Я танцевал на лезвии ножа,
                      Слагая непредвиденные строфы.
                            -------
                      Свыкнуться с тем, что с твоего пера
                      Буквы сошли на нет и одичали.
                            -------
                      ЫЕ ПАРУСА
                            ---
                                 ГАЙЙЙ


Висящий над лужей в секунде почти,
свингует дождь блюзовый старый мотив
тщеты мастерства пред глазастостью детства,
где Моцарт напутал с табу на злодейство.

А всем остальным прикупить индульгенций
за слов пузыри, что трагичнее жеста,
которым графмана в нём спрятанный гений
приносит арене в пустяшную жертву.

И Рим, возвращая долг Ершалаиму,
едва ли спасает нас от одичаний,
пока кто-то в маске напудренной мима
решает, насколько набросок случаен.

Но в том промежутке, успев съехать, крыша
напялит колпак свой из льющихся лезвий,
что мечет толпа во всех меченых рыжих,
узнавших: нет блажи стихов бесполезней.

Презреть наважденье - содрать легче кожу.
И призрак Сальери - лишь фишка сюжета.
А в зеркале рожа - не образ ли божий,
тускнеющий в нимбе словес из клозета...

Строфа априори не выйдет в бестселлер:
жизнь строится под камертон балагана.
Но, может быть, свет, что в нас, грешных, рассеян,
спасут (ал)ые паруса Зурбагана?