Шмидт: Сейчас предстоит самый трудный и ответственный этап для наших летчиков, и начинается одновременно подвиг нашей товарищей зимовщиков. Надо решить число, обговорить полет, разные случаи. Но тут надо решить один принципиальный вопрос. Ограничимся ли выгрузкой или будем присутствовать при том, что зимовка устроена, и радио заработало? Я считаю, что мы - все ли, одна машина, команда- должны удостовериться в благополучии. Ваше мнение, Иван Дмитриевич?
Папанин: Два рейса- очень большой риск. Может сорваться зимовка. Мы пойдем на все, не возьмем ни одного грамма лишнего. Все у нас проверено- заверяем вас. Рацию мы испытаем при вас.
Шмидт: Вы согласны, чтобы мы были , пока радио не заработает?
Папанин: Да.
Кренкель: Да.
Шмидт: Мы должны им помочь растаскать грузы, удостовериться, что все в порядке. Иначе, это было бы не по-советски, не по-партийному. Легло бы тенью на летчиков: "Ах, боятся!" Учтите, что заграница за нами следит. Сейчас разберем -все ли останемся, не все ли.
Спирин: Сколько надо времени для установки радио?
Кренкель: Вытащить, распаковать, установить. За 2.5 часа не управится. 5-6 часов.
Шмидт: Надо, чтобы на месте.
Ширшов: В чем будет заключаться остальная помощь? Мы жилую палатку устанавливать сразу не будем. Мы сначала сделаем разведку, осмотримся, определим - какого характера лед, его подвижки и т.д. Это- срок. После того, как выберем площадку- может быть за 2 км. пробьем дорогу. Сразу же поставим гидрологическую палатку.
Шмидт: Значит, придется и радио переносить?
Ширшов: Да. Но сие не так страшно.
Шмидт: Но, может быть, найдем площадку раньше, ближе. Второй предварительный вопрос- определение места. На какую точность определения с воздуха вы рассчитываете?
Спирин (прокашлявшись): Плюс-минус 20 км. Все зависит от условий полета.
Шмидт: Это очень хорошо.
Спирин: У нас есть следующая возможность выдержать направление: радиомаяк, пеленг-проводка, СУК (солнечный указатель курса). Второе- отсечь курс на полюсе можно с помощью астрономии. Сегодня мы попробовали это на земле. Максимальная ошибка- 2 км., большинство определения было точно. Вообще, все эти исчисления будут производиться артельно. Федоров будет помогать мне вычислять линию Соммера. Остальные корабли будут пеленговаться, делать отдельные штурманские расчеты.
Шмидт: Определим на земле, с какой скоростью даст ответ. И достаточно ли одного ответа.
Федоров: Через 20 минут, точность до 1 км. Следующее наблюдение- через 2-3 часа.
****Перерыв на чай.****
Шмидт: Все определения на полюсе должны быть сделаны в такой форме, чтобы их можно было разослать иностранным учреждениям и отдать в музей.
Спирин: Мы будем делать два наблюдения- приближенные- в течение получаса по секстану и пеленгу, а затем более точные.
Шмидт: Допустим, что, несмотря на все усилия, мы сядем не в 20, а в 50 км. от полюса. Тогда вопрос может встать так: определиться и вновь вылететь. С точки зрения науки- все равно, политически- важнее сесть на полюсе. Нам надо знать с точностью до 10 км.
Федоров: Только пеленгом.
Спирин: Точность будет 10-15 км.
Бабушкин: Моторы выключим, закроем чехлами, подогреем. Просидим и сутки, чтобы сделать так, как ставит задачу страна. Изменится погода- просидим неделю Связь с Зфи будет наверняка.
Папанин: Это будет очень рискованное предприятие. До 5 часов необходимо быть. Но сутки, неделю- чрезвычайно опасно. Может закрутить такая погода- рожки до ножки останутся.
