Да-а... Так вот и случилось, что Афанасий Шурупов - умер. То есть, сам он, конечно, этого поначалу не понял. В его представлении, он спокойненько себе выпивал с друзьями на детской площадке. Выпивал да закусывал. А затем...
Затем приключилось нечто. Шурупов обнаружил себя в длинном черном коридоре, с пульсирующими, вроде как, стенами.
Поначалу Афанасий списал это дело на излишние градусы, бродившие у него в организме.
Но коридор никуда не девался, стены всё пульсировали, и Афанасию волей-неволей пришлось продвигаться вперед.
Пол (или что там у него было под ногами) тоже как-то непривычно пружинил, и по этой причине быстро идти не получалось. А вот что касается света... Ну, того, который в конце отдельно взятого тоннеля... Свет тоже там был. Так сказать, присутствовал. Благодаря нему Афанасий и видел, куда ступает.
Сначала он шел в полной тишине. А потом...
Потом он услыхал голоса. И голоса эти его ох как напугали!..
"Эй, Афоня! Друг, что с тобой?!"
"Очнись! Петро, давай "Скорую" вызывай!.."
"Не, ну реально, ему плохо!.." (Слово прозвучало другое, но по смыслу - то же самое).
"Вот ч-черт! Да что это с ним?!"
И тут Афоня начал кое-что понимать... То есть, не понимать даже, а чувствовать - печенкой, сердцем, душой или еще там чем-то подобным.
Ясно ему стало, что это друзья-собутыльники, суетятся вокруг обеспокоено - а вот как, как сделать так, чтобы и они его услышали и поняли...
Оставалось идти по коридору...
Голоса, между тем, стихали. И увидел Афанасий... Нет, не белочку - с нею бы его сознание вполне себе примирилось.
А стоял перед ним, натурально, кот - только на задних лапах, ростом с человека, в пурпурном плаще и с огромным трезубцем наперевес.
От такого зрелища Афанасий, конечно же, обомлел, если не сказать круче (ну, круче-то нельзя, это Шурупов почему-то тоже сразу понял - здесь, в этом месте, не выражаются).
А, между тем, Кот (пусть будет так, с большой буквы) крутанул в лапах трезубец, упер его в землю (или что там было у них под ногами). И уставился на Афанасия в упор своими янтарными глазищами с вертикальными, змеиными зрачками. И узнал Афанасий того Кота...
- Ну? Чего смотришь? - с пролетарской прямотой спросил Кота Афанасий.
Тот не отвечал, и это Афанасия почему-то напрягло...
- Да помню я тебя, - храбрясь, заявил он. - Подобрал тебя на рынке, скотину такую, выходил-вылечил. Ну, и... Жил ты у меня лет десять, пока не помер. Верно?
- Верно, - подтвердил Кот. Только пасть свою он при этом не разевал совсем, а вот так вот, молча, ответил. - Потому-то я и здесь.
- Не по-онял, - с некоторой обидой протянул Афанасий. - А я-то почему здесь?
- Потому что умер ты, Афанасий, хозяин мой непутевый. Преставился. Сдох. Кони двинул, коньки отбросил, в неравной схватке с зеленым змием пал. Ну, или как там тебе больше нравится...
Сказать по правде, Афанасию из перечисленного Котом ничего не понравилось. Но - решил он этого до поры-до времени не показывать.
- Вот прям вот так взял, да и умер? - с сомнением вопросил он Кота.
Кот с трезубцем не смутился.
- Да нет. Не прям вот так. Сначала пил лет пятнадцать, - сказал он. И добавил: - Не просыхая.
- Ты серьезно? Нет - ты серьезно? Но я же... Я ж ведь не могу умереть! Да и не хочу, не готов - рано ещё...
- В самый раз, - возразил Кот. - Кое-кто с таким modusvivendi и до твоих лет не дотягивает.
Афанасий не стал уточнять, про какой-такой модус Кот толкует. Он аккуратненько огляделся и заприметил, что стены и пол потихоньку меняют свой цвет (на потолок он не смотрел, ибо его, этого потолка, в данном месте в принципе не было). И уже не черно стало вокруг, а золотисто-серебряно. И вроде как ветерком откуда-то потянуло-повеяло.
- Послушай, как там тебя... Барсик... Я ведь что сказать хотел...
- Успеешь еще, - все так же, не раскрывая пасти, "произнес" Кот. - Ты лучше меня послушай. Я - Страж Чистилища. Слыхал, небось, что именно коты и кошки могут иногда решать, куда после смерти направится их хозяин - в рай или в ад.
