Он стоит на вершине холма, у начала тропы. Весь длинный склон усыпан дачными домишками: хмурыми, яркими, низкими, высокими, разными. Он наблюдает, как в низине зарождается буря. И с каждой секундой становилось всё тревожней. Ему нужно вниз, а это самоубийственно.
Буря разрасталась как раковая опухоль брата - неизбежно, стремительно, неумолимо.
Он стоит на вершине холма и знает, что ему нужно вниз. Но знание то, абстрактное, беспричинное и, кажется, бессмысленное. Что-то ждёт внизу, в грозе, в эпицентре хаоса, но что? И какой ему от этого прок? Удовлетворение неведения. Так подсказывает чутьё, наполняя неведомую цель познания сакральным смыслом. Смыслом без смысла.
И он не может не идти.
Это, если хотите, его ка.
Стало жалко, что нет велосипеда, но, вспомнив последний опыт, жалость не задержалась.
Крупная капля перед самыми глазами сбила целившегося ему в нос комара. Хаос настигает всех. Артём поспешил вниз, пока тропинка не превратилась в грязевую горку. Бежал мелкими шажками, опасаясь упасть. И боясь сбиться со скоростного ритма, ведь последний всё нарастал, а спуску и конца не видно. Причём, буквально: в низине клубится буро-серый туман.
Сплошной штакетник вдоль тропинки позволял смотреть только вперёд, и угадать, какое расстояние он уже преодолел, не представлялось. Оглянуться же - железный вариант свернуть шею, так и не узнав, что ждёт внизу. Сверху спуск виделся ровным, покатым, а на деле холм оказался вроде мексиканской пирамиды Луны, и Артём гнал невольно лезущие мысли о 'Дороге Мёртвых', тем более что ничего общего... если не считать, что убиться на такой скорости у него шансов не меньше, чем мчась на велике.
Налетел порыв ветра. Настолько мощный, что Артём сбился с ритма бега. Как приснопамятный Хон Гиль Дон, он пробежал несколько шагов по воздуху, плечом посчитал с десяток досок штакетника, крутанулся волчком, навзничь приложился к земле и покатился с очередного уступа сломанной куклой. Руки цеплялись за траву, землю, воздух, но, казалось, ничто не может предотвратить падение. 'Дорога Мёртвых'. Она и есть. Артём умудрился заехать себе коленом в лоб. И отключиться.
42
Тенденция выпадения из сознания удручала систематическим постоянством. Даже во сне преследует! Хотя не факт, что здесь есть место системе (но, кто знает?), скорее он неудачник, каких свет не видывал. Но и это умозаключение никак не привело к улучшению настроения.
'Сперва... раньше всё тонул, теперь сознание теряю... или 'помогают' потерять... по поводу и без', - устало подумал Артём и прислушался к себе. Сердце не зашкаливает, входит в ритм. Страх потери сознания во сне и страх не проснуться отступили. Тело по-прежнему чувствует себя постиранным на стиральной доске. Можно больше не жмуриться. Артём открыл глаза.
И закрыл. В страхе.
Ламия
'Она что правда сейчас стоит и скалится надо мной или очередной глюк?'
- Правда, красавчик, правда. Стою и скалюсь. И ведь есть от чего, а?
- О чём ты?
- Теперь у тебя есть свои собственные ларвы !
- Чего-о? Какие нахрен лавры?
- Ларвы. Твои личные призраки, главный из которых - твой дорогой кореш Чепрынь. Он так на тебя зол!
В Артёме с недавних пор
давно! безумно и безбрежно давно!
назревала мысль, что он пребывает в убийственно абсурдном ситкоме... тьфу ты! Какой ситком к чертям собачим?! Тут сплошной кошмар. Убийственно абсурдный ситуационный кошмар. Ситкош! Артём улыбнулся. Он открыл новый жанр в кино!
- Что за хлам у тебя в башке? - нахмурилась Ламия.
- Падение из идеальной мечтой, выходил из синего.
- Чего? - Ламия вылупила глаза.
- 'А сегодня, в завтрашний день, не все могут смотреть. Вернее смотреть могут не только лишь все, мало кто может это делать ', - сказал Артём и заржал. Истерически, до слёз и колик. Ламия пожала плечами, уселась на стул, закинув ногу на ногу и скрестив руки на коленке. Весь вид её выражал терпеливое ожидание равнодушной сиделки у одра умирающего.
