Ехали мы не долго. Через несколько десятков метров я понял, что мотоцикл дальше не пройдет, и, остановившись, сообщил товарищам бойцам, что халява кончилась.
- Товарищ сержант, - обратился я к Тотену "на новый лад", - мачетку давай.
Взяв "Кершо Оуткаст", который сам же Алику и подарил год назад (или 67 лет вперёд?) я быстро вырубил несколько шестов, после чего, с помощью сержанта-пехотинца, сделал из двух слег и мотоплаща носилки для так и не пришедшего в себя энкавэдэшника. Из трех палок я соорудил что-то вроде шалаша над мотоциклом, и замаскировал импровизированный "мини-гараж" зеленью. В путь мы выдвинулись в следующем порядке: ваш покорный слуга, навьюченный немецким барахлом и мешком с продуктами, впереди, в качестве передового дозора, за мной - Тотен, нагруженный мешком с едой и тремя винтовками, следом бойцы на носилках несли лейтенанта. Замыкал колонну сержант, тоже тащивший мешок и остальное оружие. Медленно и печально шагали мы по лесу. Примерно через час нашего марша с Аликом связался Фермер. Свистом подозвав меня, Тотен протянул мне гарнитуру.
- Арт в канале. Слушаю тебя, Фермер.
- Как ваши дела, Тоха?
- Ковыляем потихонечку. Провизией запаслись. В деревне напоролись на немцев. Ведём с собой четверых окруженцев.
- Как напоролись?
- Долго рассказывать. Лучше - лично.
- Шумели сильно?
- Не очень, но пострелять пришлось.
- Что за окруженцы?
- С границы идут. Один из них - лейтенант ГБ.
- Докапывался?
- Да. Но он, похоже, контуженый. Сейчас в отрубе.
- Когда рассчитываете прибыть?
- По моим прикидкам - минут через сорок, может быть - через час.
- Понял тебя. Отбой.
Ещё, примерно, минут через двадцать мне пришлось объявить привал, поскольку бойцы, несшие лейтенанта, выбились из сил.
- Так, Алик, давай сюда воду! - скомандовал я.
Тотен протянул мне свою флягу.
- Товарищи бойцы, - обратился я к окруженцам, - ложитесь на спину, ноги положите на мешки. Вот вода, сильно не усердствуйте, по паре глотков - и всё.
Потом, вспомнив, что они последние пару дней, а может и неделю, практически ничего не ели, я, наклонившись к Алику, спросил:
- У тебя шоколад остался?
Он молча протянул мне плитку Ritter Sport"а. Незаметно для окруженцев я сорвал обёртку и, разломив плитку на четыре части, протянул им на ладони.
- Что это, товарищ старший лейтенант? спросил сержант.
- Шоколад. Ешьте мелкими кусочками, и обязательно запивайте водой.
- Но здесь четыре куска, а нас - только трое?
- Лейтенанту тоже надо дать.
- Но он же без сознания!?
- Сейчас, приведём его в чувство. - Ответил я, присаживаясь рядом с энкавэдэшником.
Протянув к его лицу руку, я несколько раз нажал ногтем точку на верхней губе. Лейтенант замотал головой и открыл глаза.
- Как ваше самочувствие, товарищ лейтенант?
- Что? Где я? - и рука летёхи потянулась к тому месту, где раньше висела кобура с пистолетом. Что-то мне в этом движении показалось странным.
"Хм, а резвый гэбэшник-то!" - подумал я, - "хорошо, что я ещё, когда его на носилки клали, кобуру отжал и себе на пояс повесил, а то этот мог спросонья и от контузии по нам начать стрелять".
- Вы у своих, - мне пришлось говорить максимально успокаивающим тоном, - мы идём к лагерю партизан. Вот немного шоколада и воды - подкрепитесь.
Я встал, и жестом позвал за собой сержанта, который, не послушав меня, уже съел свою порцию. Отойдя метров на пять, я сел под куст орешника, и рукой указал на землю рядом с собой:
- Присаживайтесь, сержант. Разговор у меня к вам есть.
- Да, слушаю вас, товарищ старший лейтенант - ответил тот, садясь рядом.
- Вас как зовут?
- Сержант Юрин.
- А по имени?
- Коля... то есть Николай.
- А я - Окунев Антон.
- Очень приятно, товарищ старший лейтенант госбезопасности.
