рикман надавил сильнее. - Но почему Дэвис приехал в Блэквуд и не позвонил вам?
   "Марк был беспокойным молодым человеком, - сказал Шеперд. - Откуда я мог знать, что у него на уме?
   - Не могли бы вы порассуждать?
   Шепард бросил на него горький взгляд. "Кажется, вы очень хорошо справляетесь сами по себе". Казалось, что Шеперд не собиралась поддаваться притворству Рикмана в его озадаченной простоте во второй раз.
   - Хорошо, - сказал Рикман. - Поскольку у меня все так хорошо, я предположил бы, что Марк Дэвис действительно звонил вам в тот день.
   Шеперд не был глупым человеком: на этот раз он не стал этого отрицать. Вместо этого он обиженно уставился на папку в руках Рикмана.
   Рикман нашел нужные ему распечатки и положил их на верх стопки. - Это копия записи мобильного телефона Марка Дэвиса. Это звонки, которые он сделал в среду. Он повернул папку так, чтобы Шеперд могла прочитать список. "Выделено оранжевым цветом - шесть звонков на ваш стационарный телефон".
   Шеперд уставился на лист бумаги.
   "Этот звонок, - Рикман указал на одну из выделенных строк, - длился пятнадцать минут". Он посмотрел Шепарду в глаза. - Должно быть, ему было о чем поговорить.
   Пастух сглотнул. Полминуты единственным звуком в комнате было его дыхание. - Я пытался его уговорить, - сказал он. - Я сказал ему, что он должен сдаться, но...
   - Он хотел тебя видеть.
   Шепард устало кивнул. "Я боялся, что если нажму слишком сильно, он исчезнет". Его глаза были темными и обеспокоенными. - Он все время говорил, что ему нужно безопасное место для Бриони. "Они убили Жасмин, а теперь преследуют меня", - сказал он.
   '"Они"?' - повторил Рикман.
   - Он был в бреду, мистер Рикман.
   - Значит, он не назвал имени.
   Пастух покачал головой. - Но люди, с которыми он общался... . .' Он крутил обручальное кольцо на пальце.
   - Вы знаете людей, с которыми он общался?
   - Не лично. Но Марк был наркоманом. Его друзья были торговцами и наркоманами".
   "Значит, он оставался на связи после того, как ушел из Black Wood".
   Шепард посмотрел на свое обручальное кольцо. "Спорадически. Обычно, когда ему что-то нужно.
   - Что ему было нужно на этот раз?
   "Он хотел оставить Брайони с нами - Боже , как бы я хотел, чтобы он это сделал".
   - Он хотел, чтобы ты нашел для нее семью? - мягко спросил Рикман.
   Пастух напрягся. - Я не понимаю, что вы имеете в виду.
   Рикман оставил это в покое. - Он просил денег?
   "Дело было не в деньгах, - сказал Шеперд. "Марк просто хотел безопасное место для ребенка".
   - Я думаю, все дело было в деньгах - по крайней мере, для тебя.
   "Это нелепо!" Пастух поднялся на ноги, опираясь на костяшки пальцев.
   Констебль поерзала на своем месте, но Рикман поднял руку, предупреждая ее. Он посмотрел на папку перед собой и перевернул страницу. "Вчера, когда вас везли в машину скорой помощи после приступа астмы, - сказал Рикман. "Женщина въехала на территорию. Ваша жена назвала ее Анной - попросила подвезти до больницы.
   'Что из этого? Анна мой старый друг. Несмотря на резкое раздражение, Рикман почувствовал в этом человеке настороженность.
   "Меня обеспокоила ее реакция, когда мы представились, - сказал Рикман. "Приятная женщина из среднего класса с прекрасной маленькой девочкой. Хорошо образованная женщина, судя по ее акценту, но, похоже, она нервничала из-за нас, то есть из-за полиции, даже обиделась. Я как собака с костью, когда что-то вроде этого не подходит, мистер Шепард. Он виновато пожал плечами. - Я записал номерной знак машины.
   По руке Шепарда пробежала дрожь, но он остался стоять.
   "Фиат Пунто", - сказал Рикман, перевернув вверх ногами распечатку DVLA. - Зарегистрировано на Аннабель Киркхэм. Теперь, когда у меня была эта информация, осталось совсем немного узнать все остальное. Замужем за Майком Киркхэмом. Трехлетняя дочь Белла. Забавно - я думал, что девочка моложе. Он улыбнулся. - Маленькая для своего возраста, да?
   Ноги Шеперда словно ушли из-под него, и он тяжело опустился на стул. Его взгляд дико метался по комнате, как будто он внезапно осознал ее пределы. Он потянулся к своему ингалятору и сделал глоток, закрыв глаза.
   Рикман процитировал официальную формулировку предупреждения. 'Ты понимаешь?' он спросил.
   Шепард неуверенно кивнул.
   Рикман знал, что если он сразу начнет с вопросами о незаконных усыновлениях, Shepherd закроется. Непрямой подход может дать больше. - Расскажите мне об Аннабель Киркхем, - сказал он.
   Шепард какое-то время молчал, сосредоточившись на своем дыхании. Рикман ждал.
   'Что ты хочешь узнать?' - сказал наконец Шепард.
   - Какая она родственница?
   'Нам? Нет связи.'
   - Бывший резидент?
   'Нет.'
   - Итак, дайте мне подсказку, мистер Шеперд.
   "Она... мы познакомились с ней через игровую группу, которую Хилари помогает организовать". Рикман поддерживал зрительный контакт. - Можешь проверить, если хочешь. Два сердитых пятна на его скулах были единственным цветом на лице мистера Шеперда.
   "О, мы будем", - мягко сказал Рикман.
   Шепард вытер пот с лица. Рикман снова заметил легкую дрожь.
   - Как вы думаете, если мы запросим ДНК-тесты их дочери, мы можем преподнести парочку сюрпризов? - спросил Рикман. - Например, ДНК маленькой Беллы не совпадает ни с ДНК мамы, ни с папиной?
   Шепард уставился на свои руки, сильно нахмурившись, между его бровями образовалась глубокая складка, а глаза покраснели от непролитых слез.
   - Мы знаем о младенцах, мистер Шеперд. Рикман ждал, пока Шеперд это отрицает. Он этого не сделал. - У нас есть свидетель, который говорит, что вы покупали детей для усыновления.
   Строго говоря, у них не было своего свидетеля - только неподтвержденный телефонный звонок от "Мелани" и убеждение Кейт Нолан, что она слышала плач младенцев по ночам. Но он не услышал опровержения от Шеперд - пока - и это побудило Рикмана напрячься сильнее.
   - Думаю, Марк знал о вашем нелегальном агентстве по усыновлению. Ему нужны были деньги, чтобы сбежать, и он пытался вас шантажировать.
   Пастух покачал головой. 'Нет . . .'
   "Я думаю, вы согласились встретиться с ним", - сказал Рикман.
   'Нет . . .' Шеперд переплел пальцы, но они все равно дрожали.
   "Посмотрите на факты, - сказал Рикман. - Марк звонил тебе шесть раз в ночь своей смерти. Он был найден на вашей территории. Твои отпечатки пальцев на замке. Вы лгали, лгали и...
   - Все было не так, - сказал Шеперд.
   "Он требовал денег", - продолжал Рикман, слыша отчаяние Шеперда и зная, что тот на грани срыва. - Вы спорили.
   'Нет.'
   "Была борьба, и Марк упал".
   " Нет ".
   "Лестницы были опасны. Вероятно, это был несчастный случай...
   - Вы все неправильно поняли! - воскликнул Шеперд, ударяя кулаками по столу. - Я пытался помочь ему.
   Пастух дрожащей рукой вытер слезы с лица. Рикман ждал, снова позволив тишине сделать за него работу, ожидая, пока давление нарастает, пока менее опытный человек не должен будет его сломать.
   -- Он предложил мне деньги, -- наконец сказал Шеперд.
   'Сколько?'
   - Сто тысяч, - сказал он.
   Рикман тихонько присвистнул. Рейд с наркотиками. Итак, Дэвис был там . - Он сказал вам, где он его взял?
   Пастух покачал головой. "Он никогда не называл имена людей, которые его преследовали, - сказал, что будет безопаснее, если я не буду знать. Я могу сказать вам, что он сказал, что есть еще, если нам это нужно.
   - Вы поверили ему - что у него были деньги?
   Пастух кивнул. - Я действительно надеялся убедить его сдаться. Шепард сделал долгий медленный вдох, и Рикман услышал в нем легкий астматический хрип.
   - Когда он не появился, я пошел его искать. Он виновато пожал плечами. - Я был не совсем честен. Он должен был быть с нами сразу после наступления темноты - около шести вечера".
   - Итак, вы пошли искать. . .'
   Шепард отрывисто кивнул, глядя мимо Рикмана, его лицо было измученным и пустым. 'Было холодно. я . . . не так хорошо на холоде. Он покрутил ингалятор между большим и указательным пальцами. Казалось, он взял себя в руки. Было больше. - Я нашел замок, как и говорил тебе. Я посветил фонариком в подвал, но ничего не увидел.
   Рикман ничего не ответил - даже мимика лица не дрогнула.
   "Не на что было смотреть", - сказал он, как будто Рикман усомнился в его слабой наблюдательности. - Вы видели это место - там был беспорядок. Бревна сдвинулись. Я почувствовал, как весь дом зашевелился. Я думал, что он рухнет". Он взглянул на Рикмана, затем снова быстро отвел взгляд. - Я выбрался оттуда к черту.
   Знал ли он, что они там? Разве Шеперд бросила Дэвиса и ребенка, зная, что их похоронили заживо? Рикман изо всех сил пытался сдержать гнев и отвращение в своем голосе. - А когда Марк так и не появился?
   "Мы думали, что он нашел лучшую перспективу, передумал, оправился от вызванного наркотиками заблуждения, которое держало его в тисках".
   'Мы?' - сказал Рикман.
   Он моргнул. 'Извиняюсь?'
   - Вы сказали: " Мы думали".
   Пастух сглотнул. - Вы ошибаетесь.
   Рикман улыбнулся. - Проиграем запись?
   На скулах Шепарда снова появились два пятна яркого цвета. - Я хотел сказать, что я ... Хилари ничего об этом не знала.
   Рикман оставил это в покое на данный момент. - Вы сказали, что хотели убедить Марка сдаться.
   'Да.'
   - Общенациональный призыв о помощи, пропавший ребенок, убитая мать - у вас был прямой контакт с главным подозреваемым, но вы не видели необходимости сообщать обо всем этом в полицию?
   "Вы не представляете, в каком напряжении мы оказались, - воскликнул Шеперд.
   "Думаю, да, мистер Шепард, - сказал Рикман. - Вы видели, как место, которое вы строили более тридцати лет, медленно разрушается. Вам грозит потеря работы и дома - я думаю, вы были более чем счастливы получить деньги Марка Дэвиса.
   - Но Марк не появился. Шепард остановился, возможно, услышав обвинение в тоне Рикмана, и по его лицу пробежала череда эмоций. - Думаешь, я взял у него деньги? Что я причинил ему вред?
   - А ты?
   'Нет! Боже, нет!
   Рикман должен был признать, что кража его наркотиков и денег сделала Мейтленда более сильным подозреваемым в убийствах, но Шеперд был в затруднительном положении, и Рикман видел, как обычные люди прибегали к насилию из-за меньших призов, чем сто тысяч фунтов. Он спокойно наблюдал за Шепардом. "Посмотрите на это с моей точки зрения".
   Шепард откинулся на спинку кресла с пустыми глазами. Его возмущение внезапно рассеялось, и его руки скользнули на колени. "Я знаю, что вы думаете, мистер Рикман, но я неплохой человек". Он посмотрел вверх, его лицо было измученным. "Я никогда никому не причинял вреда - клянусь всем, что для меня свято, я не знал , что Марк и Брайони были в том подвале. Марк был уязвим - легкая добыча для шакалов этого мира. Я бы никогда не воспользовался этим".
   Рикман почувствовал медленный мощный прилив гнева. - Скажи это Аннабель Киркхэм и всем другим отчаявшимся парам, которым ты продавал детей, - сказал он, уставший от жалости Шеперда к себе, от его нытья и самооправдания. "Расскажи это молодым женщинам, которые отказались от своих детей ради денег или лучшей жизни. Марк Дэвис мертв. Его дочь Бриони мертва. И убийца вполне может выйти на свободу, потому что вы хотели защитить свою гнусную аферу.
   - Я и не ожидал, что ты поймешь, - сказал Шеперд.
   По-прежнему никаких опровержений, но этого было недостаточно - Рикману нужно было признание, а для человека без полицейского досье мистер Шеперд определенно знал, как манипулировать интервью. Рикман задавался вопросом, сколько клиентов Шепарда были полицейскими, юристами или адвокатами - людьми, которые знали, как работает система? Неужели Шеперд просто привнес в игру все, что он узнал из упражнений и симуляций, проведенных экспертами?
   Рикман попробовал другой подход. - Вы знали, что Дэвис едет к вам. Вы знали , что он скрывается не только от полиции, но ничего не сказали.
   "Мне нужно было подумать о других", - ответила Шеперд. "Другие, которых нужно защищать".
   - Вы имеете в виду своих незаконных усыновителей? Шепард уставился на него, отказываясь подтвердить или опровергнуть. Обида и негодование на лице мужчины разожгли гнев Рикмана. - Вы все равно что смотрели, как Марк Дэвис идет навстречу смерти.
   Шеперд нахмурился, глядя на свой ингалятор на столе. - Я пытался помочь, - догматически повторил он. - Я всего лишь пытался помочь.
   Рикман с отвращением покачал головой. - Закон подводит черту под вашей "помощью", - сказал он.
   Он увидел вспышку гнева на изможденном лице Шепарда. "Закон оставляет детей с родителями, которые едва в состоянии обеспечить свои собственные потребности, не говоря уже о детях", - сказал он. "Это возвращает детей в жестокие семьи - к жестоким отцам и некомпетентным матерям. Система ухода поддерживается доброй волей малооплачиваемого и плохо обученного персонала в учреждениях, которые рушатся из-за отсутствия инвестиций. Так что не пытайтесь рассказывать мне о законе, мистер Рикман. Закон такой же нерадивый и некомпетентный опекун, как и родители, у которых мы забираем детей, - тем более, что ему, черт возьми, лучше знать. Он закончил запыхавшись, его голос был резким, хриплым, но на этот раз астма была не виновата.
   Страсть Шепарда, его абсолютная вера в то, что он поступил правильно, вызвали у Рикмана приступ неуверенности. Он колебался, непреднамеренно давая Шепарду преимущество. Но торжествующий блеск в глазах мужчины свел всю убедительность его доводов к бессмысленному ханжеству.
   "Вы относитесь к детям как к чему-то, что можно взять с полки в Tesco", - сказал Рикман.
   "Я защищаю их от попадания в цикл лишений и неудач".
   - Как ты можешь быть в этом уверен? Знаете ли вы, что мужчины и женщины, которым вы продавали детей, всегда имели самые лучшие намерения?
   Рикман заметил вспышку неуверенности, но Шепард сплотился. - Я удовлетворен тем, что...
   "Что дает вам право судить о том, подходят ли люди для того, чтобы быть родителями?" - прервал Рикман. - Вы продавали детей за деньги, ради бога!
   - Это то, чем занимаются суды. Это было близко, мучительно близко. - Это то, чем занимаются социальные службы.
   " Не ради денег, - сказал Рикман.
   Шепард фыркнул. - Не обманывай себя.
   "Социальные службы несут ответственность", - возразил Рикман. "Суды несут ответственность. У них есть ограничения и правила, система сдержек и противовесов. Кому, черт возьми, ты подотчетен? Твой Бог? Он не кричал - не совсем, - но его голос был хриплым от волнения, и он тяжело дышал.
   - Я примирился с Богом, - сказал Шепард, внезапно снова успокоившись. "Я не побоюсь предстать перед Его судом".
   Рикман некоторое время смотрел на него. "Люди с вашей уверенностью пугают меня", - сказал он.
   Шеперд одарил его бледной улыбкой. - Значит, ты боишься не тех людей.
  
   Глава 31
   Час спустя Харт встретился с Рикманом в его офисе.
   - Миссис Шеперд попросила краткое изложение, - сказал Харт.
   Рикман прислонился к стене, скрестив длинные ноги в лодыжках и скрестив руки. Он выглядел измученным. - Вы что-нибудь вытянули из нее?
   Харт покачала головой. - У женщины стальные нервы. В интервью Харт использовала свою симпатичную внешность, убаюкивая подозреваемых мачо, заставляя их недооценивать ее, уговаривая восприимчивых поверить в ее доверие. Миссис Шеперд не была восприимчива.
   "Когда я обвинил ее в том, что она торгует детьми, она сказала: "Это не Америка , молодая женщина". Вот и все - я, должно быть, задал вопрос двадцатью разными способами. Даже "Без комментариев".
   "Я прослушал запись, пока ждал тебя", - сказал Рикман. "Если вас это утешит, я думаю, что их тренировали".
   Харт резко выдохнул. - Если в списке их клиентов есть адвокаты и полиция, нам конец. Она поймала его взгляд одобрения, что она установила связь. Этого было почти достаточно, чтобы компенсировать ее бесплодные расспросы миссис Шепард. Почти.
   - Итак, - сказала она. - От Эда тоже никакой радости.
   Рикман сменил позицию. Пока он думал, палец коснулся шрама над правой бровью. "Это спорно. Он признался, что Марк звонил ему в день его смерти. Он утверждает, что Марк предлагал ему деньги.
   " Он предлагал им деньги? Это могло означать только...
   "Марк взял деньги, пропавшие в ходе операции "Снежный плуг".
   Она на мгновение задумалась. - Но никакого признания?
   Рикман назвал свою голову. - Несколько наводящих на размышления ответов, но уж точно никаких признаний. И он настаивает на том, чтобы Хилари ни в чем не участвовала.
   Харт бросил на него недоверчивый взгляд.
   'Я знаю.' Он замолчал. Когда он снова заговорил, это было как будто в ответ на какой-то внутренний спор. - Нам нужен доступ в детский дом, но все, что у нас есть сейчас, - это неподтвержденные слова осведомителя о том, что эти двое торгуют младенцами.
   - Что не даст нам ордера. Харт вспомнил записи мобильного телефона Марка, шесть звонков на стационарный телефон Шепердов. - Мы можем доказать, что он солгал о разговоре с Марком в ночь, когда его убили.
   "Это поможет", - сказал Рикман. - И если я смогу убедить магистрата прослушать записи допросов, я, возможно, смогу передать их нам, чтобы получить ордер на обыск.
   "Разве мы не можем получить его на основании обструкции? Извращая ход правосудия? - спросила Харт, ее разочарование было очевидным. "Шепард ответил на эти телефонные звонки Дэвиса и ничего не сделал".
   "Если мне придется согласиться с этим, я это сделаю", - сказал Рикман. - Но это ограничило бы область поиска. Он провел рукой по волосам, оставив их взлохмаченными. - Думаешь, ты сможешь выиграть нам немного времени? Задержать адвоката миссис Шепард?
   - О, - сказал Харт с лукавым удовлетворением, - я умею делать неэффективно.
   "Я очень в этом сомневаюсь", - с улыбкой сказал Рикман, и она снова почувствовала мотивирующую теплоту его одобрения. "Но если вы можете управлять медленно, это будет хорошо".
   * * *
   Рикман сам отнес записи в мировой суд. Остальная часть команды работала над существующими зацепками, опрашивая бывших жителей Блэквуда и отвечая на звонки на горячую линию. Харт организовала для Хилари Шеперд личный доступ к телефону - задержка, по ее словам, была вызвана огромным наплывом свидетелей в расследовании по делу о наркотиках. Хилари казалась терпеливой и понимающей. North West Newsbrief согласилась опубликовать в вечернем бюллетене еще один призыв к таинственному звонившему перезвонить. Харт провела следующие полчаса, кроша ей ногти и глядя на часы, пока она делала вид, что наверстывает упущенное в бумажной работе.
   В 12:30 Рикман вернулся, и в комнате воцарилась тишина, поскольку каждая пара глаз сосредоточилась на нем. - Мы поняли, - сказал он.
   Поднялись аплодисменты, сопровождаемые шорохом двадцати сотрудников уголовного розыска, бросающих бумаги и тянущихся за своими куртками.
   - В ордер включены все документы об усыновлении, предполагаемые поддельные документы, фотографии возможных усыновленных - и пропавшие деньги.
   Кто-то сказал: "Черт возьми, босс, вы, должно быть, застали его в хорошем настроении".
   Рикман узнал голос и нашел динамик. Уилл Гарви - он работал с Уиллом над парой дел и знал, что тот опытен и на него можно положиться. Хорошо - Рикман имел в виду работу для округа Колумбия Гарви. "Скажем так, мы установили взаимопонимание, - сказал Рикман.
   Он зачитал список имен. - Ты поедешь со мной в Черный лес. Имейте в виду криминалистическую целостность места происшествия", - предупредил он. "Если вы обнаружите что-либо, на чем могут быть отпечатки пальцев или ДНК, упакуйте это и задокументируйте в соответствии со справочником. Если он слишком велик для упаковки, поговорите со мной, и я вызову научную поддержку.
   Он увидел разочарование на лицах тех, кого не выбрали, и сказал: "Мне нужно еще трое добровольцев, чтобы отправиться в дом Киркхэмов".
   - Вы действительно поладили с магистратом, не так ли, босс? - сказал Гарви.
   Рикман позволил себе улыбнуться. "Он чувствовал, что в данном случае риск для Беллы Киркхэм перевешивает любые неадекватные доказательства".
   Руки уже были подняты, и Рикман сказал: "Гарве, я хочу, чтобы ты руководил этим". Вы выбираете свою команду. Вы арестуете Кирхэмов по подозрению в похищении.
   - Было бы приятно, - сказал Гарви.
   "Офицеры по защите детей встретят вас у дома. Социальные службы также пришлют представителя, чтобы передать ребенка под охрану".
   Они были в пути в двенадцать сорок.
   * * *
   Эд Шеперд был удивительно спокоен, учитывая обстоятельства. Он внимательно слушал объяснения и инструкции Рикмана, подтверждая каждое кивком головы. Он спокойно прочел ордер, сидя на заднем сиденье машины без опознавательных знаков, когда они пробирались через послеобеденное движение.
   - Где моя жена? он спросил.
   "Она консультируется со своим адвокатом, - сказал Рикман. В Шепарде была тишина, которой Рикман не видел раньше. Возможно, он действительно примирился со своим богом. Задержки на станции еще больше задержали процесс. Таким образом, г-н Иннес, поверенный Хилари Шеперд, смог встретиться со своим клиентом только после того , как Рикман и колонна из четырех автомобилей покинули станцию.
   Большинство телевизионщиков, собравшихся накануне у входа в детский дом, теперь перебазировались в полицейский участок Эдж-Хилл, но научная поддержка все еще находилась на месте происшествия, а узкий подъезд к каретному сараю был заклеен скотчем. Шеперд взглянул на него, когда они проезжали мимо, и Рикман задумался, сколько боли католическая вина может причинить человеку. Он очень надеялся.
   Харт использовал ключ Шеперда, чтобы открыть входную дверь. Шепард стоял между ней и Рикманом, засунув руки в карманы и явно думая о другом. Харт отступил, чтобы пропустить Рикмана первым, и его поразил запах полироли для мебели в коридоре - раньше, когда они с Фостером впервые посетили его, там было пыльно и даже немного затхло. Он также был озадачен тем, что штабеля коробок, которые он видел во время своего предыдущего визита, отсутствовали. Зал был пуст и сиял, полы были недавно натерты воском, а деревянные панели отполированы до блеска.
   У Рикмана было плохое предчувствие по этому поводу.
   Из одной из комнат слева вышла женщина средних лет. Она была одета в деловой костюм, и ее волосы сияли почти таким же блеском, как и изделия из дерева. - Почти закончил, мистер Шепард. Она улыбнулась Эду, приветствуя Рикмана вежливым кивком. - Я лично руководил работой.
   Шепард избегал его взгляда, и тревога Рикмана начала обретать форму. Он посмотрел на женщину. 'Ты?' он спросил.
   - Эмили Никсон, - сказала она. "Услуги по уборке сверху донизу. Кто ты?'
   - Полиция, - сказал Рикман. 'Оставайся здесь.' Он направился в личные покои пары. Жалюзи были закрыты, и Рикман потянулся к выключателю. Прожекторы блестели на только что отполированном дереве, подсвечивая бледные прямоугольники на стенах, где раньше висели огромные фотомонтажи. Он сделал полный круг, отметив четыре места, где были сняты рамки для картин. Он вспомнил, что на полке стояло больше фотографий. От них не осталось и следа. Проклятие. Блин!
   В коридоре Шепард все еще стоял в задумчивой позе, руки в карманах, глаза опущены.
   "Вы знали, почему мы попросили вас прийти сегодня", - сказал Рикман. Это осознание вызвало другое - и Эд, и Хилари намеренно затягивали процесс собеседования, чтобы гарантировать, что к тому времени, как они прибудут, дом будет обыскан.
   Мисс Никсон обратилась за разъяснениями к Эду Шепарду. - Что случилось?
   - Где коробки? - спросил Рикман.
   - Коробки? - повторила она.
   - Зал был битком набит ими.
   - Коробок не было, - сказала она. - Мы здесь, чтобы провести генеральную уборку перед прибытием новых жильцов.
   - Это ты им сказал? - спросил Рикман, но Шеперд промолчал. - Новых жильцов нет, мисс Никсон.
   Харт спустилась по лестнице, ведя впереди себя трех встревоженных женщин. - Ни одной фотографии, открытки или письма, - потрясенно сказала она. "Все поверхности были недавно отполированы или вытерты".
   Рикман снова посмотрел на Шеперд. - Ты планировал это с тех пор, как я приехал сюда с Ли Фостером два дня назад.
   Шеперд наконец очнулся. "Я же говорил вам, - сказал он, - есть и другие, которых нужно защищать". На секунду он взглянул Рикману в лицо, и Рикман увидел, что для кажущегося спокойствия потребовалось усилие воли. Глаза пастуха горели лихорадочным возбуждением.
   "Ты делаешь только хуже", - сказал Рикман.
   'Для меня - да.' Пастух был совершенно спокоен. "Но не для семей, которые мы спасли".
   "Спасен? "Наглость мужчины поражала.
   - Да, спасен.
   Рикман посмотрел в коридор. Пришла Хилари Шеперд. Она стояла на маленьком крыльце, выглядя немного покрасневшей. Пряди ее волос выбились из хвоста, и она потянулась и заправила их за ухо. - Мы называем их нашими спасенными детьми, старший инспектор.
   - Вы признаете, что занимались куплей-продажей младенцев?
   Хилари проигнорировала вопрос. "Аннабель, Майк и Белла давно ушли". Ее взгляд остался на муже, в ее глазах были полны любви и печали - эта информация, подумал Рикман, не была насмешкой - она предназначалась только Шеперд. Она подождала, пока муж посмотрит на нее. - Остальные семьи в безопасности.
   Это было самое близкое признание Хилари Шепард.
   "Ты отправишься в тюрьму, - сказал Рикман.
   Она улыбнулась ему. - Разве вы не отправились бы в тюрьму, чтобы защитить своего ребенка? - спросила она. - Делаешь что-нибудь, чтобы защитить своего внука?
   "Внук? Вы покупаете и продаете этих детей, как товары в супермаркете".
   Ни один из них не говорил.
   - Я хочу, чтобы все ушли с площадки. Рикман потянулся за мобильным телефоном, отвращение и ярость обожгли его изнутри, как кислота. - Сюда входят мистер и миссис Шеперд.
   Харт немедленно начал эвакуацию. Рикман прокрутил свой список контактов до Тони Мэйла. - Я в Блэк Вуд, - сказал он. - У них была коммерческая клининговая фирма.
   Он немного послушал, потом улыбнулся миссис Шеперд. - Думаешь, эти парни хорошие? Он кивнул в сторону удаляющихся уборщиков. "Подожди, пока не увидишь, на что способны наши криминалисты. Их оборудование соберет то, что промышленный пылесос не заметит. На лице Хилари Шепард он увидел довольную тень неуверенности.
   "Пока они возятся с домом, мы проверим телефонные записи, кредитные карты, банковские выписки - нам не нужны оригиналы, мы можем обратиться к источнику за ними. И это еще до того, как мы начнем работу с агентствами по усыновлению".
   Какой бы пустой ни была победа, Рикман был рад увидеть тревогу во взглядах, обменявшихся между парой. - Мы что-нибудь найдем, - сказал он.
   * * *
   Хилари и Эд Шеперд уехали, не оглядываясь, трясясь по неровной дороге и объезжая большие выбоины, как, как подозревал Рикман, они делали на протяжении всей своей жизни. Когда они исчезли за поворотом дороги, он сделал второй звонок.
   - Скажи мне, что у тебя что-то есть, Гарви, - сказал он.
   - Извините, босс. По словам соседей, Киркхамы ушли за пять минут до того, как мы приехали.
   Рикман медленно выдохнул. Будет ли один небольшой перерыв в этом деле слишком большим, чтобы просить?
   "Майк Киркхэм ответил на звонок по мобильному посреди совещания по планированию в офисе совета. Ушел без объяснения причин, - продолжил Гарви. "Сосед видел, как Аннабель Киркхэм загружала чемоданами семейный "Эспас" примерно в то же время - я отправила сообщение мобильным патрулям, чтобы они не упускали их".
   - Вы проверили дом? - спросил Рикман.
   'Пустой.'
   - Обезопасьте место происшествия и получите научную поддержку, хорошо? - сказал Рикман. - Нам нужно как можно больше улик на этих ублюдков.
   - Уже сделано, босс.
   Рикман прервал связь.
   "Босс". Это была Наоми Харт. Ее исландские голубые глаза вспыхнули яростью, которую он никогда раньше в ней не видел. "Уборщики согласились прийти в участок, чтобы дать показания".
   Рикман почувствовал ответную вспышку гнева и ухватился за нее - ему нужна была ясная голова. - Они были тщательны, - сказал он. "Поэтому нам нужно найти бумажный след - я сомневаюсь, что они были бы настолько глупы, чтобы принимать чеки в качестве оплаты, но, учитывая их зарплату, крупные депозиты или снятие наличных требуют некоторых объяснений. Телефонные записи, скорее всего, помогут нам найти их контакты". Он нахмурился, пытаясь вспомнить, видел ли он дома компьютер. "Электронные письма?"
   Харт покачала головой. "Никаких следов компьютера или ноутбука в доме", - сказала она.
   - Должно быть, у них где-то хранятся эти вещи. Попросите кого-нибудь проверить все складские и транспортные фирмы в этом районе.
   Они наблюдали, как подъехал первый из белых фургонов CSI без опознавательных знаков.
   Он набрал номер горячей линии экстренной помощи и представился. - Что-нибудь от Мелани? он спросил.
   'Простите, сэр.'
   'Хорошо. Немедленно позвони мне, если она выйдет на связь. Он прервал связь. - Нам нужно найти Мелани или ее подругу.
   - Келли, - сказал Харт. "Последний раз, когда я проверял, мы сузили список до восьми". Харт вздохнул. "Какой человек стал бы продавать собственного ребенка?"
   "Отчаянный тип", - сказал Рикман. - Вы можете узнать, кто выдал документы об усыновлении? Если будет хоть малейший намек на нарушения, мы окажем на них давление. Вероятно, Хилари предупредила их, так что нам нужно действовать быстро.
   - Я начну, как только вернусь, - сказала она.
   Что-то еще? Что еще нужно сделать? Рикман посмотрел на голубое небо, усыпанное кошачьими хвостами, что служило признаком приближающейся бури.
   * * *
   Ли Фостер набросился на него, когда он вернулся на станцию.
   "Возвращайся к группе по борьбе с наркотиками, Ли, - сказал Рикман.
   - Всего один вопрос. Фостер последовал за ним на бетонную лестницу пожарной лестницы, преследуя его по пятам. - Они очистили дом, не так ли?
   Рикман остановился. Невозможно было не восхищаться информационной сетью, которой управлял Фостер. - У вас действительно повсюду шпионы, не так ли?
   - О да, - сказал Фостер, на его лице отразились горечь и разочарование. "Ничего не ускользает от меня - я работал бок о бок с ними двумя и понятия не имел, что они занимаются надомным производством готовых младенцев".
   Рикман продолжал подниматься по ступенькам. - Я не могу говорить с тобой об этом, Ли.
   'Я знаю. Но они, должно быть, быстро убрались - судмедэксперты...
   "Пока мы разговариваем, команды криминалистов обыскивают детский дом и семейный дом Киркхэмов", - перебил Рикман. - Тони Мэйл координирует. Вы не получите лучшей научной поддержки, чем эта. Они продолжили путь к следующему пролету, и их шаги отдавались заикающимся эхом в голом бетонном колодце.
   - Они это сделали? Голос Фостера, огрубевший от волнения, эхом разнесся по лестнице вверх по зданию. - Джефф, они убили Марка?
   Они достигли поворота на лестнице, и Рикман снова остановился. Фостер редко использовал свое имя на работе - он задавал этот вопрос как друг. - Нет, я не думаю, что они убили Марка.
   - Но они занимаются незаконным усыновлением?
   Рикман начал идти. - Это текущее расследование.
   Фостер взбежал по оставшимся ступенькам. "Давай, Джефф, дай мне передышку!"
   "Ли, ты отстранен от дела ".
   - Господи, Джефф, я просто прошу прямого ответа. Эти двое были чертовыми героями моего детства.
   Боль в глазах его друга сказала Рикману, что он только держится вместе. Звук внизу лестницы решил его. Рикман открыл дверь на площадку своего офиса и придержал ее, чтобы Фостер прошел. - Пошли, - сказал он.
   В своем кабинете Рикман запер дверь. - Деньги, пропавшие во время рейда по наркотикам?
   Фостер кивнул.
   - Кажется, Марк взял его.
   Фостер на мгновение закрыл глаза. "Мягкий получить . . .'
   - Он предложил Эду Шеперду сто тысяч за Брайони.
   - Вы предъявили им обвинение?
   'С чем?' - спросил Рикман. - У нас нет веских доказательств, Ли. Наши подозреваемые отказываются говорить, они провели судебно-медицинскую экспертизу места происшествия, а найти нашего единственного возможного свидетеля оказалось трудно.
   Фостер стал тише, его лицо стало более мрачным. - Значит, Тони не возлагает особых надежд на судебно-медицинскую экспертизу?
   "Научная поддержка может забрать ДНК из дома Киркхэмов, но это может занять недели, и это не поможет нам найти их".
   - О, дерьмо. Фостер рухнул на стул.
   "Прости, Ли, - сказал Рикман. - Я знаю, что ты хочешь сбить их с ног так же сильно, как и я.
   Фостер провел пальцами по волосам, расправляя тщательно склеенные шипы - верный признак его бедственного положения. Некоторое время он, казалось, боролся с какой-то внутренней суматохой. - По правде говоря, - сказал он наконец, - я не знаю, чего хочу. Они были добры ко мне. Он поерзал в кресле, скрестив руки на груди. 'О чем я? Они любили меня - и сотни других". Любой другой был бы шокирован, услышав, что Фостер так честен в таком личном вопросе, но он и Рикман видели друг друга в самые мрачные моменты, и такой опыт только усилил их взаимное уважение.
   "Эд и Хилари не говорили о профессиональной дистанции и изменении поведения, - продолжил Фостер после продолжительной паузы. "Они заставляли вас чувствовать себя в безопасности и любить, когда мир снаружи казался холодным, уродливым и опасным".
   - Они забирали детей у матерей и продавали их как товар, Ли.
   - Я знаю - полицейский во мне говорит, что их нужно запереть. Но мы, дети, о которых заботимся, растут в другом мире, отличном от того, что известно большинству детей - мне не нужно вам это говорить".
   У Рикмана не было ответа. Он знал, что уродство и лишения большинства детей, о которых заботятся, происходят и которым суждено увековечить себя.
   Фостер покачал головой, сердито уставившись на носок своего ботинка. - Полагаю, я хочу, чтобы все это было неправдой.
   "Ради вас, я бы хотел, чтобы это было не так", - сказал Рикман. "Ради детей". Он не хотел слишком много думать о том, что случилось с пропавшими мальчиками и девочками. Он вспомнил фотографии счастливых семей на стене личной гостиной Эда Шепарда и хотел поверить поверхностному образу. Но Рикман знал, что улыбка может скрыть большую боль.
  
