Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Летучие мыши под микроскопом шпиона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
   Один
  
  
   Кто-то звал меня по имени. Звук был искажен, туманный сигнал смерти и сожаления. В моем черепе стучали отбойные молотки, напоминая о вчерашнем избытке.
  
   "Лошадь".
  
   Вот оно снова. Я ущипнул себя за переносицу, пытаясь притупить боль за глазами. Кто со мной разговаривал? Я смотрел на свой класс сквозь запачканные жиром линзы. Мои ученики избегали моего взгляда. Не могу сказать, что я их винил. Они были преступниками, все они, сочащийся гной этого шанкра города. Но кто я такой, чтобы судить? Я ничем не лучше их.
  
   Нет. Я хуже.
  
   "Лошадь, пожалуйста!"
  
   Голос снова позвал меня. Кто бы это ни был, почему они не могли оставить меня в покое? Неужели они не видели, что я пытался преподавать английский?
  
   "Боже мой, что это?" - спросил карманник Пако. "Это НЛО?" Он ткнул пальцем в небо, где с потолка капала штукатурка.
  
   "Отлично, Пако". Из моего горла вырвался шум. Это я говорил?
  
   "А потом я их краду".
  
   "Укради у них. ДА. Очень хорошо".
  
   Шесть месяцев назад я поймал Пако с его рукой в моем кармане. Мой друг Питт хотел раскроить мальчику череп о ближайший мусорный контейнер, а затем оставить его в нем. Вместо этого я дал ему свою визитную карточку.
  
   "Английский для преступников". Прошел слух. Если вы хотели изучать английский язык в Лиме и у учителя, который не сдаст вас (и который с радостью принимал вместо наличных деньги за кокаин по унции, писко по делу или сексуальные услуги с шагом в полчаса в качестве оплаты), тогда я был вашим человеком.
  
   Класс больше не смотрел на меня. Я проследил за их взглядом. Блондинка стояла в дверях моего грязного класса, с длинным вишневым ногтем на носу. Она прочистила горло. Она была высокой, добрых шесть футов с чем-то, Валькирия, возвышающаяся над моей наполеоновской низкорослостью. У нее была фигура, вызывающая боль, но при ближайшем рассмотрении песок стекал с ее песочных часов, так как вещи начали провисать и выпирать во всех неправильных местах. На ней была черная кожаная мини-юбка и бирюзовый топик, которые хорошо смотрелись бы на ней двадцать лет назад; ее грудь открыто бунтовала против гравитации, что свидетельствует об усилиях талантливого пластического хирурга. Если не смотреть слишком пристально на "гусиные лапки" вокруг ее глаз, можно подумать, что ей все еще за тридцать. То есть, если вы сначала проложили себе путь через несколько геологических слоев грима.
  
   Каждая пара глаз повернулась, чтобы изучить щели и изгибы блондинки, прикидывая свои шансы. Включая, как мне было жаль видеть, Хуаниту, единственную женщину в классе, которая носила тонкий складной нож, спрятанный между грудей, и всегда платила мне быстро и наличными.
  
   Ноготь выскользнул из ноздри блондинки, тщетно пытаясь спрятаться под грудью. Она шагнула вперед. "Лошадь?"
  
   Я повернулся к своему классу. Может быть, если я представлю, что ее там нет, она уйдет.
  
   "Итак, майор". Я обратился к единственному в классе члену команды Lima's finest. Он поймал меня с килограммом кокаина, который, должен добавить, действительно предназначался для личного потребления. Я давал ему бесплатные уроки английского в обмен на то, что он спас меня от тюрьмы. Поначалу его присутствие мешало разговору. Но майор большую часть времени был слишком пьян, чтобы помнить свое собственное имя, не говоря уже о других, и рассказы о незаконных подвигах вскоре снова потекли рекой.
  
   Сегодня был один из самых ясных дней полицейского.
  
   "Майор Вильега", - продолжил я, игнорируя настойчивый взгляд блондинки, - "когда вы поймаете вора, что вы скажете гринго?"
  
   Он ухмыльнулся, его гнилые зубы блестели от слюны, гротескный живот свисал набок над ремнем. "Я говорю:"Привет, красотка, хочешь потрахаться со мной?"
  
   Бледное лицо блондинки, покрытое мелкой пудрой, которая оседает на всем в этом городе, приобрело ярко-розовый оттенок. Даже ее макияжа было недостаточно, чтобы скрыть ее дискомфорт. Ученики стучали кулаками по партам и смеялись, хлопали друг друга по спине.
  
   Кроме Пако и майора Вильеги, там был Луис, похититель сережек, который заплатил мне окровавленным золотом; Альварита, трансгендерная шлюха, которая сосала член в парке, а затем грабила своих клиентов, приставив нож к их яйцам, когда они кончали; Лучо, таксист, который всегда был рядом, чтобы дать похотливыйгринга - поездка всей ее жизни; Андрес, коридорный из Хилтона, который также был фактическим консьержем - кокаин? chicas? билеты на концерт?Я понимаю тебя, не волнуйся; Рикардо, юный сценарист, который хотел узнать ценность украденных им секретов; и полдюжины других подонков, подонков и сброда, отбросов, которые составляют большую часть этого грязного города.
  
   "Лошадь, пожалуйста", - сказала она. "Это о Питте".
  
   Я вздохнул. "Тебе обязательно так меня называть? Его зовут Гораций. А что насчет него?"
  
   Она на цыпочках вошла в комнату, покачиваясь на своих высоких каблуках. "Могу я поговорить с тобой?" Она понизила голос, посмотрела на класс. "Один?"
  
   "El profesor tiene cojones, amigo!"Класс заулюлюкал и дал пять. "Кто твоя подружка, чувак?"
  
   "Этого достаточно". Я посмотрел на часы. Без пяти. "В то же время, в среду. Твое домашнее задание, - я подняла руки, чтобы заглушить стоны, - извинения и извинения. На этот раз я хочу увидеть немного творчества!" Я закричал, когда их стулья заскрипели по гниющему деревянному полу. Я дал им длинный список возможных оправданий, способов убедить жертву гринго не выдавать их: слезливые истории о несуществующих младших сестрах, нуждающихся в операциях, похищенных двоюродных братьях, угнанных в рабство, и каннибализме в высоких Андах, недоедании в трущобах. Я хотел, чтобы они думали сами за себя; было недостаточно просто запомнить мой список. Им нужно было быть готовыми к импровизации.
  
   Когда Пако проходил мимо, я схватил его за руку. Я протянул руку.
  
   Он усмехнулся. Он вытащил мой бумажник из кармана и положил его мне на ладонь. "Ты в порядке, Конь. Ты дал мне слабину. "
  
   Заставить людей называть меня по имени было безнадежным делом. Как только они увидели мой верблюжий носок, прозвище прижилось.
  
   Я хлопнул его по плечу. "Увидимся, Пако".
  
   Последний из мужчин спустился по лестнице, оставив меня наедине с блондинкой. Я прошел по коридору с облупленным линолеумом, мимо переполненного туалета без двери в маленькую комнату с кроватью, холодильником и плитой. Мои шлепанцы подняли клубы пыли. Ее каблуки с шипами эхом отдавались позади меня, когда они пробивали дыры в нижележащих половицах.
  
   Я уронил очки на телевизор, прежде чем обернуться. Она выглядела лучше не в фокусе. И менее заманчиво. Как правило, я избегал хорошеньких девушек. Я бросился задницей вперед на кровать и опустился почти до пола, древние металлические пружины заскрипели, выдерживая мой скромный вес.
  
   "Чего ты хочешь, Линн?"
  
   Мы встретились в баре в Барранко. Крысиное гнездо. Три уровня разврата, каждый злее предыдущего. Мы сражались друг с другом под реггетон, а затем заплатили за одну из стендап-кабинок в углу. Я проник в нее без презерватива. Она не возражала. Я не думаю, что ее это тоже сильно волновало.
  
   Это стало обычной дневной связью. Я знал, что она замужем. Я знал, что у нее есть дети. Мой возраст. Я знал, что могу сделать лучше. Я не хотел. Быть с ней было такой же печалью, как лежать со шлюхами, только более интенсивной. Я был никчемным куском дерьма и лучшего не заслуживал.
  
   "Питт пропал", - сказала она.
  
   Она с хрустом пробралась к окну спальни, посмотрела вниз на внутренний двор. Я жил над мясной лавкой. Большую часть времени это была импровизированная скотобойня. Если бы он двигался, и вы могли бы его съесть, они бы убили его, освежевали и упаковали для вас. Из окна моей спальни можно было наблюдать, как мясорубки в запекшейся одежде делают колбасу, смешивая облетевшие субпродукты с тачками опилок. Вонь проникла в мою комнату через трещины в стекле.
  
   "Что еще нового".
  
   Я вытащил полупустую бутылку писко из-под кровати. Я отвинтил крышку и швырнул ее через всю комнату в кишащую массу тараканов, которые жили в углу, растаскивая по пути трупы своих бабушек и дедушек. Я сделал большой глоток, хмыкнул и протянул ей бутылку. Она взяла его и выпила.
  
   Она сказала: "Я не видела его месяц".
  
   "Так что подключи к делу отряд головорезов. О чем ты меня просишь?"
  
   "Они не должны знать об этом, Хорс".
  
   - Ты имеешь в виду посольство или...
  
   "Ни то, ни другое".
  
   Я пожал плечами. Она сделала еще глоток писко и предложила мне бутылку. Я отмахнулся от этого. Я полезла под подушку и вытащила дорожную мыльницу. Один из нескольких, которые я хранил в этом месте. Снял крышку, взял большую щепотку кокаина между большим и указательным пальцами и понюхал. Я протянул ей мыльницу.
  
   Она посмотрела на кока-колу и снова деликатно почесала нос изнутри, как будто обдумывая сегодняшнюю требуемую дозировку. Прошла в конец маленькой комнаты, ее каблуки увязали в многолетней грязи. Ее кожаное мини скрипело от движения. Она сжала предплечья под грудью, закусила губу.
  
   "Тебе все равно, не так ли", - сказала она.
  
   "Не совсем, нет".
  
   "А если он лежит где-нибудь в канаве?"
  
   "Это был я", - сказал я и вдохнул еще одну щепотку кока-колы. "Я бы не хотел, чтобы меня беспокоили".
  
   "Вы двое друзья".
  
   "Были.И он сделал бы то же самое для меня ".
  
   Кокаин ударил меня. У меня онемела голова. Обезболивающее для воспоминаний. Вместо живого воспроизведения моего преступления в бесконечном цикле, оно на мгновение застыло в ужасной карикатуре.
  
   Я положил мыльницу на подушку и встал. Ее груди были на уровне глаз. Я положил руки ей на бедра и вытянул шею. Она не двигалась.
  
   "Я же говорил тебе", - сказал я. "Все кончено".
  
   Оказалось, что она была не просто матерью моего лучшего друга. Поправка, бывший лучший друг. Она также была женой моего бывшего работодателя, приемного отца Питта. У них двоих, отца и сына, была лицензия на убийство - ради своей страны; ради спорта; за любой незначительный проступок, реальный или воображаемый; всякий раз, когда они чувствовали желание. Так что, черт возьми, да, я порвал с Линн. Для нашего же блага, сказал я ей. И я это имел в виду. Но делать то, что было хорошо для меня, было чем-то чуждым всему моему существу, и снова и снова мы тайно общались, ненавидя друг друга и ненавидя нашу собственную слабость.
  
   Она положила руки мне на грудь. "Я пришел сюда не за этим".
  
   "Тогда зачем ты пришел?"
  
   Она расстегнула верхнюю часть моей рубашки. "Может, мне стакан воды?"
  
   Я скользнул руками вниз по ее маффиновой крышке и схватил ее ягодицы с творогом, притянул ее таз к себе. "Вы пришли сюда за стаканом воды?"
  
   Ее голос был мягким, раненым. "Пожалуйста".
  
   Я подошел к раковине и наполнил чайник водой, стараясь не вдыхать вонь из-под крана. Даже я не смог с этим справиться. Питьевая вода в этом городе была кратчайшим путем к расстройству кишечника. Лучшее, что вы могли сделать, это сварить его. У него все еще был вкус серы. Без сомнения, я скоро напьюсь досыта из вонючих ям ада.
  
   "С каких это пор ты пьешь воду?" Я спросил.
  
   Я отнес чайник на плиту и зажег газовую горелку спичкой. Я ставлю чайник на огонь.
  
   "С тех пор, как это." Она протянула листок бумаги.
  
   "Что именно?"
  
   "Прочти это".
  
   Я взял газету. "Ты же знаешь, я не могу читать без очков".
  
   "Черт возьми, лошадь. Это электронное письмо от Питта ".
  
   "Что там написано?"
  
   "Я нашел способ покончить с чувством вины".
  
   Мохаммед Али нанес мощный правый хук. Мой мир закружился. Я схватился за стол, чтобы не упасть. С каких это пор Питт чувствует вину?
  
   Совесть переоценивают, братан. Все, к чему это приведет, это то, что тебя убьют такие люди, как я.
  
   "Слова", - сказал я. "Точные слова".
  
   Она заметила мои очки на разбитом телевизоре. В сетке была дыра, которую я продел несколько месяцев назад. В целом я обнаружил, что предпочитаю смотреть, как пыль собирается на зияющих осколках, обычной кабельной передаче. Она схватила мои очки и натянула их мне на лицо.
  
   "Не так грубо", - сказал я, поправляя рамки. Я поправил распечатку и прищурился, чтобы сфокусироваться. Я узнал адрес электронной почты Питта. Сообщение было датировано неделей назад.
  
   "Покончи с чувством вины".
  
   Эти три коротких слова открыли рану, которую не мог залечить ни один бальзам. Это тоже были не слова Питта. И это означало - Нет. Не ходи туда. Даже не думай об этом.Я положил газету на стол, и таракан пробежал по ножке стола и по полу.
  
   Линн насадила насекомое на каблук своей туфли. "У тебя настоящая проблема с тараканами, ты знаешь об этом?"
  
   Она подняла ногу. Куча подергивающейся слизи прилипла к кончику ее пятки. Я схватил салфетку и наклонился, проводя кончиками пальцев по ее икре, прозрачные черные чулки создавали электрическое разделение между нами. Я крепко держал ее ногу и вытер слизь с ее туфли.
  
   "Я бы сказал, что настоящая человеческая проблема - это тараканы".
  
   Я подошел к окну и открыл его ровно настолько, чтобы вытолкнуть завернутого в ткань жука наружу. Он приземлился в проезжающую мимо тачку с красно-черной плотью. Мясник лопатой зачерпнул его в мясорубку.
  
   Густой аромат грязного воздуха Лимы пролился в комнату, и я поперхнулся. Холодно и отвратительно. Я сделал глубокий вдох, задержал его в легких. Идеальный. Я взял пачку гамильтонов со своего стола. Отвратительная местная сигарета. Без фильтра. Засунул три штуки в рот и поджег их все, спичка дрожала перед моим лицом. Я втянул горячий дым. Аромат дешевого табака смешался со вкусом выхлопных газов.
  
   Писко и кока-колы было уже недостаточно. Что Питт пытался мне сказать? Я разорвал рубашку и стал искать участок кожи, не покрытый рубцами. Тщетные поиски. В течение прошлого года все мое тело от шеи и ниже было покрыто множеством слоев ожогов от сигарет.
  
   Линн подошла ко мне сзади и обхватила руками мою грудь, прижав мои локти к бокам. Ее груди оставили следы на моих лопатках. Я чувствовал запах ее духов. Мускус похотливой женщины.Кельвин Кляйн.
  
   "Это не твоя вина", - сказала она.
  
   Я пытался вырваться, но она крепко держала меня. "А хрен ты знаешь".
  
   "Может случиться с кем угодно".
  
   "Ну, это не так, не так ли? Это случилось со мной ".
  
   "Плакать нормально".
  
   "Пошел ты", - сказал я. Я ткнул ее локтем в живот, и она отпустила.
  
   Вот. Нашел место.Я потушил все три горящие сигареты подмышкой. Между нами повеяло запахом горящей плоти. Я засунул сигареты обратно в рот и снова прикурил, затягиваясь, чтобы они стали приятными и горячими.
  
   Она схватилась за пупок. Она сказала: "Мне нужно знать".
  
   "Где дверь? Прямо за тобой".
  
   "Что это значит. "Покончить с чувством вины"? В чем вина? Что он сделал?"
  
   Она понятия не имела. Я не собирался ее просвещать. "Может быть, он убил таракана".
  
   Резкий удар выбил сигареты из моей руки.
  
   "Будь ты проклят, Конь. Мне нужна ваша помощь! " Ее лицо покраснело. Из уголков ее глаз потек рассол. Она потянулась к моей промежности.
  
   "Отпусти его", - сказал я. Я крепко держал ее грудь в своей руке. "Он такой же мудак, как и я".
  
   "Мой сын не мудак", - сказала она, снимая топ.
  
   "Но ты признаешь, что я такой?"
  
   Она усмехнулась сквозь слезы. "Ты в моем вкусе мудак". Она расстегнула мой ремень. Чайник начал кричать.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Два
  
  
   "Братаны навсегда, чувак?"
  
   Мы сидели на наших лонгбордах в волнах у Уанчако, в часе полета к северу от Лимы. Кулак Питта завис в воздухе в ожидании. Его улыбка была полна зубов, его зеленые глаза цвета моря. Его голову окружал ореол раннего утреннего солнца.
  
   Белокурый бог с глубоким загаром хотел ударить кулаком.
  
   Я толкнул его кулак своим. "Братаны навсегда".
  
   Волна быстро приближалась. Большая. Это отбросило нас друг от друга, и мы изо всех сил цеплялись за наши доски.
  
   "Самый длинный в мире левый брейк-пойнт", - прокричал Питт, перекрывая шум моря и крики чаек. На его груди танцевало ожерелье из акульих зубов, белые треугольники на черном гидрокостюме.
  
   Мы гребли на глубину, размахивая руками по всей длине наших лонгбордов, преодолевая океанские волны. Пройдя километр, мы прижались грудью к вощеным доскам.
  
   На расстоянии за нами наблюдал серый, мертвый перуанский берег, кладбище, терпеливо ожидающее заполнения. Мы нацелили наши щиты на белую церковь на холме. Вдоль берега выстроились тростниковые лодки, крошечные каяки ручной работы с изогнутыми носами, похожими на шуточные тапочки. Час рыбалки закончился. Настал час прибоя.
  
   "Просто верните меня на берег", - сглотнул я, выплевывая соленую воду. Еще одна волна подняла нас на тяжелой зыби, снова уронила. Солнце выглянуло из-за восточного горизонта, но на западе нависли темные тучи.
  
   "Серфинг лучше секса", - кричал он.
  
   "Как это?" Я спросил.
  
   "Лучше, чем наркотики! Лучше, чем что-либо! "
  
   "Ах да?" Я возразил. "Что произойдет, когда вы вернетесь на сушу?"
  
   Он рассмеялся. "Это предполагает, что ты вернешься!"
  
   Он соскользнул со своей доски в воду. Он схватил конец моей доски для серфинга и поплыл к берегу.
  
   "Какого хрена ты творишь?"
  
   "Когда я скажу "иди", вставай, хорошо?"
  
   Поднялась еще одна волна. Без предупреждения внезапный толчок подбросил меня в воздух - что случилось с "Когда я скажу "иди"? Но сейчас не время спорить - и я запрыгнул на доску, и, казалось, целую вечность единственное, что имело значение, это оставаться в вертикальном положении.
  
   Я занимался серфингом один или два раза во время школьной поездки в Тихуану. Мои воспоминания об уроках были довольно туманными, без сомнения, из-за количества алкоголя, марихуаны и мескалина, которые я употребил в те выходные, но каким-то образом мои ноги помнили, мое тело понимало, и волна подняла меня в воздух, мои руки были раскинуты, тело напряжено, и понесла меня к берегубыстрее, чем я когда-либо бегал раньше.
  
   Песок стал ближе, волна стала выше, я начал паниковать. И что теперь? Как мне остановить это? Как мне слезть с этой штуки?
  
   Волна схлынула. Мои ноги оторвались от доски, и я упал в прибой, врезавшись боком в доску для серфинга, прижавшись грудью к твердой поверхности. Боль расцвела в моих ребрах. Соберите бутоны роз, подумал я. Я стоял по пояс в воде, но следующая волна сбила меня с ног.
  
   Я наглотался морской воды. Закашлялся, выплюнул рассол. Я снова ухватился за доску, не обращая внимания на боль в боку, и поплыл к берегу на следующей волне. Когда я почувствовал, что мои колени коснулись песка, я взял доску и вышел из прибоя.
  
   Питт оседлал гребень чудовищной волны. Должно быть, было три метра, легко. Он скользнул в изгиб под волной, метнувшись вбок по трубе, когда она рухнула позади него. Казалось, что он доберется до берега, преодолевая последние усилия волны, когда море решило, что для одного дня наглости достаточно, и обрушилось на него.
  
   Он вывалился из воды, пошатываясь, с доской под мышкой, ноги боролись с уходящим течением. Он потряс кулаком в воздухе. "Уничтожить!"
  
   Я подождал, пока он не окажется в пределах слышимости. "Думаю, я предпочитаю кокаин".
  
   "Вот почему мы привезли килограмм, не так ли?"
  
   Он ухмыльнулся, песок и море струились с его волос, солнце проглядывало сквозь собирающиеся облака, купая нас в своем мерцающем тепле. Эта ухмылка, которая говорила, что в мире все в порядке, не может быть ничего плохого, счастье так же просто, как купание в океане или поход в бордель, а страдание слишком сложно, чтобы его понять. Я завидовал ему.
  
   Я выставил кулак. "Братаны навсегда?"
  
   "Чувак", - сказал он и ударил меня кулаком так сильно, что стало больно. "Братаны навсегда".
  
  
   Добро пожаловать в магазин Happy Frying Pan.
  
   Так гласил знак на испанском, английском и китайском языках. Хотя я не знаю китайского. Может быть, там было написано "Купить дешевый магазин кокаина в этом восточном курином скретче".
  
   Питт хотел кока-колы для нашей поездки по побережью. Настоял на личной встрече с моим дилером.
  
   "Никогда не знаешь, чем они его режут", - пожаловался он.
  
   "То, что ты сейчас нюхаешь, - лучшие высокогорные леденцы для носа", - сказал я. "Кроме того, я один из лучших клиентов Хак По".
  
   Но он настоял, и я позволил ему присоединиться. Он ждал меня после занятий, и мы поехали на автобусе вглубь складского и фабричного района, примыкающего к миллионному китайскому кварталу Лимы.
  
   Я толкнул входную дверь. Звякнул колокольчик. Китайский парень лет двадцати, развалившись за прилавком, ковырял ногти ножом. У него не хватало глаза. Оставшийся шар быстро оценил нас: гринго в неправильной части города.
  
   "Тебе нравится сковорода?" спросил он на ломаном английском. "Очень хорошая сковорода для жарки". По всему магазину громоздились груды чугунных сковородок.
  
   Я усмехнулся и облокотился на прилавок. "Вы, должно быть, новичок. Мы здесь, чтобы увидеть босса ".
  
   Он выдержал мой пристальный взгляд, его единственный глаз не моргал. "Имя?"
  
   "Гораций. Но люди называют меня Лошадью. Как в подвешенном виде."
  
   Мальчик закрыл засов своего ножа и отступил через дверной проем из висящих бусин.
  
   Питт поднял сковородку. Он провел пальцем по толстому слою пыли. "Ваш наркодилер управляет фабрикой по производству сковородок?"
  
   Я пожал плечами. "Хорошее прикрытие, как и любое другое, я полагаю".
  
   Сморщенный желтый человек, похожий на гнома, прошаркал через дверь из бусин. Вездесущая кепка Cubs сидела высоко на его голове, обнажая его тонкую лысину. Его желтоватое лицо сморщилось в ухмылке, когда он увидел меня.
  
   "Hak Po!" Я сказал. Я сглотнул немного мокроты и сплюнул на пол.
  
   "Как поживает моя маленькая лошадка?" - спросил он, покачивая пальцем на уровне промежности.
  
   Мы пожали друг другу руки и рассмеялись.
  
   "Друг, с которым я хочу тебя познакомить", - сказал я.
  
   Он скользнул вокруг прилавка, его черные тапочки скользили по покрытому пылью полу. Он оглядел Питта с ног до головы.
  
   Питт ухмыльнулся и протянул руку. "Лошадь говорит, что ты лучший".
  
   Хак По посмотрел на руку, но не взял ее. "Где я видел твое лицо раньше?"
  
   Глаза Питта метнулись в мою сторону. "Я не знаю. Я здесь впервые."
  
   "Ты остаешься". Он указал на меня. "Ты придешь".
  
   Хак По скользнул обратно за прилавок и редко используемый кассовый аппарат.
  
   Питт пошел за мной, но я положила руку ему на грудь. "Извини, чувак", - сказал я. "Я люблю тебя как брата, но если Хак По говорит остаться, ты остаешься. Кроме того, - сказал я. "Может быть, ты сможешь найти хорошую сковородку для своей матери или что-то в этом роде".
  
   "Маловероятно, что я когда-нибудь увижу, как она готовит", - засмеялся он. "Но ты продолжай. Не беспокойся об этом ".
  
   Я обошел прилавок и вошел в дверь из бусин. Хак повел меня по темному коридору на фабрику. Огромные котлы из жидкого железа изрыгали и шипели паром. Рабочие вылили расплавленную лаву в формы для сковород, затем погрузили только что созданную посуду в холодную воду, чтобы закалить ее. Пар поднимался облаками. Шум был ужасный.
  
   Однажды я спросил его, мой нос был полон кокаина: "Не было бы дешевле импортировать чугунную посуду из Китая?"
  
   Он ухмыльнулся мне, ложка кокаина звенела у края его носа. "Мне нравится готовить на сковороде. Что в этом плохого? Ты чем-то оскорбляешь мою профессию?"
  
   "Нет", - сказал я. "Сковорода хороша. Ты хороший сковородник."
  
   "Да", - сказал он, нюхая свою неразрезанную порошкообразную радость. "Я очень хороший сковородочник".
  
   Офис Хак По представлял собой небольшую комнату рядом с заводским цехом. Он отпустил меня первым. Я протиснулся сквозь строй из четырех картотечных шкафов и перелез через его стол, чтобы занять стул. Вы не хотели поскользнуться; Хак По, как и следовало из его имени, был плевателем, а пол был покрыт скользким слоем слизи.
  
   Хак сел и открыл картотечный шкаф. Он достал килограммовый пакет с кокаином и положил его на стол. Я бросил конверт, полный использованных пятидесятых, в его лоток для входящих и потянулся за кока-колой. Он остановил меня, протянув руку.
  
   "Скажи мне кое-что, Хорс, пожалуйста".
  
   Мне не терпелось засыпать немного этого порошка себе в нос. "Конечно, Хак. Что угодно."
  
   "Как давно ты знаешь друга?"
  
   Я пожал плечами. "Пару месяцев. Достаточно долго. Почему?"
  
   "Я знаю, что где-то его вижу. Не помню где." Он помахал пальцем в воздухе. "Он плохой человек".
  
   Я рассмеялся. "Как и я. Как и ты."
  
   Ворчание. "Верно. Но некоторые из них более вредны, чем другие. Держись от него подальше, слышишь?"
  
   "Конечно, Хак", - сказал я. "Как скажешь".
  
   Он дал мне попробовать кокаин. Это было хорошо. Самое близкое к забвению, которое я когда-либо мог найти. Я встал и перелез мимо него через стол.
  
   Желтая рука ущипнула меня за икру. "Теперь будь осторожен, Конь. Ты слышал? Мне не нравится терять хорошего клиента ".
  
  
   Меня предупредили. Я должен был знать лучше. Тревожные звоночки прозвучали в тот день, когда я встретила Питта, но я проигнорировала их.
  
   Я был в Крысином гнезде, пытаясь затеять драку с гребаным генералом-пацифистом из Корпуса морской пехоты. Я слышал, что в гавани Кальяо стоит авианосец, и я отправился на поиски самого большого и злобного на вид пехотинца, которого смог найти.
  
   Я верил в Америку. Его идеалы. Но эти идеалы были настолько искажены и исковерканы, что от них не осталось ничего, кроме лицемерия и лжи. От одной только мысли о том, чтобы снова жить в Америке, меня затошнило. Лучше честная дыра, как Лима, чем пластиковая улыбка и нож в спину, которые ты получишь дома. Не наступай на меня, ублюдок.
  
   "Тебе должно быть стыдно за себя", - сказал я ему. "Убийство невинных женщин и детей, чтобы заработать на жизнь". Я плюнул на его форму.
  
   Он вытер лужу со своей куртки и встал. "Я встречал таких, как ты, раньше", - усмехнулся он. "Такие предатели, как вы, в каждом порту мира. Недостаточно хорошо для вашей собственной страны ". Он повернулся, чтобы уйти. "Ты не стоишь того времени, чтобы на тебя помочиться".
  
   "Что ж, благослови Бог Америку и передай яблочный пирог", - сказал я и замахнулся на него.
  
   Он легко блокировал удар и нанес сокрушительный удар в мою сторону. Я закрыл глаза и ждал удара, заранее наслаждаясь приближающимися звездами. Они так и не пришли. Я заглянул. Его кулак завис в воздухе в нескольких дюймах от моего носа.
  
   Хруст ломающейся кости. Мужчина взвыл от боли. Его предплечье согнулось над стойкой под неестественным углом.
  
   "Пока-пока", - сказал новый голос, и мужчина занял барный стул генерала. Он выглядел слишком молодым, светловолосым и счастливым, чтобы сидеть там, в этом грязном баре, посмеиваясь про себя, когда морской пехотинец хромал из комнаты, прижимая сломанную руку к груди.
  
   "Какого хрена ты творишь?" Я прокричал сквозь шум бара.
  
   "Спасаю твою задницу, судя по всему", - сказал он. "Меня зовут Питт. Угостить тебя выпивкой?" Бармену: "Дос сервезас, прошу прощения".
  
   "Сделай мне бутылку писко", - крикнул я. "И кто ты такой, чтобы вмешиваться?"
  
   Питт хрустнул костяшками пальцев. "Этот парень собирался тебя избить".
  
   "Да. Я знаю. В этом был смысл?"
  
   Пришел писко. Питт налил мне рюмку. Я взял бутылку и осушил ее одним длинным глотком.
  
   "Хочу пить", - сказал он и подпер подбородок кулаком. "Хочешь еще или мне просто приклеить тебе на лоб надпись "Ограби меня"?"
  
   "Отвали, ладно?" Я сказал. "Ты уже испортил мне вечер". Я оглядел комнату. Никто из экипажа USS Asswipe, казалось, не был склонен к драке. Не с Питтом на моей стороне. Я соскользнул со своего барного стула, чувствуя себя неуверенно. "Теперь мне придется пойти куда-нибудь еще, чтобы меня избили".
  
   Питт выпил свое пиво и рассмеялся. "Ты странный, чувак. С какой стати ты хочешь, чтобы тебя избили?"
  
   Моя толерантность к алкоголю была довольно высокой, но даже я с трудом переваривал целую бутылку писко.Это был сырой местный бренди, настолько отвратительный, насколько это возможно. Я держался за перекладину, чтобы не упасть. "Потому что я это заслужил", - сказал я лужице пива на баре. Я сел и закрыл лицо руками.
  
   Он хлопнул меня по спине. "Что ты такого сделал, чтобы заслужить это?"
  
   Так я ему и сказал. Я говорю всем. Я люблю смотреть, как меняются их лица. Ужас, когда они слышат, что я сделал.
  
   Когда я закончил, он просто рассмеялся. "Чувак, - сказал он, - это ерунда. Не будь таким гребаным слабаком. Как ты можешь чувствовать себя виноватым из-за такой глупости?"
  
   Теперь мир вращался. "А ты бы не стал?" Мне удалось прохрипеть. Я потянулся за мыльницей, чтобы поправить хорошую корабельную Лошадку.
  
   "Иногда я занимаюсь таким дерьмом перед завтраком", - сказал он. "И я сплю как младенец. Эм, извини, - сказал он, уловив выражение боли на моем лице. "Ты знаешь, что я имею в виду".
  
   "Расскажи мне об этом", - попросил я, втягивая кокаин в нос, пока носовая перегородка не начала кровоточить. "Расскажи мне все о своих способах избавления от чувства вины перед завтраком".
  
   "Я из ЦРУ", - беззаботно сказал он. "Силовик. Часть подразделения по подавлению инакомыслия".
  
   "А я король Испании. Я называю тебя, сэр незнакомец, который теперь должен отвалить ". И я рухнул в хихиканье.
  
   Он ущипнул меня за шею. Острая боль пронзила мой позвоночник. "Я зарабатываю на жизнь убийством людей, придурок", - сказал он. "Ты слышал об убийствах в Икитосе на прошлой неделе?"
  
   Я утвердительно пискнула, его рука все еще была на моей шее.
  
   "Это был я. Задушил трех диссидентов их собственными кишками. Обжаривали их орехи на открытом огне. Они были вкусными". Его губы приблизились к моим. "Чертовы сельские жители не хотели, чтобы мы добывали нефть. Подумал, что это может разрушить их драгоценную гребаную среду обитания. Угадай, что?" Он рассмеялся пивному запаху мне в лицо. "Мы управляем этой страной. Мы не потерпим такого дерьма ни от кого. Вы стоите у нас на пути, вы возражаете против нашей политики, вы протестуете против того, что мы насилуем вашу страну за деньги? Мертв. Пытали. Исчез."
  
   Он отпустил мою шею, и я откинулась назад, потирая позвоночник.
  
   "Обезглавливайте инакомыслие", - сказал он. "Это то, что я делаю. Буквально. Убейте лидеров, и овцы последуют за ними ". Он загибал пальцы. "Профсоюзные организаторы. Лидеры коренных народов. Высокомерные ученые, которых нельзя шантажировать или запугивать. Художники. Писатели. Оппозиционные политики. Мы заставим их уйти ". Он ударил себя в грудь. "И я - исчезающая команда из одного человека. Я буду убивать, пытать, калечить, насиловать, содомизировать, каннибализировать и терроризировать, пока вы, блядь, не подчинитесь, тупые гребаные перуанцы ". Он с улыбкой откинулся на спинку стула. Он выпил свое пиво, затем поднес его к щеке и широко улыбнулся. "Но после тяжелого рабочего дня пришло время для ледяного батона. Ты не согласен?"
  
   Я уставился на него. Это было странно. Этот золотой мальчик, этот греческий бог, извергающий такую грязь ... Он не выглядел так, будто шутил. "Если это так, то почему ты мне все это рассказываешь? Разве это, знаете, не секретно? "
  
   "Ты носишь прослушку?"
  
   "Нет".
  
   "Хорошо. Потому что, если бы это было так, мне пришлось бы тебя убить. - Он отхлебнул пива и снова ухмыльнулся.
  
   Из глубины моей души пришел ответ: "Ты либо лжец, либо психопат".
  
   Он проглотил пену и погрозил пальцем. "Социопат, на самом деле. Так сказал эксперт компании."
  
   Оказалось, что он не был лжецом.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Три
  
  
   На табличке было написано "Не курить". Я закурил сигарету.
  
   В приемной под прямым углом поблескивали два синих кожаных дивана. Со стены на меня скорбно взирали картины с горами, давно стертыми в порошок. Над ними красовался герб Anglo-Dutch Mining, Ltd.: два единорога, разгуливающие по полю маков. Четыре часа тикали в унисон, оповещая посетителей о текущем времени в Лондоне, Йоханнесбурге, Мельбурне и Лиме.
  
   За стойкой регистрации яхты ее шкипер, двадцатилетняя альбиноска с волосами, собранными в пучок, изящно постукивала по компьютеру. Ее раскрепощенные соски смотрели на меня сквозь обтягивающий красный комплект. Время от времени она поднимала глаза и ловила мой пристальный взгляд. Эти розовые глаза заставили меня подумать о крысах. Она приветствовала меня вежливым "buenos días", но перешла на английский, когда услышала мой акцент гринго. "Эй, ты мерканин?" - прозвенела она. Акцент Южной Флориды вызвал у меня тошноту. "Как дела? Как вам Перу?" Она хихикнула. "Разве здесь не чудесно?"
  
   "Американка" Сантаны прокручивалась в моей голове бесконечным циклом. Я выпустил дым в потолок.
  
   "Тебе нужно это убрать". Она щелкнула бледными пальцами в знак.
  
   Щелчок имперского пальца вызвал у меня желание вырвать ее руку из сустава и ударить ею по голове. Моя первая жена делала то же самое. Трахни ее. И пошла нахуй вся ее половина вида, особенно американская.
  
   На вечеринке по случаю второго дня рождения нашего сына миссис Босси щелкнула пальцами у меня перед носом и объявила перед всей компанией, что разводится со мной и подает в суд на алименты. О, и что ребенок был не моим, а моего лучшего друга Ларри.
  
   "Алименты на ребенка?" Я спросил своего адвоката. "Она шутит?"
  
   "Неа", - сказал он со смешком. "Согласно закону, у вас есть два года, чтобы заказать тест на отцовство. После этого не имеет значения, твое оно или нет." Он нацелил карандаш мне в голову. "Ты на кону следующие шестнадцать лет, парень".
  
   Я поднялся со своего сиденья с хлюпаньем кожи и подошел к яхте с сигаретой во рту. Пепел осыпался на безупречно чистый мрамор. Я выдохнул дым через нос.
  
   "Я могу отсосать себе", - сказал я. "Хочешь посмотреть?"
  
   "Прошу прощения?"
  
   Лучше бы так и было, пизда, подумал я. Ты и все тебе подобные.
  
   "Мне нужно увидеть Серхио. Ты хочешь увидеть, как я это сделаю. Собирай своих подружек, приготовь попкорн".
  
   "Что?Я- нет."Ее призрачное лицо покраснело. "Ты с ума сошел? Я же говорил вам, мистер Салазар в...
  
   "Ты пожалеешь, если не сделаешь этого". Я расстегнул джинсы, зуб за зубом. Шум эхом отозвался в стерильном зале ожидания.
  
   Она закрыла рот. Взглянул на мою промежность. Поднял трубку телефона.
  
   Чертова шлюха.
  
  
   В то утро я долго сидел в постели, куря сигареты. Линн провела там ночь. Первая. Я приложил немало усилий, чтобы изменить свое мнение. Даже не жаловался, когда тараканы заползли к нам в постель. Когда я с криком проснулась от того, что крысы царапали ребенка у меня на руках, она успокоила меня, погладила по лицу, прижала к силиконовой груди. Мне было интересно, что она скажет своему мужу. Я провел ночь, выебывая мозги твоему бывшему агенту. Почему? Чтобы он помог мне найти моего сына. Ты помнишь его. Питт?
  
   Питт, подумал я. Проклятый Питт. Единственный друг, который был у меня здесь, в Лиме. Или думал, что видел. Так ему и надо. После того, что он сделал? Нет. Его можно трахнуть.
  
   Я затушил сигарету о свой левый сосок. Зажег еще одну. "Покончи с чувством вины". Вот что говорилось в электронном письме. Питт нашел способ избавиться от чувства вины. Питт! С совестью! От одной только мысли мне захотелось рассмеяться.
  
   Он был всем, что я ненавидел в этом мире. Так почему же я так сильно его любила? Даже сейчас, после того, как он предал меня. Как ты можешь любить того, кого ненавидишь?
  
   Может быть, потому, что по сравнению с ним я чувствовал себя хорошим человеком. Он был напоминанием о том, что в мире есть люди и похуже меня. По правде говоря, я завидовал его отсутствию совести. Какую свободу он должен чувствовать! Не быть отягощенным десятью тоннами багажа, как я.
  
   Почему такой кровожадный социопат, как Питт, хотел общаться с таким унылым мешком дерьма, как я? Одному богу известно. Источник его кокаина, я полагаю. Хотя кокаин было не так уж трудно достать в Перу. Черт возьми, в настоящее время страна производит больше этого вещества, чем Колумбия. Питт, конечно, использовал меня. Конечно.Слава Богу, я выполняю свое первое, последнее и единственное задание для ЦРУ. Но я мог бы вспомнить дюжину других людей с правильным доступом для этой операции. Почему он выбрал меня?
  
   Думаю, я был его аудиторией. Ему нравилось накуриваться перед тем, как отправиться убивать, убивать диссидентов и протестующих, чем бы он ни зарабатывал на жизнь. Потом он прилетал в город, и мы пили и распутничали. Он рассказывал мне о своих последних зверствах.
  
   Его истории всегда заставляли меня чувствовать себя лучше.
  
   Питт был больным, извращенным ублюдком. Если его совесть внезапно включилась, то он шатался с адским грузом.
  
   Я прижег еще одну сигарету к многослойному шраму, покрывавшему мое тело. Вздрогнул от радости от боли. Я все еще чувствовал запах стареющей киски Линн на простынях. Покрытое коркой место, где мы соприкасались, царапало мое бедро. Я дотронулся до дерна на комковатой подушке рядом со мной.
  
   Нет. Я должен был найти Питта. Нужно было выяснить, что он имел в виду под "покончить с чувством вины". Но не для нее. Для меня. Я хотел знать, что он имел в виду.
  
   Должен был знать.
  
  
   Стеклянная дверь безопасности со щелчком открылась. Бульдозер латиноамериканца ворвался в зал ожидания. На нем был небесно-голубой пуленепробиваемый жилет поверх ниспадающих желто-алых одежд, какие носят буддийские монахи в Тибете. Одна рука покоилась на дробовике, висевшем у него на груди. Его голова блестела от недавнего столкновения с бритвой, и от него воняло дешевым лосьоном после бритья.
  
   Он сложил ладони вместе, поклонился мне. "Шанти", - сказал он. "Мир". Он выпрямился, и его голос стал грубым. "Ты хочешь что-то сказать?"
  
   "Для Серхио, да".
  
   "Шанти", - повторил он. "Мы едины. мистер Салазар и я".
  
   "И я. Один что?"
  
   "Он видит то, что вижу я. Слушайте то, что я слышу ".
  
   "Видит то, что видишь ты. Слышит то, что слышишь ты. Я затушил сигарету о мраморную столешницу. "И если это так, он должен быть слепым, глухим и глупым. Давай."
  
   Я вытянул руки и раздвинул ноги. Губы охранника поджались. Он замахнулся кулаком на мое лицо. Я вздрогнул. Он похлопал меня по щеке. Смеялся.
  
   "Тебе повезло, что я пацифист". Его руки ласкали меня во всех неправильных местах. "Что это?"
  
   Он поднял ржавый молоток с резиновой рукояткой. Я стащил его из мясной лавки внизу и смыл кровь. Я видел, как они использовали его накануне, чтобы приготовить котлеты для кошек и собак.
  
   "Подарок для Серхио", - сказал я. "Кое-что, что, я подумал, ему может понравиться".
  
   Мужчина ухмыльнулся, но не вернул молоток. Он держал его низко на боку, напряженный, как будто ожидая, что я сделаю движение. Секретарша позвонила в бронированную дверь. Бульдозер дель диа ворвался внутрь, придержал для меня дверь открытой.
  
   "Приятно было познакомиться", - сказала секретарша. Она распустила волосы, позволив им упасть на грудь. Ее соски проглядывали сквозь каскад белого.
  
   "Классные сиськи", - сказал я.
  
   Она рассмеялась. "Дай мне знать, я приготовлю попкорн". Она положила на прилавок визитную карточку.
  
   Я взял карточку. Ее похотливые розовые крысиные глазки пожирали мою отвратительную внешность. Когда я в последний раз принимал душ? Тем более стирать мою одежду. Почему любая женщина хочет быть со мной, если я ей не заплатил? Если на то пошло, почему Линн? Избей меня до полусмерти. Я разорвал карточку пополам, затем еще раз пополам, и позволил кусочкам упасть на пол.
  
   "Сделай это", - сказал я.
  
   Стеклянная дверь со щелчком закрылась. Качество воздуха в офисе было хорошим. Слишком хорошо. Мои легкие не знали, что делать. Я закашлялся, почувствовав на языке вкус лаймского трафика. Я плюнул на пластиковое растение.
  
   "Жди здесь". Мой сопровождающий указал на незанятую кабинку. Он повозился с панелью безопасности и исчез за дверью.
  
   Я сел. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел Серхио? Пару месяцев? Нет. Дольше. Во всяком случае, более недавняя, чем мой последний душ. Наши пути пересекались пару раз, но он был больше другом Питта, чем моим. Это и босс Питта. По крайней мере, та, о которой Питт рассказывал людям.
  
   Серхио - ничтожество. Никто. Мы с отцом управляем этой страной. И мы также занимаемся англо-голландской добычей полезных ископаемых.
  
   Стена была покрыта синим холщовым пухом. В соседних кабинках зазвонили телефоны. Бестелесные голоса ответили. Невидимые пальцы печатали на невидимых клавиатурах. Амбициозные языки, заточенные на убийство, прихлебывали полупустые кружки кофе. Я схватился за живот, внезапно почувствовав тошноту.
  
   Кабинное рабство в американском стиле. Вы не могли избежать этого, как бы далеко вы ни улетели. Моя первая жена пыталась удержать меня на работе. Когда я отказался платить алименты, она украсила мою зарплату. Я уволился с работы. Снял все свои наличные. Привязал его к бедрам, купил билет в один конец до Буэнос-Айреса. Они остановили меня в аэропорту и забрали мой паспорт. Конфисковал деньги, отдал их ей и ее отродью.
  
   Я бы не стал рабом ни одного человека. И ни одной гребаной женщины тоже. Поэтому я сделал то, что сделал бы любой на моем месте. Я бежал через Рио-Гранде в Мексику. Прошел мимо мокрецов, идущих на север. "Ты с ума сошел?" Я закричал. "Иди домой! Свобода лежит в другой стороне!" Но они проигнорировали меня и продолжили свою новую карьеру в качестве фактических рабов Америки.
  
   Я путешествовал автостопом на юг, попутно преподавая английский. Получил поддельный паспорт, достаточно хороший, чтобы проехать через Центральную Америку. Каким-то образом оказался в Перу.
  
   Я встретил Кейт. Ситуация улучшалась. Жизнь снова становилась хорошей. У нас была мечта, и мы строили ее по частям. Пока не вмешался злой Бог, управляющий вселенной, и не решил, что я сыт по горло счастьем.
  
   Мимо прошел мужчина в полиэстеровых штанах, что-то напевая себе под нос. Он поставил картонную коробку на бедро, набрал код безопасности на ближайшей панели и вошел в ту же дверь, что и бульдозер. Я больше не мог выносить этого офисного рабства. Миньоны, будь они прокляты! Я поймал дверь, прежде чем она закрылась, и протиснулся в комнату.
  
   Пятнадцать мужчин в сшитых на заказ костюмах оторвались от своих ноутбуков. Их бледные лица поникли, опухли от избытка. Я узнал троих из них по сети борделей. Очки, часы и булавки для галстуков блестели под флуоресцентными лампами - боевые регалии современного воина.
  
   Человек с картонной коробкой повернулся, открыл рот и опустил коробку в воздухе. Коробка упала, взорвавшись дождем из манильских папок. Он бросился их подбирать. Бульдозер схватил меня за воротник моего грязного коричневого свитера. Я заметил Серхио в конце стола для совещаний. Его темный андский цвет лица и седой конский хвост было трудно не заметить.
  
   "Серхио!" Я помахал рукой. "Так приятно снова тебя видеть!"
  
   "Вы знаете этого человека?" - спросил дородный джентльмен в костюме-тройке, поглаживая свои брюки в тонкую полоску.
  
   Серхио достал белый носовой платок из нагрудного кармана своего серого костюма из альпаки. Он похлопал себя по лбу. "Нельзя ожидать, что я знаю каждого бездомного в Лиме, не так ли?"
  
   Щуп вот полезная марионетка. Выглядит достаточно по-индейски, чтобы местные были довольны. В частном порядке он выполняет приказы, как и все остальные. Привет, я Серхио! Я кукла в носке! Ты будешь моим другом?
  
   Бульдозер усилил хватку и дернул меня к двери. "Шанти", - проворчал он. "Это ранит меня больше, чем тебя".
  
   "Баня", - сказал я, игнорируя лихорадочное культовое пыхтение охранника. "Ты не помнишь, Серхио? Ты и я, три бразильца? Эта удивительная цепочка из ромашек?"
  
   "Мой дорогой мальчик, в этом городе не место лгать". Серхио кивнул моему сопровождающему, который потянулся к дверной ручке. "Закон о клевете в Перу, возможно, не очень строг, это правда, но и уголовный кодекс тоже". Он сложил руки вместе и хрустнул костяшками пальцев. "Ты не хочешь знать, сколько Шанти здесь жмет лежа".
  
   "Ты хочешь сказать, что это его имя?"Сказал я и пожалел об этом. Шанти обхватил меня за талию, оторвал от земли и вынес из комнаты. Я вцепился в дверной косяк. "Хорошо, - сказал я, - перестань притворяться, что ты меня не знаешь, и я перестану притворяться, что мы любовники".
  
   "Что это значит?" Дородный джентльмен погладил свою походку.
  
   - Исчезновение Питта Уоттерса, - сказал я. "И ты уберешь от меня этого громилу?" Шанти даже сейчас отрывал мои пальцы один за другим от дверного косяка, бормоча при этом покаянные молитвы.
  
   Серхио поднял подбородок, и жестокий изгиб прекратился.
  
   Человек рядом с ним сказал: "Питт, что? Что, кто?" Пальцы пощипали жир на шее, измеряя и проверяя его эластичность. Остальные мужчины сидели молча, наблюдая за мной.
  
   - Питт Уоттерс, - повторил я. "Ваш сотрудник? Сын американского посла?"
  
  
   Я помню, как впервые встретил Серхио. Мы с Питтом договорились пойти в новый стрип-клуб. Питт назвал это чем-то новым в своем нескончаемом поиске новых и необычных удовольствий.
  
   Жизнь - это удовольствие, он бы улюлюкал после своей третьей проститутки за ночь. И что, если это убьет тебя? Качество, а не количество! В любом случае, кто хочет стать старым и морщинистым?
  
   Я добрался до клуба первым. Одетая в кожу доминатрикс подвела меня к столику, щелкнула кнутом в воздухе, чтобы привлечь внимание официантки.
  
   Официантка подошла, покачивая бедрами из стороны в сторону, ее тело от сосков до колен было заключено в латекс. У них не было писко, поэтому я заказал бутылку дешевого скотча и немного льда. Я засунул пачку игровых денег ей в декольте и сказал, чтобы она показала моим друзьям стол, когда они придут. Когда она ушла, я проскользнул в ванную и нюхнул кокаин с запачканного мочой сиденья унитаза.
  
   Я вышел и обнаружил Питта в мужественных объятиях с парнем в маске Призрака Оперы. Они атаковали друг друга взаимными тостами за братскую любовь: локти широко расставлены, подбородки высоко подняты, белые зубы блестят, в стаканах плещется напиток. Взгляд чистой дружбы, который Питт бросил на своего нового компаньона, заставил мой желудок скрутить в кислотных конвульсиях. И что было с маской?
  
   "Лошадь!" Питт прокричал через всю комнату, жестом подозвав меня. Половина собравшихся извращенцев обернулась посмотреть. "Мой друг!" - прокричал он в ухо мужчине, несмотря на музыкальное затишье. Его голос гулко прозвучал в похожем на пещеру пространстве.
  
   "Ты так говоришь. Ты Серхио?" Я наполнил свой стакан, пригубил виски.
  
   "Виновен по всем пунктам обвинения". Он ткнул открытой ладонью мне в живот, наклонил голову так, что из ноздрей потекла слюна. "Они называют меня Серебристой лисой".
  
   Я взял его за руку. Оно было влажным, как теплый ванильный пудинг. "Большинство людей просто называют меня мудаком".
  
   Коричневый палец, покрытый длинными черными волосами, указал на мою голову. Рот Серхио открылся в беззвучном смехе.
  
   "Что это за маска?" Я спросил.
  
   Он подмигнул мне. "Скажем так, человек в моем положении не желает, чтобы его опознали".
  
   Я спокойно посмотрел на него. "Твоя мама уронила тебя на голову, или ты таким родился?"
  
   "Каким образом?"
  
   Я болтал своим скотчем на безвольном запястье. "Маска закрывает только половину твоего лица?"
  
   Он положил руку мне на плечо. "Мой друг, ты был бы удивлен, узнав, что скрывает эта маска".
  
   Он был невысоким и темноволосым. Боливийская тьма. Пятьдесят с чем-то, седой хвост, спускающийся до середины спины. Шрам змеился по одной руке, исчезая под манжетом его белой шелковой рубашки. Он был без галстука и одет в шерстяной костюм того же оттенка, что и его волосы, застегнутый на все пуговицы до самого живота. Он сгорбился, когда сидел, ссутулив плечи, как искривленное ветром и дождем дерево, неспособное стоять прямо.
  
   Питт погладил меня по плечу, слегка сжал. "Папа привил ему красивый акцент, тебе не кажется?"
  
   Носовые ходы Серхио перекликались с нарочитой непочтительностью Итона и Оксфорда. В его лице едва можно было заметить кровь его отца, русского еврея-миллионера, который произвел его на свет от странствующей боливийской горничной. Русский позаботился о своем выводке незаконнорожденных детей, сказал Питт, и Серхио преуспел. Многие считали Серджио следующим логичным кандидатом на пост генерального директора южноафриканского горнодобывающего конгломерата в качестве исполнительного директора Anglo-Dutch Mining в Южной Америке.
  
   И Питт, будучи главным инженером на литиевом руднике Anglo-Dutch в Боливии, был признан очевидным наследником Серхио.
  
   Я оглядел клуб в поисках лиц, которые я мог бы знать. Когда гринго встречаются в латиноамериканских притонах порока, сразу возникает дух товарищества. Мужчины, чьи имена я не знал, истории, которыми я не делился, с которыми я никогда не обменивался ни словом, отрывались от торгов с девушкой рядом с ними и поднимали подбородок, бровь, салют взаимной признательности, который говорил: я тоже нашел свободу. Разве мы оба не рады, что ушли?
  
   Но сегодня здесь не было других гринго, кроме нас троих, поэтому я пообщался со своим другом liquid из Шотландии. Питт ткнул меня локтем в ребра. Серхио что-то говорил.
  
   "Чем ты занимаешься?"
  
   - Учитель английского, - проворчал я.
  
   Серхио погладил верхнюю губу. "Я понимаю".
  
   "А ты?" Я осушил свой стакан, чувствуя, как ликер обжигает мое тело.
  
   "Это честный труд".
  
   "Честно?" Я сказал. "Я преподаю английский преступникам, чтобы они могли обманывать туристов. Ты называешь это честным?"
  
   Рука Серхио, держащего пудинг, задрожала, угрожая расплескать напиток. "Не вам судить своих клиентов, если то, что вы им предлагаете, честно".
  
   БДСМ - это не мое, и люди, которые лгут самим себе, выводят меня из себя. То, что я делаю, неправильно. Не лги мне о моих преступлениях. Не лги себе.Я похлопал Питта по локтю, открыл рот, чтобы предложить двигаться дальше, но в этот момент свет погас, и на сцену вышла женщина.
  
   Перуанские стрип-клубы не такие, как американские, с их запретным дерьмом. В этом и был смысл. Раздевание было просто рекламой услуг, предлагаемых на заднем дворе, в ряду маленьких комнат, которые неизменно пахли дезинфицирующим средством, обслуживаемых армией горничных. Я часто задавался вопросом о горничных. Сколько бы борделей мы с Питтом ни посетили, стуча в соседних комнатах, стены достаточно тонкие, чтобы слышать приближение друг друга, я никогда не видел тех, кто наводил порядок.
  
   "Кто заслуживает немного боли?" - спросила ведущая, худая темнокожая женщина с обесцвеченными волосами. На ней был мандариновый бюстгальтер, трусики и комплект с подвязками, и каждая пара глаз пожирала полоску ткани между ее бедер. Ее грушевидные груди повисли, как спелые плоды, готовые к срыванию. Я устроился в своем кресле. Возможно, я все-таки останусь здесь.
  
   Две женщины, одетые в кожаные комбинезоны и черные сапоги на высоких каблуках, вынесли на сцену аппарат. Это было похоже на причудливый тренажер. Сверху свисали наручники, снизу торчали щиколотки. Из тени выступила другая женщина с закрытыми глазами. Хлыст, который она держала в одной руке, обвился вокруг кончиков ее шестидюймовых шпилек. Она подняла руку и ударила хлыстом по полу сцены. Звук кожи о дерево эхом отдавался в высоком пространстве. Зрители заерзали на своих местах.
  
   "Никто здесь не был непослушным?" - промурлыкала ведущая в мандариновых трусиках. - Никто здесь не... - и она выдохнула эти слова, почти вздохнув, -... плохой мальчик?
  
   Серхио вскинул руку в воздух, широко растопырив пальцы, кисть подергивалась, первоклассник, стремящийся угодить. Выбери меня! Выбери меня!Прожектор с потолка развернулся и осветил наш столик. Я прикрыл глаза ладонью.
  
   Серхио перешагнул через колени Питта, прошел по проходу и запрыгнул на сцену. Свет последовал за ним. Ведущая улыбнулась своей детсадовской улыбкой, помогла ему снять куртку с плеч. Две женщины в кожаных комбинезонах легонько коснулись кончиками пальцев его бицепсов, указывая, куда встать. Он повернулся к аудитории. Они улыбнулись и развернули его в другую сторону. Зрители захихикали.
  
   Женщина справа от него опустила ремни сверху, прикрепила их к его запястьям. Другой раздвинул его ноги и пристегнул лодыжки. Они туго затянули ремни, так что его руки и ноги были полностью вытянуты, человек застыл посреди прыгающего домкрата.
  
   Щелчок кнута заставил меня вздрогнуть на стуле. Госпожа выступила вперед. Она сжала пальцами воротник его рубашки сзади, посмотрела через плечо на аудиторию и усмехнулась. Одним яростным движением она сорвала одежду с его тела. Рукава свободно свисали с его рук. Толпа зашумела, когда увидела его спину. Белая рубцовая ткань образовала глубокие ручейки от шеи до талии. Я подавил вздох. Это напомнило мне смотреться в зеркало в ванной. На тысячи маленьких белых кругов, покрывающих мою собственную плоть.
  
   Я наклонился к Питту. "Тогда это место было не твоей идеей".
  
   "Я подумал, что тебе это может понравиться", - прошептал он.
  
   "Что ты подумал?"
  
   Питт обвел клуб жестом. "Все это дерьмо с нечистой совестью. Разве это не то, чего ты добиваешься?"
  
   Я вздохнул. Я пытался объяснить ему концепцию совести сотни раз за те несколько месяцев, что мы знали друг друга, но уже давно сдался. "Я не хочу получать удовольствие от боли", - сказал я. "Я хочу боли через боль. Есть разница?"
  
   "Я не знаю", - сказал он, потягивая виски. Он кивнул Серхио на сцене. "Эти шрамы не кажутся мне забавными".
  
   Щелчок кнута потребовал тишины. Зрители затаили дыхание. Госпожа начала работать. Быстрые укусы вызвали у Серхио вздохи. Образовались красные рубцы - внизу на его ручках, высоко на плечах. Ее прицел был безупречен: она никогда не попадала в одно и то же место дважды. Она сделала паузу, позируя для зрителей: скромная.
  
   Серхио дернулся. "Что ты делаешь? Почему ты останавливаешься?"
  
   Под маской на ее губах мелькнула улыбка. Она опустила глаза в пол.
  
   Серхио рванулся на ограничителях, выгнул спину. "Сделай это!" - закричал он в потолок. "Не останавливайся! Пожалуйста!"
  
   Следующий удар пришелся ему прямо в середину спины, со всей силы направив хлыст ему в позвоночник. Кожа порвалась. Серхио застонал.
  
   Я заерзал на стуле. Госпожа хлестала его по спине своим хлыстом, делая десятисекундные перерывы между каждым ударом. Звуки удовлетворения Серхио превратились в всхлипы. Размазанная кровь, разбрызгиваясь при каждом ударе, стекала по покрытой шрамами спине на заднее сиденье брюк. Остатки его рубашки стали алыми.
  
   "О Боже, - задыхался он, опустив голову на грудь, - дай это мне. Все это. Все, что я заслуживаю ".
  
   Я проглотил свой стакан скотча. Это было отвратительно на вкус. Я никогда не чувствовал себя менее возбужденным. Возможно, Питт был прав. Таким ли я был? Но я не наслаждался болью. Боль причиняет боль. Я не какой-то извращенец. Боль была тем, что я заслужил.
  
   Все, что я заслуживаю.
  
   Но это то, что он только что сказал. Это было не то же самое. Этого не может быть. Я потрогал два клочка бумаги в кармане. Я повсюду носил их с собой. Фотография и открытка. Я достал открытку, согнул ее, чтобы она отражала свет. На переднем плане была фотография озера Титикака. Я перевернул его на рукописные каракули на обороте, хотя уже давно выучил их наизусть. Питт выхватил карточку у меня из рук.
  
   "Эй!" Я закричал и потянулся к нему.
  
   Он поднял его над головой. "От кого это?"
  
   "От Кейт. Отдай это обратно!"
  
   "Кто такая Кейт?" Его глаза пробежали записку.
  
   "Моя жена".
  
   "Твоя что?"
  
   Я снова потянулась за открыткой, но он держал ее вне досягаемости. "Моя почти-жена. Или никогда-жена, как она себя называла. Мы были помолвлены".
  
   "И что это значит - "Покончить с чувством вины"? Что все это значит, чувак?"
  
   Я ударил его так сильно, как только мог. Он наклонился, и я поднял записку.
  
   Он усмехнулся сквозь боль. "Как ты можешь даже думать о женитьбе, братан?" Он махнул рукой в сторону сцены. "Здесь так много чикас, которые нуждаются в хорошей любви к гринго. Как ты можешь выбрать только одну? "
  
   У стола появился охранник с ручной пушкой на бедре. "Джентльмены", - сказал он. "Все в порядке?"
  
   "Хорошо". Я изобразил невинную ухмылку гринго. Охранник неохотно удалился. Я сказал Питту: "Ты мудак, ты это знаешь?"
  
   Его смех быстро затих. "Конечно, я мудак. Сколько раз я должен тебе повторять?"
  
   "Да, хорошо. Ты не должен быть таким со мной. " Я достал зажигалку и щелкнул ею, включая и выключая. Снова и снова. Снова и снова.
  
   "Мой психиатр говорит, что я равнодушен к миру. Настоящий бесчувственный болван."
  
   Я кивнул. "Все в порядке, чувак. В любом случае, я слишком долго цеплялся за эту чертову штуку. Может быть, я смогу кое-чему научиться у такого бесчувственного болвана, как ты. " Облегчи десятитонный груз на моих плечах на пол-унции.Я поднес зажигалку к уголку открытки. Он загорелся.
  
   "Что ты делаешь?" Он выхватил его у меня и размазал по мокрым кружкам, покрывавшим наш стол. "Почему бы тебе не пойти к ней? Похоже, она нашла лучший способ справиться с ситуацией, чем ты."
  
   Я покачал головой. "Она напоминание о моем преступлении. Я никогда не мог найти с ней мира". Я встал. "Давай".
  
   Серхио застонал от удовольствия. В то время как госпожа продолжала хлестать его, шлюха опустилась перед ним на колени и расстегнула молнию, сдерживающую выпуклость на его штанах.
  
   Питт последовал за мной к выходу. Он все еще держал открытку в руке. "Ты уверен, что не хочешь этого?"
  
   "Оставь это себе", - сказал я. "Сожги это. Вытри им свою задницу. Просто чтобы я никогда больше этого не увидел ". Я вырываюсь на зловонный воздух, улицы кишат человеческими паразитами. "Теперь давайте двигаться дальше. Ночь только началась, и мы тоже, и нам нужно уничтожить наши тела ".
  
  
   - Закончим после обеда, - сказал Серхио.
  
   Он разжал кончики пальцев, выдавил улыбку из своего хмурого взгляда. Он откинул с плеча конский хвост и встал, застегивая пиджак. Он первым вышел из конференц-зала. Я последовал за ним, Шанти прямо за мной, три гадких утенка подряд.
  
   Не успел он закрыть стеклянную дверь в свой кабинет, как схватил расческу и повернулся ко мне, размахивая ею, как рапирой. "Что бы сказал Амбо?"
  
   Амбо был отцом Питта, американским послом в Перу. Однажды за пьяным обедом на пляже Питт окрестил его "Амбо", и, несмотря на частые угрозы физического насилия со стороны отца, прозвище закрепилось.
  
   Я пожал плечами. За окнами от пола до потолка широкие плечи Шанти перекатывались и сгибались, как будто готовясь ко второму раунду. Я сказал: "Амбо не знает".
  
   "Да, хорошо. Ты говоришь это сейчас. У него есть способы узнать."
  
   Комната была простой. Спартанец. Нет. Даже нет. Это было очень неудобно. Стульев для гостей не было. Бумаги были разбросаны по потрепанному металлическому столу, похожему на тот, что был у меня в классе. Троном Серхио служил сломанный раскладной стул. В углу стоял дешевый фанерный шкаф. С защелок свисал тяжелый замок.
  
   Серхио сорвал с конского хвоста черную резинку и откинул волосы через голову, как шестнадцатилетняя девочка, готовящаяся к выпускному.
  
   Я сказал: "У вас должно быть какое-то представление о том, где он".
  
   "Уверяю вас, это загадка для нас обоих". Он атаковал его волосы, провел щеткой от шеи до лба.
  
   Я присел на край его стола. "Но у тебя есть идея".
  
   Серхио отбросил волосы назад. Оно окружило его голову серым облаком. Он указал на меня кистью. "Питт подал в отставку немедленно".
  
   - Что значит "ушел в отставку"? Я спросил. "Зачем ему уходить в отставку? Это место было идеальным прикрытием."
  
   "Так и не появился на работе. Это все, что я знаю ".
  
   Питт работал по расписанию прилетов и вылетов. Две недели в Альтиплано на шахте. Затем неделя в Лиме, поднимающая ад. Среди прочего.
  
   "Это все, что ты знаешь", - сказал я. Я скрестил руки на груди и уставился на свой нос.
  
   "Мой дорогой мальчик, уверяю тебя, это так".
  
   Я подошел к двери и открыл ее. "Бандит, чувак. Нанести ответный удар?"
  
   Шанти наклонил свою желто-алую фигуру в комнату. Серхио посмотрел на мужчину сквозь пелену волос. "Для чего это?"
  
   "Новый трюк, который тебе, э-э, может понравиться", - сказал я.
  
   "О, дорогая". Он кивнул бульдозеру. "Пусть он получит это".
  
   Я взял молоток, закрыл дверь и подошел к шкафу. Обеими руками я ударил молотком по замку. Защелки оторвались от своих хлипких креплений и разбились у моих ног.
  
   Дверь кабинета открылась. Я бросил молоток на пол и распахнул фанерные дверцы шкафа. Сильные руки обхватили мои запястья и отвели мои локти назад под болезненным углом.
  
   Внутри шкафа на обернутых бумагой вешалках висели пять рубашек, завернутых в пластик из химчистки. Пять скафандров разных оттенков серого боролись за место. На дне пара черных ботинок, банка крема для обуви, грязная тряпка. Вешалка для галстуков выплюнула пригоршни разноцветного шелка.
  
   Серхио ткнул пальцем в дыру на моем грязном коричневом свитере. "Хотите улучшить наш гардероб?"
  
   "Чего ты боишься?" Я спросил. "С каких пор вы используете телохранителей?"
  
   "Я рассказал вам то, что знаю", - сказал он. "А теперь убирайся".
  
   Шанти по-лягушачьи проводила меня до двери.
  
   "Не забудь заглянуть за костюмы", - сказал я. "Ты поймешь, что это того стоит".
  
   Ваза рядом со мной разбилась, рассыпав дюжину пластиковых райских птиц у моих ног. Расческа отскочила от моего ботинка. "Черт возьми. Я собираюсь переместить их сейчас ".
  
   "Переместить что?" Я спросил. "Трудно найти хорошую помощь?"
  
   Резкое шипение дыхания. - Отпусти его, - сказал Серхио.
  
   Шанти отпустила мои руки. Он сложил ладони вместе, поклонился. "Прости меня", - сказал он. "Мир вам. Я буду снаружи, если понадоблюсь."
  
   Серхио помассировал переносицу большим и указательным пальцами. Он вздохнул. "Я уверен, что так и будет".
  
   Я вернулся к шкафу, отодвинул рубашки и костюмы в сторону. Жалюзи трепетали и жужжали, когда Серхио пытался скрыться от любопытных глаз своих сотрудников. На задней стенке шкафа не было явных трещин.
  
   "Ты должен это сделать?" - спросил он.
  
   "Я могу разбить его, если хочешь".
  
   Он пощупал под грудой шелка. Нажата кнопка. Задняя стенка шкафа скользнула вниз.
  
   С одной стороны, множество фаллоимитаторов и анальных пробок. Свет плоти. На одном крюке висит маленький кнут, на другом - девятихвостый кот. Третий крючок остался пустым. Я поднял кота. С каждого из девяти концов свисал витой шип из колючей проволоки. Засохшая кровь и куски запекшейся крови покрыли шипы.
  
   "Чего-то не хватает на этом крючке", - сказал я.
  
   "В обратном порядке. Удовлетворены ли мы?"
  
   Я изучал пустое пространство. Пятна крови покрывали фанеру там, где висел другой инструмент. "Вот что я тебе скажу", - сказал я. "Будь достаточно плох, я мог бы просто использовать это на тебе".
  
   Серхио вздрогнул. "Не говори так".
  
   Я поднял кота и с громким треском швырнул его на стол. Серхио прыгнул через комнату. Дверь захлопнулась, когда Шанти начала входить.
  
   "Не сейчас", - причитал он. "Не входи, пока я тебя не позову, понял?" Он запер дверь, навалился всем весом на раму. Затрещали жалюзи.
  
   Я поднес кошку к носу. Пахло кровью, потом и сексом. Я подавил позыв к рвоте. - Ты рассказывал мне, почему Питт подал в отставку.
  
   Серхио поднес дрожащую руку к губам, вытер капельку слюны с подбородка. "Видите ли, он прислал мне записку", - сказал он, не глядя на меня. "Это сделал Питт".
  
   "Все еще есть?"
  
   Его открытые ладони дрожали перед ним, как у святого, молящего пустые небеса о спасении. "Я не понимаю, что это значит".
  
   Я поднял кота в воздух. "Ты понял это или нет?"
  
   Его голова дернулась в сторону, не в силах отвести взгляд от кошки. "Нет", - пробормотал он. "Я выбросил его".
  
   "Что там было написано?"
  
   Все его тело содрогнулось, его глаза уставились на эти колючие шипы. "Мой дорогой мальчик, я не понимаю, что это значит. Или нет. Не в то время. Я клянусь. Какая-то чушь о прекращении его вины."
  
   Покончить с чувством вины...Было ли БДСМ решением Питта? Он передумал? Трудно поверить. Если это был его ответ, он лаял не на то дерево. Все еще...
  
   Я указал на шкаф, на пустой крючок.
  
   Серхио сжал колени вместе, как будто ему нужно было в туалет. Признался, дернув головой. "Он украл моего любимого кота".
  
   "Украл это? Зачем ему беспокоиться?"
  
   "Эти кошки сделаны вручную на фабрике в Тибете буддийскими монахами. Они редки и чрезвычайно ценны ".
  
   - И что? Я сказал. "У Питта есть деньги. Ты знаешь, что он это делает ".
  
   "Онлайн-покупки можно отследить. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Он пристально посмотрел на меня. "Намного хитрее, чем ты. По крайней мере, он взломал замок. Ворвалась, когда меня не было."
  
   "Но боль - это не его сцена. Ты знаешь, что это не так. Как ты можешь быть уверен, что это был он?"
  
   Серхио ничего не сказал, покачал головой из стороны в сторону. Я снова прихлопнул кота на его столе.
  
   Маленький человечек прыгал, как марионетка на веревочке. "Как я мог? Я узнал об этом, только когда он исчез ".
  
   "Знал что?"
  
   Он закусил губу. Его глаза метались по комнате, ища какое-нибудь спасение от своего извращения, и не находили ничего.
  
   Я снова поднял кота. "Знал что?"
  
   Он на цыпочках пересек комнату, наклонился ко мне. Боже, что за запах. Он обосрался. Вонь заставила меня задохнуться. Он прошептал мне на ухо: "Гуано летучих мышей".
  
   "Летучая мышь..."
  
   "Тсс!" Он зажал мне рот рукой.
  
   Я поднял открытую ладонь, кивнул. Он убрал руку. Я произнес одними губами: Гуано летучих мышей?
  
   - Да, - прошептал он.
  
   "Что насчет этого?"
  
   "Иди спроси Амбо".
  
   Я швырнул кота на стол, металлическая рама загудела от удара. "Я спрашиваю тебя, раб".
  
   "О Боже, ну пожалуйста". Какашка соскользнула с его штанины на ботинок. Он сжал ладони между бедер. "Я бы сказал тебе, если бы знал. Клянусь, я бы так и сделал ".
  
   - Что еще?
  
   "Питт был вовлечен. Он был ключевым."
  
   "Тогда это не ты заставил его исчезнуть".
  
   "Я?" Его лицо взорвалось от возмущения. "Я бизнесмен, который балуется, а не наоборот".
  
   "Дилетанты - лучшие", - сказал Питт в тот день на пляже, когда океанские волны накатывали на берег, как бы подчеркивая свою точку зрения. "Вы платите им острыми ощущениями. Они отчаянно нуждаются в действиях. Вы даете им меньше, чем они хотят. Держите их голодными. Хочу большего".
  
   "Я понимаю". Я положил кота ему на стол. Он посмотрел на покрытую коркой крови колючую проволоку.
  
   Он сказал: "Еще кое-что".
  
   Я поднял брови.
  
   "Без него весь план провалится".
  
   "Что заставляет тебя так говорить?" Я спросил.
  
   "Амбо ищет его".
  
   "Это он сейчас".
  
   "С месяц назад".
  
   Месяц назад. Месяц форы. Даже не упомянул об этом Линн. И если он не хотел, чтобы его мать знала... Мысль вспыхнула в моем мозгу. Питт сошел с ума. Я подошел к двери, открыл ее.
  
   "Подождите!" - закричал он, убавив громкость на полуслове. Он поднял кота и протянул ему.
  
   - Есть идеи, где его найти? - спросил я.
  
   "Спроси его жену. Она может знать."
  
   Во второй раз за день я сделал двойной дубль. "Его что?"
  
   "Пять лет, четверо детей. Дом в Сан-Исидро. Разве ты не знал?"
  
   "Ты издеваешься надо мной".
  
   Серхио пожал плечами, подпрыгнул на цыпочках, держа кота в одной руке. Вторая какашка испачкала его второй ботинок. "Может быть, ты не так хорошо знаешь своего друга, как тебе казалось".
  
   У меня отвисла челюсть. Я уставился на стену. Его жена.
  
   Без приглашения Серхио опустил кота на землю и нацарапал на стикере записку. Ручка застучала по столу. Он прижал желтый квадрат к моей груди.
  
   "Адрес".
  
   Я прочитал это. Закрыл рот. Оторвал записку от свитера и сунул в карман. Я открыл дверь.
  
   "Подожди!" Серхио схватил меня за локоть и указал на кота на своем столе. - Ты обещал, - прошептал он.
  
   Я думал об этом. Дайте ему взбучку. То, что он заслужил. Но как насчет меня? Чего я заслуживаю? Я даже не могу спасти себя. Как я должен был спасти его? Я наказывал себя уже год. Я трижды обжигал свое тело от шеи до пальцев ног. Сколько было достаточно? Когда я заплачу штраф? Всю оставшуюся жизнь? Завтра? На следующей неделе, в следующем году? Смогу ли я когда-нибудь снова жить свободно?
  
   "Нет, - сказал я достаточно громко, чтобы услышали обитатели кабинки поблизости, - я не буду делать тебе минет. Это отвратительно ".
  
   Дверь со щелчком закрылась. Мы с телохранителем игнорировали друг друга. Я направился к выходу. Сквозь стеклянную стену я услышал звук кожи и металла, соприкасающихся с плотью, за которым последовал тихий, пронзительный стон. Два инженера-экспатрианта с избыточным весом, обсуждающие результаты баскетбольных матчей, выпрямились и нахмурились. Это был звук боли. Заслуженного наказания.
  
   Или это было просто мазохистское удовольствие?
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Четыре
  
  
   Я уставился на адрес, который дал мне Серхио. Три этажа заплесневелого камня отбрасывают угрожающие тени на тротуар внизу. Пара горгулий неодобрительно зашипели сверху. Черная плесень ползла из сточных канав. Я позвонил в дверь.
  
   Я зашел в интернет-кафе, чтобы посмотреть "гуано летучих мышей". Была война из-за этого вещества. В 1880-х годах. Очевидно, из него получилось отличное удобрение. Фермеры заплатили за него большие деньги, прежде чем изобрели синтетический сорт. Перу и Боливия воевали с Чили, некоторые спорят о тарифах. Это было тогда, когда у Боливии еще была береговая линия. Хотя какое отношение война из-за гуано летучих мышей имела к Питту, а тем более к его жене, было выше моего понимания.
  
   Дверь открыла женщина в никабе. Черный шелк покрывал ее с головы до ног. Были видны только ее глаза. Я посмотрел на свою желтую записку, затем на адрес. Они были такими же. Я скомкал записку. На этот раз Серхио был настоящим плохим мальчиком.
  
   "Извините", - сказал я по-испански. "Моя ошибка". Я повернулся, чтобы уйти.
  
   Женщина прислонила голову к дверному косяку, как стервятник, наблюдающий за последними мгновениями умирающего дорожного убийцы. Она сказала: "Вы обратились по адресу". Она говорила по-английски, с четким, безошибочно узнаваемым бостонским акцентом.
  
   Ее лицо было просто белой полоской за шелковой броней, ее глаза были голубыми огненными шарами. Еще одна изголодавшаяся по члену американская шлюха. Я знал ее тип. Но что было с листом?
  
   - Тебя зовут Питт?
  
   Она рассмеялась. "Нет, глупый".
  
   "Ну что ж". Я отступил назад по лестнице.
  
   "Хотя моего мужа зовут так".
  
   Я потерял равновесие, ударился коленом. " Вы жена Питта?
  
   Она пошевелилась в дверях. Шелк туго натянулся на ее теле. Была ли на ней какая-нибудь одежда под одеждой?
  
   "Ты из компании?" - спросила она. Ее взгляд метнулся ниже моего пояса.
  
   "Да", - сказал я. "Я имею в виду, нет. То есть я друг Питта. Мне нужно найти его." Черт. Это вышло немного неубедительно. У тебя есть лошадка, ради бога, веди себя соответственно.
  
   Она отвела эти огненные шары в сторону, как будто прицеливалась из дробовика. "С каких это пор у Питта появились друзья?"
  
   Я поднял брови в целях самозащиты. "С каких это пор у Питта появилась жена?"
  
   Детский голос разрушил чары. "Кто это, мамочка?"
  
   Она крикнула через плечо: "Друг папы!"
  
   "Но у папы нет друзей!"
  
   Она протянула руку, обнажив тонкое запястье. Я фыркнул от этого зрелища, бык, возбужденный движущимся плащом. Рука была мягкой, и прикосновение к ее коже вызвало вспышку огня в моем паху. Сопротивляться этой женщине будет непросто.
  
   Она сжала мои пальцы. "Джанин. Джанин Уоттерс."
  
   "Лошадь".
  
   "Что, как животное?"
  
   "Вообще-то, это Гораций. Но люди называют меня Лошадью. Как в подвешенном виде."
  
   "Ты правда?" спросила она, ее голос был похож на горловое мурлыканье.
  
   "Ты хорошо ко мне относишься, ты можешь узнать".
  
   Она рассмеялась. "Тебе лучше войти".
  
   Когда я проходил мимо, она прижалась грудью к моей руке. Они дрожали, соски под тонким шелком казались камешками.
  
   "Поиграй с ней", - сказал я себе, игнорируя выпуклость в штанах. Вот и все. Вам не нужно добавлять "измену жене своего лучшего друга" в свой список грехов.Конечно, он больше не был моим лучшим другом. И трахать его мать было не самым высоким в списке благородных деяний. Дерьмо.Я приспособился так тонко, как только мог. Что для меня было сложно.
  
   Я вошел в главную комнату дома, большой атриум. В отличие от фасада морга, интерьер был переполнен жизнью: с крюков вдоль стен свисали первобытные папоротники, с которых на кафельный пол капала их влажная и дымящаяся эссенция. Стены дома были обшиты тиковым деревом. Световое окно в пирамиде поймало слабое солнце. Зеркала разных форм и размеров висели под невозможными углами, рассеивая свет в дальних углах здания. Второй и третий этажи нависали надо мной, балконы окружали пространство внизу.
  
   "Кстати, у тебя расстегнута ширинка".
  
   "Это так?" Она застала меня врасплох. Я дернула молнию. Должно быть, я забыл закрыть его после разговора с администратором-альбиносом.
  
   Она шла босиком впереди меня. "Мы же не хотим, чтобы твоя лошадка выскочила сейчас, не так ли?"
  
   Длинный стол тянулся по центру атриума. Под ним трое маленьких детей играли с оранжевой полосатой кошкой. В соседней кроватке плакал младенец. Вновь обретенная агония его существования разлетелась скорбным эхом от стен, обшитых деревянными панелями.
  
   "Pieu, pieu, pieu! Ты мертв!"
  
   Старший ребенок, симпатичный чернокожий мальчик шести или семи лет, обнаружил меня и убивал автоматом Lego.
  
   Я кивнул. "Иногда я бы хотел, чтобы я был".
  
   "Были".
  
   "Прошу прощения?"
  
   "Иногда ты жалеешь, что это не так. Мама научила меня этому. " Он посмотрел на Джанин. "Правда, мамочка?"
  
   Она похлопала его по плечу. "Хороший мальчик, Джером. Иди поиграй со своими братом и сестрой, хорошо?"
  
   Отправленный таким образом, странствующий космический истребитель отделился от материнского корабля, бегал кругами по большому залу, стреляя воображаемыми снарядами по всевозможным объектам, неподвижным и иным, и объявлял их мертвыми при виде.
  
   Младенец возобновил свои жалобы с нарастающей громкостью. Ее крики были ножами в моих ушах. Против моей воли ноги сами понесли меня к кроватке. Я перегнулся через перила. Раскрасневшаяся, кричащая малышка колотила своими крошечными кулачками по матрасу. Полгода назад или около того. Того же возраста, что и Лили...
  
   "Как ее зовут?" Я спросил.
  
   Джанин стояла рядом со мной. "Esmeralda."
  
   Я принюхался. "Я думаю, ей нужно сменить подгузник".
  
   "Я плохая мать и никудышная жена", - сказала она и скрестила руки на груди. "Что-нибудь еще, что ты хочешь знать?"
  
   "Вау", - сказал я, протягивая руки. "Я не это имел в виду".
  
   "Тогда что ты имел в виду?"
  
   "Я просто ненавижу видеть, как ребенок плачет, вот и все".
  
   "Хорошо". Джанин пожала плечами. "Ты хочешь изменить ее?"
  
   Маленькая девочка была так похожа на мою собственную. "Ты не возражаешь?"
  
   "Все, что тебя возбуждает".
  