- Николай, ты что? Мы же познакомились. Обращайся по имени, сейчас можно.
- Слушаюсь
- А скажи ка мне, Коля, вы с лейтенантом всю дорогу шли?
- Нет, только в сарае встретились. Два дня назад.
- А откуда знаешь, что он из Ломжи?
- Он сам сказал. И удостоверение показывал. Он из особого отдела 6-ой кавдивизии, а она в Ломже как раз стояла. А вы что, сомневаетесь?
- Нет, просто интересуюсь. Ладно, хватит лясы точить. Пора идти, а то до темноты не дойдём.
Когда мы сержантом подошли к остальным, я спросил у лейтенанта:
- Товарищ лейтенант, вы сами идти сможете?
Тот утвердительно кивнул головой.
- Ну и отлично. Ещё две минуты отдыха, и вперёд.
- Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а у вас табачку не найдется? А то очень курить хочется, - спросил боец с подбитым глазом.
- Сейчас посмотрю, - уходя в деревню, я оставил Тотену пачку сигарет, ту самую - с обрезанными фильтрами.
Алик всё понял на лету, поэтому кинул мне две сигареты. Я протянул одну бойцу:
- Только трофейные есть.
- Ничего, и такие пойдут.
Я, прикурив свою сигарету от спички, вначале хотел отдать коробок окруженцу, но вовремя вспомнил, что надпись "Череповец. ФЭСКО, Россия" на коробке может вызвать ненужные вопросы. Поэтому я протянул ему горящую сигарету, чтобы он прикурил "от ствола".
- Товарищ старший лейтенант, или как вас там? - внезапно раздался за моей спиной голос. И одновременно щелкнул предохранитель "мосинки".
"Ну, еж твою!" - только и подумал я, покосившись через плечо.
Неугомонный гэбэшник стоял у меня за спиной метрах в двух, а мой ППД висел у меня на плече, и добраться до него не было никакой возможности. Ну, почти никакой.
- В чём дело, лейтенант? - как можно более спокойно спросил я.
- Предъявите ваши документы!
- Лейтенант, ты совсем на голову больной, или это приступ? Какие на задании в тылу врага документы?
- Я ещё раз требую вас предъявить документы. В противном случае я буду вынужден вас арестовать своей властью.
Бойцы недоумевающе смотрели на нас. Тотен, конечно, пришёл бы мне на помощь, но он поставил свою винтовку вместе с остальными к дереву, у которого сидел.
- Вот скажи мне, лейтенант, а где твоя бдительность была, когда 22-го числа диверсы из "Бранденбурга" командиров стреляли и штабы взрывали. - Решил я использовать своё "попаданское послезнание".
Тот болезненно скривил лицо, но ничего не ответил. Я же продолжал переть буром:
- Молчишь? А сейчас, когда тебя из дерьма вытащили, решил свою власть и строгость перед бойцами показать? Ну, давай, валяй.
- Я ещё раз требую...
- А не пошел бы ты! "Шпалой" сверкаешь, а ума нету!
- Прекратите оскорблять сотрудника госбезопасности! Немедленно предъявите документы!
- Щас, разбежался об стену - ничего, кроме как тянуть время, аккуратно, кончиками пальцев, вытягивая из кобуры ТТ, мне не оставалось.
- Немедленно положите автомат на землю! - решил сменить пластинку лейтенант.
"Так, если я начну снимать с плеча ППД, то перестану вытаскивать пистолет. А что, если, скидывая автомат, просто выхватить ТТ, да и завалить этого зануду? Так свой он. Да какой свой? Дятел он назойливый, а не свой".
За спиной раздался какой-то шорох, невнятный возглас и звук глухого удара, как будто ударили деревяшкой об деревяшку. Затем шум падающего тела. Скосив глаза, я увидел, что лейтенант лежит на земле, а над ним, с винтовкой в руке, стоит сержант Коля.
- Сержант, ты что, с дуба рухнул?
- Нет, товарищ старший лейтенант.
- Так что ж ты старшего по званию - прикладом?
- А, вражина он!
- Да с чего вы взяли, сержант? - я попытался перейти на официальный тон.
- Что он нам стволом грозил? Да и форма у него - чистая! Вон даже подшива белеет!