Водопьянов: Я думаю, если сядем в 50 км- разгружаться, три машины- немедленно обратно, а одну, может быть, можно послать до полюса. Вспомните Амундсена- он семь площадок приготовил- лед сломал. Мае предложение- лететь, сразу определиться, сесть, выгружать, три машины обратно, одну оставить.
Шмидт: Хорошее предложение. На остальные случаи- решение в воздухе. Я пойду из-за этого на 170. Значит- сели, три машины выгружаются и уходят. Одна остается для удостоверения порядка и, может быть, посадки на оси. Принято?
Молоков: Мне непонятно оставление одной машины.
Спирин: Рации на остальных машинах работают очень плохо. Я не ручаюсь, что без флагмана дойдут до Рудольфа.
Шмидт: Там штурманы тоже опытные. Выйдут на Зфи.
Водопьянов: Посадить к Молокову радиста- разгрузить штурмана.
Шмидт: Можно обратно путь найти, товарищи командиры?
Алексеев: Да.
Молоков: Да.
Мазурук: Трудно. Астрономия может из строя выйти, радио ненадежно.
Шмидт: Если оставить там не 170, что ему одному будет еще труднее.
Мазурук: Я думаю остаться всем. В крайнем случае, слить с него бензин и улететь на трех.
Шмидт: Погода -раз, опасности больше- два.
Мазурук: 40 человек справятся лучше, чем 10. В крайнем случае, если будет трудно- лететь на трех, двух, одной машине. Целый коллектив в состоянии быстрее и лучше сделать все. И второе- второй раз найти эту точку очень трудно, ежели с оставшейся машиной что-нибудь случится.
Шмидт: Это тесно связано с вопросом -один или два рейса. Давайте сначала это обсудим.
Водопьянов: Мы летим сюда целый месяц, сидим неделями - не можем выбраться. Опыт показывает, что нам нужно постараться подняться сразу отсюда, взяв весь груз. Общий вес- 23,5 тн. У Мазурука- палка о двух концах. Мы можем потерять все машины. Мы в Тихую третий день не можем отправить самолет. Найти машину действительно будет трудно, но, может быть, оставшаяся машина задержится всего на 3-4 часа больше. Отто Юльевич пойдет со Спириным, воткнет флаг, смажет подшипники и -до свидания.
Шмидт: Марк Иванович, прошу точный расчет груза.
Шевелев: Мертвый вес машины с водой, лыжами 13335 тн., экипаж- 5 чел.=500кг, продовольствие на 2 месяца= 300 кг, масло =540 кг., запасы горючего для варианта -полет на 2000 метрах, на определенном режиме, 35%запаса, при посадке моторы не выключать- =6800 кг, груз 2100 кг. Итого 23575 кг.
Шмидт: Да уж..
Шевелев: Еще 3-4 человека можно взять, если по 100 кг. нагрузить каждую машину.
Папанин: Взять на 2-х месячный, а месячный запас продуктов Ведь на каждом самолете будет наше продовольствие.
Шмидт: Можно ли с таким грузом подняться?
Спирин: Вряд ли с этим грузом с этого аэродрома. Можно будет попробовать одну на пробу.
Водопьянов: Сейчас снег немного лучше, чем в Нарьян-Маре. Что сейчас судить- не оторвемся- сгрузим сразу, изменим решение.
Мазурук: Мы оторвемся. Выбрав удачное направление, пользуясь склоном. В Нарьян-Маре условия были хуже. Меня больше беспокоит неровная поверхность. А взлететь - взлетим.
Головин: И ветерок. А сгрузить?
Водопьянов: А сгружать нечего. Если по 2 тн.- то и лететь нечего, если по 500 кг. - не скажется.
Мазурук: Мое мнение: сразу четырем, ничего не сгружать. Выждать погоду, идти по линии наилучшего старта.
