- Сейчас, сейчас, маленький, - я быстро перепеленала племянника. Да, пожалуй памперс изрядно потяжелел, в руках лежала крошечная увесистая бомбочка. Я мрачно ухмыльнулась: плоды экономии. - Не плачь... - погладила двумя пальчиками спинку и похлопала, чтобы вышел воздух. Детеныш словно понял уговоры, сухой, накормленный из бутылочки универсальной детской смесью "Нан", он быстро затих на моей груди.
Господи! Неужели благословенная тишина?! Я опустила своего маленького белобрысого "зайчонка" на узкую тахту, подбросила в печку дров и печально задумалась.
Мы в этом благословенном закутке уже третьи сутки. Сторожка, подготовленная для моих летних каникул заботливой двоюродной сестричкой Аней, оказалась как нельзя кстати. (Спасибо дяде-леснику, который пару лет назад перестал сидеть бобылем, переехал жить в ближайшее село и позволил мне здесь обитать). Деньги - какие-никакие есть. Но... дальше? Вечно я сидеть здесь не могу. Еще день-другой, да пусть неделя, до тех пор, пока не кончатся дрова, детское питание и продукты. Я уж молчу про памперсы, без них наше будущее в этой глухомани и представить себе невозможно. Что тогда?
Один-единственный мой выход в любой окрестный магазин - не представляю даже как, ведь бросить грудного малыша самого в далекой сторожке я побоюсь - и компании убийц рано или поздно станет известно, где мы находимся. Уверена, поиск идет. Силы, а, главное, суммы в этой охоте задействованы немалые. Кому-то светят очень большие деньги, и он не отступит.
Потом... если враг найдет нас... крышка. Сначала мне, следом - малышу. Не сразу. Не раньше того счастливого часа, когда все бумаги будут переоформлены на нового опекуна, так я поняла из рваной речи не то шпика, не то киллера. Или опекунов?
Если бы тогда, оглушенная непрерывными детскими воплями, я не спустилась покурить, если бы не имела тонкий музыкальный слух... не приведи Бог, что бы из того вышло. Быстрые, рубленые фразы, вполголоса бросаемые в трубку темным человечком на общественном балконе этажом пониже, вначале не привлекли моего внимания. Потом я оцепенела. Потом кинулась в квартиру. Кинулась, чтобы застать тот звонок...
"Машину Лесика и Алины взорвали... Прямо под рестораном. Ваши мама и папа были с ними".
Вот и сходили в ресторан в честь рождения ребеночка...
Моих родных убил тот, кто сидел в кабаке с ними рядом, на расстоянии вытянутой руки. Некто совсем близкий и знакомый.
Затем я творила такое, что, вспоминая, до сих пор морщусь от стыда. Заперла наемную няньку в туалете и сбежала с ребенком, переодевшись в чужие шмотки и старый парик. Дениску пронесла под бесформенной длинной кофтой - прикинулась беременной (мой хороший, мой золотой только-только почивать изволили, и не просыпались, хоть вверх ногами переворачивай). Люди в тонированных джипах, оккупировавшие площадку перед нашим домом, сидели и ждали. Никто не обратил внимания на малознакомую женщину молдаванской наружности с огромным животом, тянущую большую спортивную сумку на колесиках. Может, и обратили, но только для того, чтобы плюнуть вслед и сказать в спину: "Ну, баба и запустила себя!"
В первой подворотне фальшивый прикид остался бомжам, и без него молдавская будущая роженица преобразилась в обычную ухоженную городскую мамочку с грудничком на руках, да и сумка на колесиках переселилась на плечо, изменив конфигурацию... Зря, что ли с десяти лет хожу в театр-студию?
Половина моих бессистемных перемещений по городу на тот момент были лишены логики. Я носилась, как угорелая, с плачущим ребенком на руках и пыталась продумать план действий. Весь город казался мне огромной клоакой кровожадных монстров, направо-налево убивающих ни в чем не повинных людей. Возможно, впала в своеобразный реактивный психоз. Наверное, это форма безумия. Не знаю. Но о побеге я не жалею. Первоначальный импульс был верным.