'Она пришла не просто так', - стрельнуло в мозгу Артёма, враз убив идиотское веселье.
- Ты как муравей, - сказала Ламия.
- Почему?
- Несёшь всякую хрень. - Девушка поднялась, неуловимым движением схватила парня и придала телу вертикальное положение. - Пошли, дурила. Есть, что обсудить.
43
Анку привёз их на кладбище. Артём скосил взгляд на часы на приборной доске. 10.41. 'И что она собралась обсуждать здесь да в такую рань?' (С учётом, как ему всё ещё хотелось спать, время было - рань). И тут он увидел автобусы. Видавшие виды 'пазики', пять штук. И эскорт легковушек иже с ними.
- Сложился в башке пазл? - спросила Ламия.
Пока она не спросила, у Артёма зрели только смутные догадки, но теперь да, сложилось. И сделалось как-то совсем нехорошо.
- Я забыл закрыть гараж?
- Я тащусь! Какой гараж! Забудь ты про него. Это же не алкаш, угоревший по пьяни. Их нашли через четыре часа. Братва вся на ушах стоит.
- А зачем их так быстро... кхе... - Артём закашлялся. - Зачем так...
Ламия пожала плечами:
- Ментовский кипеж им ни к чему... Так что всё согласно предрассудкам.
- Погоди, ты хочешь сказать, их хоронят на третий день? То есть сегодня... Я ничего не понимаю!
- Походу ты реально вместе с душой и мозги продал, - покачала головой Ламия, наблюдая, как вписывается в крутой поворот неловкий транспорт ритуальной службы. - Ты проспал почти двое суток. И если бы я тебя не разбудила, то, наверное, продрых бы ещё столько же.
- Двое?.. А нафига ты меня разбудила?
- Я не могла позволить, чтобы ты пропустил что-нибудь из этого шоу.
- Нафига? - не унимался парень.
Ламия шикнула на него и поманила за собой. Артём стоял. Пока под зад не получил бампером машины. Оглянулся. Анку с невозмутимой физиономией мотнул головой, мол, топай. И Артём поплёлся.
Ему пытались внушить. Его пытались заставить поверить. Поверить, что он убийца. Серийный... или массовый, не важно. Это были похороны Браво со товарищи. Мероприятие, которое проводится на третий день. Артём допускал, что он проспал почти двое суток после того, как скрылся
с места преступления
с территории гаражей и чудом без приключений добрался до дома. Но остальное. Всё в нём противилось фактам. Потому что он не помнил, как убивал. Конечно, он не помнил, как и душу продавал (одно из того, чем апеллировала Ламия), но в этих событиях чувствовалась разница. Причём, существенная. Вот только выразить словами (даже образами) он не мог.
Ламия пудрила ему мозги.
И Ламию бесило, что он это понимает.
- Что с тобой не так? - она посмотрела парню в глаза.
- Со мной всё не так. Раз я додумался продать душу за... - Артём не договорил, не хотелось договаривать. Набило уже. Да и взгляд Ламии не предвещал праздности. Он посмотрел на свежие холмики земли, увенчанные лакированными крестами с фотографиями покойников.
- Зачем вы меня сюда притащили? - Мероприятие закончилось с полчаса назад и Ламия с Анку под локотки подвели Артёма к могилам. - Почему вам так важно заставить меня поверить в мою причастность к этим смертям?
- Причастность? - взвизгнула вдруг Ламия. - Причастность? Ты ухайдакал пятерых людей и говоришь о какой-то просто причастности?!
На мгновение, как двадцать пятый кадр, Артём увидел перед собой раззявленную змеиную пасть. И отпрянул. Как раз, чтобы заметить, как в руке Анку появился какой-то предмет. Увесистый. Не возникло и сомнения, что за этим последует. Артём взбесился и заорал:
- Стоп! - Он вытянул вперёд руки с открытыми ладонями. - Стоп, мать вашу! Хватит! Хватит превращать меня в мешок с костями. Чуть что не так - сразу по голове. Задолбало! Я хочу участвовать, хочу понять... Потому что я ни черта не понимаю, чего вы от меня добиваетесь! Что изменится, если я поверю, что вот так запросто замочил пятерых отморозков, будучи перед этим избитый ими так, что думал, буду писать кровью? Да, у меня возникла жажда, о которой ты говорила, но я контролировал её. Почти уверен. Почти... вы меня замордовали столь, что я уже не могу быть в чём-то уверенным полностью. Вы со всеми так? С каждым так возитесь? Зачем? План горит? - Артём негодующе дёрнул руками и умолк, бессильно шлёпнувшись задом на перетоптанный грунт.