Алексеев: Я склонен голосовать за 4 машины скопом. Сидение там и организация линии Рудольф-Полюс возможна, но весь вопрос в регулярности. И я опасаюсь, что эта регулярность будет самой страшной. Папанина надо везти без керосина (тонна), а там ему дольем из навигационного запаса.
Шмидт: Если можно уложиться в 1 рейс, то стоит подрезать и Папанина и себя (т.е. прессу, что не особо желательно).
Алексеев: Если нельзя в 1 рейс- отряд придется разбить на два звена и полностью оборудовать головные корабли радиоаппаратурой, которая сейчас ненадежна у других, кроме флагмана.
Шмидт: Вопрос о радиоаппаратуре не должен закрывать обсуждение общего вопроса. Основное- надеются ли товарищи командиры подняться с грузом в 23,5 тонны?
Молоков: Если такой аэродром, как при посадке- не оторвемся даже с 20 тоннами. Все будет зависеть от покрова и ветра. Тогда снег был очень сыпучим.
Шмидт: Что можно сделать с аэродромом? Укатать?
Шевелев: Завтра попробуем. Сделаем генеральный осмотр всего плато командирами.
Головин: А если борону соорудить, как в Дудинке? Плот с грузом.
Алексеев: Ширину дорожки 60-100 метров.
Шевелев: Если это дело пойдет- сделаем.
Шмидт: Выходит, что дискутировать о поднятом грузе сейчас рано. Какие мероприятия планируем:
1.Укат аэродрома- Шевелев,
2.Осмотр- все командиры,
3.Что можно сделать с радио?
Мазурук: У меня надо исправить луч и поставить вместо РСПК ферчайльд. И все. Это потребует полтора-два дня.
Шевелев: Мазурук переставит. Но сначала посмотрим- пришлем утром Стромилова и Родоминова.
Алексеев: РСПК причинит массу хлопот.
Шмидт: Завтра радиоспецы обходят по очереди корабли, докладывают командирам и те решают.
Бабушкин: Надо решить вопрос о продовольственном запасе. Оставить лишнее.
Шмидт: Надо тогда распределить папанинские продукты равномерно. Теодолит питаться не будет. Как-то здесь легче оказать помощь, если сядете, чем в море- семь самолетов заняты только этим делом.
Алексеев: В море легче- ледоходы, транспорты. Я - за полуторамесячный. Месячный- маловато.
Мазурук: И папанинский, и 2-х месячный - и взлететь. И Папанину оставим.
Шмидт: Мы ограничимся месячным запасом, почти ничем не рискуя. Паек большой утвердим.
Молоков: О людях.
Шмидт: На одном собрании я сказал, что в высшей степени желательно, чтобы все были на полюсе. Это- при двух полетах. Если один рейс- надо соображать, без кого оно может обойтись. Командиры должны подумать- могут ли они лететь без третьих механиков, решить вопрос о прессе.
Водопьянов: Приложить все силы, дабы в 1 раз справиться со всем делом, во 2 рейс- дополнительное горючее и всех.
Ширшов: Мы себя сильно урезали. Особенно в смысле горючего. Зимой мы будем мерзнуть. Дополнительное горючее необходимо.
Шмидт: Пока окончательно вопрос не будем решать. Вон журналисты уже побледнели. Я хочу сказать им во всеуслышание, что ни им, ни киношникам- я не обещал полюса. И еще- прежде, чем сокращать уважаемого товарища Бронтмана или кого-нибудь другого, мы сократим, Иван Дмитриевич, вашу собачку.
Шмидт: Еще один вопрос. Какие надежды на другие самолеты? Первоначальная наметка: Р-6 идет вперед на полпути и затем, когда поворачивает- мы взлетаем. На Р-5 хотели высадить станцию на земле Александры. Сложно. Лучше пустить Р-5 накануне несколько раз на Александру разведывая погоду. Раз, другой, третий. Прошу обсудить.
