Я проснулся от недальнего грохота. Ясно - это 37/1-й наконец рухнул. Давно я этого ожидал. Одним домом стало меньше. Не это меня расстроило. Расстроило меня то, что мой петух не кукарекал.
"Опять батарейка гакнулась! Придется чинить вместо завтрака".
Часы - главный признак цивилизованного человека. Без часов в доме - он дикарь.
Я высек огонь, разжег плошку и принялся за ремонт. Развязал веревочки, снял заднюю крышку.
О, Боже! Батарейка вся развалилась, как будто взорвалась. Мелкие капли электролитической дряни пролились почти на самую электронику. Еще бы чуть-чуть, и будильнику конец!
Я аккуратно протер электролит, разложил обломки батарейки и начал думать.
Что же делать? Верхняя крышечка настолько прогнила, что ее выбило внутренним давлением.
Есть у меня отличная консервная банка, - как будто для этого случая хранил. Повертел ее в руках, полюбовался на блестящую жесть. Понюхал, - жалко, тушенкой здесь уже давно не пахнет! И начал кромсать.
Будильник этот, - я его на помойке нашел еще в 2001 году, - совсем не простой будильник. Кроме того, что он показывает время, он кукарекает петухом. Как будто в доме кроме меня еще одна живая душа есть. Не станет будильника - совсем байбаком жить буду.
Часа через полтора все получилось. Теперь батарейку поставлю на зарядку, и через два дня мой петух опять закукарекует.
Но на жратву времени уже не оставалось. Тем более, что я вчера все, что приготовил, - съел, на утро ничего не оставил. Значит теперь надо опять чистить этот топинамбур, варить. Тоска! И так пол дня прошло. Давно пора выходить на добычу.
"Ладно, в лесу что-нибудь пожую" - решил я и начал собираться.
Бронежилет, - Ох, тяжесть-то какая! Не в мои-то годы таскать такое. Но без бронежилета никак нельзя. Бронежилет - мой защитник, хоть и тяжел, но я его люблю. Вот сферу не люблю. Оденешь ее, как будто в подземном скафандре - ничего не слышно, направо - налево не посмотришь. Да и на головы давит.
Я решил, что пока сферу в руках понесу, а если чего почувствую, одену.
Автомат протер, проверил - заряжен ли.
Вылез из своей норы, огляделся вокруг, привычно замаскировал вход и пошел.
"Лес - наш кормилец. Хорошо в лесу!"
Только идти неблизко, а по дороге бог знает чего может произойти.
Вот стоит домина, огромный, как скала. Подумать только, ведь я еще помню, как на этом самом месте стояли раздолбанные деревянные домишки. Потом их снесли и построили хрущевские пятиэтажки.
Кто сейчас об этом знает, кто интересуется? Для них что хрущевки, что нет. А я все помню. Все происходило у меня на глазах! Шутка ли сказать - сто сорок четыре года от роду! Мало уже таких людей, как я. Да и вообще людей стало куда меньше, чем раньше. Все мрут от жизни такой. Только меня не берет "костлявая". Уж казалось и жить надоело, а куда денешься? Надо жить, надо каждый день себе еду добывать.
Так вот эту домину построили, дай Бог памяти, в двухтысячном. А может и раньше. Неважно. Помню, какой шикарный дом отгрохали. Со всех округ его видать. Не для простых людей предназначался. Вокруг ограду устроили. За оградой машины дорогие, иностранные. Когда-то все фирмы знал назубок. Сейчас вот позабыл. Кроме "мерседеса" ничего не помню. А нужно это кому сейчас?
У ворот - будочка для сторожа. Это, стало быть, чтобы мы туда не таскались. Чтобы ихние чистенькие дети спокойно во дворе играли.
А потом прошли годы. Все пришло в упадок. Ограда покосилась, будочка - пустая. Да и люди в том дому уже не те. Все поломали, понастроили сараюшек, курятников. Шпана завелась - почище, чем в обычных домах "для простых".
Он, этот дом, и сейчас славится шпаной. Мимо ходить опасно. С верхних этажей все видать, как на ладони. Самое милое дело подстерегать прохожих. Надо остерегаться.
Только я приладил сферу, вдруг, "Дзззинь!" - по самому калгану!
От удара, да и повинуясь инстинкту, я завалился в кусты. Не стал терять и секунды, ползком, броском, - туда, потом - сюда. Метрах в двадцати надежно прикрылся за обломками той самой будочки.
"Нет, - думаю, - уходить отсюда пока не стоит. Он ведь сверху точно решил, что завалил меня. Скоро здесь появится. А я - вот туточки. На мушку его!"
Долго я сидел без движения, все тело закостенело. Но, действительно, гляжу - пробирается. С опаской, но не очень.
"Что ж, приятель, надо было лучше целиться. Oтправляйся-ка на тот свет!"
Три патрона не пожалел из своего старенького калашникова. Уложил на месте.
