Знойные смуглые красавицы, попавшие в руки кровожадных пиратов и вызволяющие этих дам благородные идальго под белыми парусами, триеры с сотнями гребцов, скользящие по изумруду волн, кровожадная "коза ностра" Сицилии, итальянские подводные пловцы, собирающиеся взорвать линкор противника, римские легаты и Наполеон, стоящий на скалах острова Эльба, русская флотилия, входящая в порт, одержав очередную победу. Именно таким представлял себе Средиземное море Алексей. Где все это великолепие? Только серые валы, неспешно катящиеся навстречу "Звезде Приазовья", дельфины, несущиеся наперегонки под форштевнем и небо, с тяжелыми от воды облаками, которые периодически проливаются холодным дождем и, освободившись от груза, взмывают вверх, уступая место другим облакам-бомбардировщикам. Это больше похоже не на знойное синее Средиземное, а на "сороковые" широты. Казалось, ведь только вчера покинули Суэцкий канал с его жаркими пустынными берегами, а сегодня, перед тем как подняться на палубу, уже надеваешь не только теплую рубашку, но и рабочую куртку.
Да и "любоваться" морем было некогда, утро началось с объявления по судовой трансляции, что все свободные от вахт члены экипажа должны сдать боцману тропическую форму. И, конечно же, Леше, как и в первый день рейса, пришлось помогать соседу. Закончились вахты в должности впередсмотрящего, и Леша снова поступил в полное распоряжение боцмана. Поскольку погода "на улице" была свежая, то и дело налетал шквал, и палубу периодически поливало дождем, принимали робу они с боцманом в одной из носовых каптерок. Процесс сдачи происходил шумно и с многочисленными конфликтами. Машинная команда зачастую пыталась всучить "дракону" замасленные тряпки, которые они выдавали за "тропичку", разве что немного испачканную и слегка потрепанную. Один из тральцов пытался сдать вместо шорт поясок от них с невесть как сохранившимся гульфиком, механик-наладчик принес рубашку с огромным прожженным пятном. На спине. Боцман спорил с каждым, отказывался принимать такие тряпки и обещал, что на берегу у таких "ореликов" вычтут из зарплаты стоимость загубленного судового имущества. Но - с криками, шумом и шуточками, использованная роба летела в общую кучу на палубу каптерки и боцман, тихо матерясь, ставил в журнале с грязноватой обложкой закорючку напротив фамилии моряка. Если очередь за комингсом иссякала, то они вдвоем начинали сортировать одежду, причем только на две стопки - рубашки и шорты. Когда Леша спросил Семеновича, а почему тот так шумел, принимая испорченные вещи, а сейчас складывает их в одну кучу с теми, что еще пригодны к использованию, то получил резонный ответ, мол, материть засранцев - это святая обязанность боцмана, потому как робу сдают грязную и рванную, но он на берегу будет сдавать ее "гамузом" - то есть одной кучей, и приемщице на складе "презент" в виде блока жвачки уже приготовлен.
К концу дня всю собранную робу распихали по большим пластиковым мешкам и перетащили через палубу в форпик. Небо к вечеру очистилось, дождь прекратился, поэтому, задраив люк форпика, присели сверху. Лешка закурил, а боцман, шевеля губами, все что-то пересчитывал в журнале учета, водя пальцем по страницам. Потом удовлетворенно хмыкнул и изрек:
- С "тропичкой" закончили! Вот теперь, брат Лешка, еще сандалеты и рабочую одежду примем, но это уже после Босфора, когда Черным морем пойдем, а уже перед домом, у тех, кто сразу списывается - подушки и одеялы!
- Одеяла, - машинально поправил Семеновича Леша.
- Не скажи! - поднял вверх палец с навечно въевшейся в него смазкой "дракон". - У некоторых не по одному одеялу, а по несколько штуков, поэтому принимать от них будем - одеялы!