***жарко. 11 часов вечера. В окно светит солнце***
Головин: ДО 87о я дойду без всякого риска. И вперед увижу километров на 100.
Шмидт: Разумеется, это самый большой риск, выпадающий на долю одного Головина. Вот почему я его публично спрашиваю о широте.
Головин: Я уже сказал, Отто Юльевич, - 87о.
Шевелев: Не дальше 86о. Если дальше- то в случае порчи одного мотора- не сможет вернуться на Рудольф. Второе- если Рудольф закроет, то оставшиеся на Рудольфе Р-6 и Р-5 должны немедленно взлететь, разлететься в Америк. и Австрийский пролив, найти хороший остров и сообщить нам по радио, где можно сесть.
Шмидт: Дельное предложение. При порче радио- немедленно возвращаться Головину обратно.
Спирин: Он и сам испугается.
Головин: Ну от этого не испугаюсь. Вот если мотор зачихает- тогда можно пугаться.
22 апреля.
Днем ребята отобрали инструмент и запасные части. Оставляли жесткий паек. Вечером пошли смотреть на старые зимовки.
На берегу бухты, за камнями стоят три домика: Фиала, Обрукого и наш- зимовки 1932 года. Здесь же маленький дощатый магнитный павильон. Наша зимовка- ничего особенного - домик, одна комнатка, перекрытая нарами, темно.
Реликвии- тоже очень просты. От одной из них торчит лишь скелет стропил, видны шнуры электрической проволоки. Пол (под ним, видимо, еще один, этаж, заваленный снегом) покрыт обломками ящиков и бочками. В бочках - сало, попробовали- не испортилось. Нашли тут же старый сапог, обрывки шерстяного белья, консервные банки, бидоны. фонари.
Другой домик- сохранил и крышу и стены. Внутри он весь забит снегом. На его крыше обнаружили термометр, манометр.
Кругом валяются обломки ящиков, банки с консервами (попробовали рыбные- сохранились), какие-то толстенные баки. У берега- две вмерзшие в лед шлюпки. Кто-то предложил: "Взять эти банки и продать в Америку фирме. Вот реклама- пролежали 30 лет в Арктике и не испортились!".
Снимались, резвились. Море открытое, слева ледник, обрыв его 15-20 метров чудесного дымчато-голубого цвета. В лед бухты вмерзли небольшие айсберги самой причудливой формы.
А днем я и Машковский начали топить баню. Это- мука. Нужно резать снег, таскать его кусками в бочки, растопить там и потом греть растопленную воду. Наложишь полную бочку снега и получишь ведро воды. Баня топилось 28 часов. Вахты отбывали по часу.
23 апреля.
Утром Шмидт и командиры поехали на аэродром. Пришли в здание станции: Бассейн со своими механиками переделали трубы подогревательных ламп.
-А чем так лучше?
-Больше тепла идет в дело, меньше задувания, возможность пожара сведена почти на нет.
-Только Спирину не говорите -смеясь, добавил Бассейн. - Тут на капоре сделаны ушки (по 1/2 см. высотой), скажет еще, что скорость снижается.
Водопьянов предложил стартовать под уклон. Объехали аэродром и согласились с ним.
-Ругаюсь за 27 тонн! - говорит Водопьянов.
-Ну ваши шансы сильно повышаются! - сказал нам Шмидт.
Мылись потом в бане. Хорошо!
24 апреля.
День, как все. Богданов по-прежнему заводит будильник на полчаса и затем зажимает ему глотку и отправляется в рубку. Шмидт сегодня получил телеграмму от Мехлиса. Поздравление и просьба.
Папанинцы работают интенсивно. Федоров ушел к зимовкам и в магнитном павильоне проверил работу магнитных приборов, сейчас берется за гравитационные.
Папанин взмок от трудов. Бегает по острову в одной фуфайке, кашляет, но шутит.
Ширшов закончил переделку лебедки.
