Бронтман Лазарь Константинович : другие произведения.

Дневник событий 1939-1940 г

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старт стратостата "СССР-3" Прокофьева, его падение. Отлет Леваневского, его посещение редакции перед полетом. Пропажа его самолета. Встречи и разговоры с Папаниным, Коккинаки, Беляковым, Байдуковым, Молоковым. Застрелился Прокофьев. Отлет Коккинаки в Америку. Гибель Серова. Гибель Мошковского. Гибель Алексеева. Гибель Хользунова. Открытие ВДНХ. Начало 2-ой мировой войны, война с японцами. Действия в Западной Белоруссии, Эстонии и Польше. Приезд Риббентропа в Москву, пакт с Молотовым. Гибель Супруна. Напряжение с Финляндией, начало войны. Гибель Головина и Пионтковского. Война в Европе.
  Тетради Љ 14-15 16.03.39- 18.05.40
  
  16 марта 1939 г.
  Старт стратостата "СССР-3".
  После многих фальстартов, когда мы уже почти перестали верить в реальность этой затеи, Прокофьев вдруг как-то ночью позвонил мне и сообщил, что вылет разрешен и через несколько часов они летят.
  Я, Галин и еще кто-то немедленно поехали туда. С вершины Поклонной горы мы увидели яркое зарево прожекторов, рассекающих ночную тьму. Сомнений не было. Мы мчались туда.
  Приехали. Пропуска уже были готовы, привезли с собой свежие номера "Правды". Прокофьева и его экипаж я застал уже на поле. Он взял газеты и засунул их за какой-то прибор в гондоле. Ветер, насколько помню, был слабенький. Гигантский баллон быстро наполнялся.
  -Мехлис приедет? - спросил меня Георгий.
  -Обещал.
  Во время предыдущих стартов Прокофьев разработал систему второго старта, т.е. систему двойных строп, вытягивающихся на полную длину лишь на высоте нескольких десятков или сотен метров. Это позволяло уменьшать при старте высоту всего сооружения. Сие было очень важно, так как каждые несколько десятков метров высоты возносили купол баллона в более высокий слой воздуха, где всегда был ветерок.
  Кроме того, была приспособлена особая сетка на баллон, облегчающая наполнение стратостата водородом, придававшая баллону большую неподвижность. Снималась она выдергиванием одной веревки. Сетка неоднократно испытывалась при наполнении судов и неизменно давала хорошие результаты.
  А тут вдруг заело. Наполнение закончилось, надо лететь, а сетка не слазит. Послали одного красноармейца на прыгуне посмотреть в чем дело. Он взвился вверх и на высоте 50-60 метров вдруг сиденье под порывом ветра выскользнуло из-под него. Все ахнули. По счастью парень успел уцепиться за одну стропу. Внизу немедленно раскинули и растянули брезент. Но он благополучно спустился.
  Послали другого. Какого-то чуваша. Разувшись, он взял в зубы нож и полетел. Забрался наверх, разрезал заклинившую веревку. Опустился вниз. И тут выяснилось, что раскрытый ножу он забыл наверху.
  Снова несчастье. Прокофьев рвал и метал. Послали третьего и он привез нож. Георгий долго расспрашивал его - не заметно ли каких-нибудь разрезов, разрывов на оболочке. Все было в порядке.
  -Экипаж в гондолу! - приказал стартер.
  Они влезли. Началось взвешивание. Прокофьев из окна командовал отлетом, убавлял запас балласта. Наконец, все в прядке. Из люка высовывались Прилуцкий и Семенов. Наш фотограф хотел снять всех троих. Я попросил их соединиться. Они поморщились торопясь, но исполнили просьбу.
  Георгий вылез, простился. Мы расцеловались Я ему напомнил о радиограмме в "Правду", передал заранее заготовленный мною текст и текст приветствия.
  Уже рассвело.
  Раздались обычные команды.
  -Дай свободу!
  -В полете!
  Прокофьев стоял на крышке цилиндрического ствола гондолы, держась за стропы. Под аплодисменты всех стратостат начал подниматься.
  -Есть в полете! - крикнул Прокофьев.
  Его несло на лесок, по направлению к Москве. Над леском части он вдруг начал немного снижаться, очевидно, попав в какой-то поток. Ребята стравили немного балласта и шар снова пошел вверх.
  Я отошел к окошку радиостанции.
  -Связь есть! - обрадовано крикнул мне радист.
  Шар поднимался. Мы гадали -сколько у него высоты.
  -500.
  -600.
  -700.
  -Несет прямо на Москву. Вот москвичи насмотрятся.
  Вот они дали воздушный старт. Мы видели, как гондола сразу опустилась вниз и стратостат вытянулся. Что-то он начал снижаться. Потянулся дымок выпускаемого балласта.
  -Это он динамического удара, - сказал стоявший рядом начальник ЦВС.
  Но шар все снижался, быстрее, быстрее. Почуяв неладное, я стремглав кинулся за ворота, к своей машине. Через мгновение услышал команду Украинского:
  -Все к машинам, к стратостату. Аварийку и санитарку срочно!
  Вскочив в свою машину, я крикнул шоферу вперед. Он уже, видя в чем дело, держал ее на газу. Мы ринулись впереди всех по шоссе. И вдруг мостик под нами сел. Машина увязла. Остальные потянулись через лес.
  А стратостат падал Больше всего я боялся пожара. Выскочив из машины, я побежал по шоссе. Мимо мчался кто-то из знакомых авиаторов. Он чуть притормозил и я на ходу всочил.
  Стратостат упал на территории спортивной площадки поселка соседнего завода. Мы проломились скозь толпу. Она наседала. Я прикрикнул на растерянных милиционеров и красноармейцев- они начали оттеснять, заключили кольцо рук.
  Оболочка, повиснув на деревьях, медленно оседала. Гондола лежала на боку. Ивовый амортизатор с одной стороны был сбит и смят до тела гондолы. Видимо, удар был весьма солидным. Но укрепленные на гондоле приборы и колбы для взятия проб воздуха не пострадали. Люки были открыты. Заглянув, я увидел, что приборы, вроде, целы. За одним из них я увидел привезенные мною номера "Правды". Они лежали так, как их положил Прокофьев.
  Прокофьев лежал на земле, раздетый, без комбинезона, сапоги сняты. Он приподнялся на одной руке и попытался закурить. Возле стоял бледный и растерянный Украинский.
  Георгий, увидев меня, знаком подозвал.
  -Как ты себя чувствуешь? - кинулся я к нему.
  -Ничего, сойдет, жив. Как ребята? Позвони, Лазарь, сейчас же в Кремлевку, пусть пришлют врачей. Скорее!
  Мимо меня на руках пронесли Семенова.
  -Где телефон? - спросил я милиционеров.
  Они мне сказали, что ближайший есть в клубе. Я перемахнул через несколько заборов. Нашел клуб. Он был закрыт на замок. Заглядывая в окна, я увидел в одной комнате телефон. Рядом со мной бежал милиционер. Я высадил стекло и влез. Он за мной.
  Я позвонил в Кремлевку. Сообщил что и где. Сообщил в институт Склифосовского. Там только спросили тревожно:
  -Живы??
  Затем позвонил дежурному по НКВД.
  Пока добирался обратно, стратонавтов увезли в заводскую поликлинику. Мы кинулись туда. Врач растерянно и волнуясь сообщил, что их уже отправили в Кремлевку.
  -Как их самочувствие?
  -Прокофьев ничего.. У него, как будто, все цело. Семенов без сознания. Прилуцкий жалуется на боль в спине- видимо, повреждены позвонки.
  Мрачные мы уехали в редакцию. На следующий день (или через день) было опубликовано коротенькое сообщение об аварии.
  Через несколько дней я добился разрешения повидать стратонавтов. Приехал в Кремлевку. Встретили они меня радостно. Прокофьев с Прилуцким лежали в одной палате. Прилуцкий мог лежать только на животе, Георгий немного вертелся. Оказалось, что больше всех пострадал Прокофьев. У него были повреждены два позвонка, появилась временная атрофия кишечника, разбита ступня. У остальных- смещены позвонки, треснуты ребра.
  Прокофьев расспрашивал меня о подробностях, видимых с земли, затем рассказал:
  -Случилось это на высоте 1200 метров. Мы начали падать. Очевидно, при втором старте как-то задели веревку разрывного. Балласт не помогал. Могли бы выброситься с парашютами, но в таком случае стратостат и приборы пострадали был, а так мы до последней минуты задерживали падение и все сохранилось в целости.
  Потом зашел к Семенову. Он лежал в отдельной комнате, в довольно мрачном настроении.
  -Боли сильные, - сказал он. - Больше меня беспокоит, что не смогу летать. Врач говорит, что повреждения серьезные.
  Я рассказал ему о разговоре с Прокофьевым.
  -Чепуха, - ответил Семенов. - Мы выброситься не могли. Слишком долго пришлось бы выбираться, а высота небольшая. Ведь мы сначала думали, что снижение временное и его удастся остановить. Пока пытались- потеряли несколько сот метров. Прокофьев мог выброситься- он стоял наверху, на раструбе, но, очевидно, один без экипажа не захотел.
  Пробыли они в больнице несколько месяцев.
  
  18 марта 1939 г.
  Надо вспомнить отлет Леваневского 12 августа 1937 года.
  В те месяцы, которые предшествовали старту, Леваневский частенько заходил в "Правду". По делу и без дела. Не ладится дело с мотором- идет сюда, нечего делать- сюда, хочет поехать в парк ЦДКА- тоже. Появлялся он обычно с Левченко. Просил принести нарзана или боржома, шутил, что редакция бедна и он ее разоряет своей жаждой.
  Как-то он приехал вместе с Левченко и Кастанаевым к Мехлису. А у меня в это время сидели Беляков и Байдуков. Вот бы их снять! - мелькнула мысль. Поздоровались они прохладно. Лишь Левченко был рад повидать друзей.
  Беляков предложил:
  -Давайте снимемся старыми экипажами, двумя экипажами (Байдук и Беляков были в первом экипажа Леваневского в 1935 году).
  Сигизмунд поморщился. Все нажали. Пошли, снялись.
  Леваневский был очень недоволен ходом подготовки. Все ему не нравилось. Да и впрямь так, что-то не ладилось. Шалили моторы, летели патрубки. Он приезжал, жаловался Мехлису, ругал на все корки Туполева.
  В подготовку к отлету я включился за несколько дней до старта. Кастанаев и Левченко, а также механики, в это время жили в Щелково, Леваневский наезжал. Около него все время крутился Оскар Эстеркин, пытавшийся полететь с ними. Леваневский тянул.
  Как-то в Щелково мы сидели вдвоем с Сигизмундом, обедали. Он мне изливал душу:
  -Я не понимаю, зачем нужно ему лететь. Ну что он будет делать? Кроме того, мы ко всему должны быть готовы. Представьте, придется сеть. Ведь это -лишний рот, притом совершенно бесполезный, не умеющий ничего делать. И такой же нытик, как я.
  Мы говорили о подготовке, о Лос-Анджелесе, об авиации. Обсуждали полеты Чкалова и Громова. Он с явным недоверием относился к их сообщениям о том, что на 6-7 тыс. встречали облака.
  -Я не верю этому. В Арктике не может быть высоких облаков. Я много летал там, изучал по всяким источникам. Когда вы летели к полюсу- вы ведь шли над облаками?
  -Да, неоднократно.
  -А какая была их высота?
  -Не больше 2000- 2500 метров.
  -Вот видите, тут что-то не так.
  К разговору об Эстеркине он возвращался неоднократно, причем с явным раздражением. "Он думает, еби его мать, что это так просто". Как-то он весьма прозрачно намекнул мне, что с большей готовностью взял бы меня.
  Много говорил я с Виктором Левченко. Мне нужно было написать его литературный портрет, помочь в статье о трассе. Виктор рассказал мне биографию, привел наиболее интересные факты, дал для статьи навигационный план (я его переписал, это можно использовать для диалога). Очень интересовался, как выглядят сверху острова Зфи, где аэродром на Рудольфе.
  -А туманы там часто?
  -Да. Тогда там нужно садиться около зимовки.
  -А там как сядем? Корабль большой!
  -Головин садился на Рудольфе. Думаю, сядете.
  -А ну, нарисуй план.
  Я нарисовал.
  -Откуда заход легче и удобнее?
  Показал.
  -А как льды у полюса?
  За несколько дней до старта они совершили длительный (кажется 10-ти часовой) полет. Леваневский остался недоволен своим пилотом.
  -Знаете, - жаловался он мне, - он боится летать в облаках. Старательно обходит каждое облако. Я его силой заставлял входить в облачность. Нет, это не то.
  -Почему же вы его взяли?
  -Да я не знал. Мне сказали, что он родился с этой машиной, лучше всех знаком с ней. Мне все равно было кого брать, я и согласился.
  С другой стороны и Кастанаев не был в восторге от командира и говорил мне:
  -Он белоручка. Машину не водит, а только командует. Часть даже без него летали. Куда это годится. Я ему взлет не доверю- сам буду отрывать.
  Они улетали вечером, для того, чтобы садиться в Фербенксе в светлое время. Днем, за несколько часов до старта я заехал к ним. Левченко и Сигизмунд сидели запершись и что-то обсуждали. Я зашел к Побежимову. Григорий Трофимович укладывал вещи.
  -Ты что такой невеселый? - спросил я его.
  -А чего веселиться, - ответил он.
  -Василий Сергеевич просил тебе привет передать.
  -А, спасибо! - он улыбнулся. - Вот это был командир. Повезло тебе с ним летать. Ешь яблоко.
  Скоро все были на аэродроме. Машина стояла уже на горке. Мы лежали на траве втроем- Левченко, Байдуков и я. Байдуков весело рассказывал о парижских впечатлениях, об американских любителях сенсации.
  -Ты возьми серебряных денег раздавать - они прямо передерутся.
  Виктору идея понравилась. Он заставил нас вывернуть карманы и собрал рублей шесть мелочи. Принесли папиросы "Заказные". Витя дал нам по одной, остальные отнес в самолет, обрезав наши аппетиты:
  -Не балуй!
  Подошел Ушаков и Леваневский. Сигизмунд был оживлен, отлично одет, пиджак накинут на плечи.
  -Пойдем, покурим. - предложил Леваневский.
  -Я только что курил.
  -Ну еще одну, последнюю.
  Мы спустились с горки. Ушаков задумчиво сказал:
  -Завидую я вам, Сигизмунд Александрович.
  -Ничего, Георгий Алексеевич, мы еще полетаем. Вот вы бы мне погодку дали хорошую.
  -Сейчас неважная, Сигизмунд Александрович.
  -Ничего, пролезем. Больше ждать нельзя. Будет еще хуже. Или лететь, или откладывать до будущего года.
  Поднялись наверх. Леваневского окружили иностранные корреспонденты. Он коротко информировал их, ответил на вопросы, сообщил, что намерен лететь дальше в Нью-Йорк.
  Приехал Мехлис. Поздоровались. Мехлис напомнил ему об обещании корреспондировать, попросил в Фербенксе взять на борт Хвата.
  Сигизмунд поморщился:
  -Если вы настаиваете, я возьму. Мне бы не хотелось.
  Мехлис настаивал. Леваневский согласился.
  Наступило время отлета. Я передал Левченко письмо для Хвата, попросил передать на словах о моем разговоре с Чкаловым по поводу Хвата. Мы обнялись, расцеловались.
  В 6 часов 15 минут они улетели.
  Многие подробности надо взять из отчета, напечатанного 13 августа, из навигационного плана, статьи Левченко и нашего опуса "Как они готовились"- он так и не увидел света.
  
  А потом потянулись дни в штабе, бессонные ночи, подготовка и отлет экспедиций на поиски. Я просился лететь, не разрешили.
  