Так как Леша покинул вахты на мостике, ему некуда было спешить после завтрака. Впрочем, питание, которое было немалым событием в судовой унылой жизни, перестало радовать. На завтрак яичницу сменили снова каша и вечное яблочное повидло, борщ в обед лишился зелени и сметаны, и слегка прогорклый майонез не мог спасти опостылевший вкус вываренного перемороженного мяса. И свежее, пусть и пакетное, молоко за ужином заменил компот из сухофруктов. Из недовольных разговоров в столовой Леша узнал, что судовое начальство побоялось, что если взять в Египте много "скоропорта", то он останется до дома и потом замучаешься его сдавать на склад. Поэтому продуктов взяли меньше, зато "артельный" разнес по каютам по паре банок консервированных ананасов, по блоку жевательной резинки и по пачке маврикийского чая с ванилью. Теперь Леша знал, что это была обычная практика - сэкономить на своих желудках, но привезти домой по гостинцу. Некоторые из моряков ворчали, что второй штурман и капитан при этом затариваются дорогим спиртным и сигаретами, но вслух на собраниях никто этого не произносил, потому что понимали, что сие деяние не есть законным и если станет известно в "конторе", то "получат по шапке" именно "сэконд" и кэп.
После ужина Леша отсидел положенный час возле книжного шкафа. Книги он уже не выдавал, а только принимал прочитанные, потому как старпом сказал, чтобы Леша готовил библиотеку к сдаче по приходу домой. После библиотечного часа не надо было подниматься на мостик на вечернюю вахту и Леша отправился в каюту, думая, чем занять себя до сна. Когда он открыл дверь, то увидел боцмана, сидящего за столом. При свете настольной лампы, накрепко закрепленной на переборке, тот бережно протирал бархоткой большую раскладную доску с нардами. Или, как принято было говорить на судне - "шаш-беш".
- Видишь, разбирал сегодня рундук и нашел! Умеешь "кошики" кидать, Леш?
- Смотрел, как другие играют! - улыбнулся Алексей. - Разве на палубе протолкнешься после ужина? И стол с домино и обе доски всегда заняты! А откуда такая красота?!
Нарды и правда были настоящим произведением искусства. Скорее всего, тончайшая резьба, узоры на верхней крышке, изящный рисунок на игровом поле были нанесены не в каком-нибудь кавказском ауле, а в тишине судовой каюты, но, тем не менее, доска была очень красива. И то, что в роли игровых фишек выступали обычные шашки, совершенно не портило впечатление.
- Хочешь, сыграем? - спросил Семен Семенович.
- Давайте! - обрадовался Леша и собрался сесть на диванчик, но боцман остановил его.
- Бери "шаш-беш" и пошли на палубу. К народу. Чего в каюте взаперти сидеть!
Появление боцмана в сопровождении Леши, да еще и с нардами вызвало гул одобрения и язвительных замечаний в "игровом зале", в роли которого выступал уголок палубы - за зачехленными ваерными лебедками. Здесь стоял деревянный стол, за которым азартно забивали "козла", а на длинных скамьях расположились любители нард. Возле и тех и других игроков толпились болельщики и советчики. Сигаретный и папиросный дым, который поднимался над уголком, вполне соперничал с дымом, валившим из фальштрубы.
- Семеныч! Мы тебя с прошлого рейса за "шаш-бешем" не видели!
- Гляди! "Дракон" студента будет учить "кошики" метать!
- Лех! Ты с ним на интерес только играй! Иначе обдурит боцманюга!
Семен Семеныч, не обращая внимания на подколки, неспешно подошел к деревянной скамье, на которой никто не играл, раскрыл доску и положил ее по центру скамьи.
- Оба-на! Сдохло что-то в лесу! "Дракон" свою фирменную доску притаранил! Держись, братва!
