Рындин Акварель : другие произведения.

Ни ветерка...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  
  
   не люблю поднимать с земли любую находку
   брезгую
   пару недель назад зайдя в домоуправление с намерением оплатить коммунальные дела
   в пустом зале увидел на полу пятидесятирублевую купюру
   пару секунд постоял над ней
   оглянулся затем наклонился брезгливо поднял эту цветную бумажку за уголок и подойдя к стойке кассира
   положил купюру в окошко:
   - кто-то потерял тут у вас
  
   в таких случаях есть три варианта поведения:
   аккуратно обойти находку "не заметив" её;
   быстро но без суеты достать из кармана носовой платок вытереть лоб затем "уронить" его на находку поднять и всё вместе сунуть в карман;
   взять брезгливо за кончик купюры и отдать столу находок
  
   выбирать варианты тут некогда
   мне показался третий вариант
   но в этом случае я хотя бы видел что это деньги тем более купюра была гладенькой новенькой но....
  
   ...сегодня я нашел кошелек
   мягко выражаясь
   далеко не новый и не гладенький
   сначала просто поддел его ногой пытаясь отшвырнуть в сторону но
   с первого раза не получилось
   он только плотнее прижался к бровке тропы в глубоком снегу
   тогда пнул его и... промазал хотя с мячом обращаюсь довольно ловко
   меня захватило
   ещё пнул и теперь попал но кошелек полетел не в сторону а вдоль тропы и всего метров на пять
  
   зачем я это делал?
   первый вариант из ранее перечисленных был более приемлим
   второй просто "не проходил" по определению порядочности
   третий не реален
  
   я нашел совсем идиотский но логичный с точки зрения рационального поведения жлоба:
   наклонился и поднял находку чтобы...
   ...швырнуть наверняка и подальше
   но замешкался
  
   это была довольно потрепаная улица заштатного городка сдавленная двумя тесными рядами одноэтажных жилых строений называемых частными
   просыпается она либо слишком рано и расползается в темноте
   либо спит до обеда напитавшись за ночь сериалами
  
   темноты уже не было но и утро не раскрыло себя полностью
  
   оглянулся и не заметил ни одной живой души
  
   кошелек жег мне ладонь
   к тому же был крепенький морозец и держать его голой рукой долго я не мог
   а сунуть в карман не позволяла та самоя брезгливость
   и тогда
   выбрав позаметнее дерево - это был ясень с неуспевшими облететь семенами-носиками -
   и продавив ногой у самого ствола ямку
   бросил туда кошелек
   чуть помялся но все же присыпал сверху снежком
  
   ясень торчал у самой тропы всего в полуметре и если тропа чуть уширится
   что вероятно в отсутствии снегопада
   то кто-то обязательно наткнется на тайничок
  
   успокоив свою совесть таким образом с облегчением зашагал дальше
  
   сейчас уже не помню но дня три-четыре точно не ходил по этой дороге:
   не было нужды
   но в пятницу вечером у меня вдруг засвербило в голове
   я никак не мог избавиться от мысли о находке и в субботу пораньше позавтракав чуть мандражируя
   направился искать тот ясень
   прихватив пакет который сунул в карман даже не сложив а словно хлам какой
  
   утро только начиналось
   было сумрачно как бывает при затянутом облаками небе
   но тропинку искать не пришлось
  
   правда один разок я обознался и стал рыться не у своего ясеня
   но поняв это довольно скоро
   прошел еще с полсотни шагов и вышел куда надо
  
   снег под деревом был обильно орошен собачьими "письменами" а кошелек наполовину выворочен из снега их же лапами
  
   захватив находку вместе со снегом чтобы не пачкаться
   сунул в пакет
   продел ладонь сквозь проймы пакета
   руку спрятал в карман
   развернулся и быстро зашагал прочь
  
   сразу в пакет не полез
   сначала разжег печь
   накормил кота
   переоделся
   сходил за водой к колодцу
   поставил на плиту чайник и
   только проделав всё это вытряхнул кошелек вместе со снегом на пол
  
   накануне я наверно в третий раз наведывался в магазин "Газовик" на Сушанской настраивая себя на покупку в квартиру новой газовой плиты
   так как старая совсем развалилась
   а духовка в ней даже сгорела
   готовить на такой плите противно а заниматься своим главным делом - выпечкой булочек-пирожков было просто невозможно
  
   и я крутился возле выбранной плиты никак не решаясь купить её
   что-то мешало мне сделать это
   (кстати говоря неосмотрительность скоротечность решений у меня чаще всего чревата тихой печалью
   и наоборот медлительность занудность нерешительность как правило заканчиваются торжеством инстинкта)
  
   и на этот раз я - в конце-концов - остановился не на газовой плите за шесть с половиной плюс установка счетчика за две тысячи
   а на электрическом духовом шкафу всего за тысячу сорок
  
   говорю я это к тому что в кошельке оказалась ровно одна тысяча сорок рублей
   чудеса!
   и хотя уже твердо решил купить этот шкаф и в понедельник купил бы непременно но
   теперь моё решение было утверждено жирной печатью
   в кошельке были две пятисотки и четыре по десять свернул их вдвое - как сейчас помню - положив в карман куртки.
  