  4 апреля.
  Сегодня дежурил по отделу. Днем нам стало известно, что вчера Сталин, Молотов, Каганович, Берия, а днем раньше- Ворошилов и Микоян осматривали в Кремле новые автомашины ЗИСа : "ЗИС-102" (фаэтон), "ЗИС-15", "ЗИС-5" (с дизель мотором). Обычно они смотрят очень придирчиво и внимательно. Можно вспомнить, как взыскательно осматривал Серго Орджоникидзе "Л-1".
  Я немедленно послал Богорода сделать окно о новых машинах.
  Немного позже мы узнали, что сегодня строительство с/х выставки посетил В.М. Молотов. Я послал Дунаевского выяснять. Он приехал и рассказал: Молотов очень внимательно осмотрел все и выругал строителей. Он указывал, что они слишком увлеклись внешним оформлением, забыв о том, что выставка- сельскохозяйственная и это должно на все откладывать генеральный отпечаток.
  -Почему над павильоном "Сибирь" вы устанавливаете скульптуру горняка? Не надо. Надо показать, что это- вторая житница Советского Союза.
  Много он дал таких указаний, всячески подчеркивая целевую направленность выставки.
  -Не давайте воли архитекторам, не идите у них на поводу. Они мудрят, а происходит это потому, что не знают сельского хозяйства.
  
  Был вчера у Папанина. Долго разговаривали. Он делился планами. Бушевал, что готовность к навигации только 18%.
  -Сейчас всех разгоню, а план выполню! В море пойду сам, на "Сталине". Буду командовать на месте.
  -А что с ВАИ?
  -Закрыто. Создали вместо него Управление Гидрографии Северного Морского пути. Это же Сталинская трасса! И нечего мудрить! Изучать все и вся, надо изучать трассу, притом круглый год.
  
  Сидел на днях у Алексеева. шаман страшно возмущался, что отменили экспедицию к "Седову":
  -Очень уж машины хорошо были подготовлены. Впервые готовились по-настоящему.
  Зашел разговор о Карском море. Я выразил подозрение на землю на севере "Мелководья Садко". Алексеев поддержал:
  -Я не сторонник неизвестных земель. Но там допускаю. А, кстати, Лазарь Константинович, нет ли у вас идеи хорошего полета?
  -Есть, на Южный полюс.
  -А к чему бы это?
  -Ну это херня. Я не сомневаюсь, что специалисты напишут тома в обоснование научного значения, но практически полагаю, что в подсчете количества чертей на острие иголки смысла больше, чем в этой экспедиции.
  -Ну по Полярному кругу.
  -Это- моя идея. Но сейчас, после Норд-поля это ничего не даст. Придется, видимо, опять в Карскую мотнуть.
  
  Говорил сегодня с Громовым.
  -Замотался. Чем ближе к делу- тем больше работы и сложнее. Повернуться некогда. Вот только на охоту собираюсь поехать отдохнуть.
  
  Разговор с Коккинаки:
  -Володя, как перспективы?
  -Ох, темен горизонт. Темный-темный.
  
  Разговор с Прокофьевым:
  -Пойдут скоро несколько шариков на рекорд.
  -А ты?
  -Я веду дело так, чтобы к 10 мая все было готово. А там дождемся хорошей погоды - и наверх.
  -А я?
  -Будешь, будешь плевать на тропосферу.
  -Егор, вышла твоя книга о Чкалове. пишу рецензию.
  -Хорошо. Только напишите, наконец, что у меня плохо. А то все хвалят без оглядки. Никакой пользы. Вот тут один паренек мне написал домой критическое письмо. так у нас с ним такая переписка завязалась- любо-дорого.
  
  
  19 апреля.
  Приходится записывать сразу за несколько дней. Числа 8-го я был с Зиной у Кокки. Сидели, играли в преферанс, Володька темнил, садился в темную. Принес я ему мои книги. Перекинулись парой слов:
  -Ну как горизонт?
  -Темен пока по-прежнему. Тяжело с весом. Ильюшин уперся как бык. Вот сегодня пересчитывали- может не хватить.
  -А погода?
  -Не говори, - он сдал карты.- Сегодня получили погоду. Раз в сто лет такая бывает. Попутный ветер на всем протяжении. Понимаешь, что это такое? Правда, погода была нелетная.
  -Совсем, или....?
  -Почти совсем. Но, конечно, лететь все-таки можно было бы. Но очень тяжело.
  
  Через несколько дней я позвонил ему, сообщил, что собираюсь ехать в командировку.
  -Куда?
  -Астрахань, Махачкала, Туркмения. Не придется ли мне получить телеграмму :"Возвращайся, сукин сын!" ?
  -Все может быть, Лазарь. Рекомендую, тогда мотай на самолете.
  -А давай сделаем так: если состоится, ты за мной по пути заедешь.
  Смеется:
  -Нет, не по дороге.
  -Так выходит или нет??
  -Видишь ли, по расчетам туго, так я решил сам слетать, проверить в воздухе.
  -А сейчас что делаешь?
  -Лежу. Уже несколько дней- ангина. Скажи людям- не поверят. Ну, играю еще в шахматы.
  
  Заехал к Байдукову. Было сие числа примерно 12-го. Он прочел мне статью к 5-ти летию звания Героя. Слабенькая. Я ему это сказал. Не понравилось.
  Первым делом спросил: привез ли я ему давно обещанную книгу "На вершине мира" ( "иначе статьи не дам"). Привез. Надписал.
  -То-то! - с прятал книгу в шкаф.
  Кабинет у него большой, просторный. Стоит маленький письменный стол, заваленный книгами. рядом- этажерка, два желтых кожаных кресла, довольно неудобный кожаный диван. В углу -шкаф. на стенах карты- мира, СССР, английская карта Австралии. На окне -глобус, по нему перетянута веревка, опоясывающая земной шар от Москвы до Австралии.
  -Хитро придумано. - сказал я.
  -Надо снять бечевку, - недовольно сказал Егор, - разговоров больше, чем дела.
  Заговорили о Дагестане. Я собирался туда в командировку. Он- депутат.
  -Какие темы там напрашиваются?
  Егор достал карту Дагестана, начал объяснять:
  -Промышленность у них маленькая, Немного добывают нефти, побольше рыбы и черной икры. Это- родина икры. Отсюда она расходится по всему миру. Очень интересно сельское хозяйство. Они сейчас проходят тот этап, который в остальных республиках у нас давно пройден. Там основная задача- организационное укрепление колхозов. Сбрасывают скот, а большую часть времени работают в приусадебном хозяйстве. Наблюдается и колхозное батрачество. Очень любопытная форма. Есть очень зажиточные люди. Вот он вносит, скажем, 40 баранов в колхоз, а 40 оставляет себе. И ухаживает за ними, ведет свое хозяйство. Помогает ему другой колхозник, который внес в колхоз только 5 баранов. Да там вообще очень сложные взаимоотношения. Сильна родовая порука, родовая месть. Ты в горах будешь?
  -Обязательно!
  -Ну куда только не доберешься. А посмотри. Поинтересуйся пастушьей жизнью. пастухи там самый богатый и уважаемый народ. Это не наши голыши. Погляди ГЭС. Ее строили вредительски, да и сейчас там что-то неладно. Если будешь в Ботлихе- поинтересуйся бурочной артелью. Они там построили баню- это величайшее дело для Дагестана. Когда я был -из бани устроили склад. Я настоял, чтобы ее использовали по назначению. Обещали. Интересно- пустили ли?
  -А ты сколько раз там был?
  -Два. Один раз летал. Забавно получилось. Договорился с Михаилом Моисеевичем Когановичем, что хочу полететь к избирателем. "-Ну что ж, лети. -Аэродром там есть? -Найдем. -Ну тогда ладно."
  Я потихоньку и готовлюсь. Механик незаметно снаряжает машину. Я вот как-то утречком вылетели. А у нас спохватились: и в Наркомат. М.М.Коганович говорит, что разрешил мне, а потом засомневался и позвонил в Совнарком. Там ему говорят "Задержать". Они телеграмму в Ростов. А я там задержался всего на несколько минут. Начальник порта не успел мне передать. Телеграмму в Махачкалу, а я уже снова в воздухе. Прилетел на место, хожу над площадкой в горах, смотрю: прямо хоть возвращайся. Ну нельзя сесть: площадка маленькая, крохотная, а одного края обрыв здоровенный, с другой -скалы. Машина тяжелая- "СБ", да еще горная высота- значит пробег будет в два раза больше. Но делать нечего. Не сесть- прощай доверие, уважать перестанут. Подошел я к самому краю площадки, сел, натянул тормоза, как вожжи. На мое счастье, площадка шла вверх, в гору. Это и помогло. Второй раз так не сяду- это можно только раз в жизни. Встретили меня как бога. Шашку подарил какой-то старик, с себя снял, вот кинжал- погляди какая сталь.
  Прилетел обратно в Москву. Встретился как-то с Молотовым. Он меня ругает: Мы вас, говорит, за хвост ловили, да не успели.
  Затем Егор достал свои книги, начал мне показывать, надписывать:
  -Вот тебе "Встречи со Сталиным" для ребят; вот "О Чкалове" - тут много нового: первые главы заново написал, "В Париж" - то же, последнюю- тоже, из полетов опубликованных выбрал то, что относится к Валерию.
  -Что ж ты не написал о причинах гибели?
  -Чудак, ведь следствие еще не закончено.
  -Но картина-то ясная!
  -Конечно. Всякий грамотный человек поймет, что сдал мотор. Валерий мог сесть на дома. Это самортизировало бы удар. Но могли пострадать люди. И он сознательно пошел в сторону, отвел машину.
  -И валил на крыло, чтобы все-таки спастись.
  -Ну да, одно другому не противоречит. Не будь кучи металла- может быть, остался бы жив.
  Мы помолчали. На стене висят фотографии Чкалова, встречи на Щелковском аэродроме, экипажа Леваневского с участием Егора (1935 г).
  -Ну а как с вашими планами?
  -Да неясно все. Сидим, конструируем, занимаемся всем, чем попало. Работы по горло, отвечаем за все я и Громов. Боюсь, что в этом году не успеем. Неясно и что даст машина. Может- полный разворот, может мало- тогда махнем в Австралию.
  Подошли к карте.
  -Вот видишь- вся середина тут совершенно дикое место. И тут не летают. Идут по северу страны. Вот тут где-то городишко есть- это обычная летная база.
  Отлично ориентируясь в чужой громадной карте, он нашел это местечко.
  -Знаешь, до чего много работы- даже на заводе месяца два не был. А сценарий кончаю. Помнишь "Разгром фашисткой эскадры"? Ничего получается. Только просили они вставить туда девушку и любовь- я наотрез отказался. Ну их!
  -На охоту ездил?
  -Ходил. Пусто. Подбил сокола. Пойдем, посмотришь.
  В ванной сидел сокол. Смотрел настороженно. Байдук подбросил ему мясо. Скосил глаза, но есть не стал.
  -Ничего, уйдем- съест. Привык. Его счастье, что я его подбил, иначе сдох бы с голоду. В лесу пусто. С воздуха весны не видно, зима.
  
  17 апреля был у Белякова. Беседовал об индивидуальной гимнастике. Рассказывал об упражнениях (см. беседу), он мне тут же демонстрировал их, получалось складно, хорошо.
  Столе его, шкаф- заставлены приборами, хронометрами, компасами. За занавеской на окне- ключ передатчика, наушники, видимо- тренируется.
  -А.В., напиши нам статью о Кокки.
  -Что ж, хорошо. Этот полет вполне реальный. Ты знаешь, чем больше к нему приглядываешься- тем отчетливее становятся этапы маршрута. Вот этот кусок, этот. И постепенно ярко и совершенно ясным становится весь путь. Очень удачный вариант.
  -Жалуется он, что не хватит бензина.
  -Хватит.
  -Ну а у вас как?
  -Глянем. Тяжело идет.
  -Ты Гордиенко знаешь, хорош с деловой стороны?
  -Безусловно. В 1935 он со мной летал за границу. Знающий штурман.
  -Он, кажется, летал на поиски Леваневского с отрядом Чухновского?
  -Да.
  -И определялся на Рудольфе?
  Беляков засмеялся. Тогда отряд просидел две недели на Рудольфе, не зная об этом, давая каждый день сведения о новом месте. Их нашли прожектором с купола. Сраму было!!
  -Да, он.
  -Когда Кокки пойдет?
  -Думаю, что не раньше 28-го. Вчера я был в Ленинграде, отправлял корабль к берегам Исландии, будет там дежурить на всякий случай.
  
  От него я зашел к Байдуков. Егор спал на диване в кабинете, положив под голову летное меховое пальто.
  -Здравствуй, садись, дай закурить.
  Мы сидели в сумерках и курили. Он просил света не зажигать. Вбежала его девчурка, начала тормошить, он ее ласково потрепал.
  -Ну что слышно?
  -Да газетчики говорят, что вы собираетесь в Австралию.
  -Пусть заблуждаются. Это хорошо.
  -Статью о Володьке напишешь?
  -Ладно. Только давай тему менее конкретную, а более публицистическую.
  -Хорошо. А погода?
  -Да вызывали меня и Громова сегодня к Кагановичу. Консультировались. Обещают погоду между 28 им 5 мая. Выскочит. Он завтра в десятичасовой полет идет.
  -Как ты смотришь, его трасса годится для регулярной связи?
  -Маршрут удобен, но очень северный. Я думаю, что трасса пройдет южнее, хотя там будет и подальше.
  -Полет реальный?
  Вполне. Он удачно распределил сушу. Над водой лететь не много. Плохо будет только если сдаст мотор и придется на одном моторе идти в облаках, на двух-то он всегда вытянет, а на одном вслепую тянуть труднее. Ну да ведь это грек!
  
  От него я позвонил Коккинаки.
  -Володя, мне нужно тебя видеть.
  -Понимаю, сегодня не выйдет.
  -Что, рано спать ложишься?
  -Совершенно точно. Давай послезавтра вечером.
  -Хорошо, Ни пуха, ни пера тебе завтра.
  Засмеялся.
  -Ну ладно, ты уже все знаешь. Спасибо.
  
  Вчера вечером позвонил ему. Летал. Ушел в гости. Он верен себе!
  
  19 апреля.
  Днем был у Молокова, на работе в ГУГВФ. Встретил меня радостно.
  -Как был летчиком- так друзей было сколько угодно, а стал начальником- забыли.
  Поговорили с тоской о прошлых днях. Он начал жаловаться на свою канцелярию.
  -И кто только бумагу выдумал. Читаю, читаю, с утра до вечера и не успеваю все прочесть. А совконтроль говорит, что не все читаю, обижается. Не знаю, что и делать.
  -А пусть обижаются. Работа только тогда действительно хорошая, если обижаются.
  -Это верно.
  Рассказал я ему о полете Кокки. Заинтересовался и даже позавидовал.
  -Хороший полет. А от меня что хочешь?
  -Ты должен написать статью о международной линии СССР-США.
  -Поможешь?
  -Помогу.
  -Ладно. Я считаю, что надо летать на сменных машинах. До берега- посуху, а над водой- на морских. Поедем обедать. мне мать огурчиков прислала- загляденье.
  Поговорили о полете Орлова на Рудольф. Вспомнили Ритсланда, Побежимова. Вздохнули.
  -Хороший был экипаж. У меня, впрочем, плохих экипажей не бывало. Ведь верно?
  