Боцман и Леша сели верхом на скамью и доска оказалась между ними. Бросать первым выпало Алексею. Он попытался метнуть камни изящно, как делали другие моряки, но бросок вышел несколько корявым и камни - "кошики" чуть не вылетели за бортик игровой доски. Но собравшиеся вокруг зрители восторженно загудели - выпало два по пять - "коша". Боцман метнул камни, но с печальным результатом - на черной поверхности камней одинокие точки - двойка и тройка. И пошла игра. Правда пошла она у одной стороны - Леша через раз выбрасывал парные цифры, чаще пятерки и четверки, а боцман - единицы да двойки. К этому моменту уже остальные моряки сгрудились возле них.
- Ты чё ел на ужин, Лёха?! - склонился к нему и ухмыльнулся щербатым ртом седой, как лунь, моторист. - Гавнецо?!
Лешка было вскинулся навстречу, но плечо его придавила тяжелая рука тральца Димы.
- Да ни кипишуй ты, братан! Это присказка такая - ты же "кошами" будто срешь! Так что - без обид!
Оказывается в кругу зрителей были и Дима со своими дружками и Серега Прудников. А между тем Лешины успехи на доске обернулись "пшиком". Пока он выбрасывал дубли-коши и громоздил свои шашки одна на другую, Семенович потихоньку так распределил по ячейкам свои фишки, что последним двум Лешкиным шашкам путь "домой" был перекрыт.
- С марсами! - взвыл кто-то из зрителей. - Ну, "дракон" дает!
- Погоди! А вдруг Леха "домой" успеет заскочить?! - азартно возразил Серега. - Какие тогда марсы?!
Народ зашевелился. Продуть партию с марсами считалось самым последним делом, вроде шестерок на погоны в "дурака". Даже те, кто играл на других лавках - тоже влились в ряды зрителей.
- Серега! Ставлю пару кружек пива, что студент будет с марсами! - выкрикнул Дмитрий. Дружки поддержали его дружным гоготом.
- Где ж я тебе пива найду?! Ближе всего оно - на острове Лесбос, только вот боюсь, не доплыву я туда!
- В Греции пиво хреновое! - парировал Дима. - По приходу домой - в старом пивбаре поставишь!
- А почему в старом, а не в новом?
- Потому как в новом одни малолетки гужбанят... А в старом рыбачки местные собираются, дух там пивной, настоянный...
- Ага! Настоянный! - засмеялся один из матросов. - На стиральном порошке пиво там настоянное, оттого и пены много!
- Согласен! - неожиданно легко согласился Дмитрий. - Тогда, Серега, встречаемся у Францевны, в погребке! Кальвадосом отдашь!
Моряки дружно начали вздыхать вспоминая любимые местечки, даже на время перестали следить за партией, а бросились живо обсуждать - в каком баре пиво лучше, и из чего Францевна готовит напиток, по странности называемый кальвадосом.
Между тем события на доске стремительно развивались. Семенович уже почти все свои шашки выстроил "дома", но тут Леше выпали сначала пять-кош, потом шесть-кош и он не только успел завести все свои шашки в "дом" но и сбросил две шашки.
- Ура! - закричал Сергей и толкнул Диму в бок. - Готовь пивасик по приходу! Продул ты!
- Замётано! Пролетел, значит - пролетел... - ухмыльнулся Дмитрий. - По-хорошему - это пиво нам студент должен ставить! Мы же так за него болели!
Потом повернулся к Леше и бесцеремонно сдвинул того со скамьи.
- Иди Лёх, отрабатывай кистевой бросок, а дядька Дима сейчас покажет "дракону"!
Отыгрываться, как положено по этикету, Лешка не стал и уступил свое место, благо, кроме Дмитрия, желающих сразиться с боцманом было более чем достаточно. Леша достал из кармана куртки сигареты и собрался закурить, как его руку со спичкой придержал Сергей.
- Пойдем прошвырнемся в кОрму. Надо глянуть, все ли принайтовлено, а то с "моста" крикнули, будто погода свежеет. Там и покурим...
- Давай. Все равно спать еще не хочется.