   Глава 32
   Поздний вечер. Музыкальный звон бокалов и гул оживленных разговоров перекрывали непрерывный гул уличного движения. Солнце прожигало молочную дымку высоких облаков, заливая город осенним солнцем. Ветер усилился, трепал юбки женщин и ерошил волосы мужчин, которые, не найдя места в уединенном дворе позади здания, высыпали на мощеную площадку перед входом.
   Недавно прибывший Роб Мейтленд потягивал шампанское и вежливо беседовал с серьезным молодым человеком, кивая и бормоча что-то ободряющее, в то время как он осматривал толпу в поисках более привлекательной компании. Мейтленд выделялся среди деловой толпы. Хотя он и не был красивым, его физическая харизма означала, что взгляды других гостей часто обращались на него, и ему нравилось это внимание.
   Крик с другой стороны улицы вызвал внезапное затишье в разговоре. Головы повернулись. Женщина и двое мужчин появились из-за забора из гофрированного железа, окружавшего старый склад - один из немногих оставшихся в центре города, которые еще не были отремонтированы. Женщина, обдолбанная и потерявшая координацию движений, яростно замахнулась на бородатого мужчину в рваном пиджаке и джинсах. Он схватил ее за руку, скрутил, и она упала, громко ругаясь. Второй мужчина рассмеялся и обвил руками ее талию, нащупывая ее груди, пока помогал ей подняться на ноги. Крики продолжались.
   Хотя сцена разыгрывалась примерно на двадцати ярдах пустыря и оживленной дороги, деловые люди начинали нервничать, а фотограф и репортер, бродившие по толпе, начали проявлять интерес.
   Мейтленд прикоснулся к руке своего серьезного спутника, извиняясь. Ресторан был отделен от улицы невысокой стеной с железными решетками, а один из его людей стоял у ворот, выполняя функции вышибалы и телохранителя. Мейтленд лениво прохаживался, но энергия улетучивалась.
   - Разберись с этим, ладно? - сказал он тихо. "Это портит атмосферу". Затем он отвернулся от зрелища, как будто оно значило для него не больше, чем воробьи, ссорящиеся из-за корки хлеба.
   Человек Мейтленда перешел дорогу на пустырь, его ботинки поднимали маленькие клубы кирпичной пыли с разрытой бульдозером земли. Женщина, безусловно, самая бдительная из группы, остановилась посреди крика, мгновенно насторожившись. Она оторвалась от двух других и стояла, беспокойно теребя прядь волос между пальцами, пока мужчина Мейтленда говорил.
   На другой стороне улицы те из деловых людей, которые смотрели, увидели начальную браваду в двух мужчинах. Затем телохранитель Мейтленда сделал пол-оборота и кивнул в сторону своего босса. Оборванная троица уставилась на толпу во дворе ресторана. Мейтленд смеялся над какой-то шуткой с одним из бизнесменов. Он похлопал мужчину по плечу, затем двинулся дальше, в пространство. Имея четкую линию обзора проезжей части, он молча смотрел на троицу, которая побеспокоила вечеринку.
   Женщина бросилась бежать, а двое мужчин последовали за ней, карабкаясь по пустырю, как мыши, потревоженные звуком шагов. Он смотрел, пока они не скрылись за забором из гофрированной стали.
   Хозяин ресторана подошел, улыбаясь. - Есть еще информация о том, откуда он взялся? - спросила она, подняв тонкий подбородок в сторону телохранителя Мейтленда. Она была высокой и длинноногой, ее волосы были медно-золотыми и туго завитыми, ее кожа была согрета ямайской кровью через пару поколений. "Тихое слово с правой стороны, и проблема просто исчезнет".
   "Защита на самом деле не моя тема, - сказал Мейтленд.
   Она покраснела, наполняя золотисто-коричневое лицо коралловым сиянием. - Боже... я не имел в виду...
   - Я просто балуюсь с тобой. Он одарил ее ортодонтически усиленной улыбкой. "Вы все меня знаете - и я не горжусь своим прошлым, - но и не стыжусь того, кто я есть". Он практиковал свой Business Scouse - люди, казалось, не возражали, если у вас был сильный акцент, если вы ясно произносили слова, гарантируя, что начало и окончание слов различимы.
   Хозяин ресторана рассмеялся, нервно, но все еще немного смущенно. - Что ж, я рад, что вы смогли это сделать.
   'И я тоже.' Он наклонился ближе к ней и уловил запах духов, от которого у него прямо закружилась голова от желания. "Между вами и мной, я должен сидеть в своем офисе и работать над заявкой на планирование - они хотят знать, как один из моих проектов развития принесет пользу местному сообществу. Потом я увидел это на веб-сайте Торговой палаты". Он улыбнулся ей. "Нет конкуренции".
   "Я предполагаю, что своим присутствием сегодня вы принесли местному сообществу гораздо больше пользы", - сказала женщина, еще раз взглянув на улицу. "Это не поощряет внутренние инвестиции, поскольку подобные вещи подрывают возможность установления деловых контактов".
   'Наркоманы?' - спросил он сочувствующим тоном.
   Она кивнула. - Бездомные, большинство из них. Они тусуются на старом складе. Ее лицо на мгновение потемнело. "Полиция хуже, чем бесполезна, и это стоит мне клиентов".
   "Ну, мы не можем иметь это, не так ли?" Он посмотрел ей в глаза, и она снова покраснела, отводя взгляд. Ее кожа сияла, как нагретый солнцем мед, и он задавался вопросом, каким он будет на вкус - сладким или соленым?
   - Вот что, - сказал он. "Я всегда ищу недвижимость для перепланировки. Я наведу кое-какие справки, посмотрим, не сможем ли мы их передвинуть навсегда.
   Она вздохнула от удивления.
   Мейтленд залез в карман. - А пока, если они доставят тебе неприятности, позвони мне. Он протянул визитку.
   Она не сразу взяла. 'Я не знаю, что сказать . . .'
   - Иди вперед, - сказал он. "Это сетевая возможность , не так ли? Мы должны установить контакты, посмотреть, как мы можем помочь друг другу. . .'
   'Ну да.' Она взяла карту. 'Но . . .'
   - Вам интересно, что вы можете предложить? Он продолжал, прежде чем она сделала очевидное предположение. - Вы можете рассказать мне, как вы привели это место в соответствие со стандартами. Он оценивающе осмотрел здание снаружи. - Грузинский, не так ли?
   Ее глаза загорелись. "Мы сохранили как можно больше оригинальных деталей. Хочешь грандиозное турне?
   - Я думал, ты никогда не спросишь.
   Он предложил ей свою руку, и после кратчайшего колебания она взяла ее, спросив косым взглядом: "Рискуя повторяться, есть еще что-нибудь, откуда вы пришли?"
   Мейтленд откинул голову назад и рассмеялся.
   * * *
   Томми Имс вспотел. Он был крупным мужчиной, своим ростом обязан своей работе. Управлять тридцатью кофейнями - не лучший способ сохранить молодость. Томми - совсем недавно "Танк" - не знал, был ли он больше зол или напуган. Этого не должно было случиться. Не ему.
   Что еще хуже, он потерял концентрацию и оставил свою куртку в багажнике машины с стрелком в кармане. Виноват мальчик, болтающий о разнице в прибыли и убытках, пытающийся произвести впечатление, отчаянно нуждающийся в работе, чтобы расплатиться с университетскими долгами. Если бы парень действительно был хорошим, с горечью подумал Томми, у него не было бы никаких долгов. Но мистеру Мейтленду нужны были чистые подставные лица для нового блестящего бизнеса, который он создавал, и не было ничего чище, чем Майкл Олдисс.
   Томми несколько раз видел Бимеров во время их обхода торговых точек Мейтленда: двое мужчин, один бородатый, другой гладко выбритый, как бильярдный шар. Он видел их и отмахнулся от них, сворачивая с М53 в сторону Честера. Они исчезли где-то в районе Хэндбриджа. Он беспокоился о похожей машине, которая стояла двумя машинами позади на всем пути между полем для гольфа Royal Birkdale и Саутпортом. Параноик , сказал он себе, когда ему показалось, что он мельком увидел лысого мужчину на пассажирском сиденье BMW, который догнал их на Стрэнд-стрит, когда они возвращались в Ливерпуль.
   Он проверил свое заднее ветровое стекло, сворачивая в многоэтажку мимо офиса фирмы. Все чисто. Последняя проверка, когда он выехал на вторую рампу.
   БМВ внезапно вырисовывался позади него, заполняя зеркало заднего вида. Томми почувствовал, как болезненно сжалось его сердце: этих двух мужчин нельзя было спутать ни с чем. Они загнали его в хвост, почти заставив взобраться по склону. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, Томми вызвал значок телефона на своем смарт-экране и нажал на быстрый набор.
   'Билли?' он сказал. 'Беда. Две обезьяны в Бимере, наглеют.
   Встревоженный мальчик взглянул на него, потом начал было поворачиваться, но Томми положил руку ему на плечо. 'Сидеть на месте.'
   'Где ты?' - спросил Билли.
   - Я в многоэтажке, за углом. У нас есть парни под рукой?
   - Сколько тебе нужно?
   - Пошлите все, что у вас есть, немедленно и убедитесь, что они хорошо оснащены.
   - Просто продолжай двигаться, - сказал Билли.
   "Не волнуйся, я буду кружить, как чертова акула". Он снова взглянул на двух мужчин в машине позади него. "А когда я закончу, я обглодаю этих ублюдков".
   Он держал очередь открытой, пока они двигались вверх по спирали, автомобильные шины скрипели по свежему бетону, запах свежей краски, автомобильные выхлопы и головокружительное движение машины вызывали у него легкую тошноту.
   Он нажал кнопку, и двери одновременно захлопнулись. Олдис повернулся к нему, его глаза расширились от страха. 'Кто они?' - сказал парень. 'Чего они хотят?'
   - Тебе не нужно знать. Вы должны слушать. Мальчик дико оглянулся через плечо. "Хочешь работать на меня, ты должен делать то, что я говорю - теперь повернись лицом вперед и, черт возьми , слушай ".
   Голова мальчика дернулась вперед. Его грудь вздымалась и опускалась, когда он делал быстрые, судорожные вдохи, и Томми чувствовал себя извращенно успокоенным своим беспокойством. - Ты слушаешь?
   Кивок.
   - Оставайся в машине. Что бы ни случилось, мы просто остаемся в машине и ждем подкрепления, хорошо?
   Два коротких кивка.
   Солнечный свет внезапно ударил в лобовое стекло. Они достигли высшего уровня.
   'Что теперь?' Нотки паники в голосе мальчика вызвали мгновенный спазм ответного страха, от которого у Томми сжались кишки, и тогда он взял себя в руки.
   "Мы возвращаемся вниз, и когда мои ребята придут, эти клоуны будут очень, очень огорчены". Еще один кивок, на этот раз стоический, и Томми начал поворачивать на спуск.
   'Блядь!' Внедорожник Toyota вылетел на рампу, и он резко затормозил, финишировав с ним нос к носу. Он включил передачу заднего хода. Деваться было некуда - "Бимер" врезался в его задний бампер.
   'Билл!' - крикнул он в трубку. "Иди сюда, сейчас же !" Без ответа.
   Он завел двигатель, пятясь к "БМВ" в облаке визжащей горящей резины. Бимер немного уступил, а затем вернулся к нему, повторяя обороты за оборотами.
   'Что творится?' - закричал Олдис. - Мистер Имс, что происходит?
   - Заткнись ! Томми закричал, разгоняя машину до красной зоны. Приборная панель засветилась красными и желтыми предупредительными знаками, зазвенела электронная сигнализация, и теперь он чувствовал запах горящего металла вместе с горящей резиной.
   'Билл. Где ты, черт возьми ?
   BMW потерял сцепление с дорогой, соскользнув на несколько ярдов обратно на ровную поверхность. Мальчик потянулся к дверной ручке.
   - Не трогай это!
   Ручка щелкнула, дверь осталась запертой. "Отказоустойчивый ", - подумал Томми. Если он дернет его еще раз, и он откроется.
   - Не смей его трогать! Он ударил Алдиса кулаком по голове, на секунду потеряв контроль над рулем. Машину качнуло влево, и мальчик упал вместе с ней, еще раз ошеломленно схватившись за ручку двери. Он поддался, вывалив его на бетон.
   Олдис вскочил на ноги, когда пассажиры двух машин выпрыгнули из машины. Пассажир Бимера - лысый парень - стоял в щели между стеной и машиной, широко раскинув руки, как вратарь. Мальчик сделал выпад, но мужчина схватил его за шею и развернул, швырнув в машину, а затем поменял захват, зажав мальчика в хедлоке.
   Дверь широко распахнулась, и в ужасе Томми бросился к ней, хватаясь за ручку. Его автомобиль накренился и заглох, и внезапный сброс давления удивил водителя BMW. Преследующая машина рванулась вперед и повернула влево, едва не задев его собственного человека. Удар сзади врезал Томми в приборную панель. Он почувствовал острую боль в боку, когда сработала подушка безопасности, а затем дверь оторвалась от него, когда второй человек повернул ее так сильно, что петли застонали.
   Мужчина наклонил голову и сказал одно слово: "Вон".
   Томми сделал движение и вздохнул от боли. Он почувствовал холодный металл на своей щеке. - Сейчас, - сказал мужчина.
   Томми пополз вперед, кряхтя от боли в ребре. Мужчина дернул его, пытаясь выйти из машины, и упал, ушибив руки и колени.
   Они выключили двигатели, и тишина зашипела в его ушах.
   'На ногах.'
   Теперь все четверо лежали на бетоне, лысый мужчина все еще крепко сжимал мальчика.
   - Дай нам секунду... - Томми задохнулся между приступами боли. - Сломал ребро.
   Один из мужчин схватил его за воротник рубашки и поднял. Томми застонал, когда его пронзил еще один приступ боли. Этот парень был сильным, и даже без травмы Томми был далеко не в форме. Он стоял так прямо, как только мог, обливаясь потом и страдая, и думая, как сильно он собирается навредить этим ублюдкам.
   Лысый парень отпустил Олдиса, и мальчик на мгновение покачнулся, бледный и испуганный, чуть не согнувшись в коленях.
   - Вы так уволены, - сказал Томми, хотя по выражению его лица он мог видеть, что мальчик был слишком напуган, чтобы слышать что-либо, кроме крика в собственной голове.
   Томми просканировал лица четверых мужчин и выделил того, кто, как он предположил, был лидером, коренастого ублюдка с блеском в глазах.
   "Мои люди, - он хмыкнул, вздохнув слишком глубоко, и расколотая кость попала в мягкие ткани под его грудной клеткой, - мои люди уже в пути". Он сделал неглубокий глоток воздуха. - И тебе лучше уйти, когда они придут.
   Мужчины переглянулись, и коренастый парень улыбнулся. Томми собирался стереть это самодовольное выражение со своего лица.
   - Я их не вижу, Танк, - сказал мужчина. Никто не называл Томми Имса "Танком" в лицо. - Я их не слышу.
   - Ты знаешь, на кого я работаю? - спросил Томми. Эти четверо должны быть частью банды мальчиков Нили. Если это так, то Пэдди были организованы лучше, чем предполагал мистер Мейтленд. Он говорил с бравадой, которой не чувствовал: "Мой босс ест на завтрак таких же гадов, как ты".
   - Забавно, что ты это сказал, - сказал коренастый парень.
   Задняя дверь внедорожника со щелчком открылась, и пятый мужчина поднялся по пандусу, чтобы присоединиться к ним на крыше. Этого человека Томми действительно узнал, и это узнавание вызвало у него приступ ужаса. Теперь он понял, почему Билл так медлил с подкреплением, почему телефон упрямо молчал, когда он звал на помощь.
   Пятым был Грэм. Это не было местью со стороны нескольких придурков из Биркенхеда, стремящихся отвоевать немного территории - Грэм действовал не по приказу никого, а по приказу Роба Мейтленда. Он стоял прямо и неумолимо, бесстрастно наблюдая за реакцией Томми. Грэм сравнялся с ним по весу, но если Томми набрал лишние килограммы благодаря высокоуглеводному режиму с низким уровнем физических упражнений, потея над бухгалтерскими книгами, то Грэм нарастил крепкую мускулатуру, работая в спортзале по два часа в день, каждый день в зале. неделю, хорошо питаясь и никогда не сдаваясь. Он был таким же незыблемым, как скала, на которой был построен город.
   Томми облизал губы. "Послушайте, - сказал он, - я не знаю, о чем идет речь..."
   - Где Картер? - прервал Грэм.
   Томми уставился на него. Картер? О Господи . . .
   Он попытался засмеяться, но получилось пронзительно и панически. - У босса проблемы с налоговой, да?
   Рука Грэма рванулась вперед с выпрямленными пальцами, вонзаясь в поврежденные ребра Томми. Он согнулся пополам с криком боли. 'Блядь!' Он поднял руку, чтобы отразить новый удар, но Грэм, всегда владевший собой, терпеливо ждал, пока он снова отдышится.
   "Он бухгалтер, он, вероятно, дома делает то, что делают бухгалтеры".
   Грэм покачал головой, как будто сильно разочаровавшись в нем. - Где Картер?
   - Честно говоря, Грэм, я не знаю, - сказал он. - Слушай, о чем это вообще...
   По сигналу Грэма двое мужчин схватили Олдиса и подтащили его к краю крыши, подняв.
   "Вау!" - закричал Томми. 'Ждать!'
   Парень болтал ногами, пытаясь найти опору, но носки его новых блестящих туфель едва касались земли. Он выдохнул: "Ну! Ну! Ну! несколько раз, затем начал слабо мяукать, по его лицу текли слезы.
   - Последний шанс, - сказал Грэм. - Где Картер?
   Мальчик боролся, его глаза были устремлены на Томми, умоляюще и потерянно, недоумевая, как он вообще попал в этот кошмар. Томми сделал шаг вперед, но коренастый парень ткнул его в бок, и он рухнул, борясь с дыханием, перед глазами поплыли точки яркого света.
   'Я не знаю!' - прохрипел он. - Если бы я знал - честное слово , я бы тебе сказал. Смотри, отпусти парня - я узнаю. Я найду ублюдка и приведу его к тебе.
   Грэм наклонил голову, раздумывая. 'Хорошо.' Он взглянул на двух мужчин. - Ты слышал этого человека - отпусти парня.
   Глаза Томми расширились от ужаса, когда он увидел, что они собираются сделать. Он сделал выпад, но они удержали его, пока двое мужчин перебрасывали мальчика через стену.
   И отпусти.
   На один ужасающий момент он казался подвешенным. Потом он падал.
   Крик.
   Стук. Потом тишина. Только гул машин семью этажами ниже и шипение, похожее на шум в ушах Томми.
   Грэм положил руку на плечо Томми, и тот вздрогнул. Улыбка скользнула по лицу Грэма. - У вас есть сорок восемь часов, - сказал он. "После этого..." Он оглянулся через плечо на звук встревоженных криков с улицы внизу. - Что ж, - сказал он. - Просто имейте это в виду.
   * * *
   В кондиционированном прохладном офисе ресторана, спрятанном под карнизом дома, Роб Мейтленд восхищался простотой и элегантностью ремонта.
   "Мне почти не терпится сесть и поработать над моей заявкой на планирование", - сказал он. Женщина - он узнал, что ее зовут Леони - улыбнулась ему, ее лицо покраснело от гордости.
   - Вы снесли здесь стену? Он указал на балку, которая тянулась от стены к стене через всю ширину комнаты.
   - А здесь, - сказала она, направляясь к задней стене. "Я хотел открытую планировку - эти комнаты были ужасно тесными и темными, прежде чем мы их открыли".
   Он кивнул. - Однако довольно радикально.
   Она позволила своему взгляду проследить всю комнату. "И вы не поверите , сколько строительных работ им пришлось проделать, чтобы сделать его безопасным". Она пожала плечами. - Но, как всегда говорила моя бабушка, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.
   В тот самый момент, когда тело Майкла Олдисса упало на тротуар, Мейтленд повернул на юго-запад, наклонив голову, как будто что-то услышал.
   'Что-то не так?' - спросила она, и на ее лице отразилась смутная тревога.
   Возможно, она думает, что наркоманы вернулись.
   'Ничего.' Он взял ее под руку, прогуливаясь с ней по залитому солнцем кабинету. - Просто разбиваю несколько яиц.
  
   Глава 33
   Штаб-квартира полиции Мерсисайда стояла ребром к докам на Каннинг-плейс. Большое невзрачное здание, его кирпичи цвета грязи, казалось, были созданы, чтобы повторять некрасивую архитектуру городских судов в нескольких сотнях ярдов через парк Шавасс. Рикмана вызвали на встречу, чтобы обсудить ход дела с начальством. И сержант Мэйнард, и инспектор Дуайт также должны были присутствовать. Совещание закончилось, Рикман включил свой мобильный телефон и поспешил из штаб-квартиры к своей машине, желая вернуться к своему расследованию.
   Гул машин на Стрэнд-стрит был постоянным днем и ночью, с тех пор как несколько лет назад была проведена радикальная реконструкция набережной. То, что когда-то было почерневшим от копоти сердцем торгового района, теперь стало туристическим центром.
   Звонил DC Hart. Пересекая автостоянку, Рикман перезвонил ей, и она сразу же взяла трубку.
   - Сэр, вы получили мое сообщение?
   Он услышал сдержанное волнение в ее тоне и ощутил ответный трепет. "Я еще не проверял свою голосовую почту. Что случилось?'
   - Я поручил кое-кому проверить больничные записи жителей Блэквуда - необъяснимых выбывших из дородовых клиник. Они нашли Келли Рейдер.
   - Думаешь, это может быть лучшая подруга Жасмин из детского дома?
   "Это правильный срок - она исчезла из поля зрения два с половиной года назад, на пятом месяце беременности. Сейчас я еду в дом ее семьи с Крисом Танстоллом".
   Рикман почувствовал возбуждение. - Дай адрес, встретимся там.
   * * *
   Келли Райдер жила в социальном жилом комплексе 1990-х годов в Воксхолле. У каждой собственности в поместье была какая-то черта, которая слегка отличала ее от остальных: крыльцо с скатной крышей, эркер вместо плоского фасада, перила на невысокой стене. Улица выглядела ухоженной, а несколько домов были украшены подвесными корзинами, набитыми зимними анютиными глазками и плющом.
   Харт и Танстолл прибыли через несколько секунд после того, как он и Рикман склонились над пассажирским окном. "Наоми, ты со мной. Крис, боюсь, тебе придется отсидеться.
   Танстолл кивнул, и на его широких чертах отразилось стоическое согласие.
   Дверь открыла женщина лет сорока. Она была маленького роста и имела обветренный вид женщины, к которой жизнь не была благосклонна, но ее макияж выглядел аккуратно нанесенным, и она была аккуратно одета в джинсы и свитер. Когда Рикман представил свой ордер, она казалась скорее удивленной и обеспокоенной, чем настороженной.
   - Мы хотели бы поговорить с вашей дочерью.
   - Прости, любовь моя, - сказала женщина. - Она только что ходила по магазинам. Она не в беде, не так ли?
   "Нет", - сказал Рикман с ободряющей улыбкой. - Но она может быть свидетельницей.
   Женщина кивнула, принимая это. - Она не должна быть долгой. Она выглянула из-за двери, мимо Рикмана и Харта, явно беспокоясь о том, что могут подумать соседи. "Почему бы тебе не зайти и не выпить чашечку чая?"
   Она провела их в маленькую гостиную, забитую украшениями и фотографиями. В углу стояла коробка, набитая детскими игрушками.
   - Я помогу тебе. Харт последовал за миссис Райдер по узкому коридору на кухню. Рикман одобрил - во время пустой болтовни можно было многое узнать - и это дало Харту возможность проверить другую часть дома.
   Он просмотрел фотографии и нашел одну, на которой была миссис Рейдер помоложе с двумя седовласыми девочками, одной лет пяти, другой около десяти, обе хорошенькие. В серебряной рамке на тумбе под телевизор еще одна картина. Младшей девочке было около шестнадцати или семнадцати, а ее старшей сестре - около двадцати. Странно, что миссис Рейдер не спросила, с какой дочерью они хотят поговорить. Он предположил, что старшая девочка переехала из семейного дома - она казалась знакомой, но он не мог ее определить.
   Он обернулся, когда Харт и миссис Райдер вошли в комнату, Харт нес поднос с чайными принадлежностями. - Кто такая Келли? - спросил он, улыбаясь.
   Миссис Рейдер напряглась. - Какое отношение к этому имеет Келли?
   - Нам нужно поговорить с Келли, миссис Рейдер, - сказал Харт, ставя поднос на кофейный столик перед телевизором.
   Миссис Рейдер прикрыла рот рукой, и Рикман в ужасе посмотрел на Харта. Констебль протянул руку, но миссис Рейдер отмахнулась. 'Я в порядке. Это просто... это шок, вот и все. Она уселась в одно из кресел, и Харт протянул ей кружку чая. Миссис Рейдер сделала глоток или два, успокаиваясь. - Келли мертва, - сказала она.
   "Мне очень жаль, - сказал Рикман. Беременность? Что-то пошло не так? Он взглянул на Харта. Она выглядела испуганной, что не подумала проверить в ЗАГСе. 'Когда . . .' Он позволил своим словам замолчать, давая матери Келли шанс объясниться.
   - Она попала в автомобильную аварию со своим бойфрендом восемнадцать месяцев назад.
   - А ребенок?
   - К тому времени она уже его бросила.
   - Выдал его? - сказал Рикман.
   - В агентство по усыновлению.
   - Вы поддерживаете связь с приемными родителями? - спросил Рикман.
   Миссис Рейдер медленно покачала головой, но не в ответ на его вопрос: ее лоб сморщился, и казалось, что она почти борется с физической болью. Через некоторое время она судорожно вздохнула.
   - У вас есть способ связаться с ними? Может быть, визитную карточку или какой-нибудь документ?
   'О, нет.' Она вытерла глаза скомканной салфеткой. Келли было всего пятнадцать, когда она забеременела, она еще не была готова стать матерью - она никогда не встречала людей, которые его удочерили. Они сказали, что лучше ей вообще не контактировать. Слишком тревожно - для нее и ребенка. Рикман и Харт обменялись взглядами - это не было стандартной практикой законных служб усыновления.
   - Но вы хотели бы знать, что случилось с вашим внуком? - сказал Рикман.
   Она смутилась. "Келли тогда не жила дома - я ничего не мог сделать". Она повысила голос, желая, чтобы они поняли. - Она сбежала со своим бойфрендом, и я не знал, где она.
   - Но вы знали, что она отдала своего ребенка на усыновление.
   - Он позвонил мне.
   - Парень устроил? - спросил Рикман.
   - Крейг Эли, - сказала она. - Не разрешал мне разговаривать с собственной дочерью. Я бы помог ей - присмотрел за ребенком. Ей не нужно было...
   "Крейг - парень, погибший в автокатастрофе?" Рикман прервал ее, и она кивнула.
   Оба потенциальных свидетеля были мертвы. Знала ли мать, что происходит? Доверился ли ей Келли?
   Рикман колебался. Как вы спросили мать, продала ли ее дочь своего ребенка? Он решил, что простого пути нет. - Келли давали деньги?
   - Они не дают вам денег, не так ли? - сказала миссис Рейдер. Но он увидел, как что-то отразилось на ее лице - чувство вины? Или воспоминание, возможно, о чем-то, что она должна была подвергнуть сомнению, но не сделала этого.
   - Помнишь, Келли тогда казалось, что у Келли нет денег? - спросила Наоми. - Может быть, она купила новую одежду - или заранее заплатила за хороший отдых.
   Рикман увидел, как глаза миссис Рейдер расширились, всего на секунду, а потом она словно закрылась.
   - Прости, милый, - сказала она, не глядя на Харта. - Я не знаю, к чему ты клонишь.
   Рикман оставил свою карточку, и они пошли обратно к своим машинам.
   - Она не знала, - сказал Харт.
   "Она подозревала", - сказал Рикман. - В ЗАГСе нет записей о ребенке Келли?
   - При Рейдере ничего, - сказал Харт. - Я проверю, используя фамилию парня, но... . .' Она пожала плечами.
   - Я знаю, - сказал Рикман. "Если имя Келли не фигурирует в записях, то маловероятно, что имя ее бойфренда будет там". Его все еще беспокоила фотография в маленькой гостиной. Он был уверен, что где-то видел девушку постарше на фотографии, но не мог...
   Женщина свернула за угол. В каждой руке она держала по пластиковой сумке и упрекала сопротивляющегося мальчика лет четырех, который тащился за ней в нескольких ярдах. Она замерла, и Рикман почувствовал, как его сердце начало стучать в груди. Ей было около двадцати пяти, она была толстой, светловолосой - и она была точь-в-точь как на снимке с камеры видеонаблюдения, который они получили из телефонных киосков на станции Лайм-стрит. Он смотрел в лицо информатору, разоблачившему Эда и Хилари Шеперд. На несколько лет старше, чем на фотографии в серебряной рамке, может быть, на несколько камней тяжелее, но сомнений не было: это была "Мелани Таунсенд", их таинственный гость. Она была старшей сестрой Келли.
   Рикман сунул ключи от машины обратно в карман и осторожно шагнул вперед. - Мелани? он сказал.
   Она бросила сумки с покупками и сбежала. Рикман побежал за ней. Ребенок, потрясенный внезапным поступком матери, остановился на мгновение, а затем начал рыдать. Рикман услышал, как Харт крикнул Танстоллу, чтобы тот позаботился о мальчике, затем ее шаги последовали за ним.
   Мелани быстро утомилась и чуть не упала у фонарного столба в пятидесяти ярдах по главной дороге. Она держалась за него для поддержки, когда она ахнула и ее вырвало. Рикман остановился в нескольких ярдах от него и поднял руку на уровень талии, давая знак Харту, чтобы тот держался подальше. На тротуаре не было пешеходов, и, хотя автомобили притормаживали, а водители пригибались, чтобы наблюдать за происходящим через боковые окна, никто не останавливался.
   "Я просто хочу поговорить, Мелани, - сказал Рикман.
   Она хрипло рассмеялась. - Я выгляжу мягким?
   - Для нас не имеет значения, что Келли была вашей сестрой. Если информация, которую вы дали, достоверна...
   - Это так , - она судорожно вздохнула. - Вы арестовали двух человек, не так ли?
   "Мы никому не предъявляли обвинений в связи со смертью Жасмин Эллиотт, - начал он. - Вот почему нам нужно, чтобы вы высказались.
   'Забудь это.' Ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы отдышаться. - Вы никогда не разберетесь с этим.
   - Ты бы отвернулась от денежного вознаграждения, Мелани.
   - Не то, что вы бы назвали наличными, не так ли? она сказала. "Я могу состариться, как моя бабушка, прежде чем увижу хоть пенни".
   - Ваши доказательства могут...
   - Я сказал, забудь.
   - Новые кроссовки, Мелани? - спросил Харт. - Хорошая куртка тоже - Canada Goose, не так ли? Я сам на это положил глаз, когда в прошлый раз ходил по магазинам.
   Мелани с опаской переводила взгляд с Харта на Рикмана, и он начал понимать.
   - Мелани, ты нашла еще кого-нибудь, кто внесет десять тысяч фунтов? он спросил.
   Она откашлялась и сплюнула, все еще дрожа от напряжения.
   "Расскажите, кто к вам обращался", - сказал Рикман. - Ты все еще можешь поступить правильно.
   "Я поступил правильно. Я оставила своего ребенка".
   Рикман услышал в ее голосе обиду на сестру, на государство, на мальчика, который ее обрюхатил.
   - Это должно быть тяжело, - сказал он.
   - Комната в мамином доме и семьдесят четыре фунта в неделю, включая пособие на ребенка - это пустяки, приятель. Несправедливость ее положения вдруг показалась ей слишком большой. " У нее есть квартира и машина", - выпалила она. " Приятные вещи, бойфренд - все".
   - Твоя сестра мертва, Мелани.
   Она пожала плечами, выражение ее лица было угрюмым. 'Это не моя вина.'
   "Ее ребенок был усыновлен незаконно, - сказал Рикман. "Тот, кто предложил вам деньги, нарушает закон".
   Она скривила губы. "Это всегда незаконно, когда такие, как я, зарабатывают немного денег".
   "Возьми ее", - сказал Рикман.
   'Какая? Я ничего не сделал!
   - Предупреди ее.
   Харт выглядел неуверенно. - За что я ее арестовываю, босс?
   "Шантаж, обструкция, искажение хода правосудия - мне все равно, просто уберите ее с глаз моих".
   - Я никогда никого не шантажировала, - запротестовала Мелани, пока Харт вел ее обратно по главной дороге.
   "У вас есть более выгодная сделка", - сказал Рикман.
   'Нет.' Она повернулась, чтобы посмотреть на него, но Харт крепко сжал ее руку. - Ты сказал это. Я никогда.'
   Чтобы получить награду Crimestoppers, Мелани придется обратиться в суд. Вероятно, она убедила себя, что, взяв деньги у пастухов, пощадит мать, защитит память о погибшей сестре.
   Они свернули в тихий тупик. Миссис Райдер стояла на пороге с рыдающим ребенком на руках. Она смотрела на дочь так, будто едва узнала ее.
   'Мама!' - крикнула Мелани. - Они ошиблись!
   Миссис Рейдер вошла внутрь и закрыла входную дверь.
   Харт посадил женщину на заднее сиденье машины и повернулся лицом к Рикману. - Она не будет говорить, босс.
   Рикман в этом не сомневался. Любые деньги, которые Пастухи - или один из их богатых клиентов - предлагали Мелани, зависели от того, будет ли она держать рот на замке.
  
   Глава 34
   Незадолго до четырех часов сержант Касс постучал барабанной дробью в дверной косяк захваченного конференц-зала. - Как дела в колл-центре? он спросил. "Надеюсь, ты выходишь из системы ради этих перерывов в туалете".
   У Харт свело шею и свело пальцы от того, что она сжимала телефон. Мелани - или Джоан Райдер, как выяснилось, ее настоящее имя - уже час провела наедине со своим адвокатом. Харт должен был встретиться с Ким Линдерманн в морге Королевского госпиталя в четыре тридцать, чтобы официально опознать Жасмин, и у нее слегка пульсировала головная боль.
   - Вам больше нечего делать? она спросила.
   - Ох, - сказал он. " Кто -то не принимает масло примулы вечерней".
   - Ты жалок, Касс. Харт даже не стал смотреть на него.
   Кэсс посмотрел на Танстолла в поисках мужской поддержки, но получил только каменный взгляд. Он пожал плечами. - Вас разыскивают в "МИРе" через пять.
   - Я полагаю, вы имеете в виду свой МИР, - сказал Харт.
   'Где еще?'
   - Кто созывает собрание? - спросил Харт. Если это была одна из попыток Кэсса поставить свои замасленные руки на их расследование, она не собиралась поощрять его.
   - Районный суперинтендант, - сказал он.
   С этим не поспоришь. Итак, пять минут спустя Харт вошел в комнату расследования серьезных инцидентов с наркотиками. Он буквально кишел телами - сидящими, стоящими, прислонившимися к стенам, взгромоздившимися на столы или накинутыми на шкафы с документами - в этом помещении было, должно быть, пятьдесят офицеров в штатском и в форме. Несмотря на бушующий снаружи ветер, узкие окна почтовых ящиков не обеспечивали достаточной пропускной способности воздуха, чтобы избавиться от дурного запаха фаст-фуда и плохого пищеварения.
   Сержант Касс сидел в центре, расставив ноги, галстук был ослаблен, верхняя пуговица расстегнута. "Ну, я надеюсь, что босс покажет свое лицо для этого", - сказал он. - При том, что он за весь день даже головы не высунул из-за двери.
   - Где он вообще? - спросил кто-то.
   'Сложно сказать.' Касс остановился, нанося свежий бальзам на губы. "Между консультативными группами и группами поддержки меньшинств у нашего лидера едва хватает времени, чтобы информировать таких, как мы с вами, о своем плотном графике". Они обменялись несколькими взглядами - виноватое удовольствие, лукавая забава. В конце концов, это Касс избивал инспекторов, а не они.
   Кэсс заметила Харта.
   "Наоми!" Он широко раскинул руки. - Комната для одного здесь. На самом деле он зарезервировал место рядом с собой. Она отвлеклась к кулеру с водой, чтобы дать себе время подумать. Когда она обернулась, взгляд Касс все еще был на ней, скользя по ее телу, словно след слизни.
   Касс похлопала по сиденью рядом с собой, и Харт понял, что остальные ждут ее ответа. В дальнем углу возле окна было свободное место, но ей придется пройти мимо Кэсса, а в давке это означало перешагнуть через его раскинутые ноги. Принятие предлагало непривлекательную перспективу безраздельного внимания сержанта Касса, но отказ выглядел бы слабостью.
   Черт возьми! Она подошла к нему и услышала возбужденный щебет. Касс продержал руку на стуле дольше, чем было прилично, и убрал ее в последний момент. - Я согрел его для тебя.
   Желудок Харта сжался, но она увидела вызов в его глазах и отказалась отступать. Когда она села на свое место, кто-то закричал: "Ты проиграл, сержант!"
   Харт догадался, что они заключили пари, согласится ли она. Она не могла решить, сделало ли его более или менее мерзким то, что он намеренно разыграл неряшливость своего приглашения.
   Он присоединился к смеху, обнажая свои серые, странно ровные зубы. - Я бы заплатил вам вдвое больше, - сказал он. "Я не могу с собой поделать - я думаю, что я в ловушке ". На одно тошнотворное мгновение ей показалось, что он потянулся, чтобы дернуть себя за пах, но вместо этого его рука сунула руку в карман пиджака и достала баночку с бальзамом для губ. Харт отвела взгляд, чтобы избавить себя от тошнотворного зрелища Касса, повторно наносящего мазь на его губы.
   - Все в порядке, Наоми? Фостер вошел в комнату.
   - Хорошо, сержант, - сказал Харт. Было достаточно плохо, что она облажалась накануне, и хуже того, что она не смогла найти ни минуты, ни нужных слов, чтобы извиниться. Меньше всего ей хотелось выглядеть неэффективной перед Ли Фостером. Она проработала в полиции достаточно долго и повидала достаточно махинаций, чтобы понять, что это безвыходная ситуация. Лучшее, что она могла сделать, это улыбнуться и пережить это.
   * * *
   Рикман прибыл, когда детектив-суперинтендант Клифф Мейнард и детектив-инспектор Ларри Дуайт свернули в коридор.
   - Джефф, - сказал Мейнард. - На пару слов, если можно?
   Рикман почувствовал, как его желудок сжался. - Моя оперативная комната свободна, - сказал он, идя впереди. Даже телефонистам и гражданскому персоналу было приказано присутствовать на совместном брифинге, и комната была пуста. Было тепло и душно, и следы недавней активности можно было увидеть в брошенных бумагах - недописанных отчетах и набросках.
   "Сэр", - сказал Рикман, опасаясь того, что он услышит.
   "Адвокат Джоанны Рейдер угрожает подорвать репутацию Crimestoppers, - сказал Мейнард.
   "Мы нашли Джоанн - она же Мелани Таунсенд - случайно", - сказал Рикман. - Это не имело никакого отношения к...
   - Я знаю, Джефф. Но он поднимет шум, и множество других судебных преследований могут быть поставлены под сомнение. Хуже того, свидетели будут бояться выступать, если их опознают и арестуют".
   - Это произошло не так.
   "Это не имеет значения. Все, что он должен сказать, это то, что его клиент был арестован после звонка в отдел по борьбе с преступностью, и я гарантирую, что мы потеряем несколько дюжин свидетелей в текущем расследовании. Мейнард нахмурился. "Тебе не победить в этом, Джефф".
   Рикман провел пальцами по волосам. Разве не поэтому он арестовал ее в первую очередь? Потому что это было то, что он не мог выиграть - потому что чувствовал себя таким сводящим с ума бессилием?
   Он неохотно кивнул. - Я организую ее освобождение после брифинга.
   - Прости, Джефф, - сказал Мейнард. - Я так же устал от этого, как и ты.
   Рикман очень в этом сомневался.
   Мейнард проследовал в комнату инцидентов. Под доской поставили пару столов, и Рикман, Дуайт и Мейнард заняли свои места лицом к массе тел.
   Взгляд Мейнарда окинул комнату. В последние годы супергерой мог быть больше политиком, чем практиком, но Рикману приходилось уважать его тихий авторитет. Это подействовало даже на самых закаленных в боях собравшихся, и тихий гул разговоров стих.
   - Вы все слышали об убийстве Майкла Олдиса. Голос у него был звонкий, с легким намеком на местный акцент. "С тех пор отдел звонков и ответов был завален. Местные и национальные СМИ жаждут крови". Детектив-суперинтендант переводил взгляд с одного на другого.
   Рикман сделал вдох и медленно выдохнул, пытаясь сосредоточиться на брифинге.
   - Жертва не какой-то прохвост. Мейнард не сказал "масштаб", как большинство, а использовал слово целиком. "Майкл Олдисс - недавний выпускник со степенью в области бизнес-исследований.
   Единственным человеком, оставшимся на месте происшествия, был Томас Имс, сотрудник Роба Мейтленда. Он был ранен и расстроен - утверждал, что на него и молодого Олдиса напали "неизвестные злоумышленники". У нас есть машины на видеокассетах службы безопасности автостоянки - нет четкого изображения пассажиров - и машины были найдены брошенными и сожженными в Хайтоне час назад.
   - Кто брал интервью у Имса? - спросил Рикман.
   - Это я, - сказал Касс.
   Рикману показалось странным, что Наоми Харт сидит рядом с Кэсс. Сержант, казалось, был доволен собой и такими людьми, как Касс, что обычно означало, что он одолеет кого-то другого.
   - Имс знал нападавших? - спросил Рикман.
   Касс пожал плечами. - Он говорит, что нет.
   - Я не об этом спрашивал. Рикман усилил голос. - Мне нужно упростить вопрос, сержант?
   - Нет, - сказал Касс. Затем, бросив смущенный взгляд на Харта, сказал: "Нет, сэр".
   Рикман знал, что это дорого обошлось сержанту. Он ждал, позволяя нарастанию напряжения в комнате.
   - Он в шоке, - сказал Касс. - Возможно, стоит сказать еще пару слов.
   Он прикрывает спину , Рикман подумал . На случай, если кто-то получит от Имса больше, чем он.
   - Обязательно, - сказал Мейнард, оставив несколько секунд, чтобы подчеркнуть мысль, прежде чем изменить направление. "Итак, что такой хороший мальчик из среднего класса, как Олдис, делал с такими, как Томас "Танк" Имс?"
   Дуайт с опозданием понял, что это был его сигнал войти. Взволнованный, он начал просеивать бумажники и папки с документами на столе перед ним. "Я был довольно связан. . .'
   Кэсс смотрела, продлевая агонию еще на мгновение. - Синяя папка, шеф, - сказал он наконец, рискнув бросить лукавый взгляд на нескольких своих дружков. - Вы были в свои три часа. Ему удалось сделать так, чтобы это звучало так, как будто оно было в кавычках. "Я собрал ключевые моменты, чтобы вы знали, что мы делаем". Акцент на "мы" был настолько слабым, что, если бы не напряжение в комнате, вы бы его не заметили.
   Дуайт открыл папку и просмотрел ее содержимое. Он продолжал проводить руками по волосам. Он был так коротко подстрижен, кудри так туги, что он все еще выглядел опрятно, но Рикман был достаточно близко, чтобы видеть пот на бледной коже Дуайта и чувствовать, как бессильная ярость исходит от него волнами.
   "Известно, что Имс - ключевой член банды Мейтленда, - сказал Дуайт. Он прочистил горло, вспомнив, что эта информация уже была общеизвестной, по крайней мере, его собственной команде, и добавил: "Для пользы команды DCI Рикмана".
   Дикая улыбка на лице Кэсса подтвердила его презрение к своему начальнику, а нежелание Дуайта встретиться взглядом с сержантом подтвердило, что баланс сил, никогда не слишком благоприятствовавший Дуайту, еще больше склонялся в пользу Касса.
   Читая записи Кэсс, Дуайт продолжил: "Жертва - мистер, гм..."
   "Олдис". Касс вытянул шипящий звук.
   - Олдис, да. Дуайт предпринял глупую попытку скрыть тот факт, что он читал записи Кэсс. "Майкл Олдисс был на собеседовании на должность менеджера, курирующего несколько кофе-баров в Ливерпуле и Ланксе. Он и Имс были в туре по торговым точкам, которыми он будет управлять. Он просто оказался не в том месте и не в то время". Это последнее предложение было изменено как вопрос, и Рикман был встревожен тем, что единственный краткий зрительный контакт, который он сделал, был с Кэссом, очевидно, ища его подтверждения или, что еще хуже, его одобрения.
   - Молодой человек с мечтами и амбициями, - напомнил им суперинтендант Мейнард. "Практически святой в глазах прессы. Итак, инспектор Дуайт поговорит со СМИ после этого брифинга. Он скажет им, что мы сохраним сильное присутствие полиции в центре города и в Токстете, где произошло большинство нападений, связанных с бандами.
   Под "ними" Рикман имел в виду Мейнарда средства массовой информации, а не общественность. Рикман хорошо знал Токстета, и усиленное присутствие полиции не только не остановило мошенников и торговцев, но, скорее всего, вызвало их возмущение. Если ситуация не будет обработана деликатно, это может увеличить угрозу законопослушности в обществе. Но Мейнарда больше всего заботило общественное мнение, представленное прессой и телевизионными новостями. Переназначение Фостера на дело о наркотиках было тому убедительным доказательством.
   - Вам будет интересно, почему я созвал совместный брифинг, - продолжил Мейнард. "Неожиданно обнаружилась связь между арестами, произведенными в понедельник во время операции "Снежный плуг", и убийством Марка Дэвиса. DCI Рикман объяснит.
   Рикман обрисовал в общих чертах их выводы, а затем перевел взгляд на сержанта Касса. "Разведданные, переданные от отдела по борьбе с наркотиками моим офицерам, показали, что Марка Дэвиса не было на рейде по наркотикам. Теперь кажется весьма вероятным, что он был там во время операции "Снежный плуг" и украл недостающие деньги и наркотики".
   Среди команды Дуайта пронеслась волна беспокойства.
   Хорошо - их расследование до сих пор было собачьим завтраком - но намерение Рикмана состояло в том, чтобы дать им своевременную пинок под зад, а не полностью оттолкнуть их. 'Вода под мостом.' Он искал три или четыре лица, чтобы ненадолго сосредоточиться в знак того, что он включает их всех. - Но с этой новой информацией вы, возможно, захотите переосмыслить события последних нескольких дней. Он увидел несколько кивков. - Если у вас есть какая-либо информация о Марке Дэвисе или его отношениях с Мейтлендом, сейчас самое время сказать.
   Он снова обратил внимание на Касса - его беспокоило, что сержант дал Наоми ложную информацию. Гораздо больше его беспокоило то, что Мейтленд поддержал оценку Кэссом места Марка Дэвиса в фирме, тогда как на улице все указывало на то, что Марк играл центральную роль вплоть до ночи рейда по наркотикам. Он действительно задавался вопросом, защищал ли Кэсс Дэвиса как источник, но проверка реестра информаторов не выявила имя Дэвиса. Касс непонимающе посмотрел на него.
   - Если вы предпочитаете прийти ко мне или к детективу Дуайту наедине, ничего страшного. Если вы применили неортодоксальный подход, немного нарушили правила, вам лучше сказать нам сейчас, чем мы обнаружим это позже. Он поддерживал зрительный контакт с Кэсс еще одну секунду, затем кивнул, чтобы дать Кэсс понять, что он его оценил, и показать, что дело далеко не закрыто.
   Мейнард открыл зал. - Идеи, наблюдения, предложения?
   - Глупый вопрос, сэр?
   Крис Танстолл. Рикман мог предвидеть, что первым поднимет голову над парапетом.
   - Спроси, - сказал Мейнард.
   - Я просто подумал, типа - сбросить парня с крыши, это немного... . .' Он боролся за правильное слово. "Экстремально".
   - Согласен, - сказал Мейнард. - А ваш вопрос?
   Танстолл пожал огромными плечами. - Мне было интересно - чего они хотели?
   - Чтобы посмотреть, подпрыгнет ли он?
   Комментарий был пробормотан, и Мейнард, очевидно, пропустил его, но Рикман сузил его до либо DC, чье имя он не знал, либо DS Cass. Поскольку округ Колумбия был в ужасе от пристального внимания, деньги Рикмана были на сержанте.
   Танстолл покраснел и казался взволнованным, и вмешался Харт.
   "Они сбросили жертву с крыши, но Имса не тронули", - сказала она. 'Почему? Если это была конкурирующая банда - скажем, братья Нили, ради спора - зачем им убивать прохожих? Судя по тому, что нам только что сказали, Имс, должно быть, находится на вершине управления Мейтленда. Если вы хотите нанести удар в самое сердце организации, было бы разумнее убить Имса, не так ли? Она смотрела прямо перед собой, но не было сомнений, что гнев в ее ответе был адресован Кэсс. - Но они убили ребенка, которого даже не числили в платежной ведомости. Кажется извращенным, не так ли? Вопрос был риторическим.
   Мейнард кивнул. "Ну, Крис, мы могли бы задать еще несколько "глупых" вопросов, подобных этому". Танстолл восстановил самообладание и старался не выглядеть самодовольным. - А вы, констебль. . .'
   - Наоми Харт, сэр, - бойко ответила она.
   "Приятно знать, что у нас есть люди, которые думают, а не просто реагируют".
   "До сих пор все атаки происходили на уровне улиц", - сказал Дуайт, пытаясь отвоевать у своей команды хоть какое-то место. "Возможно, это был первый раз, когда они так близко подошли к менеджменту, что их заперли в последнюю минуту".
   "Они сбросили Майкла Олдиса с шестидесяти футов насмерть, - сказал Рикман. "Мне нужно было бы убедить, что они "слились".
   - Кайл Нили заперт, и у него три из четырех клеток мозга, которыми Бог наградил мальчиков Нили. Я просто не вижу, чтобы маленький братан Даррен переключился с бейсбольных бит и мачете на это , - сказал Касс, явно разрываясь между огорчением из-за того, что он согласен с Рикманом, и злобным ликованием из-за того, что Дуайт снова ошибся. " И они ушли начисто".
   - У вас есть теория? - спросил Мейнард.
   'Да.' Касс взглянул на лидера своей группы, и Дуайт покраснел, слишком жадно пролистывая свои записи в попытке найти этот маленький кусочек информации.
   Касс отвела от него взгляд с сардонической улыбкой. "Новый игрок, новая тактика".
   - Угу, - сказал Дуайт, явно жалея, что сказал это сам. 'Вот и все. Новый игрок. Молодец, Дэн. Если он и увидел ухмылку на лице Кэсс, то не признал ее.
   Рикман был менее впечатлен. Это был первый позитивный вклад сержанта Касса в брифинг, и он отнесся к нему с подозрением. - Неужели империя Мейтленда так уязвима? Он адресовал свой вопрос боссу Кэсс.
   - Гм, - сказал Дуайт. - Я не уверен, что понимаю.
   - Вызовы от двух конкурирующих фирм в течение нескольких дней? - сказал Рикман. "У меня такое ощущение, что Мейтленд жестко контролировал свою территорию".
   Дуайт посмотрел на Касса в поисках ответа, но его сержант пожал плечами, давая понять, что ему все равно.
   Дуайт кашлянул, заглянув в свой блокнот, затем пробормотал: - Мы разберемся.
   - Если у нас есть еще одна фирма, о которой нужно беспокоиться, я хочу знать. И скоро, - сказал Мейнард. "Это вопрос общественной безопасности - я хочу полного сотрудничества между двумя расследованиями, и я хочу пресечь преступления, связанные с наркотиками. Эти люди должны знать, что мы не потерпим войны с наркотиками, которая ведется на улицах Ливерпуля".
   Брифинг завершился после распределения задач и обязанностей, и Рикман увидел, как Кэсс наклонилась к Харту и что-то сказала. Она напряглась, затем медленно встала, говоря ясным, неторопливым тоном.
   - Знаешь, ты как маленький мальчик, который мучает девочек, потому что отчаянно хочет, чтобы они его заметили. И страшно, что он не будет знать, как действовать, если они это сделают.
   Гнев вспыхнул на лице Кэсс. Потом неожиданно улыбнулся. - Не будь таким, красотка. Несмотря на улыбку, в его плоских серых глазах не было юмора.
   Фостер подошел, на его лице не было никаких эмоций. Рикман уже видел такое выражение лица Фостера, и это означало неприятности. Он кивнул на что-то, что сказал Дуайт, отступив в сторону, уже обогнув стол.
   Фостер расправил плечи.
   "Ли".
   Фостер не ответил Рикману, но и Кассу не бросился.
   "Нам нужно поговорить о связи, - сказал Рикман.
   "Буду прав", - сказал Фостер, все еще стоя спиной к Рикману.
   'В настоящее время.' Рикман добавил резкости в свой голос.
   - Тогда лучше беги, - сказал Касс.
   Рикман мог слышать яд в голосе Кэсс. Но именно Касс попятился - попятился, развернулся и покинул форум, создав лишний шум в коридоре, чтобы компенсировать потерю лица в противостоянии с Фостером.
   Когда Харт прошел мимо него, Рикман спросил: "О чем это было?"
   - Ничего, сэр, - сказала она, собираясь продолжить.
   "Наоми".
   Харт взглянула на часы. - Я должна быть в морге, босс, - сказала она. "Опознание Жасмин миссис Линдерманн - я уже опаздываю". . .'
   Рикман отпустил ее, и, наконец, остались только он и Фостер.
   - Ли?
   Фостер пожал плечами. "Просто Данк Зад в поисках пощечины".
   Рикман посмотрел в лицо своему другу. - Наоми может разобраться с таким идиотом, как Кэсс, - сказал он.
   Фостер улыбнулся. - Я знаю - она разбирала меня весь последний год, не так ли? Он покачал головой. "Я знаю, что я заноза в заднице, но разница между мной и Кэсс в том, что я люблю женщин. И что бы это ни стоило, Наоми не должна разбираться с такими тупицами, как Кэсс.
   Он прав, подумал Рикман, глядя, как его друг выходит из комнаты. Харт не должен мириться с этим или разбираться. Такие мужчины, как Касс, искали власти над женщинами, чтобы поддержать свое хрупкое эго. Им нельзя позволять такую власть. Он задавался вопросом, как далеко нужно зайти такому человеку, как Касс, чтобы перейти край. Чтобы перейти от простой жестокости к ужасным эксцессам, совершенным монстром, убившим Жасмин Эллиотт.
  