Затем они еще раз проверили все грузы и разложили их кольцом на аэродроме. В середине -весы. Завтра- погрузка. Федоров наметил распределение груза по самолетам так, чтобы продовольствие на всякий случай было везде.
-А кто из командиров не верит весу- пусть проверяет на весах, ебена мать, - говорит Папанин.
Они тщательно увязали шахматы, проверили литературу, главным образом, справочники технические и затем "Отелло" Шекспира на английском языке.
Кренкель помогал Спирину монтировать пеленгатор.
Часть их вещей разложена у зимовки. На снегу выросли резиновые лодки, и мы сидим на них, как на завалинке.
-Если вынесет в открытое море- поплывем на них, - говорит Папанин.
Папанин зорко оберегает свою паству. Ширшов- большой любитель спорта- примчался с аэродрома на лыжах. Он вдохновенно рассказывал об удовольствии, как вдруг его перебил взъярившийся Папанин.
-Ты не имеешь права ездить сейчас на лыжах, - кричал он на ошеломленного гидролога. - Каждый из нас стоит стране 3 млн. рублей. Кто тебе позволил кидаться этими деньгами. А если подвернешь ногу?
-Я когда вижу яму- скорее падаю, - смущенно оправдывался Ширшов. И, наконец, примирительно заметил:
-Больше не буду.
Они ходят по комнатам и слушают бесчисленные рассказы летчиков и полярников.
-Это мы слушаем впрок, - объясняет Кренкель. - Слушаем по одному, и в нескольких местах сразу, чтобы потом рассказывать друг другу дольше и больше.
На кухне тайком зажарили для них нескольких поросят.
В их комнату нельзя войти- это просто склад. Винтовки, рюкзаки, приборы, продукты, всякие снасти.
Мылись в бане они долго- очереди три (норма 45 минут). "Мы моемся сразу на год".
-Нам бы попасть в дрейф в район недоступности- это вещь. А достать оттуда - страна достанет.
Кренкель просит:
-Сообщай из Москвы каждую неделю такие простые человеческие новости: жарко, залили асфальтом Петровский переулок, продают розы, появилась черешня и вкусная ли, идет премьера такая-то. Это очень сблизит с Москвой.
Три дня они искали флаги, которые собираются воткнуть на полюсе: государственный, с портретом Сталина и Шмидта. Наконец, сегодня Папанин радостно заявил:
-Нашел! Положили, чтобы было под руками в баул с посудой.
Снимал Федорова: сначала за астрономическим теодолитом, затем за буссолью.
25 апреля.
С утра -аврал: грузить папанинские вещи. Утром ровно в 9 ч. прозвенел часто колокол, затем - два звонка.
-Катер отходит.
Сели на сани и трактор попер. Шел могуче, неумолимо в гору. Люди лежали на санях навалом, как беженцы в 1919 году. Кто в малицах, кто в шубах, кто в меховых рубашках.
Приехали и начали грузить. Наваливали на сани свой груз. Папанинцы уже разложили по кучам для самолетов по 350 кг. для трех и 600 для флагмана. Затем начали грузить. Нам попали рация, палатка, ветряк, динамо, 10 банок с продовольствием, аккумуляторы, табак и лыжи.
Понесли телятину.
-Когда ешь- легкая, а тут какая тяжелая, - удивлялся Молоков, подавая ее в самолет.
Принесли клипперботы, папанинцы начали выпускать их них воздух. Федоров и Ширшов скатывали с одного конца, а Папанин в качестве катка медленно переворачивался со спины на живот, выдавливая воздух.
-Вот это пресс- восхитился Кренкель.
Папанин принес несколько ракет.
- Надо раздать по самолетам, - сказал он.
-Дайте, Иван Дмитриевич, я отнесу, - предложил Ширшов.
-Нет, я сам пойду, их надо уговаривать.
Ушел, вернулся довольный. Затем отошел в сторону, вскрыл топором патронный ящик, вынул из него 2 цинковых .
