В этот день Лешка проснулся как обычно. На часах, висевших на переборке, было ровно семь часов. Разбудило Лешку ежеутреннее покашливание соседа-боцмана. Семеныч перед зеркалом скреб опасной бритвой щетину, смахивая остатки пены в раковину. Алексей отдернул шторку своей койки и потянулся до хруста в костях.
- Вставай, лежебока! Праздник проспишь! - не поворачиваясь к нему, сказал боцман, разглядывая себя в зеркале, точнее - проверяя гладкость выбритых морщин.
- Какой такой праздник? - удивился Леша. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось и он, болтая с боцманом, решил полежать еще пару - другую минуток. - Наверное - День лентяя? Так это точно про меня!
- Тю! - удивился Семенович. - Ты на календарь давно смотрел?!
Лешка спрыгнул с койки, стараясь попасть голыми ногами на коврик, а не на холодный линолеум палубы. И уставился на настенный календарь с картинкой, c которой прямо на зрителя мчался роскошный джип. Под картинкой были листочки с днями, где боцман тщательно заточенным карандашом отмечал прошедшие дни рейса.
- Так... Декабрь, конечно..., - Леша разглядывал перечеркнутые крестиками дни. Только один, последний день месяца не был затронут. - Ой! Тридцать первое!
Он уставился на ухмыляющегося боцмана:
- Неужели Новый год?!
- Чуть не проспал ты его! - Семеныч щедро оросил одеколоном гладко выбритые щеки, критически оглядел себя в зеркало. - Если "третий" тебя отпустит с вахты - поможешь девчонкам елки поставить. В столовой команды и в кают-компании. - И вышел из каюты, аккуратно прикрыв дверь. Вслед за ним кометным хвостом потянулся густой запах "Шипра".
"Новый год, - подумал Лешка. - Неужели наступает? Как же я этого не заметил?! Понятное дело - работа, работа... Давно не обращаю внимания, какой день недели, потому что в море нет воскресений. Но пропустить Новый год.... Это надо умудриться!"
Какой-то посторонний звук мешал Алексею. На мерный гул двигателей он давно не обращал внимания, а это было что-то новенькое. Он выглянул в иллюминатор и догадался о причине необычного звука-шороха. Это шуршал лед, сквозь который полз траулер. Лешка открутил густо смазанные солидолом барашки и потянул на себя окошко иллюминатора. В тепло каюты ворвался холодный, пахнущий свежестью воздух, который окончательно разбудил Лешку. Он подумал, что дома сейчас, как обычно, все готовятся к Новому году. Бабушка затеяла с утра пироги, на весь дом пахнет тестом и ванилью, сестренки мешаются под ногами и отца, который устанавливает в "зале" настоящую елку - высокую, пушистую. А мама достает с чердака заботливо укутанную коробку с елочными игрушками. Сколько себя помнит Лешка, в доме всегда был настоящий культ встречи Нового года. Он вспомнил, как однажды спросил у мамы - вот он уже взрослый и сестры подрастут, для кого тогда они с отцом будут елку ставить? Ма присела рядом с ним на диван, продолжая протирать чистой тряпочкой хрупкий стеклянный шар: - "А вы для нас никогда не вырастете. Всегда детьми будете. Мы с отцом первую елку в доме поставили, как только поженились и с тех пор еще ни одного Нового года у нас в доме без наряженной елки не было. И не будет. Пока мы живы. Сначала для вас, а потом, дай Бог, и для внуков ставить будем!" И засмеялась. Так, как может засмеяться только мама. - "Помоги лучше игрушки повыше повесить. Зря, что ли, под сто девяносто вымахал!" А за окном в тишине валит снег. Огромные пушистые снежинки разбиваются о тепло окна и стекают по нему тоненькой струйкой, замерзают на подоконнике льдом. Лешка берет скамейку и начинает вешать на самую верхотуру елочные игрушки. Сколько он себя помнит - столько помнит и эти игрушки. Айболита со стетоскопом, хитрую лису с отломанным кончиком носа, заснеженный домик со светящимися окошками, прозрачные шары, искрящиеся боками под светом гирлянды.
"А кто же будет теперь дома вешать шары на верхние лапы ёлки и надевать, похожую на космический корабль, "верхушку"? - подумал Лешка, зачарованно разглядывая ледяное поле, протянувшееся до самого горизонта. - Как бы хотелось сейчас оказаться дома..."