   Глава 35
   Его раннее детство было славным. Он был солнцем, луной и звездами вселенной своей матери, центром ее мира и ядром творения. Отец требовал от него немногого, кроме хорошего поведения и приятных манер во взрослой компании. Он охотно подчинился, потому что его отец был сильным и высоким - спортсменом - человеком, к которому другие мужчины обращались за мудрым советом. Они слушали и кивали головами, как бы говоря: "Да, так оно и есть - мы были уверены, что вы знаете, что делать". В детстве он хотел вырасти таким же мужчиной, как его отец.
   Его мать решила, что он не потерпит лишений, которые запретили ее юную жизнь: чего хотел мальчик, ему дали. Когда он перекликался с разговором матери, он не был "требовательным", он был "живым". Своенравное поведение было внешним признаком нетрадиционной - уникальной - личности. Злобные и деструктивные действия были переопределены как приподнятое настроение или опыты пытливого, исключительно яркого ума. Его мать защищала его от неодобрения отца и воспитывала его индивидуальность.
   Когда однажды близкий друг нерешительно спросил, нормально ли его поведение, его мать усмехнулась. 'Обычный? Что нормально? "Нормальная" - это скучная жизнь, которую мы ведем". Нормальное было обычным, а ее сын был за пределами обычного. Он был необыкновенным.
   Если любовь его матери была в абсолютном смысле безусловной и совершенно некритичной, то какое ему дело до общественного мнения? Уверенный - не только в материнской любви, но и в ее обожании - и свободный от ограничений социальных норм, он научился действовать без угрызений совести и совести.
   Первый серьезный удар по его самолюбию пришелся на то, что в его доме появился младенец. Ему было семь лет, и он вернулся из школы с особым подарком для своей матери: портретом, на котором он держит ее за руку и стоит рядом с домом. Его отец тоже был там, хотя и немного в стороне, и был намного выше, чем он или его мать. Это была красивая картина. Так сказала мисс Дент - и она дала ему золотую звезду.
   Он вспомнил, что было холодно, но в доме было очень тепло, так что он чувствовал себя так, как будто закутался в большое пушистое одеяло, когда переступал порог. Соседка проводила его из школы со своими детьми, потому что его мать была нездорова. Его подарок ей был тщательно выкрашен, высушен перед батареей в классе и доставлен домой в разложенном виде, чтобы сохранить его в хорошем состоянии и поднять ей настроение.
   Он во всю бежал на кухню, выкрикивая ее имя и сжимая фотографию. - Смотри, что я сделал для тебя!
   - Положи на стол, дорогая. Я посмотрю на это позже, - сказала она. "Подойди и поздоровайся со своим новым младшим братом". Как будто его живопись была неважной - что-то, что могло подождать. Но еще страшнее было то, как она смотрела на младенца у себя на коленях - потому что так она привыкла смотреть на него. Все ее внимание с этого момента, казалось, было поглощено плачущим ребенком.
   Он никогда не был тихим, никогда не был удовлетворен. Оно будило их ночью, чтобы покормить, воняло, кричало. В более поздней жизни, разумный и зрелый, он все еще возмущался тем, как это нарушало аккуратный порядок в его доме, образ жизни, статус-кво, при котором привязанность его матери и одобрение отца были его единственными.
   Он отказался смотреть на ребенка, отказался назвать его имя. Он громко пел колядки, которые они разучивали для рождественского спектакля в школе, но мать замолчала и прогнала его, опасаясь, что он разбудит ребенка.
   Дом, такой теплый в день рождения ребенка, был удушающе жарким для визжащего отродья. Он распахнул двери, чтобы ей пришлось встать и снова их закрыть. Он врывался в воркующий круг, когда его тетушки приходили в гости, забирались к ним на колени и требовали объятий. Он дунул малиной, когда они спросили о его младшем брате, и ущипнул младенца, когда ему предложили подержать его. Его мать терпела все это, видя, как он страдает, но отец в конце концов терял терпение и выгонял его из комнаты.
   Обиженный и сбитый с толку, он удалился, замолчав и загрустив. Он регрессировал, мочился в постель и кричал, просыпаясь от ночных кошмаров. Он хотел свою мать, но вместо него пришел отец. Там, где его мать успокаивала и успокаивала, отец "разбирался с этим", сморщив нос от отвращения, бесцеремонно стягивая с мальчика штаны пижамы и роясь в комоде в поисках пары трусов, которые он мог бы носить до утра. Тогда его отец стаскивал мокрые простыни с матраса и заменял их свежими, даже не глядя на сына.
   Мальчик, который был сверхновой в жизни своих родителей, теперь стал не более чем темной звездой - нейтральным, сморщенным, скучным. Ему не разрешалось лежать в постели родителей из-за ребенка, поэтому ему приходилось забираться обратно в свою холодную постель и смотреть на свет в холле, чтобы держать монстров в страхе.
   Его депрессия длилась недолго - он привык к вниманию и так просто от него не откажется. Сжав в кулаках красный мелок, он залез под обеденный стол и снова и снова писал свое имя. Но никто его не видел, поэтому он порылся в отцовском ящике с инструментами и нашел острый нож с небольшим крючком на конце, которым можно было выдолбить дверь в спальню, перила, ножки стола. Они заметили его тогда.
   Было облегчением, когда ребенок умер. Казалось, справедливость восторжествовала, существо, унизившее его в глазах матери, понесло наказание.
   Мать его долгое время была замкнутой и молчаливой, но в конце концов с неуверенными, стыдливыми взглядами снова стала обращать на него внимание, хотела взять его к себе на колени, как младенца. Но он сопротивлялся этому - буквально пинал - он не собирался выступать в качестве замены своей замене. Какое-то время он отвергал каждое заигрывание, отталкивал всякую нежную ласку, стирал ее поцелуи со своей щеки, отказывался от подарков и особых угощений, злясь сверх ярости на то, что она думает, что его так легко купили. Ее внимание стало более щедрым и отчаянным, и когда его отец добавил свой голос к уговорам, он уступил, сначала неохотно, несколько убежденный, что он снова полностью занимает их сердца, души и умы.
   Но с того времени он будет постоянно следить за эмоциями своих родителей и их реакцией. Он научился манипулировать так же, как и требовать. Это стало привычкой, которая сохранилась и во взрослом возрасте, остро внимательна к любым возможным пренебрежениям, не всегда действуя на них, но и не забывая. И он никогда не терял принуждения к отметке.
   Его школа направила его к психологу, который предложил дать выход его художественному таланту, поэтому его научили вырезать фигуры из дерева, используя инструменты с загадочными названиями, такие как косые и V-образные инструменты, ложки и выемки. Он вымещал свои маленькие разочарования на дереве, расплачиваясь за жизненные унижения, за боль и гнев, находя утешение в резке, скалывании, царапанье и выдавливании.
   Позже он обрушил силу своего недовольства на девушек, которых ранил и ранил. Раздражение, которое он испытал, они ощутят под его лезвием. Он никогда не забывал ни одного оскорбления, и они тоже.
  
   Глава 36
   Притон для наркотиков в Тубруке не казался Фостеру местом, где они могли бы найти силу, стоящую за вызовом режиму Мейтленда. Но, очевидно, инспектор Дуайт стремился показать окружному инспектору, что он может играть как жесткого человека, так и представителя сообщества, поэтому он приказал провести несколько шантажей в качестве демонстрации силы на улице. Фостер был готов признать, что они могут получить какую-то полезную информацию, и в любом случае это отвлекало его от расследования дела Эда и Хилари Шеперд.
   В шесть вечера они ворвались в парадную дверь целевого дома. Восемь офицеров ворвались в дом с криками. Четыре наверху, четыре внизу. В гостиной Фостер насчитал пятерых наркоманов, слишком обдолбанных, чтобы реагировать.
   Один из офицеров закрыл рот и нос рукой. - Господи, вонь! Уксусный запах готовящегося героина смешался с вонью дерьма и рвоты. Место гудело мухами и гудело зловонием немытых тел и чем-то зловеще пахнущим смертью.
   Наркоманы здесь не выглядели способными поднять головы, не говоря уже о сопротивлении при аресте, поэтому Фостер оставил двух мужчин присматривать за ними, пока не прибудут медики, чтобы проверить их. Он провел женщину-офицера и зеленоватого парня, который выглядел слишком молодым для формы, на кухню в задней части дома.
   Во всяком случае, беспорядок здесь был еще хуже. Мусорное ведро давно переполнилось, а рядом валялись обертки от еды на вынос. Раковина была забита заплесневелой посудой, на столешницах имелись многочисленные следы прожогов, а дверцы некоторых шкафов были сорваны.
   - Полегче здесь, - предупредил он. "Пол скользкий". Он не любил слишком пристально всматриваться в причину опасности.
   Над головой стучали шаги, офицеры выкрикивали предупреждения и приказы. Затем грохот - тело тяжело падает. Фостер проверил, закрыта ли задняя дверь, и вернулся на лестничную клетку. Двое полицейских несли мужчину вниз по лестнице. В наручниках и с криком он яростно боролся, пока его силой втаскивали в ожидавший его фургон.
   В одной из спален разбилось стекло, после чего раздался крик. Фостер щелкнул дубинкой Каско и поднялся по лестнице по две за раз, ковер был липким под его ногами, здесь сильнее пахло дерьмом. Он услышал хныканье из второй комнаты на лестничной площадке. Первая дверь была широко раскрыта. Он протянул руку и толкнул дверь до упора, прежде чем войти внутрь. Матрас, грязное постельное белье, хирургические тампоны и одежда с пятнами крови. Дверь в центре стены справа была закрыта. Он попробовал, но оно не поддалось.
   Он прошел в следующую комнату, сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Мужчина стоял на коленях на полу, его руки были прижаты к ране на голове, между пальцами сочилась кровь. Кас стоял над ним. Констебль по имени Смит держался немного особняком. Когда он вошел, его глаза метнулись к Фостеру. Фостеру показалось, что он увидел в них облегчение. Он проверил местность: окно, вторая дверь в стене слева - дверь, ведущая в другую комнату? Матрас в пятнах, подушка с жирной наволочкой, постельного белья нет.
   - Смити, проверь дверь, - сказал Фостер. Затем снова посмотрел на человека на полу. - Ему нужна медицинская помощь.
   Кэсс не двигалась. - Ну, я его не трогаю - у него может быть гепатит - даже СПИД.
   - Вы нанесли ущерб. Когда он сердился, акцент Фостера становился сильнее, поэтому ребра звучали невнятно.
   - Он сделал это сам, - возразил Касс. - Своей жирной головой.
   "Сержант". Это был Смит.
   'Какая?' И Фостер, и Касс ответили. Смит был потрясен. Соединительная дверь была открыта. Фостер мельком увидел плитку, край ванны. Смит оглянулся через плечо, остальная часть его тела была неподвижна, как будто он боялся испугать что-то или кого-то.
   "Вы позаботитесь о своем задержанном, - сказал Фостер Кассу. Он пошел в ванную. Туалет был заляпан грязью, ванна окрашена в коричневый цвет. Сжавшись в углу, женщина. Пожилая, маленькая, с растрепанными волосами, широко раскрытыми от ужаса глазами.
   Фостер выдвинул свою дубинку каско и засунул ее за пояс, а затем присел перед женщиной. - Все в порядке, любовь моя, - сказал он. - Мы полиция.
   Она посмотрела сначала на Фостера, потом на Смита. 'Полиция?' она сказала.
   - Детектив-сержант Фостер и детектив-констебль Смит, - сказал Фостер. "Ли и Смити. Как мне тебя называть?
   - Бетти, - сказала она. - Вы пришли за моим Джоном.
   'Кто?'
   Она наклонилась, чтобы робко заглянуть за Фостера в спальню за ним. 'Мой сын.' Она подняла руку, ища руку Фостера, и он вздрогнул от круга синяков вокруг ее запястья. Он нежно взял ее руку в свою, накрывая левой.
   - Он был хорошим мальчиком, сержант, - сказала она.
   "Мальчику" в соседней комнате должно быть не меньше сорока лет.
   "Честно говоря, он никогда не давал мне ни минуты беспокойства, когда был мальчишкой".
   'Это ваше место?' - спросил Фостер.
   Сначала она казалась смущенной вопросом, затем ее брови прояснились. 'Это было.' Ее голос дрожал. 'Это было. Вы не поверите - я не смотрю на него сейчас, - но я держал его в хорошем состоянии.
   - О, я верю тебе, Бетти, - сказал Фостер. - Слушай, ты, должно быть, жаждешь чашечки чая. Почему бы тебе не пойти со Смити, он приготовит тебе горячую еду и хорошее пиво.
   Женщина выглядела так, будто вряд ли осмеливалась надеяться на такую доброту. 'Не могли бы вы?' она сказала. - Я больше не могу попасть на кухню, из-за этого беспорядка и прочего.
   Он помог ей встать на ноги, и Смит взял его на себя, обращаясь с Бетти с особой осторожностью. Она возмутилась, когда он повел ее к двери, и Фостер поняла, что боится пройти мимо собственного сына в соседней комнате. - Вот ты где, Бетти. Он отодвинул засов на двери, ведущей в первую спальню. - Берегите ноги - выходите сюда.
   Уходя, Смит бросил на него обеспокоенный взгляд. Фостер смотрел, как она спускалась по лестнице, и его тошнило при мысли о хрупкой семидесятилетней девушке, запертой в доме, полном наркоманов. Он вернулся во вторую спальню, где Касс все еще ждал, пока человек с ранением в голову - сын Бетти - встанет на ноги.
   - Вы Джон? - спросил Фостер.
   Мужчина ответил стоном. "Ублюдок проткнул мне голову".
   Фостер стащил наволочку с прогорклой подушки и швырнул в мужчину. - Вы арестованы - за незаконное лишение свободы и нападение.
   "Ты что?" Джон посмотрел на него. Его лицо было изуродовано наркотиками: шрамы от угревой сыпи, розацеа, лопнувшие вены, но в глазах была опасная напряженность.
   - Бетти - твоя мама, - сказал Фостер. - Я видел синяки на ее руках.
   Джон промокнул порез на голове наволочкой. - Матери, - сказал он с улыбкой, больше похожей на рычание. - Не могу с ними жить, не могу и убить их.
   - Ты хочешь проявить уважение, - сказал Фостер, вложив в свои слова достаточно угрозы, чтобы заставить парня задуматься.
   - Она в замешательстве, - сказал Джон. "Иногда мне приходится сдерживать ее".
   "Она обезвожена и полуголодна", - сказал Фостер. "Посмотрим, как она будет сбита с толку, когда у нее внутри будет приличная еда".
   Он был на пути к двери, не мог сказать, что заставило его повернуть назад - может быть, звук, может быть, глубоко укоренившееся желание выжить. Видя лишь размытое движение, он действовал инстинктивно. Продолжая поворот вправо, он заблокировал выпад Джона предплечьем, лишив того равновесия. Затем он увидел нож: лезвие Стэнли, острое как бритва.
   Джон оправился и предпринял вторую попытку, рубя слева направо по широкой дуге. Фостер отпрыгнул назад, адреналин бурлил в его крови. Он выстрелил в дверной косяк, и его плечо закричало.
   Глаза Джона вспыхнули холодным пламенем, когда он увидел свой шанс, снова сделал выпад, направляя лезвие вверх к лицу Фостера.
   Фостер пригнулся и ударил плечом, услышав радостный гул , когда нападавший упал. Он позволил своей инерции перекатиться вперед и вскочил на носки, прежде чем Джон смог как следует сориентироваться.
   Они поменялись местами: теперь Фостер был в центре комнаты, а Джон стоял у двери, тяжело дыша. Удар вызвал спазм диафрагмы. У него все еще был нож.
   Фостер слышал крики внизу, но все его мысли и чувства были сосредоточены на ноже.
   Джон отвел свободную руку назад и подтянул под себя ноги.
   Если он встанет на ноги -
   Фостер вошел и сильно ударил его ногой по колену. Джон вскрикнул и схватил раненую ногу, снова упал и выронил лезвие. Фостер оттолкнул его, и лезвие остановилось у ног Кэсс. Кэсс, казалось, подумала, что сейчас подходящий момент, чтобы действовать, и подняла ногу, чтобы поймать нож.
   Двое офицеров ворвались в комнату и надели на наркомана наручники, потащив его вниз по лестнице, а третий - зеленоватый парень - встревоженно завис у двери.
   Фостер ударил Касса прямой рукой в грудь, и тот отскочил от стены. - Где ты, черт возьми, был? - спросил он.
   Кэсс выдавила полуулыбку. "Все эти приемы кунг-фу - ты выглядел так, будто все контролировал".
   Фостер положил руку на грудь Кэсса, прижав его к стене, и он потерял улыбку. - Вы не смогли очистить территорию, - сказал Фостер. Он изо всех сил старался подчеркнуть каждый пункт. "Не удалось эвакуировать уязвимого человека на месте происшествия. Не удалось найти подозреваемого. Не удалось сдержать его, когда он стал агрессивным. Он мог бы добавить : "Не помог коллеге-офицеру, находящемуся под угрозой ", - но даже в пылу этой перепалки это было обвинение, которое любой полицейский поостерегся бы выдвигать.
  
   Глава 37
   Ветер бил в окно офиса Рикмана, как болельщик "Ливерпуля", которого не пустили на финал кубка. Он наверстывал бумажную работу, обновляя свою Политику - обязательный по закону отчет о управленческих решениях и выборе. Закончив с этим, он взял свой мобильный и сделал звонок, который слишком долго откладывал.
   "Дэвид Фармер". Голос был резким, акцент резкий, сельскохозяйственное значение фамилии было предано истории два века назад, когда потомки чеширских фермеров открыли для себя более прибыльные занятия в области права и медицины.
   'Дэйвид? Джефф Рикман".
   'Джефф! Вы еще не работаете? Судя по звуку, Фармера не было - Рикман слышал веселую фоновую болтовню бара. Излюбленным местом Фармера для вечерних рюмок был отель "Триалс". Удобный для Королевского суда и его офисов, он также имел то преимущество, что был хорошим местом для общения, и Дэвид Фармер верил в силу хороших связей.
   - Расследование убийства, - сказал Рикман.
   'Ой . . . вы занимаетесь делом Эллиотта, не так ли? - сказал Фармер. "Ужасные новости о ребенке".
   'Ага.' Рикман не хотел обсуждать это дело, даже в общих чертах, с половиной ливерпульских поверенных, барристеров и оппортунистических журналистов в пределах слышимости громкого голоса Фармера. - Но я позвонил не поэтому. Мне нужна юридическая консультация - официальная и официально зарегистрированная.
   - Боюсь, что такие советы не по карману зарплате старшего инспектора, - сказал Фармер с театральным сожалением.
   - Я бы не стал платить.
   "Я не работаю на безвозмездной основе ". Казалось, его позабавило само это предложение.
   - Мой брат заплатит.
   'Ой . . .'
   Рикман услышал внезапное падение уровня шума и догадался, что Фармер вышел наружу. - Это твой брат-миллионер?
   Рикман невольно улыбнулся. - У меня нет другого. Разговаривая с Фармером, было трудно не впасть в его эллиптический стиль речи.
   - Надеюсь, не развод? - сказал он, хотя его тон говорил о том, что возможность развода симпатичной миллионерши могла быть как раз тем, на что он надеялся.
   - Какая-то доверенность, - сказал Рикман. "В этом будут участвовать итальянские судебные органы, а также британские - Саймон намерен остаться здесь, но бизнес базируется в Милане".
   "Итальянская правовая система печально известна медленной и сложной". Надо отдать ему должное, Фармеру удалось сдержать ликование.
   "Его жена хочет первой встречи в ближайшие несколько дней", - сказал Рикман. Он услышал шорох бумаги и представил Фармера, готовящегося к облизыванию карандаша.
   - Как насчет вторника?
   "Напишите мне время, и я дам вам знать". Рикман повесил трубку со смешанными чувствами: облегчение от того, что он сделал первые шаги, чтобы вернуть Тане хоть какой-то контроль над ее жизнью, и печаль, что брату, на которого он так равнялся, больше нельзя доверить управление своими делами.
   Его следующей задачей было прочитать отчеты своей команды, проверить выполненные задачи и выяснить, не поступило ли что-нибудь полезное в течение дня. Он даже просунул голову в дверь следственного отдела МИР. Он слышал о близкой мисс Фостер. Его не было видно.
   Он набрал контактный номер Фостера на своем мобильном. 'Ты в порядке?' он спросил.
   "Ушибленное плечо. Побитое эго.'
   "Как я слышал, - сказал Рикман, - тебе не в чем себя винить".
   - Базовая подготовка, - сказал Фостер. "Никогда не поворачивайся спиной к потенциальной угрозе".
   - Наркоман или Кэсс? - спросил Рикман.
   Фостер фыркнул.
   - Хочешь пинту?
   - Папа католик? Подождите, однако, Таня не живет у вас? Он не стал ждать ответа. "Лучше дайте ей знать, что это может быть долгий сеанс".
   Рикман вернулся в свой кабинет и позвонил домой. 'Джефф!' Теплота приветствия Тани заставила его улыбнуться.
   'Добрый день?' он спросил.
   "Мм. Кажется, я заключил сделку с одним из крупных универмагов. "Ливерпуль" определенно на борту, и есть хороший шанс, что я получу общенациональную франшизу".
   'Ух ты. И я подумал, что ты, может быть, в тупике.
   "Я почувствовал необходимость организовать несколько встреч, чтобы в любом случае мой визит не был пустой тратой времени".
   "У меня есть кое-какие новости на этот счет", - сказал Рикман, отбрасывая сожаление о том, что она сочтет контакт с Саймоном пустой тратой времени. Он рассказал подробности встречи во вторник. "Фермер молодец - он позаботится о том, чтобы интересы Саймона были защищены, но он будет играть честно".
   Таня на мгновение замолчала.
   - Вторник трудный? - спросил Рикман.
   - Во вторник нормально.
   Он почувствовал колебание. 'Но?'
   - Я была... - замолчала Таня. - Я подумала, не... - Она снова замолчала, нетерпеливо вздохнув. - Я не знаю, что со мной, - сказала она. "Это слишком много, чтобы просить. У вас есть это расследование, и...
   - Таня, - прервал он. "Если я могу помочь, я помогу".
   Она вздохнула и быстро закончила. - Ты можешь быть там? Я имею в виду, если ты свободен?
   "Я как бы предполагал, что так и будет", - сказал Рикман, смущенный собственной самонадеянностью, и Таня немного сбивчиво рассмеялась.
   - Вы не представляете, какое это облегчение. Просто я не могу рассчитывать на то, что Саймон появится. А если он и появится, то будет разумным.
   "Он будет там", - сказал Рикман. - Я позабочусь об этом. Разумным труднее управлять.
   Она опять засмеялась, и ему показалось, что она рада случаю поговорить с кем-нибудь об этом. Ребятам пришлось достаточно тяжело. Он знал, что Таня изо всех сил старается держаться храбро, и что ее коллеги по бизнесу будут последними людьми, которым она захочет доверять.
   "Он не хочет усложнять вам жизнь, - сказал Рикман. Он вспомнил, как его брат говорил ему, как тяжело постоянно напоминать о том, что он потерял.
   - Я знаю, - сказала она. - Конечно, я это знаю. Я знаю, что он не может помочь. Но когда я смотрю на него, я вижу Саймона - моего мужа, отца мальчиков. Он выглядит так же и говорит так же, у него тот же голос и манеры, но... - Она замолчала и попыталась снова. - У тебя с ним история, Джефф. Жизнь до аварии. Он помнит это. Но у нас больше нет общего опыта".
   Даже для Рикмана перемена в брате была поразительной, несмотря на то, что Саймон сохранил почти идеальную память об их совместном детстве. Помимо очевидных изменений, вызванных двадцатипятилетним отсутствием, Рикман обнаружил и другие, более тонкие отличия в своем брате: слабая внимательность, детский эгоцентризм, которые мешали ему замечать или заботиться о нуждах и чувствах других. Острый ум, который Рикман боготворил в детстве, теперь практически отсутствовал. Саймон казался шелухой луны при дневном свете - бледным, прозрачным, невещественным.
   - Возвращайся скорее домой, - уговаривала Таня.
   Дом. Рикман ощутил внезапный приступ утраты - осознание того, как сильно он скучал по кому-то, к кому можно было бы вернуться домой - по чему-то, ради чего можно было бы вернуться домой. Он посмотрел на часы. "Я должен догнать Ли Фостера - должен вернуться через пару часов".
   Его телефон зазвонил почти в тот момент, когда он повесил трубку. Это была стойка регистрации. - Вас трудно выследить, старший инспектор.
   Рикман узнал голос. - Движущаяся мишень, Билл, ты меня знаешь. Я думал, ты занимаешься домашним обучением новобранцев в Незерли.
   "Должно быть, влажный воздух Бель-Вейл проник мне в кости. Док прописал разреженный воздух Эдж-Хилл.
   Билл Вильямс, или Двойной Билл, как его обычно называли, служил в полиции уже тридцать пять лет. Он предпочел продолжить работу, а не получать пенсию, несмотря на артрит левого бедра и больную спину из-за многолетней работы в ритме. Он был дежурным сержантом Рикмана в течение трех лет, когда Рикман был новичком и впечатлительным. Двойной Билл научил его разнице между хорошей работой полиции и достижением поставленных целей, и Рикман по-прежнему относился к нему с любовью и уважением.
   - У меня звонящий. Билл понизил голос. - Говорит, что хочет защиты.
   - Защита от кого?
   - Он говорит, что у него есть информация о войне с наркотиками, он знает, почему убили того молодого парня.
   "Это не мое дело, Билл, - с сожалением сказал Рикман. - Почему бы вам не соединить его с Ларри Дуайтом?
   - Он будет говорить только с тобой - говорит, что может тебе доверять.
   * * *
   Рикман и Фостер проехали через туннель Уолласи на автостраду. Ветер, проносящийся по темному пространству Бидстона Мосса, несколько раз швырял Audi Рикмана вбок, и он полностью сосредоточился на дороге, пока они не достигли более защищенного участка автомагистрали.
   - Когда вы предложили мне пинту, я подумал о каком-нибудь местном месте, - сказал Фостер.
   Рикман рассказал подробности телефонного звонка. "Наш информатор настоял на загородном пабе для встречи. Я думаю, он настоящий, Ли.
   Фостер медленно кивнул. - И это было до или после того, как вы предложили быструю провокацию?
   Рикман улыбнулся. 'После. Определенно после.
   - Что ж, я польщен. Но что, если он развернется и уйдет, как только увидит меня?
   Рикман свернул на третьем перекрестке и направился в Хесуолл. "Этого расследования по наркотикам достаточно, чтобы я ничего не добавлял к нему", - сказал он. - Я хочу, чтобы ты был свидетелем. Если ему это не понравится, я арестую его за обструкцию.
   Фостер ухмыльнулся. 'Сейчас ты разговариваешь.'
   Десять минут спустя они свернули на кольцевой развязке налево на автостоянку "Глегг Армс". На трассе A540, на самой дальней окраине Хесуолла, бывшая гостиница обслуживала путешественников почти двести лет. Главный вход выходил на длинный низкий бар, который был частью первоначального здания. Внутренние стены были выкрашены в лимонно-желтый цвет и украшены произведениями современного искусства. Кожаные диваны, столы из сосны и полы из вощеной древесины дополняли атмосферу кафе и фермерского дома.
   Они остановились у бара, чтобы выпить полпинты Boddington's, и пока они ждали, Рикман разбирался в толпе. Непрерывный поток семей направлялся в ресторан в дальнем конце бара. Было шесть тридцать - слишком рано для молодой публики, а основная деловая клиентура, ухватившая по пути домой быструю половинку, либо ушла, либо устроилась на полную сессию. Пока что бар был довольно пуст.
   Игровые автоматы были перенесены в темную нишу в дальнем конце бара. Одна машина была занята мужчиной лет сорока пяти. Он был примерно такой же ширины, как и высокий, и был одет в прекрасный серый костюм с черным кашемировым свитером. Несмотря на знаки "не курить", размещенные на видном месте в баре, незажженная сигарета была зажата между указательным и средним пальцами его правого кулака.
   Он тыкал и тыкал в кнопки автомата, словно затевал с ним драку, все время яростно глядя на столбы мигающих огней. Однако Рикман и Фостер засекли его, как только они вошли, Рикман не сомневался. Когда они подошли ближе, он поймал еще один быстрый оценивающий взгляд. Мужчина сыграл свой последний бросок электронных тумблеров. Они посмеивались и рыгали, а потом замолчали.
   Мужчина украдкой пнул машину, а затем, казалось, вздрогнул. Он приподнял одно плечо, когда они поравнялись с ним. "Какая-то удача, которая у меня есть прямо сейчас, вы могли бы закупорить ее и разбогатеть, продавая ее как плохую карму". Он хмыкнул. "Но я бы не стал желать удачи злейшему врагу". Его акцент выделял его как ливерпульского терьера среди чеширских кошек.
   - Вы знаете, кто мы? - спросил Рикман, не желая использовать свое удостоверение личности.
   "Рикман". Он ткнул пальцем в DCI. - Я узнаю вас по телевизору.
   "Я часто это понимаю", - невозмутимо сказал Рикман.
   - Он знаменит, - признался Фостер, затем наклонился немного ближе и понизил голос. - Ты случайно не его первый настоящий сталкер?
   "Кто классный клоун?" - сказал мужчина, не глядя на Фостера.
   - Детектив сержант Ли Фостер, - сказал Рикман. - Я полагаю, вы бы предпочли, чтобы он не показывал вам свое удостоверение личности.
   Мужчина оскалил зубы в рычании. - Правильные Лорел и Харди, не так ли? Он закурил сигарету, хотя она так и осталась незажженной, и прижал руку к лицу. Затем, смущенный тем, что он сделал, он зажал оскорбительный предмет между большим и указательным пальцами и сердито прищурился на него.
   - Мы можем продолжить? - сказал Рикман.
   Не говоря ни слова, мужчина повернулся и направился через дверь в крытую зону для курящих, закурив еще до того, как они сели. Свет настенного электрообогревателя подчеркивал его и без того румяный цвет лица. Было темно и очень холодно, и Рикман сомневался, что кто-то еще осмелится бросить вызов морозному октябрьскому воздуху, но мужчина внимательно следил за дверью.
   - Что у тебя есть? - спросил Рикман.
   "Во-первых, я не хочу, чтобы в этом участвовал кто-то из людей Дуайта".
   Рикман и Фостер переглянулись. - Что ты знаешь о Дуайте? - спросил Рикман.
   - Только то, что он начальник отдела по расследованию наркотиков.
   - А почему мы должны держать его в неведении?
   Мужчина посмотрел на Рикмана так, словно ему не хватило нескольких карт из полной колоды. - Это расследование по наркотикам, не так ли? Если они узнают, что я говорю с вами, они могут подумать, что эту информацию стоит продать.
   - Но ты думаешь, мы бы этого не сделали? Рикмана не могло не позабавить сочетание пресытившегося миром цинизма и наивности.
   Мужчина перевел взгляд с Фостера на Рикмана. - Скажем так, я проверил вас двоих. Это объяснило его легкую капитуляцию, когда он столкнулся с Фостером как свидетелем и помощником Рикмана.
   Фостер мотнул головой на мужчину. - Он случай, не так ли?
   Мужчина поднял руки, сигарета все еще была в его правой лапе. " Мы говорим о моей жизни , мистер Рикман. Я в этом бизнесе достаточно долго, чтобы знать, что некоторые люди могут быть куплены и проданы, как подержанная машина.
   Рикман стиснул зубы. Он подозревал, что это был своего рода комплимент - прощание с его и Фостера неподкупностью. - Вы знаете наши имена, - сказал он. - Почему бы тебе не рассказать нам о своем?
   - Сначала нам нужно кое-что прояснить. Он достал из кармана пиджака пачку "Бенсон энд Хеджес" и вынул сигарету, прикуривая от окурка последней. Он сунул сигареты в карман, достал маленькую металлическую коробочку и вдавил в нее окурок сигареты, захлопнул крышку и сунул ее обратно в карман, что казалось привычным делом.
   - Мне нужна защита, - сказал он. "Новое удостоверение личности, переезд - в Европу".
   - Как насчет красивого замка в долине Роны? - сказал Фостер. - Нет, ты больше похож на Коста-дель-Крим. Роскошная вилла с бассейном и видом на Торремолинос больше подойдет вам.
   Рикман взглядом заставил Фостера замолчать. "Что бы вы ни продавали, это должно быть хорошо", - сказал он.
   Мужчина затянулся сигаретой. - Я знаю, почему этого парня убили.
   - Какой парень?
   - Не зли меня, - предупредил мужчина.
   Рикман посмотрел на него сверху вниз.
   - Майкл Олдис, - сказал мужчина. - Парень, которого сбросили с крыши автостоянки, тебе ясно?
   'Я слушаю.'
   Мужчина затянулся сигаретой, и Рикман мог видеть, что это стоило ему боли. Он выпустил дым к потолку, его глаза были расфокусированными, задумчивыми. - Сначала мне нужна гарантия.
   "Нет никаких гарантий, - сказал Рикман. - Но если информация того стоит, я сделаю все, что в моих силах.
   Мужчина снова затянулся сигаретой, зажав рот рукой, словно боялся сказать слишком много. Он выдохнул, выдыхая дым из ноздрей, и Рикман снова увидел, как он слегка вздрогнул.
   "Вы хотите посмотреть на Роба Мейтленда", - сказал мужчина.
   'Почему это?'
   - Он охотится за Берни Картером, не так ли?
   - Ты тот, у кого есть информация.
   Мужчина вздохнул. - Он... он охотится за Картером.
   - Так чем же он разозлил босса? - спросил Фостер.
   Мужчина недоуменно покачал головой, но Рикман заметил, что он избегает смотреть ни на одного из них. "Это не имеет никакого смысла. Я имею в виду, что мистер Мейтленд преследует Картера - это все равно, что отрубить себе правую руку.
   "Он, должно быть, важный человек, этот Берни Картер", - сказал Рикман.
   Фостер говорил. - Он бухгалтер Мейтленда.
   "Я предполагаю, что Картер должен сделать для Мейтленда больше, чем просто исправить счета", - сказал Рикман.
   Мужчина фыркнул. - Вы правы. Деньги, заработная плата, выборочные проверки упаковки и распределения. Берни делает многое.
   "Распределение", - повторил Рикман. - Вы говорите, что это обычный бизнес.
   Мужчина докурил сигарету и снова зажег новую, прежде чем сунуть окурок в металлическую коробку, которую он держал в кармане. "Вам нужна хорошая система контроля запасов и повторного заказа, размер операции, которой управляет Мейтленд".
   Фостер улыбнулся.
   - Послушай, приятель. Мужчина перегнулся через стол, понизив голос, но, очевидно, чувствуя необходимость поправить Фостера. "Мейтленд продает больше фармацевтических препаратов, чем GlaxoSmithKline".
   Рикман наблюдал за ним с растущим любопытством. - И где ты вписываешься?
   Мужчина неохотно отвел взгляд от Фостера, сделал глоток пива и продолжил. "Пять лет назад я держал пару кафе в центре города. У бизнеса были проблемы", - сказал он. "Starbucks и Costas открывались повсюду - в каждом книжном магазине размером с обувную коробку сзади была кофейня. Там было так много Неронов, что можно подумать, что римляне вторглись".
   Рикман почувствовал искру узнавания. Кофейни? Может ли это быть-
   - Дай угадаю. Фостер прервал его мысли. "Мейтленд появился с мешком наличных, как крестный отец феи".
   "Не Мейтленд - Картер. Это было его первое коммерческое предприятие. Он предложил мне аванс наличными в обмен на долю прибыли.
   "И все его испорченные деньги на наркотики вышли чище, чем белое белье моей бабушки после горячей стирки", - сказал Фостер.
   "Эти магазины получают легальную прибыль в размере одной целой пятисотой миллиона в год - нетто". Мужчина казался оскорбленным, даже обиженным этим оскорблением.
   "Легальная прибыль незаконна, если за нее платят грязными деньгами", - сказал Рикман. - Вы это знаете?
   Мужчина посмотрел мимо него, его глаза сузились от обиды. "Не имеет значения - Берни Картер сделал Мейтленда мультимиллионером".
   Рикман сделал резкий холодный глоток пива. - Можно подумать, Мейтленд был бы благодарен.
   'Ты бы.'
   - Есть какие-нибудь теории на этот счет?
   - Это не моя работа, приятель.
   Рикман сосредоточился на струйке пота, стекающей по широкому лбу мужчины, пока он обдумывал только что услышанное. Как бухгалтер, Картер работал с деньгами абстрактно - с выписками, заявлениями о расходах и квитанциями. Но отмывание денег потребовало бы перекачивания реальных денег через фальшивые счета и предприятия - Картер, должно быть, имел дело с ошеломляющими суммами.
   - Почему вы вышли вперед? он спросил.
   "Я прикреплен ко мне пальцами рук и ног". Мужчина посмотрел на Рикмана, решая, как далеко ему следует зайти. "Послушайте, я всего лишь менеджер среднего звена. Я не занимаюсь наркотиками".
   Теперь Рикман был уверен: упоминания о бизнесе, кофе-бары, тонкий налет мужественности - даже вздрагивание от боли время от времени.
   Мужчина глубоко затянулся сигаретой. Он вспыхнул, как предупредительный свет, и, когда он убрал руку от лица, его пальцы задрожали.
   - Как ребро? - спросил Рикман.
   Мужчина нахмурился, но его рука инстинктивно потянулась к груди, как раз под обвисшей грудью. "Такое чувство, будто меня лягнул осел", - сказал он.
   Рикман кивнул. - Вы Томас Имс. . .'
   - Танк Томми, - пробормотал Фостер.
   Имс ощетинился, но не прокомментировал - Рикман догадался, что репутация жесткого человека проистекает из людей, которых Имс держал вокруг себя. Сам по себе он выглядел как любой другой толстяк, потеющий над пинтой пива. И выглядел сильно испуганным.
   - Какое отношение смерть Майкла Олдисса имеет к этому Берни Картеру? - спросил Рикман.
   - Эти ублюдки подняли этого парня с высоты шестидесяти футов. Постоянно спрашивал меня: "Где Картер?"
   - Зачем пришел к вам - вы друзья?
   "Мы много работаем вместе, - сказал Имс. - С кофейнями и прочим. Я часто его вижу. Мои девочки играют с его двумя.
   Рикман заметил, что он стеснялся называть Картера другом. - Итак, где сейчас Картер?
   - Думаешь, я бы им не сказал, если бы знал? Ужас на лице Имса говорил, что он, вероятно, так и сделает - хотя бы для того, чтобы спасти свою шкуру. 'Он ушел. Взял жену, девочек, запер дом и исчез.
   - Вы уверены, что людей, убивших Олдиса, подослал Мейтленд?
   "Должно быть".
   Еще уклонение. - Вы их не узнали? Если нет, то это мог быть кто угодно - конкурирующая фирма".
   'Нет. Попал на воздуходувку к ребятам - вызвал подмогу. Они так и не пришли. При воспоминании глаза Имса покраснели, а дыхание стало прерывистым. Напомнив о своей травме, мужчина обхватил ребра свободной рукой, хмурясь от боли.
   "Возможно, ваши ребята увидели прибытие полиции и решили вести себя сдержанно", - настаивал Рикман.
   Имс открыл металлическую коробку и сердито погасил сигарету. "Они так и не пришли мне на помощь, потому что их остановил Роб Мейтленд", - сказал он.
   Рикман выдержал его взгляд. - Я не уверен.
   Имс сделал паузу, чтобы зажечь еще одну сигарету, и некоторое время сидел, размышляя.
   Рикман встал. Имс испуганно поднял взгляд. 'Куда ты идешь?'
   "Это было мило, Томми, - сказал Рикман. - Но у меня есть работа, и это даже не мое расследование. Он пошел, Фостер следовал за ним, а Имс наполовину приподнялся, а затем упал обратно на стул с кряхтением от боли.
   - Хорошо, - прохрипел он.
   Рикман обернулся.
   - Я надеялся, что мне не придется рассказывать Йизу - он на самом деле неплохой парень - и до вчерашнего дня он мне ничего не сделал.
   - Если хотите, мы включим свидетельство в ваше заявление, - сказал Фостер с сарказмом, соперничающим с нетерпением. - Как насчет того, чтобы продолжить?
   - Я узнал одно лицо, - угрюмо сказал Имс. "Грэм".
   - Грэм, кто? - спросил Рикман.
   'Не знаю, не так ли? Грэм - просто. . . Грэм. Он всегда был с Мейтлендом.
   - Грэм приказал сбросить Майкла Олдиса с крыши? - спросил Рикман.
   Имс казался раздосадованным, но через несколько мгновений неуверенно кивнул.
   - Ты должен сказать это, Томми.
   - Грэм, отдай приказ - тебе это достаточно ясно?
   - Сойдет, - сказал Рикман. Он снова занял свое место. - Но вы должны иметь какое-то представление, почему Мейтленд охотится за Картером.
   Имс беспомощно пожал плечами. - Я не настолько близко. На этот раз он попытался сохранить зрительный контакт. Его попытка изобразить невинность с широко раскрытыми глазами не удалось убедить. - Ни к одному из них ты так близко не подберешься.
   - Когда Картер исчез?
   "Вчера у нас было запланировано собрание за завтраком. Он не появился.
   - Все дело в силовых встречах и гламуре в мире наркотиков, не так ли? - сказал Фостер.
   - Я же говорил вам - никогда не имел ничего общего с наркотиками, - настаивал Имс.
   Рикман улыбнулся. - Как я уже сказал, тебе не обязательно разбираться с вещами, чтобы быть виноватым. За отмывание денег предусмотрено наказание в виде четырнадцати лет - и это только для начала - держу пари, что вы являетесь соучастником как минимум полдюжины других преступлений, за которые можно арестовать.
   Кожа лица Имса стала такой же серой, как пепел на кончике его сигареты. Блеск пота и вес, который он нес, заставили Рикмана на мгновение забеспокоиться о состоянии своего сердца. Затем Имс снова затянулся сигаретой, и он почувствовал себя успокоенным.
   - Клянусь богом, чувак, я сначала не знал, что он задумал, - сказал Имс.
   - А когда? - спросил Рикман.
   Имс почесал затылок, растянув швы куртки.
   Фостер фыркнул. "Он был слишком занят подсчетом своих пенни, чтобы позволить такой мелочи, как его совесть, беспокоить его".
   Имс вздохнул, как человек, которого глубоко не поняли. - У нас есть сделка или что?
   "Зависит от того, что вы можете дать нам по отмыванию денег", - сказал Рикман.
   Имс затянул сигарету до фильтра, затем бросил ее в остатки пива. - Это зависит от того, что вы можете дать мне в качестве компенсации.
   На мгновение они встретились взглядами, не уступая ни одному.
   - Если бы Мейтленд знал, что я разговариваю с вами, - сказал Имс, - он бы отрезал мне яйца и заставил есть их с жареным луком. Так что все , что вы придумаете, должно быть хорошим". Он встал, подтягивая штаны. - У меня есть два дня. После этого Мейтленд придет за мной , а не за Картером. Моя жена и дети уже ушли - куда-то Мейтленд и не подумает заглянуть. Я уеду отсюда к субботнему вечеру, просто чтобы убедиться, что он не сокращает сроки. "Потому что крайний срок в дневнике мистера Мейтленда означает именно то, что написано". Как всегда бизнесмен, он сунул руку в карман и через стол сунул карточку Рикману. "Вы можете связаться со мной по моему мобильному телефону. Не оставляйте это слишком поздно - вы можете упустить свой шанс.
   Рикман смотрел, как он исчезает за дверью бара.
   "Томми Танк. . .' - пробормотал Фостер. - Думаешь, он настоящий?
   "Искренне испугался". Рикман взял карточку Имса. Оно было напечатано на толстой черной доске, над его именем тисненым золотым шрифтом была изображена стилизованная кофейная чашка. 'Доверяю ли я ему? Примерно настолько, насколько я доверяю сержанту Кассу.
   "Кстати, о подлых, лживых придурках. Я говорил с нашим другом и коллегой о Картере, - сказал Фостер. - Он согласен с Имсом - Мейтленд не был бы последним дерьмом в собственной куче навоза, если бы не старый Берни Книги.
   "Что бы Картер ни сделал, чтобы расстроить босса, это, должно быть, было серьезно", - сказал Рикман.
   - Думаешь, он засунул пальцы в кассу?
   - Он сумасшедший бухгалтер. Я бы подумал, что это странно, если бы он этого не сделал. Я предполагаю, что Имс замешан во всем этом.
   - Итак, зачем Мейтленду убивать прохожих? Почему бы не схватить Имса и не пытками выбить из него адрес Картера?
   Рикман постучал ногтем по стенке стакана. - Вы видели выражение лица Имса? Как он сказал, если бы он знал это, он бы отказался от этого. Он не знает, где Картер, но Мейтленд, должно быть, думает, что сможет это узнать.
   - Но убить парня. . .'
   "Я думаю, что Мейтленд использовал Майкла Олдиса, чтобы отправить сообщение остальной части своей команды - никаких вторых шансов, никакой пощады".
   Челюсти Фостера сжались. - Итак, - сказал он, - каков план?
   - Я поговорю с Дуайтом.
   Фостер был недоверчив. - Ты не собираешься передать ему то, что нам только что рассказал Имс?
   "Мы должны работать в полном сотрудничестве", - сказал Рикман.
   "Я не хочу мешать групповым объятиям или что-то в этом роде, - сказал Фостер, - но если Имс пронюхает об этом, он исчезнет, как пена на одном из его капучино".
   "Перефразируя Эда Шепарда, есть и другие, которых нужно защищать. Если кто-то еще попадет на линию огня - если еще один Майкл Олдис погибнет из-за того, что я играю в политические игры, - это будет моя ответственность". Рикман вмешался еще до того, как Фостер успел сказать это за него: "Я знаю, если я потеряю Имса, на моих руках может быть гораздо больше смертей".
   Фостер сделал еще глоток пива. 'Словить 22.'
   "Кто сказал: "Знание - сила"?"
   - Бекон, - быстро сказал Фостер. Рикман не мог скрыть своего удивления. - Ну, не смотри так потрясенно - знаешь, меня воспитывали иезуиты.
   Это был Фостер для вас: многогранный человек. Рикман подавил улыбку. - Ну, внутри ты мой человек. Я хочу знать все, что вы знаете о Картере, Мейтленде и операции "Снежный плуг".
   - Пригласите еще одного помощника, - сказал Фостер. - Это может занять некоторое время.
  