Вспоминая знакомых Лесика, его сослуживцев и родственников, я перебирала по памяти кандидатуры.
Этот - его зам Василий, стройный шатен с томным взглядом отпетого бабника, всегда одетый с иголочки. Неужели он? Не может быть. По-моему, они с Лесиком тесно дружили. Деверь ему верил, как себе.
Или совладелец дочерних предприятий, Самуил-как-там-егович, которого я видела один лишь раз, мельком? Плотный невысокий мужчина восточной наружности с заплывшими глазками-щелками. Скользкий тип. Но сам Лесик отзывался о нем не слишком уважительно, говоря, что его доля участия номинальна, и он на активы толком претендовать не может.
Я видела нескольких Лесиковых подчиненных, но о них смешно и говорить. Смирная, словно монастырская послушница, очкастая офис-менеджер в традиционной юбке до средины икры, яркая рыжеволосая секретарша, каждое движение которой обещало клиентам фирмы прелести мусульманского рая, еще несколько молодых ребят из центрального офиса и подсобные рабочие на роль жестоких расчетливых рейдеров явно не подходили. Бухгалтерский отдел, состоящий из одних сорокалетних баб-разведенок - тоже. Не тот масштаб. Вот наплевать в кофе лично мне тетки смогли бы. Запросто. Или стрихнинчику в чай незаметно подкинуть от щедроты душевной. Вон, какими ненавидящими взглядами провожали, когда их начальник Василий любезно довел меня до машины.
Дальние родственники-кумовья-сватья? Я их практически не знаю и не верю в соучастие в столь чудовищном преступлении. Я вообще ни за что не поверю в то, что человеку под силу угощаться, улыбаться, выпивать за одним столом, тут же хладнокровно готовя смерть. Они же все не уголовники-бандиты. У Лесика вполне приличный бизнес, его окружали интеллигентные люди.
Но взрывчатка в машине не сама выросла. И темный человек на балконе не из-под земли взялся. "Ищи, кому это выгодно". Легко сказать! У меня от усталости налились чугуном ноги и пухла от мыслей голова, а я лунатиком бродила вокруг да около, пытаясь найти выход. Вызвонила Лесикину тетку Альбину. Та вначале разговаривала со мной, словно имела дело со слабоумной, высокомерно тупила и пропускала мимо ушей мои реплики, потом вообще... сорвалась на истерический визг, нагло заявляя, мол, я украла ребенка. Орала: "Есть милиция, вот пусть они с убийцами и разбираются!"
Я сбросила вызов. С дурой разговаривать - время терять. Получить от нее поддержку, овцы драной, нечего было и надеяться. На самом деле, она трясется за свою лощеную старческую шкуру. И не так уж и неправа, между прочим. Ведь, по большому счету, такая же наследница и возможная опекунша. Потенциальная мишень. Или организатор-убийца.
Альбина??!
Нет, у меня точно паранойя разыгралась. Скоро и законченной маньячкой стану, вон в каждом родиче уже предатель видится.
Еще пыталась достучаться к другим знакомым, бывалым и битым жизнью. Их советы отнюдь не пестрели разнообразием: "Вернись и никуда не бегай..." Дом Советов какой-то. Хорошо раздавать рекомендации, когда тебе ничего не грозит, умозрительно. Я и сама такая умная, сидя на теплом диванчике с бутылкой пива перед телевизором. На всякий случай закинула собеседникам наживку насчет Киева и Саратова, даже Прибалтику упомянула. Пускай те, другие, погоняют немножко по вокзалам, чтоб не скучно уродам было. Время - мой враг и союзник.
Слава тебе, Господи, у меня хватило ума и денег закупиться для ребенка. Хорошо, что вспомнила: через мобильный телефон преступники могут отследить нас, и выкинула его в мусорку. Глядя из окон маршрутки на подъезжающие к супермаркету черные бронированные джипы, я сотню раз истово похвалила себя за позднюю, но своевременную сообразительность.