По мерно качающейся траловой палубе дошли до кормы. Одинокий прожектор с портала освещал слип и сложенный за заграждением у борта, как принято говорить - в "кармане", трал. Там, где слип уходил в воду - бурлил белый кильватерный след, который вырывался из очерченного прожектором на воде круга и исчезал в темноте. На кормовом флагштоке хлопал на ветру изрядно потрепанный и забрызганный маслом красный флаг. На промысле этот флаг обычно не поднимали, только на переходах.
Сергей проверил трал, потом осмотрел траловые доски, прикрепленные прямо над кормой. После этого он улегся на траловый мешок, а Лешка плюхнулся рядом. Они закурили, глядя на качающиеся в прорехах облаков звезды
- Эх! Скорей бы уже домой! - мечтательно произнес Сергей. - Там и погуляем и отдохнем!
- А про какие пивбары говорил Димка? - спросил Лешка.
- Понимаешь, в городе раньше был один пивной бар - в подвальчике, напротив церкви. Которая возле центральной площади. А потом, на соседней улице построили еще один бар - понтовый, все в дереве, телевизор и прочее. Вот народ и назвал его - новым. А тот, другой, соответственно - старым. В новом молодняк ошивается, а в старом - алкаши да "тюлькин флот" - ребята с местного бассейна, которые тюльку да шпрота ловят по Черному и Азовскому морям. А наша братва, загранзаплыв то есть, больше по другим кабакам зависает.
- Это - у Францевны? - догадался Леша.
- У нее, заразы! - засмеялся Сергей и прикурил новую сигарету. - Это тоже в центре, погребок под городским театром почти. Вот там вся жизнь моряцкая кипит! Кто с рейса пришел и дружкам проставляется, кто последние копейки отходного аванса прогуливает! А Францевна этим заведением командует. Моряка-рыбака за версту чует. И "миленькие" мы все для нее и "родненькие". В долг всегда нальет, знает, что придешь из рейса и все ей с лихвой вернешь. Правда - набулькает тебе шмурдяк какой самопальный, а посчитает как за армянский коньячок. Но братва не в обиде, уважают ее. И плевать что по слухам, она на нас уже второй миллион добивает.
В первые дни деньги легко уходят... Забываем отчего-то, как кровавыми мозолями их в морях зарабатываем. Ну а Францевна - тут, как тут.
Наших еще в "Бригантосе" можно встретить, но там больше "каменюшники" кучкуются. Это, которые белый камень для строек пилят на карьере. Только сейчас алкаши да бомжи камень тягают, а эти - вроде бригадиров. Туда, Леха, лучше не суйся там покруче воровской малины из "Место встречи изменить нельзя" будет. На ножи враз поставят, ежели что не так...
Еще одно верное местечко - это ресторан "Меридиан", что при "дурдоме", в смысле - при Доме отдыха моряков. Там все цивильнее - официанты в бабочках и оливье называется "Салат "Столичный". Девчонок, опять же, там полно - каждой пришедшего из рейса раскрутить хочется...
Вот так, Лешка, и отдыхаем после морей. Только через пару недель очухаешься, глядь в карман, а там кроме дырки - ни фига! И идешь в контору, поскорее в рейс проситься. Такая наша корабляцкая жизнь!
Внезапно с неба раздался грозный рык:
- Серый, мать твою! Кто на сухом трале курит?! Ты еще костер с шашлыками разведи! Как там, все привязано?!
Леша и Сергей разом повернулись в сторону надстройки. На самой верхотуре, за стеклами освещенной траловой рубки стоял тралмастер с микрофоном в руке.
Серега лениво поднялся с мягкого трала и прошел ближе к корме. Открыл дверцу металлической коробки, прикрепленной к основанию портала, и извлек из нее коричневый стебелек микрофона на витом шнуре, щелкнул тумблером. Поднес ко рту и сказал:
- Алё! Гараж! А слабо было выйти на палубу и самому спросить?! А то пугаешь тут дитя, - посмотрел на Лешку и подмигнул. - Все нормально тут, даже если штивать будет, как в сороковых. Хорошо еще, что ты трансляцию только на корму включил! Было бы тебе как в прошлый раз!