Подошел - добыча оказалась невелика. Сам весь грязный, вшивый. Одежда все сгнившая, пахнет. Ботинки - куда им до моих мобут. Да и не только я, никто на такую обувь не позарится. Вот только карабин. Дрянь карабин, но может удастся продать. Да и патронов несколько.
Карабин я взял двумя пальцами, - вдруг какая зараза, - далеко не потащил. Как только отошел чуть подальше - закопал в землю и мусором присыпал. Найду покупателя - приведу сюда. Пусть сам откапывает.
Дальше никаких происшествий со мной не происходило. Только есть хочется - аж тошнит.
А вокруг такая лебеда, пышная, сочная, ешь - не хочу! Ну, уж нет, пусть другие ее едят. Здесь в 2035 году, сам видел, цистерна кувырнулась с какой-то химической дрянью. Сначала тут плешь была метров на пятьдесят. Потом заросла лебедой. Люди пробовали есть - у них зубы и волосы стали выпадать. Сейчас уж пятьдесят лет прошло, но все равно, все опасаются, и я тоже.
Вот в лесу - там все можно.
Раньше это не лес был. Парк Кузьминский. Вытоптанный и заплеванный. Я был молодой - любил гулять там, и все возмущался:
"Что же вы, люди, делаете! Всю природу загадили!"
Теперь лес берет реванш. Теперь не город на лес наступает, а наоборот. Улицы, дворы зарастают, одни тропинки остались.
"Как же мы дошли до жизни такой!"
Все американцы эти хреновы! Как изобрели защитное поле, да окружили им нашу Россию, - тут то и настал нам конец. Говорят, дескать, уничтожьте ваши бомбы, а то они нам угрожают. А защитное поле ничем не пробьешь. Ни сверху через него не перебраться, ни снизу под него не подкопаешься. Отгородили нас от всего мира. Живите, дескать, за стеклом. Там у себя что хотите делайте. Нам дела нет, - теперь мы в безопасности.
Мы-то, поначалу, как поняли, что нас действительно накрепко отгородили и ничего поделать не можем, пустились в амбицию:
"А хрена ли нам американцы! А хрена ли нам весь белый свет! Мы здесь заживем по-своему. Защитное поле - о двух концах: и туда не пройдешь, и к нам не сунешься".
Мы, дескать, великий народ. Богоносцы, твою мать!
Оделись в поддевки, в сапоги яловые. Кудри смазали репейным маслом. Старину вспомнили. Будет, дескать, у нас все, как во времена Гостомысла.
Потом чурки стали возмущаться. Настырные! Мы их змейгорынычами, а они прут из своей Татарии.
А мы их бомбой! А потом еще бомбой! А потом бомбой по Сибири, да по Уралу. А потом прошлись зачисткой от Бреста до Чукотки, всех инородцев вырезали под корень. Глаз косой - на вышку, нос шнобелем - к праотцам!
Страшен русский человек, когда воюет "за правое дело". Дашь нам волю - возьмем две!
"Эх, не надо было этого делать!"
Что - чурки. Пол земли выжгли, порушили. Хоть и говорили нам, что наши атомные бомбы чистые, радиации не оставляют, но почему-то ни в Казани, ни на Кавказе до сих пор никто не живет. Скольких заводов лишились. Хорошо, они там в горах Урала подводные лодки клепали, а как нас изолировали, подводные лодки нам и не нужны. Но ведь можно было бы на них хоть топоры ковать. Правда, кому они нужны, топоры-то, кто нынче топор в руках держать умеет. Давно народ уже не тот пошел. Обленились.
Думали, что остануться одни чистые русаки, без всяких татарских кровей. А что такое чистый русак? Я видал удмуртов, так они на русских больше похожи, чем, скажем, казаки кубанские. Те - вылитые черкесы.
Вот так и резали друг друга, всех - и плохих, и хороших. До сих пор режем.
А есть то каждый день надо. А есть нечего. Начали друг у друга отнимать. Пошла разруха. Вот, Москву всю разорили. Стояла наша Первопрестольная девять веков, - где она теперь?!
"Живого человека не встретишь, а если встретишь, обойдешь стороной".
Скучно жить мне. Один всегда. Никого нет.
Недавно встретил одного. С бабой. Баба - так себе, лет эдак под семьдесят. Морда на прошлогодний помидор похожа. Но ничего еще - накрашенная. Губы ярко-красные, под глазами синячищи наведены.
"Продай бабу", - говорю.
Смеется.
"У тебя, дед, - отвечает, - денег не хватит".
"Я тебе свой калашников отдам".
"Пошел, ты! Много тут ... нищих!"
А хорошо было бы бабу иметь. Без бабы мужику и в сто пятьдесят, ох, как скучно!
В лесу хорошо. В лесу и сыт будешь, и никто тебя не достанет. Здесь каждый куст - убежище.
