Вставать не хотелось. Лешка с трудом разлепил глаза и посмотрел на качающиеся, подвешенные на проволочном крючке прямо перед носом, наручные часы. Часовая стрелка уже перевалила цифру "семь", а минутная стояла возле "двойки". Стало быть, до завтрака осталось всего двадцать минут, подумал он и улыбнулся про себя, вот какое настоящее мерило времени на пароходе. Начало-конец вахты. Завтрак-обед-полдник-ужин. Все. Ни дней недели, ни чисел. До рейса, как и многих, наверное, неделя ассоциировалась у него с разлинованными страничками обычного школьного дневника, а тут, на судне, все дни слились в одну сплошную серую полосу, подобную длиной дороге, где маячками за спиной оставались отдельные даты, вроде дня встречи с базой.
Леша снял часы с крючка и нацепил на руку, пора было вставать. Соседа - боцмана, уже не было в каюте, скорее всего он ушел раньше, чтобы успеть до завтрака проверить свое хозяйство. Хотя у "дракона" в подсобке всё было уложено по своим местам и надежно принайтовлено, в смысле - закреплено, шторм по-прежнему не утихал поэтому Семеныч по нескольку раз в день проводил осмотр. Лешка вспомнил, что у его любимого писателя Санина есть такая книжка - "Трудно отпускает Антарктида". Вот и сейчас она никак не хотела отпускать траулер домой. Он поймал момент, когда судно выровнялось, и выбрался из койки. Умылся над раковиной, расклинившись между шкафчиком и переборкой. Пока одевался, подошел к иллюминатору, точнее скатился по коврику, как с ледяной горки, так круто положило траулер на левый борт. За наглухо закрученным иллюминатором - кипение пены и серые облака вдали, висящие прямо над водой.
Когда поднялся в рубку и принял вахту, не сразу заметил, что рядом нет Николая Егоровича, хотя, обычно, старый матрос приходил на вахту раньше Лешки. Заметив, что Алексей оглядывается по сторонам, в поисках напарника, Володя, третий штурман, сказал:
- Не будет пока Егорыча. Что-то у него с пальцами коцнутыми не так, я его к "Айболиту" отправил. Будем пока вдвоем куковать, Лёха.
В это время громко затрещал корабельный телефон. "Третий" взял трубку:
- Мостик слушает. - И в ответ на еле слышим бубнеж в ней ответил. - Сан Владимирович! Да я в курсе прогноза. Когда принимал вахту, тут как раз "чиф" с "наукой" над спутниковой картой колдовали, так что я в курсе. ОК. Опс, до связи!
- А что за прогноз? - поинтересовался Алексей, вглядывавшийся в обгоняющие "Звезду" волны.
- С ночи усиление ветра, видишь, как нас кладет с борта на борт? Если еще раздует - "папа" приказал ложиться носом на волну и удерживаться на месте. Сороковые, понимаешь, мать их растуды...
- Так ветер же попутный! - удивился Леша. - Прямо в корму нам!
- То, что ветер жопный, это хорошо было бы... Только чтоб он метров десять - пятнадцать в секунду был. А этот... Ты посмотри, как нас валяет. Разве не чувствуешь, что пароход хуже слушается руля.
И верно, подумал Алексей, удерживать траулер на курсе становилось все труднее и труднее. Да и наклоны на волне становились все круче.
Прошло не более получаса, как они физически, даже в защищенной рубке, почувствовали, что ветер усилился. Он уже не дул, а ревел, пытаясь уложить "Звезду Приазовья" полностью на борт. Володя взял трубку и набрал на диске номер капитана. Но тут же положил трубку, потому как с внутреннего трапа раздался досадливый голос с одышкой:
- Иду я уже, иду!
Когда "папа" поднялся на мост, он первым делом подошел к окну и посмотрел на ревущий океан. Не поворачиваясь, бросил третьему штурману:
- Вруби судовую трансляцию и становись на руль!
Взял микрофон и. прежде чем начать говорить в него, взглянул на Алексея:
- Сейчас не до тренировок, Борисенко... У тебя еще будут такие развороты в жизни, уж поверь мне. - И, нажав тангенту микрофона, произнес в него командным голосом. - Вниманию экипажа! В связи со штормовыми условиями судно меняет курс и ложится носом на волну. Всем приготовиться к повороту, будьте особо внимательны!