Самое смешное, что Афанасий действительно об этом слышал. А вернее, смотрел ролик на Ютьбе на эту тему. Подумал еще - ну прямо-таки, вот заливают, вот сказки, вот мифология!
Несмотря на причину своей смерти, Афанасий неотесанным быдлоидом вовсе не был, а любил музыку и шахматы, матом старался не выражаться, да и работал в весьма солидной конторе - на складе при военном аэродроме.
При мысли о том, что судьбу его будет решать кот Барсик, пусть даже и говорящий, пусть даже и с огромным трезубцем, и в пурпурной хламиде, Афанасию Шурупову стало конкретно не по себе. И главное, непонятно было - как теперь держаться? Просить этого пушистого, умолять? Глупо как-то... Молчать, как рыба? Тоже, вроде, не к лицу.
"Эх, хорошо тебе, Барсик! - подумалось Афанасию. - У тебя-то девять жизней, а у меня одна... была".
- Глупости все это, - отвечал его мыслям Кот.
- Что? - опешил Афанасий.
- Да про девять жизней. Выдумки. Метафора, так сказать.
- Ну, хорошо, и что ты насчет меня решил? - выпалил Афанасий. Чувствуя себя, как двоечник на экзамене.
- А что тут скажешь, друг мой любезный? Много грехов на тебе!
- Да где ж много-то? Тебя вон выходил-спас...
- Что верно - то верно, иначе б я вообще с тобой тут не разглагольствовал. Ну, а кроме этого? Жену обижал? Обижал. С сыном собачился? Собачился. Деньги любил? Любил. Про пьянство я молчу уже...
- Ну, знаешь! - не выдержал Афанасий. - Ты мне еще начальника моего бывшего припомни, которому я по морде в кабаке съездил!
- Кстати, спасибо, что напомнил. Ты мне сейчас скажешь - он, мол, к твоей супруге приставал, и тебя обозвал бездельником. Не отрицаю: господин Троезадов - не самый приятный из людей. И местечко ему в преисподней, поверь, забронировано. Если он в срочном порядке не начнет добро творить, что навряд ли - то он туда с гарантией попадёт. Но тебя-то это от ответственности не освобождает...
Афанасий подавленно молчал. В конце концов, быть судимым собственным домашним котом, да притом не породистым, а самым что ни на есть простым, обычным пушистым засранцем...
- Ладно, будет тебе переживать! И никакой я не засранец, если на то пошло. В тапки тебе не гадил, всё в лоток, в песочек закапывал... А у тебя ведь есть в активе хорошие поступки. Помнишь, как девушку однажды от хулиганов в парке спас?..
- Ага, и женился на ней потом..., - пробурчал Шурупов.
- ...А соседке-пенсионерке как помогал - не забыл? Друга поддержал, когда у него отец умер?
Афанасий, помолчав немного и не дождавшись продолжения, все-таки спросил:
- И что теперь со мною делать?
- А ничего. Не готов ты еще ни в рай, ни в преисподнюю. Так что давай-ка я тебя... Оживлю да назад отправлю.
- Да ну? А так можно? - обрадовался Афанасий.
- Можно, - подтвердил Кот. И уточнил: - На определенных условиях.
- Говори!
- Во-первых - ты бросишь пить...
- Принимается!
- Во-вторых... Возьмешь себе котеночка на воспитание. Или лучше - двух. Мальчика и девочку.
- Не вопрос!
- Ну, и самое главное..., - тут Кот сделал многозначительную паузу. - Вернешься в семью... От своих дружков-собутыльников.
- Согласен, - вздохнул Афанасий, вспомнив свою сварливую и, что греха таить, неаппетитную бывшую "половину".
- А теперь я тебя... Трезубцем пырну, - объявил Кот.
- То есть как это? - ошалел от такой перспективы Афанасий.
- Да очень просто. Вот если бы ты живой был, и тебя... трезубцем - что б с тобой случилось?
- Что-что? Помер бы, наверное.
- Пра-авильно. А ежели ты уже... того... покойник? Что произойдет?
Афанасий попал в ступор. Но Кот пришел ему на выручку:
- Оживёшь ты, дурень!
- Ты это... Уверен?
- Уверен, уверен! Давай, закрывай глаза - так тебе полегче будет.
Афанасий зажмурился (последнее, что запомнил - стены и пол запульсировали бледно-зеленым) и на всякий случай, в ожидании сильной боли, заорал благим матом...
Афанасий заозирался; затем, не без усилия, сел. Сильно чесалась грудь. Он задрал рубашку и узрел три аккуратные, коричневые, круглые отметины чуть пониже сосков.