Аннотация: Мой перевод сказки французского писателя XIX века Катулла Мендеса
ЗЕРКАЛО
Катулл Мендес
Перевод Ю.Ржепишевского.
Существовало в давние-давние времена королевство, где не было зеркал. По высочайшему повелению королевы все зеркала, какие только были у ее подданных, все до единого, были разбиты вдребезги, и если в каком-либо доме находили хотя бы самый крохотный осколок зеркала, то королева могла, не задумываясь, жестоко расправиться со всеми его обитателями.
Однако в чем причина столь странного каприза? Чем объяснить такое ее бессердечие? А все дело в том, что королева была очень некрасива, а верней сказать, безобразна, и по этой причине испытывала страх перед зеркалами - настолько боялась увидеть в них свое ужасное отражение. От сознания собственного уродства мучилась она чрезвычайно, и утешало ее лишь одно: что остальные женщины, подданные ее, никогда не смогут увидеть в зеркале ни себя, ни своего очарования.
Легко представить, что юные красотки, обитавшие там, были очень этим недовольны. Ну какой, скажите на милость, прок от твоей красоты, если ты не можешь увидеть себя в зеркале и придти от этого в восторг?
Можно было, конечно, вместо зеркала воспользоваться гладью ручья или озера, но королева была предусмотрительна: она велела упрятать все ручьи и все озера под панцирем плотно уложенных плит. Воду в этом королевстве доставали из таких глубоких колодцев, что разглядеть себя в них было совершенно невозможно, а в домах вместо ведер пользовались мелкими плошками и тазами - ведь, глядя в ведро с водою, увидеть свое отражение довольно легко.
Действительно печальный случай! Ситуация преогорчительная! И особенно, как уже было сказано, для кокетливых красавиц, каковых в этом королевстве было ничуть не меньше, чем в любом другом. Но к ним-то у королевы не было ни капли сочувствия, она ведь прекрасно сознавала, что отсутствие зеркал доставляет ее подданным такие же мучения, как ей - один лишь вид зеркала.
Так или иначе, в окрестностях королевской столицы жила молодая девушка по имени Гиацинта, которой приходилось легче, чем другим, - а всё потому, что у нее был любезный друг сердца. Звали его Валентин. Если все вокруг говорят тебе, что ты красива, а у тебя нет никакой возможности в этом убедиться, друг сердца вполне может послужить и зеркалом.
- Скажи мне правду, - спрашивала у него Гиацинта, - какого цвета мои глаза?
- Они голубые, как незабудки в росе.
- А кожа у меня не слишком смуглая?
- Знай, что личико твое белее, чем свежевыпавший снег, а щечки - как пунцовые розы.
- Что скажешь о моих губах?
- Они краснее сочных вишен на дереве.
- А мои зубы?
- Они белее рисовых зерен.
- Ну, а что с моими ушами? Мне, должно быть, следует их стыдиться?
- Да, если можно стыдиться двух маленьких нежных раковин, спрятанных под этими чудными локонами.
И так до бесконечности: она приходит в восторг, он - еще более очарован, она получает удовольствие от его заверений, а он - от удовольствия видеть ее перед собой. Таким образом, с каждым часом их любовь становилась все крепче и нежнее, и вот пришел однажды день, когда Валентин попросил Гиацинту выйти за него замуж. Услышав его предложение, она покраснела, но, конечно, вовсе не от того, что рассердилась на него.
К сожалению, слух о безоблачном счастье наших влюбленных дошел до злой королевы, а она, как мы знаем, могла получать удовольствие лишь тогда, когда мучила и изводила других, в особенности же это могло касаться Гиацинты - по причине ее совершенной красоты.
До свадьбы оставалось совсем немного, и как-то вечером Гиацинта прогуливалась под яблонями у городских стен, когда к ней подошла грязная старуха с просьбой о милостыне. Взглянув на Гиацинту, она отскочила, словно вдруг наступила на жабу, и воскликнула:
- Боже, что я вижу!
- В чем дело, добрая женщина? Что ты увидела, скажи.
- Самое уродливое создание, какое мне когда-либо встречалось.
- Значит, ты увидела кого-то другого, не меня, - отвечала ей Гиацинта с невинным тщеславием.
- Увы! Именно тебя, мое бедное дитя. Я уже давно живу на земле, но ни разу не встречала никого столь безобразного.
- Что?! - изумилась Гиацинта. - Я - безобразна?
- В сто раз безобразней, чем я могу описать.
- Но мои глаза...
- Они какого-то непонятного грязно-серого цвета, но это все ничего, если б еще и не косили так ужасно.
- А мой цвет лица...
- Цвет лица? Все равно, как если бы кто-то вымазал тебе щеки и лоб угольной пылью.
- Мои губы...
- Они бледные и сморщенные, как увядшие лепестки.
- Мои зубы...
- Если красота зубов заключается в том, чтобы быть большими и желтыми, то да - они у тебя красивы.
- Но мои уши, наконец...
- Они такие большие, такие красные и такие бесформенные под этими твоими жесткими волосами, что не могут вызывать ничего, кроме отвращения. Я и сама не красотка, но если бы у меня были такие уши, я бы умерла со стыда.