   прошла ещё неделя
  
   печь я купил
   в тот же день обкатал её: испек желаемое
   на этом моё повествование можно было бы и закончить но
   случилось невероятное
  
   всё это время я ни на минуту не забывал о находке
   тем более что и духовой шкаф и булочки постоянно напоминали мне об этом
   без нужды стал ходить по улочке чуть ли не каждый день словно хотел встретить владельца кошелька хотя
   конечно объявлений не вывешивал и справок не наводил
   теперь даже захотев вернуть деньги
   не смог бы этого сделать ибо они приросли ко мне как привой на старой яблоне
  
   и вот по прошествии недели больше подчиняясь любопытству чем даже инстинкту ни на что не рассчитывая
   снял пакет в котором попрежнему дремал пустой кошелек с крючка
   достал его
   раскрыл и... обнаружил там ту же пачку купюр: две по пятьсот и четыре по десять
  
   неужели я не изъял их тогда?
   может быть я их и не брал из кошелька а всё по той причине брезгливости просто внушил себе что извлек?
  
   ну не сумасшедший же я в конце-концов?
  
   и не стал извлекать содержимое: мне было не по себе
  
   спал плохо
   хотелось вспомнить свои действия в тот злосчастный день в подробностях чтобы найти момент когда я вернул деньги в кошелек
   в конце-концов смирился с тем что просто запамятовал - такое со мной бывает
  
   утром приведя себя в порядок и нормально не спеша позавтракав
   не справился с самозапретом и полез в кошелек:
   две по пятьсот и четыре по десять были "дома"
  
   на этот раз не стал возвращать их в кошелек а
   оставив его на видном месте
   сунул деньги осознанно в отдельный карман куртки и затянул молнию
   решив эти тысяча сорок потратить безрассудно по сути выбросить
  
   после того как новая духовка добротно принялась за свои функции я всё больше начал испытывать тягу к совершенству этого несложного аппарата и
   бывая в магазинах
   невольно увлекался конкурирующей техникой
  
   и естественно
   быстро нашел то что было значительно совершеннее практически идеально отвечающее моим запросам хотя и дороже более чем вдвое
  
   имея нужное трудно решиться на то чтобы продублировать акцию
   к тому же я не из тех кому деньги достаются легко точнее доставались легко
  
   и не будучи ещё уверен в происшедшем
   тем не менее добавив полторы к той тысяче в кармане с молнией я без обычной для себя осторожности забрал покупку
  
   это был фурор
   хотя и бесшумный
   печка вытворяла чудеса и все мои комплексы на фоне этой удачи как-то потускнели растворились в радости
  
   сразу же после испытания вспомнил о кошельке и взяв его сразу почувствовал малоожидаемую пугающую плотность
  
   открыл...
  
   там были деньги
   высыпал их на стол и не считая понял что передо мною ровно две тысячи двести пятьдесят рублей и точно такими же купюрами которыми я расплатился за новую духовку
  
   меня затрясло
  
   сомнений не было
  
   произошло чудо
  
   а если бы я не потратил деньги? - думал я
   тогда ничего бы не возобновилось
   ведь они пролежали без движения больше недели
   значит либо надо тратить либо...
   выбросить кошелек в снег
  
   но что я мог бы купить?
   у меня всё было
   допустим купить новые лыжи за пять тысяч с ботинками за четыре и елозить по грязи?
   нет уж!
   снимать лыжи через каждые сто метров я не хочу
   а даже халявными деньгами утюжить асфальт?...
   с ума сойдешь от ужаса
  
   часами сидел под настольной лампой и решал возникшие из ничего ребусы
   вариантов были десятки и прежде всего
   какие-то поездки за пределы
   но когда такие мысли приходили вместе с ними тут же возникали опасности дискомфорта которые для меня гораздо сильнее предполагаемого удовольствия от поездок
   в конце-концов на листке идей остались только выставки
   предложений у меня достаточно
   но московские галереи больше склонны содрать последнюю шкуру с художника чем заранее подобрать адекватного покупателя
   поэтому в Москву не хочу
   да и цены там мизерные
   а вот в Лондоне цены приличные и люди серьезные
   два-три раза в месяц присылают мне уведомления о предстоящих выставках и выражают надежду на моё участие
   но Лондон далеко
   к тому же они не согласились обрамить мои рисунки на месте а везти стекло... даже не представляю как
  
   конечно, когда самый известный Портал Мира в лице его владельца - Charles Saatchi пишет тебе "Very happy to see your work on S.Gallery am thrilled that the standard is so high from such a variety of artists and hope it will be interesting to gallery own exhibition..." невольно хочется показаться там
   но...но...но...
  
   и вот теперь есть возможность снять пенки
  
   я полностью утонул в своих лондонских идеях мысленно оформлял загранпаспорт ехал за визой покупал билеты заказывал гостиницу покупал словари и разговорники искал хорошего багетчика...
   и так устал
   что до практических шагов дело никак не доходило
   к тому же
   надо было сначала потратиться и только после этого восстанавливалась потраченная сумма
   а где мне взять столько
   у кого занять?
  
   месяца полтора мучился похудел - хотя и так были одни кости благодаря лыжам и скромному питанию - ослаб так что мог ходить только пешком то и дело присаживаясь на пенек
   и ничего не делал
  
   уже в мае
   чувствуя трагическую развязку
   взял злосчастный кошелек со стола
   запихал туда пару сотенных и пошел к тому самому ясеню
   постояв немного в нерешительности
   осторожно как бы без большого желания
   положил кошелек возле ствола и выпрямившись быстро пошел прочь
  
   когда стал считать по необходимости остатки своих денег
   то недосчитался как раз той суммы которую потратил на обе духовки:
   придется пару недель попоститься
   но зато как легко стало
  
