У хроники потухший взгляд,
Мелькают кадры -
Царь, принимающий парад
Своей эскадры.

Тельняшки, ленты, якоря,
Нехитро снято,
Кинематографа заря
Подслеповата.

Вот он обходит длинный строй
Матросов бравых,
Весь в белом, гордый и живой,
Хотя кровавый.

Под бок - дебелая жена,
А сзади свита,
Которой мать-родна война,
Коль жрать досыта.

Еще не поздно все вернуть,
Отставить - "К бою",
Но тяжкий предначертан путь 
Ему судьбою.

Делить земли чужой куски -
Твое ли дело,
Очнись и поверни полки,
Осточертелый!

Хоромы царские полны
Смердящей швали,
Не отвратили от войны,
Не удержали.

Россия вздыбилась конем
На переправе,
Его просили об одном -
Царить, не править.

Царить, прыщи свои давить
И плакать в Зимнем,
Его просили только быть
Гербом и гимном.

Еще не поздно все смотать,
Как кинопленку,
Где царь свою обходит рать
Большим ребенком.

Вот он фуражку снял, крестясь,
Прямой и смелый,
Но лента вдруг оборвалась
Сном черно-белым.

Все, не успели, мать честна,
Святая дева!
Зашелся красный сатана
В припадке гнева.

В слепом безумии своем
Велик лукавый,
Все об одном, все об одном,
Хрипит картаво:

"Россия, в богадушумать!
Царя на вилы!
Чтоб никому не отыскать
Его могилы!"

Исполнен бесов приговор
Кровавым пиром,
И дьявол крылья распростер
Над русским миром.

Отчизна стала забывать
Крик предрасстрелья,
Но долго будет кровью рвать
Ее с похмелья.