  Володя вчера летал в последний контрольный полет. Днем я позвонил Валентине Андреевне.
  -Уехал на аэродром, волнуется.
  Позвонил туда.
  -Сколько слили?
  -Ох, много!
  -Не тужи, я на старт бидон принесу.
  -Ну тогда хватит точно!
  Часиков в 8 мне позвонил Тараданкин:
  -Что делать, Лазарь, как поймать Коккинаки? Сейчас позвонил ему, подошла жена и нарочито громко произнесла мою фамилию и после паузы сказала "его нет".
  Я рассмеялся, позвонил. Подошла жена Валентина.
  -Приезжайте, Лазарь Константинович, он лежит, вас ждет.
  Поехал. Володя лежит на диване, перед ним стул, доска с шахматами.
  -Играешь?
  -Нет, думаю.
  Подошли к карте. Прямая карта от пункта до пункта.
  -Вот видишь трассу, проложили сейчас напрямик. Гренландия остается в стороне.
  -Жалко, я хотел на нее взглянуть.
  -Могу завернуть и за тебя посмотреть, а тебе не удастся.
  -Как леталось вчера?
  -Хорошо. Погода отличная. Прошвырнулся за Ростов и обратно, отдыхал просто в воздухе. Да штурмана проглядел. Турка! "Где мы?" -спрашиваю. Он: "Тут". Я говорю: "Нет, тут". Он перевесился за борт: "Да, верно". Эх, Сашки нет!
  -А взлетел как?
  -Умора! У меня все минуты сейчас сосчитаны. Я знаю, что погода только вчера, а потом не будет. Вдруг звонит позавчера Каганович: "Приезжай. Разговор есть. Говорят, ты хочешь взлетать с 10-ти тонным весом? С таким весом с центрального никто не взлетал. Перебирайся в Щелково". Я говорю: "Взлечу!" Уехал на завод. Приезжают наркомвнудельцы: "Это немыслимо". Я возмутился: "Кто лучше знает- я, летчик, или вы??!" Каганович вызвал на консультацию Громова и Байдукова. Я объясняю: вес такой-то, дорожка идет так-то, пойду от города, ветер ожидается такой-то. Понадобится мне 500 метров. Громов подумал и говорит: "700".
  Ну ладно, кое-как отбрыкался. Сел за баранку и зло взяло. Как мотанул- 400 метров и взлетел. И даже без круга ушел. В полете отошел, отдохнул (смеется).
  -На большой высоте шел?
  -5000 - 6000. Половину кислорода съели. Вот беда. Ведь и в полет из-за веса берем только на 12 часов. Ну, сэкономим, хватит на 15. А потом? Понимаешь, до чего прижало с весом?
  -Жидкий?
  -Конечно. Я к газообразному больше привык, да что делать- вес.
  Он задумался.
  -Харчат много?
  -Моторы-то? Да как лошади! Прямо не знаю, что делать. Ну да что-нибудь придумаю. Вобщем, этого запаса мне хватает в обрез, при штиле. Чуть ветерок- и без взятки. А ветерок обещают.
  -Вот бы погоду как 3-го!
  -И не говори. Я и так несколько дней расстраивался. А возьми вчера. Идем обратно- что за хрень- скорость 220. Прямо завис в воздухе! Вижу Сталиногорск, а дойти не могу. Вот ветерок! Если такой в полете будет?
  Кури! Это феодосийские. Бывшая "Мессаксуди".
  Я рассказал ему о разговоре с Молоковым. Он очень любит его.
  -Уважаю я дядю Васю. Молодец он. Простой, работяга, настоящий человек. Насчет трассы и морских машин он прав. Я думаю, что воздушное сообщение между СССР и Америкой будет развиваться, конечно, не через полюс, а по нашей трассе.
  -Может быть, и через восток. Там все готово.
  -А в Анадыре аэродром есть? А связь с Хабаровском? (спрашивает с интересом)
  -Есть. Изыскивается. Но полярники уже давно летают.
  -Да, - сказал он задумчиво, - Это реальная линия. Тут лишь небольшой кусок над Охотским морем лететь. Но и моя линия жизненна. Она связывает и Европу, а это важно.
  Показал я ему план: статей 15-20.
  Он удивился:
  -Куда столько?
  -Да тут всего номера на три.
  -А ты знаешь, как писать будете? В день вылета- ничего. Ухожу я в 4 утра. Сажусь в 4-5 утра. Будете наверняка ждать посадки, держать газету. Кстати, я с собой возьму в подарок Рузвельту утренний номер "Правды". Мне не впервые быть вашим почтальоном. А календарно получается совсем эффектно. Вылетаю, скажем, 27-го, и 27-го вечером и сажусь. Я на этот случай письма с собой беру и заставлю проштемпелевать. А раньше старта писать не следует. Я и в прошлом году просил т. Сталина перед отлетом писать не надо, пока не пройду половину. "-Почему?" -"Да ведь если неудача, так это не только мое личное дело, зачем же публично позориться". -"Это вы правильно говорите. Спасибо вам т. Коккинаки. Вы первый об этом сказали". И сейчас я уверен, что перед отъездом меня примут, я опять об этом буду говорить.
  -Машину перекрашиваешь?
  Смеется.
  -Нет, так и остается русскими буквами "Москва". Пусть знают, как это слово пишется по-русски, не умеют- научатся.
  -Так кораблик вышел в море.
  -Знаю. Это для успокоения тех, кто тут останется. Нам он не нужен. Ну пойдем играть.
  Гоняли в преферанс до трех ночи.
  -А как Гордиенко?
  -Турка! - пустил он свое любимое слово. - Потерялся в полете.
  -А погода как была?
  -Да как зеркало- все видно до горизонта.
  -Смени его!
  -Ну что ты. Лететь надо. Будет хоть на ключе стучать.
  
  16 мая.
  Вот петрушка. Опять месяц не брал тетрадь в руки. За это время случилось довольно много: улетел Кокки, застрелился Прокофьев, разбились Серов и Осипенко.
  Кое что надо записать.
  
  23 или 24 Володя мне позвонил:
  -Ты обедал?
  -Нет.
  -Приезжай, только быстро.
  Сидит со всеми орденами. Первый раз его увидел таким. Обычно всегда ходит в шелковой рубашечке, даже на сессиях Верховного Совета. Читает "Крокодил", хохочет.
  Валентина грустная, вышивает.
  -Валька, брось- ослепнешь!
  -Вовочка, это тебе в дорогу.
  Смеется. Доволен.
  -Знаешь, я , может, завтра уйду. Никто не знает. А погода наклевывается. Как книжка?
  -Скоро выйдет. Я пока готовлю другую, о твоем новом полете.
  -Ишь ты! Ты мне памятник должен поставить.
  -В преферанс сыграем до отъезда?
  -Боюсь, что не успеем. Хочешь в шахматы?
  Пришел Гордиенко. Довольный. Мы прихлебываем вино, он нарзан. Володя выпил пару рюмок рислинга, съек консоме, кусочек курицы, ананас. Немного салата.
  -Ты что, на диете?
  -Только сегодня. А еще вчера маринованную капусту жрал тарелками.
  Гордиенко достал револьвер "Вальтер", вот, мол, мировой.
  -Пустой? - спросил Володя.
  -Пустой!
  -Тогда спрячь. Убивают всегда из пустых.
  Зашел разговор об охоте. Оказывается Гордиенко накануне вечером ходил у себя в Щелково на охоту. Стрелял несколько раз, два вальдшнепа почти упали, но неизвестно где.
  Кончили обедать. Они поехали в ГАМС.
   26-го они попробовали улететь. Не вышло. Начал моросить дождь. Туман. Потом ливень. И трасса оказалась вся не в порядке. На старт приезжал Ворошилов. Уехали все недовольные.
  Днем 26-го они приняли газетчиков. Оттуда мы с Кокки поехали на телеграф. Осматривали. Гордиенко тут же на ключе попробовал работать с радистом, который его будет слушать в полете. Оба остались довольны.
  28-го они улетели. Днем я позвонил Валентине Андреевне. "Вовка спит". Ну все ясно. На старте встретил часа в 3 ночи Гордиенко.
  -Ну как, летим? - спросил он меня.
  -Тебе лучше знать.
  -Еще не знаю.
  Поехали на дорожку. Раздался крик:
  -Лазарь!!
  Машина. Около нее Володя и Валентина Андреевна. Он натягивает комбинезон.
  -Газеты привез?
  -Да, полсотни.
  -Молодец! Свежие?
  -За последние дни.
  -Портачи! Турки!
  -Да мы же номер держим!
  -А, тогда понятно...
  Погрузили.
  Описание старта у меня сделано. Володя был очень оживлен, весел. Я предложил ему колу. Рассмеялся.
  -Моим же добром меня же угощаешь!
  -Берешь?
  -Ну еще бы!
  Попрощались. Улетели.
  Сразу со старта- в редакцию. Написал отчет. Ждем с выходом. Приходит первая радиограмма, вторая. Я позвонил в штаб. Позвал Ильюшина. Он приехал в редакцию. Было часов 7 утра. Сидим, разговариваем.
  Звонок. Лубович из штаба.
  -Лазарь, приезжай сюда.
  -Что случилось?
  -Приезжайте!
  Я к Сергею.
  -Едем в штаб. С самолетом что-то случилось.
  Он побледнел.
  -Что??
  -Не знаю.
  Камнем помчались вниз. В машину. Всю дорогу волновались, предполагали, что может быть. Сергей нервничал, доставал линейку, считал.
  В штабе показали радиограмму: "течь в переднем баке". Вот так фунт!
  Через час все выяснилось: ошибка. Отказал автопилот и это его масло. Вздохнули легче.
  
  На следующий день маялись с посадкой. Сначала шли разные слухи. "Летит над Бостоном". "Обгоняет сопровождающие самолеты". А потом - ничего. Начали беспокоиться. Меня наши ребята опять вызвали в штаб. Им ничего не говорят. Истерично звонят жены. Часто звонит Поскребышев.
  В 3 часа ночи с минутами Гордиенко, наконец, передал две радиограммы. Обе одинакового содержания: "иду посадку юге Гудзонова залива". Вот так фунт! Как они там оказались?? Заблудились? Ушли от непогоды? Почему туда?
  Картина выяснилась лишь в 8 часов утра. Газету держали до 10 утра.
  
  1 мая был на параде. Накануне поехал в МК за билетом. У окошка встретил Серова: он получал билеты для матери.
  -Здорово. Напиши нам о Кокки.
  -Чего ж писать, если так кончилось. Что там у них?
  -Штурман, по-моему.
  -Может быть. Я представляю себе состояние Кокки. Рвет и мечет, наверное. На параде будешь?
  -Буду.
  -Смотри, как я пойду. Поведу пятерку, потом семерку.
  -Фигурять будешь?
  -Нет, строем. Фигурять не разрешили.
  
  И вот, второго мая разбился! Обстановка рисуется так. В Рязани проводился сбор инспекторов округа. Осипенко- инспектор. Серов- начальник главной летной инспекции ВВС. Вывозил ее на "УТИ-4" (двухместный истребитель с двойным управлением). Провез ее под колпаком. Потом сам сел под колпак и повел машину. А вот на высоте примерно 500 метров (по словам колхозников) самолет свалился в штопор. Что у них случилось- неизвестно. Толи он понадеялся, что она открыта и вывезет машину, то ли она считала, что раз он ведет самолет- он и выведет. Но какие-то доли секунды упустили. И было поздно. Самолет вмазал в землю. Исковеркались так, что даже выставить нельзя было: пришлось сразу сжигать.
  Нам много пришлось поработать. Узнали мы об этом часов в 10 вечера. Пока решили готовиться- была полночь. А давать- две полосы. Позвонил я в два ночи Гризодубовой.
  -Ах, я так разбита, убита, измучена. Напишите там что-нибудь, соберите старые воспоминания.
  -Нет, так нельзя. Вы должны как командир самолета выступить. И обязательно сегодня.
  -Ну ладно, - устало и нехотя.
  Но продиктовала охотно. Смеялась, шутила. Богорад вернулся от нее обалдевший от удивления.
  
  На следующий день были у меня Супрун и Стефановский. Оба в штатском. Супрун диктовал, Стефановский писал о Серове. Сидел за столом огромный, широкий.
  -Экий ты здоровяк!
  Смеется. Поговорили. Вспомнили старые полеты, планерные буксиры, как он за Преманом забрался на 1000. Оживился.
  -У меня полный расчет был сделан на перелет на планере через Черное море. Не пустили.
  Поговорили о планах. Они разрабатывают план полета с доливкой в воздухе.
  -Идея Евсеева?
  -И моя, - Супрун.
  Я похвалил Супруна, замечательно прошедшего на параде 1 мая на новой машине- втором экземпляре Чкаловской.
  -Ничего машина, - скромно заметил Супрун. - Только знаешь, она в воздухе всего третий раз. Лечу над площадью- у нее заклепки полетели. Я чувствую, что еще немножко скорости прибавить- начнется деформация обшивки. Начал уже на реку посматривать. Ничего, дошел до аэродрома.
  -А что так?
  -Новая машина. Недоделок много. Через полтора месяца я на ней что хочешь вытворять буду, а сейчас...
  -Это на новых машинах постоянная история, - вмешался Стефановский.- Вот я тоже летел на параде на новой двухмоторной машине. А до этого, во время подготовки к параду, три раза на ней вынужденно садился.
  Он помолчал и, усмехаясь, заметил:
  -Летчик играет со смертью, как развратник с триппером.
  Посмеялись, я повел их сниматься.
  -Зачем? Мы же в штатском.
  -Вы нам во всяком виде нужны. Мало ли что...
  Хохочут.
  -Не выйдет с нами!
  Зашел главный конструктор ЦАГИ инженер Бисноват. Ребята завели с ним ярый спор о какой-то новой машине. Они ему доказывали, что центровка должна быть не больше 24% при условии, что капотажный момент должен быть такой-то. А дальше такая специальная дискуссия, что я ничего не понял. Вот так летчики-практики!
  Поведали они мне на прощание о совещании в Кремле. Вечером, в день гибели Серова и Осипенко, было заседание правительства с участием летчиков.
  -Сталин гневался страшно. Спрашивает: "Кто виноват в этих частых авариях?" Кто-то говорит: "Сами летчики". Тов. Сталин возмутился: "Нет, не летчики, они тут не виноваты!"
  
  23 мая.
  На днях позвонил Байдукову.
  -Что делаешь?
  -Готовлюсь к сессии. Я же в бюджетной комиссии. Последние дни работали по 18 часов в день. А сейчас только приехал из-за счастливого обстоятельства. Секретарь как и мы не спал последние 36 часов. Надо писать протокол, заключение, а он, стоя, заснул, упал и опять спит. Мы обрадовались и тоже разъехались спать.
  
  Папанин очень болен. Сердце. Уехал в Одессу. Находится под непрерывным присмотром врачей и чекистов. Охраняют покой, не дают читать.
  
  Встретил Петю Ширшова.
  -Беда. Надо писать научные результаты зимовки. Четырехтомник. Абсолютно некогда.
  -Эх ты, академик!
  -А ты не выражайся! И так не сладко. Попал человек в академию, так все смеются.
  Шутит, но ему, видно, нелегко.
  
  Сегодня приехал Кокки. Встречал. Написал статью. Был им устроен прием в Кремле.
  Леопольд рассказывал:
  -Коккинаки и Гордиенко с женами сели за первый стол. Входит Сталин и члены ПБ. Сталин первый подошел к Кокки и крепко пожал ему руку, за ним другие. Поздравили. Затем забрали их за свой стол. Коккинаки сидел рядом с Ворошиловым и что-то ему все время говорил.
  Сталин был очень оживлен. Провозгласили тост за Калинина. Сталин встал, подошел к нему и крепко жал руку.
  
  Вчера был у меня в редакции Беляков. Рассказывал:
  -5 мая в Кремле был прием участников парада. Ворошилов провозгласил тосты за участников парада, советский народ, Сталина, Молотова, Калинина, героев. Молотов поднял бокал за Ворошилова.
  Затем нарком предложил инициативу объявления тостов самими собравшимися. Все растерялись, молчат. Замешательство.
  -Никто не хочет объявлять, тогда выпьем без тоста, - сказал Ворошилов.
  Рассмеялись, выпили. Опять молчание. Ребята предложили выступить мне от имени всех участников. Я попросил слова. Когда шел к столу президиума, поднялся Сталин.
  -Можно мне до него? - спросил он наркома и обратился ко мне: "Ничего, что я вас опережу?" -"Пожалуйста, Иосиф Виссарионович".
  Он поднял бокал и сказал:
  -ЗА Коккинаки и Гордиенко!
  Передние столы зааплодировали. Сталин заметил, что сидящие сзади не расслышали тоста, сказанного тихо, и повторил громче:
  -За Коккинаки и Гордиенко!
  Овация. Потом от обратился ко мне:
  -Я у вас похитил тему?
  -Ничего, Иосиф Виссарионович, я перестроюсь.
  Я благодарил правительство и партию за внимание, говорил о том, что герои СССР зорко охраняют Родину, что Красная Армия раздавит всех врагов.
  
  Зашел у меня с ним разговор о машине "Сталь-7". Повод- Бережная просит ее для кругосветного перелета.
  -Да, на этой машине можно дела делать. Скорость у нее большая.
  -Шибанов пробовал- 350 км/ч. Не густо!
  -Да, но он ходил на большое расстояние.
  -Ну какое большое: до Севастополя и обратно.
  -Нет, ты ошибаешься!
  Он достал свою записную книжку и прочел, что такого-то числа Шибанов ходил на этой машине по маршруту такому-то, общей дальностью в 3800 км. Экая эрудиция и пунктуальность!
  