   Я не прикасался к детям со времен Ла-Паса. Что-то привлекло меня к ней. Потому что она принадлежала Питту? Потому что ей нужен был свежий подгузник? Или потому, что она страдала, и я мог что-то сделать, чтобы исправить ситуацию? Ее слезы были для всего мира, даже если она еще этого не знала.
  
   Джанин смотрела на это с удивлением. Когда я закончил, ее единственным комментарием было: "Ты делал это раньше".
  
   Я вытерла руки и вытерла лицо ребенка. Ее плач утих. Я чмокнул Эсмеральду в подбородок. Она радостно булькнула и сжала мой палец.
  
   "Немного хватки", - сказал я.
  
   "Да, ну, ей это понадобится, чтобы сохранить себе мужа".
  
   Джанин подошла к черному кожаному дивану, ее шелк зашевелился от движения. Она села. Кожа скрипнула. Она похлопала по сиденью рядом с собой.
  
   Я остался стоять. "Ты не против, если я спрошу тебя кое о чем?"
  
   "Продолжайте".
  
   "Я не знал, что Питт мусульманин", - сказал я.
  
   "Он не такой".
  
   "Но ты?"
  
   "Вообще-то, католик". Она горько рассмеялась. - Ты имеешь в виду простыню.
  
   Я опустился на диван. Она прижалась ко мне. Питт женился на миссис Миля-в-минуту. Я обнял ее. Я чувствовал ее запах, медную смесь секса и пота. У закрытого ставнями окна стоял велотренажер, на руле висело влажное полотенце. Из-под ее никаба раздавался жужжащий звук, похожий на вибрирующий сотовый телефон.
  
   "Питт часто в отъезде".
  
   - Да? - Сказал я, вырванный из задумчивости.
  
   "Я нахожу, что оказываю определенное ... влияние на мужчин".
  
   "Я знаю, что ты имеешь в виду", - сказал я. "Я оказываю похожее воздействие на женщин".
  
   Она вздернула подбородок, глядя на меня. "А ты?"
  
   Я приблизил свои губы к ее губам. "Ты мне скажи".
  
   За мгновение до того, как наши губы соприкоснулись, она отвернулась. "Я не тщеславна", - сказала она. "Я просто говорю. Я хочу быть верным. Ты понимаешь?"
  
   Я откинулся на спинку стула. Так утомительны эти игры. "Я думал, ты сказала, что ты никудышная жена".
  
   "О, да".
  
   Между нами повисло неловкое молчание, два спутника, вращающиеся вокруг планеты Питт, внезапно столкнулись. Она вжалась бедрами в диван. Жужжание продолжалось.
  
   "Тебе нужно это получить?" Я спросил.
  
   Она кивнула. "Просто позволь мне выключить это".
  
   Одна рука исчезла под ее одеждой. Она подняла свою задницу. Жужжание стало громче. Ее рука появилась из рукава с двойным фиолетовым вибратором. Она швырнула его на кофейный столик. Щелкнул выключатель. Жужжание прекратилось.
  
   "Иногда это происходит само по себе", - объяснила она.
  
   Фаллоимитатор вонял соками из обеих дырочек. "Делает это", - сказал я.
  
   "Итак". Она хлопнула в ладоши. "Ты вроде как да-нет-с-компанией". Ее глаза блеснули. Я слышал ее насмешливую усмешку.
  
   Я оторвала взгляд от мокрой секс-игрушки. "Что бы это была за компания?"
  
   "Англо-голландская. Кто еще?" Она подперла рукой свой скрытый подбородок. Ее пустой взгляд убедил меня, что она ничего не знала о тайном призвании Питта.
  
   "Нет", - сказал я. "Раньше мы работали вместе, но не больше. Мы просто друзья".
  
   Джанин рассмеялась долгими раскатами безудержного веселья.
  
   "Что тут смешного?"
  
   "Угадай, как долго я знаю Питта".
  
   "Понятия не имею".
  
   "Выпускной год в Вассаре".
  
   "Что именно?"
  
   "Восемь лет. Я скажу вам, где мы встретились, вы будете смеяться ".
  
   "Испытай меня".
  
   "Стрип-клуб".
  
   "Действительно", - сказал я.
  
   "Засунул стодолларовую купюру в мои стринги".
  
   "И на этом все закончилось".
  
   "Так и было".
  
   Я кладу руку ей на колено. "Я бы хотел запихнуть больше, чем это, в твои стринги".
  
   Она наклонилась ко мне, провела ногтем большого пальца по моему бедру. Удар молнии заставил мою спину напрячься, сломал шею сбоку. Я отстранился.
  
   Ложись, парень. Долой!
  
   "И за все это время, - продолжала она, наслаждаясь моими мучениями, - я никогда не видела, чтобы у него был какой-нибудь друг".
  
   "Нет?" Я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал ровно.
  
   "Собутыльники, может быть. Товарищи по работе, конечно. Сокурсники. Соседи по комнате." Она наблюдала за мной из-под вуали, ее глаза были непроницаемо голубыми, как у сибирской хаски. Она вытащила свой ноготь из моей ноги, и я вздохнул, жертва инквизиции, на мгновение освобожденная от мучений. "Но никогда не был другом".
  
   Я фыркнул, выплюнул комок мокроты с привкусом уличного движения. Я проглотил его. "Мы не друзья".
  
   "Но это так. Я могу сказать."
  
   "То есть, - сказал я и протянул открытую ладонь, - нас больше нет".
  
   "Понятно", - сказала она. И посмотрел на меня.
  
   Я чувствовал себя обязанным завершить мысль. "Он использовал меня".
  
   "Конечно".
  
   "Он делает это, не так ли?"
  
   "Но ты здесь, ищешь его. Почему это так?"
  
   - Я... - слова застряли у меня в горле.
  
   Зачем я его искал? Покончить с чувством вины, конечно. Выясните, что он имел в виду. А потом? Как только я найду его и мы окажемся лицом к лицу? Скажи ему, чтобы он шел к черту. Что еще там было? Это было не о нем. Это было обо мне. Я был эгоцентричным ублюдком, и мне было все равно, кто об этом знал, а вопросы этой женщины действовали мне на нервы.
  
   Она сказала: "Ты любишь его, не так ли?"
  
   "Я что?"
  
   "Ты любишь его. Ты любишь Питта."
  
   "Я не гей".
  
   "Я никогда этого не говорил".
  
   Любовь.Любовь делала твоей девушке большую инъекцию. Воркование над крошечными человечками, вызванное упомянутой инъекцией мяса. Лысые, полуголые культы, которые медитировали на Ганге. С таким же успехом ты мог бы поймать гребаное облако.
  
   "К черту любовь", - сказал я. "Ты только что встретил меня. Что ты знаешь."
  
   "Где ты с ним познакомился?"
  
   С меня хватит этой игры. Она ничего не знала. И даже если бы она это сделала - должен был быть какой-то более простой способ найти Питта. Я встал. "Ты не знаешь, где он, просто так и скажи". Я направился к двери.
  
   "Ты даже не подумал спросить?"
  
   Мой шаг замедлился. "Так ты знаешь, где я могу его найти?"
  
   Она хихикнула и обхватила колени. "Понятия не имею".
  
   "Ну что ж". Я направился прямиком к выходу.
  
   Она крикнула мне вслед: "Больше никому не будет дела".
  
   Это попало в цель. Я остановился. Под столом старший ребенок показывал остальным, как поднять кошку за хвост. Кот не жаловался.
  
   "Я никому не нравлюсь", - сказал я. "Я нехороший человек".
  
   "Я уверен, что это не так".
  
   "Я мудак. Подонки".
  
   "Если ты так говоришь".
  
   Я вздохнул. "Но я нравился Питту. Или притворился."
  
   Убирайся из моей головы!Мне хотелось кричать. Итак, кто с кем играл?
  
   "Зачем ему притворяться?" спросила она.
  
   "Я был разочарован слишком много раз слишком многими людьми". Я подумал о Ла-Пасе. Что случилось с Лили. Люди, которым я ошибочно доверял. В моем прошлом их были десятки. Но по причинам, которые я не мог понять, Хорса, Мастера-циника, снова и снова обманывали, и каждый раз предательство ощущалось как в первый раз.
  
   Я провел рукой по лицу. "Но с Питтом это было как..." Я пожал плечами и начал снова. "Единственный раз, единственный раз, когда я когда-либо..."
  
   "Любил другого человека".
  
   "Использовал меня. Я был для него никем. Ничего." Я прошелся по комнате. Я поднял сжатый кулак, чуть не врезав им в зеркало, висящее на ближайшей лестнице. "Инструмент".
  
   "Может быть", - сказала она. "Я бы не был так уверен".
  
   "И знаешь, что самое худшее?" Я бросился вперед, прежде чем она смогла меня остановить. "Я знал, что это произойдет. Я мог видеть это за милю. Это было похоже на крушение поезда и неспособность остановить его. Я имею в виду, что человек сказал мне в тот день, когда мы встретились, ради всего святого. "
  
   - Что я тебе сказал?
  
   Если бы она не знала, я бы не собирался сообщать новости. "Что он за человек".
  
   "И теперь ты хочешь найти его".
  
   Я провела пальцами по волосам. "Да".
  
   "Нужно найти его".
  
   Я опустил голову. "Да".
  
   "Я понимаю".
  
   Я изучал ее. Было ли это частью ее соблазнения? Превратить психиатра и вывести меня из себя? Она хотела трахнуть мой разум так же, как и мое тело. Это запрещено в Стране лошадей.
  
   "А ты?"
  
   "Я его ..." она сделала паузу, закусив губу. "То есть в мои темные моменты, когда его нет рядом, я называю себя его тайной тенью".
  
   - Что это значит?
  
   "Я поступил с ним неправильно". Она засмеялась, и в этом смехе, казалось, скрывалась великая печаль. "Паршивая жена, помнишь?" Она указала на детей, ни один из оттенков кожи которых не соответствовал ярким светлым нордическим чертам Питта. "Я беру те крохи любви, которые могу, и за это я благодарен".
  
   Я снова сел рядом с ней. "Он звонил? Электронное письмо? Письмо, что-нибудь?"
  
   "Серхио звонил из Англо-Голландии. "На особом задании" - вот и все, что он сказал.
  
   Я выдохнул через нос. Закурил сигарету. В воздух поднялось облако дыма. Может быть, этого будет достаточно, чтобы держать ее на расстоянии вытянутой руки. Сомнительно.
  
   - И больше ничего?
  
   - Заходил его высочество.
  
   "Скорая помощь".
  
   Она рассмеялась и глубоко вдохнула табачный дым. "Питт научил тебя и этому".
  
   - И что?
  
   "Сказал, что горнодобывающая компания не будет с ним разговаривать. Хотел узнать, слышал ли я что-нибудь от Питта. "
  
   "А ты был?"
  
   "Нет. Но обычно я этого не делаю. Амбо попросил меня позвонить, если я что-нибудь услышу."
  
   "Значит, Питт ничего не сказал, куда он мог пойти?"
  
   Дети под столом вставляли спички в задний проход кошки. Животное выгнуло хвост, чтобы обеспечить больший доступ.
  
   Джанин откинулась на спинку дивана. Она положила одну руку на живот, затягивая тонкий шелк на груди. "Он должен был найти себя", - тихо сказала она. "Я должен был отпустить его".
  
   "Куда идти?" Мой гнев постепенно улетучивался, сменяясь разочарованием.
  
   "Разве это имеет значение?"
  
   Я глубоко затянулся сигаретой, позволяя раковому дыму выходить из моих легких.
  
   Один ребенок, снова старший, чиркнул спичкой о коробок. Он не загорелся. Он снова поскреб его. В третий раз его поймали. Кот с любопытством огляделся, ткнулся носом в руку мальчика. Ребенок поднес пламя к спичечным головкам. Произошла вспышка серы, и хвост кошки загорелся. Животное взвыло и побежало через комнату, движение раздуло пламя, которое распространилось по его телу.
  
   Джанин потянулась за диван и достала огнетушитель. Она проследила за кошкой, словно стреляя по тарелочкам, и выпустила струю белого порошка, который покрыл животное белой сахарной глазурью. Снукумс нырнул под глубокое кресло, пытаясь спастись от своих крошечных мучителей. Огнетушитель с глухим стуком вернулся на свое место за диваном.
  
   "Давай", - сказала она. "Я хочу тебе кое-что показать".
  
   Она направилась к углу дома, зашагала по узкому коридору. Она открыла боковую комнату. Я последовал за ней, и она закрыла дверь.
  
   В пустой комнате стояла неубранная кровать королевских размеров. Книжные полки переполнены, их содержимое в беспорядке. На тумбочке стояли пустые пивные бутылки. В углу стоял открытый письменный стол с выдвижной крышкой, его ячейки были забиты бумагами. Один угол комнаты был покрыт засохшей рвотой. Вонь желудочной кислоты и гниющих, полупереваренных кусочков пищи заполнила комнату.
  
   "Скажи мне кое-что, Лошадь", - сказала она.
  
   Она расстегнула цепочку, которая удерживала вуаль на ее лице. Она помахала шелком между двумя пальцами. Пусть оно соскользнет на пол. Если ее глаза были удивительными, ее лицо удваивало эффект. Угловатые черты лица сформировали платиновую оправу, которую заслужили эти горящие сапфировые шарики.
  
   Я вздрогнул. Я сунул сигарету в уголок рта и провел большим пальцем по книжной полке. Платон. Nietzsche. Сартр. Августин. Камю.
  
   Я сказал: "Стреляй".
  
   "Я красивая?"
  
   Я вытащил изрядно потрепанный экземпляр книги Кьеркегора "Смертельная болезнь"."Не знал, что Питт увлекается философией".
  
   Она прищелкнула языком. "Он не такой".
  
   "Нет?"
  
   "Или не было. До недавнего времени."
  
   "Что случилось?"
  
   Она вздохнула. "Я специализировался на философии. Около месяца назад он попросил одолжить все мои книги из колледжа."
  
   Я рассмеялся. "Питт едва умеет читать".
  
   Она покачала головой, синий огонь держал меня в поле зрения. "Питт всегда говорит людям это. Он быстро читает. Мог бы сделать это быстрее, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал. Просмотрел все мои книги за неделю".
  
   "Есть идеи, почему?"
  
   Она пожала плечами. "После этого он напился, и его вырвало в углу".
  
   "Я это вижу".
  
   Ее губы приподнялись в полуулыбке. "Запах напоминает мне о нем".
  
   Я поставил Сорена на место, присел, чтобы проверить нижнюю полку.
  
   - Ты собираешься ответить на мой вопрос? - спросила она.
  
   Комок застрял у меня в горле. Я с трудом сглотнул. "Еще раз, какой был вопрос?"
  
   "Ты думаешь, я красивая?"
  
   "Питт, должно быть, так и думал. Он женился на тебе, не так ли? На нижней полке боком лежал экземпляр "Преступления и наказания". Я вытащил его.
  
   "Тогда не могли бы вы сказать мне - почему он предпочел спать здесь, один?"
  
   Звук шелестящего шелка, мантии судьи, когда он входит в зал суда. Я встал как раз вовремя, чтобы поймать последнюю унцию никаба, сползающую к ее ногам. Джанин стояла обнаженная в куче шелка.
  
   Она была прекрасна. Слишком красиво. Груди, способные растопить решимость самого могущественного грешника, бедра, которые подергивались, ожидая, когда руки прикажут им. Длинная густая копна мягких каштановых волос изогнулась у ее шеи, защекотала ключицу. Четверо детей не пришли.
  
   Сигарета обожгла мне губы. Я выплюнул его и раздавил ботинком. "Я думал, ты сказал, что не хочешь обманывать".
  
   "Дух желает, но плоть..."
  
   Я сглотнул. "Плоть".
  
   "Плоть", - согласилась она, глядя на мою промежность.
  
   Я старался не смотреть на ее тело. "Ты всегда можешь молиться о силе", - предложил я наконец.
  
   Она покачала головой, на ее губах появилась торжествующая улыбка. "Я молюсь. Но помощь так и не приходит. Как ты думаешь, почему это так?"
  
   "Может быть, ты перестал пытаться", - предположил я.
  
   Она кивнула. "Я просто никуда не гожусь. Я никогда не буду. Может быть, это означает, что я отправлюсь в ад ". Ее тело напряглось при слове, задрожало. "Да будет так. Я не знаю другого пути".
  
   Она вышла из шелка, ее бедра скользнули друг по другу. Она взяла книгу, положила ее на верхнюю полку. "Если ты друг Питта, - сказала она и, сжав мою руку, приложила ее к своей груди, - если ты знаешь его так же, как я, ты поймешь это".
  
   "Я не могу", - сказал я, но не отстранился.
  
   "Знаешь, - сказала она, приблизив свое лицо к моему, ее глаза прожигали путь сквозь мой череп, - он ненавидит, когда я так одеваюсь".
  
   "Ты имеешь в виду голых?"
  
   "Нет, глупый. Никаб.Говорит, что ему нечему завидовать."
  
   "Тогда почему ты?"
  
   Ее губы задрожали. Она выглядела так, как будто собиралась заплакать. "Потому что я люблю его".
  
   Она схватила мою голову обеими руками, притянула меня к своему рту. Ее язык скользнул между моими зубами. Я удивлялся, как она могла это вынести. Когда я в последний раз чистил зубы? Я не мог вспомнить. ДА. Я мог бы. Год назад. В тот день, когда мы прибыли в Ла-Пас, Кейт и я, с ребенком на буксире. Боль пронзила заднюю часть моего мозга, и я запихнул воспоминания как можно глубже. Я провел открытой ладонью по ее пояснице, по бедру и вверх между бедер.
  
   "Вот так", - прошипела она и запустила пальцы в мои волосы.
  
   Чтобы избежать ее рта, я поцеловал ее в шею, спустился к ее левому соску. Я сосал ее грудь, грудная клетка заполнила мой рот, резиновая на зубах, как заплесневелый сыр, и подавился глотком молока. Она отстранилась, но я крепко держал ее, проглотил. Когда она высохла, я убрал рот. В моих легких было молоко. Я подавил кашель.
  
   "Нет идей, куда он мог пойти?" Я спросил.
  
   "Ушли?" Она приземлилась на мою руку.
  
   "Питт".
  
   "Что-нибудь тяжелое", - вздохнула она мне в плечо.
  
   "Тяжелая".
  
   "По его душу".
  
   "Ты имеешь в виду чувство вины?"
  
   "Что еще я мог иметь в виду?" Она оттолкнула меня, как будто пытаясь взять себя в руки, затем вцепилась мне в спину, вцепилась в голову и упала спиной на кровать, потянув меня на себя.
  
   "О чем?" Я спросил. Я просунул колено своих грязных джинсов между ее ног, наклонился, чтобы поцеловать другую грудь, на этот раз избегая соска.
  
   "Хотел бы я знать". Слова вырвались из нее, как воздух из сдувающегося воздушного шарика.
  
   Я погладил ее по щеке. Ее лицо было мокрым. "Что он сказал?"
  
   Она подавила рыдание. "Он процитировал Камю".
  
   Я поднял голову. - Кто?
  
   "Камю. Французский философ."
  
   "Кто что сказал?"
  
   Она внезапно рассердилась. "Что это, время лекции?"
  
   "Это может быть важно. Что он сказал?"
  
   Она расстегнула мой ремень, но я остановил ее.
  
   "Единственный истинный философский вопрос - это самоубийство".
  
   - Что это значит?
  
   "Жить или умереть. Это выбор. Ты должен выбрать ".
  
   "И каков был выбор Питта?"
  
   "Он не сказал".
  
   Я прикусил ее шею прямо под ухом. "Тогда откуда ты знаешь, что у него есть чувство вины?"
  
   "Я знаю, как выглядит чувство вины. Я смотрюсь в зеркало каждый день ". Она толкнула меня на колени и схватила за штаны. "А теперь заткнись и трахни меня". Она расстегнула мой ремень и взяла мой член в руку, прежде чем я смог ее остановить.
  
   Прикосновение ее перьев затуманило мой разум, оттопырило язык. "Куда бы он пошел?" Я спросил.
  
   "Боже, это грандиозно", - сказала она. "Ты оправдываешь свое прозвище, я это скажу".
  
   "Мы говорили о Питте".
  
   Она пощекотала меня не в том месте. Я ахнул.
  
   "Для тебя важно, детка, где он?"
  
   "Это так. Да."
  
   Она наклонилась, чтобы взять меня в рот, но я прикрылся рукой.
  
   "Трудно достать". Она рассмеялась, хрипло, глубоко в горле. "Мне это нравится".
  
   На самом деле, я не был. Трудно достать. Просто не стоит получать. Но дело было не в этом. Несмотря на то, что Питт обманул меня, и по-крупному, я не мог заставить себя отплатить ему тем же. Я уже много раз трахал его маму. Я засунул себя в штаны, застегнул молнию.
  
   Она села на колени и склонила голову набок. "Ты серьезно".
  
   "Я сказал, что был, не так ли?" Это вышло более едко, чем я планировал.
  
   Она провела пальцем по моему плечу, подошла сзади и прижалась к моей спине. Она схватила меня за свитер и потянула. Я поднимаю руки в воздух и позволяю ей сдернуть его с меня. Она запустила руку мне под мышки и начала расстегивать рубашку. Ее губы коснулись моей шеи.
  
   - Что-то говорил о добровольчестве, - пробормотала она.
  
   "Добровольчество?"
  
   "Спасите планету и все такое дерьмо".
  
   Я схватил ее за запястья. "Ты знаешь где?"
  
   Она боролась. Я не отпускал. Я откинул голову назад и поцеловал ее.
  
   Она сказала: "Питт всегда возвращается домой. В конце концов."
  
   "Не в этот раз", - сказал я.
  
   "Что заставляет тебя так говорить?"
  
   "Назови это чувством".
  
   "Это твоя вина?"
  
   Я кивнул. "Возможно. Может быть, и нет."
  
   "Но ты должен знать наверняка".
  
   Я должен знать, как он справляется со своим чувством вины. Но я не собирался ей этого говорить.
  
   Я кивнул и отпустил ее запястья. Она встала, подошла к столу с выдвижной крышкой. Она наклонилась вперед, ее зад был направлен на меня в молчаливом приглашении. Я отвернулся, закрыл глаза, посмотрел.
  
   "Он хранит здесь то, что хочет спрятать". Она подняла ящики, чтобы открыть потайное отделение, и достала несколько визитных карточек. Я вскочил с кровати и выхватил карты у нее из рук, прежде чем она успела повернуться.
  
   "Наконец-то", - сказала она. "Человек, который знает, чего он хочет".
  
   Я засунула визитки в карман джинсов, накинула свитер на плечо. Я прижал ее руки к бокам и медленно двинулся вокруг нее к двери.
  
   Ее рот широко открылся. "Потрясающе. Но как?"
  
   "Что это?" Сказал я, положив одну руку на дверную ручку.
  
   "Ты такой сильный".
  
   Я слышал, как моя бывшая жена злорадствовала мне в лицо на своем бостонском наречии за дверью здания суда. Ярость возбудила меня. Я мог бы трахнуть целый гарем, и у меня осталась бы энергия. Но не для этой женщины, и не для таких, как она.
  
   Я открыл дверь, и опаленный кот, мяукая, протиснулся в комнату. Маленькая ручка просунулась в открытую дверь, схватила животное за хвост и вытащила его обратно наружу. Я пнул по руке ботинком. Кот спрятался под кроватью.
  
   "Нет", - сказал я. "Я не такой".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Пять
  
  
   Вулканические добровольцы.
  
   Две визитки были на испанском. Одним из них был высококлассный бордель в центре города. Другая принадлежала Хак По. Третья объявила себя Вулканическими добровольцами. Открытку украшала фотография счастливого улыбающегося солнца, садящегося над озером в горах. Адрес был в Мирафлоресе, прямо на Авенида Ларко, в центре туристического района.
  
   От Сан-Исидро до Мирафлореса был час ходьбы, а мне не нравились физические упражнения. Я совершал самоубийство из-за трусости, черт возьми, и я не видел смысла замедлять процесс. Однако сегодня мне нужно было проветрить голову, поэтому я утешал себя тем, что вдыхал токсичные пары города и задерживал их глубоко в легких.
  
   Что это значило? Питт? Добровольчество? Что он делал с кучкой никчемных благодетелей с самодовольным отношением? Посмотри на меня, посмотри, какой я хороший. Я провел неделю, играя в баскетбол с уличными детьми в Лиме, теперь впустите меня в Гарвард или Принстон, пожалуйста, пожалуйста, с сахаром сверху?
  
   Это было не похоже на Питта. Это было совсем не похоже на Питта. Питт был больше похож на меня. Отбросы общества, им было все равно, кто об этом знает. Бери то, что тебе нужно, и к черту правила, потому что, если ты этого не сделаешь, это сделает кто-нибудь другой.
  
   Почему я дала ему открытку Кейт? Держу пари, он все еще был у него. Номер ее мобильного телефона. Все. Она сказала, что нашла мир добровольцем. Это ни в коем случае не было совпадением. Я закатал рукав и потушил сигарету. Ты мудак. Ты мог бы, по крайней мере, сохранить ее номер. Тогда тебе не пришлось бы тащиться через полпути через гребаную Лиму, чтобы поговорить с какими-то более святыми, чем ты, идиотами.
  
   Я нашел офис добровольцев, зажатый между интернет-кафе, полным задорных блондинок, болтающих по-шведски, и закусочной "чифа", где продавали перуанский чоу-мейн, гарантирующий диарею. Чтобы попасть туда, мне пришлось пройти через перчатку, Сияющую зону счастливых людей, центр туризма: высокооплачиваемые биржевые маклеры из Нью-Йорка и Лондона пьют воду из-под крана в запечатанных бутылках, едят "гарантированно чистые" импортные салаты, намазанные человеческими фекалиями, поздравляя себя с тем, какие они умные. Они видели Мачу-Пикчу. Самая глубокая и темная Лима, Перу, изменилась с тех пор, как медвежонок Паддингтон сбежал.
  
   Я приложил ладонь к стеклянной двери. Лестница вела на второй этаж. Я нажал грязную желтую кнопку на интеркоме.
  
   "Sí?"
  
   "Это вулканические добровольцы?"
  
   "No hablo inglés."
  
   "Прекрати нести чушь, сука, я знаю, что ты говоришь по-английски. Я хочу стать добровольцем. Ты позволишь мне подняться или нет?"
  
   Долгая пауза. Я уже собирался снова нажать на кнопку, когда раздался звонок. Я со щелчком открыл дверь, позволил ей захлопнуться. Лестница была грязной и покрыта пятнистым линолеумом, который должен выглядеть как мрамор, но на самом деле больше похож на птичье дерьмо.
  
   Я полез в карман за мыльницей. Блеск стекла над головой. Я держал руку в кармане. Камера наблюдения. Интересно. Это правда, что в Лиме нельзя быть слишком осторожным. Но волонтерская организация с камерой наблюдения на лестничной клетке? В конце концов, это был туристический район. Отели подкупили полицию, чтобы та следила за этой частью города.
  
   На лестничной площадке только одна дверь. Заперт. Итак, я постучал: побриться и постричься, пошел ты. Отдаленное шарканье приближалось, как древнее, умирающее животное. В замке повернулся ключ, дверь приоткрылась на несколько дюймов. Веснушчатое лицо, окруженное копной вьющихся оранжевых волос, напоминающих одуванчик, уставилось на меня сквозь коричневые пластиковые очки.
  
   "Я помогаю тебе?" Акцент был немецкий, возможно баварский, густой и гортанный.
  
   "Ты всегда так груб с людьми, которые приходят сюда?" Я спросил.
  
   "Ты называешь каждую женщину, которую встречаешь, сукой?"
  
   "Что ты думаешь?"
  
   Она рассмеялась. "Ты не доброволец, которого мы хотим. Извините."
  
   Она закрыла дверь, но она отскочила от ее лица, сбив очки. Моя нога заблокировала дверной проем.
  
   "Позвольте мне судить об этом".
  
   Я навалился всем весом на дверь. Она отпустила. Дверь распахнулась, и я вошел внутрь. Короткий коридор. На стене небольшой черно-белый монитор. Я мог видеть лестницу, улицу снаружи. Справа от меня, в конце, ванная. Дверь была открыта. Он выглядел чистым. На другом конце, слева от меня, окна. Солнечный свет светил так ярко, что я прищурился.
  
   Вездесущий гаруа, туман, был хуже, чем в Сан-Франциско. Когда я в последний раз видел солнце?
  
   "Какого черта?" Я сказал. "У тебя есть красная телефонная связь с Богом?"
  
   Крупный мужчина загородил свет, уперев руки в бока. Он был выше меня на голову. Его длинные черные волосы, туго стянутые в хвост, отливали синим и фиолетовым на свету, выдавая его индейское происхождение. Выпуклые щеки наводили на мысль о немецком родителе.
  
   "Эхо, детка, что происходит?" спросил он по-испански.
  
   Я спросил: "Твои родители назвали тебя Эхо?"
  
   Она вздохнула, скрестила руки на груди, вздымая к небу свои огромные обвисшие сиськи. "Не начинай".
  
   Я закрыл дверь, протянул руку большому человеку. "Меня зовут Гораций. Но люди называют меня Лошадью. Как в виселице. Слышал о вашей волонтерской программе."
  
   Он щелкнул выключателем на стене. Солнечный свет умер. Моим глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть. Его голова была слишком мала для его тела, сморщенный трофей полинезийских каннибалов. Его челюсть была еще меньше, втянута в голову, что придавало ему явно неправильный прикус. Его кишечник боролся с поясом коричневых вельветовых брюк и победил. На ногах сандалии боевика с открытым носком. Синяя рубашка на пуговицах была его нерешительным поклоном Мужчине.
  
   "Солнечные лампы", - сказал я.
  
   Он пожал плечами, взял меня за руку. Это был большой, но мягкий, вялый кусок сочного стейка. "Единственный способ оставаться в здравом уме в этом ужасном городе", - сказал он по-испански.
  
   Я улыбнулся. Это было странно. Я не мог вспомнить, когда в последний раз мои мышцы щек так характерно тянулись вверх. "Тогда мы в чем-то согласны", - сказал я. "Это только начало".
  
   Он махнул рукой на металлический стул, обтянутый гниющей зеленой кожей. Я сел. Пружины врезаются в основание моего позвоночника. Я скрестил ноги, прижался к одной стороне, наслаждаясь болью.
  
   Я подумал о Серхио. Это был пиздец. Что он делает? Увидеть его в ночном клубе. И теперь снова этим утром, вблизи, из первых уст.
  
   До сегодняшнего дня мое наказание имело смысл. Сигареты. Ожоги. Все. Внезапная темнота сдавила мою грудь. Было ли все это большой ошибкой? Будь ты проклят, Питт, подумал я. За все.
  
   Мужчина сказал: "Хочешь записаться добровольцем?"
  
   "Или это, или Иностранный легион". Я пожал плечами. "Никогда не любил песок".
  
   Я оглядел комнату. Кроме их ноутбуков и солнечных ламп, в помещении было пусто. Ни плакатов, ни фотографий, ни даже банки со скрепками или коробки карандашей. В углу лежала куча знаков пикета, перевернутых вверх ногами. Ручки для колов прислонены к стене, доска для постеров чистая, отогнутая. Неиспользованный. Я склонил голову набок, чтобы прочитать их. Эхо встала перед ними, но не раньше, чем я хорошенько рассмотрел нескольких.
  
   Никакой войны за руду.
  
   Остановите Гуано летучих мышей II.
  
   К черту США.
  
   "Тонко", - сказал я.
  
   "Как ты узнал о нас, Гораций?" Усохшая голова улыбнулся, его глаза сузились.
  
   "Мой друг", - сказал я. "Встретила его в баре. Крысиное гнездо в Барранко. Ты знаешь это?"
  
   Они дружно кивнули, скрестив руки на груди, но ничего не сказали.
  
   "Расскажи мне о гуано летучих мышей", - попросил я. "Что это значит? Вторая порция дерьма летучих мышей?"
  
   Вьющиеся оранжевые волосы баварца взорвались, как будто в них ударила молния. "Речь идет об империалистических фашистских свиньях, насилующих Боливию, крадущих их землю. Речь идет о...
  
   Толстая рука оборвала ее на полуслове. Мужчина сказал: "Имя твоего друга, Гораций".
  
   Я вытащил визитную карточку, протянул ее двумя пальцами. "Ну и ну", - сказал я. "Его звали Питт".
  
   Они посмотрели на карточку. Они посмотрели друг на друга. Баварка теребила бретельку своего лифчика. - Питт?
  
   "У тебя есть фамилия?"
  
   Я опускаю руку. "Уоттерс", - сказал я. "Питт Уоттерс".
  
   Сморщенная голова взмахнул хвостом в одной руке, глядя на зияющую дыру в моем свитере. "Ты уверен, что он упомянул именно нас?"
  
   "Положительно. Сын посла - сторонник подробностей. Каков отец, таков и сын ".
  
   Мужчина встал. Он протянул руку. "Я бы запомнил сына американского посла".
  
   "Или, может быть, ты знаешь мою бывшую невесту", - сказал я, игнорируя руку. "Кэтрин? Кажется, Кейт? Пошел бы добровольцем месяцев девять назад."
  
   Они оба переступили с ноги на ногу. Эхо пукнула, покраснела. "Есть много людей с таким именем", - сказала она. "Это распространенное название. Теперь, если вы не возражаете?"
  
   Я сделал вид, что смотрю мимо нее на знаки пикета. "Никакой войны за руду", - сказал я. "Это как-то связано с Овехо? Может быть, литий?"
  
   Овехо был социалистическим президентом Боливии. Питт однажды упомянул его за пивом и шлюхами. Боливийское правительство требовало больше денег за концессию на добычу полезных ископаемых, угрожая национализировать шахту, если их требования не будут выполнены.
  
   "Мы сейчас заняты", - сказал Эхо. Она помассировала живот, и я понял, что она не толстая, или, во всяком случае, не просто толстая: она была беременна. "Позвони в следующий раз. Прежде чем ты придешь. Может быть, тогда мы поговорим еще немного. Да?"
  
   Я поднялся со стула, мое лицо сморщилось от доброты, слезы навернулись на глаза, когда пружина оставила контакт с моим позвоночником. "Мы должны думать о нерожденных", - сказал я. "Какое будущее мы оставляем нашим детям?"
  
   "Конечно". Рука мужчины все еще парила в воздухе, настойчиво отстраняясь.
  
   "У тебя есть брошюра или что-то в этом роде?" Я сказал. "Легион не хочет меня, я попробую еще раз с тобой".
  
   Глянцевая брошюра в трех экземплярах атаковала мою грудь. Я сложил его и засунул в штаны.
  
   - Я так и не расслышал твоего имени, - сказал я и взял его за руку.
  
   "Нет", - сказал он. "Ты этого не сделал".
  
   Он отпустил меня, но я крепко держала его за руку.
  
   "Я никогда не говорил, что он американец".
  
   "Кто это?"
  
   "Сын посла".
  
   Я вышел на лестничную площадку. Дверь за мной закрылась. Я спустился по лестнице, позволяя ногам тяжело ступать по ступенькам, отмечая шум, который производил каждый. Внизу я открыл дверь и закурил сигарету. Я затянулся и выбросил сигарету в канаву. Я проскользнул обратно внутрь, когда дверь со щелчком закрылась.
  
   Я не двигался. Я слушал. Тишина. Я выскользнула из шлепанцев. По-прежнему ничего. Я взял их в одну руку и на цыпочках поднялся по лестнице, пропуская скрипучие ступеньки.
  
   Голоса в офисе усилились. Я прижал ухо к двери, стараясь не высовываться из глазка. Они спорили по-испански.
  
   "Говорю тебе, он знает!" Голос мужчины был истеричным.
  
   "Он ничего не знает".
  
   "Он пытается остановить нас, то, что мы делаем..."
  
   "Гея никогда не позволит этому-"
  
   "- помогает тем, кто помогает себе сам".
  
   Мое подслушивание было прервано стуком по стеклу внизу. Я посмотрел вниз по лестнице. Какой-то ребенок. Подожди-Пако?Из всех людей. Он помахал рукой. Я приложил палец к губам и покачал головой.
  
   "Что, если мы ошибаемся? Что, если...
  
   "Что, если, что, если, что, если". Голос женщины был снисходительным, презрительным. "Мы выполняем ее волю. Имейте веру. Мы скоро присоединимся к ней. Все мы."
  
   Пако подергал запертую дверь, подергал ручку. Я взмахнул руками в стороны, судья отрицает победный тачдаун.
  
   "Посмотри видео".
  
   Шаги приближались к двери. "Машет в камеру. Какие-то бездомные."
  
   Женщина фыркнула. "Не знает, как ему повезло".
  
   Я сунула ноги обратно в шлепанцы. Вскочил, схватил видеокамеру и сорвал ее со стены. Они не могли знать, что я подслушивал. На лестничную площадку посыпалась штукатурка. Я включил камеру, получил свои шесть очков и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз. Я был на улице, когда услышал, как наверху открылась дверь.
  
   Я побежал по переполненному тротуару, пробиваясь сквозь группы британцев в дорожных брюках на молнии, туристов, которые думали, что проживание в трущобах в Лиме делает их искателями приключений. Позади меня неистово хлопали и хлопали по карманам, и я знал, что волшебные руки Пако работали, даже когда он бежал.
  
   Мы не останавливались, пока не добрались до моря. Мы пробежали по Авенида Ларко, сбежали по лестнице в Ларко Мар, торговый центр на склоне скалы для туристов и жалкой мелкой буржуазии Лимы.Я перешел на шаг, спустился по эскалатору вниз, в кинотеатр. Я купил два билета на голливудский блокбастер, постер которого с высокооплачиваемым киноактером, держащим пистолет, обещал скуку. Я вручил билет Пако. Мы вместе вошли в затемненный театр.
  
   Фильм был уже на полпути. Фальшивый взрыв заполнил экран. Машины визжали. Я зевнул. Пако вытащил кошельки из разных карманов, высосал наличные и бросил остаток на липкий пол.
  
   "Что происходит, Пако?"
  
   Он усмехнулся. "Я мог бы также спросить тебя об этом". Его зубы сверкнули белизной в темном театре.
  
   "Почему ты следил за мной?"
  
   "Тсс!" Турист-гринго в синей джинсовой рубашке обернулся, приложив палец к губам.
  
   Пако понизил голос. "Они мне платят. Вот почему я хочу поговорить с тобой, амиго."
  
   "Они вам платят. Ты хочешь поговорить со мной. Отлично. Кто? Почему?"
  
   "Скажи им, куда ты идешь. Что ты делаешь. Они платят в долларах. Много денег."
  
   "Много денег".
  
   Он кивнул, глядя в небо на пару двадцатифутовых, хирургически обработанных голливудских грудей. "Много".
  
   Кусочек попкорна пролетел в нескольких дюймах от моего лица. "Эй, мудак, заткнись уже".
  
   "Как они выглядят?" Я спросил.
  
   "Гринго". Пако поерзал на стуле. "Ты знаешь. Рубио."
  
   "Мы все похожи". Я вздохнул. Рубио буквально означало "блондин". Но на практике это означало любого, у кого волосы не были латиноамериканскими черными. Для Пако мои темно-каштановые волосы были рубио.
  
   - С каких это пор? Я спросил его.
  
   "На прошлой неделе".
  
   "Когда вы встречаетесь в следующий раз?"
  
   Пако усмехнулся. "Вы имеете в виду "когда у вас следующая встреча", верно, профессор?"
  
   Жирная клякса американца стояла, загораживая экран. Он пускал слюни, глядя на меня, его слова были невнятными из-за количества жира, свисающего с подбородка. "Некоторые из нас в отпуске".
  
   Я вытащил складной нож из кармана. Я раскрыл нож одной рукой и вонзил его в сосок. "Ну, я не такой".
  
   В полуденном сумраке Лимы мы запрыгнули в проезжающий автобус.
  
   "Что дальше, босс?"
  
   "Домой. Присоединиться?"
  
   "Ты не возражаешь?"
  
   Я взъерошила его волосы и вздохнула. "Я дам вам знать, когда узнаю".
  
  
   Брошюра Voluntanic Volunteers в трехслойном виде содержала не больше информации, чем я ожидал. Фотографии счастливых смуглых детей, резвящихся рядом с высотными домами из сырцового кирпича, на фоне Анд. Обещания личного удовлетворения для иностранного добровольца, и все это за низкую, низкую цену всего в две тысячи долларов в неделю.
  
   Изображение озера занимало середину внутренней трети тройного свертка. Я уставился на нее. Я знал это озеро. Знал это слишком хорошо. Остров вдалеке тоже. Я отогнал воспоминание в сторону, но оно вернулось, ударив меня в челюсть, как сердитый карлик с мячом два на четыре.
  
   Я должен был пойти туда. Найдите добровольцев. Найди их, найди Кейт. Найди Кейт, найди Питта. Найти Питта... а потом? Что потом? Я понятия не имел. Все, что я знал, это то, что я чувствовал себя ведомым. После года погрязания в дерьме у меня было за что держаться, спасательный круг, и я не собирался его отпускать. Даже если это означало необходимость ворошить прошлое и снова встретиться с Кейт.
  
   Мне нужно было выпить. Есть вещи, от которых не должен страдать ни один человек. Никогда не должен был терпеть. Я нащупал мыльницу в кармане, оставил ее там. Не здесь, в автобусе. Если меня поймают, это будет означать крупную взятку, которую я не смогу заплатить, и долгий перелет обратно в Штаты. Я содрогнулся, просто подумав об этом. Лучше смерть, чем это.
  
   Я сложил брошюру в плотный квадратик и засунул ее поглубже в карман.
  
  
   Я оставил Пако на ступеньках разваливающейся закусочной "чифа" через дорогу от моей квартиры. Он обещал внимательно следить за мной. У меня не хватило духу объяснить, что "хорошо" - это не наречие.
  
   Я поднялся по гниющим доскам в свою квартиру. Лестница прогибалась и скрипела под ногами, угрожая отправить меня вниз задницей в подвал под мясной лавкой, пронзить меня на том, кто знал, какие подземные наслаждения скрываются внизу.
  
   Дверь была приоткрыта.
  
   Никаких признаков повреждений. Никаких царапин. Нет расколотого или сломанного дерева. Но все же приоткрыто.
  
   Я улыбнулся и потер промежность. Кратковременное отвлечение внимания всегда приветствовалось. Мне все еще было тяжело от мыслей о Джанин. Я положил ключи в карман. "Я говорил тебе не приходить сюда, Линн", - крикнул я.
  
   Я открыл дверь. В комнате было темно. "Играешь в игры, я вижу. Тебе это нравится, не так ли?"
  
   Я споткнулся обо что-то на полу и упал. Я приземлился на руку.
  
   "Прости, детка, я..."
  
   Но рука отскочила, упала назад, лежала неподвижно. Я вскочил и включил свет.
  
   Это была Линн. Она лежала голая на полу. Я наклонился, приложил палец к ее губам. Ничего. Я дотронулся до ее горла. Нет сердцебиения.
  
   "Черт бы тебя побрал", - сказал я. "Черт бы тебя побрал".
  
   Я достал свой мобильный телефон. Казалось, этого требовал случай. Кому бы я позвонил? Полиция? Американское посольство? Амбо прямой? Скорая помощь, решил я. Он хотел бы узнать первым. Он бы знал, что делать. Если повезет, он может даже убить меня.
  
   Мои пальцы дрожали, когда я набирала цифры, скользила по клавишам, ошибалась при наборе. Я очистил экран и попробовал еще раз. Вспышка движения в треснувшем настенном зеркале привлекла мое внимание. Тяжелый груз врезался мне в висок.
  
   Боль и чернота. Далеко надо мной я услышал рыдания. Капли горячего дождя брызнули мне на щеку. Затем сладкое одеяло смерти накрыло меня и забрало из этой жизни.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Шесть
  
  
   Голос сказал: "Надеюсь, тебе понравится в задницу".
  
   Боль заполнила мою голову, и я застонал. Чья-то рука ударила меня по лицу. Кольцо впилось мне в скулу. Я изо всех сил пытался сосредоточиться. Где были мои очки? Я потянулся, чтобы протереть глаза, но мои руки были скованы за спиной. Я сделал глубокий вдох и подавился. Это пахло дерьмом. Как отхожее место. Мухи жужжали на моих веках. Я моргнул, и одна из них села мне на нос.
  
   "Я умер и попал в ад?" Я спросил.
  
   "Ты пожалеешь, что этого не сделал".
  
   Кулак врезался мне в нос, и я увидел красное. Я ахнул, мое тело задрожало, оргазм поврежденного нерва и сломанной кости. Это заставило меня почувствовать себя чистой, трепещущей радостью монахини, купающейся в святых водах. Долгое, восхитительное мгновение я содрогался в экстазе, прежде чем оно утекло, забрав у меня мое счастье. Мое зрение медленно прояснялось. Черная капля прилипла к кончику моего носа.
  
   "Привет", - сказал я. "Человек-мухобойка".
  
   Надо мной нависло лицо. Его пепельная бледность объявила о настоящем limeño.Мой тип парня. Его нос был плоским и испещренным шрамами от прыщей, которые появляются, когда ты растешь в этом море грязи. Он носил пистолет подмышкой и значок на поясе.
  
   Личная любимая шутка: Кто такой полицейский?
  
   Ответ: Бандит со значком.
  
   Он поднес фотографию к моему лицу. "Знаешь эту женщину?"
  
   Я прищурился. Официальный портрет посольства. "Линн". И тут я вспомнил. "Она мертва, не так ли?"
  
   "Я знаю, что она мертва, мудак. Ты убил ее."
  
   Я покачал головой. Я все еще был в полусне. "Я?О чем ты говоришь?"
  
   Он бросил на стол передо мной большую матовую фотографию. Линн лежала голая на моем усеянном тараканами полу. Ее тело было заклеено липкой лентой.
  
   Я сплюнул кровь. "Как?"
  
   "Тебе нужно спросить?"
  
   Кто-то прочистил горло. "Задушен", - сказал голос.
  
   Я кивнул на человека в тени. "Кто твой приятель по заднице, Марика?"
  
   Человек вышел на свет. Это был майор Вильега. Он скрестил руки на груди и подмигнул мне.
  
   "Цифры", - сказал я. "Отбросы всегда всплывают на поверхность".
  
   Вильега посмотрел на спину другого человека, приложил палец к его пухлым губам. - Что ж, профессор, - сказал он по-испански. "Я вижу, ты участвовал в некоторых внеклассных мероприятиях".
  
   "Нет ничего хуже, чем то, чем ты зарабатываешь на жизнь каждый день", - сказал я. Я сплюнул на пол.
  
   Мой следователь схватил меня за яйца через джинсы. "Ты даже не трахнул ее сначала. Вот чего я не понимаю ".
  
   - Я не...
  
   Он сжал. Тяжело. "Что ты за человек?"
  
   Я пнул его в голень босыми ногами. Наслаждался хрустом кости о кость. Мои шлепанцы погнулись, но не сломались. Он выругался и отпустил мой мешок. Встал, потер ногу.
  
   - У посла есть враги, - сказал я. "Это мог быть кто угодно".
  
   Мужчина, прихрамывая, обошел меня сзади, наклонил мой стул вперед. Я уперся ногами, но он вывернул мои скованные запястья в сторону. Я упал. Он надавил коленом на мои нижние позвонки.
  
   "Они нашли ее в твоей квартире".
  
   "Где меня тоже нашли", - сказал я. "Кто-то вырубил меня, когда я вернулся домой. Или ты думаешь, что я убил женщину, а потом ударил себя по голове? "
  
   "Тогда как ты это объяснишь?"
  
   Кусок тяжелой веревки упал на землю у моей щеки. Он выдержал конец: петля палача свисала с его руки.
  
   "Нашел это в твоей ванной".
  
   Металлическое ведро проехалось по полу, пока не оказалось рядом с моей головой. Жужжал рой мух. Вонь была невыносимой. Мужчина поставил меня на колени. Ведро было полно дерьма. Такие ведра используют в тюрьмах, где нет водопровода. Выглядело как человеческое дерьмо. Коричневый и комковатый, фекальный пудинг.
  
   Я сказал: "Я могу объяснить".
  
   Щелчок латекса, когда он натянул перчатки на руки.
  
   - Ну?
  
   Я открыл рот. Могу ли я сказать что-нибудь, что заставило бы его передумать? Я сомневался в этом. Зачем пытаться? Я был готов принять свое наказание. Я покачал головой. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он схватил меня за волосы, сунул мою голову в шоколадный бульон.
  
   Удивительно, какие мысли приходят в голову, когда ее погружают в ведро с фекалиями. Я не думал о многочисленных разновидностях гепатита, которым я подвергался, о многочисленных видах дизентерии и других вредных заболеваниях, которыми я мог заразиться. Я не чувствовал злости на детектива. В этом не было ничего личного. Я знал это. Он просто делал свою работу.
  
   Когда я вдыхал дерьмо через нос, и обедненный кислородом воздух в моих легких просачивался через мои губы, и от вкуса меня тошнило в мерзкую жидкость, вдыхая собственную желчь, все, о чем я мог думать, была Линн. Конечно, она была сукой. Но она была моей сучкой, и я любил ее. Теперь я это понял. И кто-то убил ее.
  
   Кто мог сделать такое и почему?
  
   Я никогда не узнаю ответа на этот вопрос. Я был готов умереть. Я это заслужил. Я бы покинул этот мир с моими вопросами без ответа, утонув в ведре с дерьмом.
  
   Чьи-то руки расстегнули мою рубашку, стянули ее с груди и спустили до запястий. Они заломили мне предплечья за спину и сняли наручники. Поднял голову от ведра.
  
   Я закашлялся, и меня вырвало долгими, тяжелыми вздохами, пытаясь одновременно опорожнить желудок и легкие. Чьи-то руки подняли меня на ноги, обернули полотенце вокруг моего лица. Они стянули рубашку с моих запястий. Где был мой свитер? О чем ты думаешь в такие моменты. Наручники снова плотно защелкнулись на моих запястьях. Пальцы нащупали мои джинсы, расстегнули ремень, спустили штаны до лодыжек. Они собирались изнасиловать меня перед смертью. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться.
  
   Их было двое, возможно, трое. Они сняли с меня штаны, и я остался голым. Интересно, что они думают о моих шрамах. Один держал полотенце у моего лица. Другой подтолкнул меня вперед. Мое бедро задело дверную ручку. Дерьмо вытекло из одного уха. Наши шаги эхом отдавались в коридоре. В туалете спустили воду. Скрипнул кран. Вода капала на кафельный пол. Скопилась у меня под ногами.
  
   Из последних сил я ударил локтем вверх и назад. Он приземлился на что-то твердое. Может быть, челюсть. Незнакомый голос выругался по-испански. Кулак врезался в мою левую почку, и я согнулся, застонав. Чья-то рука схватила наручники, удерживая мои руки неподвижно. Полотенце исчезло. Кто-то засунул меня под душевую лейку.
  
   "Закрой глаза".
  
   Я держал их открытыми. Что бы они ни собирались делать, я хотел увидеть.
  
   Сильные руки массировали мне кожу головы. По бокам моего лица стекали комки дерьма. Шишка на моей голове пульсировала. У меня защипало глаза. Я почувствовал запах шампуня, смешанного с дерьмом.
  
   "Какого хрена?"
  
   Чей-то голос усмехнулся. "Я же сказал тебе, закрой глаза".
  
   На этот раз я подчинился.
  
   Губка атаковала одну сторону моего лица. "Вдохни поглубже".
  
   Я снова подчинился. Губка сражалась с моим лицом, моим сломанным носом, моим лбом, моими веками, жесткой щетиной на подбородке. Он ткнулся мне в висок, и я заскулил от боли, выдыхая пузыри мыла со вкусом дерьма.
  
   Когда он закончил, он толкнул меня под душ и позволил воде течь по моей груди и спине. Я прочистил горло и отхаркнул какашку. Душ со скрипом выключился. Я выпрямился.
  
   "Открой глаза".
  
   Моя одежда лежала сложенной на соседнем столе. И мой старый потрепанный свитер тоже. Даже мои очки.
  
   "Повернись".
  
   Я обернулся. Они сняли наручники.
  
   "Одевайся".
  
   Я оделся.
  
   Моя купальщица была одета в белую униформу медсестры. Двое молодых полицейских, вероятно, новобранцев, стояли с дубинками в руках и наблюдали. Один зажал нос двумя пальцами, откинув голову назад.
  
   "Следуй за мной".
  
   Медсестра повела меня по длинному коридору, призывники следовали за ней по пятам. Он открыл дверь и придержал ее для меня. В отличие от предыдущей комнаты, эта была чистой, хорошо вымытой, хорошо освещенной. Посередине стоял металлический стол, по обе стороны - два стула. В комнате пахло дезинфицирующим средством.
  
   На столе лежала пара сапог из змеиной кожи. Рядом с ними полулежал крупный чернокожий мужчина, играя в карты. Пасьянс. Его широкие плечи отбрасывали чудовищную тень на пол. Белая ковбойская шляпа покоилась на тулье у его локтя. Его бритая голова блестела в резком желтом свете голой лампочки. Седина в его бровях была единственным намеком на его возраст. Он поднял глаза, когда я вошел.
  
   Это был Амбо.
  
   Я перегнулся через стол, протянул руку.
  
  
   Амбо спросил меня: "За что ты себя наказываешь?"
  
   Девятью месяцами ранее. Я только что встретила Питта. Мы были в святая святых посольства, прикладываясь к хрустальному графину скотча. Белые галстуки развевались под нашими подбородками, посол и Питт были в сшитых на заказ белых фраках, я в своем черном взятом напрокат смокинге, от которого несло дизельными выхлопами. Амбо почесал нос ногтем большого пальца, зажатым между двумя костяшками нефильтрованного "Кэмела". Питт был в ванной и делал реплику, и мы оба это знали. Я закашлялся от своего односолодового виски. Вытер губы и поставил стакан. Я не привык к такому качественному напитку. Это была моя первая выпивка за два дня.
  
   "Моя совесть хорошо смотрелась бы на стриптизере, сэр", - сказал я.
  
   Питт был зол на меня. Нет, в Амбо. Сумасшедший в общем. Он взял меня с собой только для того, чтобы позлить своего отца. Смотри, папа! Уличный сброд!Я был неуклюжим экспатом, который гарантированно сказал что-то оскорбительное. Я все равно пришел. Бесплатная выпивка была бесплатной выпивкой. Оправдание, чтобы прервать мой двухдневный Великий пост, тщетная попытка освободиться от моих многочисленных пристрастий. Завтрашнее мучительное похмелье было бы желанным отвлечением.
  
   "Познакомься с моим наркоторговцем", - так он представил меня у ворот крепости.
  
   Это был призыв к вниманию? Его усыновили. Я знал это. Все это знали. Это было довольно очевидно. Кто когда-нибудь слышал о чернокожем мужчине, зачавшем шведского бога? Но даже за те полчаса, что я видел их вместе, я мог сказать, что Амбо это не безразлично. О Питте. Больше, чем мой старик заботился обо мне, и этот подонок был из плоти и крови. В том, как Питт относился к своему отцу, было что-то злобное, почти неблагодарное.
  
   "Вы же не продаете Виагру, не так ли?" - Спросил Амбо, приветствуя меня в саду, когда я приехал. Взял мою руку в свою, затем подмигнул.
  
   Я сказал: "На самом деле, я знаю". И потряс оранжевым рецептурным контейнером сбоку от моей головы. То, как я обращался со своим телом, говорило о том, что мне это тоже было нужно.
  
   Он рассмеялся, его рост в шесть с чем-то футов оглушил звук в смогной ночи. На его голове бледный стетсон, загнутый по бокам. В юности, еще до заключения контракта на двадцать миллионов долларов, он был профессиональным баскетболистом, и на его правом кулаке в свете волшебных огней тускло и ярко сверкало чемпионское кольцо, инкрустированное бриллиантами. Неудивительно, что неполированное обручальное кольцо на его левой руке привлекло так мало внимания.
  
   Теперь он был намерен препарировать меня.
  
   "Чувство вины убьет тебя быстрее, чем пистолет".
  
   Он бросил "Стетсон" на стол, нацелил сигарету на меня. "Тьфу", - сказал он и засмеялся, дым щекотал мои ноздри обещаниями временного счастья или, по крайней мере, уменьшения беспокойства. Я был холодным индейкой в течение двух дней. Никакого никотина. Никакой выпивки. Никакого кокаина. Я чувствовал себя дерьмово. Я стрельнул сигарету и закурил. Два из трех - это неплохо.
  
   "Что заставляет тебя думать, что у меня есть чувство вины?" Я спросил.
  
   "Каждый человек в чем-то виновен". Он посмотрел на свою сигарету и раздавил ее, недокурив. Он поставил свои сапоги из змеиной кожи на широкий стол. Они мерцали в тусклом свете. "Каждый человек грешит".
  
   Я закрыл глаза и почувствовал, как никотин омывает мой мозг. - А ты? Я спросил. "Ты грешишь?" Интересно, признается ли он в преступлениях DSU.
  
   "Я делаю то, что должно быть сделано, Гораций". Он протянул руку за спину, нащупал американский флаг с золотой бахромой.
  
   "Я имею в виду, что в этом такого?" Я настаивал, раздвигая границы хорошего тона, и мне было насрать. "Итак, люди с вами не согласны. Диссиденты. Называйте их, черт возьми, как хотите. Ну и что?"
  
   Амбо грустно посмотрел на меня. "Один человек, Гораций", - сказал он. Он сбросил ботинки на пол. "Для этого нужен только один человек. Чтобы "спасти мир ". Он сделал преувеличенные кавычки пальцем. "Или я должен сказать, уничтожить его".
  
   Я затянулся сигаретой. "И что такого плохого в спасении мира?"
  
   "Его нельзя спасти". Он широко раскинул руки и опрокинул папоротник в горшке. Проигнорировал обломки. "Мы несовершенные существа на несовершенной планете. Америка - лучшее, что когда-либо случалось с человечеством. Эти люди разрушат все, что мы построили, и что поставят на его место?" Он пожал плечами. "Социализм? Мертв и похоронен. Не сработало. И что теперь? Они понятия не имеют".
  
   "Так что в худшем случае они обманутые дураки. Почему ты не можешь жить и давать жить другим? Как они вообще могут представлять угрозу?"
  
   "Потому что для этого нужен только один человек", - повторил он, тыча пальцем в стол. "Один голос несогласия может вызвать волну по всему миру. Люди не знают, что для них хорошо. Ради их же блага мы должны помешать им говорить против нас - даже думать против нас. Против Америки".
  
   Что за чушь собачья."И как вы заставляете людей задуматься?" Я спросил.
  
   "Страх", - просто сказал он. "Мы - агенты страха".
  
   "И поэтому ты грешишь", - заключил я. "Принимая пулю за человечество, так сказать".
  
   Он либо не уловил моего сарказма, либо предпочел проигнорировать его. Он опустил голову. "И поэтому я грешу".
  
   В туалете вице-короля спустили воду. Питт, спотыкаясь, вышел из ванной, заправляя рубашку в белые брюки. На его верхней губе блестела струйка крови. Он втянул его обратно на место. "У папы много грехов, не так ли, пап?"
  
   Амбо кивнул. "Я знаю".
  
   Питт застегнул ремень, поднял свои белые пингвиньи хвосты и сел на стол Амбо. На стене висели фотографии президента и госсекретаря. Он взял две банки. "Видишь это?"
  
   Он поднял одну из них над головой. Обычная банка из-под джема, полная чего-то похожего на патоку.
  
   "Блэкстрап?"
  
   "Нефть".
  
   Амбо усмехнулся. "Первый удар дикой кошки, который я когда-либо делал. Нигерия, девятнадцать...
  
   "- шестьдесят пять. Число погибших? Сто двадцать семь."
  
   Амбо нахмурился и уставился в пол. Он снова кивнул, покачал головой из стороны в сторону. "Мы будем патриотами, сынок. Мы делаем то, что должно быть сделано ".
  
   Питт поставил банку с маслом обратно на стол. Он поднял еще одну банку, на этот раз наполненную белыми шариками.
  
   "Витамин С?" Я догадался.
  
   "Литий". Он потряс банку. "Мое наследство".
  
   "Достаточно", - сказал Амбо.
  
   "Ты не думаешь, что он должен знать? Я имею в виду, если...
  
   "Я сказал, хватит!"
  
   Это был первый и единственный раз, когда я видел, как Амбо повысил голос. Питт встал из-за стола, опустился в кресло и закурил сигарету. Он долго молча курил.
  
   Я прочистил горло. "Что нужно знать?"
  
   "Единственный путь к вершине - через груду трупов". Он повернулся, посмотрел на своего отца. "Ты действительно не чувствуешь вины?"
  
   "Помогает быть христианином, сынок".
  
   "Я забыл. Иисус простит меня ".
  
   "Он будет. Никогда не сомневайся в этом."
  
   Питт издал грубый звук ртом.
  
   Амбо встал. Протянул руку. "Гораций. На пару слов с моим сыном. Ты не возражаешь?"
  
   Я зажал сигарету между губами. Я тоже встал, взял его за руку. "Не надо с ним слишком грубо обращаться, сэр".
  
   Он хлопнул меня по плечу и проводил до двери. "Ты плохо влияешь на моего сына, ты знаешь это?"
  
   Я рассмеялся. "Ты так думаешь?"
  
   Он усмехнулся, открыл резную деревянную дверь. Шум вечеринки проник в комнату. Охранник морской пехоты в парадных чокерах стоял по стойке смирно снаружи.
  
   "Ты слишком хорош для этого мира, Гораций. Иди и сделай что-нибудь плохое ".
  
   В тот день я узнал, кем на самом деле была Линн.
  
  
   Я локтями прокладывал себе путь сквозь толпу, мужчины казались роем призраков, мое единственное черное пятнышко было единственным пятном. Официанты боком пробирались сквозь толпу, держа подносы с шампанским в одной руке над головой, их свободные ладони касались ягодиц ведущих дипломатических дам Перу в платьях из цветастого шелка и тафты.
  
   Мужчины расхаживали по четырем углам комнаты, как боксеры, ожидающие звонка, из их ушей свисали белые шнуры. Они были одеты в синие блейзеры, крепко держали руки над яйцами, как будто защищались от удара ниже пояса. Латунные пуговицы на манжетах подмигивали толпе с уровня промежности. Они наблюдали за нами через солнцезащитные очки. Они наблюдали за мной. Меня было легко заметить. Пятно греха в море чистоты.
  
   Я пробирался сквозь толпу, жалея, что не захватил с собой мыльницу. Два дня без единого попадания. Я затянулся сигаретой, но это не принесло мне никакой пользы. Я боялся, что могу заснуть стоя. Где я мог найти дилера на танцполе, полном дипломатов?
  
   Куда бы я ни посмотрел, я видел сиськи. Сиськи и жопа. Дюжина языков нашептывала сладкие слова в уши сотни замужних женщин, их глубокие вырезы доходили до пупков. Может быть, я мог бы найти что-нибудь старое и вонючее.
  
   Я заметил бар в другом конце комнаты. Рядом прошел официант с бокалами шампанского в руках, делясь своим мирским наслаждением с окружающей толпой. Я протолкался к нему, но смог только следовать за ним, собирая разговоры, когда я шел. Немец шепотом поделился с англичанкой своими предпочтениями в отношении острой английской горчицы и ее применения к различным видам колбасы. Японец, носящий пояс, ухмылялся, говорил по-испански с китаянкой, сожалея об изнасиловании в Нанкине. Американка сделала предложение робкому голландцу в очках, и ее медный тон, как цимбалы, обрушился на окружающих.
  
   Я добрался до бара. Я схватил пустой стакан из-под воды и указал на бутылку самого дешевого писко на полке. "Не останавливайся, пока я не скажу когда".
  
   "Эй, это моя реплика!"
  
   Она прислонилась к барной стойке, ее груди были подвешены в воздухе голубым платьем без бретелек. Я мог сказать, что они были поддельными. Они тоже выглядели восхитительно. Пора было уходить. Убегай. Любая женщина, которая хотела бы тебя, - это женщина, которую ты не хочешь знать.Моя рука была влажной. Я повернулся к бармену.
  
   "Но, сэр, вы не сказали "когда"."
  
   "Забавный человек. Я должен подойти к этому бару и вырубить тебя до потери сознания ".
  
   Я слишком поздно понял, что бармен был головорезом помельче, вроде тех, что сидят по углам. Он поставил бутылку на стол. Он хрустнул костяшками пальцев и улыбнулся.
  
   "Сэр, я бы хотел посмотреть, как вы попробуете".
  
   "Мудак".
  
   Я залпом допил свой напиток, стряхнул писко с руки. Я повернулся, чтобы уйти.
  
   "Подожди". Она коснулась моего предплечья. "Он не просто подает выпивку. Будь милым".
  
   - Ты имеешь в виду...
  
   "Тсс". Она провела пальцем по своему декольте. С одной стороны ее груди выглядывал уголок маленького пластикового пакета.
  
   Я пристальнее вгляделся в ее лицо. Ее глаза все еще были красивыми, поразительного зеленого цвета. Она была морщинистой, но недостаточно морщинистой для меня. Однако моя потребность в ударе пересилила мое отвращение, и я положил руку на ее голый локоть. "Хочешь пойти куда-нибудь, где мы могли бы разделить это?"
  
   Она усмехнулась. "Ты не помнишь меня, не так ли?"
  
   "Должен ли я?"
  
   Она наклонилась ко мне, ее дыхание от виски обдавало мою шею. "Крысиное гнездо? Эта будка?"
  
   Это вернулось ко мне, как кувалда, вбивающая шип в мой мозг. Бешеный танцпол, шоты, кока-кола, яростная попытка скоротать время, держать мысли в узде, дать отпор подкрадывающейся тьме, которая угрожала поглотить мою душу, затем последние поспешные попытки в темноте, заканчивающиеся только печалью и резким возвращением к реальности, тщетностьюэто все.
  
   "О", - сказал я. "Привет. Как дела?"
  
   Ее рука сжала мою спину, заглушая мои чувства виски и духами. "Я достаточно взрослая, чтобы быть твоей матерью", - выдохнула она мне на ухо с гордостью в голосе, гордостью львицы за детеныша другой матери.
  
   "Я достаточно молод, чтобы быть твоим любовником", - сказал я. Я схватил ее напиток из бара, вылил его себе в горло.
  
   - Встретимся на верхней площадке лестницы через десять минут, - снова прошептала она и отстранилась. Она протянула руку с неуместной формальностью. "Кстати, меня зовут Линн. Рад с вами познакомиться."
  
   Прежде чем я смог придумать подходящее возвращение, например, мое имя, она вступила в разговор по-испански с перуанским морским офицером в парадном белом колье.
  
   "Amigo."
  
   Голос у моего локтя. Бармен с характером.
  
   "Чего ты хочешь, каброн".
  
   "Тебе следует быть осторожнее".
  
   - Из-за чего? Я сплюнул на пол. - Ты?
  
   "Нет, амиго", - мягко сказал он, наливая мне выпить. "Та женщина".
  
   - А что насчет нее?
  
   В этот момент делегация японцев столпилась вокруг меня, бормоча по-испански с акцентом, требуя еще спиртного. Бармен что-то сказал мне. Я прижал руку к уху. Он пожал плечами и повернулся, чтобы приготовить напитки.
  
   Остерегаться чего? Я изучал переполненный бальный зал, чувствуя, как писко плавит мой мозг. Линн нигде не было видно.
  
   Это было время. Я проталкивалась сквозь толпу, позволяя шелковистым скользким ягодицам ласкать мои костяшки пальцев, пока пробиралась к лестнице. Я поднялся на полпути вверх, на вторую площадку изогнутой мраморной лестницы. Бармен внизу разливал напитки. Он не поднял глаз. Я оглядел комнату в поисках Линн. Я ее не видел. Я повернулся, чтобы снова подняться, почувствовал палец на своем плече.
  
   - Вы проиграли, сэр?
  
   Рука снова опустилась, схватившись за промежность. Губы, приклеенные к твердой челюсти, не улыбались и не хмурились. Булавка с американским флагом испачкала его левый лацкан. Если бы не четкие складки на его серых брюках, его можно было бы принять за полицейского по найму.
  
   "Просто иду в ванную".
  
   - Ванная внизу, сэр.
  
   "Но я был здесь всего минуту назад!" Я запротестовал.
  
   Лицо мужчины было гранитным.
  
   По лестнице донесся шелест шелка.
  
   "Друг посла", - проворковала Линн. "Дай ему подняться".
  
   Он кивнул и отвернулся. Мы поднялись вместе, и она просунула руку мне под мышку, ее синяя перчатка длиной до локтя погладила тыльную сторону моей ладони. На верхней площадке она повела меня по знакомому коридору. Мы прошли мимо часового морской пехоты, стоявшего по стойке смирно у резной деревянной двери. Я слышал голоса, возбужденные в споре, голос Питта, голос Амбо, крики, треск, как будто что-то сломалось.
  
   "Быстро", - сказала она, приложив палец к губам.
  
   Я последовал за ней за угол, в конец коридора. Она открыла дверь. Огромная ванная комната была белой и безупречно чистой. Она втолкнула меня внутрь. Она оглянулась через плечо, затем бросилась внутрь, закрыв и заперев дверь. Она нащупала выключатель, нашла его. Я моргнул. Резкие лучи лампы накаливания разбивались об острые отражающие поверхности.
  
   "Хорошо", - сказала она. Ее декольте поднималось и опускалось.
  
   Я кивнул. "Давайте посмотрим".
  
   Она потянулась за спину. Зажужжала молния.
  
   "Нет, нет", - сказал я. "Это".
  
   Я вытащил пакет с кокаином из ее декольте, не потрудившись прикоснуться к ее груди.
  
   Она улыбнулась. "Сначала о главном". Она достала из аптечки маленькое зеркальце и бритвенное лезвие. Я поднес пакет к свету, щелкнул по нему кончиком пальца. На вид около грамма. Я открыл пакет, высыпал весь пакет на зеркало.
  
   "Вау", - сказала она. "Ты крутой парень".
  
   Я проигнорировал ее. Я вдохнул больше половины белого порошка, поток кокаинового блаженства. Я сидел на унитазе.
  
   Она сказала: "Тебе это было нужно".
  
   Я кивнул. У меня в голове закатились глаза. Онемение. Так оцепенел. Боль отступает. Нет ничего. Прошлого нет. Будущего нет. Только сейчас.
  
   Линн изящно измельчила остатки в мелкий порошок. Она развернула хрустящий Бенджамин с другой груди, фыркнула тонкой ниткой. Она прислонилась спиной к раковине, положив руки на край раковины.
  
   "Сейчас", - сказала она. "На чем мы остановились".
  
   Снаружи хлопнула дверь. Я наклонился, чтобы поцеловать ее в шею. Мои пальцы нащупали ее молнию. В нашу сторону послышались шаги. Тяжелая рука схватила дверную ручку ванной, дернула ее, потрясла, боролась с ней.
  
   Линн повысила голос и заговорила через мое плечо. "Это ты, Иеремия?"
  
   "О". приглушенный голос Питта. "Прости, мам. Используй ту, что внизу."
  
   Мы затаили дыхание, ожидая, что шаги удалятся. Я полностью расстегнул ее молнию и отступил назад. Чья-то рука скользнула ниже моей талии. Ее ловкие пальцы расстегнули мою ширинку. Она опустилась на колени на мерцающие белые плитки.
  
   "Мама?" Я сказал.
  
   Она хихикнула с набитым ртом.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Семь
  
  
   Амбо сказал: "Питт тебе не друг".
  
   Он перетасовал карты. Соединил колоду, сложил две половинки вместе. Он разложил новый пасьянс.
  
   Следи за папой, когда откроются карты, чувак. Это значит, что он взбешен. Реально разозлился. Один из тех трюков с самоконтролем? Когда он пытает диссидентов, иногда это единственное, что отделяет их от пули в мозгу.
  
   Я сказал: "Я это понимаю".
  
   Мы были в кабинете начальника тюрьмы. Амбо сидел за скрипучим металлическим столом этого человека. Перуанский флаг, красно-белый, свисал в одном углу. Позади него, по обе стороны дальней двери - отдельный вход? - по стойке смирно стояли два американских морских пехотинца в накрахмаленных рубашках цвета хаки с короткими рукавами и синих брюках. Они носили пистолеты в белых кобурах на бедрах, в руках у них были черные дубинки.
  
   "Ты думаешь, он заботится о тебе? Ему не все равно?" Амбо отхаркнул луги и сплюнул на пол. "Он использовал тебя. Ради работы. Я сказал ему. И теперь он снова использует тебя."
  
   "Зачем на этот раз?" Я спросил.
  
   Мятый смокинг Амбо безвольно свисал с его плеч, крахмал был перегружен жаром его тела. Галстук-бабочка свободно болтался на его шее. На его манжетах сверкали изумруды. Я подумал о змеях. Где я видел этот оттенок раньше?
  
   Он посмотрел на меня поверх оправы своих очков для чтения. "Не притворяйся, что ты не знаешь", - сказал он. "Почему ты его защищаешь?"
  
   Я положил локти на колени. Перуанские копы громко дышали позади меня. Я вытер струйку дерьмово пахнущих соплей с верхней губы.
  
   "Смотри", - сказал я. "Я наслаждалась скрабом для лица. Салон по соседству? Bucket à la merde?Почему бы тебе просто не сказать мне, чего ты хочешь. Так что я могу вернуться к этому ".
  
   Амбо лизнул палец, поднял карту из своей колоды. Он протянул его, посмотрел на него своим длинным клювовидным носом и выбросил. Он перевернул новую карту, короля. Его рука дрожала.
  
   Я щелкнул пальцами перед его лицом. "Ты слышал, что я только что сказал?"
  
   Не поднимая глаз, он тихо, едва слышно спросил: "Сколько мне лет?"
  
   Он посадил короля. Новый фундамент. Щелчок его запястья, и изумруд подмигнул мне. Я ахнул. Это была Линн, ее глаза в миллион карат в дюйме от моих, стеклянная печаль стареющей шлюхи.
  
   "Сколько тебе лет?" - спросил я. "Что, черт возьми, здесь происходит?"
  
   Амбо вытащил еще одну карту. Выбросил его. Его смокинг впитал свет от верхней лампы, сделанной на заказ черной дырой, и исчез. Его черная голова парила над колющим равнобедренным треугольником белой манишки.
  
   Он сказал: "Ответь на вопрос". Его голос был тихим, сдержанным. Как будто подавляя бутылочную истерию.
  
   "Это из-за Линн, не так ли", - сказал я. "Какая-то странная долбаная месть. Ты злишься, что я спал с ней. Это все?"
  
   Он замер на мгновение, прежде чем медленно разыграть другую карту. Его кулак крепко сжал колоду, костяшки пальцев побелели.
  
   Я придвинул свой стул ближе к столу. Стоял. Положил костяшки пальцев на отслаивающуюся кожаную промокашку. Дышащие ртом позади меня сделали шаг вперед, но не вмешались. Я кладу ладонь поверх его карточной игры.
  
   Я сказал: "Амбо? Линн мертва. И мне очень жаль ". Я перегнулась через стол как можно дальше, пытаясь поймать его взгляд, но он избегал моего взгляда. "Но это был не я".
  
   Амбо посмотрел на мою руку, как будто не зная, что делать с неожиданным джокером. - Рэнди? - позвал он.
  
   Прежде чем я успел сказать "Нет, не совсем", один из морских пехотинцев вытянулся по стойке смирно.
  
   "Сэр!"
  
   Он шагнул к Амбо. Посмотрел на карты. Его фуражка коснулась моего лба. Я не пошевелил рукой. Он указал вытянутым указательным пальцем, одетым в белое. "Черный валет на красной королеве, сэр".
  
   Амбо кивнул. Он вытащил домкрат из-под моего среднего пальца и передвинул его вправо. "Валет на королеве. Спасибо тебе, Рэнди".
  
   - Сэр.
  
   В комнате было холодно, но на лбу Амбо выступил пот. Капля выросла в борозде над его бровями, побежала вдоль носа, пока не свисала с кончика, будущего сталактита. Он посмотрел на меня. Он снова спросил: "Сколько мне лет?"
  
   Я полоснул по картам, смахнув их с поверхности стола предплечьем. "Ты что, не слышал меня?" Я сказал. "Я же сказал тебе, что это был не я".
  
   "Я знаю, что это не так. Это был Питт". Его карие глаза вскинулись на меня из глубины его неподвижного черепа. Его пристальный взгляд заставил меня запрокинуть голову. Я съежился, прижался к спинке стула. Я закашлялся, почувствовав вкус желчи.
  
   "Питт убил собственную мать?"
  
   "Ответь на вопрос".
  
   "Почему он так поступил? Понятия не имею, Амбо, - сказал я. "Я действительно не знаю".
  
   Его голос поднялся в крещендо, ярость и паника смешались воедино. "Мой возраст, Гораций".
  
   "Какое, на хрен, это имеет значение?" Я встал, опрокинув свой стул спинками ног. Коричневые руки схватили меня за плечи, подняли стул и швырнули на пол.
  
   Амбо сложил свои большие руки, как будто в молитве. Соединенные вместе, они были размером с небольшую дыню. "Сколько мне лет?" - спросил он.
  
   "Достаточно взрослый, чтобы знать лучше, но недостаточно взрослый, чтобы беспокоиться".
  
   Он даже не усмехнулся. "Сколько этому лет?"
  
   Я сидел молча.
  
   "Гораций". Его голос был рычанием медведя, готового разорвать тебе горло.
  
   "Семьдесят пять".
  
   Он опустил ноги на пол. Снял очки, отложил их в сторону. Потер переносицу между большим и указательным пальцами.
  
   "Семьдесят пять лет". Он забарабанил рукой по металлическому столу, звук был похож на стук дождя по крышам. "А это не так", - и тут его кулак ударил по полой металлической поверхности, оставшиеся карточки задергались, табличка с именем надзирателя подпрыгнула, - "не так я умру".
  
   Я посмотрел на свои собственные тщедушные белые руки, затем на мускулистый кулак Амбо. Его пальцы были толстыми, как морковь, с мозолистыми и твердыми кончиками.
  
   "Что заставляет тебя думать, что ты умрешь?" Я спросил.
  
   Его кулак поднялся, боевой молот богов. Рухнул на стол, на этот раз оставив на нем вмятину. Он подбросил оставшиеся карты в воздух, изумрудный глаз Линн мерцал среди голубого пестрого дождя точек и мультяшных голов. С первобытным ревом он опрокинул стол.
  
   Я отскочил назад. Позади меня послышались шаркающие шаги, как будто привлеченные беспорядком, каким-то атавистическим стремлением загнать хаос в угол. Остановлена. Морские пехотинцы по обе стороны от Амбо не дрогнули.
  
   "Почему ты думаешь, что это не так?" - требовательно спросил он.
  
   Он сердито посмотрел на меня из-под своих чудовищных бровей. У меня было внезапное видение изогнутых рогов на его висках, красного хвоста, дергающегося взад и вперед, когда он предлагал Фаусту сделку.
  
   Я сказал: "Так что давай, убей меня. В чем проблема?"
  
   Амбо достал пачку "Кэмел". Поднес пачку ко рту, поцеловал ее и ушел с сигаретой во рту. Из бокового кармана коробка деревянных спичек. Он потряс ее, достал спичку. Поцарапал красный кончик о коробку, до меня донесся запах серы. Он поднес пламя к кончику белой бумаги.
  
   "Позволь мне спросить тебя кое о чем, Гораций", - сказал он, выпуская дым. "Ты просто так это говоришь? Или ты действительно так думаешь? Ты готов умереть?"
  
   "Готов к..." Мой язык отказался закончить мысль.
  
   Я чуть не умер в том ведре с дерьмом. И я понял, что не был готов. Что я не хотел умирать.
  
   "Потому что я не такой", - продолжил он. "По крайней мере, пока".
  
   Он глубоко затянулся, задерживая дым в легких. Устроился во вращающемся кресле. Рама заскрипела под его весом. Кончик сигареты светился оранжевым в тусклом свете. Он держал его на расстоянии вытянутой руки.
  
   "Нет", - сказал он. "Это не то, как я хочу умереть". Он снова посмотрел на меня, и я с трудом выдержала его уничтожающий взгляд. "Но я понимаю, почему это тебя привлекает".
  
   Боже. Я начал жалеть, что рассказал ему. Я посмотрел на пол. "Я не понимаю, что ты имеешь в виду".
  
   Амбо подался вперед, его огромное тело теперь опиралось на локти. Он выпустил дым через нос. Его широкие плечи сгорбились, голова болтается свободно, канюк, привлеченный падалью.
  
   "Знаешь, - сказал он, - я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь".
  
   "Ты понимаешь", - сказал я и усмехнулся. "Как ты думаешь, что ты понимаешь? Теперь ты говоришь как Линн ".
  
   Он проигнорировал упоминание о моем романе с его женой. "Дело было не в деньгах", - продолжил он. "Ты не из тех, кого можно купить".
  
   "Да, хорошо, мы это знаем".
  
   "И ты не патриот".
  
   Я пожал плечами. "Земля рабов и дом боязливых".
  
   "Итак, я предполагаю", - сказал он и склонил голову набок, прижав кулак к уху, сигарета тлела оранжевым у его виска, мое видение дьявольских рогов вернулось в спешке, что заставило меня ахнуть: "Я предполагаю, что это из-за любви".
  
   "Любовь?" Я сказал. Я рассмеялся. "О чем, черт возьми, ты говоришь?"
  
   "Там была женщина? Это все?"
  
   "Какая женщина? Где?"
  
   "Высший политехнический институт Гуанчжоу".
  
   "Ради всего святого. Это было сколько лет назад?"
  
   "Мы прочитали ваше электронное письмо, вы знаете".
  
   Я провел год, преподавая английский язык в Китае. Это было десять лет назад, до моей бывшей жены, до Южной Америки, до Перу, до Кейт, до Ла-Паса. В те дни, когда жизнь была хорошей, мир был простым, и я был счастлив. Я некоторое время встречался с одним из своих студентов. Пинг-пинг. Все еще присылал мне голые фотографии по электронной почте, надеясь, что я вернусь.
  
   - И что?
  
   "Итак..." Он скрестил руки на груди. "У тебя большая зависимость от наркотиков. Откуда берутся деньги, чтобы заплатить за это?"
  
   "Позвольте мне прояснить это", - сказал я. "Ты думаешь, я работаю на китайцев? Ты что, с ума сошел?"
  
   "Давайте пропустим опровержения", - сказал он. "У меня нет времени. Мне нужно знать, где Питт и как его остановить."
  
   Я широко раскинул руки и уставился в потолок. "Черт возьми, если я знаю".
  
   "Они тебя шантажируют? Это все?"
  
   "Какой шантаж? О чем ты говоришь?"
  
   "Может быть, они говорят перуанцам, что вы здесь. Нелегальный иммигрант. Чтобы тебя депортировали обратно в Штаты". Он говорил, не выпуская сигареты. "Это все? Значит, ты можешь работать, качая бензин, чтобы выплачивать алименты до конца своей жизни? "
  
   Редкий момент спокойствия поселился в моей душе. Много поздних, одурманенных наркотиками ночей я размышлял о том, как реагировать на подобную угрозу, если она повторится. Я был готов. Я высморкался в ладонь и вытер ее о штаны.
  
