Противно заверещал будильник. Ученик восьмого класса Алёша Тарасов проснулся, выключил надоедливый сигнал и побрёл в ванную. Спустя три четверти часа он уже выходил из дома. Сегодня был относительно свободный день - всего четыре урока. Естествознание он любил, к основам живой природы был равнодушен, а вот литература была для него крайне неприятна. В этом он был солидарен с большинством своих сверстников, но совсем по другой причине. Восьмиклассник очень любил читать и легко вникал в суть большинства произведения, всегда зная, что ответить на вопрос учителя: "И что же хотел сказать этим автор?"
Дело было в том, что многие (откровенно говоря, почти все) книги школьной программы имели одну особенность - главные герои этих романов, повестей и рассказов были Алёше противны. Иные книги юноша читал, пересиливая себя и заканчивая их только для того, чтобы получить хорошую оценку. В государственных библиотеках ассортимент был немногим богаче, а для доступа к хорошим цифровым книгохранилищам ни у Алёши, ни у его родителей не было денег.
Впрочем, имелись и альтернативы. Многие ученики этой школы частенько заполняли свой досуг товарами из ближайшего ларька с дешёвыми энергетиками и так называемыми "тонизирующими препаратами". Препараты эти можно было нюхать или пить, и за небольшую плату они дарили небывало яркие ощущения. На дверях ларьков висели плакаты, с которых улыбающийся министр здравоохранения сообщал о том, что "продажа героина, кокаина и других сильнодействующих препаратов разрешена только с восемнадцати лет".
Употребление наркотиков Алёшу никогда не прельщало, и большую часть свободного времени он проводил в книгах. Если бы он пользовался только доступной литературой, то всё было бы совсем плохо, но работа юноши давала ему возможность получать доступ к множеству различных книг.
Мало кто сказал бы, что работа младшего сортировщика мусора легка, престижна или хорошо оплачивается. Однако на блатные места Алёшу не брали, идти в муниципальный публичный дом он не хотел, а семье нужно было помогать, и когда знакомый его отца - таджик по имени Парвиз - предложил парню поработать у него в помощниках, тот сразу согласился. Работа была простая - груды мусора на городской свалке нужно было разделять на пластиковые, бумажные, металлические и прочие отходы. Ценные вещи нужно было отдавать начальнику бригады Парвизу, платили за объём переработанного, а всякий хлам можно было уносить домой.
Алёша уносил домой книги. В школе они читали "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Солженицына, "Из кровавого студня" Валерии Новодворской и конечно же "Моя борьба - за демократию!" предыдущего президента Дмитрия Медведева. А со свалки юноша приносил другие книги, в основном фантастику - про двух ребят со странными именами Чук и Гек, про Тимура и его друзей, сурвайвал-хоррор про лётчика Маресьева. Некоторые произведения Алёша читал своему младшему брату - пятикласснику Пашке. Особенно тому нравилась повесть "В стране невыученных уроков". Для Алёши она была слишком детской, но в ней он находил интересные моменты - и необычная страна СССР, и школа, в которой не было ни уроков демократии и толерантности, ни закона Божьего. Автор также ни разу не упоминал о роли западных партнёров в том, что в СССР так хорошо жилось школьникам. А может, думал Алёша, для пятиклассников об этом и не стоило писать.
В школе в тот день царило какое-то непонятное возбуждение. Учителя носились между кабинетами с радостными лицами, даже обычно суровый директор Иван Борисович был необычайно добр к ученикам - матерящегося шестиклассника, чьи родители были выходцами из Азербайджана и, кроме того, важными людьми на рынке, он по-отечески пожурил, а дерущихся Сашу Коновалова и Витю Апраксина потрепал по головкам и отправил на каких-то десять ударов металлической линейкой по рукам.
Причина всеобщего воодушевления выяснилась на первом же уроке - литературе. Мария Георгиевна - молодящаяся женщина сорока пяти лет - с дрожью в голосе сообщила ученикам новость: только что по центральным каналам телевидения передали, что умер последний российский коммунист. Школьники переглянулись меж собой. Учитель демократии и толерантности постоянно рассказывал им про извергов-коммунистов и какого-то Сталина, но, как это часто бывает, на уроках подростки предпочитали не грызть гранит науки, а заниматься своими личными делами.