  22 июля
  Был сегодня у меня в редакции Прилуцкий. Выглядит по-прежнему бодро, крепко, только речь стала немного торопливее. Рассказал некоторые подробности об аварии "СССР-3".
  -Поднимаемся. Вдруг толчок. Семенов говорит: "опускаемся". Я взглянул на вариометр: -4. Ну, думаю, это местное явление. Скинул немного балласта. Ничего, у американцев также было. Смотрю: -15! Ээ! Как крутанул ручку, так сразу тонну скинул. "Держись, Юрий Георгиевич!! Земля!! "- крикнул Семенов.
  Больше я ничего уже не слышал. Очнулся в больнице. Я был без парашюта, снял, чтобы не мешал, Семенов в нем.
  -Так почему же все-таки произошла авария?
  -Слишком большая влажность воздуха. Когда распустили второй старт- разрывное и задело. Клапан открылся. Вот и все.
  -Летать не собираешься?
  -Что ты! Только об этом и думаю. Сведи меня со Шмидтом. Это ему сейчас близко. Все готово. Есть две оболочки, три гондолы, Костина (Годунова) машина на ходу.
  
  
  23 июля.
  Сегодня на дачу ко мне на пельмени приехал Кокки и женой и Ляпидевский. Как навалились - аж треск пошел. Перед заходом в дом (дело было в 10 вечера) Володя долго любовался ночной рекой.
  -Красиво.
  Постоял на берегу.
  -Я к тебе прямо от Клима. Ведь вот какой бодрый человек! Что-то зашел разговор о здоровье. Он все меня хлопает, восторгается, какой я здоровый, без жира. Не помню уж как, вдруг начал нам упражнения показывать. лег на ковер и 22 раза отжался на кончиках пальцев. Правда, под конец у него уж жилы на шее надулись.
  -А ну, - говорит мне, - сможешь?
  -Смогу.
  Лег и давай выжиматься. Поднялся 18 раз, чувствую, что тяжело и встал.
  -Теперь ты, - это он Хользунову.
  Тот туда-сюда...
  -Ложись!
  Хользунов пару раз поднялся, у него пальцы и подогнулись. Продолжая выжиматься на всей ладной. И все же только шесть раз сделал. Нарком доволен.
  -У меня, - говорит, - на даче крыша плоская. Я встаю в 8 утра. В там в небе кувыркаетесь. А я целый час по крыше гоняю. Хорошо! Легче работать. Вы думаете- почему т. Сталин во время заседаний всегда ходит? Посидит, посидит немного и ходит. Попробуйте-ка 20 часов за столом просидеть, когда сердце все время сжато. Тут понимать надо!
  
  На днях в газете было опубликовано сообщение о том, что зам. НКИД (нар. комиссариат иностранных дел) Лозовский вернул без рассмотрения японскому послу ному-ультиматум о концессиях. Лозовский раньше был директором ГИХЛ. Литераторы пустили шутку о том, что Лозовский за время работы в издательстве привлек возвращать авторам рукописи непрочитанными.
  
  Перед физкультурным парадом т. Сталин принял председателя комитета по делам физкультуры и спорта Снегова и секр. ЦК ВЛСКМ Михайлова. Мержанов рассказывает:
  "Сталин спросил:
  -Я читал в "Правде" заметку о том, что на Красной площади будет выложен ковер.
  -Да.
  -А каких размеров?
  -Таких-то.
  -А футбольное поле?
  -Таких-то.
  -Да, значит футболистам будет трудно там играть.
  Собеседники растерялись. Футбола на параде они и не собирались показывать. Вышли из кабинета, решили, что придется. Вскоре т. Сталин сказал:
  -А кто будет играть?
  -Мы еще не решили.
  -Я думаю надо команды орденоносных обществ "Спартака" и "Динамо".
  И они сыграли!"
  
  РККА - управление физподготовкой давно хотело переманить из команды "Трактор" двух лучших игроков Пономарева и Проворнова. Не выходило. Тогда их спешно мобилизовали и отправили в команду "Динамо". Об этом узнали в ЦК. Взгрели. Вернули обратно.
  
  Позвонил Хозяин. Сказал, что мы слишком много транжирим места на заголовки и всякие оформления. лучше давать больше материала. Перестроились.
  
  24 июля
  24 июля в Химках, на празднике в честь военно-морского флота разбился Мошковский. Он сбрасывал десант из 11 человек на воду. Расчет оказался неточным. На воду опустилось только 3 человека, остальные -на землю. Сам Яша плюхнулся в леса нового дома. Перелом ребер, таза, кровоизлияние в мозг. Вечером, не приходя в сознание, он умер в Боткинской больнице. 28-го его похоронили на Новодевичьем кладбище.
  
  27 июля
  27 июля мне позвонил Моисеев.
  -Знаешь, Алексеев Михаил разбился. На последнем развороте на истребителе скользнул на крыло и конец. Вот не повезло ему. 17 июля он ходил на высоту. На 7500 потерял сознание, сыпал до 5000. Решил проверить себя: снова поднялся на 7500, снова потерял сознание и свалился до 4000 м. Сел. Оказалось- лопнул кислородный шланг. Но решил все-таки испытать себя в барокамере и вот- не успел.
  
  29 июля.
  Сегодня погиб Хользунов, Черкасов и другие (Титов и Курнышев). Они летели из Калинина на учебную бомбежку и взорвались в воздухе. Остались куски. Видимо, подорвались бомбы. Что за страшная полоса аварий!
  
  30 июля.
  Несколько дней назад (кажется, 26-го) позвонил Володе вечером. Голос усталый.
  -Что с тобой?
  -Да вот, телеграф подвел. Думал, надо лететь в Воронеж. Вылетел днем, прилетел туда, оказывается, мне дали телеграмму, что лететь не нужно. Ну, обратно. Вот и устал: туда тысячу, да обратно тысячу.
  
  Несколько дней назад Стефановский, испытывая новую машину, свалился. Машина поломалась в воздухе на части. Его выкинуло так, что он очухался только в воздухе. Смотрит- падает, рванул кольцо, сел. Самолет- в дым.
  Вчера было опубликован указ о награждении его орденом Ленина "За исключительные заслуги в деле испытания новых самолетов и проявленные при этом мужество и отвагу". Сегодня он прислал мне из Ессентуков телеграмму с благодарностью ЦК.
  
  1 августа.
  Сегодня был на открытии Сельскохозяйственной выставки. Дал отчет. Встретил Кокки.
  -Ты куда, на дачу?
  -Нет, на аэродром.
  
  Очень обрадовался мне борода.
  -Наконец-то вижу хоть одного полярника, да и то больше похожего на араба.
  -Отто Юльевич, был у Вас Прилуцкий?
  -Да, это интересное дело. Мы из займемся. Не сразу, конечно, вверх. Сначала посмотрим, что осталось из хозяйства, проверим оборудование, выработаем программу, что бы все было научно строго обосновано. Вы его знаете? Что он собой представляет?
  -Давно. Знающий человек. Энтузиаст воздуха.
  -А храбрый?
  -Вполне. Для верности я могу с ним полететь.
  Смеется:
  -У вас натура полярника. Вы всегда готовы во всякую экспедицию.
  
  2 августа.
  Позвонил сегодня Картушеву. Шебанов и Матвеев собираются на "Сталь-7" бить рекорд Росси на скорость на 5000 м. Вчера Шебанов ходил в испытательный десятичасовой полет. На участке Москва-Севатсополь-Саратов получил скорость в 410 км/ч. Обратно отказал радиокомпас и они промазали Москву. На этом деле скорость потеряли.
  
  Надо вспомнить полет Кокки в Америку. Вечером 1 мая я говорил с ним по телефону (с Нью-Йорком). Разговор записан был на пленку и транслировался по Союзу, да и стенограмма где-то у меня есть.
  Но вот приехал. Через пару дней по приезде сижу у него. Легонько пьем легонькое вино. Рассказывает:
  -Переоценил я силы паренька. Скис. Не соблюдал режима, много болтался. Передавал слишком часто, нарушая сроки. И выдохся. Это моя ошибка- надо было предвидеть, не мерить всех по себе.
  Бьется в кабине об стенки:
  "-А-а-а-а-а-а-а!
  -Миша, Мишенька, успокойся! Ну успокойся! Дай мне на минутку Нью-Йорк.
  -А-а-а. Где я его тут найду! Все пищат!
  -Ну дай (такую-то называю) станцию.
  -А-а-а-а... (И ни в какую).
  -Где мы находимся?
  Называет пункт и дает курс на восток. А мы уже опять в океане. Что тут будешь делать? Повернул я круто на запад, дошел до берега, выбрал место и сел.
  -А если бы поймал это станцию- дошел бы?
  -Спрашиваешь! Мне бы ее на минутку всего, компасный курс заметить. А там бы допилил как миленький. Что я зря что ли здесь все время летал? А работал он как- знай пилит все время "Все в порядке". А координат нет.
  На приеме в Кремле тов. Сталин спрашивает его:
  -Ну как, все в порядке?
  Тот и рад:
  -Так точно, т. Сталин, все в порядке.
  -Все в порядке, значит? (переспрашивает Сталин)
  -Так точно.
  Сталин смеется:
  -Ну выпьем тогда за "все в порядке".
  А этому невдомек. А я , Лазарь, готов был сквозь пол трахнуться. Турка!!
  
  Недавно Володя рассказывал:
  -Дали мне новую часть инспектировать. Приехал я туда. Спрашиваю:
  -Сколько вы горючего жрете?
  Оказывается 370 кило на оба мотора.
  -Ну вот что, - говорю, - на первое время разрешаю вам тратить не больше 250, а потом и до семечек дойдем.
  У всех глаза на лоб. Я давай их учить. И что ты думаешь? Вот тут на днях мы кагалом сделали перелет по маршруту. Прошли около двух тысяч км. без посадки. И половину запланированного бензина обратно привезли.
  Доложил я об этом наркому.
  -А, -говорит, - это не фокус. Тут вы летели спокойно. Ты попробовал бы так экономично лететь, если бы это было в боевой обстановке, да противник гнался, да зенитная артиллерия.
  Я разозлился:
  -Хорошо. Давайте мы вылетим в пункт Х. Пусть нас там встречают истребители. Да по дороге можете где хотите заслоны поставить. А я прилечу в Х, отбомблюсь и обратно без посадки приду. Да еще перед вылетом телеграмму в Х дам: "Вылетаю во столько-то". Согласны?
  Ух, уцепился!
  -Давай! -говорит.
  Загорелся прямо. Вот петрушка! Ух, и дела!
  
  И в конце прошлого месяца Кокки осуществил этот полет. Все вышло отлично. Правда, самому Володе пришлось сесть в Х из-за того, что сдал мотор.
  -Ну зато посмотрел результаты, ознакомился с их мерами. Лично за себя, как отдельного летчика, немного огорчился, но считать это неудачей, даже частной, никак нельзя.
  Обратно летел на машине другого летчика. Не хватило бензина и сели в каком-то свеклосовхозе.
  -Вот радости свекловикам было! Весь район примчался на нас смотреть.
  А ребята все долетели обратно, даже бензин потом на аэродроме сливали. Отлично вышло!
  
  4 августа.
  Был майор Курбан. Рассказал забавную историю. Не то Сузи, не то Фокин испытывали на Горьковском заводе новый винт переменного шага. Поднялся он тысячи на полторы. изменил шаг винта, смотрит- за винтом капот полез вперед. Вот так фунт! Машину лихорадит. Ручку так бьет, что удержать в руках нельзя. Парень не прыгает: интересно посмотреть, что это с ней случилось? Когда машина очень заваливалась, он со всей силы бил по ручке кулаком в нужную сторону. Так допилил до земли. Сел, однако, помявшись.
  -Не добил, окаянную! -жаловался он потом.
  
  Другой случай. Один из летчиков летал в Щелково на перевернутом самолете. Шел бреющим полетом, делая бочки в 1-2 метрах от земли, положил всех людей плашмя. И не учел, каналья, что при бочке она оседает на 1-2 метра, на высоте это не заметно, а у земли -гроб.
  -И вот видим, провалился, пыль идет, грязь летит (на поле лужи были). Ну все уверены, что снесло ему череп, вылетели мозги. Самолет на бок. Туда санитарка, пожарная машина, бежим и мы. А он, сукин сын, вылезает из-под машины, весь в грязи и спрашивает:
  -Где тут у вас умыться?
  Козырек его спас. На три сантиметра будь он ниже- не было бы головы.
  
  Интересная тема для рассказа. Тяжелый танк идет на подавление огневых точек противника. В большом удалении от своих позиций и перед самыми неприятельскими машина увязает в болоте. Ни тпру, ни ну. Все попытки бесполезны.
  Командир советуется с товарищами. Решают уползти обратно и затем вернуться с буксиром. Водитель отказывается покидать машину. Настаивают. Бесполезно. Экипаж уползает, противник замечает это , открывает огонь. Водитель задраивает люки. Через некоторое время у танка собирается враг. Пробует люки- не поддаются. "Люди ушли, мы сами видели". Однако для острастки дают несколько выстрелов в смотровые щели. Водитель затаился, молчит.
  "Убит, наверное. Что будем делать? Сжечь?" "Нет, зачем. Вызовем подмогу, отведем к себе, пустим против хозяев этой машины"
  Скоро прибыли три танкетки врага. Прицепили тросы и вытянули машину из болота. Как только она оказалась на твердом грунте, водитель включил моторы, полоснул растерявшихся конвоиров из пулемета, развернулся и повел машину к своим. За ним, влекомые тросами, упираясь, громыхали три танкетки.
  Так они и дошли до неожиданной для них базы.
  