На мостике, когда он пришел на вахту, было полно народу. Вахта старпома, который передавал ее третьему штурману, боцман, первый помощник, "наука". Вслед за Алексеем, в рубку поднялся и капитан, который вместе с обычным "Доброго утра всем!", добавил: - "Заступающих с наступающим!". Эта шутка, наверное, была дежурной на судне в новогодний день, но все вокруг как-то заулыбались, приободрились. Разве что старпом, разглядывавший в бинокль бесконечное поле льда, пробормотал:
- Да уж, доброе утро, нечего сказать...
Он положил бинокль в ящик и обратился к Володе, "третьему":
- Пока изо льда не выберемся, тралений все равно не будет. Тут "дракон" попросил, что б ты Лешу отпустил с вахты, пусть поможет елку поставить и украсить столовую.
- Да, да! - тут же "вставил свои пять копеек" помполит. - Я обязательно проконтролирую, чтоб к собранию столовая была украшена!
Капитан медленно повернулся к "помпе" и с напором произнес, тихо, но стоящий рядом Лешка услышал:
- А может вам лучше не контролировать, а возглавить, так сказать, мероприятие? А не отвлекать для этого матросов?
Лешка искоса взглянул на первого помощника, худощавое, гладко выбритое лицо которого медленно наливалось красной краской. Помполит резко повернул голову и посмотрел на капитана, который с ухмылкой делал вид, что разглядывает черные пятнышки пингвинов на льду, справа по борту. Потом произнес свистящим шепотом:
- Вам не кажется, Александр Владимирович, что не Вам решать, чем мне на судне заниматься?! Не Вы меня сюда назначили, а партком. Вот там и будем разговаривать с Вами. А не здесь, в присутствии младшего плавсостава! - Он зыркнул глазом на Лешку. Тот немедленно сделал вид, что внимательно наблюдает за обстановкой прямо по курсу.
"Помпа" шагнул к переборке и взял в руки микрофон, включил в положение "Общесудовая трансляция" и произнес:
- Вниманию экипажа! Говорит первый помощник капитана. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль в столовой команды состоится торжественное собрание посвященное наступлению Нового года. Приглашаются все свободные от вахт. После собрания - просмотр кинофильма "Карнавальная ночь". В связи с принятым 17 мая этого Постановлением о борьбе с алкоголизмом напоминаю, что замеченные в распитии спиртных напитков будут караться, вплоть до лишения допуска к работе на судах загранплавания.
Помполит выключил трансляцию и вставил микрофон в держатель. Бросил торжествующий взгляд на капитана и двинулся в сторону трапа.
- Одну минуту, Сергей Петрович! - капитан грузно повернулся и сделал несколько шагов в сторону "помпы". И снова, шепотом, который еле услышал только Алексей. И то, только потому что находился ближе всего к отцам-командирам:
- Позвольте Вам напомнить, товарищ первый помощник, что на мостике командует вахтенный штурман или капитан. Поэтому, прежде чем пользоваться трансляцией, соизвольте в следующий раз предварительно получить разрешение.
"Помпа" с честью выдержал выпад капитана и сухо ответил: - В следующий раз - обязательно. Александр Владимирович ! Разрешите идти?
- Не смею Вас задерживать! - капитан резко вскинул свою шкиперскую бородку и шагнул в штурманскую. Уже оттуда крикнул третьему штурману: - Владимир, зайди сюда!
Когда "третий" исчез в дверном проеме, к Леше подошел старпом, который, как заметил Леша, старался держаться в стороне от перепалки капитана с помполитом. Наверное, это самое мудрое решение, подумал Алексей. Между тем старпом внимательно огляделся вокруг, будто все мало-мальски торчащие из белого поля льдины пересчитал. Потом похлопал Лешку по плечу:
- С наступающим тебя, Алексей Борисович! Поскольку впередсмотрящих сегодня на "мосту" более чем, поступаешь в распоряжение боцмана, поможешь елки установить. От вечерней вахты я тебя тоже освобождаю.
- Почему? - удивился Леша.
- Потому что после восемнадцати, если к этому времени выскочим из ледового поля, механики просят на несколько часов заглушить "главный" и заняться профилактикой его. Хотя все понимают - что профилактика будет заключаться в том, что "дед" выкатит малёхо спирту и "машина" встретит, как положено, Новый год.
- Я так понимаю, что наблюдать мне новогоднюю Антарктику в гордом с Егорычем одиночестве? - спросил подошедший к ним "третий". - Раз Вы Алексея отпускаете? Впрочем, все же Новый год... Поднимайся Леха, хоть к "нолю", в рубку. Встретишь Новый год на рабочем месте!
