Она лежала в ванной и смотрела в потолок. Пустую квартиру наполняли звуки песни "маленькой девочки со взглядом волчицы". Она перевела взгляд на вены на вытянутых вдоль тела руках, темно-красную воду, в сумерках казавшуюся почти черной, и тихо запела: я тоже когда-то был самоубийцей... Сейчас она понимала обдолбанного мескалином наркомана-адвоката из фильма "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", который просил, чтобы при звуках "белого кролика" в него бы швырнули приемник. Она была обдолбана эмоциями - тот еще наркотик - и очень хотела, чтобы с последним аккордом "маленькой девочки" закончилась бы и ее жизнь.
Песня закончилась и началась снова: она крутилась уже по двадцатому разу, зацикленная кнопкой replay. Мысли в голове тоже крутились по двадцатому разу, будто кто-то неизвестный нажал неведомый replay на определенном периоде ее жизни. Кем-то неизвестным была она сама. Кто же еще кроме нее делал одни и те же ошибки изо дня в день, из года в год?
В ванной было темно, лишь пламя свечки чуть подрагивало в такт "глазам волчицы". Вода заметно остыла, да и девушка тоже. Остыла и замерзла. Со вздохом ухватилась ладонями за края ванны и рывком поднялась. Струи красной воды скатывались с белой кожи, замирая на полу никому не нужными лужицами.
Девушка завернулась в полотенце - ну и пусть оно испачкается. Это ведь просто вишневый сок. Вишневый сок.