Леша отошел в сторону, чтобы не мешать. Капитан стал возле пульта управления машиной, положил руку на рукоять:
- Давай, Володя, полборта лево! Потихоньку, потихоньку... Смотри за волной.
Траулер медленно взобрался на перегонявшую его волну и ухнул резко вниз. Водяной вал взметнулся над просевшим носом, пенные брызги ударили по лобовым стеклам рубки. Что-то грохнуло, покатилось по палубе полубака, корпус судна содрогнулся от мощного удара, так, что все, кто был на мостике, еле удержались на ногах. Следующая волна ударила в скулу судна, траулер начал заваливаться на борт. В этот момент "кэп" крикнул штурману:
- Лево на борт и одерживай!
Они с замиранием сердца следили, как медленно выпрямляется траулер, врезаясь носом в следующую волну. Когда "Звезда" выровнялась, развернувшись носом к ветру, капитан облегченно вздохнул и сбросил обороты двигателя.
- Теперь штормуйте. Как говорится - "Рыбу стране, деньги жене, а сам носом нА волну..." Спокойной вахты.
Когда капитан покинул мостик, Володя начал показывать Алексею, как лучше удерживать судно против волны.
- Смотри вперед, на волны, и не только на те, что под носом, а на те, что подкатываются. Ты всегда должен держать нос ровно против волны. Чуть в сторону и она, зараза, нас на борт положит. Я пока постою "на руле", а ты приглядывайся.
Так и стояли они вместе у штурвала, вглядываясь внимательно в накатывающиеся, друг за другом, серый от пены валы. Когда на мостик поднялся Николай Егорович, Володя пошел в штурманскую, чтобы сделать записи в судовой журнал. Леша занял свое место у штурвала, Егорович стал рядом, чтобы контролировать ситуацию. После нескольких длинных минут он произнес:
- Молоток, Лёха... Чувствуешь пароход?
- Пожалуй, - согласился Алексей. Он и правда ощущал, как тяжело взбирается судно на волну, как трудно ровно удерживать руль. Не так тяжело было врезаться носом в волну, главное было, удержать после ее удара "Звезду" на курсе.
- Лёх! - вдруг резко выкрикнул Николай Егорович и попытался перехватить штурвал забинтованной рукой. - Не удержишь же!
Из штурманской выскочил Володя и замер, уставившись вперед: - Бляха-муха! Держать руль!
Только в этот момент Лешка увидел, что через два или три гребня волн на них стеной двигался огромный вал, казалось, заслонивший весь горизонт. Он пошире расставил ноги, чтобы удержаться в момент удара и осторожно отодвинул руку Егоровича. На удивление, траулер относительно спокойно взобрался на волну, хотя гребень ее и достал до клотика. Но вот когда они перевалили самую высокую точку - перед ними открылась огромная воронка, будто они заглянули в жерло бушующего бело-серым огнем вулкана. Лешке показалось, что траулер сейчас хрупкой игрушкой свалится в эту дыру.
- Прямо руль! - истошно закричал третий штурман, вцепившись белыми от напряжения пальцами в поручень пульта управления.
- Но руки Лешки уже не подчинялись ему, а, будто сами, вывернули руль резко вправо. И траулер. Вместо того, чтобы ухнуть в водяную бездну, скользнул по стенке воронки-волны, почти прижимаясь к ней. Резко рванулась в сторону стрелка кренометра, посыпалось все, что было не закреплено, из гнезда выскочил бинокль и брызнул осколками о тумбу радара.
- Все... выдохнул Лешке в ухо Егорыч. - Отплавались...
Но в этот момент "Звезда", направляемая Лешкиной рукой, грациозно скользнула по волне и стала медленно выпрямляться. Следующий вал, на который направил Лешка траулер, казался ему совсем маленьким, почти гладким. Только вот руки, намертво вцепившиеся в штурвал, мелко подрагивали. Николай Егорович осторожно разжал здоровой рукой Лешкины пальцы и перехватил штурвал.
- Ну ты, сынок, даешь...
Справа на Лешку налетел, схватил его за ворот куртки штурман и заорал, причем - фальцетом:
- Почему не слушаешь команды?! - потом охнул, дернул головой, будто освобождаясь от какого-то видения. - Как... Как ты додумался так вывернуть?! Фига себе...