Повесил микрофон на крепления, плотно прикрыл крышку и снова шлепнулся на сети. При этом курить не перестал, только лишь спрятал сигарету в кулак, чтобы с мостика не был виден огонек.
- Серега, а что было в прошлый раз? - поинтересовался Алексей.
- Было! Идет выборка трала, Максимыч, конечно, там, наверху. Командует, понимаешь... А тут правый ваер заклинило, вроде как питание на лебедке вылетело. Ну, Максимыч хватает микрофон. Щелкает не глядя на распределительном щитке и начинает выдавать! Ты же знаешь, он без мата никак не может! А тут выяснилось, что он впопыхах так переключатель крутанул, что подсоединился к общесудовой принудительной трансляции! И по каютам понеслось - "...твою мать! Какого.... Ты его туда....! .....Серега, не стой ...... столбом! Тащи эту ......к ....... маме! И засунь себе в......!". Представь, три часа ночи, народ давно дрыхнет по шхерам... А тут тралмастер, да во все красе орет на всю каюту! Кстати, Толик, радист, потом долго разбирался, но так и не въехал, как мог Максимыч выйти на общесудовую трансляцию, нет там соединения такого, нет... Вот тебе и задача.... Как оно в море бывает.
В каюту идти не хотелось, и они остались лежать на сетях, глядя в темный провал неба. Но вскоре начал срываться мелкий колючий дождь, да и прохладная погода не способствовала долгому лежанию. По мокрым доскам палубы парни перебежали под навес у надстройки. Там самые стойкие любители домино и нард азартно сражались, невзирая на погоду. Понаблюдав, минут пять и, выкурив по последней сигарете, друзья разошлись по своим каютам. Мерная бортовая качка не мешала, а наоборот - усыпляла. Поэтому Лешка сразу провалился в глубокий и спокойный сон.
Рано утром Лешу разбудил боцман: - Вставай! Поможешь мне трап для властей вывалить!
Леша посмотрел на часы, было почти шесть. Соскочил с койки и быстро надел синий рабочий костюм - комбинезон и куртку.
- И свитер одень, с берега ветер шурует!
- Ш какого берега? - с полным воды ртом переспросил Алексей, старательно чистивший зубы.
- Пока ты дрых, мы уже в Дарданеллах оказались. Сейчас из Чанаккале таможня и местные власти прибудут. Такой тут порядок. Турецкий, понимаешь.
На палубе было зябко и ветрено. В утренней дымке совсем рядом виднелись холмистые берега. Траулер прижался поближе к левому берегу и лег в дрейф. Турецкий берег был невысок и весь порос лесом, который, несмотря на зиму, был абсолютно зеленым. Кое-где, у берега виднелись невысокие одноэтажные домишки. Контрастом выглядела посреди леса огромная поляна, даже - поле, на котором была выложена огромная человеческая фигура и теснились какие-то буквы. Лешка присмотрелся - на склоне холма, видимо камнями, которые были выкрашены в основном белой краской, были выложен огромный костер или Вечный огонь, возле него - фигура солдата с винтовкой, простершего руку в сторону Мраморного моря. Правее фигуры были выложены огромные буквы, с такого расстояния Лешка смог прочитать верхние из них - "DUR...YOL..CU....или GU?" . Он понял, что это девиз или, что там еще, был начертан по-турецки и прекратил попытку далее прочитать надпись. Над всем этим возвышался большой красный флаг с полумесяцем и звездой, на высоченное флагштоке.
- Еще насмотришься на турков! - крикнул боцман, уже стоявший возле лебедки, которой обычно майнали до воды парадный трап. - Иди, помогай.
Работа оказалась совсем несложной. Надо было, перевесившись через борт, следить за движением спускаемого трапа и крикнуть боцману, когда нижняя площадка трапа окажется параллельно воде. К ним уже спешил, разбрасывая перед собой водяные усы, юркий катерок. Красные борта, зеленая палуба и ярко-желтая небольшая надстройка. "Наверное, издалека, видно такой" - подумал Леша.