-Так незаметнее, - проговорил он. - Большие не возьмут, испугаются, а маленькие- немедленно.
-Давай один, - сказал Молоков. -Патроны вещь полезная.
Василий Сергеевич вообще очень внимательно относится к запасам "на всякий случай". Он приказал взять полную разрешенную норму неприкосновенного запаса, весь шоколад, все консервы, все папиросы, лыжи.
-Как все это при нужде пригодится!
Все вещи были отлично упакованы, пронумерованы, на каждой - номер и точный вес с граммами.
Уложили груз в самолет. В этом деятельно помогали нам папанинцы и Головин. Этот таскал, как Геракл.
-Куда свинью? - орал он.
Дул свирепый 9-балльный ветер, пуржило. Но справились быстро. Затем уложили самолетные вещи, оставляемые на Рудольфе в брезент и тщательно закутали.
-А мои вещи брать? - спросил я Молокова.
-Нет, погоди, не надо, - ответил он серьезно.
Я ожил.
-Ну теперь будем отсыпаться и отдыхать, - сказал Папанин. -Вещи погружены. На каждом самолете есть мое продовольствие. Если сядете- съедите.
Исходя из его запаса мы взяли не 10, а 7 банок неп.запаза. Из них погрузили 3, а 4 пока у Машковского: он снабжает их парашютами (так делается и для других машин). Это - на тот случай- ежели одна из машин потерпит бедствие- сбросить ей дополнительное продовольствие.
Но вечером Папанин все же нашел себе дело. Учитывая возможность отсутствия посадочной площадки на полюсе- он начал готовить здоровый кол (вместе с Либиным) с большим государственным флагом, который можно будет сбросить с самолета на полюсе и он там воткнется.
Машковский, Мазурук и Аккуратов вечером катались на лыжах за парашютом. Неслись, как боги, кувыркались, затем прицепили нарты. Еще лучше.
Папанинцы обсуждают, как назвать пса. "Рыжий", "Гитлер", "Полюс"
-Ариец, - предложил Папанин. - Ариец будет жопу лизать.
26 апреля.
Как же все-таки назвать собаку? И сегодня за обедом Машковский, наконец, нашел имя:
-Бричка!
Общий хохот и общее одобрение.
Днем я и Яша (Машковский) пошли укладывать банки неп.запаса в парашютный мешок. Сарай, мешки, банки, холодно. Но сделали.
Папанин рассказывает, как проверяли палатки. Раскинули тут целый лагерь.
Сегодня он начал пристрелку винтовок. "Зверя бить наверняка- там его не должно быть".
Федоров все время определяет показания приборов. Записывает. Вернется обратно и, если они дадут те же показания- значит весь год работали верно.
Сегодня Головину- 28 лет. Когда он днем зашел в столовую- встретили аплодисментами. Зимовщики готовят ему торт, меня засадили писать спич. После обеда все спали, один я, как дурак, сидел и писал.
Вот судьба у Павла. В 1935 году он свои именины встретил в каком-то овраге, в прошлом году- в Гольчихе, сейчас- на Рудольфе. Женился, пожил с женой 12 дней и улетел сюда.
27 апреля.
Борис Дзердзеевский ежедневно получает сводки- от около 300 станций, в том числе СССР и -особливо - от его полярной сети. Плюс Норвегия, Швеция, Финляндия, Латвия, Эстония, Литва, Польша, Дания, Германия, Англия, Франция, Исландия Гренландия, Канада, США,
Все- 2 раза, наши- 4 раза в день.
Ночью началась подготовка Р-6 для полета в Тихую.
28 апреля.
Полундра!
Лишь около 6 ч. утра Головин вылетел в Тихую. Вместе с ним полетел Машковский и Крузе. На случай отсутствия посадки Яша должен выкинуться с парашютом, сесть и затем принять Р-5.