"Щёлк!" - и кусочки мозаики встали на свои места. Я понял, что же мне показалось странным в том жесте лейтенанта, когда он, якобы, очнулся. Он искал кобуру НА ЖИВОТЕ! Некоторое время назад я помогал ребятам-реконструкторам при съёмке документального фильма, точнее, это они снимались в документальном фильме, на который меня наняли, как режиссёра. Так вот, я вспомнил, как один из "отцов" распекал двух парней за неправильное ношение кобуры. "Ты кто? Офицер Красной Армии или шпион? Ну, так перевесь кобуру на правый бок. Я понимаю, ты немцев реконструируешь, но наши носили кобуру на боку, а вот фрицы - на животе".
Вскочив на ноги, я бросился к лейтенанту. "Только бы мы не ошиблись! Только бы он немцем оказался" - стучало у меня в голове. Был один надёжный способ проверить мои сомнения. Торопливо обшарив карманы "энкавэдэшника", я нашёл удостоверение.
- Тотен, фонарик! Живо!
В ярком свете диодного фонарика я торопливо листал страницы. "Саукстас Герман Янович. Лейтенант. ГУГБ НКВД" - пока всё верно. Так, "выдано - 18 октября 1939г.". Проведя пальцем по скрепкам, я облегчённо выдохнул.
- Немец он. - Сказал я, поднимая голову.
- А как вы убедились, товарищ старший лейтенант?
- Вот, сам посмотри. Удостоверение он почти два года в кармане таскает, края обтрепались, и обложка потёрта, а скрепки не заржавели. Нам перед заброской как раз про эту особенность рассказывали. - Решил я придать убедительности своим словам.
- Но удостоверение ведь потрёпано?
- Есть такие спецы, Николай, они тебе за два дня, что хочешь, в надлежащий вид приведут.
- Понятно. То-то мне показалось, что он по-русски как-то не так говорил.
- Поэтому он и прибалтом записан. Но это лирика. Алик, шнурок давай.
В этот момент я заметил быстрое смазанное движение. Единственное, что я успел сделать - это поднять правое плечо и немного пригнуть голову, поэтому сапог "лже-гэбэжника" попал мне не в голову, а, как раз, в поднятое плечо. От удара плечо онемело, и я выронил пистолет, а сам опрокинулся на бок. Гад сноровисто сграбастал ТТ и направил его на меня...
- АААААА, твоюююю... - раздался рёв Тотена.
Немец отреагировал на новую угрозу выстрелом. Алик запнулся на бегу, но, всё-таки сделал ещё два шага и обрушил приклад маузера на грудную клетку противника. Противный хруст и бульканье... Извернувшись, я изо всех сил ударил немца ногой в голову. Хруст. Я встаю на четвереньки, и, не обращая внимания на немца, рвусь к Алику, оседающему на землю.
- Тотен! Алик? Куда? Куда он попал?
- Всё нормально, Тоха... - слабым голосом отвечает мой друг.
- Твою мать! Алик, куда он попал?
- Нога, правая.
Я кладу друга на спину, и в ярком белом свете "диодника" вижу входное отверстие на бедре.
"Господи, только бы артерию не задело!"
- Сержант, там под деревом "сбруи" немецкие лежат. Тащи их сюда! - ору я, сдавливая бедро выше раны.
- А вы чего встали? - это уже рядовым, в полных непонятках застывших у своих деревьев.
- Ты! - я кивком показываю на того, что с обожженной шеей, - иди сюда! Держать будешь.
- Алик, аптечка у тебя в каком подсумке?
- Там, в "трёхдневнике", на спине.
С помощью бойца, приподняв Тотена, я достаю из "транспортного" подсумка пакет с аптечкой.
"Спасибо тебе Док!" - думаю я. Ведь в отличие от многих других команд, где и аптечек-то у многих нет, а если и есть, то кроме панадола и ношпы в них ничего не найдёшь, наш медик реально комплектует аптечки нужными средствами первой помощи. Достав из пакета шприц-тюбик с противошоковым, я через штаны ставлю Алику укол. Бледность медленно уходит с лица друга.
- Тох, только штаны не режьте, где я новые тут достану.
- Поговори у меня, барахольщик.
Однако, прислушавшись к просьбе друга, штаны ему расстегиваю и приспускаю их ниже коленей. Подношу фонарик к ране и внимательно её осматриваю.
