Сказка это, а может быть быль, то уже неведомо. Да люди говорят, что случилась эта история, на верхнем Дону, сто, а может и поболей лет, тому назад. Появился у станицы Чернышевской, что на речушке Чир пришлый, не казацкого роду, не добрый, не шибко толстый, но животатый мужичище. С черною душой был человече. Прибился он как-то незаметно, родом неизвестно откуда, толи из-под Рязани, а может из Ростова Великого или города Казани. Жил особняком, на краю станицы, с падчерицей своей, горбуньей и замарашкой. Падчерицу особо из дома не выпускал, только так, в церковь сходить, да и то по престольным праздникам.
Скот мужичище не держал, поле не пахал, рыбу в Чиру, да в Дону не ловил. А жил справно. И всего-то у него было вдоволь. Курень у него был большой, низ каменный, вверх кирпичный, крыша железом крыта. В станице лавку открыл, а там товара всякого и колбасы и окорока, и рыба всякая сушеная да вяленая,. Мука и крупа разная в мешках, огурцы соленые, капуста квашеная в кадках, солонина. Отрезы мануфактуры разной на полках нежатся, сукна всякого не в пересчет: ситец, бумазейка, шелка да бархат имеется, атлас мерцает лунным светом, греясь у теплых и мягких рулонов кашемира и плюша.
Опять же одежда всякая и для маляток да и для казаков, да для казачек имелась. Поражал всех посетителей салоп женский, что висел на видном месте, заморский, из ''кунгуры''. Заходили хуторские, да станичники специально, подивиться, из чего обивка такая у той одежды, что за зверюга в такой шкуре бегала и какого обличья будет. Ухмылялся купец, рассказывал, что зверь тот не бегает, а прыгает, будто кузнечик наш, а обличьем на зайца нашего смахивает, но ростом будет, чуть ли не с конягу добрую. Опять же сумку при себе имеет на животе, чтобы дитев своих носить. Кунгурой тот зверь прозывается.
Обомлевали покупатели от такого природного факта, головами в изумлении качали, подкладку, да мех щупали, но вещицу не покупали, больно дорого просил купец за салоп.
Искал себе купец помощника, чтобы амбары, что в степи у него стоят, сторожить. Нанялся к нему молодой казачек Сашко. Был Сашко сиротой с малолетства, папаня голову свою сложил с басурманами сражаясь, а мать недолго его пережила, слегла от вести такой, да так больше и не встала. Снесли её люди добрые на погост, так как не было родни на белом свете у неё. Остался малец один, на пригляд старухи жившей по соседству. Ничего, вырос парень в славного казачка.
Купец зазвал Сашко к себе и посулил тому, что ежели тот будет верой и правдой служить ему, то кормить будет два раза в день, а еще деньгу подкинет, а на праздники престольные, подарок какой-никакой сделает, коли настроение будет.
-Работа у меня не трудная, - приваживает он ласково - ночью амбары сторожить, да мне докладывать, кто возле них шастать будет. Год прослужишь, лошадь тебе справлю!
-Ну, что согласен? - Спрашивает парнишку купчина.
Юноша кивает радостно головой.
-Не сомневайтесь, смотреть в оба глаза буду.
Хозяин подводит паренька к двум сараям стоявшим поодаль от подворья, на виду всей степи дикой. Открывает ворота одного и второго.
- Видишь, - говорит, поглаживая пузо - в этом амбаре у меня пусто, а во втором - ничего.
И ухмыляется.
-Вот и сторожи мне мое пусто и ничего. - И засмеялся громко и зло на всю степь. Гоготал он долго с
порыкиваниями, изредка поглядывая на растерявшегося юношу.
-Охранять так чтобы муха без моего ведома, не пролетела. Понял! - и вдруг нахмурился, что почернел обличьем сразу, будто туча на лицо его черная опустилась.
Только кивнул озадаченно Сашко головой в ответ.
Пролежал он всю ночь на охапке сена, под старой телегой не сомкнув глаз. Да кто же придет сюда, коли пусто и ничего в амбарах-то, только сквозняки и гуляют, размышляет юноша.
Утром купчина его спрашивает.