Но сели благополучно. Встретили их отлично. Лишь на рулежке Р-6 попал одной лыжей под лед. Но вытащили.
Яша осмотрел У-2 и вместе с Р-6 в паре прилетел обратно. Дабы не умчаться вперед, Головин все время кружил вокруг него.
Рузе признал Р-5 подозрительным и решил предварительно опробовать мотор. Лишь к вечеру он собирался вылететь, но помешал туман, и Крузе остался ночевать.
Днем меня, Марка Трояновского и Эзру Виленского послали заправлять горючим Р-6. Ребята там (Кекушев, Терентьев) не спали с 8 утра 27 апреля. Мы приехали и начали заправку. Бочки все были засыпаны по горло снегом, причем пробки как на зло лежали внизу. Альвейер подавал очень медленно. Мы решили поставить еще один альвейер и послали Эзру почти сразу после начала аврала на базу в домик за новой воронкой. Его не было около часа и вестей не было. Лишь через час подошел Мельников (бессонный Мельников, он спит по 10-15 минут в сутки) и сообщил:
-Ваш товарищ просил передать, что у него разболелась рука и он уехал.
Мы вдвоем продолжали качать. Было не особенно морозно, всего -15, но очень холодил ветер, мерзли пальцы, стыло лицо, холод чувствовался сквозь валенки и шерстяные чулки.
Тем временем назревали события. Днем Спирин перегнал У-2 к зимовке и сел около бани. Он решил слетать на один из недалеких островов и проверить оттуда работу маяка.
Было около 6 часов вечера, когда они стартовали. Вместе со Спириным полетел Симка Иванов и Женя Федоров. Они взяли с собой аварийную рацию ("солдат-мотор"), бочку бензина влили в баки, винтовку с патронами и по настоянию Либина - 10 плиток шоколада, полкило сала и каравай хлеба. Спирин полетел в своей шубе, Симка- в меховой рубашке и кожаном реглане, Федоров по настоятельному приказу Папанина одел сверх кухлянки малицу.
Они покружились над бухтой и затем взяли курс на юг, видимо (судя по их первоначальным предположениям), на остров Смальчика. Они должны были вернуться к 10 часам вечера.
Мы работали до часу ночи. Влили 11 бочек. Заправили машину почти полностью. Оставалось слить 2 бочки, но уже не было никаких сил. Обещанная нам смена не пришла. Зачехлили моторы, закрепили машину.
Марк уехал на лыжах, а я с Кекушевым и Терентьевым сидели в аэродромном домике и ужинали. Ребята предвкушали сон после полуторасуточной напряженной работы.
-Аврал ничего, - говорил Кекушев, - Лишь бы не полундра.
В это время позвонил телефон и Шевелев просил прислать трактор. Шмидт и Шевелев поедут на аэродром.
-Зачем?
Ребята решили скорее ложиться спать.
Снова телефон.
-Николай Львович! Говорит Шевелев. Нужно лететь искать У-2. Ставьте лыжи, разогревайте моторы. Торопитесь, т.к. погода быстро испортится.
-Хорошо!
Полундра!
-Николай Львович! Тебе помочь? - спросил я.
-Нет, езжай, управимся.
29 апреля.
Улететь ребятам на розыски не удалось. Им пришлось слить 6 бочек бензина, налитого нами, чтобы легче оторваться и садиться. Это заняло время. Плохо грели лампы. Хотя в помощь механикам был мобилизован Ивашина, но ни один из механиков Р-6 не ушел отдыхать. Они заканчивали на ногах вторые сутки! Полундра!
Лишь к 5 утра моторы были запущены, но к этому времени погода окончательно ухудшилась. Облачность, видимость пропала. Пришлось отложить полет.
От У-2 не поступало никаких сведений. Начали беспокоиться всерьез. Общее мнение сводилось к тому, что сели и пока возились с наблюдениями- мотор остыл. Лампы или примуса у них с собой нет.
