Рыжий. Нет, грязно-рыжий и кое-где проржавевший. Скрежещущий всем, что может и не может скрежетать, встающий на ремонт по два дня в неделю. Про таких говорят - мертвый раненного тащит. Но это не очень верно, потому что тот, который тащил, пережил капиталку недавно и Солома наслаждался его урчанием, ровным и спокойным. Солома это рулевой. Нескладный худенький парнишка в затертой джинсе девятнадцати лет с вечно растрепанными волосами, цвета соломы. В гараже к нему намертво приклеилась эта кличка. Многие не знали как его имя, хотя он честно отработал уже полгода. И конечно никто не знал, что дома ждали Солому парализованная мать и младшая сестренка второклассница. Ника. Вероника. Светлое, безудержное счастье разливалось по Соломе когда, придя со смены, Ника бежала к нему навстречу, висла на шее и с порога вываливала все произошедшее днем.
Синий. Нет, Бело-синий, точнее сверху белый, а понизу синий. Его сидения все еще затянуты в пленку, кое-где уже пооборванную пионерами и несознательными гражданами. Благородное поскрипывание салона и рык мощного движка. И командовал им Хохол, один из самых опытных. Белая рубашка, черный галстук, усы и всегда до блеска выбритая макушка. В следующем году справлять двадцатилетие работы в автопарке. У Хохла уже был старательно составлен список приглашенных, и он постоянно искал причины его уменьшить, так как был прижимист. С женщинами ему не везло. Контузия в Афгане и воспоминания о войне, приходящие по ночам, наложили свой отпечаток, хотя и прошло с тех пор немало лет. Появлявшиеся в его жизни подруги быстро исчезали, увидев его ночные ломки, услышав его выворачивающий душу крик, когда он во сне, раз за разом поднимал в атаку свой погибающий взвод.
Солнечное морозное утро. Самый час пик. По улице ползет змея машин. Десять метров и стоп. Хохол видит, что невдалеке перед ним Солома и снова по телу прокатывает приятная волна, гордость за своего Бело-синего. Десять метров и стоп. До следующего броска.
Хохол уже привык, а Солома ненавидел городские пробки. Но смена Соломы закончена. Все. Конечная. Проследил, как из салона буквально выползла последняя старушка, и потянулся за сигаретами. Непорядок, в пачке осталась последняя. Солома выпрыгнул из Рыжего и бодро зашагал к киоску на конечной.
А у Хохла уже испортилось настроение. Машины перед ним, похоже, окончательно встали. Ему было видно, что рядом с Рыжим закипела копейка и окончательно перекрыла оставшуюся полосу движения. Встречка стояла намертво и с интересом наблюдала сложившуюся ситуацию. Матерясь, джип, стоящий за копейкой, заполз на бордюр и объехал препятствие по остановке. Остальные двинулись за ним. Уперевшись в копейку, Хохол остановился. По остановке, как легковушки ему не пролезть. Придется ждать, либо пока Солома вернется, либо пока хозяин копейки все-таки дотолкает ее к бордюру. Произошло это одновременно. Солома прыгнул за руль и завелся. Увидев, что копейка, наконец, освободила полосу, Хохол кинул своего Бело-синего вперед, в освободившееся пространство, мимо Рыжего.
Солома понял, что она не успеет. Время замкнулось в тугое кольцо. Девчонка, перебегающая перед ним дорогу, была очень похожа на Нику. Слева сзади надвигалась бело-синяя громада, красная вязаная шапочка не смотрела в ее сторону, а видела только просвет между стоявшими в пробке встречными машинами, в который ей нужно успеть. Скрежет и визг металла слились с криком ужаса стоящих на остановке людей. Солома, вывернувший до предела руль, закрыл Рыжим Нику. Нет, очень похожую на Нику девчонку. И даже вминаемый в Солому металл не мог помешать радостному чувству, что девчонка успела.