Аннотация: В Бездну снова спускаешься, слушатель наш, снова увидишь ты старое Время и снвоа услышишь правдивый рассказ о богах, что судьбой твоей правят.
Здравствуй, о путник, опять ты явился ко мне, слушать того старика, что правит миром, являясь рабом. Сын мой запрятал меня, не в силах убить, оборвать жизнь бессмертного бога. Мойры судили так, знаешь уже ты, о путник, титанов судьба известна тебе и печалью уже окутала сердце. Что же сказать тебе, путник, о чём бы поведать сегодня?
Сын мой великий, что громом наш мир потрясает, молнии мечет в людей, и в деревья, в животных - сын мой отнюдь не всегда оставался на небе, в объятьях супруги великой, младшей сестры, как и мать его младшей была. Скучно могучему богу дни проводить дома с женой, часто снисходит он к смертным: и к девам, и к жёнам, часто к бессмертным богиням стопы направить спешит.
Знаешь, наверно, героя, что Друга людей, Страдальца от пыток избавил, доброго сделал немало и умер несчастным. Чтобы зачать его, сын мой просил время теченье замедлить, три дня в один превратить, мужа в пути задержать, чтоб не мешал тот смертной богу с женой забавляться. Я согласился тогда, в обмен на доброе дело титанам, но знаешь об этом ты, путник, к чему говорить об одном?
Нимфа прекрасная, мать Кифареда - сколько страданий терпела она, сколько скитаний изведала, прежде чем остров бродячий дал ей приют и родину детям. Другая счастливей была, и тайно сумела сына родить: Лукавый, мой внук, что спускается часто сюда, деда проведать. Бог же Кузнец их несчастней, хотя женою законной был он зачат на супружеском ложе. Хром он, и не любит никто Кузнеца: ни мать, ни отец, ни жена, что прекрасней всех женщин на свете. Вечно один он, вечно молчит, и прилежно работает в кузне. Вещи прекрасные делает он, и нет на земле человека такого, ни бога с титаном, кто не мечтал бы доспехи носить иль оружьем владеть из божественной кузни.
Внук же Лукавый, Хитрец, наглый вор и мошенник. В пелёнках он бы, а сумел уже брата ограбить, стадо коров он угнал так, что никто и не смог доказать его кражи. Но не спеши строго судить: много дел у него, и тяжко работает Вор, больше, чем раб на галерах. Вот Кифареда приятно житьё: знай, музыкой слух ублажай, да красавиц с собой уводи, если песни по нраву. Сладко живёт внук-бездельник, играет отменно, девять прекрасных сестёр в хороводах поют ему славу, и даже иной раз могут склониться под властью. Сестрица есть у него, что в один день родилась с Кифаредом, от матери той же, того же отца. Дика и надменна Охотница лютая, всех мужчин проклинает, разве что брата готова простить, что не женщина он! Низко пред ней склоняются люди, что ищут удачу в охоте, девы ей служат и в каждом селенье хотя бы одна девства обет в честь неё отдаёт.
О ком же не вспомнил? Внук-Виночерпий, что пьянству дорогу открыл, поселил средь людей хмельное веселье. Слаб телом он по меркам богов, нежен и строен, сила, однако, ужасная в нём: может мгновенно безумье вселить, женщин заставить рвать, как тигрицы, когтями, мужей и детей, бегать и с криком в тимпаны стучать, в сердце любое ужас вселяя. Может лозу прорастить, хоть бы и камень тут был вместо почвы, а может вина налить вволю. Странно рожденье его, из бедра у отца он родился: мать умерла прежде, чем сына успела родить.
О ком бы поведать ещё?
Есть и дочери у бога Грома, немало, та же Охотница, что лук попросила первой игрушкой, или Воительница, дочь Мысли прекрасной, что могла бы сына родить на погибель отцу и была проглочена раньше, чем дочь появилась на свет. Не меньше известны прекрасные девять сестёр, что служат искусству, певцов вдохновляя на песни.
Сестра моя, Память, прекрасная, мудрая дева однажды с сыном столкнулась моим, уж после то было, чем битва богов и титанов. Гром пастухом обратился, прекрасным и юным, и смог обольстить, и на ложе увлечь на лоне природы. Девять ночей провели они вместе, в десятую ночь не сошлись, и в срок, что женщинам всем положен судьбою, девять сестёр родилось, прекрасных как мать. Все они внучки мои, дети сестры и сына, племянницы, и двойное родство нас связала, как, впрочем, с другими моими потомками тоже. Только лишь Виночерпий, наглец, смертной сын, а другие боги все от племени нашего вышли, от родства отреклись и пред Громом низко склонились.
Девять сестёр, что музами от рожденья зовутся, девять могучих богинь, могут они свой дар подарить, и заставить слышать глухого, видеть - слепого, мыслить безумного и пляской одарят калеку. Могут отнять, и тогда, плачь-не плачь, ты не увидишь мира красот, музыки звуков ухо твоё не услышит. Каждая выберет долю в искусстве, что будет людям нести, пока же слишком юны сёстры ещё, и только мечтают понять, как им нести красоту, ни с кем ни считаясь.
Что же, торопишься, путник? Ну, что же, иди, но помни: пришедший сюда хоть один раз вернётся сюда, под мрачные своды Тартара, ещё раз послушать рассказ старика, что сидит в заточеньи, и миром вертит как мул - колесом на мельнице старой.