- Ну, что Сашко, не было ли чего такого, о чем я не знаю и не догадываюсь.
-Нет - отвечает казачек - ни муха, ни не пролетала, ни змея, ни проползла. А человека, какого и подавно не встречал. Только луна выходила из-за тучи, разглядывала.
-Ну-ну! не больно то мне шутки шути, не дорос еще. - Хмурится купчина.
На вторую ночь тоже самая история и на третью и на четвертую ночь. Скучно Сашко, что это за служба такая амбары, охранять в которых ПУСТО и НИЧЕГО. Только сквозняки в тех сараях и гуляют. Но раз на службу устроился, держи ухо востро. Тут на пятую ночь слышит Сашко, вроде как кони вдалеке по степи скачут. Только Сашко вылез из-под телеги, заезжает на баз к амбарам груженный чем-то обоз, из трех телег. И всадники его сопровождавшие, все хмурые да пыльные. Видно издалека путь держали. Поспешил к купцу Сашко, а тот уже навстречу пузо свое несет, бровь ломает, плеткой по голенищу бьет.
- Что-то ты поздно спохватился, живей тебя услышал, что кто-то по степи скачет. Иди, погуляй подалее по степи. Как кликну тебя, отзовись.
Любопытно стало Сашке, что за люди такие по ночам по степи шастают, честного народа хоронятся. И по виду не добрые, а лихие люди - разбойники одним словом. Спрятался за один из сараев Сашко и слышит, как купчина с ночными гостями разговор ведет.
-Возьми у нас не залежалый товар, на базаре, да на ярмарке за него ты в пять, раз больше денежек выручишь - уговаривают его ночные гости.
-Откуда такая удача? - Спрашивает хозяин, нервно позевывая.
-Повстречался нам караван из Астрахани - смеются тихонько в ответ разбойники - Хорошая добыча нынче вышла нам.
Разгрузили они телеги, получили расчет и растворились в ночи.
-Хороший барыш. Да, почти, за так!- Потирает руки радостно купчина.- Денежка к денежке сама ползет!
Зовет он Сашко.
-Слыхал ли ты чего...
-Слыхал. Цикады в степи пели, да лягушки в Чиру квакали, да филин ухал - прячет глаза юноша в темноте ночи.
-Ну, хорошо. - Купец погладил свой животище, достал луковицу часов из кармана жилетки. Глянул!
- Эх ты! Однако три часа ночи, спать пора. А ты расторопней парнишка впредь будь, сторожи мои амбары, чтобы муха не пролетела. А придет, кто непрошено, зови живо.
Походил Сашко вокруг сараев, заглянул в щели, чего там разбойники привезли. Да не видно ни зги, темно внутри. Летняя ночь коротка. Скоро светать стало. Крадучись подошел он опять, к одному из сараев, глянул в щель меж досок внутрь, а там пусто, смотрит и во втором ничего.
Оба амбара пустые стоят. Подивился юноша этому, собственными глазами он наблюдал, как лихие люди заносили тяжелые мешки, да узлы, да кули с сундуками с трех телег в амбары. Куда все подевалось неизвестно. Чудеса, да и только. Открыл он ворота крадучись, одного из амбаров, зашел вовнутрь, пусто там. Пол земляной пыльный, мышиными лапками исписан. Будто и не ходили здесь с факелами люди. Во втором сарае та же история. Паутина висит по стенам, пол земляной, покрытый пылью, исписанный лапками полевок на вид такой, что сроду здесь его не швыркали. Теребит в недоумении чуб Сашко, что это за чертовщина такая. Чуткое ухо юноши слышит, вроде как завозились в подворье у хозяина, цепь воротная громыхнула, собаки залаяли, значит, проснулся купчина. Прикрыл быстренько ворота амбаров Сашко, лег под телегу, размышляет об увиденном. Тут и купчина уже на гнедом жеребце на баз скачет, бросил поводья, открывает один из сараев.
-Хорошо сторожил?
Тут же нахмурился. Бьет плеткой по голенищу сапога. Увидел, что на пыльном полу следы босых ног проявились. Стрельнул взглядом, а Сашко перед ним босиком с ноги на ногу переминается. Сдвинул брови свои к переносице, глаза налились кровью.