После этих сокрушительных слов, которым ее научила королева, старая ведьма с каркающим смехом поспешила прочь, а бедная Гиацинта, вся в слезах, упала, словно сраженная громом - прямо на землю под яблонями.
* * * * *
Ничто не могло отвлечь Гиацинту от ее горя. 'Я безобразна, я безобразна', - без конца повторяла она. Напрасно Валентин пытался успокоить невесту, клятвенно заверяя ее, что она ошибается.
- Ах, оставь меня, - отвечала на это Гиацинта, - ты обманывал меня из жалости. Я все теперь поняла: ты никогда не любил меня, а только жалел. Посуди сам, зачем этой нищенке было говорить неправду, в этом же не было для нее никакого смысла! Истина в том, что я действительно уродлива. Не понимаю, как ты можешь стоять рядом со мной и выдерживать это!
Чтобы переубедить Гиацинту, Валентин привел к ней людей отовсюду - и тех, что жили по соседству, и издалека - каждый из них готов был свидетельствовать, что Гиацинта создана хотя бы только затем, чтобы услаждать человеческий взор. Это говорили ей и мужчины, и даже женщины, хотя и с гораздо меньшим воодушевлением. Несмотря на это, бедняжка оставалась при своем, и когда Валентин потребовал, чтобы Гиацинта назначила день их свадьбы, она воскликнула:
- Чтобы я стала твоей женой? Нет-нет, никогда не бывать этому! Я слишком люблю тебя, чтобы заставлять жить рядом с такой мерзкой уродиной, как я.
Можете вообразить себе отчаяние бедного Валентина, влюбленного столь безнадежно! Он бросился перед Гиацинтой на колени, умолял ее, упрашивал - однако ответ был один: она слишком некрасива, чтобы выйти за него.
Что было делать бедняге? Единственный способ доказать, что злобная нищенка лгала, и что Гиацинта на самом деле не уродина, а самая настоящая красавица - это поставить перед ней зеркало. Но найти его в королевстве было невозможно: так велик был страх перед жестокостью королевы, что ни один мастер в государстве не смел изготовить ни одного даже самого маленького зеркальца.
- Что ж, тогда я пойду во дворец, - вконец отчаявшись, сказал Валентин. - Хоть наша повелительница и сурова, но слезы и красота Гиацинты не могут ее не разжалобить. Королева отменит жестокий указ, из-за которого возникло это несчастное недоразумение. Отменит хотя бы на время!
Не без труда, но Валентину удалось-таки уговорить Гиацинту отправиться с ним к королеве. Поначалу она никак не соглашалась, боясь, что по дороге кто-то увидит ее и с отвращением отвернется, и все спрашивала у Валентина, какой прок в зеркале, если оно все равно ничем не поможет, а только усилит ее страдания. При этих словах возлюбленный ее заплакал, и сердце у девушки смягчилось, и она дала свое согласие - лишь бы ему угодить.
* * * * *
- Что тут еще такое? - спросила злая королева, увидев перед собой двух визитеров в сопровождении охраны. - Что это за люди?
- Ваше Величество, вы видите перед собою самого несчастного влюбленного на свете, - сказал Валентин, склоняясь и снимая перед королевой шляпу.
- По-вашему, этой причины достаточно, чтобы являться сюда и донимать меня вашими глупыми интрижками?
- Я прошу лишь о жалости, Ваше Величество.
- Да что мне за дело до ваших любовных чувств?
- Если б вы только разрешили нам найти зеркало...
Услышав это, королева задрожала от ярости и вскочила с кресла.
- Кто смеет говорить тут о зеркалах? - проговорила она со злобной гримасой.
- Не сердитесь, Ваше Величество, прошу вас, выслушайте меня. Эта молодая девушка, которую вы видите перед собой, столь юная и прекрасная - жертва одного престранного заблуждения. Она убеждена, что у нее уродливое лицо.
- А разве это не так? - отвечала на это королева со злорадной улыбкой. - Никогда не видела особы с более противной внешностью.
При этих ужасных словах Гиацинте показалось, что ее вот-вот казнят. У нее не оставалось больше никаких сомнений: она безобразна! Глаза у нее закрылись, и она упала без чувств прямо на ступени королевского трона.
Но на Валентина слова королевы подействовали совершенно иначе.
- Ваше Величество, - воскликнул он, - вы должно быть, лишились разума, если говорите подобную чепуху!
Добавить еще что-либо он уже не успел. Стражники схватили его, и тут же по знаку королевы явился палач. Он всегда стоял неподалеку от трона, готовый в любую минуту приступить к своим обязанностям.
- Делай свое дело! - крикнула королева палачу, указывая на человека, посмевшего вызвать ее недовольство.
Палач вытащил свой блестящий, хорошо отполированный топор, и в этот самый момент Гиацинта пришла в себя и открыла глаза.
И тут воздух пронзили два крика: крик радости и крик отчаяния. Первый принадлежал Гиацинте - она увидела свое отражение в сверкающем, как зеркало, топоре, и оказалось, что она восхитительна, прекрасна!
Королева тоже увидела себя в этом злополучном зеркале. Не выдержав отражения такого уродства, коварная ее душонка с ужасным воплем вылетела вон из тела, и злая королева умерла.