Ламия переглянулась с Анку. Тот пожал плечами. Девушка подсела рядом.
- Хочешь на чистоту? - спросила она и продолжила, не дожидаясь ответа. - Ты белая ворона. Непредсказуемая человеческая особь. Ты научился блокировать сознание. Я даже уверена, что тебя этому кто-то научил. Ты не приклонил колена перед Хозяином... да, та, как ты её называешь, псевдоикона... Тебя потеряли фюльгьи... Видишь, ты даже не спрашиваешь, кто они. Ты очень быстро вернулся из... гумна. Ты первый, кто перенёс... э-э-э... центрифугу. Помнишь? Ты почти не поддаёшься внушению. И прочая, и прочая. Всё это заставляет нервничать не только меня. Поэтому и приходится испытывать твою голову на прочность. И да, их, - Ламия кивнула на могилы. - Их ты не убивал. И то, что я тебя в этом не убедила, засчитывается как мой прокол. А я терпеть не могу проколы. Поэтому ты уж извини, но...
Что-то увесистое всё-таки приложилось к затылку парня.
Ламия встала, отряхнула зад и пошла к выходу из кладбища.
Анку, перевалив через плечо 'мешок с костями', сноровисто двинулся следом.
44
В будущее мы едем в автомобиле, сидя спиной к дороге. Неплохо сказано кем-то. 'И так в тему', - усмехнулся Артём, отдавая отчёт, что снова (или опять) его везут куда-то, зачем-то, не по свой воле. Связанным. И неизвестно, какими повреждениями тела и (или) ума всё это выльется. Сколько времени он уже не видел брата, не слышал о нём вестей? Жив ли он? Стоят ли хоть какого-нибудь яйца его мучения, лишения, унижения?
А Вера?
Мысль пронзила, заставив вздрогнуть. Они - Вера и её бабушка - ведь обещали, что появятся... но когда? Когда?? Он не помнит. Говорили ли они вообще об этом? А если говорили, то, что конкретно? Или...?
Развить вопрос не дала резкая встряска. Водитель, по-видимому,
Анку, по-видимому,
вдавил тормоз, избегая прямого столкновения с препятствием. Другого объяснения визгу шин Артём не нашёл.
Не успев опомниться, Артём почувствовал крен. Словно автомобиль резко взял спуск с горы. 'Что происходит?' Артём запрокинул голову, пытаясь затылком удержаться за спину сиденья, но сия потуга дала удержаться пару секунд. Потом он таки сполз. Однако нет худа без добра: повязка, закрывающая обзор тоже сползла. Глаза тут же заметались, оценивая обстановку и шансы сбежать.
Анку ревёт медведем и бешено крутит руль, словно пытаясь его вырвать. Ламия согнулась в три погибели, и непонятно: то ли её здорово приплющило, то ли она что-то пытается найти в ногах.
Передний план закрывает тело. Невероятных размеров женское тело. Оно напомнило Артёму вампира-архивариуса из 'Блэйда'. Ручищи упёрты в капот. Яркие и живые глаза на 'бульдожьем' лице холодным взглядом буравят впередисидящих.
С обеих сторон к автомобилю приближаются люди.
А сзади...Артём вытянул шею и увидел двух
двое из ларца одинаковых с лица
не менее здоровых, чем бабища спереди, мужиков. Эти-то и держали такси навесу, не давая тому сдвинуться с места. В голове Артёма сей же момент возникла новая ассоциация к ситуации - автомобиль Кристина из романа Стивена Кинга: ан вдруг он сейчас оживёт и неважно будет, какой привод у машины?
Связанные конечности досадно мешали побегу. Инстинкт самосохранения бил набат. И единственное разумное, что пришло в голову - схорониться на дне машины.
Ламия выпрямилась на сиденье.
С Анку что-то происходило, но Артём не успел понять, что именно.
Не успел, потому что уши заложило грохотом выстрела.