   Глава 38
   Буря выла и визжала снаружи стеклянной башни, дождь хлестал по окнам горизонтально. Ветер и угол наклона стекла струили воду в стороны, отбрасывая пенистую пену от конструкции, как соленые брызги с носа корабля.
   Роб Мейтленд смотрел, как это проигрывается как немое кино: чисто подметенные улицы делового района внизу омыты рассолом, высосанным из городского порта десятибалльным штормом. Стальной запас на краю каких-то дорожных работ хлопал и трясся, как карта, качался сначала на одном краю своих расставленных ног, затем на другом, набирая обороты, колебания становились все больше и больше, как ребенок на качелях. Внезапно шлагбаум упал, врезавшись в припаркованный рядом автомобиль. Капот смялся, ветровое стекло прогнулось и, наконец, разбилось, отбросив бусинки стекла на пятнадцать метров вниз по дороге. Волнующе , подумал Мейтленд.
   В отражении в стекле он увидел своих нанятых встречающих и приветствующих, с пристегнутыми к груди блокнотами, парящих у двери лифта. Прибыла новая партия, принесшая с собой взрыв возбужденной болтовни и холодный воздух.
   Мейтленд быстро сообразил, что взгляд с пятидесяти ярдов нервирует артистичных типов - они находили его неподвижность интригующей, но время от времени им требовалось утешение в виде улыбки. Мейтленд был готов подчиниться: это была сила другого сорта, и он всегда умел приспосабливаться. Но через полтора часа улыбка начала ощущаться как лицевой тик. Ему нужен был тайм-аут, и буря оказалась передышкой для отдыха.
   Он привык создавать очаги покоя среди паранойи и частого насилия, связанного с проведением крупной операции по борьбе с наркотиками, поэтому шум этого небольшого собрания не представлял проблемы. Нужно было просто построить пузырь тишины и запечатать себя в нем. Он был тихим, спокойным присутствием среди безумия сети вокруг него.
   Эту "возможность" он создал сам - и до своего злополучного ареста после провала голландской сделки. У него было искушение отказаться, но его консультант по связям с общественностью, маленький Билли Питерс, сказал ему, чтобы он сдержался. Были представлены пресса, телевидение и радио - на самом деле, скачок его известности вызвал шквал откликов на его приглашение в последнюю минуту. Возможность понаблюдать за подозреваемым на его собственной территории была слишком заманчивой, чтобы амбициозные местные журналисты и опытная национальная пресса могли устоять. Итак, вот они все: социальные комментаторы, выискивающие взгляд изнутри, телепродюсеры и режиссеры, ищущие свой большой документальный хит, пресса, преследующая человека, стоящего за этой историей.
   "Пусть приходят", - сказал его агент. "Мы завяжем их рассказом об исправившемся преступнике и превратим его в историю о том, как из грязи в князи - местный парень добился успеха". Билли Питерс занимался переосмыслением. Он вырезал новые жизненные истории для своих клиентов, как голливудский пластический хирург лепил новые лица и тела. Все это было фальшиво, но до тех пор, пока это выглядело хорошо и длилось достаточно долго, чтобы выполнить их пятилетний план стать знаменитым и неприлично богатым, какая разница?
   Мобильный телефон Мейтленда зажужжал в его кармане, и он коротко ответил: - Да?
   "Босс? Это я - Имс.
   'Томми.' Танк звучал нервно, и это было хорошо. - Есть что-нибудь для меня?
   - Номер телефона - без адреса.
   - Что мне в этом хорошего?
   - Богом клянусь, босс, это все, что я мог сделать, чтобы добиться этого.
   - Где ты его взял?
   "Мэг Картер". Он услышал, как Имс сглотнул, словно хотел вернуть себе это имя.
   "Может быть, мне стоит навестить Мэг, посмотреть, смогу ли я добиться от нее чего-нибудь еще", - сказал Мейтленд.
   - Она больше ничего не знает, босс. Вы знаете, что такое Берни - пароли на все. Он дал ей номер стационарного телефона только для экстренных случаев жизни и смерти.
   Мейтленд тихо рассмеялся, наслаждаясь иронией.
   - Это номер Ормскирка, - предположил Имс. 'Я проверил.'
   - Итак, вы нагуглили код города. Я должен быть впечатлен, Томми-парень? Мейтленд говорил тихо, но угроза в нем была очевидна.
   - Клянусь богом, босс. Я сделал все, что мог". Наступила пауза, которую Мейтленд предпочел не прерывать. - Мы... теперь мы все в порядке? Мейтленд насчитал пять медленных ударов сердца. - Босс?
   - Что ты думаешь, Томми? Когда Танк начал заикаться в ответ, Мейтленд прервал связь. Он указал номер в своих контактах, чтобы связаться с Грэмом. "Запишите это". Он назвал номер телефона. - Мне нужен адрес.
   Выполнив задание, он снова со вздохом повернулся лицом к толпе. Он поймал несколько глаз, уставившихся на него. Они быстро отвернулись, и он взглянул на своего агента, одарив его сардонической улыбкой. Питерс - "Зовите меня Билли " - поднял руку и несколько раз обвел указательным пальцем. Работа, работа, работа, подумал Мейтленд. Он оглядел комнату в поисках кого-то, с кем еще не разговаривал. Из-за постоянных новоприбывших работа казалась бесконечной.
   Мейтленд взял канапе с подноса и подмигнул официанту. 'Нет мира для нечестивых.' Он бросил в рот миниатюрную пиццу. Она улыбнулась, удивленная и польщенная тем, что ее заметили среди шума людей, жаждущих быть замеченными.
   - Расскажи мне об этом, - сказала она. Она была симпатичной - худенькой, но хорошо сложенной - и встретила его взгляд без намека на застенчивость. Кремово-белое совершенство ее кожи вызывало у него желание коснуться ее обнаженных плеч, просто чтобы посмотреть, прохладны ли они под его пальцами. Она наклонила поднос к нему. 'Другая?'
   Он выбрал пирожное. - Дай угадаю, - сказал он. 'Ученик.'
   Ее брови дернулись. "Кто еще будет работать в эти часы по таким ставкам?"
   Он ухмыльнулся, и впервые за этот вечер это казалось искренним. Краем глаза он заметил, что Билли Питерс несся к нему с другим новым другом. "Ой-ой".
   Она сделала четверть оборота, слегка балансируя подносом на руке. 'Какая?'
   "Мой агент". Маленький человек рядом с Билли Питерсом был одет в коричневый костюм и в такие же туфли на каблуках. Он был почти идеально круглым. - И, похоже, он привел мальтийца в дешевых башмаках, чтобы поговорить со мной.
   Она воспользовалась моментом, проследив за его взглядом, все еще оглядываясь через плечо. У ее шеи был восхитительный изгиб, от которого ему захотелось облизать ее всю, от ключицы до челюсти.
   - Это Питер Петронелли, - сказала она. "Крупный телепродюсер". Она расширила на него глаза. - Я имею в виду огромный .
   Он вопросительно наморщил лоб.
   "Я занимаюсь медиа-исследованиями", - сказала она с легким намеком на улыбку.
   - Оставайтесь поблизости, - сказал он. - Я вас познакомлю.
   Она выглядела искушенной, но лишь на долю секунды. - В другой раз, - сказала она. "Сегодня, мистер Мейтленд, они смотрят только на вас". Она заметила его удивление и с улыбкой добавила: "Я делаю домашнее задание".
   Ну, что ты знаешь? Прелестные сиськи, идеальная кожа - и мозги. Он попытался поймать ее за локоть, но она отскочила, пробираясь сквозь толпу с легкостью и грацией танцовщицы сальсы.
   Его агент представил, а продюсер начал свою речь, делая свою подачу. Работа Билли заключалась в том, чтобы управлять этой стороной вещей - суетой, намеками и слухами, упавшим именем, многозначительным взглядом. Мейтленд кивнул, отключаясь от него, и поверх головы посмотрел на девушку. Она одарила его насмешливой улыбкой, и Мейтленд провел рукой по его сердцу. Она рассмеялась и отвернулась.
   - Роб Мейтленд?
   Мейтленд сделал пол-оборота с профессиональной улыбкой. Этот парень отличался от остальных: во-первых, он был выше большинства своих гостей, и вместо благоговейного молчания или восторженного приветствия он хладнокровно оценивал Мейтленда, его глаза были темными и непроницаемыми. Мейтленд чувствовал агрессию, как неприятный запах. У этого парня была для этого физическая сила, но его стойка была расслабленной, он не искал рак.
   Мейтленд по умолчанию впал в режим недоверия. - Кто спрашивает?
   - Старший детектив-инспектор Рикман. Он предъявил свой ордерный талон. - Это детектив-сержант Фостер.
   Взращивать. 'Мы встречались.'
   Судя по его виду, Фостер затаил обиду на их предыдущий обмен. Мейтленд сохранил этот фрагмент для будущего использования.
   Мейтленд предложил Рикману руку, зная, что фотографы заняты, щелкают кликами - и разве этот снимок не произведет большой фурор на первой полосе?
   Рикман посмотрел на свою руку так, словно не мог понять, для чего она предназначена. "Вы не совсем откровенны с сержантом Фостером о ваших отношениях с Марком Дэвисом, мистер Мейтленд, - сказал он.
   - Я не понимаю, что вы имеете в виду, старший инспектор.
   "Марк работал на вас вплоть до ночи рейда на ваш склад в порту, - сказал Рикман.
   Умно , подумал Мейтленд. В этом нет ничего предосудительного - просто констатация факта.
   "Мы также знаем, что он был в бегах и был в ужасе".
   Мейтленд изобразил удивление. 'Меня?' Но притворство было слишком возмутительным, и он рассмеялся. 'Я балуюсь с тобой. Бизнес моего размера, вы должны пользоваться уважением со стороны сотрудников.
   "Вы путаете уважение и страх", - сказал Рикман.
   Вокруг них разговоры начали прерываться.
   "Давайте передохнем, ребята", - сказал он, разводя руками, думая, какой хороший снимок получится, раздраженный тем, что ни один из фотографов не успел сделать снимок.
   "Чем раньше вы ответите на наши вопросы, тем быстрее мы уйдем", - сказал Рикман.
   Мейтленд фыркнул. Копы вроде Рикмана никуда не делись. - Как вы сказали, мистер Рикман, иногда страх и уважение смешиваются. Зачем еще Марку привязываться к сержанту Фостеру?
   'Что это должно означать?' - спросил Фостер.
   Мейтленд улыбнулся. Снимок на первой полосе, на котором Фостер наносит ему удар, был бы даже лучше, чем рукопожатие с DCI.
   - Оставь это, - сказал Рикман, и сержант встал.
   Мейтленд продолжал ухмыляться Фостеру. - Впечатляет, - сказал он. - Он идет за всем?
   Фостер заговорил, снова контролируя себя и отказываясь попасться на удочку. - Ты становишься неосторожным, - сказал он, и Мейтленд ощутил укол опасения, который тут же подавил. Это просто копы играли в свои игры.
   - Еще один из ваших сотрудников пропал без вести.
   Они знают, что Картер пропал. Как? . . . Томми Имс. Что еще сказал им Танк?
   Мейтленд предпочел недоумение. - Мне очень жаль, - сказал он. - Я не знаю, о чем вы.
   "Я думаю, да", - сказал Рикман.
   Мейтленд привык к физически сильным мужчинам. Он выпускал их, как собак, на плохих плательщиков и мальчишек, которые обижались. Его наемники ничего не показывали за глазами. Рикман, однако, был достаточно уверен в себе, чтобы намек на свою боль просачивался из него, как свет из-под двери, и Мейтленда это тревожило.
   "Берни Картер, - сказал Рикман. "Ваш бухгалтер".
   - Почему вы его ищете?
   Рикман проигнорировал вопрос. 'Где он?' он спросил.
   "Он усердно работал над аудитом для меня, - сказал Мейтленд. - Закончил прошлой ночью. Вероятно, он решил взять отпуск на несколько дней, немного расслабиться".
   - Без жены и детей?
   Мейтленд одарил его комичным взглядом. - Вы явно не женаты, старший инспектор. Он получил небольшую реакцию аудитории на это.
   "Где, - повторил Рикман, - он?"
   - Рыбацкая экспедиция? - предложил Мейтленд. Как и вы, мистер Рикман. Очень похож на себя.
   - Рыболовная экспедиция или рыболовная наживка? - спросил Фостер. Круглые стервятники прессы пропустили это, но Мейтленд - нет.
   Он улыбнулся. - Красочное изображение, сержант, но вы меня неправильно поняли. Сейчас я бизнесмен и меценат".
   "Покупка нескольких сомнительных картин на студенческой выставке не делает вас человеком эпохи Возрождения, - сказал Фостер. - Ты все еще безымянный торговец наркотиками с задницы Токстета.
   Мейтленд ощутил вспышку гнева, но тут же прошел. - Видишь мужчин в костюмах? он сказал. "Они могли купить и продать тебя и половину "Ливерпуля", даже не проверяя свой лимит овердрафта. Они знают о моем прошлом, и знаете что? Они из кожи вон лезут из-за возможности поговорить со мной.
   - Знаешь, что я вижу? Взгляд Фостера скользнул по собранию, словно он искал, кого бы арестовать. "Я вижу, как кружат акулы. Ты совсем не в себе с этой толпой, Мейтленд.
   "Берни Картер, - сказал Рикман.
   'Что насчет него?'
   - Вас не беспокоит его исчезновение?
   Больше нет , подумал Мейтленд. Не сейчас, у меня есть его номер стационарного телефона, а до его адреса и почтового индекса осталось несколько часов.
   Рикман ждал ответа.
   В свое время Мейтленд сказал: "О чем мне беспокоиться?"
   "Менеджер вашей сети кофеен подвергся нападению средь бела дня - убит невинный прохожий", - сказал Рикман. - Более чем достаточно причин для беспокойства.
   Собрание повисло в тишине. Гости, которые раньше были более чем счастливы вступить в разговор с Мейтлендом, теперь зависли на почтительном расстоянии, прислушиваясь. Большинство из них не связали бы с ним убийство Олдиса. До нынешнего момента.
   - Вы имеете в виду трагическое убийство того мальчика? - сказал он, пытаясь набрать очко с помощью медиа-хаков. - Мне сказали, что полиция ведет расследование.
   - О, мы. Голос Рикмана был низким рычанием, но достаточное количество людей слышало его и понимало смысл.
   В комнате было два или три потенциальных инвестора. Инвесторы, которые могли бы захотеть раскошелиться, чтобы компенсировать дефицит, вызванный отсевом после ареста за наркотики. И теперь Рикман был так же хорош, как сказал им, что находится под следствием по делу об убийстве Майкла Олдисса.
   Мейтленд увидел, как один из журналистов записывает разговор на свой мобильный. Он представил себе, как вонзает чертову штуку в задницу маленькой ласки, и почувствовал себя немного лучше.
   "А теперь твой бухгалтер пропал", - сказал Рикман.
   - Я же говорил вам, что он, вероятно, взял перерыв. Мейтленд был в ярости, что его заставили спекулировать подобным образом. Это делало его похожим на любителя.
   - Позвони ему, - сказал Рикман.
   'Какая?'
   'Позвони ему. Скажи ему, что полиция заботится о его безопасности. Что ему нужно зарегистрироваться - дайте нам знать, что с ним все в порядке. Он достал из кармана мобильный телефон. - Можешь воспользоваться моим телефоном, если хочешь.
   Мейтленд уставился на телефон в руке Рикмана. - Его номер у меня в мобильном. Я оставил его в своих личных апартаментах.
   - Я видел, как вы использовали его ранее, мистер Мейтленд. Это от ласки, которая записывала его. - Он у тебя в нагрудном кармане.
   "Это всего лишь короткий звонок, мистер Мейтленд", - сказал кто-то еще, и за этим последовал гул согласия со стороны остальных. Настроение повернулось против него. Вот что было с прессой: им нравилась хорошая вечеринка. Они ели вашу еду и выпивали ваше шампанское, как будто пили пинты крафтового эля. Они даже подлизывались к вам - но дайте им малейшее дуновение хорошей истории, и они разорвут вас на части, чтобы добраться до сути. Этот ублюдок Рикман превратил свою вечеринку в безумное кормление.
   - Его мобильный выключен, - сказал Мейтленд. - Я пробовал его раньше. Он заставил себя улыбнуться. Это было не совсем правильно на его лице. "Когда Берни нужен перерыв, он просто направляется к своей лодке и отправляется в Норфолк-Бродс. Может быть где угодно.
   "Это позор", - сказал Рикман. - Потому что звонок успокоил бы нас. Ну что ж, нам просто нужно продолжать поиски.
   - Меня успокаивает то , что вы так серьезно относитесь к общественной безопасности. Мейтленд утешал себя мыслью, что он далеко впереди. Рикман понятия не имел, где прячется Картер, и мог только догадываться, зачем Мейтленду он был нужен. Когда он закончит со старым Берни Книгой, ему останется только убедиться, что тот исчез навсегда.
   Он попытался еще раз улыбнуться. На этот раз это казалось более естественным. "Позвольте мне проводить вас".
   Пока они ждали лифта, Мейтленд чувствовал на своей спине взгляды пятидесяти человек. "Вы услышите от моего адвоката", - сказал он так, чтобы не услышали подслушивающие. "Заставляет меня выглядеть головорезом".
   Фостер ухмыльнулся. - Если дерьмо прилипнет... . .'
   Полегче, Роб. Мейтленд стиснул зубы. Со всеми камерами и типами СМИ в комнате ему нужно было сохранять спокойствие. "Если я потеряю из-за этого потенциальных инвесторов, - сказал он, - я подам в суд на полицию".
   - Пока вам везло, - сказал Фостер. "Вы избежали конфискации активов на свои незаконные доходы, заставив Картера применить к ним старую кислородную обработку".
   - Есть какие-нибудь доказательства, подтверждающие эту клевету, Фостер? - спросил Мейтленд.
   Он увидел первую вспышку гнева в глазах Рикмана, но по его тону этого нельзя было понять. - Он прав - держу пари, что на его имя нет ни одного счета, имущества или бизнеса. Но твой бухгалтер пропал. . .'
   Мейтленд уставился на Рикмана, думая: "Я вышибу глаза Томми Имсу своими двумя большими пальцами, когда поймаю этого толстого ублюдка".
   - Какова вероятность того, что у Картера есть чековые книжки, документы о праве собственности, реквизиты счетов, сберегательные книжки и пароли - официальные и неофициальные? - вслух спросил Рикман.
   В том, что он сказал, было достаточно правды, чтобы испортить шампанское в животе Мейтленда. У Мейтленда были счета на дюжину разных имен, а также доступ к предприятиям, номинально принадлежавшим дюжине других, которые платили ему восемьдесят процентов своей прибыли. Единственным живым человеком, имевшим доступ ко всему этому, был Берни Картер.
   - Ты знаешь толк в улицах, Мейтленд. Рикман наклонился: "Но Картер - он умен ".
   Посмотрим , подумал Мейтленд. Посмотрим, кто умнее, когда Картер голый и истекает кровью на полу, умоляя меня о пощаде или смерти, и не в состоянии понять разницу.
   'Вы закончили?' Он старался не скрежетать коренными зубами, но мускулы на его челюсти звенели, посылая азбуку Морзе о бедствии, и он думал, что Рикман был из тех людей, которые могли это уловить.
   "Недалеко", - сказал Рикман.
   Когда появился лифт, сексуальная студентка-официантка остановилась, чтобы предложить ему свежий стакан шипучки. Негодование в ее глазах было приятным отвлечением. Он заставил свои мышцы расслабиться, старался сохранять хладнокровие, даже улыбнулся ей, потянувшись за стаканом.
   "Мистер Мейтленд не захочет еще одного", - сказал Рикман, уводя ее с непринужденной уверенностью человека, привыкшего, чтобы ему подчинялись. - Он идет ко дну.
   Забавно , подумал Мейтленд. Очень забавно. На данный момент он позволит Рикману сказать последнее слово. Но не всегда рядом будут свидетели, и, так или иначе, он заставит Рикмана пожалеть о том, что он ворвался на его вечеринку.
  
   Глава 39
   Ларри Дуайт разговаривал по телефону, когда Рикман постучал в дверь его офиса. Было восемь тридцать вечера, и Дуайт не был известен долгими рабочими днями. Он нервно смотрел на Рикмана, продолжая говорить, и Рикман сел в кресло напротив. Волосы Дуайта были так же аккуратно подстрижены, кожа так же гладко выбрита, как и прежде, но его глаза казались затуманенными от недосыпа, а его кабинет выглядел менее прилизанным и более захламленным бумагами, чем в прошлый раз. Рикман предположил, что смерть Майкла Олдисса повлияла на упорядоченную жизнь инспектора таким образом, которого он не мог предвидеть.
   Судя по тону разговора, он пытался заверить одну из местных групп интересов в присутствии полиции в их районе.
   Дуайт, похоже, воспринял терпеливое молчание Рикмана как скрытую угрозу. Он оборвал свой звонок, глядя на Рикмана со смесью обиды и недоверия.
   "О чем все это?" - спросил он, как всегда, не убедительно.
   "Роб Мейтленд, - сказал Рикман.
   'Что насчет него?'
   - Вот что я хотел бы знать. Рикман внимательно наблюдал за ним, но не видел ничего более зловещего, чем замешательство на его лице.
   Дуайт улыбнулся. - Боюсь, вам придется дать мне какую-нибудь подсказку.
   - Насколько внимательно вы за ним наблюдаете?
   - Мы следим за ним.
   - Двадцать четыре семь? Рикман знал, что нехватка финансирования и персонала может означать, что подозреваемые находятся под наблюдением только в ключевые моменты дня.
   - Двадцать четыре семь, - подтвердил Дуайт. - И у нас есть прослушивание его телефона.
   - Чтобы вы знали, что сержант Фостер и я разговаривали с ним в его квартире полчаса назад.
   " Что ?" Дуайт приподнялся со своего места. - Какого черта?
   Рикман сохранил удобную позу в кресле. - Я так понимаю, вы не были проинформированы. Ты здесь, ты доступен и все же. . .' Остальное он оставил недосказанным.
   Дуайт затих, когда полностью понял, о чем говорит Рикман. - Сержант Касс занимается этой стороной дела. Он вздрогнул, поняв, что только что подчеркнул фундаментальную слабость своего лидерства.
   Рикман выждал несколько секунд, чтобы добавить собственный акцент. - У Мейтленда есть контракт на его бухгалтера Берни Картера.
   Дуайт уставился на него. - Почему я не... - Он остановился как раз вовремя, чтобы избежать очередного признания в административной несостоятельности, и снова начал с более осторожного вопроса. 'Откуда ты это знаешь?'
   - Позже, - сказал Рикман. "Вопрос, который вы должны задать, заключается в том, почему я узнал об этом раньше вас".
   Он видел, как Дуайт боролся с этим.
   "Доверяйте", - сказал Рикман. - Или его отсутствие. Информатор не доверяет вашему отряду.
   Дуайт пытался проявить небрежность. 'Это удивительно? Мы разозлили многих подонков.
   - А почему я об этом не подумал? - сказал Рикман. - Это потому, что ты чертовски эффективен. Но подождите - разве вы не арестовали Мейтленда при сдаче наркотиков? Пожалуйста, - сказал он, предупреждая протесты Дуайта, - не говорите мне, что его там не было, потому что мы оба знаем, что Мейтленд не доверил бы сделку такого масштаба слугам.
   "У вас идет эскалация войны с наркотиками. Так вот , вы говорите, что жестко отнеслись к этому, но на самом деле количество избиений и нападений с применением мачете увеличилось . А теперь убит ни в чем не повинный прохожий. Должен отдать тебе должное, Ларри, ты действительно ограничиваешь их стиль.
   Столкнувшись с фактами, Дуайт не мог дерзнуть. - Я возьму Картера под охрану, - кротко сказал он. - Выясните, о чем идет речь.
   "Слишком поздно", - сказал Рикман.
   'Какая?'
   "Кажется, вы пропустили еще один", - сказал Рикман. - Картер исчез.
   Глаза Дуайта расширились. Очередной провал разведки в его команде. Этот человек был напыщенным придурком, но Рикман не мог не пожалеть его. 'Ты не знал ? Почему вы не взяли его под наблюдение?
   - Господи, я не думал. . .' Дуайт провел руками по лицу. - Он всего лишь бухгалтер.
   - По словам информатора, нет. Рикман вспомнил предыдущий разговор с Фостером. - На самом деле это не то, что говорит ваша команда . Сержант Касс сказал Ли Фостеру, что Картер отвечает за создание законных деловых интересов Мейтленда".
   Дуайт уставился на свои руки. - Я не знал, - сказал он. 'Как я мог?'
   - Вам нужно оставаться на связи с вашим собственным расследованием. Ради бога, Ларри, констебль Харт практически вручила вам это на тарелке, когда сказала, что убийство Майкла Олдиса ударило по сердцу руководства Мейтленда.
   Дуайт отступил в напыщенность. "Конечно, с учетом двадцати-двадцати задним числом..."
   - Что за "задним числом"? - прервал Рикман. "Харт просто выдвинул идеи, основанные на довольно отрывочной информации, которую вы представили на совместном брифинге".
   Дуайт провел одной рукой по тугой массе кудрей на голове, закончив ладонью, прижатой к затылку. "Но я не знал, что он был такой центральной фигурой".
   "Черт возьми, ты должен был это сделать", - сказал Рикман. - Кэсс скрывает от вас важную информацию.
   'Нет.' Глаза Дуайта метались вправо и влево, словно пытаясь воспроизвести события в своей голове. - Это нелепо!
   'Это? Вы знали, что сержант Касс брал интервью у Картера на следующий день после провала операции "Снежный плуг"? Это была еще одна крупица информации, которую Фостер предоставил за пинтой пива в Glegg Arms.
   - Я... - Дуайт взглянул на стопку непрочитанных отчетов в папке "Входящие".
   "Не беспокойтесь, - сказал Рикман, - этого там нет. Он даже не зарегистрировал это.
   "Это было суматошно, - сказал Дуайт. - Он, наверное, забыл.
   - Он солгал об отношениях Мейтленда с Марком Дэвисом.
   'Нет . . .'
   - Он сказал, что Марк был не более чем мальчиком на побегушках, и мы оба знаем, что это неправда.
   Дуайт облизнул губы, как побитая собака. - Я уверен, что он...
   "Ложь, которую позже подтвердил сам Мейтленд".
   - Совпадение, - сказал Дуайт.
   - И я считаю, что Касс работает незарегистрированным информатором.
   Дуайт уставился на него с открытым ртом. - Как, черт возьми, ты это уладил?
   "Сплетни из столовой. И консультация с офицером связи по совместному расследованию - надо попробовать.
   - Фостер , - Дуайт произнес свое имя так, будто оно оставило горький привкус во рту. - Ну, он далеко не в теме. Snowplow была крупной межведомственной операцией - голландская и британская таможни, две полицейские силы - большие деньги. Они не стали бы действовать по приказу незарегистрированного осведомителя.
   - Я так понимаю, вы не знаете, кто информатор.
   Он выглядел обороняющимся. "Это было строго необходимо знать".
   - Ваш детектив-сержант знает. Ты должен знать.'
   Дуайт собрался. - Слушай, это из-за того, что Кэсс потеряла концентрацию сегодня днем в бараке? Потому что я уже говорил с ним.
   "Из-за этой "упущенной концентрации" офицера чуть не убили, - сказал Рикман.
   'Извини за это. Но весь этот сценарий с Дэвисом кажется немного... ну, надуманным". Он рассмеялся. "Я имею в виду, что это Ливерпуль, а не Лас-Вегас".
   - Вы действительно не в теме, не так ли? Рикман сохранял ровный тон, несмотря на нарастающий гнев. "Касс просто скармливает тебе любую старую строчку, и ты бежишь за ним, блея, как будто сам придумал".
   Дуайт сердито покраснел, и Рикман подумал, знал ли он, что его команда называет его Ларри Ягнёнком.
   - Я следую уликам, - сказал Дуайт, повысив голос. "Марк Дэвис был безнадежным наркоманом - не более ли вероятно, что он просто убил свою шлюху и превзошел себя?"
   "Марк Дэвис не "превзошел себя", он был убит", - сказал Рикман. "Его "девушка" - и поверьте мне на этот счет, пустые разговоры вас не устраивают - была молодая женщина, которая, несмотря ни на что, вымылась, родила своего ребенка без наркотиков и обустраивала дом и новая жизнь для них двоих. Ее изнасиловали и пытали. Мучитель резал ее, бил и наносил ножевые ранения, прежде чем, наконец, покончил с ее жизнью. Ее звали Жасмин Эллиотт.
   Взгляд Дуайта скользнул от него. В последующие секунды единственным звуком, который Рикман мог слышать, был шум крови в ушах. Дуайт уставился в точку на полпути между собой и Рикманом, но, казалось, не мог поднять глаза к лицу Рикмана, и прошло еще мгновение, прежде чем Рикман понял, что начал говорить.
   - Я не имел в виду никакого неуважения, - сказал он. - Просто... я здесь работаю под давлением.
   Скулящий голос мужчины вызывал у Рикмана отвращение. - Найдите Картера, - сказал он. - Он ключ. Он встал, готовый уйти. - Это ваше расследование. Но я получу разрешение на прослушивание телефонов, а также на прямое наблюдение за женой Картера. И вы должны пропинговать его телефон - он может просто дать вам его местоположение, если он его не выключил или не выбросил.
   - Конечно, - сказал Дуайт. 'Я собирался, чтобы-'
   Рикман отвернулся, не в настроении потворствовать уязвленному эго этого человека.
   'Джефф.'
   Когда Рикман повернулся, Дуайт возился с принадлежностями на своем столе, как будто их перестановка могла распутать беспорядок, в который он вляпался.
   Вот оно , Рикман задумался.
   - Откуда вы знаете, что у Мейтленда есть контракт на Картера?
   "Давайте просто назовем это надежным источником".
   На лице Дуайта отразилось раздраженное разочарование. "Что случилось с совместной работой?" - спросил он. - Делитесь разведданными?
   "Разберитесь с проблемами в своей команде - тогда мы поделимся", - сказал Рикман.
   Лицо Дуайта помрачнело. Рикман видел, что не собирался сдаваться. - Ты просишь меня пойти к моей команде, опираясь только на слухи.
   Рикман стоял над ним. - Даю слово. И до тех пор, пока вы не докажете мне, что вы подчинили Касса, это все , что у вас есть.
   Дуайт переключился с напыщенности на льстивость. - Мужайся, Джефф - я пытаюсь быть здесь советником, политиком и полицейским.
   "Может быть, вы пытаетесь достичь слишком многого", - сказал Рикман, немного смягчившись.
   'Значение?'
   "Вы должны тратить меньше времени на то, чтобы приглаживать взъерошенные перья в сообществе, и больше времени на управление своей командой".
   Дуайт облокотился на стол и поднялся со стула. "Закон о преступности и беспорядках требует всесторонних консультаций с заинтересованными группами в обществе. Мы игнорируем это на свой страх и риск.
   Рикман посмотрел на широкие короткие пальцы Дуайта, растопыренные на столе. - Я знаю требования закона, Ларри, - сказал он. "Но вы не можете вести расследование, подобное этому, если вы постоянно оглядываетесь через плечо".
   - Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
   Рикман подозревал, что большая часть жара в ответе Дуайта была вызвана тем, что он точно знал, что это значит, но все равно изложил это. "Вы пренебрегаете практическими аспектами руководства своей командой".
   Дуайт вздохнул, готовый к атаке.
   Рикман поднял палец, чтобы остановить его. - Разберись, или я разберусь.
  
   Глава 40
   "Дом - это место, куда, когда вам нужно идти, вас должны принять". Хотя наставник Фостера, отец Мэтью, изо всех сил пытался убедить его прочитать произведения великого человека, Фостер так и не удосужился сделать это, и это была единственная цитата из Роберта Фроста, которая когда-либо оставалась у него в памяти.
   Домом для Фостера был Блэк Вуд. Но он не мог пойти туда, не больше. У Фостера была квартира с одной спальней в разделенном викторианском доме. Он отозвался эхом из-за отсутствия мелких штрихов, которые превратили бы пещеру в уютное убежище. Он называл его своим "местом", а иногда - в пародии на себя - "лачугой любви". Но он никогда не думал об этом как о доме.
   Нетерпеливый к себе, он прокрутил список контактов на своем мобильном телефоне, рядом с номером каждого из них была фотография. Он звонил нескольким, но в восемь тридцать вечера в пятницу все были на улице или просто уходили, и он был не в настроении для вечеринки. Он поймал Салли из службы "Звонки и ответы", когда она выходила за дверь.
   - Привет, Ли!
   Многообещающее начало - по крайней мере, она, казалось, была рада услышать от него известие.
   - Послушай, дорогой, - сказала она. - Я как раз сажусь в такси - как обычно, опаздываю.
   - Куда ты? он спросил.
   "Тихоокеанская дорога". Она сказала это достаточно громко для таксиста, и он услышал грохот отъезжающего наемного кэба.
   - Пасифик-роуд? Фостер думал, что знает почти каждую улицу Ливерпуля.
   "Центр искусств над водой". Ни один скаузер никогда не говорил "через Мерси". Когда вы пересекали полосу воды от Ливерпуля до Биркенхеда, вы всегда говорили, что идете "по воде".
   - Что привело тебя в чужие страны, девочка? - спросил Фостер.
   "Тони Кофи. Мужик, он может протрубить в этот рог.
   - Что с тобой и саксофонами?
   "Пойдем со мной, я дам тебе демо после шоу". Она издала гортанный смех, грязный и непристойный - приглашение - секс без осложнений.
   Он вспомнил похмелье, которое у него было после их предыдущего свидания, и почувствовал легкую тошноту. "Я имел в виду что-то больше похожее на тихую выпивку и болтовню".
   - Поболтать? она сказала. 'Как насчет?'
   - Не знаю... погода, фути.
   - Эй, Ли, - сказала она. - Я весь день разговаривал по телефону. Я хочу расслабиться и наполнить свою голову чем-то большим, чем просто слова". Настоящий маленький философ, Салли.
   - Приятного вам кофе, - сказал он.
   - Кофи , - поправила она, хихикая.
   'Это то, что я сказал. Увидимся завтра.'
   Она колебалась. - Ты в порядке, Ли?
   Я весь в синяках и ранах, и моя вера в человеческую природу пошатнулась. 'Я в порядке. Взрыв.'
   Он закончил разговор и сунул телефон в карман.
   - Будь честен, Фостер, - сказал он пустой квартире. Единственными двумя людьми, с которыми он когда-либо мог поговорить о таких вещах, были Джефф Рикман и Наоми Харт. У Джеффа было достаточно дел, и Фостер не загромождал его секундами, а Харт... ну, Харт вряд ли сейчас будет сочувствующим слушателем.
   Итак, он пошел на кухню, взял дешевый виски и наполнил стакан на треть. Поставив бутылку на место, он увидел выцветшую серебряную коробочку из-под печенья, в которой хранились все сокровища его детства. Он никогда не задавался вопросом, почему он держал их вместе - виски и коробку воспоминаний - никогда бы не признал, что, возможно, одно давало ему возможность предаваться ностальгии по другому. Ему просто казалось, что они принадлежат друг другу. Он сделал глоток виски и открыл крышку, вдыхая запахи своего детства. Жевательная резинка и рассыпной табак, и грустный запах старой бумаги.
   Фостер за годы своей службы в Королевской морской пехоте повидал достаточно падений правительства и переворотов в стратегическом планировании, чтобы думать, что видел всевозможные предательства. Он не принимал их на свой счет - политические настольные игры были о деньгах и власти, а не о людях. Будучи унтер-офицером Королевской морской пехоты, он имел больше столкновений со смертью, чем дворник на М6, но он доверил подчиненным свою жизнь, а они, в свою очередь, почтили его своим доверием.
   Предательство его матери было другим делом. В его детстве она пять раз пыталась покончить жизнь самоубийством, каждая новая попытка приводила к новому распоряжению об уходе и еще одной поездке в Блэк Вуд. Каждый раз Эд и Хилари Шеперд встречали его так, словно он возвращался домой. Как будто они были настоящей семьей. Теперь он смотрел на фотографию, взятую из его маленького тайника: он с Эдом и Хилом, похожие на гордых родителей.
   Эд однажды сказал: "Прости свою мать, Ли. Не то чтобы она не хочет жить с тобой, - она просто не умеет жить с собой.
   Теперь он знал, что его матери было не так стыдно, как Эду или Хилари. Их предательство было худшим из всех. Они предали его и всех детей, которых они когда-либо воспитывали.
   Он закопал фотографию на дне коробки, а его пальцы коснулись конверта, который дала ему мать, когда узнала, что умирает. "Не открывай его, пока я не уйду", - сказала она. Он все еще не открывался, спустя более пяти лет после ее смерти. Он еще не нашел в себе силы простить ее. Он сунул конверт в жестяную банку и захлопнул крышку, затем сердито сделал глоток виски, смакуя жгучую боль в горле.
   Сам он не слишком хорошо справился с предательством. За год, прошедший с тех пор, как он встретил ее, он завел Харт и разозлил ее. Она смеялась над ним и дразнила его, иногда даже кричала на него. Но она всегда уважала его как полицейского. Вид ее такой - холодной и презрительной - разорвал его на части. Джефф прав , подумал он в сотый раз. Я должен извиниться.
   Потребовалось еще несколько виски и еще пара часов, чтобы набраться смелости. Даже тогда он не признался себе, что действительно собирается пройти через это. Вместо этого он сказал себе, что собирается прогуляться, чтобы проветрить голову, и случайно оказался на пороге ее дома в половине первого ночи, посреди ливня. В ее гостиной горел свет, и он воспринял это как ободрение.
   Домофон был оснащен камерой, и он поднял голову, чтобы убедиться, что она знает, что это он. Подъем на четвертый этаж был слишком быстрым, учитывая его хрупкое состояние, и он чуть не выпил виски, согревавшее его живот и мешавшее голове. Она встретила его у дверей своей квартиры в шелковом халате до колен. Он почувствовал головокружение, просто глядя на нее.
   Она протянула руку и повлекла его в гостиную. - Господи, сержант, ты промок насквозь!
   На нем была непромокаемая куртка, но его волосы были мокрыми, а джинсы липли к нему, пробирая до костей. У него были смутные воспоминания о том, как его толкал ветер, как он пробирался сквозь бурю с опущенной головой. В нижнем конце Дьюк-стрит что-то пронеслось мимо его головы - возможно, сланец или отколовшаяся черепица от одного из старых зданий, но он почти не заметил.
   'У тебя все нормально?' - спросила она, и он понял, что тупо пялился на нее, пытаясь собрать воедино последний час.
   - Хорошо, - сказал он. 'Я в порядке.'
   - Я пришла искать тебя на вокзале, - сказала она.
   - Не очень хотелось подшучивать над ребятами на базе. Боже , подумал он, это чертовски много букв. - Извини, - сказал он.
   "Все в порядке, я могу принять немного аллитерации".
   - Я немного выпил, - признался он.
   'Я полагал.' Его настроение немного поднялось - если она могла поссать, она не должна была так злиться на него, как раньше.
   'Я волновался.' Она коснулась его руки, и он почувствовал покалывание электричества.
   - Я пришел не за сочувствием, - сказал он. - Я пришел извиниться.
   - Это я все испортил, сержант.
   Такой взгляд на события не поддался расчету, и он снова уставился на нее, пытаясь понять смысл происходящего.
   - Я приготовлю кофе, - сказала она. "Вам нужен горячий напиток внутри вас".
   Это было не то, чего он ожидал, и он не мог придумать, что ответить, поэтому последовал за ней через дверь прямо из гостиной на кухню. На сушилке стояла пара тарелок, рядом стояла пустая бутылка из-под вина. Харт любила фильтрованный кофе - она даже принесла на участок кофеварку по одному делу, над которым они работали вместе.
   Она выбросила муть из машины и начала заново. - Ты должен был позвонить мне, - сказала она. - Мы могли бы пойти выпить.
   "Это я во всем, Наоми - держу задницу". Ему удалось улыбнуться, и он почувствовал себя еще большим идиотом, когда вместо улыбки в ответ она посмотрела на него, ее голубые глаза были полны беспокойства.
   Он вздохнул. - Я ошибся насчет Мейтленда.
   - Сержант, в этом нет необходимости. За те месяцы, что они работали вместе, он безуспешно пытался убедить ее называть его по имени. Он подозревал, что она использовала его как еще одно оружие в своем арсенале, чтобы держать его на расстоянии вытянутой руки. "Почему бы тебе не вытереться в ванной - это дверь прямо напротив", - сказала она. - Я принесу кофе.
   Ванная была опрятной и не захламленной, хотя она украсила ее странными домашними штрихами - свечи на краю ванны, пена для ванны и косметика на полке рядом с раковиной. Фостер взглянул в зеркало и вздрогнул. Его волосы были приглажены и с них капала вода, а глаза были налиты кровью. Он ополоснул лицо холодной водой, затем насухо вытер волосы полотенцем и вернулся в гостиную.
   Освещение было приглушенным, и через огромное зеркальное окно он мог разглядеть громадные очертания англиканского собора, освещенного прожекторами и размытого хлещущим ветром дождем. У Харта все еще был телевизор с высоким разрешением, хотя он думал, что она обновилась до 4K. Рядом с проигрывателем лежал футляр для диска Blu-ray. Переговорщик. Наоми действительно нравились ее боевики. Может быть, она искала несколько советов - с ним было не так-то просто поладить последние пару дней.
   Он не думал, что она оценит, как он будет сидеть на ее первозданно мокром кожаном диване, промокнув до нитки, поэтому он опустился на одну из напольных подушек и почувствовал острый укол в ягодицу. Он залез под подушку, тихо ругаясь про себя, и вынул связку ключей и бумажник. Он снова подумал о двух тарелках на кухне, о пустой бутылке из-под вина, собрал их по кусочкам, чтобы представить романтический вечер, грубо прерванный. "О, дерьмо. . .'
   Он должен уйти - конечно, должен. Но пьянство, недальновидность и, если быть честным, легкая ревность вызывали в нем любопытство. Наоми не встречалась с копами и не хотела, чтобы кто-нибудь знал, с кем она встречается. Он украдкой виновато посмотрел на кухонную дверь и открыл бумажник.
   Водительское удостоверение было видно через прозрачное окно. Филип Ормерод. Плохая картинка. Зажим для значка свисал из секции заметок, и он дернул его. Это была лицензия на такси. На этой фотографии Ормерод выглядел лучше, и Фостер снова почувствовал укол зависти.
   Он услышал звон посуды возле кухонной двери и поспешно положил бумажник и ключи туда, где их нашел. Когда Наоми вошла в гостиную с подносом, он уже собирался уходить.
   - Сержант? она сказала.
   'Я должен . . .' Он не мог придумать ни одной вещи, которую он мог бы сделать в спешке, кроме как убраться отсюда к черту.
   Она поставила поднос и догнала его у двери квартиры. - Пошли, - сказала она. - Выпей кофе.
   Он посмотрел на нее, гадая, стоит ли ему еще раз извиниться, решил, что это не повредит, и взял себя в руки, следя за своей речью на предмет невнятности. "Наоми..."
   "Сержант".
   "Я был придурком". Вот оно. Это все, что он хотел сказать. Он посмотрел ей в лицо, думая: " Если она будет смеяться надо мной, это убьет меня". Но она этого не сделала. Она только кивнула, и он отвернулся.
   - Тогда увидимся утром, - крикнула она ему вслед.
   Он поднял руку в знак признательности и направился к лестнице, чувствуя, что быстрый спуск в лифте может окончательно его прикончить.
   - Ли? она позвала.
   Его мыслительные процессы были замедлены из-за подавляющего действия полбутылки виски на клетки мозга, так что сначала он этого не понял. 'Какая?'
   - Я тоже был придурком.
   Время его реакции резко сократилось - он уловил последнюю часть того, что она сказала первой. Я только что слышал, как Наоми Харт сказала "придурок"? Затем его осенило другое, еще более шокирующее осознание. Она назвала меня Ли? Он повернулся так быстро, что алкоголь чуть не сбил его с ног. Но она уже закрыла дверь.
  
