Copyright Денис Садошенко

   По раскаленной улице брел человек.  Растрепанные концы  его
брюк утопали  в густой черной пыли,  ковром покрывающей мягкий
асфальт. По его обгорелому лицу стекал пот, разъедая невидящие
глаза.
   Громадное солнце  низко  нависло  над  улицей,  обдавая  ее
адским жаром  погребального костра.  Hа небе не было ни одного
облачка, ветер не шевелил  пожухлую  крону  мертвых  деревьев.
Единственной формой  жизни  на  пустынной  улице были облезлые
собаки, тяжело дышавшие  в  тени  от  разбитых  ржавых  машин.
Вязкая слюна стекала в пыль с их желтых острых клыков, налитые
кровью глаза настороженно следили за бредущим человеком, куцые
уши поворачивались за шумом его шагов.
   Человек не замечал их,  он не замечал  сейчас  ничего.  Ему
нужен был его дом. Дом, в котором он родился и вырос. Еще пара
шагов, и он уже должен быть виден.
   Человек сделал пару заплетающихся шагов и остановился,  как
вкопанный. Дома не было.  Hа его месте в кирпичных  развалинах
виднелся обгоревший   остов   печки,   черная   труба  которой
напоминала трубу  крематория.  Чудом  уцелевший  остаток  рамы
являл миру закопченный осколок оплавленного стекла.
   Человек поднял к  лицу  узловатые  руки  и  зарыдал.  Слезы
испарялись в  густом  воздухе,  так  и не долетая до асфальта.
Все, к чему он стремился,  превратилось в прах под его ногами.
У него больше не было дома, не было семьи и родных. Он остался
один на проклятой улице.
   Внезапно человек  коротко  вздохнул и рухнул лицом вниз.  В
его седые волосы мгновенно забилась черная пыль.
   Это был    сигнал.    Из    прохладных   теней   вяло,   но
целеустремленно стали выползать старые собаки. Тихонько рыча и
поминутно трусливо  оглядываясь  назад,  они короткими шажками
приближались к неподвижному телу. Отравленная бешенством слюна
оставляла в  пыли  влажные дорожки.  Клочья рыжей шерсти мягко
ложились на перегретый асфальт.
   Собаки приближались. Первая из них, осторожно обнюхав седые
волосы, коротко лизнула грязное лицо.  Человек узнал  бы  этих
собак, с  ними он играл в детстве здесь,  на этой самой улице,
когда была жива еще его семья. Hо человеку было все равно - он
уже несколько минут как был мертв.
   Бездомные твари осмелели.  Самая старая с громким чавкающим
звуком вонзила  сломанные  клыки в шею трупа.  В пыль брызнула
черная кровь.  Собаки завыли и набросились  на  тело,  жадными
челюстями разрывая  плоть.  Одно  животное  вцепилось  прямо в
лицо, с хрустом поедая глазные  яблоки  и  вырывая  кожу  щек.
Обглоданный позвоночник смотрел в небо;  собака, срывая с него
оставшиеся куски мяса и хрящи, добиралась до костного мозга.
   Страшная черная тварь вцепилась в живот.  Она помогала себе
разрывать вязкую плоть громадными лапами  с  острыми  когтями.
Достав наружу  кишечник и желудок,  она утащила их в ближайшую
тень, волоча в пыли розовые кишки.
   Другое животное  с  хрустом переламывало челюстями костяшки
пальцев рук.  Из пустого живота рыжая сука шумно  лакала  алую
кровь. Черная  с  подпалинами  тварь  вгрызалась в наполненные
кровью легкие.  Они тихонько потрескивали при поедании. Адское
солнце заслонила  тень  от  поднятой пыли.  Солнце смотрело на
кровавое пиршество и казалось, что оно улыбается.
   Вскоре все закончилось. Сытые собаки, сонно переваливаясь с
боку на бок,  медленно разбредались по своим  местам  в  тени.
Черная пыль медленно оседала на грязный обглоданный скелет.
     Hесмотря на приближающийся вечер, жара усилилась...