Папа и сестра всегда говорили: "Катька у нас боец по жизни". Думаю, это не так. Думаю, я не боюсь сдаться и проиграть. В конце-концов, можно выйти и драться в открытую, и будь что будет. На одного коррумпированного мента, адвоката, нотариуса, пусть даже сотню продажных сволочей, найдется сколько-нибудь честных. Хотя бы чисто теоретически. Будь я одна, я бы рискнула. Будь я одна - спокойно пошла навстречу опасности. Уж вволюшку крови попить, зная подходы к нашим госструктурам, этим неизвестным гадам точно сумела.
Но я не одна. Со мной ребенок, крохотная частичка моей сестры. Рисковать малышом я не стану ни при каких условиях.
"Частичка" блаженно посапывала кнопкой-носиком, давая мне недолгий отдых. Я поцеловала дитя в макушку, вдохнула его сладкий младенческий запах, бормоча ласковые слова, какой он замечательный и золотой, полюбовалась его изумительно длинными пальчиками и прилегла рядышком. Ночь. Нужно поспать хоть немного, не то свалюсь с копыт. Дениска давал жару три дня без передышки. Уму непостижимо, как в детском тельце весом два девятьсот обитает такая громкая и звонкая глотка. Когда он налегал, краснея крошечным личиком от натуги, у меня ушные перепонки лопались. Такой себе почти ультразвук. Будущий оперный певец-тенор, должно быть.
А вдруг он болен? Колики? Или какие там бывают у грудничков проблемы? Не знаю, я ж не врач?! Потрогала лобик: температуры нет. И то хлеб. С этими младенцами рехнуться можно. Я прикорнула, прижимая к себе невесомое тельце. Ползунки сушатся над печкой, дня на два должно хватить. В подполе тихо шебуршали мыши, в углу меланхолично стрекотал сверчок, но меня не пугали звуки старенькой избушки, наоборот, даже успокаивали. Я не впервые ночую в уютной сторожке, мыши и сверчок для меня почти друзья.
Выстрелы! Ей Богу, выстрелы! А это... неужели рванула граната?
Вскочила, холодея, и заметалась по комнатушке. Как пить дать, пришли, сволочи, по наши с Дениской души. В местном лесу, полном извилистых оврагов и бурелома, ночью охотиться никто не будет. Таких фанатичных идиотов здесь не водится. Волков и медведей, так ценимых нашими "новыми русскими" - тоже.
И браконьеров. Дядь Петя их давным-давно повывел. За "левым" трофеем проще и дешевле сунуться на соседний участок. Со вторым лесником, сумрачным, вечно полупьяным Федором на сей счет куда легче договориться. Разумнее: дичи на отдаленных от железной дороги участках гораздо больше.
Так... в первую очередь взять жалкие остатки денег. Увесистый портмоне с документами перекочевал во внутренний карман спортивной сумки. На дно той же многострадальный сумы на колесах вперемешку понеслись тяжелые продукты, мои лифчики-трусы-прокладки, запасная футболка и мини-юбка. Памперсы, сухое питание, бутылочка кипяченой воды, пеленки-распашонки, детское массажное масло полетели туда же, наверх.
Сделано.
Схватила кенгурушку для переноски младенца и... остановилась. К домику никто не подъезжал, наоборот, фырчащий мотор явно отдалялся. Я свалилась на топчан, держась за сердце. Кажется, не к нам. Пронесло.
Мое крикливое чудо все еще спало, укрытое цветастым ватным одеялом и пригревшись на нашем совместном лежбище.
Я накинула теплую кофточку, натянула потертые голубые джинсы и сунулась в темноту, вооруженная мощным дядиным фонариком. Выключенным. Не хочу рисовать у себя мишень на груди. Успеется. За пояс для устрашения потенциальных террористов сунула дореволюционный дедушкин тесак и выскользнула в дверь.