   "У меня есть правило", - сказал я. "Правило без самоубийств. Это единственное правило, которое у меня есть. Нет. Дай мне закончить." Теперь я говорил медленнее, чтобы убедиться, что он расслышал каждое слово. "Мне разрешено самоуничтожаться любым способом, которым я захочу. Я заслуживаю страданий в этой жизни. Но мне не позволено умереть". Я поднял указательный палец. "Есть одно исключение из этого правила". Я приблизился к его лицу и прошептал: "Кто-нибудь пытается посадить меня на самолет обратно в Штаты? Я буду мертв до того, как он приземлится ".
  
   Я усмехнулся и откинулся на спинку стула. "Так что давай, Джек, сделай мой день лучше". Я провел пальцем по шее резким движением. "Вы можете разыграть эту карту только один раз. Во второй раз это не сработает".
  
   Амбо долго смотрел на меня, не двигаясь. Дым от его сигареты змеился кругами вокруг его головы. Он ткнул в ножку перевернутого стола чудовищным пальцем. Древний металл согнулся под давлением.
  
   "Питт предает свою страну. Я знаю, что тебя это не волнует. Но он это делает. И я знаю. Ты можешь хотя бы сказать мне, почему? Зачем ему это делать?"
  
   "Зачем ему убивать Линн? Почему луна - это гниющий кусок фламандского голубого сыра? Черт возьми, если я знаю ".
  
   Амбо проигнорировал это. "Ему не нужны деньги. Я богатый человек. Когда я умру, все, что у меня останется, будет его. Он это знает. Он мой сын. Ему не нужно брать деньги у чертовых китайцев. И что тогда? Что происходит у него в голове?"
  
   "Может быть, ему надоело убивать людей, чтобы зарабатывать на жизнь", - сказал я.
  
   Амбо вздохнул. Из его носа повалил дым. Он сказал: "Гораций. Мне нужна ваша помощь. Никто другой не знает его так, как ты."
  
   "Что заставляет тебя думать, что я бы сказал тебе, даже если бы знал?"
  
   Он раздавил сигарету о подошву ботинка, еще долго вертя окурок о каблук после того, как он погас. "Человеческая порядочность", - сказал он. "Ты не злой человек. Ты что-то чувствуешь. Я знаю, что ты знаешь. "
  
   "Знаешь что? Ты упустил свое истинное призвание. Тебе следовало стать психиатром."
  
   Он сказал: "Я знаю твою боль".
  
   "Не смей, блядь,..."
  
   Его руки были раскрыты, ладони раскрыты. "Нам не обязательно туда идти. Я просто говорю. Это больше, чем мы с тобой. Это касается всех. Вся человеческая раса."
  
   Я закатил глаза. "Мелодраматическая чушь".
  
   "Мелодраматично?" Он потер внутреннюю сторону нижней губы мозолистым пальцем. Его брови опустились, отбрасывая тень на глаза. "Почему ты так говоришь?" - тихо спросил он. "Ты думаешь, я преувеличиваю?"
  
   Он был убежден, что я что-то знаю. Я решил блефовать. Может быть, тогда я бы понял, что происходит. Я сказал: "Питт прислал мне письмо. Рассказал мне все. Весь план."
  
   Белки его глаз светились в темноте, глядя на меня через перевернутый стол, огромные глазницы поглощали свет. "Ты действительно так сильно ненавидишь мир?"
  
   Я пожал плечами. "Не могу сказать, что я фанат".
  
   Он кивнул. Его губы нахмурились. "Нет?"
  
   "Мир - мерзкое место, а человечество - вонючая инфекция на лице земли", - сказал я, внезапно разозлившись. "Если бы ты дал мне кнопку и сказал: нажми на нее, и мир взорвется? Я бы сделал это, не задумываясь ".
  
   Лицо Амбо побледнело. Его глаза смотрели на тысячу ярдов. "Ты бы действительно? Это тот мир, который ты знаешь? Тогда мне жаль тебя, Лошадь."
  
   "Мне не нужна твоя фальшивая жалость", - сказал я. "Я тоже не твой фанат. Ты и твое дерьмо пытаетесь украсть землю у боливийцев. Я не фанат ваших шпионских трюков на благо корпоративной Америки. Не любитель лжи и обмана- "
  
   Но теперь Амбо смеялся, хриплым астматическим смехом, его тонкие губы были плотно сжаты в горькой улыбке. "Вот я и волновался, - сказал он, схватившись за бока.
  
   "Я все об этом знаю", - сказал я. "Начни войну, укради альтиплано.Монополизируйте литий. Повтор гуано летучих мышей. Гуано летучих мышей два."
  
   Он поднял бровь. Его ухмылка была невыносимой.
  
   "Вот и все". Я стукнула своим маленьким белым кулачком по ножке стола. "Я знаю таких, как ты. Самодовольный школьный хулиган. Пришло время кому-то противостоять таким людям, как ты ".
  
   Амбо тяжело поднялся со стула и щелчком пальцев поправил смокинг. Выудил свой "Стетсон" из-под стола, нахлобучил его на морщинистую голову. "Устраивайся поудобнее", - сказал он. "Когда все это закончится, мы вытащим вас отсюда".
  
   Он повернулся, чтобы уйти. Рэнди, морской пехотинец, открыл дверь.
  
   Я крикнул: "Его не остановить. Ты знаешь это, верно?"
  
   Амбо ткнул своим костлявым клювом через плечо, молча наблюдая за мной.
  
   "Ты знаешь Питта", - сказал я.
  
   Его голова поднималась и опускалась, равномерный бой похоронного барабана. "Тогда да поможет нам всем Бог".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Восемь
  
  
   Я гребу в прибое один.
  
   Прилетает рой крыс, они плавают вокруг меня в океане, толпятся на доске, взбираются мне на грудь. Я смотрю вниз и вижу новорожденного у себя на руках, пытающегося дотронуться до моего лица. Я хватаю крысу за хвост, швыряю ее в воду, но на каждую убитую мной крысу ее место занимают еще три. Я бью их, бью их, но их когти впиваются в мою плоть, взбираясь по моим бицепсам на плечи. Я снова смотрю вниз, и ребенок кричит. У него отсутствуют глаза, нос, щеки, а затем крыса кусает его за шею, и крик прекращается.
  
   Я резко выпрямился и ударился головой обо что-то твердое. Я закрыл лоб руками, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Майор Вильега сидел рядом со мной на краю деревянной кровати. О, слава Богу.Я был в тюрьме. Вот и все. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Чудовищная боль пульсировала в моем черепе. Должно быть, я заснул. Иногда мне было трудно отделить пробуждение от кошмаров. Я все еще чувствовал запах дерьма в своих легких.
  
   Вильега застонал, подавил вздох и потер лоб. Потянулся другой рукой, поднял свою офицерскую фуражку. Провел грязным пальцем по обильной золотой тесьме.
  
   Я свесила ноги с кровати, деревянные перекладины сильно ударили меня по тазу. Матраса не было. В углу темное движение. Я открыла рот, чтобы закричать, но рука Вильеги сжала его прежде, чем раздался звук.
  
   Крыса.
  
   Он приложил палец к губам. От него несло спиртным. Я кивнул, и он отпустил мою голову. Он вышел в коридор. Он стоял в открытой двери камеры, смотрел в обе стороны. Он согнул палец.
  
   Я покачал головой. Я был счастлив там, где я был. Я заслужил сидеть в тюрьме. Если не за это преступление, то за другое, гораздо худшее.
  
   "Ты уходишь сейчас". Он говорил по-английски. Я предполагал, что другие заключенные не могли понять.
  
   Я снова покачал головой.
  
   "Ты думаешь, я хочу, чтобы ты говорил?"
  
   Когда у тебя такая привычка к кокаину, как у меня, и жалкая зарплата учителя английского, как у меня, вопросы снабжения доминируют в твои просветленные моменты. Чтобы финансировать свою привычку, я вышел на оптовый рынок, покупая килограммами, продавая в барах для туристов идиотам-иностранцам, которые были в восторге от моей пищевой соды со вкусом кокаина.
  
   Вильега, как и большинство полицейских в этом городе, заработал больше денег, удерживая наркоторговцев от тюрьмы, чем он когда-либо мог бы, соблюдая закон. Он предложил защиту. Ты работал на его территории, никто тебя не беспокоил. Я прикинулся дурачком. "Я не понимаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Смотри", - сказал он. Его лицо было близко к моему, поры на его щеках вздулись, как какой-то мутантный грейпфрут, от него пахло спиртным и гниющей смертью. "Они могут застрелить меня. За это. Ты понимаешь?"
  
   Я сложил руки на груди. "И почему я должен тебе доверять?"
  
   "Это очевидно, нет? Я не хочу, чтобы ты был здесь. Разговоры. Кому угодно. Ни о чем."
  
   "Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я умер".
  
   Он поджал губы. Уголок его рта дернулся. "Может быть, да".
  
   Я положил голову на руки, закрыл глаза. Я пытался забыть свой сон, но все повторилось снова: кровь, крики, крысы. Я не мог этого вынести. Мне нужно было убираться отсюда. Даже если это означало приставление пистолета Вильеги к моему затылку. Прости меня, Лили, подумал я. Я слишком слаб, чтобы принять заслуженное наказание.
  
   "Хорошо", - сказал я. "Поехали".
  
   Я вышел из камеры. Вильега хмыкнул и указал в конец коридора. Я шел к свободе. Перед нами тянулся длинный ряд камер, по двадцать человек толпились в каждой зарешеченной комнате, симфония храпа эхом разносилась по бетонному тюремному блоку. Я получил специальную клетку для гринго. За это, я полагаю, я должен был быть благодарен.
  
   Заключенный в соседней камере поднял голову, когда я проходил мимо. Улыбка тронула мои губы, всегда уникальное ощущение, когда мир исчез. Я схватилась за лицо, за грубую шерсть, которая его прикрывала - капюшон, поняла я, пытаясь стянуть его, но Вильега дернул меня, лишив равновесия.
  
   "Должно выглядеть по-настоящему", - прошептал он. "Мы притворяемся".
  
   "Притворяться?" Сказал я, тяжело дыша, мое дыхание было горячим внутри капюшона. "Или по-настоящему?"
  
   Его дыхание стало быстрым и коротким, его нос у моего уха. "Легко притворяться, если ты думаешь по-настоящему. Руки за спину."
  
   "Вильега..."
  
   "Руки за спину", - настаивал он.
  
   Я убираю руки за спину. Наручники защелкнулись на моих запястьях.
  
   Вильега толкнул меня, и я, спотыкаясь, пошел по коридору. Порыв воздуха обдул мое лицо, когда тяжелая металлическая дверь бесшумно открылась. Должно быть, он смазал петли; они были ржавыми и громко скрипели, когда меня привезли после косметической процедуры с фекальным шампунем.
  
   Мы повернули в неизвестном направлении, кожаные ботинки Виллеги стучали по кафельному полу. Флуоресцентные лампы светились через капот сверху. В остальном я ничего не видел.
  
   Открылась еще одна дверь. Запах рвоты и поноса заполнил мои ноздри. Кухня. Я ничего не ел весь день. Я представил, что в тюрьме работают профессиональные рвотники и уборщики, а не повара, чтобы готовить помои, которые они подают, что гарантированно произведет эффект домино на их клиентов.
  
   Вильега загнал меня глубже в вонючий туман. Мое бедро задело металлическую столешницу. Что-то пушистое с ногтями на ногах задело мои руки. Собака? Оно было холодным на ощупь.
  
   Открылась наружная дверь, и прохладный смог Лимы с гаспачо просочился сквозь капюшон, лаская мою щеку. Впервые в жизни я был благодарен за ее мерзость. Я обнаружил, что существуют разные степени ада, и выход из тюремной кухни был шагом вверх в подземном мире.
  
   Я надеялся.
  
   Капюшон исчез, фокус фокусника, и вуаля!Снова мир, готовый к новой ненависти. Я моргнул. Мы стояли в переулке. Мусорные контейнеры, переполненные мусором, переполняли узкий проход. Шипение и пронзительный визг. Кошка укусила крысу за шею. Несмотря на то, что я ничего не ел со вчерашнего дня, во рту появился кислый привкус. Я подавил позыв к рвоте.
  
   - И что теперь? Я спросил.
  
   Вильега снял наручники. "Теперь, - сказал он, - ты уходишь".
  
   "Что ты им скажешь?"
  
   "Почему тебя здесь нет?"
  
   "Нет. Почему твоя мама такая шлюха. Что вы думаете?"
  
   Его лицо сморщилось, как сердитый грейпфрут, рубиново-красный. Его поры пульсировали; прыщ сочился гноем. Тонкая струйка воздуха вырвалась из его легких. "Люди исчезают", - тихо сказал он. "В этой тюрьме. Они уходят. Никто никогда не узнает. Что происходит. Иногда мы, - и он горько усмехнулся, - сбрасываем их в океан. Далеко." Его смех затих. "Далеко".
  
   "Далеко - это правильно", - сказал я. "Почему нет? Я даже не умею плавать."
  
   Он рассмеялся. "Потому что ты Лошадь! Я не могу убить свою любимую лошадку ".
  
   Я нахмурился. "Почему, черт возьми, нет?"
  
   Он пожал плечами, латинское пожатие плечами, кончики пальцев назад и вверх. "Я не плохой человек, Хорс", - сказал он.
  
   Мои глаза сузились. Вильега? На благотворительность?
  
   "В любом случае, - добавил он, как будто смущенный этим признанием, - вы невиновны. По крайней мере, об этом. Ты и мухи не обидишь."
  
   "Зависит от мухи", - сказал я. Я внезапно подумал об заключенном в соседней камере. "Но кто-то видел нас. Неужели он не расскажет?"
  
   Вильега ухмыльнулся, огромная рана прорезала поры на его оранжевом лице. "Он ничего не сказал. Или, может быть, он исчезнет. Также."
  
   Я посмотрел в обе стороны переулка. Справа от меня тупик. Налево, улица. В профиль гудела машина, окружающий городской свет окутывал ее ореолом пуха.
  
   Я ткнул большим пальцем в машину. "Твой друг?"
  
   Вильега вразвалку зашагал по переулку к машине. Кот завыл. Каблук Вильеги раздавил внутренние органы крысы.
  
   "Он отвезет тебя на автобусную станцию".
  
   Я не двигался.
  
   Он сказал: "Ты мне не доверяешь".
  
   "Должен ли я?"
  
   Он открыл заднюю дверь машины. "У тебя есть выбор?"
  
   Я попал. Все пассажирские сиденья отсутствовали. Я сел на низкий деревянный табурет. Дверной ручки не было. То, что не пропало, было заменено плохо подогнанными запасными частями. Я мог проследить происхождение автомобиля до Детройта в семидесятых, но автомобиль был настолько похож на Франкенштейна, что дальнейшая идентификация была невозможна.
  
   Водитель поднял голову, посмотрел на меня в зеркало заднего вида и продолжил свое бдение на пустой улице. Черная шерстяная шапка облегала его голову, закрывая уши. Солнцезащитные очки прикрывали его глаза. Его лицо, хотя и чисто выбритое, было неподвижным, мышцы постоянно были в нейтральном состоянии. Двигатель гудел, сотрясая машину, прерываемый случайным лязгом.
  
   Грязный кулак сунул деньги мне в лицо. Кулак соединился с зеленым рукавом, рукав с зеленым плечом, плечо с шеей и лицом Вильеги.
  
   "Возьми", - сказал он.
  
   Я посмотрел на деньги. "В чем подвох?" Я спросил.
  
   "Никакого подвоха".
  
   "Всегда есть подвох".
  
   "Я хочу, чтобы ты ушел". Он потряс деньгами. "Теперь возьми".
  
   Я взял. В темноте купюры казались потертыми. Вероятно, перуанские игровые деньги небольшого номинала. Я засунул их в передний карман джинсов.
  
   "Я думаю..." - начала я, но мой голос дрогнул. Я прочистил горло. "Думаю, тогда я должен поблагодарить вас, майор".
  
   Он наклонился к машине, макушка его головы ударилась о крышу, гигантский фонарь, парящий в темноте. "Ты исчезаешь. Ты понял?"
  
   "Я понимаю".
  
   "Останься, исчезни. Для тебя."
  
   Я похлопал его по кожистой щеке. "Для меня?"
  
   Он вытащил голову из машины. "Для меня тоже".
  
   Глухой удар ладонью по крыше, и машина взлетела, отбросив меня назад к ржавой раме. В Лиме было темно, как ночью. Случайно или намеренно погасли все уличные фонари. Водитель не включал ни фары, ни задние фонари, ни противотуманные фары, ни какой-либо другой вид освещения, ни внутри, ни снаружи. Он вовремя переключил передачу, чтобы проскочить знак остановки.
  
   Я держался за водительское сиденье и приготовился к удару. "Куда мы идем?" Я прокричал сквозь шум ветра.
  
   Водитель ничего не сказал.
  
   "Автобусная станция, верно?"
  
   Тем не менее, ничего.
  
   "Какая автобусная станция?"
  
   В Лиме есть полдюжины автобусных станций. Зависит от того, куда вы направляетесь, какую компанию берете. Я похлопал его по плечу. Он обогнал такси, подрезал его, а затем свернул направо по узкой боковой улочке.
  
   "Первый автобус из города", - сказал он по-испански, его голос был женственным шепотом, как будто он боялся позволить себе более сильное выражение.
  
   "Куда направляешься?"
  
   Он ничего не сказал.
  
   Я снова похлопал его по плечу. На этот раз он схватил меня за руку, вывернул мои пальцы в направлении, для которого они не были предназначены.
  
   "Cuzco."
  
   Я сложила руку, затем мое тело в направлении, в котором он держал мои пальцы. Я не мог разорвать его хватку. "Куда угодно, только не в Куско", - сказал я. "Я дам тебе все, что ты захочешь. А как насчет Эквадора? В Гуаякиле хорошо в это время года."
  
   Могила Лили была в Куско. Где мы закопали кости. Надгробие и все такое. Я покрыл плиту цветами. Ничего хорошего из этого не вышло.
  
   Куско был пропитан воспоминаниями для меня, как выброшенная тряпка, засунутая в коктейль Молотова. Я ушел не просто так. Я поклялся, что никогда не вернусь.
  
   Мужчина сказал: "Босс сказал, что ты едешь в Куско. Ты отправляешься в Куско".
  
   "Если я не хочу идти? Если я откажусь?"
  
   Водитель снова посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Он улыбнулся. Половины его зубов не хватало, остальные были черными и гниющими. Он сказал: "Сломай ноги и зарегистрируй тебя как багаж".
  
   Он освободил меня. Я откинулся на спинку стула и потряс рукой, разминая пальцы. "Пожалуйста", - сказал я. "Сжалься. Не там. Где угодно, только не там."
  
   Ранним утром перед нами замаячил мусоровоз, въезжающий на перекресток. Мы проехали на красный свет, сигналя клаксоном, на несколько дюймов разминувшись с передним крылом грузовика.
  
   Водитель сказал: "Расскажи это майору".
  
  
   Я забрался на борт двухэтажного автобуса. Шел дождь, редкий моросящий дождь в этом приморском пустынном городе, его было достаточно, чтобы увлажнить пыль на ветровом стекле и покрыть открытую кожу тонким слоем жидкого смога.
  
   Денег Вильеги хватило на автобусный билет и не более того. Мне повезет, если я куплю пару блюд на оставшуюся сдачу. Но для майора это было великодушно, и его альтруизм заставил меня насторожиться. Почему он позволил мне уйти? Если бы он хотел заставить меня замолчать, он мог бы просто убить меня, как он и сказал. Если не...
  
   Если только они не отпустят меня нарочно. Если только они не хотели увидеть, куда я их заведу. Был ли Амбо в таком отчаянии? Был ли я его единственным ключом к тому, где может быть Питт? Еще одна причина не ехать в Куско.
  
   Нижний уровень автобуса был полон. Я посмотрел на каждое лицо. Над горизонтом забрезжил рассвет, отбрасывая желеобразное оранжевое сияние на смуглые лица индейцев, дремлющих в своих пончо. Я поднялся по лестнице на верхнюю палубу. Больше индейцев. Свободных мест не было.
  
   Я уже собирался выйти, объявить моему неподражаемому шоферу внизу о полном отсутствии свободных мест, когда волосатый белый палец указал на переднюю часть автобуса. По телевизору над головой на большой громкости транслировался обычный голливудский боевик "дрек", дублированный на испанский. Под ним было одно свободное место.
  
   Я хмыкнул. "Gracias."
  
   "Нет проблем", - сказал мужчина по-английски. На нем была бейсбольная кепка "Цинциннати Редс". Рюкзак уютно устроился у него между колен. Желтые затычки для ушей торчали из его головы.
  
   Я поплелся вперед, проскользнул мимо пожилой женщины, от которой пахло сыром. Я рухнул на свое место. Шум из телевизора вызвал у меня мгновенную головную боль. Я приподнялся, оглянулся. Человек в красной кепке уставился в мою сторону, не мигая. Взревел двигатель. Автобус накренился. Я поднял руку и помахал над своим сиденьем. Выражение его лица не изменилось.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Девять
  
  
   Я боролся, чтобы не заснуть. Это двадцатичасовая поездка на автобусе из Лимы в Куско. Уровень моря до 3400 метров. У меня не было кокаина. Никаких сигарет. Никакой выпивки. И получить его тоже невозможно. Единственное, что у меня было в мою пользу, это непрекращающийся шум из телевизора и головная боль, которую он мне доставлял. Слава Богу за мексиканских актеров озвучки, которые заставили все звучать как нелепую теленовеллу.
  
   Сон с затуманенными глазами, выжженный, пробуждение превратилось в сон, кошмары вернулись, мои глаза широко открыты, дорога впереди - бесконечный поток пыли и печали, и день, когда Питт предал меня, врезался в мой мозг.
  
  
   Все началось с отдыха на выходные в их деревенском домике на побережье, но на этом пути произошло несколько неожиданных поворотов. Способ транспортировки для одного.
  
   "Отправляйся в аэропорт, а остальное за наш счет", - сказал Питт. Легче сказать, чем сделать, учитывая, что ублюдочный профсоюз таксистов искусственно завышал стоимость проезда в аэропорту. Четыре часа езды на местных автобусах спустя я, наконец, прибыл в аэропорт с толпой уборщиков и охранников. Я направился к частному терминалу вылета, где Питт сопроводил меня на взлетно-посадочную полосу.
  
   "Разве она не красавица?" Амбо закричал, когда увидел меня.
  
   Он обнял одной рукой меня, а другой - свой четырехместный Piper Mirage. Прислонившись к фюзеляжу, жуя морковку, полулежала Линн, солнцезащитные очки закрывали половину ее лица. Несмотря на холод и серость, на ней было зеленое бикини, прозрачный желтый саронг, обернутый вокруг талии. Верх бикини прикрывал ее соски, но не более того.
  
   Она оттолкнулась от самолета, захрустела морковкой. "Его собственный салат-шутер".
  
   "Он нарезает, нарезает кубиками, делает пюре!" Амбо хлопнул меня по спине. "Что ты думаешь?"
  
   "Ты знаешь, как управлять этой штукой?" Я изучал пропеллеры, игнорируя грудастого призрака в моем периферийном зрении.
  
   Он рассмеялся. "Нефть из Техаса?"
  
   Тогда мы были в воздухе, вчетвером, чит-чит-бах-бах небес, Амбо за рулем, Питт его второй пилот, Линн и я на заднем сиденье, избегая соприкосновения колен.
  
   - Так ты мать Питта, - сказала я, поворачиваясь к ней.
  
   "Рожденный из этих самых чресел". Ее широкие губы, густо намазанные красным, изогнулись в мультяшной загогулине. Она посмотрела в окно на длинную полосу пляжа внизу.
  
   "Меня зовут Гораций". Я протянул руку. "Я не думаю, что мы имели удовольствие?"
  
   "Я не верю, что у нас есть".
  
   Амбо прокричал сквозь рев мотора: "Она моя трофейная жена".
  
   "Трофейная жена?" Я закричал.
  
   "Первый приз, бурение нефтяных скважин. Выбрал ее из каталога. Тоже по особому. Не так ли, дорогая?"
  
   Она рассмеялась. Ее рука сжала мою промежность, и я застыл с застывшим лицом. "И мне тоже так одиноко в этом маленьком старом каталоге".
  
   Я похлопал Питта по плечу. Рука на моей промежности крепко держала меня. "Чувак. Ты никогда не говорил мне, что твоя мама красотка."
  
   "Не зря. Папочка, вот ревнивый тип! "
  
   Пилот и второй пилот дали пять, и самолет накренился вбок, отправив мои внутренности в небо. Амбо снова положил руки на руль. Я с трудом сглотнул. Сдвинулся вбок, сел как можно дальше от Линн, но с размахом крыльев Валькирии она крепко сжала мои яйца в руке.
  
   Самолет приземлился с несколькими ударами в Чиклайо, крупнейшем городе недалеко от мекки серфинга Уанчако, на севере Перу. Стреляющая боль пронзила мою мошонку. Линн засунула мне в джинсы скомканный листок бумаги. Я открыла рот, и мой подбородок дернулся в такт движению. Я надавил ладонью на штаны, смял бумагу. Я выглянул в окно, очарованный пролетающим ветром.
  
   Нас ждала охрана. Мы отправились в Уанчако на трех черных внедорожниках. Пуленепробиваемый, похвастался Питт.
  
   "Отлично", - сказал я. "Кто-то стреляет в нас?"
  
   Пожатие плечами. "Делая то, что мы делаем, мы не заводим много друзей".
  
   "Деревенский домик" оказался прибрежным особняком. Четыре огромные греческие колонны поддерживали вход. Мои шлепанцы эхом отдавались по полированному мраморному полу. Дворецкий в красной гавайской рубашке и белых слаксах из полиэстера проводил меня наверх, в мою комнату.
  
   "Завтра серфинг", - сказал Питт, прислонившись плечом к дверному косяку моей комнаты, наблюдая, как я распаковываю грязный холщовый мешок, который я использовала в качестве багажа. Лишнюю пару джинсов я нашла в мусорном контейнере. Проверьте. Рубашка с длинными рукавами, которую я не стирал шесть месяцев. Проверьте. Три мыльницы с кокаином. Проверьте.
  
   Он бросил гидрокостюм на кровать и сказал: "Ешь налегке, полегче с выпивкой, вставай на рассвете".
  
   "Для чего это?" - Спросила я, теребя неопрен.
  
   "Вода там холодная, чувак. Тебе это понадобится ".
  
   Я открыл окно. Тонкая белая занавеска влетела в комнату на вечернем ветерке. Океан катился и разбивался о пляж в сотне метров от нас.
  
   "Это обязательно должно быть так рано?" Я спросил.
  
   Острые края смятой банкноты все еще впивались в мой левый орех. Я наслаждался болью. Я оставил его там. На протяжении всего ужина я задавался вопросом. Чего она хотела? Она не смотрела на меня, поднося к губам полные вилки сыле меньер, слизывая сливочный соус быстрым языком.
  
   Питт что-то бормотал о серфинге. Мог ли он сказать? Знал ли он? Подозревал ли он? Веди себя естественно.Я поставил правую ногу на раму кровати, положил локоть на колено. Что бы он подумал, если бы узнал? Он не мог узнать. Это должно было закончиться. Это было единственное решение.
  
   "Что это у тебя в кармане? Дай-ка я посмотрю."
  
   "Что видишь?"
  
   Его рука хватает меня за промежность, толкает меня обратно к стене. Теперь он положил руку на выпуклость. Я отбиваюсь от него, но он собирается вытащить бумагу из моих штанов, поэтому я встаю коленом между его ног. Он наклоняется. Я снова поднимаю колено, прямо ему в лицо. Его нос взрывается. Он садится обратно на кровать, и я наношу левый хук ему в глаз.
  
   "Вини луну", - сказал Питт и ухмыльнулся, его неповрежденное, совершенное лицо сияло целомудренной дружбой.
  
   Я моргаю. Качаю головой. Видение рассеивается. Кошмары на школьном дворе. Своеобразная харизма школьного хулигана: толкай меня, бей меня, грабь меня: дай мне больше.
  
   "Луна?"
  
   "Прилив никого не ждет", - сказал он и ткнул меня кулаком в плечо. Он вышел из комнаты с индейским боевым кличем, размахивая воображаемым томагавком над головой.
  
   Я пошел в ванную и закрыл дверь. Я выудил рваную бумагу из-под своих яичек. Это был счет за электричество, все еще в конверте. На обороте отпечатано ее аккуратным женским почерком:
  
  
   дюны 2 часа ночи.
  
  
   Я разорвал его на куски, снова и снова, пока они не превратились практически в пыль. Откройте крышку. Флеш. Снова. Снова. Снова.Туалет был пуст, но я все равно спустил воду.
  
  
   Я лежал в постели, уставившись в потолок. Это должно было закончиться. Выбор был прост: она или ее сын. Она была достойной любовницей, или, по крайней мере, настолько достойной, насколько я того заслуживал. Но Питт ... он был худшим человеком, чем я. Просто находясь рядом с ним, я чувствовал себя лучше. Что было важнее? За секс можно заплатить. Слушать о зверствах Питта было бесценно.
  
   Нет. Это должно было закончиться.
  
   Я уставился на будильник. Загипнотизированный светящимися красными цифрами. Каждые полчаса я вставал, чтобы обновить дозу: понюхать кока-колы в каждую ноздрю, глотнуть писко, чтобы запить.
  
   Два пятнадцать. Я вздохнул. Я встал с кровати, подошел к окну. Полная луна освещала пляж, ее ослабленный прожектор скрывал пятна земли. Песок сверкал серебром. Пальмы качались и шелестели на ночном ветру. По дюнам шла женщина, ее фигура была закутана в ниспадающий хлопковый халат. Она двигалась как в замедленной съемке, выполняя Тай-чи.
  
   Я босиком спустилась по лестнице, держа в руке шлепанцы. Я сунула ноги в сандалии и ступила на прохладный песок. Она стояла на вершине дюны, между двумя высокими пальмами, расставив ноги, согнув колени, раскинув руки, держа воображаемый мяч.
  
   Однажды пьяным днем в грязном мотеле в Кальяо она показала мне Тайцзи. "Давай поиграем с воображаемым мячом", - промурлыкала она с кровати и голышом спрыгнула на пол, раздавив таракана под ногами. Она объяснила, что это был ее способ расслабиться, когда больше ничего не помогало, после того, как ее крики утихли, и она вымыла ногу. Когда наркотики и алкоголь не помогали, она мурлыкала мне на ухо, и поблизости не было подходящего мужчины, Тай-чи - это все, что у тебя осталось.
  
   Это. Или пуля в мозгу.
  
   Я взобрался на дюну. Засунул руки в карманы, изобразил безразличие. Я остановился рядом с ней и посмотрел на море. "Все кончено", - сказал я. "Ты это знаешь".
  
   Ее глаза оставались закрытыми. Она медленно дышала, не шевеля губами. "Служба безопасности следит за нами".
  
   Я оглянулся на дом. Темная фигура цеплялась за крышу. Из окна внедорожника, припаркованного у дома, вился сигаретный дым.
  
   - Тогда спокойной ночи. Я поставил ногу в пустое пространство, спустился с дюны.
  
   "Он собирается забрать тебя". Море роптало на песке. Приближался прилив. Я чувствовал вкус соленых брызг на своих губах. "Как будто он забрал меня".
  
   Я посмотрел на нее с дюны. У меня возникло внезапное желание низко присесть, встать внутри ее воображаемого шара. Вместо этого я зачерпнул горсть песка, позволяя ему просачиваться сквозь пальцы.
  
   "Возьми меня", - сказал я. "Что это значит?"
  
   "Он берет то, что хочет. Он хочет тебя."
  
   "Кто знает? Питт?"
  
   "Скорая помощь. Посмотри, что случилось с моим мужем ".
  
   Она стояла неподвижно. Я прищурился, вглядываясь в ее лицо. Белый порошок кружил у нее в ноздрях.
  
   Я вздохнул. "Полегче с наркотиками, хорошо, Линн? Амбо - твой муж. Я возвращаюсь в постель."
  
   Ее голос дрогнул. "Я имею в виду отца Питта".
  
   Это остановило меня. - А что насчет него?
  
   "Несчастный случай на производстве". Она произносила каждую согласную, ее губы шипели, выговаривая слоги. "Нефтяная вышка".
  
   "Что случилось?"
  
   Ее пальцы дрожали. Воображаемому мячу грозила опасность отскочить на свободу. "Амбо хотел меня. И он забрал меня."
  
   - Ты имеешь в виду...
  
   "Да".
  
   "Он убил твоего мужа".
  
   "Да".
  
   - А потом ты вышла за него замуж?
  
   Ее дыхание стало прерывистым, больше не ровным медитативным дыханием Тай Чи. "Он может быть очень убедительным", - сказала она. "Если он решит, что хочет тебя, он заберет и тебя".
  
   "Что ему может быть нужно от меня?" Я рассмеялся. "Кто я, Линн? Ты мне скажи, а?" Она не двигалась. "Или ты хочешь, чтобы я тебе сказал?" Я снова взобрался на дюну, встал перед ней, бросая невысказанный вызов открыть ей глаза и встретиться со мной взглядом. "Я никчемный кусок дерьма. Я подонок. Я наркоман, который учит преступников английскому языку, чтобы они могли грабить туристов. Скорее всего, я умру от передозировки наркотиков или от ножа между ребер. И знаешь что?" Я шлепнул ее по пальцам открытой ладонью, но она отказалась смотреть на меня. "Знаешь что?" Я сказал, прорычал ей эти слова. "На самом деле мне насрать".
  
   Ее лицо задрожало. Она сжала губы. Из уголков ее глаз потекли слезы.
  
   "Вот дерьмо, Линн".
  
   Я почесал ногтями затылок, желая оторвать плоть от своего тела, свое лицо от черепа, содрать слои кожи и стать безликим, безымянным, без тела: немного духа. Я повернулся к морю, как бы умоляя о руководстве, но услышал только мягкий рокот бесконечной глубины.
  
   "В любом случае, какое тебе дело?" Я сказал. - Это просто...
  
   "Просто что?"
  
   Я протянул руки к звездам, умоляя Млечный Путь дать ответы, но немая вселенная проклинала меня своим молчанием.
  
   Она сказала: "Кого мне осталось любить?" Из одной ноздри тянулась длинная струйка соплей. Она втянула его обратно и проглотила. Слезы капали с ее подбородка.
  
   Любовь.Это слово. Я прикусил щеку, вонзил ногу в песок. "Что это, что я должен..."
  
   "Мой муж меня не любит".
  
   "Ну и что, если он этого не сделает? Ты думаешь, это делает тебя особенным?"
  
   "Он не может любить меня. Не полюбит меня ". Она боролась, чтобы удержать этот чертов воображаемый мяч, зажмурив глаза, дико трясущиеся руки, но ее голова упала на грудь, на лицо упала тень. "Он украл у меня отца Питта. Он забрал Питта. Теперь он забирает тебя. Кто там еще? Что у меня осталось?"
  
   "Дерьмо и моча", - сказал я. "Это то, что у тебя есть. Прямо как я. Как и любой другой чертов человек во всем этом долбаном мире ".
  
   Мои шлепанцы порвались, когда я топал обратно к дому, утопая ногами в песке, чтобы убежать от нее, от мыслей, которые заполнили мою голову. Я оставил сандалии там, где они упали, еще больше мусора, чтобы покрыть мир, заполнить брюхо какого-нибудь несчастного кита.
  
   Я не оглядывался назад, пока не проследил за песком весь путь вверх по лестнице и в свою комнату. Со своего места в темном окне я посмотрел на нее сверху вниз. Она лежала на земле в куче. Волны громко разбивались о берег, прилив становился все выше, выше.
  
   Она встала, халат волочился по ее обнаженным конечностям. Ее безволосое тело появилось, как будто из кокона. Она побежала по песку к бурунам, подпрыгивая при каждом ударе волны, обнаженная расщелина между ее ног скользила по пенистой воде. Большая волна накрыла ее обнаженное тело, и она упала. Она не встала. Я ждал. Она все еще не встала. Вода была холодной. Течение было сильным. Ее смоет в море. Она собиралась умереть. Я открыл рот, чтобы позвать охрану, но когда мои губы приоткрылись, она выползла на песок. Она лежала там, впитывая темноту. Волны смыли песок вокруг нее, вырыли ей яму, в которой она могла спрятаться.
  
   Я затащил себя в постель. Свернувшись калачиком в своем одеяле, с широко открытыми глазами, желая оказаться глубоко в недрах земли. Я нюхал непрерывный поток кокаина, чтобы отогнать сон. Кровь и сопли смешались на моей подушке. Я дрожал всю ночь напролет.
  
  
   На следующее утро я был в ванной, когда дверь с грохотом распахнулась. Фиолетовый рассвет просачивался мимо темной фигуры, блокирующей дверной проем.
  
   Голос Питта сказал: "Эй, чувак, готов поразить несколько волн-убийц?" Затем последовал вздох.
  
   Я встал на цыпочки, потянулся, чтобы развязать петлю. В темноте сверкнул нож, перерезавший веревку, свисавшую с потолка. Я закашлялся, изо всех сил пытаясь натянуть штаны. Провалилась. Вытер K-Y о свою рубашку. Я вцепился в веревку на шее чистой рукой.
  
   "Черт возьми, чувак", - сказал я. "Ты что, никогда не стучишь?"
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Десять
  
  
   Мы приняли душ и наслаждались холодным утренним пивом, когда горничная объявила обед.
  
   Она была пухленькой, с упругой плотью, выпирающей во всех нужных местах. Не связывайся с ней, предупреждал меня Питт. Она из службы безопасности. Кончик ее ногтя впился в плечо Амбо, когда он садился за стол. Он нахмурился, глядя на свою пустую тарелку. Линн сидела рядом с ним, ее сигарета с ментолом выпускала дым между пальцами. Она видела этот жест? Солнцезащитные очки скрывали ее лицо.
  
   В то утро мы с Питтом вошли в прибой незнакомцами и вышли оттуда друзьями. Он не упомянул о моей аутоэротической привычке. Я пытался поднять эту тему, но он перебил меня, отбросив тему к куче невыразимых.
  
   Между тем, каждый раз, когда я смотрел на Линн, я видел ее обнаженной в волнах прошлой ночью. Я закрыл глаза, но она была там, дергалась в прибое, нащупывая песок. Я покачал головой, пытаясь избавиться от этого видения. Я сделал большой глоток из своего бокала с Кускеньей.
  
   "Нет ничего лучше холодного пива до полудня", - сказал я.
  
   "За исключением, возможно, второй". Питт усмехнулся. Он снова был топлесс, в джинсах и шлепанцах. Солнце просачивалось сквозь решетчатый деревянный навес на наш столик в прибрежном патио. Он рассмеялся и хлопнул себя по ребрам.
  
   Я потерла поврежденный бок через потертый коричневый свитер. Я потел в полуденную жару, но не хотел, чтобы они видели мои шрамы. Поврежденное ребро было внизу, справа. Я зашипел от боли.
  
   "Ты поранился?" Линн склонилась над своим мартини. Ее треугольное бикини - на этот раз розовое - не сделало ничего, чтобы скрыть ее резиновые грудные ракеты.
  
   "Вот почему у серферов плоская грудь". Губы Питта были плотно сжаты, он не сводил глаз с Линн. Возможно, он вспомнил о маленьких железах, которые сосал в детстве.
  
   "Что ж, - сказала она и отхлебнула из своего коктейля, - напомни мне не заниматься серфингом".
  
   Питт поставил свой стакан. "Давай посмотрим на тебя".
  
   "Зачем?" Мои шрамы зудели под рубашкой. Линн знала о них. Очевидно. Питт увидел их сегодня утром, когда ворвался в ванную. Все равно я не хотел быть их шоу уродов на выходные.
  
   Питт сказал: "Я предполагаю, что это треснуло. Может быть нарушена. Мы должны проверить ".
  
   Я пожал плечами. "Если он сломан, он заживет".
  
   Питт схватил меня за низ свитера и футболки и задрал их до сосков. Мои шрамы съежились на открытом воздухе. Мои ребра выпирали, как у какой-нибудь голодной эфиопской сироты. Может быть, я мог бы попросить ЮНЕСКО прислать мне аварийный паек, пару метрических тонн кокаина, подумал я. Я натянула свитер, чтобы прикрыться.
  
   Амбо сдвинул вездесущий стетсон на затылок и присвистнул. "Господи, сынок. Разве ты никогда не ешь?"
  
   "Прошу прощения?" Я ожидал вопроса о шрамах. У меня была готова история об автокатастрофе. Ожоговое отделение. Интенсивная терапия. Больничные медсестры-садисты с клыками и раздвоенными хвостами. Ты знаешь. Как обычно.
  
   Амбо похлопал себя по животу. "Ты выглядишь полуголодным, мальчик".
  
   Питт пощупал мою грудную клетку. Его палец провел по поврежденному ребру.
  
   "Еда - это не совсем мое дело", - сказал я. Неужели Амбо действительно не заметил? Или, может быть, он просто был милым. Большой палец впился в шишку там, где треснула кость. Я поднял шум.
  
   Питт откинулся на спинку стула. "У меня есть как раз то, что нужно для этого".
  
   "Питт". Линн. Голос - предупреждение.
  
   "Травяное лекарство, мама. Чисто медицинская."
  
   "Не здесь. Не сейчас. У нас гость?" Она указала на меня сигаретой.
  
   Питт пожал плечами и шлепнул меня по грудной клетке. Я открыла рот, но удержалась от боли, не желая делиться ею.
  
   Он сказал: "Ты будешь жить".
  
   Я глубоко вздохнул. - Значит, это несерьезно?
  
   "Стандартный случай сундука серфера".
  
   Горничная вышла с кувшином ледяной воды. Разговор прервался, пока она наполняла наши бокалы.
  
   "Que tenemos hoy?" Спросила Линн.
  
   "Ceviche, señora."Служанка поставила кувшин, изучила свои ногти. Она заломила руки за спину и ушла без приглашения.
  
   "Забавно, что со мной никогда не советуются по поводу меню, тебе не кажется?" Линн сказала в направлении океана.
  
   Амбо положил локти на стол. Спросил меня: "Ты любишь севиче?"
  
   Питт пришел мне на помощь. Он поднял свой стакан с пивом. "Кто не любит кусочек сырой рыбы?"
  
   Амбо рассмеялся и стукнул кулаком по столу. Посуда задрожала.
  
   Вернулась служанка с большим блюдом. Бросил его в центр стола. Взрыв.Она высыпала нам на тарелки горы сырой рыбы. Это могла быть тюремная надзирательница, кормящая заключенных овсянкой с тараканьими крапинками. Бутылка белого вина покоилась в ведерке со льдом. Легкое движение ее запястья, ловкий поворот штопора, и она утопила наши бокалы в вине, пока оно не перелилось через край стола и не закапало между планками на наши пальцы.
  
   Я попробовал маринованные морепродукты, смесь рыбы, моллюсков и крабов. Амбо отправлял в рот большие ложки, пока его щеки не раздулись. Питт ткнул в него вилкой. Линн Ниббл, скандинавский попугай. Я отложил вилку, откинулся на спинку стула и выпил пива.
  
   Амбо проглотил огромную порцию и рыгнул. Он вытер губы тыльной стороной пальцев. "Не фанат?"
  
   "Как я уже сказал, я на самом деле не ем".
  
   "Ты должен что-нибудь съесть".
  
   Я допил свое пиво и помахал им горничной, которая выхватила у меня из рук пустую банку и надулась, возвращаясь на кухню.
  
   Амбо сплел пальцы вместе, нахмурил брови. "Ты ведь ешь, не так ли?"
  
   "В основном нездоровая пища", - сказал я. Раньше здоровое питание было навязчивой идеей. В эти дни количество кокаина, которое я потреблял, в значительной степени подавляло всякое желание есть. Когда я это делал, это были гамбургеры, картофельные чипсы, инка Кола. Все это заставило меня чувствовать себя дерьмово. В чем и был смысл.
  
   Горничная принесла мне еще пива. Она с такой силой швырнула его рядом с моей тарелкой, что из горлышка бутылки брызнула пена, попавшая ей в глаз. Она напряглась, вытерла пену с век. Никто не смел смеяться.
  
   "Давайте накормим этого мальчика настоящей едой", - сказал Амбо, глядя на крепкие бедра горничной. Он нацелил открытую ладонь на ее мускулистый бицепс. "Принесите провалы".
  
   Питт проглотил кусок рыбы, сунул руку в карман и вытащил пластиковый пакет и несколько свертков бумаги.
  
   Линн посмотрела на Амбо, на Питта. "Ты не позволишь ему умереть. Прямо здесь. Передо мной. " Она махнула запястьем в мою сторону. "Перед нами".
  
   Амбо пожал плечами, закурил сигарету. "Ты тоже токе. Не будь таким лицемером ".
  
   Она стояла и смотрела на нас. "Значит, теперь я лицемер, не так ли?"
  
   Она допила мартини и поставила стакан на стол. Он разбился с резким треском. Она изучала сломанную ножку, как будто не была уверена в своих силах, затем отставила пустой стакан в сторону.
  
   Питт сказал: "Но, мама, ты будешь скучать по провалам".
  
   "У меня пропал аппетит".
  
   Он поднял наполовину свернутый косяк. "У меня есть лекарство от этого прямо здесь".
  
   Линн чуть не столкнулась со служанкой, которая держала в каждой руке по большой стеклянной чаше для пунша, а под мышками - пакеты с кукурузными чипсами. Две женщины раскачивались взад и вперед, безмолвно соревнуясь, кто победит, пока Линн не схватила служанку за талию, оттолкнула ее в сторону и покинула патио.
  
   Питт крикнул ей вслед: "Давай, мам. Расслабься. Возьми уже току!"
  
   В ответ из дома донесся звук хлопающих дверей. Питт усмехнулся, покачал головой, лизнул стык косяка. На мгновение наступила тишина.
  
   Стол сотрясло землетрясение. Горничная поставила перед нами две чаши с пуншем. "Гуакамоле". Она по очереди ткнула в каждую из них наманикюренным ногтем. "Сальса". Она швырнула кукурузные чипсы между мисками, как будто намеревалась превратить их в пыль.
  
   Мне понравилось гуакамоле. Я как-то сказал об этом Питту. Это была одна из немногих вещей, которые я любил есть. Вот почему я обычно избегал его есть.
  
   "Ты пытаешься откормить меня", - сказал я. Я зачерпнул кусочек гуакамоле размером с яблоко на кусочек чипса и отправил его в рот.
  
   "Мы же не можем позволить тебе умереть с голоду, не так ли?" Сказал Амбо.
  
   "Худшие способы умереть", - пробормотал я под грохот чипа, рассыпающегося о мои коренные зубы.
  
   Питт поднес косяк к губам, прикурил и глубоко затянулся. Он протянул его мне.
  
   Я покачал головой. "Не в моем стиле".
  
   Он выдохнул тонкую струйку дыма. "Верхушки хороши. Но ты же в отпуске. Тебе нужно расслабиться ".
  
   Тогда зачем мы привезли килограмм кокаина? Меня так и подмывало спросить.
  
   Он снова кивнул, как будто отбивая басовый ритм к неслыханной песне. Он держал горящий кончик под моим подбородком, дым щекотал мой нос. Я взял его.
  
   Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз курил. Лучшие дни, лучшие времена. Косяк болтался у меня между пальцев. Я чувствовал жар. Влажный шов зашипел там, где Питт запечатал его языком. Я поднес косяк к губам, вдохнул.
  
   Горящая марихуана заполнила мои легкие. Я сдержался, чувствуя, как твердые частицы прилипают к моим внутренностям. Наркотик подействовал на меня, растопив меня, превратив в лужу удовлетворения и голода. Я закрыл глаза. Я получил еще один удар, лужа стала глубже, и я откинулся в грязевой ванне искусственного счастья.
  
   Открыв глаза, я шагнул в прошлое. Черно-белое прошлое. Я был в задней комнате фабрики по производству сковородок, надо мной склонилось сияющее китайское лицо, пока я втирал кокаин в десны. Из его ушей торчали густые пучки черных волос. Синяя кепка Cubs скрывала улыбку священника. В кармане моей рубашки толстая пачка денег. Я моргнул. Глянцевое прошлое, а не матовое. Видение окружали белые края. Моя тарелка блестела на солнце вокруг нее.
  
   Я взял фотографию. Амбо подался вперед в своем кресле, поставив локти на стол, у его правого виска горел рожок сигареты. Его веки низко опустились, наблюдая за мной. Я повернулся к Питту. Он сидел, скрестив ноги, и перебирал пальцами ожерелье из акульих зубов. Он посмотрел на свои колени.
  
   "Что это за хрень?" Я спросил.
  
   "Hak Po."
  
   "Я знаю, кто это. Что он делает на моей тарелке?"
  
   Амбо не ответил.
  
   - Питт?
  
   Он пожал плечами. Он не смотрел на меня. "Это была не моя идея. Я клянусь."
  
   Я перевернул фотографию через стол. Оно упало на севиче Амбо, забрызгав рыбным соком его лаймово-зеленую рубашку поло. Я уронил косяк в свой бокал. Она зашипела и погасла, бумажная рыбка, тонущая в Шардоне.
  
   "Нам нужна ваша помощь", - сказал Амбо.
  
   "Тебе никогда не приходило в голову просто спросить?"
  
   Его веки не дрогнули. - Ты бы сказал "нет".
  
   Питт вздохнул. "Папа. Дай ему шанс".
  
   "Шанс на что?" Я спросил.
  
   Амбо вытащил из-под стула баскетбольный мяч и перевернул его вверх ногами одной большой рукой. "Помогите своей стране. Держись подальше от тюрьмы. Может быть, подзаработать на стороне."
  
   "Ты мне угрожаешь?" Я сказал. Я встал. "Пошел ты, ладно?"
  
   Амбо повысил голос. "А как насчет твоей страны, Гораций?"
  
   "Моя страна?" Я сказал. "Сделайте это ради красного, белого и синего, звездно-полосатого знамени и яблочного пирога в стиле mode, когда беспилотники убивают невинных женщин и детей, АНБ шпионит за людьми, концентрационный лагерь в Гитмо, а вы, придурки, пытаете и убиваете диссидентов?" Я задыхался. У Питта отвисла челюсть. Амбо не двигался. "К черту мою страну", - сказал я. "У меня нет страны".
  
   Питт коснулся моего предплечья. "Давай, братан. Просто послушай его. Что он должен сказать."
  
   "Ты участвуешь в этом дерьме?"
  
   "Честное слово, чувак. Я клянусь."
  
   "Тогда какого хрена?"
  
   "Просто послушай, хорошо?"
  
   Я снова сел. "Так говори".
  
   Амбо поднял баскетбольный мяч ввысь. "Hak Po."
  
   - А как насчет него?
  
   "Ты покупаешь у него свою колу".
  
   "Конечно".
  
   Амбо внезапно повернулся, поднял брови. - И больше ничего?
  
   "Не нужна еще одна сковорода".
  
   "Доверить ему свою жизнь?"
  
   Я фыркнул. "Я бы не доверил ему стакан молока".
  
   Амбо встал и потянулся, его размах крыльев напоминал о профессиональном баскетболисте, которым он когда-то был. Он взял второй мяч, протянул их обеим по бокам, лысая черная статуя, ярко-оранжевые буи слева и справа.
  
   "Скажи ему, сынок".
  
   Питт проглотил гуакамоле. Он посмотрел на свою тарелку. Он прочистил горло.
  
   "Hak Po. Родился в Лиме в 1970 году. Родители бежали от Культурной революции в Китае. Ребенком переехал в Ла-Пас, Боливия. Родители владели магазином на углу. Учился в университете в Ла-Пасе. Мы считаем, что именно тогда он был завербован китайской секретной службой. По дороге на выпускной его родители погибли, когда их автобус упал с обрыва." Он пожал плечами, не глядя на меня. "В Боливии часто случается".
  
   Манчи поразили меня, свайщик в животе. Недели и месяцы неудовлетворенного голода были вызваны неожиданным ударом по марихуане. Я придвинул миску с гуакамоле поближе и начал есть обеими руками.
  
   "Итак, - сказал я, сплевывая кусочки пищи, пока говорил, - Хак По - шпион. Ну и что?"
  
   "Он руководит агентами в Перу", - сказал Питт.
  
   "Мне должно быть насрать, почему именно?" Я запихнул в рот двойную кукурузную чипсу-мутанта с пюре из авокадо.
  
   "Конь, давай". Питт толкнул меня в плечо. "Кто-то на шахте продает секреты. Хак По - посредник. Информация о производстве, важные вещи ".
  
   "Долбаные тупицы". Амбо вел мяч, позволил второму отскочить свободно. Он подделал бросок в прыжке в несуществующую корзину. Его сапоги из змеиной кожи шаркали по кирпичному настилу внутреннего дворика.
  
   - Нам нужно выяснить, кто его связной, - сказал Питт.
  
   "У вас есть охрана на шахте, не так ли?"
  
   "Конечно". Питт откинулся на спинку стула и почесал безволосую грудь.
  
   Бутылка односолодового виски уютно устроилась на тарелке Амбо. Я взломал печать и отпил из бутылки. "Так что обыщите всех своих сотрудников, когда они уйдут. Это то, что они делают в алмазах, верно? "
  
   - Это...
  
   "- засекречено". Амбо раздавил мяч между ладонями. Мяч отозвался эхом, скорбным звоном.
  
   Питт усмехнулся. "Это должен быть один из двух человек. Австралийская или бразильская. Инженерный обмен техниками."
  
   "Хорошо", - сказал я. "Но какое это имеет отношение ко мне?"
  
   Питт зачерпнул пригоршню льда из ведерка для вина, наполнил пустой стакан для хайбола и поставил его перед моей тарелкой. "Обратная промывка, чувак".
  
   "Извини". Я налил ликер в стакан, поставил бутылку обратно на стол.
  
   "Достаточно сказать, - сказал Амбо, суетливо обходя пустую половину внутреннего дворика с баскетбольным мячом в одной руке и сигаретой, свисающей с губ, - что мы не делали такого же предложения китайцам".
  
   "Эти техники обмениваются. Что-то вроде легальных шпионов, так сказать, - сказал я.
  
   Питт наполнил еще один стакан льдом. Он покрыл лед скотчем. Он не смотрел на меня.
  
   Амбо снова сел, тяжело дыша и выпуская клубы дыма. Он положил мяч на бедро, сверху свисало толстое предплечье. "Один из этих парней исчерпал свой прием".
  
   Я осушил свой стакан. "Мне знакомо это чувство", - сказал я. "Так почему бы тебе просто не допросить их обоих?"
  
   "Потому что один из них невиновен, Хорс", - терпеливо объяснил Амбо. "Это вызвало бы дипломатический инцидент".
  
   "И что мне с этим делать?"
  
   Питт вытащил белый конверт из заднего кармана джинсов. Он открыл его, извлек маленькую белую кнопку. Он положил его на стол с мягким щелчком.
  
   "Пришей это к своей рубашке. Один с длинными рукавами. Свободно, так что все висит на волоске. В следующий раз, когда будете посещать Хак По, пусть пуговица упадет на пол, на стену или под стол, в какое-нибудь темное и пыльное место. Рыбий глаз. Видит все. Не имеет значения, где вы его бросаете. "
  
   Я подобрал его. "По-моему, это обычная пуговица".
  
   Питт усмехнулся. "В этом и заключается идея".
  
   Я нажимаю на кнопку. "И как только ты найдешь парня...с этим шпионом... с ним случится... несчастный случай, так? Я взглянул на Питта.
  
   Он вертел в руках свой стакан. "Что-то вроде этого, да".
  
   Я подумал об этом. Одно дело слушать об убийствах Питта. Участие было чем-то совершенно другим. Был ли я действительно готов отправиться туда?
  
   "Так это все?" Я сказал. "Это все, чего ты хочешь?"
  
   Амбо зачерпнул пригоршню чипсов. "Вот и все, малыш".
  
   Я встал, взял черно-белую фотографию из его севиче."Эта фотография".
  
   Они посмотрели друг на друга. "Что насчет этого?" Сказал Амбо.
  
   "Это было сделано в кабинете Хак По".
  
   Питт нахмурился, глядя на свой односолодовый виски.
  
   "У тебя там уже есть жучок", - сказал я. "Зачем я тебе нужен?"
  
   Амбо прочистил горло. Питт предупреждающе протянул руку.
  
   "Хак По - умный парень", - сказал Питт.
  
   "Это правда". Я вспомнил, как впервые купил у него кокаин. Мой первый килограмм в жизни. Он завысил с меня цену на триста процентов. В следующий раз я целый час разглагольствовал перед ним, пока он не снизил цену для своего "нового особого клиента".
  
   Питт поджал губы. "Он нашел жука. Последняя."
  
   "Камера, которая сделала это фото".
  
   "Да".
  
   Я прищурилась и посмотрела на Питта сверху вниз. Он постучал ногтем по своему стакану. Он снова отказался встретиться со мной взглядом.
  
   "Что случилось с парнем, который его туда положил?" Я спросил.
  
   Питт допил виски и потянулся за бутылкой. Амбо отбросил его руку.
  
   Амбо сказал: "Нам нужен кто-то, кого он знает. Кому он доверяет. Тот, кого он никогда бы не заподозрил."
  
   Я поднял бутылку скотча. Амбо убрал руку. Я наполнил бокал Питта, пока он не переполнился, затем поднес бутылку к губам и пил, пока она не опустела наполовину, большими глотками стекая по моему горлу. Я вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, внутри меня бурлил жидкий огонь.
  
   "Вы не ответили на мой вопрос", - сказал я.
  
   "Что это?"
  
   "Почему я должен тебе помогать? Почему меня это должно волновать?"
  
   Амбо погладил баскетбольный мяч. Он ударил им себя по подбородку. "Я должен объяснить тебе это по буквам?"
  
   "Я никогда не был силен в правописании".
  
   "Хорошо". Амбо постучал по фотографии в моей руке. "Я уверен, вы бы не хотели, чтобы Хак По увидел эту фотографию. Можно подумать, что ты один из нас."
  
   Я пожал плечами. "Так скажи ему". Я отодвинул свой стул от стола. Он упал. "Это все, что у тебя есть, тебе лучше подумать еще раз".
  
   Питт коснулся моего предплечья, почти лаской. "Я не думаю, что ты понимаешь".
  
   Я отдернул руку. "Что тут понимать?"
  
   "Хак По и его люди, они причинят тебе боль. Они убьют тебя".
  
   "Отлично", - сказал я. "Звучит как план. У тебя здесь есть телефон, который я могу одолжить?"
  
   Амбо нахмурился. "Зачем?"
  
   "Найди мне гробовщика".
  
   Питт подался вперед, его лицо исказилось от беспокойства. Настоящая или фальшивая? Невозможно было сказать. "Ты знаешь, что они сделали с парнем, который подбросил эту камеру?"
  
   - Питт...
  
   "Заткнись, папа. Они сломали ему коленные чашечки, вот что."
  
   "Почему они просто не убили его?"
  
   "Нет", - сказал Амбо. "Они тебя не убьют. По крайней мере, не сразу. Они понимают страдания. Они понимают боль. Смерть слишком легка. Слишком просто. Они предпочитают причинять тебе боль способами, которые ты никогда не забудешь ".
  
   Питт сделал большой глоток своего виски. "Им не нравится, когда их обманывают".
  
   Я посмотрел на него, ища знак, какое-то подтверждение искренности. "Я тоже".
  
   Губы Питта задрожали. Его взгляд опустился на колени. "Пожалуйста, лошадь". Были ли эти слезы в его глазах? Сам большой плохой убийца из ЦРУ? "Я не хочу видеть, как тебе больно".
  
   "Ты забыл одну вещь", - сказал я.
  
   Амбо уронил баскетбольный мяч себе на колени. Он соединил кончики пальцев. "О? Что это?"
  
   "Человек без ног всегда может ползти". Я разорвал фотографию пополам и бросил ее в сальсу. "Ближе к земле, где ему самое место".
  
   Они обменялись взглядами. Питт уставился в землю.
  
   "Знаешь, Хорс, - небрежно сказал Амбо, - ты нелегальный иммигрант в Перу".
  
   Паника пронзила меня изнутри. "Ты не посмеешь".
  
   "Ваша бывшая жена пристает к Государственному департаменту, чтобы вернуть вас домой. Кажется, ты задолжал алименты."
  
   Красные пятна заполнили мое зрение. "Для ребенка, который даже не мой!"
  
   Он пожал плечами. "Кто сказал, что жизнь справедлива?"
  
   Я опрокинул стол. Бокалы с вином, недоеденные тарелки севиче и две огромные миски с гуакамоле и сальсой разлетелись вдребезги. Амбо отпрыгнул в сторону. Я, пошатываясь, направился к дому.
  
   Питт схватил меня за локоть. "Это не то, что ты думаешь".
  
   Я выбросил локоть назад, надеясь попасть ему в лицо, но сумел только разорвать его хватку. "Тогда что это, черт возьми, такое? Это твоя идея? Притвориться моим другом, а потом ударить меня ножом в спину?"
  
   Я пьяно поплелся к двери. Горничная преградила мне путь.
  
   "Шевели своей задницей, сука", - сказал я по-испански.
  
   Она поставила ноги на ширину плеч, руки свободно опущены по бокам.
  
   "Трехкратный перуанский чемпион по дзюдо", - выкрикнул Амбо. "Я бы не стал с ней связываться".
  
   "Я говорил тебе не делать этого таким образом".
  
   Амбо вздохнул. "Возможно, ты был прав".
  
   "Никаких гребаных "может быть", папа".
  
   "Привет", - сказал он. "Следи за языком".
  
   "Ради всего святого".
  
   Амбо погрозил огромным пальцем, размером с морковку. "Я серьезно".
  
   "Выпустите меня отсюда", - сказал я. "Я поеду на автобусе. Ты и твое дерьмо из ЦРУ можете идти к черту ".
  
   Я огляделся. Покачиваясь. Пьяные. Единственный выход был на пляже. Я, спотыкаясь, направился к кирпичным ступеням, ведущим к воде.
  
   Что-то тяжелое ударило меня в спину, упало на землю. "Думай быстрее", - крикнул Амбо.
  
   У моих ног лежал конверт из манильской бумаги. Я подобрал его. "Что это?"
  
   Они ничего не сказали. Я открыл его. Пачки американской валюты. Использованные купюры.
  
   - Бенджаминс, друг мой, - сказал Питт. "Большие друзья".
  
   "Сколько здесь?"
  
   Амбо прислонился боком к перевернутому столу. Он выглядел скучающим. "Двадцать тысяч. Еще двадцать после."
  
   Я достал пачку денег. Я развязал пачку банкнот. Это было похоже на кирпич в моей руке. Я подбежал к краю патио и подбросил пачку банкнот в воздух. Они пролетели несколько футов, прежде чем взорваться зеленым и черным ливнем. Морской бриз подхватил их и понес по пляжу.
  
   "Ты думаешь, что сможешь купить меня?" Я сказал. "Думаешь, ты можешь мне угрожать? Трахаться с моей головой? Пошли своего сына, скажи ему, чтобы он был моим другом? Что это за чушь, чувак?"
  
   Я наткнулся на пляж, посмотрел на них во внутреннем дворике. Я закричал: "Что вы за люди?"
  
   Время шло. Я шел по пляжу целую вечность, но это не могло быть так долго, потому что, когда я сел, на песке были мокрые стодолларовые банкноты. Я подобрал одну. Он был весь в рвоте. Кого стошнит на все эти деньги? У меня во рту был кислый привкус. Пушистый. Солнце сверкнуло со своего полуденного насеста. Волны выкатились в море, отступая от земли. Я обхватил голени руками, положил подбородок на колени.
  
   Песок присыпал мои пальцы. Я сделал глубокий вдох, выдохнул. Я поднял голову, моргнул от солнечного света. Питт сидел рядом со мной, откинув ноги и опираясь на локоть. Он пошевелил пальцами ног в песке.
  
   "Это не то, что ты думаешь", - сказал он.
  
   "Нет", - сказал я. "Это еще хуже".
  
   "Знаешь, ты мне действительно нравишься. Я верю ".
  
   "Так ты признаешь это".
  
   Он поднял горсть песка, позволил ему просочиться сквозь пальцы. "Сначала это был просто бизнес". Он пожал плечами. "Но потом я узнал тебя".
  
   "Ради всего святого".
  
   "Верь во что хочешь". Он сел. "Я сказал ему не делать этого. Не так."
  
   "Зачем ты пошел на все эти неприятности?" Я спросил. "Почему бы просто не шантажировать меня и покончить с этим?"
  
   "Это сработало бы?"
  
   "Ну... нет".
  
   "Видишь? Я рассказал ему ". Его руки молили небеса о понимании. "Не такой человек, как ты".
  
   "Прекрати целовать задницу и отвали", - сказал я.
  
   "Я не целую твою задницу".
  
   "Неважно". Еще одна мысль. "Должно быть, десятки людей имеют доступ в офис Хак По. Почему это должен быть я?"
  
   Питт почесал ухо. "Я тоже задавал себе этот вопрос".
  
   "Что? Я имею в виду, ты не знаешь?"
  
   "Я делаю то, что мне говорит босс. В мои обязанности не входит оспаривать приказы."
  
   "Ну, ты можешь сказать боссу, что я не собираюсь тебе помогать".
  
   Его голова упала на грудь. Волна врезалась в берег. Он сказал: "Хорошо".
  
   Я сглотнул. У меня пересохло в горле. "Тогда ладно".
  
   Он коснулся моего плеча открытой ладонью. "Вы для меня чужеродный вид, вы это знаете?"
  
   "Это я", - сказал я. "Маленький зеленый человечек из Лимы".
  
   "Я никогда не встречал никого, кто был бы так строг к себе".
  
   "Насколько я строг к себе?" Я сказал.
  
   "Видишь? Ты даже не понимаешь. Ты придерживаешься невероятно высоких стандартов. Ты ненавидишь себя за ужасную вещь, которая с тобой произошла...
  
   "Черт возьми, не смей..."
  
   "...случилось с тобой, это не твоя вина!"
  
   Я перекатился на колени, поднялся на ноги. Я шел к океану, лицо Бенджамина Франклина прилипло к моим подошвенным бородавкам.
  
   "Тебе нужно продолжать жить своей жизнью", - сказал он. Его ноги зашлепали позади меня. "Ты меня слышишь?" он закричал.
  
   Я сорвался на пьяную пробежку. Он побежал за мной по мокрому песку. Буруны просачивались сквозь мои пальцы. Что-то острое впилось мне в ступню, возможно, ракушка, и я упал на колени в тонкие волны. Мои руки погрузились в мягкий песок. Запах океана проник в мои носовые пазухи, наполнил мои легкие чистотой, неизвестной в Лиме.
  
   Питт упал на землю передо мной. "Я не буду тебе лгать", - сказал он. "Ты была для меня работой. Я признаю это. Но ты заставил меня переосмыслить то, что я делаю и почему я это делаю. Ты так влияешь на людей ".
  
   "Действительно", - сказал я. Ты мог бы намазать мой сарказм на тост.
  
   "Ты так повлиял на меня". Он засмеялся. "Последней дюжине диссидентов, которых я убил, потребовалось все мое самообладание, чтобы вырвать им глазные яблоки и отрубить пальцы. Позволить им страдать несколько дней. Мне даже не нравилось насиловать женщин. Я хотел избавить их от страданий, но это были не приказы ".
  
   "Приказ Амбо".
  
   "Да", - просто сказал он.
  
   Солнце припекало мне шею, и у меня закружилась голова. Меня вырвало в прибой. Долгие приступы удушья. Я узнал гуакамоле, кукурузные чипсы, севиче.Заднюю часть моего горла обожгло желудочной кислотой. Я не понимал, о чем он говорит. Какое влияние я мог оказать на Питта? Я собрал куски своей рвоты, спрессовал их вместе, чтобы сделать холмик на песке.
  
   Питт тяжело опустился рядом со мной. Он положил локти на колени, протянул руки к морю. "Ты сделаешь это для меня?"
  
   "Сделать что?" - Пробормотала я, зачерпывая еще рвоты для своего песочного замка. Или это был замок рвоты?
  
   "Это одна вещь".
  
   Я мотнул головой в сторону дома. Волна захлестнула мои руки, растворила мою скульптуру. Больше еды для крабов. Я сказал: "Чего хочет Амбо".
  
   Он провел песчаным пальцем по загорелой нижней губе. "Никогда не прошу тебя о другом одолжении".
  
   Я опустил голову. Он ждал ответа. Что я должен был делать? Что я должен был сказать? Мой желудок скрутило кислым узлом. Я прищурился на солнце.
  
   Он понизил голос. "Мы можем достать тебе новый паспорт", - прошептал он. "Даже выплачивать за тебя алименты".
  
   Моя голова дернулась в сторону. "Ты сделаешь это для меня?"
  
   "Конечно", - сказал он. "Для чего нужны друзья?"
  
   Я пьяно кивнул. "Друзья". Это то, кем мы были? Я больше не был уверен.
  
   Питт снова заговорил. "Все, что нам нужно, это одно маленькое одолжение". Он вытянул кулак. Он был покрыт кусочками сухого песка и загорел до темно-коричневого цвета. Это казалось другим, жестче, острее, чем в то утро в прибое.
  
   Он сказал: "Сделай это для братана?"
  
   У меня болела голова. "Для братана".
  
   "Да", - сказал он, кулак не дрогнул. "Для друга".
  
   Я глубже зарыл руки в песок по бокам. За год, прошедший после смерти Лили, он был моим единственным другом. И довольно паршивый друг тоже. Мне не нравилось, когда мне угрожали или издевались. Но если бы он действительно мог достать мне новый паспорт, снять меня с крючка с моей бывшей женой, я бы снова смог путешествовать... Я должен был рискнуть. Даже если это означало быть соучастником убийства неизвестного шпиона. Я сказал: "Если ты просишь меня об этом, это последнее, что мы когда-либо сделаем".
  
   Кулак задрожал в воздухе передо мной. "Ты же не это имеешь в виду".
  
   Я смотрел на воду, когда она набегала на берег, представлял миллионы организмов в одной капле, простых существ, не беспокоящихся о предательстве, вине.
  
   Я сказал: "Да".
  
   "Не будь таким".
  
   Я покачал головой. Кулак дернулся и безвольно упал в океан. Питт посмотрел на голубое небо над нами, на уходящие облака, на солнце, обжигающее наши головы. Вернувшись в дом, из патио поднялась тонкая струйка дыма.
  
   "Мне нужна эта услуга, Хорс. Пожалуйста."
  
   Я лежал на песке, как Линн прошлой ночью. Волны обвивали меня, все глубже погружая в песчаную могилу. Я закрыл глаза, позволяя солнцу обжечь мою белую кожу.
  
   Я сказал: "Да будет так".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Одиннадцать
  
  
   "К черту", - подумал я и с грохотом прорвался через парадную дверь на фабрику Хак По. Либо я получу свободу, как обещал Питт, либо меня ждут мучительные пытки и медленная смерть от рук разъяренного китайского шпиона. Беспроигрышный вариант.
  
   Так почему я так нервничал?
  
   Колокольчик звякнул о стеклянную дверь. За прилавком никого не было. По всему цеху лежали груды чугунных сковородок, покрытых пылью. Хак По изготовил сковороду трех размеров. Я взял маленькую, размером с яйцо, и взвесил ее в руке. Если что-то пойдет не так, это может послужить оружием.
  
   Голоса сзади. Они подошли ближе, разговаривая по-испански. Акцент Хак По, густой и сочный. Я отложил сковородку, держа руки за спиной. Я потрогал пуговицу, прикрепленную к моему правому манжету. Пытался выглядеть скучающим.
  
   "Всегда рад", - прогремел знакомый голос, и когда майор Вильега вошел в переднюю часть магазина, я понял, что Питт дал мне хороший совет.
  
   Приезжай пораньше, сказал он. Поймайте Вильегу с поличным. Убирайся из-под его каблука. Возьми его под свой. Ха!
  
   "Hak Po!" Я склонил голову.
  
   "Это лошадь!" Китаец, шаркая, вышел из-за спины Вильеги.
  
   С тех пор, как я видела его в последний раз, у него отросли волосы за ушами, роскошные кудрявые черные волосы, гуще, чем волосы на голове. Я думал, ему шестьдесят или семьдесят, пока Питт не показал мне свое свидетельство о рождении.
  
   Сорок два года. Слишком много нюханья, понимаешь?
  
   Еще десять лет, и я буду выглядеть так же. Я едва мог дождаться.
  
   Хак По проплыл через комнату в своих черных тапочках. "Так что, пожалуйста, до встречи!"
  
   "Так что, пожалуйста, увидимся и ты", - сказал я.
  
   Он взял меня за руку, покосился на меня. "Мы оба, пожалуйста, посмотрите на нас".
  
   Я посмотрел через его плечо на Вильегу. "Я вижу, ты познакомился с моим любимым учеником".
  
   Открытый желтый рот, искаженное О."Вы двое знаете друг друга?"
  
   Вильега прочистил горло. "Лошадь учит английский. Очень хороший учитель".
  
   Я все еще держал безвольную руку Хак По в своей. "Ты тоже должен посещать мои занятия, Хак. Тогда вы сможете вырезать два языка вместо одного ".
  
   Хак По оглянулся на Вильегу, затем на меня. "Друзьям трудно найти этот город. Вы двое подходите друг другу, не так ли?"
  
   Я похлопал Хак По его хрупким плечам. "Мы очень подходим друг другу. Нет, ты не волнуйся ".
  
   Вильега подошел к двери. Я встал перед ним, положил ладонь ему на грудь. Я сказал: "Увидимся завтра на занятиях, старый друг?"
  
   Я похлопал его по левой стороне груди правой рукой, щелкнул уголком конверта из манильской бумаги, который торчал из его униформы.
  
   Лицо Вильеги сузилось в кожистую оранжевую складку. Меня окутало облако алкогольных паров. "Конечно. Старый друг. Завтра. Так рад тебя видеть ".
  
   "Не забудь домашнее задание!" Я позвал его, но дверь звякнула, и он ушел.
  
   Хак По пронесся мимо меня, закрыл и запер дверь. Он перевел указатель на Серрадо.Я посмотрел на часы. Половина шестого.
  
   "Ты знаешь копа?" - спросил он.
  
   Я пожал плечами. "Он спасает меня от тюрьмы".
  
   "Я тоже. Хороший полицейский."
  
   "Да", - сказал я. "Очень хороший полицейский".
  
   Хак По скользнул обратно за прилавок и редко используемый кассовый аппарат. Я последовал за ним. Он повел меня по заднему коридору на фабрику. Рабочие разошлись по домам, оставив огромные котлы с жидким железом и штамповочные прессы остывать на холодном воздухе Лимы.
  
   Он повел меня в свой кабинет. Покрытый плевками пол идеально подошел бы для того, чтобы незаметно для него потерять пуговицу, подумал я.
  
   Однако на этот раз он прошел мимо своего кабинета, прошел по узкому коридору к другой двери.
  
   "Куда мы идем?" Я спросил.
  
   "Особое место, которое я показываю", - сказал он, вставляя ключ в дверь. "Где я готовлю".
  
   Я поднял брови. "Ты готовишь?"
  
   Он придержал для меня дверь. В воздухе витали запахи полудюжины рецептов. На столешницах охлаждаются чугунные сковородки с едой. Кукурузный хлеб выглядывал из-за края черной сковороды. Одна ежевичная крошка перелилась через другую. Рядом с плитой возвышалась стопка блинов. Там были омлеты, жареные стейки и сосиски, даже сковородка с обжаренной брокколи.
  
   "Должен сказать тебе, Хак. Не знаю, куда ты все это положил".
  
   Хак По запер дверь. "Мне нравится вкус. Всего понемногу. Ты голоден?" Он прикрыл рот пальцами - латиноамериканский жест, означающий "ешь". Я снова посмотрел на сковородки, на груды еды. У каждого с одной стороны не хватало маленькой ложечки.
  
   "Нет", - сказал я, когда он взял тарелку. "Ты тоже привел сюда Виллегу?"
  
   Он нахмурился, наколол сосиску длинной вилкой и грязным пальцем подтолкнул ее к тарелке. "Он свинья. Свинью не кормить".
  
   Вдоль стен выстроились черные шкафы. В комнате не было окон, и единственным выходом был тот путь, которым мы вошли. Хак По положил ключи в передний левый карман брюк. Я поправил штаны. Я мог бы одолеть его, забрать ключи, но если бы это была ловушка, снаружи ждали бы другие.
  
   "Что не так с твоим офисом?" Я спросил.
  
   "Проблема с насекомыми".
  
   "Насекомые?" У меня пересохло в горле.
  
   "Жуки". Он шлепнул черную крошку рядом с колбасой. "Ты слишком тощий. Нужно поесть".
  
   "Голодных нет". Я сжал его локоть. "Я пришел сюда не для того, чтобы поесть или поговорить о вашей проблеме с тараканами".
  
   "Сначала еда. О делах позже".
  
   Я выдернула у него тарелку. "Теперь о делах".
  
   Он выложил брокколи на мою тарелку, стукнул вилкой по всему остальному. "Ты ешь. Понимаешь?"
  
   У Хак По была репутация. Тихо, как мышь, с тобой обращаются правильно. Приятный бизнесмен. Яростный торговец, но ничего личного. Бизнес есть бизнес. Просто не переходи ему дорогу. Я никогда раньше не видел его злым. Теперь его глаза сузились, дыхание участилось. Он был не в лучшем настроении.
  
   Но опять же, и я тоже.
  
   Я швырнул тарелку на пол. Она разбилась вдребезги. "Мне не нужна твоя еда, Хак", - сказал я. "Ты знаешь, для чего я здесь, так что кончай свои гребаные игры!"
  
   Хак По на мгновение уставился на меня. Затем он снова повернулся к кухонному столу. Первый раунд в пользу коня.Он взял нож для разделки мяса с деревянной разделочной доски, вытащил кишки из ближайшего горшка. Он нарезал требуху тонкими кольцами.
  
   "Как твой друг, Хорс?" он спросил.
  
   Я посмотрел на рубец на разделочной доске, пытаясь определить животное. Я надеялся, что это корова.
  
   "Какой друг? Вильега?"
  
   "Нет, Гринго. Один пришел раньше."
  
   - Питт? Я фыркнул. "Он мне не друг. Больше нет".
  
   - Этот Питт, - тихо сказал он. "Теперь я его вспомнил. Подумайте долго. Тяжело. Скажи мне, чем он тебе не нравится?"
  
   Зазвенели тревожные колокола. Как много он знал? Как много он подозревал? Я нашел убежище в правде.
  
   "Он мудак", - сказал я. "Давайте скажем так. И вообще, какая тебе разница? Ты продавец. Я покупатель. Мы занимаемся бизнесом. Мы делаем хороший бизнес. Что происходит?"
  
   "Почему что-то должно происходить?" Он повысил голос, как будто обращаясь к невидимой аудитории.
  
   Я вздохнул. "Hak. Чувак. У тебя есть кокаин или нет?"
  
   "О, кокаин", - громко сказал он. "Конечно, я принесу тебе кокаин". Он прошелся в тапочках по кафельному полу и достал из холодильника стеклянную бутылку. Он открыл крышку и протянул ее мне.
  
   Кока-кола.
  
   Я взял бутылку. Посмотрел на это. Почувствовал запах. Сделал глоток. Это была газировка, ничего больше. Я держал его на расстоянии вытянутой руки и позволил ему упасть. Он разлетелся в брызги секретной формулы.
  
   Хак По покачал головой и цокнул языком. "Ужасная проблема с насекомыми". С мясорубки на пол капали кишечные соки, смешиваясь с пеной от содовой. "Много жуков".
  
   Второй раунд до коня.
  
   "Ну что ж". Я кладу руку на дверную ручку. Если он хотел играть в игры, я тоже мог. "Я лучше пойду. Выпустите меня отсюда, ладно?"
  
   "Прежде чем вы уйдете, может быть, вы хотите добавить немного сахара в чай?"
  
   "Мой чай?"
  
   "Я знаю, как сильно ты любишь чай".
  
   "Да", - сказал я. "Конечно... конечно. Мой чай."
  
   Хак По глубоко вонзил нож для разделки мяса в поверхность разделочной доски. Он вытер руки о фартук, потянулся к верхней полке. Он принес большой пластиковый пакет. Он протянул его невидимым зрителям. На этикетке было указано, что это ORO DE LAS INCAS AZÚCAR.
  
   "Возможно, ты хочешь попробовать сначала", - сказал он. "Видишь, как мило?"
  
   Я усмехнулся. "Немного сахара заставляет мир вращаться".
  
   Он дал мне пакет. "Держись за угол".
  
   "Почему?" - Сказал я, но подчинился, зажав пакет между большим и указательным пальцами. Хак По принес нож для разделки мяса. Прежде чем я успела возразить, он полоснул ножом для разделки мяса сбоку, оторвав пластиковый уголок пакета и прихватив с собой часть одного из моих ногтей.
  
   Я нащупал сумку, пытаясь удержать ее. Он схватил меня за ремень и расстегнул ширинку. Я инстинктивно попятился, но остановился, когда почувствовал, что моя лошадка лежит на краю очень холодного и очень острого мясорубки.
  
   Третий раунд в пользу китайца.
  
   "Теперь я задаю тебе вопрос, Лошадь", - сказал он, глядя мне в глаза. "Ты отвечаешь верно".
  
   Я сглотнул. "Я отвечаю верно".
  
   "Друг Питт шпион. Американский шпион. Ты знаешь это?"
  
   Я кивнул.
  
   "Так зачем ты пришел сюда сегодня?"
  
   Я открыл рот. Нож дернулся.
  
   "Подумай хорошенько, прежде чем говорить".
  
   Я рисковал своим членом - ради чего? "Чтобы купить кокаин. Осторожно!"
  
   Капля крови упала мне на штаны.
  
   - И это все? он спросил.
  
   Я ответил на его взгляд. "Это все".
  
   "Ты не врешь, Хак По?" - тихо спросил он. "Ты не хочешь, чтобы я приготовил тебе вкусную сосиску?" Еще один ник.
  
   Я напрягся. "Поклянись могилой моей мертвой дочери".
  
   Его глаза расширились. "Ужасное ругательство". Он отпустил меня и отступил назад. "У тебя мертвая дочь? Что случилось?"
  
   Я рухнул на столешницу, запихивая себя обратно в штаны. Прости, Лили, я подумал. Ложная клятва проклинает человека сколько раз?
  
   "Я бы предпочел не говорить".
  
   Он побрил тыльную сторону кулака ножом для разделки мяса.
  
   "Скажи". Он нахмурился. "Скажи".
  
   - Это случилось в Ла-Пасе, - пробормотал я. "Она умерла". Я положил кокаин на прилавок и закрыл лицо руками. "Это была моя вина".
  
   Хак По слушал мои рыдания. Он похлопал меня по плечу. "Я верю. Вот."
  
   Он подарил мне пакет сахара. Ура. Энтузиазм. Нет. Я запустил палец в пакет и засунул его себе в нос. То, что осталось от моей перегородки, онемело. Как и память.
  
   Я вздохнул и облизал палец. "Так-то лучше. Спасибо, Хак."
  
   Он покачал головой, мясорубка дернулась у него на боку. "Цены растут".
  
   - С каких это пор?
  
   "Истребители дорогие. Стоимость бизнеса больше ".
  
   "Сколько еще?"
  
   Он улыбнулся. "Сколько у тебя есть?"
  