  24 сентября.
  Хочется, хоть бегло, записать дела этих дней. За последнюю неделю перевернулся весь мир. Да и записывать, собственно, некогда было- сидели безвылазно в редакции.
  Итак. 16-го я ушел из редакции поздно. И 17 сентября благополучно спал до часу. Разбудила жена:
  -Феня (домработница) говорит, что выступил по радио Молотов. Сказал, что не закупайте продуктов- на всех хватит, а карточек вводить не будем.
  Это все, что Феня уловила в речи. Включил радио: передают воинственную симфоническую музыку. Эге! Спустя двадцать минут объявляют, что скоро дадут отклики на речь т. Молотова.
  Оделся и, не завтракая, в редакцию. А тут уж все досрочно в сборе. Возбуждены. Говорят. Смотрят карту. ТАСС уже прислал и речь. Прочел.
  Летучка была очень короткой. Яша Ушеренко призвал всех честно трудиться на своих местах, и разошлись. Нашему отделу поручили и отклики.
  Около 3 часов позвонили от М.М. Кагановича- просили приехать на митинг в наркомат. Я поехал. Настроение у всех там воинственное. Толя Ляпидевский показал мне целую пачку заявлений от летчиков с просьбой послать их на фронт. Приходили люди и при мне.
  -Что ты с ними думаешь делать?
  -Доложил наркому, а он как шуганет меня. Тут, кричит, работать нужно. А я и сам проситься хотел.
  На митинге с речью выступил М.М. Каганович:
  -История нам никогда бы не простила колебания в этом вопросе, - сказал он. (Речь его в основном у меня записана).
  Приехал в редакцию. У подъезда стоит Шера Нюренберг со страшно расстроенным лицом.
  -Что, Шера?
  -Ты знаешь, кого посылают на фронт?
  -Как на фронт??!! Кого??!!
  -Ну вот слушай, - ответил он злорадно, - Едет на "Линкольне" бригада: Верховский, Катаев, Черствов и Девишев. Что скажешь? А мы??
  (Накануне поездом редакция послала в Белоруссию- Лидова, Ярощука и Перекалина, на Украину- Козолова, Цейтлина, Гуревича. Они должны были давать информацию о жизни этих пограничных республик. Ну ясно, что сейчас они метнутся на фронт).
  -А мы? - спросил я.
  -Вот только что уехали Ровинский, Ушеренко и Мануильский в ЦК. Я их упрашивал- говорят нельзя.
  Настроение у меня сразу скисло. Люди едут, а я сижу. В вестибюле встретил Верховского.
  -Едешь? -спросил я мрачно.
  -Еду.
  -А более приличной компании подобрать себе не мог??
  Он опешил:
  -Кого?
  -Ну меня, ясно!!
  -Так не я ж составлял.
  Дали нам три полосы на отклики. но работа не шла. Все ходили дутые. Все рвались на фронт.
  В первый же день нас прямо завалили откликами. Вся страна всколыхнулась.
  Резолюции шли сплошным потоком: по телефону, бильду, телеграфу, радио, с ходоками. Машинистки сбились с ног. Телефоны не умолкали ни на минуту. Обедать мы, конечно, не пошли. Рубали, рубали.
  Редакция торопила:
  -Сегодня мы не имеем права опаздывать.
  Около полуночи пришла первая сводка Генштаба. Наши войска заняли то-то и то-то. От наших спецкоров, конечно, еще ничего не было.
  Кончили мы, все-таки, около 8. И когда шли домой, у киоска стояла очередь человек в 500. Также было и все следующие дни- люди стояли часами, в холод, иногда под дождем и ждали газеты.
  Ночью я говорил с Ровинским, Ушеренко.
  -Нет, -говорят- ты нужен в отделе. Отдел сейчас дает полгазеты.
  18 сентября (на 19-ое).
  Мы тоже еще ничего своего не могли дать с фронта. Помещали информацию ТАСС, брали в "последних известиях" добытые ими беседы.
  В этот день на фронт вылетел из Москвы неутомимый Темин, только что вернувшийся из МНР. Вот человек, который живет горячими делами. Он встречал челюскинцев, встречал Чкалова на острове Удд, Леваневского в Красноярске, нас в Амдерме, экипаж Коккинаки на Амуре, был на Хасане, снимал папанинцев со льдины, дважды был в МНР. Все на самолете- туда и обратно. В поезде он чувствовал себя несчастным, в городе- обиженным.
  Он улетел из Москвы 18-го, а 20-го мы получили от него первую порцию снимков. Затем он снова улетел в Вильно, вернулся в Минск 22-го и передал нам пленку. Позавчера он опять вылетел на фронт и завтра снова будет в Минске. Не человек- а комета!
  Меж тем, материалы от наших ребят начали поступать только 21-22-го, да и то не от всех. От Ярощука мы получили лишь 23-го, от Гуревича- тоже, от Черствова- тоже. Лидов первый материал передал сегодня, Верховский позавчера, Козлов молчит до сих пор, Девишев не подает признаков жизни. Катаев сегодня прислал первую вещь.
  Хорошо сделал Цейтлин. Он добрался до Тернополя, пробыл там два-три дня и 22-го вылетел на каком-то подстреленном самолете в Киев. Передал оттуда очерк "В Тернополе" и вернулся обратно.
  "Известия" оказались оперативнее нас. Хорошо и быстро работает Эзра Виленский.
  21-го из Москвы в Киев и дальше в Луцк на самолете с газетчиками вылетел Миша Калашников. Сегодня идет первый его снимок, переданный по бильду из Киева, туда они доставлены самолетом. Газеты там рвут нарасхват.
  Вчера с Украинского фронта позвонили снова Ровинскому и попросили прислать опять газет.
  -С человеком?
  -Согласны на любые условия.
  В кабинете его в это время находился Железнов, только что вызванный из отпуска. Под горячую руку он договорился о полете.
  И сразу ко мне:
  -Доставай самолет!
  А я только за час до этого выторговал самолет в Минск за снимками Темина. Что делать?
  Час ночи. Звонить Молокову, но он два часа назад спросил меня: почему я в Москве и я мямлил всякое насчет необходимости кому-то работать в редакции. Нет, у Василия Сергеевича я могу просить самолет только для себя.
  Позвонил Картушеву:
  -Покупаю рейс.
  Смеется:
  -Я тебе до сих пор за торговца не знал.
  Еле уломал. Около двух часов ночи утрясли, начали экипировать Леопольда. Вдруг звонит диспетчер московского порта- машина пойдет открытая, Р5. Леопольд не хочет, надо закрытую.
  Поднял дважды с постели нач. эксплуатации Захарова, разбудил Картушева, достал ПР-5.
  Леопольд всю ночь просидел в редакции, утром поехал на аэродром, ждал с 7 утра до 13:30 погоды, вылетел, долетел до Калуги и вернулся обратно- нет погоды. Устроил ему рейс на завтра.
  Речь Молотова ошеломила весь мир. Пресса Англии, Франции, Америки захлебывалась от злобного воя. Они кричали, что большевики способствуют гитлеризации Европы, что все это было договорено еще в Москве при подписании советско-германского пакта о ненападении, что это расшатывает устои социализма.
  Второй удар им нанесло советско-германское коммюнике о том, что действия СССР не противоречат пакту. До этого буржуазная пресса говорили, что вступление наших войск в Польшу осложнит отношения СССР с Германией. Голодной курице просто снится!
  Коммюнике было подписано 18 сентября. По специальному указанию т. Молотова в этот день вышел экстренный выпуск "Вечерней Москвы" (по выходным она не выходит).
  Газеты запада снова начали писать о гитлеризме. Эстония и Румыния, суда по откликам и заявлениям их правителей, сейчас сидят и трясутся мелкой дрожью, услышав шаги "Русского медведя".
  Коккинаки сказал:
  -Сейчас можно позвонить по телефону румынскому королю и сказать: давайте Бессарабию. Он только спросит: вам завернуть? Куда прикажите прислать или заедете сами?
  21 сентября был убит румынский премьер Калинеску. Официальные убийцы- члены фашистской распущенной организации "Железная гвардия". Однако, судя по всему, убийство инспирировано англичанами, чтобы повернуть внешнюю политику Румынии от СССР. Номер не прошел! Румынское правительство официально заявило, что оно будет верно своей политике нейтралитета.
  Для характеристики силы и внешнего влияния советского Союза можно привести такой факт. 19 сентября в "Правде" было напечатано сообщение о том, что польские подводные лодки укрываются в "нейтральном" Таллиннском порту. 18 строк на 2-ой полосе. В тот же день Эстонское телеграфное агентство сообщило, что командующий морским флотом Эстонии и начальник штаба флота подали в отставку и перечислены в резерв.
   В ответ на сообщение из Стокгольма о беспокойстве, возникшем в Эстонии в связи с вступлением советских войск в Польшу и концентрацией советских сил у Эстонской границы- эстонские власти категорически отвергли это сообщение и заявили, что "ничего ненормального не отмечается". (см. 5-ую полосу "Правды" от 20 сентября).
  
  25 сентября.
  Сегодня ребята передали довольно много интересного материала. Лидов сделал полосу о боях за Гродно. Только сейчас стало известно, что там был весьма серьезный и продолжительный бой. Судя по всему, Лидов шел с передовыми частями и участвовал в этом бою. Сделано хорошо!
  Козлов передал две вещи из Львова. Одну "поцелуйную" о вступлении наших войск в город, вторую- о трофеях.
  Гуревич побывал в деревне и дал о Ровно. Но все же две полосы набрали с трудом.
  Думали - блеснут "Извести", нет, ничего, не очень .
  Ярославский мне говорит:
  -Не важно у нас. Плохо дают товарищи. Мало тематического материала. Мало о новой жизни Польши.
  
  26 сентября.
  Что-то усиленно заездили иностранные министры. 24-го приехал министр Эстонии, вчера- Турции, а сегодня объявили по радио, что "по приглашению советского правительства" завтра приезжает Риббентроп.
  Ребята рассказывают, что немцы, уходя из отошедших к нам городов, дочиста их вычищали. Увозят весь хлеб, все сырье.
  
  26 сентября.
  Надо восстановить несколько встреч с Коккинаки.
  20-го был выходной Позвонил ему домой днем. Его не было. Подошла жена.
  -Приезжайте к нам, я пирогов для Вовы напекла.
  -Нет, приезжайте к нам, у нас раки.
  -Ну, звоните Вовке.
  Позвонил:
  -Приезжай!
  -Пельмени?
  -Нет, раки. Пулька.
  -Большая? Кто еще будет?
  -Никого.
  -Очень хорошо. И о заграничных газетах расскажешь- очень интересно.
  Приехали. Усиленно расспрашивал, кто что пишет. Сыграли пульку. Поговорили о шахматах ("вот, возьми хорошие шахматы- приятно играть, плохие- и не хочется"). Увидел у меня снимки, когда я его снимал в полной форме, с ромбом и орденами, перед стартом на Запад.
  -Ну-ка, дай-ка я хоть себя в мундире разок погляжу.
  А он и впрямь всегда ходит без них, даже на сессии Верховного совета. Всегда- в рубашечке.
  
  К слову сказать, надо записать его рассказы о драках. Он здоров, как бык, но драться не любит. Шел я как-то нынче летом вечерком к нему на дачу и вижу картинку: стоит компания у ворот одной из дач и парень пытается сломать одну из половинок ворот.
  Я рассказал Володе об этом. Он насупился:
  -Без разговоров надо было в морду.
  -Да их много было, - заметила Зина.
  -Э, они храбрые только по воротам. Ударь одного, все разбегутся. Я вот помню несколько встреч. Был я всегда крепкий. Еще в школе, помню, классом верховодил какой-то парнишка. Начал и меня задирать. Дерется. Я его сгреб и положил в пыль. Не бью. Он рассвирепел. Я его опять обхватил и положил, но показал кулак. Больше не лез.
  Но иногда приходилось драться. Раз из плавания в Новороссийск вернулся мой брат Павел. В переулке на него напало 7 парней. Избили, отобрали мореходку. Он их крепко помял тоже, но выигрыш у них. Я в аккурат из летней школы домой приехал в отпуск. Смотрю, является Павло в крови. Так и так. Ага, идем со мной, покажешь, кто бил. Пошли. В слободке увидели меня, попрятались: "Коккинаки идет". Приходим к одному.
  -Ты бил?
  Молчит.
  -Где мореходка?
  Молчит.
  Каждого я ударял только по одному разу. Шесть раз ударил- шесть человек лежало. А седьмой успел убежать. Такая жалость!
  В Ленинграде один раз пришлось подраться. Возвращался я ночью на велосипеде домой. Еду- навстречу четыре пьяных. Я соскочил с машины, стал, чтобы их пропустить. А они ко мне. Пристают, ругаются. Вижу- специально, чтобы драться. Я отбросил в сторонку машину, чтобы не споткнуться о нее. Один подошел вплотную и целится мне в лицо. Я его ткнул - он и лег, как мертвый. Стукнул еще двоих- лежат. а четвертый без памяти бежит и орет.
  
  20-го сидели у меня, я спросил:
  -А что, Володя, ты часто сейчас ходишь на высоту?
  -Часто.
  -И по-прежнему утром не ешь, ограничиваясь только стаканом какао?
  -Нет, Разрешаю себе, правда, больше, но ем не всё. Знаю, что можно, чего нельзя. Я вообще стал сейчас замечать новые вещи. Вот, например, недавно летал на высоту. Оставалось метров 300 до потолка, почувствовал себя немного неловко, чуть-чуть не так, как обычно- и вернулся.
  -А что оказалось?
  -Не знаю. Послал кислород на исследование- говорят нормальный, оборудование в порядке. А м.б. окажется, что в кислороде была какая-нибудь примесь, не учтенная приборами, которая вредно действует на организм в этих условиях.
  А вот недавно другой случай был. (И он рассказал случай, свидетельствующий о его колоссальном, поистине изумительном внимании). Пошел я на высоту. В передней рубке- штурман. Ну в полете известно: отскочить далеко от Москвы не можешь, достаточно раз в полчаса взглянуть на землю. Поэтому все внимание на приборах. Глаз не отвожу от них. И вот, на 10000 м. я вдруг заметил, что ручка триммера чуть дернулась. Почему это не с того, ни с сего? Начинаю соображать: аэроплан идет ровно, причин нет. В самолете два управления- второе в штурманской рубке. Значит, он задел за ручку и у меня синхронно качнулась. Взглянул туда. Вижу, у штурмана рука вяло опускается. Ниже, ниже. Сам склоняется в сторону. Смотрю, что будет дальше. Клонится все больше и больше. Валится, смотрю. А самолет в это время уже почти вертикально чешет вниз.
  Вышел на 4000, жду, что будет дальше. Качаю машину. Лежит. Походил, походил, опять качаю, молчит. Неужели, думаю, совсем загнулся? Качнул еще раз. Очнулся, наконец, поднял голову, сел и рукой показывает: давай вверх! Я ему показываю: ты, мол, того, скатился. А он одно: вверх! Не помнит ничего.
  Оказалось, лопнул кислородный шланг.
  
  Мне пришла в голову идея: взять хороший большой самолет, погрузить на него много газет и облететь передовые пункты западного фронта. В ночь с 24 на 25 я зашел с этой идеей к Ровинскому.
  -А какой самолет?
  -Ну вот, к примеру, Коккинаки.
  -Сколько он может взять груза?
  -До двух тонн.
  -Какая у него скорость?
  -От Москвы до любой точки фронта долетит за три часа.
  -Нашего человека взять сможет?
  -Иначе я бы не предлагал.
  Смеется.
  -Что ж, это дельное предложение. Завтра потолкуем.
  На следующий день, 25-го, он позвонил об этом Кузнецову, заместителю Мехлиса. То отнесся сочувственно, но заявил, что Коккинаки это не их летчик и тут он помочь не может.
  Тем временем я смотался к Володе.
  -Что, Лазарь?
  Я рассказал. Он задумался на минуту.
  -Какое расстояние?
  -Тысяча в один конец.
  -Где посадка?
  -Вильно, Гродно, Белосток, Брест, Львов.
  -Бензин там есть?
  -Будет.
  -Аэродромы хорошие?
  -Не знаю.
  -В один день не уложимся. Придется ночевать во Львове. К обеду будем знать. Кто летит от вас, кроме тебя?
  -Надо бы фотографа.
  -Не сумею. Надо брать полный экипаж. Пять человек: я, штурман, радист, механик и ты. Груза могу взять до двух тонн. Я согласен, пусть Ровинский позвонит Сталину. Без разрешения правительства меня не пустят. Согласен лететь на любой серийной машине- они все хорошие.
  -А если Кагановичу?
  -Ну пусть ему. Тот уже знает, с кем надо согласовывать.
  Поглядели на карту, прикинули.
  -Можно и к ленчу обратно вернуться, но тогда без посадки, а это небе не интересно.
  -Еще один вопрос, Володя. Там много банд, поэтому я бы советовал вооружение не снимать..
  -Турка! Поэтому я и говорю сразу, что лететь надо полным экипажем: штурман в рубке, радист-стрелок, механик на все руки, да и ты, наверное, в заварухе не будешь без дела сидеть. А польские аэродромы интересно посмотреть. Может и пригодятся. бедному летчику все нужно.
  Понемногу разговор зашел о новых полетах
  -Вот ко мне сегодня паренек один пришел с краю света. Предлагает полет один сделать. Я его в правительство послал. Когда, мол, будет ответ, тогда и я отвечу. Вот ходок: из Комсомольска, представляешь?
  Поговорили о планах вообще.
  -Я сейчас на распутье. По проторенным путям ходить не интересно. Ну еще 100- километров в длину или 100 метров в высоту.
  -А ты построй себе машину. Пост строил, Говард Юз строил, Маттерн строил...
  -И "РВ-3" строили. Не в этом дело. Из каждой машины можно выжать больше, чем все думают. Доказал я это на поликарповской- доказал, на ильюшинской -доказал. Летишь чуть не вдвое дальше и выше, чем полагается. Сами конструкторы не верили, говорили, что не выйдет. На что смел Ильюшин, а когда я летел с полной нагрузкой- смотался от страха в Воронеж... Не надо кидаться старыми машинами. Вот Громов- прекрасный летчик, нечего про него сказать не могу, опыт огромный, культура, но из своей машины не все выжал. Не все. А погода была идеальная. Я перед своим полетом на запад все их графики и профили погоды- и Чкалова и Громова- рассмотрел и изучил. Молча, никто не знал. И сейчас могу сказать- не все он выжал.
  -А чем бы ты занялся?
  Молчит. Я ему рассказал о том, как зародилась идея полета через полюс, как мы ее вынашивали с Леваневским. Сказал, что по-моему надо "Правде" выступить организатором большого, интересного полета. Володя согласился.
  Показал он мне с гордостью новые книги, которые купил.
  -Мольер. Смотри- Брокгауза! Сенкевич. Полный! Байрон. Люблю книги. Вот только некоторые переплеты не нравятся- отдам переплести.
  Пошли играть в преферанс. Он удивительно внимателен. Это очевидно профессиональное. Я побил десятку дамой и сделал чуть заметное движение пальцем, чтобы взять взятку. Он заметил:" Не всякая дама берет" и покрыл козырем.
  