-Зачем в амбар заходил?
Побледнел юноша. Не знает что ответить.
-По что, тебя спрашиваю, вовнутрь заглядывал.
-Почудилось мне, что кто-то ворочается в лабазе, крыльями бьет, может птица, какая. Подойду, вроде как замолкнет, отойду, опять крылами бьет. Открыл ворота, походил, вдруг, как ухнет из темноты, что-то черное и вылетело вон.
-Ну-ну - недоверчиво рассматривает парнишку купчина, мнет свою бороду жменей.
А сам коня уже запрягает в телегу, под которой ночевал юноша. Шипит ему не глядючи напоследок.
-Смотри, коли врешь. Убью! Убирайся с базу, чтоб до вечера, на глаза мне не попадался, духа чтоб здесь не было твоего! Иди уже.
Дорога до станицы, версты две, проходила вдоль Чира.
Плетется Сашко в задумчивости в станицу, решил лицо ополоснуть прохладной чистой речной водицей. Только спустился с песчаного обрыва к топкому бережку, как слышит конский топот. Спрятался в камышах, что вдоль реки росли, выглядывает, глядь, а это уже купчина на телеге, пылит по степи, от амбаров, груженной доверху товаром. Поторапливается, осматривается вокруг, охаживая зло гнедого жеребца плеткой.
Что за чудеса такие, опять дивится Сашко. Сам же, собственными глазами видел, что амбары пустые были. Вернулся он на баз, стал осматриваться, открыл крадучись один сарай, а там, как не было ничего, так и нет. И второй осмотрел, и в другом пусто. Что за загадка такая.
Прошло два дня и две ночи. Не дает покоя Сашко тайна купцова, не выходит из головы и все тут.
Тут почти умирает третья ночка, и июльская зорька уже чуть-чуть проклюнулась на востоке, а гости ночные не показываются на базу. Вдруг, что это, слышит он конский топот по дикой степи. Встрепенулся Сашко, мигом домчался до хозяйского дома, стучит в окошко. Вышел купчина заспанный, узнать, в чем дело. Велел юноше погулять подальше в степи. Самолично вышел встречать обоз. Пошел Сашко в степь, а сам, чуть погодя, ящеркой с обратной стороны амбаров подкрался ползком, среди кислицы конской, да полыни, притаился, слушает как разбойники торгуются с купчиной, ругаются, за свой барыш.
Наконец ударили по рукам. Заскрипели дверные петли на воротах, стали разбойники заносить свою добычу внутрь. Смотрит Сашко, как лихие люди бочки, да сундуки, да корзины с ворованным добром в амбары заносят. А зорька уже вовсю народилась, степь уже не под черным покрывалом неба, а будто накрыли её нежно розовым светящимся шелковым одеялом. Вот-вот краешек солнца появится и прогонит совсем сумерки. Заспешили разбойники, попрыгали на коней своих, поскакали, а за ними обоз из трех телег запылил по степи. Выглянул крадучись Сашко из-за амбара, глядь, а купчина ворота уже закрывает. И слышит юноша слова
которые тот произносит, озираясь по сторонам:- Для всех НИЧЕГО и ПУСТО, а для меня густо.
Потоптался на месте, оглянулся по сторонам, засмеялся, погладил свой необъятный живот и как закричит - Эй Сашко, где ты?
А Сашко уже нырнул ящеркой в репьи да лебеду и голову высунул уже совсем с другой стороны, далеко в степи.
-Чего молчишь?
-Здесь я. Задремал чуть с устатку - отозвался парень.
- Гляди с устатку. Муха говорила, что тоже пахала, когда у быка на рогу сидела. Ну, смотри у меня! - уставился исподлобья он на подошедшего паренька - Как пастух погонит стадо станичное на водопой к речке, можешь идти спать. И пошел себе, постукивая плеткой по припыленному голенищу сапога. Только скрылся купчина из виду, подбежал к одному из сараев Сашко, глядит в щели воротные, что за чертовщина, только предрассветная черная темень и переселилась туда из степи. Не видно награбленного товара, что лихие люди привозили да выгрузили. Открыл он тихонечко ворота, что бы петля не скрипнула, заглядывает несмело, так и есть, гуляют одни сквозняки. Нет ни чего. Что же там нашептывал хитрый купчина. Стал припоминать юноша, какие ему слова заветные степной летний ветерок доносил из уст злодея.