   Я вытер нос предплечьем. Сейчас не время для переговоров. Я сунул руку в задний карман брюк и вытащил пачку использованных американских двадцатидолларовых банкнот. Питт дал мне деньги в то утро.
  
   "Убедитесь, что вы убили их всех", - сказал я.
  
   "Не просто убивать". Мясорубка низко повисла в его кулаке. "Уничтожить".
  
   Он взял деньги, воткнул нож для разделки мяса обратно в разделочную доску и начал пересчитывать пачку грязных банкнот.
  
   Я все еще держал пакет в руке. "Есть что-нибудь, во что я могу это унести?"
  
   "Сходи за покупками".
  
   Он мотнул головой в сторону противоположной кухонной стойки. Горы продуктов угрожали обрушиться лавиной: килограммовые пакеты белого риса, коробки черного чая, сухое молоко, консервированные помидоры. Рулон пластиковых пакетов для продуктов лежал в стороне.
  
   Хак По пролистал кассу. Я наполнил хозяйственную сумку разнообразными товарами, лежащими на прилавке.
  
   Я поднял пакет с кокаином. "У тебя есть пленка?"
  
   "Клянусь твоей головой", - сказал он, продолжая считать.
  
   К верхнему шкафу на уровне глаз был прикреплен диспенсер для прозрачной пластиковой ленты. Я оторвал немного скотча и запечатал пакет, положив его рядом с рисом.
  
   Я потрогал манжету рубашки. Хак пересчитывал деньги во второй раз. Стоило ли рисковать?
  
   Возвращайся домой, не посадив жучка, чувак, и ты следующим самолетом возвращаешься в Штаты. Нажми кнопку, выиграй приз! Питт рассмеялся над этим. Кнут и пряник, чувак. Я знаю, это отстой. Не вини меня. Это говорит Амбо.
  
   "Давненько я тебя не видел", - сказал он. "Где ты берешь деньги?"
  
   Пол на кухне был чистым. Он блестел от недавнего слоя воска. Кнопка была белой, пол - черным. Спрятать его было негде.
  
   "Я знаю богатого дядю. Его зовут Сэмюэль".
  
   Он склонил голову набок. "Сэмюэль. Забавное название."
  
   Я зажал пуговицу и сбившуюся нитку, дернул.
  
   "Но разве это не так?"
  
   Я закашлялся и уронил пуговицу на пол.
  
   Хак По положил деньги в потайной карман своего фартука. Он посмотрел на пол, потом на меня.
  
   "Ты что-то уронил".
  
   "Что я бросаю?"
  
   Он подошел, ткнул в кнопку ботинком. "Ты уронил кнопку".
  
   Думай быстро.Я проверил свою рубашку. "Это не мое".
  
   "Нет?"
  
   Он провел кончиками пальцев по моей рубашке, коснулся воротника, приподнял мои запястья, поворачивая их, чтобы показать пуговицы. Он хмыкнул.
  
   "Паранойя, чувак", - сказал я.
  
   "Паранойя полезна для бизнеса".
  
   Хак По опустился на колени и поскреб пол тесаком для разделки мяса. Он поднял пуговицу на уровень глаз, лезвие ножа было в дюйме от моего носа.
  
   "Лучше тебе взять пуговицу с собой".
  
   Он держал тесак там, тонкая линия ножа отделяла его глаза от остальной части лица. Он выдержал мой пристальный взгляд, его глаза не дрогнули, изучая мои. Сок рубца капал мне на ботинки.
  
   Я рассмеялся. "Не знаю, в чем твоя игра, чувак, но я не возьму то, что мне не принадлежит".
  
   Лезвие коснулось кончика моего носа. Он нахмурился. "Неужели не ты?"
  
   Я покачал головой. "На самом деле не я".
  
   Хак По выпрямился, опустил тесак. Хмурый взгляд, однако, остался нетронутым. "Тогда кто-то другой".
  
   Моя голова качнулась сама по себе. "Кто-то еще".
  
   Мы посмотрели на кнопку, расположенную сбоку мясорубки.
  
   "Лучше выбросить", - сказал он.
  
   Он подошел к раковине и открыл кран, щелкнул выключателем для удаления мусора. Комната наполнилась рычанием этого ненасытного механического демона.
  
   "Подожди". Я пересек комнату, поймал кнопку, когда она соскользнула с ножа, моя рука над зияющей пастью мусоропровода. "Разве ты не хочешь знать, кто его туда положил?"
  
   Хак По отключил утилизатор, отключил воду. "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Может быть, это проверка. Посмотрим, заметишь ли ты."
  
   "Я заметил. Видишь, я замечаю."
  
   Я пожал плечами. "Может быть, другой клиент. Если бы вы не заметили, тогда они бы посадили настоящую ошибку ".
  
   Его глаза вылезли из орбит, челюсти сжались. "Найди их".
  
   "Да".
  
   "Кто это сделал".
  
   "Да".
  
   Он вернулся к деревянной разделочной доске, схватил рубец и мощными ударами полоснул по кишкам, высоко подняв тесак и с грохотом опустив его на дерево.
  
   "Найди их. Причини им боль. Научи их".
  
   "Научи их, да".
  
   "Не для того, чтобы..." Бах!"-да пошел ты..." Бах!"-Хак- "Бах!"По!"
  
   Я вытащил кусок скотча из дозатора, прижал кнопку к липкой стороне. Я показал ему кассету.
  
   "Ты делаешь вот что".
  
   Я прижал ленту к шкафу на уровне глаз, прямо над плитой. Белая кнопка выделялась пятном на поверхности черного шкафа.
  
   "Да", - сказал Хак По, вонзая тесак в дерево. Он хлопнул меня по спине. "Мы преподаем им урок".
  
   "Жди виноватого лица".
  
   "Виновный, да". Его рука крепко сжимала мое плечо.
  
   "Вижу виноватое лицо", - сказал я. "Обиженное виноватое лицо".
  
   Я подмигнул кнопке. Хак По увидел движение.
  
   "Ты в порядке? Хочешь капель? Я получил капли. Падает прямо здесь ".
  
   "Все в порядке. Просто что-то попало мне в глаз". Я потер его пальцем. "Все будет хорошо. Мне пора идти."
  
   Он указал на кучу еды и содовой на полу. "Но ты ничего не ешь, Лошадь!"
  
   Я потер живот. "Не так голоден".
  
   Хак По пожал плечами. "Оскорбить шеф-повара. Видишь, мне не все равно ".
  
   "Ты знаешь, как это бывает".
  
   "Слишком много фырканья-фырканья. Нехорошо для тебя."
  
   Я почесал ноздрю. "Никогда не говорил, что это так".
  
   Хак По провел меня через фабрику, мимо прессов и котлов, светящихся оранжевым, обратно в пыльный цех. Он открыл входную дверь. Протянул руку.
  
   "Всегда приятно иметь дело с честным человеком".
  
   Я пожал ему руку. Он был сухим и кожистым, как будто весь покров кожи собирался отслаиваться. Я попытался улыбнуться, но мышцы отказались повиноваться.
  
   "Что бы я делал без тебя, Хак?"
  
   Он наклонил голову, и я вышел на улицу. Вечерняя тьма сгущалась на углах улиц и на стенах, испещренных граффити. Влажный смог окутал меня долгожданным загрязнением, когда я шел по улице. Из закопченного тумана появилась черноволосая женщина. Хорошо одетая лайменья.Должно быть, когда-то она была красавицей. Теперь преждевременно состарился. Мой желудок взбунтовался, и я наклонился, меня вырвало на ее туфли, остатки вчерашней нездоровой пищи покрыли ее элегантные лакированные туфли.
  
   Женщина крепко сжала сумочку. "Думаешь, я на это куплюсь?" Она обошла меня и зашагала по улице, отступая на пятки. Я долго сидел на четвереньках, прижимая к себе пакет с продуктами. Каблуки застучали в ответ. Взрыв боли заставил меня согнуться пополам. Она ударила меня в живот во второй раз, на этот раз попав в мое все еще сломанное ребро.
  
   - Мудак, - прошипела она.
  
   Вечерние пассажиры переступали через меня там, где я лежал, еще один бомж из Лимы. Когда час пик закончился, я поднялся на ноги, прижимая к себе сумку с продуктами. На углу я окликнул проезжающий микроавтобус. Я перепрыгнул через турникет, сунул несколько грязных банкнот в сторону водителя. Он проклял меня за собаку гринго; я сказал ему, что его мать была сомнительной моральной добродетелью. Я протиснулся в узкий проход и сел на горб колеса. Я проигнорировал мрачные лица других пассажиров, каждый из которых был занят своей проигрышной борьбой с жизнью.
  
   Время от времени я выглядывал в заднее окно. Когда автобус остановился посреди городского движения, я выпрыгнул. Возле отеля я заметил стоянку такси. Упитанный американец с двойным подбородком стоял, держа дверь открытой. На нем был клетчатый клетчатый костюм и большая панама.
  
   "Мне плевать, что ты трахаешься с коридорным, дорогая, нужно поторопиться, а то мы опоздаем на наш рейс!"
  
   Я нырнула под его руку на заднее сиденье такси, выудила из своих истлевших джинсов пятидесятидолларовую купюру и протянула деньги водителю через сиденье. Он усмехнулся.
  
   "Куда?"
  
   "Мирафлорес. Никакой спешки."
  
   Такси покатилось вперед, вырвавшись из рук мужчины. Он крикнул нам вслед, пробежал несколько шагов, жестикулируя руками, как какая-то марионетка. Последнее, что я видел его, он лежал, положив ладони на колени, тяжело дыша. Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
  
   "Ты торопишься".
  
   "Просто веди машину".
  
   Когда мы начали медленно ползти по Авенида Ларко, я оглянулся через плечо. Я не видел хвоста.
  
   Я положил руку на переднее сиденье. "Муниципальный парк, Барранко".
  
   Водитель показал записку, которую я ему дал. "Тогда не ждите никаких изменений".
  
   "От тебя? Это было бы подделкой ".
  
   Такси высадило меня в парке.
  
   "Пошел ты со своей матерью", - крикнул он мне вслед.
  
   Я хлопнул по крыше кабины. "Пожалуйста, не забудьте использовать презерватив".
  
   Он оторвался, глушитель изрыгнул облако темного газа мне в лицо. Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и выпустил его длинной тонкой струйкой. Почти так же хорошо, как косяк.
  
   Я прогуливался по дискотеке, мимо шлюх и собирающих киски туристов-гринго, пока не добрался до "Крысиного гнезда". В баре в подвале я заказал темное вино Cusqueña.Я заплатил бармену, осмотрел зал. Я встретил Линн здесь. Пиво было холодным и сладким. В углу гринго развалился в кресле лицом к телевизору. На экране мелькнула коррида. Гринго носил черную бейсбольную кепку, низко надвинутую на глаза. Я подошел и сел напротив.
  
   "Не знал, что ты фанат пиратов", - сказал я. "Тебя этому учат в шпионской школе? Надень бейсболку, никто не заметит?"
  
   Питт сделал глоток пива, вытер губы тыльной стороной ладони. "Так как все прошло?"
  
   "Ты играешь в эту глупую игру. Причинение вреда людям. Рискуя жизнями. Убийства, изнасилования, пытки. За что? Мемориал Линкольна и "Боже, благослови Америку"?"
  
   Он поднял глаза на корриду. Бандерильерос хорошо выполнили свою работу. Бык истекал кровью из горба, его голова была опущена. Матадор вернулся на ринг с мечом в руке.
  
   "Ты никогда не думаешь, что то, что ты делаешь, неправильно?" Я спросил. "О, подождите. Я забыл. У тебя нет совести. Как удобно."
  
   В темноте бара мне почти показалось, что я увидел, как он покраснел. Его глаза не отрывались от экрана.
  
   - Значит, все прошло нормально? Его голос был спокойным, решительным.
  
   Я допил свое пиво. Я поднял руку, щелкнул пальцами в сторону бармена. - Еще одна?
  
   "Ты все еще жив. Похоже, Хак По тебя не поймал, да?"
  
   Я поднял два пальца, указывая на Питта. Бармен кивнул. Он поставил на стойку два пива, открыл крышки открывалкой и принес их. Он стоял у нашего стола, глядя на нас сверху вниз, зловещее присутствие, судный день наступил рано.
  
   "Твоя очередь, чувак", - сказал я.
  
   Питт нахмурился. Он выгнул таз, вытащил бумажник из переднего кармана джинсов.
  
   "Нет", - сказал я. "Я имею в виду мой гребаный паспорт. А банковский счет, который ты обещал?" Достаточно, чтобы заплатить за шестнадцать лет алиментов.
  
   Питт выудил немного игровых денег, заплатил бармену. "Нам нужно поговорить об этом".
  
   Моя хватка на пивной бутылке усилилась. Бармен сердито посмотрел на нас, как будто обвиняя нас в многовековых преступлениях против его народа. Наконец он ушел.
  
   "О чем тут говорить?" Я зашипела. "Ты обещал!" Паника бурлила во мне, как лава.
  
   Матадор приподнялся на цыпочки, целясь в лезвие, рукоять меча поднята высоко, острие опущено.
  
   "Сначала о главном", - сказал он. "У тебя были какие-нибудь проблемы?"
  
   "Я подложил чертову кнопку, если ты это имеешь в виду". Я сделал большой глоток пива. "Между прочим, он знает, что ты шпион. Чуть не отрезал мне член тесаком для мяса".
  
   Питт окунул палец в конденсат на столе, нарисовал. "Да", - сказал он. "Я знаю". Он добавил: "Извините за это". Почти застенчиво.
  
   "Откуда ты это знаешь?"
  
   Он поднял КПК, который смотрел под столом. На нем было видно, как Хак По с тесаком в руке, напевая себе под нос по-китайски, уничтожает то, что осталось от рубца.
  
   "Ты смотрел все это?"
  
   "Ты был потрясающим. "Найди виновное лицо". Питт улыбнулся и отхлебнул пива. "Я чуть не описался".
  
   Я нацелил дно своей пивной бутылки в потолок и опорожнил ее в горло. Я взял свою сумку с продуктами, отодвинул стул.
  
   Я сказал: "Я возьму то, что мне причитается сейчас".
  
   Он прикусил нижнюю губу. "Амбо хочет использовать тебя снова, для другой операции".
  
   "Вот как это бывает?"
  
   Пожатие плечами. "Шантаж начинается, он никогда не заканчивается".
  
   "Это закончится вместе со мной". Я вытащил килограммовый мешок риса и бросил ему в грудь. Белые крупинки разлетелись по столу и полу. "Пошел ты и Амбо оба".
  
   "Да ладно, чувак. Не будь таким ". Его голос напевал, настойчивая мягкость, которой обладают лучшие продавцы, вокальное тремоло, которое заставляет вытащить кошелек из кармана и трусики с твоей девушки.
  
   Тореадор и бык сошлись во внезапном отчаянном акте похоти: меч пронзил горб, глубоко вошел в тело зверя, в его сердце, два первобытных существа на мимолетное мгновение объединились в акте свирепой любви.
  
   Я покачал головой. "Я сказал тебе на пляже. Мы закончили. До свидания".
  
   Бык споткнулся. Он развернулся полукругом, удивленно посмотрел на толпу и рухнул, подергивая копытами. Матадор торжествующе поднял раскрытые ладони. Я протопала к двери, шлепая шлепанцами по деревянному полу. Шаги позади меня. Рука на моем локте. Я согнул колени, развернулся и ударил его кулаком в живот.
  
   Питт согнулся пополам. Он открыл рот. Он перевел дыхание.
  
   "Я заслужил это", - сказал он.
  
   Бармен стоял, наблюдая за нами, с кухонным полотенцем в одной руке и наполовину высохшей пивной кружкой в другой.
  
   "Да", - сказал я. "Ты сделал".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двенадцать
  
  
   Я с криком проснулся от своего кошмара. Пожилая дама, сидевшая рядом со мной в автобусе, ударила меня по лицу своей сумочкой. Пахло заплесневелым сыром.
  
   - Спасибо, - сказал я. "Мне это было нужно".
  
   Внутри меня бушевала ломка, пустая дыра, требующая заполнения. Я смотрел в окно на ущелья внизу, стараясь сохранять спокойствие. Автобус полз вдоль скалы. Телевизор ревел crash-bash-smash прямо над головой. В отражении окна я мог видеть мужчину, с вызовом поднявшего клюв своей красной шапочки.
  
   Все это вывело меня из себя. Ублюдки, отпустите меня, почему? Просто чтобы они могли следить за мной? Они думают, что я знал, где был Питт? Это все? Пусть лошадь бежит. Но держите его на поводке, посмотрите, куда он вас заведет.
  
   Я оглянулся через плечо. Вот он, красная шапочка на голове, пряди волос торчат над ушами. Он смотрел на меня, не дрогнув. Мужчина, сидевший рядом с ним, встал, спустился в туалет. Я вскочил со стула, перешагнул через старуху. Запах сыра остался на моей одежде. Я прошел на три ряда назад и опустился на свободное место.
  
   "Значит, ты ведьмак", - сказал я.
  
   "Простите, что это?" Он снял затычку для ушей.
  
   "Я сказал, вы из ЦРУ".
  
   Он выглядел озадаченным. "Ты имеешь в виду шпиона или что-то в этом роде?"
  
   Я указал вперед на свое место. "Преследую меня. Наблюдает за мной. Все время смотрит на меня".
  
   Он рассмеялся. "Вы взяли не того человека".
  
   "Я так не думаю".
  
   "Звучит так, будто ты параноик".
  
   Он потянулся, чтобы вставить затычку обратно, но я отбил его запястье.
  
   "Тогда что ты ..." - крикнула я, понизив голос, когда головы повернулись. "Какого хрена ты на меня пялишься?"
  
   Длинная рука указала в направлении моего места.
  
   "Точно", - сказал я.
  
   Рука не дрогнула, палец вытянулся. Он указал на телевизор над моим сиденьем. Шла какая-то перестрелка. Ее отношение к сюжету было незначительным.
  
   Я отпускаю его руку. "Тогда зачем ты едешь в Куско?"
  
   "Что ты думаешь?"
  
   "Я спрашиваю тебя".
  
   "Сядьте на поезд до Мачу-Пикчу. Алло?"
  
   "Disculpe, amigo. Está en mi puesto, - сказал голос из прохода. Кампесино в зеленом пончо похлопал меня по плечу.
  
   Я прочистил горло. Встал. "Извини", - сказал я. "Не знаю, что сказать".
  
   Красная Шапочка постучал себя по носу и подмигнул. "Полегче с белой дрянью, а?"
  
  
   Дорога, петляющая в крутых поворотах, проходит через горы. Движение помогло мне не уснуть. Я бодрствовал весь день и всю ночь, раздвигая ногой занавески и глядя на бесплодный, уродливый пейзаж Перу, не менявшийся часами напролет. Переднее колесо автобуса заскрежетало по гравийной обочине, и камни полетели с обрыва. Если мне суждено было умереть здесь, в автобусе, съезжающем с шоссе в короткую паузу перед смертью, я хотел проснуться, чтобы испытать это мгновенное подергивание вечности.
  
   Как раз в тот момент, когда я подумал, что больше не смогу держать глаза открытыми, автобус съехал с дороги у небольшого ресторана у черта на куличках. Куры кудахтали и разбегались в свете фар, когда автобус остановился. У меня заложило уши. Водитель встал и объявил перерыв на обед. Бетонная лачуга примостилась под ярким светом одинокого уличного фонаря. Пожилая женщина рядом со мной встала, присоединилась к паническому бегству вниз по лестнице и через дверь в грязь на обочине дороги.
  
   Я ждал. Теперь у меня был шанс. Вильега посадил меня в автобус, но, черт возьми, он точно не мог удержать меня в нем. Я похлопал по брошюре волонтерского бюро в кармане. Полиция конфисковала мой складной нож и поддельный паспорт. Каким-то образом я должен был добраться до Пуно и озера Титикака. Каким-то образом пересечь границу Боливии. Это был логичный следующий шаг в моих поисках Питта. Но не было никакой причины, по которой я должен был ехать через Куско, чтобы попасть туда.
  
   Я встал. Красная Шапочка спускался по лестнице. Он вытащил из уха затычку. Он сказал голосом громче, чем нужно: "Пойдем перекусим?"
  
   "Делайте это на свой страх и риск", - сказал я.
  
   "Все в порядке", - сказал он и засмеялся. "У меня с собой соли от обезвоживания". От диареи.
  
   "Что ж, это утешает", - сказал я.
  
   Я последовал за ним из автобуса. Водитель ждал меня. Он запер дверь, отвел меня в сторону.
  
   "Не уходи далеко, друг", - сказал он. "Они попросили меня присмотреть за тобой".
  
   "Кто это сделал?" Я сказал. "Кто они?"
  
   Он пожал плечами. "Кто знает? Кого это волнует? За такие деньги я бы трахнул собственную мать. А теперь съешь что-нибудь. До Куско еще двенадцать часов."
  
   - Двенадцать часов? Я сказал. "Мы уже четырнадцать лет в пути".
  
   "Тебе это не нравится, пожалуйся в автобусную компанию", - сказал он и ушел, посмеиваясь себе под нос.
  
   Я побрел в маленький ресторан, мимо стен из пыльных пакетов с картофельными чипсами. Сигареты заполнили пластиковые витрины. Я мог убить за сигарету, но у меня осталось всего пятнадцать солей. Комнату заполнил запах мяса, приготовленного на углях на гриле прямо снаружи. Окон не было, только дыры в стенах. На этой высоте было холодно. На углях шипели кусочки мяса. Антикучо.Говяжье сердце на гриле. Жесткая, как кожа для обуви, и менее вкусная. Я бросил последние монеты в руку продавца, и он с гордостью протянул две палочки полусгоревшего, полусырого мяса.
  
   Пассажиры толпились возле ресторана, курили, пили пиво, жевали свой антикучо.Автобус будет здесь по крайней мере полчаса. Я пробирался сквозь толпу, стараясь, чтобы меня заметили, с палочками антикучо в одной руке, мои челюсти уплетали большой кусок мяса за щекой. Я слышал, как люди сплетничали о бедно одетом гринго, от которого плохо пахло.
  
   Когда я был уверен, что водитель автобуса увидел меня, я схватился за живот и бросился к обочине дороги, сразу за пределами света от ресторана. Я выплюнул мясо и засунул пальцы себе в горло. Громко заткнул рот. Звуки отвращения. Еще один гринго с нежным желудком.
  
   Я отползал все дальше от света. Никто не последовал за ним. Я пробежал несколько сотен метров трусцой, затем вернулся к прогулке. Поговорим о том, что я не в форме. Думал, у меня будет сердечный приступ. Я обогнул поворот шоссе, пока закусочная не скрылась из виду. Оттуда, откуда я только что пришел, приближалась пара фар. Автомобиль. Идеальный. Я показал большой палец. Может быть, мне повезет.
  
   Машина подъехала ближе. Белый в полоску. На крыше вспыхнули огни. Черт.Я опустил большой палец. Машина остановилась рядом со мной. Полицейский посветил фонариком мне в лицо, ослепив меня. Он сказал: "Садись".
  
   "Зачем?"
  
   "Садись в гребаную машину, придурок".
  
   Я ходил вокруг. Сел на переднее пассажирское сиденье. Просто чтобы позлить его. Что-то большое и блестящее блеснуло в руке полицейского. Мои глаза все еще привыкали к яркости фонарика, и я услышал, как он взвел курок револьвера, прежде чем понял, что это было. Он направил его мне в голову. Прижал холодное металлическое отверстие к моему виску.
  
   "Вот в чем дело, таракан", - сказал он. "Ты возвращаешься в автобус. Ты остаешься в автобусе. Это понятно?"
  
   Человек вонял. Хуже, чем я. Лунный свет прорезал лобовое стекло. Он был индейцем. Кечуа, аймара, кто знал. Не то чтобы это имело значение. При империи инков он был бы силовиком короля, душил бы инакомыслящих голыми руками - кто-нибудь вроде Питта - или перерезал бы глотки в кровожадных ритуалах богу солнца. Теперь он был маленьким человеком, который хотел бы жить в Майами и зарабатывать на жизнь стрельбой по людям, как он видел по телевизору.
  
   "Почему вы, люди, так чертовски одержимы моей поездкой в Куско?" Я спросил.
  
   "Я делаю то, что мне говорят, гринго", - сказал он. "Ты тоже должен".
  
   Он вернул пистолет в кобуру. Развернул машину и поехал обратно в ресторан. Он припарковался за шлакоблочной лачугой. Вот почему я его не видел. Заметка для себя: проверяйте, нет ли полицейских за лачугами во время перерывов на обед в автобусе.
  
   "Могу я спросить тебя кое о чем?" Я сказал.
  
   Он держал руку на пистолете. "Это зависит".
  
   "Вы из ЦРУ?"
  
   Мужчина уставился на меня. "Не смейся надо мной, гринго", - сказал он. Он ткнул в мой сломанный нос указательным пальцем, поднял большой палец.
  
   Я вздрогнул. "Тогда как ты узнал?"
  
   "А", - сказал он. "Я понимаю. Я знаю твоего друга."
  
   Моя грудь сжалась. Мой друг? Он ни в коем случае не имел в виду Питта. Я спросил: "Кто бы это мог быть?"
  
   Он вытащил зубочистку, высыпал кусочки апельсина между зубами на внутреннюю сторону лобового стекла. "La policía.В Лиме. Я делаю ему одолжение, теперь он у меня в долгу. " Он повернулся ко мне в полумраке, и я ахнула. У него не было носа. Сифилис? Дикая собака? Кто знал. Он увидел мою реакцию.
  
   "А теперь убирайся отсюда нахрен".
  
   Вернувшись в автобус, Красная Шапочка спросил: "У тебя какие-то проблемы с копами?"
  
   "Да", - сказал я. "Хотел узнать, что ты задумал".
  
   Он усмехнулся. "Ты им сказал?"
  
   "Конечно", - сказал я и пожал плечами. "Но они мне не поверили".
  
   Автобус полз в сторону Куско на низкой скорости, скрежеща по суровым горным дорогам. Я посмотрел поверх планки безопасности на спидометр водителя. Скорость редко превышала сорок километров в час. Часть меня хотела уже попасть туда. Другая часть хотела, чтобы путешествие никогда не заканчивалось, чтобы нога человека никогда больше не ступала в Куско.
  
   На краткий миг я был счастлив там: новая жизнь, моя мечта сбылась.
  
   Затем один акт безрассудства уничтожил все это.
  
  
   В тот день, когда я встретил Кейт, она жаловалась на своего бывшего мужа. Как сильно она ненавидела американских мужчин.
  
   Это была ненависть с первого взгляда.
  
   "Кучка женоподобных слабаков. Мне нужен мужчина, а не гребаная мышь. Здравствуйте. Как тебя зовут?"
  
   Я притаился рядом с ней с пивом в руке. Мы были на барбекю для эмигрантов в Куско. Мне понравился город. Понравилась атмосфера. Хотел открыть хостел, повеселиться. Все эти похотливые девушки-туристы из Евротраша? Новая киска каждую неделю. Это было здорово.
  
   "Писк-писк", - сказал я. "Писк-писк".
  
   "О, мне очень жаль", - сказала она и скрестила руки на груди. "Я тебя обидел?"
  
   "Ты не смог бы обидеть меня, даже если бы попытался". Я обнял ее за талию и прошептал ей на ухо: "Меня зовут Гораций. Но люди называют меня Лошадью. Как в подвешенном виде."
  
   Она посмотрела на мою талию. "Ты правда?"
  
   "Хотя я бы тебя этим не тронул, сука. Чертовы американские пезды".
  
   Я рассмеялся, и другие мужчины на вечеринке неловко захихикали.
  
   Это привлекло ее внимание. "Почему ты так ненавидишь американских женщин?"
  
   Я выпил свое пиво. Это было вкусно. "Почему ты так ненавидишь американских мужчин?"
  
   Мы оказались в постели вместе до захода солнца и оставались там до полудня следующего дня. Она отменила свой билет на самолет домой. Месяц спустя мы вместе открыли хостел. Говорили о женитьбе. Я даже перестал спать со всеми подряд.
  
   Она дразнила меня этим. "Все девочки завидуют", - сказала она. "Им нужна твоя лошадка. Разве они не пытаются соблазнить тебя?"
  
   "Конечно, знают", - сказал я. "Но мы вместе, ты и я. Это было бы неправильно ".
  
   "Даже если бы ты знал, я бы никогда не узнал?"
  
   Я серьезно кивнул. "Даже тогда".
  
   Она никогда не принимала таблетки. Не знаю почему. Никогда особо об этом не говорил. Проблема в том, что презервативы мне не очень подходят. Даже очень крупное немного маловато. Однажды порвался презерватив.
  
   "Я могу забеременеть", - сказала она.
  
   "Все в порядке", - быстро сказал я.
  
   Она казалась удивленной. "Ты уверен?"
  
   Я провел два года, любя ребенка, который не был моим. Было тяжело отпускать. Я хотел вернуть то, что потерял: новую жену, новый дом, новую семью.
  
   Я погладил ее по спине. "Конечно", - сказал я. "Я совсем не против".
  
   Бизнес процветал. Нам пришлось нанять персонал. Кейт пропустила месячные. Потом еще одна. Потом еще одна. И однажды появился ребенок, и это был самый чудесный день в моей жизни. Боги, которых я так долго считал злобными, снова улыбнулись мне. Я чувствовал, что должен пожертвовать маленьким животным - морской свинкой или, может быть, курицей - в знак благодарности.
  
   Может быть, мне следовало это сделать.
  
  
   Могила Лили взывала ко мне сквозь время и пространство, обвинение, брошенное через четыре измерения, как удар молнии самого Зевса. Я мечтал о зажженной сигарете, зажигалке, бритве, о чем-нибудь, что облегчило бы боль. Я был вынужден нарезать себе кусочки бумаги своим автобусным билетом. И терпит неудачу.
  
   Снова наступил рассвет, блестящее пятно на лобовом стекле. Заставила меня прищуриться. Два часа спустя мы въехали в Куско. На станции индейцы и туристы пытались выбраться. Двадцать шесть часов взаперти в двухэтажном автобусе с одним переполненным туалетом? На шесть часов больше, чем планировалось. К тому времени я тоже хотел уйти. Я спустился по лестнице на раннее утреннее солнце. Было холодно, но быстро потеплело. Я инстинктивно сунул руки в карманы, чтобы отогнать карманников, но понял, что мне нечего украсть. Или потратить, если на то пошло.
  
   Несмотря на холод, я вспотел. Перед глазами поплыли цветные пятна. Мне казалось, что мой мозг плавится. Мои конечности дрожали под свитером. Мне нужны были деньги, кокаин и писко, в таком порядке. И быстро.
  
   Я огляделся вокруг. С тех пор, как мы с Кейт были здесь, ничего особо не изменилось. Это было, что? Год назад? Я вздохнул, изобразив на лице выражение "не шути со мной". Необходимое снаряжение для поездки в Куско. Я надеялся, что не встречу ее здесь. То были более счастливые времена.
  
   Другие пассажиры были вовлечены в схватку за свой багаж, а затем в безумный бросок к такси. У меня не было денег, поэтому я решил прогуляться в город. Через квартал или два вдоль Авенида дель Соль, главной улицы Куско, меня окликнул голос.
  
   "Эй, подожди!"
  
   Красная Шапочка пыхтел позади меня, полный рюкзак покачивался из стороны в сторону. Я пошел быстрее. Он задыхался, пытаясь догнать, воздух разреженный на такой высоте.
  
   "Куда ты идешь?" он позвал.
  
   "Как ты думаешь, где?"
  
   "Я иду с тобой?"
  
   Я повернулся лицом к лицу. Он вскочил на цыпочки, чтобы не врезаться в меня.
  
   "Нет".
  
   Он просунул большие пальцы под ремни рюкзака, пытаясь отдышаться. Прежде чем он успел что-либо сказать, я перешла улицу. Такси просигналило, едва не задев меня. Красная Шапочка пожал плечами, протянул руку в приветствии. Остановилось другое такси, и он сел в него.
  
   На Пласа-де-Армас я повернул налево на улицу Сан-Хуан-де-Диос, свернул направо на улицу Мелок и поднялся на крутой холм. Я, тяжело дыша, остановился перед древним каменным зданием. Вывеска над дверью гласила, что это хостел "Тор". За мной захлопнулась дверца машины. Красная Шапочка вышел и, пыхтя, поднялся на холм. Он вошел в дешевый отель дальше. Я нырнул в общежитие. Был ранний полдень. Дюжина рюкзаков стояла у двери, ожидая своих уходящих владельцев. В вестибюле было тихо.
  
   "Buenas tardes. En que puedo servirle?"
  
   Немецкая девушка говорила со мной по-испански. У нее были ямочки на щеках и голубые ленты, завязанные бантами вокруг заплетенных волос, призовая свинья на окружной ярмарке. Ее груди тяжело висели без лифчика. Я проигнорировал ее. Я поднял столешницу, зашел за стол.
  
   "Что ты делаешь?" спросила она по-английски.
  
   Я достал из-под прилавка коробку с деньгами. Я повернул ключ и открыл его.
  
   "Шайсс, какого хрена?"
  
   Я поднял фальшивое дно коробки.
  
   "Алекс!" - закричала она. "Ал-ЭКС!"
  
   "Да!" - донесся далекий мужской ответ.
  
   "Вызовите полицию!" Она стояла в дальнем углу, сжимая ручку, как кинжал.
  
   "Заткнись, сука", - сказал я. Я пролистал деньги, смесь долларов США и перуанских игровых денег. Я скатал деньги в плотный цилиндр и засунул его поглубже в карман джинсов. Я положил поднос обратно в кассу, закрыл за собой столешницу.
  
   "Ты не можешь этого сделать!" - закричала она.
  
   "Я только что сделал".
  
   По коридору пробежали шаги, шлепая по каменному полу. Появилось красное лицо и короткая стрижка.
  
   "Это он!" - закричала немецкая девушка. "Прямо здесь!"
  
   Он был шести футов ростом. Шесть футов два с половиной дюйма в носках, если быть точным. Он бросился на меня, его широкая грудь была нацелена мне в лицо. Я приготовился к удару. Он схватил меня в объятия, прижал к груди, похлопал по спине. Я бил кулаками по его ребрам, пока он не отпустил.
  
   "Какого хрена, чувак?" он сказал. "Сколько времени прошло?"
  
   Немецкая девушка уставилась на него, ее тяжелые тевтонские сиськи обвисли. "Ты знаешь этого парня, Алекс?"
  
   Алекс хлопнул меня по спине. Он обнял меня за плечи. "Берта, детка, этому парню принадлежит третья часть хостела".
  
   "Полагаю, это делает меня твоим боссом", - сказал я.
  
   "Как дела, чувак? Тебе нужно место, чтобы переночевать?"
  
   "Крэш прав".
  
   Алекс подошел к девушке, погладил ее обнаженную руку. Он поцеловал ее в щеку. "Это круто, детка. Уберите молодоженов из президентского. "
  
   "Пожалуйста, не делай этого", - сказал я.
  
   "Ты это заслужил, чувак. Ты построил это место с нуля, помнишь?" Он мотнул головой в сторону коридора. "Приходи в мое логово". Он рассмеялся. "Я имею в виду, твое логово".
  
   Хостел представлял собой трехсотлетний каменный особняк. Она видела свою долю монахов, поющих на латыни, и вооруженных мечами испанцев, плюс обычный ассортимент индейских рабов, североамериканских бродяг и кокаиновых наркоманов. Мы с Кейт купили это место у компании, которая хотела его снести.
  
   Здание было прочным, но в остальном напоминало свинарник. Буквально. Мы продали свиней и выгребли их помои, постелили новые деревянные полы в комнатах, построили кухню, превратив ее из ничего во что-то всего за месяц. Алекс был нашим первым сотрудником и единственным, кто проявил реальный интерес к бизнесу. Когда отношения между мной и Кейт испортились, мы продали ему третью долю в бизнесе, позволив ему управлять заведением.
  
   Алекс сел за мой старый стол, выдвинул ящик. Он достал два стакана для воды и бутылку писко, наполнил стаканы наполовину. Он протянул стакан. Я взял его.
  
   Он сказал: "Знаешь, Кейт такая же".
  
   "Как это?"
  
   "Не хочет, чтобы я посылал ей деньги". Он покачал головой. "Твоя доля - твоя. Я не собираюсь к этому прикасаться. Каждый месяц оно поступает в банк".
  
   Я выпил стакан писко и закашлялся. "Оставь это себе", - сказал я и вытер губы тыльной стороной ладони.
  
   Алекс поставил свой стакан нетронутым. - Не возражаешь, если я спрошу?
  
   "Конечно, я возражаю".
  
   "Ты в беде".
  
   "Ты, блядь, думаешь?"
  
   Алекс присвистнул. "Ты сильно взвинчен".
  
   Я налил себе второй стакан, на этот раз полный. "Год в Лиме делает это с тобой".
  
   Он положил руку на мой стакан. "Полегче, братан. Это не твоя вина ".
  
   "Почему все продолжают мне это говорить?" Я пил из бутылки. "Конечно, это моя вина. Я во всем виноват. Весь гребаный мир".
  
   "То, что случилось с тобой, могло случиться с кем угодно".
  
   "Но этого не произошло, не так ли? Это случилось со мной. И я с этим справляюсь. И прямо сейчас, - сказала я и, взяв его руку за запястье, убрала ее со своего стакана, - прямо сейчас мне нужна услуга.
  
   Алекс покачался в кресле. Она скрипела. "Стреляй".
  
   "Нужен билет на поезд. Мачу-Пикчу. На завтра."
  
   Он моргнул. - В разгар сезона?
  
   "Знаешь, где я могу снять с одной из них скальп?"
  
   Алекс отхлебнул писко, поморщился. "Мачу-Пикчу - это не твое. Никогда не было."
  
   "Это не туристический визит".
  
   Он кивнул. "Сколько вы готовы заплатить?"
  
   "Сколько у меня есть?"
  
   "Из мелких денег?" Он прикусил нижнюю губу. "Нас около пятисот. Хватит."
  
   Я ставлю свой пустой стакан. "Ты делаешь так, чтобы это произошло?"
  
   "Конечно, чувак. Неважно. Я всегда здесь, я тебе нужен ".
  
   Почему мы с Алексом так и не стали друзьями? Мы работали вместе. Понравились друг другу. Он был хорошим парнем. Он мог бы стать тем другом, который мне был нужен. Может быть, это была Кейт. Она ревновала ко всем, как к мужчинам, так и к женщинам. Ну что ж. Слишком поздно.
  
   Я встал. "Мне нужно кое-что сделать".
  
   "Конечно", - сказал он. "Что происходит?"
  
   "Ничего". Я избегала его взгляда. "Просто вещь. Я должен сделать. " Я остановился, прикусил губу. - То есть...
  
   "Конечно". Его открытая ладонь: больше ничего не говори. "Помнишь, как туда добраться?"
  
   Я остановилась, положив руку на дверную ручку. "Как я мог забыть?"
  
   Мои шлепанцы шлепали по изношенному дну древних плит коридора, глубоким чашам печали и тоски, лужам потерянной молодости: давно умершие авантюристы теперь в пыли. Темный коридор вырвал меня в современный компьютеризированный вестибюль. Я помахал саксонской принцессе и вылетел на яркий горный воздух.
  
   Я спускался с холма, мимо Пласа-де-Армас, мимо туристических ресторанов и уличных торговцев всякой всячиной. Я вышел из центра в трущобы, окружающие Куско, лачуги из гофрированной жести, скрывающие маленькие коричневые лица с невероятно яркими глазами. Лачуги становились все меньше и грязнее, чем дальше я удалялся от центра.
  
   Тогда я был там.
  
   Гниющий деревянный забор, похожий на загон, служил границей кладбища. Я нашел то, что искал, в углу. Кто-то свалил на могилу кучу мусора: разлагающуюся банановую кожуру, яичную скорлупу, осколки битого стекла, разложившиеся куски потрохов ламы.
  
   Я соскреб его ногой. Надгробие лежало вровень с землей. Я опустился на колени. Очистил сырой камень ладонью. Осколки стекла режут мне кожу. Я наслаждался болью. На камне было написано:
  
  
   Лилиана Манн
  
   Дочь
  
   Гораций Манн и Кэтрин Биттре
  
   Прости нас, если сможешь
  
  
   Я ждал. Ничего не произошло. Я так долго боялся этого момента. Избегайте этого любой ценой. Я не был здесь с похорон, и я не помню тот день, я был так пьян, так под кайфом...
  
   Чего я ожидал? Ее призрак поднимется в полупрозрачном облаке эктоплазмы и проклянет меня бессвязным лепетом шестимесячного ребенка? Или мертвые младенцы развивают способность говорить в подземном мире?
  
   В ноздри ударил густой запах мусора. Легкий ветерок взъерошил мои волосы. По-прежнему ничего. Это все, что было?Прямоугольник из искусственного гранита и крошечных конечностей, разлагающихся в шести футах подо мной? Или, может быть, так оно и было. Не более того. Немного неба и солнца - это все, что у нас есть, подумал я, и когда мы исчезаем под землей, это навсегда.Я хотел бы быть с ней. Я бы присоединился к ней достаточно скоро. Я достал фотографию из кармана, снова убрал ее. Мне хотелось плакать. Я так много раз пыталась заплакать за последние двенадцать месяцев. А теперь? Я был здесь и не мог пролить ни капли. Что ты за подонок?Мне хотелось кричать.
  
   Я огляделся. Стая уличных собак набросилась на желтоспинную суку, визжа и кусая друг друга, чтобы посмотреть, кто будет следующим. Морщинистая индианка через дорогу подметала свое крыльцо. Вспышка красного привлекла мое внимание. За надгробием? Или это было мое воображение? Я подобрал последний кусочек собачьего дерьма с надгробия Лили и встал.
  
   Питт, подумал я. Где ты? Что ты знаешь? Что вы имеете в виду, говоря "покончить с чувством вины"?Теперь это тяжело свалилось с моих плеч, тяжелее, чем когда-либо прежде. Может быть, он нашел какой-то секретный ключ, который снял с тебя бремя, освободил тебя, чтобы ты снова жил. Я сомневался в этом. Или, может быть, он был, но это была какая-то религиозная чушь. Как Амбо и его библейское лицемерие. Я должен был рискнуть.
  
   Я шел обратно в город, держа одну руку в кармане, сжимая наличные, а другой отбиваясь от крикливых молодых воришек, чьи неопытные руки шныряли по моим пустым карманам. Я снова поднялся на холм к общежитию. Там была Берта. Белокурый вестгот.
  
   - Ты давно знаешь Алекса? Я сказал.
  
   Ее щеки порозовели. "Всего несколько недель. Вот твой ключ."
  
   "Алекс проникает в женщин, как я проникаю в носки". Я пожал плечами и взял ключ. "Думаю, ты знаешь, что делаешь".
  
   Комната была именно такой, какой я ее спроектировал. Простая, прочная мебель. Кровать, которая не скрипела. Окна от пола до потолка, через которые проникают вечерние огни Куско. Большая ванная комната с ванной. Убежище для влюбленных, гостиничный номер в общежитии. Это было наше любовное гнездышко, Кейт и я.
  
   Я сел на кровать. Она родила здесь. В этой комнате Лилиана впервые вдохнула полной грудью. С этого все и началось. То, чего я так долго избегал. Теперь я был здесь и чувствовал себя чужим в своем собственном доме. Я закрыл глаза, потер переносицу.
  
   Я вонял. Впервые за год я почувствовал свой собственный запах. Возможно, это была высота. И после времени, проведенного в тюрьме, поездка на автобусе... Я был гнилым. Я снял с себя одежду и понюхал ее. Не стоит экономить. Я принял душ, сопротивляясь искушению понежиться в ванне. Слишком много воспоминаний осталось в той ванне. Я вышел из душа, обернул полотенце вокруг талии и вышел в коридор. Берта спорила с Алексом.
  
   "Так что я, просто очередная недельная интрижка?"
  
   Я посмотрел через перила в вестибюль. Алекс положил руки ей на бедра. Она оттолкнула его. Соседняя комната принадлежала Алексу. Я попробовал ручку. Разблокирован. Я вошел, порылся в шкафу. Я украл пару футболок, чистую белую рубашку, пару джинсов, свитер, кожаную куртку. Я закрыл за собой дверь. Из кладовки для метел я стащил кусок веревки. Затем я вернулся в свою комнату, оделся. Одежда была велика на три размера. Мне пришлось закатать джинсы до половины колен. Веревку я бросил под кровать.
  
   Алекс из вежливости оставил для меня грамм кокаина на подушке, плюс неоткрытую бутылку писко и пачку Гамильтонов. Что за парень, подумал я. Черт. Я действительно должен быть с ним повежливее.Я засунул в нос щепотку кокаина и сделал большой глоток из бутылки, чтобы запить его. Я снова начал чувствовать себя человеком. То есть, еще один кусок дерьма, плавающий в море грязи.
  
   Я прыгнул вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, повернулся к вестибюлю как раз вовремя, чтобы увидеть, как Берта отвесила Алексу пощечину.
  
   - Билеты у тебя, Алекс? Я закричал.
  
   "Работаю над этим. Эй... - Я продолжал идти. Я был почти у двери. "Мне нужно с тобой поговорить", - сказал он.
  
   "Извини, мне нужно бежать".
  
   На Куско опустилась вечерняя прохлада, в небе на западе появилось слабое оранжевое зарево. Я скатился по ступенькам тротуара, заглядывая в каждое открытое окно, оглядываясь через плечо. На улице Сан-Блас я присоединился к прогуливающейся толпе гринго. Я притворился, что читаю меню ресторана, изучая отражение толпы позади меня.
  
   Вот он. Смена одежды, но красная шапочка осталась. Он хотел, чтобы я его заметил? Что за идиот. Он задержался перед кафе на другой стороне улицы. Я прогулялся до следующего ресторана, снова посмотрел на отражение. Он соответствовал моему темпу.
  
   Перуанский зазывала вцепился мне в руку и попытался затащить в свое заведение. Я высвободился, проклял его мать, пригрозил физической расправой над его яичками, если они у него были, о существовании которых я заявил громким голосом, в котором сомневался, затем зашел в принадлежащий британцам ресторан по соседству. Я примостился у окна на высоком табурете. Красная Шапочка стоял на другой стороне улицы, вглядываясь в закусочную напротив, спиной ко мне.
  
   Официантка предложила мне меню. У меня не было настоящего аппетита, но мне нужно было что-нибудь съесть, поддержать силы. Переваривать жирную пищу на высоте было тяжело, особенно если вы только что вернулись из Лимы. Поэтому я отказался от стейка и картошки фри и попросил большую миску риса с фасолью. Полезнее, чем я обычно ем, но от нездоровой пищи меня, вероятно, будет тошнить всю ночь напролет. Я отклонил предложение выпить пива. У меня в комнате было достаточно писко. Когда я закончил заказ, Красной Шапочки уже не было. Еда оказалась вкусной, лучше, чем я ожидал, и впервые после Ла-Паса я побаловал себя капучино на десерт.
  
   Я оплатил счет. Небо было черным. Тонкие тропические сумерки пришли и ушли. Южный Крест и Большая Медведица сражались за превосходство на противоположных концах неба. Я спустился с холма к площади Сан-Блас. Я обошла площадь, оглядываясь через плечо. Красная Шапочка тащился следом. Я закусила губу и направилась обратно в хостел.
  
   Берты там не было. Ее место заняла новая девушка, рыжеволосая, с сильным ирландским акцентом. На ней был шерстяной свитер с V-образным вырезом, который облегал ее тело.
  
   Я перегнулся через прилавок. "У тебя есть что-нибудь для меня?"
  
   Она пошевелила бровями. "Лучше поверь в это, детка".
  
   Я засмеялся, но мышцы были настолько непривычны к такой активности, что получился долгий, отрывистый кашель. Моя грудная клетка сжалась от боли. Прошли месяцы, но сломанная кость все еще болела.
  
   Она положила на стойку конверт с ключом от номера сверху. Внутри я нашел билет на поезд и записку от Алекса.
  
  
   Чувак,
  
   Этот ненасытен. Хочешь поджарить на вертеле?
  
   -А
  
  
   Я положил билет и записку обратно в конверт и сунул его в карман. Я подобрал ключ. "Это не мое".
  
   "Нет", - сказала она и наклонилась вперед. Я заглянул ей под рубашку. "Это не так".
  
   Я положил ключ обратно на прилавок. "Только ключ от моей комнаты, пожалуйста".
  
   Она усмехнулась, подперев подбородок ладонью. "Ты уверен?"
  
   "Я уверен".
  
   Она выпрямилась, сняла со стены ключ. Она помахала им в воздухе между нами. "Твоя потеря".
  
   "Так всегда бывает".
  
  
   Я провел ночь, съежившись в постели от холода, глотая кокаин и писко, чтобы не заснуть. Мои шрамы зудели. Я сбросил с себя пуховое одеяло, задрал рубашку. Я закурил новую сигарету и выжег знак мира на своем прессе. Ближе к миру я никогда не был.
  
   Почему Алекс отдал мне эту комнату? Он не мог выбрать другую комнату, может быть, одну из одноместных на первом этаже или шумное общежитие рядом с регистратурой? Комната без воспоминаний.
  
   Я смотрел в окно на мерцающие огни Куско. Пятьсот лет назад это была столица дикой, раскинувшейся на континенте империи инков. Теперь эти феодальные властители были низведены до того, чтобы пресмыкаться перед гринго за туристические доллары. Что происходит, то происходит.Я задавался вопросом, был ли там где-то урок для меня.
  
   Против своей воли я достал фотографию Лили, разгладил уголки там, где они были загнуты. Взрыв кокаина ударил мне в нос в тщетной попытке заглушить воспоминания.
  
   Вкус металла на моем языке. На моих губах. Черт. Только не снова.Я откинул голову назад. Слишком поздно. Кровь брызнула на фотографию в моей руке. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.Я проковылял через темную комнату, задрав нос кверху, и ударился коленом о стул. Гребаная энергетическая компания. Некомпетентные перуанские ублюдки. Я нащупала салфетки на столе, засунула по одной в каждую ноздрю. Подошел к окну, поднес фотографию к лунному свету. Вытер капли крови.
  
   Вот она. Мой малыш. Шесть месяцев от роду. Никогда не становись старше. Никогда не ходи в школу. Надень красивое платье. Сводят меня с ума свидания не с теми парнями. Никогда не позволяй мне вести ее к алтарю. Она была мертва. Из-за меня.
  
   Я придвинул стул ближе к окну. Провалился в нее. Фотография светилась в лунном свете. Я не мог отвести взгляд. В какое время это было? Три, четыре часа утра? Сколько времени прошло с тех пор, как я спал в последний раз? Дни и ночи слились в одно длинное грязное пятно. Мои глаза болели и чесались. Не задумываясь, я потер их пальцами. Видел звезды.
  
  
   Я открываю глаза. Посмотри вниз. Плачущий ребенок у меня на руках. Краснолицый и маленький. Моя Лили. Но как? Чудо. Эти глаза, похожие на мои. Пальчики такие крошечные. Я не понимаю, - шепчу я. Я думал, ты мертв.Солнечные лучи льются в окно. Кэтрин садится в кровати. Кейт? Ее волосы прилипли ко лбу от пота. Она протягивает руки к ребенку. Это наша комната. Наш хостел в Куско. Акушерка улыбается нам. Как это возможно?
  
   Мой желудок сжимается. Мы в автобусе. Крутое падение за окном. Крутой поворот. Заднее колесо вращается в пространстве. Кейт утешает ребенка, который напуган шумом и движением. Мы взбираемся на холм. Перед нами раскинулся Ла-Пас. Грег и Луиза встречают нас на вокзале, везут обратно в свой хостел "Веселый моряк". Над дверью нас приветствует акула в матросской фуражке.
  
   Они наши старые друзья, которым не терпится наверстать упущенное. Мы посылаем им гостей, они посылают нам своих. Они поднимают тост за нас с холодными кружками боливийского пива weiss. Кейт смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я улыбаюсь. Почему бы и нет? Она протрезвела, когда узнала, что беременна. Чтобы облегчить ей задачу, я тоже уволился. После того, как она родила, мы слишком устали, чтобы выходить. Шесть месяцев грудного вскармливания в полночь и грязных подгузников. Не могу сказать, что я виню ее за то, что она хотела отдохнуть.
  
   Она укладывает Лили спать и впервые более чем за год смакует бокал аргентинского мальбека. Ее любимая. Я ничего не говорю. Она это заслужила. Я потягиваю пиво и смеюсь над сердечными австралийскими шутками Грега. После стольких лет без выпивки пиво ударяет мне прямо в голову.
  
   "Давайте выйдем!" - кричит кто-то.
  
   Смех. "Куда идти?"
  
   "Вперед, вы, чертовы копатели", - рычит Грег от входной двери. У него одна рука не в том рукаве куртки.
  
   "Но как же..." - колебание, и Кейт говорит за нас обоих: "как насчет ребенка?"
  
   - А что насчет нее? Грег хочет знать, гоняясь за другим рукавом.
  
   "Мы не можем просто оставить ее".
  
   "Я уверена, мы могли бы найти тебе няню", - говорит Луиза.
  
   Ночной страж вызвался добровольцем своей сестры. "Ты можешь рассчитывать на Карлоса", - гремит Грег, хлопая меня по плечу. "Работает кладбищенская смена. Доверяю ему свою жизнь, приятель."
  
   Кейт похожа на загнанное в угол животное, защищающее своих детенышей. "Но я буду волноваться".
  
   Я наклоняюсь и покусываю ее шею. "То, что мы родители, не значит, что мы не можем повеселиться. Ты этого хочешь? Невеселая жизнь?"
  
  
   Я выпрямился в кресле и закричал. Пока моя грудь не сжалась, а глаза не вылезли из орбит. Затем я снова закричала, сжав кулаки, так громко и сильно, как только могла. Я распахнул окно и закричал сквозь железные прутья на лишенный света город. Проезжающее такси вильнуло, посигналило. Мужчина на тротуаре склонился над распростертой фигурой, хватая другого за карманы. В его руке блеснул окровавленный нож. Он не поднял глаз.
  
   Кокаин. Мне нужно было больше кокаина. Я отсоединил ноздри, влил в нос три огромные щепотки кокаина, снова закрыл их свежими салфетками. Слава богу, здесь все было дешево. Открутил крышку бутылки писко.Сделал большой глоток, чтобы запить кровь и мокроту. Я закашлялся от крепкого алкоголя. Так много для того, чтобы быть свежим завтра. Полпачки сигарет на столе. Я поджег их все, раскалил и прижал горящие кончики к внутренней стороне локтя. ДА. Вот и все. Хорошо. Сигареты закончились. Я положил их обратно в рот, снова зажег. Сквозь вонь воспоминаний и мерзких сигарет я чувствовал запах собственной горящей плоти.
  
   Я это заслужил. Все это. Еще. Никто больше не собирался меня наказывать. Копы отказались это сделать. Карлос подкупил свою "сестру" и вызволил ее из тюрьмы. Не то чтобы я винил ее в том, что произошло. Это была моя вина. Я никогда не должен был доверять ей в первую очередь. И теперь все думали, что это закончилось. Прошлогодние новости, верно? Кроме меня. Кроме Кейт. Где бы она ни была.
  
   Мои веки казались бетонными плитами. Гробовые плиты. Таким они засыпали могилу Лилианы. Мне нужно было убираться отсюда. Может снова уснуть. Я затянулся последней сигаретой. Пусть они сгорают с шипением на моих костяшках.
  
   Мои руки были пусты. Внезапная паника. Я похлопал себя по ребрам. Где это было? Фотография. Где была фотография?
  
   На полу я шарил в пыли. Тараканы пробежали по моим пальцам, прощупывая свежие липкие ожоги. Нужно было бы поговорить с Алексом. Почему горничные не убирали под кроватью? Проклинал себя. Как ты можешь думать о таких мелочах в такое время?Нашел фото. Вытер пыль и тараканье дерьмо. Прижал ее к своему сердцу, глубоко в кармане рубашки.
  
   В ванной я завязал петлю веревкой, которую украл ранее. Я повесил его на поручень душа и сунул голову в петлю.
  
   Когда я закончил, я пустил холодную воду в раковине, горная вода заморозила мои пальцы. Я брызгал на лицо, пока кожа не онемела, и насухо побрился против шерсти. Я стащила бритву из заначки Алекса, когда совершала набег на его шкаф. Каким-то чудом я не порезался. Хотя красные рубцы, которые он оставил на моем лице, сделали меня похожим на прыщавого подростка с яростным акне.
  
   Брошюра, которую я взял у Volcanic Volunteers, лежала на столе там, где я ее оставил. Я изучил фотографию. Озеро Титикака. Исла-дель-Соль, дом богов инков. Я разорвал брошюру на мелкие кусочки и спустил их в унитаз. На случай, если ЦРУ поймает меня, я не хотел, чтобы они знали, куда я направляюсь.
  
   Я пересчитал деньги, которые у меня остались. Около четырехсот баксов. Я скатал две сотни мелкими купюрами, засунул в пластиковый пакет и спрятал его там, где не светит солнце. Билет на поезд и остаток наличных отправились в более доступное место. Я надела и свитер, и куртку. В неотапливаемом помещении было холодно - я выключил отопление перед тем, как лечь спать, - а на альтиплано будет еще холоднее. Свежий воздух обжигал пальцы ног, мои шлепанцы стали жесткими. Я могу получить обморожение и потерять несколько пальцев на ногах. Они почернеют и в конце концов отвалятся. Это было бы круто. Не нужно беспокоиться о ботинках.
  
   Я спустился в приемную. Перегнувшись через стол, выхватил телефон из рук соблазнительного ночного портье. В отличие от Берты и ирландской девушки, эта была темноволосой перуанкой. Она запротестовала, яростно щебеча на скорострельном испанском.
  
   Я закрываю трубку рукой. "Он любит тебя, сука, но я должен позвонить".
  
   "Лошадь, это ты?" Голос Алекса зарычал мне в ухо.
  
   "Кто еще?"
  
   "Ты свободен?"
  
   "Увидимся позже". Я прочистил горло. "Может быть, никогда".
  
   "Чувак, послушай, когда ты вернешься..."
  
   Я повесил трубку, набрал номер таксомоторной компании. Закончив, я передал телефон ночному дежурному. Она сердито посмотрела на меня, положила телефон обратно на рычаг.
  
   "Что такое любовь?" Я спросил ее.
  
   Она сказала: "Только не это".
  
   В Куско есть две железнодорожные станции. Один для поездов в Мачу-Пикчу, другой для поездов в Пуно на границе с Боливией. Прибыв на станцию Мачу-Пикчу, я заплатил водителю точную сумму, которую должен, игнорируя его протесты о том, что "все иностранцы дают чаевые". Терминал был переполнен американцами и европейцами, одетыми в водонепроницаемые брюки на молнии: армия в цветах хаки и лесной зелени, ополчение ААП, вооруженное камерами вместо пистолетов.
  
   Мы сели в поезд. Я обнаружил, что сижу напротив нефтяного магната из Далласа.
  
   "Я называю себя так", - смиренно сказал он. "Просто еще один техасский тайкун".
  
   В течение пяти минут я знал историю его жизни: жены; дочери; жены дочерей; рак; это была его первая поездка за границу. Может быть, его последняя. Симпатичная молодая перуанка рядом с ним уставилась на мою промежность.
  
   Раздался свисток поезда. Мы пошатнулись, начали двигаться. Я шагнул в проход. Пара пальцев ущипнула меня за задницу. Перуанская девушка подмигнула.
  
   Я протолкался по проходу мимо кондуктора и запрыгнул на бетонную платформу. Я пробежал через терминал, запрыгнул в четвертое такси в очереди, протянул крупную сумму игровых денег и сказал ему отвезти меня на железнодорожный вокзал Пуно как можно быстрее.
  
   Мы мчались по Куско, срезая путь через трущобы, разбрызгивая кучи дымящегося ослиного навоза, пока не остановились перед маленькой, менее элегантной железнодорожной станцией, которая доставит меня в Пуно, на границу и на озеро Титикака.
  
   Поезд уходил. Я опустил плечи и бросился на перуанского полицейского. Всегда хотел это сделать. Возможно, в этом не было необходимости, но это было весело. Я сбил его с ног, уронив при этом на землю двадцатидолларовую купюру. Я выбежал на платформу. Поезд набрал скорость. Я догнал поезд, ухватился за вертикальную стальную перекладину в конце последнего вагона и забрался на борт.
  
   - Билет, сэр? Кондуктор отшатнулся назад, широко раскрыв глаза.
  
   Спринт на высоте 3400 м над уровнем моря сложнее, чем кажется. Я боролся, чтобы отдышаться. "Прошу прощения?"
  
   "Если ваша светлость желает прокатиться на поезде, он должен сначала заплатить".
  
   Я выудил из кармана стодолларовую купюру и сунул ему в руку. "Отдельная комната. Первый или второй класс, не имеет значения. Сдачу оставьте себе."
  
   Его глаза расширились. Он поднес его к свету, смял, потер между большим и указательным пальцами. Довольный, он сунул его в ботинок и проводил меня через весь поезд до вагона второго класса. Он открыл дверь в пустое купе.
  
   "Нет первого класса?" Я сказал.
  
   "Прошу прощения, сэр. Все это заполнено. Ваша светлость знает, как это бывает."
  
   Я кивнул. "Очень хорошо".
  
   Кондуктор протянул руку, ожидая чаевых. После стодолларовой купюры? Что за мудак. Я проигнорировал это. Я закрыл дверь, откинулся на сиденье и посмотрел в дуло пистолета.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Тринадцать
  
  
   Свободной рукой мужчина приподнял красную кепку и почесал лысину. "Как раз вовремя, Конь. Рад, что ты смог прийти."
  
   Пистолет был маленьким. Впрочем, достаточно большая. Какой-то автомат. Он направил его мне в грудь. Его рука не дрогнула. Я сложил руки на животе, откинулся на потертую ткань сиденья.
  
   "Всегда рад услужить", - сказал я.
  
   Он усмехнулся. Он низко надвинул кепку на глаза. Я выглянул в окно. Поезд проезжал через окраины трущоб Куско. Заснеженные Анды окружали нас со всех сторон.
  
   Он сказал: "Открой окно".
  
   "Почему?"
  
   "Сделай это".
  
   Я встал. Он кивнул. Я подошел к окну. Я расстегнул защелку наверху, сдвинул ее вниз. Зловоние проходящих мимо трущоб заполнило купе.
  
   "Теперь раздевайся".
  
   Я скрестил руки на груди. "Иди нахуй".
  
   Красная Шапочка положил пистолет на колено. Его глаза сузились. "Сними их, или я тебя пристрелю".
  
   Безошибочная логика, это. Я снял куртку, свитер. Я потянулся к рубашке, но он остановил меня, дернув пистолетом.
  
   "Все пуговицы, пожалуйста?"
  
   "Значит, вы из ЦРУ", - сказал я, но ответа не получил.
  
   Я расстегнул рубашку, снял ее и бросил на сиденье. Я расстегнул джинсы, переступил через них. На мне осталась футболка оверсайз, которую я украла у Алекса с надписью "Величайший любовник в мире", мои старые белые обтягивающие трусики - я не могла заставить себя украсть нижнее белье Алекса - и шлепанцы.
  
   "Все это".
  
   Остальное ушло на пол. Я стоял там голый. Мне было интересно, что он думает о моем шраме на теле.
  
   Он даже не моргнул. "Теперь собери все. И шлепанцы тоже."
  
   Я прижала одежду к груди.
  
   "А теперь выбрось все в окно".
  
   "Тогда что мне надеть?"
  
   Он нацелил пистолет мне в промежность.
  
   "Сделай это".
  
   Я достал фотографию Лили из кармана рубашки и выбросил комок одежды в окно. Ветер вырвал его у меня из рук и швырнул в кусты. Мы вошли в пустыню Альтиплано за пределами Куско. Возможно, какой-нибудь бродячий пастух лам найдет футболку Алекса и ему повезет.
  
   "Теперь очки".
  
   "Но я ничего не вижу без очков".
  
   "Ты тоже не можешь видеть без головы".
  
   Мои очки присоединились к остальным.
  
   - И клочок бумаги тоже.
  
   "Это фотография моей дочери", - сказал я.
  
   Он взвел курок пистолета. "Я сказал, выбрось это".
  
   "Тогда давай, убей меня", - сказал я. "Эта фотография - все, что у меня осталось от нее".
  
   Красная Шапочка на мгновение задумался. "Давайте посмотрим".
  
   Я показал ему это.
  
   Он хмыкнул. "Хорошо", - сказал он наконец. Он нацелил пистолет на мои лодыжки. "Теперь достань это".
  
   Я прикрылся свободной рукой. "Это уже раскрыто, мудак".
  
   Он вздохнул. "Под твоим сиденьем".
  
   Я присел на корточки. Там лежал небольшой рюкзак. Я оглянулся на него.
  
   "Надень их".
  
   В пакете была чистая пара джинсов моего размера, а также походные ботинки, шерстяные носки, длинное нижнее белье, фланелевая рубашка, толстый свитер, куртка, шерстяная шапка и даже варежки.
  
   Ветер дул через открытое окно, охлаждая купе. Я оделся. Все подходит. Мне было интересно, откуда он узнал мой размер. Закончив, я откинулся на спинку сиденья. Впервые с тех пор, как я был вырублен в своей квартире в Лиме, я снова почувствовал тепло.
  
   Он протянул маленькую пластиковую коробочку.
  
   "Что это?" Я спросил.
  
   "Контакты. Положите их туда ".
  
   Я поднес пластиковые линзы к глазным яблокам. Моргнул. "Откуда ты знаешь мой рецепт?"
  
   "Маленькая птичка рассказала мне".
  
   Я изучал Красную Шапочку. Ему было за сорок. Был одет в новые блестящие походные ботинки, дорогую синюю куртку из гортекса, дорожные брюки на молнии и фиолетовый шарф. На его мускулистом теле не осталось ни следа дряблости.
  
   "Так где же тебя учат убивать?" Я спросил. "Лэнгли? Автостоянка ЦРУ?"
  
   "Я не из ЦРУ".
  
   "Действительно. Тогда кто ты?"
  
   Ухмылка тронула его щеку. "Все будет объяснено. Но не здесь. Не сейчас."
  
   Я подался вперед. Пистолет отслеживал движение. "Это не имеет никакого отношения к литию, не так ли? Захват земли? Украсть альтиплано у боливийцев?" Я махнул рукой: земля чуваку. Его лицо было каменным. "Алло? Это ни о чем не говорит?"
  
   Но он ничего не сказал.
  
   Мы уставились друг на друга. Я корчил клоунские рожи, растягивая лицо в непристойных гримасах. Но камень, как могли бы сказать мастера дзен, просто был.
  
   Прошло несколько часов. Поезд катился по высокогорному плато, набирая высоту. Самый высокий перевал составлял пять тысяч метров. В отсеке стало холоднее, горький мороз экваториальных гор.
  
   "Не возражаешь, если я закрою окно?"
  
   Он покачал головой. "Надень пальто".
  
   "Но она холодная".
  
   "Больно, не так ли?" Он усмехнулся. "В этом весь смысл".
  
   "Это самая безумная вещь, которую я когда-либо слышал". Не веря ни единому моему слову.
  
   "Комфорт делает тебя глупым. Боль держит тебя в тонусе. Понимаете, что я имею в виду?"
  
   У меня зачесался шрам на теле. "Да", - признал я. "Я знаю".
  
   Он скрестил ноги и откинулся на спинку стула. "Мы отлично поладим".
  
   Даже в пальто я дрожал. Я чувствовал себя достаточно остро. Немного комфорта ни в малейшей степени не повредило бы. Солнце горело высоко в небе, его тепло не ощущалось. Хорошая горячая ванна была бы кстати. Неправильный путь! Возвращайся!Я закрыл лицо руками.
  
   Купание Лили было моей любимой частью дня. Пою ей, чтобы она заснула в моих объятиях, говорю ей, что она в безопасности, говорю ей, что я всегда буду рядом с ней.
  
   Ложь, все это.
  
   Я высморкался в рукав. Поезд начал спускаться. Красная Шапочка держал пистолет на коленях, направленный на меня. Он не двигался с тех пор, как я вошел в отсек. С меня хватит этого дерьма. Я встал и потянулся, зевая. Указал на дверь.
  
   "Мне нужно в туалет, ты не возражаешь, если я-"
  
   - Сядь.
  
   Я колебался.
  
   "Сейчас".
  
   "Ты хочешь, чтобы я обоссал весь пол?"
  
   "Если придется".
  
   Я снова сел. Мой мочевой пузырь наполнился, на этот раз по-настоящему. Высота - мочегонное средство. Поезд приближался к боливийской границе.
  
   Стук в дверь заставил нас обоих выпрямиться. Красная Шапочка положил пистолет в карман, но продолжал целиться в меня. Он мотнул головой в сторону окна. Я отодвинулся от двери.
  
   "Кто это?"
  
   "Комида, бебида, закуски!"
  
   Красная Шапочка встал и отпер дверь свободной рукой. Он откинулся назад, все еще держа пистолет в кармане.
  
   Жирное азиатское лицо, покрытое прыщами, просунуло в дверной проем свое широкое подобие улыбки. С его плеч свисал деревянный поднос. Из его живота торчали стеклянные бутылки с желтой инка Кола, пакеты с картофельными чипсами и сигаретами.
  
   "Что тебе принести?" Его акцент был грубым сленгом Лима. Еще один сбежавший заключенный из миллионного Китайского квартала города.
  
   Красная Шапочка поднял два пальца. "Вода".
  
   "Пошел ты", - сказал я. К этому времени мне уже хотелось поссать, и сильно.
  
   "Не хочешь хрустящего, вкусного платано?Я понял, фрито?"Прищуренные глаза, улыбка, раздвигающая границы хорошего вкуса.
  
   "Только вода".
  
   "Долгое путешествие на поезде, сэр". Он приподнялся на цыпочки. "Больше я тебе ничего не принес?"
  
   Красная Шапочка вытянул шею, чтобы посмотреть на мужчину. Он моргнул. "Это все, спасибо".
  
   "Стая Гамильтонов", - добавил я.
  
   "И курево".
  
   Мужчина взял со своего подноса две бутылки воды и протянул их Красной Шапочке. Он бросил пачку сигарет мне. Красная Шапочка поймал их в воздухе.
  
   "Сдачу оставьте себе".
  
   Мистер Прыщи взял смятую монету. "Очень любезно, сэр. О, вы так добры ". Он положил деньги в карман. "Позвольте мне помочь вам с этим окном, сэр. Здесь очень холодно, не так ли?"
  
   Он прижал деревянный поднос к груди. Ремни удерживали его товары на месте. Он шагнул в сторону через узкий дверной проем. Небольшой приставной столик выступал из внешней стены. Он перегнулся через стол, потянулся к окну. Его куртка задралась на моей стороне, обнажив курносый револьвер, засунутый в штаны. Мои глаза расширились. Я вскочил и бросился к двери. Рядом с моим ухом взорвалась огромная петарда.
  
   Китаец издал звук, похожий на смешок-стон, и завалился набок. В одной руке он держал револьвер. Он упал на стол. Удар оторвал его от стены. У мужчины отсутствовала одна сторона головы. Картофельные чипсы, бутылки Инка Кола, разбросанные по полу. Мистер Прыщи лопнул.
  
   Красная Шапочка направил пистолет на меня. "Теперь мы двигаемся".
  
   Из соседних отсеков доносились крики. Открылись двери, послышались голоса в споре. Красная Шапочка выбросил пистолет мертвеца в окно, затем подтолкнул меня в коридор. Он запер дверь изнутри, задвинул ее. Он направил пистолет мне в спину.
  
   "Этот человек только что убил китайского продавца", - крикнул он по-испански, а затем по-английски лицам, выглядывающим из дверей. "Он арестован. Пожалуйста, оставайтесь в своих комнатах, пока расследование не будет завершено ".
  
   "Это ложь", - закричал я. "Он..."
  
   Часть моей головы взорвалась цветком боли. Красная Шапочка толкнул меня в спину. Я, спотыкаясь, двинулся вперед, закрыв глаза, одна рука на голове, другая вытянута передо мной.
  
   Мы подошли к задней части вагона, перешли в следующий. Я посмотрел вниз между машинами. Мы делали не менее восьмидесяти щелчков в час. Могу ли я прыгнуть? Выживу ли я? Резкий тычок в почку заставил меня действовать. Я распахнул дверь в вагон третьего класса. Пистолет исчез в кармане его куртки.
  
   Ряды кресел напротив друг друга за столами, заваленными путеводителями, картами и закусками. Мы переходили от вагона к вагону, мимо взводов флиртующих туристов в туристическом снаряжении, цифровые камеры фиксировали каждую обыденную деталь их путешествия.
  
   По мере того, как мы продвигались по поезду, спуск становился все более заметным. За окнами паслись ламы. Женщины со смуглыми лицами скорчили гримасы, когда поезд проезжал мимо.
  
   В конце последнего пассажирского вагона мы подошли к локомотиву. Мы не могли идти дальше. Туристы бормотали, указывая на нас. Снаружи появились новые трущобы, скопления ржавых навесов, дети, играющие в пыли пустыни. Поезд замедлил ход.
  
   "Это они!" - крикнул кто-то.
  
   Кондуктор направился к нам по проходу. Это был тот самый придурок, который показал мне мое место. За ним последовали два охранника поезда. Они достали оружие. Кампесино в зеленом пончо тащился позади. Человек из автобуса.
  
   Вау. Так кампесино был шпионом? Тогда кем, черт возьми, был этот чувак в бейсболке?
  
   - Между машинами, - приказал он.
  
   - Но я...
  
   "Сделай это, Гея, черт возьми!"
  
   Я открыл дверь между вагоном и локомотивом. Я перешагнул через брешь, цепляясь за цепи, которые вели к запертому инженерному отсеку. Красная Шапочка последовал за мной. Маленький городок увеличивался в размерах по мере приближения к центру. Хулиака. Менее чем в трех метрах от меня уличные торговцы выстроились вдоль пыльной обочины. С каждой балки свисали оранжево-коричневые кожистые штуки, похожие на трупы на дороге. Зародыши ламы. Я вспомнил время, когда мы с Кейт ели его вместе. Отвратительно. Афродизиак, по крайней мере, так утверждали местные знахари.
  
   "Когда я говорю прыгать, ты прыгаешь!"
  
   Я сглотнул. Поезд еще больше замедлил ход. Теперь мы делали, может быть, двадцать щелчков в час.
  
   "Есть, есть, капитан!" Я закричал и дотронулся до своей челки.
  
   Охрана поезда стояла по другую сторону стеклянной двери. Один из них направил пистолет вверх под углом и выстрелил. Стекло разлетелось вдребезги. Предупредительный выстрел. Следующий не промахнется.
  
   Красная Шапочка крикнул: "Сейчас!"
  
   Я отпрыгнул как можно дальше от поезда. Приземлился на что-то мягкое и мокрое. Красная Шапочка приземлился на несколько футов в сторону. Я оказался по запястья в навозе ламы. Я стряхнул дерьмо с рук. Поезд, взвизгнув, замедлил ход и остановился. Я повернулся к Красной Шапочке, занес кулак, но множество рук схватили меня сзади. Красная Шапочка поднял подбородок и улыбнулся.
  
   "Как мы и планировали", - сказал мужской голос.
  
   Руки крепко держали меня. Они втолкнули меня в щель в заборе, который отделял железнодорожные пути от города. Люди позади меня перешли на бег трусцой, заставляя меня идти впереди них. Рядом с ближайшим прилавком стоял белый фургон; с деревянных балок свисали зародыши ламы. Задние двери фургона распахнулись. Одна рука пригнула мою голову, другая втолкнула меня внутрь, сквозь толпу выкидышей лам с дикими глазами.
  
   "Мне нужно отлить", - сказал я, но они проигнорировали меня.
  
   В фургоне было темно. Мои глаза привыкли. Шесть буддийских монахов окружили меня. Они сидели в позе лотоса, положив лодыжки на колени. Их бритые головы тускло светились в темноте. Двое были в очках. Все были одеты в оранжево-алые одежды Тибета. В задней части фургона висели еще зародыши ламы, похожие на рождественские украшения. Черная ткань, приклеенная к окнам, пропускает тонкий отблеск света.
  
   Фургон тряхнуло, когда кто-то рывком открыл дверь со стороны водителя. Красная Шапочка сел за руль. Фургон взревел и рванулся вперед, отбросив меня назад на руки. Вдалеке была стрельба, сильный шум, крики. Фургон набрал скорость. Все, что я мог слышать, это пронзительный вой маломощного мотора.
  
   Осколки стекла посыпались на пол. Безвольная рука легла на мое лицо. Я посмотрел в безглазую глазницу. Монах рядом со мной был поджар. Я оттолкнул от себя тело. Он пошатнулся и упал на колени соседнего монаха. Из уха мертвеца хлынула кровь. Что-то укололо мою ладонь. Я вытащил из руки осколок стекла. Солнечный свет проникал сквозь маленькую дырочку в ткани, закрывавшей заднее стекло.
  
   Пожилой монах, более темный, чем остальные, сказал что-то на языке, которого я не понял или не узнал. Монах рядом с ним достал большой черный пистолет из внутренних складок своего одеяния. Он ударил стволом пистолета по стеклу. Окно разлетелось вдребезги. Стекло выломалось и упало на дорогу. Он сорвал черную ткань, провел стволом пистолета по краю окна. Мелкие осколки попали в автомобиль.
  
   Он выглянул в окно, ища преследователей, но никого не обнаружил. Он откинулся на спинку стула, принял позу лотоса и закрыл глаза. Я подумывал схватиться за оружие, сойти с ума, но их осталось пятеро, и один я. Я прислонился плечом к стенке фургона и попытался расслабиться. Пытался игнорировать быстро остывающее тело рядом со мной.
  
   Выбоины сделали это невозможным. Фургон несколько часов трясло и мотало по изрытой воронками дороге, подталкивая моего нового мертвого друга ко мне каждый раз, когда мы наезжали на ухаб на дороге. Кровь пропитала мое нижнее белье. Куски мозга дрожали, как желе, у моих ботинок. Казалось, что мой мочевой пузырь вот-вот взорвется. Я подумал о том, чтобы выпустить поток прямо там. Снаружи кричали чайки. Чайки? Океан? Нет. Озеро.
  
   Фургон прекратил яростные удары по моему черепу. Красная Шапочка вышел и открыл задние двери. Два монаха помогли мне подняться на ноги.
  
   Мы стояли на берегу озера Титикака. Вид был таким же, как на фотографии в брошюре Volcanic Volunteers. Та же фотография, что и на открытке Кейт. Солнце выглянуло из-за вершин западных гор. Остров Исла-дель-Соль громоздился посреди озера. Я боролся, чтобы отдышаться. Я слишком долго пробыл в задымленной пустоши внизу. На высоте четырех тысяч метров воздух для святых, а не для грешников вроде меня.
  
   Монах на пассажирском сиденье пересел за руль. Красная Шапочка снова высунулся в окно.
  
   "Брось фургон", - сказал он. "Никто его не находит. Ни следа. Не сейчас. Мы слишком близко."
  
   Он хлопнул по борту автомобиля, и водитель крутанул колеса задним ходом, сделал поворот на три точки и исчез.
  
   Мы спустились к воде. Монах в лодке поднял пустую ладонь к небу. Остальные повторили жест, встали на колени и забрались в лодку.
  
   - Вода холодная, - сказал я. "Ты не можешь поднести его поближе?"
  
   В ответ монахи силой затащили меня в озеро и провели по ледяной воде, доходившей нам до бедер. Я воспользовался возможностью и опорожнил свой мочевой пузырь в штаны. Длинная струя горячей мочи сдерживала медных обезьян.
  
   По всей ширине лодки были расставлены четыре деревянные скамьи. Два подвесных мотора направили свои лопасти в воздух. Монах на берегу отвязал веревку, привязывавшую судно к небольшому причалу, затем бросился в воду в развевающихся одеждах и забрался в воду, чтобы присоединиться к нам.
  
   Появились весла. Два монаха затащили нас на глубину. За кормой всплескивали подвесные моторы. Натягивание цепей, и они, рыча и шипя, рванулись вперед, чуть не сбив нас с наших мест. Я держался за деревянную доску обеими руками. Мы направились к Исла-дель-Соль. Однако через несколько минут мы повернули влево, обратно к перуанскому берегу.
  
   "Куда мы идем?" Я закричал. Холодная озерная вода брызнула с обеих сторон. Мне никто не ответил.
  
   Солнце начало садиться. Тень приближалась к нам через озеро. На востоке, все еще окутанном солнечным светом, туристическая группа высадилась с камышовых островов, недалеко от боливийского берега. Наша лодка прыгала и прыгала по легким волнам. Мы мчались на запад, в тень, во тьму, обратно в Перу.
  
   Несколько десятков деревянных домов выстроились вдоль стрэнда. В каждом окне горел свет. Дети бегали и кричали. Маленькие лодки лежали на песке. На скалах выше на прохладном воздухе сушились зеленые рыболовные сети. С обеих сторон пляж переходил в сплошную каменную стену. Над нами возвышалась снежная гора. Наша лодка замедлила ход. Пилот заглушил мотор. Монах перепрыгнул через борт, волоча за собой веревку. Его одежда плавала в ледяной воде. Остальные прыгнули за ним, и вместе они вытащили лодку на берег. Красная Шапочка шагнул вперед и в одиночку вошел в деревню. Он исчез за углом.
  
   Я вылез из лодки. Остальные проигнорировали меня. Бежать было некуда. К тому же я промокла до пояса. Мои яички были тугими медными шариками. У меня больше не осталось мочи, чтобы согреть их. У меня под ногами хлюпала ледяная вода в ботинках. Луч солнца остался над вершинами гор. Если бы я попытался сбежать, я бы замерз до смерти ночью.
  
   Путь, по которому прошла Красная Шапочка, представлял собой смесь песка и гравия. Я следил за ней. По обе стороны новые деревянные дома. На их крышах поблескивали солнечные батареи. Из дымохода каждого дома появилась струйка дыма. На одном здании была надпись Escuela.Здание школы. Еще один, нарисованный красным крестом, госпиталь.
  
   Дети носились по гравийной дорожке, гоняясь друг за другом и крича на кечуа. Один мальчик врезался мне в бедро. Он впился пальцами мне в ногу. Я опустился на колени. Казалось, он вот-вот заплачет. Я улыбнулась и стряхнула песок с его черных волос. Он наблюдал за мной огромными карими глазами.
  
   - Питт? Я сказал по-испански. "Ты знаешь Питта?"
  
   "Питт!" - сказал мальчик и захихикал, его торс изогнулся. "Питт, Питт, Питт!"
  
   Он вырвался и убежал, описывая круги, прежде чем исчезнуть в доме дальше по ряду. Я последовал за ним. Я заглядывал в стеклянные окна домов, мимо которых проходил. Хорошо одетые местные жители сидели за столами, уставленными едой. Белые зубы сверкнули в электрическом свете. Протезы, скорее всего.
  
   Я пришел в дом, в который вошел ребенок. Он сидел за столом, ерзая. Он заметил, что я смотрю на него, и помахал рукой. Семья обернулась, чтобы посмотреть, кто это был. Приземистая индианка с фальшивыми косами наклонила голову. Ее муж поднял подбородок коротким мужским жестом, который говорил: добро пожаловать и будьте осторожны. За столом сидели еще шестеро детей. Их тарелки были полны. Никаких признаков шестифутового блондина-гринго. Я помахал в ответ и продолжил осмотр достопримечательностей.
  