  Полет на фронт видимо его очень заинтересовал. В полночь с 25 на 26 сентября он мне позвонил в редакцию:
  -Как?
  -Ровинский еще не говорил.
  -Ну ладно. Позвони завтра на завод.
  
  26 сентября.
  Сегодня я выходной. Вечером по радио передавали сообщение о переговорах с Эстонским министром. Его объяснения о подводных лодках признаны неудовлетворительными и объясняется почему. Выводов нет. Интересно, какие оне последуют.
  Ночью позвонил Мержанову. Он дежурит.
  -Что нового?
  -Самолетом из Минска привезли материал от наших ребят с фронта. Много, но мелко. Леопольд утром вылетел из Киева на фронт, больше сведений о нем нет.
  -Ровинский меня не искал?
  -Нет.
  Значит, с Кагановичем он еще не говорил.
  
  27 сентября.
  Сегодня в 6 часов вечера неизвестной подводной лодкой в Балтике потоплен наш пароход "Металлист". 19 человек подобрано, 5 погибло. Идет короткое сообщение без комментариев.
  Риббентроп прилетел на трех самолетах. Погода была отвратной, но прибыли во время.
  В 4 ч. ночи прибыло сообщение о том, что он был принят т. Молотовым. На приеме присутствовал т. Сталин. Беседа длилась два часа.
  Иностранная печать проявляет большую нервозность в связи с поездкой Риббентропа в Москву. Они выдвигают две версии: беспокойство Германии за усиление советских позиций на Балканах и 2) дальнейшее упрочение и развитие германо-советского сотрудничества.
  Утром Михельсон сообщил, что на кораблях Балтики появились спецкоры "Извести" из Москвы. Мы сообщили Ровинскому. Пока не надо.
  Но в 6 ч. утра он решил послать завтра (вернее, сегодня) в Ленинград двоих. М. Неймана и писателя Вс. Вишневского. До чего обидно!
  Позавчера на Белорусский фронт вылетел на самолете Костя Тараданкин от "Известий" и Мих. Розенфельд- от "Последних Известий по радио" Наши ребята за сегодняшний день не передали ничего. Весь материал делали из загона. Лишь в 5 ч. утра Володя Верховский позвонил, наконец, из Белостока и передал две вещи: "Будничная работа городского управления" (я ее поставил в номер) и очерк о жизни сегодняшней в Белостоке (сдали, но поставить не успели).
  Леопольд вчера вылетел из Киева на фронт, но пока о нем ни слуху ни духу.
  Настроение в редакции довольно бурное. Все хотят на фронт, остро завидуют уехавшим и посему ругают их на все корки за неповоротливость.
  Был у газете маленький курьез. Сегодня идет в номер статья архитектора Мордвинова о скоростном строительстве домов. Ровинский шутя заметил:
  -Наверное иллюстрационный отдел поставит сверху клише разрушенных улиц Вильно.
  Через час из его кабинета раздался гомерический хохот. Оказывается, иллюстрационный отдел действительно поставил снимок: разрушенные бомбардировкой дома Барановичей. Конечно, сняли.
  
  Трудно работать. В продолжении десяти дней мы ежедневно даем от 3 до 4 полос. А работает нас в отделе по существу трое: Коссов, Мержанов и я. Туговато приходится. Каждый день сидим далеко за зарю. Вот и сейчас около 7 утра, а конца еще и издали не видно.
  
  28 сентября
  В 7 часов утра заканчивая свое дежурство от 27 сентября, я зашел к Ровинскому. Газета уже была кончена, мы ждали первых экземпляров. Светило солнце, люди шли на работу- в общем обычная картина.
  -Ты звонил Кагановичу о Коккинаки? - спросил я его.
  -Нет и из этого ничего не выйдет. Его не пустят.
  -А, может быть, стукнуться в Аэрофлот? Стоит?
  -Безусловно стоит!
  Пошел спать В 6 вечера проснулся, позвонил Володе:
  -Ничего не выходит.
  -Я так и думал. Ты что сейчас делаешь?
  -Работаю.
  -Тогда не мешай. Пульку гоняем.
  Поехал к Молокову. У него сидит Картушев.
  -Куда собрался лететь? -спрашивает Василий Сергеевич.
  -Никуда.
  -Ну да, втирай очки! Затем ведь и пришел.
  Я изложил план. Заинтересовались.
  -Машину надо дать, - сказал Молоков.- Дадим "Дуглас", он возьмет тебя и газеты.
  Начали подсчитывать расстояния, достали карты. Подсчитали нагрузку. Выходит, тонны полторы возьмет.
  -А летчиков каких дашь?
  -Летчиков дадим хороших, - смеется Молоков. - Таких, чтобы до Москвы обратно долетели. Договаривайся с Ровинским.
  Дальше начали расспрашивать о международных делах. Особенно интересуются Эстонией. Со шкафа стянули карту. Посмотрели.
  -Ну, пойдем обедать, - говорит В.С. - У меня дома огурчики из деревни- самые чудесные.
  -Ты где отдыхал?
  -На даче, под Москвой. Физическим трудом занимался, ходил много.
  -Полетим, а, Василий Сергеевич?
  -Что ты! Мне сейчас без разрешения на 100 км. от Москвы отлететь нельзя (с грустью). Долетался Молоков!
  -А как с твоей книжкой?
  -Не знаю. Вот все мечтаю- отделаться от этих дел, взять рукопись и засесть за нее.
  Он молчаливо намекает на мою помощь. Я молчу. Некогда.
  -Ну, пойдем. Сейчас 10 часов, а мне завтра сюда к 8.
  -А что?
  -Лекция по истории партии.
  -Выкраиваешь все-таки время?
  -А что тут хитрого: встал пораньше- вот и все.
  Сошли. На улице- дождь, слякоть.
  -А где твоя машина?
  -Машина? Я вечером всегда пешком домой хожу. А то на свежем воздухе совсем не бываю.
  
  От Молокова я зашел к ГУСМП (главупрсевморпути) к Ширшову. Сидит. Большой кабинет. Карты.
  С наслаждением Петя сел в мягкое кресло для посетителей : "Устал в своем"
  Тоже накинулся- что слышно в мире. Объяснил. Дальше речь пошла об арктических делах.
  -"Сталин" сегодня пришел в Мурманск. Боялись мы за него очень. подойдет какая-нибудь "демократическая" лодка и утопит. Им заманчиво гробить такой ледокол! Так я его в такое укромное место упрятал, что никто и догадаться не мог. Кроме меня только два человека знало, где он находится. Даже начальник морского управления не знал. А потом молча дошел до Мурманска. Ну сейчас хоть Иван Дмитриевич приедет- разгрузит меня. А то совсем зашился. Когда меня назначили директором диетического института- я бесился. Потом отрегулировал дело, наметил: вот с 7 часов буду освобождаться, дальше все расписал. Займусь, мол, научной работой, обработкой наблюдений. Бац! - сделали замом по ГУСМП. А тут потом еще Папанин уехал. Все пришлось забросить. Ну ничего, нажму, закончу работу. Надо же: зимовали, а итогов нет.
  -Что слышно про "Седова"?
  -Суда по характеру дрейфа, между ними и берегами Шпицбергена (к NOот него) имеется или большая полоса чистой воды, или очень разреженный лед. для меня это несомненно. К марту их, видимо, вынесет в Гренландское море. Надо будет выводить.
  
  В полночь пришел домой обедать. Звонок. Звонит Антонина Дмитриевна Белякова:
  -Приехал Александр Васильевич. Он очень просит вас с супругой приехать завтра вечером к нам. Он хочет порассказывать в виденном. Будут только свои.
  Я обещал.
  Поехал в редакцию. Час ночи. Ровинский только что приехал из Кремля- привез текст пакта о взаимной помощи с Эстонией. Как здорово сделано! Вот удар всем.
  Дали телеграмму М. Нейману и Макаренко возвращаться в Москву.
  Рассказал ему о разговоре с Молоковым.
  -А сколько будет стоить? Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч?
  -Не знаю.
  -Узнай!
  Сообщил о Белякове.
  -Во-первых, закажи ему немедленно статью, во-вторых- узнай, может быть можно полететь с ним.
  В 3 часа ночи пришло сообщение о том, что Молотов устроил обед в честь Риббентропа. Присутствовал Сталин. Затем приехал Мехлис. Сидел около часа и уехал вместе с Ровинским.
  В 4 ч. утра нам сообщили, что будут снимки в номер. Какие- неизвестно. В иллюстрационном отделе пусто. Срочно послали машину за двумя ретушерами и предупредили цинкографию.
  На том я уехал домой.
  На нашем западном фронте без перемен.
  Днем звонил в Минск. Оказывается, в Вильно собрались все наши: Лидов, Ярощук, Катаев, Черствов, Девишев, Темин. Ух!
  Лидов прибыл в Минск и начал проситься в Москву. Ровинский велел ему сегодня же вместе с Теминым вылетать в Варшаву. Вылетели. Черствов отзывается в Москву.
  Леопольд, наконец, прислал первую корреспонденцию, но о возвращении молчит. Материала по-прежнему чуть-чуть. Хорошую вчерашнюю вещь Верховского ("Старое и новое") и заметку Черствова в Виленской комендатуре ставим с благоговением.
  
  Ехал вместе с Кукрыниксами. Они приезжали специально к Ровинскому, чтобы их послали на фронт. Рассказали о трех категориях композиторов -" ведущие, завидущие и молодые ворования". Сказали, что некоторые писатели издают "полные содрания сочинений".
  
  29 сентября.
  Вчерашняя газета вышла сегодня в час дня. Опубликован договор о дружбе Германии и СССР, снимок Сталина, Молотова и Риббентропа, подписывающих договор, карты границ СССР и Германии, письмо т. Молотова Риббентропу и ответ его, договор о взаимной помощи СССР и Эстонии.
  В Москву едет министр иностранных дел Латвии.
  Леопольд прилетел в Киев. Остальные- неизвестно где. Из Минска вылетел в Москву самолет с материалами.
  На приеме Риббентропа т. Сталин спросил Ровинского:
  -А где Калашников? Почему не снимает?
  
  30 сентября
  Вечером был у Белякова на даче. Пара удобных комнат. Серебряный Бор. Радио. Буфет. Приборы. За столом- Антонов, Гиллер, Анищенко, батальонный комиссар Рубинштейн, их жены.
  Беляков немного рассказывал о Львове, откуда он только что вернулся. До Киева он летел на СБ, дальше на "У-2", сам. Аэродромы все побиты, садиться на тяжелых машинах нельзя. Стоят там трофейные польские машины, немного немецких.
  Немцы механизированы отлично. К нам относятся корректно. Сел к ним по ошибке наш летчик, подломался. Починили, накормили, выпустили.
  
  1 октября.
  Вчера из Западной Белоруссии вернулся Черствов. В военный форме, с револьвером. Рассказывает, что связь организовать, конечно, можно: в распоряжение журналистов можно получить и телеграф, и телефон, и военный провод, и послать самолетом.
  В Вильно жизнь понемногу утрясается. Магазины открыты, но купцы требуют русских денег. Цены сравнительно стабильны. Продуктов мало. Бойцы питаются хорошо. На улицах днем тихо, ночами постреливают. Так в одного часового выстрелили три шед9их мимо женщины, оказывается- офицерские жены.
  Сегодня, наконец, прилетел и Железнов с Калашниковым. Они вылетели позавчера из Киева и из-за непогоды застряли в Брянске.
  Нашелся и самолет, посланный два дня назад из Минска- тоже сидел где-то. Он привез очерк Катаева и иные материалы.
  Сегодня дежурил Ярославский. Заставил меня вдвое сократить какую-то статью, потом вызвал и попросил проверить, есть ли связь между абзацами. Говорит:
  -А то получается, как при цензуре Пушкина: "птичка гласу Бога внемлет, четь начальству отдает".
  Кончили сравнительно рано: в 5 часов. Аж все удивляются!
  Ночью пришло сообщение о приеме т. Молотовым турецкого министра ин. дел Сараджоглу. На приеме присутствовал т. Сталин. Беседа продолжалась 4 часа.
  
  Вчера узнал две тяжелые вести.
  В бою с японцами погиб Сеня Супрун.
  На Витебском аэродроме руливший самолет разбил винтом голову Грицевцу. Получив дважды звание Героя, быть в опаснейших переделках и так глупо погибнуть! Нелепо до безобразия...
  
  6 октября.
  Вот уже целую пятидневку не писал ни строчки. Некогда. Каждый день уходим в 7-8 утра. Вчера подсчитал: за сентябрь мы дали 75 полос, в т.ч. 26 по Западной Белоруссии и Западной Украине.
  Но кое-какие события восстановить надо.
  Редакционная жизнь течет нормально., без событий. Иностранная развивается довольно бурно и в темпе.
  2 октября в Москву прибыл министр ин.дел Латвии г-н Мунтерс. Вечером того же дня его приняли т.т. Молотов и Сталин. Беседа продолжалась 2 часа. Сегодня в газете опубликован пакт о взаимопомощи между СССР и Латвийской республикой. Они дают нам возможность строить базы флота в Либаве, Виндаве и в проливе Ирбенском, и несколько аэродромов- тоже на "правах аренды по сходной цене."
  3 октября в Москву по приглашению т. Молотова прилетел мининдел Литвы г. Урбшис. Вечером 3-го он был принят т. Молотовым и т. Сталиным на 2 с лишним часа.
  3-го же турецкий мининдел Сараджоглу был принят раздельно Ворошиловым, а затем и Микояном.
  5 октября т. Молотов дал обед в честь Мунтерса. Присутствовали все члены ПБ во главе со Сталиным. Вчера же он уехал из Москвы.
  Англия и Франция пока не торопятся отвечать на предложения о мире. Оказывается, им нужно официальное предложение. Вспоминается 17 сентября. Дневные и вечерние газеты в Лондоне уже напечатали речь т. Молотова. Красная Армия во всю шагала по Польше. Журналисты вечером обратились в министерство иностранных дел. Им там объявили, что пока оно еще не располагает официальными материалами, позволяющими утверждать, что советские войска вошли в Польшу. К слову сказать, и на договор о дружбе с Германией английские газеты откликнулись лишь через день. Прикусили от внезапности язык!
  2-го Чемберлен выступил с речью в парламенте. Говорил он очень сдержанно по отношению к СССР, немного навалился на Германию, заявив, что не немцы, а Англия будет диктовать сроки войны. Судя по его речи ( и последовавшему затем заявлению Деладье в кабинете министров) союзники решили продолжать войну. С другой стороны, обращает на себя внимание, что к Гитлеру приехал итальянский мининдел г-н Чиано и, пробыв сутки, пулей помчался обратно в Италию, где был немедленно принят Муссолини.
  Поживем- увидим...
  
  4-го октября на летучку пришли писатели Лапин и Славин. На летучке и в личной беседе со мной они рассказывали всякие эпизоды о войне в Монголии.
  -На протяжении долгого времени война носила позиционный характер, - говорит Лапин.- Это до того надоело войскам, люди до того рвались в бой, что дело доходило почти до ропота. Все рвались вперед, ходили выражения "полоскать портянки в Порт-Артуре" и т.д.
  -Японцы дрались хорошо. Солдаты, попадая в плен, быстро свыкались, офицеры часто кончали самоубийством. Иногда бывали курьезы. Офицерам было приказано в случае пленения - откусывать или прокусывать себе язык, чтобы не проболтаться. Захватили мы как-то двоих. Один прокусил, он у него распух, образовалась гангрена, пришлось оперировать. другой отнеся к приказу формально, и только надкусил язык, считая, что такой дисциплинированности вполне достаточно (Лапин).
  -Место там довольно голое. Примерно в 100 км от линии фронта находился небольшой городок в 250 юрт. Но он нам казался громадным. И мы его назвали "город-спрут" или "новый Вавилон". В 50 километрах от фронта помещалась редакция нашей газеты "героическая красноармейская" - в 5 юртах. Так что когда японцы вылетали бомбить тылы, то у них большого выбора не было : они бомбили либо "город-спрут", либо нашу редакцию (Славин).
  -В редакции там мы работали также, как в редакции здесь. Только разъезжали не в такси, а в танках и броневиках. Вот и вся разница. Люди свыклись с считали это вполне нормальным. Около редакции была вышка, на которой сидел цирик, обязанный предупреждать о появлении самолетов. Он трубил при виде каждой машины- нашей и неприятельской. А так как машин там довольно много, то он трубил с утра до вечера, так что все перестали обращать на него внимание. К тому же он бывал бдительным только при солнце, в плохую погоду - заворачивался в кошму и спал (Славин).
  -Фотографы Темин и Бернштейн работали блестяще, бывали в самых опасных местах. Но натура фотографа все же сказывалась. Поехали мы в одну часть. Нагнали политрука. В чем дело? Узнал, что в этой части находится его брат, которого он не видел десять лет. Произошла горячая встреча. Фотографы не сняли, а заставили братьев еще раз обняться (Славин).
  