   Глава 41
   В своих кошмарах Ким Линдерманн слышала шорох лезвия сквозь свою плоть. Почувствовал страшный жар этого. Иногда он использовал нож, но чаще предпочитал одноразовый скальпель. Одноразовые из соображений гигиены, убирающиеся, потому что "возможны несчастные случаи", сказал он ей однажды.
   Когда он находил девушку с твердой, белой и упругой кожей, девушку, которая быстро выздоравливала и была податливой, он возвращался снова и снова, работая над ней до тех пор, пока не удовлетворится - разрезая, вырезая и царапая, как мог бы волноваться скульптор. кусок дерева. Ким была его любимицей, и тем долгим летом до передозировки она провела с ним много часов.
   Порезы были поверхностными - глубоко он не резал, - но боль была жестокой, и иногда в тонкие, горячие порезы попадала инфекция. Тогда он не стал бы ее трогать - сказал, что ему нужны только чистые девушки. Его страстью было испортить совершенство, взять гладкий, чистый участок кожи и отметить его для себя. Он сосредоточился, и хотя боль теперь превратилась в далекий кошмар, она никогда не могла забыть, как он смотрел на нее, когда резал. Это было даже страшнее, чем жгучий ожог острой стали.
   Он всегда надевал перчатки, когда резал, и никогда не улыбался - для него это была серьезная работа. Он разрезал с хирургической точностью, уделяя пристальное внимание, измеряя на глаз длину и глубину каждого параллельного разреза, каждого изгиба, каждой точки боли, переводя взгляд с раны на ее лицо, сопоставляя страх и боль в ее глазах с ее выражением лица. кровавые полосы на ее теле. В конце хорошего сеанса он садился, вытирая лоб рукавом рубашки, и она видела на его лице проблеск удовлетворения - что он хорошо справился со своей задачей, извлек максимум мучений. Затем его глаза стекленеют, он делает судорожный вдох и выдох, долгий и медленный. Ким больше, чем кто-либо из них, понимала, что это такая же сильная зависимость, как и ее собственная от героина.
   Ким ахнула, открывая глаза в темноту. Казалось, тень пронеслась над ней, и она почувствовала дрожь, подобную предупредительному грохоту тектонического сдвига за несколько мгновений до землетрясения. Земля пошатнулась под ее ногами с тех пор, как она увидела измученную плоть Жасмин. Она подкралась к разбитому дождем окну и приподняла угол тяжелой портьеры. Оранжевое сияние уличных фонарей, казалось, бешено мерцало, когда деревья гнулись и сгибались под бурей. Ее сердце быстро билось о грудную клетку, но внизу на улице не двигалось ни одно человеческое существо.
   Она услышала щелчок выключателя, и комнату залил свет. Ее муж был рядом с ней, его широкие руки на ее плечах, согревая их.
   - Это всего лишь буря, - сказал он. - Вернись в постель.
   Она позволила ему уговорить ее спину, обнять ее и натянуть одеяло на них обоих.
   - Я должен был пойти с тобой в морг, - сказал он.
   - Нет, - сказала она. "Жасмин не хотела бы, чтобы ее видели такой обнаженной - достаточно того, что женщина-полицейский была там".
   Он оперся на локоть и свободной рукой погладил ее руку, слегка нахмурившись, глядя на выцветшие линии, которые ее трехлетний сын в своей невинности иногда принимал за пометки пером. Внезапно устыдившись, она просунула руки под одеяло, натянув одеяло на шею.
   - Это тебя расстроило, - сказал он. 'Я это понимаю. Но тебе не нужно прятать шрамы - не от меня.
   'Я знаю.' Она обхватила его лицо ладонями, и одеяло соскользнуло, и морщины снова стали видны. - Я знаю это, Ларс.
   Он повернулся, чтобы поцеловать ее ладонь. - Все в порядке, - сказал он, но выглядел встревоженным и немного напуганным. 'Я здесь. То, что случилось с Жасмин, никогда не случится с тобой. Я позабочусь об этом.
   Ларс Линдерманн был влиятельным человеком - в бизнесе он мог быть безжалостным, физически мужественным и сильным. Но в этом он был наивен. Она сломалась и заплакала как из-за его готовности, так и из-за его неспособности защитить ее, и, встревоженный, он потянулся к ней и прижал к себе. - Вы должны сказать мне, что случилось, - сказал он.
   Она вытерла глаза и прислонилась к его груди, довольствуясь тем, что какое-то время ощущала тепло его кожи на своей щеке и слушала сильный, ровный стук его сердца.
   - Чем я могу вам помочь, если вы мне не скажете?
   Она вздохнула, зная, что ей придется рассказать ему, опасаясь того, что должно произойти после. "Человек, который сделал это со мной - человек, который оставил мне эти шрамы..."
   - Думаешь, он нашел тебя? Его сердце забилось немного быстрее.
   - Нет, - сказала она. - Не то. Хуже того.
   Он ждал.
   "Жасмин". Она сглотнула слезы. - Я думаю, он убил Жасмин.
   Она слышала, как замедляется его сердцебиение, как это иногда случалось, когда он находился под сильным давлением. 'Чем ты планируешь заняться?' он спросил.
   Вот почему она любила его - всегда любила: Ларс не говорил ей, что делать, каковы ее обязанности. - спросил он. Она решит.
   * * *
   Свет в доме горел, когда Рикман пришел домой. Он бросился от машины к дому, используя портфель как зонт. Звук ключа в замке вывел Таню в коридор.
   'Таня. . .' он сказал. - Извините, что-то случилось. Он уронил портфель на пол и бросил ключи в вазу на комоде.
   - Все в порядке, - сказала она. - Просто из-за бури... . . Я был обеспокоен.' Она покачала головой, нетерпеливая к себе. - Глупо с моей стороны.
   "Полагаю, я не привык к тому, что рядом есть кто-то еще". Он сбросил плащ и стряхнул с него немного воды. - Мне очень жаль.
   Она грустно улыбнулась ему. "Возможно, я укореняюсь в роли беспокойной матери - без хронометража мальчиков, о которых нужно беспокоиться, мне нужно найти замену". Она повернулась на кухню. "Иди и ешь".
   Через час они поели и по-дружески сидели рядышком на диване в гостиной, выпивая два последних стакана из бутылки Мерло. Потрескивал костер, и Рикман был мягче, чем он того заслуживал в данных обстоятельствах.
   - Вы говорили с Саймоном о встрече во вторник? он спросил.
   Таня кивнула. "Хотел бы я, чтобы все было по-другому. Я хочу... я хочу, чтобы он вернулся в Милан со мной. Мальчики помогут ему, он сможет заново выучить язык, бизнес".
   Рикман вспомнил разговор с братом.
   "Иногда я думаю, что хорошо, что у меня подвела память", - сказал Саймон. "Потому что я не помню, как легко все это было раньше.
   Саймон серьезно смотрел в лицо брату, желая, чтобы тот понял. Я больше ничему не могу учиться, Джефф. Не сложные вещи - не такие вещи, которым она хочет, чтобы я научился. "Она" означает Таню. "Материал" означает язык, который когда-то был его вторым языком, бизнес, который он построил с нуля, юридические документы и счета и все другие интеллектуальные требования, с которыми он больше не мог справляться.
   - Он не хочет нас, Джефф, - сказала Таня.
   Рикман услышал, как слова брата перекликаются с ее. Я не хочу, чтобы они были рядом со мной, Джефф. Глаза Саймона метались справа налево в быстрых крошечных нистагмических движениях - верный признак бедствия. Они продолжают говорить мне, кем я был раньше - я больше не могу быть тем человеком.
   На глаза его брата навернулись слезы, и Рикман понял: Саймон мог функционировать на более низком когнитивном уровне, на который его навязала травма, - мог даже достичь определенной степени удовлетворенности, - но ему постоянно напоминали, что он был намного меньше, чем раньше. мучил его. Пытаясь вернуть Саймона в круг его семьи, Таня, Джефф-младший и Фергус только заставили его чувствовать себя еще более отчужденным от них.
   Рикман вздохнул. - Он согласился на встречу?
   "Он сказал мне делать все, что я хочу. Но он должен быть там, Джефф - это становится намного сложнее, если нам придется делать это заочно ".
   Рикман снова услышал нарастающее напряжение в ее голосе. - Он будет там , - сказал он. - Я позабочусь об этом.
   Ее карие глаза казались почти черными в приглушенном свете. 'Мне жаль. Мне не следует обременять тебя этим, когда у тебя уже так много дел.
   "Сегодня днем был убит молодой выпускник", - сказал Рикман наполовину самому себе. - Другая группа расследует операцию по продаже наркотиков - вероятно, она связана с этим. Но наркобарон знал Марка Дэвиса, может быть, даже знал Жасмин до того, как она исправилась. Я не знаю, Таня, эти дети, есть ли у них вообще шансы? Их игнорируют или пинают, пока Робы Мейтленды этого мира не найдут их, а затем... - Он замолчал, поняв, что сказал слишком много.
   Таня протянула руку и сжала его руку. - Все в порядке, - сказала она. 'Ты можешь мне рассказать.'
   'Этого не достаточно.' Ему было жарко. Почти лихорадка. "Что бы я ни делал, этого недостаточно. Я не могу не думать о том, был ли я умнее, быстрее или удачливее. . . Если бы у нас было больше персонала...
   - Не надо, - сказала она.
   - Что?
   "Не наказывай себя".
   Ее карие глаза наполнились беспокойством, и внезапно разочарования последних нескольких дней, недостаток сна, вспышки Жасмин, которые он продолжал получать, пытали и насиловали, стали для него невыносимыми.
   - Что это, черт возьми, за мир, в котором даже невиновный не имеет права ожидать сострадания? - спросил он. - Убийца Марка оставил восьминедельного ребенка умирать в этом грязном подвале.
   - В новостях по телевизору сказали, что вы арестовали людей, управлявших детским домом.
   "Не за убийства", - сказал Рикман, и его желудок сжался, когда он снова подумал о непримиримом отказе Шепердов говорить.
   Она наклонилась и поцеловала его, и он успокоился. Она прижала его к себе, и от ее тепла, ее чистого, свежего запаха у него закружилась голова от желания. Он целовал ее глаза, щеки, губы. Тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем, Рикман ласкал ее руки, ее груди, ее тело, чувствовал ее ответ, чувствовал безотлагательность ее ответа, чувствовал себя более живым, чем за целый год.
   - Это неправильно, - пробормотал он.
   'Я знаю.' Она поцеловала его в шею. - Но он не хочет нас, Джефф.
   Разве Саймон сам не сказал этого? Он снова поцеловал ее.
   'Ждать.' Она осторожно высвободилась из его объятий.
   'Куда ты идешь?' Опьяненный желанием, Рикман почувствовал себя сбитым с толку и покинутым ее внезапным отказом. До этого момента он не знал, как сильно он жаждал женского прикосновения - прикосновения этой женщины.
   Она закрыла дверь и повернула ключ в замке. - Сила привычки, - сказала она, и в ее глазах плясала улыбка. Она вернулась в центр комнаты, и игра огня на ее коже заставила ее мерцать, словно начищенную. Она дрожала, несмотря на жару. Он подошел к ней, поднял дрожащую руку и кончиками пальцев коснулся ее щеки. Огонь вспыхнул в ее глазах и вспыхнул в золотых бликах ее волос.
   - Все в порядке, - сказала она. - Все будет хорошо.
   И это было.
  
   Глава 42
   Суббота
  
   Улицы были пустынны в шесть утра. В выходные было меньше пассажиров, а субботние покупатели все еще спали. Рикман видел автобус, стоящий на холостом ходу, пока водитель дремлет, случайный водитель такси, надеющийся заработать на проезд до центра города, и больше ничего.
   Буря сорвала большую часть осенних листьев с деревьев, свалив их кучками на стены из песчаника вокруг его дома. Они лежали мокрой мульчей, забивая стоки и скапливаясь в канавах на обочинах дорог. Он направился по Гринбэнк-роуд, чтобы избежать неизбежных наводнений вокруг Сефтон-парка. Даже маленькое озеро в Гринбэнк-парке разлилось, затопив лужайки, и утки качались на мелководье, отражая ледяное голубое небо.
   Рикман испытал смешанную смесь восторга и вины за то, что произошло между ним и Таней прошлой ночью. Это было ошибкой - их положение было достаточно запутанным, но не добавляло сложности роману. Рикмана тошнило от самого себя, но, как ни странно, он почувствовал дрожь от возбуждения, вспомнив мягкость Таниной кожи на его собственной и то удовлетворение, которое он чувствовал, лежа в ее объятиях.
   А как же Саймон? Его брат утверждал, что не заботится о Тане и мальчиках, но эгоистично интересовался своим прошлым и видел в них ворота к нему. Они давали ему ощущение истории, укорененности, даже если казалось, что это история, рассказанная о ком-то другом, и он слушал, зачарованно, хотя и с легким скептицизмом, о своем бизнесе, о годах, проведенных в Италии, о своих заказах от поп-звезд и актеры, журнальные статьи о нем и его проектах. Но Саймон также с сожалением рассказал брату о своем чувстве изоляции, отчужденности от своей семьи. Если бы Рикман старался больше, продержался бы дольше, смог бы Саймон снова полюбить Таню?
   И как себя чувствовала Таня? Он вернулся к последнему часу, пока они принимали душ и завтракали, пытаясь вспомнить каждый взгляд, каждый жест и переосмыслить их. Она казалась неуклюжей - но и он тоже. Было ли ей стыдно за то, что она сделала? Неужели они занимались любовью только для того, чтобы предотвратить отчаяние? Рикман еще раз исследовал свои чувства. Он боялся снова увидеть Таню той ночью, но под этим чувством вины был трепет при мысли о том, что он увидит ее, держит ее в своих объятиях, ее теплоте, ощущении ее волос на своей коже, пряном аромате. о ней, о ее соленом привкусе на его языке - и о простой радости от ее улыбки, когда она увидела его.
   Ветка дерева на дороге отвлекла его внимание. Он обошел его и повернул налево. Смитдаун-роуд составляла основу Уэвертри, соединяя террасы бедняков из красного кирпича в самой западной точке с комфортабельными виллами среднего класса на окраинах города. В этот час магазины, пабы и рестораны по всей его длине были закрыты и закрыты ставнями. Мусор, шифер на крыше и странная табличка "Продается" были разбросаны по тротуару и проезжей части, добавляя запустения этому месту.
   Дорога была устойчивым подъемом, и по мере увеличения высоты богатство уменьшалось. На смену ресторанам пришли небольшие гастрономы и офлайн-магазины, товары которых были защищены армированным стеклом и просачивались покупателям, как контрабанда, через раздаточные люки. Многие из магазинов, которые когда-то кишели по обеим сторонам улицы, исчезли совсем, их витрины замурованы, их заменили узкими проемами выше уровня головы, где безымянные предприятия вели свою сомнительную торговлю.
   Когда Рикман прибыл, Комната серьезных инцидентов была пуста. Совместное расследование продлится в течение выходных с небольшой бригадой. Он пошел в свой офис и провел несколько проверок, затем вернулся в "МИР" и просмотрел вчерашние телефонные сообщения с горячей линии. После этого ему понадобился кофеин. Он проверял доску, пока ждал, пока закипит чайник - с тех пор, как Танстолл применил суперклей, чайник остался стоять на месте.
   Жасмин смотрела на него с одной из фотографий. Она прижимала к себе своего ребенка, вызывая весь мир встать между ними.
   Кто-то приколол недавнюю фотографию Роба Мейтленда. Он оглянулся через плечо, как будто услышал щелчок затвора камеры. Мейтленд был их лучшим подозреваемым, и у него было надежное алиби, Берни Картер исчез, а Рикман мало верил в способность Дуайта найти Картера и заманить его.
   - Босс? Наоми Харт стояла у двери, ее бледная кожа покраснела от холода, а тонкие светлые волосы обрамляли лицо. 'Ты в порядке?'
   - Хорошо, почему?
   - Ты разговаривал сам с собой. Он вздрогнул, и она добавила с улыбкой: "Странное слово. Ничего предосудительного.
   Рикман скрыл свое смущение, задав вопрос. - Я думал, в эти выходные у тебя не было работы?
   Она бросила свою сумочку в ящик стола. "Не удалось договориться". Она сняла пальто, движение было грациозным и плавным. Чайник щелкнул. "Я мог бы убить кофе".
   Рикман сделал им обоим горячий напиток и протянул ей кружку. - Боюсь, молока нет. Вся система разваливается, когда Танстолл не может ее организовать.
   Ее рот дернулся. "Вы должны признать, что он более домашний, чем обычный регби-баггер".
   Они стояли бок о бок у доски в течение нескольких минут, глядя на снимки, как будто они в конечном итоге сдались и заговорили с ними.
   "Картер - человек, с которым я хотел бы поболтать, - сказал Рикман.
   Она посмотрела на него, нахмурив лоб, и он рассказал ей о своем разговоре с Томми Имсом прошлой ночью.
   - Зачем Мейтленду заключать контракт со своим бухгалтером? - спросил Харт. - И зачем ему пытаться добраться до Картера, до смерти напугав одного из своих самых доверенных людей?
   'Моя догадка? Мейтленд больше не знает , кому можно доверять. Что бы ни сделал Картер, я думаю, что Имс увяз в этом по самые потные подмышки - Мейтленд сдерживается только потому, что думает, что Имс приведет его к Картеру.
   "Неудивительно, что банда Биркенхеда подала заявку на поглощение, - сказал Харт. "Должно быть похоже, что фирма вот-вот будет ликвидирована".
   "И Мейтленд накачал новые мускулы. Имс сказал, что единственным человеком, которого он узнал, был этот персонаж Грэма. Я проверил его. Нил Грэм и Роб Мейтленд вместе отбывали срок в учреждении для несовершеннолетних правонарушителей Торн-Кросс в подростковом возрасте - единственный срок в тюрьме, который один из них когда-либо отбывал".
   "Впечатляет, - сказал Харт, - учитывая историю Мейтленда".
   "Он безжалостен", - сказал Рикман. "Любая угроза гасится без обсуждения или права на апелляцию".
   Харт уставился на кучу фотографий и заметок на доске. - Так почему же Картер стал угрозой?
   - Я задаю себе тот же вопрос со вчерашнего вечера. Они снова посмотрели на фотографии, попивая кофе.
   - Как вы думаете, он пытался шантажировать Мейтленда? - спросил Харт.
   'Для чего?'
   Она пожала плечами. "Доля власти".
   "Это правда, что у Картера было чертовски много всего, что он мог бы использовать для шантажа", - сказал Рикман. - Но шантажировать такого человека, как Мейтленд, было бы рискованным делом. В любом случае, Мейтленд находится на грани респектабельности, почему Картер решил начать именно сейчас?
   - Переходный период, - возразил Харт. "Сейчас он будет наиболее уязвим".
   Рикман сделал еще глоток кофе. Это было одной из вещей, которые ему нравились в Харт - она будет преследовать идею, даже если это означает, что она противостоит боссу. "Хорошо, - сказал он, - давайте попробуем на размер. Насколько нам известно, мозгом операции является Картер.
   'Да.'
   - Может быть, он считает, что должен был получить большую долю прибыли. Он может подумать, что шантаж сработает. И Мейтленд может быть менее склонен действовать, когда пресса и средства массовой информации сосредоточены на нем. Но у таких людей, как Мейтленд, долгая память, и они затаивают обиды.
   - Мейтленд сказал, что Картер усердно работал над счетами для аудита - он пытался найти спонсоров для развития причала. Рикман почувствовал укол возбуждения. - Возможно, аудит - это ключ. Может быть, Картер снял с прибыли больше, чем мог скрыть, и он знает, что это выяснится в ходе аудита.
   - Тогда к чему такая спешка? - спросил Харт. - Почему бы не сказать Мейтленду, что ему нужно больше времени?
   Рикман выдохнул. - Ты прав - это не имеет смысла - но должен был быть спусковой крючок. В одну минуту все в порядке, и Мейтленд поднимается наверх, а в следующую - он вовлечен в междоусобную битву с одним из своих самых доверенных лиц. Что-то его задело. Он взял маркер и подошел к настенному календарю. "Картер исчезает в четверг или рано утром в пятницу". Он обвел даты. - А Майкл Олдисс убит вчера - в пятницу.
   Харт кивнул, отвечая на накопившуюся энергию.
   - Может ли это быть связано с расследованием Дуайта?
   - Операция "Снегоочиститель"? Харт перевела на него свой холодный взгляд, и Рикман увидел, как она взвешивает возможность того, что он что-то замышляет. Ее бровь слегка дернулась, как бы говоря: "Какого черта". . . "Они молчаливы, но очевидно, что они никуда не денутся так же быстро, как и мы".
   "Майкл Олдисс был убит, чтобы попытаться узнать местонахождение бухгалтера у Имса". Рикман постучал ручкой по зубам. - И мы знаем, что Грэм работал на Мейтленда. Он сосредоточился на сетке дат на стене, пока линии не заплясали перед его глазами.
   "Томми Имс приходит ко мне сразу после убийства и просит защиты. Так что же произошло в четверг, что разрушило статус-кво?
   Она пожала плечами. - В его мире - кто знает?
   "Теперь мы часть его мира, Наоми", - сказал Рикман, и от этой мысли его кожа зачесалась. "Где-то между поздним четвергом и ранним утром пятницы что-то испортилось между Мейтлендом и Картером".
   Она кивнула. - Нам нужно выяснить, что.
  
   Глава 43
   Две съемочные группы припарковались в переулке напротив полицейского участка Эдж-Хилл. Банда молодых людей, не старше четырнадцати, и все они мальчики, слонялись на углу улицы, ожидая удобного случая, чтобы заглянуть в открытую дверь и найти что-нибудь стоящее. Два ручных микрофона и репортерская сумочка ушли туда за последние двадцать четыре часа, так что технический персонал держал двери плотно закрытыми и по крайней мере один человек был на страже.
   Газетные и радиорепортеры, которым не хватало роскоши фургона, чтобы скрыться, должны были столкнуться с двойным дискомфортом любознательной и оскорбительной молодежи и резким падением температуры: холодный фронт последовал за бурей, с высоким холодным небом и обещанием ледяного тумана позже . Даже сейчас, когда солнце начало садиться, образовалась тонкая дымка, увеличивающая солнце, словно линза, когда оно приближалось к гребню Эдж-Хилла.
   Они шаркали и топали на ступеньках полицейского участка, рассказывали друг другу пикантные анекдоты и вели светские беседы, чтобы развеять скуку, пили крепкий чай и периодически ворчали по поводу отсутствия продвижения в расследовании.
   Когда Ким и Ларс Линдерманн подъехали к бордюру, захрустев под шинами нескольких выбитых бурей сланцев, репортеры переместили свой вес и уставились на свою машину. Хотя они и были готовы к возможной истории, никто не хотел первым нарушить ряды на тот случай, если вновь прибывшие прибыли только для того, чтобы сообщить об украденном кошельке или навести справки о пропавшем коте. Когда из БМВ никто не вышел, они снова уселись на дежурство. Банда мальчишек, однако, хорошо обученная потенциалу заработка на топовом моторе на своем участке, уделяла гораздо больше внимания, казалось, вообще не замечая машину.
   Ларс Линдерманн посмотрел на свою жену.
   - Со мной все будет в порядке, - сказала она, хотя руки у нее были холодные, и она чувствовала слабость.
   - Я могу пойти с тобой.
   - Ты должен идти домой, Ларс, - сказала она. "Позаботься о детях".
   "Вики может позаботиться о детях".
   Она поерзала на стуле, чтобы получше рассмотреть его. "У Вики полдня, и она хотела пройтись по магазинам - это было бы нечестно".
   Ее муж так крепко вцепился в руль, что у него побелели костяшки пальцев. - Тебе не следует делать это в одиночку.
   Она накрыла его руку своей, чувствуя, как она согревает ее.
   - Я должна, - сказала она. "Я устал бояться".
   Пара мальчишек отделилась от основной группы и неторопливо направилась к ним.
   "Это будет местный охранный рэкет, предлагающий "присмотреть" за вашей машиной", - сказала она, нацеливаясь на легкомыслие, не выдержав еще одного эмоционально заряженного разговора. "Пора мне уходить".
   'Я буду ждать тебя.'
   В его голосе она услышала беспомощность и бессильную ярость.
   - Вы привлечете внимание. Она наклонилась и поцеловала его в щеку. - Ты уже такой. От нечего делать пресса проявляла интерес к двум молодым гангстерам - наблюдение за тем, как они пристают к кому-то другому, было легким развлечением, пока не появится что-нибудь получше. - Иди домой, - сказала она. - Я вернусь на такси.
   Она вышла из машины и, не оглядываясь, пересекла улицу, потому что чувствовала, что ее решимость может сломаться. Она привлекла к себе несколько взглядов прессы и средств массовой информации, а также непристойное замечание от одного из старших мальчиков, но едва их заметила. Ее шрамы зудели и жгли, и она знала, что они не оставят ее в покое, пока это не закончится.
   * * *
   DCI Рикман сразу же согласился встретиться с Ким. Она чувствовала, что по натуре он был склонен к мягкости, несмотря на сломанный нос и порезы и шрамы. Он был вежливым и добрым, крупным мужчиной, как и ее муж, хотя Рикман был шире и тяжелее - весь из худощавых мышц, предположила она, оценивая его наметанным взглядом. Некоторые большие мужчины пугают, другие заставляют вас чувствовать себя в безопасности. Рикман заставил ее чувствовать себя в безопасности.
   Он усадил ее на стул в своем кабинете, затем сел за стол. У него были карие глаза с золотым пятнышком. Заглянув в них, Ким увидела, что он тоже страдал - она всегда умела распознать мучающуюся собрата.
   Она приготовилась к тому, что должна была сказать. - Вчера я опознал тело Жасмин.
   - Мы благодарны, - сказал он. - Я знаю, что для тебя это было тяжелым испытанием.
   - Я видел порезы. Она увидела легкую вспышку в его глазах, как будто воспоминание о травмах причиняло ему боль.
   - Я надеялся, что вы избавитесь от этого.
   - Вы не понимаете. Ким сложила руки на коленях и уставилась на свое обручальное кольцо и твердую, холодную красоту своего бриллиантового обручального кольца, чтобы не смотреть ему в глаза. - Я знаю, кто ее убил.
   'Откуда вы знаете?'
   Она ожидала, что он спросит имя, но предположила, что имя не будет иметь значения, если ее рассуждения покажутся иррациональными.
   - Я знаю, потому что... . .' Она хотела сказать ему, что знала, потому что узнала порезы на теле Жасмин - знала их так же, как шрамы на своем собственном. Но ее горло сжалось, и слезы стыда защипали глаза.
   'Не торопись.' Голос Рикмана был теплым, и сочувствие в нем чуть не заставило ее рухнуть. Странно подумать, что если бы он казался жестким и циничным, было бы легче. Она попыталась еще раз, но ее голос надломился.
   Она покачала головой, нетерпеливая к самой себе - злясь к тому же на то, что человек, который ее унизил, все еще имеет над ней такую власть. Черт с ним. Она сбросила пиджак и стала расстегивать пуговицы на блузке.
   "Миссис Линдерманн..." Встревоженный Рикман начал вставать.
   Она сделала паузу. - Позвольте мне показать вам, - сказала она. "Я не могу вам сказать, так что позвольте мне показать вам".
   Он взглянул на дверь и, похоже, пришел к решению. Он кивнул, снова садясь на свое место, и она накинула блузку на плечи, обнажая плечи и спину.
   Рикман вздохнул.
   Порезы на теле Жасмин были кровавыми - необходимость быстрого исполнения лишила работу точности, - но Ким Линдерманн знала, что Рикман должен видеть сходство в узорах, вырезанных на ее теле: дугах, солнечных лучах и завитках, аккуратно вырежьте параллельные линии.
   "Он предпочитает работать над небольшим участком за раз", - сказала она. "У него могут уйти месяцы, чтобы "усовершенствовать искусство", как он это называет. Он лжет себе - ему нравится видеть, как страх девушек растет с каждым сеансом. Это его "искусство".
   Она застегнула блузку. - Он снабжал нас наркотиками в обмен на... . .' Она рискнула заглянуть ему в лицо, ожидая увидеть жалость или презрение - скорее всего, и то, и другое. Она не видела ни того, ни другого. Челюсть Рикмана сомкнулась, а в виске пульсировал пульс. Она почувствовала в нем тихую ярость.
   "Мы звали его Хирург. Он охотился на самых отчаявшихся среди нас, на девушек, готовых на все - на что угодно - ради дозы. У него никогда не было недостатка в добровольных жертвах. Ему нравилось, чтобы мы были осведомлены, но уступчивы, поэтому он придержал большую часть операции до тех пор, пока вы не исправитесь, давая вам достаточно вашего любимого яда, чтобы облегчить тягу, но недостаточно, чтобы притупить боль. '
   Рикман вздрогнул, и она догадалась, что он вспоминает какую-то деталь убийства Жасмин, о которой она предпочла бы не знать.
   Она снова посмотрела на кольцо с бриллиантом на пальце. "Он немного подождал, пока пройдет обезболивающий эффект, а потом начал. Иногда он мог продержаться всю ночь.
   Она услышала, как Рикман медленно выдохнул. "Все раны на теле Жасмин были новыми, - сказал он. - Она никогда... . .'
   "Он хотел Жасмин, но она никогда не нуждалась в наркотиках так, как я".
   - Она отказала ему. Его голос был сдержан, ярость хорошо сдерживалась.
   Она кивнула. "Он не любит, когда ему отказывают".
   - А имя этого человека? он спросил.
   * * *
   Наоми Харт проводила миссис Линдерманн до заднего входа в полицейский участок, где ее ждало такси. Она выглядела расслабленной и даже улыбнулась Харту, когда вошла внутрь. Рикман попросил Харта немедленно вернуться в свой кабинет. Он стоял у окна, глубоко дыша, как будто ему нужен был воздух.
   - Она ушла в порядке? он спросил.
   - Хорошо, - сказал Харт.
   - Нет прессы?
   - У задних ворот околачивалась пара разведчиков, но особого интереса они не проявили.
   - Хорошо, - сказал Рикман. "Чем дольше мы сможем держать прессу подальше от них, тем лучше". Он повернулся к ней лицом, его темные глаза заискрились янтарем. - На данный момент Берни Картер - наш главный подозреваемый.
   Она нахмурилась. - Бухгалтер ?
   - Его называют Хирургом.
   Харт почувствовала, как под ее кожей пробежал холодок.
   - Он любит резать, Наоми. Рикман посмотрел на нее, а затем отвел взгляд, как будто ему было трудно сказать ей. - Вы видели фотографии из премьер-министра - следы пыток на теле Жасмин - у миссис Линдерманн такие же следы.
   Харт вздрогнул, вспомнив посмертные снимки. - Это случилось, когда она была наркоманкой?
   Рикман кивнул. "Он использует наркоманов - режет их в обмен на наркотики".
   "Жасмин была чиста, - сказал Харт. "Токсикология премьер-министра сообщает..."
   "Жасмин проводила время, пока он ждал появления Марка". Он провел ладонью по глазам, словно хотел стереть пятно образа в его сознании. "Жасмин была для развлечения". Он опустил голову. - Может, и расплата. Судя по всему, она отказалась позволить ему порезать себя, когда была наркоманкой".
   Харт почувствовала себя так, будто ее сильно ударили в живот. Она опустилась в кресло и на несколько мгновений задумалась. 'Это . . .' Она попыталась придумать деликатный способ сказать это. - Жасмин была первой?
   - Жертва убийства? Рикман покачал головой. 'Я не знаю. Мне нужно, чтобы вы проверили записи - все нераскрытые убийства наркоманов или проституток.
   Харт кивнул.
   Рикман провел большим пальцем по шраму на подбородке. - Но я не думаю, что вы что-нибудь найдете, - добавил он. Миссис Линдерманн говорит, что ему нравилось снова и снова использовать одну и ту же девушку. Она сказала... - Он замолчал, сделал вдох и медленно выдохнул, словно пытаясь подавить тошноту. "Она сказала, что это усиливает страх и чувствительность жертвы к боли".
   'Сволочь.' Какое-то время Харт не мог найти других слов, и они молча смотрели друг на друга. Харт снова прокрутила в голове факты - что-то не совсем сошлось. - Вы говорите, что он ходил в дом Жасмин в поисках Марка? она сказала.
   Рикман кивнул.
   - Но почему Картер? она спросила. - Разве Мейтленд не пошлет своих наемников на поиски Марка?
   "Я не думаю, что Мейтленд послал его - я думаю, что Картер пошел по своим собственным причинам".
   Единственные причины, которые Харт мог придумать, заключались в жестоком теле Жасмин. Она покачала головой, нахмурившись.
   "Снежный плуг" действовал на основе данных одного из информаторов Кэсс - что, если этим информатором был Берни Картер?
   - Я не понимаю, - сказал Харт. - Зачем ему травить Мейтленда?
   "Это весьма спекулятивно, - сказал Рикман. - Но допустим, Картер присвоил себе процент от прибыли. По мере того, как Мейтленд становится более законным, аномалии становится легче обнаружить и все труднее объяснить".
   Харт вспомнил их предыдущую дискуссию. "Результат большого аудита развития склада не имел бы большого значения, если бы Мейтленд был в стороне", - сказала она. "Сделка может даже сорваться. Итак, Картер сотрудничает с операцией "Снежный плуг", сообщает о Мейтленде, но рейд проваливается...
   - А Мейтленд сбегает, - закончил за нее Рикман. - Аудит продолжается, и у Картера серьезные проблемы.
   Харт кивнул, понимая, но не полностью убежденный. - И вы думаете, что Картер планировал взять на себя всю операцию?
   'Я сомневаюсь в этом. Даже побитый в тюрьме, Мейтленд не усидел бы на месте, пока его империю украли из-под его ног. Но если Картер разыграет это с умом, Мейтленду могут потребоваться месяцы, чтобы понять, кто его предал, что даст Картеру время, чтобы получить достаточно денег от бизнеса Мейтленда, чтобы переехать под новым именем, любезно предоставленным таможней.
   - Как вы сказали, это весьма спекулятивно, - сказал Харт.
   "Картер - единственный игрок в команде Мейтленда, которого не арестовали, - сказал Рикман. - Таможенное вмешательство?
   - У него было чертовски хорошее алиби, - возразил Харт.
   'Честная оценка. Но, судя по реакции Мейтленда, когда я спросил его об исчезновении Картера, он определенно обеспокоен тем, что Картер имеет полный доступ к своим счетам. И я снова посмотрел на даты. Марка и Брайони нашли в четверг. В четверг вечером я сделал специальный бюллетень для новостей Северо-Запада . Картер исчез вскоре после этого. К пятнице у него был контракт.
   - Думаешь, Картер устроил засаду на Марка и забрал деньги и наркотики? Харт все еще боролся с образом бухгалтера, пытающего молодых девушек. - Если вы правы, это сделало бы его тройным убийцей.
   "Деньги от рейда по наркотикам пропали", - сказал Рикман. - И это дало бы ему стартовые деньги, если бы ему нужно было быстро исчезнуть.
   - Но зачем оставлять Марка и Брайони там, где их наверняка обнаружат? - спросил Харт.
   "Каретный сарай выглядел заброшенным, - сказал Рикман. - Картер не мог знать, что в совете есть геодезисты - он, должно быть, думал, что это хорошо, по крайней мере, на неделю, давая ему время разобраться в беспорядке, в котором он оказался, и устроить собственное исчезновение. Итак, пока тело Марка лежало ненайденным, Мейтленд обвинил бы Марка в краже, решив, что он остался чист. Но когда были найдены тела...
   "И никаких следов наркотиков или денег", - добавил Харт.
   "В центре внимания был не Марк Дэвис, а остальная команда Мейтленда, - продолжил Рикман. "Не то, чтобы было много поля для сужения - большинство людей Мейтленда либо находятся под стражей в полиции, либо в тюрьме в ожидании суда". Он на мгновение замолчал, и ей снова показалось, что ему трудно сказать то, что он собирался сказать. - Я думаю, Мейтленд знал все о маленьком увлечении Берни Картера.
   - Думаешь, Мейтленд защитил Картера, зная , что он сделал с Жасмин? Хоть это и вызывало у нее тошноту, Харт понял, что это имеет смысл в мире Мейтленда - его приоритетом было сохранить контроль над своими операциями, а этого нельзя было сделать, обратившись в полицию. - Вы хотите созвать брифинг, босс? она спросила.
   Рикман покачал головой. - Картер провалился. Я поговорю со службой наблюдения, скажу им, чтобы они отдавали предпочтение Картеру.
   Он колебался.
   'Сэр?'
   Он посмотрел мимо нее на дверь. Харт понял намек и закрыл его.
   - Послушайте, - сказал он, понизив голос. "Я не знаю, насколько во всем этом замешана команда Дуайта, но я хочу, чтобы вокруг меня были люди, которым я могу доверять. Я уже позвонил Фостеру - он уже в пути, - но мне не удалось дозвониться до Танстолла.
   - Он упомянул что-то о матче по регби, - сказала она, чувствуя прилив удовольствия от доверия Рикмана к ней. - Я позвоню ему.
   Рикман погрузился в задумчивость, проводя пальцами по волосам, и его лицо потемнело от мыслей, о которых она могла только догадываться.
   - Итак, что нам делать дальше? она спросила.
   Вторжение было преднамеренным и резким, и, удивленный немедленной реакцией, гнев Рикмана наконец вырвался наружу. - Мы найдем этого больного ублюдка и посадим его.
   "Найти его будет задача групп наблюдения". Он обратил на нее блестящий взгляд. - Я имею в виду, не так ли, сэр?
   "Может быть, нам стоит немного поторопиться", - мрачно сказал Рикман. - Мы с тобой собираемся навестить миссис Картер - посмотрим, сможем ли мы ее напугать настолько, чтобы она совершила ошибку.
   Харт начал чувствовать себя немного лучше. Любое действие было бы лучше, чем сидеть и ждать, пока что-то произойдет.
   - Таможня знает, где он?
   - Я поговорю с суперинтендантом Мейнардом, посмотрим, сможет ли он подергать за ниточки. Любой иммунитет, о котором договорился Картер, будет связан с обвинением в наркотиках. Мы говорим об убийстве. А пока я хочу, чтобы оповещение было разослано в порты и аэропорты.
   Их зрительный контакт был коротким и обеспокоенным. Ни один из них не хотел слишком глубоко задумываться о возможности того, что Картер уже бежал из страны.
  