Лешка не успел ответить, как подал голос боцман, который до этого беседовал у входа в штурманскую с капитаном.
- Ну что, пошли Алексей Батькович? Отпустили тебя отцы-командиры?
Они спустились вниз, еще ниже жилой палубы, в каптерку боцмана. Семен Семенович долго рылся на стеллаже и, наконец, вытащил из-под коробок с респираторами, две закутанные в целлофан искусственные елочки, метра по полтора каждая. Оттуда же извлек и картонный короб из-под рыбы, в котором оказались незатейливые елочные украшения и бумажные гирлянды. Все это они отнесли в столовую команды. Потом боцман пошел за инструментами, а Лешку отправил в рыбцех, к Гургену Бабкеновичу и велел выпросить у того пару-тройку рулонов скотча.
Лешка знал, что импортный скотч должен был использоваться в японском автомате для обвязывания коробов с рыбой, но, так как аппарат этот с момента установки ни разу не работал, то аккуратно получаемый каждый рейс скотч использовался в судовых нуждах и, даже служил рыбмастеру неким эквивалентом внутрисудовой валюты. В цеху Алексея встретили с радостью, Бабкенович сразу же выдал скотч. А потом вытащил еще два рулончика и протянул Лешке, объяснив, что это подарок на Новый год и при упаковке вещей, когда будет сходить на берег - обязательно пригодится вещи паковать.
Когда Алексей вернулся в столовую команды, то боцман уже прилаживал елку к небольшой деревянной крестовине. Рядом суетилась Марина, выбирая в углу, у телевизора место для елочки.
- Всю жизнь на полку ставили ее! - ворчал боцман. - Куды я ее над телевизором закреплю?!
- Семеныч! Надо же чтоб из всех углов ее видно было! - настаивала на своем повариха. - Что ты заладил - всю жизнь, всю жизнь! В стране вон перестройка, надо и нам елку пере.... Елки-палки... Пристроить по новому!
- Вот егоза, а не девка! - притворно возмутился боцман. - Лех! Иди сюда! Будем елку по перестроечному ставить...
Хорошо, что телевизор был закреплен в стальном каркасе, чтобы не сорвался при качке. К ребрам этого каркаса они и привязали елочку с помощью скотча. Марина в это время рылась в коробке с украшениями и гирляндами. Когда елочка была водружена на свое место, Марина заявила, что она сама ее украсит, только пусть Лёшик ей игрушки подаст, которые она отобрала. Марина взгромоздилась на принесенный с камбуза табурет, потому как все стулья-кресла и столы были закреплены на палубе намертво. Когда она встала одной ногой на тумбочку с видеокассетами под телевизором и попыталась повесить пластмассовые шары на верхние ветки, е белый халатик, и так не доходящий до коленок, задрался на немыслимую высоту. Лешка попытался отвести глаза в сторону, но они без ведома хозяина ныряли туда, где белели Маринкины гладкие бедра. Повариха стрельнула сверху глазами, увидела пунцовые Лешкины щеки и стала тянуться еще выше так, что стала видна попка, обтянутая розовыми в полоску трусиками.
- Ой, Лешка! Я упаду сейчас! - Марина и вправду покачнулась на табурете. - Держи меня!
- Как держать?! - растерялся тот.
- Нежно! - промурлыкала повариха, балансируя на табурете, как на циркачка на канате. - Как Шарапов Высоцкого в кино! Нежно!
Под хохот боцмана, который распивал себе чаи за столом, Лешка одернул вниз полы Маринкиного халатика, и охватил через ткань ее бедра. Но при этом, откуда-то сверху, раздался треск и на голову ему посыпались пуговицы. Как минимум - две. Теперь хохотала и сама Марина, не зная, что ей делать - то ли прикрывать вываливающиеся груди, то ли отбирать у Лешки полы поварского халата, в которые тот вцепился и, по-прежнему, тянул вниз.
- О, как! - раздался голос буфетчицы Нины, которая остановилась в дверном проеме, уперев руки в выпуклые бока. - Я их жду в кают-компании, а они тут с девчонками обжимаются!
Между тем буфетчица подошла к столу, на котором лежали елочные украшения и, по-хозяйски, запустила руки в короб.
- Ишь ты, самое лучшее выбрала! - ворчала она, перебирая бумажные гирлянды и пластмассовые игрушки, которые отложила Марина. - Хочите, чтоб в кают-компании самые плохие украшения были?!