Когда катер с первого захода замер точнехонько напротив трапа и на борт траулера быстро поднялся турецкий чиновник, Алексей обратил внимание, что на катере нет бортовых лееров и фальшборта, только на палубе перед надстройкой - несколько п-образных поручней.
- Заметил? - спросил подошедший к Леше Семенович. - Не то что у нас, а все - для людей. Фальшборт сантиметров двадцать - чтоб удобнее было переходить на судно или на причал, а поручни - держаться в дороге. Турки, блин, а все по уму делают!
Грохнула металлическая дверь надстройки и возле них остановился старший механик - "дед". Он был немолод, где-то в районе пятидесяти, но Леша слышал, что народ судовой отзывался о нем уважительно, мол, такого спеца как Филиппыч, вряд ли где найдешь, да чтобы еще сутками пропадал в "машине". Вот и сейчас было видно, что "дед" не из теплой койки выбрался на палубу. Комбинезон и куртка, особенно в районе немалого "дедова" живота были сплошь и рядом покрыты пятнами масла и мазута, руки же Филиппович вытирал огромным куском ветоши, которая судя по черным пятнам, вряд ли была чище стармеховской одежки.
Стармех достал из кармана папиросу, размял ее пальцами с въевшимися в них пятнами. Жестом попросил у Леши дать прикурить. И только после первой глубокой затяжки произнес, опершись локтями на фальшборт.
- Мраморное значится...Теперь писец котенку....
- Ты чего, Филиппович?! - заволновался боцман. - Все ж хорошо, скоро дома будем!
- Ага..., - сплюнул за борт "дед". - А кто рекомендованную скорость держать будет? Десять узлов! И не больше и не меньше! А наш "главный" - давно пора на капремонт!
- А почему именно десять? - осторожно поинтересовался Алексей у стармеха, который азартно сплевывал за борт, видимо пытаясь попасть в щепку, плавающую у борта.
"Дед" оторвался от столь увлекательного занятия и бросил в ответ: - Такие, бляха-муха, правила прохода по Мраморному морю - от Дарданелл до Босфора. Чтоб затора не было. Ты погляди, какое тут движение!
И, правда, сколько хватало глаз по узкому горлу пролива шли суда. Хотя расстояния между ними были довольно приличными, можно было легко разглядеть огромные лапти танкеров, сидящие глубоко в воде, круизные белые пароходы, прокопченные дымом рыбаки, груженные всяческим грузом "торгаши" и контейнеровозы. Вся эта армада степенно двигалась двумя встречными потоками. Кто в Европу и далекую Америку, кто в Черное море и дальше, в Азов. Через несколько минут турецкий чиновник покинул борт и траулер занял свое место в нескончаемом ордере кораблей.
Из почти суточного перехода по Мраморному морю, против холодного и колючего норд-оста больше всего Алексею запомнилось очередное общесудовое собрание. По трансляции объявили, что "В девятнадцать ноль-ноль по судовому времени в столовой команды состоится профсоюзное собрание. Тема собрания - подведение итогов соцсоревнования и информация о приходе и прохождении границы. Обязательно присутствие всех свободных от вахт".
Само собрание началось как обычно, вяло и скучно. Пока второй механик, он же ответственный за соцсоревнование, только непонятно - в чем, как и с кем, бубнил, не отрывая глаз от бумажки, народ тихо переговаривался, грыз оставшиеся на столах еще с обеда сухарики.
Вопросов к механику не было, и слово взял капитан. Одет Александр Владимирович был в демократичные джинсы и белую рубашку, с трудом сходившуюся у него на животе. Подтянув ремень, спрятанный под пузцом, кэп повторил то, что и без него знали все - что по приходу пароход перегонят на капитальный ремонт, в Югославию, а нынешний экипаж полностью списывается.