   Рядом с домом была небольшая хижина из сырцового кирпича. В дверях сидел беззубый старик и штопал старую рыболовную сеть. Он посмотрел на меня и рассмеялся. Он горько хихикнул, затем харкнул и, наконец, проглотил красную каплю, которую выплюнул в пыль у моих ног.
  
   Его хижина была единственной в своем роде в деревне, казалось, единственной, кто сопротивлялся современности. Теперь, когда солнце село, я быстро шел мимо еще полудюжины домов.
  
   Тропа закончилась у входа в пещеру. Два монаха сидели, скрестив ноги, по обе стороны, положив руки на колени. Я проигнорировал их и направился ко входу в пещеру. Монахи одновременно подняли помповые дробовики, вложили в патронники по патрону и направили оружие мне в живот. Я остановился, протянул пустые ладони.
  
   "Приветственный фургон плам забыл научить тебя манерам", - сказал я.
  
   "Привет, лошадь".
  
   Внутри пещеры стояла женщина. Ранняя вечерняя тень скрывала ее лицо, но я узнал бы этот голос где угодно.
  
   "Я пришел сюда не для того, чтобы увидеть тебя", - сказал я.
  
   "Я знаю".
  
   "Я ищу Питта. Мой друг. Он здесь?"
  
   Женщина выступила из тени, и лицо Кэтрин, моей Кейт, моей бывшей жены, моей бывшей жены, моей никогда не бывшей жены, появилось в ярком лунном свете.
  
   "Он есть, и ты его увидишь".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Четырнадцать
  
  
   Она сказала: "Мать-Земля в опасности".
  
   "Почему?" Я спросил. "Папа Земля был плохим мальчиком?"
  
   Мы шли в растущей тени. Я снял мокрые ботинки и носки, почувствовал холодный песок между пальцами ног. Солнце зашло за горы, но на озере все еще был дневной свет. От холодного вечернего ветерка у меня онемели уши. Мы прогуливались вдоль берега, мимо ряда недостроенных деревянных домов. Дюжина мужчин и женщин трудились над пустыми раковинами, стучали молотки, скрежетали пилы.
  
   "Да", - сказала она. "У него есть".
  
   Кейт взяла меня под руку. В отличие от других монахов, которые носили оранжевое и алое, ее одеяние было черным. Ощущение ее запястья во внутренней мягкости моего локтя, даже через четыре слоя одежды, прорвало плотину моих воспоминаний. Он также открыл полдюжины свежих ожогов. Она посмотрела на меня. Сколько раз она делала это, желая, чтобы ее поцеловали? Но те дни были пылью и пеплом.
  
   "Теперь мы должны искупить вину", - сказала она.
  
   "За что?"
  
   "За то, что причинил ей боль".
  
   Я сглотнул. "Причиняя кому вред?"
  
   "Гея".
  
   "О".
  
   Она повела меня по пляжу. Я изучал рабочих, ища Питта. Они носили джинсы и шапочки инков с шерстяными ушанками. Все они были гринго, и им было от конца двадцатых до начала восьмидесятых, включая пару бабушек и дедушек, которые позже пытались усыпить меня фотографиями своих отпрысков. Никто из них не был Питтом.
  
   "Только не говори мне, что ты перешел на Новую эру".
  
   Кейт усмехнулась и закрыла глаза. Она кивнула головой. "Гайя - это мир, Хорс. Она - материнский дух, который обитает в каждом живом существе ". Она остановилась. "И да, она в опасности".
  
   "Ты пытался позвонить 911-1?"
  
   Она засмеялась, запрокинув лицо к луне. "Никогда не теряй свой цинизм, Лошадь", - сказала она и приложила холодную костяшку пальца к моей щеке. "Гея повсюду, даже в тебе".
  
   Ее прикосновение поразило меня, как оборванная линия электропередачи. Все воспоминания, тоска и потери, потрескивали между ее кожей и моей.
  
   Я уткнулся носом в ее руку, чувствуя холод. "Почему я здесь, Кейт?" Я спросил. "Ты это спланировал?"
  
   Она отстранилась. "План чего?"
  
   "Ты похитил меня, не так ли?" Я развел руками. "Ну вот я и здесь. Ты так сильно хотел меня, почему ты просто не сказал об этом? "
  
   Она забарабанила кончиками пальцев по лицу. "Лошадь", - сказала она и посмотрела на землю. - Хорс, я...
  
   "Благословенная Кэтрин, пожалуйста, скажи нам, когда будет прощание?" Голос доносился с последней строительной площадки. Толстый мужчина в синем комбинезоне, который был ему мал на три размера, вылез из-под деревянного крыльца. Его голос был женственным.
  
   Кейт отстранилась. "Скоро", - крикнула она, встав на цыпочки, как будто желая, чтобы он не приближался.
  
   "Нам всем так не терпится уйти". Мужчина вразвалку подошел к нам. На его лице была херувимская невинность ребенка. Он махнул пухлой рукой в сторону домов. "Эта строительная деятельность. Это становится утомительным".
  
   "Сколько ты платишь, две тысячи в неделю, чтобы быть здесь, и ты спешишь уехать?" Я спросил.
  
   Он улыбнулся улыбкой идиота. Или это был святой? "Какое значение имеют деньги в такое время?" Он схватился за грудь обеими руками, подняв двойной подбородок к небесам. "Мы так близки к блаженству!"
  
   "Терпение, благословенный Джонатан". Кейт сжала его предплечье. Я стиснул зубы. Был ли это ее новый любовник? Не совсем в ее вкусе. Если я его ударю, смогу ли я его победить? И что вообще было с этим "благословенным" дерьмом?
  
   "Что говорит Благословенный Победитель?" спросил он, наклоняясь в талии. "Заслужили ли мы наши мантии?"
  
   Кейт понизила голос. "Он почти готов. Можешь рассказать остальным."
  
   Мужчина подпрыгнул на цыпочках и хлопнул в ладоши. "Ура!"
  
   "Питт тоже уедет с тобой?" Я спросил.
  
   Мужчина просиял. "Я, конечно, надеюсь на это!"
  
   - Ты знаешь Питта?
  
   "Конечно". Его губы приоткрылись. Желтые зубы тускло поблескивали на его блестящем лице. "Благословенный Питт пришел к нам около месяца назад. Сначала я ничего не знал. Но он скоро научился."
  
   "Что он узнал?" В этом и была загвоздка.
  
   Смешок. "Чему мы все должны научиться".
  
   Я сделал вид, что смотрю по сторонам. "Где он сейчас?"
  
   "Он ушел".
  
   "Куда ушли?"
  
   "Куда мы все скоро отправимся". Мужчина обратился к Кейт. "Этот, - сказал он и мотнул головой в мою сторону, - значит, он новобранец?"
  
   "Да". Она ответила за меня. "Мне нужно многое ему объяснить".
  
   "Какое счастье! Какая радость!" Он обнял меня. "О, добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать!"
  
   Я отстранился. От него пахло ладаном и маслом пачули.
  
   Кейт потянула меня за локоть. "Скоро обед. Почему бы тебе не принять какую-нибудь священную пищу?"
  
   Он вилял языком, как щенок. "Я буду смаковать каждый кусочек".
  
   Я уставился на его удаляющуюся фигуру. "Священная пища"? "Благословенная Кэтрин"?
  
   Она опустила глаза. "Это наша форма обращения".
  
   "Кейт, что, черт возьми, здесь происходит?"
  
   "Я не понимаю, что ты имеешь в виду", - тихо сказала она.
  
   "Кто эти люди? Что это за оружие? Что ты здесь делаешь? А где Питт?"
  
   Она не смотрела на меня. "Может быть, я должен позволить Благословенному Победителю объяснить".
  
   "И кто, черт возьми, такой Виктор?"
  
   "Виктор", - сказала она и сделала паузу, тонкая улыбка появилась на ее губах, глаза снова поднялись к залитому лунным светом небу. "Виктор - мужчина".
  
   "Понятно", - сказал я. "По крайней мере, мы знаем, что он не бог".
  
   Кейт снова потянула меня за локоть. "Он хочет встретиться с тобой".
  
   Я повысил голос до монотонного научно-фантастического тона. "Отведи меня к своему лидеру".
  
   Она засмеялась, наклонилась ко мне. "Ты увидишь".
  
   Мы шли, она держала меня под руку, тесно прижавшись друг к другу от холода. Это старое знакомое счастье закралось внутрь. Я высоко натянул колючую проволоку, установил пулеметы, но, подобно удару хлорного газа, он пронесся по окопам и проник в мои легкие, отравляя мою душу бредом.
  
   Я повернулся к ней лицом. "Кейт?"
  
   - Да?
  
   "Ты веришь в то, что лучше поздно, чем никогда?"
  
   Она убрала волосы с моих глаз. "От всего сердца".
  
   "Потому что я должен сказать", - и я указал на голый пляж, плохо построенные дома, замерзающий лейк-Плэсид, - "Я не понимаю, что это делает для вас".
  
   Она положила руку мне на грудь. "Пусть Благословенный Победитель объяснит. Все это будет иметь смысл ".
  
   Я обнял ее за талию. Она оставила его там.
  
   "Хорошо", - сказал я.
  
   Мы снова пришли в пещеру. В его устье, сбоку, гудел и пульсировал небольшой генератор, изрыгая дизельные пары. Монахи не двигались, держа дробовики на коленях. Мы прошли между ними, пригнули головы и вошли в пещеру. Толстый оранжевый удлинитель тянулся от генератора в темноту. Мы продвигались вперед, согнувшись в талии.
  
   Через десять метров туннель расширился, и мы выпрямились. Через равные промежутки времени удлинитель соединялся с другим и разветвлялся, а с крюка на стене свисала строительная лампа в клетке. Пещера была размером с собор. С крыши свисали сталактиты, похожие на органные трубы. В стороне полукругом, скрестив ноги, сидели монахи в оранжевом и алом, сосредоточив внимание на штабеле деревянных ящиков. Монах в замысловатом алом головном уборе крался в тени, держа маленький хлыст на сгибе руки.
  
   "Что, черт возьми, это за место, Кейт?" Я сказал. "Ты ушел и присоединился к секте?"
  
   Она рассмеялась. "Они будут называть нас так, я уверен. Но когда они увидят, чего мы достигли, не будет иметь значения, что они думают ".
  
   "Чего ты добился?"
  
   Но она отказалась говорить. Она еще раз взяла меня под руку. Оранжевый удлинитель продолжался до центра пещеры. Она закончилась у небольшого деревянного стола, за которым мужчина в синих джинсах и поношенном твидовом пиджаке сидел и печатал на ноутбуке.
  
   Строительные лампы на деревянных столбах отбрасывают свет на лицо мужчины. Ему было чуть за пятьдесят. Серый гребень, как дохлая белка, растянулся от одного уха до другого. Его голова была огромной, совершенно непропорциональной его телу. Несмотря на холод в пещере, он был без шапки. Возможно, они не делали шляпы такого размера.
  
   "Два процента", - пробормотал он себе под нос детским певучим фальцетом. Он прикусил ноготь большого пальца. "Два процента, два процента".
  
   - Два процента от чего? Я спросил. "Вы молочный фермер?" Мой голос эхом отозвался в пещере.
  
   "Вероятность провала". Он откинулся на спинку стула и поднял глаза. Он был худощавого телосложения. Выглядел недокормленным. "Кейт, моя дорогая. Пожалуйста. - У него был русский акцент. "Новые рекруты идут туда".
  
   Он ткнул большим пальцем через плечо, продолжая лихорадочно печатать.
  
   Красная Шапочка опустился на колени на пол у стены. Он прижимал к груди охапку оранжевого и алого. Его кепка валялась на полу перевернутой. Монах сбрил остатки своих волос бритвой с прямым лезвием.
  
   "В следующей жизни. Кем ты будешь?" - нараспев произнес второй монах.
  
   "Может быть, растение", - взволнованно сказал Красная Шапочка. "Криль".
  
   "Виктор", - сказала Кейт.
  
   Она положила руку на плечо русского чувака в комбезах, случайный акт близости, который заставил меня хватать ртом воздух.
  
   Он нахмурился, глядя на экран своего компьютера. "Что это?"
  
   "Это Гораций".
  
   "А кем может быть Гораций?"
  
   Я захлопнула ноутбук у него на пальцах. "Лошадь. Друг Питта? Муж Кейт?" Я сделал акцент на последнем слове.
  
   Виктор со скрежетом отодвинул стул, вскочил на ноги, волосы на его похожей на воздушный шар голове встали дыбом, руки покачивались при дыхании, он был высокогорным, пещерным чертиком из коробки.
  
   "Лошадь! Конечно!" Он повернулся к Кейт. "Почему ты этого не сказал?" Для меня. "Нам есть за что вас поблагодарить!"
  
   Его рука была жирной, несмотря на худобу, рукопожатие было похоже на сжатие губки.
  
   "За что?"
  
   "За что?"Он хлопнул другой рукой по моей, зажав костяшки моих пальцев между двумя влажными ладонями. "За то, что отправили Питта в нашу сторону!"
  
   Я высвободил руку, вытер ее о штаны. "Что, черт возьми, это должно означать?"
  
   "Что я имею в виду?"Он широко размахивал руками, как марионетка на веревочке. "Без него ничего этого не могло бы быть!"
  
   Кейт вытащила из-под мантии сложенную грязную открытку. "Моя открытка. Тот, который я тебе послал?"
  
   Я взял карточку. На лицевой стороне фотография заката с острова Исла-дель-Соль, солнце садится за перуанские Анды. Я перевернул его. Вид ее аккуратных заглавных букв заставил меня присесть на край стола Виктора. Оно было датировано девятью месяцами назад. Через пару месяцев после того, что случилось в Ла-Пасе. Чернила были испачканы каплями крови и деформированы пивом, но я все еще мог прочитать то, что она написала мне тогда:
  
  
   Мой Хорс-конь,
  
  
   Я нашел работу. Волонтерская работа. Да, я знаю. Но это не дает мне покоя. Ум занят. Утомляет тело, истощает разум, воспоминания не так уж плохи. Я думаю, это своего рода наркотик. Не знаю, как долго мне это понадобится. Может быть, навсегда.
  
  
   Ты и я... мы склонны к саморазрушению. Тому, что мы сделали, не может быть прощения. Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить факты. Но каждый день я нахожу искупление в своем поту. Способ покончить с чувством вины. Работаем ради лучшего мира. Мир, который я заслуживаю. Мир, которого мы заслуживаем.
  
  
   Ты и я оба.
  
  
   Пожалуйста, приходите.
  
  
   Твоя (если ты хочешь меня)
  
   Кейт
  
  
   Она нацарапала номер мобильного телефона под своим именем.
  
   Сколько месяцев я хранил эту открытку в кармане, доставая ее в тускло освещенных барах, пытаясь прочесть сообщение, которое я уже выучил наизусть, кладя ее в лужи пива, так и не сумев отказаться от нее, так и не сумев позвонить ей, живому напоминанию о моем грехе.
  
   Твоя. Если ты хочешь меня.
  
   А потом Питт вырвал его у меня из рук в БДСМ-стрип-клубе, слэш-борделе.
  
  
   "Искупление?" он спросил меня позже в такси. "Что это, черт возьми, такое?"
  
   Я поплелся обратно в заляпанный спермой салон. "Если ты не знаешь, я не могу тебе этого объяснить".
  
   "Мир, который мы заслуживаем", - прочитал он. "Как ты думаешь, что она имеет в виду под этим?"
  
   Я пьяно покачал головой. "Понятия не имею".
  
   Он щелкнул по открытке ногтем. Указал на номер телефона. "Ты собираешься позвонить ей или как?"
  
   "Или что. Поверни сюда, водитель." Я знал бордель подешевле через две улицы. Шлюхи там были еще уродливее.
  
   "Последний шанс, чувак", - сказал он. "Ты уверен, что не хочешь оставить это себе?"
  
   "Нет", - сказал я. "Я не знаю". Я серьезно.
  
  
   Я оторвал взгляд от открытки. Кейт и Виктор молча наблюдали за мной. Лезвие с прямым лезвием заскрежетало по черепу Красной Шапочки. Медитирующие монахи одновременно выпустили мантру, ом, которая задержалась в похожем на пещеру пространстве, отражаясь от разноцветных стен, пока не разбилась о камни над головой, и не осталось ни звука, кроме белого шума.
  
   - Тебе звонил Питт, - сказал я.
  
   "Да". Она прикусила губу.
  
   "Он пришел сюда".
  
   "Да".
  
   - И он верит во всю эту чушь про Гею?
  
   Виктор просиял. "Абсолютно! Вот почему он похитил тебя!"
  
   "Вау", - сказал я и отложил открытку. "Питт похитил меня? Объясни."
  
   "Он услышал, что ты в опасности. Я подумал, что ты захочешь быть здесь, разделить радость, которую он нашел в Гайе ".
  
   Это означало - нет.Я закрыл лицо руками. Но что еще это может означать? Питт никогда бы не попался на эту чушь Геи. Он издевался надо мной. Черт с ними. Это была расплата Амбо за отказ от второй операции. Я был дураком, думая, что смогу просто уйти.
  
   Отправили меня на эти безумные поиски Питта, пытали меня, заставляя ехать в Куско, а теперь ... теперь DSU собиралось убить всех этих добровольцев, и, вероятно, меня тоже. Может быть, еще было время спасти их. Хотя я сомневался в этом.
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь? Какая радость?" Я схватил Кейт за руки. "Разве ты не понимаешь? Питт зарабатывает на жизнь убийством таких, как ты. Это добровольческое дерьмо, протест против войны... Все, к чему это приведет, - это твоя смерть ".
  
   Она не смотрела на меня. "Мы знаем все о прошлом Питта".
  
   Я поднял брови. "Все это?"
  
   Виктор скрестил руки на груди. "Питт уволился из Подразделения по подавлению инакомыслия. Он чувствует себя виноватым за свои многочисленные преступления на службе у американских империалистических тиранов. Мы помогаем ему справиться ".
  
   "Питт с чувством вины", - фыркнула я. "Это я видел своими глазами".
  
   "Поверь в это", - сказала Кейт. "Это правда".
  
   Я пукнул. Громко. "Что-то здесь подозрительно пахнет, ты это знаешь? И это касается не только меня. Я имею в виду, с каких это пор буддийские монахи носят оружие и похищают людей? "
  
   "Мы хотим только, чтобы нас оставили в покое", - сказал Виктор. "Медитировать. Чтобы быть в мире с Гайей. Единое целое с Матерью-Землей".
  
   "Чушь собачья. Единственное, что Питт когда-либо сделал бы с Матерью-Землей, это изнасиловал и убил ее ".
  
   "Кроме того, мы предлагаем свои услуги. В качестве добровольцев. Мы строим дома для местных жителей ".
  
   "И это все?"
  
   "Что еще может быть?" Виктор засунул ладони в задние карманы джинсов, развернулся ко мне бедрами.
  
   Я почувствовал облегчение. Надежды не было. Никогда не было. Никогда не будет. Мир без конца. Аминь.
  
   "Ну, тогда веселитесь, ребята. Это погоня за дикими гусями, которая закончилась ". Я поднял Кейт и перекинул ее через плечо. Она пронзительно закричала. "Давай, девочка, вернемся в Куско".
  
   Она колотила кулаками по моей спине. "Лошадь, отпусти меня!"
  
   Я изо всех сил старался удержаться на ногах. "Ты прибавил в весе". Либо это, либо я потерял мышечную массу.
  
   "У меня нет!" - сказала она.
  
   Я повысил голос. "Давай, Питт! Я спасу тебя от этих паинь! Выходи, выходи, где бы ты ни был!"
  
   Мой голос прогремел в пещере. Монахи замолчали и уставились на меня. Внезапная суматоха заставила нас обернуться.
  
   Длинный, заикающийся поток оскорблений потянулся в пещеру. Стучащие поршни коротких женских ног выбивали клятву за гортанной немецкой клятвой. Она заковыляла к нам, беременная, отмахиваясь от толпы монахов, которые пытались ей помочь. Ее вьющиеся волосы растрепались вокруг головы, пушистый оранжевый одуванчик ждал только вздоха, чтобы раздеть ее догола.
  
   Кейт пощекотала меня в одном месте, о котором никто не знал, кроме нее. Я отпустил ее, и она соскользнула на землю.
  
   "Всегда рад тебя видеть, голубка", - крикнул Виктор, когда координатор добровольцев приблизился. "Какая случайность привела в гости наше любимое Эхо?"
  
   "Случайная случайность, ба". Она поставила ноги перед ним, ткнула его пальцем в грудь. "Они предали нас, вот что".
  
   Он склонил голову набок. "Что-то случилось, дорогая?"
  
   "Dumkopf.Американцы совершают налет на офис."
  
   Виктор поднял брови. "И они тебя отпустили?"
  
   "Я здесь, не так ли?"
  
   Он покачал головой. "Тебе не следовало приходить".
  
   "Куда еще ты предлагаешь мне пойти?"
  
   Я прочистил горло. "Говорят, в аду хорошо в это время года".
  
   Она бросила на меня один взгляд, и, судя по тому, как она вдохнула, я бы испугался быть маленьким поросенком. Раздался выдох, заставивший меня вздрогнуть. Я отклонился назад, уходя от удара.
  
   "Это тот самый".Кончик ее вытянутого пальца задрожал. "Он приходит, задает вопросы. Где Питт? Потом они приходят, забирают моего мужчину ".
  
   Кейт обняла Эхо. "Он с нами. Все в порядке. " Она притянула искаженное лицо женщины к своему плечу. "Просто расскажи нам, что произошло".
  
   Эхо оттолкнула ее. "Что ты делаешь?" Она вытерла глаза. "Разве ты не понимаешь? Они захватили Умлаут".
  
   "Подожди секунду", - сказал я. "Умлаут. Это твой парень?"
  
   "Да, конечно".
  
   "С усохшей головой?"
  
   Я думал, она собирается ударить меня. "Его голова нормального размера".
  
   Кейт махнула мне, чтобы я заткнулся. Лицо Виктора было мрачным. Он сказал: "Расскажи мне, что произошло".
  
   "Мы ходили в посольство", - всхлипнула она. "Как мы и планировали. Протестующие. Нас немного. Это было хорошо ". Улыбка. "Затем мы отправились домой. Но дорога была перекрыта. Полиция повсюду. Мужчины разговаривают по-английски. Американский английский. Умлаут сошел с ума. Прикуси траву ".
  
   "Кусай траву", - сказал я. "Ты имеешь в виду "укусить пыль"?"
  
   "Укусите пыль, неважно!" - сказала она. "Сейчас не время".
  
   Виктор облизнул губы. "Что сделал Умлаут?"
  
   "Scheisskopf.Поднял камень. Булыжник. Что вы на это скажете? Часть пути. Напал на них. Убил маленького мальчика. Шпион. Мы видели его на камере наблюдения ".
  
   "Вау", - сказал я. "Ты убил Пако?"
  
   "Ты видишь?"Снова этот обвиняющий палец. Остальные уставились на меня.
  
   "Он был моим студентом-англичанином", - сказал я. "Карманник. Он не заслуживал смерти."
  
   "Он работал на американских империалистических тиранов".
  
   "Но он был всего лишь маленьким ребенком!"
  
   Кейт положила руку мне на локоть. Я вздохнул. Из-за чего я так расстроился? "Не мое дело, что мои клиенты делают со своими недавно приобретенными языковыми способностями".
  
   Виктор сжал плечо Эко. "И что случилось потом?"
  
   "Двое американцев пытались остановить его. Он убил их обоих камнем. Местные копы наконец-то его поймали. Избили его так сильно ... " Ее руки сложены вместе в молитве, глаза красные и опухшие. "Так плохо, так плохо, так плохо".
  
   Пако. Мертв. Что за чертовщина творилась? "Я все еще не понимаю, почему он убил ребенка", - сказал я.
  
   Они проигнорировали меня. Виктор поцеловал женщину в висок, погладил ее по волосам. "Он всегда был таким нетерпеливым, Умлаут".
  
   "Еще неделя или две", - прорыдала она. "Вот и все. Но нет. Он не мог ждать ".
  
   "Будь спокоен", - сказала Кейт. "Питт почти готов".
  
   "О, слава Геи", - сказала Эхо. "Подарок от Матери-Земли, чтобы спасти всех нас".
  
   Я фыркнул. "Подарок от Матери-Земли"? Кто, Питт? Вы что, люди, блять, настоящие?"
  
   Они снова проигнорировали меня. Виктор кивнул. "Наши приготовления идут полным ходом".
  
   "Подготовка к чему?" Я спросил.
  
   Они втроем прижались друг к другу в тишине. Плечи Эхо вздрогнули и поднялись, обмякли. Виктор указал пальцем на ближайшего монаха.
  
   "Позаботься об этом", - сказал он мужчине. "Она много страдала за Гайю".
  
   Я щелкнул пальцами перед его лицом. "Алло? Земля - лидеру культа? Питт или не Питт?"
  
   Монах кивнул, обнял Эхо за шею и повел ее прочь.
  
   Виктор сел на край своего стола, уставился на меня с усмешкой. "Ты спрашиваешь, где Питт. Он здесь. С нами".
  
   Я оглядел пещеру. "Могу я поговорить с ним?"
  
   Виктор скрестил одну руку на другой, положив голову на длинный указательный палец. "Он здесь с нами по духу".
  
   "К черту это спиритическое дерьмо", - сказал я. "Где мясо?"
  
   Он прикрыл ухмылку рукой. "Питт сказал, что ты мне никогда не поверишь".
  
   Боже мой. Было ли это возможно?"Что ты с ним сделал?"
  
   "Я обещаю, ты скоро его увидишь". Виктор положил ладонь на пупок Кейт. Она села ему на бедро. "Почему бы тебе не запастись им на ужин, детка? Он выглядит голодным."
  
   "И почему ты называешь ее "малышкой"?"
  
   Он уткнулся носом ей в шею. "Разве ты не сказал ему?"
  
   "Скажи мне что?"
  
   Кейт отстранилась. - Виктор, пожалуйста...
  
   Виктор похлопал ее по заднице. "Она моя жена".
  
   "Твоя что?"
  
   "Мы женаты уже шесть месяцев и больше".
  
   Я повернулся к ней.
  
   "Ты не пришел". Она пожала плечами, крошечная, испуганная птичка, трепещущая крыльями.
  
   "Ты и он?"
  
   "Почему нет?" Ее лицо осунулось, посерело от печали. Она обняла его за шею, прижалась лицом к его груди. "Он хороший человек. Мы счастливы вместе ".
  
   В тот момент та малая надежда на любовь или жизнь, которая у меня оставалась, исчезла, сменившись жгучей ненавистью к миру и всему, что в нем есть. Я стиснул зубы. Я сжал кулаки. Мое дыхание стало быстрым и тяжелым.
  
   Я сказал: "Вы меня похищаете. Ты промываешь мозги Питту. И теперь ты крадешь мою жену?"
  
   Мой левый хук пришелся в элегантно вздернутый нос Виктора. Раздался липкий звук хрустящих хрящей. Он упал на стол. Кейт отскочила в сторону, открыв рот, но не издала ни звука. Я схватил Виктора за лацканы твидового пиджака и швырнул его на пол. Я упал на колени и ударил его по лицу, чередуя кулаки. Я порезал костяшку пальца о зазубренный зуб. Я сломал как минимум один палец. Он не сопротивлялся. Боль подгоняла меня. Желая большего. Кейт закричала, колотя меня по плечам ладонями.
  
   Мое периферийное зрение заполнило море оранжевого и алого. Чьи-то руки подняли меня на ноги. Я пнул воздух, соединившись со стволом пистолета. В пещере гремели автоматные очереди, столбы пламени взметались над моей головой. У меня зазвенело в ушах. Сталактиты рухнули на пол. Я стоял неподвижно. Металл звякнул о пустые ладони. Кольцо монахов нацелило АК-47 мне в грудь. Деревянные ящики теперь были пусты, крышки сняты.
  
   "За какого дурака ты меня принимаешь?" Я закричал. "Кучка идиотов-активистов. Подумайте, что вы можете остановить войну ".
  
   Монкс поднял Виктора на ноги. Он прижимал к носу белый носовой платок. Он откинул голову назад, зажал ноздри. У него были синяки под глазами. Какое-то время он будет выглядеть как енот.
  
   "Кажется, я ошибся", - сказал он.
  
   "Ты, блядь, ошибся, ладно". Я заломил руки, пытаясь вырваться. "Ты трахаешься с Питтом, ты трахаешься со мной!"
  
   "Лошадь, пожалуйста". Кейт погладила мое лицо кончиками пальцев, и я напрягся от ее прикосновения. "Просто послушай, что скажет Виктор. Тогда вы поймете, почему Питт здесь. И вы тоже захотите присоединиться к нам ".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Пятнадцать
  
  
   Голос Виктора был приглушен окровавленным носовым платком. Он спросил: "Что ты знаешь о гуано летучих мышей?"
  
   "Подожди секунду", - сказал я. "С каких это пор у буддийских монахов есть ящики, во множественном числе, полные АК-47?" Сильные руки держали мои запястья между лопатками. Я выгнул спину, чтобы облегчить боль, нос в воздухе, голова горизонтальна.
  
   "Я объясняю это тебе", - сказал он.
  
   "Из-за гуано летучих мышей?" Слова взлетели к потолку пещеры, только чтобы разбиться на крошечное эхо.
  
   Виктор дернул головой. Монахи отпустили мои руки, но продолжали держать меня за плечи. Я потряс руками, чтобы восстановить кровообращение.
  
   "Сделай мне приятное, Гораций".
  
   "Что я знаю о гуано летучих мышей?"
  
   "Да".
  
   "Достаточно, чтобы знать, что это не хлопья для завтрака".
  
   - Что-нибудь еще?
  
   "Что это, урок естествознания в седьмом классе?"
  
   "Хорошо". Виктор плотнее прижал платок к носу. Он повернулся к Кейт. "Принеси нам немного чая, хорошо, моя дорогая? Мы будем в алькове ".
  
   Лицо Кейт побелело. Она не смотрела на меня. Если подумать, она никогда раньше не видела меня жестоким. Она кивнула головой, нервно дернувшись. Развернулся и ушел в тень.
  
   Монахи отпустили меня. Виктор сказал: "Идем", - и прошаркал через пещеру к углублению высотой около пяти футов. Я последовал за ним. Фонарь осветил нишу.
  
   На полу низкий столик, окруженный мешками с фасолью. Шахматная доска была готова к битве. Из разбитого носа Виктора текла кровь. Он подозвал ближайшего монаха. "Пара плоскогубцев. И немного медицинской ленты. Принеси."
  
   Бритая голова монаха склонилась и исчезла.
  
   Я забрался в мешок с фасолью. "Итак", - сказал я. "Гуано летучих мышей".
  
   - Ты играешь в шахматы, Гораций? Виктор передвинул свою королевскую пешку на два пробела вперед.
  
   "Нет", - сказал я. "Не могу сказать, что знаю. И какое отношение гуано летучих мышей имеет к...
  
   "Ключ, - сказал он, - в том, чтобы знать своего противника лучше, чем он знает себя".
  
   "Как, да", - сказал я. Заметьте, я никогда не задумывался так далеко вперед.
  
   Он протянул руку через доску, ответил моим ферзевым конем. "Знать, что он собирается сделать, прежде чем он это сделает. Предвидеть все. Планируйте все". Он посмотрел на меня. "Тогда не имеет значения, что произойдет. В любом случае вы выигрываете ".
  
   Я сказал: "Полагаю, вы знаете, что я собираюсь сейчас сделать".
  
   Он погрозил мне пальцем. "Ты - дикая карта, Гораций. Но это также делает тебя предсказуемым ".
  
   "Ах да? Ты это предсказал?" Я провел рукой по доске, отправляя фигуры в полет.
  
   Он рассмеялся. "Действительно, я это сделал. Ты предсказуем в своей дикости".
  
   Я нахмурился. "Может быть, я, а может быть, и нет. Откуда ты это обо мне знаешь?"
  
   "Питт высоко отзывается о тебе, Гораций. А теперь вам не терпится, чтобы я подробнее остановился на теме гуано летучих мышей. Разве я не прав?"
  
   "Я все еще не понимаю, какое отношение гуано летучих мышей имеет к тому, что Питт стал возрожденным кем бы ты ни был. Но продолжайте ". Я откинулся на спинку стула. "Говори".
  
   Ухмылка появилась из-за руки Виктора, его голос звучал гнусаво. "Вы знаете, - сказал он, - о том, как Боливия потеряла свою береговую линию?"
  
   "Конечно", - сказал я. "Была война. Еще в 1880-х годах. Из-за гуано летучих мышей. Но какое это имеет отношение ко мне и Питту?"
  
   "Тысячи лет в пустыне Атакама скапливался помет летучих мышей. Европейцы и американцы заплатили большие деньги за это вещество. Итак, Чили объявила войну Боливии и отняла у нее береговую линию. И некоторые из Перу тоже."
  
   Мои аплодисменты громким эхом отозвались в пещере. "Замечательный урок истории. Ближе к делу?"
  
   Мы остановились, когда подошла Кейт с чайником, балансирующим на блюде. Она опустилась на колени, поставила перед нами три чашки, налила чай в две. Пахло кардамоном и гвоздикой. Я попробовал его. Сваренный в молоке. Но в ней не хватало секретного ингредиента.
  
   "Что", - сказал я. - Никакого писко?
  
   Она покачала головой. Прикусила губу.
  
   "Мы не разрешаем здесь алкоголь", - сказал Виктор.
  
   "Вау", - сказал я. Тронул ее за локоть. "Как ты выживаешь?"
  
   Она стояла, не глядя на меня. "Есть другие способы справиться, Хорс".
  
   Виктор улыбнулся ей. "Спасибо, моя дорогая".
  
   Кейт вернулась в темноту пещеры.
  
   "Никакого писко", - сказал я. "Это то, что я называю жестокостью".
  
   "Это вопрос перспективы". Виктор потягивал чай. "Например, потеря береговой линии - это тяжело. Стать страной, не имеющей выхода к морю, тяжело. Как бы ты себя чувствовал?"
  
   Я пожал плечами. "Должно быть, это их разозлило".
  
   "Это все еще происходит", - сказал Виктор. "Знаешь, что будет завтра?"
  
   - Через два дня после вчерашнего?
  
   "Морской день. В Ла-Пасе. На высоте 4000 метров над уровнем моря. Ты в это веришь? Будут марши, парады, речи. Президент Овехо выстрелит из пистолета в воздух, требуя, чтобы Чили вернула свою землю. Боливийцы будут размахивать своими флагами, топать ногами и расходиться по домам недовольными".
  
   "Они хотят вернуть свое гуано летучих мышей".
  
   Виктор усмехнулся, подул на свой чай. "Гуано летучих мышей в наши дни бесполезно. Чего они хотят, так это дороги к морю ".
  
   "Отсюда и боливийский флот на озере Титикака".
  
   "Если это можно назвать флотом".
  
   Я потягивал чай. Без спиртного это было невозможно пить. Я швырнул чашку в стену. Удар окатил Виктора горячим чаем. Я стоял, наклонившись под низким потолком алькова. "Это было прекрасно. Действительно, так и есть. Но либо ты говоришь мне, где Питт, и что, черт возьми, происходит, или я ухожу отсюда прямо сейчас. "
  
   "Боюсь, я не могу позволить тебе сделать это, Гораций".
  
   На свет появилась лысая голова, в его вытянутой ладони блеснули плоскогубцы. Рядом с ним рулон зеленой медицинской ленты. Виктор показал мне кассету.
  
   "Для чего это?"
  
   "Ты сломал палец, не так ли?"
  
   Мизинец на моей левой руке был раздавлен. Я забыл об этом. "Ох. Спасибо." Я размотал кусок ленты, оторвал его зубами. Глухая боль от сломанной кости создавала восхитительный фоновый шум для этой незваной встречи с Виктором. Я привязал поврежденный палец к его соседу.
  
   Виктор взвесил плоскогубцы на ладони. Он сказал: "Питт на Исла-дель-Соль. Ты увидишь его завтра. А теперь садись."
  
   "Что он делает на Исла-дель-Соль? Тусоваться с кучей туристов?" Я закончил работу на своем пальце.
  
   Он засунул плоскогубцы в рот. "Вообще-то, нет. Он ведет переговоры с ЦРУ. Попытаться остановить войну. А теперь садись".
  
   Свет фонаря освещал половину лица Виктора, оставляя другую сторону в темноте. Он повернул плоскогубцы. Я слышал, как ломаются корни зуба, когда он отделяется от его плоти. Его голова дернулась назад. Между плоскогубцами был зажат сломанный зуб. Он спросил: "Что они производят на этом руднике?"
  
   "Где работает Питт?"
  
   Он махнул рукой. "Англо-голландская мина. Да."
  
   Я сняла шерстяную шапку и провела пальцами по волосам. "Литий".
  
   "Иностранцы хотели получить гуано летучих мышей, поэтому Боливия потеряла свою береговую линию". Он сплюнул кровь, положил плоскогубцы обратно в рот. "Теперь иностранцы хотят литий".
  
   Я пожал плечами. "Значит, они собираются его забрать".
  
   "Точно". Он говорил о плоскогубцах. Еще один рывок, еще один зуб. "Овехо - социалист. Девяносто процентов мирового лития поступает с Альтиплано.Солончаки. Виктор вытер губы засохшим носовым платком, поковырял во рту указательным пальцем. "На чилийском руднике, расположенном по ту сторону границы, в настоящее время производится большая часть лития в мире. Есть также небольшие месторождения в Тибете, Афганистане и Австралии, но самые большие в мире запасы находятся в самой Боливии ".
  
   Я снова сел. "Ну и что?" Я сказал. "Неужели весь мир стал маниакально-депрессивным? Действительно ли спрос так высок?"
  
   Виктор замер, не донеся чашку до губ. Кровь потекла по его подбородку. "Ты что, газет не читаешь?"
  
   "У меня достаточно страданий в моей собственной жизни, чтобы читать об остальном мире".
  
   "Нефть на исходе. Ты это знаешь." Это был не вопрос.
  
   "Конечно".
  
   "Что происходит потом?"
  
   "Мы все умрем. И скатертью дорога."
  
   Поднятый указательный палец. "Литий используется для изготовления аккумуляторов для электромобилей".
  
   Я спросил: "Почему американцы не могут просто купить литий? Разве это не было бы дешевле?"
  
   "По грабительским ценам Овехо? Вспомните ОПЕК, только в десять раз хуже ".
  
   Я подумал об этом. "Какой предлог? Я имею в виду, для войны."
  
   Виктор поерзал в своем мешке, пока не сел рядом со мной. Он понизил голос. Его волосатые костяшки пальцев ласкали мое предплечье. "Бомба, Гораций. Они собираются взорвать боливийскую шахту. ЦРУ. Сделайте так, чтобы это выглядело так, будто это сделали чилийцы ".
  
   "Неужели люди в это поверят?"
  
   "Внутренняя ситуация в Ла-Пасе сложная. Овехо придется ответить. Поддержка его политики ослабевает. Он помешан на власти. Ему придется вторгнуться в Чили, чтобы сохранить лицо ".
  
   "Тогда что?"
  
   Виктор откинулся на спинку стула. "Перу и Боливия заключили тайный союз. Перу разорвет альянс. Боливия вторгается в Чили, Перу вторгается в Боливию, вместе две страны делят Альтиплано ".
  
   "И снова Боливия облажалась".
  
   Он налил себе еще чашку чая. Каждое движение в пещере отдавалось эхом, стуком шаркающих ног и приглушенными голосами.
  
   "Откуда ты все это знаешь?" Наконец сказал я, страшась ответа.
  
   "Вы уже знаете мой источник".
  
   Я подавился собственной слюной. "Питт".
  
   "Кто еще?"
  
   Виктор держал чайник над пустой третьей чашкой. Я кивнул. Я предположил, что это было лучше, чем ничего. Он налил.
  
   Я сказал: "Итак, Питт узнает об этом заговоре. Он приходит сюда? Для тебя? Почему?"
  
   "Питт - человек совести".
  
   Я издал грубый звук.
  
   "Если ты так думаешь, - сказал Виктор, - то ты не знаешь своего друга так хорошо, как я надеялся. Он пришел сюда, чтобы искупить вину. За его грехи."
  
   "Он добился успеха?"
  
   "Да. И ты тоже можешь им стать."
  
   Я огляделся вокруг. Со сталактитов капала вода. "Повторяя мантры в ледяной пещере?"
  
   "Он видел, что у нас здесь. Что мы делаем. Что война уничтожит все это."
  
   "Все что?"
  
   Он пожал плечами. "Наша работа. Добровольчество. Медитация. Наши поиски мира".
  
   Горячий чай обжег мне губы. Я все равно выпил. "Как, - спросил я, - вы предлагаете остановить эту войну?"
  
   "У нас есть план". Он поднял руку. "Простите меня, если я не расскажу вам все свои секреты при первом знакомстве. Но если вы готовы, мы бы хотели, чтобы вы оказали нам честь ".
  
   "Прошу прощения?"
  
   Виктор наклонился к свету, его енотовидные глаза отливали множеством оттенков фиолетового. Он понюхал кровь, проглотил.
  
   "Питт похитил тебя, - сказал он, - потому что думал, что ты захочешь быть здесь".
  
   "Ты продолжаешь это говорить, но все, что я вижу, - это кучка самодовольных добровольцев в оранжево-красных простынях".
  
   "Здесь вы можете найти искупление, которое ищете".
  
   Я приподнял одну сторону шахматного столика. Чайник и шахматная доска упали на пол. "Здесь нет искупления", - сказал я. "Алло-о?" Я закричал. "Искупление? Гав-гав? Собачье угощение, большой мальчик?"
  
   "Остановите американское зло". Теперь голос Виктора был резким. "Отправь его туда, где ему самое место. Поверните вспять силы империализма, станьте частью чего-то великого. Величайшее событие, которое когда-либо случалось с человечеством ".
  
   Я нахмурился. "Это не та война, которую вы можете выиграть. Вот почему я в первую очередь уехал из Штатов ".
  
   "От них не убежишь", - тихо сказал он. "Их чудовищный охват распространяется на каждый уголок земного шара".
  
   "Заманчиво", - сказал я. "Найди кирпичную стену. Нанесите на лоб. Тэлли хо!"
  
   Он достал из кармана фотографию и протянул ее мне. Симпатичная блондинка, лет тридцати пяти, и девочка, очевидно, ее дочь, лет двенадцати или около того.
  
   "Видишь это?"
  
   "Твои любимые шлюхи?"
  
   Я не заметил приближения руки. Моя щека горела. Я моргнул пару раз. Я подумал о том, чтобы ударить его в ответ, но решил, что заслужил пощечину. "Значит, не проституток", - сказал я.
  
   "Они моя семья, Гораций", - сказал Виктор. Его лицо было напряженным. "Американцы убили их".
  
   "Пуля, лезвие или бомба?" Я спросил.
  
   Его рука дрожала. Он положил фотографию обратно в карман рубашки. Он сказал: "Лезвие. К тому же не очень острая."
  
   "О", - сказал я. Это просочилось против моей воли. "Мне очень жаль".
  
   "Сначала ЦРУ пытало их. Ржавым ножом для стейка. Передо мной. Эти самые глаза, Гораций." Он пожевал губу. По его подбородку стекала струйка крови. "Затем американцы изнасиловали их. И когда я все еще отказывался говорить, они подвешивали их к потолку за пальцы ног и поджигали их обоих ". Он потер глаз. "Крики ... они заставили меня смотреть".
  
   Нас окружил пузырь тишины. Я заговорил первым.
  
   "Зачем им делать что-то подобное? Вы диссидент?"
  
   Его пальцы сплелись и разошлись. "Я сделал великое открытие, Гораций". Он вздернул подбородок. "Я геолог. Я нашел способ использовать энергию Земли. В мирных целях. Но они хотели, чтобы я сделал ужасное оружие. Это использует собственную силу Земли для разрушения. Я отказался".
  
   "Так как же получилось, что ты все еще жив?"
  
   Он постучал себя по виску. "Из-за того, что здесь. Если они убьют меня, они никогда не узнают секрет".
  
   "Что это за оружие?"
  
   Он печально покачал головой. "Это уйдет со мной в могилу".
  
   "И теперь ты хочешь отомстить, не так ли?"
  
   Он откинулся на спинку стула, разглядывая свои ногти. "Я вышел за пределы чакры мести, мой друг. Гея совершит истинное правосудие над нашими угнетателями. Я ищу только мира в то короткое время, которое мне осталось ".
  
   Я усмехнулся. "С небольшой помощью бригады монахов-активистов, вооруженных до зубов, это все?"
  
   "Тебе нравится то, что ты здесь видишь?" - Спросил Виктор.
  
   "Ты имеешь в виду жизнь в пещере?" Я сказал. "Не совсем, нет".
  
   "Гораций". Его брови сузились. "Вообще-то, да. Мы просим только, чтобы нас оставили в покое. И война уничтожила бы это. Все это."
  
   "Но мы на перуанской стороне озера", - возразил я.
  
   "Ты думаешь, это что-то изменит, когда начнется война со стрельбой?"
  
   "Смотри", - сказал я. Я выпил свой чай. Оно прожгло мне путь в живот. "Все должны умереть. Я ничего не могу с этим поделать ".
  
   - Только один человек, Гораций. Виктор откинулся назад, его лицо теперь было в темноте. "Один человек может спасти мир. Один человек может уничтожить его. Какой ты человек?"
  
   "Забавно. Амбо сказал мне то же самое. Хотя, по его словам, мир спасти невозможно".
  
   "Он был наполовину прав", - сказал Виктор с улыбкой. "Для этого нужен только один человек. Ты сильнее, чем думаешь."
  
   "Вы оба ошибаетесь", - сказал я. "Черт возьми, я даже не могу спасти себя. Как я должен спасти мир?"
  
   "Спасая мир, ты спасаешь себя. Работа - это лекарство ".
  
   Я чихнул. "Чушь собачья".
  
   Виктор склонил голову, его макушка была освещена светом. "Мне жаль, что ты так думаешь".
  
   Чувство вины терзало мою душу, зарывшись, как испуганный бурундук, в мою астральную ручную кладь. Что такое лишний грамм, подумал я, когда ты перевозишь несколько метрических тонн.
  
   "Это не моя забота". Я допил свой чай, пустая чашка грохнулась на пол у моих ног. "Они хотят убить друг друга? Я говорю, пусть они ".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Шестнадцать
  
  
   Время обеда.
  
   Котлы кипели над дровяными кострами на гладкой гальке высоко на пляже. Виктор привел меня сюда, сунул мне в руки миску и, извинившись, ушел. Я стоял в очереди, один ряд молчаливых монахов. Подул холодный ветер. Я вздрогнул. Монахи были одеты в меньшее, чем я, но либо не чувствовали холода, либо делали вид, что не чувствуют.
  
   Я зашаркал вперед, мои ботинки зашипели по мелким камням. Мое тело страдало от нехватки моих обычных лекарств. Еда может помочь мне мыслить более ясно. Я согласился подождать до завтра, чтобы посмотреть, появится ли Питт. Не то чтобы у меня был большой выбор в этом вопросе. Куда мне было идти?
  
   Я постучал по монаху, стоявшему впереди меня в очереди. Спросил: "Вы, ребята, давно здесь?"
  
   Он оглянулся через плечо, погрозил мне пальцем и приложил его к губам.
  
   "Что, нет рации-рации? Идиот".
  
   Подошла моя очередь в столовой. Толстый монах ложкой насыпал рис в мою миску. Его лицо блестело от пота. Оно стекало по его подбородку, капало в горшок под ним. Он зачерпнул немного бульона поверх моего риса. Я поднял глаза, ожидая большего.
  
   - И это все?
  
   Но его отчаянное размахивание руками велело мне двигаться дальше, что он тоже может или ничего не скажет.
  
   Монахи рассыпались по пляжу. Они сидели на берегу, наблюдая, как луна парит над Исла-дель-Соль.
  
   "Эй! Все!" Я закричал. Я замахал руками, чтобы привлечь их внимание. Тридцать или около того бритых голов молча смотрели на меня. "Я ищу своего друга Питта! Кто-нибудь из вас видел его? Нет? Никто? Кто-нибудь?"
  
   Они одновременно покачали головами, поднесли пальцы к губам. "Чертовы обманутые идиоты", - сказал я и плюхнулся на песок.
  
   Ни палочек для еды, ни ложки. Пока я ломал голову над тем, как лучше съесть свою скудную трапезу, в нескольких футах от меня на песке сидел монах. У его лодыжек выглядывали синие джинсы. Так вот как они согревались.
  
   Бульон обжег мне язык. Я зачерпнул комок риса, обжег кончики пальцев, приложил его к коренным зубам, наслаждаясь болью. Монах рядом со мной перестал есть. Он наблюдал, как еда перемещается из миски в рот.
  
   "Ты видел Питта?" Спросил я, выдыхая пар.
  
   Питт?Он произнес это слово одними губами, а затем произнес его вслух. - Питт?
  
   "Ты говоришь?"
  
   "Тсс!" Он указал. Я проследил за его взглядом. В дальнем конце пляжа горел костер. Виктор и Кейт опустились на колени, изучая то, что казалось картой. Мастер-монах сидел рядом с ними, его сложный головной убор добавлял ему дополнительные два фута роста. Кнут свернулся над его плечом.
  
   "Так в чем дело?" Я сказал. "Никто не хочет со мной разговаривать".
  
   "Я всего лишь доброволец", - сказал он едва слышным голосом. Он смотрел на воду, держа миску под подбородком, едва шевеля губами.
  
   "Доброволец. Это подходящее слово." Я широко открыла рот, позволяя холодному воздуху успокоить мое обожженное небо. "Кучка идиотов, ты спрашиваешь меня".
  
   "Значит, они не промыли тебе мозги". Он ковырялся в еде.
  
   "Прошу прощения?" - Сказал я, изучая его, но его лицо было низко над тарелкой. Я оглянулся назад. Мастер-монах шел к нам по пляжу, скрестив руки на груди.
  
   Монах прошел. Я снова повернулся к своему обеденному товарищу.
  
   "Не могу сказать, что вижу привлекательность, нет". Я понизил голос. "Ты говоришь не так, как другие. Что произошло? Промыватели мозгов что-то упустили?"
  
   Он не отрывал глаз от земли, едва заметно шевеля губами. "Скажем так, я начинаю сомневаться".
  
   Я проглотил полный рот риса. "Ты действительно думаешь, что Виктор может остановить войну?"
  
   Парень подавился супом. Монах с кнутом пристально посмотрел на нас долгим взглядом. Я помахал рукой. Он отвел взгляд.
  
   "Это то, что он тебе сказал", - пробормотал парень.
  
   "Что, - спросил я, - ты имеешь в виду, что это еще не все?"
  
   Он наклонил голову к огню, к Виктору и Кейт. "Раздобудь эту карту. Посмотри, сможешь ли ты...
  
   "Майкл!"
  
   Мой приятель по еде проглотил, слышимый глоток непрожеванной пищи.
  
   "Отставить. На ногах". Акцент был сильным, странным, азиатским. То же самое я слышал в фургоне.
  
   Майкл встал. Он прикрыл свою задницу руками.
  
   "Обет молчания, Майкл. Когда ты научишься?" Мастер-монах встал между нами. Кнут свисал с его руки. Это напоминало кошку-девятихвостку Серджио. Четыре фута длиной, дюжина полосок кожи, заканчивающихся витками колючей проволоки. Он сказал: "Десять ударов".
  
   Майкл сунул руку под мантию, расстегнул джинсы. Он спустил их до лодыжек. Он задрал мантию, обнажив голые щеки. Он взял кнут, взвесил его в одной руке.
  
   "Один", - сказал он. Он перебросил инструмент через плечо. Оно впилось в кожу. Он выдернул его, и на песок посыпались капли крови.
  
   "Два".
  
   Медленными движениями он полоснул по обнаженной плоти. Кровь лилась из глубоких порезов. Он сосчитал до десяти, пронумеровав каждый удар, но в остальном не издал ни звука.
  
   Мантии соскользнули на землю. Он поклонился монаху-мастеру, вернул кнут.
  
   Монах поклонился в ответ. "Плоть слаба. Смертный. Должен учить этому, повиноваться. Тогда свободен разум."
  
   Майкл закрыл глаза, кивнул. Он снял джинсы и перекинул их через плечо. Он наклонился за миской с едой, но мастер-монах пинком отбросил ее, пролив бульон на песок.
  
  
   Пляж. Позже. Человек на луне спрятался за собирающимися облаками, стыдясь смотреть на нас. Кейт села на песок рядом со мной. Было холодно. Мы обхватили колени руками. Ночь была долгой, горькой тишиной между нами. Я заговорил первым. Я знал ответ еще до того, как открыл рот, но все равно сказал это.
  
   "Мы могли бы попробовать еще раз. Заведи еще одного ребенка".
  
   "Нет!"
  
   В ее голосе звучала ярость, неприкасаемый праведный гнев, который когда-то привлек меня к ней. Уничтожьте всю несправедливость, уничтожьте коррупционеров, перестройте мир заново. Ее невозможный идеализм был идеальным контрапунктом моему цинизму.
  
   До Ла-Паса.
  
   "Мы всего лишь пылинка на Гайе. Мы тараканы ", - взорвалась она в ответ на мой невысказанный вопрос.
  
   "Да", - сказал я. "Я бы согласился с этим".
  
   "Нет", - сказала она. Ее палец, поучительный. "Инфекция. Болезнь. Мы пиявки, высасывающие жизненную силу из этой планеты ". Она приблизила губы в дюйме от моего уха. "Печеночная двуустка. Мозговой паразит."
  
   Я не обернулся. Я уставился на Исла-дель-Соль. Один за другим огни на острове погасли. Я задавался вопросом, действительно ли Питт был там. Если бы он оглядывался на нас прямо сейчас. Если бы он чувствовал то же самое.
  
   "Паразиты", - сказал я и представил себя паховыми вшами на уродливой шлюхе.
  
   Она проследила за моим взглядом. "Да. Паразиты. Мы заслуживаем смерти ".
  
   "Я полагаю, что да".
  
   "Все мы".
  
   "Абсолютно".
  
   Нахлынули воспоминания. Я больше не мог сдерживать образы, рваные, рваные крики, которые остались в моей душе.
  
   "На этом все заканчивается". Она ткнула меня пальцем в колено. "Со мной. Я не буду распространять инфекцию дальше ".
  
   "Ты поэтому с ним? С... - я выдавил слово, как жесткое дерьмо. "С Виктором? Играешь в активиста? Остановить войну?"
  
   Она положила подбородок на колени. "Войны - это мелочи. Они меня не интересуют. Я думаю только о конце дней и о заботе о моей душе ".
  
   "Конец света. Берегите свою душу". Я смотрел на нее в профиль, ее твердый и белый лоб в лунном свете. "Это просто тупая гребаная война. Что это за разговоры об апокалипсисе? Ты ожидаешь бледного коня?"
  
   "Нет", - сказала она, мечтательно глядя на звезды. "Апокалипсис будет рукотворным. Это будет огромная, глобальная оргия саморазрушения, долгое удушье от выхлопных газов, пыли угольных заводов и отравления тяжелыми металлами. В нашей жадности и амбициях мы добьемся только смерти".
  
   Я неожиданно оказался в роли адвоката дьявола для циника. "Неужели нет надежды? Договоры и все такое. Остановить глобальное потепление?"
  
   "Нет", - сказала она. "Надежды нет. Человек - злое, низкое существо, которое заслуживает смерти. В глубине души мы все это знаем. Поймите это. Мы заслуживаем наказания. Разве ты не видишь?"
  
   Теперь она повернулась ко мне лицом, губы достаточно близко, чтобы почувствовать ее горячее дыхание на моей щеке.
  
   "И Гея накажет нас", - предположила я со смехом, который увял на моих губах.
  
   "Она будет". Кейт снова посмотрела на звезды, кивнула головой. "О, она будет. Все одинаково. И все так же фатально".
  
  
   Я помню, как впервые держал Лили на руках. Как она выла! Самый приятный звук, который я когда-либо слышал. Все было новым. Все было по-другому. Мы были первопроходцами в мире восторга. Подгузники? Какой замечательный сюрприз! Недели без сна? Нет проблем! Мир был молод, и мы были в нем, и мы были счастливы.
  
   Через пару месяцев мы забеспокоились. Двенадцатичасовой рабочий день в общежитии, а затем двенадцатичасовые ночи с ребенком вымотали нас обоих. И подгузники вскоре потеряли свой блеск.
  
   "Возьми недельный отпуск", - крикнул Алекс через толпу туристов. "Черт возьми, возьми месячный отпуск. Ты это заслужил".
  
   Так мы и сделали. Мы приехали на озеро Титикака. Пробыл неделю на Исла-дель-Соль. Теплые дни, холодные ночи. Кейт кормила грудью. Спал. Я бродил по острову, любуясь бесконечными видами. Я подумал, что здесь можно было бы спокойно жить до конца дней.
  
   Идея посетить остров принадлежала Кейт. Она изучала антропологию и была очарована культами смерти инков. Когда она была достаточно сильной, она бродила по острову во второй половине дня, посещая места археологических раскопок и практикуясь в кечуа на местных пастухах лам.
  
   У инков, сказала она мне, затаив дыхание, однажды ночью, когда мы боролись за оргазм, была история о потопе, как в Библии.
  
   "Ты имеешь в виду, как Ной".
  
   - Вот так, - простонала она. "Да, вот так. Однажды вулканы начнут извергаться".
  
   "Какие вулканы?"
  
   "Все они. В то же время. ДА. Вот так. Она задрожала, ахнула, откинулась на подушку. "И это возвестит конец света".
  
   "Звучит заманчиво", - сказал я.
  
   Она хихикнула. Вытянула руки над головой. "Озеро Титикака испарится, и остров превратится в гору в спокойном море".
  
   "Какой серьезный взгляд на жизнь", - сказал я.
  
   "Но разве это не так?"
  
  
   Именно тогда мы получили электронное письмо. От Грега и Луизы. Пересечь границу. Давайте веселиться!
  
   Какая-то вечеринка.
  
  
   Хостел в Ла-Пасе. Лили спит в одолженной кроватке. Я глажу ее по лбу. Повернись к Кейт. "Всего на несколько часов. Тебе нужен перерыв. С ней все будет в порядке."
  
   "Но ты уверен?" Она хмуро смотрит на меня, наморщив лоб.
  
   Грег допивает пиво и рыгает. "Тебе повезло, приятель. Я даже не знал, что у него есть сестра."
  
   "Как скажешь", - говорит она и утыкается носом мне в шею.
  
   - Пару часов, - говорю я. "Вернусь в десять". Я обнял ее за талию. "Что может пойти не так?"
  
   Куриное карри искрится у меня на языке, лучшее, что я пробовала за долгое время. Свечной воск завитками разноцветного блаженства стекает по стенкам бутылки Кьянти. Кейт поднимает свой бокал в тосте за мир: за материнство, Лилиану, меня.
  
   "Пусть у вас будет еще много!" Грег орет, уже обосранный.
  
   "Может, нам стоит завести одну, дорогой", - говорит Луиза, перебирая пальцами редеющие волосы Грега на затылке.
  
   Пока они целуются, я веду Кейт на крошечную танцплощадку. Я не фанат усиленной музыки pan pipe, но сейчас я так счастлив, что мне все равно. Ее рука в моей, моя ладонь обхватывает изгиб ее позвоночника, ее губы на моем горле, мы раскачиваемся в такт музыке, ритм пульсирует в нас, делая нас единым целым со вселенной.
  
   Вернувшись за стол, Грег и Луиза спорят. Он пьян. Нет, это не так.
  
   "Не хочу воды", - бормочет он во всю силу своих легких.
  
   "Я не буду убирать твою блевотину сегодня вечером". Луиза пододвигает к нему стакан с водой.
  
   Он фыркает и хмурится, опустив голову на плечи. Он тянется к стакану с водой, опрокидывает его. Кейт вскрикивает, когда холодная вода попадает ей на колени. Мы вскакиваем, вытирая разлив горстью бумажных салфеток.
  
   - Извини, - бормочет Грег, его глаза остекленели. "Прости, прости, я..."
  
   "Все в порядке. Не беспокойся об этом ". Кейт невозмутима. Ничто не может испортить ее вечер. Она счастлива. "Который час?"
  
   Грег смотрит на часы, размышления замедляются до ползания. "Это, - объявляет он, осторожно приоткрывая губы, готовя слова, - почти два часа".
  
   Позже, чем мы думали.
  
   Ржавое такси с дырами в полу скрежещет по булыжному холму к общежитию. Ночной охранник не отвечает на звонок. Мы дрожим от горького воздуха. Что могло произойти? Что происходит?
  
   "Расслабься", - говорю я, скорее себе, чем ей.
  
   Кейт крепче сжимает мою руку. Карлос подходит к воротам, застегивая ремень. Проводит толстым пальцем под носом, смахивает колечко белого порошка, засовывает его в рот. Из верхнего окна выглядывает женщина, прижимая к груди одеяло.
  
   Кейт затаила дыхание. "О, слава богу".
  
   "Дискульпеме, дон Грегорио", - говорит Карлос и чешет промежность. "Я плохо сплю. Ребенок."
  
   Кейт напрягается рядом со мной. "Ребенок? Чей ребенок. Наш ребенок?"
  
   "Что за легкие у этого парня. Наконец-то заткнул ему рот, чтобы я мог поспать".
  
   Кейт стремительно поднимается по лестнице. Грега рвет в туалете. Луиза кладет палец на мою руку. "Нам было весело", - говорит она. "Мы рады, что вы пришли".
  
   - Мы тоже рады, что пришли, - говорю я. На моих щеках появляются ямочки от усталой улыбки. "Это была хорошая ночь".
  
   Дикий вопль наверху заставляет мой позвоночник напрячься. Я карабкаюсь за Кейт, перепрыгивая через две ступеньки за раз, спотыкаясь, пьяный, ломая голени о голые доски. Кейт снова кричит.
  
   "Я иду!" Я кричу.
  
   "В чем дело?" Луиза позади меня.
  
   Я задыхаюсь, спотыкаясь, иду по коридору, держась рукой за стену. Я заглядываю в нашу комнату, опираясь плечом о дверной косяк. Кейт склонилась над кроваткой.
  
   "Детка, что происходит?" Я спрашиваю.
  
   По моей ноге пробегает крыса. Следуют еще две. Они шатаются по коридору, кожа туго натянута на их раздутых животах.
  
   "Что за черт?" Говорит Луиза.
  
   Кейт делает еще один вдох, выдыхает такой резкий визг, что у меня болят уши.
  
   - Ты разбудишь других гостей, - пьяно ворчит Грег в дверях, вытирая рвоту с губ. - Что ты...
  
   Но сейчас я стою рядом с Кейт, глядя на кроватку. Смотрю на Лилиану сверху вниз.
  
   Или то, что от нее осталось.
  
  
   Мы сидели на песке, скрестив ноги. Кейт смотрела на озеро, завернувшись в одеяло на плечах. Интересно, думала ли она о той ночи тоже.
  
   Было холодно, но на ней не было перчаток. Я стянул зубами рукавицу, взял ее руку в свою. Сжал. Ее замороженный коготь раздавил мои пальцы, как будто не зная, что делать с внезапным теплом. Капля воды упала на тыльную сторону моей ладони. Это было мое? Нет. Это было ее? Ее сухие щеки отражали безжалостный лунный свет.
  
   Я открыла рот, но холодный, разреженный воздух застрял у меня в горле. Никакие слова не могли выразить ее скорбь должным образом. Я вырвал свою руку из ее. Я обнял ее и притянул к себе на плечо. Невозможно плакать. Невозможно рыдать. Невозможно горевать. Она прижалась к моей груди. Мы, два бессильных монстра, прижались друг к другу в холоде и темноте и ждали света.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Семнадцать
  
  
   На другом берегу озера на острове появилось пламя, ярко вспыхнувшее в полуночной тьме. Он остановился, как будто переводя дыхание в разреженном горном воздухе, и рыгнул в небо на звезды.
  
   Холодный нос Кейт вмял мою шею. Она ахнула и отстранилась. До нас донесся грохочущий бас взрыва, рычащий глухой звук глубокого белого шума. Еще один взрыв вырвал его из земных устоев, затем третий. Мы напряглись, ожидая, когда остальная часть симфонии разнесется по волнистым водам.
  
   Они убили его.
  
   "Надеюсь, что нет", - сказала Кейт, и я понял, что сказал вслух.
  
   Я поднялся с холодного пляжа, мои ноги утопали в мягких сухих гранулах. Я начисто почистил задницу. "Лучше иди туда".
  
   "Я бы не стала", - сказала она. И притянул меня ближе.
  
   - Если они убили Питта...
  
   "Тогда он мертв. Ты ничего не можешь сделать ".
  
   "Но если мы сможем поймать DSU, кто бы это ни сделал ..."
  
   "Скорее всего, они убьют и тебя тоже".
  
   Я отцепил ее пальцы от своих штанов. "В том-то и дело", - сказал я.
  
   "Простите, что?" Ее голос, раненый.
  
   Я вздохнул. "Смотри. Я не могу вернуться в Лиму. Американцы хотят меня депортировать. Эта глупая погоня за дикими гусями в попытке найти Питта, и все, что я получаю, это куча мумбо-юмбо ашрамских благотворителей. "Покончи с чувством вины", моя задница. И ты." Я отвернулся. "Это было глупо", - сказал я. "Я знаю. Ты пошел дальше. Конечно, ты это сделал. "
  
   "Лошадь", - сказала она. "Я..."
  
   "А теперь дай мне один из этих АК-47. Пара дополнительных обойм боеприпасов, и я пойду туда, посмотрю, сколько ублюдков я смогу взять с собой." Я выдавил улыбку. "Меньшее, что я могу сделать".
  
   Песок брызнул у меня из-под ног. Я неуклюжими шагами добрался до безопасного плавника и линии высокой воды. Ее легкие ноги танцевали позади меня.
  
   Она сказала: "Лошадь". Она сказала: "Пожалуйста".
  
   Я крикнул через плечо: "Если я умру прямо сейчас, кто будет скучать по мне?"
  
   Она пошатнулась на песке, как корабль во время шквала. Я протянул руку, и она схватила ее. "Я бы скучал по тебе, Хорс".
  
   Я избегал ее взгляда. "Мило с твоей стороны сказать", - сказал я так грубо, как только мог. "А теперь почему бы тебе не произнести мантру или что-нибудь в этом роде".
  
   "Я не просто говорю это, Хорс". Она прижала руки к груди.
  
   Я прижал ее к себе. "Пойдем со мной, если хочешь".
  
   "Лошадь..."
  
   "Мы заслуживаем смерти. Твои слова." Я отступил назад и протянул ей руку. "Теперь у тебя есть шанс".
  
   Она уткнула подбородок в грудь. Теперь слезы лились свободно. "Я просто не хочу, чтобы они причинили тебе боль".
  
   Я поцеловал ее в щеку. Я прошептал: "Прощай, любовь моя".
  
   Внизу, вдоль изгиба бухты, стояло с полдюжины рыбацких лодок с подвесными моторами в воздухе. Я понятия не имел, как им пользоваться, но пары быстрых рывков за шнур двигателя должно быть достаточно. Пирамида сложенных АК-47 стояла удобно близко к лодкам. Там был даже открытый ящик, полный боеприпасов. Монах с винтовкой патрулировал дальний конец пляжа.
  
   Рука скользнула по моему зрению. Холодные пальцы коснулись моего сломанного носа, моих щек. Мои губы. Сосиски, подумал я. Мясистый конец ее ладони прижался к моей щетине. Я укусил его. Попробовал кровь.
  
   "Это что-то новенькое", - сказала она, потирая раненую руку. "Ты узнал это от кого-то другого". Ее глаза, как обеденные тарелки, праздник для голодной души.
  
   "Не играй со мной", - сказал я. Я стремился к мягкости, но получилось презрительное проклятие.
  
   Ее глаза скользнули по моему лицу. Затем ее губы оказались на моих, ее кровоточащая ладонь за моей шеей, ее язык, как жидкий огонь, проник сквозь мои зубы, сквозь мою защиту, в мое святое святых, и я выплакал свою печаль, вливая ее в ее горло, вливая в это год агонии и чернящей душу болезни.старое вместилище, недавно предоставленное для моего спасения. Мы прижимались друг к другу, двое хорошо одетых любовников, пытающихся найти максимальный доступ и минимальное воздействие на холодном темном пляже.
  
  
   Фиолетовые полосы света на моих веках. Затем оранжевый и розовый. Внезапная белизна. Трепещущие пальцы ласкали мое лицо. Одно слово:
  
   "До свидания".
  
   Я открыл глаза, прищурился на яростное солнце на горизонте. Дюжина худших похмельев в моей жизни разразилась одновременно между моими ушами. Сидеть на такой диете, как у меня, было невесело. И тут я вспомнил.
  
   Я нащупал песок рядом со мной. Параллельно тянулась холодная вмятина, снежный ангел пляжа, песчаный ангел, след небес.
  
   Ангел пропал без вести.
  
   Итак. Я получил свой ответ. Но не та, которую я ожидал. И не та, на которую я надеялся.
  
   "Держись за меня до утра, и я твоя", - выдохнула она мне на ухо.
  
   "А если я засну?"
  
   "Тогда это будет прощание. Навсегда".
  
   Еще один кусочек головоломки некомпетентного мудака Горация. Я натянула шерстяную шапку пониже на уши. Каждый вдох вытягивал жизненно важные пары из моих легких. Я хотел пить. Над Исла-дель-Соль поднялась тонкая струйка дыма. Я поднялся на ноги, суставы болели от холода. На песке она написала: "Лилиана".Как будто мне нужно было напоминание. Я отскреб его ботинком и неторопливо вернулся к пещере.
  
   У меня не осталось надежды. Но это было нормально. Я испытал удивительное чувство свободы. Мне нечего было терять, кроме своей жизни - и чего это стоило? Тараканье дерьмо. Я бы ушел в сиянии славы. В любом случае, дайте мне повод посплетничать с другими обитателями ада.
  
   Монахи бегали взад и вперед между пещерой и лодками, мчались по крошечной деревне, толкая тачки. Другие патрулировали берег с автоматами за плечами, прикрывая глаза руками, как будто ожидали нежелательных посетителей.
  
   Добровольцы в уличной одежде сидели на земле с рюкзаками и чемоданами по бокам и пели "Кумбайя", восхваляя Гайю. Каждый ласкал оранжево-алую мантию. Монах с кувалдой стоял у входа в пещеру, разбивая генератор. Другой разрубил электрический кабель на куски топором. Третий стоял рядом с вилами, наполняя ближайшую тачку мусором, прежде чем умчаться через деревню. Вдалеке взревел подвесной мотор. Лодка метнулась на несколько сотен метров в озеро, сбросила свой груз, а затем вернулась на берег.
  
   Я протиснулся мимо монахов ко входу в пещеру. Я согнулся пополам, спотыкаясь в темноте, прежде чем врезаться черепом во что-то твердое.
  
   Тот что-то крепко выругался.
  
   "Видел Виктора?" Я спросил.
  
   "Внутри. Возьми это."
  
   Он прижал фонарик к моей груди. Я включил его и продолжил путь в пещеру.
  
   Фары на лбах мерцали по всей пещере. Виктор сидел за своим ноутбуком в центре всеохватывающего купола. Я зашагал по гладкому полу.
  
   "Виктор", - крикнул я. Мой голос эхом отозвался в зале. Вкус его жены отозвался в моем носу.
  
   "Не нужно кричать", - пробормотал он, приложив палец к губам, изучая дисплей ноутбука.
  
   Я уронил ладони на стол, луч фонарика коснулся моего лица, освещая меня в тени гоблина. "Что, черт возьми, происходит? А где Кейт?"
  
   Он поднял глаза."Мы эвакуируемся. На что это похоже?"
  
   - А Кейт? Я настаивал.
  
   Он снова посмотрел на дисплей. "Кейт ушла в безопасное место".
  
   Он знал о ней и обо мне прошлой ночью? Она сказала, что страдает бессонницей. Что они редко спали вместе. Мог ли он догадаться? Я так не думал.
  
   Я фыркнул. "Нет безопасных мест, если американцы хотят твоей смерти".
  
   "В любом случае, безопаснее, чем здесь, Гораций. Пойдем с нами, если хочешь".
  
   "И что потом?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вы здесь, чтобы остановить войну, верно? Какая у тебя следующая игра?"
  
   Он пожал плечами. "Питт был нашей последней "игрой", как ты выразился. Он был нашим секретным оружием. Мы пытались договориться. Чтобы сохранить то, что мы здесь построили. Мы проиграли. Теперь остается только отступить".
  
   "И это все?" Я сказал. "Ты серьезно? К черту это. Дайте мне ружье и лодку. Я буду твоей гребаной армией из одного человека".
  
   Он рассмеялся. "Большая перемена по сравнению с прошлой ночью, Гораций. Вы уверены, что не предпочитаете просто "позволить им убивать друг друга ", как вы так красноречиво выразились? "
  
   "Есть худшие способы умереть, чем выходить с оружием в руках. Если ЦРУ останется на этом острове, я их найду".
  
   Он снова рассмеялся. "Которой не будет. Я мало знаю об убийцах, но я полагаю, что они не задерживаются надолго после убийства людей ".
  
   "Так что, я должен пойти и спрятаться где-нибудь в норе с тобой?" Я сказал. "Чтобы они могли выследить меня и убить?" Мне в голову пришла новая мысль. Проблеск-
  
   "Кроме того, - сказал я, - как вы можете быть уверены, что Питт мертв?"
  
   "Питт отправился на Гайю. Мы будем оплакивать его позже. Прямо сейчас мы должны убираться отсюда, или они убьют нас всех ". Он захлопнул ноутбук, убрал его в черный виниловый футляр рядом с собой.
  
   "Но как ты можешь быть уверен? Может быть, он был в ванной или что-то в этом роде, когда взорвалась бомба. Может быть, он ранен и нуждается в медицинской помощи."
  
   "Это благородно с твоей стороны, Гораций. Но у Питта есть ресурсы, как вы знаете. Если он все еще жив, и его не схватили, он даст знать о своем присутствии ".
  
   Правда всплыла сама собой. - Значит, чтобы увидеть тело. Убедись, что он действительно мертв."
  
   "Так вот в чем дело?" - Спросил Виктор. Он положил руку мне на плечо. "Вам не нужно видеть тело, чтобы знать, что он мертв".
  
   "Но как ты можешь быть уверен?"
  
   "Ты видел размер этой бомбы, Гораций", - сказал он. "Возможно, от него даже не осталось ничего, что можно было бы идентифицировать".
  
   Он направился к выходу. Я побежал за ним. Его налобный фонарь метался из стороны в сторону, как будто он ожидал, что пол заминирован.
  
   Он был прав, конечно. Но я не мог этого принять. Это сводило меня с ума. Я проделал весь этот путь зря? Кейт попрощалась навсегда. Что это оставило? Мне нужно было завязать этот свободный конец. Что это за слово, которое используют сверхобразованные яппи-американки в внедорожниках? Закрытие. Мне нужно было найти "завершение".
  
   Я потер лицо пальцами. От них пахло соком киски. "Я просто должен воспользоваться этим шансом", - сказал я. "Я должен знать".
  
   Виктор обошел меня и наклонился, чтобы войти в туннель. "И что ты собираешься делать потом? Ты найдешь его тело, если предположить, что там можно что-то найти, тогда что?"
  
   Я нагнулся и последовал за ним. "Выследите тех, кто это сделал. Отомсти".
  
   Виктор развернулся на каблуках, и я приподнялась на цыпочки, чтобы не врезаться в него. "Гея - ревнивая богиня, Гораций. Это не для вас, чтобы убивать. Месть принадлежит только ей."
  
   Он шагнул к солнечному свету в конце туннеля. Я схватил его за локоть. Мы уставились друг на друга из-под бровей.
  
   "Я должен увидеть тело. Знайте, что он мертв. Знайте, что на самом деле надежды больше нет ".
  
   Он положил руку мне на плечо. Его лицо было опухшим со вчерашнего дня. "Всегда есть надежда, Гораций. Хотя то, на что ты надеешься, и то, что тебе нужно, иногда разные вещи ".
  
   Мы вышли на утреннее солнце. Я выключил свой фонарик и отдал ему.
  
   "Я ухожу", - сказал я. "С вашего разрешения или без него".
  
   Я перешел на бег, проезжая тачку за тачкой с изношенным оранжевым электрическим кабелем. Запасная рыбацкая лодка лежала на берегу в конце песка. Поперек нее была натянута зеленая рыболовная сеть. Я сдернул сеть с лодки, зарылся пальцами ног в песок и потянул. Лодка соскользнула в озеро, ледяная вода во второй раз пропитала мои ботинки. Я взял запасной АК-47, коробку с патронами и прыгнул в лодку.
  
   "Эй!" - крикнул мне монах с винтовкой.
  
   Я дернул за трос двигателя. Не так просто, как казалось. Мотор заурчал, но не ответил на мои ласки.
  
   Монах направил на меня винтовку. Я дернул еще раз, и в третий раз. Мотор, наконец, ожил. Я схватился за румпель. Лодка рванулась вперед, чуть не сбросив меня в озеро. Тишину разорвал выстрел. Всплески воды за кормой. Я оглянулся назад. Виктор стоял рядом с монахом, одной рукой направив оскорбительное оружие к небу, другая рука была поднята высоко, неподвижный салют. Монах вскинул винтовку на плечо и долго смотрел на меня.
  
  
   На полпути к острову я бьюсь головой о ладонь. Она столько всего наговорила прошлой ночью. Я так много хотел ей сказать - все, - но петли заржавели, замок был сломан, нужен был лом, чтобы снова открыть мое сердце.
  
  
   "Ты когда-нибудь думал, что мы могли бы попробовать еще раз?" Я спросил ее. Правда была лучше, чем обжечься сигаретами. Более болезненная и оставила более глубокий шрам.
  
   "Ты не можешь отменить прошлое".
  
   Я поцеловал ее, притянул ближе к себе. "Хостел все еще там. У нас может быть жизнь, о которой мы мечтали. Ты. Я. Семья."
  
   Она оттолкнула меня. "Я уже говорил тебе. Нет."
  
   Я приподнялся на локте. "Тогда что такое Виктор?"
  
   "Виктор?"
  
   "Да".
  
   Она растянулась на песке. "Виктор есть Виктор. Вот и все."
  
   "Что это значит?"
  
   Она внезапно пришла в ярость и замолотила по мне кулаками. "Ты мог бы прийти. Ты не пришел. Почему ты не пришел?" Она била меня по предплечьям, но потом я отпустил их, и ее кулаки колотили меня по груди, лицу, плечам. Из ее холодного носа на мою шею капали сопли и слезы. Она упала, уткнувшись лицом мне в грудь.
  
   "Значит, это моя вина", - сказал я.
  
   - Дело не в этом. - Она вытерла нос халатом. "Виктор полезен".
  
   "Что ж, это рекомендация".
  
   "Ты не понимаешь".
  
   "Я думаю, что знаю".
  
   Она села и провела по линиям моего лица замерзшими пальцами.
  
   "Нет", - сказала она наконец. "Ты не понимаешь. Но это нормально. Я не хочу, чтобы ты." Она склонила голову. "Во всяком случае, пока нет".
  
   Я притянул ее к себе. Она положила голову мне на плечо.
  
   "Но ты обрел мир".
  
   "Да", - сказала она, слезы капали с ее подбородка. "Я обрел покой".
  
   "Ты повторяешь ом и носишь смешную одежду, и это помогает, не так ли?"
  
   Она рассмеялась. Раньше у нее никогда не было таких резких перепадов настроения. "В этом мире есть несколько вещей, по которым я буду скучать, Хорс. Ты один из них."
  
   Я сел рядом с ней. "Смешно это говорить. Ты планируешь покинуть сцену слева?"
  
   "Мы отправляемся, когда Гея будет готова", - просто сказала она. "Не раньше".
  
   Я нахмурился. "Кейт. Ты чего-то не договариваешь?"
  
   "Например, что?"
  
   Я подумал о словах Майкла монаха. "Например, то, что изображено на карте, на которую вы с Виктором смотрели".
  
   - Пути отхода, - быстро сказала она. "На случай, если ЦРУ нападет. Почему ты спрашиваешь?"
  
   Я искоса посмотрел на нее. "Что здесь происходит на самом деле?" Она ничего не сказала. Я нащупал свои штаны. "Мне действительно пора на остров".
  
   Она крепко обняла меня. "Как ты думаешь, что происходит, глупышка?"
  
   Я был на ней и в ней, прежде чем она успела закричать. "Брось Виктора", - сказал я, уткнувшись лицом в ее волосы. "Мы снова можем быть счастливы вместе".
  
   Она подняла мою голову и посмотрела мне в глаза. "Держись за меня до утра", - сказала она. "Тогда я твой".
  
   "А если я засну?"
  
   Она притянула меня к себе. "Тогда это будет прощание. Навсегда".
  
  
   Два боливийских боевых корабля. Пушка нацелена на меня.
  
   Я завернул за угол острова, и там были они, серые бегемоты, вооруженные моряками с морской завистью. Они стояли на якоре недалеко от берега, преграждая мне путь к южному пляжу, главной посадочной площадке острова. Я ногой затолкал винтовку под груду спасательных жилетов.
  
   Узкое пространство между двумя кораблями. Я сбавил обороты двигателя, направил катер в сторону разрыва.
  
   "Совсем эль мотор!" - трубил мегафон.
  
   Я выключаю двигатель, позволяя инерции нести меня рядом. Пузатый карлик посмотрел на меня сверху вниз. На нем была синяя униформа, а фуражка, отягощенная горами золотых галунов, низко надвинута на нос. Два пехотинца в камуфляже и шлемах свесили свои винтовки за борт, свободно нацеленные на мои жизненно важные органы.
  
   Итак, это был могучий боливийский флот. Хотя оружие было настоящим. Я улыбнулся и поднял руки вверх.
  
   "Sí, señor," I said. "Que está pasando?Я хочу посетить остров ".
  
   "Сегодня никто не попадет на остров или не покинет его".
  
   Я поморщился. В двух метрах надо мной карлик перегнулся через планшир и прокричал в мегафон прямо мне в макушку:
  
   Я сказал: "Мой друг на острове. Хочу знать, все ли с ним в порядке."
  
   "Не ходи, гринго", - весело прорычал один из ворчунов.
  
   "Никакого соевого гринго!"Я поднял кулак в воздух. "Viva la revolución!Смерть американским империалистическим тиранам!"
  
   Двое морских пехотинцев склонили головы, посмеиваясь. Желтая рука коснулась плеча плетеного гнома. Гном обернулся. Судя по тому, как подергивались его плечи, он с кем-то спорил. Он повернулся ко мне, мегафон все еще был приклеен к его губам.
  
   "Отправляйся на остров. Приземляйтесь на восточной оконечности пляжа. Сообщите в федеральную полицию ". Неискаженное ругательство. "Это все".
  
   Морские пехотинцы убрали оружие. "Да здравствует революция", - сказал один другому. Гном шлепнул морпеха по шлему сзади, затем запрыгал, потрясая ладонью.
  