"Так, кровь не фонтанирует. Это хорошо, значит, артерия не задета! Хотя, стоп. Может и внутреннее кровотечение быть. Рана ведь "слепая" - выходного отверстия нет. Может, в кость попало?" Аккуратно, ведь я массажист, ощупываю ногу Тотена. Тот морщится, но не кричит.
"Вроде, кости целы. Но почему? С трех метров пуля ТТ должна была, или пройти навылет, или, если она застряла, внутри, попасть в кость. Ничего не понимаю!"
Сержант протягивает мне немецкий ремень. Перетягиваю ногу выше раны, затем, присыпав стрептоцидом входное отверстие, и наложив тампон, туго бинтую бедро индпакетом. Ух! Вот это весело мы погуляли!
- Ну, товарищ сержант госбезопасности, с боевым крещением вас! Разрешаю выпить двадцать грамм! пытаюсь приободрить Алика. - И, спасибо тебе!
- Товарищ старший лейтенант, а с этим гадом, что делать будем. Надо бы его связать.
И тут меня разбирает нервный хохот... Захлёбываясь и повизгивая, я с трудом отвечаю сержанту:
- Ха-ха-ха... Ну ты... Ха-ха... и шутник, Коля... Ик... Трупы связывать... Ха-ха... Может ты их коллекционируешь? Ха-ха-ха.
Положение спасает Алик, который, буквально, вставляет мне в рот горлышко своей фляжки.
Поперхнувшись коньяком, я замолкаю.
В молчании, посидев ещё около минуты, я встал, и, зачем-то отряхнув колени, сделал два шага к телу "шпионского-энкавэдэшника". М-да... Вот это мы постарались... Кровь изо рта уже течь перестала, но "фанеру" Алик ему явно проломил аж до лопаток. А я, своим ударом, похоже, не только раздробил ему висок, но и сломал шею, поскольку голова покойного склонилась к плечу под весьма интересным углом. Наклонившись, я попробовал оторвать петлицы. Крепко пришито. Достав нож, я срезал их ножом. Подобрал фуражку. "Новенькая совсем!" - отметил я краем сознания. Все молча следили за моими манипуляциями. Наконец я подобрал с земли Тотеновский карабин. "А вот и разгадка!" - при ударе кусок приклада откололся, но аккуратное отверстие от ТТ-шной пули было заметно - трещина, расколовшая приклад, прошла как раз через эту дырку. Я протянул винтовку Алику:
- Вот, ей спасибо скажи. Почти защитила.
Потоптавшись немного вокруг тела, я попросил Николая помочь оттащить труп подальше. Спрятав тело под кустом метрах в десяти от нашего стойбища, и кое-как закидав его дерном, мы вернулись к остальным.
- Алик, который сейчас час?
- 20:12.- ответил он, мельком взглянув на часы.
"Так. На связь мы выходили в 19:47 - это я помню точно. На привал, соответственно, встали около пяти минут девятого. Ещё минут пять мы пили-ели, и разговоры разговаривали. Блинский нафиг, вообще около двух минут вся кутерьма длилась, получается!"
Однако на повестке дня стоял другой вопрос, гораздо более важный, нежели размышления о времени и его особенностях. После ранения, Тотен вряд ли сможет самостоятельно идти, а уж, тем более, нести груз.
- Так, - обратился я к бойцам моего маленького отряда, - давайте ка всё барахло в одну кучу кладите.
Меньше чем через минуту передо мной высилась солидная куча "хабара". "Эх, логистика бы грамотного сюда!" - мелькнула и торопливо спряталась в голове мысль.
Итак: раненый Тотен, три приличных мешка с едой и керосином, пять винтовок, три автомата. И на все, на это - четыре человека. О-хо-хо!
Взяв из кучи карабин, частично прикрывший Алика от пули, я, работая затвором, достал три оставшихся патрона, а затем выщелкнул и сам затвор. После чего отбросил маузер в сторону.
"Уже на пять килограммов легче" - попробовал я пошутить сам с собой.
Конечно, для скорости передвижения стоило бы понести Тотена на носилках, но тогда весь остальной груз пришлось бы нести нам с сержантом. Хотя... Вот оно! Подобрав носилки, я, с помощью так и не пригодившегося для связывания шнура, быстро переконфигурировал их в волокушу.
- Товарищи бойцы, раненого будем тащить по очереди. Вы - я указал рукой на бойца с подбитым глазом - первый. Кстати, а как вас зовут?
- Красноармеец Терещенко, товарищ старший лейтенант.