- Да я... , - начал было оправдываться Лешка. - Я на автомате... Случайно.
- Ты понимаешь, что с нами было, если бы все по инструкции? По правильному?
- Неа...
- Нырнули бы мы, брат Лёха вниз, а на волну взобраться не смогли бы... Вот так-то.
Затрещал телефон, Володя схватил трубку, из которой уже несся визгливый голос "шахини": - Вы шо там, на "мосту", совсем с глузду съехали?! У меня на камбузе половина тарелок побилась и весь борщ на палубе!
- Ща..., - ответил в никуда штурман, отставив трубку от себя подальше. - Щаз пойду к тебе борщ с палубы собирать...
Из-за спины раздался грозный рык капитана:
- Что тут случилось? Почему положили судно на борт?!
Володя вздохнул и повернулся к "кэпу":
- Все нормально уже, Александр Владимирович. Была такая волна, каких я еще ни разу не видел. Вот и Николай Егорович подтвердит.
- Точно, "мастер". Я уже думал - кранты! Сколько ходил в эти края, первый раз эдакая махина попалась, - поддержал штурмана рулевой.
А "третий" продолжил:
- А Леша, в смысле - матрос Борисенко, проявил выдержку и удержал судно на волне. - О своей команде при этом Володя решил. Видимо, не упоминать. - Так что он у нас теперь вроде как герой.
Капитан посмотрел на Алексея, потом, молча, пожал ему руку и повернулся к штурману.
- Не забудьте замерять скорость ветра и прочее. Занесите происшествие в судовой журнал.
Он повернулся и неспешной походкой двинулся к внутреннему трапу.
- А зачем в журнал писать? - поинтересовался Леша у штурмана.
- Дык, чтоб "шахине" было подо что посуду, побитую за весь рейс, списать! - ответил за штурмана Николай Егорович.
Когда они заступили на вечернюю вахту - ветер начал "убиваться".
Николай Егорович отлучился куда-то и третий штурман обратился к Леше, стоявшему у штурвала:
- Вот никак из головы идет твой поворот на волну сегодня утром. По классике - нужно было удерживать судно против волны, а ты скользнул вдоль. Я целый день анализировал и понял - то, что ты учудил - было единственным выходом в данной ситуёвине. Пойди мы прямо, как я тебе крикнул - оказались бы под второй, такой же большой волной. Нас или накрыло бы, или сломало пополам, как тростинку. Выходит ты всех на спас, Лёха.
- Да ничего такого я не думал, - смущенно ответил Алексей, всматриваясь в темноту перед траулером. - Просто показалось, что так правильнее будет. Вот и все. А еще подумал, что ты мне сейчас врежешь по шее! - улыбнулся он.
- Нет, брат Лёха, ты не просто так подумал. Я вот покумекал после вахты - надо было математически высчитывать такой вариант. С формулами Эйлера и операторами Лапласа. Впрочем - это о радиоволнах скорее..., - произнес Володя. - А может... Чем черт не шутит. Что-то сохраняется в нас на генном уровне, а? И был твой пра-пра-прадед - каким-нибудь классным рулевым в армаде Колумба?! Или, бери выше, кем-нибудь из капитанов?!
- Нет! - рассмеялся в ответ Леша. - Сколько про своих предков знаю, степняки они - крестьянствовали на Слобожанщине. Что по батиной, что по маминой линии.
- Жаль! - притворно расстроился "третий". - А ведь классно было бы...
На какую-то долю секунды Лешка представил себя стоящим на высоком мостике парусника, который несется с набитыми ветром парусами, наклонившись так, что фок-рея почти касается пенной воды. А он только шире расставил ноги, и крепко сжал рукояти штурвала, отполированные десятками мозолистых рук.
Внезапно в мерное гудение приборов на мостике добавился новый звук. Это подал голос эхолот FURUNO. Володя метнулся к нему, бросил взгляд на экран и стал набирать телефонный номер капитана.
- Александр Владимирович! Вышли на банку "Обь"! И сразу устойчивые косяки пишет! Добро! Поднимаю траловую, - потом обернулся к Лешке. - Ну что, последний рывок? Перед дорогой домой!
Володя прошел в кормовую часть рубки, взял укрепленный возле окон микрофон и, щелкнув тангентой, произнес:
- Траловой команде приготовиться к постановке трала!