   Глава 44
   Марк Дэвис украл две спортивные сумки, думая, что украл выкуп на два миллиона фунтов. Когда он нашел Жасмин убитой, он знал, что отмечен болью и смертью, но он думал, что, оставив Брайони с Эдом и Хилари Шеперд, он нашел способ, по крайней мере, обеспечить ее безопасность - вообразил себя дома. свободен, когда он достиг волшебной безопасности Черного леса.
   Но даже здесь темнота, кажется, сгущается над ним, и каждый куст, кажется, дрожит от неминуемой угрозы. Он падает, растянувшись во весь рост в мягкой мульче листопада сотни зим. Проснувшись, ребенок издает крик, за которым следует серия икающих криков. Марк вскакивает на колени, успокаивая расстроенного ребенка. Если она будет вести себя тихо, он найдет путь через лес к большому дому, незаметно порхая от тени к тени. Но Брайони не перестанет плакать.
   Еще один шаг. Все еще стоя на коленях, Марк поднимает Бриони, прижимая ее к себе, и укрывается под кустом рододендрона. Он видит кожаные туфли. Крепкие мужчины Мейтленда ходят в ботинках или кроссовках, но это дорогие мокасины, блестящие в сумерках. Рука тянется вниз и тащит его на открытое пространство. Он быстро смотрит в лицо мужчине, едва осмеливаясь надеяться. Лицо у него мальчишеское, несмотря на сорок лет, четкие линии челюсти, смягченные деловыми обедами и жизнью, проведенной за чтением бухгалтерских книг и компьютеров. Он носит однобортный пиджак поверх рубашки поло - версия повседневной одежды Берни Картера.
   - Картер?
   - Для вас это мистер Картер.
   Господин? Берни Картеру везло, если мужчины называли его по фамилии - в основном это был Берни, или "Берни Книги".
   Картер смотрит на Марка и ребенка, на его лице веселое выражение. - Кого вы ожидали?
   Убийца, наемный убийца, человек с пистолетом и миссией. - Я... я не знаю. Я... Облегчение Марка настолько велико, что он чуть не рассмеялся вслух. Берни Книги никогда никому не причиняли вреда.
   Он начинает вставать, но Картер резко останавливает его: "Стой там".
   Марк вглядывается в крадущиеся тени, видя движения, угрозы в каждом уголке тьмы. 'Ты один?'
   Картер улыбается, разводя руками. - Только ты и я, Марки.
   На него накатывает новая волна облегчения. Есть надежда. Мистер Картер разумный человек. Может быть, если я верну вещи. . . Может что? Второй шанс? Второго шанса нет. Не для меня. Только не с мистером Мейтлендом. Но Брайони - она заслуживает шанса.
   - Я сделаю все, что ты хочешь, - говорит он. - Я вернусь с тобой. Мне просто нужно присмотреть за ребенком.
   - Ты делаешь это, - с чувством говорит Картер. "Его рычание вызывает у меня оскомину".
   Марк разворачивает одеяло, успокаивая и напевая, пока проверяет, нет ли травм.
   - Заткнись, ладно? Теперь в голосе Картера есть острота.
   - Я знаю, что нам нужно поговорить, мистер Картер. Он осторожно использует титул бухгалтера. - Но видишь тот дом?
   Картер лениво смотрит в сторону детского дома. Дом представляет собой разбитый силуэт среди деревьев. Некоторые окна открыты, несмотря на холод.
   - Я просто возьму ее. . .' Эду и Хилари. В безопасность , хочет он сказать, но впервые за свою короткую жизнь видит вероятные последствия своих действий и принимает решение не называть Шепардов.
   - Я просто оставлю ее на пороге, хорошо?
   - Думаешь, это сказка, Марк? Картер ходит вокруг него, как будто осматривает статую. От постоянного движения Марка тошнит. - Ты хочешь оставить Маленькую Сиротку Энни здесь, на пороге дома подкидышей, и однажды папа Уорбакс придет за ней, и она будет жить долго и счастливо?
   Марк чувствует новый приступ тревоги. "Она никогда никому не причиняла вреда, мистер Картер, - говорит он. Он поворачивает лицо ребенка к своему телу, закрывая ей голову, как будто это сделает ее менее заметной, менее уязвимой. - Я просто хочу, чтобы она была в безопасности. Его голос улавливает это последнее слово, и внезапно он сдерживает слезы.
   "Никто никогда не находится в полной безопасности, Марк. Мы просто обманываем себя, что мы есть, чтобы мы могли функционировать в опасном мире. Но двери можно выломать, окна можно разбить, а человеческое тело невероятно хрупко".
   Громкие слова сбивают Марка с толку, но он достаточно понимает - Брайони не в безопасности. Его дочь, драгоценная жизнь, которую он поклялся защищать, в опасности.
   Бежать! Просто, черт возьми, беги! Но он истощен, болен голодом, наркотиками и страхом. Слабость в его конечностях выходит за рамки его воли. Картер продолжает шагать по кругу, пока не начинает казаться, что весь мир крутится и уже слишком поздно слезать - худшее уже случилось.
   - Как вы сказали, мистер Картер. Есть только ты и я. Марк слышит льстивый тон в его голосе и надеется, что Картер это не заметит. - Я скажу тебе, где деньги. Вы можете получить это - все это - ваше. Возьми и уходи. Винить меня. Скажи, что не смог нас найти.
   - Ты пытаешься подкупить меня, Марк? Картер цокает языком по щеке. - Мистер Мейтленд будет недоволен . Он перестает кружить. 'На ногах.'
   Крики Брайони приглушены одеялом, но Марк чувствует горячую кожу ребенка сквозь ткань рубашки. Он с трудом встает на ноги. Если он пойдет с Картером, он все равно что мертв. Кто позаботится о Бриони? Кто позаботится о ней?
   Он переносит вес Брайони на свою левую руку и немного шатается, ожидая, пока Картер подойдет ближе. Бухгалтер приближается, готовый толкнуть его вперед, но Марк резко отводит правый локоть назад, касаясь живота Картера, и тот падает с мягким " уф". Адреналин и чистая кровавая ярость несут Марка вперед, и он вслепую бежит к дому.
   Но Картер быстрее, чем он думал. Он на ногах и за ним, бежит, обгоняет, поворачивается лицом к своей добыче. Что-то блестит, затем Марк чувствует жар - жгучий ожог щеки. Он подносит руку к лицу и чувствует, как между пальцами течет кровь.
   - Ранение в плоть, - говорит Картер. - Будет чертовски больно, но не убьет. Он берет Марка за руку и ведет обратно в лес. 'Еще нет.'
   * * *
   Каретный сарай темнее, чем он помнит - кусты вокруг здания словно теснятся на нем, всасывая свет. Картер достает из кармана куртки фонарик и жестом приглашает Марка идти вперед. Дверь закрыта, стальная пластина защищает старое дерево, но висячий замок болтается на засове, и Марк толкает дверь кончиками пальцев, его сердце колотится в груди. В коридоре воняет мочой, лицо горит от пореза и его трясет от зарождающейся тяги отстранения и откровенного ужаса.
   Это был их приют, когда они были мальчишками, их курилка, где они могли попивать сидр и болтать по-крупному, обмениваться грязными историями - Марк всегда был на краю группы, там терпел. Ему всегда нравились темные места, он искал их в детстве. Когда его отчим впервые вошел в их дом, Марк прятался под кроватью, залезал в шкафы, зарывался под постельные принадлежности в детской попытке оставаться незаметным.
   Позже он обнаружил школьный подвал, и его утешила темнота, тайный плеск воды в трубах отопления, душное, пыльное тепло. Марк не понимал, что эти места представляли собой возвращение к темной защитной тишине утробы. Но он знал, что страшна не темнота, а люди.
   - Там, внизу, - говорит Картер.
   Марк медлит у двери в подвал. - Позвольте мне оставить ребенка здесь. Ему приходится повышать голос, перекрывая ее крики. - Так мы сможем лучше поговорить.
   Картер светит лучом фонарика ему в лицо. 'Шаг.'
   Ступени угрожающе скрипят под его весом. Он чувствует, как что-то сдвигается, и стропила трескаются, высвобождая облако гипсовой пыли и шепот песчинок. Марк защищает голову ребенка. Он не хочет туда спускаться - там не так пахнет, не так, как в детстве. Тогда пахло сигаретами и сидром, а теперь, когда он спускается в темноту, воняет сыростью и разложением. Еще один скрип, и он хватается за поручни свободной рукой, его сердце бешено колотится. Он не может привести Брайони в это ужасное место.
   - Это не было запланировано, мистер Картер, клянусь. Болван, сразу признаюсь. Он пытается снова, изменяя историю. - Я хранил его только до тех пор, пока не верну мистеру Мейтленду. Это безопасно - я ничего не тратил.
   "Сначала вы говорите: "Это не было запланировано", а затем: "Я этого не крал". Картер смеется. - Ты бормочешь, сынок.
   Он набрасывается, сильно ударяя Марка по костяшкам пальцев, и боль и шок заставляют его отпустить перила, упав на последних двух шагах на спину. Крики Брайони усиливаются.
   "От этого гребаного скандала у меня болит голова". Тон Картера что-то среднее между восклицанием и угрозой.
   Марк пытается заткнуть ребенка, но ее это не утешает.
   - Сделай что-нибудь, или я это сделаю. Картер стоит на нижней ступеньке, в одной руке фонарик, в другой нож. Это выкидной нож, и он держит его удобно, как будто привык обращаться с ним.
   Марк широко раскрытыми глазами смотрит в темноту, ища спасения, но его нет. Неподалеку в луче фонарика блестит пустая бутылка из-под сидра, горлышко которой направлено на него. Правда или Действие? Марк становится на колени, покачивая ребенка, чувствуя себя отчаянным и неполноценным. Бери бутылку - пользуйся! Голос, который он слышит в своей голове, принадлежит Жасмин. Вытащите Брайони отсюда, чего бы это ни стоило.
   - А-а, - увещевает Картер, словно прочитав мысли Марка. Он ставит факел на столб лестницы и спускается на цокольный этаж, небрежно отбрасывая бутылочные дворы в дальний угол. - Что я только что сказал?
   - Она не остановится, мистер Картер, она напугана.
   Картер бросается вперед, и Марк крепче сжимает ребенка, но вместо того, чтобы схватить Брайони, бухгалтер роется в карманах Марка. "Ха!" Он отступает назад и разжимает кулак. Одна из оберток из фольги Марка лежит у него на ладони. Картер использует нож, чтобы развернуть его, пока он говорит.
   - Ты знаешь какую-нибудь историю, Марк?
   Марк чувствует укол страха, который является в такой же мере возвратом к унижениям его школьных дней, как и к совершенно нехарактерному поведению Картера.
   - История? - повторяет он.
   "Короли и королевы, гражданская война, римляне - все такое, - объясняет Картер.
   "Я плохо учился в школе, мистер Картер, - говорит Марк.
   Картер фыркает. - Конечно, нет. Он открывает последнюю складку фольги, и Марк видит тонкую полоску белого порошка. Он дрожит, как собака, натягивающая поводок, все его тело жаждет этого.
   "В восемнадцатом веке опиум называли "кормилицей для бедных детей". Марк едва его слышит, настолько он сосредоточен на горке сладкого наслаждения в руке Картера.
   Картер снова делает шаг вперед, и Марк видит, как нож сверкает в луче фонарика. - Отдай ее, - говорит Картер, и Марк чувствует острый кончик ножа у своего горла. Он двигается, пока не может двигаться дальше, и чувствует укус лезвия в мягкой коже шеи.
   "Пожалуйста, мистер Картер..." Но он уже отпускает свою хватку, отдавая ребенка опасности.
   Картер кладет ребенка на сгиб руки отработанным легким движением, и Марк вспоминает, что у него есть две собственные дочери. Картер облизывает палец и макает его в драгоценный порошок. "Конечно, викторианцы сначала смешали его с сиропом. Ну что ж. Вот оно.' Он немного трется о десны ребенка. Бриони извивается и кричит, борясь с ним, но вскоре она кажется спокойнее и даже начинает сосать палец Картера. 'Вот ты где!' Он улыбается Марку, как гордый отец, нежно покачивая младенца на руках. "Говорят, что дети наркоманов рождаются в поисках дозы".
   - Прекрати! Слезы текут по лицу Марка, обжигая порез на щеке. У него течет из носа, а желудок начинают сводить судороги. Он пытается присесть, но Картер снова сбивает его с ног толчком ноги.
   'Что случилось, папа? Боишься, что тебе ничего не останется?
   Марк наблюдает в бессильной ярости и стыде, потому что какая-то часть его действительно возмущена пустой тратой дозы.
   Картер снова обмакивает палец в порошок и предлагает его младенцу, который жадно сосет. Он смеется. "Это должно быть горько на вкус!" Он смотрит, как Марк вытирает нос рукавом. - Думаешь, Жасмин тайком скармливала ей эту дрянь?
   Марк слышит, как Брайони довольно сосет, и ему хочется кричать. Через несколько минут ее тело начинает обмякать. Раз, два ее руки дергаются в каком-то рефлекторном порыве, но когда Картер кладет ее на пол подвала, ее голова болтается, рот приоткрыт, глаза не совсем закрыты.
   - Не волнуйся, - говорит Картер. - Она в хорошем месте.
   Руки Марка трясутся, а из носа не перестает течь. Сочетание замкнутости и страха вызывает дрожь в его теле, от которой стучали зубы.
   - Сейчас, - говорит Картер. Он кладет фольгу в карман и поворачивается к Марку. - Ты мне все расскажешь.
   - Нечего рассказывать . Он принимает сидячее положение. - Честное слово, мистер Картер.
   - Конечно есть. Картер сидит на нижней ступеньке, держа нож. Факел, уравновешенный на столбе над его головой, отбрасывает тень на его лицо. - Мистер Мейтленд хочет знать, как вы выбрались.
   Марк моргает, вспоминая темные уголки, тайные убежища, которые он искал в детстве.
   - Вы заключили сделку, не так ли?
   Марк чувствует, как его глаза расширяются. 'Нет!'
   "Ну же, - упрекает его Картер. "Полицейские вертолеты, пули летят, голландцы жаждут крови. . . Мистер Мейтленд говорит, что в последний раз, когда он вас видел, вы стояли в центре внимания, как будто ожидали, что вас увидят.
   - Нет, мистер Картер. Так не пойдет. Я имею в виду, с кем бы я заключил сделку?
   - Вот что хочет знать мистер Мейтленд.
   - Но я этого не сделал . Его голова горит, а тело болит, как при самом тяжелом случае гриппа. - Я просто побежал. Усилия по запоминанию истощают его, и ему нужно время, чтобы отдышаться. "Повсюду были копы. Я просто взял сумку и побежал".
   'Сумка?' - говорит Картер. - Всего один, Марк? "Потому что я нашел двоих, и если они не разделятся за ночь, как маленькая амеба..." Он видит выражение лица Марка и его брови, нахмуренные в притворном беспокойстве. - Да, Марк, я уже получил деньги. И наркотики.
   Марк смотрит на Картера. Это уловка - скажи тупому придурку, что у тебя есть деньги, он непременно ляпнет, где их спрятал. Но Картер никак не мог найти сумки. Ни за что.
   Улыбка Картера болезненна. - Вы думали, что ваш NVQ по моторной механике поставит меня в тупик? Бедняга Марк, твой самый большой недостаток не в глупости, а в отсутствии воображения. Дверные панели, колесные арки, под запаской. Первые три места посмотрел бы даже дилетант.
   * * *
   Марк то входит, то теряет сознание, боль то возвращает его в сознание, то снова погружает в серый полумрак между кричащим пробуждением и полным забвением.
   Он рассказал Картеру все - порыв схватить деньги, поиск туннеля, падение. Он рассказал ему то, чего никогда не говорил ни одной живой душе, но Картер до сих пор ему не верит.
   Бухгалтер снова становится в фокусе, когда весы нарушаются, и Марк снова чувствует жгучий ожог от дюжины мелких порезов на лице и груди. Он лежит лицом вниз, его руки связаны за спиной длинным кожаным шнуром, которым Марк стреляет. Картер стоит над ним с закатанными рукавами и раскрасневшимся от напряжения лицом. На его лице виноватое волнение - как у бизнесмена, играющего на прогулке, который знает, что ему придется кое-что объяснить, когда он вернется к работе.
   - Это мое проклятие, - говорит он, как бы продолжая разговор. "Всегда быть недооцененным. Но в этом есть свои преимущества. Он поднимает куртку и роется в карманах, удовлетворенно хмыкая и доставая пару кожаных перчаток. - Я имею в виду, что я не арестован, не так ли?
   Марк качает головой - Картер научил его, что не отвечать недопустимо грубо и будет наказано.
   - Как вы думаете, почему?
   - Не знаю, мистер Картер, - хрипит Марк.
   - На мой арест нет ордера, - продолжает он, как будто Марк ничего не говорил, его глаза блестят в тусклом свете. - Они думают, что старый Берни Букс слишком скучен , чтобы быть преступником?
   Марк снова качает головой, всхлипывая, когда гипсовая пыль втирается в порезы на его лице и груди. - Н-нет, мистер Картер.
   Картер пожимает плечами. 'Ой . . . это только потому, что вы узнали меня лучше. Он туго натягивает перчатки.
   - Да, м-мистер Картер, - бормочет Марк. 'Теперь я понимаю. Я-'
   Картер хватает Марка за волосы, тащит его на колени, снова разрывая неглубокие порезы на его коже.
   "Есть вещи обо мне, которые вы едва ли могли себе представить, - говорит Картер. - Не говоря уже о том, чтобы понять. Он сжимает правую руку в кулак.
   Марк пытается вырваться, но Картер крепко его держит.
   - Не надо, мистер Картер. Пожалуйста, не надо.
   Картер на мгновение колеблется, глядя на Марка, как на домашнюю собаку, которая встала на задние лапы и заговорила. Затем он сильно ударяет кулаком по лицу Марка. - Старый добрый Берни. Надежный - скучный - предсказуемый - Берни! Он акцентирует фразу ударом, тщательно целясь в каждый глаз: в скулу, в висок, в рот. - Держу пари, Марк этого не предвидел, а?
   Марк кашляет и его рвет, слезы и кровь смешиваются на его лице.
   - Итак, Марк. Начнем сверху. Что ты знаешь?
   Отметьте сухое вздутие живота. 'О Боже . . .' он стонет. Его левый глаз почти закрыт, а губа разбита. По мере того, как она набухает, он чувствует, как она отслаивается еще больше.
   - Бога здесь нет, Марк. И я все еще жду.
   Марк вздрагивает, ожидая нового удара, но Картер сдерживает свое слово. Он ждет, выражение тихого интереса на его лице. - Я ничего не знаю, мистер Картер. Я не думал - я просто. . . Мне жаль . . .'
   Он ломается, рыдая, и Картер взъерошивает ему волосы, а затем неожиданно отпускает его. Марк качается, его колени скрипят от усилий, чтобы удержать его в вертикальном положении, он боится упасть, потому что Картер любит использовать свои ноги почти так же, как он любит использовать лезвие.
   Картер приседает рядом с ним, его круглое приятное лицо выражает добродушие. - Ты говоришь , что ничего не знаешь, но я этого не принимаю, Марк. Я пытался рассуждать об этом разумно, но теряю терпение". Марк начинает протестовать, но Картер прижимает палец к рассеченной губе Марка, чтобы тот замолчал, и Марк хмыкает от боли.
   - Есть много видов травм, Марк. Острый, тупой - таких все знают, - а бывает и тонет, давит, жарит, холодит. Возможно, он обсуждает вкусы мороженого. "Мы сделали резкий и тупой - и о том, чтобы утонуть, не может быть и речи - что скажешь, мы попробуем погорячее, дальше?" В его руке появляется зажигалка, и он нажимает на курок.
   "Ну-ну!" Марк уклоняется, но он у Картера.
   Он слишком поздно понимает, что в течение последнего часа пыток Картер не упомянул Мейтленда. "Вы же знаете, что я не травил мистера Мейтленда, - хнычет он. - Вы это знаете , мистер Картер.
   "Конечно , я знаю", - говорит Картер, как будто он пытался объяснить в течение нескольких часов, и Марк, наконец, уловил суть. "Потому что это я травил Мейтленда".
   Теперь Марк понимает - Картера не интересует возмездие, только боль. Он брыкается и делает выпады, но Картер сильнее и выносливее. Он изворачивается, скользя рукой вокруг горла Марка, сжимая его дыхательное горло, пока мерцающий желтый свет факела не становится красным. Он видит белые, яркие звезды, затем, как только края его зрения, кажется, смыкаются, Картер успокаивается. - Задыхаюсь, - весело говорит Картер. - Это я чуть не забыл.
   Ребенок шевелится и издает раздражительный плач.
   Картер роняет Марка, как брошенную игрушку, и он падает на пол, кашляя и блевая, хватая ртом воздух.
   "Тебе не следовало брать с собой ребенка, - говорит Картер через плечо. - Но это типично для тебя, не так ли, Марк? Тебе было плевать на кого-то, кроме себя. Жасмин, малышка - они всего лишь расширения твоего грустного маленького эго. Он берет ребенка под наркотиками, и Марк невольно вскрикивает.
   Руки Картера обхватывают узкую грудь Брайони. Он поднимает ее, покачивая перед своим лицом. - Рассказать папе, что я сделал с твоей мамой? Он лепечет музыкальным фальцетом. 'Должен ли я? Хм? '
   Марк изо всех сил пытается встать, но у него нет сил, и он вытягивает шею, чтобы посмотреть на своего мучителя. Его лицо опухло и окровавлено, левым глазом он ничего не видит, а его тощее тело в синяках и побоях, но он не чувствует боли - страх перед тем, что это чудовище может сделать с его малышкой, так силен.
   Голова Бриони болтается, но она пытается встать - ее глаза, хотя и с тяжелыми веками, частично открыты, и она артикулирует - издает тихие, бессмысленные звуки, от которых сердце Марка переполняется, и ему кажется, что оно вот-вот разорвется.
   "Я трахнул твою мамочку , дурачок ", - говорит Картер все тем же гнусным напевным тоном. 'Да! Потом я порезал ее. Он жадно смотрит на Марка. - Я изрезал ее плоть, как мясо. О, детка , ты должна была это видеть. . .'
   Марк рыдает от горя, вины и ужаса, но Картер не испытывает жалости.
   - Я даже угрожал порезать тебя на мелкие кусочки, - говорит он, слегка встряхивая Брайони. Неожиданно он меняет хватку ребенка, баюкая ее левой рукой. Теперь его лицо стало серьезным, голос холодным и жестким. - Я угрожал порезать ребенка, а она все равно не бросила тебя. Какая мать будет подвергать риску своего ребенка, чтобы защитить слизь, как ты?
   Марк стонет, почти животный звук, вырывающийся из глубины его живота. - Она не знала. . . Я так и не сказал ей, где остановился. Она думала, что я ушел навсегда.
   Картер смотрит на него. - Ты действительно кусок дерьма - ты даже не дал ей так много, чтобы с ней можно было торговаться. Я мог бы оставить ее в живых, если бы она отказалась от тебя.
   Марк тихо вздыхает. - Тебе не нужно было ее убивать. Вы не должны были. . .'
   Картер смотрит на него с отвращением на лице. 'Расти.'
   - У тебя есть деньги. Делайте со мной, что хотите, только - пожалуйста - не обижайте моего ребенка, - умоляет Марк.
   - Ты думаешь, я животное? - говорит Картер.
   Марк не может видеть ничего, кроме ужасной картины Жасмин, окровавленной и оскверненной в его голове. Жасмин мертва. Жасмин со всей красотой и жизнью, вырванной из нее. Жасмин, его любовь, единственная прекрасная вещь в его жизни, ставшая уродливой из-за развратных действий этого человека. Но все же он льстит.
   - Нет, мистер Картер. Я знаю, что ты сделал то, что должен был. Я знаю, что ты не хочешь навредить Бриони. Это предательство Жасмин, изображающее понимание того, что сделал Картер, но, как он думает, она простит. "Отведи ее в дом", - настаивает он. - Оставьте ее на пороге. Они найдут ее.
   Картер удивленно смотрит на него. - Ты действительно думаешь, что это Маленькая Сиротка Энни , не так ли? Ну, угадай что, Марк. Солнце не взойдет для вас ни завтра, ни в любой другой день.
  
  
   Глава 45
   Сержант Дэниел Касс предавался небольшой розничной терапии. В выходной день его вызвал инспектор Дуайт, который устроил требуемую чушь. Плохое ведение записей, использование незарегистрированных осведомителей - он категорически отрицал это - "дезинформация" коллег-офицеров относительно важной информации. Дезинформация - это ему понравилось. У маленького придурка даже не хватило смелости обвинить его во лжи, которую он наговорил восхитительной Наоми Харт. Дуайт действительно сказал, что передал "инцидент" с Фостером "высшим властям", что означало суперинтенданта Мейнарда, и более эффективную чушь. Касс издавал правильные звуки: сожаление, потеря концентрации, давление работы, бла-бла-бла , и Ларри, как ягненок, смягчился.
   С тех пор его телефон то звонил, то выключался, почти не переставая. Инспектор Дуайт ищет подручника или старший инспектор Рикман жаждет крови - ему было все равно, что узнать. В любом случае, он намеревался оставаться невидимым, пока все немного не остынет. Не то чтобы это мешало ему оставаться на связи. Его рабочий мобильный мог быть отключен, но он всегда держал под рукой второй на случай таких чрезвычайных ситуаций, как этот.
   Он поехал в город, чтобы уйти от стационарного телефона, и теперь просматривал один из лучших магазинов одежды в центре города. Продавщица была расторопной и услужливой, подобрала ему правильный размер воротника в выбранной им рубашке, помогла подобрать к ней галстук и собиралась снять с него мерки по внутренней стороне штанин для пары брюк. Бесполезное удовольствие, поскольку Касс знал об этом, но он чувствовал, что заслужил его - это была одна из привилегий заплатить немного больше, когда хорошенькая девушка встала перед ним на колени, ощупывая внутреннюю часть его бедра.
   - Простите, сэр. Можете ли вы . . .' Она покраснела, глядя на него. Это мило , подумал он. Таких хороших девушек больше не встретишь. Он улыбнулся ей. - Прости, любовь моя, - сказал он. "Я буду стоять в своей тарелке".
   Она вернулась к задаче, выглядя немного взволнованной. "Тридцать четыре дюйма".
   - Теперь ты мне льстишь. Она пристально посмотрела ему в лицо, ее румянец усилился, и он усмехнулся. Нет, таких девушек больше не будет. Он счастливо вздохнул и нащупал в кармане банку с вазелином, нанеся бальзам на нижнюю губу, когда она наклонилась, обхватив руками его талию, чтобы обвести его рулеткой.
   У него зазвонил телефон, и он свободной рукой достал его из кармана куртки.
   "Сержант. Смит здесь. Где ты?'
   - Я в объятиях хорошенькой дамы, Смити, но тебя это не касается. Он посмотрел на девушку с некоторым удовлетворением и растущим возбуждением.
   Девушка резко вскочила с легким вздохом, и Кэсс склонил голову в извинении. Она отвернулась под предлогом того, что записывает его мерки, и Кэсс спросила: - Что у тебя есть?
   - Я только что получил сообщение из офиса. Жена Картера позвонила ей безвременно ушедшей.
   Касс закрыл глаза. Тупая корова!
   Он вздохнул и сказал: "Да?" стремление к непринужденному любопытству.
   - У меня есть адрес. Блядь! Разве он не запретил им общение?
   'Где?'
   "Фермерский дом недалеко от Ормскирка".
   Касс прикрыл ладонью мундштук и сказал: - Прости, дорогая. Придется закончить это в другой раз.
   Девушка обернулась, ее глаза расширились от разочарования. - Но... - Она сделала все свои расчеты, аккуратно расставила их по колонкам, написала его имя своим лучшим почерком. Ему почти стало жаль ее.
   - Полицейские дела, - сказал он. - Смотри... - Он наклонился, чтобы посмотреть на ее именную бирку. "Шона. Красивое имя. Вот что, Шона, почему бы тебе не сохранить записку - я приду искать тебя в следующий раз, когда буду дома. Он сунул губную помаду обратно в пиджак и похлопал по карману, затем повернулся к ней спиной и ушел.
   - Мы готовы идти? - спросил он Смита.
   - Вот почему я позвонил, сержант. Босс на собрании IAG в Токстете, и его телефон выключен.
   Касс почувствовал легкое раздражение - назвать Ларри Дуайта "боссом" было все равно, что назвать "Манчестер Сити" футбольной командой. - Ты знаешь, что означает IAG, Смити?
   - Независимая оценочная группа, - ответил Смит с явным замешательством в тоне.
   - Это официальная линия. Любой, кто действительно был на собрании, знает, что на самом деле это означает "Раздражающие мудаки с обидами".
   Смит подавился смехом, но его было не так-то просто отвлечь. - Я мог бы послать кого-нибудь, передать сообщение.
   Касс остановился, положив руку на медную пластину двери магазина. Дуайт почувствует необходимость рассказать об этом Рикману, Рикман пошлет офицеров, чтобы забрать Картера на ферме, и Картер будет недоволен.
   - В этом нет необходимости, - сказал он.
   Он должен был сдержать ситуацию, сообщить Картеру, что они следят за ним, и дать ему шанс уйти. Именно за это Картер ему платил: держать его в курсе событий и не пускать полицию за спину. Деньги были хорошие, а риск был низким - по крайней мере, так было до тех пор, пока в дело не вмешался Рикман. Дуайт, он мог справиться. Рикман был похож на чертову дворовую собаку - его укус определенно хуже, чем его лай.
   "Ларри собирается пойти на светское мероприятие, - настаивал Смит. "Он может не включить свой телефон снова".
   - Я прямо за углом, - солгал Касс. - Я могу быть там через пять минут. Словно желая подчеркнуть безотлагательность ситуации, он пересек белоснежное пространство Вильямсон-сквер рысью, его дыхание парило в холодном воздухе. - Собери отряд. Мы встретимся в ASDA недалеко от острова Переключатель, чтобы сэкономить время в пути. Он посмотрел на часы - два часа. - Скажи им, что у них есть час.
   Смит прочистил горло.
   - Я что-то забыл, Смити? Он добрался до главной автобусной остановки на Квинс-сквер и нажал кнопку на перекрестке, желая, чтобы свет поменялся.
   "Главный инспектор полиции Рикман". Смит звучал извиняющимся тоном.
   'Что насчет него?' Он почувствовал, как напряглись мышцы шеи.
   - Разве мы не должны дать ему знать? Я имею в виду, он сказал, что выслеживание Картера было приоритетом, и супервайзер сказал, что хочет полного сотрудничества...
   - Мы сделали прививку, Смити, - перебила Касс. "Вы хотите, чтобы Рикман захватил славу?" Свет изменился, и он побежал через дорогу, направляясь к своей машине.
   - Нет, сержант. Но он старший офицер по совместному расследованию и супер...
   Касс сунул свой билет и десятку охраннику на стойке регистрации. - Поверьте мне, все, чего хочет детектив-суперинтендант Мейнард, - это хорошо выглядеть в глазах прессы. В любом случае, вы бы не хотели, чтобы Рикман приписал себе игру только потому, что он вышел на поле после перерыва, не так ли?
   - Нет, сержант. Смит звучал неохотно.
   - Жду вас там в 15:00. Касс взял свой билет и мелочь. "Ты опоздал, карета уезжает без тебя".
   Он закончил разговор и откопал мобильный Картер из своих контактов. Это была оплата по мере использования, и ее было практически невозможно отследить. Его тоже отключили. 'Дерьмо.' Женщина рядом с ним в очереди на лифт посмотрела на него. Картеру нужно было выбраться из своего маленького убежища и проехать двадцать миль по дороге к тому времени, когда прибудет Кэсс со своим отрядом.
   Он колебался, обдумывая возможность поехать на ферму, чтобы предупредить Картера, а затем вернуться, чтобы встретиться с отрядом. - Черт возьми , - пробормотал он и обратил на себя еще один неодобрительный взгляд. При всем волнении он не спросил адрес. Если он позвонит Смиту, потребовав этого сейчас, это вызовет подозрения, особенно если они объявятся через час или около того и обнаружат, что место пусто. Он позволил женщине подняться на лифте и вышел на грубую брусчатку напротив отеля "Мариотт". Он снова набрал номер мобильного Картера. Тут же щелкнул автоответчик, и он сердито отключился. Дайте мошеннику отказоустойчивый протокол, и вы можете быть чертовски уверены, что он его проигнорирует. Они просто не знали, как играть по правилам.
   Касс сверился с часами - его наверняка подгоняют по времени, он пытается пересечь город, чтобы встретиться с ребятами в этот час. Ему пришлось сдерживать Рикмана, пока тот не добрался до Картера. Если бы до этого дошло, он мог бы сам привести Картера, сообщить таможне. Они убедятся, что их призовой свидетель свободен и свободен, прежде чем Рикман приблизится к нему. Он повесил трубку и позвонил в офис.
   Поднял трубку полицейский Гормли. Ну, слава богу, сегодня что-то идет хорошо. Гормли был не слишком умён и легко поддавался влиянию - другими словами, он был идеальным противником.
   - Ты еще здесь? он спросил.
   - Уже иду, сержант, - сказал Гормли. Касс представила, как он надевает куртку, чтобы показать готовность.
   "Давайте не будем слишком упрощать Рикману, а?"
   - Как мне это сделать, сержант?
   - Я оставлю это на ваше усмотрение. Картеру и в голову не пришло приказывать офицеру препятствовать расследованию, но он надеялся, что у Гормли будет инициатива сделать именно это.
  
   Глава 46
   Фостер прибыл в полицейский участок Эдж-Хилл на такси, не доверяя себе водить машину. Он страдал от похмелья, щурясь от осеннего солнца, несмотря на темные очки с запахом. Он заплатил водителю и направился к главному входу, когда подъехало черное такси, и водитель бросил свою машину у тротуара.
   Солнце стояло низко на молочно-голубом небе, и Фостер прикрыл глаза от яркого света. Он ускорил шаг - он только мельком взглянул на лицензию извозчика, спрятанную в квартире Наоми, но готов поклясться, что светловолосый парень, взбегающий по ступенькам станции, - это Филип Ормерод.
   К тому времени, как Фостер подошел к стойке регистрации, Ормерод уже спрашивал Наоми Харт. - Фил, не так ли? Он взял Ормерода за локоть и повел его через защитную дверь. - Я подниму его, - сказал он оператору за стойкой.
   Ормерод освободился от него. 'Я тебя знаю?'
   "Ли Фостер". Он опустил солнцезащитные очки на нос, чтобы посмотреть поверх них, и протянул руку.
   Легкая заминка Ормерода подсказала Фостеру, что его имя упоминалось в разговоре - возможно, прошлой ночью, после того, как он, шатаясь, ушел в бурю. Большой.
   Он поднялся по бетонной пожарной лестнице в Комнату серьезных инцидентов. - Так о чем это?
   - Я лучше скажу Наоми, - сказал Ормерод.
   - Ты пробовал ее мобильный?
   - Она не отвечает.
   - Тогда, похоже, вам придется обойтись мной.
   Ормерод настороженно посмотрел на него. Фостер почти мог видеть, как он взвешивает положительные стороны против отрицательных, описанных Наоми в его характере. - Это о Робе Мейтленде, - сказал он наконец. - Он в движении.
   Фостер не стал спрашивать, откуда Ормерод об этом узнал, - он просто изменил курс и направился в офис Джеффа Рикмана.
   Рикман и Харт вели глубокую беседу, Рикман прислонился к шкафу с документами, а Харт полусидел на своем столе. Она вздрогнула, когда увидела Ормерода.
   'Фил! Ты в порядке?'
   - Я в порядке, - сказал он, хотя напряжение отразилось на его сжатых челюстях и вокруг глаз. - Я пытался связаться с вами. Его тон был извиняющимся - он не следовал предписанным распоряжениям.
   Рука Харт потянулась к карману ее куртки. "Должно быть, я оставил свой мобильный в комнате происшествий. Извини, Фил.
   - Он говорит, что команда Мейтленда в пути, - сказал Фостер.
   Рикман откинулся от шкафа. 'С тех пор как?'
   - Примерно час пятнадцать.
   Рикман посмотрел на часы. 'Сейчас три часа. Что тебя удерживало, хороший пробег?
   - Я только что ушел.
   'Хорошо.' Рикман скрестил руки на груди, готовый слушать. - Расскажите мне, что именно произошло.
   "Меня заметили два парня возле офиса Мейтленда на Олд-Холл-стрит".
   Фостер оценил Ормерода, пока DCI допрашивал его. Ему должно быть тридцать или тридцать пять лет, предположил Фостер. Мускулистое телосложение - наверное, получилось - может, так они с Наоми и познакомились. Он взглянул на Харт, но она избегала его взгляда.
   - Мне сказали ехать в Маунт-Плезант, - сказал Ормерод. - Я подобрал Мейтленда в глухом переулке и высадил на Олд-Холл-стрит. Его ждала машина.
   'Был ли он один?'
   Ормерод покачал головой. - Водитель и телохранитель с Мейтлендом, еще двое в следующей машине.
   - Вы получили номерные знаки?
   'Да.'
   Пока Ормерод рылся в кармане, Фостер еще раз украдкой взглянул на Харта. Должно быть, она тщательно его проинструктировала - свидетели и не подумали записать номера автомобилей. Судя по выражению лица Рикмана, он пришел к такому же выводу. Но Харт все так же решительно сосредоточился на точке на среднем расстоянии, слегка нахмурившись, словно пытаясь разглядеть знакомый предмет.
   Ормерод наконец нашел то, что искал, и протянул Рикману клочок бумаги. Его рука дрожала. - Я бы позвонил, но со мной остались двое мужчин.
   - Господи, Фил. Харт побледнела, вырвавшись из притворной задумчивости.
   Он самоуничижительно пожал плечами. "Они позволили мне держать счетчик в рабочем состоянии, даже дали мне чаевые на десятку". Он попытался улыбнуться, но получилась гримаса.
   Рикман переводил взгляд с одного на другого. - И вы оказались на Олд-Холл-стрит как раз в тот момент, когда Мейтленд послал за такси, - сказал он.
   Харт уставилась в точку справа от Рикмана, на ее тонких скулах появился слабый румянец.
   - Офисы " Почты и Эха ", - сказал Ормерод. "У них больше нет штатных водителей - вместо них используют такси. Если повезет, вы можете купить проезд на полдня.
   Выражение ее лица не изменилось, но Фостеру показалось, что напряжение в плечах Харта немного ослабло.
   Рикман долго и пристально смотрел на Ормерода, прежде чем переключить внимание на Харта. - Вы не были бы настолько глупы, чтобы вовлечь гражданского в несанкционированную операцию по наблюдению, не так ли, констебль Харт?
   Харт выпрямилась, и у Фостер сложилось отчетливое впечатление, что она вот-вот совершит монументальную ошибку, сказав Рикману правду.
   - Давай, Джефф, - сказала Фостер, прежде чем она успела сделать самую большую оплошность в своей карьере. "В любом случае, насколько велик центр города? Хочешь прилично поесть, есть только три или четыре ранга, которых стоит ждать.
   Рикман перевел взгляд на Фостера, прищурив глаза. От главного инспектора полиции не ускользнуло бы то, что Фостер назвал свое имя, которое в их кодексе дружбы было обращением к мужчине, а не к полицейскому. Через несколько неприятных моментов Рикман потянулся к телефону и набрал номер Коммуникационной комнаты.
   'DCI Рикман. Соедините меня с . . .' Он пролистал стопку розовых флаеров в папке "Входящие" в поисках списка задач на день и провел пальцем по списку имен и обязанностей. "Д.С. Ингхэм". Он переключился на громкую связь, когда Ингэма соединили.
   'Сэр.' Ингем руководил наблюдением за Мейтлендом и работал в дневную смену выходного дня. Он звучал скучно и устало. Фостер вспомнил сутулого полицейского средних лет, талия которого превышала длину брюк.
   - Что делает Мейтленд? - спросил Рикман.
   "Сплетни".
   'Где?'
   Ресторан Whole Earth на горе Плезант. Он вошел с несколькими хорошо одетыми деловыми людьми примерно, - они услышали шорох одежды, когда Ингем посмотрел на часы, - два с половиной часа назад.
   - Ты его видишь?
   - Он на улице, - сказал Ингем.
   - Ты его видишь ? - повторил Рикман, на этот раз не совсем сдерживая свой гнев. Ингем, должно быть, услышал это по его голосу, потому что снова раздался шорох, сопровождаемый скрипом обивки, когда офицер ерзал на своем сиденье.
   - Не как таковой , сэр. Но мы не переехали отсюда. У меня даже не было перерыва на пиво и бутерброд с беконом. Он звучал почти задумчиво.
   'Проходи внутрь. Посмотри, там ли он", - сказал Рикман.
   - Это секретная операция, сэр...
   "Нет, если он знает, что вы за ним наблюдаете, это не так", - прорычал Рикман. - Узнай, там ли он, и оставайся на линии.
   Они слушали, как Ингам с трудом поднимается по ступенькам в здание. Взрыв болтовни сообщил им, что он был в ресторане. Они услышали, как туфли Ингхэма шлепнули по деревянному полу, едва слышный обмен репликами с кем-то из официанток, как предположил Фостер, затем бормотание проклятий.
   - Его нет ни в баре, ни в главном ресторане, - сказал Ингам. - Простите, сэр... - Он замолчал, окликнув кого-то. - Вы менеджер? Ответ был невнятным, заглушенный шумом разговоров обедающих и звоном столовых приборов.
   - Здесь был Роб Мейтленд, - сказал Ингем. Они услышали приглушенный отказ. - Конечно, ты его знаешь. Еще один короткий обмен мнениями, затем Ингам повысил голос. "Послушай, дорогая, это полицейское расследование, так что не беси меня. Вы выпустили его черным ходом, не так ли? Ответ был искажен лепетом фонового шума.
   Фостер слышал "благосклонность" и "папарацци". Похоже, управляющая позволила жестокому преступнику ускользнуть через черный ход, потому что ей не нравилась мысль о том, что его преследует пресса.
   'Она сказала-'
   "Я услышал достаточно", - прервал его Рикман. 'Более, чем достаточно. Возвращайтесь на базу. Он повесил трубку.
   "Наоми, - сказал Рикман, - отведи свою подругу в одну из консультационных комнат, пока мы с этим не разберемся". Он протянул ей листок бумаги. "Убедитесь, что этот VIN передан в дорожную и пешую патрульную службу. Я введу сержанта Фостера в курс дела.
   Харт открыл дверь кабинета, но Ормерод помедлил.
   'Ты все еще здесь?' - сказал Рикман.
   "Гм, я оставил свое такси снаружи".
   - Припаркуй его на парковке сзади. Рикман повернулся к Харту. - Успокойте его, а потом я хочу, чтобы вы были здесь - и сосредоточились. Он подождал, пока она не закрыла за собой дверь. 'Кровавый идиот.'
   Фостер потер виски. - Нетрадиционно, но эффективно, согласитесь. Все знают, что такси - лучшая сеть наблюдения в городе. Я имею в виду, что они всегда на работе, а что может быть более анонимным, чем черный кэб?
   - Она подвергла риску мирного жителя, Ли.
   - Насколько я знаю Наоми, она велела ему следить - если Ормерод решил стать сыщиком-любителем, это не ее вина. И если предположить, что Мейтленд пошел за Картером, если мы найдем Мейтленда, Картер будет как в шляпе.
   "Это много "если", - сказал Рикман. - Вдобавок к этому, наблюдение потеряло Мейтленда, и у нас нет следов на Картера.
   "Да, но мы бы не узнали, что Мейтленд прогуливался, если бы не Наоми", - сказал Фостер.
   Рикман не мог с этим поспорить. Он снова взял трубку и попросил номер мобильного детектива Дуайта. Он набрал номер, но через некоторое время сбросил. - Выключен, - сказал он.
   - Итак, ты хочешь ввести меня в курс дела? - спросил Фостер.
   - Ты знаешь большую часть этого. Ким Линдерманн хочет дать показания против Картера, но сначала мы должны его найти. Я взял Харта с собой, чтобы поговорить с его женой.
   - Потряси дерево, посмотри, что выпадет?
   - Это теория. Она изображает из себя раненую невиновную, но я надеюсь, что наша беседа заставит ее запаниковать и сделать неосторожный шаг.
   Фостер увидел в своем друге туго закрученную энергию. Пока ничего не пошло своим чередом - в этом не было вины Джеффа Рикмана, но он знал, что Рикман будет винить себя.
   DCI направился к двери. - Гормли ведет телефонное наблюдение, - сказал он. - Дай ему кольцо, ладно? Посмотри, слышал ли он что-нибудь. Я буду в МИР Дуайта.
   * * *
   Комната для расследований по наркотикам имела слегка сырный запах школьной раздевалки: оттенки лосьона после бритья с базовыми нотами пота и запаха ног. Один пухлый констеблей сидел среди захламленных столов и выброшенных кофейных чашек.
   - Где инспектор Дуайт? - спросил Рикман.
   - Какая-то общественная тусовка?
   - Какие-нибудь признаки сержанта Касса?
   Он поморщился. 'Выходной?'
   - Итак, это оно? - спросил Рикман. - Вы из группы по расследованию наркотиков?
   DC кивнул. У него был безутешный вид школьника, которого задержали в последний день семестра. - Кроме сержанта Фостера, - добавил он.
   Рикман повернулся и увидел, что Фостер догнал его.
   - Гормли не следит за телефоном, - сказал он. - Дежурный ничего не слышал.
   - Куда делся Гормли? - спросил Рикман.
   Испуганный вид DC был жалким. Рикман попытался еще раз, надеясь получить какую-нибудь небольшую информацию, которая могла бы помочь. - Кто дежурит?
   ДК немного оживился. Это был вопрос, на который он мог ответить. - Смити был дома и Уильямс. Разозлились - значит, ушли, - поправился он, глядя на Рикмана, на его пухлых щеках появился розовый румянец.
   'Когда?' - спросил Рикман.
   'Около часа назад?' Его извиняющийся тон начинал раздражать.
   - Они сказали, куда направляются?
   Смити позвонили на его рабочий стол. Он и Уильямс вышли из комнаты на несколько минут. Когда они вернулись, они схватили свои пальто и побежали.
   Рикман переглянулся с Фостером. 'Как вас зовут?'
   Констебль посмотрел на него с тревогой. - Киркбрайд, сэр.
   - У Кэсс есть номер мобильного?
   Киркбрайд кивнул.
   "Используйте это", - сказал Рикман. - Также позвони Смиту и Уильямсу. Узнай, что они замышляют.
   "Они не расскажут таким, как я, босс".
   Рикман проигнорировал жалость к себе в голосе. - Скажи им, что Мейтленда нет. Скажи им, что он мог пойти за Картером, - они послушают.
   'О чувак . . .'
   'Какая?' - спросил Рикман.
   - Смити что-то сказал о Картере.
   'Что именно?'
   - Я не слышал, только имя.
   - От кого звонили?
   Киркленд вспотел. 'Я-'
   - Информатор? Полиция? Давай, чувак, дай нам какую-нибудь чертову подсказку!
   Киркланд покачал головой. - Я работал над своими отчетами, босс. Я действительно не...
   "Забудь об этом, - сказал Рикман. "Продолжайте пробовать эти цифры. Если пройдешь - найди меня.
   Он взглянул на Харта, который вернулся и завис у двери.
   - Вы уже связались с Танстоллом? он спросил.
   - Он в Берскоу, - сказала она. "Играем в регби. Я оставил срочное сообщение в клубе, чтобы он позвонил мне". Она последовала за ними из комнаты. - Как вы думаете, Смит и Уильямс пошли за Картером?
   Рикман коротко кивнул. "И если Мейтленд исчезнет с радаров, они могут просто создать несколько жертв на своем пути к славе".
   - Так каков план? - спросил Фостер.
   Рикман на мгновение задумался. - Харт, ты со мной. Ли, я хочу, чтобы участвовала вся команда, команда Дуайта и наша. Если он расплавится, нам понадобится столько тел, сколько мы сможем собрать.
   Рикман зашагал к концу коридора с Хартом за ним и на бетонную лестницу пожарной лестницы. После запрета на курение на этой лестнице постоянно пахло сигаретным дымом. Когда они побежали на верхний этаж, Рикман вынул связку ключей. По главному коридору, затем через запертую дверь в тупик, где находятся три офиса. В этой области пахло неиспользованными и слегка сырыми.
   "Телефон прослушивает домашний телефон Картера", - сказал Рикман в ответ на невысказанный вопрос Харта. Он открыл одну из внутренних дверей и вошел.
   Комната была примерно двенадцать на десять футов, потолочная штукатурка вздулась и обесцветилась от сырости, а на серой ковровой плитке виднелось большое ржавое пятно. Детектив-констебль сидел за столом в дальнем конце комнаты, под открытым окном. Наушники в наушниках, блокнот в правой руке, фляга с кофе рядом, он сгорбился боком на стуле под неловким углом. Пока они шли через комнату, перо мужчины скользнуло по странице, и он кивнул головой.
   Рикман положил руку ему на плечо, и констебль закричал.
   'Иисус! Ты, блять, не стучишь? Он сорвал наушники и повернулся, его глаза расширились от ужаса, когда он понял, кого только что обругал. - Извините, босс - я думал, что это...
   "Неважно, - сказал Рикман. - Вы нашли что-нибудь интересное или проспали всю смену? Мужчина в панике посмотрел на монитор на своем столе. - Ничего не происходит, босс. Я сказал сержанту Фостеру, что я бы...
   - Проснулись, если услышали голос на линии? Рикман смотрел на него, пока тот не покраснел до кирпично-красного цвета. - Вы звонили конторе Смиту около часа назад?
   - Мне звонили, босс. Гормлесс - это констебль Гормли... - Он остановился, поняв, что вот-вот навлечет на коллегу неприятности.
   "Гормли дежурил, - сказал Рикман. 'Я знаю это. Чего я не знаю, так это почему кто-то из вас счел нужным изменить график дежурств без разрешения.
   - Он сказал, что его вызвал сержант Касс, босс. Сказал, что это чрезвычайная ситуация.
   - Готов поспорить. Возможно, он знал, что за этим стоит Касс - расплата за его выговор за небрежную работу или рискованная игра в героя, привлечение Картера. Но Рикман видел тело Жасмин, наблюдал, как доктор Гриффит проводил вскрытие Марка Дэвиса, слышала, как Ким Линдерманн описывает, что с ней сделал Картер. Картер был не менее опасен, чем Мейтленд. Более опасным, потому что он казался таким безобидным.
   Рикман взглянул на монитор. - Мне нужна копия всего за последние три часа. Запишите его на флэшку.
   Констебль непонимающе посмотрел на него.
   "Сейчас было бы неплохо", - сказал Рикман.
   Мужчина нащупал карту памяти и начал выделять и копировать файлы. Через несколько мгновений Рикман передал флешку Харт, и она выбежала из двери и побежала. Офицер виновато пожал плечами.
   "Вновь наденьте наушники, - сказал Рикман. - И выпей этот проклятый кофе.
   Когда он вернулся в комнату инцидентов, Киркбрайд разговаривал по мобильному телефону. 'Что-либо?' - спросил Рикман.
   Киркбрайд посмотрел на него круглыми и испуганными глазами. - Они не отвечают, босс.
   "Позвоните сержанту Кассу".
   Бедствие Киркбрайда усилилось. - Инспектор Дуайт все утро пытался связаться с ним, сэр. Он-'
   - Позвони ему, - сказал Рикман. Через несколько мгновений в дверях появилась Харт с бледным и мрачным лицом.
   - Я прослушал, и тут происходит что-то странное, босс. Она положила распечатку списка аудиофайлов на стол перед ним и указала на имя первого файла. "Этот набор файлов регистрирует звонки с 07:00 до 13:00. А этот работает с 14:30 часов. Между ними нет звука".
   Полтора часа телефонной слежки остались неучтенными. "Похоже, наш визит к миссис Картер произвел желаемый эффект", - сказал Рикман.
   - Да, - согласился Харт. - На что она поспорила, что она позвонила муженьку еще до того, как мы съехали с подъездной дорожки?
   Он взглянул на Киркбрайда. - Вы уже слышали от Касса?
   - Он все еще не отвечает, сэр. Голос Киркбрайда дрожал, его круглое лицо было красным, как спичечная головка.
   Рикман схватил телефонную трубку с ближайшего стола и набрал добавочный номер комнаты наблюдения. - Когда вас вызвал Гормли? он спросил.
   - Эм, два часа, босс. Теперь он казался проснувшимся.
   Рикман пробормотал проклятие и повесил трубку.
   - Гормли, Уильямс и Смит ушли сразу после двух часов дня, - сказал он. - У Мейтленда есть сорок пять минут старта. Они идут в кровавую бойню, Наоми.
   - Вы хотите, чтобы я просмотрела все записи?
   Он задумался на мгновение. - Отдайте их Киркбрайду - Гормли, вероятно, заинтересовался чем-нибудь, но это стоит проверить. Я хочу, чтобы вы позвонили миссис Картер. Скажи ей, что если она когда-нибудь захочет снова увидеть своего мужа живым, она должна сказать нам, где он находится.
   Он достал свой мобильный и, пока говорил, набрал номер вооруженной группы реагирования: сейчас он мало что мог им сказать, но, по крайней мере, мог предупредить их. Его следующий звонок был сержант Мейнард. - Мне нужно знать, был ли Картер информатором операции "Снежный плуг".
   - Джефф, - сказал Мейнард усталым предостерегающим тоном, - мы прошли через это менее часа назад. Я сказал вам, что сообщу таможне о ваших опасениях, и я это сделал".
   - Сэр, теперь Картер - наш главный подозреваемый в убийстве Жасмин Эллиот и Марка Дэвиса, а также в непредумышленном убийстве Брайони Эллиот.
   "Вы разъяснили все это в ходе нашей предыдущей беседы, и я изложил им все факты", - сказал Мейнард. - Но доказательства косвенные.
   "Если таможня знает, где он, они должны сообщить нам сейчас же", - настаивал Рикман, повышая голос вопреки непрекращающимся протестам Мейнарда. "Мейтленд покинул Ливерпуль с половиной армии. У него было почти два часа на нас. Сержант Касс недоступен, и я предполагаю, что он ведет трех других офицеров в перестрелку.
   Мейнард пробормотал проклятие. Когда он снова заговорил, его голос звучал не только усталым, но и старым. - Хорошо, - сказал он. - Картер был информатором. Он пропал с радаров сразу после семи вечера в четверг.
   "Сразу после специального выпуска North West Newsbrief ", - подумал Рикман. Сразу после того, как Мейтленд узнал, что Марк не сбежал со своими деньгами, потому что к тому времени Марк был мертв.
   - Сейчас я пройду таможню, - продолжил Мейнард. - Скажи им, что они должны немедленно сообщить нам, если он выйдет на связь.
   Рикман прервал соединение и прокрутил список своих мобильных контактов, пока шел к своему собственному МИРу. Пара гражданских сотрудников работала на горячей линии в дальнем конце комнаты, но единственными присутствующими были Фостер, сидевший за одним столом, и Харт за другим. Она подняла глаза, когда он вошел, ее ледяные голубые глаза потемнели от беспокойства. - Нет ответа из дома Картеров, сэр.
   - Где она?
   "Грассендейл".
   Это был эксклюзивный закрытый жилой комплекс восемнадцатого века на берегу реки в южной части города.
   - Сходите к районному инспектору - попросите его прислать пару мундиров подождать у дома. На его челюсти дернулся мускул. - Скажи им, чтобы привели ее, если она не будет сотрудничать.
   - Не повезло с таможней? - спросил Фостер, прикрывая мундштук.
   "Они потеряли Картера в четверг вечером, - сказал Рикман.
   Фостер выругался. 'Итак, это все. Все, что мы можем сейчас сделать, это ждать.
   Но Рикману надоело ждать. - Есть еще один способ, который я могу попробовать.
   Фостер говорил в трубку. - Приходи как можно скорее. Он повесил трубку. - Ты не думаешь позвонить Имсу? - спросил он. - Джефф, подумай об этом - если Мейтленд знает, где Картер, он, вероятно, узнал об этом от Томми Имса. Томми мог бы сказать нам, но не сказал. Я не думаю, что он когда-либо собирался - он предпочел бы рискнуть с Мейтлендом. Бьюсь об заклад, он пришел к нам только на тот случай, если не сможет узнать адрес Картера и ему понадобится ненадолго безопасное место. И если он связался с Мейтлендом, ты бы предупредил его, что наши ребята уже в пути.
   Палец Рикмана завис над клавишей набора номера. "Если повезет, Мейтленд уберется, а не рискнет столкнуться с полицией".
   - С каких это пор нам везет в этом деле? - сказал Фостер.
   "У нас нет ни местонахождения, ни возможности связаться с Кэссом или сопровождающими его офицерами", - сказал Рикман. - Имс - наша единственная связь с Картером. Какой у меня есть выбор, Ли?
   Фостер смотрел на него несколько долгих секунд. - Черт, - сказал он. 'Делай то что должен.'
   Рикман нажал клавишу. - Томми Имс? Ответа не последовало, но Рикману показалось, что он слышит шум уличного движения. - Томми, это старший инспектор полиции Джефф Рикман.
   - Я знаю, кто это, - прохрипел Имс в ответ. "Вы есть в моем списке контактов. Каждый раз, когда ты звонишь, вспыхивает изображение свиньи, чтобы напомнить мне, как ты выглядишь".
   Высокомерие или бравада? Помирился ли Томми с Мейтлендом, или он чувствовал, что находится достаточно далеко, чтобы быть вне опасности? В любом случае, он явно чувствовал, что Рикману больше нечего предложить.
   "Я думал, у нас есть взаимопонимание, - сказал Рикман.
   - Я не знаю, о чем вы.
   "Не волнуйтесь, - сказал Рикман. "Я не буду записывать наш разговор. Мне нужна ваша помощь.'
   Имс издал короткий звук - кашель или смех. "Забудь об этом, Рикман. Я с крючка, теперь. Все долги погашены.
   - Так почему ты бежишь, Томми? Наступила тишина, если не считать постоянного гула на заднем плане. Трафик , Рикман задумался. Однозначно трафик.
   - Чего ты вообще хочешь? - спросил Имс.
   - Адрес Картера.
   - Откуда мне это знать?
   - Мейтленд думал, что ты это знаешь. Теперь Мейтленд пропал - я думаю, он пошел за Картером. Имс ничего не сказал. - Ты сам это сказал, Томми. Все долги погашены.
   - Скажем, ради спора, ты прав. Зачем мне снова и снова злить мистера Мейтленда, скармливая вам информацию?
   - Ты думаешь, он действительно простил тебя, Томми? Потому что это желаемое за действительное. Мейтленд из тех, кто никогда не прощает, никогда не забывает", - сказал Рикман. - Он ждет лояльности, а то, что ты сделал, было совсем не так.
   - Я никогда ничего не делал.
   Рикман ожидал отказа, но Имс звучал достаточно оборонительно, чтобы убедить его, что он на правильном пути. 'Ты ничего не сделал ? Вы ожидаете, что я поверю в это? Мейтленд убил Майкла Олдиса только для того, чтобы вы знали, как он разочарован в вас.
   - Нет, - сказал Имс. - Нет, - я же говорил вам, - Грэм никогда ни в чем меня не обвинял . Он просто спросил, где Картер.
   - И с чего бы ему думать, что именно ты знаешь, где прячется Картер?
   - Я же говорил вам, что мы вместе работали над законными деловыми интересами Роба.
   "Картер в бегах от Роба Мейтленда , Томми. С чего бы Мейтленду казалось, что он доверяет вам настолько, чтобы рассказать, где он скрывается? Рикман увидел, как Ли Фостер и Наоми Харт жадно смотрят на него. Даже услышав только одну сторону разговора, они явно почувствовали, что он что-то замышляет. Рикман почувствовал прилив возбуждения.
   - Вы с Картером заключили сделку. Это должно было быть , он думал . Активы Мейтленда связаны с бизнесом и ценными бумагами - законными и незаконными - Картеру понадобится кто-то, кто поможет реализовать эти активы.
   Имс упорно молчал.
   - Вы заключили сделку, и Мейтленд узнал об этом.
   "Ты писаешь по ветру, Рикман".
   - Я так не думаю, Томми. Если бы Картер убрал Мейтленда с дороги, ты бы получил большую долю от кофеен.
   "Теперь, почему Берни Книги сделали это для меня?"
   - По той же причине, по которой он пришел к вам пять лет назад, когда вы управляли обанкротившейся сетью кофеен - только на этот раз вместо того, чтобы отмывать деньги, полученные от продажи наркотиков, он будет перекачивать наличные через ваши бухгалтерские книги на офшорные счета на свое имя. Фейковые ремонты, новые магазины, существовавшие только на бумаге. Он бы в мгновение ока создал свой пенсионный фонд.
   Фостер усмехнулась, оценив простую логику его рассуждений, и Харт кивнула в знак согласия.
   - Вы занимаетесь не тем делом, мистер Рикман, - сказал Имс. - У тебя искривление ума.
   "Подумай об этом, Томми, - сказал Рикман. "Картер обязан иметь собственную защиту. Если Мейтленд пошел за ним, никто не знает , кто выйдет из этого живым. Имс промолчал, и Рикман довел дело до конца. - Как я уже сказал, Мейтленд не тот человек, которого можно простить и забыть - если он выживет, он придет искать тебя. С другой стороны, если Картер уйдет, ему не потребуется много времени, чтобы понять, что это вы передали его Мейтленду. В любом случае, ты облажался.
   Молчание продолжалось мгновение. Дыхание Имса было тяжелым и странным. "Его сломанные ребра, доводящие его до отчаяния ", - подумал Рикман. - Смотри, - сказал он. - Я просто пытаюсь навести здесь беспорядок. Честность может сработать там, где не сработали угрозы. "Помогите мне, я позабочусь о вашей защите".
   Имс ответил, фыркнув.
   "Полиция выезжает туда, где затаился Картер, - продолжил Рикман. - Только они идут напролом - видите ли, они не знают Мейтленда так, как вы.
   - Может быть, тебе стоит сказать им.
   'Я бы с удовольствием.'
   Еще одна тишина. - Вы потеряли собственную группу наблюдения?
   Рикман проигнорировал вопрос. - Вы ведь знаете, где он, не так ли?
   Имс не ответил.
   "Помогите мне", - сказал Рикман.
   - Знаешь, что придумала твоя компания? Имс сказал, имея в виду Преступников, переселение свидетелей. - Дерьмовая квартирка в заброшенном поместье в Лидсе.
   О черт. Это все объясняло - Томми решил рискнуть с Мейтлендом, а не умирать медленной смертью в серых городских трущобах. Рикман не мог сказать, что винил его. 'Томми-'
   Но Имс был не в настроении слушать. Он повысил голос, почти крича в трубку. 'Вы видели мой дом? Это эдвардианская вилла с пятью спальнями на окраине Колдерстоунз. Так ты мне скажи - твои ребята смеются, что ли?
   "Я поговорю с ними", - сказал Рикман. - Я устрою тебе переезд в Европу.
   - Я думал, что нет никаких гарантий. Имс не был дураком, он знал систему.
   "Это другое", - солгал Рикман. "Ты бы спасал жизни копов - я мог бы это сделать".
   "С моей стороны забора, - сказал Имс, - "спасение жизней копов" - верный путь к тому, чтобы получить коленную чашечку".
   Вот вам и обращение к его лучшим инстинктам. "Хорошо, Томми, вот что произойдет", - сказал Рикман. "Офицер полиции - может быть, больше одного - убьет себя. И когда они это сделают, вам придется присматривать не за Мейтлендом или Картером, а за мной. Потому что я найду вас и обвиню в воспрепятствовании и заговоре с целью убийства - и это еще до того, как я начну заниматься вашей деятельностью по отмыванию денег.
   - Ты не можешь этого сделать! Я здесь жертва! Голос Имса, огрубевший от непрерывного курения, стал еще резче от страха.
   - Ты скрываешь существенную информацию, что делает тебя одним из плохих парней, Томми.
   'Что вы собираетесь делать?' - спросил он. - Посадить меня в тюрьму? Его голос напоминал бронхит. "Вы не можете меня напугать, мистер Рикман. Я имею дело с психопатом, который сбросил ребенка с крыши автостоянки, как будто выбрасывал пустую обертку от конфет. Рикман услышал дрожь в голосе Имса и в последний раз попытался убедить его.
   "Майкл Олдисс не заслуживал смерти. Я знаю, ты бы остановил это, если бы мог.
   - Да, я не мог. И это было, когда я еще был на зарплате".
   - Томми, - сказал он. - Мы можем решить это - поговори со мной.
   "Мейтленд отрежет мне язык и заставит съесть его".
   - Хорошо, тогда слушай...
   - У тебя был шанс, Рикман, - перебил Имс. - Ты все испортил. Я выбрасываю этот телефон, так что не тратьте время на его поиски".
   Рикман услышал внезапный взрыв шума: треск ветра со скоростью семьдесят миль в час против микрофона мобильного телефона, рев машин, затем ничего.
  