- А почему - весь? - спросил Леша у сидящего рядом Сергея.
- Тю! Забыл, какие морды круглые и лапы волосатые у "РПКашников" в Адене?! - негромко ответил тралец, набирая из миски очередную жменю сухарных кубиков. - В такой ремонт - только личная гвардия начальника управы нашей - те, кто по отделам штаны протирают. В Югославии они отгребут в разы больше нашего. Валюты, я имею в виду. Так что туда идут - не просто с волосатой лапой, но и с волосатой жопой... А нас - в отпуска, в резерв или на другие пароходы.
К этому моменту капитан закончил свой спич и поинтересовался, есть ли вопросы.
- Есть! - выкрикнули с галерки, то есть из темного угла столовой. - А какого хрена мы рожкаем и красим палубу и надстройки с утра до вечера, если "Звезду" сразу в ремонт погонят?!
- Положено так! - Грохнул по столу широкой ладонью по столу капитан. - Это на промысле ржой зарастаем, а домой надо чистыми приходить!
Сидящий за соседним столом старпом бросил с подковыркой в сторону галерки:
- Загоруйко! А чё это ты такой любопытный? Завтра пойдешь в "мукомолку", аппарат им поможешь чистить!
- Затыкают рот рабочему классу.... - пробурчал матрос. - Мы таких в семнадцатом году...
Что он бы сделал в семнадцатом году дослушать не удалось, потому что по столовой прокатилась волна хохота.
- А еще боцману нужен помощник гальюны отодраить, - мечтательно завел очи горе "чиф". - А я-то думал, кто у меня будет Гастелло пополам с Матросовым ...
Атмосфера собрания разрядилась, но тут слово взял первый помощник капитана. В отличие от кэпа, помполит был одет в парадную форму, видимо для того, чтобы подчеркнуть значимость момента. Он встал из-за стола и, пока шум в зале, то есть в столовой, не стих, негромко вычитал старпому - мол, нельзя старшему комсоставу запанибрата с морячками, и так они много себе позволять стали...
"Помпа" долго и серьезно рассказывал о достойном поведении советского моряка при прохождении таможенного и пограничного контроля, о том, что каждый и так назубок должен знать, что нельзя провозить через границы. Потом добавил, что партия и правительство взяли курс на борьбу с таким уродливым явлением, как пьянство. Поэтому по приходу в родной порт члены экипажа не должны участвовать и организовывать всякие там "приходные", не только на борту судна, но и в кругу семьи. Попытки проноса спиртного на борт траулера встречающими и членами семей моряков будут нещадно пресекаться, вплоть до отражения в характеристике, которые он, первый помощник, еще не подписал. Кроме этого, специальная комиссия за день до захода в порт обследует каюты и рабочие помещения на предмет изъятия за борт пустой тары из-под спиртного, красивые бутылки которого некоторые несознательные личности приспосабливают для домашних дел и разлития всяческих алкоголей домашнего изготовления. Главой комиссии будет назначен судовой врач.
Сидевший неподалеку от Леши док процитировал шепотом Остапа Ибрагимовича:
- Хорошо излагает, собака. Учитесь. - И рухнул головой на сложенные руки. Причем - на свои.
К счастью Олега, помполит не слышал его комментария и продолжил вещать:
- До последнего момента, товарищи, мы слишком мало уделяли места идеологическим диверсиям! А ведь капитализм не дремлет! - и указующим перстом ткнул куда-то вверх, в район рубки.
- Там "третий" вместо старпома не дремлет! - прошептал Лешка и был награжден уважительными взглядами дока и Сереги.
- Так вот, товарищи! Предмет этой идеологической диверсии, наша молодежь, товарищи! Потому что именно несознательная молодежь слушает всяческую идейно вредную, даже не побоюсь этого слова - фашистскую музыку, в исполнении всякого рода зарубежных ансамблей, именуемых рок-группами. - При этом "помпа" выразительно покосился в сторону научника Романовича и начальника радиостанции. - И не только западную, но и нашу - доморощенную, взращенную на империалистических дрожжах и деньгах, так называемую рок-музыку!