45
Артём высунулся посмотреть. Лобовое стекло украсилось отверстием с разбежавшейся от него паутиной трещин. Передний обзор уже никто не закрывал. Как только в голове Артёма сложились эти два факта, организм парня дёрнулся в рвотном позыве. Артём в кровь закусил губу. Водительское сиденье дёрнулось назад, больно придавив и без того находящегося в неудобной позе Артёма. Челюсти невольно сжались, едва вообще не откусив губу. Артём взвыл. Но до него никому не было дела. Так думал Артём. Пока в следующую секунду ни отворилась задняя дверь, и кто-то рывком за ноги ни попытался выдернуть пленника из автомобиля. А может просто хотели выдернуть ноги, вставить на их место спички и пожечь? Ха-ха.
И этому кому-то почти удалось выполнить задуманное (причём не исключены оба варианта развития событий), но только почти.
Костлявая ладонь схватила Артёма за грудки, оставив в салоне. А тянувший за ноги оставил Артёма без обуви.
Ламия тем временем развернулась корпусом и через плечо всадила две пули в заднее стекло. Здоровякам свинец на пользу явно не пошёл. И как только сцепление задних колёс с дорогой восстановилось, такси рвануло с места так, что заставило бы Даниэля Моралеса (если бы тот видел) нервно закурить в сторонке. Превосходный джамп дрифт - и такси почти удачно миновало помеху в виде бесформенного и безжизненного тела. Артём едва успел втянуть ноги, когда дверца с лязгом захлопнулась. Заднее стекло рассыпалось миллиардом осколков. Несколько долгих секунд такси двигалось на двух левых колёсах, заставив Артёма всерьёз задуматься о мануальной терапии шейного отдела позвоночника. Анку его уже не держал. Анку снова лихо выворачивал руль, ставя машину на четыре точки.
Артём слышал гвалт голосов снаружи. Будто не в лад скандировали что-то. Что-то жуткое и нецензурное. А может - жутко нецензурное. А может просто жуткое... Боже, и вправду что за хрень в башке творится! Ему так хотелось обхватить голову руками, но освободиться от пут не получалось. Чехарда вокруг походила на абсурд: этого просто не должно происходить. Какой-то нескончаемый кошмар... и вместо того, чтобы проснуться, вязнешь и вязнешь в нём, доводя себя до исступления...
Несколько секунд передышки оборвались почти синхронными хлопками. Артём успел подумать, что это Ламия опустошает обойму, но в следующий миг такси перевернулось. Лопнуло лобовое стекло. Автомобиль со скрежетом заскользил на крыше. Артём вывихнул (он очень надеялся, что вывихнул) руку, припечатавшись лицом в россыпь кубиков осколков стёкол. 'Ну почему, когда так хочется, сознание не теряется?' - отрешённо подумал он. А потом всерьёз задумался, не поплакать ли.
Но динамика развития событий не дала роскоши на раздумья.
Чьи-то
может, всё те же?
цепкие пальцы обхватили его запястье и потянули. 'За руки лучше получится, да', - всё так же отрешённо, но с долей одобрения подумал Артём. И бросил прощальный взгляд в глубь салона, где лежат поломанные, а ещё лучше - подохшие адовы выродки...
Вот только никого там не оказалось.
46
Осознать - как же так? - Артёму не дал резкий рывок, отозвавшийся болью в вывихнутом предплечье (он уповал на то, что оно просто вывихнуто).
- Ну помоги же мне! - рявкнул тянувший.
И Артём засеменил ногами, выбираясь из покорёженного чрева жёлтого такси. Едва наполовину вылез, как тут же его сгребли в охапку и понесли, чуть ли не бегом. Артём успел оглядеться. Всё обозримое пространство заполнили цыгане. Весь табор, будто на корню отметая лишние сомнения посторонних, одет в национальную одежду. Того и гляди, пустятся в пляс с бубнами и юбками. Но весёлое разноцветье одежд обманчиво. И в, казалось бы, хаотичном движении было больше смысла, чем во всём, что происходило с Артёмом за последние дни. Артём наблюдал сосредоточенность и слаженность, что никак не ассоциировалось в его голове с цыганами. По наитию Артём пришёл к мнению, что те что-то
или кого-то?
ловят. Будто птицу в силки. Да только птица та умнее сороки.