  4-го октября во Львове состоялся большой митинг. Выступили Н.С. Хрущев и Тимошенко. Митинг транслировался по радио. Оказывается, в этот день во Львовской газете было опубликовано воззвание временного управления г. Львова к управлениям других городов о созыве народного собрания, которое должно решить, чем будет Западная Украина (также - и в Зап. Белоруссии) - буржуазной республикой, социалистической республикой, присоединяться ли к СССР.
  Никита Сергеевич выступил как раз по этому поводу. Горячая речь, напоминающая речи 1919 года. Он сказал, что эти собрания состоятся в 20-х числах октября и будут абсолютно свободными. Встретили его ураганной овацией.
  В связи с этим редакция вчера сформировала и сегодня услала в Западную Украину бригаду в составе Железнова, П. Павленко, Л. Никулина, Лапина, Неймана, Рыклина и Озерского. Ребята уехали , а мы опять на кочегарской вахте.
  
  Приехал из Вильно и опять уезжает туда Н. Ярощук. Ходит стройно в форме старшего политрука. Он шел с передовыми частями корпуса Черевиченко. Рассказывает:
  1)-Когда мы находились примерно в 100км. от Вильно, пришла телеграмма комдиву от Сталина и Ворошилова- взять Вильно такого-то числа. Черевиченко мигом собрал командиров, прочел им телеграмму и спросил:
  -Ну как, хлопцы, уважим просьбу т. Сталина?
  И все загудели:
  -Уважим, товарищ Комдив!
  Он коротко объяснил задачу. Попросил всех подвести часы, дал сроки, места.
  -Все ясно?
  -Все!
  -По коням!
  И ночью в один прыжок достигли Вильно.
  2)- На кладбище, где похоронено сердце Пилсудского, засели несколько сот офицеров и орудиями и пулеметами. Постреливали. Наши были в городе уже сутки. Черевиченко вызвал к себе командира танковой группы и приказал:
  -Через два часа доложи о ликвидации группы. Наказ: ни одного бойца чтобы не было ранено и убито. Понятно?
  -Понятно.
  Танки со всех сторон ринулись на кладбище. Смяли все в крошку. Через два часа командир докладывал комдиву о выполнении задания.
  -Все наши бойцы целы?
  -Целы.
  -Офицеры живы?
  -Какие как. Есть живые, раненые.
  -Так. А могилу Пилсудского бачил?
  -Никак нет, не разобрал.
  Черевиченко подумал и сказал:
  -А мабуть ее там и не було.
  Могилу и впрямь сейчас уже не найти.
  
  Писатели по-прежнему дают неровно. С великими муками печатаем Катаева; два очерка Вашенцева и один Исбаха переслали в "Литературку".
  
  18 октября.
  Много воды утекло. Подписаны пакты с Литвой и Латвией, в Москву без конца ездят финские уполномоченные, германские экономические делегации, демаркационные группы и т.д. и. т.п. Уехал, наконец, вчера обратно Сараджоглу в Турцию. Сегодня состоялось подписание советско-латвийского торгового соглашения. Сегодня же наши войска начали переход на территорию Эстонии. Все совершается чинно и очень торжественно.
  
  Несколько дней назад аэрофлот отправил в небеса стратостат-парашют "Комсомол", объемом в 19000 кубиков (подробный репортаж о нем, экипаже, старте см. в Љ "Правды"). Судя по сообщениям экипажа, он достиг высоты 16800 м. Пошел вниз. Оболочка превратилась в парашют. Связь с землей была нормальной. Сначала спускались со скоростью не больше 4 м/сек. Затем она стала возрастать. На 12 км. связь с землей прекратилась. Тут начали понемногу паниковать.
  Часика в 2 ночи я позвонил Картушеву домой.
  -Слава Богу, сели! Бандура в дым. Но хоть сами живы. Хорошо, что оболочка сгинула, а то бы нашлись охотники повторить.
  Оказывается (по рассказу командира экипажа Фомина) на высоте 9000 м. оболочка воспламенилась (те же разряды статического электричества от трения, которые сожгли 300 000 кубиков у Прокофьева). Экипаж пустил в ход гондольный парашют, но ему мешали раскрыться металлические тяжи оболочки. Все же остатки системы предохраняли кабину от вращения, служили стабилизатором. Это, собственно, и спасло экипаж: иначе они бы не могли выброситься.
  На высоте 4000 выкинулся Волков, за ним- пилот. Фомин сбрасывал балласт, чтобы облегчить удар кабины о землю и на 1500 м. прыгнул сам. Опустился он в 500 метрах от кабины, остальные - в 2-х километрах. Кабина шлепнулась в болото, изрядно помявшись, но приборы как будто целы.
  Вот не везет с этим поднебесным (или вернее, небесным) хозяйством!
  
  Вчера были у нас сразу три писателя: В. Катаев, Б. Левин, А. Эрлих. Все вернулись из Западной Белоруссии и сматываются обратно. Катаев ходит в штатском, Левин- с нашивками полкового комиссара, Арон- просто в военном.
  -Почему Вы не там? - спрашивает меня Левин.
  -А.. кочегарская вахта..
  Смеется.
  -Будете писать книгу? - спросил я Катаева.
  -Только не фактическую. Напишу на этом материале повесть. Это будет интереснее. Зреет. Дайте мне денег.
  Левин:
  -Скучно писать однообразный материал. Хочется найти новую форму. А информацию мы все равно даем хуже журналистов. Эотите, я вам дам фельетон смешной, а?
  -Хочу.
  Сегодня принес. "На разных языках". Забавно.
  -Я сам когда писал, смеялся. Годится?
  -Я прочел , годится.
  Обрадовался.
  -Я с дороги еще напишу. Вот это настоящая работа.
  
  9 ноября.
  И до чего время быстро катится, аж спасу нет! Вот прошли уже Народные Собрания Западной Украины (26-го октября) и Западной Белоруссии (28 октября). Люди проголосовали за советскую власть. 31 октября открылась чрезвычайная сессия Верховного Совета СССР. Выступил т. Молотов. Всыпал по первое число турка, финнам, щелкнул по носу американцам.
  Это выступление в центре внимания иностранной печати. Финны наклали полные штаны: их правительство заседало до упора. Турки молчат, как ободранные.
  Вчера на сессии делегаты народного собрания Западной Украины докладывали о своем желании установить советскую власть. Особенно горячо, ярко , самобытно выступала батрачка Ефимчук. Это- прирожденный оратор. Мы слушали в секретариате, не переводя дыхания. К сожалению, в переводе на русский язык ее речь много потеряла в образности.
  Сегодня докладывают белорусы. С двумя из них -писателем Пестрак и ткачихой Дьячук -я беседовал 31 октября в гостинице "Москва" ночью (см. статью).
  
  Дней пять назад мне позвонил Сергей Ильюшин:
  -К 60-ти летию т. Сталина госполитиздат выпускает книгу. Они просили меня написать о моих встречах со Сталиным. Я очень прошу тебя помочь мне. Сделаешь?
  -Хорошо, с удовольствием. Ты откуда?
  -Из дома. Лежу, брат. Ишиас и почки..
  -Коррозируют?
  Смеется.
  -Да. Усталость материала. Я, брат, раньше не знал, что такое болезни.
  -Это всегда так: если долго машину оставляют без профилактики, то потом приходится делать средний ремонт.
  Доволен техническим сравнением.
  
  В тот же день позвонил Кокки.
  -Это я к тебе направил Сергея. Исходил из двух соображений- это тебе понадобится и для "Правды", второе- ты сделаешь это и для меня. Правильно?
  -Согласен. Что делаешь?
  -Работаю много, Лазарь. Только вот беда- погода держит. Ох, как она меня держит! Но на днях все-таки сделал один хороший полет. Очень хороший!
  -Далеко?
  -Не так, чтобы очень.
  -Высоко?
  -Не то, чтобы слишком.
  -Глубоко, что ли??
  -Да ты не сердись, турка. Я на ней дал (столько то) с кругляшками. Понимаешь, на серийной!! Вот это работа. За два часа отмахал ... километров. Вот видишь и не то, чтобы высоко, и не то, чтобы далеко, а хорошо! Как футбол?
  
  С 25-го меня перебросили в советскую группу на выборы. Решили мы заручить несколько героев в корреспонденты. Звоню Водопьянову. Болен- ангина.
  -Когда встанешь? Поедешь от нас?
  -К сессии. Куда угодно.
  Байдук:
  -Поедешь?
  -Нет. Работы много. Сам вот собираюсь к избирателям. После сессии.
  -Напишешь подвал?
  -С удовольствием.
  Мазурук:
  -Благодарю за честь. Поеду- обязательно дам. Сам собираюсь после сессии.
  Молоков:
  -Василий Сергеевич, поедем к твоим избирателям?
  -Скажи когда- поеду. Бить они меня будут: мало бываю. Так переписка наладилась хорошо, а вот бывать некогда. Каких только дел нет! Вот тут два типа из областного земельного управления забрали себе участок на четверых. Жил там сторож в халупе. Пришли с топорами, мать их.. Ну и он за топор. Отступили. И нигде управы найти не могли. Я писал на место, в Моссовет -не помогает. Написал выше- наконец, одернули.
  
  4 ноября был у Кокки. Посидели, сыграли в преферанс втроем. Зашел разговор о Супруне.
  -Треп. Живой.
  Я обрадовался.
  Валентина Андреевна в разговоре сказала, к какому-то слову, что Козляк получил квартиру. Оказалось, ему помогал Володя. Я выразил недоумение по адресу Козляка и сказал, что на его месте никогда бы не стал обращаться к высоким друзьям.
  -Нет, ты не прав, Лазарь. Я вот сам так мыслю, но отлично понимаю положение и состояние людей, которых прижмет к стенке так, что деваться некуда. Я такое состояние очень понимаю и всегда иду навстречу.
  Дальше зашел разговор о батисфере. Он слушал очень внимательно.
  -Надо сначала ее пробно испытать. Нельзя сразу лезть. Технических вопросов много встает?
  -Много.
  -Вот это интересное дело.
  
  Эти дни много возился с депутатами Западной Белоруссии - делал их статьи в октябрьский номер.
  Вот несколько штрихов:
  1. На следующий день по окончании сессии все снялись в Кремле с членами ПБ. Заморочившись, об этом не знал писатель Пестрак. Убивался:
  -Прямо плакать хочется. Ведь со Сталиным сняться- это один раз в жизни бывает.
  2. В коридоре "Москвы" на меня бросилась незнакомая молодая женщина:
  -Что же это такое, товарищ? Я до сих пор не верю себе- еще два месяца назад я сидела в тюрьме, а вчера была вместе со Сталиным в Кремле.
  
  
  9 ноября.
  Был у Молокова. Вечером сидели в его кабинете. Он рассказывал о своих встречах со Сталиным. (стенограмма в редакции). Часиков в 11 пошли домой. Пешком. Сыро, мокро, топает.
  Встретил в Севморпути Ушакова:
  -Георгий Алексеевич! Есть одна авантюра!
  -На авантюру всегда согласен. В чем дело?
  -Потом скажу, зайду.
  -Так ты скорее заходи!
  
  21 ноября.
  Вечером был у Кокки. Лежит- грипп. Сыграли три партии в шахматы. Играет вдумчиво, но средне. Потом сидели, пили чай. Я привез ему статью для сборника к 60-ти летию Сталина ("Наши встречи с т. Сталиным"). Ему не понравилось:
  -Слишком много "Я", "мне", о моих полетах. Надо переделать.
  Он был прав.
  Рассказывал во время чая. Сидели вдвоем, выключил радио.
  -Вызывает меня в начале августа Клим и говорит:
  -Поезжай на восток.
  -Зачем?
  -Надо, дело есть, один полет сделать.
  -Не поеду.
  -Почему?
  -Не привык так, налетом. Работу большую могу сделать, только дайте время, а на раз не пойду.
  -Боишься марку потерять?
  -Вот именно.
  -Реноме?
  -Да, реноме.
  -Пиши мотивированную записку об отказе.
  Написал. А вообще туда поехать поработать надо. Вот летом поеду. Только поездом долго, хочу смотать воздухом. Прошлый раз мы до Хабаровска летели около двадцати часов. Сейчас мне будет очень некогда: хочу смотаться за 16 часов.
  Он подумал, подсчитал в уме и, улыбаясь, сказал:
  -А может быть, и в 15 часов уложусь.
  -А машина?
  -Что ж машина! Начинаю собирать. У меня сейчас нет машины. Развалилась. Вот я и стреляю потихоньку, как барахольщик. На одном заводе мне обещали крылышки дать, я им сразу и задание дал бачки поставить. Бачки заказал по блату на другом заводе. Фюзеляж выжму из Журавлева. Моторы возьму на испытание на заводе.. С миру по нитке...
  -Так это же все арапство.
  -Чистейшей воды. Но до поры, до времени. Можно собирать на арапа, но готовиться и лететь на арапа нельзя. Тут надо все делать наверняка.
  -А что тебе даст этот полет?
  -Во-первых, чисто технический авиационный результат будет весьма солидным. Во-вторых- тогда можно будет через год податься и вокруг шарика.
  -Что?? (я опешил)
  -Да, да. Вот давай подсчитаем. Сколько Юз летел, я не помню?
  -Кажется за 82 часа... (я ошибся: Юз летел 91 час).
  -Сильно! Но побить можно. (Видно было, что расчет он делал впервые, со мной, вот в этот вечер). Посадки займут много времени. Садиться по утвержденной трассе надо в Москве, Омске, Номе, Нью-Йорке, Париже. Значит, четыре заливки. Сколько каждая может продолжаться?
  -Часа два.
  -Возьмем три. Итого- двенадцать.
  -В Номе аэродром маленький.
  -Это важно. Размеры не помнишь?
  -Нет. Помню, что Леваневский хотел лететь от Нома напрямую в Нью-Йорк, а потом побоялся, что длины не хватит для полной нагрузки.
  -А сколько в Щелкове бежал?
  -Много. С верху горки и до, знаешь, выхода из штаба.
  -Ну вот. А я снизу горки и оторвался у первого ангара. Нет, вылезу из Нома. Так, подожди. Заправки- 12 часов. Часов 10 надо иметь в запасе. Следовательно -22 часа, остается шестьдесят. Расстояние 22 500 км. Так. Если держать все время 400 км/ч -что с копейками или без копеек- то рекорд уже бит. А можно пройти и быстрее.
  Он воодушевился этой идеей. Пошли в кабинет, к карте.
  -Из Москвы- на Омск, оттуда напрямую через Якутию в Ном. Там через Америку в Нью-Йорк. Океан? Да, пожалуй лучше вылетать не из Москвы, а из Нью-Йорка.
  -Почему?
  -7500 км. над водой- это не шутка.
  -Якутия- тоже вещь.
  -Да, но там над землей! Над водой надо лететь на свежих моторах. Ну, а от Парижа до Москвы- пустяк, туту как дома. Раз плюнуть! Лететь надо троим. Три летчика- каждый чтобы штурманить мог.
  -Так ты и доверишь одному!
  -Одному нет, а двоим - да. Когда я буду вести- пусть оба спят.
  -А ты откуда такой штурман-связист?
  -Эге, ты знаешь, я у себя на заводе поставил ключик и барабаню каждый день. Выберется чуть позже время- поеду в НИИ изучать радиокомпас. Сам себя буду хозяин, не буду кричать : "Миша, Мишенька!! Ну найди мне на минутку эту станцию. На одну секундочку!"
  -А у меня лучше есть маршрут...
  Оживился, заинтересовался.
  -Какой?
  -Вокруг, через два полюса.
  Он задумался на минуту:
  -А что это даст? На скорость тут жать нельзя. Да и чесать на юге ой много (он подошел к карте) - от Огненной Земли 40о, да до Австралии 40о. Нет, это не работа.
  