   Глава 47
   Никто не опоздал. Они собрались в три часа дня на автостоянке супермаркета, самые доверенные коллеги Кэсс, полные адреналина и готовые к действию. Это была окраина Мерсисайда, окраина пригорода, граничащая с плоскими полями, пустынными в это время года. Кроме этого, ничего, кроме озер, болот и дюн на всем пути к побережью. Райт и Гормли курили сигареты, как они всегда делали, когда убегали из свободной от табачного дыма зоны станции. Уильямс прислонился к багажнику своей машины, постоянный барабанный бой его рук был единственным признаком нервозности. Кэсс наполовину ожидала, что Смит не появится. Но вот он стоит немного в стороне от других, скрестив руки, его длинное серьезное лицо бледно и озабоченно. Смити был последователем - хотя он немного ныл в кулуарах, когда дело дошло до дела, он обычно делал то, что ему говорили.
   Касс подтянул штаны и неторопливо подошел к группе, собирая их вокруг себя, тайно наслаждаясь любопытными взглядами покупателей, мамы с тревогой уводили своих детей подальше от группы суровых мужчин.
   - Вот как это будет, - начал Касс.
   - Сержант?
   - Что, Смити? Вы забыли выключить газ дома, что ли? Остальные рассмеялись. - Он похож на водителя автобуса с геморроем, не так ли? Снова смех, но тревога Смита явно перевесила его смущение.
   - Инспектор Дуайт. Взгляд Смита окинул группу, как будто он мог найти лидера их команды, крадущегося на заднем плане. - Ты сказал, что приведешь его.
   Касс посмотрел на Уильямса, который переминался с ноги на ногу и вздохнул.
   - Инспектор уже ушел, когда я пришел на собрание, - солгал Касс. "Он не отвечает на звонки, поэтому его нужно выключить". Он оглядел группу. - Как мы справимся? Он немного притормозил, и Гормли усмехнулся. Выражения тихого презрения на лицах остальных заверили его, что он не будет возражать против них.
   Смит нахмурился, избегая зрительного контакта. "Мы могли бы позвонить в зал - передать сообщение. Я думаю, мы должны сказать ему, сержант.
   - Значит, он может позвонить в местную фокус-группу, чтобы оценить срыв субботнего дежурства по барсукам? Гормли фыркнул и, воодушевленный, продолжила Кэсс. "Или, может быть, нам нужна оценка риска возможного повреждения полицейскими машинами ночных насекомых". Остальной отряд ухмылялся. - Мы могли бы быть там и обратно с Картером на буксире, пока Ларри Ягненок все еще колеблется. Вы знаете мой девиз, ребята: JFDI.
   "Просто, черт возьми, сделай это!" остальные трое дружно засмеялись.
   Но Смит был не совсем готов признать поражение. - Есть контракт на Берни Картера. Что, если он вооружен?
   Остальные мужчины немного пошевелились и обменялись взглядами. Все они обдумывали такую возможность - Касс знал своих парней, - но услышать, как кто-то сказал это, было все равно, что наложить на них порчу.
   - Он бухгалтер , Смити.
   - Роб Мейтленд жаждет его крови, - сказал Смит. - На его месте я бы нанял серьезную охрану. И давайте смотреть правде в глаза, он был в игре достаточно долго, чтобы знать, где искать.
   Касс увидел возможность бросить парней и предупредить Картера о том, что на него напали копы до того, как въедет кавалерия. - Я поеду один, если тебя это так беспокоит.
   'Ни за что.' Гормли скрестил руки на груди, а Уильямс яростно покачал головой.
   - Мы команда, сержант, - сказал Райт.
   Касс пожал плечами. Это стоило попробовать. 'Хорошо. Это не значит, что мы должны участвовать во всем Крепком орешке . Мы оцениваем ситуацию, сидим смирно и вызываем вооруженную поддержку, если она потребуется. Я имею в виду . . .' Он выдавил из себя смех. - Мы же не дураки, верно?
   Смит покраснел, правильно догадавшись, что "глупая" трещина была направлена на него. Удачно заявив, Касс слегка отвернулась от Смити, исключая его и обращаясь к остальным.
   - Картер тоже не дурак, - сказал Касс. - Он узнает, что мы прослушиваем его домашний телефон, и после того, как его жена позвонит на стационарный телефон, решит, что мы уже в пути. Худшее, к чему вам нужно готовиться, это к тому, что он уже собрал вещи и ушел к тому времени, когда мы туда доберемся. Он молился Богу, чтобы у Картера хватило ума выбраться.
   "Просто так, мы честны. . .' Он ждал, затягивая тишину. - Картер - возможный свидетель, а не подозреваемый. Мы не собираемся его арестовывать, мы просто хотим задать ему несколько вопросов, и если он восстанет против Мейтленда, мы возьмем его под охрану и заработаем себе около миллиона брауни-баллов.
   Он говорил ровно, его тон был нейтральным, когда он продолжал. - Он затаился на ферме недалеко от Ормскирка. Смити? Он стоял вполоборота к Смиту спиной и ждал.
   Смит вздохнул, залез в машину и достал планшет. Они собрались вокруг, пока Смит вызывал карту ОС, сжимал и расширял ее, чтобы показать детали целевого объекта.
   - Дом здесь, - сказал он. - Доступ по этой дороге. Он проследил желтую линию до красной артериальной магистрали А59. - Это Граймс-Хилл-роуд. Эта дорога проходит к западу от Граймс-Хилл-роуд примерно в пятидесяти ярдах от дороги, ведущей к ферме. Это единственная дорога. Он посмотрел на лица. "Теперь, ребята, не обманывайтесь именем. Его можно назвать Граймс-Хилл, но это Ормскирк - равнина - лежачий полицейский считается холмом. Вы можете видеть пять миль вокруг, так что они заметят, что мы приближаемся.
   - Что ты имеешь в виду под " Они нас увидят"? - спросил Уильямс, нахмурившись.
   - Как я уже сказал, он не будет один. Выражение лица Смита говорило: " Наконец-то вы поняли суть".
   - Сделай мне одолжение , Смити, - сказал Касс. - Он бухгалтер , а не мистер Биг. И хорошо, что он увидит нас издалека, потому что увидит, что нам нечего скрывать. Ему пришла в голову идея, и он поделился ею с мужчинами, как будто все это время планировал. - И, конечно же, мы возьмем только две машины. Так мы не будем выглядеть как толпа линчевателей".
   Гормли и Райт кивнули. Им понравилось.
   Он ухмыльнулся. - Знаешь что - он, вероятно, примет нас с распростертыми объятиями. Он развел руками, чтобы подчеркнуть простоту своей миссии. Незначительное изменение позиции, и отряд перестроился физически и мысленно с ним. Хорошо , подумал он. Чертовски блестяще.
   - Что это за фермой? Уильямс наклонил планшет в руке Смита и указал на зеленую пунктирную область на карте.
   - Лес, - сказал Смит. "Там нет ничего, кроме сельскохозяйственных угодий по ту сторону".
   - Все в порядке? - сказала Касс, стремясь начать действовать, прежде чем кто-либо еще выразит сомнения.
   Гормли выронил сигарету и наступил на нее.
   Райт бросил свой окурок. "Давай, черт возьми, сделаем это". В его глазах был тот блеск, который говорил, что он напуган и любит это.
   - Смити, ты со мной. Смит проделал достаточно хорошую работу, напугав остальных после того, как привел их в порядок и подготовил - Кэсс не собиралась позволять ему закончить работу. - Гормли, Райт и Уильямс, вы можете следовать за ними на машине Гормли.
   Гормли поднял брови. Его BMW был его гордостью и радостью.
   - Это самое большое из того, что у нас есть, и самое быстрое, - сказал Касс, зная, что лесть будет лучшим способом обойти его. - Если Картер попытается сломаться, нам понадобится что-нибудь острое.
   Гормли ухмыльнулся. - Вы слышали, что он сказал, ребята, - мой самый большой из всех, что у нас есть. Ему следовало бы оставить ее там, но он не удержался и добавил: "Просто обязательно вытрите грязь с обуви, прежде чем садиться".
   Уильямс подошел к пассажирской двери, ворча, что с его туфлями все в порядке, но Гормли заставил его и Райта проверить подошвы у одной, затем у другой, прежде чем отпереть двери.
   Смит избегал смотреть ему в глаза, но выражение его лица дало Кэсс слабый намек на предчувствие. - Эй, - сказал он. "Все ли носят Met Vest?"
   Блеск в глазах Райта исчез, и Гормли и Уильямс перестали ссориться.
   - Мне казалось, вы сказали, что риска нет? Смит казался почти злорадно довольным.
   - Я сказал , что мы не дураки.
   Мужчины обменялись взглядами, понимая необходимость принятия мер предосторожности, затем Гормли пожал плечами. 'Я ношу.'
   - Да, - сказал Райт.
   Уильямс посмотрел на него так, словно Касс спросила, все ли ходили в туалет перед уходом. - Да, - сказал он.
   - Смити?
   Смит встретился с ним взглядом, и Кэсс увидела возмущение и страх. - Да, - сказал он.
   'Хороший.' Кэсс повернулся и пошел к своей машине, прежде чем кто-либо из отряда успел прочитать его слова. Тогда это только я. Он приехал прямо из центра города и был одет в субботнее гражданское, в котором не было кевларовой майки. И что? Ему не нужно было быть героем. Он просто хотел быть первым на сцене, сказать Картеру, чтобы он убирался к черту и оставался на шаг впереди Рикмана.
   К тому времени, как Смит сложил карту и сел рядом с ним, он попробовал и мобильный телефон Картера, и стационарный. Картер по-прежнему не отвечал.
  
   Глава 48
   Берни Картер смотрел через французские окна своего арендованного фермерского дома. За то короткое время, что он был в этом ландшафте, он обнаружил сходство с его широким небом и плоскими равнинами. Был полдень, но солнце уже начало садиться, отбрасывая резкие тени сквозь деревья. Картер вырос в городе. Его знакомство с сельской местностью ограничилось одной лыжной прогулкой в Альпах в школьном возрасте. Его родители не интересовались ни морскими, ни загородными прогулками - такие вещи очень хороши для других людей, говорили они, но не для их мальчика, не для Бернарда, который был умным и проницательным, чувствительным ребенком. Вундеркинд. Поэтому они отдыхали в европейских городах в поисках культуры, катались на лодке по каналам Венеции и Амстердама, посещали галереи и музеи Вены и Рима, пытаясь загладить вину за несколько коротких месяцев детской безнадзорности, когда новорожденный вырвал их время. и энергия и внимание от него.
   В университете он снова испытал шок от того, что его игнорировали. В школе он был старостой, лучшим учеником в своих классах, но в водовороте университетской жизни он был одним из четырнадцати тысяч, незначительным, изо всех сил пытающимся быть замеченным. Ибо, хотя Картер был способен, он был ничем не примечательным, а его родители потерпели неудачу в своих усилиях обогатить его культурную жизнь, дать ему язык современной музыки, телевидения и компьютерных игр. На фоне экзотического мерцания антиподов и Дальнего Востока его путешествия по Европе казались бесцветными и пресными. Он возмущался на своих родителей за то, что они не посвятили его в этот более красочный мир, хотя мысль о Бали или Австралии, потных и беззащитных, втайне приводила его в ужас.
   Он был вежлив, опрятен, аккуратен, но девочки его возраста избегали его как мелочного, незрелого, навязчивого. Он мог говорить о книгах, архитектуре и искусстве, но они пожимали плечами и отворачивались.
   Так что он наблюдал за ними в барах студенческого союза и ночных клубах, наполовину смущенная, наполовину злобная улыбка на лице, очарованный их обнаженной плотью, взволнованный, чтобы мельком увидеть татуировку - розу, едва видную на открытое плечо, бабочка, целующая основание шеи - сдержанно, со вкусом, ибо это было начало девяностых, а женский боди-арт еще не был вполне приемлем в образованных кругах. Именно во время этих сессий в барах и на концертах он впервые начал фантазировать о маркировке кожи девушек.
   Университет, женитьба и рождение детей приучили его к суровой реальности, что он не был центром всего. Его дочери вызвали в нем страшный конфликт - не он ли их создал? Разве они не были его отражением? Он любил их со всей страстью, с какой любил себя, и все же они не всегда подчинялись его воле. Они были шумны и требовали больше, чем он мог дать, отказывались вести себя как объекты, которые нужно ставить так и так. Раздраженный, он оставил их на попечение своей жены и усердно работал на службе у Мейтленда, жаждая соответствия чисел, предсказуемости электронных таблиц, удобства уравнений. Манипулируя числами, он нашел определенное равновесие.
   Мейтленд был человеком, который любил азарт и опасность, поэтому, хотя сначала он тщательно изучал счета, прося Картера объяснить тот или иной расчет, вскоре ему стало скучно. Картер заслужил уважение своего работодателя, потому что, хотя Мейтленд не понимал симметрии чисел, он понимал силу денег и знал, что Бернард Картер заставляет его деньги тяжело работать. Чего Мейтленд не знал, так это того, что его деньги работали больше, чем когда-либо показывали книги.
   Ближайшие к Мейтленду люди относились к Картеру с уважением, потому что видели, что Мейтленд относился к нему с уважением. Другие - те, кто был дальше от источника силы - приняли его за кого-то, кого они могли не уважать и высмеивать. Они называли его "Берни Книги", комментировали то, как он одевался, с пренебрежением относились к тщательной проверке акций Мейтленда, высмеивая его придирчивое внимание к деталям. В такие моменты Картер обращался к пассивным существам, которые выполняли его приказы о наркотиках или деньгах, и они терпели его боль за него.
   И все же боль была лишь одной переменной сложного уравнения. Его целью было не просто причинить страдания. Это, в отличие от математических формул его трудовой жизни, было несбалансированным уравнением, гештальтом, в котором эмоциональные и интеллектуальные результаты превышали основной вклад боли плюс шрамы. Он создавал искусство, а также вызывал страх, и он изменил девушек не только психологически, но и физически, безвозвратно, чтобы они, увидев себя, думали о Бернарде Картере, а не улыбались, не смеялись и не иронизировали. Они могли скрывать свои шрамы под длинными рукавами и длинными юбками, но именно Картер косвенно навязывал им выбор одежды, сохранял над ними контроль еще долгое время после того, как забыл их имена, и таким образом стал богоподобным в своем влиянии и вездесущность.
   Простая истина, лежащая в основе всех его рационализаций, была более приземленной, хотя он никогда не признавался в этом: он хотел - буквально - оставить свой след, подобно семилетнему мальчику, снова и снова выписывающему свое имя на подложке. поверхность обеденного стола.
   Не то чтобы он был бесчувственным. Он любил свою семью как дополнение к себе. Он даже сожалел о том, что в первые лихорадочные минуты осознания, в первые страшные часы сознания того, что его жизнь обречена, он кричал на жену, пугал дочерей, думая только о том, что он должен уйти - должен закрепить свой капитал и затем уйти. . Теперь его это мучило. Ярость, жестокие вещи, которые он сказал. Звонок его жены всего несколько часов назад дал ему возможность взять назад некоторые из этих резких слов. И теперь, наблюдая, как солнце меняет оттенок, опускаясь к горизонту, видя, как его персиковый свет согревает заиндевевшие дубы, он пожалел об этом.
   Он вздохнул. Это дешевое философствование и стало причиной того, что он оказался в таком затруднительном положении. В широкой глади полей, в размахе земли и неба пешеходы, крестьянин, даже трудящийся по аллеям на велосипеде почтальон казались маленькими и незначительными. Физическая перспектива успокаивала, и он воображал себя невидимым, забывая, что на пустом холсте взгляд всегда притягивается к человеческому облику.
   Мейтленд снова заговорил. 'Я задал тебе вопрос.'
   Картеру было трудно слушать. В ушах звенело - от выстрелов или от ранения в голову - он не был уверен. Его рана на голове неуклонно просачивалась на воротник, медленно заживляя, его нос почти наверняка был сломан, и все же он чувствовал себя безмятежно.
   Мейтленд держал пистолет в правой руке. На рукояти была кровь - Картера. Картер не любил ружья, предпочитая утонченное изящество ножа. Он наслаждался шипением стали, пронзающей плоть, словно пред-эхом вздоха жертвы от боли.
   Он посмотрел через комнату на двух своих телохранителей, связанных и в синяках. Лоу задыхался и бледнел, истекая кровью из пулевого ранения в плечо, но угрюмо и вызывающе. Куинн с дикими глазами боролся со своими оковами.
   Картер хотел сказать ему, чтобы он замолчал, что его проблемы позади. Ему стало немного жаль Куинна и Лоу. Это была не их битва - не совсем - но они все равно будут страдать.
   Мейтленд проследил взгляд Картера до Куинна, который боролся с веревкой, пока она не впилась ему в плоть.
   - Он тебя отвлекает? Мейтленд сделал три шага по комнате и выстрелил Куинну в голову. Его тело вздрогнуло, затем расслабилось и, наконец, успокоилось.
   Мейтленд вернулся к стулу, где Картер был связан по рукам и ногам. "Теперь я привлекаю ваше безраздельное внимание?"
   Картер услышал смех за спиной. Люди Мейтленда, четверо. Там был Грэм и еще трое, которых он не узнал, - лысый парень и двое мужчин помоложе, накачанные стероидами и верой в собственную неуязвимость. На данный момент их работа была сделана, они играли в карты за обеденным столом, ожидая дальнейших указаний. Эту задачу Мейтленд оставил себе.
   Мейтленд приставил ствол пистолета к щеке Картера. Он обжегся, и он отстранился, посылая в голову вспышку боли. Его лодыжки были привязаны к ножкам стула, а запястья - к деревянным подлокотникам. Мейтленд поставил одну ногу на сиденье, откинув его на несколько дюймов назад.
   - В этом нет необходимости, - сказал Картер.
   Мейтленд на мгновение задумался. "Воруешь мои деньги, уходишь с героином на шесть миллионов фунтов". . .'
   Картер покачал головой, и Мейтленд сильно ударил его по носу дулом пистолета. Звездная вспышка света взорвалась перед глазами Картера, и он вскрикнул от боли.
   - Не лги мне, - сказал Мейтленд. - И не перебивай.
   - Я заработал вам миллионы, - сказал Картер, избегая прямого отрицания. "Я разработал портфель законных прав собственности на землю и недвижимость, которому завидуют застройщики на севере Англии".
   Мейтленд наклонился вперед, и кресло опасно накренилось. "Вы украли мою собственность". Он снял ногу со стула. Секунду он качнулся, и Картер приготовился к тому, что его череп может треснуть о паркет, затем, чудом, кресло снова упало вперед на все четыре ножки. Мейтленд подошел к окну, едва взглянув на тело Куинна.
   'Почему?' он спросил. Имея в виду, почему он хранил наркотики, почему он не сказал Мейтленду, что нашел Марка и убил его. Он звучал разумно - разочарованно и обиженно, - но разумно.
   - Я сделал, как вы просили, - сказал Картер. 'Я нашел его.'
   - Девушка Эллиот сказала тебе? В тоне Мейтленда не было осуждения, он просто хотел разобраться в фактах.
   Картер покачал головой. - Она бы его не бросила.
   Мейтленд повернулся к нему лицом. - Может быть, она не знала, где он.
   Картер пожал плечами. Разве не это сказал Марк? По правде говоря, через десять минут после того, как он впервые столкнулся с ней, он понял, что Жасмин совершенно не знала о том, что сделал Марк. - Ты сказал нам, что хочешь причинить Марку боль.
   Мейтленд подошел ближе, уперся руками в колени и наклонился, чтобы заглянуть Картеру в лицо, словно пытался заглянуть в темное окно. До сих пор Картер не мог ответить на этот пристальный взгляд. Возможно, это был анестезирующий эффект шока, но он больше не боялся. Он вздернул подбородок и посмотрел в широко расставленные глаза Мейтленда.
   - Я вижу тебя с совершенно новой стороны, Берни, - сказал Мейтленд. 'Так. Вы ждали Марка в доме Эллиотов.
   Картер кивнул.
   "Почему же ты не закончил его тогда? Зачем ходить за ним в детский дом?
   - Я думал, он может привести меня к деньгам.
   'А также?'
   Картер посмотрел мимо Мейтленда на окна, где солнце медленно тонуло в предвечернем тумане. - Он лгал, как всегда лгал. Он сказал, что у него его не было - что все это было большой ошибкой. Он сказал мне, что никогда даже не прикасался к сумкам. Сказал, что голландцы сумасшедшие ублюдки, что они вас обманули.
   Глаза Мейтленда мелькнули на мгновение, обдумывая возможность. "Поскольку главный босс мертв, - сказал он с намеком на улыбку на лице, - трудно доказать так или иначе". Он выпрямился. - И зачем ему обманывать меня?
   "Полиция уже была в курсе голландского консорциума, но ты был большим призом". Лесть обычно работала с Мейтлендом. - Они заключили сделку.
   - И что это было? - спросил Мейтленд. - Избежать пожизненного заключения, оторвав им головы? Карточные игроки расхохотались, и Мейтленд ненадолго перевел взгляд с Картера на своих телохранителей.
   Картер облизал губы. Он должен был сделать что-то получше, но его голова все еще кровоточила, она пульсировала, как кувалда, а тело болело от неподвижного сидения в кресле. Образы реальных событий продолжали мешать, пока он пытался собрать воедино историю: Марк, окровавленный и бормочущий, рассказывает ему все в надежде, что что-то может оказаться интересным. Он мог покалечить парня, вернуть добычу Мейтленду, заслужить похлопывание по голове. Он мог бы найти способ объяснить несоответствия в ревизии, выиграть себе больше времени - но деньги были слишком большим искушением. Почему-то работа со счетами Мейтленда казалась абстрактной. Огромные суммы денег, которые он переводил с банковского счета на банковский счет или процеживал через эспрессо-машины в кофейнях Томми Имса, были просто цифрами в уравнении. Но когда он держал деньги в руках, их было слишком много, чтобы раздавать.
   После того, как Марк нашел тело Жасмин, он последовал за наркоманом через Ливерпуль. Когда старый потрепанный сосиска Марка остановилась, Картер наблюдал, следя за мальчиком, шаркающим по улице с ребенком на руках. Когда Марк свернул к воротам школы Святого Франциска Ксавьера, Картер нашел монтировку, чтобы открыть багажник. Не нужно силой двери. Марк оставил пассажирскую дверь незапертой.
   Картер перетащил сумки в свою "ауди" и сел на пассажирское сиденье. В одной руке он балансировал стопкой двадцатифунтовых банкнот, а в другой - блоком неразрезанного героина, в левой ладони он видел сверкающий "Мерс", а в правой - образование своих дочерей - купленное и оплаченное. Выбор был прост: Марк все равно систематически уничтожал себя - Картер только и делал, что приближал конец.
   - Ты понимаешь, о чем я говорю, Берни? - сказал Мейтленд. "Голландцы повернулись ко мне - это просто неправдоподобно".
   - Конечно, нет, но он так сказал. Марк лгал - как всегда лгал. Он пытался обвинить голландцев, но это он вас подставил.
   Мейтленд уставился на него. "У Марка не было яиц".
   - Он был параноиком, сказал, что вы планируете его убить. Поэтому он пошел в полицию, заключил сделку.
   Мейтленд пододвинул стул и сел напротив Картера. 'Я слушаю.'
   Картер оглянулся на Мейтленда. Что ему сказать? Во что он с наибольшей вероятностью поверит - или с наименьшей вероятностью не поверит ?
   - Он был чем-то увлечён, - сказал Картер. "Набросился на меня, как дикая тварь. Совсем с ума сошел. На самом деле Марк полз к нему, его пальцы впивались во влажную жижу из гипсовой пыли и скопившейся грязи. Его таз был раздроблен: Картер почувствовал, как он треснул под каблуком его ботинка, но Марк откуда-то нашел в себе силы. Удивительно, как жизненный императив, казалось, сохранялся еще долго после того момента, когда рациональность требовала освобождения от боли и страданий - от самой жизни.
   Марк умолял его. Возьми ребенка. Возьми с собой Брайони.
   Безрассудный инстинкт заставил Картера бояться этого почти трупа. Он попятился, чувствуя, как ступеньки скрипят и прогибаются под его весом. Он ухватился за перила обеими руками для поддержки, поднял ногу и рухнул на первую ступеньку. Он взорвался в облаке осколков и пыли. Он поскользнулся, переоценив силу, которая потребуется, и разбил ногу о кусок дерева. Со следующей он был более осторожен, держась одной ногой за следующую ступеньку для равновесия, пятясь из подвала, ломая каждую ступеньку, а вместе с ней и любую возможность побега.
   К тому времени, когда Картер добрался до верхней ступеньки, Марк потерял сознание. Факел упал с лестничного столба и сиял сквозь пыль оранжево-золотым светом, словно заходящее солнце. Ребенок был неподвижен, тишина нервировала.
   Внезапно бревна сдвинулись, и здание застонало, звук почти мучительный, как будто земля ждала, чтобы поглотить их. Картер закрыл дверь и побежал.
   "Это маленькое дерьмо не разговаривало, - сказал он Мейтленду. "Когда он напал на меня, у меня не было выбора".
   Мейтленд посмотрел на него. "Марк не мог держать рот закрытым, чтобы пережевывать пищу", - сказал он. - Я предполагаю, что он рассказал вам все, начиная со своего номера страховки и заканчивая тем, где именно были спрятаны наркотики, до того, как вы тронули его пальцем.
   В этом была проблема с Мейтлендом: он был головорезом, но хитрым головорезом.
   "Вы взяли мои наркотики, прикарманили деньги, рассчитывая, что я спишу их как убытки для бизнеса".
   - Нет, Роб. Он умер прежде, чем я успел...
   Голова Картера закружилась так быстро, что он почувствовал, как треснула шея.
   "Мы не в дружеских отношениях, - сказал Мейтленд. - С тех пор, как ты меня ограбил.
   Пощечина обожгла Картер щеку, как ожог.
   Мейтленд начал ходить взад и вперед перед окнами. Картер пытался следить за его продвижением, но от постоянного движения его тошнило. Поэтому вместо этого он смотрел на яркий свет умирающего солнца, пока его глаза не заслезились.
   "Марк был оппортунистом, - сказал Мейтленд. - И не очень сообразительный. Он взял сумки, потому что они были там, он был долбанутым и думал, что ему это сойдет с рук.
   - Он сказал мне - пошел в полицию.
   - Теперь ты сам себе противоречишь. Вы только что сказали, что он не будет говорить.
   Картер сосредоточился на дыхании. Просто дыши , сказал он себе, и не говори все остальное, что выставит вас лжецом.
   Мейтленд встал прямо перед креслом и положил руку на плечи Картера, склонившись над ним. "У Марка не хватило ума или ума разработать схему, чтобы убрать меня с дороги и украсть деньги". Он выпрямился. - Вы, с другой стороны, проницательны - в том смысле, в каком пронырливы бухгалтеры. И ты бы продал свою бабушку за двадцать процентов прибыли от необеспеченных инвестиций.
   Картер вздрогнул, когда Мейтленд поднял руку, но Мейтленд только похлопал его по щеке. - Вы думали, что сможете выписать меня в целости и сохранности под "пожизненное заключение"?
   - Вы меня неправильно поняли, босс.
   Мейтленд улыбнулся. "Теперь он называет меня "боссом", - сказал он никому конкретно. - Стыдно признаться - я тебе доверял. Поверил той строчке, которую ты мне рассказал о том, что Марк сбежал.
   "Босс..."
   - Вот он снова. На этот раз он посмотрел поверх головы Картера на своих людей, играющих в карты и ожидающих своей очереди. Картер со все возрастающим ужасом понял, что их очередь почти подошла. - Я не твой босс, Картер. Уже нет.' То, как он это сказал, заставило Картера подумать о Марке, о той ночи, когда он умер. О боли и крови.
   "Кто-то отправил полицию туда, где она должна быть", - предположил Мейтленд. - Итак, мы согласны, что у Марка не хватило мозгов, и голландцы были заинтересованы в гладкой передаче. Остается только ты, Берни.
   Картер почувствовал, что отрицание может быть столь же опасным, как и признание, поэтому он повесил голову, не в силах снова встретиться с ровным, серым взглядом Мейтленда. Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь успокоиться, придумать какой-нибудь выход из этой ситуации.
   Слабый дуновение воздуха заставило его вздрогнуть, и его глаза распахнулись, предвкушая новый удар. Но Мейтленда не было. Он сделал пару вдохов. Лоу выглядел почти здоровым в красном свете заходящего солнца, но он слабел, его грудь едва различима.
   Мейтленд метался по кухне через дверной проем в конце коридора, выдвигая ящики и вытаскивая тарелки и скобяные изделия из шкафов на пол.
   'Маленькая ложь . . . большие измены - мне все равно". Мейтленд повысил голос, перекрывая звон посуды. Он звучал почти весело. Он удовлетворенно хмыкнул, затем Картер услышал безошибочный лязг металла о металл.
   "Если я не могу доверять человеку, он все равно что мертв". Мейтленд стоял в дверях, его рука расслабленно лежала на боку. В его руке нож с черной ручкой и пятидюймовым лезвием. - Но ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, не так ли, Берни?
   Картер организовал выплаты примерно за пятнадцать таких обстоятельств на протяжении многих лет. Обстоятельства, при которых жертва потеряла доверие Роба Мейтленда.
   Я умру , подумал он.
   Он попытался сохранить зрительный контакт, но нож сверкнул рядом с Мейтлендом, отражая ярко-красный закат, как предчувствие.
   "Кровь флуоресцирует при правильном лечении", - сказал Мейтленд. - Бьюсь об заклад, этот подвал загорелся, как "Блэкпул Иллюминанс", когда команда криминалистов поработала над ним своим волшебством.
   - Я пытался вернуть тебе деньги, - сказал Картер, снова глядя на нож.
   Мейтленд покачал головой. - Вы убили Марка, чтобы заставить его замолчать и выставить себя на чистую воду. Если бы его тело не обнаружилось, ты все равно был бы. Иронично, не правда ли? Именно такие предприниматели, как вы и я, перевернули этот город. Разваливающиеся притоны, такие как детский дом Black Wood Children's Home, внезапно становятся главными объектами реконструкции. Ты сделал покупки сам, приятель, со своими стратегиями реинвестирования.
   - Сейчас, - сказал он внезапно оживленно. - Как ты думаешь, сколько ломтиков я могу съесть, прежде чем ты умрешь от потери крови или шока?
   Две сильные руки схватили Картера за плечи. Он напрягся, дико глядя на лезвие в руке Мейтленда.
   - Для тебя должно быть хуже, Берни, - сказал Мейтленд. - Побывав на другом конце. Зная, сколько боли ты можешь причинить, не убивая человека. Он отметил удивление Картера. - Ты думаешь, я не знал о твоих занятиях декоративно-прикладным искусством с девочками?
   Картер сосредоточился на своем дыхании.
   - Я знаю о тебе все, Берни.
   Не все , подумал Картер. Не банковские счета под фальшивыми именами, не сливание прибыли за последние десять лет.
   Мейтленд снова что-то прочел в выражении его лица. "Конечно, я этого не предвидел. Забавно, Берни - это сделал Рикман. Он сразу это увидел. Сказал, что ты будешь сидеть где-нибудь и пересчитывать деньги. Полагаю, это связано с работой - отсутствие доверия.
   Яркий свет лился через окна в передней части дома, скользил вверх по стене справа от Картера, затем по потолку. Сердце Картера подпрыгнуло. Он вспомнил звонок жены, свои яростные слова, когда он понял, что она использовала их домашний номер. - Визит полиции, - сказала она. - Они думают, что ты убил ту девушку.
   Он собирал чемодан, когда Мейтленд ворвался в дом с четырьмя вооруженными наемниками. Но если полиция перехватит звонок, может быть - только может быть - у него есть шанс. Он напрягся, чтобы услышать звук вертолета, но в ушах все еще гудело и грохотало от выстрелов.
   Мейтленд дернул подбородком в сторону двери, и двое его людей прошли мимо Картера с оружием в руках. Они повернули направо, к кухне, направляясь к задней части дома.
   Мейтленд смотрел, как его люди уходят, затем снова повернулся к Картеру, словно возвращаясь к деловым переговорам. "Вот что я тебе скажу - ты дашь мне мои деньги, я облегчу тебе задачу", - сказал он.
   Картер смотрел на лезвие, как кролик на змею.
   Мейтленд выступил вперед, и Картер заговорил быстро и тихо. - Когда я присоединился к фирме, вы были мелким торговцем наркотиками, самым большим желанием которого было заключить сделку с манкунианской мафией. Нет смысла умолять - он видел, как слишком много мужчин пытались это сделать. - Я сделал тебя мультимиллионером.
   Мейтленд остановился, на его лице отразилось удивление и, возможно, невольное восхищение.
   "Полиция войдет в эту дверь в любую минуту ", - подумал Картер. Все, что вам нужно сделать, это заставить Мейтленда говорить еще немного. Заставьте его говорить и отложите первый разрез. Это всегда было худшим. Его сердце колотилось, и он чувствовал покалывание в кончиках пальцев и нижних конечностях. "Я дал вам уважение всех воротил в этом городе".
   - Меня всегда уважали, - выплюнул Мейтленд.
   Угроза была неминуемой, но Картер знал, что услышит остальное. Единственной слабостью Мейтленда была его потребность в уважении, его единственная неуверенность в том, что он не вполне достиг этого от бизнес-класса, к которому стремился присоединиться.
   - Не обманывай себя, Мейтленд. Он довел себя до ярости. Близкий к обмороку Картер знал, что демонстрация силы - его единственный шанс выжить. Поддавшись ужасу, он был все равно что мертв.
   - Ты был просто еще одним грязным мелким головорезом с большей властью, чем ты знал, как с ней справиться. Ты тратил деньги, как победитель лотереи из Дингла, размахивая ими без толку и без вкуса.
   "Ты меня травил, потому что тебе не нравился мой стиль ?" Мейтленд выглядел скорее озадаченным, чем рассерженным. "То, что ты сделал с Жасмин - это было стильно ?"
   Взгляд Картера метнулся к кухонной двери. Иисус - где они? Как давно не звонила его жена? Час? Два? Сколько времени копам понадобится, чтобы отследить стационарный телефон? Он облизал губы, чувствуя на них вкус крови.
   - Я тебя травил, потому что ты был слишком глуп, чтобы остановить меня.
   Он ждал первого горячего среза металла сквозь плоть, но Мейтленд просто кивнул, и последний из четырех мужчин подошел к креслу. Это был Грэм. Он опустился на колени и начал снимать с Картера туфли и носки.
   "Я хочу свои деньги. И наркотики. Мейтленд отключил лампу от сети, перерезал кабель, а затем аккуратно зачистил провода. - Когда я их получу, мы поговорим о деньгах, которые ты выкачивал из моего бизнеса последние десять лет.
   Картеру показалось, что он достиг плато страха, но теперь его сердце начало биться так сильно, что он почувствовал острую боль в груди.
   - Ты никогда не найдешь ни денег, ни наркотиков, ничего из этого. Он едва мог произнести слова, его дыхание было таким прерывистым.
   Мейтленд улыбнулся ему. 'Никогда не говори никогда.'
   Где полиция?
   Мейтленд вставил вилку обратно в розетку и поднял провод.
   Иисус! Где они, блять?
  