  
  1.
  0х01graphic
   Ни ветерка...
   Солнце лезет и лезет по невидимой лестнице, забираясь всё выше, выше и уже с высоты безжалостно припекает мне лысину под кепкой. Но едем-то мы на запад и шею уже не уберечь.
   Сворачиваем с асфальта и, миновав последнюю на нашем длинном пути деревню, в тени густых зарослей ольшаника останавливаемся. Достаю из рюкзака атлас, раскрываю и пытаюсь определиться. Леонид заглядывает через плечо, подсказывает.
   - Ладно,- говорю, - едем нормально, давай передохнем чуть-чуть.
   Не позавтракал: торопился успеть ко времени; так, покидал в рюкзак мелочевку: орешки арахиса, десяток печенин, карамельки, ещё чего-то. Сладкое не обязательно, но был случай, когда мужик, правда, зимой, упал на лыжне и лежит: оказалось недостаток глюкозы, с тех пор как-то не хочется рисковать в длительных походах, тем более когда без завтрака. А вообще-то, зря не позавтракал: Леонид заставил меня понервничать на дороге, запоздал и как раз, ожидая пока жена его завтраком накормит.
   Пытаюсь сорвать лист борщевика, чтобы оттереть крошки с ладоней.
   - Не трогай! - смеется Леонид, - руки пожжешь.
  
  
   Мы сразу условились при первых же признаках недовольства одного из нас вернуться.
   Я не склонен к дальним походам, и может быть, потому, что не люблю и не умею готовиться к ним, мне ближе внезапность и непреднамеренность: сел и поехал; надоело: развернулся и - вспять. А тут всё какие-то обязательства: маршрут, провиант, время, этические условности... нет, не моё это.
   Но Леониду очень хочется испытать своё приобретение, свой инобайк и я на этот раз легко соглашаюсь. Во-первых, в перспективе предполагаю обзавестись подобной же техникой; во-вторых, надеюсь сделать десяточек набросков, ибо наш путь лежит в глухомань, где, судя по старой карте, могут ещё сохраниться заброшенные деревеньки или хуторки.
  0х01graphic
  
  
   * * *
  
   Насытившись и отдышавшись осматриваемся.
   Чуть в стороне лесное озеро. Подъезжаем поближе, бросаем велосипеды в траву и по откосу спускаемся к воде. Тишина, покой, в небесах ни облачка! Сразу хочется порисовать, но боюсь, что и на этот раз ничего не получится: когда напарник нетерпелив, отнятые на зврисовку минуты кажутся ему бесконечностью и невольно соглашаешься. И всё равно снимаю с плеч рюкзак, вытаскиваю небольшой планшет, на ходу раскрываю, готовлюсь, нахожу приметную корягу, живописно торчащую из воды, присаживаюсь на бугорок, пробую десятком суетливых штрижков закрепить изображаемое. Этого мне достаточно, ибо я приноровился изображать не по памяти, а "по представлению" - есть такой термин. Коряга только повод к рисунку, а дальше пусть поработает воображение. Но другого мне и не успеть.
   Леонид, носится вдоль берега со своей фотокамерой и щелкает всё подряд, у него натуры неизмеримо больше: полевые цветки, козявки, капли росы на осоке... Дома всё это он подработает, упакует в рамочки под стекло и будет дарить сотрудникам. Думаю, им понравится.
  
  
   * * *
  
   Асфальтовая дорога сожралА у нас два часа времени.
   Конечно, и вдоль асфальта деревень достаточно, более того, как раз асфальт и виляет то в одну, то в другую сторону, только чтобы прихватить лишнюю деревеньку и логично было бы предположить, что причин для остановки может быть больше - имею в виду разнообразие и живописность пейзажа - но живописность всё больше уходит в историю, в далекое прошлое, на замену которому вырастают скучные в своем однообразии дачные строения за сплошными оградами из профлиста, больше как повод сохранить внезапно нажитые богатства, чем оживить ландшафт, мне не интересны эти хламины и мы не только не притормаживаем вблизи деревень, а даже не поворачиваем головы в их сторону и только иногда отвлекаемся от асфальта ради вдруг заинтересовавшего нас где-нибудь в сторонке хуторка.
  
   Никакой художник, никакой архитектор не сможет придумать того, чего без труда добивается стихия. И не только природная. Стоят живописно покосившиеся под её бременем избушки-сарайчики с полуразодранной кровлей, выбитыми кое-где стеклами и упавшими заборами. Но и в таких развалинах кто-то шевелится: из трубы струится дымок, а одно окошечко помигивает электрической лампочкой. Не думаю, что бедность тому причиной, чаще всего это усталость, смирение и я, как раз, еду за живописностью развалин социализма. 0х01graphic
  
  
  
   Надо поторапливаться, чтобы успеть к вечеру обогнуть Затопы, до которых ещё нужно добраться. По карте это достаточно просто: всё нарисовано, а натура порой обманывает: лесная тропа, проложенная необходимостью лет десять, а то и двадцать назад, успевает зарасти, не оставив никаких примет, и тут уж только интуиция да случайные остатки человеческой небрежности могут вывести к цели. Пару лет назад я вот так же забрался в такую глушь, что жители последней по моему маршруту деревни не могли даже знать, что всего в двадцати километрох от них существуют поселок, достаточно устроенный тракт, а ещё подале атомная станция.
   0х01graphic
  
  
  