-Для всех НИЧЕГО и ПУСТО, для меня густо! - припомнив, прошептал он, наконец. И тут случилось чудо, прямо перед ним. Будто вихрь зародился в сарае и сразу же стих. И откуда ни возьмись, все пространство амбара наполнилось сундуками коваными, бочками дубовыми да ларями. И ковры тут были персидские, да бухарские и мука блинная в мешках стояла белая, а в кадушках огурцы малосольные и капуста квашенная. И много еще чего. Открывает он ворота, не таясь, второго амбара и опять шепчет слова, что купчина хитрый говорил.
И второй сарай тут же наполнился всяким товаром.
Вот оно, что. Узнал я твою тайну.
Тут слышит вроде кто-то едет по степи.
-Для всех ничего и пусто, для меня густо - повторил юноша заветные слова, и богатство исчезли, будто и не было их вовсе.
Прикрыв ворота, выглядывает Сашко осторожно, глядь, по дороге пылит телега, а лошадка, худая, да немощная, чуть тянет её. На телеге старик сидит, голову, безвольно опустил, руки, натруженные, еле поводья держат. Вышел Сашко ближе к дороге. Приостановил лошадку старик. Поинтересовался где хозяин амбара.
-Должно быть, в магазине или дома.
-Везу ему должок. - Откинул старик дерюжку с телеги - Десять мешков пшеницы. Неурожай нынче. Как зиму горевать будем, не знаю. Одним словом - Хлеб-соль, едим да свой, а ты у порога постой! Усмехнулся горько и поехал дальше.
Тут смотрит Сашко, из станицы стадо коров пастух погнал, стало быть, и ему можно от амбаров отходить. Попросился он к деду на телегу, едут вдвоем и молчат. Каждый думает о своем.
Наконец Сашко спрашивает.
-С какого хутора, вы будете дедушка?
-С Тормосина. - отвечает тот.
Подъехали к лавке, а у дверей уже купчина стоит, усы покручивает, бороду сивую пятерней боронит, брюхо поглаживает, встречает. Разгрузил старик телегу, отдал должок, да и поехал восвояси.
А Сашко своей дорогой пошел домой. Тут смотрит, из церкви горбунья вышла, падчерица купчины, вся в тряпье одетая, сажей лицо измазанное. Тут собаки, что в тени плетня хоронились, от утреннего солнышка, вдруг встрепенулись, повскакивали, да в злобе непонятной, набросились на замарашку. Остановилась горбунья, испуганно, котомку к груди прижимает. А собаки все злее и злее гавкают, к ней подбираются.
Схватил Сашко палку, отогнал свору собачью. Замарашка глянула с благодарностью, на юношу, и тут же опустив голову, побежала прочь по улице, да впопыхах наступила на коровью свежую лепешку, поскользнулась и упала в дорожную пыль. Тут парни, гулявшие без дела, да поплевавшие шелуху семечковую, рассмеялись.
-Эй, уродина, что же ты зазевалась?
-Это она ворон верно считала.
Горбунья, же запутавшись в нижних юбках, с глазами полными слез, встать ни как не может.
А парни посмеиваются.
-Да нет, это она жениха себе высматривала.
-Чо, девка, тянисся - замуж манисся?
Сашко подскочил, к замарашке, помог подняться ей, и хоть был не такой сильный, супротив тех хлопцев, но бесстрашно пригрозил им.
-Кто еще зачнет насмехаться, выходи драться на кулачках.
Глаза у него решительно засверкали.
-Вот и жених выискался.
Парни, было, засмеялись, а потом увидели, как у Сашко побелели скулы и сжались кулаки, на всякий случай пошли себе. Неровен час и война тут произойдет.
Оглянулся Сашко, а замарашка уже скрылась в проулке. Кинулся, было за ней, глядит, а она уж из станицы вышла, к Чиру поспешает. Юноша за ней. Раздвигает крадучись камыши Сашко, смотрит, а замарашка, платье сняла, оставшись в нижней сорочке, подол испачканный застирывает. Потом, горб накладной скинула, выпрямилась, волосы длиннющие шелковые расправила, и лицо умывает от сажи. Смотрит в чистые воды Чира, а сама причитает.