Повернулась к боцману и презрительно произнесла:
- Нужен ты мне, старый хрыч! Может я желаю, чтоб меня молодой позажимал! Вон как Маринку обнимает!
- Желаю..., - передразнила ее Маринка, которая слезла с табурета и отправилась на камбуз, придерживая полы халатика. - Подумаешь, царица морская...
Проходя мимо боцмана, она чмокнула его в моментально покрасневшую лысину и сказала:
- Идите уж, наверх! А то потом проблем не оберетесь! Я тут сама гирлянды по столовой развешу, снежинок нарежу из салфеток. - И скрылась за дверью камбуза.
Буфетчица фыркнула, но не стала вступать в перепалку с дверью камбуза и, покачивая неожиданно тяжелыми для ее тонкой фигуры ягодицами, двинулась к выходу из столовой. Она даже не обернулась к Лешке и боцману, видимо зная, что они и так двинутся за ней.
Когда, вслед за буфетчицей, поднимались по трапу, Леша тихо спросил у боцмана: - А чего она нам сделать может? Кто она такая?!
Боцман остановился, подождал, пока Светлана исчезла за поворотом коридора, и поднял вверх указательный палец со сбитым ногтем, покрутил им у Лешкиного носа: Она - буфетчица! И не смотри что фамилия у нее - Добронравова, укусить она может не хуже львицы какой! Потому как - буфетчица!
- Ну и что, что буфетчица?! - выпучил глаза Лешка. - Она что - выше капитана?!
- Вот тут ты попал в точку, Лёх! - ухмыльнулся "дракон". - По неписанной судовой роли - буфетчица закреплена за капитаном! Традиция такая... Вот она "папой" и командует.
- Как это...? - никак не мог "въехать" в ситуацию Алексей. - Она что, капитану нажалуется, и он ее послушает?!
- А как же! Бабы, Лёха, они всем миром заправляют. Через ширинку мужикову. Так что ты с этой стервозой - поосторожнее.
В кают-компании Алексей очутился впервые. Он знал, что здесь питается комсостав и тут же вечерами они смотрят видик. Помещение было не таким большим, как столовая команды, три столика на четверых и длинный стол вдоль дивана с креслом во главе, видимо это было место капитана. Слева от входа - дверь в небольшую буфетную с посудным шкафом, мойкой и дверцей лифта в переборке, по которому подавались блюда с камбуза.
Они с боцманом быстро установили в правой части кают-компании, возле телевизора, елочку. Украшать ее пришлось самим, так же, как и развешивать на леске бумажные гирлянды. Буфетчица только время от времени выглядывала из буфетной и давала указания. Причем Леша старался держаться подальше от нее, поэтому весь заряд язвительности обрушился на Семеныча. Когда работа близилась к завершению, в кают-компанию заглянул первый помощник. Он критически оглядел новогоднее убранство, деловито поправил пару бумажных снежинок, висящих на переборке, внеся, таким образом, свой вклад в оформление кают-компании. Сделал боцману замечание, что блестящие гирлянды на портрете Генерального секретаря КПСС товарища Горбачева Михайло Сергеевича больше похожи на рушники у иконы в какой-нибудь украинской хате. Причем на заявление Лешки, что портрет Генсека для них и есть икона, взглянул подозрительно, но, сочтя аргумент достаточно серьезным, ни нашелся что ответить.
Во время обеда Леша исподтишка наблюдал, как реагировали на украшенную столовую моряки. И хоть мнения были абсолютно полярными - от "Какая красотища!" и "Ух, ты! А я и забыл про Новый год!" до - "На фиг тут всё это развесили, пожрать спокойно нельзя..", Лешке было приятно, что он имеет некоторое отношение к украшению столовой. Когда он подавал использованную посуду в "амбразуру", то заговорщицки подмигнул Марине и негромко сказал: - "Как ты красиво гирлянды развесила!" и с радостью, сквозь грохот посуды, услышал: "Спасибо, Лёшик!"