   * * *
  
  0х01graphic
  
   Мы давно не юноши, но природная страсть к движению не дает мышцам закостенеть и потому пока легко справляемся с трудностями путешествия, и я как-то даже забыл о своем праве отказаться от продолжения поездки, к тому же у нас примерно равные силы: одинаковый рост - сто восемьдесят два, одинаковый вес - шестьдесят, близкие интересы - он заядлый фотограф, я любитель порисовать и, наконец, мы психически ближе к природе, нежели к душноте городских улиц. Кроме всего прочего у нас обоих есть неиссякаемая страсть к регенерации собственного здоровья. У меня это просто инстинктивный bzyk, у моего товарища "порок", унаследованный от отца. Вот чем он сам утомляет мою страсть: подорожник - при гастрите в сыром виде; одуванчик (корень) - для печени и желчевыводящих путей; мать и мачеха - смягчает при кашле; настойка спиртовая сосновых почек - при простудных заболеваниях; ромашка лекарственная улучшает состояние желудочно-кишечного тракта...
   И ещё много-много. И это не из справочников. А морковку, которой он соблазнил меня, я ежедневно с успехом пользую уже больше двух лет для улучшения зрения и на пользу кишечнику.
   И уж если речь зашла об этом, то никто ничего не знает о моём здоровье и помочь ничем не может. Угловых на всех не хватит. И остается изворачиваться, избегать, не провоцировать тело на безумное сопротивление. Всю зиму встречал по дороге на дачу парня, в любой мороз гуляющего с собачкой по пояс голым. Зачем? Одно время потерялся, думал, что уехал куда-нибудь. А нет, простудился. Вот тебе и закалка. Показалось, знать, что закалился как сталь, а не оказалось.
   Но бывают и чудеса. Мой сосед страдает всеми знаемыми и незнаемыми болезнями, выкуривает по десять пачек в день зловонных сигарет, пьет без пауз бормотуху, иногда на снегу просыпается, то и дело увозят с белой горячкой, сердце чуть живо, свои кишки в кармане носит, к врачам не ходит. И жив.
  0х01graphic
  
  
   2.
   По сути, мы повторяемся, за одной неточностью: решили заехать с обратной стороны, не предполагая предстоящих трудностей.
   Казалось бы, повторно пробираться по трудным дорогам путешествия, не связанного никакими причинами, кроме одной - любопытством, скучно, но это не совсем так, потому что начальное путешествие может быть трудным, даже опасным и сознание сосредотачивается не на природных чудностях, а всего лишь на желании поскорее выбраться на простор понятий. Но, когда этот простор оказывается нескончаемым, исчезает настороженность, и в памяти не остается ничего того, ради чего и предпринимается путешествие. Ведь память подобна плоской плите, испещренной волосяными трещинками, все легкое и понятное свободно проникает в эти трещинки и долго там сохраняется, тогда как густое и непонятное так и плавает на поверхности пока не испарится или не иссохнет. Или не будет втерто в трещинки тем самым повтором.
  
  
  
  
   3.
   Выехали мы пораньше, в выходной день, надеясь на то, что успеем свернуть с асфальта до того, как пробудившийся бизнес не выдавит нас в ямы и колдобины обочины.
   Успели.
  
   Но вот и Угловка позади, немножко поплутали по вееру щебеночных полос, выискивая с картой в руках назначенную, нашли и уже спокойно трясемся по ямам и ухабам, которым нет альтернативы. Но никто и не мешает: тишина и покой, кому и зачем сюда ехать? - тупик. Теперь-то и можно бы ехать медленно, ибо это единственная возможность насладиться чем-то таким, что нельзя предвидеть, но...
   Проехать хотя бы разок вот так, медленно, нехотя, без внедрившейся в сознание неизбежности суеты, моя давняя мечта, даже страсть. Я заставляю себя это делать, но по разным причинам получается не часто. И вот теперь, когда медленному движению, казалось бы, ничто не должно препятствовать и можно было бы вдоволь насладиться ландшафтом девственных пейзажей, опять не получается: как отвернешь взгляд от дороги, если под колесом колдобины, тракторные колеи, заполненные водой, густой кустарник? 0х01graphic
   Красота красотой, но и здесь есть значительные площади скучного пейзажа, причиной тому известняки, тяжелые глины, не удерживающие влаги, неприглядная лиственная растительность. И теперь ещё заметны попытки колхозников хоть как-то обуздать неукротимую почву, заваливая её навозом и торфом, но всё безуспешно: неприхотливый бурьян, степная осока, сурепка... Но нам хорошо была известна переменчивость почв, там, куда мы держали курс, было всё в порядке, ибо ехали мы, повторюсь, в знакомые места, только с противоположной необжитой стороны. И действительно, вскоре перед нашими глазами предстала бесконечная голубая даль сосняков.
  
  
  
   4.
   Но и на песчаных почвах благополучия не случилось: тракторный след стерся и в густой траве трудно было нащупать плотную основу тропы, оставалось только надеяться на интуицию.
   Понятие "Валдайская возвышенность" давно стало нарицательным и в воображении рисуется именно как: "возвышенность". И действительно: холм с бесконечным подъемом, за ним крутой спуск, в конце которого либо широкий ручей, либо лесной, совсем дикий водоем в заросших сосняком крутых берегах. На северных склонах водоема обширные земляничники, никем не посещаемые то ли из-за лености аборигенов, то ли из-за достаточной удаленности, то ли просто из-за того, что есть что и поближе. А нам-то и хорошо! Мы сбрасываем рюкзаки и, разделившись, наполняем рты свежей июньской земляникой. А красота какая! Опять планшет, опять фотокамера, опять встречные взгляды с безмолвным восхищением в глазах. И вдруг... 0х01graphic ... буквально в трех метрах - заяц. Я даже вздрогнул от неожиданности. Но "серый" проскакал метров тридцать и замер, не скрываясь. Затем вытянулся, поднял передние лапки, и уставился куда-то в сторону, будто нас рядом и нет. Но я-то знаю, что зайцы косые: у него один глаз смотрит туда, а другой - в обратную сторону. Видит-то сейчас он нас, у него где-то тут, в кустах, потомство, он отвлекает.
  
