Рыбицкая Марина Борисовна
Крутится волчок 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистическая версия. Писала для одного журнала, который публиковал городскую христианскую фэнтези. Рассказ не подошел, а заниматься пристраиванием дальше было (и есть) некогда. Ладно, пусть читают другие, может кому понравится...

Крутится волчок

(слушая альбом Джорджа Майкла "Older")

второй вариант

  
   За окном слышен шорох автомобильных шин. Пять часов утра, город просыпается. Скоро заорут клаксоны, в джунглях большого города станет тесно от железных монстров. А пока только тихий шорох по асфальту. Как будто подкрадывается стая мягколапых хищников, шуршит, слепит огнями и проносится мимо за очередной жертвой обманчивого удобства.
   Я выглядываю из окна. Утро. Наш с тобой первый рассвет. Где-то в парке несмело поют птицы, внизу на повышенных тонах перекрикиваются супруги-соседи. Наверное, все как обычно. Так и должно быть? Не знаю.
   Я оборачиваюсь в твою сторону. Ты спишь, вся такая маленькая и беззащитная. Темные волосы, словно крепкая рыболовная сеть для мужчин, рассыпались по белой наволочке. Твой манящий красный лифчик задорно выглядывает из-под белоснежной пуританской простыни. Чувствую жар внизу живота при воспоминании об алом кружевном поясе для чулок, который потом ты тоже, засыпая, отчего-то забыла снять. Ты в нем мне казалась изумительно раскованной погонщицей мулов. Вот только мул был один - я... Хороший, крепкий мул, ты таких любишь, сама сказала - крепких молчаливых мужчин, слегка небритых и под шафе?.
   Да, я такой...
   У тебя легкая синева под глазами после бурно проведенной ночи. На лбу застыли мелкие капельки пота. Еще рано, а уже жарко. Я чуть было не включил кондиционер, но потом передумал. Если запущу этот современный пылесос наоборот, то могу разбудить тебя, ночное приключение, а к чему мне оно?
   Ты блаженно посапываешь, упираясь кулачком в щеку. Я беззвучно достаю деньги и сую под подушку. Здесь много. Судя по скудной обстановке твоей дешевой квартирки, ты небогата. Квартал не из дорогих, одежка из какой-нибудь позапрошлогодней распродажи... Думаю, свой красный кружевной "прикид" ты покупала из последних денег. Спасибо тебе за него и за божественные часы любви. Этой ночью я окунулся в молодость, в такую древность, где меня не видели тысячу лет. Я и сам себя уже забыл в свободном полете, а вот поди ж ты...
   Спи. Ты умаялась за ночь, ни к чему тебе видеть, как я одеваюсь и ухожу. Ночь закончилась, а с ней и наше знакомство. Да, знаю, что ты не проститутка... Я, собственно, и не покупал тебя. Я просто взял то, что ты щедро подарила мне в этот вечер, и не смог отказать себе в продолжении. Спасибо тебе!
   Ты так увивалась вокруг меня на этом дансинге... Танцевала для меня, только для моих восхищенных глаз. Соблазнительно открытые влажные губы, зовущий взгляд и невероятное притяжение в каждом замедленном движении полуодетого гибкого тела. Умеешь ты с пол-оборота завести мужчину, у вас, молодых темпераментных женщин, это пламя в крови. Саломея была такой же...
   Знаешь, милая, я ведь на самом деле не хожу по дансингам. Я для них слишком стар. Не телом, нет - мой торс накачанного сорокалетнего мужчины способен поразить воображение даже такой милой молодой девушки, как ты. Душой... Я состарился душой.
   Сто лет назад у мужчины моего возраста родились бы внуки, он носил бы подтяжки и седую бороду. А у меня детей нет. И жена мне ни к чему. Я в состоянии обеспечить себе респектабельную старость и без многочисленных отпрысков. Я старый черствый сухарь: не пла?чу от киношных мелодрам и не смеюсь над Чарли Чаплином. Я финансист, работаю на престижной работе и хожу-брожу в спальни хорошеньких горожанок, молоденьких девушек и зрелых дам.
   Изо дня в день, из века в век.
   Множество дней и ночей, потраченных на поиски cебя...
   Давным-давно я совершил поступок, которому нет прощения, и с тех пор проклят. Нет, я не демон, не падший ангел и не вампир. Я всего лишь человек. Проклятый человек, обреченный изо дня в день искать свою душу, розданную по частичкам, распыленную на атомы по разным женщинам. Столетия вынужден собирать у каждой капельки своей любви, страсти и привязанности. Я надеюсь, все эти столетия искренне надеюсь, что наступит миг, и я почувствую - свободен! Свободен жить, свободен любить, волен умереть...