Вечером все свободные от вахт собрались в столовой команды. На столах стояли чайник с компотом и лежали пироги, почти как домашние, с плетеными косичками на повидловом поле. И, хотя яблочное повидло уже изрядно поднадоело, пироги пошли на ура. Сначала капитан и первый помощник поздравили экипаж с наступающим Новым годом, а потом радист, наряженный Дедом Морозом, в сопровождении Снегурочки-Марины, раздал праздничные радиограммы. Лешке тоже досталось несколько полосок бумаги с напечатанным на пишущей машинке текстом. С Новым годом его поздравили мама с папой, отдельную РДО отправили от имени бабушки и сестренок. Прислал поздравления и дружбан Серега. Следующая радиограмма удивила адресом отправителя - СРТМ "Крымский рабочий". Оказалось, что это поздравления от Витьки Попова, сокурсника с которым они встречались в начале рейса. Значит, подумал Лешка, Витька пошел во второй рейс, так называемую - спарку. В спаренный рейс, когда прилетаешь домой на три-четыре недели. А потом возвращаешься на тот же отремонтированный пароход и снова - полгода моря.
Леша огляделся вокруг. Кто-то читал и перечитывал радиограммы, радостно подталкивая соседа и хвастаясь последними новостями из дома, но достаточно много было и таких, кто не получил ничего, ни одной радиограммы. Такие рыбаки сидели молча за столом, положив на него натруженные, вечно красные от холодной воды руки, делали вид, что разглядывают висящие над головой кусочки ваты на нитке, которые должны были изображать снежинки. Вообще, как заметил Алексей, атмосфера были какой-то натянутой, совсем непраздничной. Будто весь экипаж отбывал какую-то повинность, вроде часового высиживания на профсоюзном собрании. И когда помполит пожелал всем трудовых успехов в наступающем году какой-то там пятилетки и предупредил, что распитие спиртных напитков на борту строжайше запрещено и комиссия, составленная из членов парткома и судкома, пройдет по каютам и рабочим помещениям. После этого народ с видимым облегчением стал покидать столовую команды, не забывая, причем, захватить с собой остатки пирога. Смотреть фильм остались только самые стойкие.
Леша отправился в свою каюту, потому что на "мост" идти не нужно было, траулер мерно покачивался на зыби, видимо механики занялись "профилактикой". Когда он спустился по трапу на свою палубу, у входа в каюту чуть не столкнулся с матросом Серегой Прудниковым. Тот несся по коридору, прижимая к груди какой-то сверток, и еле затормозил перед переступающим комингс Лешей. Резко остановившись, он уперся спиной в переборку, а ногой - в тот самый комингс, противоборствуя плавной бортовой качке.
- О! Леха! Ты не на вахте? Пошли к нам! - обрадовано закричал он. Но - шепотом.
- Ты от кого таишься? - поинтересовался Леша.
- А чтобы всякие дружки "на хвост" не упали! Давай - отметим Новый год по-людски! - Сергей толкнул Лешку локтем в бок, потому что руки были заняты пакетом. - Хватай пакет и пошли в мою каюту!
"Почему бы и не пойти? - подумал Лешка. - На "мост" пойду под конец вахты, часа через два, в каюте делать нечего. Боцман ушел в гости к рыбмастеру. Пойду с Серегой!"
Подхватил тяжеленький твердый пакет и двинулся вслед да тральцом по коридору их палубы, в сторону кормы. Перед своей каютой Сергей распахнул дверь и придержал ее, чтобы Лешка с пакетом мог пройти. В прокуренной, пахнущей чем-то кислым, каюте раздались радостные возгласы. Оказывается, в четырехместной каюте сидели на койках коллеги Леши по рыбцеху - Володя Семченко, механик-наладчик и трюмный матрос Юра.
- Прибыло нашего полку! - потер руки механик. - И не с пустыми руками! Развертай, Леха!
Лешка шагнул к столу под иллюминатором и положил на него пакет, развернул вощеную бумагу. Внутри оказался приличная, килограммов на восемь тушка мороженного клыкача, без головы, хвоста и плавников. Маленькие хрусталики льда блестели на бело-розовом срезе.
- Давайте, мужики, присаживайтесь! - Юра стал выкладывать на стол остатки пирога с праздничного ужина, хлеб, несколько головок лука, поставил пару наспех раскрытых банок говяжьей тушенки и миску с алым, даже на расстоянии, остропахнущим соусом. Леша понял, что это был знаменитый рыбмастеровский соус для строганины - "От Гургена Бабкеновича".
Механик достал остро заточенный шкерочный нож и начал резать мороженую рыбу на тонкие, прозрачные пластиночки, более похожие на нежные листочки бумаги.
Леша хотел присесть на койку, но хозяин каюты, Сергей сказал:
- Пока я стакашки сполосну, открой рундук мой и достань там...