  
  
   * * *
  
   Бояться чего или кого нет никаких оснований, и если иногда мы настораживаемся, то больше инстинктивно: дорожные страхи, несмотря на внезапный испуг, это всё же экзотика, а не повод для настороженности, ибо испытав и познав непривычное, мы перестаем его страшиться, в нашем жизненном багаже прибавляются новые познания, источники логической цепи событий, расширяющие твердь земную. Как иначе убедиться в своих силах, если не испытывать себя ежеминутно? ведь существуют только страсти и только страхи, их сдерживающие, чередование страстей и страхов определяет степень интереса и к тому, кто их чередует, и к тому, кто присматривает за ним, то есть только тот и интересен в делах и словах, кто всегда готов рисковать в этом балансе.
  
  
  
   * * *
  
   Мы, конечно, уже подустали таскаться по горам и рытвинам, нам уже совсем жарко, мы уже как могли запрятали куртки под седло, но долго отдыхать не можем, точнее, не хотим: нас неукротимо ограничивает время, мы даже отказываем себе в удовольствии "убрать" полностью земляничную поляну, то есть регенерировать израсходованные силы, но ограничиваемся только попутным подножным кормом, пользуясь широкими познаниями моего товарища. Он то и дело останавливается, наклоняется к земле и, сорвав очередное "полезное", отправляет его в рот, предварительно предложив и мне. Я не рискую.
   И вот, спустившись по откосу, наконец-то врезаемся в этот первый ручей. Он подтверждает правильность маршрута и это значит только то, что одним страхом становится меньше, ибо доселе мы не были вполне уверены в этой правильности. В то же время ручей и широк и глубок, а под полуметровым слоем прозрачной воды калейдоскопом сверкает каменистое дно. К тому же, коснувшись ладонью воды я в восторге и ужасе оборачиваюсь к товарищу:
   - Чистый лёд!
   Мы смеемся.
  
   * * *
  
   Леонид порешительнее, он снимает кроссовки, он прыгает с камня на камень, если, конечно, то, что он вытворяет с велосипедом в руках можно назвать прыжками. А затем невольно, но столь же решительно опускает по колено ногу в ледяную воду: надо пройти по дну ещё шагов двадцать и таким образом преодолеть второй страх.
  
  
   5.
   А что остается мне? Мне остается подражать, ибо страх, преодоленный моим товарищем, уже не страх, а только нерешительность.
   Выйдя на теплый берег вдруг сразу чувствуешь горение ступней. Я даже не знаю как это правильно назвать: ноги, точнее, та часть ног, что касалась воды, просто пылают, горят и надо поскорее натянуть сухие носки, чтобы сохранить это горение: никак не хочется застудиться.
   По карте теперь можно почти точно определить остаток пути, к тому же, за ручьём вдруг появилась узенькая, в песке протоптанная тропинка, по которой теперь уже можно было ехать, правда, не без труда.
  0х01graphic
   А рельеф не успокаивается, он даже, как нам казалось, стал ещё выразительнее. Чисто сосновый лес понемногу уступил своё первенство кой-какой листве и не потому, что ослаб, а просто не пожалел влажной глинистой почвы низин и болот, оставив за собой холмы и откосы. А откосы эти иногда просто пугали нас своей крутизной и джунглями.
   Узкий хребет, по которому мы пробираемся теперь, словно хребет огромного динозавра, всё вздымается и вздымается, становясь Уже и Уже, отчего пропасти слева и справа проваливаются ещё глубже. И вот опять страх: не хочется подходить и, уж точно, подъезжать к самому краю: не дай Бог! поскользнешься на мокрой траве: костей не соберешь. Но зато красиво как! Макушки огромных старых берез и ольховых дерев, провалившихся к подножию хребта, чуть возвышаются над дорогой и только короткорукость не дает нам уцепиться за веточку.
   Но вот хребет резко обрывается, мы катимся вниз, по уклону и опять прямо к ручью. Как и тот, первый, этот ручей прозрачен и холоден. Ключи его питающие, надо полагать, далеки от источников грязи, то бишь, от цивилизации и воду хоть продавай в бутылочках. Но мы ещё дальше от предпринимательства, чем ключи от людей, мы смываем пот с лица, оглядываемся, поворачиваясь вокруг собственной оси: хорошо! и по камешкам, по камешкам пересекаем преграду. К нашей радости, она и поуже и помельче, а камни, как раз, покрупнее и поустойчивее.
   Дальше никаких ручьев быть не может: на карте их нет, зато тропа становится позаметнее и пошире, вероятно, что здесь уже не будет большим удивлением встретить грибника.
  
   Поговорить нам почти не удается, идти можно только в линию, хотя Леонид иногда пытается, используя мощность своего of bike, проехать там, где трава, оскопленная тенью сосновой стены, жмется к земле и тогда я отстаю на своем "туристе", механизм переключения скоростей с которого давно снят, клинья в маховиках педалей расшатались. Это действует на нервы, я злюсь и прежде всего на себя: всю неделю перебирал втулки, заменил вал и эти самые клинья, подтянул спицы, но то ли непосильная дорога, то ли мастер оказался бестолковым, каким на самом деле я и являюсь, ибо всякая подобная возня с техникой опустошает меня настолько, что легче согласиться тащить технику на себе, чем пачкаться в её механизмах, машина моя расстроилась вконец: какие уж тут разговоры!
  