   Я сделал искусственное дыхание мотору, двигаясь на малой скорости между кораблями. Я оглянулся назад. Азиат, сидевший рядом с карликом, отвернулся, когда я это сделал, в синей бейсболке, низко надвинутой на глаза.
  
   Кепка Кабс.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Восемнадцать
  
  
   Я приземлился на пляже, как было приказано. Подключился на малой мощности. Заглушите двигатель. Подвел лодку к берегу, затем выпрыгнул, вытащил катер на песок.
  
   Пляж кишел туристами. Беспечные души, которые, казалось, думали, что мир - прекрасное место. Иностранцев, не тронутых истинными страданиями мира. Они расхаживали по песку, как павлины, с яркими рюкзаками и дорогими водонепроницаемыми, быстросохнущими штанами на молнии. Угадать стало проще простого: смотри, ма, теперь это шорты!
  
   Пляж был недолгим. Несколько сотен метров. Турист на квадратный метр или около того. Сколько это было избалованных сопляков из среднего класса? Я на этот раз подавил то, что осталось от моей математической коры, чтобы ответ не вызвал тошноту.
  
   Группа высоких светловолосых шведов с дредами окружила двух полицейских-карликов в огромных фуражках. Все мирское имущество шведов лежало у их ног. Они говорили по-испански с аргентинским акцентом.
  
   "Террористы пытаются взорвать нас здесь, на острове, а вы нас не отпускаете?" - спросил один.
  
   Полицейские одновременно широко раскрыли объятия в знак сочувствия, боливийская сестра в камуфляжной одежде. "Но мы чувствуем то же самое, сеньор.Никто не попадает на остров и не покидает его. Это все, что мы знаем ".
  
   Я пробирался сквозь толпу, избегая полицейских. Группа девушек тихо говорила по-английски, с сильным британским акцентом.
  
   "Что происходит?" Я спросил.
  
   "Как будто ты не знаешь", - сказала одна с загорелым декольте и ливерпульским акцентом.
  
   Я указал большим пальцем через плечо. "Я только что приземлился. У меня есть собственная лодка."
  
   Девушки сидели прямо, праздник задорных молочных желез. Мягкие ливерпульские кончики пальцев ласкали тыльную сторону моей ладони. "Ты можешь нас вытащить?"
  
   "Конечно", - сказал я, вращая челюстью. Я пытался не смотреть на их рубашки, не получилось. "Столько раз, сколько захочешь", - добавил я.
  
   Они застонали. Кулаки поднесли ко ртам, прикрыв внезапные ухмылки. Однако никто не был удивлен. "У тебя есть лодка или нет?"
  
   Я улыбнулся их дискомфорту. "Конечно". Я указал. "Вон там. К чему все эти полицейские и прочее?"
  
   Рыжая с веснушками почесала декольте, одернула рубашку, чтобы я мог лучше рассмотреть ее зеленый верх бикини. "Ты не видел это прошлой ночью?"
  
   "Что видишь?"
  
   "Чертов огненный шар, приятель. Взрыв."
  
   "Отель "Фински" взорвался, черт возьми", - сказала другая, блондинка с хриплым голосом курильщика и в футболке, на которой были изображены фигурки из палочек, совершающие различные невероятные половые акты. "Должно быть, убили дюжину человек".
  
   Ты можешь жить в страхе, или ты можешь жить, сказал Питт. Твой выбор, парень.
  
   "Святое дерьмо".
  
   "Бригада ведра бегает вверх и вниз по этому чертову холму с самого рассвета". Рыжая кивнула через плечо. Каменные и гравийные ступени вели на вершину острова, на высоте четырехсот метров, где располагалось большинство хостелов и отелей.
  
   "Ищу своего друга", - сказал я. "Имя Питта. Есть шанс, что ты его видел?"
  
   "Питт", - пробормотал ливерпульчанин. "Питт, Питт, Питт".
  
   Что такого было в этом человеке, что заставило женщин и детей, заикаясь, произносить его имя?
  
   - Американская, - сказал я. "Длинные светлые волосы, похож на серфингиста? Ожерелье из акульих зубов?"
  
   - Питт! - взвизгнула рыжая.
  
   "Все его видели". Закатывание глаз. Копна светлых волос.
  
   "Почему? Что случилось?"
  
   "Позор". Ее интонация и словарный запас граничили с девочкой из долины. "Полная сцена. Две девушки сцепились из-за него."
  
   Я усмехнулся. "Это Питт, хорошо. Что он сделал?"
  
   Рыжая протянула руку, чтобы заставить своего собеседника замолчать. "Сказал им обоим отвалить".
  
   "Пусть он спокойно пьет свое пиво".
  
   "Слишком правильно".
  
   Ливерпульчанин и рыжий посмотрели друг на друга, затем на песок. У меня такое чувство, что это были две девушки, о которых идет речь.
  
   Я поднял брови. "Случайно, не видел его с тех пор?" Мой голос упал до верхних октав.
  
   "Со вчерашнего дня нет".
  
   "О, Боже мой". Обнаженные ладони ласкали обнаженную ложбинку. - Ты же не думаешь...
  
   "Я не знаю", - сказал я. "Я просто хочу знать". Я вытянул шею в сторону холма. - Тела уже вывезли?
  
   "Нет", - сказала другая, молчаливая презрительная брюнетка с татуировкой пениса на шее. "Все еще там. Кровавые боливийцы. Ты же знаешь, какие они."
  
   Я повернулся и направился к лестнице.
  
   "Эй!" - крикнула мне вслед рыжая, и в этот момент ее зеленые сиськи в бикини вывалились из рубашки. "Ты вытащишь нас или нет?"
  
   "Рассчитывайте на это", - сказал я, и, к моему ужасу, они закачали головами, хихикая. Я протиснулся сквозь толпу, чтобы убежать от звука.
  
  
   Эскалера-де-лас-Инкас, как их называют, крутые. Подъем на четыре тысячи метров, даже без багажа, был напряженным. Я тяжело дышал и остановился на полпути. Копна желтых волос затрепетала на ступеньке, тело под ней свернулось в клубок.
  
   Я хватал ртом воздух. "Ты преграждаешь путь".
  
   Рыдания сотрясли ее. Я присел на корточки, убрал волосы с ее лица. "Привет", - сказал я. Я похлопал ее по щеке. Ответа нет. Я похлопал сильнее. Я грубо потряс ее за плечо.
  
   "Ты грязная свинья!" - закричала она со шведским акцентом и замахнулась ударом голыми костяшками пальцев мне в лицо. Я пригнулся. Ее кулак врезался мне в затылок.
  
   Я схватил ее за запястья. "Девочка. Остынь."
  
   Она прижалась ко мне, положив голову мне на плечо. "Почему они не позволяют мне увидеть его?"
  
   "Видел кого?"
  
   Ее слезы стекали по моей шее. "Уходи", - прорычала она мне в плечо. "Дай мне умереть".
  
   "С удовольствием", - сказал я. "Делай другим и все такое. Сначала скажи мне, в чем дело."
  
   Она прижалась ко мне крепче. - Это Свен.
  
   "Кто такой Свен, детка?"
  
   Она откинулась назад, вонзив запястья в глазницы. "Свен есть Свен". Она попыталась улыбнуться, но не смогла. "Подгоревший и хрустящий. Даже поджаренный." Она опустила голову на руки.
  
   "Где? Откуда ты знаешь?" Я потряс ее. "Скажи мне".
  
   "Чертов Фински. Бум. Ее пальцы прочертили взрыв в воздухе.
  
   "Что случилось?"
  
   "Мы поссорились. Сказал ему, что мне надоело путешествовать. Он сказал, что я могу вернуться в общежитие, если устану."
  
   "А ты?"
  
   Она кивнула, сжав губы, как трубач, готовящийся взять высокую ноту. "Он пошел выпить пива. У Фински есть бар."
  
   "Я знаю". Я сам много раз напивался там. - И что?
  
   Ее нижняя губа дернулась, как у кружащегося дервиша. "Последний раз, когда я видел его живым".
  
   " А тела?
  
   Это во второй раз привело в действие садовые разбрызгиватели.
  
   Я потряс ее. "Тела. Где они?"
  
   "Какого хрена тебя это волнует?" - причитала она, грудь вздымалась от рыданий. "Он мертв. Разве ты не понимаешь?"
  
   "Привет", - сказал я. Она что-то бормотала себе под нос по-шведски. Я повысил голос. "Привет", - сказал я. "Я знаю, что ты чувствуешь. Но мне нужна твоя помощь ".
  
   Она била себя предплечьями по моей голове, истерика малыша. Она закричала: "Ты ни хрена не знаешь, что я чувствую!"
  
   Я дал ей пощечину. Тяжело. Она замерла. Спина прямая, рот открыт. Я сказал: "Ты думаешь, ты единственный, кто когда-либо кого-то терял?"
  
   Она удивленно уставилась на меня. С ее лица донесся тихий голос. "Ты тоже кого-то потерял?"
  
   Я сел на ступеньку рядом с ней. "Смотри. Просто скажи мне, где тела. Тогда я оставлю тебя в покое. Обещаю".
  
   - Кто ты... ты... - она запнулась и проглотила сопли. "Кого ты ищешь? Кого ты потерял?"
  
   Внизу на пляже мелькали черные точки. Военные корабли стояли у берега. Я попытался заблокировать память. Провалилась. Я сказал: "Кого я потерял, не твое дело. Я ищу своего друга. Имя Питт. Светлые волосы, ожерелье из акульих зубов?"
  
   Она покачала головой. Поджала губы, чтобы сдержать всхлип. Ее волосы прилипли к лицу.
  
   Я сказал: "Я должен пойти посмотреть, там ли его тело".
  
   "Они тебе не позволят".
  
   - Кто?
  
   "Ты увидишь". Она повысила голос, выпустила когти и завизжала в великолепное голубое небо. "Чертовы животные!"
  
   "Подожди", - сказал я. "Откуда ты вообще знаешь, что Свен мертв? Если вы не видели его тело, я имею в виду."
  
   "Я стояла здесь и смотрела", - сказала она. "Все на пляже. Полиция настаивала. Свен не прошел мимо."
  
   "Так как ты можешь быть уверен?"
  
   "Я видел... Я видел, я видел..." У нее перехватило дыхание, и я снова ударил ее. Она откинулась на ступеньки. Она глубоко вздохнула. "Я видел его ботинки. Торчащий. Из-под одеяла. Обувь ручной работы. Я сделал для него. Подарок. За эту поездку."
  
   Мы долго сидели. Холодный горный ветер продувал нас насквозь. Я положил руку ей на плечо. "Мне очень жаль", - сказал я наконец.
  
   "Всем чертовски жаль", - сказала она. Высвободила плечо. "Это не вернет моего Свена".
  
   Я встал. Кивнул. Я был там. Я ничего не мог сказать или сделать, чтобы помочь ей. Я оставил ее сидеть на усыпанной гравием лестнице, выкрикивая шведские проклятия в пустые небеса. Я пробежал следующие несколько ступенек, стремясь убежать от нее. Она заставляла меня чувствовать себя неловко. Я не мог понять, почему. Но вскоре мой прогресс свелся к медленному, болезненному движению, выталкивая мои протестующие колени за пределы их естественного предела, звук ее голоса раздражал меня, как моя сверхактивная совесть.
  
  
   Я тяжело дышал, поднимаясь по крутому склону. На каждом шагу я проходил мимо приятных воспоминаний, воспоминаний, которых я не заслуживал, не хотел вспоминать. Времена счастья и радости. Отель, в котором мы с Кейт однажды останавливались. Ресторан, где мы завтракали, с террасы в саду открывается вид на озеро. Куст, в котором мы занимались любовью, несмотря на шипы. Участок травы, на котором мы лежали, Лилиана у меня на животе, пока она не какала, и это стекало с ее подгузника на мою рубашку.
  
   Лестница выровнялась. Я подтолкнул себя вперед по теперь уже пологому склону. Дымка дыма в небе приближалась. Я завернул за поворот между двумя домами, и вот оно: обугленные останки отеля Finski: владельца и единственного владельца "Fun" Finski, лучшего туристического хостела и бара на острове, а также дома единственного шеф-повара в Боливии, который знал, как приготовить настоящий малайзийский сатай.
  
   Вонь горелой плоти наполнила воздух. Толпа солдат слонялась возле почерневшего остова здания, покуривая сигареты. Пустые ведра лежали на траве. Пехотинец с мачете рубил невысокие кусты возле соседнего здания. Оставшиеся угли костра зашипели и задымились.
  
   На траве валялась дюжина одеял, прикрывавших комки длиной с тело. Я побежал, мои мышцы, испытывающие кислородное голодание, жаловались, мои легкие жаждали воздуха. Я упал на землю рядом с ближайшим трупом. Приподнял одеяло. Скелетообразное лицо старой женщины ухмыльнулось мне, кусочки плоти прилипли к челюсти. Седые нити шелковистых волос торчали из кожи головы. Я поскользнулся на мокрой траве и упал на тело, одеяло соскользнуло, запах горелого мяса и волос окутал меня.
  
   Крик позади меня перерос в хор. Я ухватился за труп, пытаясь встать, но снова упал. Солдаты подняли меня на ноги и крепко держали.
  
   "Ищу друга", - сказал я по-испански.
  
   К ним с важным видом подошел солдат в армейской форме с двумя шевронами на рукаве. К его нижней губе прилипла сигарета. Он оглядел меня с ног до головы. На его плече висела винтовка.
  
   Он спросил: "Что это за друг?"
  
   "Друг. Я же говорил тебе. Я думаю, он может быть здесь. " Я кивнул на тела.
  
   "Такой друг, который бомбит отели? Может быть, террорист-смертник?"
  
   "Хиджо де пута", - выругался я. "Я видел пожар на острове. Мой друг останавливался здесь. Позвольте мне найти тело."
  
   Солдат рылся в моих карманах в поисках удостоверения личности.
  
   - Пасапорте, - решительно сказал капрал.
  
   "No tengo."
  
   "Нет паспорта?" Он вынул сигарету изо рта, выпустил дым мне в лицо и ухмыльнулся, золотые зубы блеснули в свете раннего утра. "Тогда вы нелегальный иммигрант в Боливию".
  
   "Сегодня утром я пересек озеро. В лодке ". Я умолял взвод худых призывников. "Я только что пришел". Я указал на трупы на земле. "Я видел взрыв. Я так волновалась, должно быть, оставила свой паспорт в отеле ".
  
   "А где находится ваш отель?"
  
   - В Пуно, - соврал я. "В Перу".
  
   Капрал затянулся окурком сигареты и бросил его на землю. Пепел мерцал на холодном ветру. Дым потек вверх к моему носу и исчез.
  
   "Мой брат отправился в вашу страну. Он был нелегалом. Они посадили его в тюрьму. Они изнасиловали его в задницу. Твои черные люди. Затем его депортировали. Теперь у него СПИД". Он сплюнул. "Почему бы нам не сделать то же самое с вами?"
  
   Я сжал ягодицы, задаваясь вопросом, как избежать нежелательной вечеринки в моих штанах.
  
   "Я совершил тяжкое преступление против Республики Боливия", - сказал я. "Хотя я ничего не могу сделать, чтобы исправить это, возможно, в качестве наименьшего знака моей скорби, вы примете двести долларов США в моем левом переднем кармане брюк в качестве штрафа на месте".
  
   Солдат, державший меня за руки, ослабил хватку, но не отпустил. Капрал приблизил свое рябое лицо к моему, табачная вонь маскировала окружающий нас запах смерти. Я подумал о том, чтобы попросить у него сигарету, но передумал.
  
   "Ты пытаешься подкупить меня, гринго? В моей стране взяточничество незаконно ".
  
   Я избегала его взгляда. - И в моей тоже, капрал. Я бы никогда не подумал о чем-то настолько низменном, чтобы предлагать взятку честному, выдающемуся образцу боливийского мачизма, такому как вы ". Я повернул голову к небу через левое плечо и обратился к солдатам позади меня. "Я не хочу обидеть великий народ Боливии. Я просто хочу убедиться, жив ли мой друг или мертв. Если то немногое, что у меня есть, может искупить мое нарушение вашего священного закона, то я надеюсь, что такой жалкой суммы будет достаточно, чтобы вы простили мое злодеяние ".
  
   Мужчина позади меня хихикнул. "Он смешно говорит".
  
   Капрал выдержал мой пристальный взгляд. Затем он хлопнул меня по плечу и рассмеялся. "Нам не нужны твои деньги, гринго". Он дернул подбородком в сторону человека позади меня. "Отпусти его".
  
   Я глубоко вздохнул и потер запястья. "Спасибо, сэр", - сказал я, оглядываясь на одеяла, расстеленные на земле, задаваясь вопросом, который из комочков, если таковые имеются, был Питтом. "Если я только смогу..."
  
   Капрал снова преградил мне путь. Он усмехнулся. "Рядовому Гонсалесу нужно к дантисту". Рядовой, о котором идет речь, широко улыбнулся, продемонстрировав свои черные зубы в доказательство. "Армия не платит рядовым много денег. Возможно, вы могли бы ему помочь?"
  
   "Конечно", - сказал я. Я достал деньги из кармана. Это было все, что у меня осталось после налета на кассу хостела. Пересекая озеро на лодке, я переложил свой тайник из тайника в карман, думая, что мне могут понадобиться деньги, когда я доберусь до острова. Я и не подозревал, что оно мне понадобится так скоро. "Сколько это стоит?"
  
   Капрал взял деньги у меня из рук. "Я думаю, что сорок долларов должно быть в самый раз, не так ли?"
  
   Я яростно кивнула, мой подбородок ударился о ключицу. "Это кажется справедливым".
  
   Его ботинки хрустели по выжженной траве, когда он указал на другого призывника. "Уэвито девятнадцать лет, и у него пятеро детей. Им всем нужна обувь. Десять долларов за пару, нет?"
  
   Рядовой Уэво и я с энтузиазмом кивнули друг другу.
  
   "Совершенно верно", - сказал я.
  
   "По десять долларов каждому для этих других джентльменов, которые оказали такую большую помощь вашей светлости сегодня", - деньги были должным образом розданы, - "и кое-что для моей жены в Ла-Пасе".
  
   Он протянул мне пятидолларовую банкноту. "Ваше раскаяние было принято к сведению и принято. У вас есть двадцать четыре часа, чтобы покинуть страну".
  
   Мужчины ухмыльнулись мне. Я прочистил горло. Я сказал: "Разрешите мне осмотреть тела?"
  
   Капрал нахмурился. "Сделай это быстро".
  
   Я откидывал одеяла одно за другим, ткань прилипала к обугленным лицам. В дополнение к старухе я увидел черепа без кожи двух светловолосых парней, ни один из которых не Питт, ребенок из Боливии, пять широкоплечих аргентинцев в футболках для регби и две полные белые женщины за пятьдесят.
  
   Осталось только одно тело.
  
   Я опустился на колени, взялся за край одеяла. Я поднял лицо к небу, почувствовал тепло солнца на своей щеке. Я глубоко вдохнула, задержала дыхание, борясь с тошнотой, и откинула шерстяное покрывало.
  
   На меня уставилось почерневшее безглазое лицо. Клочья светлых волос прилипли к верхней части черепа. Глубоко въевшееся в плоть под шеей ожерелье из акульих зубов.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Девятнадцать
  
  
   Гравий хрустел под ногами. Я перепрыгивал со ступеньки на ступеньку, не обращая внимания на то, куда иду, пока она была внизу.
  
   И что теперь?
  
   Питт был мертв. У меня была моя футбольная мама. Ебаный бред. Ничего не было закрыто. Только миллион вопросов без ответов, которые больше не имели значения. Я проделал весь этот путь, чтобы найти тебя, Питт, и тебе пришлось пойти и умереть у меня на глазах, прежде чем я услышал это из твоих уст. Может быть, тогда я мог бы поверить в эту обидчивую чушь об ашраме.
  
   Но Питт был мертв, и его тайна вместе с ним. Амбо обманом заставил его появиться - Хочешь поговорить? Конечно, давай поговорим! - и убил его. Плюс куча других невинных людей. Интересно, какое оправдание он даст прессе. Боливийские террористы напали на туристический водопой? Какая-то фигня. Были ли в Боливии вообще террористы? Неважно. Через неделю или две все это будет забыто.
  
   В чем был секрет Питта? Это сводило меня с ума. Что он хотел, чтобы я знал? Или, может быть, так оно и было: смерть лечит все раны. На земле не было мира и никогда не будет. Но я надеялся, что то, что осталось от него, его сознание - его душа, если она у него была, - достигло прекращения огня с существованием.
  
   Но моя война только начиналась. Месть моя, говорит Лошадь. К черту Гею. Я в долгу перед Питтом. Жизнь за жизнь. На краткий миг я поверил, что искупление возможно. Дразня меня этим мгновенным проблеском Эдема... Я представил, как мои руки сжимают горло Амбо, выдавливая из него воздух. Наблюдая за его страданиями. Смотреть, как он умирает.
  
   Господа присяжные, факты просты: Амбо приказал казнить своего собственного сына Питта. Убил собственную жену. Конечно, он это сделал. Зачем Питту убивать собственную мать? Амбо обвинил меня в этом преступлении.
  
   Более того, Амбо выпустил меня из тюрьмы, чтобы помочь найти Питта. И они нашли его, хотя и без моей помощи. Какие планы у Амбо на меня теперь? Единственный логичный ответ: он убьет меня. Или попытаться.
  
   Но как насчет Кейт? Я мог бы пойти к ней. Ухаживай за ней. Попробуй построить жизнь заново.
  
   Хорошо ... теперь кто кого обманывал? Она попрощалась. Я был уверен, что она имела в виду именно это.
  
   Что, если она этого не сделала? Что, если бы был шанс? Она все еще испытывала ко мне какие-то чувства, это было ясно. Или почему она соблазнила меня на пляже?
  
   Впервые за долгое время я был неуверен в себе. Даже если бы я смог убедить ее оставить Виктора и вернуться ко мне - что ни в коем случае не было вероятным исходом - она была напоминанием о моем грехе. Наш общий грех. Я не мог смотреть на нее, не видя лица нашего мертвого ребенка. Я не заслуживал счастья. Но если бы она обрела покой, возможно, она смогла бы научить меня, как это сделать. Возможно, мы могли бы развить это. Создайте какую-то совместную жизнь.
  
   Мы могли бы сбежать. Отправляйтесь в Бразилию. Выучи немного португальский. Я нахмурился. Но в Бразилии было возможно слишком много счастья. Пляж? Не для меня. Солнце, песок и секс втроем с золотыми девушками Рио? Не в моем стиле. Быть так близко к счастью может довести меня до сердечного приступа.
  
   Более того, если Амбо пытался убить меня, не имело значения, куда мы пошли. Он найдет нас. Он убьет нас обоих. Мне было все равно, что со мной случится. Но я не хотел, чтобы с Кейт что-нибудь случилось.
  
   Нет. Пора было возвращаться в Лиму. Сразитесь с Амбо. Требуйте правды. Тогда убейте его. Убей или будешь убит. Закон джунглей. Закон Лимы. До этого дошло. Я сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. Я вынес свой вердикт: подсудимый виновен по всем пунктам обвинения, ваша честь.
  
   Первым шагом был ашрам. Виктор, Эхо и остальные. Если бы я мог поймать их до того, как они ушли. Они были моими логичными союзниками. Поддержите их план по прекращению войны - как будто это что-то изменит. Мне понадобится их помощь, чтобы вернуться в Лиму. Я согнул пальцы. Они чесались. У меня встал при одной мысли о горле Амбо. Виагра не нужна.
  
   Я сжала воздух перед собой, желая, чтобы его шея была между моими руками. Я почти чувствовал запах его предсмертного дыхания. Я был так поглощен своими мечтами, что чуть не наступил на нее. Мой белокурый комочек радости. Она посмотрела на меня, как будто ожидая приветствия. Ее глаза были красными, но слезы прекратились. Она заплела волосы в косу, два длинных желтых шнура с каждой стороны.
  
   Она спросила: "Ты нашел своего друга?"
  
   Я хмыкнул. Обошел ее. Протопал вниз по лестнице.
  
   Робкий голос сказал мне в спину: "Я спрашиваю, ты нашел своего друга?"
  
   "Да какая тебе разница", - сказал я, не потрудившись остановиться.
  
   Я услышал, как она встала. "Куда ты идешь?"
  
   "Убирайся с этого острова".
  
   "Они тебе не позволят".
  
   - Есть лодка, - крикнул я через плечо.
  
   "Можно мне пойти?" - спросила она.
  
   Я не обернулся. "Нет".
  
   Ноги в сапогах танцевали на гравии рядом со мной. "Я серьезно", - сказала она. "Возьми меня с собой".
  
   "Я тоже".
  
   Она задыхалась, пытаясь не отставать. "Меня зовут Аврора. Я приду, хочешь ты этого или нет ".
  
   Я повернулся, чтобы противостоять ей. Она резко остановилась на лестнице надо мной. Я сказал: "Отвали уже, ладно?"
  
   Она ударила меня по лицу. Тяжелый удар для девушки. Ее большой палец задел мой сломанный нос. Я видел белое. Стиснул зубы, сжал кулаки. Открыла мне глаза. Она уставилась на меня, ее лицо расширилось от страха. Но она не дрогнула. Не отступил. Я напряг руку, чтобы нанести удар.
  
   Она сказала: "Ты не единственный, кто кого-то потерял. Помнишь?"
  
   Она подняла открытые ладони, чтобы блокировать мой удар. Возможно, она была права. Черт, она была права. Вокруг было много горя. Я опустил кулаки.
  
   "Мне очень жаль", - сказал я. "Но ты не можешь пойти с нами. То, что я должен сделать, опасно ".
  
   "И что это?"
  
   Я поднял плечи, позволил им упасть. "Найдите ублюдков, которые это сделали. Сделай им больно. Убью их, если смогу".
  
   Она дернула себя за косы. Кровь сочилась из корней. "Ты хочешь сказать, что знаешь, кто это сделал?"
  
   "Убийцы для ЦРУ", - сказал я. "Называют себя Подразделением по подавлению инакомыслия". Я кивнул в сторону холма. "Они сделали это, чтобы мой друг не заговорил". Я добавил: "Они, вероятно, где-то там, ждут меня. Чтобы убить меня. Вот почему ты не можешь пойти со мной."
  
   Она схватила меня за руку. "Я не спрашиваю".
  
   "Если ты придешь, американцы убьют и тебя", - сказал я. "На моей совести уже достаточно мертвых людей. Мне больше ничего не нужно".
  
   "Мы со Свеном собирались пожениться. Рожайте детей. Ты понимаешь? Мы знаем друг друга с детского сада. Если бы я не ввязался в драку, он был бы все еще жив. Это моя вина, что он мертв ".
  
   "Не слишком ли это жестоко?" Я спросил. "Я имею в виду, откуда ты мог знать?"
  
   "Не в этом дело!" - закричала она на меня. Ее лицо стало фиолетовым. "Ты такой мудак, ты это знаешь?"
  
   Я кивнул. Энергично. "Да. Я верю ".
  
   Она опустила голову, хмуро посмотрела на свои ботинки. Ее губы поджались. "Я не могу здесь оставаться. Я должен убраться с этого острова. И если это означает, что меня убьют, мне все равно. Но я должен что-то сделать. И ты единственное, что я вижу, что здесь происходит ".
  
   "Каждому генералу нужно пушечное мясо", - подумал я. Мне не очень понравилась эта идея. Я не хотел, чтобы она была с нами. Но если я скажу "нет", она устроит большую сцену, и выбраться с острова будет намного сложнее, чем попасть на него. Плюс, если бы она остановила пулю где-то между этим и моими руками на горле Амбо, я бы не жаловался. Она могла бы стать моим шведским бронежилетом. Тогда, может быть, я бы продержался достаточно долго, чтобы снова увидеть Кейт.
  
   Я сказал: "Тебя убьют, это не моя вина. Понял?"
  
   Она потянула себя за косы, заговорила с землей. Слова выплевывались, как пули. "Пойдем убьем ублюдков".
  
   Когда мы вернулись на пляж, полиция не хотела выпускать нас с острова. Ничего удивительного. Как, впрочем, и английские девушки. Двое солдат срочной службы с автоматами АК-47 стояли на страже лодки.
  
   "Кто эта шлюха?" - спросил ливерпульчанин.
  
   "Моя невеста", - прорычал я. "Хочешь что-нибудь из этого сделать?"
  
   Девушка погладила Аврору по щеке. "Она милая. Хочешь повеселиться?"
  
   Мне пришлось оторвать пальцы Авроры от волос девушки.
  
   Убегая от удивленного, хотя и вялого полицейского контингента, мы потащились обратно на холм в поисках лодки. Мы спустились к отелю Пеликано, у кромки воды, и, мне стыдно признаться, украли их лодку. Учитывая шум на острове, я был поражен, что его никто не охранял. В отличие от моей маленькой алюминиевой лодки, это был настоящий скоростной катер с двумя 110-сильными двигателями и компьютеризированной навигационной системой, что казалось полным перебором на озере, не имеющем выхода к морю, на высоте четырех тысяч метров. То есть, пока они не начали стрелять в нас.
  
   Выстрелы разбрызгивали воду с нашего носа. Из орудийной башни с шипением вырвался клуб дыма, раздался свистящий звук, и снаряд разорвался в воде менее чем в десяти метрах от нас, обдав нас брызгами и едва не утопив.
  
   "Хватай пистолет!" Я закричал.
  
   - Какой пистолет?
  
   "Черт!" Я оставил его в другой лодке.
  
   Я низко пригнулся, открыл дроссельную заслонку, и мы помчались через озеро, подпрыгивая на низких волнах. Вокруг нас всплескивало все больше снарядов, но катер опережал их, пока эсминец не превратился в точку на горизонте.
  
   Но они не будут далеко позади нас.
  
  
   "Ты сделал это", - сказал Виктор. Он направил пистолет мне в голову.
  
   Его лицо покрывали свежие синяки. Мокрые пряди расчески свисали с его плеча. Его свитер был порван спереди. Пистолет дернулся и подпрыгнул в его руке. Он был похож на енота-убийцу с тяжелым случаем DTs.
  
   Это был мужчина, которого Кейт предпочла мне? Я не был большой добычей. Я знал это. Но это было соревнование? Я поднял руки вверх и обдумал свои варианты.
  
   Хм. Их не было. Интересно, что бы я сказал Питту, если бы загробная жизнь действительно существовала. Что бы я сказал Лили.
  
   "Мне очень жаль", - сказал я. "Я должен был покраснеть".
  
   Аврора тащилась по песку, вокруг Виктора, вверх по гравийному подъему к главной улице крошечной деревни. Пистолет Виктора колебался между моим носом и ее ягодицами. "Вернись сюда!" - крикнул он. "Я буду стрелять!"
  
   "Продолжай, мне все равно", - сказала Аврора.
  
   "Эй, - сказал я, - это моя реплика".
  
   Она завернула за угол и остановилась. Она покачнулась на ногах. Упала на колени. "Боже мой", - сказала она. Она закрыла лицо руками. "Это реально. Это происходит ".
  
   "Что такое?" Я спросил.
  
   Но все, что она сказала, было: "Кто мог такое сделать?"
  
   "Сделать что?"
  
   "Как будто ты должен спрашивать", - усмехнулся Виктор. Он положил обе руки на пистолет, как будто хотел выстрелить, но не мог этого сделать.
  
   "Прежде чем ты убьешь меня, - сказал я, - позволь мне выяснить, что я сделал?"
  
   Он дернул пистолетом, указывая мне на Аврору. Я взобрался на гравийную насыпь и присоединился к ней на сиденье в первом ряду к сочащейся груде мертвых тел.
  
   Риэлтор сказал бы, что дома готовы к приему новых жильцов, если не обращать внимания на дыры от пуль во внешней деревянной обшивке или разбитые стекла. И, эй, кровь выходит с небольшим количеством смазки для локтей, верно? Но на самом деле, извините, эй, трупы предыдущих жильцов должны быть убраны. Трупы личинок снижают стоимость имущества для всех, а не только для вас.
  
   Кто бы это ни сделал, он не удовлетворился простым убийством всех на виду. Нет. Им пришлось складывать тела в кучу выше моего роста. Кровь и моча образовали лужи на утрамбованной земле. Оранжево-алые халаты вперемешку с джинсовой тканью. Беззубый рот уставился на меня вверх ногами, и я понял, что старая рыбацкая сеть никогда не будет полностью починена. Маленький мальчик, который врезался в меня, он тоже был там, его глаза вылезли из орбит, надежды Боливии на чемпионат мира теперь рухнули. Беременный живот Эхо обвис среди резни, одним злым добровольцем в офисе в Лиме стало меньше. Я взял красную бейсбольную кепку, и половина глазного яблока шлепнулась мне на ботинок. Я уронил колпачок на землю. Я подумал, не похоронена ли Кейт где-нибудь в этом беспорядке.
  
   "Это был ты", - сказал Виктор. Его дыхание было прерывистым и прерывистым, ноздри трепетали. "Ты. И он. Майкл." Он пнул труп на земле, отделяя его от основной кучи. Он перевернул его носком ботинка. Это был разговорчивый монах / доброволец / чудак с прошлой ночи. Чудак-самобичеватель. У него отсутствовал затылок.
  
   "Зачем ему это делать?" Я спросил.
  
   "Не притворяйся, что не знаешь".
  
   "Ты знаешь мертвого парня?" Спросила меня Аврора.
  
   "Я ужинал с ним вчера вечером. Он сказал всего дюжину слов, прежде чем избить себя колючей проволокой ".
  
   "Он был из ЦРУ!" Виктор был в ярости. "Должно было быть. Или почему он все это сделал?"
  
   "Так что же произошло?" Спросила Аврора. "Внезапно он просто начал стрелять?"
  
   "В значительной степени". Он вытер пот с ладоней о свитер, по одной за раз, но продолжал держать пистолет направленным мне в грудь. Он сказал: "Мы загружали лодки. Готовлюсь к бегству. Мы ожидали американской агрессии". Он сплюнул. "У Майкла был пистолет". Он посмотрел на оружие в своей руке. "Этот пистолет. Только что начали убивать людей. Клип за клипом за клипом. Мужчины. Женщины. Дети."
  
   Я сглотнул. "Кейт?"
  
   "Как удобно", - усмехнулся он. "Я же говорил тебе. Кейт сбежала. Лодка с грузом ушла сегодня утром, еще до того, как ты встал. Пересек озеро, поехал на джипе в горы."
  
   "И ты думаешь, что я имею к этому какое-то отношение".
  
   "Я знаю, что ты, блядь, это сделал!" - кричал он, его мокрая расческа хлопала по правому плечу, его скальп порозовел в лучах позднего утреннего солнца.
  
   "Я знаю, что ты это сделал", - повторил он. Его губы скривились в душераздирающем вое. Его плечи затряслись. Пистолет дребезжал в его руках. "И теперь ты получишь свою гребаную войну".
  
   "Подожди секунду. Какая война?" Аврора поднесла ладонь к стволу пистолета. "И откуда ты знаешь, что это был тот парень?" Она ткнула большим пальцем в мою сторону. "Напомни, как тебя звали?"
  
   "Гораций", - сказал я. "Но люди называют меня Лошадью. Как в подвешенном виде."
  
   Она хихикнула. "Неужели? Как клоппити-клоппити-клоп, ускакать в закат?"
  
   "Больше похоже на таскание тяжестей, пока ты не ляжешь на обочине дороги, и они не застрелят тебя. Но близко, - сказал я.
  
   Виктор встал между нами, направил пистолет на нее, затем на меня, туда-сюда, как будто не понимал, кого убивать. "Ты убиваешь десятки невинных людей, и ты стоишь здесь и говоришь о пони?"
  
   Аврора снова подняла руки. "Мы не имеем к этому никакого отношения. А Хорс все утро был на острове."
  
   "Конечно, он был," сказал Виктор. "Все, что он сделал, это привел их сюда, чтобы они могли убить нас всех".
  
   "Но ты только что сказал, что мертвый парень, это был Майкл? Была ЦРУ. Как долго он здесь? " спросила она.
  
   Гребень Виктора задрожал. "Месяцы. Три месяца. Три с половиной."
  
   "Значит, они уже знали, что ты здесь. С незапамятных времен. Так в чем же именно виновен Хорс?"
  
   Пистолет дрожал в его руке. "Это не значит, что он этого не делал. Вы оба. Ты тоже в ней участвуешь. Я могу сказать." Он направил пистолет на нее, затем на меня. Целился мне в голову. Его глаза сузились, как будто он собирался нажать на курок.
  
   Мое тело двигалось на автопилоте. Я ударил кулаком по пистолету одной рукой, а другой ударил Виктора по лицу. Он выпустил пистолет. Я подобрал его с земли.
  
   "Я чувствую то же самое", - сказал я. Он продолжал биться в конвульсиях. Я снова дал ему пощечину. "Это не принесет тебе никакой пользы. Ты понимаешь?"
  
   Он съежился на земле, закрыл лицо руками, прижав ладони к голове. "Сделай это быстро и покончи с этим".
  
   "Ради всего святого", - сказал я. "Мы не собираемся тебя убивать. Ты выйдешь из нее?"
  
   "Он в шоке", - сказала Аврора. "Дай ему немного времени".
  
   "У нас нет времени", - сказал я. Я швырнул пистолет в озеро. Он плюхнулся в воду и исчез.
  
   "Теперь доволен?" Я спросил.
  
   Он заглянул между запястьями. "А ты нет? Ты собираешься убить меня, я имею в виду?"
  
   "Почему я должен хотеть тебя убить?" Я спросил его. Я протянул руку. "Давай. Вставай. Будь мужчиной".
  
   Он взял меня за руку, и я поднял его на ноги. Он уставился на меня. Оглянулся через плечо, как будто ожидая нападения.
  
   "Есть ли другие?" Я спросил его. "Те, кто это сделал?"
  
   "Нет", - сказал он. "Просто Майкл".
  
   Я посмотрел на Аврору. Она пожала плечами. "Может быть, другие выжившие?" Я спросил.
  
   Виктор покачал головой. - Никто, - пробормотал он, заикаясь. "Никто не ушел. Никто."
  
   "Как ты выжил?"
  
   Он обмяк. Он плюхнулся обратно на землю, хлопая руками по песку. "Я насрал", - причитал он. Он поднял глаза. "Слишком много кофе", - добавил он, умоляя о понимании.
  
   - Я думал, ты пьешь чай, - сказал я.
  
   Он протянул открытые ладони. Его лицо исказилось от горя. "Только что убили пятьдесят человек, а ты беспокоишься о том, что я пью на завтрак?"
  
   - Значит, вы слышали стрельбу, - предположила Аврора.
  
   Он крутил своими безвольными руками кругами, несчастная утка.
  
   "Почему монахи не сопротивлялись?" Я присел на корточки рядом с ним. "У них у всех было оружие. Похоже на АК-47. Дробовики тоже."
  
   "Они пытались". Он поправил гребень на голове. Оно толстыми комками лежало на его голой макушке. "Они не воины. Они не солдаты. Большинство даже не знают, как пользоваться винтовкой. Даже не нажал на курок. Пули, которые мы им дали, были холостыми."
  
   "Тогда зачем ты дал им оружие, ради всего святого?" Сказала Аврора.
  
   "Озерные пираты". Он махнул безвольным запястьем в сторону воды. "Охотиться на жителей деревни. Это было для показухи, разве ты не видишь? На самом деле не для использования, не против ... " Он пожал плечами, оставив мысль незаконченной.
  
   Я встал, пнул подошву ботинка Майкла. "Значит, это был только он. Больше никто. Он сделал все это ".
  
   Жалкий кивок. "Да".
  
   Аврора спросила: "Есть какие-нибудь идеи, почему он начал стрелять?"
  
   Виктор втянул длинную струйку кровавой слизи обратно в нос. "Американцы уничтожают инакомыслие. Только пикни, и Группа подавления инакомыслия убьет тебя. То, что рассказал мне Питт... " Он опустил подбородок. "Питт мертв, не так ли?"
  
   Я кивнул. "Сам видел тело". Запах его горелой плоти даже сейчас глубоко въелся в мои носовые пазухи.
  
   "Видишь?" Сказал Виктор. "Американцы получат свою войну". Кричащий профессор рубанул воздух со своей грязной кафедры. "Скрыть неудобную правду. Что такое несколько мертвых добровольцев в обмен на дешевый литий?" Он рассмеялся горьким лающим смехом. "Черт, если бы я не насрал, ему бы это сошло с рук. Отправляйся отсюда на лодке, доложи в штаб. Я ожидаю получить за это медаль ".
  
   "О какой войне он говорит?" Спросила меня Аврора.
  
   Я сказал: "США пытаются украсть литиевые месторождения в Альтиплано у Боливии".
  
   "Поэтому Свен умер?"
  
   "Да".
  
   Мы с Виктором отвернулись. Мы долго стояли в тишине. Мы наблюдали за телами, надеясь на признаки движения, зная, что их не будет. Над головой кружили канюки. Мухи волнами слетались с трупов, пробовали наши лица, отвергали нас за то, что мы недостаточно мертвы.
  
   Аврора зашагала к лодке.
  
   "Куда ты идешь?" Я позвал ее вслед.
  
   "Мы должны остановить войну, не так ли?"
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать
  
  
   Аврора сказала: "Я думаю, у нас проблема".
  
   Я погрузил в лодку картонную коробку с консервированным шпинатом, плотно прижав ее к двадцатигаллоновой бутылке с водой. Это все, что мы смогли спасти из пещеры. Какое замечательное блюдо должно было получиться.
  
   "Что это?"
  
   Пронзительный свистящий звук расколол воздух. Она подняла указательный палец: Экспонат А, ваша честь. По воде к нам, пыхтя, приближались два боливийских военных корабля. На горизонте появилось еще полдюжины. Я чувствовал себя оленем, переходящим шоссе в час пик, обреченным наблюдать за приближением смерти, не в силах отвести взгляд.
  
   Взрыв прогремел у меня в ушах. Песок под моими ногами сдвинулся в сторону, и я упал на колени. На наши головы посыпались камешки. Рядом с пещерой зиял кратер.
  
   "Где Виктор?" Я закричал.
  
   "Вернулся за своим ноутбуком!"
  
   Еще один свистящий звук над головой. Сейчас не время сидеть и ждать смерти, сказал я себе. Месть никого не ждет.
  
   "Ложись!"
  
   Мы бросились лицом вниз на пляж. На этот раз взрыв был громче. Песок дрожал у моего тела. Булыжник размером с баскетбольный мяч приземлился рядом с моей головой. У меня зазвенело в ушах. Я встал на четвереньки и выглянул из-за края пляжа. Пещера обрушилась.
  
   Аврора схватилась за планшир. "Спускайте лодку на воду!"
  
   Наши ноги месили песок, пока ледяная вода не покрыла наши колени. Я оглянулся назад. Ближайшие к пещере дома лежали в руинах. "Какой, на хрен, Виктор?"
  
   "Вот он!" Она указала.
  
   Он бежал к нам, его комбез болтался на плече, ноутбук под мышкой. Третий взрыв уничтожил половину деревни, он упал на живот рядом с кучей тел. Ноутбук вылетел из его рук и разбился о стену уцелевшего дома. Он поднялся, вцепился в внутренности компьютера.
  
   "Давай!" Я закричал.
  
   Виктор поднял жесткий диск, проковылял по пляжу через воду и нырнул в лодку. Я дергал мотор, пока он не проснулся, и мы с ревом понеслись прочь от берега. В сторону горы просвистели новые снаряды. Дома, над постройкой которых добровольцы трудились месяцами, теперь исчезли в облаках осколков. Медицинская клиника исчезла. Куча тел испарилась. Трупные части дождем посыпались вокруг нас, плюхаясь в воду рядом с нами, осыпая нас кусочками запекшейся крови. Я наклонил голову против ветра, направляя лодку к южному берегу озера.
  
   "Ради бога, они обстреливают Перу. Они начинают войну без нас? Бомба на шахте взорвалась раньше?"
  
   "Они не нападают на Перу", - сказал Виктор. "Они нападают на нас".
  
   "Зачем? Почему они хотят нас убить?" Спросила Аврора.
  
   "По той же причине, по которой они убили Питта. По той же причине они убили твоего парня." Виктор швырнул жесткий диск в озеро и рухнул на дно лодки. "Майкл провалил свою миссию. Теперь они должны убедиться, что никто не выйдет живым ". Брызги пропитали его расчес. Он поднял комок волос и приклеил его к голове, толстые пряди свернувшейся седины, похожие на гниющие кольца кишок.
  
   "Держись", - сказал я, держа одну руку на руле. "Это боливийские корабли. Вы хотите сказать, что боливийцы работают на ЦРУ?"
  
   "Точно!"
  
   "Но я думал, что ЦРУ пыталось украсть альтиплано у боливийцев!"
  
   Виктор пожал плечами, полуприкрыв глаза. "Не стоит недооценивать ЦРУ. Наверное, сказал боливийцам, что мы террористы или что-то в этом роде, пусть они делают свою грязную работу." Он опустился ниже в ледяную воду на дне лодки.
  
   "Разберемся с этим позже", - сказала Аврора. "Прямо сейчас, куда мы направляемся?"
  
   Я пнул Виктора по ноге. "Хороший вопрос!"
  
   Он покачал головой, как будто просыпаясь от кошмара. Все эти трупы. Я надеялся, что шок скоро пройдет.
  
   "Пуно!" - сказал он наконец. Пуно был перуанским пограничным городом, прямо напротив Копакабаны на боливийской стороне.
  
   "Но в Пуно есть полиция", - сказала Аврора.
  
   - Перуанская полиция, - сказал я.
  
   "Перу, Боливия, не имеет значения. Они все против нас. Виктор прислонился к качающемуся планширу. "Недалеко от Пуно". Он указал. "Вот. Видишь те деревья?"
  
   Плотная рощица низкорослых сосен сгрудилась рядом с красным сараем. Гигантский зеленый знак мира украшал стену здания. Я скорректировал наш курс. Мы мчались по волнам, подгоняемые двумястами десятью лошадьми. Новые снаряды уничтожили все следы человеческого жилья в ашраме. Пулеметные очереди кудахтали и вспыхивали вдалеке, нацеленные на нас, но трассирующие пули падали в озеро в сотнях метров от нас.
  
   "Что там?"
  
   - Транспорт, - крикнул он. Затем добавил: "Знаешь, тебе повезло, что ты выбрался с острова живым. Если бы ты остался, они бы тебя точно убили!"
  
   Корабли быстро сокращали расстояние. Я направил лодку к пляжу на полной скорости. В последний момент я заглушил двигатель. "Держись!"
  
   Лодка выбросилась на берег. Держаться было бесполезно. Я пролетел по воздуху, приземлился плечом на пляж, получил полный рот песка за свои проблемы.
  
   "Все в порядке?" Спросила Аврора.
  
   "Вкусно", - сказала я, пробуя языком песок, застрявший у меня между зубами.
  
   Виктор потащился по песку к зданию. "Сюда".
  
   Он открыл главную дверь сарая. Запах навоза был невыносим. Свет проникал сквозь щели в стенах, отражаясь от пылинок. Со стропил свисали полусушеные выкидыши ламы. Несчастные матери лам плевали в нас из своих прилавков. Аврора подошла к одному из них цвета грязного угля, погладила его паршивую шерсть.
  
   - Ты выглядишь голодным, - проворковала она. "Да, ты знаешь. Кто тебя кормит, а? Кто тебя кормит?"
  
   Мои глаза привыкли. В дальнем углу был припаркован фургон, накрытый брезентом. Я поднял руку над головой и ударил открытой ладонью по крыше машины. Это прозвучало пусто. Я сказал: "Кажется, ты говорил, что у тебя есть джип?"
  
   Виктор запустил руки в кучу навоза ламы, помассировал его пальцами. "Оно у Кэтрин", - сказал он.
  
   "Я думал, ты сказал, что она ушла. И что ты делаешь?" Я спросил.
  
   Он выпрямился, связка ключей от машины болталась в его покрытых дерьмом руках. Прошелся по усыпанному опилками полу. Держал ключи у меня перед носом. "Она сделала. Есть проблемы?"
  
   Аврора махнула рукой между нашими лицами. "Йоу. Ребята. Кто такая Кэтрин?"
  
   Мы с Виктором уставились друг на друга. Я заговорил первым.
  
   "Бывшая жена".
  
   "Жена".
  
   Она прикусила губу. "Я вижу..."
  
   Виктор сдернул брезент с фургона. Воздух наполнился миазмами перхоти ламы. Я закашлялся и чихнул. Приложил палец к каждой ноздре и высыпал содержимое на пол. Вытер нос тыльной стороной рукава. Одно из задних окон фургона отсутствовало. Остальные были накрыты черной тканью. Зародыши ламы украшали интерьер. Я понял, что это был тот же фургон. Фургон, в котором меня похитили. Виктор вытащил тюк сена из-за задних колес.
  
   "Так куда она делась?" Я спросил.
  
   "Кэтрин?"
  
   "Нет, плюшевого мишку, которого я потерял, когда мне было двенадцать".
  
   Виктор тяжело дышал. На высоте четырех тысяч метров каждое движение давалось с трудом. Он сказал: "У нас есть другое место. Где мы можем спрятаться. Мы беспокоились, что может произойти что-то подобное ".
  
   "Которая... где?" Я спросил.
  
   Он вытер руки о грязный брезент. "Прости меня, если я не расскажу тебе все свои секреты при первом знакомстве".
  
   "Ты сказал это в пещере", - указал я. "Мы больше не первые знакомые. Больше похоже на второе знакомство. Теперь выкладывай".
  
   "Увы, - сказал он, - и при втором знакомстве тоже".
  
   "Давай просто уйдем", - сказала Аврора.
  
   "Не могу". Виктор сел в фургон, завел мотор. "Это в горах. Чтобы добраться туда, нужен джип ".
  
   "Хорошо", - сказал я. "Вы двое, идите. Просто высади меня на автобусной станции по дороге."
  
   "Автобусная станция?" он сказал. "Зачем ты хочешь туда пойти?"
  
   Я поднял брови. "Сесть на автобус?" Я сказал. "Иди, куда хочешь. Я возвращаюсь в Лиму ".
  
   "Вы не можете этого сделать", - сказал он.
  
   "Почему нет?"
  
   "Потому что они убьют тебя".
  
   "Меня это устраивает", - сказал я. "Если я сначала убью одного человека".
  
   Взрыв снаружи потряс здание. Летучие мыши на стропилах завизжали, вылетели из сарая в облаке хлопающих крыльев, забрызгав нас гуано.
  
   "Они обстреливают нас", - крикнул Виктор. "Давай!"
  
   Аврора села и оседлала рычаг переключения передач. "Так куда же мы тогда направляемся?" - спросила она.
  
   Я запрыгнул рядом с ней и захлопнул дверь. "Пока это рядом с автобусной остановкой, мне все равно".
  
   Виктор просунул руку между ее бедер и выехал из сарая задом наперед. "Я знаю одного парня. В Ла-Пасе. Достань нам джип".
  
   "Но как мы собираемся пересечь границу?" - Крикнула Аврора, перекрывая рев двигателя. "Разве они не будут искать нас?"
  
   Виктор включил передачу, его кулак в ее промежности. Он развернул фургон лицом к озеру. "Вы никогда раньше не пересекали эту границу?"
  
   "Пересек ее на прошлой неделе. Почему?"
  
   "Значит, ты не обращал особого внимания".
  
   Взрыв разбил оставшееся заднее стекло. На лобовое стекло градом посыпались щепки и кусочки ламы, как свежие, так и сушеные. Я оглянулся назад. Амбара больше не существовало. Виктор крутанул колеса, выехал на гравийную дорогу, которая шла вдоль края озера.
  
   Аврора сказала: "Они не шутят, не так ли? Они действительно хотят нас убить ".
  
   "Это не "они", - крикнул я. "Это он. Один человек."
  
   "Да? Кто это?"
  
   "Скорая помощь".
  
   "Кто такой Амбо?"
  
   Виктор резко затормозил, бросив нас на ремни безопасности, заканчивая разговор. Аврора уперлась руками в приборную панель. Виктор сгорбился над рулем. Он сосчитал вслух до десяти, затем качнулся вперед. Взрыв потряс фургон, заставив нас съехать на ухабистую гравийную дорогу.
  
   Бомбардировка продолжалась. Виктор тормозил через случайные промежутки времени, ускорялся на несколько секунд, замедлялся, продвигался вперед. Взрывы оставляли воронки позади нас, впереди нас, вокруг нас. Каждый раз, когда Виктор обходил воронку, я закрывал глаза, убежденный, что артиллеристы, наконец, сделают все правильно, утешая себя тем, что я исчезну в облаке безболезненных митохондрий.
  
   Взрыв накренил фургон на два колеса, и Виктор боролся, чтобы вернуть его на землю. Еще одна разбила боковое стекло, забрызгав мои колени осколками стекла. Я собрал осколки со своей щеки. Не дай мне умереть, я умолял землю. Мне осталось сделать одну вещь.
  
   "Кто такой Амбо?" Снова спросила Аврора.
  
   "Человек, которого я собираюсь убить".
  
  
   - Так вы, ребята, в деле или нет? - спросила Аврора.
  
   Мы стояли в очереди на границе, перед нами тянулась длинная вереница грузовиков. Гравийная дорога на берегу озера, наконец, повернула вглубь страны и превратилась в мощеное шоссе. Мы присоединились к каравану грузовиков и автобусов, направлявшихся к боливийской границе. Если повезет, я смогу сесть на автобус, идущий на запад, на пограничном посту.
  
   "Внутри?" Я спросил.
  
   "Что ж, - сказала она, - у нас есть выбор". Она повернулась к Виктору. "А мы нет".
  
   Виктор положил руки на руль, подперев подбородок костяшками пальцев. "Я за это".
  
   "За что?" Я спросил.
  
   "Остановите войну".
  
   Я прищелкнул языком. "Как ты предлагаешь нам это сделать?"
  
   "Позвоните в газеты", - сказала она. "Покажите это миру".
  
   "На какой планете вы живете?" Я сказал. "Ты думаешь, подонки из "Нью-Йорк таймс" не работают на ЦРУ? Или любая другая газета, если на то пошло. Это большой бизнес, детка. Деньги - это все, что для них имеет значение. Правду?" Я пукнул, и вонь от моей гниющей туши заполнила фургон. "К тому же, даже тогда, если предположить, что вы нашли редактора, которого не шантажировало ЦРУ, вам понадобятся доказательства. Как ты собираешься доказать, что существует заговор?"
  
   "Поэтому мы разместили это в Интернете, как Wikileaks", - настаивала она. "Сеть все еще свободна".
  
   "Пока", - сказал Виктор.
  
   "Это может сработать", - признал я. "Но вам все равно понадобятся доказательства. Неопровержимые доказательства. Где ты это возьмешь?"
  
   Она крепко сжала костяшки пальцев, зажав их между бедер. Склонила голову. "Должно быть что-то, что мы можем сделать", - сказала она. "И мне все равно, что. Эти ублюдки убили Свена". По ее щеке скатилась слеза.
  
   Она выглядела такой несчастной. Мне было жаль ее. Я опустил окно, и холодный горный воздух унес мой запах. Я обнял ее и притянул ее голову к своему плечу. "Ничего личного", - сказал я. "Они охотились за Питтом. Свен был просто сопутствующим ущербом ".
  
   Она отстранилась. "И это должно что, заставить меня чувствовать себя лучше?"
  
   Виктор поднял руку. "Мне нравится эта идея", - резко сказал он. "Хотя это маловероятно".
  
   "Что это?" Спросила Аврора, вытирая щеки кончиками пальцев.
  
   "Мы можем пойти во второе убежище, где Кейт и остальные. Или, - он понизил голос, - мы можем отправиться в Салар-де-Уюни. Мы можем пойти на шахту".
  
   "И что делать?" Я спросил. "Погибнуть под перекрестным огнем?"
  
   Он поднял сотовый телефон. "Спутниковый роуминг", - объяснил он. "Если мы сможем получить видеодоказательства взрыва, я могу отправить его по спутниковому телефону. Расскажи об этом миру ".
  
   "Но что доказывает видео взрыва мины?" Я потребовал. "Как это может свидетельствовать о причастности ЦРУ? И как американцы планируют подставить чилийцев, в любом случае?"
  
   "Это все хорошие вопросы, Гораций", - сказал Виктор и потрогал синяк под левым глазом. "Я не знаю ответов. Все, что я говорю, это то, что давайте импровизировать. Документируем все, что можем. Они не ждут посетителей. Шахта находится у черта на куличках. Должны быть какие-то доказательства, которые мы сможем найти, когда окажемся там, на земле ".
  
   "И даже если мы найдем какие-то доказательства, - сказал я, - какая от этого польза? К тому времени, когда происходит взрыв, уже слишком поздно ".
  
   "Слишком поздно спасать шахту. Верно. Но если я смогу передать видео боливийцам, плюс любые доказательства, которые мы найдем, этого может быть достаточно, чтобы предотвратить их вторжение в Чили. У нас еще есть, - сказал он, потряс запястьем и посмотрел на часы, - два дня до взрыва бомбы.
  
   - Два дня? Сказала Аврора.
  
   "Ну, на самом деле, немного меньше. Послезавтра в 11:37 утра, что сказал Питт ".
  
   "Но ЦРУ знает, что ты знаешь", - сказала она. "Знает, что Питт сказал тебе это. Разве они не продвинули бы таймер вперед и не взорвали бы мину немедленно? "
  
   Виктор покачал головой. "Они высокомерные американцы. Они думают, что могут делать все, что хотят, и это сойдет им с рук. Почему они должны менять свои планы только из-за каких-то надоедливых активистов, которые живут в пещере?"
  
   "Мы не могли просто, ну, типа, снять трубку с гребаного телефона?" Мой голос поднялся до крещендо. "Посмотрите под кроватью, ребята, там, блядь, бомба?"
  
   Грузовик впереди нас выпустил густую струю дизельного выхлопа, проехал несколько метров и остановился. Виктор последовал за ним, фургон скользил впереди на нейтральной полосе.
  
   "Все не так просто", - сказал он таким тихим голосом, что нам пришлось напрячься, чтобы расслышать его. "Англо-голландское руководство работает с ЦРУ. Они боятся Овехо. Национализация. Вся их работа пошла прахом, понимаешь? Компания хочет этой войны. Они скорее позволят ЦРУ саботировать их шахту, чем потеряют всю концессию. В лучшем случае, вы звоните им, они игнорируют вас. В худшем случае..." Он оставил мысль незаконченной.
  
   "У меня есть идея получше", - сказал я.
  
   "Что это?"
  
   "Возвращайся в Лиму. Найдите Амбо. Прикрепите несколько соединительных кабелей к его яйцам. Заставь ублюдка визжать ".
  
   "Кто такой этот Амбо?" Спросила Аврора.
  
   "Я же говорил тебе. Парень, которого я собираюсь убить."
  
   "И кто это?" - настаивала она.
  
   "Иеремия Фримен Уоттерс. Амм Басдерр а та Ю Ни Стасе а Марека.Отец Питта."
  
   Аврора ахнула. "Убить американского посла?"
  
   "Остановите его, вы остановите все это. Он - ключ."
  
   Конечно, я не верил ни единому своему слову. По большому счету, не имело бы никакого значения, убью я его или нет, хотя это, черт возьми, уняло бы мой зуд. Но у меня не было ни денег, ни документов, ни машины. Мне бы не помешала их помощь.
  
   "И как, - спросил Виктор, - вы планируете это сделать?"
  
   "Сразись с ним", - сказал я. "Требуйте правды. Принесите пистолет. Может быть, автомобильный аккумулятор. "
  
   Виктор смотрел прямо перед собой. Его глаза были бледными, полупрозрачными полушарами в дневном свете. Он сказал: "Ты так думаешь, ты дурак".
  
   Он тоже это видел. "Неужели я?"
  
   "Отец Питта - заменяемая пешка, как и все остальные", - сказал он. "Машины рвутся вперед. Все детали можно заменить. Или ты, - и он снова засмеялся тем лающим звуком, - ты планируешь прилететь в Вашингтон, начать стрелять в людей в ЦРУ?
  
   Я поиграл с этой идеей. Это было бы весело. Многочисленные убийства-самоубийства. Но все, кого я бы убил, - это кучка низкооплачиваемых наемных полицейских. Это не имело бы никакого значения. Ползучее американское зло будет продолжать распространяться по всему миру, как чума.
  
   "Ты хочешь отомстить", - сказал Виктор. Это был не вопрос.
  
   "Единственное, чего я хочу".
  
   "Остановите войну, вы разрушите его карьеру. Все, что построил Амбо. Тогда ты можешь пойти и убить его. Если убийство - это действительно то, чего ты хочешь. "
  
   Разрушьте его карьеру.
  
   Мне не хотелось это признавать, но Виктор был прав. Рани Амбо там, где это важно. Его гордость. Остановите войну. Разрушьте его жизнь. Затем ты убиваешь его. Так намного приятнее.
  
   "Теперь ты заговорил", - сказал я. "Я в деле".
  
   "А худший вариант?" Спросила Аврора.
  
   "Что в худшем случае", - сказал я.
  
   "В худшем случае, если ты сделаешь этот телефонный звонок. В шахту."
  
   Виктор вздохнул. "В худшем случае они отследят ваш звонок и отправят ракету, чтобы уничтожить нас". Он разжал пальцы с руля и выпустил воздух сквозь зубы, имитируя взрыв.
  
   Мы трое посмотрели друг на друга. Аврора прочистила горло. "Может, нам лучше поехать на автобусе".
  
   "Хорошая мысль", - сказал Виктор. "Теперь, когда ты упомянул об этом. Сделай. Давай."
  
   На два грузовика впереди нас в очереди стоял автобус. Виктор остановил фургон на обочине. Он оставил ключи в замке зажигания, двери не заперты. Мы выскочили и побежали к автобусу. Мы все еще были в добрых полукилометре от пограничного перехода.
  
   Гидравлические двери открылись с визгом и шипением. Приземистый, пузатый индеец в синем пончо смотрел на нас со своего трона. Усиленная андская музыка pan pipe взорвалась из динамиков автобуса, сотрясая стекла. Пурпурно-зеленая бахрома свисала с верхней части окна автобуса. На приборной панели горела свеча в большом святилище Девы Марии с херувимским Иисусом на руках.
  
   - Да? - прокричал мужчина, перекрикивая музыку.
  
   "Para La Paz?"
  
   "Субансе".
  
   Мы поладили.
  
   Пятьдесят немытых индейцев развалились в своих гниющих креслах. Боливийская женщина в традиционной юбке с обручем сидела на корточках на полу, лужа мочи растекалась при каждом движении автобуса. Мы сели через проход от нее, открыли окно и изо всех сил старались зажать носы.
  
   "Как далеко отсюда до Ла-Паса?" Спросила Аврора.
  
   "Восемь часов".
  
   "О боже". Она встала, высунула голову в окно и вдохнула холодный, пыльный горный воздух.
  
  
   Боливийская иммиграция - это шутка. Черт возьми, после закрытия вы можете просто пройти. Ваша задача - получить нужную вам марку. Однажды мы с Кейт прибыли как раз в тот момент, когда они закрывали магазин, и они махнули нам, чтобы мы проходили. "Приходите завтра", - сказали они. "Мы возвращаемся домой".
  
   Вопрос был в том, будут ли они нас искать? Они видели, как мы высадились на перуанский берег. Нас обстреляли, когда мы ехали на восток, в сторону Копакабаны. Не нужно было быть беглой собакой североамериканских империалистов, чтобы догадаться, куда мы направляемся.
  
   "Видишь что-нибудь?" Я спросил Аврору.
  
   Она глотала дизельные пары, щурилась перед нами. Ее задница шевельнулась у меня перед лицом. "Что я ищу?" - спросила она.
  
   "Я не знаю. Снайперы на крышах? Танки и баррикады? Отряды одетых в черное коммандос с очками ночного видения?"
  
   "Сейчас день".
  
   "Неважно".
  
   Виктор сказал: "Они не будут беспокоиться ни о чем из этого".
  
   "Как ты можешь быть уверен?" Я спросил.
  
   "Я не могу быть", - сказал он. "Не совсем". Он прикусил губу. "Тем не менее, нам лучше всего пройти через реку, как будто мы туристы".
  
   "Без багажа?" Спросила Аврора, высунув голову в окно. "Никаких рюкзаков?"
  
   Он пожал плечами на своем месте. "У тебя есть идея получше?"
  
   Я встал, встал между ног Авроры и высунул голову в окно. Мы были недалеко от перуанского иммиграционного поста. Я пересекал это место десятки раз, и оно выглядело так же, как всегда. Уличные торговцы продают диарею на палочке. Менялы с их фальшивыми игровыми деньгами и "исправленными" калькуляторами. Все выглядело нормально.
  
   Возможно, Виктор был прав. Мы действительно можем просто пройти? Если только в кустах не пряталась команда коммандос, готовая выскочить и сказать "бу", и в этом случае нам было пиздец. Но нет. Лучше быть агрессивным. Время было на нашей стороне. Если бы мы подождали до наступления ночи, это только дало бы им больше времени, чтобы подготовиться к встрече с нами. Кроме того, мы были бы намного заметнее после наступления темноты. Пешеходное движение замедлилось после захода солнца.
  
   Я откинулся на спинку стула. "Хорошо", - сказал я. "Давайте сделаем это".
  
   Автобус с визгом остановился у перуанского иммиграционного поста. Мы отошли вместе с другими заключенными, присоединились к переполненной очереди. Я небрежно огляделся, просто еще один турист-гринго, глазеющий на местных жителей. По-прежнему ничего. Автобус тронулся, и я на мгновение запаниковал, прежде чем понял, что водитель всего лишь направил автобус к боливийскому посту в нескольких сотнях метров дальше по дороге. Горстка полицейских даже не взглянула на нас. Я нахмурился. Это было почти слишком нормально. Они хотели, чтобы мы прошли?
  
   Один за другим мы ускользали, чтобы поменять деньги, не возвращаясь к схватке за иммиграционный штамп. Казалось, никто этого не заметил. Казалось, никого это не волновало. Я собирался обменять свою одинокую пятидолларовую купюру на боливиано, когда воздух потряс взрыв. Позади нас в небо взметнулся столб черного дыма.
  
   Ван?Я произнес это слово одними губами.
  
   Виктор кивнул. "Они знают, что мы здесь".
  
   - Ублюдки, - сказала Аврора.
  
   "Против автобуса. Сейчас, - тихо приказал Виктор.
  
   Мы пробежали остаток пути вдоль линии припаркованного транспорта, прижавшись спинами к автобусу.
  
   "Что это?" Я спросил.
  
   "Корректировщик". Он осмотрел небо. "Пять часов. Мотоциклетный шлем."
  
   Я нашел человека. Он сидел низко, опустив голову, над мощной Honda. Не снимал шлем, закрывал глаза. Его черные кожаные штаны выглядели новыми.
  
   "Они бы не стали", - сказал я.
  
   "Не с таким количеством людей вокруг".
  
   "Как ты можешь быть уверен?" Я спросил. "Они взорвали Фински, не так ли? Все эти мертвые туристы, только чтобы заполучить Питта."
  
   "У тебя есть идея получше?"
  
   - Наблюдатель, - сказала Аврора. "Что означает это слово?"
  
   "Ракетам с лазерным наведением нужен наземный корректировщик", - объяснил Виктор. "Направьте лазер на наши лбы, всадите ракету нам в глотки".
  
   "Какого черта", - сказал я. "Они знают, что мы здесь. Почему они нас не арестовывают?"
  
   Виктор скрестил руки на груди и закусил губу. "Может быть, нас проще убить. Или, может быть, они знают о другом джипе и хотят протащить нас вперед, выяснить, где Кейт и остальные, чтобы убить нас всех. Сделайте сокрытие полным ".
  
   Аврора похлопала себя по ключице, как будто у нее что-то застряло в горле. "Понятно", - сказала она.
  
   Я положил руку ей на плечо. "Ты не обязан идти с нами, если не хочешь".
  
   "Теперь слишком поздно", - сказал Виктор. "Они видели тебя. Попробуешь действовать в одиночку, ЦРУ схватит тебя и допросит. Он отвел взгляд. "Я не хотел бы думать, что они сделают с такой красивой девушкой, как ты".
  
   "К черту ЦРУ", - сказала она. "Вы не могли заплатить мне достаточно, чтобы помешать мне пойти с вами".
  
   Поток пассажиров вернулся в автобус. Водитель открыл дверь. Мы продолжили путешествие в Ла-Пас. Аврора зажала нос, задержала дыхание.
  
   "Осталось всего восемь часов", - сказал я. "Мы должны быть там к полуночи. Может быть, мы сможем поспать."
  
   Она снова высунула голову из окна, как собака, привыкшая к ветру. "Не думаю, что я когда-нибудь снова засну".
  
   "Расскажи мне об этом", - попросил я.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать один
  
  
   Город крыс.
  
   Я посмотрел на Ла-Пас со смотровой площадки, где остановился автобус. Город грызущих, жующих, жрущих все, что угодно крыс. Неуничтожимые, высокогорные шалуны, которых нельзя застрелить, победить, поймать в ловушку, отравить или убить. Тараканы с зубами и хвостами.
  
   Поездка на автобусе заняла больше восьми часов. Скорее четырнадцать. Почему мы не могли двигаться быстрее? Виктор продолжал задаваться вопросом. Часы тикали. Когда мы посреди ночи остановились заправиться, я оглянулся на шоссе. Мотоциклист в шлеме слез с велосипеда, чтобы отлить.
  
   "Все еще с нами", - сказал я, возвращаясь на свое место.
  
   "Else - это что-то новенькое", - сказал Виктор, натягивая носки на лицо в тщетной попытке избавиться от запаха.
  
   На рассвете автобус начал ползти в гору, вверх по откосам, вверх по внешней стороне кратера, в котором находится Ла-Пас. Теперь под нами лежал город, город с худшим названием в мире. La Paz. Мир. Огни погасли сами собой, когда ночь уступила место дню. Вдоль края напротив нас теснились трущобы Эль-Альто. Посреди трущоб из самого высокого в мире аэропорта взлетел самолет, направлявшийся в лучшие края или, по крайней мере, на меньшие высоты. На дне кратера примостился центр города.
  
   Хрюканье удовольствия у моих ног. Боливийская женщина сидела на корточках у обочины дороги. На ней была черная шляпа-котелок на три размера меньше. Длинные фальшивые косы свисали до талии. Ее синяя юбка-обруч задралась вокруг нее, а струйка поноса образовала лужу между ее лодыжек. Она улыбнулась мне. Я сплюнул в пыль.
  
   Виктор засунул руки в карманы, поежился от холода. "Ты сможешь справиться с этим?" - спросил он.
  
   "Почему я не должен?"
  
   "Я знаю, что произошло". Он положил руку мне на плечо. "Она мне сказала".
  
   "Ты ничего не знаешь". Я отдернул плечо. Я снова сплюнул. "Нам нужен этот джип. Давайте покончим с этим".
  
   Я шагнул в автобус, повернулся к Виктору. На его куртке заплясал красный огонек.
  
   "Берегись!"
  
   Он посмотрел вниз на лазерный луч, направленный ему в сердце. Он усмехнулся. "Они не собираются нас убивать. Не здесь. Они могли уничтожить весь автобус на шоссе. Но они этого не сделали, не так ли? Мы нужны им живыми. Чтобы они могли следовать за нами. " Он указал открытой ладонью на мотоциклиста и пожал плечами. Он забрался в автобус.
  
   "Все равно это становится утомительным", - сказал я.
  
   "Согласен".
  
   Мы погрузились в безумие, медленно продвигались сквозь пробки, проталкивая нашу автомобильную мощь мимо запряженных лошадьми продавцов листьев коки, мусорщиков и остального мусора и мусора этого отдаленного андского форпоста.
  
   "Сколько времени займет дорога до шахты?" Спросила Аврора.
  
   "Полдня или около того".
  
   "Нам понадобятся припасы". Я подумал о консервированном шпинате и емкостях с водой, которые мы оставили в лодке на пляже, брошенные, когда взорвался сарай.
  
   Виктор кивнул. "Бензин тоже".
  
   У меня зачесался нос. "Надо бы и кока-колы купить", - сказал я, глядя в окно на тележки, доверху нагруженные ярко-зелеными листьями коки. Без моей обычной дозы кокаина было невозможно бодрствовать в автобусе. Мой уход оставил тупую боль в моей душе. "Что-нибудь для высоты, нет?"
  
  
   Прошлой ночью в автобусе я проснулся от криков. Для разнообразия они не были моими. Тяжелые крестьянские сапоги пнули спинку моего сиденья, сопровождаемые невнятным ругательством на испанском, чтобы заткнуться. Аврора дрожала передо мной.
  
   "В чем дело?" Я спросил.
  
   Она крепче прижалась ко мне, как будто хотела исчезнуть. Выжимал меня часами. Я держал ее. Погладил ее по лицу. Вытерла свои тихие слезы. Сказал ей, что все будет хорошо, что никто не причинит ей вреда. Рассвет отбросил оранжево-фиолетовые полосы на ее лицо, прежде чем она заговорила.
  
   - Кошмар, - пробормотала она.
  
   "Ты хочешь поговорить об этом?"
  
   Она прерывисто выдохнула. "Куча тел", - сказала она. "Но все они похожи на Свена. Я в ужасе протягиваю руки. И у меня есть пистолет. Как пистолет Виктора. Это я его убил. Убила их всех."
  
   "Это ужасно", - сказал я. Звук дороги под колесами автобуса стал тише. Мы поднимались по крутому склону.
  
   "Это было ужасно". Ее ногти впились мне в бок. Желтая коса атаковала мой подбородок.
  
   "Это был просто сон", - сказал я. Я еще раз погладил ее по лицу, обхватил ладонью ее щеку. Я сказал: "У меня тоже есть мечты".
  
   Она подняла голову. "А ты?"
  
   Я кивнул.
  
   Она уткнулась лицом в мой свитер. "Спасибо".
  
   "Не беспокойся об этом".
  
   Автобус завибрировал, нас тряхнуло на сиденьях.
  
   "Могу я спросить тебя кое о чем?" она сказала.
  
   "Что это?"
  
   Она ослабила ногти, положила открытую ладонь мне на грудь. "Кто был вашей потерей?"
  
   Я сел. Она отстранилась. Ее веки криво опустились, пытаясь не заснуть. Мне вдруг стало холодно. Прижавшись друг к другу, мы согревали друг друга.
  
   "Почему ты хочешь знать?" Я спросил.
  
   Она пошевелила руками, пытаясь правильно подобрать слова. "На острове. Лестница. Ты сказал, что я не был - не был - единственным, кто когда-либо кого-то терял. "
  
   Сон все еще туманил мой мозг. Обнимая ее, я успокаивался. Не просто грубые животные трения, со шлюхой или с Линн. Не торопливый, отчаянный, наполненный горем секс на пляже. Авроре нужна была моя помощь. Я понял, что больше не могу сказать то же самое о Кейт.
  
   "Мне очень жаль", - сказал я. "Я был груб с тобой, не так ли?"
  
   "Все в порядке", - быстро сказала она. "Просто я ... я бы хотел to...to знай, что произошло".
  
   "А ты бы стал?" Я искоса взглянул на нее.
  
   Она приложила холодную руку к моей щеке. "Это заставило бы меня чувствовать себя лучше".
  
   Я уставился на испачканное сиденье передо мной. И заколебался. В отличие от других, я хотел ей понравиться. Тогда я все равно сказал ей. Все. Общежитие. Кейт. Ребенок. La Paz. Мой лебединый прыжок в открытую канализацию, которая была Лимой. Когда я закончил, она долго сидела молча. Сейчас она бы меня возненавидела. Она бы осудила меня. Как и все остальные.
  
   - Ну? Сказал я так грубо, как только осмелился.
  
   Она взяла меня за руку. Слезы стекали по внешней стороне ее носа. Она сказала: "Это самая печальная история, которую я когда-либо слышала", и поцеловала меня в лоб.
  
  
   Автобус прокладывал себе путь через пробки в Ла-Пасе, направляясь к терминалу. Я высунулся из окна, торгуясь с продавцом коки. Моих пяти долларов было недостаточно.
  
   "Разве месть не будет слаще с ясной головой?" - Спросил Виктор.
  
   Аврора заговорила первой. "Я хочу не мести".
  
   "Подожди", - сказал я. "Я думал, в этом и был смысл".
  
   "Свен ушел и не вернется. Ни один, - и она схватила меня за запястье и держала его, ее пальцы проверяли мой пульс, - ни твой друг Питт.
  
   Я покачал головой, прогоняя воспоминания о прошлой ночи. "Что изменилось?" Я спросил. "Что случилось с "убить ублюдков"?"
  
   Она сказала: "Помнишь мой кошмар?"
  
   "Какой кошмар?" - Спросил Виктор.
  
   Я кивнул. - Та, что была у нее прошлой ночью.
  
   "Сколько людей нам нужно убить, чтобы равняться этому количеству убитых?" она сказала. "Мы говорим о массовых убийствах. Сколько достаточно? Когда мы остановимся?"
  
   "Столько, сколько потребуется", - сказал я.
  
   "Но что это делает с нами? Заставить меня? Я не хочу быть таким человеком. Я не мог жить с собой ".
  
   "Тогда зачем мы это делаем?" Я спросил.
  
   Аврора закрыла глаза. "Потому что остановить войну - это правильно".
  
   Я размышлял об этом. Месть была единственной вещью, которая давала мне надежду. Причина жить. Его убил собственный отец Питта. Справедливость требовала жизнь за жизнь. Я сидел боком, вглядываясь в безмолвное лицо Авроры. "Предположим, тебе удастся найти его и убить", - спросил я себя. Что тогда?
  
   Что тогда?
  
   "Как правильно поступить?" Прошептал я наконец. Но никто не ответил.
  
  
   Водитель такси объехал запряженную мулом повозку, доверху нагруженную грязным картоном, и выругался на кечуа в адрес погонщика мулов. Он протащил крошечное такси по луже навоза ламы и повернул за угол на Калле Виллакабамба, главную улицу города.
  
   "Ребята". Аврора потянула меня за рукав.
  
   "Это была ревность?" Я спросил Виктора. "Или просто бизнес?"
  
   "Что это?" - спросил он.
  
   "Американцы убили Питта. Верно?"
  
   "Правильно".
  
   "Итак, Амбо убил своего собственного сына".
  
   "Ребята!" Аврора снова потянула меня за рукав. Я отмахнулся от нее.
  
   Виктор сказал: "Приемный сын".
  
   "И все же. Этот человек приказал казнить обеих своих жен...
  
   "... с которой, как ты признаешь, ты трахался..."
  
   "- и его собственный сын. Уму непостижимо. У меня просто в голове не укладывается ".
  
   Виктор откинулся на заднем сиденье такси. Он провел пальцами по своей расческе, пытаясь разделить пучки дредов на более презентабельные волны. Пожал плечами. "Безжалостные люди для безжалостных времен. Чего ты ожидал?"
  
   "Ребята!" Аврора вцепилась ногтями мне в колено.
  
   "Что уже?"
  
   Она ткнула большим пальцем через плечо. На несколько машин позади нас черный мотоцикл стоял в плотном потоке машин. Несмотря на достаточное пространство между полосами для проезда, как это делали другие скутеры, он, казалось, был доволен тем, что отстал. Как будто он хотел, чтобы мы знали, что он следит за нами.
  
   "Все еще там", - сказал я.
  
   Виктор потер руки, на его губах появилась улыбка. "Ненадолго".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ты увидишь". Он похлопал водителя по плечу. "Чоффер".
  
   "Sí?"
  
   "Повернись сюда, пожалуйста".
  
   Такси нырнуло в крутой переулок и вырулило на узкий переулок. Металлические лачуги окружили нас с обеих сторон. С их карнизов свисали сушеные травы. Под навесом висело основное блюдо: зародыши ламы, свисающие с деревянных балок.
  
   Аврора хлопнула в ладоши. "Calle de los Brujos!"
  
   "Рынок ведьм", - сказал я. "Ты знаешь это?"
  
   "Свен и я, мы..." но она остановилась, откинулась назад и приложила палец к губам.
  
   Впереди нас движение замедлила повозка, запряженная лошадьми. Позади нас три такси и туристический автобус перешли на ползучую передачу. Мотоциклист последовал за нами в переулок и теперь ехал на двух такси позади. На полпути Виктор велел водителю остановиться.
  
   Он сказал нам: "Подождите тридцать секунд и следуйте за мной".
  
   "Но что ты..."
  
   "Просто сделай это".
  
   Такси позади нас сигналили. Виктор вышел, подошел к киоску продавца. Он поднял открытые ладони к заблокированным такси, заранее прося прощения. Он вошел в темный магазин.
  
   - Готовы? Я спросил.
  
   "Еще нет и тридцати секунд", - сказала она.
  
   "Ты всегда делаешь то, что тебе говорят?"
  
   Я вышел из такси. Она последовала за ним. Заревели клаксоны такси. Водитель выкрикивал оскорбления на испанском, кечуа и плохом английском. Я улыбнулся, помахал рукой и кивнул. Просто еще один тупой турист-гринго, который не говорит по-испански. Только что сошел с тропы инков. Улыбнись еще немного.Я указал на свои часы и поднял два пальца.
  
   Виктор разговаривал с гигантским индейцем в юбке с обручем. Ее типичный хайлендский наряд был проблемой регулирования, за исключением ее косичек, которые были оранжевыми, а не черными. Цвет выглядел настоящим. Интересно, что шотландская девушка, продавшая свои волосы, подумала бы о их новой владелице.
  
   Он кричал на женщину по-испански, поворачиваясь боком, чтобы другие посетители могли слышать. "Заплати мне то, что ты мне должен, или я забираю свой товар обратно!" Он указал на мясные крюки, на которых висели зародыши ламы.
  
   Юбка-обруч зашуршала, отступая, вернулась с мужчиной из магазина. Он был невысоким и темноволосым, его лицо было покрыто пятнами почерневшей крови. В одной руке он держал мясорубку. Его фартук, покрытый коркой крови, туго свисал с шеи.
  
   "Я пришел за тем, что мне причитается", - сказал Виктор.
  
   Мясник глубоко вонзил тесак в ближайшую балку. "Это не для тебя. Приходи завтра".
  
   Руки Авроры потянулись к карманам куртки. Достал цифровую камеру. Она смотрела на женщину с оранжевой косой. Она, казалось, была очарована глубокими складками на лице женщины, единственным зубом, выступающим из нижней губы, черной шляпой-котелком, ненадежно сидящей на голове.
  
   "Не надо", - прошептал я уголком рта.
  
   "Не она, тупица", - прошептала она. "Парень на мотоцикле".
  
   Виктор продолжал громко спорить с мясником. Я подошел и встал рядом с женой мясника. Поднял брови, указал на камеру Авроры.
  
   "Фото?" Я спросил.
  
   "Пять долларов", - сказала она.
  
   Мои дико жестикулирующие конечности изображали шок. "Слишком много", - сказал я.
  
   - Отдай это ей, - прорычала Аврора.
  
   Я взял последние деньги и положил их в ладонь женщины, стараясь не прикасаться к ней. Она широко улыбнулась, подтверждая, что одинокий зуб был солитером, и обняла меня за плечи. От нее воняло дерьмом, мочой, сексом и гнилыми зубами.
  