Что достать - тралец не сказал. А Леша и не заметил, как перемигнулись Юра и Сергей. Он подошел к шкафу и потянул дверцу на себя. Открылась она неожиданно легко и прямо на Лешку оттуда вывалилась огромная черная пятерня. Лешка не сразу сообразил, что это - раздутая донельзя резиновая перчатка, натянутая на горловину пятилитрового бутыля. В бутыле, который под смех товарищей вытащил из шкафа Алексей, плескалась мутная жидкость. Он догадался, что это брага. Уж это Леша точно знал. Потому как у них в поселке брагу и самогон не гнал только ленивый, и здесь, на траулере, он много слышал о том, что истосковавшиеся по спиртному рыбачки, готовят втихаря бражку.
Разлили "шампанское" по железным кружкам.
- Ну, что? За уходящий, будь он неладен?! - На правах хозяина произнес первый тост Сергей. Выпили, одобрительно зацокали языками, показывая большой палец, мол - удалась! Не закусывая, разлили по второй. Теперь выпили за Новый год, за все, что будет впереди. Глотая шипучую, резко бьющую в голову жидкость, Лешка думал, что вот каждый раз, каждый Новый год - надеешься на что-то новое, необычное. А наступает утро первого дня января - а вокруг ничего не изменилось. И до конца дня, первого дня Нового года, отчего-то не весело, а даже грустно.
Закусили, расслабились. Все закурили, и каюта вмиг наполнилась сизым туманом. Леша закурил вместе со всеми, сигарета после выпитого была особенно вкусной. И никакого молчания - тут же началась обычная морская "травля".
- Вот прошлый Новый год я в трюме встречал, - первым начал трюмный. - Как раз, перед заходом в Монтик. В Монтевидео то есть. - Поправился он, заметив вопросительный Лешкин взгляд. - Я тогда на "Хохлушке", в смысле на "Новоукраинке" был. Нам заходить надо и вылетать домой, уже билеты на самолет куплены, а рыбы полные трюма. Хорошо, рядом болгарин проходил, транспортник - "Слынчев бряг". Точно, Лех, коньяк у них еще так называется. Вот и перекидывали мы срочно рыбу на них, я из трюма почти сутки не вылезал. Когда трюм зачистили, часам к трем ночи, еле доползли до душевой. А там наш "рыбкин" стоит, в простыню завернутый, будто древний римлянин. И в руках у него сразу четыре бутылки этого пойла, в смысле "Слынчева бряга", который у нас по ошибке за коньяк принимают. Оказывается, пока он на базе пересчитывал подъемы и бумаги на сдачу рыбы подписывал, выменял на пару паков хорошей рыбы - ящик "Бряга". Вот так мы и отметили Новый год - под душем и со "Слынчевым брягом" из горла.
- Это что! - подхватил эстафету тралец Серега. - Вот я как-то рейс на тунцелове делал. Повезло, что перед Новым годом в Момбасу зашли. Там, во фри-шопе и решили отовариться. А тралмейстером у нас Тошка Айвазов был - то ли молдаванин, то ли цыган. Но то, что с Кавказа - это к бабке не ходи. Так он выпендрится решил и взял с полки бутылку виски в коробке - "Баллантайн". А когда к кассе подошел и черненькая красотка ему чек выбивает, оказалось, что "пузырь" не пятнадцать долларов стоит, как он думал, а сто пятьдесят. Нолик на ценнике не разглядел! И как вы думаете, он вернул бутылку?! Черта с два! Как потом сам рассказал - взыграло его кавказско-молдавское самолюбие. Как это так, тралмейстер не может себе бутылку вискарика на Новый год приобресть?! И купил. Плюнул на то, что почти ползаплаты за рейс выложил. Да не только виски, но придачу и банку дорогущей датской ветчины. Которая потом, на вкус - типа нашей "Докторской" колбасы оказалась. Вот мы и отмечали тот Новый год - при жаре в сорок градусов, на экваторе. Начали с вискаря тралмейстерского, потом ромом каким-то и водкой заполировали. Когда уже прилично напринимались - дернуло меня на палубу выйти покурить. Взял бутылку с остатками "Смирновской" и поднялся на мостик, рулевого, корешка своего поздравить. А на "мосту" - никого. И несется наш СРТМ по ночному океану, один-одинешенек. Минут двадцать я в рубке проторчал, всю водку потихоньку выцедил. Потом пошел вниз, в каюту "второго". Его же вахта. А там они с моим корефаном - квасят во всю. Я им говорю - на "мосту" никого, вдруг "папа" нагрянет. А второй штурман, еле языком ворочая, отвечает - Да "папа" уже в умате! Они с "дедом" еще до полуночи так приложились, что мы его, кэпа в смысле, еле до его каюты отнесли. И чтоб сразу поутру очухался - не на койку, а в ванную положили. Хорошо, хоть воду не включили, пожалели "папу" - вставил свои пять копеек мой дружок, второго штурмана рулевой. Так и неслось наше корыто сквозь новогоднюю ночь, с пустой рубкой и привязанным кончиком штурвалом. Да кому мы там, посреди Индийского океана нужны...За три месяца только один раз какой-то пароход видели..