Глаза быстро привыкли к темноте. Я старалась идти тихо, благо, мягкие разношенные кроссовки позволяли передвигаться почти беззвучно. Сказывалась привычка бродить по лесу, да и места знакомые.
Стреляли где-то у озера, это совсем недалеко. Я почти дошла, когда услышала тихий стон.
Подкралась поближе, все еще не включая фонарик. Черт, ничего не видно! Старалась передвигаться на цыпочках. Под мокрыми от росы найковскими кроссовками мягко пружинил хвойный ковер. С озера тянуло сыростью, низину заволокло белесым туманом. Небо утратило свой черный цвет, ощутимо синея. Пожалуй, скоро утро. Судя по звукам, посторонних больше нет. Чуткое лесное зверье после стрельбы затихло и не давало о себе знать.
Ежась и вздрагивая от ночной свежести, я нашла врезавшийся в сосну черный джип (учитывая его мощную тюнингованную решетку в бампере спереди, ничего с "железным конем" не сделалось). Рядом увидела того, кто стонал. Включила фонарик. Яркий луч резанул сереющий предутренний сумрак.
Недалеко от песчаного обрыва крупный мужчина в легкой кожаной куртке валялся без сознания под кустом, сжимая в руках пушку внушительного калибра.
Мама родная! А вдруг шевельнется и пальнет невзначай?!
Я аккуратно разжала пальцы, отводя в сторону гладкий черный ствол, и вытащила из руки пистолет. Зашвырнуть в лес от греха подальше? - может выстрелить и привлечь внимание. Как ставить его на предохранитель, не имею понятия. В принципе, и оружия-то в руках до сей ночи не держала. У меня к нему отвращение с детства. Наверное, я никудышний полководец и очень плохой солдат. Впрочем, о воинской профессии и не мечтала никогда. Очень надо! Я подумала и медленно положила опасный предмет в сторонке. Теперь самое время заняться типом в кожанке.
Ндаа, дело дрянь. Мужик-то ранен... Наверное, тяжело: на виске кровь, еще что-то с левым плечом - рукав изнутри весь намок. Ай, только раненого хмыря мне для полного счастья не хватало, в моем-то положении! И ведь бросить умирать человека совесть не позволит. Или позволит?
Я наклонилась, осторожно касаясь шеи, чтобы проверить пульс. Неужели пока я шла, взял себе и умер? Есть! Бьется неровная ниточка.
Тонкий запах дорогого одеколона вызывал уважение ко вкусу неизвестного. Холодные ноты белой лаванды, сладковато-терпкие сандала, освежающие ароматы лимона и зеленого чая смешались в морском вольном бризе. Известный, очень известный французский парфюм, только название не могу вспомнить. Так и хотелось вжаться носом в ямочку за ухом и принюхаться. Тьфу! Нашла о чем думать. Вроде мужским вниманием и не озабоченная, а все туда же...
Я не успела убраться в сторону, как меня жестко поймали за руку.
- Кто? - темные (мне так показалось, не видно же толком!) глаза пытались заглянуть в самую душу. А он ничего, нестарый - лет до тридцати, и симпатичный. Слегка вьющиеся короткие волосы, мощные скулы, крупные правильные черты лица. В прежней жизни я бы млела от внимания такого парня: ну просто вылитый киношный мачо.
- Конь в пальто, - я таки не сдержала свой поганый язык! - Чего мандражуешь, видишь - свои. Лучше помолчи, пока я тебя осматриваю, дуралей несчастный, - демонстративно стряхнула легко разжавшиеся крепкие пальцы и отвернула полу куртки. Ма-ать честная! Его что, из карабина для охоты на слонов подстрелили? Должно быть так, иначе откуда у него на плече взялась такая дырища в бронежилете? Калибр впечатляет. И каким чудом жив до сих пор, не понимаю... - Как тебя звать?