Артём заметил знакомое лицо, но сообразить, кто это или где видел не дали двое цыган, нёсших его. Мужчины оставили
сгрузили, как куль
парня на обочине у куста. Тут же подскочила девушка с ножом. Пара лёгких движений - и Артём избавлен от пут. Ему захотелось встряхнуться, но рука сразу отозвалась болью. 'Вывих? Вывих?? Господи, пусть будет вывих!' Артём зашипел. Девушка быстро сообразила и взялась за повреждённую руку. Артём хотел вырваться, но...
- Врач, я. Врач! - ...успокоила она его.
Артём бледно улыбнулся. А девушка-врач с силой дёрнула руку парня. Он взвыл. И поучил долгожданный подарок: arrivederci la coscienza.
47
Рука болит нестерпимо. Или терпимо? Он вытащил её из-под себя и попробовал пошевелить. Шевелится. Хороший знак. Артём осмотрелся. Слева - штакетник, справа - штакетник. Вверху - верх, внизу - низ. Всё логично. Только что он тут делает, на этой горе? Или холме? Он ещё раз посмотрел вверх. Ну конечно, он спускался, он бежал, он спешил вниз. Спешил, потому что внизу... Артём посмотрел вниз. Внизу гроза. Мощная такая, плотная. Словно природа сошла с ума, превратив низинный туман во что-то большее. И грозное. Зачем?
А не за ответом ли на этот вопрос он туда спускался?
Нет. Не совсем. Его там ждали.
Его там ждут!
Артём резко поднялся на ноги. Перед глазами замерцали светляки. В ушах зазвенели бубенцы. Во рту появился неприятный запах жжёных семечек; скулы свело. Воздух показался разряженный на столько, что сложно вздохнуть. Диафрагму сдавило. Артём опёрся о нешкуреные доски штакетника. Сполз, цепляя одежду о заусенцы. Он никак не мог вдохнуть. Шлёпая губами, как рыба без воды, Артём умирал. 'Как глупо', - подумал он, в последней отчаянной попытке глотнуть воздух.
Но вместо вожделенного воздуха в нос ударил резкий запах...
48
...нашатыря.
Артём всхлипнул и, шало озираясь, пытался попятиться. Вот только манёвру что-то мешало.
- Эй, угомонись, красавчик!
Голос показался смутно знакомым. Стоит ли ему внять? Или всё-таки дать дёру от греха подальше? 'От греха не убежишь, если уже душу продал', - вкрался в голову голос Ламии. И мозги тут же прочистились, фиксируя, как сказала одна знакомая юная особа, мух за километр. Но Ламии, слава Богу, нет! Видимо он настолько свыкся с её постоянным вмешательством в его мысли, что та теперь сидит в мозгу злобным фантомом. С этим можно смириться, решил Артём и внимательно посмотрел на девушку, смотрящую на него со смешанным чувством участия и раздражения.
- Очухался? - спросила девушка-врач, и, получив кивок, протянула руку, - Тогда подъём! Хватит филонить.
Не без труда Артём поднялся. Руку в ответ не протянул, но благодарно улыбнулся. Девушка лишь пожала плечами и отошла, потеряв к парню интерес.
То ли в ушах, то ли вокруг стояло некое подобие белого шума. Если как фон - внимания не обращаешь, если прислушаться - потихоньку съедешь с катушек. Невероятное переплетение фраз, реплик, песен... нет - песнопений на русском и нерусском языках. Плач, вопли, ругань. Скрежет, грохот. Ржание коней, лай собак, кукареканье петухов. Диссонансное бряцание гитарных струн, ритм тамтамов, жалобно-унылые вздохи гармони. И ещё гамма звуков, не поддающихся моментальной классификации. 'Вот так взрывается мозг', - подумал Артём, обречённо погружаясь в окружающую суету. И чтобы не теряться среди этого хаоса, Артём задал себе цель. Ею стал автомобиль, в котором он перевернулся. И, к его сожалению, остался жив.
Но дойти до перевёрнутого такси не удалось.
Путь преградила Вера.
- Не стоит туда идти, - сказала она.
- Вера?! - Артём не успел понять, что в нём больше: радости или изумления. Он сгрёб девушку в охапку и прижал к себе. И тут по бокам выросли два цыгана, готовые вывернуть ему руки.
- Не надо, оставьте! - сказала Вера. - Всё нормально.
Однако Артём разомкнул объятья и отступил на шаг.