  -Ну иди. Уже два. А мне завтра летать.
  -Куда?? Ты же больной!
  -Ничего, отлежался. На высоту надо.
  -Соскучился?
  -Какое! Знаешь, я недавно смотрел отчеты наших летчиков (их четыре). Так они все налетали на высоте меньше половины моего в этом году. У меня как-то получается- что ни полет, то на высоту.
  -Раза два в неделю ходишь?
  -Я тебе говорю- каждый полет. И все 10, 11, 10, 11 км. Вот под выходной ходил (как раз и простудился, t= -48о). Так я сразу четыре задания в один полет выполнил: скороподъемность, потолок, километраж, и скорость на снижение до земли. Вчера мне лаборант звонил : "Знаете, Владимир Константинович, все точечки, как в теории получились, никакой средней выводить не надо- вот это работа!". Всё удивляется.
  
  Вчера вечером в редакцию заехал Папанин.
  -А где Лев, почему не видно?
  -Лежит пластом, болен.
  -Что ты говоришь? Эх, уже первый час! Если бы не так поздно, я бы заехал к нему.
  Сегодня Лев мне говорит:
  -Звонил сейчас Папанин. Спрашивает, как здоровье, не надо ли чего?
  
  30 декабря.
  Заворачиваются интересные дела с Финляндией. Они отвергли наши предложения, посему переговоры были прерваны. 26-го финны обстреляли наши погранвойска из орудий. Это у нас в редакции стало известно в 12 ночи. В 1:30 ночи ушел домой. Только пришел, еще в пальто- телефон:
  -Немедленно к Ушеренко, Бегом!
  Прихожу.
  -Садись делать полосу откликов на ноту Молотова. Вот нота. Отклики можно делать порезче, чем нота.
  Разослал людей по заводам. Митинги были в 3-4. В шесть все сдал, в семь сверстал, в 8:20 кончили газету.
  28-го финны ответили базарной нотой. Молотов ответил очень резко. В "Красной Звезде" был опубликован приказ по войскам Ленинградского военного округа, в котором говорилось: "в случае новой провокации- отвечать огнем, вплоть до уничтожения стрелявших".
  В Ленинград еще 18 или 19 уехали Верховский, Ходаков, Темин, Бернштейн, вчера выехал Иткин.
  В 12 ч. ночи с 29 на 30 декабря Молотов выступил по радио- дипломатические отношения с финнами прерваны.
  Сегодня с утра все ходили по редакции и спрашивали друг друга "что слышно?". Часика в четыре поступили первые сведения от иностранцев: наши части перешли в наступление в 9 часов утра, самолеты бомбили аэродром в Хельсинки и Свеаборг (крепость).
  К 9 часам вечера стало известно, что мы углубились на 12-15 км., ширина фронта 120 км. Ребята наши - с частями.
  Город пока еще ничего не знает. Звонков нет.
  
  19 февраля 1940 года.
  Много воды опять утекло. Ушел старый год. Я успел смотаться в Арктику к "Седову", вернуться, начать работать, а дневник все лежит.
  Ну , эту воду надо будет потом восполнить, а пока запишу только сегодняшний день.
  
  Утром, когда я еще спал, позвонил Папанин из Архангельска.
  -Здравствуй, Лазурька!
  -Здравствуй!
  -Ну как дела с писаниной?
  -Никак. Плохо идет дело.
  -Почему?
  -Материала мало.
  -А ты папку с приказами у Фирсова взял?
  -Да. А что там есть?
  -А , может, тебе сюда подъехать? И материал для "Правды" подберешь, и с книжкой посидим? А? Ну я тебе еще буду звонить. А насчет списка не беспокойся. Я сказал- будешь, значит- будешь.
  -Звони.
  
  Днем занимался подготовкой юбилейного номера (день Красной Армии), говорил с зашедшим Ардаматским, доделывал передовку "Сталинские стипендии в ВУЗах".
  Вечером позвонил Коккинаки. Подошла Валентина Андреевна.
  -Вовка, иди, тебя Лазарь зовет.
  -Не пойду. Спроси- что хочет?
  -Позовите, по делу.
  Басит:
  -Ну что?
  -Ты давно знатный стал?
  -Нет, я не потому. Партнера нет, так я думаю: может, если не подойду, так ты приедешь? А, езжай! Зина дома?
  -Я из редакции. Володя, надо статью к 50-тилетию Молотова о встречах.
  -Неужели он такой молодой?
  -Да вот, так получилось.
  -Ну, приезжай.
  -Со стенографисткой?
  -Нет, один.
  -Я голодный.
  -Наскребем.
  Приехал. Вал. Андреевна вышивает скатерть. Володька листает книжку "Торговцы смертью" (о пушечных королях запада- "Забавно, не читал?"). Сидит в кожаной блузе, кожаных штанах, черных унтах.
  -Летал сегодня, что-то ты усталый?
  -Нет, погода плохая, да и заседаловка заела. Вчера погодка лучше была.
  -Летал?
  -Одиннадцать раз. Смешно садился. Сел какой-то "Дуглас" и другой самолетишка. Тесно. Между ними метров 10, не больше. Мне выложили крест. А мне курить до смерти охота. Я подошел чистенько, хлопнулся у самого самого "Т" и проскочил между ними. Смеху было! Да ты садись, турка, обедать. Целый час из-за тебя суп греем. Водку будешь?
  -Нет.
  -А настойку от кашля?
  -Лекарственную? Конечно буду!
  -Будь здоров, не кашляй!
  По радио дали Давыдову.
  -Люблю я ее слушать. Держится хорошо, на мелочь не идет, а поет как... Вот и Барсова тоже.. Это, знаешь, мастера. Не то, что Козловский.
  Поговорили об опере. Очень любит "Князя Игоря". В остальных слушает хороши арии, очень любит хорошую эффектную постановку ("Руслан", "Сусанин").
   Потолковали за финнов.
  -Здорово, турки, дерутся! Упорный народ, воинственный.
  Сыграли в преферанс.
  -Писать будет?
  -Нет, что ты! Давай в следующий раз. Знаешь, трудно писать. Встречался я с ним много, но все встречи кончались хозяином.
  Перед уходом показал пачку писем:
  -Вот еще не распечатаны. Сегодняшние, избиратели.
  Я вспомнил секретаршу Папанина:
  -Она : "Сегодня получила письмо. Девушка пишет Папанину- выхожу замуж, пришлите отрез на платье- 3 метра."
  
  11-13 февраля был актив редакции, обсуждали план работы на 1940 год. Ровинский в своем докладе рассказывал о внимании т. Сталина к газете:
  -Вряд ли какой-нибудь наркомат, кроме военных, может сказать, что ЦК и лично т. Сталин так занимаются его делами. Вот, например, за время моей работы т. Сталин мне лично, по крайней мере, четыре раза говорил о том, что не надо давать больших статей в газете.
  -Почему вы даете так много фельетонов в газете? (фельетонами он называет подвал). Надо давать не больше одного, притом теоретического, экономического. Остальное должно быть небольшим.
  Позвонил он как-то и спросил:
  -Вот вы даете заметку и пишете внизу подпись "редакция газеты "Дагестанская Правда". Что это такое? Это вы перепечатываете?
  Я объяснил.
  -А зачем вы так много места тратите на это? Дайте в подбор, в строку в скобках "Даг.правда". И все понятно. Надо беречь место. Вот вы и заголовки большие очень делаете. Это ни к чему. Это у вас много места занимает. Даете четырехэтажно- это не по-хозяйски!
  Мы сжались. Знаете, сколько это дало в номере? Триста строк!!
  
  Не помню- записывал я или нет: по предложению т. Сталина мы не стали давать в газете петит. Многим трудно читать, а газета должна быть массовой. Сталин даже в эти специфические мелочи вникает.
  
  30 апреля 1940 г.
  Вчера похоронили Пашку Головина и Пионтковского. Погибли они 27-го . Пионтковский рассыпался в воздухе на двухмоторной яковлевской машине, на глазах у зрителей за Петровским парком.
  Головин летал на поликарповской машине с инженером Александровым и бортмехаником Добровым. Неожиданно свалился в штопор, а затем перешел в плоский штопор. Когда стало ясно, что машина пропала и людей спасти нельзя, Павел попробовал выпрыгнуть (на высоте 100м. методом срыва). его вырвало и запутало в стабилизаторе. Так там и нашли. Машина сделала 7 с половиной витков, хлопнулась и загорелась. Двое совсем обуглились, Головин- немного. Но в общем всех немедленно ночью кремировали.
  Вчера урны были выставлены в клубе завода Љ22. Собрались почти все участники экспедиции. Приехал и Борода. Постояли в карауле. Налетела пурга- Север прощался с Пашкой, а когда хоронили- солнце.
  Замуровали в стене авиаторов на Девичке. Мы ходили с Эзрой и смотрели надписи. Сколько знакомых!!
  Если уж быть в этой стене, то у самого края!
  
  Проводил от газеты первомайское анкетирование: "Ваша область деятельности через 10 лет".
  Молоков ответил, что в основном будут работать на линиях "Дугласы" (ПС-84), Спирин договорился до межпланетных путешествий. Вот это диапазон!
  Ильюшин ответил, что печатать его не надо:
  -Я ведь смотрю на самолет, как на оружие. А при нынешнем масштабе производства в основном останется то же летательный аппарат, что и теперь, он будет качественно улучшаться. Говорить о принципиально новом типе летательного аппарата, по-моему, нет оснований.
  Папанин заявил, что в 1950 году весь Северный Морской путь можно будет проплыть на байдарках.
  
  7 мая.
  Позвонил вечером Водопьянову. Попросил написать впечатления в весеннем перелете на Чукотку. Смотался он взад-вперед за месяц.
  -Быстро?
  -Хорошо!
  -То-то. Раньше чуть не годами летали. А писать не буду. Ничего не записывал, а на память не надеюсь. я тебе лучше о боях с финнами напишу.
  -Поздно.
  -А я рассказом. Что поделываешь?
  -Да. Ничего. Вот собираюсь в новый дом переезжать.
  -На новоселье позовешь? Только имей в виду, я сейчас опять не пью, как перед полюсом. И все из-за тебя. Спал это я тут недавно. И вот является ко мне Бог. Ну, поговорили о том, о сем. Потом Бог мне и говорит:
  -Бросил бы ты, Миша, пить.
  -Почему это? - удивился я.
  -Да ты свою часть еще десять лет назад выпил, сейчас чужую пьешь.
  Совсем было меня убедил, да я потребовал:
  -Да ты конкретно скажи- чью часть?
  Он поерзал, поерзал, я его прижал, деваться некуда.
  -Да вот, -говорит, - Бронтмана знаешь?
  -Знаю, - говорю, - вместе на полюс летали.
  -Вот ты его часть и пьешь.
  Ну тут мне до того неудобно стало, так совесть стала мучить, что решил бросить. Да ты не отчаивайся, как свою часть выпьешь- скажи мне. Чужую-то я буду пить, незнакомую.
  
  Коля Кружков в коридоре 4-го этажа рассказал забавный случай:
  -Решил как-то Безывменскйи выругать Жарова, но литературно. И вот посылает ему на Лаврушинский такую телеграмму " Раскрываем объятия, посылаем привет. Ваши братья- Сим, Иофет".
  Рыклин в ответ поделился эпиграммой- шарадой на артиста Вахтанговского театра Симонова:
  "Нос горбат, проживает -Арбат, много зарабат."
  
  
  10 мая.
  Война расширяется бешенным темпом. Сегодня утром немцы перешли границу Голландии, Бельгии и Люксембурга (для "защиты" их от союзников), бомбили их города и французов. Англичан это, видимо, застало врасплох и они с перепугу заняли Исландию. На кой им хер эта страна- непонятно.
  Как я шутил вечером с Коккинаки скоро они будут писать "вижу красивые берега Гренландии" - так сообщал Гордиенко во время полета самолета "Москва" в США.
  Уже начался дикий торг за Голландскую Индию. Там на всякий случай объявили мобилизацию. Все на нее оскалили зубы: жареным запахло!
  Англичане закрыли Гибралтар, блокировали Эгейское побережье Греции, Италия объявила мобилизацию. Вот заварилась кутерьма!
  Чемберлен полностью просравшись, подал в отставку. Сел за него Черчилль. Кто еще в кабинете- неизвестно: очень поздно получили сообщение.
  
  Я сегодня написал рецензию на книгу о Серове. Завтра годовщина его гибели. Книжку мне дали в 3 ч.дня, прочел и написал. Часиков в 10 вечера ко мне в кабинет вдруг зашел Ярославский:
  -Пишете о книге? Написали?
  -Написал.
  -Надо дать. Я читал ее в рукописи. Хороша книга. Очень интересные факты. Полезная. И жена Серова звонила.
  
  Вечером толковал с Коккинаки. Он отдыхал в Сочи, две недели болел там, ругает погоду:
  -Много работаешь?
  -Втыкаю до звезд. Иногда пообедать некогда. Хвостов понакопилось- ну да я с ними быстро разделаюсь.
  -Выходные бывают?
  -Никаких. Ты извини, что я не звонил- раза три собирался, да все руки не доходили. Замотался совсем. Как сыны? Воюют? Обними шкетика (Валерку- младшего). А здорово немцы прут!
  Он всегда очень и интересом следит за международными делами, иногда звонит вечером мне в редакцию- что последнего? Хорошо ориентируется.
  
  
  18 мая.
  Боевая жизнь на западе, как говорится, развертывается. Голландия уже 15 мая выкинула белый флаг, главнокомандующий армией генерал Винкельман выпустил приказ о сдаче. Правда, голландское правительство, временное квартирующее в Лондоне, заявило, что это его личное мнение. Генерал заявил в ответ, что если они считают его решение необоснованные, пусть приезжают на его место лично руководить боями.
  14-го ночью позвонил Хозяин и предложил дать передовую о международных делах. В связи с этим члены редколлегии всю ночь сидели и писали оную. Утром вызвали Яшу Гольденберга, который ее еще раз освидетельствовал и затем послали на просмотр. 16-го ее поместили. Называлась она "Новый этап войны в Западной Европе". "Известия" тоже дали в это день передовую "Война расширяется".
  Вообще за последние дни звонки Хозяина участились. Вчера, например, мы поместили карту военных действий, в которой Маляр продлил линию Мажино до Ла-Манша. Днем позвонил Хозяин и выразил недоумение: от кого французы защищались там- Бельгия это ведь их почти колония. Там за последний год были сооружены лишь небольшие укрепления. Ночью вызвали двух генералов. Сегодня поместили огромную карту на 3 колонки, дали специально генеральский обзор военных действий, кстати, с перепугу они сдали его только в седьмом часу утра. Обзор этот- фактическая поправка. На летучке эту линию назвали "линией Маляра".
  Вчера Снегова вызвал к себе Жданов и сказал:
  -Можете ли вы через два часа прислать 300 крепких спортсменов для разгрузки одного эшелона?
  -Нет.
  Тогда Жданов прочел ему сообщение из Гамбурга о том, что там мобилизованные в течение 40 минут 300 спортсменов разгрузили два парохода на рейде.
  -Я заранее знал ваш ответ. Как же так??!! Ну сегодня нам этого не надо, а завтра может понадобиться. Ведь вы руководитель 10-тимилионной армии физкультурников.
  И дальше пошел неприятный для председателя Комитета Физкультуры и Спорта разговор. Жданов говорил, что он видел на Карельском фронте физкультурников. Они умели только ходить на лыжах, а обращаться с ними нет. Главное же- не умели падать. Подается команда: "Ложись!" - все ложатся, а целая группа торчит как палки, и "мы безошибочно знали, что это физкультурники". Перелезать через заборы не умеют на лыжах. "Они у вас какие-то оранжерейные", они привыкли к сервису, к обслуживанию: один идет на лыжах, а 10 человек его обслуживают, поят шоколадом, апельсиновым соком. "Да поймите вы, что на войне апельсиновых соков нет, там кровь!!"
  Едва бедняга Снегов успел вернуться в комитет, его снова вызвали в ЦК, но этот раз в другой отдел, и сказали:
  -Что вы чешетесь??!! В Болгарии открывается международный футбольный турнир. Надо же туда послать команду!
  Вообще это здорово : война полыхает, а мы в турнире участвуем. И самое интересное, что ЦК находит время этим заниматься.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"