Леша повернулся назад и посмотрел на экран эхолота. В нижней части медленно ползли ало-синие пики, над которыми застыли темные облачка, сложенные из многочисленных черных черточек. Эхолот "рисовал" многочисленные скопления нототении.
Со следующего дня, сразу после обеда, Лешка стал выходить на подвахту в рыбцех. Снова родной йодистый запах морской воды, свежей рыбы, мерное гудение многочисленных ленточных транспортеров, грохот алюминиевых противней возле морозильных камер. Снова "травля" анекдотов и морских баек матросами у разделочных столов, стук шкерочных ножей и крики "Рыбу давай! Давай рыбу!"
И Гурген Бабкенович, мотающийся по всему цеху, от места "вылива" рыбы, где из ванн, вместе с холодной водой "лилась" рыба, до последнего цехового транспортера, по которому готовые паки ехали в сторону трюма и исчезали в темном зеве горловины. При этом он успевал подбодрить матерящегося во весь голос механика-наладчика, который ремонтировал остановившийся конвейер, крикнуть матросу, стоящему у "головоруба", чтоб шевелился, а не играл в "карманный бильярд", и весело подбодрить Лешку, работающего на "глазировке": "Ничего, Леша-джан! Нам еще шестьдесят тонн заморозить и домой пойдем!" И хоть от этого не становилось теплее рукам, которые мерзли от холодной воды, даже защищенные белыми нитяными и жесткими резиновыми перчатками, и так же приходилось упираться бедром в станину конвейера, чтобы не скользить по мокрым пайолам; но настроение после слов рыбмастера неизменно поднималось, и работа спорилась и вахта пролетала незаметно. Леша поймал себя на мысли, что он с удовольствием выходит на работу в рыбцех. И даже некоторый прообраз соревнования между вахтами ему был по душе, потому что даже самые отпетые из тральцов, как правило, интересовались - больше или меньше они заморозили рыбы, чем другие вахты.
Так Лешка проработал несколько дней, совмещая свои обычные вахты на "мосту" и подвахту в рыбном цеху. На четвертый или пятый день лова на банках "Обь"-"Лена" он стоял у глазировального аппарата. По транспортеру привычно ехали десятикилограммовые брикеты замороженной рыбы, которую он пропускал через аппарат. Смысл его действий заключался в том, чтобы брикет погрузился на полминуты в воду, температура замороженной рыбы в этот момент поднималась на пару градусов, поэтому после выхода из аппарата прямоугольный брикет покрывался ледяной пленкой - глазурью, благодаря чему рыба дольше и лучше сохранялась. Внезапно движение паков прекратилось, и, когда Лешка уже собирался залихватски выкрикнуть - "Заснули там? Рыбу давай!", рыбмастер подхватил последний, вывалившийся из аппарата брикет. Стоявшие на упаковке старший механик и "научник" ловко закрутили проволоку на паке, но не отправили его в трюм по транспортеру, а оставили на столе. И по цеху пронесся громкий крик Гургена Бабкеновича - "Шабаш, мужики! Последний пак!"
Оказывается, Лешке опять повезло, и последний пак пришелся на его вахту. Возле упаковочного стола собрались все: тральцы, бригада рыбцеха, подвахтенные. Каждый считал для себя обязательным прикоснуться к последней в этом рейсе рыбе.
- Я впервые столкнулся с тем, что первый пак несут капитану, именно на этом пароходе, - взял слово рыбмастер. - Но вот последний пак "кэпу" поднести - это святое на каждом "рыбаке". Тем более что "папа" с утра ждет.
А по судовой трансляции уже звучал бодрый голос первого помощника, который сообщил, что в трюм погружен последний в этом рейсе пак рыбы, общий вылов за рейс составил столько-то тонн криля и нототении, рейсовое задание выполнено на сколько-то там процентов и поздравил экипаж с окончанием работ.
Понятно теперь, подумал Алексей, нетрудно вычислить, на какой вахте будет "забита" в трюм последняя рыба. Наверное, не только капитан и начальник рыбцеха, готовились к этому моменту, но и весь экипаж с нетерпением ждал сообщения. Ведь последний пак означал, что в этом рейсе все работы окончены и перед ними только один курс - домой. Почему-то Леша почувствовал себя чужим на этом празднике и, когда весело галдящая толпа потащила по коридору к трапу пак, он пошел к себе в каюту и прилег на диван. Усталость, накопившаяся за эти дни, навалилась на него дремотой. И вскоре он уснул - легко и крепко, да так, что даже чуть не пропустил приглашение на ужин.