- Извини...
- Не за что, - бледно улыбнулась девушка, и осторожно потянула Артёма за рукав. - Пойдём со мной. Здесь ещё слишком шумно.
Он позволил себя вести. Теперь хоть в причине людского хаоса появился какой-то смысл. 'Здесь ещё слишком шумно' - фраза, позволяющая сделать определённые выводы. Вера - он и не представлял, что будет так рад ей! - тянула его за собой. Твёрдая и быстрая походка. Болтающийся из стороны в сторону хвост волос. Цепкая хватка. Артём почувствовал, как смятение уступает место уверенности, что помощь пришла. Что она ведёт его к...
Они остановились у минивэна.
Кто-то расторопный откатил дверь. И Вера влезла внутрь. Артём замешкался чуть, но уже в следующую секунду (в течение которой Вера успела одарить его красноречивым взглядом) нырнул во чрево автомобиля. Именно так: нырнул. Как в омут. Не зная, чего ожидать.
В салоне сидела Верина бабушка. Почему-то она напомнила Артёму Пифию из 'Матрицы', этакая всезнающая старушка, сейчас откроет рот и изречёт: 'Меня интересует лишь одно - будущее. И поверь мне, мы лишь сплотившись, доживём'.
Но та открыла рот лишь, чтобы вздохнуть. И закрыла глаза.
Артём почувствовал себя неуютно. Посмотрел на Веру. Но поддержки в её глазах не заметил. Сосредоточенное немигающее лицо делало взгляд холодным. Как у ящерицы.
- Бабушка проверяет тебя, - сказала девушка, мигнув и сместив взгляд в сторону.
Артём воздержался от вопросов. Просто кивнул и сел.
Дверь закрыли, отсекая гвалт. Артём ещё не чувствовал себя в безопасности, но был близок к тому. Напряжение, сконцентрировавшееся узлом в центре диафрагмы, спадало, узел расслаблялся. 'И это уже хорошо', - подумал Артём.
- Послание, - молвила
Пифия
бабушка Веры.
И узел вновь затянулся.
- Эти оставили послание, - сказала бабушка Веры и, открыв глаза, вперила взгляд в парня. - Для тебя.
В мгновение Артём покрылся гусиной кожей. Так жутко и обвиняюще прозвучали последние слова. Артём не понимал, как реагировать и снова покосился на девушку. Но Вера была занята блокнотом.
- И что мне нужно сделать? - спросил Артём.
- Найти послание, - сказала очевидное бабушка Веры. - И, я думаю, ты догадываешься, где оно есть.
- А ваши цыгане разве не переворошили уже её верх дном?
- Где ты тут цыган увидел? - искренне удивилась бабушка Веры и растянула губы в улыбке.
- Но... - Артём ткнул большим пальцем через плечо, указывая на дверь.
- Не верь всему, что видишь.
- Если тебя в кухлянку вырядить, ты сразу чукчей станешь? - спросила Вера, убирая блокнот. - Идём!
Перевёрнутое такси окружено плотным кольцом нецыган. Причём оцепление составляли не только мужчины. При виде Пифии (Артёму понравилось её так называть, тем более, альтернативы так и не предоставили, а спрашивать теперь казалось как-то неправильно) оцепление дрогнуло, предоставляя проход к автомобилю. Жёлтая краска обрела ядовитый оттенок, и будто сигналила об опасности. Артёму не хотелось подходить. Вера, словно почуяв нерешительность парня, оглянулась. И Артём, крякнув в кулак, шагнул дальше.
Пифия уже стояла на коленях и заглядывала в салон.
Вера присела рядом.
- Я ничего не вижу, - озадаченно сказала Вера.
- Ну, вполне объяснимо, - отозвалась её бабушка, поднимаясь и отряхивая ладони. - Послание адресовано не нам.
Все, как по команде посмотрели на Артёма.
- Да ладно! - отмахнулся было Артём, но понял, что не отвертится.
С видимой неохотой он опустился на колени и заглянул в салон. На рулевом колесе висел тетрадный листок. 'И они его не увидели?' Артём взял листок.
49
Настал час расплаты
И мы заберём
То, чем ты владеть уже не вправе.
Прощайся же с братом,
Ведь он умирает.
И деньги твои не во здравие.
Душа вся в стигматах,
Но благость не правит...
..............................