Сказал-простонал:
- Максим... - парень снова потерял сознание. И за что меня так? Господи, Боже мой, я ведь добрая и трудолюбивая, кроме прогулов на факультете биологии ничего плохого никому еще не сделала. С помощью здоровенного тесака я вырубила две толстых жерди, привязала между палками длинную трикотажную кофточку и перекатила на самодельные ноши пострадавшего, пыхтя, словно выводок многодетных ежиков. "Броник" казался легким, поэтому стягивать его не стала, оставила как есть. Ноги, словно у пойманного оленя, примотала своим ремнем от джинсов и захватила концы жердей, чтобы не цепляли каблуками дорогу. Его ремень использовала, чтобы накрепко зафиксировать средину тела.
Э-э-эхх, где наша не пропадала! Холодно мне теперь не будет. Протащить мужичка весом под добрых восемьдесят-девяносто кэгэ - так и вовсе потом изойдешь. Нно-о-о, залетныя!
Мне было нелегко, но я справилась. Задыхаясь и дрожа, я обливалась потом и тянула, изображая сценку "Бурлаки на Волге". Все тянула и тянула, пока не доперла тяжеленную тушу до нашей хибары. "Работа, не волк, в лес не убежит" - не про меня сказано. Ко мне-то она как раз из лесу и прибегает. Бедный-бедный серый волк...
Ох-хо-хонюшки. И что делать будем? Благо, хороший, славный умница-ребенок все спит. Я переложила его на теплый припечек, повыше.
Раздев до пояса фигуристого накачанного господина (если судить по цене его одежды - точно не из пролетариев), я залила жуткую рану перекисью и расплакалась. Рана все еще обильно кровила: пуля прошла навылет. Я не сумею ему помочь. У меня, кроме аспирина, ничегошеньки нет. Детское жаропонижающее не в счет. Никаких нормальных антисептиков, никаких антибиотиков, бинтов. НИ-ЧЕ-ГО. А парня шить нужно и под капельницу, причем срочно. По-моему, у бедняги уже начался или скоро начнется болевой шок, вон как дрожит.
Господи!
Почесав тыковку, я скомкала чистую марлю, уложила на рену и туго стянула ее бинтом. Затем, обшарив карманы кожанки, подхватилась и бегом дернула обратно в лес. Так и есть, дверь открыта, ключ зажигания в машине. Я обыскала багажник: искать не надо, аптечка скорой помощи валяется наверху. Одной головной болью меньше. Даже такая блондинка, как я, сумеет вколоть шприц-тюбик бутарфанола тартрата ему в... а куда колоть-то? Дай Боже вспомнить проклятые дозировки, я же специально когда-то в справочник заглядывала... О! Внутривенно один милиграмм каждые три-четыре часа, внутримышечно - два милиграмма, капать в нос - один милиграмм каждый час. В нос капать ему не буду - у него аптечек не три, а одна. Ладно, уколю под лопатку или в ж... ягодицу. Там уже не промахнешься. Колоть в вену я все равно не возьмусь. Себе уколы в вену трясущейся рукой на медпрактике еще делала, но вот постороннему...
Пистолет я тоже прихватила с собой. Мало ли... в нашем положении пригодится.
Повторно наложив тугую повязку незнакомому мужчине на плечо и забинтовав голову, я прикрепила эластичными бинтами к запястьям раненого прибор по Фолю и включила общие режимы на уничтожение бактерий и простейших - так по-крайней мере он в ближайшие часы не подцепит заражение крови. Мой любимый "Ланта-зэт" был взят для малыша на случай непредвиденной болезни, и это единственное, что я успела сделать осознанно, когда убегала.
Аппарат звучно побулькивал, приятным женским голосом время от времени сообщая, что очередной режим закончен, а я сидела над мужиком и роняла слезы, вливая в рот по ложечке чай с лимоном. С такой кровопотерей ему нужны жидкость и глюкоза, побольше.