   От слова "свобода" у меня даже голосовые связки начинают вибрировать - хоть сейчас иди петь в оперу или рок-группу... так мне хочется ощутить ее, выстраданную вольницу, скинуть неведомое рабство проклятия, которое не замолить ни в одном храме. Как не избавиться мне до сих пор от упрекающего лика Мадонны. Грех мой велик, хоть руки мои и не по локоть в крови...
   Я оскорбил живую Богоматерь. Всего лишь... Богатый мытарь презрел бедную и запыленную женщину, шагающую по грязной городской улице...
   Я гнал пинками впереди себя молодую и пугливую, только что купленную рабыню из секты христиан, будущую наложницу, а навстречу мне шла ОНА, с головы до ног закутанная в покрывало...
   И смотрела своими скорбными глазами, окруженными сеточкой лучистых морщин. Какая злобная темная сила заставила меня бросить ей оскорбительные слова и замахнуться плетью? Не знаю. Тогда в моих глазах она была никем, просто женщиной, старой нищенкой без каких-либо прав, почти что вьючным животным. Да женщины по святому учению и рая не унаследуют!
   Меня ударил ее взгляд, и я ударил в ответ - словами и плетью. Глупец, трижды глупец! Точнее, не хлестнул ее, лишь замахнулся и прошипел насчет всякого голодного отребья. Мол, протухший корм для бродячих псов... Мол, таким бродягам место на свалке или на дне каменоломни. А потом со всей силы протянул вдоль лопаток свою собственность, потому что ударить старицу рука все же не поднялась. Хотелось, очень хотелось проучить ничтожество за всепонимающий мудрый взгляд, проникающий в самую глубину, до дна моего бытия, показывающий его бессмысленность и бесцельность... но не смог обидеть пожилую иудейку, рука онемела - и все тут!
   Свистнула плеть, двенадцатилетняя рабыня со слезами упала в дорожную пыль, умоляюще обхватив руками колени незнакомки и припадая к ее стопам. Витая кожаная полоска свистнула еще и еще. Я не останавливался, злоба разъедала меня. Мог забить девушку до смерти, но продолжал хлестать, не останавливаясь. Кажется, девушка кричала : "За что?.." Возможно, стонала: "Зверь!"
   Я не прекращал истязание. Во мне бурлил яростный гнев против лживых баб, возомнивших себя чем-то важным. Забить, растоптать этот обнажающий душу независимый взгляд, эту силу, скрытую под маской смирения! Чтобы следа не осталось.
   А что мне эта странная прохожая сделает? - рабыня-то моя! Хочу - беру силой на ложе, хочу - убью! Пусть даже и придется заплатить пеню, не разорюсь.
   И тогда...
   От воспоминания мне даже страшно становится... кровь стынет в жилах, а позвоночник, наоборот, превращается в раскаленный столб.
   ...Тогда женщина с неземным светом вокруг чела печально улыбнулась, подняла обрадованную наложницу, шепнув ей что-то на ушко, и неторопливо прошла мимо. Оковы пали с глухим звоном, рабыня встала, выпрямилась и скользнула вслед за нищенкой, вытащив сначала из-за моего пояса документ купли-продажи и гордо покачивая стройным станом. С ее окровавленной спины сбегали алые капли, позвякивали бубенцы ножных и ручных браслетов. Звенели незатейливые украшения-мониста на девичьей груди, мелодично стучали перламутровые украшения, вплетенные в толстую черную косу, ниспадавшую пониже пояса. На длинной поле моего добротного полосатого халата расцвел презрительный плевок невольницы.
   В конце улицы пожилая незнакомка обернулась и взглянула напоследок своими глазами, темными, как спелый терн. Меня прожгло до пят. Не потому, что женщина ненавидела или боялась... Нет. Ей было меня ЖАЛЬ. Она искренне скорбела. Я же застыл, не в силах сделать ни единого движения, ни одного шага за ними. Мои члены замерли, по вискам стекал холодный пот... Как ни напрягал все жилы, пытаясь перехитрить, преодолеть волшебную силу, как ни призывал власть небесного владыки, обещая сделать храму богатые пожертвования, все одно остался торчать столбом на обочине узкой улицы.
   Я кричал в спину беглянке и ее покровительнице бессильные угрозы, рычал подобно раненому зверю, проклиная обеих, выл и пускал ртом пену от невыразимого бешенства. Бесполезно. Надо мной до самого вечера смеялись задорные уличные мальчишки, забрасывая грязью и навозом. Обливали помоями хозяйки соседних домов, тыкали пальцами мытарю в грудь и под ребра любопытные зеваки. Возвращаясь толпой с базара, над застывшим болваном весело гоготали сытые торговцы и стражники, издевались языкатые крестьяне и мочились мне прямо на ноги довольные ремесленники.
   Я все стоял, палимый обжигающим зноем...