Днем в 12 ч. на поиски ушла упряжка. На 10 собаках пошли зимовщики- механик Сторожко и авиатехник Латыгин. На санях продукты, медикаменты, аккумуляторы, теплые вещи. На месте они будут завтра. Задание - осмотреть весь криминальный остров и пролив.
В 8 вечера появилась маленькая надежна на улучшение погоды. Шевелев приказал механикам Р-6 ставить лампы и греть моторы. Они беспрекословно согласились.
Головин запротестовал:
-Как лететь в такую погоду? Видимости никакой, посадим и вторую машину. Ребята не спали двое суток.
Ему сдержанно ответил Водопьянов:
-Надо, Павел. Приходится идти на некоторый риск. Там очень нужные экспедиции люди и притом- в беде. Без теплых вещей и без харча. А ребят дадим- механиков много.
Лампы поставили. Все сгрудились вокруг Дзердзеевского. Пока идет снег, видимости нет, но есть надежда, что через 2 часа погода немного прояснится.
В Тихой туман - и Крузе на поиски вылететь не может.
За ужином Шевелев бросил клич:
-Добровольцы! Кто хочет помочь Головину вылететь?
Вызвалось человек 10-12. Поехали в 9:30. Приехали на аэродром- моторы уже вертятся. помогли столкнуть- и в 11:35 пошел.
Перед отлетом я снял на Янтаровскую "лейку" : Головина, Шевелева в маске, Троекурова на носу Р-6 с Волковым в кабине и в момент старта верх машины с Волковым, Головиным и Шевелевым, в кухлянке снят Ширшов.
Через несколько минут (15-20) Головин вернулся. Оказывается, долетели до мыса Аук- там стена тумана. Попробовали пролеты низом- не вышло, пришлось вернуться.
Стали ждать улучшения погоды. Экипаж уложили спать. Остальные - Шевелев, Я, Машковский, Ширшов, Трояновский, Эзра, Брезин засели играть в подкидного. Дагмаров немедленно завалился и уснул. Карты у меня оказались случайно в кармане после дневного преферанса (я, Головин, Алексеев, Жуков).
Я с Машковским высаживали всех. Потом уснул и Головин и Эзра. Я вместе с Шевелевым написал чистого сухого "дурака" на Трояновского и Ширшова.
Каждые 5-10 минут мы выходили на улицу и смотрели - не улучшается ли погода, нельзя ли прорваться к потерпевшим. Погода хмурилась, ухудшалась, видимость стала совсем паршивой. Замело, задул сильный ветер, пурга.
Часто звонил Шмидт- без утешения.
В 5 утра мы сварили чай, поджарили на сале корки хлеба- гренки!
Спать!
К этому времени штаб напоминал частную квартиру после встречи Нового года. На нарах спали Дагмаров, Терентьев, Стромилов. На одной койке валетом разместились Головин и нераздевавшийся 2 недели, спящий по часу в сутки Мельников.
На скамейке прикорнули Машковский и Шевелев. Ширшов устроился на двух продуктовых ящиках, водитель трактора спал на верстаке, Трояновский - на круглом столе, Брезин -на полу, Волков- на компрессоре, Кекушев и Эзра на полу. Я поискал места- нету и завалился поперек последних. Даже не шелохнулись.
В 8 утра встали, сели на трактор и уехали на зимовку. Шевелев и экипаж остались ждать малейшего прояснения: "Тут мы в часовой готовности, там- в трехчасовой".
30 апреля.
Позавтракали и только хотели идти спать , в столовую заскочил Питенин.
- У-2 прилетел, - закричал он.
Все выскочили. И верно- у дома уже рулил в пурге "У-2", его почти не было видно, как только он сел сюда в 15-20 метрах от дома. Встретили их с криками "Ура" и в воздух чепчики бросали, правда не чепчики, а меховые шапки.