Негромкое:
- Чего рыдаешь, дура? Я еще сто лет проживу, - сразу взбодрило несказанно. Привет. Море благодарности за спасение. Вот почему я в свои двадцать с гаком не замужем - не люблю мужиков. Внутри каждого сидит либо баран, либо козел. Самый плохой случай - склизкая амеба. В Максиме, видимо, полюбовно делят территорию оба двурогих.
Спасенный не унимался:
- Водить машину умеешь, права есть?
- Что? - слишком неожиданно прозвучал для меня вопрос, да еще и от человека, которого я практически похоронила. Даже мраморный памятник с трогательной надгробной надписью мысленно установила: "Ушел молодым. Был самым-самым. От жены и скорбящих родственников".
- Машину водишь? - повторил он буквально по слогам.
- Немного. Права есть, но водитель из меня... не Шумахер. Однозначно, - непонятно, откуда взялась нервная дрожь? Ведь не съест он меня?
- Шумахер, не Шумахер - плевать. Довезешь до больницы, и дело с концом.
- Ага-ага. Разбежался!
Мужик присмотрелся внимательней:
- Почему?
- Если сунусь в город - убьют, - и я рассказала ему свою историю, захлебываясь жалостью к себе и рюмсая, как первоклассница. Первый раз за трое суток меня попустило, и я выревелась на чужом плече сполна.
- Сурово, - он сжал губы в тонкую линию и ненадолго задумался. Но особо огорченным почему-то не выглядел. - А к дяде в село сходить не можешь? Может, кто другой меня до клиники подбросит? Заодно у фельдшера или в аптеке можно достать лекарств.
- Наивный... До села пятнадцать километров. Небось, туда-сюда с грудничком рысью не побегаешь. Аптеки у них нет. Место фельшера третий год пустует. Кому из городских девчонок, что по распределению на медпрактику высылают, в эту глушь надо? Вот они беременеют и устно отправляют наш экзотический уголок куда подальше. Дядька... Он сейчас в областной больнице с полиартритом.
- Яс-сно. И что делать будем?
- А ты позвонить отсюда своим знакомым не можешь?
- За дурака меня держишь? Уже. Позвонил. Результат видишь сама, - он кивнул на дыру в плече, - еле ушел.
Я тоскливо вздохнула:
- Видно, выхода нет. Но если нас прибьют из-за тебя, или я в кого-то врежусь, ответишь за меня перед Всевышним.
- Договорились, - усмехнулся странный мужик. Не пойму, с чего в него стреляли? По виду не бандит и не крутой бизнесмен. Машина дорогая, эт верно. Но не настолько уж...
И тут вдалеке у озера послышался шум моторов. В глазах незнакомца плеснуло паникой, суженные зрачки и вовсе стали с булавочную головку. Он автоматически полез под мышку, где у него до сих пор болталась пустая кобура:
- Ч-черт!
- Это ищешь? - я протянула ему вороненый ствол. Принесла бронежилет: - Помочь?
- Фуух, - облегчение было ощутимо почти физически. - Помоги. - Блондин весь как-то подобрался и принялся раздавать ЦУ: - Хватай вещи, ребенка и добирайся до машины. Когда пойдет стрельба, даже если там есть часовые, они отвлекутся. Садись и как можно быстрее езжай туда, - он достал из нагрудного карманчика красивую темно-синюю ручку и быстро начеркал телефоны и адреса, а также схемы проездов. - Когда доберешься, пришлешь сюда помощь. Это мои фронтовые друзья, два из них - честные менты. На всякий случай: последний адрес - мой собственный. Вот ключи, деньги, - толстая пачка купюр опровергнула неудачную версию о средних доходах. - Там охрана, скажешь вахтерам: "Я девушка Макса". Они должны пропустить. В крайнем случае, запомни фамилию - Царьков. Не скажу, что там очень уж безопасно...
В голове что-то щелкнуло, но мне не до того было. Мало ли... однофамилец.