Когда Лешка поднимался на мостик, он думал, что они уже начали движение на север. Однако, принимая вахту, он заметил, что скорость траулера была невысокой, около 5 узлов, и шли не на север, а на восток, курсом восемьдесят пять градусов. Когда старпом и его рулевой ушли из рубки, Алексей обратился к Володе, который колдовал в штурманской над картой.
- Володь, а почему на ост, а не на норд идем? Ведь работы закончены.
- Так нам еще пассажира забрать с калининградского БМРТ. Подбросить, так сказать наблюдателя из Анткома - до Маврикия.
Володя вышел в рубку, взял трубку УКВ-радиостанции:
Из динамика, сквозь потрескивание эфира ответил хрипловатый голос:
- "Звезда Приазовья", на приеме "Балаково". Слушаю вас "Звезда". Третий штурман у аппарата. Прием.
- "Балаково", я "Звезда Приазовья". Привет, коллега! Вижу вас. Как будем сходиться? Прием.
- Погода нелетная, сам видишь. Наш "мастер" дал команду, как рассветет - переправить вам австралийца мотоботом. Швартоваться, сам понимаешь, смысла нет. Да и погода неподходящая. Прием.
- Вас понял, "Балаково". Передам капитану пожелание вашего "кэпа". До связи.
- Добро, "Звезда Приазовья", до связи.
Третий положил трубку в зажим и стал рядом с Лешкой, вглядываясь в темноту.
- Видишь огни слева по курсу?
- Точно, вижу!
- Вот так и держи! Сколько там? - Он склонился к цифрам в окошке напротив штурвала. - Полста пять? Значит, держи полста пять на курсе.
- Слушай, Володя! А можно я на крыло выйду, посмотрю на них? - взмолился Лешка.
- Давай, беги! - улыбнулся Володя. Потом щелкнул "каблуками" кроссовок и вытянулся во фрунт. - Курс полста пять! Вахту принял!
- Вахту сдал! - отрепетовал Лешка и кинулся к двери, выходящей на крыло, но "третий" осадил его. - А ну, куртку набрось! Не видишь, снег там идет?!
Когда Леша вышел на крыло, то не просто пришлось натянуть куртку, а еще накинуть на голову капюшон и поднять толстый меховой воротник. Снег летел в лучах светящего с портала прожектора почти параллельно палубе. Снежные очереди били в лицо, мешая разглядеть что-нибудь за пределами очерченного прожектором бака и волн перед носом траулера. Влага Лешкиного дыхания оседала на пробивающихся усиках и моментально превращалась на них в крохотные сосульки. Сквозь искрящуюся круговерть Лешка разглядел крохотные огоньки идущего им навстречу судна. Натягивая плотнее капюшон, подумал, что это первое судно, которое они увидели за последние два-три месяца.
Утром Лешу растолкал Семен Семенович. Так хотелось понежиться в тепле одеяла, но в ухо бубнил голос боцмана:
- Вставай Алексей! На вахту уже скоро!
Только в столовой, за завтраком, щедро намазывая повидло на ломоть свежего белого хлеба, Леша взглянул в иллюминатор и понял, что траулер лежит в дрейфе или идет очень медленным ходом, потому как волны за стеклом еле двигались. И точно, когда он поднялся на мостик, оказалось, что судно подрабатывает носом на волну самым малым ходом. В рубке было непривычно много народу, старпом переговаривался по УКВ-радиостанции, рядом мялся "кинщик", матрос овечавший за кино и видеофильмы. Тут же были капитан и первый помощник. Как тихо рассказал Леше "третий", на вахте "чифа" погода не позволила состыковаться, вот только сейчас ветер стих немного, и на "Балаково" готовят мотобот к спуску.
Справа по борту был виден серый корпус траулера, периодически поднимавшийся на волне, а потом медленно ныряющий в нее. В это момент старпом закончил свои переговоры с "Балаково" и передал "трубу" матросу. Тут же начались переговоры, которые были неотъемлемой составляющей любой встречи судов океане.