   Когда солнце наконец мучительно-медленно село за горизонт, я освободился от неведомых чар и побрел, пошатываясь, домой в грязном одеянии, всеми униженный и оплеванный, распостраняя вокруг себя нестерпимый смрад навоза и помоев. Меня мучили жажда, голод и страшное унижение. Думал, этот позор в нашем городе мне не отмыть довеку. Соседи откровенно веселились за моей спиной, вышучивая прежнюю спесь и гордыню. А я шел, скрипя зубами и клянясь трижды по три жестоко отомстить свидетелям позорища, в особенности неведомой коварной чаровнице и беглой рабыне. Все-таки, мытарь в наших местах - очень большой человек!
   Если б я тогда знал, если бы догадывался, против каких сил невольно восстал, то никогда не отягощал свою участь... Той ночью ко мне пришел грозный черный ангел с пылающим мечом и передал страшное проклятие: моя глубинная суть будет распылена на тысячи частиц, и я, лишенный души, буду собирать ее лаской и любовью у женщин до тех пор, пока не соберу всю, до самой последней капельки. И с той самой ночи я обречен ублажать женщин: красивых и уродливых, добрых и злых, умных и глупых. В каждой, чтобы обрести назад частичку своей души, я должен найти что-то такое, чтобы полюбить ее. Пусть даже на минуту, час, на одну ночь. Полюбить, чтобы оставить, вырывая из сердца.
   Вот видишь, какой я древний... Две тысячи лет скитаний по всем городам и весям. Тысячи и тысячи женщин, долгая череда разнообразных лиц - черных, белых, желтых. Множество толстых и стройных тел. Невероятное количество блудниц и скромниц, стерв и смиренниц, бобылих и вдовиц. Каждую я любил. С каждой оставлял частицу сердца и шел вперед, гонимый иссушающей жаждой обрести себя. И я не вправе отказать никому. Ни одной женщине, буде она меня захочет. Бывало, меня использовали, словно бездушную вещь, а не мужчину, делали нечто сродни духовному насилию. И я все равно любил их, потому что невозможно ненавидеть свою душу.
   А с тобою, котенок, мне было легко. Ты радостно позволяла черпать грязному небритому ископаемому из недр чистоты легкой и невинной души...  Славная. Рожденная дарить счастье.
   Завтра придешь в свой дансинг, а подружки тебе скажут: "Хей, что это за дедушка, который был вчера с тобой?" Ты в ответ засмеешься, и скажешь: "Он уже ушел". Или: "Между нами ничего такого не было". И подружки посмотрят завистливыми глазами и промолчат.
   А потом пойдешь искать нового мужчину в поисках душевного тепла. Тепло сердца все ищут, знаешь ли. Тебе ведь не секс-мужчина нужен, и не это алое кружево, нет, хочется доверия и теплого надежного плеча под рукой. И, словно маленький яркий мотылек, ты летишь и летишь на огонь, пока не сгоришь или не разобьешься о стекло. Кто-то схватит неловкой рукой или разобьешься о стекло чужого равнодушия... Но не о мое. Можешь смело досматривать свои смешные детские сны, потому что только дети могут смеяться во сне так беззаботно. Я не построю клетки для твоей души. Ты запомнишься мне легкой свободной пташкой, прикорнувшей на ветке. Я не птицелов, я такая же птица, как и ты, только слегка постаревшая...
   И я ухожу.
   Между нами навсегда останется только эта ночь, бокалы охлажденного вина, невесомые поцелуи и дикий, животный секс. Еще твои слезы наяву и смех во сне. Ты милая пичужка, знаешь? И поверь, ты достойна лучшего.
   Прощай. Я навсегда запомню тебя. Извини, что не прощаюсь и не развожу долгих сантиментов. Я не хуже остальных мужчин, но ты ведь наверняка знаешь это, не правда ли, маленькая охотница на червячков в недрах большого города? Сегодня один, завтра - второй. Так из постели в постель ты будешь мудреть и стареть, пока не выскочишь замуж за кого-нибудь из сверстников-дурачков. Или останешься крашеной старой девой с вонючими кошками и огромными вазонами на подоконнике. Видишь, как я старомоден... сейчас старые девы катаются на скутерах, рубятся в сетевые компьютерные игрушки и пьют наравне с мужиками, а я отстал от реальности...
   Прощай... Я не потревожу твой покой. Ты останешься в моих мечтах. Я испил тебя всю - с твоими торчащими сосками, негромкими стонами, взял в самый далекий секретный файл памяти красное кружевное дезабилье и твои слезы.
   Штаны и рубашка надеваются незаметно, быстрыми привычными движениями. Носки, ботинки. Несколько шагов, и щелкнула дверь.
   Прощай, милая. Не грусти. Благодаря этой ночи, к худу или к добру, ты еще долго будешь молодой. Я не волшебник, я всего лишь проклятый Вечный Жид, безостановочно крутящийся волчок. Завтра я опять упаду вверх.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"