   Аврора посмотрела на экран камеры. Она пробормотала что-то о "плохом освещении". Жестом указал нам в сторону, дальше, дальше, пока наши спины не оказались лицом к улице. Наш таксист посигналил, крикнул нам поторопиться. Мотоциклист теперь был позади меня. Я представил, как он упирается ногами в землю, подпирает подбородок кулаком и размышляет, когда и как убить нас всех.
  
   "Скажи "виски!"
  
   "Ви-ски!" - сказала моя новообретенная возлюбленная, прижимая меня к груди.
  
   Камера вспыхнула. Аврора посмотрела на фото и показала мне большой палец.
  
   "Что ты делаешь?" - Спросил Виктор. Он посмотрел на суматоху на улице. "Заходи внутрь".
  
   Мясник выдернул нож для разделки мяса из балки. Мы последовали за ним в магазин. Посреди комнаты стояла вогнутая разделочная доска мясника, гладкая от многолетней чистки. С крюка в углу свисала гниющая туша ламы, извивающаяся масса личинок. Мясник взял тесак и полоснул животное от хвоста до шеи. Личинки корчились, высыпались на землю. Тяжелый пластиковый пакет упал к ногам мясника. Он поднял его.
  
   Виктор взял сумку и выудил пистолет. Он отправил его на разделочную доску. Это был древний шестизарядный револьвер.
  
   "Кольт .45 Миротворец ", - сказал он. "Оружие ковбоев повсюду".
  
   Он положил коробку с боеприпасами рядом с оружием и бросил сумку к своим ногам, где она скользила и шипела от прилива личинок. Он заряжал пистолет, по одной пуле за раз.
  
   Мясник сказал что-то на кечуа. Односложный ответ Виктора ему не понравился, и он вонзил нож для разделки мяса, грязный от сока личинок, в разделочный блок в дюйме от пальцев Виктора.
  
   Виктор рассмеялся. Он широко развел руки, грудь вперед, шея назад, как бы говоря: шучу. Он вытащил пачку долларов США, перевязанную резинкой, и шлепнул зеленый цилиндр на разделочную доску. Мясник поднял его, отбросил резинку. Пролистал счета. Кивнул, спрятал деньги в карман фартука.
  
   Голос за дверью прервал нас. Наш таксист с важным видом ввел свое худое тело в открытую дверь. "Хиджо де пута!" - выругался он. "Заплати мне, чтобы я мог уйти!"
  
   Его взгляд упал на пистолет в руке Виктора. Слишком поздно. Виктор закрыл револьвер, направил его на водителя такси и нажал на курок. У меня зазвенело в ушах. Сбоку от шеи мужчины вырвался фонтан красного. Он схватился за горло. Удар развернул его. Виктор выстрелил в него снова, на этот раз ниже левой лопатки. Мужчина отлетел к стене, прочертив багровую дорожку по шлакоблоку. Он влетел в дверной проем и упал на землю. Снаружи кто-то закричал.
  
   "Что это, черт возьми, было?" Я сказал.
  
   Кровь отхлынула от лица Авроры. Я похлопал ее по щеке. Она никак не отреагировала.
  
   "Не падай на меня в обморок сейчас, девочка", - сказал я.
  
   Виктор вставил в пистолет еще патронов и засунул его за пояс брюк. Бросил коробку с патронами в карман куртки. Он улыбнулся. "Конь берет пешку". Мясник закричал, указывая на заднюю дверь своим мясницким ножом.
  
   "Давай!" Виктор закричал.
  
   Он выбил дверь. Я толкнул Аврору перед собой. Ее ноги начали двигаться. Мы, спотыкаясь, прошли через жилые помещения, которые мясник и его жена делили с небольшой армией крыс, и вышли через другую дверь в переулок. Мы зигзагами повернули налево, побежали к свету. Появился, задыхаясь, на главной магистрали.
  
   Мы бросились через дорогу, нам сигналили машины. Виктор вскинул руку в сторону проезжающего автобуса с надписью El Alto. Автобус был полон. Пассажиры стояли на лестничных клетках. Мы локтями пробились на борт. Виктор вложил в руку водителя монеты, которых хватило бы нам троим, и автобус с ревом помчался в гору, направляясь к краю кратера.
  
   Только тогда я понял, что Аврора плачет. Я коснулся ее щеки.
  
   "Зачем ты это сделал?" - спросила она. "Почему ты должен был убить того парня?"
  
   Виктор глубоко вздохнул. Медленно выдохнул. "Водитель был из ЦРУ".
  
   "Откуда ты это знаешь?" - спросила она, уткнувшись лицом мне в шею.
  
   "Да", - сказал я. "У него на лбу татуировка с надписью "Я шпион, пристрели меня"?"
  
   "Смотри". Виктор понизил голос. Наши попутчики толкались вокруг нас, море потных подмышек. "Эти люди пытаются убить нас. Они чуть не убили меня. Они убьют тебя, если ты им позволишь. Сделай мне поблажку, ладно?"
  
   "Значит, оно того стоило?" Я спросил. "Мы их потеряли?"
  
   "Пока".
  
   Автобус, пыхтя на первой передаче, прокладывает себе путь в гору. Он замедлялся примерно каждые сто метров, чтобы забрать или высадить пассажиров. У меня заложило уши. Дважды. Наконец мы достигли края гигантского городского кратера. Автобус петлял по этим гигантским высотным трущобам.
  
   "Aqui, por favor!"- Крикнул Виктор. Мы спустились на разбитый тротуар, дрожа и задыхаясь.
  
   - И что теперь? Я спросил.
  
   "Мы найдем Фрица".
  
   "Кто есть кто?"
  
   "Человек с джипом".
  
   Чем выше мы поднимались, тем меньше и деревенее становились лачуги, кое-где перемежающиеся сногсшибательной новой медицинской клиникой или совершенно новой школой.
  
   "Здесь Овехо покупает свои голоса", - сказал Виктор.
  
   "Я думал, ты на стороне Боливии".
  
   "Я. Я не хочу видеть, как США кого-то запугивают. Это не значит, что мне должна нравиться местная политика ".
  
  
   Мы свернули в переулок. Было заметное отсутствие движения автотранспорта. Мы шли по солнечной стороне улицы, стараясь впитать в себя как можно больше тепла. Дети играли в футбол на улице, но остановились, когда увидели нас. Один из них поднял мяч. Другой спрятался за спиной своего приятеля, засунув палец в нос. От открытой вдовы морщинистая старуха выплюнула струйку табачного сока в пыль у моих ног, а затем захлопнула ставни перед нашими лицами. Подросток достал из кармана складной нож-бабочку. Он раскрыл нож и бросил его в деревянную дверь своего дома. Он подошел к двери, вынул лезвие, посмотрел на нас, а затем вернулся к тренировке по стрельбе.
  
   "Я не думаю, что нам здесь рады", - сказала Аврора.
  
   Виктор махнул рукой. "Они нас не побеспокоят".
  
   "Я думаю, они не видели слишком много гринго", - сказал я. "Нам здесь не место".
  
   "Ты не понимаешь".
  
   Приглушенный голос исходил от мужчины с шарфом, обернутым вокруг лица. Были видны только его глаза и темный лоб. С его плеч свисало тяжелое зелено-фиолетовое пончо. Он направил дробовик мне на яйца. Второй ствол нацелился мне в лицо.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать два
  
  
   Пять боливийцев. Все они были одеты в тяжелые руаны, шерстяные андские пончо, а лица скрывали шарфы. Их оружие было старинным, инкрустированным серебром, мерцающим в слабом полуденном свете. Мы поднимаем руки вверх.
  
   "Гринго далеко от дома", - сказал один.
  
   "Не-а", - сказал я. "Дом там, где сердце", и получил прикладом пистолета по почкам за беспокойство.
  
   Острое слово в немецком языке. Нога в сапоге отошла от того места, где я лежал на земле.
  
   "Sprechen zie Deutsch?" - Спросил Виктор.
  
   "Какое тебе до этого дело?"
  
   Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы поймать улыбку Виктора. "Вы, должно быть, внуки. Он так много рассказывал мне о тебе."
  
   Мужчина переместил свой вес. "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Фриц - мой хороший друг. Он рассказывает мне все." Улыбка Виктора стала шире. "Все".
  
   Я потер поясницу рукой. "Несколько друзей", - сказал я.
  
   Виктор заговорил с ними по-немецки, сначала сбивчиво, затем более пространно. Он указал на нас, затем повернулся, подняв руки вверх. Их лидер снял пистолет с пояса Виктора, спрятал его под пончо.
  
   Рука с небес опустилась до моего уровня. Я посмотрел на это, все еще потирая почку. "Приди", - сказал голос сверху. "Возьми меня за руку. Сейчас мы идем внутрь".
  
   Я принял руку и поднялся на ноги. Они повели нас по ближайшему переулку. Он повернул направо, затем налево, затем на параллельную улицу и в гараж механика. Потрепанный хэтчбек с разноцветными панелями и без крыла сидел высоко в воздухе. Двое мужчин исследовали его органы снизу. Мы прошли сквозь лязг и вонь ремонта автомобилей, через узкую дверь и прошли сквозь время от Боливийских Анд до Швейцарских Альп.
  
   На стене висели часы с кукушкой. Столик из орехового дерева, утопающий в белом кружеве. Обрамленные золотом и покрытые стеклом, зеленые ледерхозены следили за нашим продвижением по коридору, ностальгическое напоминание о далекой юности какого-нибудь горного путешественника.
  
   Мы вошли в гостиную. Посреди еще большего количества орехов и кружев хрустальная чаша была переполнена лулос, питайями, фруктами кешью и другими тропическими чудесами, которые я не мог идентифицировать.
  
   Комнату освещали светильники, выполненные в виде газовых ламп. Пучок зелено-желтой шерсти издал хриплый кашель из кожаного кресла. Тонкая рука пробилась сквозь одеяло. Старик с трудом поднялся на ноги, сжимая сучковатую деревянную трость. Длинные белые усы свисали с обеих сторон его верхней губы. Густые брови прикрыли его глазницы. Он схватил тяжелое оловянное распятие на груди, ужасное изображение страданий Христа.
  
   Рядом с ним стояла молодая женщина. На ее волосах был голубой платок, а коричневое платье, которое, возможно, было в моде в Цюрихе пятьдесят лет назад. Одеяло соскользнуло на пол, и она наклонилась, чтобы поднять его. Она накинула его на плечи старика, но он стряхнул его.
  
   Он рявкнул на нее по-немецки, и она ретировалась из комнаты. - Моя племянница, - проворчал он по-испански.
  
   "Ты Фриц?" Я спросил.
  
   Мужчина оглядел меня с ног до головы, как будто оценивая меня достойным ответа. "Я, - сказал он наконец. Он обратился к Виктору. "Я вижу, вы познакомились с моими внуками".
  
   Пятеро мужчин сняли свои шарфы. Они расположились по комнате, сидя на краях мебели, прислонившись к стенам, с дробовиками на бедрах. Главарь развернул кусочек розовой жевательной резинки и осторожно положил его на язык.
  
   "Прекрасные молодые люди", - сказал Виктор.
  
   "Я не ожидал увидеть вас так скоро", - сказал Фриц.
  
   Аврора плюхнулась на пустой диван. "Это потому, что все мертвы".
  
   Брови Фрица поднялись, беличий хвост, готовый к прыжку. "Все?"
  
   "Ее парень", - сказал я. "И мой друг. Имя Питт".
  
   - Он знает Питта? Спросил Фриц, внезапно набрав в грудь воздуха.
  
   "Действительно, знаю". Я восхищался странными существами, которых наемный убийца ЦРУ собирает при исполнении служебных обязанностей.
  
   Голос Виктора был низким и ровным. "Его ближайшее доверенное лицо".
  
   Я опустился на диван рядом с Авророй, обнял ее за плечи. Она не отстранилась. "Плюс, черт возьми, я не знаю, пара дюжин невинных перуанских рыбаков, ашрам, полный подражателей буддийских монахов, и горстка чудаковатых добровольцев".
  
   Фриц прошаркал туда, где стоял Виктор. Он посмотрел на молодого человека, положил руку ему на предплечье. "Эти люди. Ты им доверяешь?"
  
   "Они друзья".
  
   "Нет", - сказал он и повернул шею, чтобы посмотреть на нас, - "не враги?"
  
   Аврора стояла, уперев кулаки в бока, возмущенная пятилетняя девочка. На него обрушился внезапный поток немецкого.
  
   Фриц кивнул. "Я понимаю".
  
   "Что это было?" Я спросил.
  
   "Я сказал ему, что мы тоже против войны".
  
   "Отлично", - сказал я. "Я здесь единственный, кто не говорит по-немецки?"
  
   Она сжала мое плечо. "Ты не виноват, что родился американцем".
  
   Племянница ворвалась с богато украшенным серебряным подносом. На нем она несла полную бутылку Рибены, пустые стаканы, кувшин с водой и тарелку с печеньем. Она налила по пальцу рибены в каждый стакан и наполнила стаканы водой. Мы перестали разговаривать, и наступило продолжительное молчание.
  
   Она подняла глаза и поняла, что мы все наблюдаем за ней. Ее лицо покраснело. Она схватила юбку и выбежала из комнаты. Фриц хмыкнул и потряс покрытым печеночными пятнами кулаком по столу.
  
   "Проклятый диабет", - проворчал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
  
   Печенье было имбирным, хрустящим и маслянистым, с острым привкусом специй. Когда я в последний раз ел? Пара дней без кокаина, и мой аппетит вернулся. Я запихнул в рот еще одну.
  
   "Значит, ты знаешь о войне, не так ли?" - Прогремел Фриц, вонзая кончик своей трости в пестрые завитки турецкого ковра.
  
   Виктор склонил голову. "Они знают все о связях Питта с ЦРУ. Американский заговор".
  
   "Что ж, мне жаль, что им пришлось узнать правду".
  
   Аврора плакала. В руке она держала полупустой бокал Рибены.
  
   "Что случилось?" Спросил я, сжав ее бицепс.
  
   "На вкус как дома", - прошептала она. Она посмотрела на меня, приоткрыв губы, покрытые красными пятнами. "На вкус как Свен".
  
   Я взял ее стакан и поставил его на стол. Я притянул ее голову к своему плечу.
  
   Фриц вернулся в свое кресло с видом царя Соломона, решающего судьбу мира. "Ты должен уйти", - сказал он. "Немедленно. Мой совет - поезжай в Парагвай. Мы можем переправить вас туда контрабандой, если хотите".
  
   - Что? Аврора вскинула голову.
  
   "Paraguay?" Я сказал. "Что, черт возьми, происходит в Парагвае?"
  
   Фриц погладил свои длинные белые бакенбарды. "Войну нельзя остановить. ЦРУ хочет твоей смерти. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Отправить тебя на верную смерть?"
  
   "Хорошо", - сказал я. "Если ЦРУ хочет нашей смерти, они могут убить нас так же легко в Парагвае, как и здесь, в Боливии".
  
   Фриц положил подбородок на ручку своей трости. "Молодой человек, вы имеете хоть малейшее представление, с чем вы столкнулись?"
  
   "Что самое худшее, что они могут сделать?" Я сказал. Я поставил пустой стакан и отправил в рот еще одну горсть имбирных хлопьев. "Убить меня? Продолжайте. Пусть они. Но не раньше, - и тут я рубанула воздух недоеденным имбирным печеньем, - не раньше, чем я заберу с собой нескольких ублюдков.
  
   Старик захихикал - радость ведьмы, обнаружившей особенно редкую форму тритона. Кудахтанье перешло в еще один долгий, хриплый кашель. "У тебя здесь неподвижный объект, Виктор".
  
   Аврора уткнулась носом мне в горло, ее горячее дыхание обдавало мою кожу. "Разве мы не можем просто остановить войну?" - пробормотала она мне в воротник рубашки. "Я действительно не хочу никого убивать".
  
   - Может, я тоже не хочу, - прошептала я. И понял, что я это имел в виду.
  
   Виктор сидел рядом с Фрицем. "Это может сработать".
  
   Фриц хмыкнул. "Самоубийственная миссия".
  
   "Возможно. Может быть, и нет."
  
   "И все же, они те, кто это сделает?"
  
   "Кто там еще?"
  
   "Хватит разговоров", - сказал я. "Мы хотим джип. Виктор говорит, что он у тебя есть. Vamonos ya."
  
   Фриц снова закашлялся, долгий, отрывистый лай продолжался и продолжался, как будто он изо всех сил пытался избавиться от чего-то, застрявшего глубоко в его легких. Он достал из кармана носовой платок, вытер губы. Кровь запятнала ткань. Когда приступ прошел, он откинулся на спинку стула, его лицо стало еще белее, чем раньше. Он поднял костлявую руку и указал на стену.
  
   "Где сейчас мои сыновья?" он бросил мне вызов, как учитель, допрашивающий не по годам развитого ученика.
  
   Стена была увешана черно-белыми фотографиями. Бородатые мужчины в ледерхозенах с лыжами в руках позировали перед простым деревянным шале. Зубчатые горы пронзили небо между ними. Горнолыжный подъемник поднимался высоко над горным туманом. На более поздней цветной фотографии Фриц обнимает двух молодых мужчин. У обоих были европейские черты лица, но коричневая кожа Боливии.
  
   Я оглядел комнату. Пятеро членов нашего приветственного комитета отвернулись. Сходство было несомненным.
  
   "Ну, Фриц", - сказал я. "Я не знаю, что случилось с твоими сыновьями. Я понял, что-то плохое."
  
   "Что-то плохое, чушь собачья", - сказал он. "Они умерли, вот что".
  
   Он поднес ингалятор к губам, сделал резкий вдох, закачал лекарство в легкие.
  
   Виктор многозначительно поднял глаза к потолку. "Самый высокий в мире горнолыжный подъемник".
  
   "Самый высокий горнолыжный курорт", - парировал Фриц. Он стукнул тростью по полу. "И к тому же это был чертовски хороший курорт".
  
   "Хорошо", - сказала я, запихивая в рот еще печенья. "Я укушу. Что случилось?"
  
   "Произошло глобальное потепление". Заговорил лидер внуков. Он надул жевательный пузырь, щелкнул зубами.
  
   "Как это?"
  
   "Почему ты думаешь, что мы здесь, а не там?"
  
   Я пожал плечами. "Не сезон для снега?"
  
   "На высоте пяти тысяч метров всегда идет снег, молодой человек". Фриц был взволнован, он стучал тростью по ковру. "Если, конечно, чертов ледник не растает".
  
   "Что и произошло", - предположил я.
  
   "Понемногу". Его большие брови низко склонились. "Тогда однажды, вумпф!"
  
   "Лавина", - сказал внук, лопающий жвачку.
  
   "Чего ты ожидал?" Фриц продолжил. "Мы все должны страдать, чтобы толстые американцы могли ездить на внедорожниках".
  
   Я проглотил свои имбирные чипсы. Я почувствовал смутное недомогание. - Кстати, о внедорожниках, - сказал я.
  
   Фриц кивнул. Сопли стекали по его длинным усам на рукоятку трости. Он сказал Виктору: "Что скажешь, старый друг?"
  
   Виктор скрестил руки на груди, прижал подбородок к груди. "Вероятно, это будет бесполезное поручение. Но в данных обстоятельствах я не вижу, как это может навредить ".
  
   "Мы можем заплатить вам", - сказал я. "У Виктора есть деньги. Верно, Вик?" Я похлопал его по спине. Виктор искоса посмотрел на меня, ужаснувшись фамильярности.
  
   "Нет, денег нет". Фриц покосился на свое детище. "Мануэль?"
  
   "Abuelo?"Лидер внуков встал. Он щелкнул жвачкой. На его правой щеке образовалась выпуклость.
  
   "Покажи им, где джип. Убедитесь, что баллоны с водой и газом полны."
  
   Мануэль небрежно держал дробовик в руке. "Abuelo.Пожалуйста. " Его голос сдерживал разочарование родителей двухлетнего ребенка.
  
   "Не перед гостями", - сказал Фриц.
  
   "Это то, что они собой представляют?" Мануэль посмотрел на нас, на нашу грязную одежду, на наши немытые лица, на опухшие глаза Виктора. Мой сломанный нос. "Мы отдадим джип, что мы будем использовать?"
  
   "Для чего, трахать своих подружек в спину?" Сказал Фриц. "Найди себе гребаную комнату, парень".
  
   "Для этих религиозных сумасшедших?" Мануэль стоял над Виктором, возвышаясь над гораздо более низкорослым человеком. "Это второй джип за два дня".
  
   "Кто взял первый джип?" Я спросил.
  
   "Кейт и монахи, которые сбежали", - сказал Виктор.
  
   - Кейт была здесь?Я спросил. Я огляделся вокруг. - В этой самой комнате?
  
   Казалось, Мануэль вот-вот взорвется. "Кстати, кто этот человек?"
  
   "Я же говорил тебе", - сказал Фриц, и наступила пауза, пока он снова кашлял. "Встретил его в ашраме".
  
   "Ашрам". Мануэль кивнул. Он подошел к своему деду, положил руку ему на плечо. "Абуэло, ты католик. Мы все здесь католики. Не буддисты".
  
   Фриц выпрямился, или попытался выпрямиться. Он пристально посмотрел на Мануэля. "Ты молод. Готовьтесь к жизни. Позволь мне подготовиться к смерти ".
  
   "И что это за разговоры о войнах?" Мануэль настаивал. "ЦРУ", - усмехнулся он. Он указал на нас. "Сумасшедшие люди. Безумный разговор."
  
   "Хватит!" Фриц поднял трость и ударил внука по плечу. "Я не спрашиваю тебя. Я говорю вам. Дай им джип ".
  
   Мануэль вздохнул. Он склонил голову. "Хорошо, абуэло.Все будет так, как ты говоришь". Он засунул дробовик под пончо и вышел на прохладный полдень.
  
   Фриц сказал нам: "Я прошу прощения за грубость моего внука. Вам тоже понадобятся припасы, нет?"
  
   Я осушил свой третий стакан Рибены. Я моргнул, встревоженный тем, насколько сильно я пристрастился к сахару. Я собирался разбиться, и скоро. Мои пристрастия были забыты. Мое тело жаждало пищи. - Настоящей еды бы не помешало, - сказал я. "Не ел с позавчерашнего обеда".
  
   "Ну, почему ты сразу не сказал?" Сказал Фриц. "Хелена!"
  
   Симпатичная племянница-полукровка просунула нос в дверь, один глаз был виден. "Sí, tío?"
  
   "Ужин для наших друзей. Опустошите кладовую."
  
   Я посмотрел на часы. "Не могли бы вы бросить это в корзину для нас? Мы можем поесть в джипе".
  
   Виктор прикусил нижнюю губу. "Почему бы нам не поесть здесь, с друзьями? Час отдыха пойдет нам на пользу. У нас все еще есть достаточно времени, чтобы добраться туда ".
  
   "Вы предполагаете, что ЦРУ не изменило свой график", - сказал я.
  
   "В таком случае они уже взорвали его", - сказал Виктор. "Кроме того, мы не хотим попасть туда слишком рано. В противном случае они могут поймать нас до того, как мы сможем записать событие ".
  
   Дверь с грохотом захлопнулась за племянницей, подол ее юбки ударился о дверной косяк.
  
   Фриц высоко поднял палец. "Пусть никто не говорит, что я не знаю, как встречать гостей".
  
  
   Гостеприимство Фрица было должным образом подтверждено. Стол был завален. Мы ели, как голодные революционеры, какими и были. Суп, ростбиф, жареный подорожник, рис, немецкий хлеб, героическая попытка приготовления зеленого салата, домашние маринованные огурцы, мороженое и трехслойный баварский малиново-шоколадный торт, который случайно оказался в холодильнике.
  
   Когда мы закончили, было уже далеко за полдень. Солнце косо пробиралось в окна. Мануэль вернулся на джипе. Он положил ключи рядом с моей пустой тарелкой. Я посмотрел на часы. Это было позже, чем я думал. Я оттолкнулся от стола, наконец-то насытившись. Взял ключи, покрутил их на пальце.
  
   "Должны ли мы?"
  
   "Ерунда", - сказал Фриц, все еще размышляя над тем же листом салата, который он измельчил на своей тарелке, когда впервые сел за стол. "Наступили сумерки. У нас здесь есть кровати, которыми вы можете воспользоваться ".
  
   "Да", - сказал Мануэль, наклоняясь в притворном поклоне. "Останься на ночь".
  
   "Привет", - сказал я. "Сколько времени у нас осталось? Менее двадцати четырех часов. Итак, давайте отправимся в путь. Готовы, тутс?" Я пошевелил бровями, глядя на Аврору, и впервые услышал ее смех, довольный, довольный смешок, который внезапно оборвался.
  
   "Это четырнадцатичасовое путешествие", - сказал Виктор. "И есть опасности, путешествующие по соляным равнинам ночью. Мы могли бы вздремнуть час или два. Лучше быть хорошо отдохнувшим, ты так не думаешь?"
  
   "Будь моим гостем", - сказал я. "Или, скорее, будь гостем Фрица". Я встал. "Напомни мне, когда взорвется бомба?"
  
   Виктор посмотрел на часы. "11:37 завтра утром".
  
   В этот момент все часы в комнате пробили шесть. Я протянул руки, позволил им упасть. "Это слишком близко подходит к делу. Я говорю, что мы уходим сейчас ".
  
   "Позвольте мне сначала принять душ, если можно", - сказал Виктор и посмотрел на Фрица, который склонил свою царственную голову с окончательностью суждения.
  
   "Ну и ну", - сказал я. "Но оставь дрочку на потом, понял меня?"
  
   Несмотря на открытую враждебность, внуки улыбнулись друг другу. Хелена покраснела и посмотрела на свой недоеденный торт.
  
   "А мне тоже можно?" Спросила Аврора.
  
   "Что, Ванк?"
  
   "Нет, душ. Нонг."
  
   "Чтобы кричать вслух".
  
   "Я быстро", - сказал Виктор и отправился на поиски чистого полотенца.
  
   "У нас крайний срок, чтобы остановить войну, а ты хочешь принять душ?" Я сказал. "Это важно".
  
   Аврора громко обнюхала мою шею. "Как и быть чистым". Она повернулась, чтобы уйти.
  
   "Да, хорошо". Я шлепнул ее по заднице. Она отложила свое публичное возмущение достаточно надолго, чтобы показать мне, что она не возражает.
  
   "Я воняю", - сказал я. "Никакое количество мыла не может изменить этот факт".
  
  
   Мы загружали джип, когда Мануэль схватил меня за локоть и отвел в сторону. "Ты знаешь, во что ввязываешься?"
  
   "Ни хрена не понимаю", - сказал я.
  
   Он ткнул мне пистолетом в ребра. Тонкие экваториальные сумерки разрезали его лицо на темные осколки. Его горячий шепот обжигал мне щеку.
  
   "У дедушки болезнь Альцгеймера", - сказал он.
  
   Я высвободил руку. "И это все?"
  
   Он схватил меня за ухо и поднял. "Нет", - сказал он. "Ты верни мне этот джип. Ни царапины. Или я приду искать тебя. Слышал?"
  
   Он вложил пистолет мне в руки. Бочка была огромной. Это была ракетница. Он сильнее потянул меня за ухо, и я приподнялась на цыпочки.
  
   "Я сказал:"Слышишь?"
  
   "Я слышу тебя", - сказал я. "Сообщение ясно. Понятно. Абсолютно кристально. Черт! Черт возьми. Спасибо вам ".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать три
  
  
   Джип хрустел по солончакам. Мы ехали без фар. Полная луна отражалась от кристаллизованного бывшего дна озера. На горизонте показался остров Пескадорес, уродство на плоской поверхности.
  
   Это была долгая ночь за рулем. Мы выехали из Ла-Паса после ужина и добрались до Паттайи до полуночи. Около четырех утра мы промчались через аванпост Уюни, направляясь на юго-запад, в сердце Салара. Мы опередили график. С такой скоростью мы могли бы ожидать, что доберемся до шахты сразу после рассвета. Уйма времени, чтобы покопаться, посмотреть, что там можно было увидеть. Запишите взрыв, когда это произошло.
  
   Мы останавливались каждые несколько часов, чтобы отлить, наша моча становилась горячей от замерзшей за ночь соли. В джипе было холодно, а у меня не было перчаток. Мы с Виктором ехали по очереди, и каждый раз, когда мы останавливались, чтобы поменяться местами, мне приходилось отрывать пальцы от руля.
  
   Глядя в ночное небо, на купол небес, древний и завораживающий, я вспомнил о своей ничтожности, бессмысленности всего существования. И когда моча вытекла из моего тела, мой член в моих холодных пальцах, я подумал о Питте. Эти пустые глазницы, кожа, сминающаяся и отслаивающаяся под моими пальцами, его плоть, приготовленная до сырости средней прожарки.
  
   Питт мертв. Теперь это становится очевидным. Он ушел. Он не вернется. Аврора понимала это, я понял. Я ничего не могу сделать, никакая месть не вернет его к жизни.
  
  
   "Ни одна женщина никогда не поймет тебя так, как другой мужчина", - сказал Питт.
  
   Мы сидели на пляже, наблюдая за закатом, с пивом в руках, на целомудренном расстоянии между нами. В Уанчако, в ночь перед шантажом. Перед веревкой. До того, как все между нами изменилось.
  
   "За дружбу", - сказал я, протягивая банку с Кускеньей.
  
   Мы чокнулись пивом и осушили его. Одновременно вздохнули и обменялись взглядами общего счастья. Мы вместе откинулись на песок. Над водами Тихого океана в девяноста трех миллионах миль от нас пожелал спокойной ночи огненный шар. Или это было прощание?
  
   И он был прав. У меня было много любовников, но только один друг. Он меня не понял. Не совсем. Но он и не осуждал меня. В его глазах я не сделал ничего плохого. Всякий раз, когда я был с ним, я мог сложить свое бремя. Я чувствовал потерю острее, чем любое неудавшееся увлечение.
  
   Но он предал тебя.
  
   Было ли это предательством позже той ночью, когда я рыдала у него на плече, звала мою пропавшую девочку, моего мертвого ребенка, скорбя до небес, проклиная все сущее и судьбу, которая дала мне жизнь?
  
   "Это не твоя вина", - сказал он. Его рука на моем ухе направила мои бесслезные глаза к его плечу.
  
   "Ты, должно быть, думаешь, что я слабак, раз продолжаю в том же духе". Я попыталась освободиться, но он крепко держал меня.
  
   "Мы все согрешили". Он говорил над моей головой, глядя на волны. "Мы все люди. Мы все виновны ". Он погладил меня по волосам. "Иногда я задаюсь вопросом, как я вообще справлюсь".
  
   Я отстранился. "С каких это пор у тебя появилось чувство вины?"
  
   Он не смотрел на меня. "С тех пор всегда. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это было ".
  
   "Что самое худшее, что ты когда-либо делал?" Я спросил.
  
   Он выпил свое пиво. "Однажды я отравил реку. Погибло тридцать тысяч человек." Он протянул открытые ладони и рассмеялся. Или пытался. "В джунглях никому нет дела".
  
   Я сел. Он позволил мне. Я похлопала по пятнам от слез на его рубашке. Они не были моими. Я сказал: "Извини, чувак".
  
   Он высморкался себе на рубашку. "Это смоется".
  
   "Итак, - сказал я, - что случилось с мистером социопатом, у меня нет совести, я делаю "сморы" из яиц диссидентов? С каких это пор ты стал таким липким?"
  
   "Липкий", - сказал он. "Это то, кем я являюсь?" Он посмотрел на полную луну. Он потянулся за еще одним пивом. Вскрыл ее, вылил всю банку себе в глотку. Уронил голову на грудь.
  
   Когда он поднял глаза, он держал зубчик чеснока между большим и указательным пальцами. Он потер один глаз и ухмыльнулся. "Просто издеваюсь над тобой, чувак".
  
   Я отвернулся. "Боже, ты мудак".
  
   Он рассмеялся. "Чувак... Не воспринимай это так серьезно."
  
   Невольно я обнаружил, что тоже улыбаюсь. "Это тот Питт, которого я знаю и люблю".
  
  
   "Что это было?" Аврора ахнула с заднего сиденья. Она закуталась в одеяло, спасаясь от сильного холода.
  
   "Что было чем?" Я сказал.
  
   "Этот звук. Слушай."
  
   Дребезжащий шум двигателя. Скрежещущий звук. Двигатель зашипел и замолчал. Виктор остановился. Он протянул руку и достал фонарик из бардачка. Отдал его мне. Он сказал: "Давай".
  
   Мы вышли на соль. Виктор вытащил из-под сиденья металлический ящик с инструментами. Поднял капот и открыл его, погрузившись во внутренности джипа.
  
   Я посмотрел на двигатель. Я был потерян. Я один из тех сверхобразованных идиотов, которых американские университеты выпускают каждый год, мужчин без каких-либо заметных способностей или навыков, за исключением, возможно, употребления пива, наркотиков и лизания киски.
  
   - Ну? Сказал я наконец.
  
   Виктор указал. Я посмотрел. Я покачал головой. - И что?
  
   - И что? - спросил он. "Кто-то испортил двигатель. И у меня тоже есть довольно хорошая идея, кто это был."
  
   "Мануэль".
  
   "А ты как думаешь?" Он бросил тяжелый гаечный ключ на землю.
  
   Луна висела высоко в небе, дразня нас своим отраженным теплом. Я натянула шерстяную шапку на уши, скрестила руки на груди и обняла себя.
  
   "Что теперь нам делать?" Я спросил.
  
   "Мы ждем".
  
   Я посмотрел на часы. До рассвета оставалось много часов. Опасность замерзнуть до смерти была реальной. Изолированные джипом и согретые обогревателем, мы провели ночь без особого дискомфорта. До сих пор.
  
   Я сел на заднее сиденье и закрыл дверь. "Поделишься со мной этим одеялом?" Я спросил Аврору.
  
   "Конечно".
  
   Она прижалась ближе. Она положила голову мне на грудь. Я натянула одеяло, чтобы укрыть нас обоих. Она вздрогнула.
  
   "Мы оба можем умереть здесь", - сказал я.
  
   "Тогда я скоро увижу Свена".
  
   Я погладил ее по волосам, убирая их с ее лица. Я приподнял клапан ее шерстяной андской шляпы, чтобы обнажить мочку уха.
  
   "А если мы выживем?"
  
   Она прижалась ближе. "Мы перейдем этот мост, когда дойдем до него".
  
  
   Она вернулась в джип после того, как помочилась. Я слышал, как ее моча плещется о твердую соль. Шорох ее штанов. Молния ее куртки. Она закрыла дверь, прижалась ко мне под одеялом. Почему-то она выглядела по-другому. Тогда я понял, что это было.
  
   "Это помада?" Я спросил.
  
   "Что? Нет."
  
   Я провел большим пальцем по ее нижней губе, и она вздрогнула. Я поднес руку к окну. Лунный свет показал темное пятно.
  
   "Хорошо, так оно и есть", - сказала она. "Что насчет этого?"
  
   "Я просто думаю, что это странно, вот и все", - сказал я. "Зачем тебе красить губы здесь, в Альтиплано?"
  
   Я точно знал почему. Она хотела играть, мы могли играть. Но по моим правилам, не по ее.
  
   Она пожала плечами. "Без причины".
  
   "Где ты его взял?" Я спросил ее. "Ты путешествуешь с губной помадой в кармане?"
  
   "Нет. Конечно, нет."
  
   "Тогда кто тебе его дал?"
  
   "Это что, допрос?"
  
   "Я просто спрашиваю", - сказал я.
  
   "Хорошо", - сказала она. "Хелена сделала. Швейцарско-немецкая девушка. Она дала мне одну из своих."
  
   Я покачал головой. "Я не понимаю", - сказал я. "Зачем тебе красить губы в таком месте, как это?"
  
   Она нахмурилась. "Ну, почему бы и нет?"
  
   "Может быть, бальзам для губ", - сказала я. "Против разоблачения. Но губная помада?" Я снова посмотрел на свой большой палец. "Гораздо меньше красной помады?"
  
   "Черт возьми!" - сказала она и выпрямилась. "Потому что я хотел, чтобы ты меня поцеловал, хорошо?"
  
   "Постарайся там потише, ладно?" Сказал Виктор с переднего сиденья, где он свернулся калачиком в своей куртке, пытаясь согреться. Фриц подарил ему новый свитер, несколько здоровенных варежек и пуховую парку.
  
   "Ты хотел, чтобы я что?" Спросил я, изображая удивление.
  
   Она откинулась на спинку стула. "Ну, я все равно это сделал".
  
   "Нет, нет, нет", - сказал я. "Это... прекрасно. Просто, это ... последнее, чего я ожидал, вот и все."
  
   "Забудь об этом", - сказала она. Она прижала подбородок к груди. "Неважно".
  
   Я взял ее за подбородок. Она посмотрела на меня. Печальные зеленые глаза другого человека. Кто-то, кроме меня. Другие люди существуют, подумал я. Не только я. Какая удивительная вещь.
  
   - Я не сказал "нет", - сказал я и поцеловал ее холодные губы.
  
   Она не ответила. Я отстранился. Она поцеловала меня в ответ. Обвила руками мою шею и лизнула мои зубы. Внезапно она отпрянула, как ужаленная.
  
   "Это было нормально?" Я спросил.
  
   Она прижала руки к груди. "Мы не должны этого делать".
  
   "Хорошо..." Поговорим о горячем и холодном."Ну, - сказал я, - мы не обязаны, если ты не хочешь".
  
   Она поджала губы. "Свен мертв меньше двух дней. И вот я обнимаю тебя ".
  
   "Но Свен не вернется", - сказал я. "Не больше, чем моя Лилиана когда-нибудь вернется. Когда будет достаточно, достаточно?"
  
   Она сказала: "Но ты все еще скорбишь".
  
   Я откинулся на спинку стула. "Touché."
  
   "Но когда этого будет достаточно?" спросила она. Она села на колени и посмотрела на меня. "Все так, как ты сказал. Мы можем замерзнуть до смерти. Через несколько недель местные торговцы солью со своими ламами наткнутся на этот джип с тремя человеческими фруктовыми морожеными внутри. Прямо сейчас это может быть все, что у нас есть ".
  
   "Ты прав", - сказал я. "И что нам с этим делать?"
  
   Она оседлала меня, ее теплая промежность прижалась к моему бедру. Обняла меня. Прикоснулась своим холодным носом к моему. "Может быть, смерть - это напоминание нам о том, что нужно жить".
  
   Она вдохнула мой язык. Она целовалась лучше всех, кого я когда-либо встречал. Мой член пульсировал в штанах. Чувство вины скрутило мои внутренности. Я оттолкнул ее.
  
   "Что это?" - спросила она.
  
   - А как насчет Кейт?
  
   Она прижалась к моей ноге. - А что насчет нее?
  
   Виктор мог слышать все. Если мы выживем, он расскажет об этом Кейт. Но имело ли это значение? Кейт ясно изложила свою позицию. Нести факел ради женщины, тем более американки, было глупой затеей. И если мы замерзнем до смерти здесь, в Саларе, это все равно ничего не изменит.
  
   "Ничего", - сказал я и усадил ее на сиденье рядом со мной.
  
  
   После этого никто из нас не мог уснуть. Аврора достала фотоаппарат и показала мне фотографии.
  
   Мы со Свеном в Буэнос-Айресе. Мы со Свеном в Рио-де-Жанейро. Мы со Свеном в Боготе. Мы со Свеном в постели. Упс. Она усмехнулась и прикусила ноготь. Ускоренная перемотка через несколько кадров.
  
   Он был высоким, светловолосым шведом. На каждой последующей фотографии его волосы становились длиннее. Не хотел стричь волосы, объяснила она.
  
   "Что это?" Я спросил.
  
   Мотоциклист заполнил кадр.
  
   "Я забыла", - сказала она. "Чувак на мотоцикле. Да."
  
   Я взял камеру из ее рук. Увеличено. Мужчина сидел верхом на мотоцикле, его лицо было скрыто под дымчатым козырьком. Из-под шлема выбивались желтые волосы. В горле, частично скрытом кожаной курткой, торчал острие акульего зуба.
  
   "Дерьмо", - сказал я.
  
   - Что? Она прижалась грудью к моему плечу.
  
   "Я бы не знал лучше, я бы сказал, что это был Питт".
  
  
   Рассвет полз над горами. Мои пальцы рук и ног покалывало от холода. Виктор вышел из машины и начал делать прыжки. В открытую дверь ворвался ледяной воздух. Я разбудил Аврору.
  
   "Свен, милый, не сейчас, я так устала".
  
   "Боюсь, только я".
  
   Она села, огляделась. Поцеловал меня в губы. Она обняла меня за шею и крепко сжала. Дрогнул. Ее дыхание было горячим на моей шее. Она причмокнула губами, слизывая слезы.
  
   "Пешка на шестую королеву", - пробормотал Виктор снаружи. "Точно по графику".
  
   "Что это?" Я спросил.
  
   Его бормотание переросло в крик. "Эй! Сюда!"
  
   Мы с Авророй оттолкнули друг друга и выпрыгнули с противоположных сторон машины. Еще один джип двигался на далеком горизонте, направляясь на север, обратно в Ла-Пас. Мы присоединились к Виктору в его отчаянной гимнастике, выбрасывая руки и ноги в воздух. Виктор забрался на крышу нашего джипа и помахал носовым платком.
  
   "Мы сошли с туристической тропы", - сказал я. "Они нас никогда не увидят".
  
   "Виктор!" Сказала Аврора. - А как насчет твоего пистолета?
  
   "Черт, - сказал он, - ты прав". Он пошарил под курткой, вытащил свой шестизарядный револьвер. Направил его на небеса. Взрыв.Ничего. Опустошил цилиндр, бах-бах-бах-бах-бах.Джип продолжал двигаться по горизонту, не становясь больше. Он достал коробку с патронами из кармана куртки. Он вставил в оружие новые пули. Его пальцы были явно негнущимися.
  
   - А как насчет ракетницы? Я сказал.
  
   Они оба спросили: "Какая ракетница?"
  
   "Эта ракетница", - сказал я. Я вытащил из кармана куртки крупнокалиберный пистолет, сунул палец в ухо и нажал на спусковой крючок.
  
   В небо с шипением взлетела сигнальная ракета и взорвалась. Сверкающие кусочки металла каскадом падали вниз в облаке красного дыма. Джип замедлил ход, повернулся в профиль. Приближалось ли оно к нам или уходило?
  
   Я перезарядил два запасных, выстрелил из обоих, пока небо не осветилось, как зона боевых действий. Наши прыгающие домкраты превратились в истеричных, необузданных новобранцев на скорости.
  
   Тяжело дыша, я положила руки на колени, чтобы отдышаться, холодный, разреженный воздух пронзал мои легкие. Джип был больше, чем раньше. Я сел на крыло, потер руки без перчаток.
  
   "Мануэль дал тебе сигнальные ракеты", - сказал Виктор. Он спустился с крыши. "Хорошая идея".
  
   "Похоже, он повредил джип, но не хотел, чтобы мы погибли", - сказал я.
  
   Виктор нахмурился. "Интересный ход".
  
   Мы ждали прибытия джипа. Виктор убрал пистолет. Мы запыхались, но согрелись упражнением. Горизонт на Саларе так же далек, как и в море. Джипу потребовалось время, чтобы добраться до нас. Когда он приблизился, я смог определить по дорогим рюкзакам иностранного производства, привязанным к крыше, что это туристический джип. Машина замедлила ход и остановилась, шины захрустели по соли.
  
   Водитель опустил стекло. - Ты в порядке, приятель? - позвал он с новозеландским акцентом.
  
   Аврора завопила. "Мы очень рады вас видеть!"
  
   "Прошлой ночью сломался", - сказал я. "Есть идеи, как починить двигатель?"
  
   Он хмыкнул и распахнул дверь. "Давайте теперь посмотрим, а?"
  
   Восемь туристов на заднем сиденье уставились на нас. Страх? Или скука? Может, им просто было холодно. Они вышли и ходили вокруг, потягиваясь, хлопая руками в рукавицах. Четверо молодых туристов, болтающих по-голландски, развлекались, делая юмористические фотографии. Седовласая пара осторожно выбралась из джипа, кудахча друг на друга по-французски, как будто боялась, что любое резкое движение может сломать бедро. Двое японцев с избыточным весом вылезли из кузова, закурили сигареты.
  
   Гид склонился над блоком двигателя. "Что, черт возьми, случилось с твоим лицом, приятель?" - спросил он Виктора.
  
   "Упал с какой-то лестницы".
  
   "Лестница?" Гид выпрямился, оглядел вокруг нас бескрайнюю пустоту Салара. Он подмигнул. "Миссис, да? Ни слова больше."
  
   Приговор был вынесен в ближайшее время. "У тебя тут поработали какие-то чертовы гремлины, приятель. Все испортил по-крупному."
  
   Виктор поднял гаечный ключ, посмотрел через плечо мужчины. Он направил инструмент на двигатель. "Похоже, что кто-то намеренно повредил... вот эту штуку. Как вы говорите по-английски?"
  
   Гид сказал: "Кто вообще арендовал у вас этот кусок дерьма?"
  
   Это были его последние слова. Виктор ударил гаечным ключом по затылку мужчины. Гид упал на колени, скользнул по решетке джипа и приземлился лицом вниз на соль.
  
   Ревущий бык озвучил ее атаку. Беловолосая француженка ударила себя в грудь кулаками, издав первобытный рык удивления и гнева.
  
   Я опустился на колени там, где лежал человек. Приложил пальцы к его шее. "Он мертв". Я посмотрел на Виктора. "Ты убил его".
  
   "Я знаю. Королева берет пешку."
  
   "Ты что, с ума сошел?" Я сказал. "Это не игра, чувак. Это реальная жизнь ".
  
   Он пожал плечами. "Нам нужен джип".
  
   "Ты собираешься сказать мне, что он тоже был из ЦРУ?"
  
   Аврора забарабанила кулаками по спине Виктора. "Ты не мог просто попросить его об этом?"
  
   Туристы подошли к нам толпой, давкой из гортекса и лайкры. Двое японцев прервали разговор и направились к своему джипу.
  
   Лицо Виктора было мрачным. "Ты не видел груду тел в ашраме?"
  
   "Так это что, месть?" она сказала. "Убийство других невинных людей уравнивает счет?"
  
   Японцы щелчком отправили недокуренные сигареты в соль. Туристы двинулись к нам, глядя на гаечный ключ, все еще зажатый в руке Виктора. Они были привлечены к нему каким-то диким импульсом, который подавил их страх.
  
   "Ты кил зис мэн?" Помощник французского быка взвизгнул.
  
   Японцам удалось завести джип. Они захлопнули двери, пристегнули ремни безопасности.
  
   "Нам нужен твой джип", - сказал Виктор. "Вопрос национальной безопасности".
  
   "Ну, может быть, если бы ты не убил их гребаного гида!" - Крикнула Аврора.
  
   Взвизгнул аварийный ручной тормоз. Другой джип покатился вперед, указывая в сторону от нас. Она ускорилась. Я побежал за ним, крича на единственном японском, который я знал: "Коничи ва! Коничи ва!"
  
   Джип не замедлился. Он описал широкий круг, а затем нацелился на нас. Я встал на ее пути. Он не свернул. Я отпрыгнул в сторону. Японский водитель врезался в бок нашего джипа, разбив стекла и проехав передними колесами по еще теплому трупу гида-киви. Водитель дал задний ход.
  
   Я подбежал к его окну, побежал рядом с ним. "Вы должны нам помочь. Пожалуйста!"
  
   Его товарищ на пассажирском сиденье перегнулся через руль. "Ты убиваешь друга. Почему?"
  
   Прежде чем я успел ответить, раздался выстрел. Аврора держала в руке шестизарядный револьвер Виктора. Она направила его Виктору в грудь.
  
   Японский водитель затормозил, чтобы остановиться. "Ах, так".
  
   Аврора захлопнула капот, забралась на крышу нашего теперь разбитого джипа. Она держала пистолет направленным на Виктора. "Я хочу, чтобы вы все это услышали", - крикнула она по-испански. "Три дня назад был убит мой парень. Лучший друг этого парня, - палец указал на меня, - тоже был убит. Она указала на Виктора. "Почти пятьдесят человек, с которыми он жил в буддийском ашраме, были убиты. На берегах озера Титикака. И ты хочешь знать, кто это сделал?"
  
   Туристы дрожали от холода. Некоторые покачали головами.
  
   "ЦРУ! И знаешь почему?"
  
   "Понятия не имею", - сказал один из голландских туристов.
  
   "Они хотят начать войну. Между Боливией, Чили и Перу. И если мы не доберемся до англо-голландского литиевого рудника сегодня, до полудня, будет слишком поздно. Погибнет больше невинных людей ".
  
   Турист в шерстяной шапке-ушанке, украшенной ламами, приложил ладони ко рту. "Почему твой друг убил нашего гида?"
  
   Плечи Авроры поникли. Она покачала головой. "Я не знаю. Может быть, он устал. Может, у него стресс. Может быть, он думал, что ты следишь за нами."
  
   "Мы были здесь, на Саларе, отмораживая задницы последние пять ночей!" - возразила голландская девушка с веснушками размером с кленовые листья.
  
   "И какая же это задница", - проворковал ее парень ей на ухо. Она ткнула его локтем в живот.
  
   Виктор протянул пустые руки. Он склонил голову. По его щекам потекли слезы. "Мне очень жаль", - сказал он. Он упал на колени.
  
   Аврора кричала: "Мы должны остановить войну. Но нам нужна ваша помощь. Ты с нами?" Она ударила кулаком по воздуху. "Вы позволите нам взять ваш джип?"
  
   Стадо скрестило руки на груди и опустило коллективную голову. Они сгрудились, поводя плечами из стороны в сторону. Наконец, французская женщина-бык выступила вперед.
  
   "Только если мы пойдем с тобой", - объявила она на ломаном испанском.
  
   Остальные одобрительно нахмурились. Головы закивали. Аврора понизила голос и спросила меня: "Можем ли мы все поместиться в один джип?"
  
   "Конечно", - сказал Голландец в ушанке. "Это будет непросто, но пока мы справлялись нормально. Еще день или два нас не убьют ".
  
  
   Мы чувствовали себя цирковыми клоунами, запихивающимися в Volkswagen bug. Такие проблемы, как ремни безопасности и кто щипал чью задницу, были быстро забыты. Мы привязали тело гида Киви к крыше. Пройдя несколько километров, мы поняли, что привлекаем внимание местных птиц, и накрыли труп синим брезентом. В какой-то момент Виктор попросил вернуть его револьвер. Аврора держала пистолет на коленях, держа палец на спусковом крючке.
  
   "Думаю, я пока придержу это", - сказала она.
  
  
   Солнце уже скрылось за вершинами гор, когда мы их увидели.
  
   "Эй, круто!" - крикнул кто-то, опуская окно. "Танки!"
  
   Остальные возились со своими камерами. Все повернулись на своих местах, пытаясь сделать четкий снимок.
  
   Я был за рулем. Я выглянул в окно. Подавил желание сказать: "Не за что". Танки направлялись на юго-запад, к границе с Чили. То же, что и мы. Они вытянулись в линию на горизонте, через равные промежутки времени, километры твердого зеленого металла, скрипя, лязгая и скрежеща, прокладывали себе путь к шахте.
  
   Они прокладывают себе путь к нам.
  
   "Мы опоздали", - сказал Виктор.
  
   Голландец положил руки на переднее сиденье, шерстяная шляпа подпрыгнула на крыше. "Вы хотите сказать, что война уже началась?"
  
   "Без нас?" - воскликнула его девушка.
  
   Я сгорбился над рулем. "Некуда больше идти, кроме как вперед".
  
   Танки стали больше. Свистящий шум над головой. Взрыв забрызгал лобовое стекло солью. Я свернул, чтобы избежать кратера.
  
   "Не смешно", - сказал японец. В зеркале заднего вида я видел, как он помахал рукой перед лицом, указывая на промежность своего товарища. Запах дерьма заполнил замкнутое пространство. Остальные опустили свои окна.
  
   Я вдавил педаль в пол. Жужжание шин на ровной соляной равнине наполнило джип громким пронзительным воем. Танки изменили курс, приближаясь к нашей позиции.
  
   "Какая максимальная скорость у одной из этих штуковин?" Я спросил.
  
   "Понятия не имею!" - крикнул голландец.
  
   Аврора посмотрела на прыгающий спидометр. "Мы делаем сто пятьдесят", - сказала она. "Они нас ни за что не поймают".
  
   Сто пятьдесят... Я перевел в своей голове. Девяносто миль в час или около того. Достаточно быстро.
  
   "Вы делаете ложные предположения!" - пропищал мужской придаток французской женщины-быка.
  
   "Что это?"
  
   "Что мы нужны им живыми!"
  
   После этого мы замолчали. Я крепко сжал руль. Танковые снаряды взорвали соль в воздухе вокруг нас. Второй раз за два дня пули размером с мое запястье пытались убить меня. Я подумал об уловке Виктора, случайных непредсказуемых скоростях. К черту это. Я прижал педаль к полу.
  
   Линия танков изогнулась, орудийные башни были направлены на нас, металлические гусеницы терпеливо прокладывали свой соленый путь к границе. Соль снова брызнула на лобовое стекло. Я резко вильнул, отбросив своих пассажиров в сторону.
  
   "Как у нас дела?" Я закричал.
  
   Виктор похлопал меня по колену. "Перестань выглядеть таким обеспокоенным", - сказал он.
  
   "Как это?" Я сказал.
  
   "Они боливийские социалисты", - сказал он. "Они некомпетентны. Они не могли попасть в стену сарая ".
  
   "Вчера они напали на гребаный сарай, чувак!"
  
   Виктор пожал плечами, откинулся на спинку стула.
  
   Его беспечность оказалась вполне обоснованной. Мы оторвались от наших преследователей. Вскоре танки снова стали пятнышками на горизонте, и взрывы прекратились.
  
   "Сколько еще?" Я прокричал сквозь шум ледяного ветра, дующего в окно.
  
   - Недалеко, - сказал Виктор. "Еще сотня щелчков или около того".
  
   Я изо всех сил старался держать руль прямо. "Который сейчас час?"
  
   Он откинул рукав. "Одиннадцать часов".
  
   "Черт".
  
   Мы не собирались этого делать.
  
  
   Солнце стояло высоко в небе, когда мы заметили вдалеке шахту. Мои часы показывали ровно двенадцать пополудни. Мы опоздали, но не было ни дыма, ни следов повреждений от бомб. Мое настроение поднялось.
  
   "Достань свой сотовый", - крикнул я Виктору. "И... действуй!"
  
   Он мрачно кивнул и начал записывать, затем выругался.
  
   "Что это?" Я спросил.
  
   "Они глушат сигнал. Я не смогу загрузить видео отсюда ".
  
   "Тогда нам просто придется доставлять его вручную, не так ли?"
  
   Мы остановили джип, чтобы пописать. Французы одолжили мне свой бинокль для наблюдения за птицами.
  
   Табличка на воротах гласила: "Англо-Датч Майнинг, Лтд.", только авторизованный персонал. За воротами сама шахта занимала несколько гектаров. Все было именно так, как однажды описал Питт. Насосная станция, чтобы отсасывать литиевый рассол из водоносных слоев под Саларом. Сушка бассейнов, единственный экономичный способ концентрирования соли лития. Рафинирующее оборудование для фильтрации примесей. Резервуары для хранения нестабильного готового продукта.
  
   Аврора встала на цыпочки, положила подбородок мне на плечо. "Мы сделали это".
  
   "Я не понимаю", - сказал я.
  
   "Понять что?" Она рассмеялась. "Как мы зашли так далеко?"
  
   "Нет", - сказал я. "Почему шахта все еще цела?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Я поднес запястье к подбородку, чтобы она могла посмотреть на мои часы. "Мы опаздываем. Он все еще здесь ".
  
   "Но это отличные новости", - сказала она. "Давайте покопаемся, как сказал Виктор. Может быть, мы сможем найти какие-то доказательства американского участия. А теперь дай мне, пожалуйста ".
  
   Я снял бинокль с шеи. В этот момент вспышка света ослепила меня. Я закрыл глаза. Это было похоже на то, как будто десять тысяч солнц превратились в новую звезду прямо перед моим лицом.
  
   "Не смотри", - крикнул я. "Повернись! Прикройте глаза!"
  
   Звук взрыва достиг нас мгновением позже, стон металлических сухожилий и гидравлических мышц, отрываемых от бетонных костей, плоть операции вернулась в пыль, из которой она появилась.
  
   Яростный свет продолжал падать на мои веки. Даже стоя спиной к шахте и закрыв глаза руками, я все равно это видел. Тогда я понял.
  
   Смешайте литий с водой. Чистый бум, рассмеялся Питт. Спаситель мира - взрывное устройство.
  
   Не было ни бомбы, ни мины-ловушки. Кто-то вывел из строя насосную станцию. Закачивайте воду в резервуары для хранения-
  
   Бум.
  
   Через много минут шипящий звук рассеялся. Я открыл глаза. На мгновение я подумал, что ослеп. Был еще полдень. Почему я ничего не видел?
  
   Я моргнул. Постепенно мои глаза привыкли. "Все в порядке?" Я спросил. "Никто не потерял глазное яблоко?"
  
   В моем поле зрения покачивалась размытая фигура. Виктор. Он протянул руку. Вытянутый палец. Я прищурился. На что он указывал?
  
   Черная клякса обрела очертания. Внедорожник. Четверо мужчин в камуфляже наставили на нас оружие. Очки скрывали их глаза. Умирающее сияние литиевого взрыва мерцало на их коричневых лицах. С одной стороны: еще два джипа, еще восемь человек. Позади нас еще пара внедорожников. Всего пять глянцевых черных автомобилей, новый выставочный зал. Все орудия нацелены на нас.
  
   На меня.
  
   "Конец связи, ребята", - крикнул я. "Спасибо, что поехали с нами. Не забудьте проверить, нет ли у вас под сиденьем личных вещей. " Я поднимаю руки в воздух. "Не то, чтобы они тебе понадобились там, куда мы направляемся".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать четыре
  
  
   Внедорожник передо мной качнулся на своей подвеске. Мужчина соскользнул с пассажирского сиденья на землю. Пряди черных волос выбились из его ушей. На его голове сидела синяя облегающая кепка Cubs.
  
   Я сказал: "Хак По?"
  
   Он подмигнул мне. Внедорожник снова качнуло, на этот раз сильно и сильно, как маленькую лодку в открытом море. Появился Амбо. Он поправил свой стетсон, обмакнул ботинки в соль. Когда он увидел меня, его голова дернулась назад, и он ухмыльнулся.
  
   Убей.
  
   Мои коренные зубы перемололи слово и с шипением выплюнули его. Он выгнал меня из Лимы. Убил собственную жену. Обвинила меня в ее убийстве. Убил Питта. Пытался убить меня. Приказал убить десятки невинных людей. Настал момент его триумфа. Чтобы позлорадствовать. Но нет, если бы я мог помочь. По привычке я потянулся за своим складным ножом, забыв, что его забрали копы. Черт. Что мне теперь было делать? Просто позволить ему снова переступить через меня? Взрыв у моего правого уха оглушил меня.
  
   Я вздрогнул. Лобовое стекло внедорожника треснуло, но отверстия от пули не появилось. Справа и позади меня Аврора прыгнула на спину Виктору. Должно быть, он забрал у нее пистолет. Он крепко держал пистолет обеими руками, пытаясь направить его на Амбо.
  
   Повсюду вокруг нас сработали предохранители. "Не стрелять!" Амбо взревел.
  
   Француженка взревела, заколотила кулаками по груди. Я схватил Виктора за запястья, попытался опустить пистолет, но он сделал еще один выстрел. Черт бы тебя побрал, подумал я. Отдай мне чертов пистолет. Я хочу убить его. Не ты. Я. Позволь мне сделать одну хорошую вещь, прежде чем я умру.
  
   Руки в перчатках сняли Аврору с плеча Виктора и бросили ее на землю. Она издала возмущенный писк в воздухе. Милые. Позади нас маячил солдат в камуфляже. Он обвил рукой шею Виктора. Оторвал его от земли за горло. Другой рукой он бил по пистолету, но не смог его обезоружить.
  
   "Брось оружие", - проворчал мужчина по-испански.
  
   Я боролся с Виктором, пытаясь вытащить пистолет, но он выстрелил снова.
  
   "Они победили", - сказала я, борясь с ним, мои губы были рядом с его ухом. "Мы проиграли".
  
   "Мы. Есть. Нет." Он выстрелил еще дважды. Пули рикошетом отскочили от крыши автомобиля.
  
   Я вложил всю свою силу в большие пальцы, пытаясь разорвать его хватку. Осталась только одна пуля, и я хотел ее. Но я не мог сдвинуть его пальцы с места. Сквозь стиснутые зубы я сказал: "Доживи до следующего дня, чувак".
  
   "Нет", - сказал он. "Слишком поздно. Чтобы остановить это. Он схватил коммандос за предплечье. "Все. Идет. Умереть." Он сунул дуло пистолета в рот, сказал "Шах и мат" и нажал на курок.
  
   Мозги, кровь и куски черепа отлетели назад, обдав туристов облаком свежеубитого вулканолога. Коммандос выглядел так, словно у него перед носом взорвался арбуз. Он отпустил тело, вытер кончиком пальца в перчатке сине-серую слизь, забрызгавшую его очки.
  
   Мои руки были покрыты запекшейся кровью. Я вытер их о штаны. Я такой мудак. Я ничего не могу сделать правильно.Почему я просто не позволил ему застрелить Амбо? Виктор убил бы его. Во всяком случае, могла бы. И что теперь? Шесть пуль, а ублюдок все еще стоял. И что, черт возьми, мне теперь делать?
  
   Я обдумывал возможные варианты, когда двое коммандос набросились на меня с противоположных сторон, зажав меня между собой, выбив дыхание из моей груди. Они швырнули меня на землю, уткнув щекой в плотно утрамбованную соль. Мой сломанный нос пульсировал от удара. Колено врезалось мне в левую почку. Коммандос связали мне запястья за спиной гибким пластиком.
  
   "Это лучшее, что ты можешь сделать?" Я сказал. "Давай, сделай так, чтобы было больно, Марика!"
  
   Один из них ударил меня кроликом в шею. Я на мгновение отключился. Голос, похожий на эхо в длинном туннеле, сказал: "Это можно устроить".
  
   Остроносые зеленые сапоги из змеиной кожи, шаркая, остановились в нескольких дюймах от моего носа. Капля крови упала на соль. Голос Амбо, далеко вверху, сказал: "Поднимите его".
  
   Двое солдат рывком поставили меня на ноги. Амбо схватился правой рукой за левое плечо. Кровь просочилась сквозь его пуховик. Это выглядело так, как будто он купил что-то в семидесятых и так и не удосужился заменить.
  
   "Освободите его", - приказал он.
  
   Нож скользнул по внутренней стороне моих запястий, и я был свободен. Я потер шею здоровой рукой.
  
   "Ну, Жеребец, - сказал он, - думаю, я у тебя в долгу".
  
   "За что?" Недоверчиво спросил я.
  
   Он кивнул в сторону мертвого тела. "За попытку остановить его".
  
   - Ты имеешь в виду Виктора? Я сказал. "Я не пытался его остановить".
  
   "Нет?" Он поднял брови. "Тогда что ты делал?"
  
   "Я хотел убить тебя сам".
  
   Амбо сжал кулак и тыльной стороной ладони ударил меня по лицу. Мой сломанный нос щелкнул во второй раз. Я застонал. Попробовал кровь. Мои ноги стали ватными. Он поймал меня, когда я падал. Обнял меня здоровой рукой и прижал к себе.
  
   Он сказал: "Я не знаю, застрелить тебя или дать тебе медаль".
  
   "Я не привередливый", - сказал я и плюнул ему в лицо. Кровь и мокрота стекали по его скуле. "Выбор полевого игрока".
  
   Он оттолкнул меня. Вытертый комок слюны. Его чудовищный кулак сжал огромные складки моей куртки, плотно прижал ее к телу, приподнял меня на цыпочки. Он приблизил свой нос к моему.
  
   "Я не убивал Линн".
  
   "Ты узнал, что я трахал ее".
  
   Его взгляд дрогнул. "Я старик и дурак".
  
   "Значит, мы в чем-то согласны".
  
   "Я тоже не убивал Питта".
  
   "Так ты говоришь". Я усмехнулся. "Я сожалею только об одном".
  
   "Что это?"
  
   Я ухмыльнулся, глядя на его раненое плечо. "Жаль, что Виктор промахнулся".
  
   Амбо отпусти меня. Покачал головой. "Тебе просто нравится этот праведный гнев, не так ли? Ты ни хрена не понимаешь."
  
   "Не так ли? Господин капитан Подразделения по подавлению инакомыслия, я убиваю людей, которые угрожают прибылям американских корпораций?"
  
   "Это не дело DSU", - сказал он.
  
   "На какую компанию ты работаешь на этот раз?"
  
   Он указал через мое плечо. "А твои новые друзья? Они тоже обманутые активисты?"
  
   Остальные лежали на земле, на их запястьях были оранжевые пластиковые одноразовые наручники. Ушанки шерстяной шапки голландца упали на сторону, вязаные ламы гарцевали в соли. Француженка выкашляла бессвязные ругательства на ботинки коммандос. Японские мужчины затягивались сигаретами, лежа на животах.
  
   "Они знают о саботаже. Они знают о вашем плане начать войну. Вам придется убить нас всех, вы понимаете это?" Я торжествующе улыбнулся. "Потому что мы все свидетели. За это зверство".
  
   "Больше никаких убийств. Убивать бесполезно ". Хак По беззвучно появился рядом со мной. "Лошадь", - сказал он. "Так что, пожалуйста, увидимся". Он плотно сжал губы, обнажив зубы. Протянул руку.
  
   "Хак По", - сказал я. Я посмотрел на Амбо за объяснением. Он ничего не предложил. Я пожал костлявую руку. "Мне нравится ваша новая служба доставки на дом. Сколько стоит пара граммов твоего самого лучшего?"
  
   Хак По рассмеялся и хлопнул меня по руке. "Мы здесь не удовлетворяем твои кокаиновые фантазии, мой друг. Гораздо больше угрей для варки. Его рука задержалась на моей. "Охота на слонов". Он наклонился ко мне и прошептал: "Крупная игра".
  
   - Кстати, об этом, - спросил Амбо. "Ты видел Питта?"
  
   "Ты сукин сын", - сказал я. Я вырвал руку из костлявых объятий Хак По и замахнулся кулаком на голову Амбо. Оно приземлилось на мягкую подушку его белой ладони. Он крепко держал меня за руку.
  
   "Видишь?" - сказал он Хак По.
  
   "Возможно, ты прав".
  
   Левой рукой я нацелил апперкот в голову Амбо. На этот раз я попал ему в челюсть. Треск и взрыв боли возвестили о втором переломе моего мизинца. В порыве адреналина и холода я забыл об этом.
  
   "Ублюдок".
  
   Боль была сильной. Я оседлал волну. Из глубины моей груди вырвался вздох. У меня закатились глаза. Но одна мысль омрачила мою радость: это тоже зависимость?
  
   Амбо сжал мой правый кулак в своей лапе. "Предположим, - сказал он и застенчиво посмотрел в землю, - предположим, я скажу вам, что Питт не умер".
  
   "Предположим, я скажу вам, что кокаин излечивает рак, Лима прекрасна, а Америка - свободная страна". Я нанес еще один удар по его голове своим сломанным кулаком, ожидая большей боли, но Хак По вцепился в мою руку обеими руками.
  
   "На это нет времени", - сказал он. "Нужна ваша помощь. Пойдем с нами. Сейчас!"
  
  
   Жерло вулкана.
  
   Изображение со спутника увеличено. Вершину покрыл снег. На краю кратера стоял человек. Изображение снова увеличивалось, пока я не смог разглядеть лицо мужчины.
  
   Это был Питт.
  
   "Когда это было снято?" Я спросил.
  
   "Это прямая трансляция, сынок", - крикнул Амбо с переднего сиденья внедорожника. "Он ковыряется в носу, это настоящее время".
  
   "Ради всего святого", - сказал я. "Питт мертв. Я видел тело." Я оторвал взгляд от видеодисплея у себя на коленях. "Ты убил его".
  
   Амбо вздохнул, потер челюсть. "Я начинаю жалеть, что не сделал этого".
  
   "Ты что?"
  
   "Это долгая история, Гораций, и у нас мало времени".
  
   "Ну, тогда тебе лучше поторопиться", - сказал я. "Используй простые слова. Я не слишком умен."
  
   По обе стороны от меня неподвижно сидели смуглолицые боливийские коммандос в американском камуфляже, держа винтовки наготове. На далекой вершине горы Питт ходил взад и вперед.
  
   Караван внедорожников остановился перед бетонным бункером сразу за периметром шахты. Внешний вид был почерневшим и опаленным. Едкий дым от взрыва клубился вокруг нас, обжигая мой нос. Табличка на стене бункера гласила: Центр отдыха для джентльменов, презервативы обязательны.
  
   Мы потащились внутрь. Полдюжины комнат стояли открытыми, зеленые простыни были хрустящими и плотными. Душевые кабины вдоль одной стены блестели от недавней уборки. В помещении пахло хлоркой.
  
   Хак По открыл тяжелую деревянную дверь. "Сауна", - сказал он. "Звукоизоляция. Никаких жуков." Он ухмыльнулся мне.
  
   "Жуки плохие", - сказал я.
  
   Мы втроем вошли в маленькую комнату и закрыли дверь. Амбо сбросил пиджак, расстегнул воротник фланелевой рубашки в зелено-черную клетку. Хак По нажал поцарапанную красную кнопку на стене, и нагревательный элемент затрещал.
  
   Амбо прикусил нижнюю губу. "С чего мне начать".
  
   Я сказал: "Посмотрим, что я смогу угадать".
  
   Он закрыл рот и пожал плечами, поморщившись от боли. "Продолжай".
  
   "Питт сошел с ума. Он инсценировал свою смерть и пытается остановить войну из-за лития."
  
   Амбо кивнул. "Неплохо. Что еще?"
  
   "Ты пытался убить меня, потому что не хочешь, чтобы правда вышла наружу. Не перебивай меня. И вы, вероятно, сбросите меня в шахту, как только закончите этот допрос. Что, - сказал я, - не побуждает меня ничего вам рассказывать.
  
   Амбо провел ладонью по щетине на голове. От нагревательного элемента поднимались струйки пара. "Так что же Питт делает на вершине вулкана?"
  
   Горячий воздух застрял у меня в горле. "Этого я не знаю".
  
   Амбо сказал: "Он хочет уничтожить мир".
  
   "Пощади меня", - сказал я. "Это не конец света только потому, что вы не можете вести свою маленькую войну".
  
   "Война окончена, Гораций".
  
   "Тогда зачем ты взорвал шахту?"
  
   "Кто сказал, что это были мы?"
  
   "Виктор. Промышленный саботаж, спровоцировать Боливию на войну".
  
   "Мы собирались начать войну. Я этого не отрицаю. Амбо потрогал свою рану. Из пулевого отверстия в его плече с каждым ударом сердца сочилась кровь, впитываясь в рубашку. Он с любопытством разглядывал это, как будто это было какое-то редкое космическое явление, но ничего не сделал, чтобы остановить поток. "Но потом вмешался Питт", - сказал он. "Как вы думаете, почему боливийцы помогают нам?" Он махнул рукой в сторону двери.
  
   "Может быть, они часть этого. Они хотят вернуть свою землю. Может быть, они в сговоре с вами, чтобы начать войну, и планируют обмануть вас позже ".
  
   Хак По покачал головой. "Когда Амбо говорит "конец света", он имеет в виду "конец света". Ты меня слушаешь?"
  
   Я повернулся к Амбо. "И что, черт возьми, здесь происходит, чувак? Ты сидишь здесь с китайским шпионом."
  
   "Ну, чувак, - сказал он, свирепо глядя на меня, - если ты заткнешься на минуту и послушаешь, ты можешь узнать".
  
   "Слушай?" Снова спросил Хак По. "Пациент?"
  
   Я сел. Тепло сауны вернуло кровообращение в мои пальцы. Моя левая рука пульсировала. Я потрогал фрагменты кости, плавающие в моем мизинце. Лучше, чем кофе.
  
   "Сделай это быстро", - сказал я.
  
   Хак По откашлялся, сплюнул на пол. Он сжал колени вместе, сложив руки на коленях. Он смотрел в пол, любуясь своим луги. "В мире есть два места с литием. Ты знаешь это?"
  
   "Тибет и Салар де Уюни", - сказал я, вспомнив лекцию Виктора в пещере. "Плюс Афганистан и Австралия".
  
   "Но в Тибете залежи невелики. Другие месторождения очень малы ".
  
   "Это означает, что Боливия является гордым обладателем большей части мировых запасов лития. Твоя точка зрения?"
  
   "Да. Кокаин не поджаривает мозг ". Он улыбнулся своей шутке. Я ничего не сказал. Он продолжил: "В Тибете есть фракция монахов. Ненавижу современный мир. Борьба с Китаем, то, что они называют китайской "оккупацией". Несмотря на то, что на протяжении веков Тибет был законной древней частью Китайской империи...
  
   "Хак". Предупреждающий голос Амбо.
  
   "Эти монахи хотят разрушить современную жизнь. Хочу уничтожить литий".
  
   "Зачем?" Я спросил. "Я имею в виду, какое это имеет отношение к чему-либо?"
  
   Хак По пожал плечами, ткнул в свой луги носком ботинка. "Нефть кончилась. Литиевая батарея, новый бензин. Нет лития, тогда, когда нефть уходит, многие люди умирают. Может быть, миллиарды. Много китайцев. Мир возвращается к старым обычаям ".
  
   "Почему это проблема?" Я спросил.
  
   "Гораций!" Сказал Амбо. "Все умрут".
  
   "Я повторяю, почему это проблема?"
  
   Они оба заговорили одновременно.
  
   Я поднял ладони. "По-моему, это то, чего заслуживает человеческая раса".
  
   "Большинство людей не такие, как ты, Гораций", - сказал Амбо. "Большинство людей хотят жить".
  
   "Я не так уверен в этом. Но какого черта, - сказал я, прежде чем он смог прервать. "Я подыграю. Как именно группа мистических тибетских буддийских монахов планирует уничтожить природный минерал? "
  
   Желтый палец пронзил воздух. "Виктор Иванович Стрезлецкий".
  
   "У кого есть супер-коровьи способности?"
  
   Хак По опустил голову в быстром поклоне. "Виктор вулканолог. Талантливый человек, мистер Виктор. Вторая мировая игра в шахматы в детстве ".
  
   - Искусный манипулятор, - вмешался Амбо. "Насколько я знаю, этот разговор - часть его конечной игры. Ему следовало быть шпионом".
  
   Хак По продолжил. "Виктор двадцать лет изучал вулканы в Андах. Перу, Боливия, Чили. Лучший эксперт. Больше никого поблизости."
  
   Амбо разорвал на себе рубашку. Пуговицы полетели по деревянной скамье на влажный пол. Он протянул свои наручники Хак По, и тот расстегнул их. Он выскользнул из рукавов. Рана на его плече расцвела на груди, как чернильное пятно Роршаха. Он прижал скомканную одежду к ране. "Этот человек работал постдоком в штате Орегон. Прекрасно говорит по-английски".
  
   "Я заметил", - сказал я. "Но какое отношение все это имеет к тому, что Питт находится на вершине вулкана?"
  
   "Он приближается к цели", - сказал Амбо и закрыл глаза. Он прислонился спиной к стене.
  
   Хак По продолжил. "Мы давно наблюдаем за Виктором. Жена и дочь погибли в автокатастрофе. Здесь Боливия".
  
   Я фыркнул. "Кто, черт возьми, тебе это сказал, Хак?" Я мотнул головой в сторону Амбо. "Земля рабов и дом угнетателей, здесь пытали, насиловали и убивали жену и дочь Виктора. Правда или ложь?"
  
   Амбо пожевал губу. "Конечно, мы это сделали. Я бы тоже сделал это снова. Что, если государство-изгой завладеет его оружием?"
  
   "Вы имеете в виду государство-изгой, такое как Америка?" Я закричал.
  
   "Мальчики! Ребята!" Хак По поднял руку между нами. "Прибереги на потом. Точка зрения: После смерти семьи Виктор отправляется в Тибет. Пять лет назад. Медитируй. В прошлом году произошел большой взрыв на литиевой шахте. Очень плохо. Никакого производства. Подозреваемый Виктор. Но в Тибете нет вулкана. Так что не наносите больше урона ".
  
   "Почему? Он собирается взорвать вулкан?" Я пошутил.
  
   Хак По кивнул. "Вы понимаете, что такое литий в воде. При Саларе".
  
   "Да. Да."
  
   "Очень дорогая шахта. Откачайте воду. Сушить в течение одного года, дольше. Концентрированный раствор. Раствор с очень низким процентом. Не так, как золото или алмазы, выкапывайте из земли. То, что он делает, попробуйте сделать, мистер Виктор, это взорвать вулкан. Здесь Боливия. Салар. Испарите соленую воду. Тогда больше никакого лития."
  
   Я нахмурился. "Давайте предположим на данный момент, что вы говорите не совсем из своей задницы. Это вообще возможно? Заставить вулкан извергаться по команде?" Затем пенни упал. "Ты хочешь сказать, что это оружие Виктора?"
  
   Хак По улыбнулся. "Хороший мальчик. Умный."
  
   Амбо не присоединился к smilefest. "Как ты думаешь, почему мы пытали его семью, Гораций? Для удовольствия?"
  
   - С тобой? Я сказал. "Трудно сказать".
  
   "Мы показываем данные ученым", - сказал Хак По. "Говорят, Виктор такой хороший. Если Виктор скажет: "взорвите нужное место динамитом", они поверят, что он заставит вулкан взорваться ".
  
   "Хорошо", - сказал я. "Но ему пришлось бы делать это для каждого вулкана в регионе".
  
   "Большая линия разлома под Саларом". Хак По провел носком ботинка линию слюны на деревянном полу. "Динамит в нужном месте вызвал цепную реакцию".
  
   - Цепная реакция, - повторил Амбо, беря бразды правления в свои руки, - которая приведет к извержению вулканов, окружающих Салар, извергая лаву на соляные равнины.
  
   "Да, хорошо. Но разве это...
  
   "-нанести значительный урон? Поверхностная лава - нет." Амбо не обратил внимания на мое вмешательство. "Хотя это было бы помехой для будущих шахт. Истинный гений Виктора заключался в том, что у линии разлома были слабые места. Триггерные точки, если хотите. Мы прогнали его исходные данные через суперкомпьютеры. Моделирование показывает, что его теория верна. Магма поднимется под линией разлома. Есть девяносто восемь процентов вероятности, что это всплывет на поверхность. Даже если этого не произойдет, соленая вода под солончаками испарится, вода испарится из почвы, а литий останется в песках. Добывать его станет невозможно".
  
   Пещера. Обрывки разговора. - Два процента от чего? Я спросил. "Вы молочный фермер?"
  
   "Если ты веришь в то дерьмо, которое ты разгребаешь, - сказал я, - почему ты не убрал Виктора много лет назад? Ты знал, что он пытался сделать."
  
   Амбо приподнял правое плечо, позволил ему упасть. "Мы хотели узнать его секрет. Как работает его оружие. Он не хотел говорить. Поэтому мы отпустили его и вместо этого шпионили за ним ".
  
   Я переводил взгляд с одного на другого. "Но это безумие. Ты думаешь, он действительно может это сделать?"
  
   Впервые Хак По посмотрел на меня. "Китайское правительство отправило бы меня сюда, работать с ЦРУ, с послом, если бы не считало угрозу реальной?"
  
   Глаза Амбо поднялись из-под кустистых бровей. "Это выходит за рамки мелких национальных интересов. Речь идет не о том, что хорошо для Китая, или что хорошо для США, или даже Боливии. Речь идет о том, что хорошо для всех. Весь мир. Человеческая раса."
  
   "Человеческая раса?" Я сказал. "А как насчет всех тех невинных людей, которых ты убил? А как насчет того, что для них хорошо?"
  
   Дверь в сауну открылась. В комнату вошел солдат. Он нес красно-белую пластиковую коробку с надписью "Аптечка".
  
   "Не сейчас", - рявкнул или попытался рявкнуть Амбо. Кровь стекала по его груди и скапливалась у пальцев ног.
  
   "Может, он тебя вылечил", - сказал Хак По.
  
   "Это слишком важно", - сказал Амбо, тяжело дыша. "Не сейчас".
  
   "Сэр, вы должны остановить..."
  
   "Я сказал, не сейчас!"
  
   Лицо медика сморщилось, покраснело. Он развернулся и вышел из сауны.
  
   Я положил локти на колени. "Вы объясняли, как убийство десятков невинных гражданских лиц было полезно для человечества".
  
   Амбо закурил сигарету, глубоко затянулся. Между его губами струился дым. - Десятки невинных... - Он кашлянул. "О чем ты говоришь?"
  
   Я закатил глаза. "Не то чтобы ты не зарабатывал этим на жизнь".
  
   "Да, но какие именно?"
  
   "Исла-дель-Соль, ашрам..."
  
   "Это были не мы".
  
   "Конечно, нет", - сказал я. "Подразделение по подавлению инакомыслия никогда не убивает диссидентов. Они просто танцуют среди цветов, цитируют стихи и курят травку. Что за безумная идея".
  
   "Виктор совершил это убийство", - тихо сказал Хак По.
  
   "В ашраме", - добавил Амбо.
  
   "Действительно", - сказал я. "Не твой агент под прикрытием, Билл или Тед, или как там его, блядь, звали?"
  
   "Майкл установил записывающее устройство, которое засняло бойню на камеру. Это передавалось все время. С тех пор, как он попал туда несколько месяцев назад. Хочешь посмотреть?"
  
   Не дожидаясь ответа, Амбо швырнул ноутбук на сиденье рядом со мной. Питт перестал расхаживать по краю вулкана. Сменился видом на пляж, озеро Титикака. Сверху, у входа в пещеру.
  
   "Ускоренная перемотка вперед", - сказал Амбо и нажал клавишу.
  
   Монахи снуют с ящиками, толкают тачки. Остров дель Соль вдалеке. Восходит солнце. Кейт садится в лодку. За ней загружают ящики с оружием, за ними следует множество монахов. Лодка отталкивается от берега.
  
   "Кейт замешана в этом?" Я спросил.
  
   Амбо протянул открытую ладонь. "Подожди".
  
   На экране я вхожу в кадр, показываю на остров, запрыгиваю в лодку, уменьшаю масштаб.
  
   "Вот мы и пришли", - сказал Амбо.
  
   Изображение замедлилось до реального времени. Виктор жестикулирует, кричит, слова не слышны. Все собираются, сумки у ног.
  
   "Нет звука", - сказал я.
  
   "Микрофона нет".
  
   Рядом пузырится котел с едой. Добровольцы взваливают на плечи строительные инструменты. Они раскачиваются из стороны в сторону и поют что-то похожее на "Кумбайю". Они надели монашеские рясы поверх своей уличной одежды. Рыбаки и жители деревни держат в руках пустые миски из-под еды. Старик сажает маленького мальчика себе на плечи. Все улыбаются, смеются. Толстый монах машет пустым ковшом. Пальцем считает головы. Пустое место в очереди, пропавший монах. Кого не хватает? Где он? Это Майкл. Он присоединяется к остальным в их рядах. Подается еда.
  