- "Балаково"! Я тебе даю "Греческую смоковницу" и "Рембо-2". А ты что предложишь? Прием.
- "Звезда"! Я тебе за такой хлам могу только "Горячую жевательную резинку" и сборник видеоклипов MTV дать. А Рэмба у тебя с переводом? Прием.
- "Балаково", я тебе добавлю "Калигулу" или "Эммануэль". Правда, без перевода, как про Сталлоне. Хотя там перевод и не нужен! А ты пошукай там советские кино какие на видео! За видеоклипы - даже не знаю, на фиг они нужны... Прием.
- Не скажи. Клипы - самый свежак, восемьдесят пятого года. Молодежь через лень их в столовой крутит. Из советского - только "Холодное лето пятьдесят третьего". Будешь брать? Прием.
- Понял тебя "Балаково"! Меняем три на три. Прием.
- А кинчиками будем меняться? Которые на пленке! Прием.
- Неа! У нас же конторы разные, как потом эти железные коробки списать! Погоди, тут помполит вашего просит выйти на связь. А я пойду кассеты паковать. Прием.
Помполит выяснил у своего коллеги, что письма передавать с "Балаково" не стоит. Потому как в Союзе они окажутся с разницей всего в десять дней. И напоследок выпросил подшивки газет трехмесячной давности. Лешка привстал на цыпочки и с высоты своего роста увидел, что боцман вываливает с правого борта штормтрап. Даже в закрытой рубке было слышно, как глухо стукнули о борт деревянные ступени - балясины.
Третий штурман подошел к Леше и сказал, чтобы тот спустился на палубу, помочь боцману" принимать гостя и передачи, а сам стал за штурвал. Когда Алексей оказался на палубе, рядом с "драконом", то увидел, как из-за лежащего недалеко от них в дрейфе БМРТ выскочила красная спасательная шлюпка закрытого типа, из кормового люка торчала голова в каске. Бот понесся в их сторону по полукругу, лавируя в волнах. В это время "Звезда Приазовья" дала ход и развернулась так, что подставила левый борт под ветер. Леша понял, что это сделано для того, чтобы прикрыть от ветра и волн спешащий к ним мотобот. Через несколько минут он подошел точно под болтающийся над водой штормтрап. Из переднего люка вылез матрос, в меховой куртке и одетым поверх нее красным спасательным жилетом. В таких жилетах, больше похожих на безрукавки, с зашитыми в них кубиками пенопласта, траловая команда обычно работала у трала. Матрос подхватил брошенный боцманом конец и привязал его к носу шлюпки. Из носового люка вылез невысокий коренастый человек, тоже в красном жилет поверх нейлонового с меховым воротником комбинезона и стал ловко взбираться по штормтрапу, крепко держась руками за выбленки, которые связывали между собой деревянные ступени трапа. Через минуту он ступил на борт и, широко улыбаясь, поздоровался по-русски: - "Добри ден!", при этом он немного наклонил в сторону голову, будто спрашивая, правильно ли он произнес слова.
Снизу раздался голос матроса с "Балаково":
- Давай конец! Будем багаж вирать!
Лешка поднял на борт две небольшие сумки австралийца, завязанный целлофановый пакет, в такие обычно закладывались мороженые брикеты, с газетами и видеокассетами. И небольшой пакет с пузырьками, который, оказывается, предназначался, невесть откуда появившемуся на палубе, судовому врачу. В ответ Олег сбросил вниз небольшой пакетик, матрос ловко поймал его. Затем вниз полетел жилет, который стащил с себя австралиец. На этом вся операция обмена закончилась, и матрос отвязал конец, шлюпка дала ход и отвалила от их судна. Стоящий у ее руля, в синей тужурке с золотым проблеском пагон, видимо третий штурман, крикнул напоследок:
- Счастливого перехода домой!
На что боцман ответно крикнул: - И вам удачно дочапать!
Еле слышное тарахтение движка шлюпки перекрыл трехкратный рык судового тифона. В ответ трижды прогудел басом БМРТ.
С мостика раздался голос:
- Алексей!
Лешка поднял голову и увидел старпома, который свесился через планширь:
- Проводи гостя в каюту третьего помощника, он там поживет до прихода в Порт-Луи.
Леша подхватил сумки пассажира и обратился к тому:
--
Welcome hard-over our ship. Please, follow by me, sir.