Еще в детстве, помню, я в индейцев играл. По лесам шатался. Научился шалаши строить, огонь научился добывать без спичек - хоть трением, хоть кремнем высекать. Все травы изучил, какие - съедобные, какие - от болезней. Не думал, что мне это на старости лет пригодится.
Пожевал лебеды. Крапива-то уже жесткая - время к осени идет. Голод приморил. Тут мне и повезло. Гляжу в ловушку, а там две крысы! Хорошие крысы, жирные, упитанные. Значит будет мне сегодня знатный ужин. Похлебку сварю. Соли не пожалею.
Интересно, какой зверь умнее - крыса или ворона? Крыса вроде бы умнее, а попадается чаще. Ворона, она осторожная очень. А крыса - любопытная. Вот и прет в ловушку.
"А мне что крыса, что вороны, лишь бы было что в кастрюлю сунуть".
Пошел на пруд. Посмотрел все "морды". Улов сегодня невелик оказался. Только три плотвы с ладонь. Меньше-то она сквозь прутья уплывает. Надо бы новые морды смастачить. Ну, ничего, я этих плотвичек завялю. В запас на зиму пойдут. Без запасов зимой нельзя. Без запасов зимой с голоду помрешь.
Есть, говорят, где-то села, где люди нормально живут. Построили остроги, ничего не боятся. Что-то пашут, сеют. Хлеб едят!
Я бы пошел бы в острог, да кто там меня ждет. Кому я нужен, дед старый! А то, что еще в силе, почитай только сегодня человека убил. Что мастер на все руки. Это их не интересует. Отдал бы им и бронежилет, и сферу бы отдал, и калашникова, и еще кое-что имею. Может и взяли бы.
Взяли бы, обобрали бы и выкинули за ворота.
"Нет правды меж людей!"
Так что ничего тебе, дед, не светит. Живи один бобылем. "Одинокий Кайот" - такое мое было в детстве индейское прозвище.
С сходил на огороды. Бурьян в рост человека. А на самом деле там, в глубине топинамбур растет. Из года в год я здесь пасусь. По десять мешков на зиму запасаю. Пока он еще не дошел, маловат еще. Но, есть то надо, собираю и такой. Мешок небольшой накопал. Пора домой двигать.
"Эх! А как жили сто лет назад!
Помню, все плакались, что плохо живем. Куда уж, плохо! Все жаловались, что в магазинах ничего нет. Да-к кто же вам в магазины еду завозит! Приходи и бери. Не пахал, не сеял, - пришел, выбил в кассе. "Дайте мне полкило колбасы".
А ее и нет, естественно. Откуда она появится, если ты ее сам не сотворишь?
А потом совсем хорошо жить стали. Я штаны себе раз в пол года покупал. В метро каждый день ездил. Не в норах жили, в квартирах. Окна огромные, а тепло - бесплатный обогрев. С жиру бесились. Подумать только, - черт знает чем занимались, - в парке гуляли, телевизор смотрели, собак, кошек дома держали, кормили, гулять водили. Видать жизнь так была хороша, что от своих избытков могли и сами бездельничать, и всякую тварь содержать. Откуда все бралось? Почему все исчезло?
"Всего лишились! Эх, американы чертовы!"
Домой добрался почти затемно. Свет наладил и стряпней занялся. Одну крысу в суп, а другую разделал и на завтра оставил. Хороша похлебка получилась.
Наевшись и нарыгавшись, я решил устроить себе праздник. Отвалил рухлядь из дальнего угла, вынул из стены несколько кирпичей. Открылась нора. Сунул туда руку по самое плнчо, нащупал там кое-что, замотанное в ветошь. Вытащил, развернул разложил.
Вот она - корона Российской Империи! Та самая! Настоящая! Платина. 4936 бриллиантов. Все целёхонько, все как новенькое, хоть уже пол века лежит.
Где взял? Где взял, - там уже нет!
В 2038, когда Кремль штурмом брали, с ребятами вскрыли Алмазный Фонд. Когда все поделили, она мне досталась.
Вот Держава. Жаль крест со знаменитым рубином отломан.
Скипетра нет. Не достался он мне тогда. Но ничего. У меня есть авторучка паркеровская. С золотым пером. Пойдет вместо скипетра.
Старый я. Ох, какой старый! Может мне лет столько же, сколько нашей России. Кости болят у меня. Глаза плохо видят. По ночам задыхаюсь.
Сны мне снятся: иду я по Москве, вокруг все цело, красиво, по улицам машины ездят. На углах пирожки с повидлом продают. Сыто, чисто, прибрано. Бояться не надо - никто не стреляет.
Еще снится, что я на компьютере работаю, программы пишу. Алголы - коболы. Ведь нужно было это кому-то!
Помру я скоро...
И вот я сижу в своем подвале на гнилом чурбане. В одной руке держава, в другой - паркеровская авторучка. На голове корона.