- Это что, - сказал Володя, механик-наладчик. - У нас с "папиком" почище история вышла. Были они с начальником рации на ножах. Вечно доставал "марконю" придирками, среди ночи поднимал того сводки и радиограммы в контору отправлять. А тут как раз - Новый год. Все по шхерам разбрелись, отмечают Новый год. Один "папа" в каюте сам сидит. Не любил его никто на пароходе. Да и он всех нас за людей не считал. Мол, он - капитан, а мы все - дерьмо собачье. Вот и накушался радист с дружками, и пошел к капитану отношения выяснять. Хорошо, что кэп дверь в каюту закрыл на все замки. Потому как радист начал ломиться в нее и орать, что он сейчас эту сволочь замочит. Еще бы минута и догадался бы с пожарного щита топорик взять. Тут бы и вышел "папе" кирдык. На счастье капитаново, старпом крики услышал, выскочил из каюты и повязал "марконю".
- И что радисту потом было? Визы лишили? - спросил Лешка.
- А ничего не было. "Папа" трусом оказался. И не стал в контору докладывать. А помполита, к счастью, на пароходе не было. Убрали их тогда с "кормовиков".
- Повезло радисту..., - сказал Сергей. - Ну что? Третий тост? За тех, кто в море. И за тех, кто на берегу.
Посидев еще с полчаса с компанией, Лешка отправился наверх, в рубку. К трапу по коридору шел в почти полной, совершенно непривычной тишине. Молчал главный двигатель, коридор был пуст, только из-за некоторых дверей кают раздавался приглушенный шум посиделок. Поднимаясь по трапу, Лешка все думал, отчего за столом его приятели рассказывали только пароходные истории, никто не вспомнил, как встречали Новый год на берегу, с семьей. Не хотели делиться своим, личным или просто стеснялись, при всей своей внешней суровости и грубости, проявления сентиментальных чувств?
В рубке был включен неяркий свет. Лешка заглянул в штурманскую, где "третий" заполнял вахтенный журнал. Володя обрадовался Лешке: - Отлично! А я думал - кто же палубу в рубке протрет! Давай, голик и швабру в зубы и мухой порядок наведи! - увидел недовольство на Лешкиной физиономии и добавил. - Плиииз! А то скоро "чиф" придет вахту у нас с тобой принимать, - заговорщицки подмигнул Лешке. - А после вахты зайдем к радисту - хряпнем по рюмашке за наступивший.
И снова склонился над журналами, тщательно переписывая сведения о вахте из чернового вахтенного журнала - в основной. Потом Володя мерил на крыле скорость ветра с помощью анемометра секундомера, считал плотность облаков и их виды - для записи в тот же журнал. Леша за это время успел протереть линолеум палубы не только в самой рубке, но и в проходе, который соединял ходовую и кормовую часть рубки. И даже успел сбегать вниз и набрать воды в электрический чайник. Так что, когда старпом и его рулевой поднялись на "мост", за десять минут до наступления Нового года по судовому времени, рубка встретила их блестящей палубой и шумом закипающего чайника.
Лешка старался дышать в сторону от старпома, но когда тот подошел к Леше и, пожав руку, пожелал ему счастливого Нового года, Леша уловил ответный запах спиртного. Потом "чиф" подошел к телефону и набрал номер. Взяв трубку, он произнес, не скрывая ехидной улыбки: - Оно, конечно, с Новым годом, "дедушка"! Но "мастер" дал команду через полчаса заканчивать твой "ремонт" и давать полный ход!
Что ответил ему старший механик, осталось неизвестным, но "чиф" только захохотал в ответ и повесил трубку на "рога". Потом он выключил освещение рубки и сказал, обращаясь к третьему штурману и Леше:
- Еще раз с Новым годом, братцы! И не тяните кота за ....! Где вы там собираетесь посидеть, у "маркони" или еще где. Быстренько отметили - и в люлю. Завтра с утра на вахту, есессно!