Концовка стишка рассыпалась в прах в дрожащих руках Артёма. Листок был обуглен. Позднее Вера сказала Артёму, что они все видели как листок появился в его руке: стоило вынуть из салона руку, как она - рука - вспыхнула огнём, рождая на свет клок обугленной бумаги. Будто реверс сожжения. Артём только хмыкнул, так как сам он видел прямой процесс возгорания кромок листка. И повёл себя (как сам считает) вполне адекватно - засучил рукой, пытаясь сбить огонь. Другое дело, что проклятый огонь наоборот раздулся, пожирая бумагу. И концовка стишка рассыпалась в прах.
Но парню хватило и того, что осталось нетронутым.
'Брат умирает'.
- Это провокация, - сказала Вера. Однако слова не утешили Артёма. Нет дыма без огня.
- Зачем они в стихах это постоянно? - спросил Артём, машинально вытирая от пепла пальцы о штанину.
- Привлекли-то они тебя стихами... - пожала Вера плечами. - Чтобы у тебя не возникло и мысли, что имеешь дело не с ними.
- Мне нужно к брату! - встрепенулся Артём, и завертел головой, ища ближайшее средство передвижения. Хотя бы и ступу с метлой. Но взгляд уткнулся в бородатого мужика. Тот покачал головой. То ли осуждая, то ли говоря, мол, ничего у тебя не выйдет.
Артём фыркнул носом и отвернулся. Но взгляд уткнулся в новое лицо. Люди окружили перевёрнутое такси плотным непроницаемым кольцом. Артём вспомнил (это было одно из его ярчайших детских воспоминаний), как однажды они с мамой стояли в толчеи - очередью ту толпу назвать уже было нельзя - за хлебом. Мама отпустила его с рук, чтобы забрать драгоценных буханки, и уже через секунду его оттеснили чьи-то взрослые ноги. Тогда он был уверен, что умрёт под чужими ногами. И разревелся, что было мочи. Может это его спасло? И мама, отчаянно пробившая дорогу к ребёнку, ценой потери одной из авосек с хлебом? Может... Но сейчас мамы нет и рёв вряд ли возымеет действие на этих людей. Лица, окружившие его, ждали подтверждения слов Вериной бабушки. Они хотели
жаждали
видеть Избранного, а не какого-то истеричного сопляка. Артём понял это. Понял правильно. Зачем бы им всем здесь быть? Зачем гробить своих ради перехвата обычного парня, пусть и попавшего в руки
лапы
прислужников сатаны? Мало ли таких по всему миру?
Нет, они здесь ради Избранного!
Ради него, Артёма.
И они его точно не выпустят. Даже если брат умрёт.
Вера и её бабушка тоже смотрели на него. Ему казалось, уже вечность все на него пялятся. В полной тишине, даже птицы притихли.
- Что мне делать? - 'В который уже раз он задаёт этот вопрос?'
Вера кивнула и улыбнулась. А бабушка Веры махнула кому-то за спиной Артёма. Мир снова заполнился звуками.
Несколько мужиков поднатужились и вернули такси на колёса. Один здоровяк засунул руку в салон и кулаком начал рихтовать крышу. Кто-то - убирать осколки. Кто-то - менять лопнувшее колесо. Другой притащил аэрозольный баллончик и принялся красить машину в чёрный цвет, прежде всего закрашивая шашечки. Двое открыли капот и склонились над двигателем.
- Я думал, вы её сожжёте, а вы... - хлопал растерянно глазами Артём.
- Зачем её сжигать? - удивилась бабушка Веры. - Вам на ней ещё предстоит поездка.
- Нам?.. Стоп! Поездка? Вы шутите? Куда...
- Мы с тобой должны съездить на разведку, - сказала Вера. - Вслед за твоими... чертями.
- А ты не боишься, что там нас эти черти на сковородку посадят?
- Это же не простое такси...
- Повозка смерти.
- Ну, скорее 'Почти как бьюик '.
- Какой ещё бьюик?
- А-а, не бери в голову. Главное, нам в нём не будет ничто угрожать. Тем более с нами поедут Алик и Малик.
Тут же перед Артёмом материализовались двое мужичков. Первый тощий как часть речи, второй здоровый как образ жизни. Но что-то в них было общее. Артём терялся понять - что.