- Ага, еще приказ по судну - отныне слушать только Кобзона с Магомаевым! - негромко выдал с места Романович, за что был награжден свирепым взглядом первого помощника.
- Со списками запрещенных к ввозу в нашу страну и вывозу из нее всяческих там групп - можете ознакомиться на информационной доске! И еще, товарищи моряки! - помоплит достал очки и начал зачитывать прямо с листа. - "Большое распространение в последнее время стали получать в СССР звуковые издания исполнителей песен из т.н."эмигрантских кругов" Западной Европы и США(Ребров,Токарев и др.) и в подражание им появились записи отечественных "певцов" и "сочинителей" (Розенбаум, Северный и т.д.). Их "произведения" отличаются особой злостной антисоветской направленностью, пропагандой эмигрантских настроений, пошлости и безвкусицы". Ясно, товарищи?!
- А как быть с тем, что концерт Розенбаума по телевизору показывали? - раздался вопрос из "зала". Но помполит уже поймал кураж и стал похож на профессора Выбегалло из "Понедельника" братьев Стругацких. При этом руку он выбросил ленинским жестом в сторону спрашивающего. - Вот и провокационные вопросы, товарищи! А показывали этого РозЕнбаума - только для внутреннего пользования, так сказать! У нас же речь идет о том, что нельзя такое вывозить за пределы нашей Родины, товарищи! Потому как в песнях этого, с позволения сказать, "пивца" - только воспевание бандитизма и очернение нашей советской действительности, товарищи моряки!
После собрания любители музыки собрались возле стенда, на котором был прикреплен листок с напечатанным на "слепой" пишущей машинке списком.
- "Оттаван" - антикоммунизм, "Блонди" - насилие, "Ван Хойлен" - антисоветизм, пропаганда фашизма, "Депешь Мод" - аполитичность, Донна Саммер - эротизм, призывы к насилию, "Калчер Клаб" - гомосексуализм, аполитичность, анти-культура, Мадонна - секс, Майкл Джексон - аполитичность, ужасы, фашизм, "Маднесс" - насилие, "Мётли Крю" - насилие, "Моторхэд" - моральная распущенность, "Hазарет" - насилие, садизм, религиозное мракобесие, "Пинк Флойд" 1983 год - извращение внешней политики СССР, Род Стюарт - эротизм, "Скорпионс" - насилие, пропаганда фашизма, Типа Тернер - секс, "Кис" - пропаганда нацизма! - Зачитывал вслух кто-то из тех моряков, кто был поближе.
- А "Пинк Флойд" за что, - удивился любящий эту группу Леша.
- За альбом 1983 года. "The Final Cut". - Ответил ему стоящий рядом научник. - Там у Уотерса такие слова - "Брежнев взял Афганистан, Рейган взял Бейрут".
- А тут и русских сколько! - восхитился читавший. - Я таких и не слышал никогда: "Альянс", "Браво", "Крематорий", "Наутилус", "Автоматические удовлетворители", "Урфин Джюс", "ДДТ", "Облачный край", Свинья, Майкл Науменков, "Сектор газа"...
- Забавный список, только из-за ошибок в названиях стоило бы сохранить для потомков, - произнес Романович.
(Впрочем, к утру список исчез с доски. Видно кто-то взял в каюту - повнимательнее почитать. Хорошо что помполит быстро подсуетился и на следующий день появилась еще более слепая копия).
Вышли на палубу покурить перед сном. И застыли совершенно обалдевшие. Вокруг, сколько хватало взора, висели над водой, отражались в ней, яркие звезды. Это были огни стоявших на якорях судов, которые ожидали прохода через Босфорский пролив. А впереди по курсу - горящее в полнеба малиновое зарево - Стамбул.
![[]](/img/r/ryboreckij_a/mramornoe/rtms.jpg)