- В хатку не возвращайся. Как бы там ни было... я справлюсь. Да! Если что - полезь в бардачок. Там еще один такой же, - он взмахнул пистолетом. - Как стрелять, знаешь? Предохранителя нет, - он показал примерно, как целиться, - рукоять массивная, но курок у моего "Глока" достаточно мягкий. Удачи! Пошла-пошла-пошла! - он вытащил из другого кармана запасную пистолетную обойму и положил рядышком вместе с сигаретами.
Да-с-с. Я пошла. Нет, это культурно сказать. А некультурно - погнала, как в зад... в шею раненая лань. С ребенком в рюкзачке. С тяжелой сумкой на плече. Шла, пригибаясь, и молилась, чтобы мое чудо не вякнуло. Оно вякнуло разок. Я - ноль внимания. Сунула в рот пустышку, дите восторженно задвигало соской и заткнулось. Может, так надо было и раньше?
В общем, с урчащими внедорожниками мы тихо-мирно разминулись, укрывшись с Денькой в раскидистых кустах крушины. Потом я добралась до джипа Царькова. Там и впрямь никого не было. Положила малыша на заднее сидение, кое-как пристегнув кенгурушку к ремню безопасности за неимением детского креслица. Бог не выдаст, свинья не съест! И я потихоньку дала газ.
Меня никто не преследовал, мало-помалу мы выбрались на основную трассу. Но облегчение не приходило, наоборот, грызло нарастающее чувство острой тревоги. Сердце бухало, как ненормальное, лицо противно онемело, по вискам струился холодный пот. Как следует пораскинув мозгами, я стремительно повернула обратно. Дело во взгляде... Максим так на выходе на меня посмотрел... словно прощался. Я вспомнила об этом, о других подмеченных деталях, и грудь пронзило болезненным током - нельзя его там бросать!
Издали подъехала к нашей избушке с противоположной стороны просеки и оставила Дениску в кабине, пробираясь поближе с пистолетом в руках и залегая время от времени в густых зарослях.
Странно, возле домика лишь одна машина, вторая куда-то испарилась. Хорошо. Перебежала поближе и засела в палисаднике, в котором пришлые черти горох толкли. Все цветы и клубнику вытоптали. Цветущая картошка больше не цветет, стебли вмяты в рыхлую землю. По чесноку и луку словно промаршировала рота солдат. Урожая душистой лесной морковки в этом году трудолюбивой Анечке не видать, как своих ушей. Только в одичавший малинник со жгучей крапивой в мой рост никто умный не совался, одну меня туда нелегкая понесла. Зато со стороны не видно.
Да тут палили, как в итальянском фильме про мафию: окна выбиты вместе с рамами, в побеленных стенах выбоины от пуль. За домом тянутся кровавые следы, словно тащили большие кули.
Я обогнула дом, и у меня перехватило дыхание: два убитых амбала лежали в холодке рядом с колодцем и отсыпались навечно. А Макс? Неужели и он?..
Оппа! Так я и думала. Последний акт драмы, знакомые все лица. Тот самый темный человечек с нижнего этажа, заискивая перед узкоглазым толстяком, бывшим совладельцем Лесиковых фирм, бьет стоящего на коленях Макса ногой в рану:
- Говори, где эта сука со щенком!
- Выкусишь! - Макс свалился наземь в пыль нашего маленького дворика. А Макс храбрец... в нашей стране храбрецы долго не живут, но может, с моей помощью на одного больше останется?
Темноволосый радостно скалился желтыми прокуренными зубами, нарочито медленно обнажая жуткий такой десантный ножик с зазубринами на тыльной стороне:
- А ведь я тебя на ленточки порежу... узкие. Через десять минут ты мне в подробностях рассказывать будешь, не только где эта девка обретается, но и где документы из сейфа, и подписи поставишь. Все путем. Еще и умолять будешь, чтоб чистенько добили...