-За что мне убогой и сирой ходить на посмешище всей станице. Утоплюсь в омуте, утоплюсь.
И плачет так горько.
Выскочил из камышей Сашко.
-Что же ты девица плачешь и тоскуешь. Зачем же ты горб на себя одеваешь, когда ты такая стройная. Зачем же ты лицо свое прекрасное сажей мажешь, когда никого милее я в жизни не встречал.
Заплакала она пуще прежнего.
-Не говори ни кому, что меня такой видел, а то меня отчим убьет. Не велит он мне показываться с чистым обличьем, без накладного горба, чтобы не полюбилась я никому. Задумал он меня замуж выдать за разбойника пришлого, что бы тот товар ему задарма отдавал.
-От собак я злых тебя спас, от насмешек недобрых избавил и от отчима, злого ворога уберегу тебя. Дай срок.
Бросилась красавица к юноше, обвила своими руками его.
-Спаси меня Сашко! Буду я твоей навеки, если люба я тебе.
-Как же звать тебя красавица?
- При рождении Олюшкой меня нарекли.
-Как зорька следующая народиться, выходи на крылечко, увезу я тебя из этого дома. И в обиду ни кому не дам. Выйдешь?
-Выйду. - Отвечает она.
На том и сговорились.
Оделась она опять замарашкой, горб проклятый нацепила, волосы свои шелковые под платок упрятала, лицо свое румяное сажей измазала и поковыляла к дому.
А Сашко выждал момент, побежал к купчине в лавку и требует расчет.
-Что же я тебе буду платить, ежели ты охранял мои амбары в которых ПУСТО и НИЧЕГО. Ежели был бы там товар, какой дорогой, то я бы тебя отблагодарил, а за ПУСТО и НИЧЕГО будет в твоих карманах один ветер. И смеется.
- За так, даю тебе медный пятак! И проваливай покудова я добрый.
- Спасибо - отвечает Сашко - Я этот пятак хранить буду. Тут со степи тучи черные пришли, небо все заполонили.
Ветер по степи гоняет перекати-поле, да приносит запах пожарищ.
Пошел Сашко к станичному атаману сказал, что покажет, где хранится богатство разбойников, что по степи дикой рыскают. Привели и купчину к амбарам, велели их открыть.
-Да они и не заперты у меня. - Усмехается криво купчина, а сам со злобою смотрит на станичников во главе с атаманом.
Но ворота открыл.
- Поглядите люди добрые, наговаривает на меня Сашко. Смотрят все и вправду амбары пустые стоят, только темень одна и поселилась в них.
А купчина наступает на юношу.
-Не с твоим носом, клевать просо!
Покачал атаман головой, покрутил усы, с сомнением. Хотел было извиниться перед купчиной да тут Сашко в круг выступает.
А купчина все ерепенится.
-Вот у меня смотрите, в одном амбаре НИЧЕГО, а в другом ПУСТО. Наговаривает на меня хлопец. Злится, что я ему мало заплатил.
Тем временем подходит к амбарам Сашко, да и говорит заветные слова, те, что от купчины слышал.
- Для всех НИЧЕГО и ПУСТО, а для меня густо.
Тут же амбары наполнились невиданным богатством. Купчиха упал в пыль, завыл от злости. Землю стал грызть. Тут же скукожился и превратился в коровью лепешку.
И разбойников тех, что по степи шастали, вскорости изловили, да в острог посадили.
А Сашко целую жменю золотых монет отвалили, так что стал он казаком справным. Поехал он в хутор Тормосин, нашел старика, того, что без пшенички остался и привез ему отборного зерна двадцать мешков.
Утер тот скупую слезу.
-Бог не без милости, казак не без счастья.
Вскорости Сашко свадебку сыграли с Олюшкой. Пол станицы гуляло на той свадьбе. И старик из хутора Тормосин был на той свадьбе посаженым отцом. А жили Сашко с Олюшкой душа в душу, долго и счастливо.