   В руках Виктора появляется "Узи". Он указывает им на собравшуюся толпу. Монахи и добровольцы одновременно делают шаг вперед, запрокинув головы и подняв руки. На их лицах сияет восторг. Я узнаю мистера, когда Он уходит.
  
   Огонь вырывается из кончика пистолета. Жители деревни пытаются спастись бегством. Добровольцы и монахи хватают их, удерживают на месте. Люди падают, как будто их ударили. Пауза. Виктор меняет обойму. Майкл вскакивает с ножом в руке. Виктор стреляет в него в упор. Лицо Виктора забрызгано кровью. Майкл падает. Виктор опустошает обойму в дергающееся тело Майкла. Он меняет обойму, стреляет снова, выпуская больше пуль в трупы.
  
   Амбо потянулся к дисплею, нажал кнопку. Изображение снова перемотано вперед.
  
   Виктор собирает тела в кучу. Бежит к воде, возвращается без "Узи". Он весь мокрый. Он достает пистолет. Мы с Авророй бредем по пляжу, указываем на груду тел.
  
   - Хватит, - сказал я.
  
   Амбо остановил воспроизведение. Он сложил руки на коленях и посмотрел на меня.
  
   Я грыз ноготь. - А остров Исла-дель-Соль?
  
   Хак По пожал плечами. "Питту нужно исчезнуть. Фальшивая смерть. Найдите похожих друг на друга. Гражданин Швеции. Выпейте, поменяйтесь одеждой, отель взорвется. Тогда Питту конец ".
  
   Мой голос был тихим. "Как звали шведского гражданина?"
  
   "Разве это имеет значение?" - Спросил Амбо.
  
   "Как его звали?"
  
   Его губы скривились от досады. "Свен", - сказал он, махнув рукой. "Свен какой-то".
  
   Хак По сверился с записной книжкой. "Sven Larrsen. Почему ты спрашиваешь?"
  
   Я ткнул большим пальцем через плечо. Аврора и другие последовали за нами в здание и делали Бог знает что по другую сторону двери сауны. "Парень Авроры. Девушка, которая приехала на прогулку."
  
   Мне пришла в голову мысль. "Почему ты не пошел в ашрам и не арестовал их давным-давно?"
  
   Хак По постучал тонким пальцем по моему колену. "Перуанские власти не сотрудничают. Нужны доказательства. Говорят, добровольчество хорошее. Скажи, преступление не совершено ".
  
   "С каких это пор это мешает вам, люди, что-либо делать?" Я сказал. "Заговор с целью совершения убийства Геи первой степени. Придумай что-нибудь".
  
   Лицо Амбо стало пепельно-серым. В жестких волосах на груди запеклась кровь. "Это была моя вина".
  
   "Я сделаю то же самое, если я тебя". Хак По похлопал Амбо по колену. "Я тоже отец".
  
   "Сделать что?" Я спросил. "Что ты сделал?"
  
   "Что, если Питт пострадал во время рейда?" - спросил он. "Я никогда не смогу простить себя".
  
   "Гораздо лучше, чтобы мир взорвался", - согласился я.
  
   Амбо широко раскинул свои длинные руки, как будто прося у меня прощения. "Как я могу быть уверен?" он спросил. "Был ли он частью группы Виктора? Часть заговора? Или он был просто еще одной потерянной душой, занимающейся йогой и строительством домов? "
  
   "Какая разница?" Я спросил.
  
   "Без Питта они ничего не смогли бы сделать. Я знал это. Без его связей и знаний о шахте они не смогли бы это провернуть ".
  
   "Провернуть что?" Я сказал. "Какое отношение шахта имеет к взрыву вулканов?"
  
   "Это связано с уничтожением лития. Точно так же, как он сделал в Тибете. Тонны и тонны этого вещества, годовой объем производства."
  
   "Плюс отвлечение внимания", - сказал Хак По.
  
   "Вот именно", - сказал Амбо. "Пока мы все ведем войну, он на горе, превращая мир в грядущее Царство".
  
   "Но почему сейчас?" Я спросил. "Почему Виктор не взорвал вулкан несколько месяцев назад, много лет назад?"
  
   Его правая сторона снова пожала плечами. "Он ждал. Отбираем образцы, исследуем Салар. Прикидываю, как это сделать. Используя ашрам в качестве прикрытия. Тогда ему повезло. Он встретил Питта."
  
   "И в чем была твоя вина?"
  
   "Возможно, им не повезло, что они встретились", - сказал Амбо.
  
   "Не совсем - ты имеешь в виду, что ты послал к нему Питта? В ашрам?"
  
   "Это была работа. Разве ты не видишь? Чтобы выяснить, насколько далеко продвинулись планы Виктора. Майклу не удалось завоевать доверие Виктора. Поэтому мы послали Питта. Ему удалось украсть копию жесткого диска ноутбука Виктора. Все данные, его расчеты до тех пор. Группа ученых из Штатов проанализировала полученные данные. Угадайте, что говорилось в их отчете. "
  
   "Ты уже говорил мне, чувак. Что его теория верна."
  
   "Да. Но сам Победитель еще не понял, как это сделать. "
  
   "Так что ты хочешь сказать?" Я спросил. "Что каким-то образом Виктор получил копию этого отчета?"
  
   "Не каким-то образом. Питт дал ему это. Украл его у нас. Вы улавливаете картину?"
  
   Я сглотнул. "Святое дерьмо. Так что же произошло потом?"
  
   Он прислонился головой к деревянной стене сауны. "Я совершил свою вторую ошибку. После того, как он исчез, я попытался поговорить с ним."
  
   - С Питтом?
  
   "Я организовал встречу. Он притворился, что все еще работает на нас. Он мой сын, разве ты не видишь?" Теперь он умолял меня, подняв ладони вверх. "Я должен был дать ему еще один шанс".
  
   "Так что же произошло?"
  
   Амбо смотрел на меня во всю длину своего носа, полуприкрыв глаза. "Он обещал встретиться со мной в отеле "Фински" за пивом".
  
   Мои ноздри раздулись. "Ты хочешь сказать, что он пытался убить тебя?"
  
   "Я добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как отель взорвался".
  
   "Чувак..." Я сказал. "Ты трахнул эту дворняжку пятью способами с пятницы".
  
   Амбо задыхался в душном воздухе. Пот струился по его лицу, капал с носа. Он закрыл глаза, кивнул головой в знак согласия.
  
   Я скрестил руки на груди. "И тогда ты последовал за мной".
  
   Его плечи слабо дернулись. "Нам нужно было, чтобы ты привел нас к Питту".
  
   "Ты хочешь сказать, что думал, что я был частью заговора Виктора?"
  
   "Конечно. Я все еще не совсем уверен, что это не так. "
  
   "И поэтому ты пытался убить меня".
  
   "Убить Виктора", - поправил Хак По.
  
   "Но если бы ты случайно убил меня в процессе, это было бы приемлемым исходом".
  
   "На самом деле мы не пытались тебя убить", - сказал Амбо. Он избегал моего взгляда. "Мы попросили боливийских стрелков прицелиться, чтобы промахнуться. Просто напугаю тебя достаточно, чтобы показать нам, где была бомба. Куда подевались остальные."
  
   "Кейт", - сказал я. Сел прямо. "Куда подевались остальные? Она с ними? Ты тоже следишь за ней?"
  
   "Потерял ее и монкса в Ла-Пасе", - сказал Хак По. "Исчез с карты. Самое впечатляющее. До сих пор не знаю, как это произошло ".
  
   Я сказал: "Семейный человек по имени Фриц".
  
   "Простите?"
  
   Я подбросил ключи от нашего брошенного внедорожника в воздух. Они с грохотом упали на деревянный пол. Смотри, Мануэль, вот все, что осталось.
  
   "Самый высокий горнолыжный курорт в мире", - сказал я. "Предполагая, что мы все еще будем живы, когда это закончится, вам нужно купить бывшему владельцу новый джип". Я повернулся к Амбо. "Так ты понятия не имеешь, где Кейт?"
  
   Хак По наклонился вперед. "Нет, так не говори".
  
   "Так ты знаешь". Моя грудь сжалась. "Где она? Она в безопасности?" Я посмотрел на них обоих. "Что происходит?"
  
   Амбо соединил пальцы и положил лоб на большие пальцы. "Помнишь Серхио Салазара?"
  
   "Я слышал это название".
  
   "Улетел обратно в Лиму. Вчера вечером я с ним немного поболтал."
  
   - Частный поединок один на один, - предложил я.
  
   - Что-то в этом роде. Амбо поморщился. "Знаете, трудно допрашивать мазохиста. Пытки на самом деле не работают".
  
   "Фу", - сказал я. "Что ты сделал?"
  
   "Поставьте ему капельницу с морфием. Наконец-то сегодня утром. Всего пару часов назад."
  
   Я рассмеялся. "Что ты выяснил?"
  
   "Серхио все это время работал на Виктора. Это была его идея отправить Питта в ашрам". Горький смех. "Виктор играл со мной как с чемпионом. Я тоже тебя разыграл."
  
   "Как это?"
  
   "Кейт рассказала Виктору о тебе. Виктор уже знал о Питте от Серхио. Виктор попросил Серхио предложить тебя на должность Хак По. Сведите вас с Питтом вместе, создайте комплекс вины у моего сына ... Теперь у Виктора есть доступ к нашим суперкомпьютерам и высококвалифицированный оперативник DSU, который будет вмешиваться в его дела. Что, я мог бы добавить, Питт сделал очень успешно, учитывая, что я его обучал ". Кривая усмешка. "И ты - недостающее звено. Питт использовал твою открытку, чтобы связаться с Виктором. То, которое тебе послала Кейт."
  
   "Значит, во всем виноват я", - сказал я. "Ты еще в чем-нибудь хочешь меня обвинить?"
  
   "Не будь таким, Гораций".
  
   "Например, что?"
  
   "Послушайте, Виктор сыграл с вами обоими. Питт даже не понял."
  
   "Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?"
  
   Амбо тяжело вздохнул. "В любом случае, информация, которую Серхио дал вам на прошлой неделе, была преднамеренным отвлекающим маневром. Он хотел, чтобы мы бегали за тобой, вместо того, чтобы сосредоточиться на Питте. "
  
   "Так он сказал тебе, где они?" Я спросил.
  
   "Серхио знает эти горы как никто другой. Он был одним из первых геодезистов, которые планировали англо-голландский рудник. Мы наконец-то вытянули из него имя. Смонтируйте свидетельство".
  
   "Свидетельские показания?"
  
   "Cerro Testimonio по-испански".
  
   Я указал на ноутбук, где изображение Питта возобновило свой часовой механизм взад и вперед. "Где сейчас Питт".
  
   "Кэтрин тоже".
  
   Я изучал вершину вулкана. "Где? Я ее не вижу."
  
   Амбо махнул на меня своей огромной рукой. "Они охраняют фланг Питта. У подножия горы, наблюдая за тропой, ведущей на вершину. Для них это логично ".
  
   "Но когда взорвется вулкан, они все умрут".
  
   "Есть вещи похуже смерти". Он посмотрел на меня. "Ты знаешь это так же хорошо, как и она".
  
   "Так что ты собираешься делать?" Я спросил.
  
   "Зачем ты нам нужен, Конь". Ухмылка Хак По туго натянула резинку.
  
   Руки вверх: остановка: остановка: красный свет. "Я нужен? За что?"
  
   Амбо провел рукой по лбу. "Мне нужно, чтобы ты поднялся туда и поговорил с ним. За Питта".
  
   "Привет! Монахи охраняют путь. Они убьют меня, если я попытаюсь. Ты сам только что это сказал."
  
   "Кэтрин с ними. Ты думаешь, она позволила бы им убить тебя?"
  
   Я думал об этом.
  
   "Хорошо", - сказал я. "Но даже если я заберусь на гору, какой в этом смысл? Значит, я могу покончить с собой вместе с ним? Все, что ему нужно сделать, это нажать на кнопку. Где бы ни была кнопка. " Я махнул рукой на экран. "Тогда все идет бум".
  
   "Совершенно верно", - сказал Хак По и склонил голову.
  
   - Что именно?
  
   "Хак По означает, - сказал Амбо, - что Питт был там последние четыре часа. Мы наблюдали, как он выдвигал обвинения. Бомба готова. Почему он не нажал на кнопку? Чего он ждет?"
  
   Я пожал плечами. "Для сигнала. Кто знает."
  
   Указательный палец Амбо ткнул меня штыком в лоб. "Он ждет тебя".
  
   Его ноготь впился в кожу чуть ниже моей головы. Я сглотнул. "Что заставляет тебя так думать?"
  
   Штык отступил. Он вытащил из кармана открытку и бросил мне на колени. На лицевой стороне была фотография горы. Иллимани, потухший вулкан, возвышающийся над Ла-Пасом. Я перевернул карточку. Он был испачкан кровью Амбо. Там не было ни "Дорогой папа", ни подписи, только слова:
  
  
   Хорс был прав насчет нас обоих.
  
  
   "Что ты рассказал ему обо мне?" - Спросил Амбо.
  
  
   Отдельная комната.
  
   Кокаин и писко разбросаны по столу. Темнокожие девушки в синем нижнем белье в тон корчились у нас на коленях.
  
   "Лучше не стареть", - сказал я, мой палец увлажнился.
  
   "Почему это, братан?" Он щекотал девушку у себя на коленях, пока она не начала хихикать.
  
   Я потянулся к теплой сиське за своим стаканом писко.Я пил долго и медленно. "Закончи, как твой отец".
  
   "Как это?"
  
   "Старик с тяжелой совестью".
  
  
   "Ничего", - сказал я. Я отбросил открытку в сторону. "Почему бы тебе не всадить ракету ему в глотку? Ты только что сказал, что наблюдал за ним несколько часов."
  
   "Не все так просто", - сказал Амбо. "Предположим, мы попали в полезную нагрузку? Предположим, мы запустим цепную реакцию? Мы не можем так рисковать ".
  
   "Или отправить десантников на вертолете? Я должен все придумывать за вас, ребята? "
  
   "Питт видит, что мы приближаемся, он взорвет гору, прежде чем мы даже приблизимся".
  
   Я выругался. Почему я так волновался из-за этого? Здесь у меня был шанс: одна маленькая красная кнопка. Один толчок, и мир и боль уходят.
  
   "Тогда почему ты не схватил его в пустыне еще до того, как он добрался до горы?" Я спросил. "Почему вы не охраняли все вероятные вулканы в регионе? Ты мог забрать его в любое время."
  
   "Во-первых, мы узнали обо всем этом от Серхио всего три часа назад. Весь размах заговора. Во-вторых, в Саларе двадцать активных и полуактивных вулканов. У Семнадцати есть слабые места, которые Виктор мог бы использовать. Салар занимает тысячи квадратных километров. Найти одного человека в этом пространстве, даже несмотря на то, что его ищут все наши спутники и беспилотники, - это иголка в стоге сена. Если бы не Серхио, мы бы его вообще не нашли".
  
   "Но почему я? Что насчет его жены? Иди и приведи сюда Джанин. Пусть она поговорит с ним."
  
   Амбо опустил голову. "Джанин исчезла. И дети тоже. Никакой записки. Ничего. Насколько нам известно, она часть заговора."
  
   Что-то не давало мне покоя. Что это было? Образы пронеслись в моем мозгу. Ла-Пас, рынок ведьм, Аврора, эта женщина, фотография.
  
   Мотоциклист.
  
   "Или, может быть, - предположил я, - ты все это время знал, где он, и ничего не делал".
  
   Вместо насилия, на которое я надеялся, Амбо вздохнул и опустил подбородок на ладонь. "Ты отец, Гораций?" он спросил. Он провел кончиком пальца по нижней губе.
  
   "Это удар ниже пояса", - сказал я.
  
   "Почему?" он спросил. "Потому что это правда? Потому что ты такой же неудачный отец, как и я?"
  
   "Ты все время знал, где он".
  
   "Он вел двойную игру. После того, как мы выпустили тебя из тюрьмы, Питт связался с нами. Сказал, что следил за тобой, думал, что ты часть заговора." Амбо протянул руки, позволяя невидимому песку просочиться сквозь пальцы. "Мы думали, что он на нашей стороне. Мы были неправы".
  
   Я встал и повернулся к нему спиной. Сжал кулак, отчаянно ища, кого бы ударить, что-нибудь уничтожить. Через узкую щель в стекле я мог видеть, как японские туристы курят, завернувшись в одеяла, с горячими кружками, дымящимися в их кулаках. Француженка что-то сказала, и голландский турист в ушанке из ламы рассмеялся, широко раскрыв рот и расправив плечи.
  
   Аврора заметила меня. Помахал рукой. Я нырнул в сторону. Ударился головой о деревянную стену.
  
   Я такой идиот. Вокруг вас умирают люди, вы сами хотите умереть, вам не для чего жить, ваша бывшая жена - экологический террорист-самоубийца, и все, о чем вы можете думать, это эта женщина. Аврора.
  
   Что бы она сказала, если бы знала? Если я скажу ей? Мой лучший друг убил твоего парня. В любом случае, спасибо за секс в джипе. Я закрыл глаза.
  
   "Я умираю", - сказал Амбо. Кровь пульсировала из раны на его плече.
  
   "Я это вижу".
  
   "Нет". Он отвел взгляд. "Рак. Максимум шесть месяцев. Поджелудочная железа. Никакого лечения. Много боли ".
  
   "Не меньше, чем ты заслуживаешь", - сказал я.
  
   Он кивнул. "Время подумать о моей жизни".
  
   "Время снова и снова переживать свои грехи, прокручивать их в уме, пока не сойдешь с ума, пока единственное, чего ты жаждешь, это смерти?"
  
   Он прижал подбородок к груди. "Я верю в Бога, Гораций. Я верю в Америку. Но это не значит, что у меня нет сомнений. Всегда ли я поступал правильно? Я плохой человек?"
  
   "Хорошо", - сказал я. "Давайте посмотрим. Нет. И да".
  
   Амбо кивнул головой, каждое движение вниз опускалось ниже предыдущего. "Я любил свою жену, и теперь она мертва. Из-за меня. " Он внезапно посмотрел на меня. "Но что, если бы вы могли покончить с чувством вины?" прошептал он. "Что, если одним добрым делом вы могли бы начать все с чистого листа? Сбросить с души тяжесть и начать все сначала?"
  
   Какое-то время я думал, что это возможно. Это то, что отправило меня в эту погоню за дикими гусями в первую очередь. Я закрыл ту дверь на Исла-дель-Соль, когда склонился над трупом блондина. Снова разбередить эту рану - мучиться ложной надеждой - это было больше, чем я мог вынести.
  
   "Если бы", - сказал я. "Если бы только Бог существовал, и деревья были сделаны из шоколада, а море было сделано из пива. И не эта дерьмовая американская собачья моча, а приличный коричневый эль." Я встал. "Но это не так, не так ли?"
  
   "Пожалуйста". Протянутая рука Амбо была жалкой. "Ты единственный, кто может это сделать. Если кто-нибудь еще поднимется на эту гору, Питт ее взорвет ".
  
   "Так пусть он", - сказал я. "Он это заслужил. Ты тоже. Я тоже. Как и все мы ". Я держался за деревянную дверную ручку, как утопающий, нащупывающий спасательный круг. "Кроме того", - сказал я. "Это не моя борьба. Если мир обречен на такой конец, то пусть так и будет. Человеческая раса приготовила свою постель. Теперь пусть оно лежит в нем ".
  
   Заговорил Хак По. "Китайское государство очень ценит вашу помощь. Очень вам нравится. Никогда больше не работай".
  
   Я рассмеялся и отпустил дверную ручку. "Ты думаешь, это из-за денег?"
  
   Он достал из кармана куртки маленький пластиковый пакет. "Сколько угодно кокаина. Пожизненный запас. Бесплатно".
  
   Это было заманчиво. Никогда больше не придется беспокоиться о ночных кошмарах. Проведу остаток своей жизни без сна. Способный контролировать демонов, которые скрывались прямо под поверхностью мира. Я потянулся за пакетом. Он отдернул руку.
  
   "Кайфуй и оставайся таким", - сказал я.
  
   "Точно. Пожалуйста." Он снова протянул его мне. "Возьми. Нюхай, нюхай." Он постучал пальцем по ноздре, усмехнулся.
  
   Я поднял руки и отступил назад. Покачал головой. "Нет. Это слишком просто. Кайф бесполезен без сточной канавы между ними ".
  
   Я открыл дверь. "А теперь, если вы меня извините, я отправляюсь в Лиму искать нового торговца наркотиками, на этот раз, надеюсь, кто-то, кто не китайский шпион". Я сделал паузу. "О, и чтобы отпраздновать конец света".
  
   Амбо встал, протянул мне руку, но поскользнулся и упал на землю. Он схватился за грудь, хватая ртом воздух. Хак По протиснулся мимо меня, крича, чтобы позвали медика.
  
   Я наклонился к тому месту, где лежал Амбо.
  
   Его окровавленные пальцы размазали мою щеку. "Бога может и не быть", - прошептал он. "Может не быть священника, который простит ваши грехи. Но есть один человек, чье прощение вы должны получить. Если вы когда-нибудь обретете мир."
  
   "Ах да?" Я сказал. "Кто это? Питт?"
  
   "Ты", - сказал он и слабо постучал пальцем по моей груди. "Ты должен простить себя".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать пять
  
  
   Блядь.
  
   Чертова чушь собачья.Выкрути мне руку и отправь на эту богом забытую гору. И, насколько я знаю, я мог бы просто помочь ему нажать на эту кнопку, взорвать мир к грядущему царству.
  
   Бум.
  
   Больше никаких гребаных людей. Человеческая раса вымирает, горстка фермеров остается возделывать землю. Человечество вернулось туда, где ему и место. Конец бетонным джунглям и толпам. Конец городской жизни, городской морали. Конец всему уродству.
  
   Мне конец.
  
  
   Разве это было бы так уж плохо? Я был уже наполовину мертв, уничтожен в оргии химического самобичевания. Мои органы стонали под натиском кокаина, алкоголя, нездоровой пищи. Я знаю, на что похоже наказание. Я знаю, чего заслуживаю.
  
   Сколько людей погибло из-за меня? За последнюю неделю мое количество убийств выросло в геометрической прогрессии. Конечно, это началось медленно. Первый пункт данных: мой ребенок, в прошлом году. Напомни, как ее звали? Я съеживаюсь от этой мысли. Я забыл ее имя!
  
   Лилиана.Так ее звали.
  
   Затем мы набираем темп.
  
   Линн. Погиб из-за меня. Потому что она любила меня. Амбо ошибался. Это была не его вина. Это было мое. Если бы я не связался с ней, она была бы жива сегодня. Правда, я не душил ее сам. Но я мог бы и так.
  
  
   Подъезжая на джипе к подножию вулкана, я спросил Амбо: "Так почему Питт убил Линн? В конце концов, это был он, не так ли?"
  
   Сердечные лекарства, которые врач дал Амбо, похоже, работали. Продержи ублюдка в живых еще немного. Пусть он страдает вместе со всеми нами.
  
   Он кивнул. "Пошел в твою квартиру. Поговорить с тобой. Я думаю, - сказал он и закрыл глаза, - я подозреваю, что он хотел завербовать тебя для своей бомбовой экспедиции.
  
   Я ущипнул свой сломанный мизинец. Выброс эндорфина был единственным доступным наркотиком. "Он нашел там Линн. И кое-что произошло. Что-то щелкнуло. Но что? И почему? Я имею в виду, он убил свою собственную мать, ради всего святого. "
  
   "Ты плохо влиял на него, Гораций", - сказал Амбо. "Я сказал тебе это, когда впервые встретил тебя".
  
   Медик большим пальцем прикрепил к крыше пакет с физраствором.
  
   "Алло?" Я сказал. "Кто наемный убийца? Не я".
  
   "Питт выполняет полезную функцию в обществе. Он следит за тем, чтобы стадо держалось вместе ".
  
   "О", - сказал я. "Так вот что это такое".
  
   "С другой стороны, - сказал он, поворачиваясь ко мне, - вы не выполняете никакой полезной функции в обществе. Совесть, подобная твоей, несовместима с жизнью".
  
   "Во всяком случае, с убийством диссидентов".
  
   "Твое чувство морального возмущения заразительно, сынок. Он подхватил твою болезнь. Судьба, которую я не желаю никому ".
  
   Я изо всех сил пытался переварить это. "Так что ты хочешь сказать, он ворвался в мою квартиру, чтобы поговорить со мной, нашел там Линн и был, что? Ему было так противно видеть ее полуголую задницу, жаждущую моего члена, что он сошел с ума? "
  
   Амбо опустил голову, отбивая ритм музыке, которую мог слышать только он. "Что-то вроде этого. Да. Ты помнишь, как он убил ее?"
  
   - Ты же не хочешь сказать, что...
  
   Но мое горло сжалось, и больше не было слов.
  
  
   Линн, задушенная на моем полу.
  
   Прыгай.
  
   В открытое окно проникает предрассветный свет. Питт стоит надо мной с ножом в руке, уставившись на мой кулак, пока я дергаюсь и вырываюсь. Мое лицо фиолетовое. Петля палача свисает с моей шеи.
  
   Прыгай.
  
   Как мне все это объяснить?
  
  
   Внедорожник налетел на камень. Амбо поднял шум. Медик засуетился. Инкрустированный бриллиантами кулак оттолкнул мужчину. "Это именно то, что я имею в виду", - сказал он. "У кого он этому научился?"
  
  
   Я научил его. Показал ему. Как обернуть его ремень вокруг горла. Достаточно, чтобы придать импульс. Прийти, но не убивать. Через несколько недель после Хакерской операции он пришел ко мне с петлей в кулаке и умолял меня прочитать вступительную лекцию по аутоэротизму 101. Я отдал это ему. Моя собственная форма мести, или так казалось в то время.
  
   "Речь идет о том, чтобы подобраться как можно ближе к смерти, не умирая", - сказал я ему.
  
   "И что происходит потом?"
  
   "Я вижу вещи".
  
   "Какие вещи?"
  
   "Как я могу тебе это объяснить? После этого жизнь выглядит по-другому".
  
  
   Какого монстра из глубин я разбудил?
  
  
   "Это не твоя вина", - сказал Амбо. "Прекрати это, ты меня слышишь? Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы ты был там, в стране с чувством вины ".
  
   Я уставился в окно. Острые лезвия кислоты полоснули по моим внутренностям. Питт пришел, чтобы признаться. Но я не священник. Я не святой. И когда он нашел там Линн и увидел, в чем заключался мой грех, он понял правду: нет способа избавиться от чувства вины. По крайней мере, ни одного в этой жизни.
  
   "Это то, что это было?" Я спросил луну, уже видимую на горизонте. На этой высоте ночь никогда не за горами.
  
   "Он задушил ее голыми руками. Ты вернулся домой до того, как он смог сбежать. Ударил тебя по голове, вызвал полицию, убрался оттуда к чертовой матери. Полиция находит голую женщину, мертвую, веревку в твоей ванной... Секс-игра испортилась. Во всяком случае, так думал Вильега. Пока я не наставил его на путь истинный."
  
   "Вильега думает?" Я сказал. Это была такая абсурдная мысль, что я громко рассмеялся. Возможно, я больше никогда не увижу его прыщавую физиономию Джека-фонаря. Оцените его нелепую домашнюю работу по английскому. Потом я вспомнил те фотографии, которые он мне показывал, и перестал смеяться.
  
  
   Линн мертва. Из-за меня.
  
   Кто еще?
  
   Кто был следующим?
  
   Поезд. Убит китайский продавец Red Cap.
  
   "Он очень хороший агент", - сказал Хак По. "Семья получает большую плату за потерю мужа-отца. Так жаль."
  
   Так жаль.
  
   Кто еще?
  
   Мертвый монах в кузове фургона. Когда они похитили меня, его труп вытекал мне на штаны.
  
   Неназванный шпион на шахте, за которым охотились Амбо и Питт, - весь смысл хакерской операции. Замученный и убитый DSU из-за меня.
  
   Пако, череп, проломленный Умлаутом, на глазах у копов. Он был карманником, но никогда никому не причинял вреда. Просто маленький ребенок.
  
   Невинные постояльцы отеля Finski. Я все еще чувствовал мертвую плоть под кончиками пальцев, Свена, плавящегося под полуденным солнцем, ожерелье из акульих зубов, выжженное в мясе без кожи на его шее.
  
  
   "Ты сейчас же вернешься, слышишь?" Аврора плакала, обнимая меня за шею.
  
   "Вернусь в один миг", - сказал я, отворачивая губы, чтобы она поцеловала меня в щеку, все время думая: "Может быть, никогда". Может быть, я тот, кто нажмет на кнопку, а не Питт.
  
  
   Затем бойня Виктора на берегу озера. Старики. Дети. Маленький ребенок с футбольным мячом, эти пустые глазницы. Когда будет прощание, доброволец, который больше не будет добровольцем. Майкл, инструмент ЦРУ. И множество медитирующих монахов, беглецов из Первого мира, ищущих не более чем приличную мантру и заслуженный покой, плюс шанс взорвать мир. Если бы я не послал Питта на их пути, ни одной из этих смертей не произошло бы.
  
   И Кейт.
  
   О, Кейт.
  
  
   Внедорожник мчался по солончакам к горе. Раннее послеполуденное солнце пробивалось сквозь дымчатое стекло. Медик уколол Амбо иглой.
  
   Затрещала рация. "Вы там, сэр?"
  
   Амбо поднял рацию. "Поговори со мной".
  
   "Промахнулся по банзаю, сэр", - сказал грубый голос.
  
   Радио зашипело. "Придешь снова?" Сказал Амбо.
  
   "Банзай, сэр. Дюжина мужчин в робах просто перешла все границы. Обвинение в самоубийстве".
  
   "Выжившие?"
  
   "Отрицательно, сэр".
  
   Мы с Амбо обменялись взглядами.
  
   - Потери? он спросил.
  
   "Двое ранены, ничего серьезного. Черт."
  
   Громкий хлопающий звук на заднем плане.
  
   "Что это?" Амбо кричал, отбиваясь от медика.
  
   "Есть один, который стреляет в нас, сэр!"
  
   "Это женщина?" Я спросил. Я выхватил рацию из рук Амбо. "Я спросил, это женщина?"
  
   Наступила пауза. "Подтверждаю. Снайпер - женщина".
  
   "Не стреляйте!" Я закричал. "Не стрелять!"
  
   Еще одна пауза на другом конце провода. "Это ваши приказы, сэр?"
  
   Амбо протянул руку. Я дал ему рацию. Он сказал: "Не стрелять. Не высовывайся и жди нас ". Амбо посмотрел на меня, его веки тяжело опустились на глаза. "Повторяю, не стрелять".
  
  
   Каменистая полноприводная колея вилась вверх. Мы покачивались на заднем сиденье. Я повернулся к Амбо. "Я должен тебя кое о чем спросить".
  
   "Так что спрашивай".
  
   "Возможно, я не спущусь с горы".
  
   Он пожал плечами. "В таком случае никто из нас тоже этого не сделает".
  
   "Я не это имел в виду. Есть кое-что, что мне нужно знать. "
  
   Амбо ждал.
  
   Я глубоко вздохнул. "Линн", - сказал я. "Это было специально?"
  
   "Что было специально?"
  
   "Все это. Чтобы соблазнить меня."
  
   Его лицо стало пустым. Неподвижно. "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это было частью твоего плана?" Я сказал. Он по-прежнему не отвечал. "Мне нужно объяснить это для вас? Ты приказал ей переспать со мной?"
  
   Он посмотрел в окно на огромный вулкан, возвышающийся впереди нас. Его губы несколько раз шевельнулись, прежде чем слово соскользнуло с его губ.
  
   "Нет".
  
   Мы продолжали молча.
  
  
   Солончаки иссякли, их сменили скалы, сложенные древними вулканическими извержениями. Вдалеке по склону вулкана зигзагами вилась тропа, пыльная тропа, вытоптанная десятилетиями туристического потока, а до этого столетиями человеческих жертвоприношений, жрецы инков вели свои жертвы на бойню.
  
   Дорога закончилась. Мы вышли из джипа. К нам, пригнувшись, подбежал солдат. Он был одет в камуфляж с боливийским флагом на плече. Остальные солдаты сгрудились за валунами размером с машину, их винтовки были направлены на невидимого врага. На холме лежали разбросанные трупы темнокожих бритоголовых монахов. Их одежды развевались на холодном ветру.
  
   "Они умирают далеко от родного Тибета", - сказал Хак По. Он сплюнул.
  
   Раздался винтовочный выстрел. Пыль у моих ног поднялась облаком. "Ложись!" - крикнул солдат. Мы пригнулись и побежали в укрытие.
  
   Амбо изо всех сил старался не отставать. Он прислонился к валуну размером с человека. Тяжело дышал. Американский солдат с капитанскими нашивками присел у его ног.
  
   "Кто, черт возьми, этот парень?" Я сказал. "Американские войска в Боливии?"
  
   "Военный советник", - сказал Амбо. Он обратился к капитану. "Что у нас здесь?"
  
   Советник бросил на меня уродливый взгляд. "Одиночный стрелок, сэр. Не очень хороший выстрел. Женский. Одетый в черное. Не такая, как другие, сэр."
  
   "Она, безусловно, не такая", - сказал я.
  
   Амбо протянул руку. "Почему вы напали?" он спросил. "Мне было приказано взять их всех живыми".
  
   Американец выпрямился, прислонившись плечом к скале. Он засунул большие пальцы за пояс. Он кивнул головой в шлеме быстрым движением строительного мастера. "Рассредоточились по склону холма в снайперском строю, сэр. Очень умно. Пришлось бы вытаскивать их из окопов одного за другим".
  
   "Итак, вы напали", - сказал я.
  
   Капитан проигнорировал меня. "Это означало бы большие потери, сэр. Решил показать им вертолет."
  
   Амбо сказал: "Ты этого не делал".
  
   "Это был блеф. Думаю, эти ракеты выглядят довольно устрашающе. Вместо того, чтобы выйти с поднятыми руками, они сгруппировались и совершили самоубийственную атаку ".
  
   "Кроме женщины".
  
   Мужчина пожал плечами. "Кроме нее. Забавная вещь, однако. Не кричал. Я имею в виду монахов. Просто молча побежал к нам. Ни звука."
  
   "За исключением вашего выстрела, когда вы их сбили", - сказал я.
  
   Амбо засунул два пальца в нагрудный карман капитанской формы и вытащил пачку "Гамильтонов". Он зажал сигарету между губами. Медик конфисковал его нефильтрованный "Кэмел" в джипе. Он взглянул на капитана. "Ты не против?"
  
   - Для такой живой легенды, как вы, сэр? Капитан прикурил сигарету пластиковой зажигалкой. "Твоим подвигам учат в Лэнгли".
  
   Амбо сделал затяжку, задержал ее в легких, выпустил струйкой. Он предложил пачку мне. Я отмахнулся от этого. Я ожидал страданий в своем ближайшем будущем. Я, вероятно, собирался умереть. Я хотел испытать это сырым и неподдельным. Он вернул пачку капитану.
  
   "Моя вина", - наконец сказал Амбо.
  
   "В чем твоя вина?" Я сказал. "Звучит для меня так, как будто твое перевоспитанное ворчание здесь облажалось".
  
   "Он не знает, что поставлено на карту".
  
   "Он знает, как выполнять приказы, не так ли?"
  
   Капитан сказал Амбо: "Сэр, я должен с этим мириться? Мне не нужны дисциплинарные проблемы на линии ".
  
   Амбо опустил руку на плечо капитана, сжал его плоть, как баскетбольный мяч, проведя большим пальцем по ключице. "Друг, эта дисциплинарная проблема, как ты выразился, вот-вот спасет мир. Не так ли, Хорс?"
  
   "Или уничтожить его", - сказал я.
  
   Раздался еще один выстрел, и мы инстинктивно пригнулись ниже, хотя были полностью защищены валуном.
  
   "Дай мне свой мегафон", - сказал Амбо.
  
   Капитан протянул его.
  
   "Это для него". Он мотнул головой в мою сторону.
  
   Капитан протянул мне мегафон первой рукой, с тщательно продуманной церемонией, как будто это было оружие. Я взял его. Он тяжело провис в моей руке.
  
   "Что я должен сказать?" Я спросил Амбо.
  
   Из его носа повалил дым. "Ты хочешь, чтобы она вышла из этого живой? Может, тебе стоит сказать ей об этом."
  
   Я сглотнул. На цыпочках подошел к краю скалы. Приложи мегафон к моим губам. Внезапный крик заставил двух ближайших солдат отпрянуть от меня. Еще одна пуля попала в склон валуна. Я направил мегафон в небо.
  
   "Кейт!" - проревел мой голос через мегафон. "Это я!"
  
   Три выстрела подряд ударили по противоположной стороне скалы.
  
   "Это я!" Я снова закричал. "Гораций! Лошадь! Ты знаешь." Я чувствовал себя идиотом. "Я!"
  
   Голос доносился отчетливо, хотя и слабо, с высоты в несколько сотен метров. "Чего ты хочешь?"
  
   "Я не хочу, чтобы ты умирал!" Я кричал в мегафон. "Почему бы тебе не спуститься сюда? Мы поговорим об этом! "
  
   Последовала долгая пауза. Я посмотрел на Амбо. Он посмотрел на меня. Капитан положил руки на бедра и посмотрел на нас обоих.
  
   Голос плыл с горы, голос небес, насмехающийся над теми, кто в аду. "Почему бы тебе не подняться сюда?"
  
   Амбо поджал губы. Покачал головой. Капитан поднял брови.
  
   "Бывшая жена", - сказал я.
  
   Капитан присвистнул. "Будь моя бывшая жена, я, черт возьми, уверен, что не пошел бы туда".
  
   Горящая сигарета проплыла у моего уха. Амбо тяжело оперся на мое плечо. От него пахло дымом, антисептиком и стариком. "Я не могу позволить тебе подняться туда, сынок".
  
   "Как это?"
  
   "Ты наше секретное оружие. Она убьет тебя, у нас ничего нет на Питта. С ним не с кем поговорить." Он похлопал меня по плечу. "Ставки слишком высоки. Ты понимаешь?"
  
   Он указал подбородком на капитана и приподнял его на дюйм, и я знал, что это легкое движение было таким же верным смертным приговором для Кейт, какой могли бы вынести любой судья и присяжные. Капитан быстро заговорил по-испански с боливийским сержантом, стоявшим рядом с ним. Я не мог уловить, о чем шла речь. Но я мог догадаться.
  
   Я перепрыгнул через распростертого боливийского солдата и побежал вверх по склону.
  
   - Черт возьми! - выругался капитан.
  
   "Гораций!" Амбо позвал. "Лошадь, пожалуйста!"
  
   Я карабкался по камням. Длинная череда клятв следовала за мной. "Черт возьми, чувак!" Амбо закричал. "Неужели ты не понимаешь, что делаешь, чем рискуешь?"
  
   Где скрывалась Кейт? Я направился в гору и направо, где, казалось, в последний раз слышал ее голос.
  
   - Вернись, придурок! - выругался капитан. "Она собирается убить тебя, разве ты этого не видишь?"
  
   Раздался еще один выстрел. Что-то натянуло кожу на моем левом бицепсе. Я протянул руку и обнаружил, что моя рука вся в крови. Я напряг мышцы. Просто царапина. Еще один выстрел отколол осколок от ближайшего валуна.
  
   Я остановился, вытащил рубашку из штанов и задрал свитер, чтобы обнажить ребра, затем сделал полный круг, как манекенщица, выставляющая свой безоружный пупок на ледяную взлетно-посадочную полосу на большой высоте. Я уронил свитер, поднял руки, широко растопырив пальцы, и пошел к источнику выстрелов.
  
   "Не подходи ближе!"
  
   Я остановился. Ее голос раздался неподалеку. Я осмотрел камни, ища движение. Она выглянула из-за валуна, ее винтовка была направлена на меня.
  
   Я сделал еще один шаг. "Позвольте мне прийти и поговорить".
  
   Пули со свистом отскакивали от камня, на котором я стоял.
  
   "Я знаю, что ты чувствуешь!" Я закричал.
  
   "Ты понятия не имеешь, что я чувствую!"
  
   "Я знаю, потому что чувствую то же самое". Крик замер у меня в горле, больше похожий на стон.
  
   "Ты всегда был обидчивым ублюдком!"
  
   Наступила тишина. Я сделал еще один шаг.
  
   "Пожалуйста!" - закричала она. "Расскажи мне о своих чувствах!"
  
   Мои руки вытянуты, руки высоко в небе, Моисей приказывает водам ее сердца расступиться, я, присяжные, вынес вердикт:
  
   "Виновен!"
  
   Она спряталась за валуном. Прошли долгие секунды. Ледяной ветер продувал мой свитер насквозь. Я сделал еще один шаг.
  
   Я заколотил кулаками по груди. "Виновен!" Я снова закричал. "Я подонок!" Мой голос сорвался на визг, граничащий с фальцетом. "Мразь! И знаешь что?" Я кричал на камни, не заботясь о том, кто слышал. "Я заслуживаю смерти! Я верю! Я!"
  
   Сопение. Вдалеке. Я шагнул вперед. Ответа нет. Ее рыдания становились все громче. Я ставлю одну ногу перед другой, поднимаясь к ней.
  
   Двадцать метров.
  
   Десять.
  
   Пять.
  
   Ее голова высунулась из-за скалы, лицо красное и воспаленное, на щеках блестят слезы. Она направила винтовку мне в грудь. "Мы все заслуживаем смерти".
  
   "Да", - сказал я. "Мы делаем".
  
   "Я имею в виду всех нас. Мир. Человеческая раса. Эта инфекция, которая уничтожает Гайю".
  
   Я покачал головой. "Это не их вина".
  
   "Не так ли? Ты сам так сказал."
  
   "Я сделал. Это правда".
  
   Она снова шмыгнула носом. Сначала я усомнился в своих ушах. За все время, что мы были вместе, я никогда не видел, чтобы она плакала. Даже не в нашу пользу. Она была сухой, невероятно сухой, невероятно сухой для женщины, которая только что потеряла своего ребенка.
  
   Я сделал еще один шаг. Она остановила меня движением пистолета. "Что заставило тебя передумать?" спросила она.
  
   Я колебался, но сказал правду. "Я этого не делал".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Я опустил плечи и опустил голову. "Я устал, Кейт. Я так чертовски устал ".
  
   "Устал? Из-за чего?" Возмущение застряло у нее в горле. "Скорби по нашему ребенку?"
  
   "Всего", - сказал я.
  
   Она встала, выставив себя по пояс снайперам внизу.
  
   "Ты с ума сошел?" Я сказал. "Ложись!"
  
   "Пошли они к черту", - сказала она. "И пошел ты!" Винтовка дрожала в ее руках. "Мы - яд! Неужели ты этого не понимаешь?"
  
   "Ты хочешь застрелить меня?" Я сказал. "Продолжай".
  
   Она прицелилась в мое сердце. Ее палец снова лег на спусковой крючок. Я закрыл глаза, приготовившись к удару. Я надеялся, что ее цель была лучше, чем предполагал капитан. Сколько времени потребуется, чтобы умереть? Внезапная мысль: была ли жизнь после смерти? Что, если я ошибался? Я отбросил эту идею, но она осталась, как нежелательный грибок в темных уголках моего мозга.
  
   Это произошло так быстро, я не мог поверить, что не было боли. Передо мной прогремел выстрел. Я похлопал себя по туловищу в поисках ран, но не нашел ни одной. Позади меня взорвалась петарда, и я открыл глаза. Кейт стояла с открытым ртом. Пистолет с грохотом выпал из ее рук, и она исчезла за валуном.
  
   Я побежал к ней. Она лежала, распластавшись на камне, выгнув спину на гладком камне, ее лицо созерцало небо. У нее перехватило дыхание. Вцепился в ее черную мантию, теперь липкую и мокрую.
  
   Она подняла глаза. "Лошадь".
  
   "Держи, детка". Я сжал ее руку. Воспоминания о том дне, когда она родила, ее рука в моей. Тогда она тоже не плакала. Теперь ее слезы лились рекой, их запас на всю жизнь требовал пролития.
  
   Она сказала: "Они убили меня, Гораций".
  
   "Нет", - сказал я и погладил ее по волосам. "Ты убил себя".
  
   Она посмотрела на меня, ее зеленые глаза мерцали, изучая мои. Она коснулась моего лица, и я понял, что мои щеки были сухими. Она улыбнулась. Ее губы дрогнули. Она засмеялась, застыв от боли.
  
   "Не надо", - сказал я.
  
   Она посмотрела на небо. "Увидимся ли мы снова, как ты думаешь? Увидим ли мы, - и она закашлялась кровью, - увидим ли мы Лили?
  
   Я прижал ее руку к своей груди. "Лили больше нет, - сказал я, - и мы достаточно долго горели в аду". Я поцеловал ее голые костяшки пальцев. "Иди и найди свой покой".
  
   Ее кончики пальцев были ледяными лепестками роз на моей щеке. Ее рука дрожала от усилий. "Мир", - сказала она. "Я..."
  
   Но я никогда не узнаю, что она хотела мне сказать. Ее рука упала, тело содрогнулось в конвульсиях, и жизнь покинула ее, хриплый вдох вырвался из глубины ее легких, и она замерла, на ее лице появилась улыбка, возможно, первая настоящая улыбка за многие годы.
  
   И впервые с тех пор, как умерла наша дочь, я заплакал.
  
   Мужчина не должен плакать. Мужчина должен быть твердым, должен терпеть, должен быть скалой, стоиком, который сражается, чего бы это ни стоило.
  
   Но я не был ни тем, ни другим. Я никогда там не был. Я бы никогда не стал. Я был неудачником.
  
   Когда я посмотрел на ее автоматическую винтовку и подумал, дотянется ли мой палец ноги, я почувствовал руку на своем плече, губы на моей щеке. Призрак Кейт пронесся мимо меня, в последний раз чмокнув меня в мокрую щеку, прежде чем начать свои вечные, несчастные скитания. Я вскочил на ноги, врезался плечом в копну светлых волос.
  
   Аврора стояла, прижав руку к носу, кровь стекала по ее верхней губе.
  
   "Черт возьми", - сказал я. "Я, блядь, ничего не могу сделать правильно, не так ли?"
  
   Она обняла меня и крепко прижала к себе. Она прижалась лицом к моей шее. Ее кровь капала мне на рубашку. Мои руки торчали прямо, как у какого-то долбаного робота. Я согнул локти под прямым углом и почувствовал ее позвоночник под кончиками пальцев. Ее светлые волосы щекотали мне лицо.
  
   "Тише, - сказала она. Она качала меня из стороны в сторону. "Тсс".
  
   Время сжалилось над нами, и галактики рождали и умирали за то время, пока мы стояли там. Наконец, в далекой-далекой стране я услышал приближающиеся шаги. Они остановились. О камни стукнуло ружье. Колени скрипели. Зазвенели монеты. Я сделала долгий прерывистый вдох и отстранилась.
  
   Капитан присел на корточки над телом Кейт. Проверил ее пульс. Достала две боливийские монеты и приложила их к глазам, скрестив руки на груди. Он не отрывал глаз от земли. "Мне очень жаль", - пробормотал он.
  
   Я думаю, он действительно это имел в виду.
  
   Я повернулся к Авроре. Она расплела волосы. Даже свернул его. Нанесите свежий макияж.
  
   - Как... - начала я, но мой рот отказался работать. - Как ты...
  
   Она улыбнулась, вытерла слезы и кровь с моей шеи. "Как я сюда попал?"
  
   Она ткнула большим пальцем в сторону. Амбо стоял там, прислонившись к скале, изучая покрытый снегом кратер вдалеке. Внизу был припаркован еще один внедорожник.
  
   "Еще одно дело, прежде чем мы закончим", - сказал он, обращаясь не к нам, а к облакам, которые окружали вершину горы.
  
   - Тогда мы можем отдохнуть, - сказала Аврора.
  
   Амбо опустил голову. "Так или иначе".
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать шесть
  
  
   Сланец скользил под ногами. Я посмотрел на кратер. Казалось, что она не приближается.
  
   Где-то там, наверху, меня ждал Питт. Расхаживаю взад-вперед. Интересно, когда я туда доберусь. Если бы я добрался туда. Возможно, даже задаваясь вопросом, не следует ли ему просто нажать на кнопку и покончить с этим.
  
   Я с трудом переводил дыхание. Я оглянулся назад. Далеко внизу Амбо, Аврора и группа солдат сбились в кучу, ожидая судьбы мира. Без сомнения, они наблюдали за мной в эту самую минуту. Спутники сверху. Бинокль снизу. Пожирающие пиццу аналитики из Лэнгли в полиэстеровых брюках пялятся на меня по скремблированному спутниковому каналу связи. Или они использовали беспилотники? У меня была аудитория по всему миру. Я поднял средний палец и отсалютовал людям внизу, небу наверху.
  
   "Смонтируйте свидетельство", - объявил Амбо, широко взмахнув рукой. "Пять тысяч четыреста шестьдесят метров".
  
   "На какой высоте мы здесь?" Я спросил.
  
   "Четыре тысячи с небольшим", - ответил капитан.
  
   Холодный ветер прорезал все мои слои. Я давно потерял чувствительность в ушах. Булавки и иголки впились в мои пальцы. Когда они ушли, я знал, что мне грозит обморожение. Я рассмеялся при этой мысли. Бесподобный вундеркинд, выдающийся учитель английского. Мой смех перерос в кашель, и я сплюнул на камни.
  
   Я поднял рюкзак, который дала мне Аврора. Пришло время отдохнуть. Не стоит потеть. Он просто примерзнет к коже. Я сел на ближайший камень.
  
  
   "Закуски!" - сказала она, высоко подняв пакет.
  
   "Зачем?" Я глупо спросил.
  
   Она расстегнула молнию на упаковке и порылась в ней. "Долго взбирайся на гору. Вам нужна энергия. Принес тебе пару сэндвичей с тунцом, фрукты, много воды. Немного печенья. Тоже самодельная." Она протянула их: они были похожи на овсянку с изюмом.
  
   Я посмотрел на пакет, потом на нее. Кровь текла у нее из носа, вокруг губ образовалась красная козлиная бородка. - Ты знаешь, что из тебя получилась бы отличная мать?
  
   Она рассмеялась. "Что, ты думаешь, я это сделал?" Ее смех эхом отдавался от скал, чужеродный звук в этом месте смерти, Кейт все еще теплая у моих ног. Зеленые глаза Авроры танцевали, горько-сладкие изумруды искушали меня, бросали мне вызов.
  
   Напоминает мне Линн.
  
   Напоминает мне о Кейт.
  
   Из всех женщин, которых я когда-либо любил и потерял, и которых никогда больше не увижу.
  
   "Нет, конечно, нет". Мозг не функционирует. Вопрос: почему нет? Высота? Или эти глаза? Черт возьми. Вытри слюни.
  
   "Амбо и его команда накормили нас, когда подобрали. Это для тебя. " Она застегнула рюкзак и протянула его. Понизила голос. "За исключением того, что в этом есть пистолет, на всякий случай".
  
   Я взял пакет. Я не мог придумать, что сказать.
  
   "Ты возвращаешься?" - небрежно спросила она. Из нее вырвалось еще больше слов, прежде чем я смог ответить: "Ты вернешься ко мне?"
  
   Моя рука гладила ее волосы, ее ухо было холодным под моими пальцами. Какой-то первобытный импульс овладел мной, нарушил мое обычное отношение к неудачам, и я притянул ее губы к своим.
  
   Когда мы вырвались, ее лицо было залито кровью. Как и моя. Я вытер губы рукавом.
  
   "Лучше взглянуть на это", - сказал я.
  
   Ее улыбка дрогнула. "Я буду".
  
   Я переминался с ноги на ногу, готовясь уйти.
  
   "Да". Слово вырвалось из нее, нацеленное мне в спину.
  
   "Что это?"
  
   "Из меня получилась бы отличная мать". Она помахала мне рукой, неловко дернув рукой, затем сплела пальцы вместе.
  
   Я направился к тропе. Я не оглядывался назад.
  
   Амбо крикнул мне вслед: "Лошадь!"
  
   Я продолжал идти.
  
   "Лошадь!"
  
   Заверещал мегафон, усиливая голос Амбо. "Что важнее?" Он сделал паузу, как будто ожидая ответа. "Питт? Или весь мир?"
  
   Я не остановился. Я не обернулся.
  
   "Мой сын мертв, Лошадь! Ты это понимаешь? Он для меня ничто!"
  
   Я быстро пошел к тропе.
  
   Голос затих вдали. "Он для тебя ничто!"
  
   Я откинул капюшон своего позаимствованного анорака. Это заглушило вой ветра. И голос Амбо.
  
  
   Пластиковый пакетик Хак По лежал у меня на ладони. Как это туда попало? Я возился с ним, не мог открыть. Я снял перчатки, положил их рядом с собой. Порыв ветра подхватил их, подбросил в воздух, две черные точки порхали далеко вдалеке. Я расстегнул пакетик, взял щепотку в пальцы.
  
   В прошлый раз, подумал я. Действительно в последний раз.
  
   Последний всплеск энергии. Доберитесь до вершины. Это все, что имеет значение. То, что происходит после, - это не жизнь. Жизнь, какой ты ее знаешь, закончилась.
  
   Я засунул замерзшие пальцы в нос и фыркнул так сильно, как только мог. Онемение. Онемение. Давай. Делай свою работу.Еще одно фырканье, и еще, и еще, пока пакет не наполовину опустел. Я был так высоко, как никогда раньше, но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Я никогда не смогу оплакивать ее так, как она того заслуживала. Я никогда не смог бы исправить эту ошибку. Я бы сошел в могилу с этим грехом на моей совести.
  
   В моей руке затрепетала фотография. Лилиана. Мой малыш. Застывший во времени. Все в розовом. Рот открыт от удивления. Когда она родилась, она весила шесть фунтов семь унций. Теперь она чувствовала себя как тонна.
  
   Ветерок трепал картинку. Я протянул его, зажав между большим и указательным пальцами. Все, что мне нужно было сделать, это отпустить. Вот и все. Так просто.
  
   И это невозможно.
  
   Открытый рюкзак лежал у моих ног. Я сунул руку под свитер, положил фотографию обратно в карман рубашки, над сердцем. Я порылся в поисках бутылки воды. Взломал печать, отпил глоток, а остальное вылил на землю. Мне это было не нужно. Просто больше багажа, чтобы отягощать меня. Там, куда я направлялся, вода была бы наименьшей из моих забот.
  
   Я развернул бутерброды и выбросил их на камни. Я раздавил печенье, стряхнул крошки на землю. Яблоко и банан я подбросил в воздух, как можно выше и как можно дальше. Я смотрел, как они падали, разбиваясь о камни. На дне рюкзака я нашел пистолет. Тяжелый пистолет. Автоматическая. Я отбросил его в сторону, как бумеранг. Оно прогремело в сотнях метров подо мной и исчезло в глубокой расщелине.
  
   Кокаин все еще был у меня в руке. Я колебался. Я перевернул открытый пакетик вверх дном. Кокаин так и не попал на землю. Ветер дунул мне в лицо, обжигая щеки замороженными гранулами. Когда буря прошла, я открыл глаза. Пакетик был пуст.
  
   Я оставил его там, на склоне горы.
  
  
   Набежали послеполуденные облака, окутали меня туманом. Я мог видеть след перед собой, но это было все. Я освободился от наблюдателей, но какой ценой? Один неверный шаг, один неверный поворот, и я был бы потерян навсегда. Мир был бы потерян навсегда. Я понял, что они, должно быть, затаили дыхание там, внизу, ожидая, когда я вернусь с горы.
  
   Черт бы их побрал, подумал я. Я не просил об этом. Я не готов. Кто я такой, чтобы это делать?Это должна быть Скорая помощь. Это должна быть жена Питта. Куда бы она ни ушла. Это должен быть профессиональный переговорщик. Кто угодно, на самом деле. Кто угодно, только не я.
  
   Я делал длинные, медленные, глубокие вдохи, наполняя легкие разреженным воздухом. Кокаин помог, но не сильно. Каждый шаг давался с трудом: поднимать ногу, двигать ногу вперед, опускать ногу, нажимать вверх. Повторяю.
  
   Шаг за шагом я прокладывал себе путь вверх по тропе, изучая землю перед собой, следуя по следам столетий кровожадных жрецов инков и их человеческих жертвоприношений. Обычно дети.
  
   Кейт однажды объяснила мне это.
  
   "Инки не пытали и не потрошили свои жертвоприношения. Ничего такого примитивного. Они просто оставили их на вершине вулкана. Связал их. Они умрут от переохлаждения. Вот почему там так много мумий. Тела замерзают и остаются такими ". Конечно, мумии уже давно выставили в музеях или продали сутенерам-некрофилам в Лиме.
  
   Тропа стала круче. Я остановился, не в силах продолжать. Я снял куртку и отбросил ее в сторону. Ветер подхватил его и швырнул в пустоту. Пронизывающий горный ветер пронизывал мой свитер насквозь, проморозил мою потную футболку до груди. Боль разбудила меня. Я был жив. Мне нужно было кое-что сделать перед смертью. Теперь я это знал. Даже если я не был уверен, что это за штука.
  
   Следы протоптали тропу через крутое нагромождение камней. Я перелез через них, мои пальцы без перчаток вызывали шок от боли при каждом прикосновении к ледяному камню. Мой сломанный мизинец распух в три раза больше обычного. Я сорвал ленту, которая привязывала его к моему безымянному пальцу. Жаль, что у меня не было ножа. Было бы проще просто отрезать это и покончить с этим.
  
   Передо мной высилась отвесная каменная стена. Я вытянул шею, пытаясь увидеть вершину.
  
   Последняя атака, бакко, сказал Амбо. Лучше надеяться, что веревка все еще там.
  
   Я согнул замерзшие пальцы, нащупал в скале опору для рук. Их не было. Ни мела, ни веревки. Ничего. Красная точка света танцевала на моих руках.
  
   "Вот ты где", - раздался голос сверху. "Я ждал тебя".
  
   Это был Питт.
  
  
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   Двадцать семь
  
  
   Веревка кругами лежала у моих ног. Я подобрал его. Попытался завязать его вокруг талии, но мои пальцы были слишком жесткими. Моя левая рука была бесполезна, мой мизинец искривился до чертиков и обратно. Высота утеса была двадцать метров. По крайней мере. Что я должен был сделать, подтянуться, протянуть сломанную руку?
  
   Питт ответил на вопрос резким рывком. Я обернул веревку вокруг левого запястья, подсоединил ее под локтем и за спиной, где я держал ее здоровой правой рукой. Я согнул руки, почувствовал свой вес на веревке. Я поскреб по скале носками ботинок. Дюйм за дюймом я поднимался в воздух. Дважды моя нога соскальзывала, и я зависал в воздухе, со всех сторон был густой туман, и я не мог видеть ни сверху, ни снизу. Каждый раз, когда веревка снова поднималась вверх, мой ботинок находил другую точку опоры, и я рвался вперед. Последний рывок, и я лежу на животе, хватая ртом воздух, мои ноги свисают с края обрыва, полированные кожаные походные ботинки Питта на уровне глаз.
  
   "Ужасный вид", - сказал он, улыбаясь во все зубы. "Понравилось восхождение?"
  
   Там он стоял, белокурый бог во всей своей красе, на вершине этой огненной горы. На его шее, под черной кожаной курткой и брюками мотоциклиста, виднелось несколько слоев шерсти. Он выглядел теплым, уютным; беззаботным. Я заполз дальше на выступ, заставил себя встать на ноги. Я засунула голые пальцы в подмышки, пытаясь вернуть хоть какую-то чувствительность рукам. Холод пронзил меня насквозь, как будто меня там даже не было.
  
   "Чувак, ты выглядишь замороженным". Он порылся в зеленом рюкзаке у своих ног. "Надень это". Он протянул пухлую куртку и пару пушистых вязаных варежек. Я едва успела их надеть, как он прижал меня к своей груди и так сильно ударил по спине, что мои легкие отозвались барабанным эхом. От него несло перегаром.
  
   - Ты следил за мной, - сумел выдавить я.
  
   Он держал меня на расстоянии вытянутой руки. "Эй, кто-то должен быть твоим ангелом-хранителем".
  
   "Это то, что это было?"
  
   "Хотел убедиться, что ты добрался сюда в целости и сохранности, братан".
  
   Как тогда, когда ты ударил меня по голове после убийства Линн? Я хотел сказать. Нет. Я проделал весь этот путь. Сначала выслушайте его. Возможно, он прав.
  
   "Зачем?" Я спросил.
  
   "Зачем?Сегодня наш день победы!" Он встряхнул меня, поднял сжатые кулаки в воздух. "Самый важный день в истории человечества!" Он крутанулся по кругу, выкрикнул триумф приземления широкого приемника.
  
   Я стояла, ничего не выражая, и смотрела на него.
  
   "В чем дело, чувак? Прояви уже хоть немного энтузиазма".
  
   Мои зубы стучали от холода. "Простите меня, если я не в восторге от гибели миллиардов людей".
  
   "Которые заслуживают смерти". Предупреждающе поднятый палец. "Я всего лишь карающая рука Бога".
  
   Я ушел от него. Клочковатый туман появлялся и исчезал, давая проблески: далекие горы, альтиплано, снова туман. Тропа вела вниз, в вулканический конус. Противоположная сторона кратера была едва видна. Снизу вырывались сернистые пары. К скалам прилипли снежные клочья.
  
   "Чувак", - крикнул он мне вслед. "Что случилось?"
  
   "Ты, блядь, думаешь?"
  
   "Лошадь", - сказал он, схватив меня за руку, на этот раз мягко. "Только не говори мне, что ты на их стороне".
  
   "Я ни на чьей стороне, кроме своей собственной".
  
   Он рассмеялся и снова вскинул руки. "Это Лошадь, которую я знаю и люблю".
  
   Я, вздрогнув, понял, что он пьян.
  
   Он носился крошечными кругами, раскинув руки, как маленький ребенок, издающий звуки самолета. "Хочешь помочь мне заставить мир взорваться?"
  
   "Кстати, где бомба?" Спросила я, заметив маленькое черное устройство, которое он сжимал в одной руке.
  
   Он ухмыльнулся и указал в кратер, на расщелину в двадцати метрах ниже. Из разреза в скалах торчал комок пластика и клейкой ленты.
  
   Питт расхохотался над выражением моего лица. "Как насчет выпить?"
  
   "По какому поводу?"
  
   "С каких это пор тебе нужны оправдания?"
  
   Он вытащил из рюкзака недопитую бутылку писко. Открутил крышку и сделал большой глоток в горло. Он хмыкнул и протянул бутылку мне. "Не смотри так мрачно", - сказал он. "Это праздник!"
  
   "Что мы празднуем?" Я спросил.
  
   "Покончи с чувством вины, детка!" Он наклонился ко мне, его дыхание перехватило. "Конец страданиям, конец греху!"
  
   Он поймал меня там. Я поднял бутылку. "Я выпью за это".
  
   Питт рассмеялся и указал на меня пьяным указательным пальцем. "Я знал, что они пошлют тебя сюда. Так сказал Виктор."
  
   Ликер был кислым на вкус. Все пошло не так, и я закашлялся. "Ты хотел, чтобы я пришел?"
  
   "Конечно!" - прокричал он сквозь внезапный вой ветра. "Вот почему я вернулся в Лиму. Чтобы рассказать вам. Чтобы поделиться этим с вами ".
  
   "Потом ты нашел Линн в моей постели, ждущую меня", - подсказал я и снова выпил.
  
   Он опустил голову. "Это был пиздец, чувак".
  
   - Это ты мне говоришь. Я подношу бутылку к губам.
  
   "Да, но эй". Он поднял плечи, позволил им упасть. "Легко пришел, легко ушел".
  
   Я выкачал спиртное из своих легких.
  
   Он хлопнул меня по спине. "Кроме того, кто бы не захотел поделиться этим с другом?"
  
   Мое дыхание восстановилось. "Так вот кто я для тебя?"
  
   "Я бы предпочел, чтобы здесь был кто-то еще". Облака расступились, и он взмахом руки указал на открывшийся вид: перед нами зияет глубокий кратер, далеко внизу солончаки, туман - одеяло замерзшей влаги, заснеженная земля под нашими ногами. "Места в первом ряду до конца света".
  
   Я потрогал свой распухший мизинец через рукавицу. "Интересно, правильно ли это делать?"
  
   Питт рассмеялся ярким, меланхоличным смехом. Он взял бутылку из моих рук. "Это так похоже на тебя. Всегда сомневаюсь. Никогда не уверен. Ты слишком много думаешь, ты это знаешь?"
  
   "Виновен по всем пунктам обвинения", - сказал я. "Но так ли это?"
  
   Он сделал паузу, поднеся бутылку к губам. "Это что?"
  
   "Правильный поступок".
  
   Он пил. "Это то, чего мы заслуживаем. Все мы. Ты это знаешь."
  
   "Это то, чего мы заслуживаем", - сказал я. "Но кто умер и сделал тебя Богом?"
  
   Он повернулся ко мне, взволнованный. "Но тебе не кажется, что я прав?" Он обвиняюще указал пальцем на запад. "Уничтожьте Лиму. Все лимасы мира. Выгребные ямы человечества. С чистого листа. Города, загрязнение окружающей среды, преступность. Возвращение к естественному состоянию".
  
   "Хоббс был бы в восторге", - сказал я. "Никаких законов. Никаких лекарств. Нет еды. Миллиард людей, питающихся друг другом по мере сокращения населения, всемирный каннибализм, собака ест собаку ".
  
   "Это как-то хуже, чем то, что мы имеем сейчас?" Он фыркнул и сплюнул кровавую лужу на отметку вершины. Он сидел на корточках, как красный медальон, примерзший к окрашенной белой скале.
  
   Я так устал, что больше не знал, что и думать. "Возможно, ты прав", - сказал я наконец.
  
   "Конечно, я прав. Мы оба правы. Вот."
  
   Он положил детонатор на землю у моих ног. Это было похоже на игрушечный пульт дистанционного управления.
  
   "Это для меня?" Я спросил.
  
   "Что думаешь, чувак? Вот почему я хотел, чтобы ты был здесь. Чтобы оказать честь. Я знал, что ты захочешь принять в этом участие ".
  
   Я набил рот писко.Проглотил. Это было уже бесполезно. Спиртное на меня не подействовало. Я взял детонатор. Снял с предохранителя. Погладил кнопку большим пальцем. Все, что мне нужно было сделать, это нажать на этот маленький кусочек пластика, и кошмары закончатся. Я получу заслуженное наказание. Я бы даже оказал человечеству услугу.
  
   "Избавь их от страданий", - пробормотал я.
  
   "Точно. Прекратите страдания. Ты готов?" Он опустился на колени, обхватил детонатор с другой стороны большими пальцами.
  
   От спиртного у меня кружилась голова. Я глубоко вдохнул холодный воздух. "Но люди будут страдать из-за нас. Пройдут годы, даже десятилетия, прежде чем они начнут вымирать ".
  
   "Это все равно, что стерилизовать бездомную собаку", - сказал он. "Ты отрезаешь ей орехи, чтобы дети не страдали".
  
   Это вскружило мне голову. "А как же твои дети?" Я спросил. Я подумал о Джанин, ее маленьком черном космическом истребителе, коте. Ребенок, которому я меняла подгузник.
  
   Питт склонил голову. "Они ушли туда, где жизнь больше не может причинить им вреда".
  
   Я нахмурился. "Почему? Что случилось?"
  
   "Джанин думала, что это к лучшему. Когда она услышала о наших планах."
  
   "Наши планы", - сказал я. "Что ты наделал?" Уже знаю.
  
   "Избавь их от страданий. Как ты и сказал."
  
   "Даже ребенок? Даже Эсмеральда?"
  
   "Особенно Эсмеральда. Сделал тест на ДНК. Она единственная, кто был моим ".
  
   "Ты убил своего собственного ребенка?" Я сказал. "Нарочно?"
  
   Он улыбнулся мне, как в прибое. "Свернул ей шею петлей. Для ее же блага."
  
   На долгое мгновение я потерял дар речи. Слюна застыла у меня на губах. Этот маленький ребенок. Мертв.
  
   Питт положил большой палец на кнопку. Он взял мою безвольную руку и положил мой большой палец рядом со своим. Закрыл глаза. "На счет три. Один. Двое. Thr-"
  
   "Подожди". Я отпрянула.
  
   "Что? Что это?"
  
   Я дрожал от холода. С трудом сглотнул. "Я не могу этого сделать".
  
   "Не будь таким слабаком, чувак".
  
   "Должен быть какой-то другой способ".
  
   "Чтобы покончить с чувством вины? У тебя есть что-то еще, скажи мне. Я весь внимание".
  
   Я снова подумал об Эсмеральде, о том, как она сжала мой палец, помахала мне рукой. Она была так похожа на Лилиану. "Может быть, выхода нет", - сказал я.
  
   "Да. Конечно, есть выход, чувак. Это называется смертью".
  
   Я прикусила губу. "Это слишком просто. Ты признаешь неудачу ".
  
   "Это не вопрос неудачи".
  
   "Но разве не этим ты здесь занимаешься? Говоришь, ты не справляешься?"
  
   Он прошептал: "Ты не представляешь, через что я прошел".
  
   "Через что ты прошел?" Сказал я и встал. "Ну, бу, блядь, ху. Бедному маленькому Питту пришлось нелегко, убивая всех этих диссидентов. Чувак, ты вступил в гребаное ЦРУ. Чего ты ожидал?"
  
   "Я не знаю, чего я ожидал", - сказал он. "Все, что я знаю, это то, что с тех пор, как я встретил тебя, я не могу перестать думать о людях, которых я убил". Слова, казалось, застряли у него в горле. "Невинные женщины и дети погибли, чтобы крупные корпорации могли "максимизировать акционерную стоимость".
  
   "И твоя собственная мать, Питт. Как ты мог это сделать?"
  
   Он посмотрел на землю. "Я тоже этим не горжусь".
  
   "Задушили голыми руками. Я видел синяки. Я видел фотографии."
  
   Его ответ пришел медленно и запоздало, язык распух во рту. "Какие фотографии?"
  
   "Полицейские фотографии, чувак. Те, которые они мне показали? Думал, я это сделал ".
  
   Питт усмехнулся. - Ты?
  
   "Почему это смешно?"
  
   "Ты и мухи не обидишь".
  
   Я скрестил руки на груди. "Это то, что сказал Вильега".
  
   Он привстал, затем снова сел. "Кстати, как поживает старый добрый майор в наши дни?"
  
   "Жирный жадный придурок делает все возможное, чтобы выжить. Это больше, чем я могу сказать о тебе ".
  
   Питт завинтил крышку обратно на бутылку писко, опустил ее на землю. "Мне очень жаль", - сказал он.
  
   "Нет, это не так", - сказал я. "С каких это пор ты о чем-то сожалеешь?"
  
   Он вскочил на ноги. Он протянул мне детонатор, как будто это был нож. "Когда я говорю, что мне жаль, я имею в виду, что мне чертовски жаль!" Его палец дернулся на кнопке.
  
   "Хорошо", - сказал я. "Ты сожалеешь".
  
   "Если бы я не сожалел, был бы я, блядь, здесь прямо сейчас?" - сказал он. "Ты думаешь, я не знаю, что я сделал?" Он шагал по обрыву, крича на равнины внизу, а затем в безмолвный вулкан. "Смотреть на свои руки, на эти руки, снова и снова. Как в каком-то плохом фильме. Не в состоянии остановить себя. Выжимая из нее жизнь. Из Линна. Моя собственная мать. И знаете, что хуже всего? Худшая часть всего этого?" Он помахал детонатором у меня перед носом. Его дыхание было зловонным. Ее тело напряглось. Она дернула бедрами. И она пришла. Она пришла! В каком-то смертельном оргазме. А потом... - он отступил назад, вытер нос тыльной стороной запястья, - а потом...
  
   "Так сильно, что ты думал, что умрешь".
  
   Он резко повернул голову. "Откуда ты это знаешь?"
  
   "Вот как я себя чувствую, когда делаю это с собой".
  
   Питт стоял надо мной, грудь в грудь. "Знаешь, здесь достаточно вины, чтобы ходить вокруг да около".
  
   Я не мог встретиться с ним взглядом. Я изо всех сил старался контролировать свой голос. "Вы не можете повесить это на меня".
  
   "Твоя комната. В то утро? Нашел тебя в ванной с...
  
   "Хватит!"
  
   "Хорошо", - сказал он и выпрямился с достоинством пьяного. "Я попробовал. Как ты мне показал. Все было так хорошо, как ты и говорил. Нет, лучше." Его плечи поникли. "А потом кое-что произошло. Это было все равно, что носить солнцезащитные очки всю свою жизнь, и вдруг ты их теряешь. " Он указал рукой на облачную перспективу. "Там была моя жизнь. Развернись передо мной. Все, что я когда-либо делал. Я увидел мир таким, каким он был на самом деле. Я сам. Мамочка. Ты. Скорая помощь". Горький смех. "Человеческая грязь, все мы". Он так сильно грыз ноготь, что пошла кровь. "Это больно, Конь. Это больно, это больно, это больно ".
  
   Холодный ветер пронизывал насквозь куртку, которую он мне одолжил. Я пошатнулся на краю пропасти. "И тогда ты позвонил Кейт", - сказал я. "Открытка, которую я тебе дал. Пошел в ашрам, нашел свой способ покончить с чувством вины ".
  
   Бутылка писко была на полпути к его губам. Он рассмеялся. Он снова пил, долго, медленно, роскошными глотками. Он вылил остатки из бутылки себе в горло, и я понял, что вместо того, чтобы ревновать, вместо того, чтобы сопротивляться желанию вырвать бутылку из его рук и выпить ее самому, впервые в жизни я больше не хотел пить.
  
   "Покончи с чувством вины". Он держал бутылку вверх дном, встряхивал ее. Он бросил его через плечо в кратер. Он стукнул один раз по мягкому сланцу, а затем - ничего. Я ждал катастрофы. Снизу не доносилось ни звука. "Пока нет, но я работаю над этим".
  
   "Ну и что?" Я сказал. "Покончи с миром, и твоя вина исчезнет? Все твои грехи волшебным образом исчезают? Как это работает?" Внезапно это прозвучало нелепо.
  
   "Мы грешники в мире дерьма", - сказал он и соскользнул на землю, прислонившись к камню, его большой палец едва не попал по кнопке детонатора. "Конец света. Покончи с этим дерьмом".
  
   Я сел и прижался к нему с подветренной стороны от ветра. "Знаешь, они послали меня сюда, чтобы остановить тебя".
  
   Он стукнулся своим плечом о мое. "Уверен, что хорошо их одурачил, а?"
  
   Я обнял его за шею, притянул его лоб к своему. Детонатор был в пределах досягаемости. "Это не значит, что я тоже собираюсь тебе помогать".
  
   Питт замер. Он отстранился. Он сорвал с себя шерстяную шапку. Его грязные волосы прилипли к черепу спутанными пучками. Тогда я увидел его лицо, как будто впервые: костлявое, истощенное, кожа туго натянута на костлявых нордических щеках.
  
   "Что ты только что сказал?" Тон его голоса заставил меня дернуться в сторону.
  
   "Ты хочешь покончить с миром, - сказал я, - ты можешь сделать это сам".
  
   Он уставился на меня, а затем прислонился к камню. "Ты просто злишься, потому что я убил маму, так?"
  
   "Нет. Это не так ". Я все еще чувствовал запах подгузника Эсмеральды в своих руках. Но Питт никогда этого не поймет.
  
   Он снова засмеялся и хлопнул себя по ноге. Он вытер слезы с глаз. "Я не могу поверить, что ты трахал мою собственную мать -"
  
   "... Я не знал, что она была..."
  
   "...и никто ничего не знал!" Он ударил кулаком по воздуху. "Бей ублюдка там, где это важно".
  
   - Кто? Я спросил.
  
   "Скорая помощь, конечно. Кто еще?"
  
   "Я сделал это не потому, что ненавидел Амбо".
  
   "О, так ты был по уши влюблен в пятидесятилетнюю женщину с фальшивыми сиськами?" Он захихикал, запрокинув голову. "Господи, Жеребец, ты еще больше облажался, чем я".
  
   "Вполне вероятно", - сказал я.
  
   Питт наклонился вперед и выдохнул мне в ухо, запах спиртного окуривал мое лицо. "Хочешь знать, почему я это сделал?"
  
   Я не ответил.
  
   Он дышал своим барным дыханием мне в шею. "Убить ее, то есть?" добавил он, внезапно почувствовав неуверенность в себе.
  
   "Зачем ты это сделал, Питт", - сказал я монотонно. "Пожалуйста, скажи мне".
  
   "Ну вот она и была", - сказал он. "Вплоть до ее лифчика и трусиков. В твоей спальне. От нее разило сексом. Сука в течке. Дверь была не заперта, я вошел. Должно быть, она приняла меня за тебя. Когда она поняла, чей член она схватила, она начала лепетать. Пытался объяснить. Все было не так, как выглядело ".
  
   Он сделал паузу и снова сплюнул, второй красный медальон упал на камень. "Это было отвратительно", - сказал он. "Моя собственная мать". Он фыркнул, выпрямился. "Она должна была умереть. Все просто."
  
   "Не все мы".
  
   Питт положил руку мне на плечо, поднялся на ноги. Детонатор раскачивался взад и вперед в его руке. "Я рад, что ты так на это смотришь", - сказал он хрипло. "Любой мир, который мог породить такого человека, как я, не заслуживает продолжения". Он держал руку перед моим лицом. Детонатор лежал у него на ладони. "Ты тоже заслуживаешь начать с чистого листа".
  
   Я покачал головой. "Чистого листа не бывает".
  
   Питт присел. "Но она есть! Мать-Земля, мировой дух. Гея прощает нас. Простит нас. Если мы сделаем это одно ".
  
   Я кивнул головой, не глядя на него. - Что мы зараза, - сказал я наконец.
  
   "Ты тоже это чувствуешь? Мы - болезнь, рак и...
  
   "-единственное лекарство - смерть. Да, - сказал я. "Я прослушал лекцию в ашраме".
  
   Питт положил детонатор мне на колено. Он протянул кулак в перчатке. "Братаны навсегда?"
  
   Я положил руки на колени.
  
   "Чувак". Кулак задрожал в воздухе. "Братаны навсегда?"
  
   "Возможно, наша единственная задача как людей - выжить". Я положил руку ему на плечо. "Выжить и выстоять".
  
   Взгляд Питта упал на землю. Я никогда не забуду выражение его лица. Он зарычал на меня из глубины своего горла: "Кто захочет жить на этой мерзкой, наполненной гноем язвенной ране планеты?"
  
   Я оттолкнул его. "Я бы так и сделал".
  
   Питт встал, мышцы его лица исказились и задергались. Он плюнул в меня. Луги приземлился мне на щеку, скатился к подбородку. "Тогда ты мой враг. И ты должен умереть".
  
   Он поднял детонатор на высоту пояса. Проверил предохранитель. ВЫКЛ. Там, где я его оставил. Его большой палец опустился к кнопке. Я размахнулся ногами, ударил голенями по задней части его коленей. Он рухнул на землю. Детонатор выпал из его руки. Он приземлился в нескольких метрах от меня. Он потянулся за ним.
  
   Я прыгнул на него сверху. Я крепко сжал кулак и врезал ему в лицо. Его нос ударился о мои костяшки пальцев. Мой сломанный мизинец столкнулся с его зубами. Я закричал. Схватился за мою раненую руку.
  
   Он поднес руку к лицу. Его пальцы были в крови. На мгновение мне показалось, что он собирается ударить меня в ответ.
  
   Затем он рассмеялся. "Я это заслужил", - сказал он. Он широко раскинул руки, раскрыв ладони. "Ну? Чего ты ждешь?"
  
   Я присел на корточки. Покачал головой.
  
   "Чертов слабак", - сказал он.
  
   Его кулак с хрустом врезался мне в челюсть. Я свалился с него на бок. Шатающийся зуб застучал у меня по языку. Он поднялся на ноги и, спотыкаясь, подошел к тому месту, где лежал детонатор. Я стряхнул с себя пунш, встал. Я пробежал несколько шагов между нами и бросился на него. Он повалился назад, а я оказался сверху. Я вырвал детонатор из его руки. Щелкнул предохранителем, бросил его с уступа в вулкан.
  
   Он перевернулся на меня. Схватил меня за горло своими руками. Большие пальцы надавили на мое трахею. Я схватила его за запястья, но они держали меня крепко. Я сжал его горло, перекрыв доступ воздуха в его грудь.
  
   Прошло несколько секунд. Долгие, мучительные, ужасные секунды. Я почувствовал слабость. Лицо Питта покраснело.
  
   Его руки ослабли. Они ослабили хватку на моем горле. Воздух хлынул в мои легкие. Питт отстранился, но я снова навалилась на него, мои руки все еще крепко сжимали его горло.
  
   "Сделай это", - проворчал он.
  
   Его глаза закатились назад. Я отпускаю. Его тело содрогнулось от судорожного вдоха. Он лежал там, борясь за воздух.
  
   "Закончи это". Его голос был хриплым. Он попытался сесть, но не смог. "Черт бы тебя побрал, заканчивай!"
  
   Я встал. Споткнулся и чуть не упал в кратер. Мои легкие боролись за кислород. Перед глазами поплыли черные пятна. Я балансировал на грани. "Делай то, что должен делать", - сказал я. "Я не хочу, чтобы на моей совести было больше смертей".
  
   Ледяной туман обжег мне щеку. Черные пятна исчезли. Я выпрямился, все еще хватая ртом воздух. Перешагнул через распростертую фигуру Питта. Заставил свои ноги пройти дюжину метров до того места, где лежала намотанная веревка. Мой раздавленный мизинец пульсировал от боли. Я положил его в рот и откусил. Боль ослабла. Я сплюнул бесполезный палец с утеса.
  
   Я повернул назад. Питт стоял на краю кратера, вглядываясь в него. Я обвязал веревку вокруг талии, приготовившись спускаться по веревке. Когда я снова оглянулся, Питта уже не было.
  
   Я достал фотографию Лилианы из кармана рубашки. В последний раз. Мои губы шевелились.
  
   "До свидания".
  
   Я разжал пальцы. Ветер вырвал ее у меня из рук. Она танцевала и парила между облаками, как сухой лист или кусочек пепла. Затем она исчезла. Где? Увижу ли я ее когда-нибудь снова?
  
   Кто знал? Я больше ничего не мог сделать.
  
   "Спустись с горы", - сказал я себе. Вот и все. После этого? Понятия не имею. Была Аврора. Никаких гарантий. Их никогда не бывает. Но стоит ли рисковать? Может быть, она могла бы полюбить меня. Может быть, я даже заслуживаю любви.
  
   Да, подумал я, спускаясь со скалы, ударяясь о отвесную гранитную стену, я бы спустился с горы. Но я бы не вернулся в Лиму. Не так уж и далеко. Не так низко. Я еще не был мертв. Не так уж и далеко. Мне нужно было кое-что сделать. Я должен был пойти на риск. Боль, которую еще предстоит вытерпеть.
  
   Один человек может спасти мир. Один человек может уничтожить его.
  
   Теперь я знал, кем я был.
  
   Может быть, даже, подумал я, приземляясь на обе ноги у подножия скалы, может быть, даже, с плакатом в руках и протестом на губах, полицейской дубинкой, раздробившей мне череп, может быть, даже радость.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"