--
О! Thanks! You have an excellent pronunciation!
Боцман оторопело посмотрел на Лешку:
- Это чё такое было?! Ты по-ихнему кумекаешь?!
Лешка улыбнулся в ответ и подумал: - "Знала бы ВикВика, то есть Виктория Викторовна, как ему пригодилось знание английского языка, который она настойчиво вдалбливала в него в школе. А ведь ее "четверку" некоторые вузы Харькова приравнивали к "пятерке" какой-нибудь городской школы с углубленным изучением английского".
- Просто я предложил ему следовать за мной, а он похвалил мое произношение!
- Ну, ты даешь, Алексей! - рассмеялся сверху старпом. - Пожалуй, получше и меня и капитана "шпрехать" умеешь! Такой талант скрывал!
- Так, Владимир Иванович, и необходимости не было! - обрадовано ответил Алексей. Чего скрывать, ему приятны были слова "чифа".
Пока Леша провожал гостя в каюту третьего помощника, на пути встречалось подозрительно большое число народа. Всем хотелось взглянуть на нового человека, ведь уже больше четырех месяцев вокруг тебя были одни и те же лица. Леша тоже купался в лучах славы, пытаясь на ходу понять, о чем его спрашивал австралиец.
Он оставил гостя в каюте, а сам поднялся на мостик. "Звезда Приазовья набирала ход и черная точка большого морозильного траулера таяла слева по борту. "Третий" передал Алексею руль. В окошке курсографа светились цифры - двадцать один. Это был курс на остров Маврикий.
- Володя, а долго нам идти до Маврикия? - спросил он у штурмана, который остался стоять рядом с ним, поглядывая на курс и отсчет лага.
- Две тысячи миль с хвостиком, - произнес Володя. - Двенадцать узлов даем. Это неплохо.
- А когда придем туда?
- Может тебе и еще и время суток указать? Или во сколько часов с минутами?! - улыбнулся "третий". - Это как погода по дороге будет. Как сороковые проскочим. Да и не принято в море точно говорить - во сколько и когда придем. Для этого даже термин международный. Ориентировочное время прибытия. Estimated Time of Arrival. И-Ти-ЭЙ.
- ETA? Mauritius? - раздался голос позади них. Оказывается в рубку вместе с капитаном вошел австралиец. Только сейчас Леша его рассмотрел - среднего роста, коренастый, будто сбитый из одних мускулов. Рыжеватые короткие волосы, темно-зеленые глаза. И улыбка во весь рот. Одет он был в вылинявшие до голубизны джинсы и темно-синий простенький джемпер, на ногах коричневые мягкие туфли, типа мокасин. Короче - встретишь такого на улице и ни за что не догадаешься, что иностранец, подумал Алексей.
Между тем "кэп" представил пассажира:
- Это Пол Энсор, представитель Антарктического комитета, работает наблюдателем на рыболовецких судах, которые ведут промысел в приантарктических водах. Следует с нами до Маврикия, откуда самолетом вылетит в Австралию. На время перехода Пол, с моего разрешения, имеет право находиться на мостике в любое время, для наблюдениями за морскими птицами. Прошу любить и жаловать. - Капитан повернулся к Полу. - Did I say correctly, Paul?
- O! Ye! - еще шире улыбнулся Пол, а потом перешел на русский. - Я немного знать руски. Six, sorry - шесть рейсов на русс тровлер. Водка, боржч, твою мать, риба давай! Correct?!
- Вот и попрактикуетесь в языке! - ответил ему капитан. - Тем более, как выяснилось, у нас тут свои знатоки английского водятся!
И неожиданно подмигнул Лешке, вогнав того в краску. Потом снова обратился к Полу, перейдя на английский: - Располагайтесь. Знакомьтесь с вахтой моего третьего помощника. Для наблюдений можете пользоваться капитанским биноклем. Всего хорошего.
Когда капитан оставил их вчетвером, Леша обратился к Полу, тщательно подбирая слова:
- Вы будете наблюдать за рыбами или птицами?
- Я занимаюсь орнитологией, точнее птицами Южного океана. Можешь помогать мне считать, какие и сколько птиц попадутся нам по пути. А я все это запишу в журнал.