  
   * * *
  
   И вот мы уже по-настоящему едем по узкой, но ровной и гладкой тропе и за каждым её поворотом ожидаем увидеть широкую гладь слившихся в единое пространство группы озер, хотя и имеющих каждое своё название, но чаще всего имя этой глади - Затопы или Розливы - кому как привычно их называть, там внизу малюсенькая гидростанция, построенная черт-те когда. По её прихоти и затопило.
  
  
  
  
   6.
   И увидели.
   Огромное водное пространство словно брошенная неумелой рукой в высокую траву белголубая простыня: как легла, так и осталась. То справа, то слева вонзаются в водную гладь лохматые холмы и кажется, что это и есть конец озера. Но нет: озеро бесконечно, просто всё изхолмлено и изостровлено.
   Когда-то недалеко от этого места мы с товарищем пытались наловить рыбы сеткой, но ничего из затеи этой не вышло. Оказалось, что гидростроители не удосужились прежде, чем затопить огромное пространство, убрать лес. Верхушки, засохнув в воде, упали сами собой, а подводная часть не желала ни гнить, ни всплывать. Наша сеть, запутавшись в этих пнях, так и осталась им на память. Думаю, что не одна наша. Как оправдание: в озере много выдр, бобров, ондатр и рыба, случайно попавшая в сети, долго не мучится.
  
  
  
  
   7.
   На берегу шалаш. Сотворен основательно. На стене записка: "пользуйся ради Бога! Но не губи добро!" Уж мы-то точно не причиним зла. Рассаживаемся, достаем из рюкзаков съестное - каждый своё. Таков уговор. Не люблю я эти table d`hote: ешь что любишь! А если товарищу нравятся твои припасы, ради Бога, угощайся! Мне понравились соленые огурчики, заботливо приготовленные женой Леонида, они хорошо утоляют жажду и восполняют выплаканную пОтом соль. А вообще, жрать в таком походе не следует: радости никакой, одна тяжесть сначала в рюкзаке, а потом в желудке. А попить водички или холодного чайку надо: полезно.
   Долго засиживаться нельзя - время не остановишь! Походили по сиротствующей осоке, так, без дела, ноги пополоскали в прогретой солнышком мели, пофотографировали, порастягивали окоченевшие в неудобной позе члены и как-то уже и затосковали. Конечно, озеро красиво, вода чиста, рыба в берегу ходит и даже изредко всплеснется в камышах, но мы-то приехали не "зимовать", мы путешественники, наше дело движение.
   - Ну чего? вперед? - смотрю я на спутника.
   - Вперед, - легко отвлекается он от фотокамеры.
  
  
   * * *
  
   Продолжаем путь, якобы прикормленные и отдохнувшие.
   Берега Затопов обжиты основательно, их облюбовали столичные гости, тут с любой из столиц три-четыре часа езды. К радости, пока это не кирпичные дома за профлистом, а только современные тканевые палатки, провести в которых пару недель можно без проблем: живи себе как в раю! Мне такая обжитость не по душе, хочется тишины и покоя, хочется удивления.
   Леонид уговаривает меня продвигаться по кольцу, то есть, объехать озеро, выбраться на асфальт, по нему километров пять-шесть и свернуть направо по незнакомому маршруту. У нас все-таки, карта, там всё нарисовано, не потеряемся. А возвращение по изведанному пути ему кажется скучным. Мне эта идея не очень нравится, я сильно устал, но уступаю его настойчивости, ибо повторить ужасное пройденное хотя и могло бы быть интересным, но кажется несравнимым перед возникающей в сознании надеждой.
  
  
  
  
   8.
   Мой "турист", может не выдержать испытаний, я заранее готовлю оправдание драмы, но Ленид не слышит моих сетований:
   - Купи ты Author, надежная машина! - повторяет он в который раз.
   - Денег нет, - в который раз повторяю я.
   Это моя вечная проблема - деньги, мне постоянно их не хватает. Редкие заказы на проекты желаемого заработка не дают. Друзья же возмущаются тем, что я не торгую рисунками, живя впроголодь, но мне жалко расстаться с оригиналами, а копии делать противно, да к тому же, они и не очень получаются у меня. Когда рисуешь оригинал, то как бы находишься внутри композиции, как бы ходишь там, осматриваешься и фиксируешь свои впечатления без "творческих" рассуждений, а не просто срисовываешь. Копия же совсем другое, там ты находишься не внутри, а вне готового изображения, у тебя нет никаких эмоций, никакого сочувствия ему. Это уже по сути халтура, ремесленничество, достигнуть качества оригинала невозможно, а потому выходит дрянь, которую не только продать, а даже так отдать стыдно.
   - Ещё бы пять-шесть тысяч, - пытаюсь я оправдаться.
   Леонид с издевочкой усмехается: "Ерунда всё это, кому сегодня не хватает пяти, завтра пятидесяти не хватит".
   Ему хорошо, он удачно устроился в банке и ему всего хватает, а я, вероятно, просто жмот и буду ждать безысходности, кувыркаясь на этом драндулете до тех пор, пока он окончательно не развалится подо мной на каком-нибудь пригорке из этих вот и так, чтобы уже ничего нельзя было бы прихватить с собой. Вот тогда, возможно, найдутся и деньги и заказы.
  
  
  
   * * *
  
   Правый поворот сразу же предостерегает нас расхлябанностью самых первых метров пути: никогда не иссыхающая известковая каша лезет на обода, изничтожая способности тормозных колодок, но сдаваться уже поздно, к тому же оставалась и надежда, которая всегда есть у путешественника. Кроме того, - неизведанность. Это фактор если уж не определяющий, то, по меньшей мере, достойный уважения с точки зрения художника.
  