Учительница литературы заметила вялую реакцию детей на своё заявление и с увлажнившимися от радости глазами продолжила: "Дети-дети, вы просто не знаете, какое это страшное было время. Я имею в виду правление коммунистов. Людей сотнями тысяч ссылали в лагеря за невинную шутку или безобидный стишок. А сколько жизней было уничтожено тираном Сталиным на полях Второй Мировой Войны! Он запрещал людям сдаваться в плен и из-за этого многие миллионы погибли под огнём заградительных отрядов".
Мария Георгиевна ещё некоторое время живописала ученикам ужасы коммунистической диктатуры, а потом сказала, что после четвёртого урока все пойдут смотреть репортаж о смерти последнего коммуниста. В назначенный час все ученики и учителя собрались в актовом зале. На большой холст проектор выводил изображение высокой чёткости, на котором был старик, лежащий на простой сетчатой кровати в окружении полицейских охранников и медсестёр. Молодой женский голос за кадром сообщал:
- Уважаемый телезрители, мы находимся в палате номер двенадцать тюремного госпиталя, где содержится последний коммунист Потапов Андрей Валентинович. Он отбывает пожизненный срок за приверженность кровавой идеологии. Сейчас ему шестьдесят шесть лет и последние двадцать лет он провёл, будучи изолированным от демократического общества. Сегодня мы получили сообщение, что ему стало плохо. Наша телекомпания будет постоянно следить за состоянием его здоровья. Возможно, именно вы станете свидетелем того, как уходит кровавая коммунистическая эпоха. Уходит вместе со своим последним приспешником.
Минут пять репортер знакомила зрителей с историей поимки Потапов в глухой рязанской деревне, с тем, как он пытался доказать свою мнимую невиновность, как он проводил время в заключении. Когда бодрый голос ведущей повествовал о полном жестокостей и садизма жизненном пути последнего коммуниста, медсёстры засуетились и начали совать старику под нос флакон с нашатырным спиртом и бить его по щекам. Спустя пару минут у лежащего на кровати человека проверил пульс подошедший главный врач тюремной больницы - седой полный мужчина. Отпустив руку старика, он повернулся в камеру и сказал: "Потапов Андрей Валентинович умер". Лицо главного врача не выражало никаких эмоций. Некоторое время медсёстры освобождали тело от капельниц и повязок, пока его не накрыл простынёй главврач. Репортаж закончился.
Директор школы и почти все учителя захлопали, учитель литературы украдкой смахнула слёзы с глаз. Практически никто из учеников не проникся значимостью момента, и все явно ждали окончания показа, чтобы уйти домой. Ничего не понял и Алёша Тарасов. Он никогда особо не интересовался историей коммунизма, но тот факт, что этот безобидный дяденька по телевизору наводил ужас на учителей, затронул какие-то струны в его душе. Придя домой, юноша попросил родителей рассказать ему про коммунизм, но те неожиданно отчитали его за дурацкие вопросы и строго-настрого запретили задавать их впредь. Алёша поставил мысленную пометку спросить попозже, а пока достал из своего шкафа очередные книжки, притащенные со свалки. Маленький Пашка заболел и восьмиклассник остался с братом, чтобы ухаживать за ним и читать ему рассказы, пока родители на работе.
Очередная книга называлась "Витя Малеев в школе и дома". Обоим братьям нравились главные герои - простые ребята из фантастической страны СССР, у которых не было даже трёхмерных игр и энергетиков, но при этом они явно были счастливы. Через несколько страниц Пашка заснул беспокойным сном - его одолевал сильный жар. Когда родители ребят пришли с работы, то сразу смерили сыну температуру старым надтреснутым термометром. Тридцать девять и семь. Алёша похолодел, услышав эту цифру. Все они немедленно оделись и понесли Пашку в ближайшую поликлинику; скорая помощь стоила дорого, да и не поехала бы она в их квартал, где жили одни бедняки - рабочие, учителя и прочие не вписавшиеся в капитализм.