Леша пожал своему сменщику руку, поздравил с Новым годом и закончил традиционным - "Вахту сдал!". Потом отправился вслед за "третьим" в радиорубку. Там, за импровизированным столом с небольшой, сверкающей маленькими цветными лампочками, искусственной елочкой их ждал Анатолий, радист.
- Знаешь, Толян, я как к тебе захожу, Новый год дома вспоминаю, - произнес штурман, присаживаясь на диванчик.
- Это почему? - удивился радист.
- У тебя же всегда канифолью пахнет. А для меня это запах с детства намертво связан с Новым годом. Гирлянды электрические в нашем городишке достать было проблематично, вот батя и приносил с сейнера маленькие лампочки, которые у радиста выклянчивал. А потом, в предновогодние дни, мы с ним нашу самодельную гирлянду растягивали через всю "залу" и паяли лампочки, которые часто перегорали. - Володя взял nbsp; Что достать - тралец не сказал. А Леша и не заметил, как перемигнулись Юра и Сергей. Он подошел к шкафу и потянул дверцу на себя. Открылась она неожиданно легко и прямо на Лешку оттуда вывалилась огромная черная пятерня. Лешка не сразу сообразил, что это - раздутая донельзя резиновая перчатка, натянутая на горловину пятилитрового бутыля. В бутыле, который под смех товарищей вытащил из шкафа Алексей, плескалась мутная жидкость. Он догадался, что это брага. Уж это Леша точно знал. Потому как у них в поселке брагу и самогон не гнал только ленивый, и здесь, на траулере, он много слышал о том, что истосковавшиеся по спиртному рыбачки, готовят втихаря бражку.
в руки и машинально покрутил пластиковый стаканчик из-под йогурта, наполненный прозрачной жидкостью. - А потом я их красил акварельной краской... А она выгорала, осыпалась и каждый год приходилось гирлянду перепаивать и красить по-новому...
- Да не наводи тоску, Вован! - перебил приятеля радист - Уже налито! Давайте - уже две минуты, как Новый год по-судовому!
nbsp; - Вам не кажется, Александр Владимирович, что не Вам решать, чем мне на судне заниматься?! Не Вы меня сюда назначили, а партком. Вот там и будем разговаривать с Вами. А не здесь, в присутствии младшего плавсостава! - Он зыркнул глазом на Лешку. Тот немедленно сделал вид, что внимательно наблюдает за обстановкой прямо по курсу.
; Лешка опрокинул в себя пластиковый стаканчик с разведенным теплым спиртом, поперхнулся и запил минералкой. Внутри немедленно разлилось приятное тепло, и Леша подумал, что вот как здорово, что он встречает Новый год, то в одной компании, то в другой. И именно с теми людьми, которые были ему приятны. Значит в наступающем году - все будет хорошо...
Он снова начал думать про дом, как там - через два часа все будут смотреть в ожидании на экран телевизора и потом, под бой курантов начнут шумно чокаться шампанским и поздравлять друг друга. А тут - медленно, в такт бортовой плавной качке, клонились то в одну, то в другую сторону махонькие игрушки на елочке. Подмигивали разноцветные, скорее всего снятые с каких-то приборов, лампочки гирлянды. В динамике радиостанции, сквозь завихренья эфира, было слышно, как поздравляют друг друга полярники с антарктических станций и суда, работающие в этом районе.
Пока приятели увлеклись какими-то, одними им понятными воспоминаниями, Леша вышел из радиорубки и отправился, через кормовую дверь надстройки, "на улицу". Стал на крыле мостика, так чтобы его не было видно из рубки, через стеклянное окно двери, оперся локтями на полированное дерево планширя и закурил. Вокруг царила полная тишина, только ворочался сонно с борта на борт их траулер, негромко хлюпая волной по бортам. В полной темноте океан сливался с небом, которое было затянуто облаками. И только в редкие разрывы небесного одеяла подмигивали незнакомые звезды. Он только-только успел докурить сигарету, как откуда-то, из чрева парохода, раздался ровный шум, дрогнул деревянный настил палубы под ногами, сильнее зашумела вода, выбрасываемая системой охлаждения "машины". Редкие точечки звезд начали медленно перемещаться по небосводу. Значит, траулер вышел на циркуляцию и ложился на новый курс.
![[]](/img/r/ryboreckij_a/newyear/4442339_93b7d9f5.jpg)