  
  
  
   9.
   Все мои товарищи в той или иной степени физкультурники, наши дружеские связи обусловлены привязанностью к походам, лыжным пробежкам, отдыху на природе в отдаленных от цивилизации местах. Лыжнику или туристу нет причин отстраняться от дружеского приветствия такого же дикаря, встреченного на узкой лесной тропе, а повтор такой случайной встречи уже становился поводом для дружеской улыбки и легкой беседы. С кем-то из них я бегаю по лесной лыжне, кому-то помогаю в благоустройстве лесного бивака, кто-то сам приглашает составить ему компанию в прогулке по району: причин для таких встреч всегда достаточно, если движение для тебя не цель, а средство жизни, а как и куда двигаться не имеет значения.
   С Леонидам мы встретились как раз на лыжне, подружились, а когда оказалось, что мой дачный участок и его деревня соседствуют, наши зимние прогулки разрослись до дружеских встреч вне зависимости от увлечений: совершили восьмидесятикилометровый "марш-бросок" до Кончанского, пару раз мы прогулялись до Сомино, посидели на бережку в компании таких же заядлых туристов, послушали их байки, пропитались дерзостью попыток и вот результат: мы едем.
   Вообще-то это наше путешествие, возникло спонтанно. Леонид догуливал последние дни отпуска, проведенного как раз в период посадочного сезона, устал от кустов, гряд, водосточных канав, новый байк расцвечивал воображение и я попался на его убедительную приманку. Мы не пытались, повторяюсь, обязывать себя километрами, рисунками, фотографиями, мы просто согласились по первому желанию любого из нас развернуться на сто восемьдесят и вернуться. Возможность внезапного возвращения исчезла как раз на половине пути, когда вдруг появилась терпимая тропинка, когда спелая земляника и сочный подорожник возвратили потраченные силы, когда вперед ехать казалось благоразумнее, нежели возвращаться по успевшим опротиветь ухабам и жаре.
  
  
   * * *
  
   Я бы никогда, наверно, не стал рисовать - меня к этому не тянуло, но почти типичный случай вынудил вдруг посреди зимы в тридцатиградусный мороз в час ночи уйти из теплой квартиры. Как-то так получается, что в семейных конфликтных ситуациях я предпочитаю вместо выяснения отношений, нахлобучив шапку на уши, бежать прочь куда приведут ноги.
   Ноги привели на дачу.
   Маленький садовый домик не был рассчитан на зимние каникулы, хотя были в нем и печка и сухие дрова.
  0х01graphic
   Прогреть насквозь промерзшее картонное сооружение - пустая затея, однако вариантов не было. К утру под низким потолком можно было раздеться догола и все-равно было бы жарко, тогда как ноги, стоявшие на полу в валенках, коченели.
   Но всё это мелочи: через неделю я освоился, немножко утеплился, до предела ограничил жизненное пространство и в избытке свободного времени не нашел ничего более интересного, чем, опершись спиной на стену и вытянув ноги вдоль дивана, долгими зимними вечерами переживать на листе бумаги свои драмы.0х01graphic
   Комнатка моя в два метра длиной, то есть, точно по длине дивана и в полтора шириной, так что диван окружают с трех сторон деревянные стены, на которые можно и опереться, можно и развесить получившиеся рисунки. И пока других натюрмортов не было вытянутые НОГИ и рисовал. 0х01graphic
   Так, неожиданно для меня самого появились странные рисунки, в которых, как мне и хотелось, моего настроения было больше, чем художественных достоинств.
  0х01graphic
  
  
  
  
   10.
   Иногда в подобном повествовании следует остановиться и попытаться осознать то ли ты хотел сказать, что на самом деле получается? допускаю, что мало кому интересен описываемый пейзаж или физические трудности и неудобства, но если рассказ не кончается, значит, надежда автора не потеряна. Надо ли в таком случае время от времени напоминать себе, что всё, о чем говоришь, ты говоришь только о себе самом, создаваемый тобой образ путешествия есть только твое отражение и всякие попытки "украсить" повествование лишь затеняют истинность этого образа?
  0х01graphic
   В определенном смысле это игра, позволяющая осознать смысл своего существования: я человек неограниченный, я свободен от всех условностей, я делаю только то, что хочу делать и не делаю того, чего делать не хочу. И по всем этим причинам от всего, что делаю, хочу получать и получаю истинное удовольствие, а это прежде всего спокойствие душевное. Получится рисунок или нет; заметит кто моё стихотворное откровение или не заметит; в конце-концов замерзнут-не замерзнут так обожаемые мной томаты; меня это мало беспокоит и даже порой не интересует, мой результат в моменте своего состояния.
  Я прекрасно осознаю несовершенство своего повествования и буду терзать его до тех пор, пока не почувствую собственного бессилия, даже продолжая осознавать это несовершенство.
  
  
  
  
  11.
  0х01graphic И вот я еду, и вот я потею, и вот я страдаю от жажды, но приехав и заглянув в арсенал памяти, обнаруживаю, что там полнейшая пустота, если не считать памяти о том, что я ехал, что я потел, что я страдал. Только это и могу рассказать. Но может ли это быть интересным? Ведь эти чувства знакомы каждому и у каждого одинаковы, удивить-то нечем.
   И значит, остается одно, то, чем мы и можем отличиться от другого - чувственные переживания. Не важно какие: восторг ли от созерцания Тадж-Махал`а или от попытки ограбления на пустынной дороге.
  