Когда Леша перевел слова австралийца для Николая Егоровича, тот присвистнул:
- Во дает! Нет, чтобы до Маврикия в койке, задрав ноги валяться, он птичек будет считать! Ты ему, Лёх, скажи - мол, отдыхай, пока возможность есть, а птичек потом в журнал сколько надо нарисуешь.
- Птичк? Рисоват? - переспросил Пол, улыбаясь теперь персонально Егоровичу.
- Не буду я это переводить! - насупился Лешка.
- И правильно! - одержал его Володя. - Человек, блин, ответственно к работе относится, Егорыч! А у тебя вон - иллюминаторы не протерты, смотреть же невозможно, все в соли!
Николай Егорович молча пошел в кормовую часть рубки, нашел там ветошь и направляясь к двери, ведущей на крыло мостика, не приминул ехидно вставить свои "пять копеек":
- Прямо иллюстрация к лекции "помпы" про капитализьм! Вот, до чего эксплуатация человеков на Западе дошла! Пашут с утра до ночи, даже если никто не видит!
- Exploitation?! Николя - revolutionary?! - непонимающе переспросил Пол, теперь уже улыбаясь виновато. - Я еще плохо понимать руски...
- Не обращай внимания! - перешел на английский Лешка. - Русский язык...как сказать...Специфический! Можно спросить?
- Конечно!
- А где ты живешь в Австралии?
Пол оторвал глаза от бинокля, в который осматривал пустынные волны.
- Я не живу в Австралии, только работаю там. Я - kiwi!
- Киви?! - Удивились Володя и Леша. - Это как фрукт или как птица?
- Так нас, новозеландцев, в Австралии зовут! Я живу недалеко от города Крайсчёрч, на Южном острове.
- О! - обрадовался третий штурман. - А я бывал в вашей столице, Веллингтоне! Красивый город.
- Yes! - поддержал его Пол. - А ты, Леша, где живешь?
- Я живу в деревне! Знаешь, какая у нас природа?! Речка, холмы зеленые, лес недалеко. Красота!
- О, я тоже живу на ферме. Это ферма моих родителей. Небольшая, они выращивают на ней овец.
Хотя Алексею тяжело давался английский язык Пола, который был каким-то другим, совсем не таким, какой он учил в школе, но он понял, что его новый знакомый специально говорит медленно. Простыми короткими предложениями, чтобы Леше было легче понять.
В их беседу вклинился штурман:
&nnbsp;bsp; - Пол, а машина у тебя есть? Джип, наверное?!
- О, да! Не совсем большой только! Жук! - И чтобы было понятнее, изобразил руками покатые кузов и капот машины.
Пол увидел разочарование в глазах "третьего" и поспешил его успокоить: - Зато у моей машины двойной тормоз!
- Это как? - удивились Леша и Володя.
- А так! Когда надо резко тормозить, я нажимаю одной ногой на педаль, а второй - торможу через дырку в полу! - И притворно вздохнул. - Вот все никак не решу, то ли днище поменять, то ли машину. Замучался каждые два месяца новые кроссовки покупать!
На разразившийся хохот в рубку заглянул Егорович.
- Я там, на морозе, "люмики" драю, а они анекдоты травят! С капиталистом, понимаешь, эксплуататором!
Когда закончили веселиться, каждый занялся своим делом: Леша замер возле штурвала, штурман Володя ушел в штурманскую и занялся какими-то вычислениями на карте, Егорович ушел в кормовую часть заваривать кофе. Австралиец разложил на полке-подоконнике под лобовым иллюминатором свое хозяйство: определитель птиц, каждая страница которого была закатана в пластик, разлинованный блокнот-журнал и пару остро отточенных карандашей. Потом, опершись локтями на полку, взял бинокль и стал неспешно смотреть на волны.
Алексей вспомнил, что третий штурман так и не ответил на его вопрос и крикнул в сторону штурманской:
- Володь! Так сколько там это твоё ETA на Маврикий?
- Ходу нам туда около семи суток. Мог бы и сам посчитать - две тысячи миль, скорость средняя одиннадцать-двенадцать узлов. Вот и покумекай.
- Понятно! - ухмыльнулся Леша. - Задачки задаешь, как в школе! Только вот сам за временем следишь? Пора уже объявлять!
- Вот, черт! - выскочил из штурманской Володя, включил внутрисудовую трансляцию и объявил. - Судовое время одиннадцать часов тридцать минут. Заступающей вахте - обедать.