   Глава 49
   Касс хрустела по дорожке к ферме. Пробки на Переключающем острове и пара неправильных поворотов задержали их, и к тому времени, когда они нашли это место, близилась ночь. Он велел остальным оставаться на месте - дать ему возможность поговорить с Картером, выработать какой-нибудь план игры. "БМВ" Гормли простаивал на изрытой колеями дороге за стеной из песчаника, отделявшей ферму от дома. Иней блестел на голых стеблях розовых кустов и окаймлял листья небольшого кустарника у входной двери. Туман, лежавший над полями, как разлитое молоко, начал сгущаться. Воздух был неподвижен и слегка благоухал капустой и сырой глиной. Единственным звуком был отдаленный стук мотоцикла в нескольких милях от равнины Ланкашира.
   Эффектные краски заката уже меркли, и в тени фермерского дома сгущались сумерки. За сетчатыми портьерами была видна гостиная, хотя и смутно, как будто туман проник в дом. Комната простиралась до задней части здания. Освещение было приглушенным - возможно, пара настольных ламп давала оранжевое свечение. Касс встала слева от входной двери и заглянула внутрь. Игральные карты лежали рубашкой вниз на круглом обеденном столе возле переднего окна, как будто что-то прервало игру и игроки собирались вернуться.
   Двое мужчин стояли прямо под аркой, ведущей в заднюю часть комнаты. Мужчина справа уперся руками во что-то - Кэсс не могла понять, что - может быть, в стул.
   Второй мужчина стоял немного боком, сцепив руки перед собой, почтительно и осторожно. Телохранители Картера, без сомнения. Кто-то еще порхал взад и вперед за двумя мужчинами, скрытыми от глаз их массой.
   Он колебался, думая, как привлечь их внимание, не создавая конфронтации. Его инструкции заключались в том, чтобы позвонить заранее, если ему нужно будет выйти на ферму, и он не должен был приближаться к этому месту, если это не было вопросом жизни или смерти.
   Он услышал шаги позади себя и обернулся. 'Блядь! Смити, разве я не говорил тебе подождать в машине?
   Смит посмотрел мимо него в окно. - Там трое мужчин, сержант, - прошептал он. - Почему бы нам просто не вызвать подмогу?
   - Потому что, если мы выберем не тот дом, мы будем выглядеть как кучка придурков, а мы этого не хотим, правда, Смити? - прошипел Касс.
   Смит рассеянно нахмурился, опустив голову, словно хотел получше заглянуть внутрь.
   'Какая?' - спросила Касс, снова оборачиваясь.
   - В задней комнате только что погас свет.
   Второй мужчина опустился на колени. - Думаю, нам лучше их остановить, пока он не вырубил этого парня. Касс ухмыльнулся, но Смит оставался серьезным. - Ради бога, полегче, а?
   Шум справа от них заставил Смита вздрогнуть.
   "Черт возьми, да ты нервный мешок, приятель, - воскликнул Касс. Он поднял руку на дверной молоток, когда второй мужчина сделал шаг назад, подняв руки, словно сдаваясь. Стул - он определенно стоял перед стулом - и в нем кто-то был.
   Крик разорвал тишину, и Кэсс выругалась. Мейтленд. Это должен быть Мейтленд. Как, черт возьми, он нашел это место?
   Гормли высунул голову из окна машины. - Что это было?
   Смит схватил Касс за руку. "Мы должны сделать этот звонок!"
   Касс колебался. Второй крик, и все волосы на его затылке встали дыбом.
   'Полиция!' - закричал он и толкнул дверь плечом. Он скрипел, но не поддавался. Из задней части дома появились две фигуры, и Кэсс увидела, как Смит полез во внутренний карман за удостоверением личности.
   Ночь взорвалась светом и звуком. Кэсс нырнул в укрытие, увлекая за собой Смита. - Господи, - пробормотал он. - Господи, по нам стреляют. Все, о чем он мог думать, было: "И я единственный пидор без жилета".
   'Полиция!' он закричал. - Безоружные офицеры!
   Гормли дал задний ход BMW, разогнавшись по однопутной дороге к главной дороге. Он неправильно оценил поворот, и машину занесло боком с трассы на замерзший газон, и она увязла в луже грязи.
   'Идти! Черт возьми, двигай! Уильямс закричал.
   Сверкнула стрельба. Темные фигуры чудовищно вырисовывались в фарах.
   'Чего ты ждешь?' - закричал Райт. Двигатель ревел, но колеса бесполезно крутились. Одна из фигур подняла руку в их сторону, и они пригнулись. В то же время шины стали сцепляться, и машина рванула назад, выплевывая комья земли и разбрызгивая гравий, как свинцовая дробь.
   Пуля попала в лобовое стекло. На мгновение она выдержала, затем разбилась, когда они попали в колею, осыпав Гормли и Уильямса стеклянными шариками.
   Гормли завел двигатель, срезав угол на изгибе трассы, пересекая траву. Шины автомобиля скользили и визжали на обледенелой поверхности, раскачиваясь то влево, то вправо.
   'Иисус!' - закричал Райт. 'Осторожно!'
   Машина бешено накренилась, прижав их к сиденьям, и с глухим стуком рухнула в кювет. Двигатель заурчал, заглохнув, когда грязь и ледяная вода хлынули в выхлопную трубу, и на мгновение воцарилась тишина. Райт застонал.
   Три выстрела в быстрой последовательности. - Они все еще стреляют! - крикнул Гормли.
   Они вывалились, Уильямс первый. Он упал, его колени и руки треснули сквозь тонкую пленку льда. Он задохнулся от удара ледяной грязи и воды, затем вскочил и побежал. Они остались в канаве, используя ее как укрытие, скользя и скользя по льду, время от времени ныряя и проклиная холод.
   На повороте Гормли оглянулся на свой разбитый "БМВ", фары которого были направлены вверх, как прожекторы.
  
   Глава 50
   Рикман поднял голову, когда Фостер ворвался в его кабинет. - В Коммуникационный центр поступило полдюжины звонков - выстрелы слышались на ферме недалеко от Ормскирка.
   "Возможно, это так", - сказал Рикман. "Вооруженный ответ?"
   - В пути.
   Киркланд, пыхтя, вошел в комнату вслед за Фостером, его круглое лицо было красным и потным. - Только что звонил констебль Уильямс, сэр, - он под огнем.
   - У нас есть место? - спросил Рикман, уже встав на ноги и потянувшись за бронежилетом.
   Киркленд покачал головой, опираясь на стул, пытаясь отдышаться. "Отрезано".
   "Посмотрите, сможет ли служба технической поддержки определить местоположение по последнему сигналу". Рикман двигался быстро, направляясь к лестнице. - Пришлите, как только получите.
   * * *
   Отряд машин несся сквозь ночь, завывая сиренами и мигая огнями. Рикман говорил по радио, а Наоми Харт плавно маневрировала на машине в час пик. "Уильямс, Гормли и Райт найдены", - сказал он. - Кэсс и Смит - нет.
   Харт кивнула, ее сосредоточенность на дороге не позволяла комментировать - им предстояло преодолеть пятнадцать миль, а движение было плотным. Ее стройная фигура была подчеркнута бронежилетом, лицо бледное и решительное.
   Фостер сел на заднее сиденье машины, схватившись за передние сиденья, чтобы собраться. "Глаз в небе нашел здание?" Еврокоптер был развернут в течение нескольких минут после первого экстренного вызова.
   "Он все еще обыскивает местность", - сказал Рикман.
   Они мчались по узким улочкам Уолтона, мимо тесно зажатых террас, магазинов, внезапных вспышек открытых пространств и нового жилья, спускаясь к железнодорожным путям - дальше, дергаясь влево. Ипподром Эйнтри справа, неожиданный среди недорогого жилья - проблеск разваливающихся зданий в стиле ар-деко и далее, к более широкой магистрали и пригороду, стоящему рядом.
   Харт замедлился. Впереди миля машин, скопившихся с острова Переключатель. Они пробивались сквозь ряды транспортных средств и выходили из них, едва не задев бамперы, протискиваясь через невозможные бреши. Водители останавливались, чтобы уступить дорогу ревущему, мигающему кортежу, и Рикман улавливал взгляды встревоженных лиц сквозь ветровые стекла.
   Автомагистраль A49 была занята, но движение уступило им дорогу, когда они пронеслись, оставляя за собой вихрь тумана. В заранее согласованных точках вдоль главной дороги отмеченные автомобили выпадали из очереди, фактически блокируя основные маршруты из путаницы переулков, которые вели к их цели. На дорогах А, окружавших фермы и вересковые пустоши с запада и севера, их ждало еще больше. На карте целевая область выглядела как необработанный алмаз, замкнутый и поддающийся сдерживанию, но на самом деле это были пятьдесят квадратных миль открытой местности и тысяча мест, где можно было пройтись или выехать.
   - Эти люди зря тратят время, - сказал Фостер. "Это место похоже на кроличью нору".
   "Ну, ничего не делать - это не выход", - сказал Рикман.
   Фостер пробормотал извинения.
   Рикман сочувствовал - его друг пережил несколько головокружительных перемен на прошлой неделе. "Давайте просто сосредоточимся на том, чтобы спасти парней".
   Ответ Фостер оборвался, когда головная машина резко повернула налево, и Харт нажала на тормоза, волоча руль, заставляя машину скользить под углом девяносто градусов. Она только что сделала поворот, и после того, как он выпрямился, Фостер воскликнул: "Ешь свое сердце, Льюис Гамильтон".
   Харт ответил призрачной улыбкой.
   На горизонте остался отблеск кровавого света, но неосвещенные переулки в центре равнины, казалось, всасывали в себя тьму.
   'Вон там.' Фостер указал.
   Двойные лучи "БМВ" Гормли пронзили ночь, и над застрявшей машиной, то исчезая, то исчезая сквозь тонкие слои тумана, виднелся полицейский вертолет. EC135 Eurocopter был оснащен прожектором Nightsun и тепловизионными датчиками и был их лучшим шансом обнаружить стрелков, если бы они совершили прорыв пешком в окружающую сельскую местность, но если бы туман сгустился до тумана, им пришлось бы вернуться на базу.
   Рикман переключил каналы и поговорил напрямую с полицейским воздушным наблюдателем, который, сидя рядом с пилотом, должен был поддерживать связь. "Эхо Чарли четыре четыре. DCI Рикман, - сказал он. - Что у тебя есть?
   "Все еще сканирую местность". Голос офицера был размыт радиопомехами и воем двигателя вертолета. - Никаких следов сержанта Касса или констебля Смита. Они все еще могут быть в доме.
   Мысль о том, что два полицейских могут оказаться в руках Роба Мейтленда, жгла Рикмана, как расплавленная сера.
   - Инспектор Хаммонд, сэр, - вмешался второй голос. - АРУ, вооруженные офицеры продвигаются в лес к югу от участка. Он говорил с легкой шотландской картавостью.
   - Вы получили какой-нибудь ответ из дома? - спросил Рикман.
   'Ничего такого.' Голос инспектора почти заглушил гул вертолета. - Я бы хотел прислать офицеров.
   - Я не хочу, чтобы кто-нибудь шел вслепую. Рикман снова связался с вертолетом. "Эхо, Чарли, четыре четыре, можешь кричать на весь дом?"
   Харт подтолкнул машину к широкой полосе травы у края дороги, присоединившись к цепочке транспортных средств - полицейских машин с опознавательными знаками и без опознавательных знаков, полицейского внедорожника с пометками, двух фургонов и двух машин скорой помощи далеко за оцеплением.
   - Ты - в доме. Система Eurocopter Skyshout была разработана для крупных эвакуаций. Он был в десять раз мощнее среднего стереофонического усилителя на полной громкости и без труда перекрывал стук лопастей ротора. " Вооруженная полиция окружила здание. Сложите оружие и выходите из дома гуськом. Держите руки всегда на виду. '
   Они ждали.
   - Их давно нет, босс, - сказал Фостер. - Они бы не бродили вокруг, как только узнали, что стреляют в полицейских, не так ли?
   Рикман не был так уверен. Он переключил каналы. - Инспектор Хаммонд?
   'Сэр.'
   - Вы можете установить подслушивающие устройства?
   - Сойдет, - сказал Хаммонд.
   Рикман вышел из машины, придерживая пассажирскую дверь открытой, пока Харт карабкался за ним. Помеченные машины ближе к дому выключили фары, чтобы не стать мишенями, и Рикман и его команда прикрылись своей машиной, пока вертолет жужжал и кружил над головой.
   Рикману показалось, что он заметил движение возле дома, и его пульс участился.
   " Держите руки поднятыми! - прогремел танной.
   - Кто-то выходит. Харт пристально смотрел в точку справа от фермерского дома.
   - Я никого не вижу, - сказал Фостер.
   Нисходящий поток лопастей вертолета взбалтывал воздух, и иней кружился, как хлопья снега. Наконец Рикман увидел его - подтянутую фигуру, одетую в брюки чинос и спортивную куртку. У него были подняты обе руки. Справа его полицейский значок. - Касс, - выдохнул он.
   Сержант Касс что-то крикнул и указал на низкую стену слева от себя. Вертолет слегка развернулся, направив "Ночное солнце" на несколько низкорослых кустов. Ничего не двигалось. Касс пошел вперед, все еще крича, и два вооруженных офицера выбежали из укрытия одного из фургонов. Они схватили его за запястья и локти, наполовину вытащив из зоны обстрела. Рикман низко пригнулся и побежал к бронетранспортеру, куда они забрали Кэсс. Он сидел в углу скамейки, сложив руки и склонив голову, пока один из вооруженных офицеров говорил с ним вполголоса.
   - Где Смит? - спросил Рикман.
   Голова Касса дернулась. - Я пытался рассказать им, босс. Он за стеной - справа от дома. Усталость в его тоне говорила о том, что он уже повторял это много раз. 'У него кровотечение.' Он посмотрел на свои руки, на кровь на них.
   'Сэр.'
   Рикман повернулся.
   - Инспектор Хаммонд. Инспектор был маленьким и обветренным, его бронежилет создавал иллюзию крупного коммандос карманного размера. - Я старший офицер ARU.
   Рикман пожал ему руку. - Вы можете вывести Смита?
   - У нас установлены подслушивающие устройства. Мне нужно, чтобы вертолет отъехал назад, пока мы его проверяем. Он вручил Рикману бинокль, и Рикман вышел из фургона, чтобы посмотреть. На эркере и стекле входной двери были отчетливо видны маленькие блюдцеобразные приспособления. Рикман отдал приказ, и вертолет оторвался, набирая при этом высоту. Через несколько секунд шум стал не более чем слабым жужжанием.
   Хаммонд говорил по рации. Несколько мгновений спустя он поправил наушник в левом ухе, когда ему передали информацию. - Внутри двое, возможно, трое.
   - Стрелков?
   Хаммонд повторил вопрос офицерам службы технической поддержки. После паузы он покачал головой. - Они не двигаются - может быть, они ранены.
   Рикман задумался. Они еще не нашли стрелков, и, пока они были на свободе, его главной заботой была угроза остальным присутствующим офицерам. Он говорил с пилотом вертолета. - Есть какие-нибудь признаки движения вокруг дома?
   'Нет, сэр. Но мы фиксируем источник тепла на тепловизоре. Он на периметре, неподвижен - может быть человеком.
   - Смит, - сказал Рикман, бросив взгляд на Хаммонда. "Передняя часть дома хорошо укрыта, - сказал он экипажу. "Сосредоточьтесь на лесу". Повернувшись к Хаммонду, он сказал: "Давайте вытащим оттуда Смита, тогда вы сможете очистить дом".
   * * *
   Рикман шел рядом с тележкой, пока четверо вооруженных офицеров реагирования в бронежилетах катили ее от подъездной дорожки к ожидавшей машине скорой помощи. Кожа Смита отражала огни машин скорой помощи: красные и синие, то омытые кровью, то его лицо приобретало синюю бледность трупа.
   - Он потянулся за своим ордером. Кэсс зависла у двери машины скорой помощи. - Они думали, что он собирался за пистолетом. Он провел рукой по глазам. "Это должен был быть я - черт возьми, это я не ношу защиты". Он потянулся, чтобы коснуться руки Смита, привязанной к тележке, но в последний момент, казалось, отшатнулся. 'Иисус.' В его глазах стояли слезы жалости к себе.
   Рикман выругался по рации, затем срочно заговорил вертолетный наблюдатель. - У меня трое - поправочка - четверо человек в лесу за фермерским домом. Еще пять, стационарных, к востоку от них. Подождите - одна из первой группы просто исчезла с экрана".
   Рикман ждал.
   "Вау! Другой ушел. Затем он сделал паузу: "Что за . . .' Вертолет потерял высоту, жужжа над ними, как разъяренная оса. - Мы собираемся посмотреть поближе. Взошло "Ночное солнце" - тридцать миллионов свечей света и луч, который выглядел достаточно прочным, чтобы подняться.
   Рикман смотрел, как машина скорой помощи медленно отъезжает, мигают фары, сирены нет. Это казалось плохим предзнаменованием.
   Вертолет потерял еще большую высоту и теперь грохотал на высоте тридцати футов. Рикман снова заговорил по рации. - Поговори со мной, - сказал он, повышая голос, перекрывая шум.
   Воздушный наблюдатель сказал пилоту: "Да, я их вижу". Затем: "Извините, босс. Группа из четырех человек была барсуками. Остальные пятеро похожи на зеленых колодцев - и они выглядят напуганными.
   Касс издала пронзительный смех.
   Рикман пристально посмотрел на него. - Я пропустил шутку?
   Касс провел рукой по лбу. - В конце концов, надо было предупредить местную барсучью стражу, - пробормотал он, все еще с болезненной улыбкой на лице. Потом он начал плакать.
   Рикман взял его за локоть. - Посмотри на меня, - сказал он.
   Кассу, казалось, было трудно найти Рикмана, а когда он это сделал, его глаза были расфокусированы, как будто он не был уверен, на что смотрит.
   "Вы в шоке", - сказал Рикман. - Иди к фургону. Жди моих указаний.
   Касс непонимающе уставился на него, и Рикман кивнул одному из вооруженных офицеров. Он шагнул вперед и взял Кэсс за руку. Кэсс уступила, не протестуя. "Не выпускайте его из виду", - сказал Рикман. - Он ни с кем не разговаривает.
   Сплошной луч "Ночного солнца" указывал положение мирных жителей в лесу. Следующей задачей Рикмана было доставить их в безопасное место. Он говорил с воздушным наблюдателем. - Скажи им оставаться на месте - мы придем и заберем их.
   Хаммонд был рядом с ним. "Я пришлю наших парней", - крикнул он Рикману в ухо, конкурируя с ревом вертолета Skyshout.
   Рикман кивнул. 'Дом?'
   - У меня сейчас подъезжает команда.
   Рикман вернулся на свою точку обзора рядом с полицейским фургоном, когда к дому подошли вооруженные полицейские. Фостер присоединился к нему. Фостер, должно быть, принимал участие в более чем достаточном количестве вооруженных операций, когда служил в морской пехоте, и он наблюдал за действиями, как если бы оценивал военные учения.
   Шестеро вооруженных офицеров подошли к зданию медленным бегом. Несмотря на шлемы и бронежилеты, они бежали как спортсмены. Первые двое использовали полицейского, чтобы снести дверь с петель. Они отошли в сторону, и еще четверо вбежали в дом с криками: "Полиция! Вооруженные офицеры! Они пронеслись через дом, их крики были слышны даже сквозь постоянный стук вертолета.
   Резкий треск с задней стороны дома, и двадцать офицеров на периферии пригнулись. Рикман и Фостер переглянулись. Стрельба. Второй выстрел. Вертолет отклонился в сторону, его роторы издали пронзительный визг. Больше стрельбы. Вертолет переключил "Ночное солнце" на широкий луч, залив белым светом площадь размером с футбольное поле. Затем он пронесся по кругу, ночное солнце оставило остаточное изображение, похожее на вопросительный знак, на сетчатке Рикмана.
   Из леса последовала очередь выстрелов, и Хаммонд требовал информации от своей команды. - Лайма, Оскар пять, входите, - повторил он. Затем, прервав протокол, "Фрэнк, что происходит?"
   Вмешался наблюдатель с вертолета. - Эхо, Чарли, четыре четыре: двое стрелков убиты. Потерь среди полицейских нет. Повторяю, никто из янки не пострадал. "Ночное солнце" сузилось вокруг задней части дома, и еще четверо вооруженных офицеров перебрались через низкую стену, направляясь к свету.
   'Сэр!' У дверей фермерского дома стоял вооруженный офицер с опущенным поперек тела карабином MP5. "Дом чист. Нам нужен фельдшер.
   Хаммонд посмотрел на Рикмана.
   "Сначала нам нужно очистить территорию", - сказал Рикман.
   Хаммонд бросился к дому, а Рикман последовал за ним, бежав низко и быстро. Дверная рама была искривлена и расколота. За ним теплое сияние радовало, не сочетаясь с толпой униформы, все с оружием.
   Рикман уловил медный привкус в задней части горла: безошибочный запах крови.
   Дверь справа вела в длинную гостиную. Берни Картер сидел к нему спиной, свесив голову вперед. Над ним работали двое офицеров: ему на лодыжки и запястья были намотаны самодельные бинты из кухонных полотенец, а вокруг ног лужи крови. На полу валялись обрезанные и брошенные веревки. Картер едва дышал, его кожа была как бумага.
   Один из мужчин выпрямился. - Они перерезали главные артерии, - сказал он не совсем ровным голосом. - Едва ли порез на теле, но... . .' Он беспомощно смотрел на кровавое месиво у своих ног.
   Рикман осмотрел комнату. В углу, возле французских окон, лежали два тела, оба с огнестрельными ранениями. - Ладно, скорая ждет. Сначала уберите Картера, но как можно скорее я хочу, чтобы этих людей проверили.
   * * *
   Было облегчением выйти на холодный ночной воздух. Рикман глубоко вздохнул, прислушиваясь к постоянному грохоту вертолета, когда он вернулся на свою точку обзора, рядом с машиной фирмы, которую вел Харт. Он взглянул вверх, когда тон двигателя вертолета изменился, и он накренился влево, направляя луч "Ночного солнца" на что-то на опушке леса.
   Небольшая группа людей, спотыкаясь, выбралась из плотного клубка теней, моргая от внезапного яркого света. Вооруженные офицеры подвели их к одному из фургонов с персоналом. Рикман насчитал трех женщин и двух мужчин. Две женщины держали планшеты, все были в непромокаемых куртках и шляпах.
   "Они выглядят напуганными до смерти", - сказала Харт, ее лицо стало жестким от гнева. "Было бы хорошо хоть раз напугать Мейтлендов этого мира".
   "Мейтленд истекал кровью Картера, как жертвенный агнец, - сказал Рикман. - Но это не отменяет того, что Картер сделал с Марком и Жасмин.
   Харт посмотрел на него, скорее озадаченный, чем наказанный.
   - В принципе, я с вами, - пояснил он. "Я бы хотел, чтобы ублюдки страдали, но такое наказание не дает таким людям, как Мейтленд, проницательности, а только делает их более решительными, чтобы не быть жертвой".
   Первый из гражданских забрался в полицейский фургон, а следующие двое, похоже, неохотно. Мужчина обвил рукой плечо женщины. Она прижалась к нему, словно для защиты. Мужчина улыбнулся и указал на потрепанный старый "Лэнд Ровер", припаркованный на обочине переулка. Они были слишком далеко, а непрекращающийся грохот вертолета был слишком громким, чтобы услышать разговор, но человек, все еще улыбаясь, достал связку ключей. Его отношение было самоуничижительным, почти извиняющимся, но он продолжал идти к своей машине, с волной благодарности. Офицер несколько мгновений смотрел ему вслед, затем пожал плечами, помогая последним пассажирам сесть в фургон.
   Когда фургон отъехал, из задней части фермерского дома появились четверо вооруженных офицеров, наполовину неся двоих мужчин в наручниках и истекающих кровью. Рикман изучал их лица, когда они проходили мимо, затем оглянулся на пару, все еще направлявшуюся к "Лэнд Роверу". На таком расстоянии было невозможно разглядеть их черты, но язык тела женщины казался неправильным, а мужчина держал ее слишком крепко.
   "Мейтленд". Его сердце ускорило темп.
   - Что ?
   Рикман схватил Фостера за руку прежде, чем тот успел обернуться и посмотреть. - Позови Хаммонда. Скажи ему, что у Мейтленда женщина в заложниках, и он направляется к Ленд Роверу по проезжей части. Скажи ему-'
   Автоматическая стрельба прорезала темноту полосой оранжевого света в десяти метрах от полицейского оцепления. Упал офицер. Другие открыли ответный огонь.
   Фостер нырнул в укрытие, а Рикман последовал за ним, укрывшись за одной из машин.
   Очередной грохот выстрелов. - Боже, они используют Узи, - сказал Фостер. - Мы не все получили, Джефф.
   "Узи" снова заговорил, раздался грубый звук, за которым последовал быстрый стук-тук-тук пуль по металлу. Одна из машин взорвалась, подняв пламя на двадцать футов в воздух. Посыпались горячие осколки металла.
   Рикман нажал кнопку громкой связи на радио. Ничего не произошло. Он попытался снова. 'Дерьмо!'
   Мейтленд присел в пятнадцати футах от "лендровера". Женщина кричала и боролась, когда новые выстрелы пробивали дыры в дверных панелях и листовом металле.
   - Скажи Хаммонду! - закричал Рикман. "Предупредите блокпосты". Фостер был в бегах.
   Мейтленд ударил женщину пощечиной, и Рикман почувствовал прилив ярости. Женщина перестала сопротивляться и позволила увести себя к Ленд Роверу.
   С бешено колотящимся сердцем Рикман покинул машину и бросился к ней галопом.
   Между ним и Мейтлендом едва ли был пучок травы, но если он сможет добраться до обочины, то сможет использовать канаву рядом с ней в качестве укрытия. Мейтленд почти добрался до "лендровера" - он обогнул его сзади, используя женщину как щит. Справа от них вспыхнула и запнулась стрельба, но она была нацелена на полицию, стоявшую ближе к ферме.
   Женщина увидела Рикмана. Ее глаза расширились, и Мейтленд что-то почувствовал. Он развернулся, когда Рикман нырнул в канаву. Тонкий слой льда треснул, и Рикман задохнулся от резкого холода, когда вода наполнила его ботинки и промочила колени брюк. Шум перестрелки заглушил его хриплое дыхание, и он выждал мгновение, радуясь покрову тумана, собравшегося кремовыми клубами в более холодном воздухе канавы.
   Мейтленд стоял у водительской двери, его рука с пистолетом лежала на груди женщины, прижимая ее к борту автомобиля. Ствол пистолета находился чуть ниже ее подбородка. Рикман подкрался ближе, а Мейтленд возился с ключом, пытаясь вставить его в замок. Он соскользнул, и он уронил брелок. Выругавшись, он убрал руку с груди женщины и наклонился, чтобы поднять ее. Рикман выбрался из канавы и бросился на Мейтленда.
   Он увидел пистолет, отблеск огня на капоте машины, ключи, макушку Мейтленда. Но яснее всего он увидел ужас на лице женщины. Мейтленд выпрямился, уже поднимая пистолет, целясь Рикману в грудь.
   " Беги! - закричал Рикман.
   Она бежала. Мейтленд уволен.
   Рикман почувствовал мощный удар, словно кувалдой, в грудь. Он упал на спину, задыхаясь.
   Он, должно быть, на мгновение потерял сознание, потому что, когда он в следующий раз осознал, Мейтленд стоял над ним с пистолетом на боку. - Хитроумный незваный гость, - сказал он. 'Вставать.'
   Рикман попытался набрать воздуха в свои жалобные легкие. Мейтленд наклонился и поставил его на ноги. Рикмана вырвало сухим ртом. Постепенно боль уменьшилась до надавливания, но его тошнило и было больно дышать. Перестрелка казалась далекой, а стук лопастей вертолета - далеким эхом.
   - Вы тоже подойдете. Мейтленд вручил Рикману ключи от машины. - Ты за рулем.
   Рикман бросил ключи в темноту. Мейтленд ударил его по голове дулом пистолета, и он упал на колени, истекая кровью из раны над левым глазом.
   - Я вышибу тебе гребаные мозги.
   Рикман ослеп от крови и опухоли в левом глазу. Зрение справа было размытым, но он мог видеть пистолет. 'Не.'
   "Назовите мне хоть одну вескую причину".
   Целая куча причин пришла к Рикману в беспорядке - гонка, его мысли переплетались друг с другом, быстрые, как биение его сердца. Я хочу заботиться о своем брате. Я хочу увидеть, как мои племянники вырастут и получат высшее образование, я хочу, чтобы они женились и завели свои семьи. Я хочу возместить ущерб прошлого. И втайне, не смея вторгнуться в полноту смысла, я хочу снова увидеть Таню.
   Он вложил в свой голос разум и авторитет. - Убей копа, - сказал он, заставляя себя выпрямиться, преодолевая боль, которая ощущалась как твердая масса в груди. - Ты останешься в тюрьме до конца своей жизни.
   - Если меня поймают, меня все равно ждет пожизненное.
   Это была логика уличного бойца - личная честь, репутация крутого человека. Никогда не показывай страха, никогда не отступай, никогда не извиняйся.
   Был ли Мейтленд достаточно близко, чтобы он мог схватиться за пистолет? Оглушающая боль в груди Рикмана говорила об обратном.
   - Знаешь, почему на убийство наложено табу? - спросил Мейтленд.
   "Потому что жизнь драгоценна". Боль в груди Рикмана была вызвана не только попаданием пули.
   Мейтленд покачал головой. "Попробовав однажды такую силу, вы захотите ее снова, пока не сможете остановиться".
   - Ты говоришь о Картере или о себе?
   Мейтленд пожал плечами. - Неважно - я избавлю тебя от необходимости выяснять. Он снял с пистолета предохранитель, и Рикман подумал о Тане, о тепле ее тела рядом с ним, о ее длинных пальцах, обвивающих его шею, чтобы притянуть его ближе, и он страстно желал ее.
   - Не надо, - снова сказал Рикман.
   Его внимание привлекло движение позади Мейтленда. Ли Фостер встал, приняв треугольную стойку. Рикман увидел тускло поблескивающий пистолет в его правой руке, а левая поддерживала его вес.
   Всплеск адреналина посылал электрические разряды энергии в скальп Рикмана и основные мышцы его ног и рук, но ни драться, ни бежать было невозможно, хотя его тело требовало действия.
   Стреляй , приказал он Фостеру. Стреляй в ублюдка!
   Он услышал глухой стук и сначала принял его за оглушительный стук своего сердца в ушах. Он почувствовал сквозняк в слепую сторону. Мейтленд повернулся вполоборота, его глаза расширились, он направил пистолет в сторону неминуемой угрозы. Полоса красных и черных полос занимала Мейтленда до середины бедра. Он скривился от боли. Пистолет безвредно выстрелил, отлетев на несколько ярдов.
   Рикман отдыхал на пятках, делая маленькие глотки воздуха и пытаясь осмыслить произошедшее. Размытость его зрения медленно прояснилась, и полосатая фигура превратилась в констебля Танстолла.
   Одна широкая рука держала Мейтленда в запястье, другая пара наручников. Его правое колено было крепко зажато между лопатками Мейтленда.
   - Крис, откуда ты, черт возьми, взялся?
   - Спичка, сэр. На лице здоровяка отразилось недоумение. Все еще одетый в форму для регби, с пятнами грязи на скулах, он имел дикий вид неуклюжего мальчишки, сорванного со страниц " Повелителя мух" .
   - Думаю, он имел в виду, как вы нас нашли? Фостер помог Рикману встать.
   'Ой . . . Я был только вверх по дороге. Танстолл защелкнул наручники на Мейтленде. "Я был бы здесь раньше, только чертов идиот, получивший сообщение, дождался конца игры, чтобы сообщить мне, и они поставили блокпосты. Да, и - закон подлости - мой ордерный талон был на дне моей спортивной сумки. Он поднял Мейтленда на ноги и насмешливо окинул сцену взглядом. "В любом случае, вам не обязательно быть одним из Мудрецов, чтобы следовать за этой звездой". Он покосился на зависший в воздухе Еврокоптер, его ночное солнце сияло вниз, как маяк.
   Рикман рассмеялся, тут же пожалев об этом. Его бронежилет поглотил большую часть удара пули, но синяк размером с чайную тарелку останется у него еще несколько недель. Он положил руки на оба колена и тихонько вздохнул, морщась от боли.
   Фостер похлопал его по плечу. - Усадите мистера Мейтленда во что-нибудь маленькое с внешним замком, хорошо? - сказал он Танстоллу.
   Мейтленд не сопротивлялся, но смотрел на проходившего мимо Рикмана, свет в его глазах был где-то между ненавистью и голодом.
   Рикман наблюдал, как Фостер спрятал свой пистолет в карман, оставив пистолет Мейтленда на рассмотрение CSI в качестве улики. Он подождал, пока Мейтленд не окажется вне пределов слышимости. - Вам запрещено носить огнестрельное оружие, - сказал он, принимая вертикальное положение.
   - Это как кататься на велосипеде, - сказал Фостер, намеренно не понимая его. - Ты никогда не забудешь, как.
  
   Глава 51
   Они похоронили Марка Дэвиса рядом с Жасмин и Брайони Эллиотт. Это был ослепительный день. Солнечный свет мерцал на морозе-оттепели коротко подстриженных лужаек, и последние несколько ярких листьев плыли по дорожкам, словно желая заглушить звук шагов.
   Останки Бриони были помещены в небольшой белый гроб в могилу вместе с ее матерью. Рикман присутствовал, исполнив роль гроба вместе с другими членами своей команды. Танстолл пролил несколько слез, когда крошечный гроб был помещен в землю.
   Главными скорбящими были Ким и Ларс Линдерманн. Бывшая учительница Жасмин, миссис Стейнс, стояла рядом с Дженни, шестиклассницей с трезвым лицом, заступившейся за Жасмин. Эд и Хилари Шеперд прибыли, когда гробы были опущены в землю.
   Фостер сделал шаг к ним, но Рикман остановил его. - Они имеют такое же право быть здесь, как и любой из нас, Ли, - сказал он.
   - Они должны быть за решеткой. Шеперды находились под следствием группы специалистов, собранных из отдела по расследованию семейных преступлений и отдела защиты детей, но на данный момент они были отпущены под залог полицией.
   Фостер пристально посмотрел на пару, но они избегали его взгляда, сосредоточившись вместо этого на гробах. Миссис Шепард держала в правой руке четки, цепляясь за четки, когда читала свои молитвы, и склоняла голову при каждом повторении имени Иисуса.
   "Агентства по усыновлению сотрудничают", - сказал Рикман. - Но это огромная задача. Дайте им время.
   - У нас нет ни снежного кома шансов доказать дело против них двоих, - сказал Фостер. - ДНК не совпадает, ни одна из семей не идентифицирована - кроме Киркхэмов - и вам придется сначала выследить их.
   Рикман хотел бы успокоить своего друга, но у него было недовольное мнение, что пессимизм Фостера имел под собой веские основания. "Мелани" упорно хранила молчание с момента их встречи в доме ее матери, и не было никаких официальных записей о том, что ее сестра отдала своего ребенка на усыновление. CPS не желала действовать на основании косвенного признания Эда Шеперда, у них не было фотографий, и никто не хотел выступать в суде. Все полицейское дело зависело от доказательства того, что усыновление Киркхема было незаконным, и расследования до сих пор не смогли найти официальных лиц, подписавших документы об усыновлении.
   Ким Линдерманн выглядела достойно. Она без колебаний шагнула вперед, когда священник предложил ей окропить святой водой, чтобы добавить ее благословение к своему. Эд и Хилари Шеперд остались немного в стороне от остальных скорбящих, но теперь они подошли к могиле, цепляясь друг за друга в поисках поддержки. Фостер отгородился от них, сердито глядя на священника, как будто он был виноват в их вторжении.
   После этого Ким Линдерманн обменялась рукопожатием с Рикманом. "Я готова сделать все, что необходимо", - сказала она. Она говорила о варварстве Картера, свидетельство ее собственного изуродованного тела.
   Рикман положил свою руку на ее и поблагодарил. Картер пережил нападение, а вот его телохранители - нет. Он отрицал, что знает об убийствах Жасмин, Марка и Брайони, но его ДНК совпала с той, что была найдена на окровавленной щепке в подвале каретного сарая. Боевики Мейтленда выздоравливали в тюремной больнице. С уходом Имса казалось маловероятным, что Грэм предстанет перед судом за убийство Майкла Олдисса. Единственным проблеском надежды было то, что, вопреки всем ожиданиям, Мейтленд был готов дать показания против Картера. Встречные обвинения Картера о расстрельных списках, наемных убийцах и контрабанде наркотиков надолго заставят Королевскую прокуратуру работать, но Рикман был уверен, что ни один из этих людей еще какое-то время не выйдет из тюремной камеры.
   Рикман пожал руку священнику и присоединился к остальным членам своей команды. Они неловко стояли на перекрестке асфальтированных дорожек, пересекающих кладбище.
   "Некоторое время назад Ли спросил меня, во что я верю". Рикман оглядел группу. - Я сказал, что верю в зло. Фостер посмотрел на него с непроницаемым выражением лица. "Ну, если ты веришь в зло, ты должен верить и в добро". В ответ на скептический взгляд Фостера он сказал: "Основной закон физики, не так ли? Как Танстолл с его чайником - приличное пиво - это суперклей, скрепляющий вселенную".
   Танстолл покраснел.
   - Вы все сделали здесь что-то хорошее. Рикман посмотрел на каждого из них, убедившись, что они смотрят на него в ответ, чтобы они могли видеть, что он имел в виду то, что сказал. - Не только сегодня, но и в том, как вы провели это расследование.
   - Впрочем, для Смита это не имеет значения, не так ли? - сказал Фостер.
   Сержант Касс находился под следствием за участие в событиях, приведших к расстрелу Д.С. Смита. Остальное было бы трудно доказать. У Смита было проколото легкое, и он потерял так много крови, что его сердце остановилось до того, как парамедики прибыли в Уоррингтонскую больницу A&E. Он был оживлен, но у него произошел множественный системный сбой, и два дня спустя он умер от второго сердечного приступа.
   - Им все равно. Фостер посмотрел мимо Рикмана на открытые могилы. - У них никогда не было шансов.
   Его слова могли бы стать эпитафией для всех потерянных детей - рожденных и забытых.
  
   Эпилог
   В квартире Фостера было холодно. Он пошел прямо на кухню и налил себе виски. Он помедлил мгновение, затем потянулся внутрь шкафа во второй раз и достал коробку из-под печенья, сделав мучительный глоток виски, прежде чем провести рукой по поверхности и поднять крышку. Он нашел конверт, адресованный ему, в руке матери и держал его, проводя пальцем по неровным каракулям матери. Когда-нибудь он откроет ее, но не сейчас. Он вышел из кухни, схватил куртку и ключи и поспешил к своей машине.
   В детском доме "Блэк Вуд" он ходил по территории, посещая места старых триумфов и передряг, вспоминая. Некоторое время он стоял возле каретного сарая. Трудно вспомнить эти гниющие, сырые развалины как их логово, их домик для игр. Он был зарешечен и закрыт ставнями, периметр поисковой сети криминалистов отмечен сине-белой полицейской лентой. От его креплений оторвался кусок, и он трепетал и крутился на ветру, как изодранное знамя.
   - Думал найти тебя здесь.
   Он развернулся. "Наоми". Он не слышал ее приближения.
   Солнце стояло низко, его лучи пробивались сквозь кусты и саженцы на краю поляны. Харт, все еще одетая в черное, вышла из тени, и солнце осветило ее волосы, на секунду придав ей блаженства, а затем она снова стала не такой уж простой Наоми.
   Они стояли бок о бок, глядя на обвалившиеся развалины, которые раньше были каретным сараем. Вскоре от него не останется и следа.
   - Завтра они уезжают, - сказал Фостер, имея в виду Эда и Хилари.
   - Я думал, ты не религиозен, - сказал Харт.
   'Я не.'
   - Значит, ты не будешь изображать из себя ангела-мстителя. В ее ясных голубых глазах был вызов, но ни намека на насмешку.
   "Я не могу позволить им уйти от этого, Наоми. Если бы они пришли к нам - если бы они сказали нам, что Марк был на связи. . .' Он остановился. Он много раз возвращался к этому на разборах полетов и на долгих пьяных беседах с Джеффом Рикманом. Не имело значения, что Эд и Хилари Шепард были прямо или косвенно ответственны за смерть Марка Дэвиса и Брайони Эллиотт. Без доказательств закон признал их невиновными.
   - Ли, это больше не твое дело, - сказала она.
   'Нет.' Он все еще чувствовал легкое покалывание, когда она называла его по имени. 'Я знаю это.' Но он думал, что, возможно, сможет добиться того, чего не смогла CPS. Если он будет терпелив и будет бодрствовать, кто-нибудь позвонит, или Хилари назначит встречу с кем-нибудь из их семей. Может быть, они станут жадными и возьмут еще один заказ, и когда они это сделают, он будет наблюдать.
   - Разве тебе некуда пойти? - спросил он, выбрав нападение в качестве формы защиты.
   - Да, - сказала она. - Но сейчас он кажется немного пустым.
   - Фил в последнюю смену, да?
   - Не знаю, - сказала она. Фостер посмотрел на нее. "Большая ошибка - вовлекать во все это Фила". Она пожала плечами. - Он не мог с этим справиться.
   Фостер перевел дыхание, готовый сказать что-то бессмысленное и успокаивающее.
   - Все в порядке, - сказала она. "Я знаю, когда облажался".
   - Мы все так или иначе так и делаем, - сказал Фостер.
   Наступила тишина, и у него было ощущение, что она что-то замышляет. "Спасибо, что уладили мои отношения с боссом", - сказала она после борьбы.
   - Кто сказал, что я это сделал?
   "Главный инспектор полиции Рикман".
   Он вздрогнул. - Он просто не может держать свой рот на замке, не так ли?
   Она рассмеялась, и он улыбнулся не по своей воле.
   - Хочешь пинту? он спросил.
   "Пинту". На этот раз в ее глазах мелькнула насмешка и предупреждение, хотя и невысказанное. И это все, что вы получаете.
   Ладно , подумал он. Я пока соглашусь на пинту разливного в компании друга.
   * * *
   Когда Рикман пришел домой, в гостиной горел свет. Он почувствовал волнение, быстро сменившееся разочарованием. Таня отсутствовала десять дней, извинившись сразу после оформления доверенности.
   Рикман должен был почувствовать облегчение: его больше не тошнило от вины и самобичевания. Но он предпочел бы это пустоте, которую он теперь ощущал в своем центре. Его пьянки с Фостером принесли долгожданное, хотя и краткое, забвение. Но он устал просыпаться в предрассветные часы, мысли его метались, а тело было настолько беспокойным, что не давало ему покоя.
   Синяк на груди не позволял ему бежать, но он мог преодолевать мили своим длинным скачущим шагом, не в силах успокоиться, не говоря уже о сне, если только он не был изнурен.
   Он бросил ключи в вешалку на вешалке в холле и повесил пальто на перекладину лестницы. Старый дом тикал, когда бревна нагревались над трубами отопления, и когда он выдохнул, ему показалось, что он услышал эхо своего вздоха. Он задержался между гостиной и кухней, не решая, готовить ли ему что-то или же ему всесторонне и беззастенчиво долбят. Свет, пробивающийся из-под кухонной двери, привлек его внимание - он думал, что выключил свет, уходя на похороны. Он прижал ладонь к двери.
   Таня сидела за столом.
   Она встала ему навстречу, и сердце его подпрыгнуло, но, увидев лихорадочный румянец ее щек, как она взволнованно сжимала руки, его охватило страшное предчувствие.
   - Что-то случилось? он спросил. - Мальчики, они...
   'Они в порядке.' Она отказалась от его объятий. - Почему ты думаешь...
   "Я не ожидал тебя увидеть, - сказал Рикман. - То, как ты ушел... - Он прервался, он не хотел, чтобы это прозвучало как взаимные обвинения.
   Она опустила взгляд. 'Извини за это. Я не должен был уйти, не поговорив с тобой - не объяснив, почему мне пришлось уйти. Она нахмурилась. "Просто, когда тебе так же одиноко, как и нам, ты находишь утешение там, где его находишь".
   Рикман почувствовал, как внутри что-то сжалось.
   "Я не хотела заниматься любовью из-за одиночества, Джефф, - сказала она.
   Рикман кивнул. Даже если бы он смог найти слова, он не думал, что сможет их произнести.
   'Я женат-'
   - Я знаю, - сказал он хриплым от волнения голосом. 'Ты поступил правильно.'
   Она нетерпеливо покачала головой. 'Позвольте мне закончить.' Она вздохнула и начала снова. "Я замужем за человеком, который меня не знает". Она издала дрожащий смех. - Боже, какое ужасное клише! Она моргнула и стиснула зубы, и Рикман увидел, что она дрожит. "Он не хочет меня. . .' Она запнулась. Подняв подбородок, она заставила себя продолжить. "Он не хочет меня, и я думаю, что ты хочешь".
   Он вздохнул, и она посмотрела ему в лицо, в ее глазах был вопрос.
   Он взял ее за руку. 'Я делаю.'
   Она слегка прикоснулась кончиками пальцев к заживающему шраму над его левой бровью. Он наклонился к ней, и она потянулась, чтобы встретить его поцелуй.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"