Дальше было, будто в плохом кино. Я выстрелила в голову темноволосой мрази, не думая, какая статья за это светит - если грохнут, полная законопослушность перед обществом мне или Максу явно не поможет. Как говаривал один сэнсей, учитель по самообороне: "Лучше неудобно сидеть на скамье подсудимых, чем живописно лежать среди венков". Отдачей меня чуть не снесло.
Либо это было чистое везение, либо провидение, но я попала. Гнусный тип беззвучно рухнул прямо на Макса, забрызгав его не то мозгами, не то кровью. От вида окровавленного затылка сразу стало нехорошо - желудок скрутило жестоким спазмом, и я судорожно пыталась отдышаться, зажимая рот рукой. Это было... кошмарно.
Максимушка, раненый, больной, все же мгновенно сообразил, выхватывая из кобуры чужое оружие и всаживая в тонко, по-поросячьему визжащего толстяка пол обоймы. Еще пару зарядов и нож в переносицу схлопотал вдогонку от Максима набегавший из леса третий бандит в бронежилете навыпуск. Ножик, кстати, был тот самый, с зазубринами.
- Больше никого нет, выходи, - это голос Макса, - первая машина за тобой в город поехала. - Со счастливым вздохом ускользая в беспамятство: - Теперь можно и домой.
Уже в дороге он признался:
- Царьков я. Его, - кивнул на малыша, - дядя. Сводный брат Лесика по отцу. Тебе могли и не сказать, я паршивая овца в стаде. В прошлом контрактник-наемник, теперь вот бизнесом понемногу занимаюсь. С братом по делу мы не пересекались. Когда мне позвонили и сказали - мол, какая-то сука взорвала моего брата и украла ребенка, я купился. - Виновато потупил голову: - Вычислил, куда ты удрала, и позвонил совладельцу Лесиного бизнеса, моему бывшему приятелю.
- Ах, ты... - я резко затормозила, искушаемая сатанинским желанием вышвырнуть красавчика прямо на обочину. С его кошачьим счастьем выживет как-нибудь.
- Я ж не знал, - честно глядя в глаза, проникновенно сказал Макс. - Заплутал немного в дороге, пересекся с ними возле озера, а тут за мной два киллера... Ну и давай палить. Решили, что ждать дальше нечего. Вот тут-то я и понял, как облажался. Одного ранил, второго убил, живой от них на машине убрался, но я знал - скоро за мной вернутся. - Взял меня за руку и проникновенно уставился в глаза преданным собачьим взглядом: - Прости меня, грешного.
"А можно я не прощу?! - Мне хотелось сказать ему многое, хотелось лупить по щекам, чтобы на них выступили синяки. во все горло орать на него, пьянея от слез, пока окончательно не охрипну: - Сволочь, какая сво-олочь!!!" Но вопреки желанию я неожиданно простила великовозрастного балбеса:
- Ладно. Если б не ты, они все равно меня бы нашли. Теперь я это понимаю. И... спасибо тебе.
Тогда я еще не знала, но моя семья в полном составе ехала этим джипом в ближайшую больницу, а мой будущий муж, белый, как лист бумаги, сидел с забинтованным плечом и всю дорогу заставлял меня рассказывать подробно о нашей семье, моей учебе и прочих житейских обстоятельствах, чтобы я не заметила, насколько ему худо.
Однажды я стала нечаянной свидетельницей кровавого побоища. Одинокий пасюк не на жизнь, а на смерть сражался с молодой уличной кошкой. Загнанная в угол детской площадки с высоким забором, крыса выпрыгивала вверх на добрых метр-полтора. Кошке не помогали ни мои подбадривания, ни увесистые кирпичи, летящие в серую тушку злостного грызуна. Жалкая помоешная крыса сражалась просто отчаянно, она яростно бросалась на врага и заслуженно вышла победительницей, вырвавшись из глухого угла.
Вспоминая те жуткие дни, иногда с гордостью думаю: я дралась за наше с Дениской право на жизнь ничуть не хуже той крысы. И победила.