- Алик, - представила Вера тощего. - И Малик, - представила здоровяка. - Близнецы. И, да, цыгане. Без них трудно организовать самобытность...
- Близнецы?!
- У Вина Дизеля тоже есть брат близнец, - подал голос Алик. - И он тоже не сторонник бодибилдинга.
- Извини, не хотел обидеть! - поднял руки Артём. - Просто неожиданно... - Артём повернулся к Вере. - И почему ты уверена, что нам ничего не будет угрожать?
- Потому что иначе нас поджарят на сковородках, - усмехнулась Вера и хлопнула парня по плечу. - Машина готова.
Артём посмотрел. На месте шашечек красуется чёрный волк. Крыша мятая, но не продавленная. Запаска на месте лопнувшего колеса. Когда оно только успело лопнуть? Артём не помнил. И ни одного целого стекла. Осталось поставить решётки на места стёкол и устроить гонки по пересечённой местности. 'И они хотят, чтобы я залез в эту машину?'
50
Он не только залез в машину, но и сидит на месте штурмана. Вера за рулём. Алик с Маликом сзади. Они ждут, когда бабушка Веры закончит молитву... или заклинание? А не является ли молитва заклинанием? Во всяком случае, женщина крестилась, и крестилась по православному. Хоть Артём и не верил в Бога, но ритуал приносил некоторое успокоение. Тем более что массовка вторила своей Пифии.
Странное дело, но внутреннее напряжение вкупе с лицезрением нудного ритуала клонило Артёма в сон. И он не заметил в какой момент всё закончилось и они оказались в другом месте.
- Где мы? - Артём потёр заспанные глаза.
- Прости, не хотела тебя будить.
- Что это за место?
- Ты нам скажи. Мы здесь точно не бывали.
- Мы? - Артём посмотрел в зеркальце заднего вида. Алик и Малик синхронно подняли правые руки. - Ах, да. - Артём кисло улыбнулся и тоже поднял руку. - Привет. - И потянулся к двери.
- Не уверена, что это хорошая идея, - сказала Вера. А Алик впился пальцами ему в плечо:
- Не надо!
- Ай, больно же!
- Не надо выходить. - Алик ослабил хватку, но не отпустил. - Страх.
- Страх? - Артём посмотрел окрест. - И в чём он у вас проявляется? Что вас пугает?
Вокруг пшеничная нива. Она смутно ему что-то напоминала. Порыв ветра принёс звук. Похожий на крик чайки, но более низкий и грубый. Где он слышал его? Периферийным зрением он заметил что-то тёмное. Резко повернулся... но ничего не увидел. Зато близнецы сидели белее мела. Он снова попытался 'поймать' что-то тёмное, и у него почти получилось. Но мозг донёс новую информацию: 'А где следы?' Артём посмотрел на Веру. Та сидела, схватившись за рулевое колесо, как за спасательный круг. Нет, он должен убедиться! Снова посмотрел назад, игнорируя испуганных близнецов. Следов нет!
- Как мы сюда приехали? Где следы от колёс?
- Они... Колосья поднимаются, как ни в чём не бывало, стоит лишь только проехать.
- Как мы сюда попали?
- Так же, как твой таксист с подружкой. Провалились сквозь землю.
Артём снова усёк тёмное. И резко повернулся: ничего.
- Ты чего шарахаешься? - подал голос Малик. Голос у него, будто душат.
- Ты нас пугаешь, - пояснил Алик.
- Ты узнаёшь место? - спросила Вера.
- Оно что-то напоминает... - Артём уловил тёмное и замер, боясь 'спугнуть'.
- Что? Что такое?
Артём поднял палец, пресекая вопросы. И медленно стал поворачивать голову. Тёмное не исчезло. Скорее наоборот - материализовалось и с каждым миллиметром поворота головы набирало массу. Громоздясь и устремляясь ввысь, тёмная масса обрела название.
- Бог ты мой! - выдохнула Вера.
Артём решился посмотреть и, сфокусировав взгляд, увидел скалы. У самого горизонта отвесная громадина закрывала небо, уносясь, казалось, в глубины космоса. В голове Артёма словно кто-то щёлкнул пальцами. Он вспомнил это место.
- Откуда они взялись? - спросил Алик.
- Я знаю это место, - сказал Артём, обращаясь к Вере. - Где-то там тот 'Камелот', о котором я рассказывал вам с бабушкой.