  
   * * *
  
   Леонид, ехавший позади меня, неслышно остановился, положил велосипед в траву и, скользя по мокрой траве, быстро стал спускаться вниз, к болотине, на ходу доставая из рюкзачка свою камеру, но уголком глаза или просто затылком я это "увидел", остановился и, сев на пригорочек, стал ждать его возвращения.
   По берегам маленькой лужицы посреди щебеночной дороги сгрудились бесчисленные колонии странных существ. Вроде бы бабочки, но слишком малы и безо всякой расцветки - сплошь беленькие; вроде бы мотыльки, но слишком крупны и опять же без расцветки. Они сидели, иногда похлопывали крыльями тем артистам, которые ультратихо вещали им что-то. Или пели. Или музицировали. Но взмахи крыльев не поднимали их от земли.
   - Как ты думаешь, чего они здесь собрались? - обернулся я к вернувшемуся Леониду.
  
  
  
  
   12.
   Уже за серединой пути мы всё меньше и меньше обмениваемся впечатлениями, а скоро и совсем умолкаем. Вероятно, и на разговор не остается сил. И если кто-то один, чуть опережал другого, то и в этом случае второму надо было, собрав остатки сил, как-то ускоряться: ждать никто никого не хотел. Нет, это не было проявлением принципа, просто нас начинало одолевать безраличие и к солнцу, и к жаре, и к скучнейшему вдруг возникшему вдоль дороги голому пейзажу, и к самим себе, к своим желаниям, кроме одного единственного - поскорее выбраться на асфальт, на тот самый, который мы брезгливо отвергали в начале поездки. И это было оправдано ещё и тем, что этот участок пути был поистине визитной карточкой Валдайской возвышенности: ни метра горизонтального пути, только либо крутые спуски, либо ещё более крутые подъемы. Но если на спусках ещё можно было не сходить с велосипеда, а тормозя всеми тормозами, как-то сползать по скользкому, склизистому известняку, то подъем мог быть только на ногах. Мне такая дорога стоила двух пар новых тормозных колодок.
   Не думаю, что дорогу кто-то когда-то целенаправленно строил, как все сельские дороги она возникала постепенно по следу сначала звериной тропы, затем санного или колесного следа, в топких местах подсыпалась известняком, которого здесь в изобилии. Всё остальное пространство зарастало ивняком, убирать который ради испрямления пути никто не собирался. И потому только камень, камень и камень, ни чем не примятый и не выровненный.
  
  
  
  
   13.
   Но сколько веревочке ни виться и у неё кончик найдется. И вот мы уже едем по траве и уже впереди различаем крыши деревни: последние километры этой жестокой дороги. А дальше только пара километров тропы, пересечение с железной дорогой и асфальт. Так, по крайней мере нам внушала карта. И мы, глупцы, поверили ей и даже не попробовали отдохнуть хотя бы часик в деревне, отмыться от дорожной пыли и промочить горло. Мы лишь отыскали одну живую душу в этой дачной обители в надежде обогатиться советом, но и тут просчитались. Живая душа оказалась полуживой и смогла только вспомнить, что кто-то когда-то действительно проехал в том направлении, куда мы собирались, внимая совету карты, но и только. Железная дорога избавляла их от соприкосновения с автомобилем. Спрыгнув с электрички они узенькой тропой по косогорам и оврагам пробирались в своё логово и там примерзали на всё лето. Внешний мир для них ограничивался оградой собственного двора.
  
  
   * * *
  
   Этот участок оказался самым трудным, хотя здесь не было ни крутых подъемов, ни скользких спусков, здесь была грязь, грязь и только грязь. Действительно, и здесь кто-то когда-то... но это уже не имело значения: мы шли на свистки пролетающих экспрессов, все-таки, это была магистраль Москва-Питер.
   Не думаю, что проехавший когда-то был глупее нас и потому слепо подчинились его пониманию кратчайшего пути и не старались уклоняться ни вправо, ни влево, хотя свистки провоцировали нас к этому.
   Описывать этот кусок пути настолько не интересно и тошнотворно, что одно воспоминание о нем вызывает икоту. Мы дошли во всех смыслах: дошли физически, дошли морально, дошли до железной дороги. Все наши съестные припасы, наша вода иссякли и только Леонид, пользуясь своим опытом и собственной памятью, время от времени ныряет в травяные кущи, рвет чего-то и утоляет этим голод: "Попробуй! это съедобно."
   И я уже беру эту дрянь, и жую её, не страшась последствий.
  
  
   * * *
  
   Но и в конце этой грязи радость оказалась преждевременной: вдоль железной дороги, как это обычно бывает, не оказалось пешеходной тропы обходчика, видать и он пересел на ручную дрезину. У нас такой дрезины не было, а предусмотреть вариант в своё время мы не додумались. Пришлось пару километров шагать по бетонным шпалам, таща на плечах велосипеды.
  
  
  
  
   14.
   По крутым откосам железных дорог всегда заметна аккуратность содержания полосы дороги: они очищены от кустарника, высокая трава каким-то образом убирается и вместе с тем сохраняется непривередливая трава дикой земляники. Уж не знаю, можно ли её есть, знал случаи обработки полосы химией, но если в середине июня забраться по косогору повыше, то как раз и наткнешься на земляничные поляны. Но нам уже было не до полян - мы ШЛИ.
  
  
  
  
   15. Эпилог.
   Пытаюсь подключить к описанию похода воспоминания товарища, но вспоминает он только тяжести пути, огорчения и непосильную усталость. Выходит, что вместо ожидаемого поиска удовольствий, утолений страсти, что, казалось бы, логично, нас больше напрягают неудовольствия, страхи и этим определяются все наши впечатления.
   Возможно я заблуждаюсь.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"