В поликлинике, на счастье, почти не было народа, и древний старичок-терапевт принял их. "Ангина у вашего мальчика", - прошамкал врач. - "Я пропишу ему антибиотик, но..." Фразу можно было не заканчивать. После того, как лекарства в России стали производиться на рыночной основе, почти все они стали недоступны для "малозарабатывающих", как целомудренно именовала бедняков официальная статистика. Мама и Алёша понесли Пашку домой, а отец немедленно вложил все сбережения в покупку лекарства. В этом ему помог "Первый медицинский банк", который предоставлял разумные кредиты на лекарства всего под пятьдесят процентов годовых. По странному совпадению главой банка был сын министра здравоохранения.
Сбережений алёшиной семьи хватило на десять доз антибиотика. Этого было слишком мало. Однажды вечером Алёша как всегда читал брату книжку и, прервавшись, чтобы перевести дух, заметил, что Пашка лежит как-то совсем тихо. Дальше всё было как во сне. Это потом парню рассказали, что он размазывал слёзы по лицу и тряс своего младшего брата, говоря ему, чтобы он прекратил притворяться. Но маленькие пальцы уже не могли сжать пластиковую фигурку солдата Демократических Войск, а забытая книга про Витю Малеева и его друзей валялась истоптанная на полу.
Следующую неделю Алёша не ходил на работу. Уроки тоже перестали интересовать его, на литературе он получил двойку за непрочитанный роман Виктора Суворова "Сталин-детоед", а учитель демократии и толерантности влепил ему жирную единицу в дневник и вызвал родителей. Придя домой, Алёша безразлично стал разглядывать эту оценку. Она вызывающе смотрела на него, словно кичась своей наглостью и бесцеремонно вылезая за рамки строки. Восьмиклассник швырнул дневник в угол, и тут его охватила невероятная, пугающая злоба. Он возненавидел идиотские уроки, где нужно было говорить то, что хотел услышать учитель, он возненавидел обрюзгшего преподавателя закона Божьего, который в ответ на вопрос Алёши о смерти Пашки довольно крякнул и сказал, что "мальца сего Боженька прибрал, на всё воля Его", возненавидел лоснящихся дядек из телевизора, которые постоянно говорили о том, как хорошо живётся в России, свободной от коммунистического гнёта.
Алёше было наплевать на всех коммунистов и демократов, ему хотелось только, чтобы маленький Пашка снова был рядом, снова просил почитать истории про приключения ребят из СССР и снова просил взять его на прогулку по заброшенному скверу. Слёзы ручьём потекли по лицу Алёши, и в бессильной злобе он бросился на кровать, кусая подушку. Спустя полчаса силы покинули его, и парень заснул. Проснувшись под вечер, он почувствовал опустошенность, его мутило.
Следующие несколько месяцев текли один за другим, не принося никаких изменений. Коллекция старых книг со свалки пополнялась, Алёша даже не успевал прочитывать их. Зима сменилась весной, а потом пришло и лето. Наступили каникулы, работы на свалке стало ещё больше. Осенью пришла пора идти в последний девятый класс, дальнейшее обучение алёшины родители оплачивать не могли. Впрочем, школа уже не интересовала юношу. Он всё больше и больше думал о том, как принести справедливость в этот мир. Как сделать так, чтобы маленькие дети могли лечиться, а не умирать он ангины. Как сделать так, чтобы простой сварщик (как алёшин папа) или простая швея (как алёшина мама) могли работать не по четырнадцать часов в день, а меньше, чтобы пораньше приходить домой и играть с детьми. В конце концов, как сделать так, чтобы все ребята могли просто наслаждаться детством, как это делали герои книжек про СССР. Алёша осознавал наивность своих мечтаний, но это не пугало его. Он был готов на любые трудности и жертвы во имя своей зарождавшейся мечты.
Однажды поздней осенью на глаза ему попалась потрёпанная книга без переплёта и первой сотни страниц. Не было даже названия главы, поэтому мысль автора начиналась из ниоткуда. Несмотря на это Алёша пролистал книгу. Какие-то предложения увлекли его, и он начал читать с первого несорванного листа:
"...представленное на наглядных примерах соотношение между старым, буржуазным, и новым, социалистическим, государственным аппаратом и государственным управлением. Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели"...